Утро пришло неожиданно. Оно не ворвалось в окно щебетанием птиц или задорным танцем солнечных зайчиков. Лучи восходящего солнца не залили комнату живительным светом, разгоняя сумрак ночи и прячущиеся в нем кошмары, звуки проснувшегося города не возвестили о начале нового дня. Это утро ничем не отличалось от сотен и тысяч других себе подобных, и ничего необычного в нем не было. Кроме того, что оно просто наступило.
И за одно только это Рагнар был ему благодарен.
Проснувшись поутру, он нечеловеческим усилием воли подавил в себе желание петь во все горло гимны восходящему солнцу или выпрыгнуть в окно и расцеловать каждую утреннюю птаху. Он просто потянулся и подставил лицо мягкому солнечному свету. Луна все-таки сдержала свое обещание. Утро все-таки пришло. Значит, если не кому-то, то хоть чему-то можно доверять. А это уже немаловажно.
Король осторожно вздохнул, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом медленно пошевелился. Если быть с самим собой до конца честным, то все же стоило себе признаться, что чувствовал он себя не очень хорошо. В другой ситуации он бы сказал даже - совсем плохо. От слабости его слегка знобило и довольно чувствительно мутило, все тело было мокрым от пота, в голове стучали молотки, но, несмотря на это он почему-то чувствовал небывалый душевный подъем, так как почему-то был уверен, что кризис миновал. Он пережил эту ночь, а значит, теперь с ним ничего не может случиться.
Он точно знал, что победил болезнь. Что это была за болезнь, и откуда у него эта уверенность в победе, он понятия не имел, он просто был счастлив. Впервые за долгое время.
А еще он был очень рад, что проснулся рано утром, до того, как в королевские покои вошел камердинер или еще кто-нибудь из слуг. Значит, можно доделать то, что не успел сделать вчера. И по возможности додумать.
Вообще того, что ему хотелось доделать и додумать, было много. И это не ограничивалось вчерашними делами и мыслями. Он вдруг с ослепительной ясностью понял, что несколько последних месяцев прожил, как во сне. Все его мысли крутились вокруг злосчастного фонтана, он был буквально одержим идеей медленной, но неотвратимой смерти. Его ничто не радовало, ничто не увлекало, ничто не интересовало. Все происходящее вокруг для него не имело значения, и несмотря на постоянные развлечения и даже подготовку к такому значительному событию, как свадьба, жизнь была серой и пустой. И только сейчас она вдруг заиграла, если не сказать - взорвалась - яркими красками.
Что было тому причиной, он понять не мог, но собирался сделать это в самое ближайшее время. Можно было предположить, что он просто понял ценность жизни, едва не переступив через ее Порог, но этот вариант Рагнар отмел сразу - такое объяснение было бы слишком простым, банальным и... тупиковым, потому что оно ни на шаг не приближало его к разгадке - что же тогда его к этому Порогу подвело. У любого события есть причина. Тем более у такого события, как смерть. И если можно было хоть как-то представить, что его апатия, продолжавшаяся несколько месяцев, была исключительно плодом его разгулявшегося воображения, и все мысли о смерти были совершенно беспочвенны, то отчего он чуть не умер?! От уныния хандрят, но не умирают. Значит, эта депрессия возникла не на пустом месте, и, как он и предполагал ранее, была не пустой фантазией или королевской блажью, а симптомом совершенно реальной болезни. Осталось понять - какой.
Или не болезни, а отравления. Возможно, ему давали какой-то медленный яд, с которым его организм каким-то чудом справился. Но этот вариант ему тоже казался не совсем верным, хотя правдоподобия в нем было больше, чем в том, что предлагал Архиепископ, когда убеждал короля, что все это - результат его тонкой душевной организации и излишней впечатлительности его натуры. Да уж, конечно, это от избытка впечатлений король сегодня едва не умер! Вот бы придворный лекарь удивился...
Кстати, нужно еще подумать, какое отношение к этому имеет придворный лекарь. Рагнар прикусил губу. Мысль о заговоре ему совсем не нравилась - прежде всего потому, что это очень походило на паранойю. Едва избавившись от депрессии, впасть в другую манию - это уже просто смешно. Тогда короля точно признают невменяемым и будут, кстати, совершенно правы. Поэтому, несмотря на то, что эта версия была самой стройной и логичной и вообще напрашивалась сама собой - а может быть, как раз именно поэтому, Рагнар отмел и ее.
Решив, что для первых нескольких минут после пробуждения он подумал уже достаточно, король занялся делами насущными. Дел было много. Надо было сначала стянуть с себя ту одежду, что недостянул вчера, потом добраться до прикроватного пуфа, взять аккуратно разложенную на нем пижаму, как-то исхитриться надеть ее, вернуться в кровать и позвонить в колокольчик. Почему именно в такой последовательности, он не совсем понимал, но именно такой расклад ему виделся верным - хотя с колокольчика начать утро было бы намного логичнее. И проще...
Но его величество, несмотря на свое разбитое состояние, пребывало в самом воинственном расположении духа, и легких путей искать не желало.
