Честно говоря, во всей волости, да и наверное во всем уезде, не найдешь извозчика, который не стал бы читать молитву или плевать через левое плечо, лишь услышав название Малюта. К счастью для них, не многие в Петровиче желали посетить это село.
Ровно так и поступил извозчик после того как к его паробус подошла совсем юная девушка, лет семнадцати от роду, и сказала куда ей нужно ехать.
- Извини милая, но я до Катаево еду. Ты пока здесь в городе побудь, может через дней пять кто и поедет ? - сказал девушке извозчик.
- Я не могу ждать так долго! Мне нужно как можно быстрее добраться до дома. Пожалуйста! - жалостливо произнесла девушка. - Плачу двойную цену!
- Может до Обор, я и за одну цену довезу. От туда недалеко совсем будет, может кто из местных и довезет, да и мест у меня нет , не дорогих и ни дешевых.
- Нет мне нужно в Малюту и как можно быстрее, а до ехать я и на козлах рядом с вами дядечка могу. Заплачу как за первый класс. Лишь бы быстро.
- Ну что же с тобой делать то милая, - извозчик вздохнул. - Поклажа у тебя есть какая?
- Нет , я налегке.
- Звать то тебя хоть как? И оплату покажи.
Девушка полезла в складки юбки и достала деньги. Извозчик посмотрел на две бумажки на солнце, понюхал их.
- Здесь половина милая..
- Дядечка вторую половину отдам на месте. Ведь здесь и так больше чем за Катаево.
Извозчик поворчал, но положил деньги в карман.
- Садись уж. Звать-то, звать тебя как?
- Меня Маша зовут, - девушка забралась на сиденье рядом с извозчиком в небольшой кабинке с радостной улыбкой. С наружи паробус был окрашен в приятный для глаза синий цвет, который уместно подчеркивала ярко красная полоса по центру обшивки всего салона. В кабинке извозчика не было не чего примечательного, обыкновенное сиденье, практически не отличимое от любого комнатного стула с мягкой обивкой. На против сидения водителя штурвал и панель с немудреными приборами, счетчик пара и часы, ручка тормоза, и внизу у самого пола педаль, как девушка поняла позже это был газ.
Однажды Маша уже ездила вместе с мамой на паробусе в Петрович, и внутри стены салона были отделаны сосной. Стекла в окнах чисты и прозрачны. Вдоль салона, по обе стороны от центрального прохода, стояли скамейки. В кабине извозчика ей бывать не приходилось.
Маша откинулась на спинку сиденья и попытался ощутить чувство спокойствия, что она не испытывала уже несколько недель. Она не могла понять, почему чувство вины мучает ее, она опять солгала извозчику. Видимо она просто устала лгать о своем имени.
После всех историй, сказок, что мать рассказывала ей в детстве, и тому что она поняла о жизни будучи уже взрослой - это то, что иногда лучше солгать. Два поколения назад ее семья прибыла в "страну мангулов" , тогда было проще и народу везде было меньше, а теперь все почти так как в далекой Европе. Всем до всего есть дело.
Мара, славянское имя, означающее обновление, имя древней богини жизни и смерти. Мара думала, что имя ей подходит, учитывая время в которое она жила, когда все вокруг обновлялось и долгожданная свобода для всех, а особенно для таких как она, кажется была уже совсем не за горами. Она витала в воздухе, а не в далеких облаках, ощущалась так явственно, что виделось в сладких снах -протяни руку и вот она у тебя и ни куда больше не денется.
Последние несколько недель Мара провела в губернской столице и делала все чтобы приблизить это счастливое время. Кровь, реки крови на улицах, безудержный гнев толпы ведомой бесноватыми вожаками, бои и баррикады, и митинги, митинги, бесконечные митинги с пламенными речами агитаторов , которые вещали неграмотному, темному народу, о светлом будущем и свободе. Она знала, что события этих недель навсегда запечатлелись в ее сознание как образы на светописи. И в эти недели она познала страсть, точнее в один из дней, среди этого бурлящего потока несущегося вперед в будущее. И в тот момент когда это случилось ей было плевать на все и на весь мир, и на то, что первая битва за свободу на столичных улицах была проиграна, но вся война была еще впереди, и ей Маре, было теперь больше чем когда либо, за что бороться.
Мара закрыла глаза, она думала о ее спешном побеге из захваченного Бекетова. Наверное город сейчас кишит сотнями чернорубашечников из ополчения, которые убили ее друзей, и захватили остальных. Она едва выбрался. Она плакала, когда она приехала в Петрович-Мангульский.
