"Они инакие..."- хмурился артефактор, выковывая оружие непостижимой силы, которое должно было уничтожить целую расу этих удивительных существ...
"Они инакие..."- весело размышляла Наэлла, проводя умелыми пальчиками по обнаженному торсу молодого эльфийского ученого Лантанэля и покусывая его остроконечное ухо, чем доставляла ему неземное блаженство, и он забывал обо всем на свете, с упоением предаваясь доселе неведомой ему страсти.
Они инакие, Гаронд. Ты был прав.
Хотя нет. Ты, изъеденный собственной злостью, вознесшийся на собственном высокомерии, задавленный собственной завистью, истерзанный осознанием собственной никчемности - ты, несмотря на все твое могущество, изнемогаешь под гнетом чувства собственной неполноценности, которое толкает тебя на все твои деяния...
Ты завидуешь чужой силе, чужой радости, чужому счастью... Ты никогда не простишь всеблагой Элантэ того, что она могла создавать жизнь, а как ты можешь ее только отнимать. Ты казнил Таша Лантрэна за то, что он владеет магией, а ты можешь ее только поглощать. Ты ненавидишь магов за то, что самый слабый из них может творить чудеса, недоступные тебе. Ты не можешь спокойно смотреть на людей, потому что их жизнь коротка, но они довольствуются тем, что им отмерила судьба, и живут счастливо, а ты живешь бесконечно, но при этом ни на мгновение не можешь ощутить на себе, что такое счастье... Твое бессмертие из бесценного дара превратилось в проклятие, в муку, затянувшуюся навечно...
Ты ненавидишь все живое, ты смотришь на весь этот ненавистный тебе мир с высоты своей башни и мечтаешь его уничтожить, потому что это - единственное, что ты можешь ему сделать, только в этом ты можешь показать свою силу. Ты пленник в роскошной мантии, облеченный могуществом, силой, но - пленник. На тебя давят оковы этого мира, но ты не можешь их сбросить, ты не можешь покинуть этот мир - тебе неподвластно даже это. Поэтому ты развлекаешься тем, что играешь судьбами и жизнями людей и всего на свете, ведь эта игра - единственное, на что ты способен.
Ты глубоко несчастлив, Гаронд. Тебя никто никогда не любил. И не полюбит. Тебя почитают, тебе служат, тебе даже поклоняются, но все это - мнимое благоговение, потому что оно построено на страхе, на ужасе, который ты внушаешь. Тебя боятся даже боги. Те, которых ты еще не убил. И ты сам это знаешь.
И ты не можешь простить эльфам того, что они почти так же бессмертны, как и ты, что они почти так же сильны, как и боги, и, вместе с тем, они знают цену жизни и радуются каждому распускающемуся цветку, каждой травинке - каждой, изо дня в день, из года в год, из века в век! Они могучи, прекрасны и главное - они счастливы.
И еще... они тебя не боятся. Они знают о тебе все, но звук твоего имени не заставляет их трепетать. В их сердцах даже нет ненависти к тебе. Даже нет презрения. Только жалость. Как к несчастному и неполноценному существу, как к слепцу, который не в силах узреть истинную красоту бытия и по неразумению пытающемуся сломать ее...
И именно это сводит тебя с ума. Ты говоришь, что они инакие? Да что ты, слепец, можешь знать о них, об этих прекраснейших существах, способных слышать дыхание цветов и песни вековых деревьев?! Что ты можешь знать о тех, кто до прихода Богини своей любовью взрастил для нее этот мир?!
Ты говорил, что они инакие... Да, это так. Они инакие. Но ты даже не можешь представить себе, насколько...
Наэлла, будучи не в силах справиться с приливом захлестнувших ее чувств, взяла эльфа за руку. Ей хотелось обнять его, повиснув у него на шее, прижаться всем телом и отрешиться от всего земного, слушая лишь стук сердец, бившихся в унисон, но вместо этого лишь осторожно тронула кончики его пальцев, словно это был хрупкий цветок, лепестки которого могли в любой момент осыпаться от неосторожного прикосновения.
На благородном лице Перворожденного отразилось беспокойство и удивление, но она прикоснулась пальчиком к его губам, и вопрос эльфа остался невысказанным.
Она огляделась. Место, в которое привел ее старец, поражало воображение. Девушка еще никогда не видела такой красоты. Но вместе с тем, тревога, ни на миг не покидающая ее, здесь стала чувствоваться еще острее.
