Когда я надеваю короткую юбку, даже самую модную, все принимают меня за шестиклассницу. Мне не идут взрослые костюмы и туфли на каблуках. Мне ВООБЩЕ ничего не идет! Только джинсы и всё детское. Бабушка говорит, что я - поздняя, как и моя мама, и что мама до семнадцати лет была "гадким утенком", а потом стала самой красивой девушкой в городе и за ней все ухаживали.
Вот уж не верю! Если человек в детстве некрасивый, он таким и останется - психологически! Об этом я прочитала в бабушкиной книге по психологии. Бабушка у меня совсем не старая, хотя ей пятьдесят девять лет. Я думаю, что мне вообще-то здорово повезло с бабушкой, и когда я была маленькой, мы очень хорошо с ней дружили. Мы и сейчас дружим, но как-то по-другому... Раньше у меня от бабушки не было никаких секретов, а сейчас мне иногда кажется, что она - из другого века...
Например, бабушка считает, что всё в жизни зависит от самого человека: нужно только "учиться, трудиться и хорошо относиться к людям". Но она не понимает, что так думает только она, а все в классе в первую очередь смотрят, кого на какой машине привезли в школу и какой у кого мобильник.
А у меня ВООБЩЕ нет мобильника! Никакого! Если честно, то он мне и не нужен совсем, потому что в школе всё равно им нельзя пользоваться, а дома у нас есть обычный телефон.
А вот Асе без мобильника никак нельзя! Когда мы вместе идем из школы, мы почти не разговариваем, потому что через каждые пять минут из Асиной сумки раздается противное "та-там-та-таааа", и Ася небрежно подносит мобильник к уху и долго слушает, что ей там говорят. Иногда она тихонько говорит в трубку: "Хорошо, Сережа", или: "Извини, Вадик. Завтра я не смогу".
Ася никогда не рассказывает мне, кто такие эти Вадик и Сережа, а я не спрашиваю, потому что не хочу вмешиваться в ее личные дела. Хотя мне немного обидно, что у Аси от меня появились секреты: всё-таки мы с ней - лучшие подруги...
С Асей Шумиловой мы дружим с третьего класса, хотя мы - совершенно разные. Ася - высокая, светленькая, с длинными распущенными по плечам волосами, которые она иногда завязывает "хвостом". А у меня до восьмого класса были косички, и только потом мамина знакомая посоветовала мне сделать стрижку-каре. И еще Ася - уверенная в себе, а я - нет. Когда меня вызывают к доске, я краснею, путаюсь и забываю слова, хотя у меня хорошая память.
Но самое главное - это то, что Ася - красивая, а я - так себе... Вообще-то красивым жить на свете легче: красивые всегда помнят о том, что они - красивые, и ведут себя не так, как, например, Надя Канатьева, которую у нас в классе все считают "серой мышкой".
Но всё равно Ася - моя лучшая подруга, и я ей нисколько не завидую.
Иногда я долго стою перед зеркалом и думаю о том, что было бы, если бы я родилась похожей не на папу, а на маму... Тогда у меня были бы мамины густые курчавые волосы и темные "цыганские" глаза, которые сводили с ума всех парней города. Об этом мне рассказала бабушка - мамина мама. А вот меня красавицей никто не считает...
Кроме Аси у меня никого в школе нет из друзей - я имею в виду, из настоящих. Так получилось, что все за один год, даже за лето после восьмого, умудрились вырасти и повзрослеть, а я так и осталась маленькой... И Асе теперь интереснее общаться не со мной, а с Оксаной Родиной и Мариной Петрик, потому что они - самые модные в классе.
Когда мы остаемся вдвоем, Ася превращается в прежнюю Асю, с которой мы совсем недавно с упоением два года подряд играли в принцесс! Ася была принцессой Франции Изабеллой Первой, а я - дочерью английского короля Иолантой. После уроков Ася прибегала ко мне, и мы возводили замки и дворцы из книг, которых в нашем доме очень много. Особенно ценились у нас собрания сочинений Лескова и Ромена Роллана, потому что все тома - одного цвета и размера. Библиотеку начал собирать еще папин папа, мой дедушка, которого я знаю только по фотографиям. А когда папа вырос и женился, к этой коллекции прибавились мамины книги на английском - Голсуорси, О.Генри и Хемингуэй.
