- Нет. Богиня ушла из этого мира. А эльфы уходят за Грань. Только там они могут возродиться для новой жизни... Или же их поглощает Бездна...
- Прости, госпожа, но я ничего не поняла.
- Это замечательно, Латифа. Ты еще слишком юна, чтобы задумываться о таких вещах.
Маленькая эльфийка подняла на Повелительницу Изумрудных Чертог глаза цвета ночного звездного неба.
- А ты никогда не уйдешь?
- Я? Нет, конечно, - Аллеан рассмеялась так звонко и легко, что цветы в саду потянулись к ней своими разноцветными головками, чтобы порадоваться вместе со своей госпожой.
- А Владыка Илидор?
Перворожденная в одно мгновение стала серьезной и пристально посмотрела в глаза маленькой Латифы.
- Нет. Никогда, - она проговорила это уверенно и почти торжественно, словно произносила слова клятвы.
Девочка задумчиво кивнула, осторожно прикоснулась к нежным лепесткам прекрасных цветов, которые растут только здесь, в Изумрудных Чертогах Владыки Илидора.
- Он никогда не уйдет, - повторила Аллеан. - Потому что без него не будет этих садов, этого дивного леса, этих рек.
Латифа взмахнула длинными ресницами.
- Это все погибнет?
- Может, и не погибнет, - пожала плечами Повелительница, - но таким не будет уже никогда, - она погладила девочку по голове. - Но не переживай, он все это прекрасно знает, и поэтому никогда не сможет... и не захочет уйти. Ведь у него есть мы.
- Мы - это...
- Мы - это эльфы. И все, кто здесь живет - в Чертогах и... во всем мире.
Девочка слегка наклонила цветок, осторожно поднесла его к губам, он, играя, тут же пощекотал ее тычинками.
- А... что там, за Гранью? - не унималась Латифа. - И что такое Бездна?
- Бездна? - госпожа Аллеан вгляделась куда-то вдаль, будто ответ на бесчисленные вопросы любопытной малышки находился там, далеко, за горизонтом, потом, видимо, на что-то решилась, взяла девочку за руку и коротко скомандовала. - Пойдем.
Латифа побежала за Повелительницей, почти не касаясь земли, скользя маленькими ножками над сочной зеленой травой.
Скоро Сад остался далеко позади, и Перворожденная устремилась в лесную чащу. Она шла, не разбирая дороги, но этого ей и не требовалось, ничто в лесу не вставало на ее пути - деревья расступались, приветствуя Повелительницу, кустарники подбирали раскидистые ветви, вытягиваясь, словно на параде. Со стороны казалось, что она плывет по воздуху - ее шаг был легким и быстрым, длинное платье скрывало стопы, и движения ног не было видно - только лишь игривый ветер оставлял волны на полупрозрачной ткани, а следов от ее поступи не было ни на траве, ни на земле - ни на чем, куда бы ни ступала Высокородная.
Наконец, миновав заросли, Аллеан вышла на поляну. Латифа застыла как завороженная. Посреди поляны возвышался холм - маленькая эльфийка даже удивилась, что никогда не видела его раньше. Он был величественным, и... каким-то необычным - то ли трава здесь была ярче, то ли солнце светило как-то особенно, и его свет казался волшебным, обволакивающим все вокруг, он отражался от лепестков белых цветов, которые здесь расстелились белым ковром, - и возвращался обратно, к небу, оставляя за собой едва заметный след, повисший над поляной невероятно красивым мерцающим туманом.
Латифа открыла ротик, чтобы спросить, что это за волшебное место, но Аллеан прикоснулась пальчиком к ее губам.
- Посмотри внимательно на вершину холма, - прошептала эльфийка.
Девочка прищурилась - над вершиной туман клубился, призрачный свет окутывал ее, скрывая очертания.
- Когда эльф чувствует, что ему пора уходить, - медленно заговорила Повелительница, - он приходит сюда, поднимается на вершину, просит Лес, чтобы он принял его... Тогда на него снисходит благодать, и он рассыпается мерцающими искрами, сливаясь с туманом... ветер подхватывает искры, и разносит над поляной, и здесь, на холме появляются новые белые цветы... А потом его душа вселяется в тело новорожденного эльфа - но это не сразу, лишь тогда, когда придет ее время...
