Архиепископ Гаронд задумчиво перебирал длинными пальцами костяные четки. По многочисленным слухам, эти четки были выточены из зубов какого-то особо страшного чудовища, когда-то угрожавшего мучительной гибелью чуть ли не всему Эвенкару, и, как и полагается древнему артефакту, до сих пор хранили в себе неиссякаемые запасы темной магической энергии, с чьей разрушительной силой мог справиться только Великий Инквизитор. Может быть, именно поэтому все были готовы пасть ниц, завидев ужасающую безделушку в руках Гаронда. В принципе, в чем-то они были абсолютно правы. Когда четки появлялись в его руках, действительно, лучшее, что можно было сделать, это склониться как можно ниже и молить всех возможных и невозможных богов, чтобы гнев Его Святейшества не пал на голову того, кто имел несчастье чем-то перед ним провиниться или просто попасть под горячую руку - костяные четки в руке Гаронда были верным признаком его дурного расположения духа.
Это "магическое свойство" - сигнализировать о душевном состоянии хозяина - было единственным, коим обладал "артефакт". Впрочем, было еще одно - он, вроде как, успокаивал нервы, но это срабатывало с переменным успехом, а вот первое - практически всегда. Что же касалось истории его происхождения, то, опять-таки, слухи ее несколько приукрасили. Страшным чудовищем был обычный кабан... хотя нет, это был первый кабан, убитый на первой охоте Его Величеством королем Рагнаром в его бытность еще юным эвенкарским принцем. Конечно же, первый трофей будущего государя был увековечен и много позже подарен Архиепископу в знак особой признательности. Маны, понятное дело, в нем никогда не было и быть не могло. Но народ любил распускать слухи. И еще больше - верить в них, дрожащим полушепотом передавая только самым близким слова великой тайны, от которой замирало сердце, и холод пробегал по коже.
Архиепископ Гаронд был зол. Честно говоря, в последнее время это было его привычным состоянием, от которого он уже начал порядком подуставать. Но как бы то ни было, причин злиться и свирепствовать у него было предостаточно.
Конечно же, в поисках ненавистной ему женщины, ушедшей невредимой от его лучших бойцов, да еще и на его глазах исчезнувшей в неизвестном направлении, его слуги не продвинулись ни на йоту. Хотя в этом он даже не сомневался. После того, как она смогла уйти магическим путем из мира, в котором магия отсутствует напрочь, что было, по сути, нереально, он бы очень сильно удивился, если бы кому-нибудь удалось ее найти. Да что там, он был бы вне себя от счастья, обнаружив хотя бы ее след!
Гаронд глубоко вздохнул. Столько лет поисков - и все впустую. Снова все придется начинать сначала. Он откинулся на спинку высокого кресла и закрыл глаза. Что-то было не так. Где-то он допустил просчет. Или... или это просто полоса неудач? Архиепископ нервно рассмеялся над своими мыслями. Хотя... в самом деле, в последнее время ему катастрофически не везло - кроме всего прочего, постоянно сыпались мелкие неурядицы, на которые в любой другой момент он даже не обратил бы внимания, но сейчас, все вместе, они здорово выбивали почву из-под ног.
Он снова заиграл четками. Нет, так тоже нельзя. Надо видеть и хорошие стороны. Гаронд задумался, подсчитывая и анализируя, сколько событий можно было бы отнести к положительным составляющим его жизни, скажем так, из всего произошедшего в эту неделю.
Получалось, правда, не очень много, но каждое из них дорогого стоило. Сейчас не было практически ни одного человека в Эвенкаре, который не слышал бы о последней новости, облетевшей как минимум полмира. Об этом судачили на площадях, в кабаках, в воинских казармах, поговаривали в Гильдиях и даже в монастырях Святого Ордена. Король Рагнар помолвлен! И его нареченной станет, кто бы вы думали - прекрасная Клементина! Что? Это имя вам ничего не говорит? Ах, кто она? Ну что вы, это же племянница самого Гаронда! А, ну что же вы сразу не сказали! Тогда понятно, если Архиепископ чего-то хочет...
Хотя, надо сказать, он даже сам не совсем понимал, как ему это удалось. За одно только то, что король согласился бы подумать над его предложением, он готов был не глядя отдать десяток-другой лет своей жизни - ведь его величество никогда не бросает слов на ветер. А тут - без всяких разговоров - это ли не удача!
