Аннотация: Рассказ занял 8 место на конкурсе Мини-проза 17
Все началось с того, что мы с Лехой решили прокатиться на колесе обозрения. Есть у нас такое, в главном городском парке. Хотя нет. Началось все гораздо раньше. Когда Леха уговорил меня не ходить на контрольную по алгебре, а пойти в парк. Он очень долго меня уговаривал, даже мороженое купил, чтоб я стал сговорчивее. Впрочем, если подумать, все началось еще раньше. Когда я только познакомился с Лехой.
Леха зарабатывал на жизнь тем, что возил туда-сюда тележки возле большого супермаркета. Накупит, к примеру, какой-нибудь солидный мужик с толстым пузом продуктов всяких, набросает в тележку целую гору, а потом ему надо все это в машину свою сгрузить. Тут как тут Леха: "Давайте, дяденька, я вам помогу". Тележку подвезет, продукты сгрузит, и пустую тележку назад отвезти берется. Не за так, конечно. Он же вам не Тимур с командой, да и толстопузый дяденька на несчастную старушку не тянет. Короче, зарабатывал за день Леха прилично. То толстопузые дяденьки, то девушки всякие гламурные, ну типа Глюкозы. К ним у Лехи был особый подход.
- Вы, - говорит и носом шмыгает. - Страх, как на мою сеструху похожи. Только нам сейчас есть нечего. И гламурная девушка брезгливо и жалостливо достает денежку из гламурного кошелечка. Никакой сестры, правда, у Лехи не было, и вообще у Лехи никого не было. Леха был сиротой и жил на улице. Его время от времени ловили и водворяли в различные детдома, откуда он тут же сбегал. На жизнь Леха никогда не жаловался. И в людях, как ни странно, совсем не разочаровался.
- Люди - они добрые, - говорил Леха, засовывая в карман честно заработанные деньги. - Просто не надо от них требовать слишком много. Наглеть не надо, понимаешь? Людям нравится быть добрыми. И они с удовольствием делают маленькие добрые дела, только бы от них не требовали больших.
Я, признаться, не совсем его понимал. Я, например, считал, что лучше б этот толстопузый дяденька или гламурная тетенька взяли да и усыновили Леху. Они же взрослые. Взрослые обязаны заботиться о детях. Но Леха только смеялся:
- Пока ты будешь думать, что кто-то тебе чем-то обязан и что-то должен, ничего из тебя не получится.
Но я не мог смириться с тем, что мой друг живет на улице, и попросил как-то маму и папу усыновить Леху. Родители переглянулись, замотали головами, мама вскочила и принялась размахивать руками, громко рассуждая о моей безответственности и глупости. Папа сказал, что это сложный вопрос, который государство должно решать само, а не скидывать проблему на других. Под "другими" папа подразумевал, конечно, их с мамой, на которых государство, видимо, через меня, пыталось навесить проблему беспризорных детей в лице Лехи.
- Ну что? - на следующий день встретил меня вопросом Леха, которому я по глупости заранее сказал, что собираюсь поговорить с родителями по поводу усыновления. Я грустно и виновато покачал головой и развел руками в ответ. Леха помолчал, поковыряв носком старого кеда асфальт, но у него ничего не получилось.
- Вот видишь, - сказал он. - Не надо требовать от людей невозможного.
- Я у них попрошу денег, и мы купим тебе новые кроссовки! На это, я уверен, они согласятся! - с энтузиазмом предложил я. Мне очень хотелось сделать для Лехи что-нибудь приятное.
- Согласятся, - кивнул Леха. - Но знаешь, лучше не надо. Хорошо?
- Хорошо, - согласился я.
И мы продолжали дружить, как будто ничего не случилось. Впрочем, по большому счету тогда еще ничего и не случилось. Все случилось, когда мы с Лехой пошли в парк и решили прокатиться на колесе обозрения.
Каруселей в парке было видимо-невидимо. Но Леха сказал, что никогда не катался на колесе обозрения. Я тоже не катался, но в отличие от Лехи и не хотел. Сказать по правде я жутко боюсь высоты. Я попытался отвлечь внимание Лехи:
- Смотри! Пони! Какие красивые, будто шоколадные! Вот бы прокатиться на пони! А?!
- Ты что, маленький? Вот если бы настоящие лошади, а не эти карлики, - возразил Леха. Но я не сдавался:
- Ой, Леха, посмотри, картинг!
- Я все понял, - сказал Леха. - Ты боишься.
- Вот еще.
- Боишься!
- Ах так?! - возмутился я, гордо повернулся и вызывающе-уверенным шагом направился к колесу обозрения. Подойдя ближе к аттракциону, я увидел, что карусель очень старая. Выкрашенные всеми цветами радуги кабинки местами облупленные и даже ржавые.