- Это сюда вы уходите? - словно со стороны услышала она свой голос.
Этот вопрос у нее вырвался сам собой.
Эльф грустно улыбнулся.
- Есть вопросы, которые задавать не следует.
Наэлла вздрогнула и еще сильнее сжала его руку.
- Подожди, - прошептала она.
- Я никуда не спешу, - пожал плечами эльф.
Девушка удивилась тому спокойствию, с которым это было сказано. От эльфа исходило такое умиротворение, что она даже начала сомневаться в своих предположениях. Но эти сомнения тут же отпали. Эльф был спокоен, потому что уже принял решение. Он все обдумал, взвесил еще задолго до того, как попросил ее привести его сюда. Возможно, даже задолго до их встречи. И сейчас ему действительно некуда спешить, ему незачем волноваться, ведь... пути назад все равно уже не будет.
Девушка резко отшатнулась, пораженная ужасной мыслью.
- Я испугал тебя, дитя? - взгляд Перворожденного омрачился.
Она замотала головой.
- Скажи, а почему вы приходите именно сюда? - очень серьезно спросила девушка. - Где это происходит?
Перворожденный удивленно приподнял бровь, явно обескураженный тем деловым тоном, которым были произнесены эти слова. Тем не менее, переспрашивать он не стал, лишь указав на вершину холма.
Девушка побледнела.
- Стой здесь, - коротко скомандовала она и ринулась вверх по склону.
Эльф протянул руку, чтобы ее удержать, но не успел коснуться даже полы ее развевающейся на ветру старинной эльфийской мантии.
- Наэлла, вернись! - крикнул он ей вслед.
Этот крик, полный беспокойства, боли и отчаяния, заставил девушку остановиться, но лишь на мгновение.
- Стой на месте! - повторила она и продолжила свой путь.
Девушка знала, что он все же попытается пойти за ней, но у него не хватит на это сил. В самом деле, он прошел пару шагов и, пошатнувшись, замер, пытаясь обрести равновесие. Да, он не сдастся, но подниматься сюда будет долго. Значит, у нее есть немного времени. На то, чтобы...
Наэлла подошла к самому краю обрыва.
Так вот ты какая, Эльфийская Смерть...
Глубоко в реке, скрытый ее могучими волнами, пульсировал вросший в отвесную скалу артефакт. Девушка не могла его видеть, но она чувствовала его всем своим существом. Ведь этот камень, пожирающий души Перворожденных - ее конечная цель...
Она ощутила его жар, не обжигающий, мягкий, но... очень настойчивый. Его тепло просачивалось через огромный массив скалы, проникало через кожу и вливалось в кровь, заставляя сердце девушки биться в унисон с его ритмом. Наэлла стиснула зубы.
Артефакт был голоден. Как может быть голоден хищный зверь, почуявший свою добычу.
Мастер, создавший это чудовище, должно быть, гений... Наделить камень, поглощающий души, алчущей душой... Девушка передернула плечами. Да нет, это у нее воображение разыгралось... Какая может быть душа у камня?! Да и не по чину Инквизиции - душами наделять... Вот отбирать - другое дело. И сделать артефакт саморазвивающимся - растущим от количества приобретенных душ - такое по силам даже рядовому мастеру... Только вот не каждый мастер на это дело подпишется - поскольку, неизвестно, к чему такое развитие привести может. Хотя, почему неизвестно? Как раз очень даже известно. Господину Архиепископу Гаронду это известно. Доподлинно. Он очень точно все просчитал, делая заказ... сколько, бишь, лет назад?
Сотворить артефакт неслыханной мощи и пронести его незаметненько к Изумрудным Чертогам Илидора - того самого Илидора, которого эльфы почитают как бога, второго по значимости после всеблагой Элантэ - разумеется, это невозможно. А если сделать его изначально слабым, никто и внимания не обратит.
Установить его в том месте, куда эльфы приходят слиться с Туманом - вообще гениальная идея. Как раз там артефакт может стоять сколько угодно, набираясь сил и вырастая до чудовищных размеров - и этого никто не заметит.
Во-первых, потому что само это место наполнено магией, его собственное магическое поле насколько велико, что в его тени может спрятаться десяток таких артефактов...
