Ольга Ивановна к своим неполным двадцати восьми годам не любила мужчин. Вернее, ненавидела. Особенно тех, которые не дарили ей цветы или забывали заметить прелесть новой прически. И в этом глубоком чувстве она была не одинока. Ее едко-кислотное настроение разделяла добрая половина коллектива фабрики, редакция газеты "Молодая швея" и, несомненно, большая четверть населения их славного города. Даже в трамвае или в очереди в булочную можно было услышать: "А мой скот с получки не донес 132 рубля!" "А мой лампочку в прихожей третий день вкрутить не может!" "Да все они сволочи! Говорим то о чем!"
И Ольга так считала. Все! Не на чужом мнении родились такие фундаментальные мысли. Опыт был собственный, смоченный горькими слезами, нервами измотанными точно вымеренный. Вот первый в милиции работал, и лампочки в прихожей тоже как-то не сразу вкручивал. Когда же его не повысили в должности и, вдобавок, задержали зарплату, она решила - пора расстаться. Второй, кажется, был аспирантом. С ним вообще случилась не жизнь, а пучина глубокая, угрюмая. Дни, ночи над бумагами корячился. В постели как кролик некормленый, и утром глаза красные, снова к умным бумагам или в институт. Зарплата мизерная, а на книги, гад, деньги находил. Она выперла его сразу после Дня рождения - хлестала по морде позорным букетом, духи дешевые туда же плеснула. Потом был инженер-алкоголик и воняющий бензином таксист. Был еще предприниматель Самвел Вазгенович с горячими, полными вожделения глазами и величественным орлиным носом, будто бы лучший из мужского стада - шубу подарил, да в остальном достаток был. Но и он оказался сволочью последней. Жена у него была где-то. И еще десяток девок.
Она ела остывшую яичницу и пусто смотрела в окно. Суббота - на работу можно не спешить. Не спешить вообще никуда. А по телевизору шла сказка о Золушке - нищей необразованной оборванке, которой по какой-то катастрофически несправедливости достался единственный нормальный мужик на земле. На глаза навернулись слезы, и тут сквозь их хрустальные переливы она различила фигуру у шторы.
- Ты кто? - спросила она.
- Принсис. - ответил гость мягким баритоном. - Розовый Принсис. - не ответил, а пропел будто.
Она уже успела заметить, что физиономия его и сложенные покорно на груди руки были розовыми, как нежные лепестки роз. И волосы золотыми. А глаза, разумеется, добрыми - само теплое море.
- И дальше то что?
- Ольга Ивановна, у Вас такое красивое лицо. Сколько странствовал, а не встречал похожего. И халатик этот с незабудками по нежному шелку вам так подходит. И волосы - сам свет солнечный. Нимб красоты...
- Да. Только я еще не расчесывалась. А после парикмахерской выгляжу много лучше. Так то, Принсис. А ты, почему такой розовый? - она подумала, что гость неплохо вписывается в интерьер кухни; рядом с занавесом крупными цветами и буфетом изящным румынским за 12 тысяч. Впрочем, и в комнате он бы смотрелся хорошо.
- Сам не знаю, Ольга Ивановна. Вам не нравится?
- Да, нет. Не голубой же все-таки. Кофе будешь?
- Может лучше, я кран в ванной подчиню? Слышу, капает.
- И бачок унитаза, - с блаженной улыбкой согласилась она.
Сказка о Золушке закончилась. По телевизору.
Он ждал ее возле салона "Иона". Часа три или четыре, пока делали завивку "Ля Палм" и какой-то мудреный маникюр. Она не спешила, наблюдала сквозь тонированное стекло, как он кормил голубей специально купленной булкой и стыдливо отворачивался от каждой привлекательной стервы - их здесь было много особо. Когда же она вышла, он радостно подбежал к ступеням, опустился на колено и целовал руку, пахнущую лаком, нежно, шепча сладкие слова восхищения, что прохожие оборачивались, зеленели от зависти или злости. Да, это было сценой! А какой-то хлыщ в клетчатом пиджаке оступился и скатился с лестницы прямо к ее ногам, потом еще бормотал извинения да собирал снова в букет поломанные гладиолусы.
Они ужинали в дорогом "Бристоле". При свете свечей пили подогретое старое вино, ели устриц, с которыми он управлялся так умело. Потом звучала музыка - они кружились в танце легко и чуть пьяно. Его теплая ладонь ни разу не опустилась ниже ее талии; движения были плавны, ритмичны, точны, будто они танцевали вместе всегда. Когда они направлялись к выходу, двое жлобов преградили дорогу да смели сказать пошлость. Принсис отпустил им пощечины поочередно звонкие, откланялся, и извинился перед Ольгой Ивановной. До такси он нес ее на руках, но обещал уже завтра купить новенький "Мерседес".
Она была вполне довольна этим вечером. Душ и по кружечке чая с травами. Он устроился на коврике, рядом с ее кроватью. Снова целовал кончики пальцев. Шептал, шептал взволнованно столько приятных слов! На какой-то миг ей захотелось даже уложить его возле себя и может позволить откровенный поцелуй, но она передумала - уснула с мыслью, что это слишком много для него... пока...
Утром было кофе в постель. Он стоял на коленях, любуясь лучиком солнца на ее лице и, когда она открыла глаза, вкрадчиво произнес:
- Любимая! Как вы прекрасны сегодня!
- Да, Принсис. - Ольга Ивановна протерла глаза, взяла дымящую кружечку из его рук. - Ты еще не наклеил плитку в туалете?
- Разумеется, готово все давно. И плитка, и завтрак, и новая вешалка в прихожей.
- Послушай, а ты действительно можешь все? - Она почему-то подумала, что все это отдает каким-то странным волшебством.
- Для вас нет ничего невозможного! - он снова лизнул ее руку. - Умоляю, приказывайте!
- Ну... - Пробуя маленькими глотками кофе, она пыталась вообразить, что ей хочется. Цветы или бриллиантовое колье - было бы слишком банально. Сделать какую-нибудь гадость Самвелу Вазгеновичу, тому первому менту или идиоту - аспирантику казалось заманчиво. А лучше всем сразу. Вот только, как и что? - Принсис мой розовый, сделай-ка так, чтобы не было в этом мире больше мужиков. Не было им места нигде!
- И меня тоже?
- Нет. Ты можешь остаться. - Она улыбнулась, заглядывая в его влажные от счастья глаза.
Никто не мог понять, что происходит. Мужчины начали исчезать в странное утро этого дня. С пивных баров, рабочих мест, с теплых постелей или прямо на улице на глазах у всех. И уже к вечеру не было почти никого из скотского их племени на этой земле.
А недели через три умер некий Розовый Принсис. Правда, к тому времени лицо его было сереньким и несчастным. Умер он от любви, под утро возле ног милой Ольги Ивановны.
Три женщины - могильщицы насыпали невысокий холмик над его гробом и венок скорбный положили.
Ольга Ивановна плакала тоже.
Посетите наш сайт: http://mybestseller.ru - библиотека, галерея фантастической живописи