Аннотация: рассказ вышел в финал седьмой мини-прозы
***
Теперь Мурасаки не боялся темноты. Древний страх, заставляющий невольно ускорять шаг, оглядываться в поисках неуловимого преследователя, вздрагивать от шороха, что тише взмаха ресниц, больше неведом Мурасаки. Мурасаки понял - от темноты не надо бежать. В темноте надо раствориться, позволить ей проникнуть в тебя. Тень Небытия - вот что такое темнота. Нет ничего страшного - войти в Небытие. Мурасаки сделает это очень скоро.
***
Узнав страшный диагноз, Мурасаки сначала испугался. Страх смерти поселился в юноше, ни днем, ни ночью не давая покоя, ковыряясь холодным острым лезвием в сердце, вырезая на нем неясные, но жуткие иероглифы. Словно пауки в ночи они одновременно страшили, и вызывали отвращение...
Мурасаки хотел все бросить. Но у него ничего не было. Он жил спокойной неторопливой жизнью. И днем и ночью он делал оригами. Весь крошечный дом юноши заполняли бумажные журавли, драконы, кабуто - шлемы самураев.
Мурасаки был одинок, но не горьким одиночеством человека, а одиночеством ветра, срывающего с дерева первый осенний лист, или одиночеством дороги, убегающей вдаль между гор. Он был счастлив бессмысленно и бездумно, как, наверное, только и может быть счастлив человек. И вот...Небытие. Будто оборвавшаяся в темноте нитка жемчуга, когда чувствуешь, что теряешь все, но уже ничего не найти, не собрать заново. Безвозвратно...
Однажды Мурасаки не выдержал. Вскочил среди ночи. Собрал все фигурки оригами и сжег. Мурасаки репетировал свою смерть. Ведь он сжигал все, из чего состояла его жизнь. Но странно. Сгорели журавли и драконы, а Мурасаки не только продолжал жить. Мурасаки вдруг понял, что жизнь улыбается ему. Тонкой улыбкой гейши на выбеленном загадочном лице. Она зовет его в дорогу...
***
Где бы не настигла тебя смерть, она должна настигнуть тебя в пути.
Мурасаки покинул свой дом на закате и пошел вдоль берега моря, куда глаза глядят. Море, гладкое и тихое, беззвучно облизывало серый вечерний песок и белесые прибрежные камни. Мурасаки шел долго и устал. Недалеко впереди луна, словно белым мелом, обрисовала контуры большой скалы. У той скалы Мурасаки решил сделать привал до рассвета.
Скала стояла у самого моря. Песок вокруг нее был холодный и влажный. Мурасаки потоптался вокруг, присматривая удобное место для ночлега, но, не найдя его, решил расположиться неподалеку под открытым небом. Юноша сделал несколько шагов, когда большая скала стала медленно поворачиваться вокруг своей оси. Как завороженный замер Мурасаки. Скала тем временем повернулась, и чудное женское лицо яростно сверкнуло на него огромными зелеными глазами:
-Что-то не так, юноша? Боишься ножки в воде замочить?
Мурасаки судорожно сглотнул.
- Исоонна? Дух Побережья...
- Я вижу представляться не надо, - ехидно заметила женщина-скала. Ее глаза еще пенились от возмущения, но голос стал мягче. Исоонне польстил восхищенный испуг Мурасаки.
- Первый раз такое вижу...- прошептал Мурасаки, разглядывая духа. Лицо и верхняя часть существа выглядели совершенно обычно. Женщина как женщина. Только слишком красивая. Но нижняя часть исоонны постоянно менялась. Сотканная из туманов и миражей, она являла образы желаний и мыслей того, с кем говорила царица побережья.
- Нравится? - спросила исоонна, насмешливо глядя сверху вниз на щуплого юношу, замершего перед ней в оцепенении.
Мурасаки часто заморгал, пытаясь избавиться от наваждения.
- Ты будешь ждать пока я засну, чтоб утащить меня в море? - спросил он напрямик.
-Ну...- замялась исоонна - в общем да. Ты любишь называть вещи своими именами...
