Из-за шума двигателя, отскакиваемых от шин камней и рокота видневшейся справа реки приходилось разговаривать громко, наклоняясь к уху соседа, иногда даже не разбирая, что он говорит в ответ, поддакивать, кивать и улыбаться его неразборчивой в шуме речи. Это была обыкновенная экскурсия, хотя обыкновенной она была видимо только для экскурсовода, всем же нам - маленькое приключение, возможность интересно провести вполне заурядный субботний день. День был и вправду заурядный - погода ни к черту: серое, затянутое облаками небо, слегка моросящий осенний дождь, холодок, вполне уместный для октября, но такой нежеланный; холодный вчерашний чай (как мы все-таки зависим от коммунальных услуг). Когда ехал в троллейбусе уступил место пожилой женщине - хоть пустяк, а ведь обоим приятно. Было жалко смотреть, на то как она обрадовалась, не тому, конечно, что посидит ближайшие минут двадцать, а самому факту внимания к ней, уважения... бедная, наверно даже забыла, когда в последний раз чувствовала себя женщиной. В продолжение всех невзгод в механизме открытия дверей что-то закряхтело, заискрилось и в меня, стоящего у выхода, полетел, величиной с горошину, раскаленный кусочек наверно какой-то шестерни, попал прямо в голову. Салон стал наполняться неприятным запахом жженых волос - на мне была шерстяная шапка, сам я никак не пострадал, но панихида настроению уже была спета...
Когда выезжаешь из города, иначе оцениваешь людей, улицы, даже погоду... Мне почему-то всегда становится немного грустно. Вдоль дороги по обеим сторонам тянется стройный ряд тополей, за ними небольшие поля, какое-то озерцо... Сзади город, такой большой, шумный и непокорный, когда ты в нем, и маленький, игрушечный издали, а впереди тянутся остроконечные белые с синевой пики Киргизских гор - Тянь-шань. Мне нравилось ловить себя на мысли, что впечатление от вида гор, когда смотришь на них, рождает всегда новые чувства: зачастую уважение к их возрасту, трепет перед красотой заснеженных вершин, гордость за то, что живешь рядом с полными загадок и эпосов творениями природы. Город располагался в нескольких километрах от гор как бы на огромном протяженном и почти горизонтальном склоне горы. Арыки и каналы протекали сквозь город и питали поля живительной талой водой ледников. Есть такие быстротечные, что даже автомобиль не поспевал за какой-нибудь корягой в потоке.
Чем дальше от города, тем менее урбанистический пейзаж, иногда автобус останавливался, пропуская через дорогу отару овец, гонимую молодым чабаном с обветренным лицом и губами. Бывало, я пытался ставить себя на их место, наверно плохо пытался - вообще не могу представить как возможно существовать их жизнью или жить их существованием - двумя словами это ненормальная жизнь.
В Киргизии очень много красивых легенд связанных с водопадами, озерами, ущельями, любой пастух с благодарностью расскажет грустную историю о безответной любви молодого джигита к аульской красавице, который бессонными ночами бредил только о своей любимой, не выдержал сердечного томленья и прыгнул в мрачное ущелье навстречу спасительному небытию, дав красивое название горе. Были и простые названия: малиновое ущелье, голубиный водопад, но все-равно они были спокойно-чувственны.
Потрясающее свойство горных массивов - наличие практически всех климатических поясов: от субтропиков до умеренного. Но была осень и чем выше, тем холоднее - мы это знали, поэтому толстые пуховики, шапки, рукавицы... Существуют такие места, где прохладно всегда, так что вполне нормально ехать на экскурсию в октябре.
Цель нашей экскурсии - посетить какие-то водопады, чем-то примечательную гору и, главное (для меня), кладбище альпинистов. Я много наслышан об этом месте, наконец решил побывать там сам. Я даже не задумывался, что может быть это кощунство - посетить могилы усопших лишь из интереса, в Европе по многим старинным кладбищам водят экскурсии, поэтому вначале восхождения ничего кроме любопытства меня не тревожило. Могилы были расположены высоко на склоне горы, мы шли по извилистой тропинке усыпанной мелкими острыми камешками, ботинки, не рассчитанные на такие условия, постоянно скользили по раздробленным осколкам упавших булыжников. Вверх полезли только молодые. Бодрые и веселые вначале, в середине пути мы уже имели за плечами пару стоянок на отдых и нескольких вернувшихся. Было любопытно, утомительно, грустно, и болела голова от непривычно свежего воздуха и тяжелого подъема, отчего сердце билось о грудину, словно кузнечный молот о наковальню. Чем ближе к цели восхождения, тем больше сосен и елей вокруг, отчего тропа являла собой мягкий ковер из пропитанной влагой хвои. Под ногами встречались иногда полые в широкую полоску иглы, длинной до сорока сантиметров, вначале даже не верилось, что это иглы дикобразов... Перед нами на вершине склона открылся хмурый в октябрьском тумане густой лес. И вот уже видны могилки, небольшие памятники, ничем не огороженное, кладбище слилось с окружающей природой и даже дополняло лес некоторой таинственностью. Фотографии умерших альпинистов были не такие как на обычных могилах, это были жизнерадостные люди в бытовой обстановке, или же в любимых ими походах. Многие из умерших были хорошими друзьями, погибшими в разное время. Неподалеку на толстой ели висел обшарпанный серо-желтый алюминиевый ящик, в котором хранились некрологи об альпинистах, соболезнования друзей, значки, еще какие-то бумаги и початая бутылка столичной водки накрытой сверху стеклянным шкаликом.
Все окружающее не тяготило, не выглядело печальным, как на обычных кладбищах, во всем чувствовалась атмосфера людей, погибших раньше чем определено природой, не более. Они умерли во время своего любимого занятия, кажется именно так им хотелось бы погибнуть...
Весной я уже побывал на двух известных в Киргизии плато и планировал восхождение с группой на пик коммунизма...