Есть на стеллажах и моя полка, на которой сначала лежали стопкой детские тоненькие книжки, потом - сказки, которым вскоре пришлось ненадолго уступить место Гарри Поттеру. Гарри Поттера бабушка не одобряла, но тайком от меня прочитала четыре тома и остановилась на пятой книге, про которую сказала, что "это - не для детей".
Бабушка любит, когда к нам приходит Ася, потому что Ася - веселая и легкая, а у меня меняется характер, и если я, как сыч, буду сидеть после школы дома и ни с кем не общаться, то запросто могу превратиться в замкнутого неинтересного человека. Во всяком случае, так считает бабушка, а она - кандидат наук по педагогике и знает всё о переходном возрасте,
потому что ее диссертация - как раз об этом.
Я тоже люблю, когда приходит Ася. Мы, как раньше, залезаем с ногами в огромное папино кресло, укрываемся полосатым пледом и сумерничаем. Ася полунамеками посвящает меня в тайны "светской" жизни - той, что проходит за стенами школы. Обычно рассказ обрывается на самом интригующем месте, когда "он на меня посмотрел, а я сделала вид, что не вижу, а потом ... ". Еще Ася советует, как избавиться от веснушек. Это очень просто: нужно выжать чайную ложку лимонного сока и перемешать с медом. Или просто потереть нос лимонной долькой.
Ася знает, что она красивая, и пользуется этим. Иногда я даже боюсь, что когда-нибудь Ася совсем перестанет со мной дружить, потому что с
Петрик и Родиной ей интереснее и ... престижнее? Когда они втроем идут по улице, на них все оглядываются.
Зато перед английским я оказываюсь нужна сразу всем! Только и слышно: "Оля, как это слово перевести?", "Широкова, дай грамматику списать!".
Когда Людмила Михайловна вызывает меня отвечать, все сидят притихшие, и даже Марина Петрик однажды сказала, что я классно смотрюсь, когда шпарю по-английски. Я не поняла, почему я "смотрюсь", а не "слушаюсь", хотя и это слово какое-то нелепое...
Английским я начала заниматься так давно, что иногда мне кажется, что я так и родилась двуязычной. Бабушка говорит, что мне было два с половиной года, когда мама показала мне куклу и сказала: "A doll". Бабушка тогда очень волновалась, как бы у меня в голове не перепутались английские и русские слова, но этого не произошло, потому что в четыре года я решительно предпочла всем существующим в мире языкам русский.
- Оленька, скажи, что это? - спрашивала по-английски мама и показывала мячик. - Ты что, забыла? This's a...
- Мячик! - упрямо говорила я по-русски. - Это - мячик.
А когда мне исполнилось семь лет, я долго болела - сначала желтухой, а потом - воспалением легких. Из больницы я вышла в октябре, и мама записала меня в обычную школу рядом с нашим домом, а не в первую английскую, потому что так посоветовала бабушка.
ДВА СОБЫТИЯ!
Вчера в моей жизни произошло сразу два события.
Во-первых, из Нижнего Новгорода приехал папа, и мы всю субботу и полвоскресенья были вместе.
Когда приезжает папа, в квартиру влетает веселый ураган: вещи разбрасываются по комнатам, повсюду валяются бумажки от конфет, а на уроки мы с папой вообще плюем - не буквально, конечно, а просто мы делаем вид, что ничего не задано.
Когда приезжает папа, даже бабушка забывает о правильном питании и о том, что картошку нельзя есть вместе с котлетами, а только отдельно! И про то, что торт нельзя запивать чаем, а дыню заедать печеньем - бабушка временно не вспоминает.
Бабушка знает, что когда приезжает папа - можно всё!
После обеда мы долго сидим втроем на кухне и рассказываем самые важные новости.
У папы самая важная новость - это то, что у меня скоро будет маленький брат, с которым мы обязательно подружимся.
Бабушка рассказывает, как у них на кафедре стало невозможно общаться, потому что молодежь помешалась на деньгах.
- А ты, Лёка, что молчишь? - спрашивает папа. - Что у вас в школе нового? Давай выкладывай!
Новостей у меня ОЧЕНЬ много, но самая главная - это то, что в первой английской школе в следующую субботу будет бал старшеклассников и Ася меня тоже пригласила. Это и есть мое второе событие, очень важное, потому что, во-первых, я никогда еще не была на настоящем вечере старшеклассников, во-вторых, потому что в английской школе учится, по словам бабушки, "вся элита", а в третьих - и это самое главное! - потому что меня пригласила АСЯ!