- На аллегории у меня нет времени.
- Верно, - согласилась царица побережья, - еще никто не уходил живым от исоонны.
- А мертвым? - спросил Мурасаки, заглянув в глаза высокомерному духу.
Исоонна нахмурилась. Действительно, если Мурасаки умрет раньше, чем она затащит его в воду, то все теряет смысл. Это даже какое-то отклонение - тащить уже мертвого человека в воду.
- Но с чего вдруг тебе умирать? Ты слишком молод, - задумчиво произнесла исоонна, недовольно поджимая красивые губы.
Мурасаки грустно улыбнулся.
- У меня очень больное сердце. Я могу умереть в любое мгновение.
- Тогда тебе глупо меня бояться. Мгновением раньше, мгновением позже...
- Мне не хотелось бы умереть в море.
- Почему?
- Кем я стану после смерти?
- Ну не знаю. Духом какой-нибудь раковины, морского грота или кораллового рифа. Чем плохо?
Мурасаки покачал головой:
- Нет, исоонна. Извини. Не мое это.
- А что твое?
- Если бы я знал...
Исоонна пренебрежительно хмыкнула.
- Это нечеловеческое дело - выбирать рождение по вкусу.
- Не обижайся, - обратился Мурасаки к морской царице, - Море прекрасно и таинственно, а ты завораживающе красива. Но не по душе мне здесь вечность коротать...
Взглядом исоонна нарисовала замысловатый узор на влажном песке, и набежавшая волна тут же стерла его.
- Что ж, - произнесла, наконец, исоонна,- Ложись спать. Не трону я тебя. Ищи вечность по душе. Помочь, жаль, ничем не могу. Впрочем, утро вечера мудренее. На рассвете взгляни на небо. Быть может, я подам тебе знак.
Исоонна не успела исчезнуть, как Мурасаки забылся глухим, тяжелым сном. Ему снились горящие фигурки оригами. Они сгорали и серо-черный пепел покрывал песок, по которому брел Мурасаки. Мурасаки еле передвигал ноги, а впереди видел только черный туман. Легкий как шелк, и бесконечный, как эхо в горах...
Мурасаки проснулся от холода. Ледяной ветер змеей вился вокруг, проникая под одежду, заставляя дрожать в ознобе. Юноша, пытаясь согреться, прыгал то на одной ноге, то на другой. От ледяного ветра Мурасаки хотел укрыться за скалой, но вчерашняя скала исчезла, будто ее и не было никогда. Тогда Мурасаки взглянул на небо, как велела исоонна. По рассветному небу плыли многоярусные громады черно-золотых облаков, похожие на храмы Нары...Был ли это обещанный знак исоонны, или просто облака - Мурасаки не знал. Но что-то дрогнуло в душе, горячим золотом солнца капнуло в сердце...
***
Улица, по которой шел Мурасаки, была прямая и узкая. Здесь не стоило вертеть головой в поисках интересного. Однообразная дорога - через сто шагов такая же как и до... "Таким и должен быть путь к храму,- услышал юноша высокий надтреснутый голос -Узкой - потому что никому не следует идти к храму вместе с тобой. Это твой путь. Легкий он, или тяжелый. И прямой - потому что только глупые люди готовы идти изначально ложными путями, называя это свободой..." Мурасаки остановился. И высокий голос материализовался перед ним. Монах в белых одеждах и широкополой соломенной шляпе, передвигая ногами по воздуху, продолжал:
- Есть только две свободы, Мурасаки. Свобода знать, и свобода ошибаться.
- Я хочу знать, - ответил Мурасаки, - но у меня нет времени. Я скоро умру.
- Ты не умрешь прежде, чем захочешь жить, Мурасаки, - сказал монах и поднялся выше. Теперь он нависал над ухом юноши.
- Но я и так не хочу умирать.
- Не хотеть умереть, и хотеть жить...это не одно и тоже.
- Да наверное, - усмехнулся Мурасаки, досадливо махнув рукой на монаха, и тот исчез. Вместо монаха в воздухе появилась девушка в лиловом кимоно и шелковой накидке виноградного цвета. Она взяла Мурасаки за руку и повела за собой.