- А когда приходит это время? - осмелилась спросить девочка.
Эльфийка вздохнула.
- Об этом не знает никто. Разве что сами души, если они достигли высшей мудрости, для того, чтобы находить дорогу самостоятельно. Или...
- Или... - повторила Латифа, чувствуя, что Аллеан медлит, не решаясь ответить.
- Или Владыка Илидор, - улыбнулась Высокородная. - Вот почему он никогда не уйдет. Без него душам Перворожденных придется очень тяжело отыскать свой путь... и они останутся в воздухе, в деревьях, цветах, в реке, пока не растворятся насовсем... Тогда им никто уже не сможет помочь.
- А те, что достигли высшей мудрости? Они смогут вернуться?
- Смогут. Но их очень мало... Далеко не каждый даже самый мудрый эльф имеет мудрую душу.
- А от чего это зависит?
- От опыта - не эльфа, а его души. О того, как часто она возвращалась к новому владельцу, как развивалась вместе с ним, и сколько мудрости смогла принять, а не прошла мимо, прожив вместе с ним жизнь и ничего не усвоив.
Латифа кивнула.
- Кажется, я поняла... А искры, летающие над поляной - это и есть души эльфов?
- Ну что ты, - рассмеялась Аллеан. - Это всего лишь их след. Саму душу увидеть невозможно, это под силу лишь Владыке Илидору или самой Богине.
- А когда эльф чувствует, что ему пора уходить?
- Тогда, когда он понимает, что все, что хотел совершить в этой жизни, он уже совершил, и он готов к перерождению. Или... - Повелительница помрачнела, - когда его поглощает Бездна.
По Лесу пронесся порыв ветра, беспокойной волной прокатившись по кронам вековых деревьев. Аллеан обернулась.
- Ну хорошо, раз уж я привела тебя сюда, тогда слушай, - она неожиданно присела, поравнявшись с девочкой, взяла ее маленькие ручки в свои, и заговорила, пристально глядя в ее удивленные распахнутые глаза. - Иногда бывает, что душу Перворожденного начинает разъедать изнутри нечто, высасывающее из него жизнь. Это может быть горе, с которым он не может справиться, может быть чувство невыполнимого долга перед кем-то или даже перед самим собой, а может быть просто беспричинная тоска. Бывает, что жизнь просто перестает радовать, вроде и повода нет, чтобы уходить, но жить не хочется - и тогда не поможет даже чувство долга перед теми, кто тебя любит, ты знаешь, что твой уход принесет им горе, и ты, вроде, не имеешь права обрекать их на страдания, но это уже не в твоей власти. Бездне нельзя противиться, она сама выбирает себе жертву, и избежать ее иссушающих объятий невозможно. Тогда эльф начинает терять силы - сначала глаза теряют блеск, потом и цвет, затем то же происходит с волосами, а кожа начинает покрываться морщинами. Это может продолжаться долго, и никто не будет замечать перемен, так медленно его будет забирать Бездна, а может случиться и в одну минуту, - в ее глазах заблестели слезы - Повелительница оплакивала ушедших, которые так и не смогли обрести покоя. - Как только эльф понимает, что с ним произошло, он поднимается на этот холм и... падает с обрыва, в бурную реку.
- С обрыва?
- Да, он находится по ту сторону холма, - пояснила Аллеан.
- А почему не на цветущую поляну?
Аллеан пожала плечами.
- Видимо, чтобы не осквернять ее духом Бездны... И не обагрять кровью эти чудесные цветы.
Глаза девочки стали почти круглыми.
- Кровью? А он разве не рассыпается на искры?
- Когда поглощает Бездна - нет. Вернее, рассыпается, но уже после смерти, когда душа уйдет из тела. Она заберет с собой все соки жизни, оставив лишь тусклую пыль, а не светящиеся искры. Не спрашивай, почему. Просто так происходит - душа, призванная Бездной, не может связаться с духами и попросить их о приюте, поэтому ни о каком Обряде Воссоединения речи быть не может. Эльф не уходит, а умирает, но так как он все же - перворожденный, а не простой смертный, его тело без души существовать не может - и душа, затягиваемая Бездной, забирает его всего без остатка. Согласись, этого не стоит делать на такой красивой поляне...