- А что, Асю Шумилову перевели в первую школу? - удивляется папа. - У нее же, кажется, не очень с английским...
- Да нет, просто у нее там много знакомых. А приглашение - на двоих.
- Вот и хорошо! - радуется бабушка. - Книжки, конечно, читать полезно, но только помни, Ольга: молодость у человека бывает один раз!
- Да у нее еще и не молодость, а детство, - улыбается папа и поднимается из-за стола: - Ну что, Лёка, пойдем по нашим местам?
Я люблю эти папины субботы, когда после обеда мы надеваем куртки, берем на всякий случай огромный складной папин зонт - и два, а то и три часа бесцельно бродим по Арзамасу. Иногда мы заходим в кафе или просто покупаем мороженое, смотрим с откоса на заливные луга и речку Тёшу или, если не грязно, через овраг добираемся до почти настоящего леса "Дубки". Во время этих прогулок я становлюсь такой, какой я была совсем недавно:
маленькой девочкой, которой наплевать на веснушки и на то, что она - то есть я - некрасивая...
Но об этом я никогда не рассказываю папе, потому что папа считает, что я - очень даже симпатичная, тем более что мы с ним похожи. А с бабушкой на эту тему говорить бесполезно, потому что бабушка сразу же начинает читать мне лекцию о том, что красивых или некрасивых людей вообще не бывает, а просто есть люди, принимающие себя такими, какие они есть, или не принимающие. Бабушка себя относит к первой категории, а меня - ко второй.
А еще мы с папой никогда не говорим о маме...
Мама мне приснилась всего один раз - через полгода после того, как всё это случилось. Сон был странным, и я никому о нем не рассказала. Во сне я каким-то образом знала, что мама здесь, в городе, и что ее "отпустили" (Кто? Откуда?) только на один день. И вот я бегаю по городу и никак не могу с ней встретиться: у мамы на работе мне говорят, что она была здесь, но вот только что ушла в библиотеку, а в библиотеке ее тоже нет... Я не понимаю, почему мама тратит напрасно время и не идет домой, ко мне - ведь до вечера осталось всего несколько часов!.. И вдруг я вижу: навстречу по улице идет моя мама в своем любимом голубом платье и улыбается. Я подбегаю к ней и, как в детстве, надеюсь, что вот сейчас мама всё решит и исправит, и всё снова будет хорошо. И мама в моем сне обнимает меня и смеется, и говорит, что всё это неправда, то, что она умерла, и что никакого инфаркта не было - просто это какая-то ошибка и "кто это тебе такую ерунду сказал?".
И я сразу поверила в это, и мне стало легко, как будто сняли с груди тяжелую плиту, и когда я проснулась, я не сразу поняла, что это - сон...
Я НЕ ТАНЦУЮ
Я долго думала, что мне надеть на вечер.
Сначала я почти решила, что синее платье со стойкой будет в самый раз - просто и элегантно! И оно мне действительно идет, потому что в нем ничего нет такого, что подчеркивало бы мою "детскость". Но позвонила Ася и сказала, что я сошла с ума и что это мое платье можно надевать только на утренники в младших классах.
- Ну, у тебя же должно быть хоть какое-то вечернее платье! - сказала мне Ася. - То зеленое с вырезом еще куда ни шло!
Зеленое с вырезом, о котором напомнила мне Ася, делает меня похожей на малышку, нацепившую наряд старшей сестры. Мы с бабушкой купили это платье в Нижнем Новгороде случайно, даже без примерки, потому что было поздно и магазин закрывался, а был как раз мой размер. В магазине платье мне очень понравилось, и мы его купили и привезли в Арзамас. Я его один раз надела - и тут же сняла и повесила в шкаф.
- Наверное, я не пойду на вечер, - сказала я бабушке. - Мне надеть нечего.
- Как это нечего? - не поняла бабушка и только хотела рассказать, что у нее в моем возрасте было всего одно платье, да и то перешитое из старого, но посмотрела на меня - и передумала.
Всё-таки хорошо, что у моей бабушки диссертация - как раз про переходный возраст! В отличие от некоторых взрослых, бабушка иногда понимает, что для меня очень важно то, что для нее, наоборот, совсем не важно. Мобильник она не принимает из принципа и еще потому, что прочитала в одном популярном медицинском журнале о том, что в мобильных телефонах есть какие-то вредные магнитные волны. Папа сказал, что это чушь и никем не проверенный факт, и что для современного подростка мобильник - это не просто средство связи с окружающим миром, но еще и статус!