И как ни странно, все это поняли. Все - это одежда, пуфик и колокольчик. По крайней мере, сопротивления оказывать не стали. Рагнар на удивление легко справлялся с задачами, преодолевая преграды одну за одной. Одежда сдалась практически сразу, что привело короля в дикий восторг - вспоминая свою вчерашнюю битву с камзолом на поражение, Рагнар совершенно не рассчитывал на скорый результат, и эта победа придала ему силы. Их вполне хватило на то, чтобы добраться до пуфа и почти - на то, чтобы облачиться в ночной туалет. Потом, конечно, пришла расплата за это геройство, и ему снова пришлось долго разглядывать плафон, дожидаясь, пока его очертания придут в норму, но это уже не имело значения. Рагнар чувствовал себя окрыленным - вчера он бросил вызов камзолу и победил, сегодня - пуфу и одежде, и победил блестяще, значит, завтра он сможет одолеть все на свете, в том числе и все зло этого мира. Ну, может быть, не завтра, может, чуть позже, но в своей грядущей победе он больше не сомневался. Он полежал еще немного, чтобы унять сердцебиение и даже, кажется, немного задремал - по крайней мере, когда он снова открыл глаза, солнечный свет уже вовсю хозяйничал в королевских покоях, а плафоны, наконец, усмирились. То ли они устыдились своего непристойного поведения и раскаялись, то ли просто королю стало лучше, но когда Рагнар потянулся к шнурку со звонком, они вели себя, как и подобает настоящим королевским плафонам, украшающим потолок настоящей королевской опочивальни - чинно и благопристойно, и своевольства больше не проявляли.
Зато королевская прислуга, явившаяся на зов своего повелителя, устроила такой гвалт, что король с сожалением понял, что благовоспитанностью при его дворе отличаются только плафоны. Вокруг него сновало столько народу, сколько, как ему показалось, не присутствовало на его коронации. За какой-то час здесь перебывали все, кто, видимо, вообще за это время мог добраться до его покоев. Впрочем, может быть, и нет. Может, это были одни и те же люди, но сновали и галдели они, словно рой медоносных пчел. Король не счел нужным проверять свою догадку, так как решил еще немного вздремнуть под их мерное жужжание. Правда, жужжанием эти вопли назвать было трудно, но спать они не мешали абсолютно. Но по-настоящему выспаться ему так и не дали - пришел придворный лекарь, всех выгнал вон, самым бесцеремонным образом растолкал мирно спящее величество, сунул ему под нос какую-то вонючую гадость и, не дав толком придти в себя, учинил форменный допрос.
Король, не ожидавший такого поворота, сразу же проснулся. И началось...
Лекарь носился по комнате, как дикий зверь в клетке, ругаясь на чем свет стоит и обвиняя короля в безответственности, разгильдяйстве и даже тупоумии. Ничем иным он не мог объяснить поведение монарха - видано ли, почувствовав себя дурно, запереться в комнате и приказать никому не заходить!
Король таращился на беснующегося лекаря, не зная, стоит ли возмутиться или расхохотаться в голос, но и то и другое виделось ему неуместным, хотя зрелище того стоило. На Рагнара прежде никто не повышал голоса, даже отец и наставники, что уж там говорить о подданных, и реакция лекаря его совершенно сбила с толку - но, разумеется, не обидела, а наоборот, очень даже порадовала. И немного насмешила - уж очень забавно бегал и махал руками человек, прослывший при дворе воплощением спокойствия и рассудительности.
- Господин Кассиан, - наконец, подал голос король. Лекарь тут же остановился и замолчал, внимая его величеству, несмотря на то, что Рагнар сам себя едва услышал. - Я очень вам благодарен за участие, но поверьте, вы зря так волнуетесь.
- Волнуюсь?! - взбеленился доктор. - Если бы Ваше Величество, ухаживая за графиней Вайри, простудилось после прогулки по Эвене на лодке, а потом - без оной, я бы волновался. А сейчас я просто в бешенстве.
- Кассиан, это было пять лет назад! - простонал король. - Теперь я обречен всю жизнь выслушивать ваши нотации по этому поводу?!
- Да, потому что вы с тех пор нисколько не изменились, - не моргнув глазом, ответил лекарь, приступив к осмотру пациента, - и только преуспели в своем безрассудстве, хотя я искренне надеялся, что с возрастом вы станете благоразумнее. И не спорьте. Вы даже до сих пор клянетесь, что лодка у вас перевернулась случайно - вы ведь это сейчас хотели мне сказать? Хотя мы оба знаем, при каких обстоятельствах обычно переворачиваются лодки... Не смотрите на меня так, я тоже был молод, и тоже приглашал девушек покататься по Эвене. - Король закатил глаза. - А насчет вашей "обреченности" - сомневаюсь, что вы вчера решили свести счеты с жизнью только для того, чтобы не слышать больше моих нотаций.
- Я не собирался ничего сводить!
- Рад за вас. Однако ваше поведение говорит об обратном.
- Кассиан, хватит!
Королевский целитель покачал головой.
- Ну хорошо, - немного подумав, согласился он. - Вы правы, я действительно зря на вас напустился - в вашем вчерашнем состоянии от вас и в самом деле глупо было бы ожидать разумных поступков. Впрочем, как и сейчас. Поговорим об этом, когда вам станет лучше.
- Кассиан, мне уже лучше!
- Возможно, но не настолько, чтобы решать вопросы государственной важности. А сохранность вашей жизни я считаю именно таким вопросом, - доктор приступил к манипуляциям, от которых короля потянуло в сон. - Единственно, о чем я вас хотел бы попросить - смените на всякий случай стражу и камердинера.
- Нет, - заупрямился Рагнар. - И прекратите меня усыплять, мы еще не закончили разговор.
Лекарь послушно убрал руки и сел подле короля, выражая готовность внимать каждому его слову. Рагнар почему-то почувствовал себя капризным больным ребенком, и ему даже стало от этого немного неловко.
- Просто если я буду из-за каждого пустяка менять стражу, - попытался он объяснить свое упрямство, - то в конце концов стража захочет сменить своего короля, и будет абсолютно права.