Во-вторых, эльфы это место посещают нечасто - только разве что вознести дань памяти о своих ушедших близких, но это событие для эльфа далеко нерядовое, Перворожденные не склонны предаваться воспоминаниям, и тем более жалеть о прошлом, ведь каждого ушедшего в Туман ждет Перерождение... Эльф приходит сюда только в особенно торжественных случаях, например, если нужно принять какое-нибудь важное решение или принести какую-нибудь страшную клятву... или же для того, чтобы слиться с Туманом самому...
И ни в одной из этих ситуаций никому даже в голову не придет озираться по сторонам и проверять, соответствует ли магических фон Холма Вечности норме, или же его перебивает что-то другое...
Да уж, Гаронду в изобретательности не откажешь. И развитие камня он тоже просчитал. Ведь не все эльфы принимают Перерождение, некоторые предпочитают кануть в небытие, предать свою душу волнам забвения... Да, это событие довольно редкое, но артефакту на первых порах такой подпитки было вполне достаточно. Душа не кого-нибудь, а эльфа! Которая сама летит навстречу, сгорая от желания развоплотиться и угаснуть! И камень поглощал ее... И рос...
А теперь он уже сам в состоянии забрать душу эльфа, независимо от того, хочет тот ее отдавать или нет, желает ли он слиться с Туманом... или же вообще не собирается умирать...
Наэлла задумалась. Сколько же было случайных жертв камня, которые приходили сюда лишь затем, чтобы почтить память близких. А потом возвращались. И бросались в волны забвения... Потому что...
Девушку словно подбросило на месте.
Старец... никакой ты и не старец вовсе... Ты, судя по всему, тоже попался на удочку этого пожирателя душ...
Наэлла встряхнулась, пытаясь собрать начавшие разбегаться мысли, чувствуя, что упускает что-то очень важное. Камень... эльфы... планы Гаронда... Вот! Зачем, шахаакша разорви, ему понадобилось участие в этой затее авантюристки с темным прошлым? Ведь камень и так неплохо работал...
Стоп! Ее задание было следующим: во-первых, насытить амулет своей яростью и, во-вторых... привести к месту, где заложен камень, Верховного эльфийского мага, Илидора.
Наэлла почувствовала, словно ее обдало волной холода. Она медленно обернулась.
Старец. Или не старец, неважно... Эльф, который едва не умер у нее на руках, пока она не разбила этот дрянной полыхающий трилистник - теперь она уже точно поняла, что улучшение в самочувствии эльфа напрямую было связано с попранием каблуком сапога амулета Инквизитора... Эльф, который с ней... с которым она... но это уже тем более неважно... Короче, этот самый эльф и есть - Илидор?!
Она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Итак... Наэлла, выполняя приказ Архиепископа, проникла в Изумрудные Чертоги. В нужный момент напитала амулет силой. И в эту ночь разразилась гроза. Как это связано? А так. Судя по всему, на близком расстоянии - в пределах Чертог - амулет может взаимодействовать с камнем. Амулет - уменьшенная копия артефакта. Она заставляет амулет "полыхать" - и камень действует активнее... Хотя нет... Если бы все, что происходило с амулетом, передавалось камню, он бы раскололся... Значит, тот "трилистник" не управлял камнем. Он всего лишь передавал ему силу. Заряжал. Для того чтобы он мог справиться со своей жертвой.
Илидор - не просто эльф. Он - полубог. И его душа могла быть не по силам камню. И камень нужно было немного "разогреть"... так сказать, для лучшего "усвоения"...
Гаронд задумал не банальное убийство. Он задумывал уничтожение - не только одной расы, но и всего мира... Что повлечет за собой гибель Илидора? Для Перворожденных на нем зиждется все сущее. Ведь это он пришел сюда вместе с богами, он подготовил мир для прихода всеблагой Элантэ... Если его не станет, сломить их будет для Гаронда делом одного дня! Вопрос в другом - что станет с камнем после того, как он поглотит душу Илидора? Если он расколется, не выдержав силы полубога - это еще ничего. А если нет? Насколько возрастет после этого поглощения его собственная сила? И на что будет способен обновленный артефакт?
