С тупым равнодушием я смотрела на сына, не понимая, зачем он так долго объясняет, что может мне действительно необходимо лечь именно в эту 3-ю инфекционную больницу (в другую наряд не дали). Тело горело, дышать трудно, в машине пахло бензином. Можно было лечь, но я упрямо сидела, считая, что не так уж я и больна, а лягу - подумают, притворяюсь. Я инвалид II группы, частые больницы, казалось удивить трудно, но... в инфекцию клали первый раз.
Было немного горько, что дети, объединившись как подпольщики, без моего ведома вызвали врача, а тот, в свою очередь, безапелляционно - в больницу. Сын, как бы заглаживая свою вину, подробнейшим образом объяснял все дальнейшие действия при поступлении (он раньше работал водителем на скорой). Пригласили в приемный бокс. Я уже знала со слов сына обо всех строгостях, что все изолировано, отдельные боксы, чтобы не перенести инфекцию. За стеклянной перегородкой еще кого-то принимали, и узкий профиль мужчины постоянно поворачивался в мою сторону, кругом стекло, все просматривается, я чувствовала себя неуютно. Когда поняла, что с моим приемом никто не торопится, лежишь и лежи, успокоилась. Сын все успокаивал, говорил, что сейчас еще немного, примут, сразу облегчат мое состояние, и все будет хорошо. Мне было все безразлично, боль тупела, и я тоже.
Появилась врач, с безразличием задала необходимые вопросы, с тем же безразличием получила ответы. В сонной тишине легкие шлепки, и... появилась собака. Она была большая, очень похожая на овчарку, но с висячими ушами. Врач выдохнула: "О боже!". Собака внимательно посмотрела на всех, понюхала воздух и удалилась. Миф о стерильности и изоляции боксов был развенчан. Через несколько минут собака появилась снова, решив ближе познакомиться со мной, но подоспевшая медсестра показала ей выход на улицу. Рядом был вход на кухню, этим все и объяснялось, ну ошиблась дверью собачка, ну прошла через все стерильные боксы, слегка погрелась. Между мной и врачом сразу установилось доверие, мы уже были по одну сторону и каждый с теплотой в голосе сказал: "Ну надо же!". "Ничего себе...!" - выдохнул сын.
Меня подняли в лифте на нужный этаж и ... О ужас! "Это показывали по телевизору - Буденновск", - мелькнуло в голове. В коридоре лежали, ходили, стояли представители Чечни и еще кого-то. Черные горящие глаза, бороды и чужая речь. Видя мое смятение, медсестра вложила мне в руку постельное белье и указала на двух стоящих молодцев с черными шевелюрами и лохматыми грудями: "Туда...". "Неужели заложница?" - мелькнуло в сознании, но молодцы отступили, и я вошла в палату.
Четыре кровати, голые матрацы без подушек и одеял, одна была занята, другую, ближе к окну, заняла я. Стою в палате, в руках две простыни и наволочка. После внимательного рассмотрения была обнаружена притаившаяся в углу подушка, вернее то, что называют ею. Одеяла не было, сестра развела руки и сказала: "А где же я возьму? Сестра-хозяйка будет завтра, уж как-нибудь!" Лежу у окна под простынею и дрожу. Смотрю на трепещущуюся от ветра штору и думаю: "Наверное силу этого ветра можно использовать, а вот батарею можно бы нагреть потеплее". Терпеть больше нет сил, накрываюсь матрацем с соседней кровати. Впереди ночь...
Резкий удар дверью о кровать возвестил о том, что уже утро, и уборщица не в очень хорошем настроении, последние во весь голос сказанные слова об обидчике несли серьезную угрозу.
"Мне бы одеяло", - попросила я сестру-хозяйку. Подоспевшая врач подтвердила мою просьбу, добавив о высокой температуре. Хозяйка окинула меня долгим внимательным взглядом и изрекла: "Одеял нет!", но врач убедила, что очень нужно. "Будем отбирать!" - подвела итог хозяйка и двинулась к мужской палате. Шум за дверью.
- Нет!!! Это мое! Нет!!!
- У Вас три одеяла!!!
- Одно из дома!!!
- У Вас три одеяла!!!
В дверях стояла сестра-хозяйка и протягивала мне еще теплое скомканное одеяло, видя мою нерешительность, скомандовала: "Быстро!". И я, словно боясь, что догонят, рванула к своей двери. Как ни странно, но это облезлое чудо неопределенного цвета поначалу даже начало согревать, а матрац сверху довершил начатое.
Начались больничные будни: обход врачей, назначения, анализы. Температура не снижалась. С тоской я вспоминала домашний покой, но уговаривала себя, что дома я бы всего того, что в больнице не получила. Болезнь постепенно отступила, что у меня было никто так и не понял. Важно то, что я уже дома и никакой стерильности, а в коридоре не может быть засады!