Лекарь приподнял бровь.
- Вы кого-то подозреваете?
- Да нет же! - воскликнул король. - Я как раз никого не подозреваю, более того, я уверен в преданности моих людей, а менять стражу - это значит выказывать недоверие, и это... это с моей стороны будет настоящим предательством!
- Не горячитесь, Ваше Величество, я вас понял, - прервал его лекарь. - Это прекрасно, что вы так рассуждаете, именно поэтому вас окружают преданные люди. Но сменить их все же следует - не за предательство, а за халатность. Насколько я понял, вы почувствовали себя дурно еще на прогулке, именно поэтому приказали никого не пускать. Что вас побудило отдать такой приказ, судить не берусь - видимо, в вас говорила лихорадка, но мне непонятно другое - почему ваш приказ ни у кого не вызвал подозрений. И почему стража, сопровождавшая вас с прогулки до самой опочивальни, не заметила вашего состояния. Этого не заметил и ваш камердинер, которого ваш приказ должен был удивить или, по крайней мере, озадачить. Более того, к вам никто не заглянул и позже - допустим, ослушаться вашего приказа они не могли, но спустя некоторое время камердинер просто обязан был зайти проверить, все ли с вами в порядке, учитывая, что приказ был в самом деле странный, а ваше нездоровье если не бросалось в глаза, то все равно должно было быть заметно. Я понимаю, что вы прекрасно держите лицо, но люди, которые к вам приставлены, должны обращать внимание на всякую мелочь. А вдруг вас отравили? Вдруг вас укусил какой-нибудь клещ? Или кто-то подбросил цветок, начиненный каким-нибудь опасным колдовством? И тогда промедление грозит смертью. Первое, что должен был сделать камердинер - это послать за мной. Но никто даже не удосужился оповестить меня о случившимся.
- Кассиан, вы преувеличиваете, - вздохнул король. - Я всего лишь попросил не беспокоить меня до утра - согласитесь, это не повод поднимать панику и бежать за доктором.
- Это вы так считаете, - упорству лекаря можно было ставить памятник. Из гранита. - И потом... если я правильно вас расслышал, вы сказали, что не желаете "из-за каждого пустяка менять стражу". Вы действительно считаете это пустяком?
- Кассиан, давайте поступим так, - сдался король. - Я заранее соглашусь со всем, что вы мне собираетесь сказать, но никого менять не буду. Договорились?
Лекарь какое-то мгновение удивленно смотрел на короля, но потом рассмеялся с видимым облегчением.
- Договорились, - кивнул он. - Ваше Величество, с вами совершенно невозможно спорить. Думаю, что вы не перестанете поражать всех своей дипломатичностью даже - да продлит ваши дни Всеблагая! - возлежа на смертном одре.
- Надеюсь, это случится не сегодня? - усмехнулся король. - Вы с такой настойчивостью толкуете об отравлениях, покушениях и смертельной опасности, что меня этот вопрос уже начинает интересовать по-настоящему.
- Только сейчас? - изумился доктор. - Вы неисправимы. Но не могу не признать, что именно за это вас и любят.
- Вот как? А я думал, что меня любят из-за того, что я хороший король.
- За то, что вы хороший король, вас уважают. Вас ценят. Вас прославляют. Причем, заметьте, искренне. Но любят вас исключительно за разгильдяйство. Как это ни печально, но наш народ так устроен - мы можем преклоняться перед великими личностями, мы можем ими восхищаться, бесконечно уважать, но любить? Вряд ли. За достоинства не любят. Любят за недостатки. Потому что именно они в большинстве своем отображают человеческую сущность.
- Странная теория.
- Ничего странного. Попробуйте полюбить идеал - у вас ничего не получится. С идеала можно смахивать пыль, на него можно молиться, ему можно подражать. Но как можно любить того, кто всем своим существом указывает тебе на твое несовершенство? И потом, идеала - в реальном мире - просто не существует. Если человек идеален во всем, значит, он что-то скрывает. А вы не скрываете. Потому что все знают вас не только как мудрого и доброго короля, чье правление объединило города в одно государство и привело государство к процветанию, но и совершенно безрассудного юношу, который поет дамам романсы под окнами и периодически выпадает из лодок на речных прогулках.
- Это было один раз!
- И правильно. Во второй раз это было бы не так смешно. И ваша слава безрассудного юноши превратилась бы в славу даже не дамского угодника, а просто бабника. Да еще и неумелого.
- Кассиан!
- Что Кассиан? Вы как искусный дипломат сами прекрасно знаете, что все хорошо в меру. Но, что немаловажно, это вы все понимаете потом. Когда все уже сделано. А делаете все исключительно по велению сердца. Которое у вас, надо признаться, очень умное.
- Безрассудный король с умным сердцем... - проговорил Рагнар. - Вы нарисовали довольно занятный портрет.
- Это ваш портрет, Ваше Величество. Без какого-либо художественного вымысла. Так что моей заслуги в этом нет никакой. А что он получился занятным... тут уж даже не знаю, что вам сказать - порадоваться за вас или посочувствовать.
- Это уж на ваше усмотрение, - усмехнулся король. - Кассиан, мне чрезвычайно приятно слушать ваши рассуждения о моей персоне, но давайте все же перейдем к делу. Возможно, вы сочтете мой вопрос чрезмерным проявлением любопытства, но мне все же хотелось бы узнать - что со мной происходит?
Лекарь недовольно поджал губы.