Узкая дорога закончилась внезапно. Девушка в лиловом кимоно подвела Мурасаки к высоким деревянным воротам. Чтобы увидеть, в каком месте ворота сливаются с небом, юноше пришлось так запрокинуть голову, что он чуть было не потерял равновесие.
Высокая двухъярусная крыша ворот, покрытая серебристой черепицей, схожей с чешуей невиданных размеров рыбы, поддерживалась двумя рядами высоких столбов.
- Я могу сюда войти? - прошептал Мурасаки, благоговейно склоняясь в поклоне перед воротами храма.
- Входи, - кивнула девушка.
Мурасаки прошел в ворота и остановился в недоумении. Перед ним расстилались бескрайние просторы. Рисовое поле, вдали широкие конусы гор с сияющими белоснежными вершинами и живыми зелеными подножьями, слева река - синяя, быстрая...Юноша обернулся назад. Девушка в лиловом кимоно сидела на коленях на мраморных плитах перед деревянной скамейкой, на которой лежала раскрытая книга, стояли цветы лотоса в вазе, расписанной гусеницами и бабочками. Возле скамейки - колодец и старое высохшее дерево сакуры.
- Что это? - спросил Мурасаки.
- Видимые ворота в невидимый храм, - отвечала девушка.
- Уступи мне свое место, - попросил Мурасаки.
- Конечно, - улыбнулась девушка. - Ты останешься здесь надолго. Пока не найдешь, что ищешь.
- А ты?
- Я ухожу.
- Почему именно ты меня привела сюда?
- Мудрость является человеку в том образе, в котором он готов ее принять.
- А монах?
- Но ведь ты не готов был его услышать.
- Но найду ли я то, что ищу без помощи? - спросил Мурасаки, неуверенно листая книгу, лежащую перед девушкой в лиловом кимоно. На каждой странице книги был только один иероглиф. Ни один из них не был знаком Мурасаки.
- Если ты найдешь, то только сам. Другие - только мешают. Даже ты сам будешь мешать себе. Твои мысли должны быть свободны как рыба в море. Отпусти их. Пусть они плывут, не сдерживаемые ни твоими сомнениями, ни твоими желаниями...И ты найдешь тень своей души в небытии и сольешься с ней...
***
Где бы не застала тебя смерть, она должна застать тебя в пути, и тогда смерть подождет...
Седой, как серебристый лунный свет, Мурасаки перевернул изжелта-смуглыми старческими руками, наконец, последнюю страницу оставленной ему книги.
Теперь Мурасаки не боялся темноты. Древний страх, заставляющий невольно ускорять шаг, оглядываться в поисках неуловимого преследователя, вздрагивать от шороха, что тише взмаха ресниц, больше неведом Мурасаки. Мурасаки понял - от темноты не надо бежать. В темноте надо раствориться, позволить ей проникнуть в тебя. Тень Небытия - вот что такое темнота. Нет ничего страшного - войти в Небытие. Мурасаки сделает это очень скоро.
Все проистекает из Небытия. Небытие ни мертво, ни беззвучно. Его надо услышать. Мурасаки слышит...
***
Мурасаки сжимает черную, резную рукоятку кинжала побелевшими от напряжения пальцами. Острым лезвием к лицу. Очень близко. Перед глазами. Одно движение, быстрое, как молния - языком по клинку, будто облизал. И Мурасаки захлебывается кровью и кашляет, кровь ручьями стекает по груди, животу, коленям на мраморный пол. Белый мраморный пол с коричневыми прожилками, похожими на мозговые извилины. Кровь стекает с мраморных плит на землю и тонкими живыми ручейками растекается кругом. Становится красным рисовое поле, белоснежные вершины гор становятся алыми. Кровь Мурасаки заливает корни старого иссохшего дерева...
***
...Каждый год весной цветет сакура. Быстро расцветают и облетают лепестки. Всего раз в год на несколько коротких дней Мурасаки появляется из Небытия одним из тысячи цветков на вновь живущем дереве...Так он коротает вечность. И счастлив.