И потом папа с бабушкой долго спорили и бросались друг в друга словами "статус", "конформизм" и "социум". Про конформизм я уже слышала от бабушки - это значит, что у человека нет собственной позиции и он стремится быть таким, как все. Статус - тоже понятно. А про социум бабушка пообещала мне рассказать после того, как мы вернемся из магазина с мобильником.
...Пока я запихивала в шкаф бесполезные тряпки, бабушка позвонила соседке тете Ане Ершовой и через пять минут принесла кучу американских журналов с "Cover Girls" на обложках.
- Давай с тобой посмотрим и подумаем, - сказала бабушка, и мы с ней сели на мою кровать и стали перелистывать страницы. Все девочки на картинках были ослепительно красивыми, и у всех у них было то, что у нас в школе называют "супер", а бабушка определяет как "стиль".
- Вот посмотри-ка внимательно на эту девочку, - вдруг сказала бабушка и пододвинула ко мне журнал. - Правда, похожа?
Я посмотрела - а ведь точно! Не совсем, конечно, копия я, но и веснушки, и нос курносый, и волосы не длинные... И даже очки почти как у меня!
- Нравится? - спросила бабушка. - Вот такой стиль тебе и пойдет!
Мы еще раз внимательно рассмотрели американскую девочку на обложке, и я отнесла журналы тете Ане.
Тетя Аня Ершова - мамина институтская подруга. Они с мамой вместе учились сначала в школе, а потом в инъязе. А вот после института тетя Аня не захотела преподавать английский, переучилась на модельера и недавно даже заняла первое место в областном конкурсе на лучший дизайн летней одежды. Именно тетя Аня полтора года назад, когда папа женился на Наташе, уговорила папу оставить меня жить у бабушки в Арзамасе, потому что "так будет лучше для Оли". Бабушка тоже этого очень хотела, а мне тогда было всё равно...
Я показала тете Ане картинку с девочкой в простом коротком платье с двумя несимметричными нашивками - одна на отвороте воротничка, а другая - с противоположной стороны на подоле. Нашивки были крохотные, но очень яркие - красная, белая и синяя полоски. А еще - и это самое важное! - на девочке были блестящие туфельки на небольшом каблучке: почти такие же мы купили с бабушкой в начале учебного года.
Тетя Аня сказала, что полоски - это знак американской фирмы "Tommy", выпускающей одежду для подростков, и что купить такое платье в Арзамасе нам вряд ли удастся.
- Самое главное - найти свой стиль! - сказала тетя Аня. - Одежда - это отражение твоего внутреннего мира, того, какой ты себя ощущаешь. А ощущаешь ты себя подростком, а не взрослой девушкой на высоких каблуках, ведь так?
И еще тетя Аня сказала, что копировать чужой известный дизайн, да к тому же подделывать знак фирмы - не самый лучший для нас вариант.
- Но ты не переживай! - добавила тетя Аня. - До твоего вечера сколько еще? Неделя? Да за неделю мы из тебя такую красавицу сделаем - все просто ахнут!
Вечером позвонила Ася и поинтересовалась, в чем я собираюсь пойти на осенний бал.
- Не знаю еще, - честно призналась я. - А ты в чем пойдешь?
- Увидишь, - загадочно ответила Ася. - Ну, пока.
...Когда я примерила платье, которое придумала для меня тетя Аня, я минут пять молчала, недоверчиво рассматривая знакомую девочку в зеркале, а потом подпрыгнула, покружилась и бросилась к тете Ане обниматься.
- Тетечка Анечка, спасибо!!! Ой, какое!..
- Нравится? - смеется тетя Аня. - Подожди, не крутись! Это еще не всё!
Тетя Аня усадила меня перед зеркалом и выбрала из множества разноцветных баночек и пластмассовых коробок две.
- Девочке в твоем возрасте можно и вообще обойтись без косметики, - задумчиво сказала она, проводя пуховкой по моему лицу. - Но если чуть-чуть подчеркнуть... помочь природе...
Тетя Аня с сомнением повертела в руках тюбик с губной помадой: - Вот эта будет в самый раз.