- Ваше Величество, - в голосе целителя зазвучали металлические нотки, и король едва удержался от того, чтобы залезть под одеяло с головой. Или пообещать, что завтра он обязательно подготовится к уроку и выучит сразу три стихотворения. - Неужели вы всерьез полагаете, что я, пренебрегая своими врачебными обязанностями, решил воспользоваться вашим состоянием, чтобы почитать вам мораль? И вместо того, чтобы выполнять то, зачем меня сюда позвали...
- Кассиан! - оборвал его король. - Я ничего такого не полагаю, иначе вы не были моим личным целителем. Я как раз считаю, что вы все уже сделали и сейчас просто развлекаете меня разговорами, ожидая действия какого-нибудь вашего заклинания. Но мне действительно интересно...
- Мне тоже, - глухо отозвался лекарь.
- Простите, что?
- Мне тоже интересно, - повторил целитель. - Меня потрясает ваша вера в медицину вообще и в мои силы - в частности, но... Не хотелось бы вас разочаровывать, но... Ваше Величество, я понятия не имею, что с вами такое. И в данный момент я не жду действия заклинания - я думаю.
- То есть как? - опешил король.
- А вот так, - проговорил Кассиан. - Ваш, с позволения сказать, недуг, мне совершено не знаком. Более того, у меня есть опасение, что он не знаком ни одной из существующих целительских школ.
- Очень интересно, - сам не зная почему, воодушевился Рагнар. - Знаете, Кассиан, - неожиданно с чувством произнес король, - я счастлив, что именно вы стали моим лекарем. Конечно, вы ужасный зануда и от ваших нравоучений я скоро полезу на стену, но вы действительно самый лучший целитель Гильдии.
- Вы что, издеваетесь?! - едва ли не взревел лекарь.
- Нисколько, - совершенно серьезно возразил король. - Я счастлив, что меня окружают преданные и честные люди, список которых вы возглавляете. Думаю, не каждый врач нашел бы в себе силы и мужество признаться королю в том, что не знает, как его лечить, и главное - от чего.
- Ваше величество, - наконец, произнес он, - давайте правду за правду. Вы ведь меня подозревали, так?
- В числе других не менее честных и преданных людей, - не стал отпираться король. - В чем готов раскаяться и принести свои искренние извинения, поскольку мои подозрения не оправдались.
Лекарь уронил голову на руки.
- Вы меня когда-нибудь с ума сведете, - вздохнул он. - Извинения ваши принимаю и, чтобы вы не мучились совестью, скажу сразу - своим подозрением вы меня нисколько не обидели. Даже обрадовали. Поскольку это говорит о том, что вы не утратили способность соображать. Хотя... ваша реакция меня все же настораживает - никак не могу понять, в чем вы усмотрели повод для радости?
Король рассмеялся.
- Сам не знаю. Я все надеялся, что вы мне объясните. Я пока не могу найти достойных аргументов.
- А недостойных у вас много? - поинтересовался врач.
- Ну не очень... Например, меня обрадовало, что я вообще выжил.
- Ну, это как раз очень достойный аргумент. А у вас были сомнения?
Король кивнул.
- Во-вторых, я получил подтверждение своих догадок в том, что это не отрава и не какая-нибудь простуда, а нечто неординарное. Знаете ли, мне как королю было бы очень неинтересно болеть тем же, чем болеют все.
- Потрясающая логика! Но вам идет.
- Далее... У меня полное ощущение, что я перешагнул через кризис и теперь выздоравливаю.
Лекарь снова поджал губы.
- Спорное заявление. Иногда возникновение подобного ощущения у больного как раз свидетельствует об обратном. Но поскольку ваша болезнь мне неизвестна, не берусь ничего утверждать.
- Отлично, - развеселился король, удивляясь собственной беспечности. - И что вы мне посоветуете?
- Прибегнуть к услугам Темной Гильдии, - развел руками лекарь. - Возможно, их методы будут более эффективными. Кстати, Каравалорн должен быть в столице или где-то поблизости - не забывайте, что официально ваша свадьба еще не отменена, и все, получившие приглашения... Ваше Величество, вам дурно?
Отвечать Рагнар не стал, полагая, что лекарь это и так поймет - не развлечения же ради король откинулся на подушки и принялся судорожно хватать ртом воздух. При мысли о несостоявшейся свадьбе король ощутил резкую боль в затылке, словно его ударили канделябром или огромным томом из королевской библиотеки... таким, в толстом кожаном переплете и с металлическими уголками. И еще с золотыми буквами: "История Эвенкара, описанная мэтром Фабрициусом во времена царствования короля Рандольфа II, Великолепного". Кажется, именно эти буквы он сейчас и увидел - все до единой, пока они не рассыпались на искры и не разбежались по потолку. Удар был таким резким и неожиданным, что у короля даже дыхание перехватило, и какое-то время он действительно мог только лежать, весьма красочно изображая рыбу. Впрочем, это длилось недолго - судя по дальнейшим ощущениям, лекарь ткнул ему пальцем в грудь, и он снова задышал.
- Спасибо, - прохрипел Рагнар, - а можно вы мне так в голову ткнете?
- К сожалению, нет, - грустно вздохнул целитель. - Поскольку я не знаю, что это, от моих действий вам может стать хуже.
- Тогда в живот, - попросил король, - а то меня опять начинает мутить. И не упоминайте при мне о свадьбе, хорошо? И о моей невесте тоже... - Рагнар со стоном уткнулся в подушку.
- Какое у вас, однако, острое нежелание жениться! - услышал он удивленный голос лекаря. - Ну я всякое видел на своем веку, но такой нестандартной реакции на одно только упоминание о женитьбе... Простите, но этого я даже представить себе не мог!
- Кассиан, прекратите! - простонал король.