- Что это у вас карусель в таком состоянии? - спросил я деда-карусельщика, или как там его еще назвать.
- Он - слепой, - шепнул мне Леха.
- Ну не глухой же, - заметил я, но на всякий случай повторил вопрос очень громко. - Почему у вас карусель в таком состоянии?!
Дед не ответил, попыхивая папироской.
- И глухой, - шепнул мне Леха.
- А как он тут работает?
- Слушай, - возмутился Леха. - Мы кататься будем или нет? Что ты ко всему придираешься? Карусель ржавая, дед глухой. Тебе ничего не нравится. Ворчишь, как старик. Тебе что, тридцать лет?
- Ладно, - я стиснул зубы, сунул в руку деду-карусельщику наши билеты. Тот их пощупал, понюхал и ...Я толкнул Леху в бок локтем:
- Леха! Он ест наши билеты!
- Не ест, а жует.
- По-твоему это нормально?
- Довели пенсионеров, - вздохнул Леха. - С голодухи чего только не слопаешь. Тебе этого не понять. У тебя в холодильнике небось и макароны, и колбасы навалом.
Леха полез занимать кабинку, и я, оглядываясь на деда-карусельщика, побрел за ним. Хотя ноги от страха меня уже не слушались. Никто больше не хотел кататься на колесе обозрения. Мы были на этом аттракционе совершенно одни.
По желанию Лехи мы заняли красную кабинку. Дед нас закрыл и скрылся в своей "рубке". Леха радостно ерзал в ожидании старта, а я мысленно настраивался с достоинством выдержать эти пять минут испытания моей смелости, не ударив в грязь лицом. Карусель дрогнула, заскрипела и начала двигаться. Медленно-медленно поднимались мы вверх. Поначалу я даже немного успокоился. Ну, покатаемся пять минут, чего тут страшного? Но чем больше мы отдалялись от земли, тем все хуже мне становилось. Я ничего не мог с собой поделать. Предательский холодок не покидал мой желудок, ноги будто отнялись от страха. Я вцепился в поручни одеревеневшими руками.
- Смотри, смотри, какая красотища! - захлебывался тем временем от восторга Леха и крутился как юла, раскачивая кабинку.
- Прекрати вертеться, - сказал я сквозь стиснутые зубы.
- А! Боишься! - веселился Леха и стал раскачивать кабинку специально. Кабинка скрипела так, будто сейчас развалится.
- Перестань сейчас же! - крикнул я. Леха меня слушать не собирался. Но тут наша кабинка поднялась на самый верх, и Леха отвлекся:
- Весь город, как на ладони! Вот бы вот так весь мир, как на ладони увидеть, интересно, есть такое колесо обозрения, чтоб весь мир?!
- Есть, - отвечал я. - Телевизор называется, Интернет - тоже.
- Я ж про настоящее, - обернулся Леха. Его синие глаза блестели, бейсболка перекрутилась козырьком на бок.
Вдруг кабинка задрожала, с грохотом затряслась вся карусель, и также внезапно все стихло. Карусель заглохла, остановилась. И мы застряли на самой вершине.
- Фух, - облегченно вздохнул Леха. - Я думал - началось землетрясение.
- Ты что не видишь, что мы застряли?!
- Ну так что? Поломалась карусель. Сейчас дед кого-нибудь позовет, карусель починят...делов-то! - махнул рукой Лехой.
- Делов-то?! Я не знал, как пять минут выдержать на этом дурацком колесе! А теперь мы застряли на самой вершине, и кто знает насколько!
- Ну полчаса максимум, ну час. Я думаю - не больше, - успокаивал меня Леха. Но прошло полчаса, час, а карусель никто не чинил.
- Слушай, - почесал Леха за ухом. - Не хочу тебя пугать, но ты видел, чтоб дед выходил из своей "рубки"? Может, он это...умер? Умер, упал, случайно нажал кнопку, и карусель остановилась...Я такое кино видел. Там у машиниста поезда сердечный приступ...
Леха не успел договорить. Весь мой тщательно сдерживаемый страх вырвался на свободу, как уродливое чудовище. Я орал на Леху и топал ногами, я был противен сам себе, но успокоиться не мог:
- Это ты! Это все ты! Зачем ты потащил меня на этот дурацкий аттракцион?! Тебе каруселей в парке мало?! Ехал бы один! Так нет! Тебе всех нужно за собой потянуть! Я тебя послушался, как дурак! Мама предупреждала, что я с тобой вляпаюсь в какую-нибудь историю! Что нам теперь делать?!
Неожиданно Леха размахнулся и въехал мне по носу. Из носа теплым ручейком потекла кровь. И мне почему-то стало легко, я успокоился. Было такое ощущение, что мой страх вышел из меня. Вышел совсем.