* * *
Мы договорились с Асей, что я зайду за ней без пятнадцати семь, и дядя Витя, Асин папа, отвезет нас в первую английскую. От нас до этой школы минут пятнадцать пешком, но Ася решила, что может пойти дождь и вообще на машине удобнее.
Я позвонила в дверь Асиной квартиры ровно без пятнадцати, но Ася почему-то сказала, что я - копуша и что дядя Витя уже давно нас ждет с машиной внизу.
Я только взглянула в дверях на Асю - и сразу поняла, что если уж что-то не дано от природы - то с этим ничего не поделаешь! Мне - не дано, и никакие ухищрения тут не помогут! Потому что рядом с Асей я всегда буду выглядеть незаметной подругой, которая и нужна-то просто как "фон"...
- Тебе идет это платье, - одобрила Ася. - Оно тебя очень молодит.
С Асей в последнее время стало трудно общаться: никогда не поймешь, что она хочет сказать на самом деле. Вот и сейчас я так и не поняла,
понравилось ей наше с тетей Аней изделие или она просто надо мной подсмеивается.
- Ну, принцессы, забирайтесь в машину! - сказал дядя Витя и распахнул заднюю дверцу. - Только пристегнитесь обе, а то мне, Оля, от твоей бабушки достанется!
В машине Ася снова превращается из взрослой незнакомой красавицы, с которой даже страшно разговаривать, в мою самую лучшую подругу.
- А как тебе мой outfit? Думаешь, ничего? - доверительно спрашивает Ася.
- Ничего, - говорю я с восхищением. - Ты как настоящая модель!
Дядя Витя оглядывается и почему-то улыбается:
- Приехали, модели. А я здесь развернусь - мне еще в аптеку заехать надо.
У дверей трое старшеклассников в костюмах и галстуках проверяют пригласительные билеты. Ася берет меня, как маленькую, за руку и уверенно подходит к крыльцу.
- Привет! - раздается над самым моим ухом, и рядом вырастает как из под земли высокий - выше меня на две головы - парень в очках с затемненными стеклами.
- Привет, - холодно отвечает Ася, отворачивается и щурит глаза. Мы идем все втроем и молчим. Ася не знакомит нас, хотя парень идет рядом со мной, и я чувствую себя лишней.
В школьном фойе - музыка, на стенах и даже на потолке - гирлянды из кленовых листьев, перед зеркалом толпятся старшеклассницы, почти все - на высоких каблуках и с распущенными волосами. Ася куда-то сразу же исчезает, а я стою у колонны и делаю вид, что изучаю приклеенную к ней афишу.
Когда раздается звонок, я поднимаюсь вслед за всеми по лестнице на второй этаж в актовый зал. Там уже играет настоящий оркестр, но никто не танцует: девочки ходят парами по коридору, а парни толпятся у дверей, поглядывая на девочек. Я пытаюсь найти в толпе Асю - всё-таки мы с ней лучшие подруги! - и временно занимаю место у стенки рядом с тремя старшеклассницами. Со стороны может показаться, что я тоже разговариваю со своими знакомыми и что мне ужасно весело.
В зале гаснет верхний свет - горят только настенные бра, - и вот уже появляются несколько танцующих пар. Аси среди них нет, да теперь в
потемках ее и не разглядеть. Почему-то никто не замечает моего платья, которое еще вчера мне так шло!..
"Медленный танец! Танцуют все!" - кричит в микрофон распорядитель, и я наконец вижу Асю, а рядом с ней - того длинного в темных очках. Почему-то они не танцуют... нет, всё-таки вышли в круг и стоят в обнимку, раскачиваясь под музыку.
- Потанцуем?
Я и не заметила, откуда он появился, этот парень в вельветовой куртке. Остановился передо мной... и он, кажется, приглашает меня на танец?..
Я не успеваю ответить, потому что одна из старшеклассниц, с которыми я так и не познакомилась, сделала взрослое высокомерное лицо принцессы-недотроги и пропела: - Я не танцую.
Парень неловко усмехается и поворачивается ко мне: - Потанцуем?
Перед этим моим первым вечером Ася Шумилова предупредила, что если мальчик вот так приглашает только потому, что другая девочка не стала с ним танцевать, ни в коем случае нельзя соглашаться, потому что это - оскорбление! И я тоже повторяю вслед за старшеклассницей-недотрогой: "Я не танцую" - с теми же интонациями и выражением лица.