И с этими нерадостными мыслями под шум парового двигателя Мара начала погружаться в сон. Последние двое суток на паровозе вымотали ее окончательно, в пути она почти нечего не ела, попросту не было аппетита. Ей виделась мать и сестры, как вдруг где-то послышался голос.
- Так что же делала молодая барышня одна в городе, а Маша?" - спросил извозчик.
Мара открыла глаза, посмотрела по сторонам, и слегка потянулась, прежде чем ответить.
- Я еду из Бекетова к родственникам, к тете в Малюту. Мама уже там, а меня папенька смог отправить только теперь. Я училась в гимназии и ее захватили бунтовщики и устроили там свое логово. Как только нас освободили, меня тотчас посадили на поезд и отправили подальше, куда только было возможно от этого ужаса, а сам папа остался в городе он на службе.
Эта ложь, была более удобной, Мара прекрасно разбиралась в людях чтобы понять - извозчик явно примерный верноподданный Катахона и патриот империи.
- Бекетов? Они что, там в самом деле воюют?"
- Они? Ах да воюют, на улицах полно военных, и грязь, дворники совершенно перестали убирать улицы, я даже сломала каблучок. У меня на глазах толпа разорвала человека , -слезы потекли у девушки из глаз.
Мара скрестила руки на груди. Она почувствовала что шов у нее на рукаве разошелся, она не меняла одежду с самой битвы на Соборной площади. Подол ее платья был в засохшей грязи, которая трескалась и обращалась в пыль при каждом ее движении. Интересно сможет ли мама зашить, - думала она, и ей все сильнее завладевало желание попасть домой в привычную обстановку, и поделиться новостями и своими чувствами с родными людьми.
- Прости милая , что я лезу с разговорами. Видно не сладко в столице то тебе пришлось. Я только хотел узнать, что там происходит. А то брешут не пойми что, кто во что горазд, а теперь по тебе вижу, что всё правда. Ты прости меня, сразу видно, что воспитание тебе не позволяет чувства показывать, да перед мужиком простым, а ты все равно поплачь. Поплачь, оно через слезы завсегда легче.
Мара стиснула зубы, и ни как не могла простить себе слабость, что проявила сейчас. Пусть сам рее рассказ и был практически полностью, ложью, легендой для образа инфантильной институтки, но слезы, горькие слезы были искренни.
Глава 2.
Солнце стояло высоко в небе, светит и казалось радостно озаряло все вокруг, и леса и луга и дорогу по которой спешно несся во всю механическую прыть паробус. Мара никогда не задумывалась над тем как глупо со стороны выглядят люди живущие в маленьких уездных городках, со своими страхами дикой отсталостью, и дремучим невежеством, только теперь прожив несколько лет в большом по местным меркам городе, она это осознавала и видела отчетливо.
Окраина Малюты выглядела раем . Дорога вьется сначала в гору, затем плавно забегает в лес, солнце сквозь листья деревьев слепит глаза и так хочется потянуться и погрузиться в сладкий сон. Столь же причудлива, природа и в любом другом мангульском селении. Частые прохожие смотрят на паровые машины, которых в последнее десятилетие стало все больше, не с тем удивлением с каким смотрела на них в детстве вмести со своими сестрами и деревенскими ребятишками сама Мара, а с просто с доброй зубастой улыбкой. На въезде в село был постоялый двор и торговая лавка, цветастая вывеска которой зазывала прохожих внутрь немудреной рекламой. Фасады магазинов расцвел с свежим окном цветы, приветствуя незнакомцев внутрь. Но Мара знала, что с любым из заезжих посетителей могут случиться неприятности реши он остановиться на ночлег, по крайней мере это так здесь называли.
Малюта был достаточно большим поселком, почти две тысячи душ, мельница, постоялый двор, пара торговых лавок, пекарня, кузница, и своя школа, церковь тоже была, но за селом, рядом с погостом.
Широкие серые камни мощеной главной улице бежали к центру поселка, разветвляясь на короткие улочки.
Паробус остановился на станции расположенной в самом центре городка. Из салона хлынула толпа. Пассажиры, по большей части, производили приятное впечатление - отличные экземпляры столичных фанфаронов, бегущих от внезапно нахлынувших бед в тихие местечки, в необъятной империи.
Две красивые молодые женщины махали листками у дороги привлекая внимание приезжих, рассказывая интересующимся где и по до чего же сносной цене можно отобедать, отдохнуть, поесть свежие пирожки, и крепко выпить местной самогонки или чего поблагородней, если милостивые господа желают и имеют возможность.