- И что происходит с душой? - допытывалась Латифа.
- Ничего. Она умирает. И больше никогда не возвращается.
Девочка замолчала, потрясенная услышанным. Повелительница встала, достала из рукава изящный платок и поднесла его к лицу, вытирая слезы.
- А если кто-то захочет убить эльфа? - снова заговорила Латифа.
- Убить? Тогда все зависит от того, чему принадлежит его душа - своему народу или Бездне. Если Бездне - как я уже говорила, она тут же его поглощает, и он рассыпается в прах, а если своему народу, то Обряд Воссоединения проводят его близкие, и он, где бы он ни был - здесь, в Чертогах, или в любом другом месте Элантиды, оборачивается искрящимся облаком и его душа возвращается домой, к своим братьям. А бывает, что и близкие не нужны - Обряд очень прост, и он перед смертью может сам успеть произнести короткую просьбу, обращенную к предкам, или же это сделает его душа, если она достаточно мудрая.
- А если недостаточно?
- Тогда на помощь приходит Владыка Илидор. Он чувствует смерть любого Перворожденного, и если душа умершего не присоединилась к ранее ушедшим, то Илидор проводит обряд сам, причем, сделать это может, не выходя из своих покоев.
- Госпожа Аллеан... А почему это под силу одному лишь Владыке Илидору? Он что - бог?
Повелительница рассмеялась.
- Нет, он не бог. Он просто наш Верховный маг. Очень сильный. Недаром Богиня когда-то сделала его своим наместником.
- А что это значит?
- На сегодня хватит вопросов - ты слишком любопытна, - Аллеан взяла девочку за руку и повела обратно к Лесу. - Владыка и так очень рассердится, если узнает, куда я тебя водила, и что рассказывала.
- Да, - честно кивнула Латифа. - А как мой отец рассердится - ужас! Госпожа Аллеан!
- Что еще? - закатила глаза Высокородная.
- А давайте мы никому об этом не скажем?
Повелительница остановилась на мгновение и, забыв о том, как недавно оплакивала потерянные души своих братьев, залилась звонким смехом.
- Ой, малышка, с тобой не соскучишься! - покачала она головой. - Удивляюсь, как только твой отец может быть таким серьезным! Если бы ты была моей дочерью, у меня бы, наверное, улыбка с лица не сходила.
- А вы возьмите меня к себе, - бесхитростно предложила Латифа. - А я вас веселить буду.
Аллеан распахнула глаза и снова рассмеялась.
- Маленькая ты еще. Но за предложение спасибо. Вырастешь - обсудим.
Латифа вздохнула, оглядывая дивные Сады, доверенные ей Владыкой Илидором. Теперь она уже не та маленькая девочка, изводящая всех бесконечными вопросами и играющая везде, где ей ни заблагорассудится, не спрашивая на это ни у кого разрешения, будь то любимая беседка Владыки, любимое озеро молодого господина Эльстана или любимая аллея Повелительницы, где та любила гулять в одиночестве.
Это тогда она могла лазать по беседке, приводя за собой стаи маленьких, но очень звонкоголосых пташек, отвлекая Владыку от размышлений о судьбах мира, вызывая у него приступы смеха и катастрофическое нежелание работать. Это тогда она набрасывалась на Повелительницу с тьмой вопросов - это уже будучи чуть постарше, а еще раньше - с просьбами поиграть с ней в догонялки, поскольку в этой аллее интереснее всего бегать. А когда молодой господин возлежал на берегу озера, слагая стихи, перебирая струны своей любимой лютни, Латифа любила пригонять маленьких жеребят, щенков, или еще каких-нибудь детенышей, таких же несознательных, как и она сама, которые начинали бегать по берегу, резвиться и прыгать в озеро, создавая небывалый для Изумрудных Чертог шум и массу брызг, заливающих бессмертные творения господина Эльстана, и его самого превращая из Высокородного эльфийского принца в мокрого с ног до головы и злющего юношу, который тут же начинал гонять ее по всему берегу, чем вызывал у нашкодившей девочки неземной восторг.
Но все это было очень давно. Много воды утекло с того времени. Многое изменилось.