Парень в вельветовой куртке отходит с независимым видом, а я перевожу дух и думаю, что получилось не совсем то, что я себе представляла. Я думала, что все мальчики из первой школы сразу влюбятся в меня в новом платье - ну, если не все, то хотя бы сразу трое или четверо! - и будут наперебой приглашать меня танцевать, а я буду с гордым видом говорить: "Я не танцую".
Снова медленный танец... Сколько, интересно, времени я тут торчу у стенки - час или больше? А говорили - "Бал! Бал!.." А это - обычный школьный вечер, разница только в том, что тут почти все - старше меня.
И тут вспыхнули сразу все люстры, и со сцены в зал выпорхнули десять пар - мальчики в строгих костюмах, девочки в одинаковых пышных бальных платьях до колен - и закружились под "Сказки Венского леса", легко и красиво. А пока они летали по залу, все просто стояли и смотрели на них, потому что никто сейчас не умеет по-настоящему танцевать вальс.
А я - умею, потому что до восьмого класса нас с Асей водили на хореографию и учили всем этим ненужным бальным танцам, даже мазурке!
Я отклеилась от стенки и сделала несколько шагов вперед, поближе к освещенному вихрю в центре зала.
На секунду музыка оборвалась и пары замерли, дожидаясь продолжения - застыли, как на мгновенной фотографии, когда движения уже нет, но никто этого не успел еще понять и ощутить. Мгновенная заминка - и мелодию подхватывает на лету еще один инструмент, не давая танцу окончательно замереть.
- Разрешите Вас пригласить?
Я оглядываюсь по сторонам, но рядом нет никого, к кому бы мог обратиться этот совершенно фантастический парень с кудрявыми, как у девочки, волосами. Неужели это из-за меня он остановил танец, оборвал "Сказки Венского леса" и спустился со сцены в зал? А вдруг я опять ошибаюсь?..
Я неуверенно кладу руку на плечо парня и - раз-два-три! - мы кружимся вместе с танцорами, и мне кажется, что у меня такая же пышная голубая юбочка и туфельки на каблуках. Я танцую на носочках, чтобы казаться выше, а партнер легко и уверенно направляет меня, то ускоряя, то замедляя кружение.
Вокруг нас, как волны, взлетают голубые воланы, лица сливаются в одну сплошную полосу, и - раз-два-три! - всё медленнее, медленнее, еще один последний поворот - и всё заканчивается. Мы стоим в центре зала, и я вдруг замечаю, что у меня на правой туфле оборвался ремешок...
- Вы очень хорошо танцуете, - говорит парень, и мне неловко оттого, что он говорит мне "Вы".
Почему он не спросил, как меня зовут? Наверное, просто не успел, потому что его сразу же после вальса окликнули ребята из оркестра. А ко мне подошла Ася и позвала погулять по коридору.
В коридоре прохладно и пахнет школой. Мы спускаемся в фойе, минут пять стоим у открытого окна и неторопливо возвращаемся в зал. На нас, то есть на Асю, все смотрят, а Ася делает вид, что не замечает. Она берет меня под руку, и мы прохаживаемся по залу и разговариваем, как самые лучшие подруги - как будто ничего не случилось и Ася вовсе не бросила меня одну на целый вечер...
- Как тебе Вадик, ну, тот парень в темных очках? - спросила Ася, доверительно полуобняв меня. - Честно говоря, он не совсем в моем вкусе, но в компании с ним весело.
Музыканты возвращаются на сцену после перерыва, и зал оживляется. К Асе подходят сразу двое мальчишек (они ниже Аси и ведут себя как пацаны - подталкивают друг друга и смущенно улыбаются) и с комично-преувеличенной церемонностью раскланиваются перед ней:
- Мадам, Вы танцуете?
- Извините, мальчики, я немного устала, - отвечает Ася рассеянным "взрослым" голосом и снова поворачивается ко мне:
- Вадик учится в десятом - в одном классе с сыном директрисы Юрой Аристовым. Кстати, это я попросила Вадика, чтобы Юра пригласил тебя на вальс. А то просто жалко смотреть - стоишь у стенки, как сирота казанская...
Ну да, всё правильно: Ася - моя лучшая подруга и поэтому позаботилась обо мне... Наверное, она даже ждет, что я скажу ей за это "спасибо"?