- Можно и еще чего! - звонко смеясь, не много с распутством в голосе хором сказали девицы одному из молодых парней вылезшему из салона паробуса, размять ноги. "Наш девиз - За ваши деньги любой каприз"
Несколько парней, одетых в явно не их размеров опричную форму, шли выпятив груди вперед, залихвацки высунув чубы из под фуражек одетых на бекрень, как будто они были самыми важными людьми в мире, как они шагают вместе в трактира в конце дня. Мара подумала, что должно быть эту одежду носили еще их отцы или старшие братья. - "И как они похожи на петухов".
Они подмигнули девицам обхаживавшим приезжих кавалеров. Интересно они знают что-нибудь о последних событиях в стране.
Несмотря на недостатки Малюта был привлекательным городком для всякого рода помысла как законного так и нет, и жить здесь было в самом деле можно, а если есть голова на плечах, то и даже можно очень хорошо. Только Марика спустилась на землю из кабины извозчика, и вдохнула свежий воздух, ей в ноздри тот час же ударил приятный, знакомый с детства аромат свежей выпечки, доносившийся из пекарни при трактире. что слойки дым из трубы пекарни, принося с собой сладкий запах выпечки мучных.
Она подобрала подол своего платья руками и собралась уже было идти вниз по главной улице городка, как за локоть ее схватил извозчик и слегка повернул в свою сторону.
- Барышня мы доехали, ты нечего не забыла? Кажется мне должны вторрую половину платы.
- О, - Мара сделала вид, что просто забыла, по девичьей рассеянности. - Да конечно!.
Она заколебалась, глядя на дорогу рядом с ней, как если деньги волшебным образом появляются на соседней улице. Она если честно думал, что это не зайдет так далеко и ей удастся не заметно скрыться, избежав вопросов с платой. Но как говорится обещала сама, назвалась груздем значит в короб. В эти секунды все мысли и желания Мары были о том, как бы кто за нее заплатил, и где бы взять деньги, и не доводить дела до скандала.
- Маша, - послышался голос за спиной. - Машка ты вернулась!
Девочка, примерно такого же возраста, как Мара сама прибежала из пекарни. У нее был грязный фартук, обернутый вокруг ее платье, ее волосы падали из под косынки на плечи. "Как- необычно для Лизы" - подумала Мара.
Светлая улыбка Лизы мгновенно успокоила Мару. Ее ближайшею подругу детства, Лиза была постоянным спутником для нее, практически как сестра. Лиза еще со школы помнила, кода они с Марой сдружились по настоящему, что при посторонних она Маша.
-Лизонька, я так рад тебя видеть!"
Извозчик ослабил хватку, когда Лиза упала в объятия Мары.
- Маша, так много произошло с тех пор, как ты уехала. Ты должен пойти со мной; твоя мама очень волновалась. Она захочет увидеть тебя прямо сейчас. Пойдем быстрее! - протороторила девушка, и потянула Мару за руку в сторону
- Барышня! Мой платеж! - строго сказал извозчик. Он больше не проявляя никакого терпения.
- Сколько за проезд?, - спросила его Лиза.
- О нет, Лизонька, я не могу просить тебя сделать это. Я найду деньги. Мне просто нужно, чтобы моя сестра... .
- Глупости ты для меня тоже как сестра! За сколько вы сговорились?
- Еще двести, -сказал извозчик.
- Да ты не как с ума сошел, да за такие деньги...
- Времена то нонче сама знаешь какие, да за скорость, да за крюк.
Лиза достала купюры из кармана передника и протянула их извозчику.
- На держи крохобор!
Он выхватил их из ее руки, слегка поклонился в пояс, потом круто повернулся и прыгнул обратно в свою кабинку. Дверь салона автоматически захлопнулась, в шипении пара от колес отошли тормозные колодки, паробус затрясся от заработавшего двигателя под днищем. Толчок - и паробус медленно тронулся с места, выезжая на дорогу, круто развернулся и помчался к выезду из города.
- Марка!
- Лизка! - Ох! Твоя мать собирается тебя прибить. Как пить дать пришибет на месте!
Глава 3.
Две девушки были шли медленно по главной улице. Малюта был не очень велик, люди знали, когда кто-то уезжал, и все тут же знали, когда кто-то внезапно вернулся.
Мара могла чувствовать каждый взгляд обращенный к ней. Она держалась близко к подруге, используя ее как щит против взглядов. Угрозы во взглядах прохожих, ее бывших соседей и друзей, знакомых с самого детства не было, просто Мара знала, что все они любопытные. А любопытство как известно при отсутствии достоверной информации, вызывает лишь сплетни и слухи самого низкого сорта.