Девушка содрогнулась. Только сейчас она поняла, насколько чудовищен план Архиепископа. И насколько значима ее роль в этом плане. И ведь страшнее всего... то, что она ведь уже все сделала... Она уже выполнила приказ. А то, что она разбила амулет - ну и что? Глупая, наивная выходка. Камень уже разогрет, Илидор уже "зацеплен" и даже приведен на место... Она, в принципе, уже может возвращаться - даже если Перворожденный и не бросится в "Бездну", как они это называют, жить ему осталось недолго - артефакт не успокоится, пока не выпьет эльфа до последней капли... Впрочем, эльф не будет заставлять камень ждать долго - не просто же так он сам попросил Наэллу привести его на Холм...
И как он только все просчитал... Даже ее имя использовал самым удивительным образом... Аллеан - так звали жену Перворожденного? А ведь Наэлла об этом даже ничего не знала... У нее даже в мыслях не было играть на воспоминаниях эльфа... Она вообще не собиралась заводить с ним какие бы то ни было отношения! Даже его имени не знала... до этого момента...
А вот Архиепископу было совершенно неважно, что она там собиралась, что у нее было, и чего не было... Он выстроил свою игру и провел блестящую партию. Браво, мастер! Только... что ж теперь делать-то?!
Наэлла до крови кусала губы. Как ни крути, выхода из этой ситуации нет... сделанного не воротишь...Или...
Она посмотрела вниз, туда, где глубоко под водой пульсировала эльфийская смерть... Да нет, выход есть. Не факт, конечно, что это поможет, но... по крайней мере, это единственное, что может хоть как-то изменить ситуацию. Она на мгновение задумалась и, сорвавшись с места, во всех ног побежала навстречу эльфу.
- У тебя есть молоток? - прокричала она на бегу. - Только нужен очень-очень большой молоток!
Перворожденный недоуменно распахнул глаза. Она подумала, что он все также красив... только вот волосы его стали совсем белыми, и в лице ни кровинки... Надо его уводить отсюда...
- Молоток? - повторил он.
Наэлла схватила его под руку и повела вниз.
- Да, молоток. Нужно разбить одну большую гадость внизу. Ты знаешь, как можно спуститься с обрыва?
Эльф остановился.
- С... - он указал глазами в сторону вершины холма.
- Да, да, с этого обрыва, нетерпеливо перебила его девушка.
Перворожденный медленно покачал головой.
- Туда... нельзя спуститься... - он говорил как-то странно, словно произносил какое-то заклинание - слова звучали медленно, немного нараспев и, что Наэлле показалось самым странным, монотонно. В первое мгновение она даже подумала, что он находится под действием какого-то колдовства. - Туда можно... только... - он замолчал, его глаза начали стекленеть. Наэлла, продолжая его поддерживать одной рукой, второй отвесила ему полноценную пощечину. Он даже не дернулся, но прикрыл глаза и глубоко вздохнул. - Спасибо, - прошептал он.
- Эльф, думай быстрее, - она принялась его тормошить, чуть ли не крича ему в ухо. - Как можно туда спуститься и разбить камень? Чем можно разбить камень? У вас же есть гномы, туда должен вести какой-нибудь тайный ход!
- Наэлла помоги мне сесть... - попросил он. - И расскажи все по порядку.
- Некогда рассказывать! - в сердцах воскликнула она, едва успев подхватить совсем обессилевшего Перворожденного.
Эльф сел в траву, опасливо косясь на играющие с его мантией цветы, словно боясь им причинить вред. Но трава осталась все такой же зеленой, цветы - яркими, ничто не теряло своего цвета... Только глаза Перворожденного стали совсем бледными, и все продолжали светлеть с пугающей быстротой.
- Камень... поглощает... души? - в своей странной манере проговорил он, глядя прямо в глаза Наэлле. Она кивнула. - Давно он... там? - девушка неопределенно пожала плечами. Его губы изогнула горькая усмешка. - Гаронд... Столько лет... Столько... жизней... Наэлла! - девушка вздрогнула, так неожиданно громко и резко прозвучал его голос. Эльф словно очнулся ото сна и заговорил быстро, четко и отрывисто. - Возьми вот это кольцо, - с тонкого пальца соскользнул в руку девушки перстень с причудливым камнем. - Беги к гномам. Быстро. Покажешь им, что надо делать. Они выполнят все, что ты скажешь, только покажи кольцо.
- А как я их найду?
Он снял еще одно кольцо, надавил на камень и повернул его так, что он отчего-то поменял цвет, став из изумрудно-зеленого ярко красным.