А госпожа Аллеан все же ушла. Хоть и обещала никогда этого не делать. Что с ней произошло - воссоединилась ли она с душами ушедших братьев или же ее поглотила Бездна, об этом Латифа так и не узнала. Как и никто в Чертогах - однажды госпожа Аллеан взошла на вершину холма, а обратно не спустилась. А что там было, на окутанном призрачным светом пике, никому знать было не дано - разве что только Илидору, но он ничего не говорил, а спрашивать его никто не решался. Все знали, как она была дорога сердцу Владыки, и лишний раз бередить его душевную рану никто не хотел.
И Латифа, которой все больше и больше втолковывали, как должна себя вести приличная девушка, тем более - Перворожденная, и тем более - дочь первого советника Владыки, его министра Талиэна - тоже не стала одолевать Илидора своими вопросами...
О чем вскоре пожалела. Илидор все больше молчал, общались они все реже, и вскоре, - как ей показалось тогда, - о ее чудачествах и вовсе забыли, начав ее воспринимать только как дочь высокородного эльфа. О ее помолвке с Эльстаном уже не говорили - хотя раньше и госпожа Аллеан, и сам Илидор неоднократно на это намекали, а юный принц только краснел и начинал читать ей лекции о взращивании Садов, Хранителем которых он являлся - впрочем, его лекции были очень интересными, Сады она любила, а о замужестве еще не помышляла, так что ничего неестественного в поведении принца она не видела и была вполне довольна таким положением вещей.
Но после ухода Аллеан, когда Владыка замкнулся на государственных делах и прекратил все личные разговоры, а Эльстан, с которым они уже успели подружиться, и теперь вместе занимались Садами, иногда вместе размышляя - но только шепотом, чтобы не услышал Владыка - о том, что же на самом деле могло случиться с его матерью, ее отец внезапно настоял на том, чтобы она удалилась в их фамильные владения. Это ее очень удивило - насколько она помнила, Талиэн всегда поощрял ее общение с Эльстаном, и отсылать дочь из Сердца Изумрудных Чертог было не в его манере.
Но вскоре все встало на свои места - по чертогам разнеслась весть о помолвке принца с некой Клементиной - племянницей Архиепископа Гаронда. Когда же она спросила отца, как ее "отлучение" от двора с этим связано, и услышала в ответ, что это был приказ Владыки, она пришла в ярость. Но... как благовоспитанная Перворожденная, никаких скандалов устраивать не стала, а обиделась на Владыку и самого Эльстана - тихо, не выезжая из Чертог советника - обидеться "громко" ее с превеликим трудом, но все же уговорил Талиэн. О чем тоже пожалела - но много позже, когда Илидор расторгнул помолвку сына, а Эльстан по неизвестной никому причине покинул Изумрудные Чертоги, дав обет скитания. Вот тогда-то она и вернулась ко двору Владыки, совершенно неподобающе Перворожденной, наплевав на все советы и причитания своего отца.
Как оказалось, относительно ее Владыка никаких приказов не давал, и услать ее из столицы было инициативой Талиэна, который, как ни любил свою дочь, и как ни пытался ее пристроить поближе к семье Верховного Владыки, племянником которого был господин Эльстан - все же не хотел мешать политическому шагу, на который решился Илидор, заключая помолвку сына с племянницей Архиепископа. Или же просто побоялся гнева Архиепископа, который мог обрушиться на дерзкую эльфийку - зная характер Латифы, она бы обязательно что-нибудь вытворила, возможно, что и прямо на самой помолвке, чем опозорила бы свой род и, что еще хуже, прогневила бы самого Гаронда, и неизвестно, чем бы это закончилось - для нее самой и для эльфов вообще - ссоры с Инквизицией до добра не доводят.
Однако, ничего не произошло, помолвка была расторгнута и без ее участия, Эльстан исчез в неизвестном направлении, а Владыка Илидор... загрустил. И Латифа, пробежав по той дороге, по которой ее в детстве провела Повелительница, взобралась на вершину холма Белых Цветов и поклялась перед душами ушедших эльфов, что сделает все, от нее зависящее, чтобы Владыка Илидор никогда не прошел этой дорогой с тем, чтобы произнести слова Обряда Воссоединения или, - тем более, - не отдал свою душу Бездне.
- А ты никогда не уйдешь?