Архиепископ заметно повеселел. Ну вот, все не так уж плохо. Даже хорошо. Очень хорошо. Даже лучше, чем предполагал. Все-таки, есть в мире справедливость!
Кроме того, это была не единственная победа Архиепископа за эту неделю. Было еще кое-что. Конечно, второе событие было не таким грандиозным - с помолвкой Клементины вообще мало, что могло сравниться, разве что... он покосился на "картину", но тут же отогнал мрачные мысли, иначе успокаиваться пришлось бы заново. Тем не менее, это "кое-что" тоже было очень весомым, приятным, несомненно полезным и очень радовало тонкую и ранимую душу Великого Инквизитора. Сегодня в какой-то забытой богами деревеньке должны были казнить... хотя почему "должны были"? - уже наверняка казнили одного ужасно назойливого эльфа, уже давно не дававшего ему покоя. Правда, он сам ни разу его не встречал, но о "подвигах" этого выскочки был наслышан неоднократно, да что там, Братья Святого Ордена ему уже плешь проели с этим эльфом, будь он неладен!
Мальчишка... - да, именно мальчишка, поскольку он был очень молод даже для человека, не говоря уже о Перворожденных, которые при своем долгом веке свысока относились к возрасту, и вступление во взрослую жизнь приходилось в среднем лет на двести, хотя зачастую даже трехсотлетний эльф считался среди своих еще очень молодым и не всегда готовым к семейной жизни. Впрочем, это как раз неудивительно - к семье эльфы относились с особым трепетом, готовясь к рождению ребенка лет за тридцать, надо ли говорить о том, что дети у них появлялись, мягко говоря, нечасто, и мало какая семья могла похвастаться количеством своих отпрысков - один, два, не больше. Хотя говорить об обычаях Перворожденных - дело долгое и неблагодарное, к тому же, сейчас разговор не о том. Возвращаясь к теме, этот эльф был очень молод, даже слишком - его возраст насчитывал не более тридцати лет, что для представителя его расы было просто неприличным.
Итак, мальчишка обладал чудовищным... нет, даже не потенциалом, а самыми настоящими и абсолютно развитыми магическими способностями поистине чудовищного масштаба. Как он умудрился в таком возрасте окончить Академию, оставалось загадкой, но это не так бы беспокоило Святых Братьев, если бы этот ненормальный не практиковал магию направо и налево, не обращая никакого внимания на всевозможные запреты Великой Инквизиции. Он никогда не спрашивал разрешения ни на какие свои действия, а маг такого уровня, не поддающийся контролю, представлял немалую угрозу для Святого Ордена.
К тому же, он был чистокровным эльфом - то есть, обладал полной дипломатической неприкосновенностью, поскольку казнить Перворожденного не решился бы ни один человеческий суд, дабы не выступить в качестве невольного разжигателя межрасовой войны. Конечно, теоретически закон, изданный Святым Орденом, был един для всех, но практически... Эльфам на Инквизицию было, по большому счету, наплевать, хотя ссориться с ней они не спешили и законы выполняли, вернее, просто не доводили ту или иную ситуацию до степени, требующей вмешательства людей Гаронда. Тоже чтобы не провоцировать конфликт со своей стороны.
Так было до сих пор. Но сейчас... этот наглый юнец долго сидел занозой в железной пяте Инквизиции, пока, наконец, ее терпение ни лопнуло. Казнили его практически незаметно, не привлекая внимания, не поднимая лишнего шуму, в маленькой деревеньке, названия которой не было ни на одной карте, оно было неизвестно даже всезнающему Архиепископу.
Гаронд довольно потирал руки, радуясь удачном стечению обстоятельств - на чем там этот несчастный эльф попался, он даже не знал, но наверняка на чем-то очень незначительном. Что ж, снова удача!
Хотя, сколько он не повышал себе настроение, что-то все же не давало ему покоя, но он никак не мог уловить причины своего беспокойства. Причем, он мог поклясться, что повод для этого был, и немалый, но то ли подготовка к предстоящей свадьбе Клементины, то ли внезапная потеря неуловимый всадницы - эти события были слишком значительными, чтобы думать о чем-то еще, и именно сейчас он мог упустить что-то очень...