- Покажешь эльфам - тебя проводят.
- А если...
- Никаких "если". Проводят. Беги.
Последние слова он говорил еще твердо, но уже слишком тихо.
Это "слишком" больно укололо девушку в самое сердце. Она знала, что медлить нельзя, что надо бежать, и уже сорвалась выполнять его приказ, как вдруг замерла на месте. Неожиданно ей пришло осознание одной простой истины. И это оказалось настолько болезненным, что она поначалу даже растерялась. А потом... пришло осознание другой истины. И от этого стало еще больнее.
Девушка с неожиданной ясностью поняла - Перворожденному осталось жить ровно столько, сколько ей хватит времени, чтобы добежать до конца поляны. И вместе с тем Наэлла поняла, что просто не сможет жить, зная, что погубила того, кто впервые за всю ее пусть недолгую, но зато насыщенную событиями жизнь заставил ее сердце биться и трепетать от счастья. Вот ведь в чем парадокс - она погубила стольких людей, которые ее любили, а теперь... полюбила сама. И он, что вполне закономерно, умирает от ее руки.
К горлу подкатили рыдания, и она не смогла уже их удерживать. С отчаянным стоном девушка бросилась к эльфу, горячим поцелуем пытаясь вдохнуть жизнь в бескровные губы.
Ей хотелось так много ему сказать. Рассказать обо всей своей жизни, о том, что она делала, кем была, о том, почему она такой стала... о том, как попала к Гаронду... о том, что он ей поручил... и о том, что произошло с ней в его эльфийской сторожке... и как это перевернуло ее жизнь...
Ей хотелось рассказать ему о том, как в детстве она сшила себе первую куклу... О том, как приручила котенка... О том, как нарисовала цветок необычного оттенка, такой цветок, который сама себе придумала, и точно знала, что его не бывает, а здесь, в Чертогах, нашла очень на него похожий и так этому обрадовалась, как радуются только в детстве...
Ей хотелось рассказать ему о всяких незначительных мелочах, которые никто никогда о ней не знал, которые никогда никого не интересовали, но она была уверена, что он как раз выслушал бы ее с неподдельным интересом, расспросил бы ее о котенке, рассказал бы какую-нибудь древнюю легенду, связанную с чудесным цветком, и все это сделал бы легко, непринужденно, с большим удовольствием и... по-домашнему.
Он был бы то серьезным, то дурашливым, причем, всегда очень четко определял бы момент, когда можно подурачиться, а когда выслушать все внимательно и дать ценный совет. С ним можно было бы быть любой, не заботясь о том, что и как надо говорить, что надо делать и как выглядеть...
Она знала, что это не просто фантазия - за это короткое время она успела его немного изучить, и поняла, что никогда никого не любила, потому что всю жизнь искала такого, как он... Его голос, запах его кожи, взгляд, улыбка, слова, прикосновения - все в нем было таким... она не могла подобрать слов, для того, чтобы понять, каким он был, одно было бесспорно - это был ЕЕ мужчина, тот, которого она искала всю свою жизнь, даже не осознавая этого. Странная категория высокомерия - влюбиться в полубога... Ни разу его не видя, и даже не сразу осознав, что влюбилась... Но - в полубога, ни больше, ни меньше...
Она отстранилась, глядя на распростершегося на траве Перворожденного. Даже сейчас он был невыразимо прекрасен... Он не ответил на ее поцелуй... Он его даже не почувствовал... Потому что сразу после того, как отдал ей приказ, впал в забытье... Девушка подумала, что это, должно быть, смешно - весь ее "бурный роман" с Перворожденным прошел без его участия... Даже тогда, в сторожке, когда он обнимал ее и дарил ей неземное блаженство, он был далеко, путаясь между сном и тяжелым бредом...
Наэлла, оторвав от созерцания умирающего эльфа зачарованный взор, прильнула к груди Владыки. Времени совсем не оставалось...
И тут ее озарила третья Истина. В отличие от двух первых, она совсем не причиняла боль. Напротив, она окрыляла, наполняла душу светом и счастьем... ну, или почти счастьем. Потому что эта истина подсказала, как можно исправить все... Ну, или почти все...
Девушка коротко поцеловала его, надела кольца на тонкие, высохшие пальцы, вскочила и побежала вверх на холм, на самую вершину...