Люди знали, кем она была, и что она может сделать с ними или для них. Они не знали, куда она уехала и почему. В основном она чувствовала в их взглядах эгоистичное разочарование.
Как только они добрались до окраины города, длинные кирпичные коттеджи и каменная мостовая сменилась обширным лесом. Маре не хотелось ничего больше, чем исчезнуть среди деревьев и почувствовать объятия низко, грузно свисающих веток с зеленой листвой. В дневном свете, плотно собранные стволы деревьев казались приветливым сводом сказочного дворца. Она побежала к ним.
- Лизка не отставай.
Проносясь через высокую по пояс траву, девушки вбежали в лес. Они пронеслись мимо двух, трех, четырех деревьев. Запахи города начали угасать, сменившись свежим ароматом древесины и мокрой травы. Прохладный ветерок смел оставшиеся ароматы немытых горожан, лошадей, горелой древесины, угля и как не прискорбно и чудесной выпечки Лизоньки. Все, что осталось - это освежающие жало свежего воздуха на лице Мары. Все сильнее ощущался будоражащий кровь и проясняющий мозг запах знакомый с детства. Запах спокойствия, свободы - запах дома.
- Я никогда не думала, что настолько скучаю по дому, - сказала Мара, обняв дерево перед собой, - Все, что я когда-либо хотела раньше- это оставить Малюту. Как только я это сделала, я думала только о этом лесе, моих сестрах, о маме. Вспоминала как в детстве мы с тобой играли в прятки в густой траве.
Мара обернулся и мягкая улыбка озарила ее лицо, - Я не осознавала, насколько сильно я буду скучать по тебе Лиза.
Подруга подошла к ней, и с отвесом ударила ее по лицу. Звук пощечины подобно хрусту ветки эхом разнесся по лесу. Две девушки смотрели друг на друга молча.
- Ты оставил свою мать, своих сестер. Ты оставила меня. Без предупреждения и причины. Однажды я проснулась пришла к вам, а мне сказали, что ты просто исчезла, убежала куда-то. Я думала, да и все тоже ...
- Думали что?, - спросила Мара с грустью и неподдельным непониманием происходящего.
- Что ты мертва! В течение длительного времени от тебя не было не каких вестей. Не ужели нельзя было написать, сообщить, что с тобой все в порядке. Твоя мама приходила в булочную каждый день. Каждый день она спрашивала о тебе, интересовалась, выпытывала, надеялась, что это просто шутка и ты где-то прячешься.
Мара онемела, ей было не чего сказать. Она не питала надежд, что ее возвращения домой будет теплым, но она никогда не думала, что будет таким обжигающе холодным, и тошнотворным. Комок подступил к горлу.
- Твоя мать плачет каждый день, она совсем обессилила и болеет, - Лиза продолжила отчитывать подругу, - Я тоже и каждая из твоих сестер. Ты знаешь, что они не имеют таких сил как ты или твоя мать, и возможности их ограничены. Они едва могли угнаться за потребностями городской общины. Господин Лисовец умер две недели назад, и они ничего не могли сделать для его спасения или хотя бы, чтоб облегчить ему муки.
-В этом нет моей вины! - прокричала Мара, чувствуя, что ее голос срывается, от переполняющих эмоций, реакции на выпад подруги.
- Нет, это твоя вина, Маричка. Этот город. Секреты, которые мы горожане храним. Мы храним их, чтобы защитить наши семьи, наши традиции, привычный уклад. И мы защищаем вас, потому что вы защищаете, помогаете нам.. И когда ты сбежала, все страдали, потому, что страдала твоя мать!
- Я насколько помню не когда себя на заклание этому городу не отдавала. У меня тоже есть мечты, и желания. Свою душу на блюдечке ни кому не приносила и приносить не собираюсь, Лиза! Я не моя мама! Я не обязана этому месту и людям ничем. Вы храните свои секреты, пусть так, да, но в чью пользу? Конечно, не в мою и не в пользу моей семьи. Вы создаете хаос и беспредел, чтобы держать посторонних подальше, по законам империи вы все являетесь преступниками , не чем не лучшими чем я или моя семья. Это как рабство, Лиза. притом добровольное. А я хочу вырваться из этого, моя жизнь одна, и я не хочу тратить ее на вечный страх и служение тем, кто этого не достоин. К тому же сейчас такое время, время перемен, время когда я действительно могу сделать мир на моих собственных условиях, и по моим правилам. Знаешь я всегда считала, что хорошо для меня, то хорошо для всех, кто мне дорог, а ты , вы все мне дороги. Все что я делаю, я делаю для вашего же блага. Просто вы пока не видите всей картины, а я всегда видела чуточку больше и немного дальше, чем кто бы то не был.
Лиза снова подняла руку. В этот раз Мара отреагировала быстро, ударив Лизу по лицу раньше, прежде чем девушка имела шанс на вторую пощечину. Горячие слезы текли по лицу Лизы, создавая дорожки на легком слое мучной пыли, тонким не осязаемым покровом лежащем на ее щеках.
- Я надеюсь, что ты была счастлива, - прошептала Лиза, - живя в столице.
- Как ты знаешь, что я была в Бекетове?
- Мы здесь не полностью отрезаны от внешнего мира подружка. Посланники из самого сердца войны. Они никогда не говорили имя. Но трудно ошибиться, услышав сказку о девушке с ярко-желтыми волосами, которая лечит смертельные раны прикосновением рук.
Лиза посмотрела на Мару заплаканными глазами, подняла фартук и обтерла им слезы, развернулась и пошла в сторону города, оставив Мару на лесной опушке, неподалеку от которой стояла небольшая ферма с пекарней и мельницей. Мара смотрела в след подруге, пока та нескрылась из виду.
Глава 4.
Солнце уже клонится к закату, небо приобретает оранжевое свечение. Деревья сменились небольшой поляной, мягкой травой, яркими цветами разбросанными вокруг. Фиолетовые и синие, красные и розовые. Птицы порхали вокруг цветов ловя насекомых, кролики садились на траву. Природный оазис.
В центре всего этого великолепия стоял облицованный обесцвеченным от солнца красным кирпичом дом.
Марика никак не ожидала, что ее ближайшая подруга, так отреагирует на ее возвращение в родные края. На ум приходили тревожные мысли. Она была в ужасе от одного предвкушения того, что будет, когда она переступит порог своего дома. Время замерло для не, ей казалось что прошла целая вечность пока она преодолевала оставшиеся двести метров до калитки в воротах родного дома. Длинная неделя, что понадобилась ей для того, что бы уехать из столицы в Петрович, казалась лишь мгновением по сравнению с этой парой минут. .
Она собиралась остановиться и подумать, собраться с духом, когда калитка отворилась, молодая женщина с черными волосами вышла из ограды дома, неся пустую корзину. Мара упала в густую траву, чтобы оградить себя от взгляда девушки. Немного приподнявшись она увидела, как ее старшая сестра, Леся, наполнила пустую корзину травами росшими на поляне. Марика уставилась на нее, она изменилась в течение нескольких месяцев после ее ухода. Леся казалась старше, казалась печальной. Как вся тяжесть мира обрушилась на ее хрупкие плечи. Ее брови были отклонены, она злилась на растения, что ей приходилось собирать. Глубокие морщинки проступали на лбу.
Даже издалека было видно, что ее глаза были ярко-красными и воспаленными. Она плакала. Мара сидела в траве не шелохнувшись, страх и стыд перевешивал страстное желание успокоить сестру.
Леся закончила сбор и пошла к калитке. Когда она повернулась, чтобы закрыть дверь позади нее, она смотрела в лес и на поляну перед собой. Марика чувствовала взгляд сестры на себе. Ей почудилось, что сестра заметила ее. Хотя она и понимала - это мало вероятно, скорее Леся просто чувствовала чье то присутствие.
- Леся, что так долго! - кричал пронзительный голос из дома. - Я тебя до утра ждать буду?
Марика улыбнулась наблюдая, как ее сестра закатила глаза, издала громкий вздох, выронив от неожиданности корзину. Ее темные волосы упали на лицо, когда она подняла корзину с земли, затем она закрыла за собой дверь.
Я ждала достаточно долго, я не могу больше оставаться вдали от них. Но как объявить себя? Просто войти через дверь дома? Возможно стук был бы более вежлив. Или я должна стоять на поляне и орать, пока кто-то не выйдет посмотреть в чем дело? О как глупо! Ни один из вариантов не годится.
Она решила просто войти. Ведь это и мой дом тоже, в конце концов.
Передняя комната была такой же, как она помнила. Темные брусья дерева, от пола к потолку и матка под потолком. Темный лественичный пол был обесцвечен в случайных местах, свидетельствует о пролитой бодяги из кастрюли висящей в печи на крюке. Большие подушки, разбросанные по всему полу в разного цвета и текстуры, некоторые пышные от свеже набитого пуха, другие плоский от постоянного использования. Книги, на полках вдоль стен. На столе лежали газеты и листы бумаги, стоял самовар. Настенные часы показывали половину девятого. Сушеная лаванда корнями в верх висела под потолком на растянутой через комнату веревке. Ее запах наполнял комнату, успокаивая нервы Мары.