- Запрокинь голову, - посоветовал Леха. Я запрокинул. Запрокинул и увидел голубое-голубое небо и плывущие по нему быстро и весело облака. Мне было хорошо.
- Успокоился? - спросил Леха.
- Да, - ответил я.
- Тогда давай решать, что делать. С дедом явно что-то случилось. Мы, конечно, можем покричать и позвать на помощь, но странно то, что я не вижу в парке людей. Ни одного человека. Похоже мы совершенно одни не только на этом колесе.
Я до сих пор любовался на облака, но теперь посмотрел вниз. Леха был прав. Не было никого. Где-то вдали ездили по дорогам машины, по реке плавали лодки и катера, но людей не было совсем.
- Чего ты молчишь? - спросил Леха.
- Думаю.
- Думай вслух, - предложил Леха.
- Хорошо, - согласился я. - Сейчас, наверное, мама ужин готовит. И из нашей кухни раздаются такие запахи...
- При чем тут ужин? - возмутился Леха.
- Потому что я есть хочу. Сам же сказал: "Думай вслух"
- Слушай, я сейчас тебе снова в нос дам. Думай о том, как нам отсюда выбраться!
- Да как мы можем выбраться?! Нет же никого! Придется ждать, пока меня хватятся мои родители. Сначала они позвонят моей классухе, и спросят, почему я до сих пор не пришел из школы. Потом узнают, что в школу я вообще не приходил. Потом расспросят всех моих одноклассников. И Танька Шилкина скажет, что видела, как мы с тобой перепрыгнули через забор, удаляясь в неизвестном направлении, и при этом ты показал ей неприличный жест...
- Ты не отвлекайся. Дальше соображай, - перебил меня Леха, и мне показалось, что он даже слегка смутился.
- Дальше так дальше, - согласился я. - Дальше мои родители обратятся в милицию. Короче, хорошо, если к ночи нас отыщут. А то может до утра придется сидеть. Вот такие мои мысли вслух.
- А мобилка? - спросил Леха.
- Что мобилка?
- У тебя же мобилка есть!
- Точно! - обрадовался я и полез в карман. Мобилка была на месте, но оказалась совершенно разряженной.
- Попали,- сказал Леха.
- Ага.
- Да что тебе то? - махнул на меня рукой Леха. - Сидел бы сейчас дома с папой и мамой, жевал макароны с колбасой, в телек бы пялился.
- А ты, конечно, планировал спасти кого-то на пожаре, - ехидно парировал я.
- Нет, но сегодня пятница. Вечером в супермаркете покупателей в два раза больше, чем обычно. И перед выходными они добрее в два раза. Я сижу здесь с тобой и теряю кучу бабок.
- Эй. Во-первых, не я тебя сюда затащил, а ты меня, - напомнил я Лехе. - А во-вторых, ты мне все время талдычишь про то, как хорошо ты зарабатываешь, а ходишь не пойми в чем. Куда ты тогда деваешь свои деньги?
- Не твое дело, - огрызнулся Леха.
- Ну не мое так не мое.
Мы замолчали, отвернувшись друг от друга.
- Я деньги не трачу, - прервал молчание Леха.- Я их коплю.
- На что?
- На ноутбук.
- На что?!
- На ноутбук.
- Зачем тебе ноутбук? - надо признаться Лехе удалось меня удивить.
- А ты смеяться не будешь?
- Не буду.
- У меня есть мечта. Вот ты отучишься в школе. Наверняка подашься в университет. Так?
- Ну, наверное. Я еще как-то об этом не думал.
- Правильно, потому что время еще ого-го! Я все рассчитал. К тому времени, как ты соберешься поступать в университет, я скоплю денег на ноутбук!
Я непонимающе покачал головой:
- Не вижу связи.
- Как это не видишь?! - возмутился Леха. - В школу то я не хожу. А вот если у меня будет ноутбук, меня в любой институт примут без экзаменов! И мы с тобой будем дружить даже после школы! Правда, здорово?!
Я подумал о том, что в некоторых вопросах Леха безусловно был опытнее и мудрее меня, а в некоторых - совершенно наивен. С чего он вбил себе в голову, что с ноутбуком его примут в университет? Мое сердце сжалось от почти физической боли, потому что врать друзьям - это последнее дело. Но я сказал Лехе:
- Конечно, здорово! Это ты классно придумал!
Леха улыбнулся и мечтательно обвел глазами панораму уже ночного, сияющего золотыми и серебряными огнями города.
Прошло несколько дней. Нас так никто и не нашел. В парке так и не появились люди, а карусель так и не заработала. Одно хорошо. Нам почему-то совершенно не хотелось есть и пить. Плохо было другое. Не хотелось также и спать, а бодрствуя двадцать четыре часа в сутки, мы умирали от скуки. Мы уже догадались, что с нами произошло что-то не просто необычное, а что-то совершенно невероятное. Это, наверное, было самое большое приключение в нашей жизни, но нам было не весело, и очень хотелось вернуться обратно.