- Нет, конечно...
Так говорила госпожа Аллеан... незадолго до своего ухода.
- А Владыка Илидор?
- Нет. Никогда.
Так обещала госпожа Аллеан. Но как можно верить той, что уже однажды не сдержала своего слова, данного на этом же холме? И с кого спросить, если и это ее обещание, произнесенное со всей торжественностью, окажется пустым звуком?
Латифа вздохнула, прикрыв черные с серебряными искорками глаза длинными ресницами. Как много здесь изменилось! И, как это не прискорбно было осознавать, эти изменения были далеко не последними для Изумрудных Чертог - это она чувствовала всеми фибрами своей тонкой эльфийской души.
А еще этот ураган... Хранительнице пришлось потратить немало сил и времени, чтобы привести в чувства выжившие цветы, деревья, и кустарники в этих дивных Садах - такого ужаса, что испытали бедняжки в эту ночь, она не пожалела бы даже злейшему врагу. С самого утра она вместе с другими эльфами, которых сама выбрала себе в помощники, восстанавливала растения в Сердце Чертог - хуже всех пришлось Лесу и ее прекрасным Садам, но если с Садами она справилась лично, никого не пуская в доверенные ей владения, то в Лес пришлось отправить несколько отрядов, остальных же эльфов распределять по всем Чертогам и за их пределы, пострадавший от буйства стихий. Как бы ни были велики силы Хранительницы, на исправления всех нанесенных ураганов увечий их все равно хватить не могло, и Латифа это прекрасно понимала.
Понимал это и Владыка, предоставив Хранительнице право самой решать, что ей делать, а что - нет... Так, по крайней мере, хотелось думать Латифе. После урагана она видела Владыку лишь мельком, когда он заглянул в ее Сады, проходя по любимой аллее Повелительницы, которую сейчас отчего-то вспомнила девушка, - она тут же бросилась к нему, объявила о своей готовности к действиям и выпалила свой "план спасения", попутно попросив у Владыки разрешения взять на себя командование эльфами, которые могут ей понадобиться для проведения данной операции. Илидор погладил ее по голове, назвал умницей, кивнул и продолжил свой путь.
Вспомнив этот эпизод, Латифа побледнела. А что если... он совсем не слышал ее, и все это время был занят своими мыслями, а кивнул лишь машинально, чтобы его маленькая девочка успокоилась и не препятствовала ему идти туда, куда он собирался? Тогда, в пылу работы, осененная идеей спасения Изумрудных Чертог, она совсем не обратила на это внимания... А что, если Владыка Илидор ушел туда, откуда не возвращаются?!
Латифа запаниковала. Нет, этого не может быть. Как говорила госпожа Аллеан, Владыка Илидор никогда этого не сделает - ему не позволит долг перед его народом, перед теми, кто его любит... Но она же и упоминала, что Бездна не признает долга, Бездне не важно, любит он кого-то или нет, хочет он уходить или не хочет, она просто забирает того, кого выбрала, не спрашивая его желания... стоит лишь подать ей повод...
А повод есть. И не один. Их предостаточно. Потеря любимой жены, ушедшей за грань, потеря любимого сына, ушедшего в неизвестность, а теперь - беда, обрушившаяся на его дом, его вотчину, его Изумрудные Чертоги. Не говоря уже о том, что он должен чувствовать, зная, что Инквизиция творит в этом мире, в котором он, Илидор, в свое время был наместником Богини...
Латифа яростно замотала головой. Нет, этого быть не может... потому что так быть не должно. Потому что она, Латифа, дочь Талиэна, дала клятву - самой себе и тем, кто ушел в мерцающий туман, клубящийся над холмом Белых Цветов. Девушка прищурилась, вскинула острый подбородок. Главное не опоздать. Главное - успеть. До того, как...
- Милая моя девочка!
Отец... как не вовремя!
- Я так и знал, что встречу тебя здесь!
Где же мне еще быть? Это место моей работы...
- Все только говорят, что о твоих подвигах!
Неправда, все говорят только об урагане.