- Простите, Ваше Величество. Но Каравалорна пригласить все же стоит. И, кстати, Его Святейшество тоже. Если эта болезнь магического происхождения, он может ее устранить.
- Не знаю, не знаю, - задумался Рагнар. - Магического она происхождения или нет, но мне совершенно не хочется никого видеть - ни Каравалорна, ни Архиепископа, ни, простите, даже вас. Несмотря на то, что вы очень здорово мне помогаете. Но... только не смейтесь, мне почему-то кажется... Нет, я даже уверен, что это мое сугубо личное дело. Это моя война, и я ее должен выиграть. И надо сказать, у меня довольно неплохие шансы.
Целитель в очередной раз вздохнул и поднялся со своего места.
- Все это очень странно, вы не находите? - тихо проговорил он. - Сначала навязчивое ощущение приближающейся смерти, потом эта непонятная болезнь, затем такое же невероятное ощущение выздоровления... Причем, оно вас посетило именно тогда, когда меня подняли с постели крики о том, что король умирает! И все это необъяснимо с точки зрения традиционной медицины, а к услугам других школ вы прибегать отказываетесь, называя эту болезнь своей личной войной - хотя я всегда был уверен, что болезнь короля - это дело исключительно придворного лекаря.
Рагнар рассмеялся.
- Простите, Кассиан, я понимаю резонность ваших рассуждений, но...
- ...но вы счастливы и уверены в собственной правоте, - вздохнул лекарь. - Что ж, будь по вашему. По крайней мере, вы действительно сейчас стали похожи на человека, а не на то бледное привидение с отрешенным взглядом, слоняющееся по дворцу со скорбным видом... Прямо вестник смерти какой-то! Ну в самом деле, только посмотришь на вас - и уже жить не хочется! А сейчас вы снова стали тем королем Рагнаром, которого я знал. Так что... Возможно, вы удивитесь, но я склонен вам верить. А посему - желаю вам выиграть эту битву, с кем или с чем бы вы ни боролись.
Король снова рассмеялся, отметив про себя, что для своего состояния он сегодня просто неприлично много веселится. Судя по изумленному лицу доктора, он это тоже отметил, но промолчал.
- Какое удивительное утро, - подытожил король. - Вы в кои веки со мной согласились. Всегда был уверен, что вас переубедить невозможно.
Лекарь поднял глаза к благовоспитанным плафонам.
- Так, все. Я не буду спрашивать вас, только ли поэтому вы считаете это утро удивительным, так как уверен, что ваш ответ меня потрясет еще сильнее, а я...
- Кассиан, ну что вы!
- Молчите, Ваше Величество. Лучше молчите. Я и так сегодня достаточно вас наслушался, и считаю, что лично мне потрясений для одного утра вполне достаточно. Так что с вашего позволения, я удалюсь. Дам распоряжения повару, чем вас такого кормить, и приготовлю отвары, которые, как я надеюсь, смогут хотя бы облегчить ваше состояние, пока вы будете бороться со своим невидимым врагом. Если вас одолевает жажда общения, или же количество потрясенных вами вас не устраивает, хотите, я кого-нибудь позову. Например, Архиепископа. Или Каравалорна. Даже если они не смогут вам помочь, я почувствую себя удовлетворенным - потому что тогда я буду знать, что я не единственный, кого вы вознамерились свести с ума этим прекрасным утром.
- Кассиан, - прищурился король. - Мне вот интересно, как вы вообще живете на свете с таким характером?
- Замечательно! - заверил его доктор. - И буду жить еще лучше, если вы меня отпустите прямо сейчас, поскольку даже у богов терпение иногда иссякает, что уж говорить о нас, простых смертных.
- Меня просто удивляет, как же вы умудрились дожить до своего почтенного возраста и даже сделать блестящую карьеру - учитывая количество людей, которое должно вас ненавидеть, вам не кажется это противоестественным? Или в Светлой Гильдии есть какое-то секретное заклинание на этот счет?
Лекарь ухмыльнулся.
- Есть. Но не в Светлой. Приворотные зелья называется. Которые я распыляю в воздухе и лью всем в стаканы. Вы не заметили, как я при ходьбе гремлю пузырьками? И вообще я адепт любовной магии. Боюсь вас разочаровать, Ваше Величество, - проникновенно проговорил целитель, - но секрет моей долгой и полноценной жизни - личное обаяние.
- В первые два варианта я поверю охотнее, - покачал головой Рагнар.
- Вот и поразмыслите над этим парадоксом, коли он вас так увлек, а я пока пойду. А лучше... - целитель остановился в дверях, - расспросите об этом Архиепископа. Уж сколько людей его ненавидит, представить страшно, а с долголетием и карьерой у него лучше, чем у нас всех вместе взятых.
Король подскочил на постели, словно его окатили ледяной водой из ведра.
- Кассиан! - кажется, он это прокричал, поскольку лекарь, мгновенно выйдя из образа старого ворчуна, бросился к нему опрометью и почему-то принялся укладывать на подушки. - Да погодите вы, со мной все в порядке! - возмутилось его потрясенное величество, пытаясь сопротивляться сильным рукам целителя.
- А это уже не вам судить, - бросил лекарь. - Голова кружится?
- Да, но... это неважно!
- Пока эта голова носит корону - важно.
- Кассиан, я хотел вам сказать, что вы... Вы гений!
- Не уверен, что хочу знать, что вас натолкнуло на эту мысль, - пробурчал целитель, снова осматривая больного. - Скорее всего, лихорадка. Или что там у вас... И не спорьте, я не желаю ничего слушать. А вам не советую говорить.