- Знаешь, - сказал Леха как-то утром. - Я не собираюсь здесь сидеть всю жизнь. Сейчас это еще смешно. А вот когда мы станем взрослыми скучными дядьками, застрявшими на карусели, стыда не оберешься.
- А кто будет знать-то?
- Мы будем знать.
- И что ты предлагаешь?
- Предлагаю рискнуть. Я уже несколько дней все прикидываю. Не на таком уж большом расстоянии кабинки находятся друг от друга. Смотри, спрыгиваем с нашей красной кабинки в зеленую. Она чуть пониже нашей. Оттуда спрыгиваем в синюю. Так до земли и доберемся...
Я мысленно проделал предлагаемый Лехой путь, и у меня от страха засосало под ложечкой:
- Мы убьемся, - сказал я тихо.
- Будем прыгать, - кивнул Леха.
Так, как идея прыгать принадлежала Лехе, он вызвался сделать это первым.
- Я прыгну, а если сорвусь, ты уже будешь знать, что прыгать не стоит, - сказал Леха почти спокойно.
- Это глупость. Я не позволю тебе прыгнуть. Должен быть другой выход.
- Нет другого выхода. Отойди. Не мешай.
Леха согнул колени, прицелился и прыгнул.
- Леха, ты живой! - крикнул я, чуть не плача от счастья.
- Да живой я, живой. Прыгай ко мне!
Я замотал головой:
- Ни за что!
- Прыгай, тебе говорю!
До вечера уговаривал меня Леха прыгнуть к нему в кабинку. Но я был неумолим. Мне было очень страшно. На утро Леху посетила гениальная мысль.
- Слушай, тебе незачем прыгать. Если честно, то и мне было незачем прыгать! Из кабинки в кабинку можно спускаться по этому стальному ободу, к которому кабины крепятся. Понял?
- Точно! - обрадовался я. И хотя новый план тоже был рискованным, но это все-таки намного безопаснее, чем прыжок. Через десять минут Леха уже жал мою руку, поздравляя с благополучным прибытием в зеленую кабинку. Не успели мы нарадоваться нашей находчивости и ловкости, как вдруг колесо обозрения заработало! Медленно-медленно мы поднялись в нашей зеленой кабинке вверх и дурацкое колесо снова остановилось.
- Что?! Что это было?! - закричал я.
- Не знаю, - озадаченно сказал Леха. - Но мы снова на самой вершине.
- Ненавижу! Ненавижу эту колесо!
- Офигеть! - присвистнул Леха. - Ты только посмотри!
Я оглянулся. Вокруг нас раскинулся великолепный сине-зеленый город, со всех сторон будто сдавленный розовым небом. Огромный, чужой город...
-Леха, смотри! Эйфелева башня! - заорал я, чуть не выпрыгнув из кабинки. Кабинка зашаталась, заплясала Эйфелева башня, голова моя закружилась, я обхватил ее руками - я всерьез боялся, что с моей головой что-нибудь случится.
Всю ночь мы с Лехой любовались Парижем. Наутро решено было спуститься в синюю кабинку. И произошло в точности то же, что и вчера. Как только мы с Лехой оба оказались в синей кабинке, колесо обозрения начало двигаться, и мы снова вернулись на его вершину. На этот раз сквозь туман и потоки дождя мы угадали мрачноватые очертания Лондона.
- Ну что ж, по крайней мере, не скучно, - изрек Леха после долгого молчания.
- Маразм какой-то, - отозвался я.
- Да, - согласился Леха.
- Как ты думаешь, как долго это будет продолжаться?- спросил я Леху. Леха пожал плечами:
- Пока в мире не закончатся города. Ты не знаешь, сколько в мире городов?
- Понятия не имею.
...Кому интересно, мы еще здесь, на этом дурацком колесе, на его вершине. Леха каждый день ждет, что вот-вот закончится наше принудительное кругосветное путешествие. Он верит, что тогда мы вернемся домой. Леха очень переживает, что пока он тут путешествует, кто-то найдет его денежки. Он даже рассказал мне, где находится тайник. На всякий случай. Я успокаиваю Леху, как могу. Я уверяю его, что когда мы вернемся, мои родители будут так счастливы видеть меня живым и невредимым, что, конечно же, тут же передумают и усыновят Леху. И Леха мне верит.
А я теперь не боюсь высоты. Большую часть времени сижу, запрокинув голову вверх, и любуюсь веселыми быстрыми облаками, которые совершенно одинаковы в любом городе мира. Я представляю, что сижу на скамейке возле дома, в своем родном дворе - весна, после дождя одуряющее пахнет сирень, а на четвертом этаже скоро распахнется окно и мама позовет меня домой обедать...