- Спасибо, - говорю я с самым равнодушным видом. - Ты знаешь, я, наверное, сейчас пойду домой... Очень разболелась голова.
- Даже и не думай, - встревожилась Ася. - Папа приедет за нами на машине. Куда ты одна пойдешь?
Я упрямо трясу головой и иду в гардероб.
- Ты что, обиделась? - кричит мне вслед Ася. - Ну, хочешь, мы с Вадиком тебя проводим?
Я надеваю плащ и выбегаю из школы. Уже темно, но магазины работают и на улицах оживленно. Из-за оборванного ремешка я не могу идти быстро, потому что приходится всё время останавливаться и закреплять ремешок, чтобы не отвалился окончательно. Пахнет мокрыми листьями и осенью.
В зеркале прячутся лица...
Строчка всплыла внезапно, как это всегда бывает, если меня что-то сильно царапнет. Я еще и буквы-то толком не знала, а уже сочиняла сказки, которые мама записывала на листочках и складывала в большую папку. Папка до сих пор лежит в ящике стола - толстая такая папка, с белыми завязками. Я никогда ее не открываю, потому что всё там записано маминым почерком...
Часть II
В зеркале прячутся лица,
Улыбка - полпорции лжи...
Так легко заблудиться
В потемках чужой души!
Жить в одиноком замке,
Замкнутом, как кольцо...
Душу вывернуть наизнанку,
Чтобы открыть лицо.
СИНЯЯ ВОРОНА
Я никому не хотела показывать свои стихи - всё получилось само собой, случайно. В областной газете написали про литературный конкурс сочинений для старшеклассников, и Валентина Игнатьевна на уроке литературы предложила нам несколько тем на выбор. Про "успех" мне писать не захотелось, и про всякие там "жизненные идеалы" тоже. А вот последняя тема, хотя и простенькая, мне понравилась.
- Шумилова, у тебя как насчет "жизненных идеалов"? - громким шепотом спросил с задней парты Саша Клочков, передразнивая Валентину Игнатьевну.
- Никак, отстань, - не принимает заигрываний Ася и поворачивается ко мне. - Ты что выбрала? "Самый счастливый день"? Мы про это в третьем классе писали...
Есть что-то мистическое в словах, когда их не говоришь, а записываешь на бумаге. На бумаге или в книге слова кажутся более значительными, иногда я даже чувствую, чем они пахнут. Слово "счастье", например, желтого цвета и пахнет апельсином...
Есть еще Синяя Птица Счастья: ее ловишь - а она не дается в руки, а если даже и поймаешь ее, то только на секунду.
А у меня были эти секунды? Наверное... Я действительно была очень, очень, ОЧЕНЬ счастлива, когда мы танцевали осенний вальс... Но потом Ася всё перечеркнула одним махом, и вместо Синей птицы у меня в руках оказалась Синяя ворона...
Синяя ворона улетает на восток.
Синяя ворона,
Ты куда?
Синяя ворона,
Посиди со мной чуток -
Синяя ворона...
Синяя ворона...
Я беру ручку и быстро, почти без исправлений, записываю то, что вспомнилось в связи с апельсинами, которые мне в детстве разрешали есть только по праздникам, потому что у нас тогда совсем не было денег; и про Синюю птицу, которая иногда бывает похожа на Синюю ворону; и про то, что Счастье - не синего, а желтого цвета.
А еще я написала про один день в моем детстве, который тянулся и тянулся, и никак не кончался. "Ну, когда же наступит наконец "завтра"?" - спрашивала я и твердила, что лучше бы этого дня вообще не было, потому что он - лишний....
Я только не написала в сочинении о том, что это был последний счастливый день в моей жизни, потому что когда наступило завтра - не стало мамы...
А когда прозвенел звонок, я вдруг поняла, что всё, что я написала тут - полная чушь! Никто такие сочинения не пишет, а счастье - это вообще что-то непонятное: кто его вообще видел, это самое счастье? Даже Пушкин писал в девятнадцатом веке (мы это по литературе уже проходили), что "на свете счастья нет, а есть покой и воля...". Вот пусть и оставят меня все в покое!
Я уже хотела скомкать свое сочинение и засунуть его в сумку, но подошла Валентина Игнатьевна - и пришлось отдать листок.
"Ну и пусть! Всё равно наши сочинения тут читать никто не будет: Валентина Игнатьевна сказала, что их сразу отправят в Нижний".