- Кассиан, я не понимаю...
- Я тоже. И давайте на этом круг непонимающих замкнем, - серьезно проговорил доктор. - Ваше Величество, вы сейчас очень сильно возбуждены. И у вас жар. Причем, меньше минуты назад этого не было. Такое состояние способствует бреду. Вы понимаете, о чем я?
- Честно говоря, не очень... - признался Рагнар.
- Не могу вам объяснить, но... Мне кажется, вы что-то поняли. Иначе просто так не вскакивали бы с кровати и тем более не называли бы меня гением, - лекарь пристально посмотрел ему в глаза. - И я не уверен, что эта информация предназначается мне. Я и так наслушался достаточно, чтобы сделать определенные выводы, и я это сделаю, пусть не сейчас, но потом.
- Я не понимаю...
- Вы поймете, когда вам станет лучше. И возможно, пожалеете о том, что не оставили свои мысли при себе. Так что забудьте обо всем, что я вам говорил, и слушайте другие указания. Во-первых, ограничьте себя в общении - я как-нибудь постараюсь смириться с фактом, что весь этот бред буду слушать я один. Вы были правы, когда сказали, что не желаете никого видеть, не желайте и дальше. И, во-вторых - постарайтесь ни о чем не думать. По крайней мере, о том, что вызывает у вас болезненные ощущения.
- Кассиан, это невозможно, - по бледным губам короля скользнула грустная улыбка. - Для того, чтобы узнать, о чем мне нельзя думать, мне сначала надо додуматься до этого.
- Не обязательно, - пожал плечами лекарь. - Думайте о чем-нибудь безобидном - о том, какое сегодня хорошее утро, о солнышке, облачках, о котятах... Я же не говорю, что вам вообще ни о чем думать нельзя. Если бы любые вспышки мозговой активности вызывали бы у вас приступ, я бы уже давно усыпил вас каким-нибудь заклинанием или зельем без всяких церемоний. Но у вас с мыслительной деятельностью все в порядке, причем, настолько, что вы меня скорее сведете с ума, чем... Кстати, - прервал сам себя доктор, - надо было действительно вас усыпить, а то от длительной беседы с вами, боюсь, скоро у меня самого начнутся болезненные ощущения при проявлении мозговой активности. В общем, если это вас утешит, за ваш рассудок я спокоен.
- Вы меня обнадежили, - усмехнулся король.
- Всегда рад помочь Вашему Величеству, - поклонился врач. - Так что, если вам не терпится о чем-нибудь подумать, начните с котят. И по возможности, закончите какими-нибудь пряничными медвежатами.
- Если я буду долго думать о пряничных медвежатах, меня стошнит, - возразил король.
- О боги, за что мне это?! - простонал лекарь. - Ну, тогда о конской сбруе или что там вы считаете приятным и главное - безобидным. Об аквариумных рыбках, например - я вот ни разу не слышал, чтобы они хоть когда-нибудь кого-нибудь обидели. И отпустите меня, наконец, приготовить вам лекарство!
- Да идите, кто вас держит! - рассмеялся потомок Рандольфа II Великолепного.
- Как - кто? Это вам вот весело, а у меня, король заболел. А я, между прочим, за него отвечаю.
- Не переживайте, ступайте со спокойной совестью. Ничего со мной не случится, - заверил его Рагнар. - Обещаю вам во время вашего отсутствия не умирать, ниоткуда не падать, не калечиться и вообще вести себя прилично, как и подобает благовоспитанному пациенту. Честное королевское.
Лекарь еще немного поворчал, но все-таки вышел.
Выпроводив целителя, Рагнар откинулся на подушки, соображая, что же делать дальше. Учитывая свое состояние, он прекрасно понимал, что никаких активных действий он пока предпринимать не может, да и в любом случае, сначала нужно все хорошенько обдумать.
Вообще-то он как раз собирался воспользоваться своим бездействием и одиночеством - не зря же приказал никого не пускать! - чтобы хорошенько поразмыслить над всем случившимся, но лекарь совершенно некстати ему это запретил. Он уже чувствовал, что близок к разгадке, что вот-вот поймет что-то важное, но... Думать ему полагалось только о котятах. Или о пряниках. Или о рыбках. К рыбкам он всегда был равнодушен, пряники и прочие сладости у него вызывали устойчивое отвращение - сегодня, по крайней мере - а о котятах думать не хотелось. Не то, чтобы он не любил животных, нет, он к ним очень хорошо относился, но вот что-то ему подсказывало, что это не та тема, которая заслуживает пристального внимания.
Бедный, бедный мир! Для полного счастья тебе не хватает только невменяемого короля, который может думать только о безобидных зверушках. Какая странная разновидность сумасшествия - быть неспособным мыслить и в то же время оставаться при полном рассудке. Только что это даст? Мир может рушиться, разваливаться на части, но чем ему может помочь король, думающий только о котятах и аквариумных рыбках? И не потому, что он идиот, а потому, что при попытке думать о серьезных вещах у него просто мозг взорвется...
От этого и правда недолго сойти с ума. Все видеть, все слышать, все понимать, и при этом знать, что ты ничего не можешь сделать... Тогда лучше действительно быть сумасшедшим... Боги Элантиды, что за наказание вы придумали?!
Рагнар остервенело дернул колокольчик. На зов своего короля тут же примчался камердинер - бледный с расширенными от ужаса глазами.
Увидев камердинера, Рагнар предположил, что тот встретил призрак его покойного папеньки - Рандольф Великолепный никогда не отличался кротким нравом, он и при жизни мог навести ужас на кого угодно. Было бы глупо надеяться, что его характер мог улучшиться после смерти - так что если бы Великолепному возжелалось стать призраком, королевский замок превратился бы в арену боевых действий двух миров - мира живых и... собственно, Рандольфа.