Четки полетели в стену, звонко щелкнув по серому камню. Гаронд, хлопнув себя по лбу, взвыл от досады, не понимая, как же он мог упустить из виду такую элементарную деталь. Смерть мага, даже самого слабого, не может пройти незаметно для Инквизитора, освобожденная от телесной оболочки магия чувствуется Братьями Святого Ордена на любом расстоянии. И уж конечно, самим Архиепископом. Выброс магии при смерти этого эльфа должен был потрясти эфир, и Гаронд просто не мог бы это не почувствовать, тем более, что он так долго этого ждал. Но этого не случилось. А это значило...
- Идиоты! - простонал Архиепископ. - Ну хоть что-нибудь можно поручить этим идиотам?!
- Дядюшка, милый, ну что ты опять ругаешься? - пропел нежный женский голос у него над самым ухом, так, что он от неожиданности вскочил с кресла.
Неземной красоты создание, с тонкой, почти прозрачной белой кожей, золотистыми локонами, обрамляющими непогрешимо совершенный лик, стояло у окна и смеялось мелодичным, заливистым смехом.
- Клементина! - покачал головой Архиепископ.
Да, это была Клементина. Описывать ее можно было бы бесконечно - поэт, увидев ее, тут же посвятил бы ей стихи, сонеты, поэмы, и вообще все свое творчество, художник непременно сделал бы ее своей музой, а маг просто решил бы, что видит перед собой ни что иное, как самую совершенную иллюзию в мире, поскольку реальный человек, состоящий из плоти и крови не может быть настолько прекрасным. Даже эльфийки, славящиеся своей красотой, просто обязаны были бы позеленеть от зависти после первой же встречи с племянницей Архиепископа.
- Клементина, - повторил Гаронд, - никогда не подкрадывайся ко мне.
Девушка насупилась, сложив губки бантиком.
- Это приказ?
- Да, - твердо проговорил Великий Инквизитор, глядя в ее чистые глаза.
Красавица грустно опустила ресницы, но тут же снова рассмеялась.
- Хорошо, не буду. И вообще я к тебе по делу.
- Вот как? - Архиепископ заинтересованно приподнял бровь.
Юное создание кивнуло, затем взмахнуло руками, и закружилось по комнате в легком танце, напевая старинную эльфийскую мелодию.
Гаронд нахмурился.
- Он жив?
Клементина кивнула, не прекращая бального танца Перворожденных.
- Где он?
Девушка беспечно пожала плечами, но потом, видя нетерпение Гаронда, заговорила, так же нараспев, не нарушая сложного танцевального рисунка.
- Он сбежал...
- Но он не мог!
- Да, не мог, - снова кивнула девушка, - ему помогли. Кто - точно не знаю, но в целом они владели магией, эльфийской боевой техникой и еще...
- Что? Клементина, я уже начинаю злиться! - вспылил Гаронд. - В конце концов, подробности я смогу узнать от местного инквизитора, контролирующего ту деревушку! Если это всё, то...
Клементина снова залилась серебристым смехом и шутя погрозила ему тонким пальчиком, потом прижала его к губам и заскользила в сторону выхода, но на самом пороге задержалась и, несколько раз прокружившись на месте, остановилась.
- Это всё. Почти. Кроме того, что не скажет тебе ни один из твоих хваленых инквизиторов.
Гаронд подобрался, затаив дыхание.
- С ними была женщина. На вороном коне, - коротко отчеканила Клементина и тут же упорхнула.
Архиепископ остался один наедине с оглушающей новостью, от которой хотелось рушить небо, разламывать землю, сворачивать горы, топить острова и иссушать океаны. Но Гаронд, к сожалению - или, скорее, к счастью - не умел этого делать. Поэтому он так и остался стоять, широко раскрыв глаза, молча, не шевелясь, не дыша и не мигая. Потом, наконец, осторожно вздохнул, слегка сбросив оцепенение, медленно подошел к "картине" и провел рукой по пейзажу иного мира, останавливая бесконечную скачку женщины, спасающейся от шестерых всадников, ловко уходящую от них на стройном жеребце редкой, вороной масти, практически не встречающейся здесь, в Эвенкаре. Гонки остановились. Пейзаж "замер", готовый исчезнуть совсем, повинуясь воле своего создателя. Но Гаронд не стал убирать эту картинку, так долго трепавшую ему нервы. В его глазах заиграли огоньки, он поднял с пола костяные четки, медленно убрал их в шкатулку, а затем также медленно вернулся к картине, отошел на пару шагов, увеличивая обзор, и скрестил руки на груди. На его губах появилась странная улыбка. Теперь он знал, что делать дальше. Удача все-таки была на его стороне.