И еще о том, что Владыка спятил. Или, - после разъяснительной беседы, проведенной с недовольными Хранительницей Садов, - что он задумал какой-то хитрый план, благодаря которому эльфы скоро победят какое-то там мировое зло, и сейчас он ничего не делает нарочно, дабы обмануть противника и убедить его в своей полной недееспособности. Надо сказать, что эта часть "хитроумного плана" Владыке удалась блестяще - насчет гипотетического противника говорить сложно, но вот некоторых эльфов убедить в недееспособности Владыки оказалось проще простого. К счастью, основная масса народа была настолько предана Повелителю, что подобных мыслей не допускала, а несознательные граждане после выступления Латифы распрощались с крамольными идеями, уверовав во всемогущество Верховного Мага Перворожденных.
Вот о чем все говорят.
- Отец... прости, но я спешу.
- Спешишь? - казалось, удивлению Талиэна не было предела. - Но...
- Я очень спешу.
Талиэн распахнул глаза. Латифа нетерпеливо вздохнула. Да, какой бы она Хранительницей не была, как бы ее ни почитали при дворе Владыки, Талиэну она дочь. Которой, будь она хоть сто раз героиня отечества, теперь грозит выволочка - за то, что перебила Высокородного, и, тем более - министра, и, что уж совсем непозволительно - отца.
- Прости, отец, я скоро вернусь.
Надеюсь...
- Ты куда? - сорвавшийся от клокочущего гнева голос в спину.
Спасать мир... ну, или хотя бы Чертоги... Да ладно, просто Владыку... будущего свекра...
- Исполнять свои непосредственные обязанности.
- Это так срочно? - в голосе Талиэна прозвучали нотки сомнения - прекрасно, возможно, выволочка отменяется...
- Срочнее не бывает.
Как бы не опоздать...
- Тогда не буду задерживать. Но как управишься - возвращайся.
- Разумеется. Еще раз извини...
Латифа не знала, услышал ли отец ее последние слова - она скользила, едва касаясь земли - как тогда, в детстве, когда она почти парила, едва поспевая за легкой поступью госпожи Аллеан. Сады остались за ее спиной, впереди показался лес... Она бежала все быстрее, пытаясь понять, почему охватившее ее беспокойство нарастает с каждым мгновением - и она была уверена, что тревожная догадка здесь не при чем. Вернее, что-то еще беспокоило ее, кроме этой догадки, которая вообще могла оказаться неоправданной, на что Латифа искренне надеялась, молясь потерянной Богине, мудрым душам ушедших эльфов, духам леса и всем тем, о ком только могла вспомнить. И все же это странное чувство никак не хотело ее оставлять. Она попыталась привести в порядок разбегающиеся в панике мысли и шагнула в лесную чащу.
Лес... что не так с лесом? Учитывая последние события, глупый вопрос. Да, лес изрядно потрепан ураганом. Да, деревья, кустарники, цветы и травы, не говоря уже о птицах и перепуганных зверушках, - еще долго будут приходить в себя. Но дело не в этом. Ураган мог сломать ветви, тонкие деревца даже вырвать с корнем... но не иссушить.
Латифа замерла, увидев то, чего даже представить себе не могла - тем более, здесь, в Изумрудных Чертогах. Трава под ее ногами была пожелтевшая, кое-где даже сухая - пожухшая, не то выжженная, не то иссушенная, как бывает с травой в степи под палящим солнцем, когда лучи не греют, а обжигают, ветра не разносят прохладу, а сушат, а дождей не бывает вовсе. Но... ведь это же Лес, роскошные кроны деревьев надежно скрывают нежную траву от солнца, да и оно само никогда не причиняет вреда детям Чертог - будь то эльфы, птицы или цветы...
Хранительница пригляделась повнимательнее - высушенная трава желтела не в одном месте - по лесу пролегла целая тропинка, где-то она была ярче, где-то - бледнее, где-то обрывалась вовсе, а где-то разрасталась вширь, захватывая не только траву и цветы, но и кустарники, листья на которых пожелтели, а то и опали, не в силах справиться с иссушающим дыханием смерти... Латифа передернула плечами. Куда ведет эта дорога? Что там, впереди? Что же прокатилось по лесу, выпивая жизнь из того, с чем соприкасалось? Девушка опустилась на колени, приложив руки к пострадавшим растениям. Жизнь в них едва теплилась. Латифа прикрыла глаза, ее губы зашевелились - она просила у духов леса прощения за то, что она, Хранительница садов, не смогла уберечь от разрушения этот древний и мудрый лес. Вокруг ее ладоней заклубился мерцающий туман, с тонких пальцев сорвалась магия Хранительницы и потекла в поврежденную землю. Трава начала зеленеть, иссушенные ветви кустарников наполнились живительным соком, на них начали набухать почки, готовые вскоре развернуться новыми листьями. Латифа встала. Это хорошо. Значит, это не магия смерти - ее холод проникает глубоко в землю, и справиться с этим могут лишь некроманты... так, по крайней мере, она слышала от людей. Значит, это нечто иное.
Девушка побежала дальше - магия исцеления цветов и деревьев продолжала действовать уже без ее помощи, и тропинка из пожелтевшей травы, по которой ступала Хранительница, зеленела на глазах. Латифа мельком оглянулась и осталась вполне довольна результатом своих трудов. Да, конечно, потом нужно будет еще раз пройти, посмотреть и проконтролировать все лично, все-таки нехорошо пускать магический процесс на самотек, но сейчас на все это нет времени. Нужно бежать.
Сердце девушки отчаянно билось, а ноги начали предательски подгибаться - разумеется, не от усталости. Тропинка из высохшей травы вела к заветной поляне, к холму Белых Цветов. Латифа изо всех сил гнала прочь от себя дурные мысли, пытаясь придумать всему этому объяснение, которое могло бы ее успокоить, но у нее ничего не получалось. Наконец, она вышла к поляне Воссоединения и тут же зажмурилась, боясь увидеть воочию картину, всю дорогу маячившую перед ее мысленным взором.
- А ты никогда не уйдешь?
- Нет, конечно.
- А Владыка Илидор?
- Нет. Никогда.
Аллеан, Повелительница, клятвопреступница - пусть хоть на этот раз твои слова окажутся правдой!
Латифе показалось, что для того, чтобы открыть глаза, ей понадобилась целая вечность, хотя вряд ли на самом деле прошло времени больше, чем несколько мгновений...
Над белыми цветами, как всегда, плыл мерцающий туман, окутывая призрачной дымкой холм Воссоединения. Здесь все было, как и раньше - даже пронесшийся ураган не смог потревожить вечного покоя этой дивной поляны - места последней клятвы Перворожденных. Латифа почувствовала, как от благоговения у нее перехватило дыхание, но, пересилив себя, она встрепенулась и шагнула на поляну. На вершине холма, как всегда, клубился туман, укрывая все очертания, и как девушка ни вглядывалась вдаль, пыталась, ничего увидеть у нее не получалось. Она сделала несколько шагов. Мерцающие искры коснулись ее ног, прокатились по телу легкой волной свежего теплого ветра. Девушка на мгновение остановилась, но тут же, поборов благоговейный страх, снова продолжила путь.
Вскоре она заметила, что искры уже почти не мешают ей смотреть, и туман, оставаясь все таким же густым и мерцающим, не застилает глаза. Привыкла, наверное... Она мысленно усмехнулась. Да, главное, чтобы не оказалось, что подняться на этот холм еще можно, а вот спуститься - только прочитав слова последней клятвы... Хотя нет, она совершенно не чувствовала себя призраком, к тому же, насколько она помнила, растворялись эльфы в тумане лишь после того, как поднимались на самую вершину и произносили заветные слова... ну, или кидались с обрыва. О том, чтобы слиться с туманом в процессе покорения вершины, не дойдя до нее, нигде не упоминалось. Но, с другой стороны, так говорила госпожа Аллеан... А можно ли верить ее словам после того, что она сделала?
- Нет, конечно...
Латифа машинально оглядела себя с ног до головы. Вроде, все в порядке. Вгляделась в облако, мерцающее на вершине. Да, с середины холма действительно видно лучше... Правда, еще не совсем отчетливо. Девушка, нервно кусая губы, сделала еще несколько шагов. Прищурилась. И тут же распахнула глаза во всю ширь. С ее губ сорвался не то стон, не то крик, но она была так потрясена, что сама его не услышала.
- Нет. Никогда.
На вершине Холма Вечности, лицом к обрыву, стоял Владыка Илидор, Повелитель Изумрудных Чертог.