Рагнара эта мысль почему-то очень позабавила, и он не преминул высказать свое предположение камердинеру. Эффект это возымело сногсшибательный - всегда чопорный камердинер нелепо подпрыгнул на месте и еще сильнее вытаращил глаза, зато лицо его мгновенно приобрело нормальный человеческий оттенок. Несчастный что-то неразборчиво пролепетал, но затем все же собрался с духом и спросил, что угодно Его Величеству.
Его Величеству было угодно вытрясти душу из всех, кого только можно, и разобраться, наконец, во всем происходящем, но этого он позволить себе не мог, потому лишь приказал приготовить ванну и прогулочную одежду. Камердинер попытался возразить, но достойный потомок Рандольфа изъявил желание прогуляться в саду, и ничье мнение его более не интересовало. Как осуществить свою же безумную идею, король понятия не имел, но сейчас готов был убить любого, кто попытается ему это запретить. Камердинер это, видимо, понял, потому что помчался выполнять королевский приказ с такой прытью, будто за ним гнались лучшие гончие Эвенкара.
Ну вот и славно.
Результат не заставил себя ждать - ванну и все остальное приготовили на редкость быстро, и не успел Рагнар опомниться, как уже сидел в беседке королевского парка. Конечно, на прогулку это не очень походило - Его Величество полулежал на груде подушек, которыми беседка была буквально устлана. Но все равно здесь было намного лучше, чем в комнате.
- Его Святейшество утром справлялся о здоровье Вашего Величества и теперь просит аудиенции, - оповестил Рагнара вездесущий камердинер, который почему-то посчитал своим долгом охранять королевский покой в импровизированных королевских покоях - он не отходил от монарха ни на шаг.
Лицо преданного слуги, с запечатленным выражением торжественной скорби, несколько раздражало и нагоняло тоску, зато отлично помогало справиться с решением задачи, о чем же Его Величеству думать - глядя на него, ни о чем другом думать не получалось при всем желании, все остальные мысли в ужасе разбегались и прятались в самых отдаленных глубинах подсознания. Подсознание у короля не болело, и он ничуть не возражал. За время, проведенное в парке, король успел передумать об ушах камердинера, о носе камердинера, о бровях, о подбородке, а также - о детстве, отрочестве, юности и зрелости оного камердинера, и сейчас уже подбирался к его старости, но тот сам прервал нить королевских размышлений, за что Рагнар был ему благодарен - тема была, может, и безобидная, но наискучнейшая, и король рад был ее сменить.
- Так пригласите его сюда, - встрепенулся король.
Камердинер как-то странно отвел глаза.
- Господин Кассиан просил, чтобы перед тем, как вы пожелаете принять господина Архиепископа, послали за ним, он бы хотел с вами пообщаться.
- Вот как? - оживился Рагнар. - Кассиан? Вы ничего не перепутали?
Камердинер удивленно покачал головой.
- Просто насколько я помню, - пояснил король, - Кассиан - последний человек в государстве, который жаждет общения со мной. Или он уже успел соскучиться?
- Мне это неизвестно, - так же скорбно-торжественно произнес камердинер, - но без разрешения вашего врача я не могу пускать к вам кого бы то ни было.
Король оглядел камердинера новым взглядом, признаваясь самому себе, что думал о нем совершенно не так, как того следовало бы.
- А вы теперь возглавляете дворцовую охрану? - не удержался он от вопроса. - Или ее возглавляет господин Кассиан?
На лице камердинера не дрогнул ни один мускул.
- Мне понятна ирония Вашего Величества, - невозмутимо проговорил он, - но я не возьму на себя ответственность пустить к вам господина Архиепископа без ведома вашего лекаря, поскольку я отвечаю за вас перед ним.
- Что-то сегодня слишком многие за меня отвечают, вы не находите? - заметил король, но камердинер лишь важно покачал головой.
"Кого бы то ни было"... "господина Архиепископа"... Не слишком почтительно для второго... если не первого лица государства. Сегодня поистине удивительный день!
- Прикажете послать за господином Кассианом? - вежливо осведомился камердинер.
- А если я не прикажу, вы все равно пошлете? - прищурился король.
Слуга очень важно кивнул.
- А вам не кажется, что это смахивает на бунт? - поинтересовался Рагнар.
- Нисколько, - поклонился камердинер. - Бунтовщики преследуют свои цели, противоречащие установленным законам, наша же цель - служить Вашему Величеству и, соответственно, государству.
- Так почему же вы тогда не выполняете мои приказы?
- Потому что выполнение ваших приказов угрожает безопасности Вашего Величества, а я...
- А вы за меня отвечаете, понятно, - вздохнул король. - Кстати, как раз господин Кассиан и рекомендовал мне пообщаться с Его Святейшеством... - последняя попытка вернуть себе власть разбилась о ледяной взгляд камердинера. Король еще раз вздохнул и смирился.
Вообще-то на самом деле он совсем не жаждал общения с Архиепископом, просто ему было интересно, как долго будет упорствовать его "страж". Эта своеобразная игра в самоуправство его нисколько не раздражала, ему было даже забавно. А когда он представил выражение лица Гаронда, которого отказались пускать к королю, вообще чуть не расхохотался в голос. Но все же удержал свой душевный порыв, иначе преданный камердинер, пребывающий в ужасе от собственной смелости, точно решил бы, что король спятил.
- Ваше Величество! - вдруг с чувством воскликнул надоедливый страж. - Если вы считаете меня предателем, можете приказать мне отправиться на плаху, и этого приказа я даже не подумаю ослушаться, а исполню его незамедлительно и с восторгом! - У бедняги даже голос сел от волнения, а глаза загорелись так, словно его неожиданно сделали генералом многотысячной армии или как минимум пожаловали герцогский титул.
- Так, мне только восторженных самоубийц не хватает, - осадил его король. - Во-первых, незамедлительно отправиться на эшафот вы не сможете, поскольку его надо еще построить, а это дело не одного дня. А во-вторых... Самопожертвование - это, конечно, красиво, но бестолково. Я ценю вашу готовность отдать жизнь за Корону, но, честно говоря, не представляю, какую пользу из вашей гибели может извлечь государство. Если бы вы были баснословно богатым, еще куда ни шло. А у вас даже конфисковать нечего, если уж говорить откровенно. Есть много способов послужить отечеству, и тот, что вы предложили, видится мне самым бессмысленным. Если вас интересует мое мнение по поводу всего происходящего, могу вас успокоить - я не считаю ваш "праздник непослушания" угрозой для Короны, не вижу в нем попытку захвата власти вами или Кассианом и не воспринимаю это как личное оскорбление. Я вижу, что вы хотите меня защитить от всего и вся, за что я вам искренне благодарен. Единственно, что я могу возразить - мне кажется, что вы несколько перегибаете палку, и что я не нуждаюсь в столь мощной защите. Но мне, тем не менее, приятно осознавать, что для моего же блага вы готовы нарушить мой же приказ и вызвать мой же монарший гнев, а также понести любые наказания. Я ответил на ваш вопрос?
Глядя на то, какое впечатление его слова произвели на несчастного камердинера, король чуть не пожалел о сказанном - бедняга застыл как вкопанный, с почтительным выражением на окаменевшем лице, но видно было, что еще одно слово - и он разрыдается на груди своего повелителя. Рагнар даже сам чуть не пустил слезу умиления от этой картины, но это было бы уже слишком.
- Генфри, принесите мне воды, в горле пересохло, - будничным тоном попросил он.
Верный слуга одарил короля благодарным взглядом и тут же исчез, а когда вернулся, его волнения уже почти ничто не выдавало - выучка, что тут скажешь.
- Ваше Величество, я подумал над вашими словами... - начал он.
- Можете не отвечать, - прервал его король, - предлагаю закрыть эту тему и обсудить для начала, например, погоду. Думаю, эта тема вполне безобидна...
Камердинер немного помолчал, словно собираясь с мыслями, но потом все же продолжил.
- Я счастлив узнать, что вы все поняли правильно, и не подумали ничего такого, что могло бы...
- Ничего такого я подумать не мог - мне разрешили думать только о котятах, пряничных мишках и аквариумных рыбках, а вы не похожи ни на то, ни на другое, ни на третье. Генфри, еще раз - давайте сменим тему.
Блюститель королевского покоя покачал головой.
- И все же я прошу вас дослушать, - о боги, они что, с Кассианом - близнецы?! Откуда же они берутся такие упрямые?! - Я считаю, что у вас действительно есть основания считать нашу опеку излишней. И поэтому я хочу, чтобы вы знали одну вещь, - он замолчал на мгновение, словно размышляя, говорить ему или нет. - Мы можем ошибаться, и возможно, ваше недомогание никак не связано с тем, чего мы опасаемся, но все же... - он глубоко вздохнул и выпалил на одном дыхании, - нам бы очень не хотелось, чтобы вас постигла участь вашего отца.
Золотые буквы "Истории царствования..." замелькали перед глазами, словно мошкара у воды в жаркую погоду. Рагнар чуть ли наизусть помнил содержание увесистого тома, но мог поклясться на чем угодно, что никаких упоминаний о таинственной болезни Рандодьфа - как и о нетаинственной, впрочем, тоже, там нет и не было никогда.
Наследника великого монарха воспитывали в благоговейном почтении к родителю, которое после его смерти едва не переросло в культ. Еще при жизни Великолепного юный принц изучал историю походов, а также всего, что связано с его отцом, в качестве обязательных предметов. Наставники готовили достойную смену легендарному монарху, и от этой "смены" требовалось тщательно изучить все деяния тогда еще живой легенды и осознать, как ему несказанно повезло родиться сыном такого великого человека. Без этого образование наследника считалось бы неполным. Что уж говорить о том, что смерть Рандольфа приравняло героя к запредельным богам, и почтение переросло в настоящее поклонение - Рагнару, еще не достигшему к тому времени совершеннолетия, стали преподавать жизнеописание отца, словно житие какого-нибудь святого или полубога.
Рагнар был прилежным учеником. Несмотря на то, что с тех пор уже прошло немало лет, он мог процитировать историю царствования своего великого батюшки с любого места - даже если бы его разбудили среди ночи. И он мог с уверенностью сказать буквально с точностью до запятой, что там было, а чего не было.
Так вот, того, о чем говорил Генфри, там не было. Никогда.
- Полагаю, Ваше Величество сейчас пытается сопоставить мои слова с "Историей царствования Рандольфа Великолепного"? - печально улыбнулся камердинер. - Напрасно. Есть вещи, о которых история предпочитает стыдливо умолчать.
- Так, погодите! - воскликнул король, захваченный самому себе непонятным азартом. - Насколько мне известно, мой отец погиб на охоте, да?
Камердинер еще печальнее вздохнул.
- Простите, Ваше Величество... - он так пристально посмотрел в глаза Рагнару, что тому стало не по себе. - А вы-то сами в это верите?