...А через месяц - в декабре, перед самым Новым годом, в школу пришло извещение о том, что моему эссе присудили первое место и что оно, может быть, даже будет напечатано в областной газете!
* * *
Когда бабушка показала мне газету, я не сразу поняла, что "Ольга Широкова" - это я, а не какой-то взрослый журналист.
Неужели это мои слова? Набранные типографским шрифтом, они казались чужими и не имеющими ко мне никакого отношения. В стихотво- рении про ворону оказалась другая разбивка: там, где у меня длинная строчка, получились две коротких.
Вечером позвонил из Нижнего папа и сказал, что такое событие нужно обязательно отметить!
А на перемене ко мне подошли наши классные звезды Оксана Родина и Марина Петрик, для которых я вообще-то пустое место, потому что - маленькая. Не поняла, что им от меня было нужно... Они даже не читали моего сочинения - просто слышали, что обо мне написали в "Нижегородских ведомостях".
Ася объяснила, что Родина и Петрик привыкли быть во всем лучшими, вот им и удивительно, как это выбрали меня, а не их. А вот Ася рада за меня, потому что Ася - моя самая лучшая подруга.
Почему-то всех особенно задело то, что я пишу стихи... Их поместили отдельно, под моим эссе и небольшой заметкой о конкурсе. За неделю до публикации ко мне приезжал молодой журналист, и мы с ним долго разговаривали. Он даже хотел меня сфотографировать, но я отказалась, потому что я - нефотогеничная. Этот журналист - он назвал себя Игорем - тоже, оказывается, пишет стихи: у него даже вышли две или три книги. Я никогда не разговаривала с настоящим поэтом и сначала не хотела ничего показывать, но потом всё-таки согласилась и отдала ему несколько стихотворений.
Когда мы с Асей в тот день шли из школы домой, у меня три раза пел в сумке мобильник: сначала позвонил из Нижнего папа, потом - бабушка, а еще Марина Петрик поинтересовалась, что я буду делать в субботу, и пригласила меня на день рождения.
- Ты у нас просто знаменитость! - удивилась Ася. - Смотри не задавайся!
Мы с Асей снова стали лучшими подругами и всё друг другу рассказываем, как раньше. Недавно Ася поссорилась с Оксаной Родиной, а значит - и с Мариной Петрик, потому что Оксана и Марина - одна компания. И теперь Ася, хотя она и значима сама по себе, вдруг оказалась в стороне от классной элиты. А другие, не элитарные девочки, дружат своими группками и к Асе относятся с недоверием.
Я решила, что если я пойду к Марине на день рождения без Аси, то Ася может на меня обидеться. Да и что я там буду делать в совершенно чужой компании? Ася сказала, что все их знакомые очень взрослые - есть даже студент из пединститута. И еще Ася сказала, что Марина Петрик дружит с Юрой Аристовым из первой школы...
Если честно, то я его не очень хорошо запомнила, этого Юру. Когда мы танцевали, я смотрела вниз и по сторонам. А потом он сразу поднялся на сцену, а я была без очков и не могла издалека его рассмотреть. И вообще он меня пригласил танцевать только из-за Аси, вернее, из-за Вадика, и если даже мы встретимся случайно у Марины, то он меня и не узнает!
Так что на день рождения я не иду вовсе не из-за Юры, а из-за того, что мы с Асей - лучшие подруги!
КАК ХОЧЕТСЯ БЫТЬ НЕ ТАКОЙ...
- Ну, пока, - машет мне Ася и ныряет в свой подъезд, а я иду через двор мимо гаражей к соседней пятиэтажке. Обычно бабушка первая возвращается с работы и забирает почту. Но сегодня в институте заседание кафедры, и бабушка придет домой часов в шесть.
В почтовом ящике редко бывает что-то интересное для меня, потому что с папой мы разговариваем по телефону, а больше у меня никого нет, кто бы мог мне написать. Я открыла маленьким ключом наш ящик и пошарила на всякий случай - может, принесли рекламу или газету.
Ага, что-то есть... Наверное, всё-таки письмо от папы?
Письмо было не от папы, хотя адресовано мне. Большой такой конверт, с редакционным штампом вместо обратного адреса.
"Ой, а вдруг еще что-то опубликовали?" - подумала я и быстро разорвала бумагу. Внутри - еще один запечатанный конверт и письмо из газеты: