Логинов Николай Григорьевич : другие произведения.

Шкала ценности стихотворений и рассказов No 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На 18.07.2011 13:34, 15.09.2011, 17.10.2011, 02.11.2011, 08.11.20111, 10.11.2011, 29.11.2011, 18.01.2012, 11.02.2012, 18.02.2012, 20.02.2012, 10.03.2012,18.03.2012, 30.03.2012 - априори лучшие стихи: 1. Лилия Тухватуллина. 2. Габдулганиева Марзия. 3. Долина. Д. 4. АЕФ. 5. Ольга Фост. 6. ПБ. 7. Габриэль А. М. 9. Калинин Андрей Анатольевич. 11. Павлов Юрий Николаевич 12. Павлов Юрий Николаевич. 13. Грохольская Елена 14. Бродский Владимир 15. АРИЭЛА 16. Габриэль Александр
    На 11.01.2012, 02.02.2012 - лучший рассказ: 8. Бах И.С., 10. Фост О .
  
  
  
  
  
  
  
   1.
   Вновь сумерки...
   и в доме том темно.
  
   Аквариумное стекло -
   моё окно.
  
   И хаотичное движенье птиц
   напоминает плавание рыб -
   ввысь ли стремятся, падают ли ниц.
  
   На дне аквариума деревянный гриб,
   и водоросли, и зелёный ил.
  
   А в грот подъезда кто-то заходил.
  
   ЛИЛИЯ ТУХВАТУЛЛИНА.
  
  
   2.
   ШИПОВНИК
  
  Перебираю шиповник. Ягодку к ягоде - в них
  память, незримый паломник, счет продолжает иных
  дней, ароматом дурманных, горных ущелий весной,
  розовых склонов обманных - это кустарник лихой
  нежной прикинулся розой, но он и смел, и колюч,
  и от любви полупьяный вьется средь каменных круч.
  
   Габдулганиева Марзия
  
  
   3.
  - СЫНИШКУ КАК МЫ НАЗОВЁМ
  
  - Сынишку как мы назовём,
  Скажи мне, дорогая?
  - Дадим мы имя, чтобы в нём
  Был смысл, и, имя зная,
  Любой бы видел,
  Перед ним - не просто человечек,
  Величина!
  - Тогда - Максим!
  Большой, широкоплечий
  Сынишка станет, если мы
  Любить его и холить
  До максимальной глубины
  Все будем доброй волей.
  Вот и назвали. Сын Максим
  Растёт семье на счастье.
  - Что, кроме имени, дадим?
  - Опору! Пусть в ненастье
  Уверен будет - дома ждут
  И молят о погоде.
  Сынов растить - нелёгкий труд,
  Но славится в народе.
  
   ДОЛИНА Д.
  
  
  
   4. НАСТРОЕНИЕ
  
   Нынче ветрено и волны с перехлестом.
  Скоро осень, все изменится в округе.
   (И. Бродский)
  
   Нынче осень. Нынче сумерки и ливень.
   Скоро снова поменяются пейзажи:
   всё меняется. И все. А ты наивен,
   как ребёнок с минимальным бренным стажем.
   Настроения к тебе приходят кризом -
   слишком бурно, слишком яростно и живо!
   Как ты слаб, наш рьяный гений, на капризы,
   как силён, из нас вытягивая жилы...
   Мы не бездари, не гении - да ладно!
   Посмотри на это чуточку иначе.
   Нынче осень: обострение талантов
   и других неописуемых болячек.
   Благодарствуй за любую перемену
   и прощай несостоятельность реалий.
   Жизнь сама всегда рассчитывает цену:
   как любили - чтобы так и поминали...
   Мы к Небесным не приладимся Законам
   без изъянов: что им бренные пожитки!..
   От ошибок здесь никто не застрахован,
   даже тот, кто не способен на ошибки...
  
  
   АЕФ
  
  КОММЕНТАРИЙ > > 26.Калинина Андрея Анатольевича >Обострение таланта - налицо!
  
  
  5. ПОДНОГОТНАЯ ПОЭТА
  Мысль, и слово, и рифма отточены,
  Синтаксис выверен до запятой.
  Стих ваш по форме монолитой,
  Ну, а в подтексте всегда - кровоточие.
  
   ОЛЬГА ФОРСТ
  
  
   6. СТЫНЬ...
  
  Сдуло паданцы слов
   с уст, как с дерева в демисезонье;
  застывает музыка,
  словно, встав на прикол, корабли;
  и коньяк вместо дров
   греет сердце большое, бизонье,
  да желудок - аджика...
   А недавно хватало шабли.
  
   ПБ.
  
  
   7. АТЛАНТИЧЕСКАЯ ОСЕНЬ
  
  Припомни, парень, как ты жил там, как ты шёл там,
  страну иную и иные времена...
  А в здешней осени главенствуют над жёлтым
  коммунистические красные тона.
  
  Всё длится, длится атлантическая осень,
  и запах листьев в хрупком воздухе повис...
  Вот так артисты, слыша "Браво!" или "Просим!",
  устало кланяясь, выходят к нам на "бис!"
  
  Верна своей непредсказуемой природе,
  она бредет на черепашьих скоростях...
  И вновь прощается, но всё же не уходит,
  как Рабинович, засидевшийся в гостях.
  
  А мы несемся сквозь нее, благоговея,
  ветрам попутным подставляя паруса...
  И нам вослед глядит с обочины хайвэя
  в багрец и золото одетая лиса.
  
  
   ГАБРИЭЛЬ А. М.
  
   ПРИМЕЧАНИЕ: прошу особое внимание обратить на образ лисы! Неумелый поэт обязательно бы вставил: как! А мастер напишет именно так: " И нам вослед глядит с обочины хайвэя в багрец и золото одетая лиса". Ёмкий, я бы сказал: широкоформатный образ!
  
  
  
   8. ДЕТИ СПЯТ
  
   Дети спят. Как говорится, уложили детей с божьей помощью. Огромная скромная квартира, но поговорить порядочным людям из рода семейных только на кухне можно.
   -Ты меня начал утомлять!
   -Почему так поздно домой пришлепалась?
   -Имею право!
   -Выпила?
   -Устала я от тебя!
   Муж прикрыл дверь из кухни. Вздохнул, чтобы закричать. Тихо зашипел:
   -Ты устала? Ты?
   -Я! Не брызгай слюной! Давно тебе говорила - займись зубами! У тебя не только прикус кривой, так еще и шепелявишь. Тьфу, противно!
   -А кто шубу получил?
  -Не кричи, дети уже спят.
   -Тридцать лет со змеей живу!
   -Сам осел!
   -Как ты смеешь мне... ведь мы...
   -Ой, ой! Сейчас расплачусь! Посмотрите на него! Обезглавленный царь природы! Хищник беззубый!
   -Не буду с тобой спать! Хламида прохудившаяся.
   -Он еще и рычит! Чудовище близорукое!
   -Да я... и с кем?.. Тридцать лет насмарку! Думаешь, забыл про твои похождения?
   -Что? Дурак! Сволочь! Всю кровь из меня выпил!
   -Тише, тише! Внуков разбудишь!
   -Сидишь на моей шее! Гений, понимаешь! Душа у него хрупкая! Плюю три раза!
   -Забрызгала слюной!
   -Куда пошел, несчастье рода человеческого?
   -На диване буду спать. Надоела!
   -Мощи свои на кладбище неси, несчастье мое.
   -Уйди, не приставай!
   -Очень мне надо! Ложись рядом, не греми по квартире костями.
   -Без тебя обойдусь!
   -Он у нас одинокий выискался! Сюда иди, говорю!
   Прилег.
  -Ну, чего, чего ногами перебираешь?
   -Одеялом бы накрыться. Прохладно.
   -Холоднокровный какой!
   -Да разве я каменный...
   Полежали. Согрелись взаимно энергично.
   -Только и пользы от тебя...
   -Пойду.
   -Я вот тебе пойду, не возрадуешься.
   Истома. Полудрема.
   -Слушай, мать. А что ты на меня вдруг взъелась?
   -Чего?
   -Кричишь зачем?
   -Спи, дуралей.
  -Нет, скажи.
   -Ой, нудный ты, прости господи.
   -А скажи!
   -Обними меня.
   -Ну.
   -Крепче.
   -Так?
   -Теперь спи.
   -Но я не понял, чего ты меня дергала.
   -Давай поцелуемся.
   Ччччмок!
   -Ответишь?
   В полудреме:
   -Хороший мой.
   -Почему мне нутро мозгов выворачивала?
   Обняла.
   -Спать пора.
   -Кричала на меня...
   Чччмок.
   -Да на кухне кран течет. Починишь?
   -Так бы и сказала.
   Чччмок и так далее.
   dd>  
   БАХ И.С.
  
  
   9. "НЕЗНАКОМКА"
  
   Складки-морщинки у глаз, будто трещины,
   тронуты чуть синевой.
   В пыльном трамвае усталая женщина
   едет со смены ночной.
  
   Клонит дремота прекрасную голову.
   Волосы - редкой красы.
   Но на плече её сумка тяжёлая
   вместо тяжёлой косы.
  
   Думы пылинками кружатся в воздухе:
   Жизнь - это ад или рай,
   если нашлось в ней местечко для отдыха -
   этот гремучий трамвай?!
  
   Сколько дорогой отмерено времени?
   Сколько ей нужно поспать,
   чтобы не жалость, а благоговение
   всем своим видом внушать?
   Чтобы проснуться желанной и сладкою,
   Лёгкой на обе ноги...
  
   Мне выходить.
   Я вздыхаю украдкою:
   "Господи, ей помоги!"
  
   КАЛИНИН АНДРЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ
  
  
   10. "НА МОСТУ"
  
  Благословенны вечера - муторная суета дня уже позади, и можно позволить себе почти терпеливо предвкушать вдохновенное спокойствие ночи.
   В ожидании её так хорошо прогуляться по бесконечной набережной, на которой именно сейчас, именно в этом прибрежном сумраке, и начинается настоящая жизнь.
  Одинокая дама, явно исполнявшая давным-давно заведённый ритуал, неторопливо шла вдоль парапета, любуясь тем, как приветливо стелют пушистые шары фонарей под ноги гуляющих апельсинового цвета коврики. С открытых террас уличных кофеен доносились смех, аромат горячей карамели и аристократически тихий перезвон серебра с фарфором.
   Входя в поворот с набережной на Мост, тренькнул трамвай... дама вздохнула - работа и труд иной раз так отличаются друг от друга - и всмотрелась в Реку. Неторопливо текла она с восхода на закат, напоминая о себе лёгкими шлепками волн о гранитную облицовку набережной.
   Тот берег едва угадывался по россыпи мерцавших огоньков. Блики недавно взошедшей луны танцевали на завитках редких и неспешных водоворотов - рождались и гибли галактики. Одна особенно долго кружила на текучем упругом полотне, и дама замерла, провожая взглядом это чудо. "Только не утони, купальский мой венок, только не утони", - послышался женщине девчачий голосок. А ведь уже давно нет девочки, что когда-то опустила тот венок в тёмную воду. Не утонул венок. Свитый неумелыми ручками, он распался, и Река потекла дальше, украсившись то ли цветами, то ли звёздами - да кто его разберёт? Тем более - здесь.
  Дама снова вздохнула, плотнее запахнулась в белую крупной вязки шаль и направилась к Мосту.
  Широкий, словно многими и многими возлюбленный Хрещатик (впрочем, некоторые уверяли, что это - вылитая Унтер-ден-Линден, а иные с ностальгией вспоминали навсегда покинутую Садовую-Кудринскую), Мост уходил чуть ввысь и в такую даль, что даже если бы вы встали ровно посередине его, концов разглядеть не смогли бы при всем желании. Одни настаивали, что из-за длины пролета. Другие полагали, что по вине слишком разросшихся лип, - и куда только смотрят садовники? Третьи же просто считали Мост еще одной городской улицей, только без домов. Все остальные признаки улицы эти самые третьи находили: это и трамвайная линия посреди, и мощёная булыжником проезжая часть, и протянувшиеся вдоль парапетов аллеи. Хотите - прогуливайтесь по жёлтому гравию дорожек, хотите - присаживайтесь на любую, предусмотрительно развернутую спинкой к трамвайным путям скамью, - с каждой открывается чудесный вид на восходы или закаты, уж кому что по вкусу. К одной из этих скамей и направилась неспешно дама.
   В этот час на Мосту всегда бывало пустынно; ни новички, ни тем более старожилы не видели смысла фланировать по скудно освещенному променаду: никто не разглядит нарядов и кокетливо подвитых ветерком локонов. А потому - лучше сидеть за крохотным круглым столиком кофейни, непринужденно поддерживая изящную чашечку и остроумную беседу, искушения в которой больше, чем в иных декольте. Словом, ничто не мешало даме любоваться маслянисто блестящей чернотой медлительных вод.
  Дама присела на скамейку и подставила лицо ветру и речной прохладе. Перед ней, насколько хватало взгляда, раскинулась темнота, - со скамьи не было видно ни гомонящей набережной, ни мерцающей дымки другого берега. Едва-едва пробивались сквозь листву лучи фонарей с мостовой. Как же тихо... только рокотом припозднившегося оттуда трамвая нарушился окружающий покой.
  Дама всегда приходила сюда одна. Одиночество, думала она по обыкновению на этом месте, это когда не с кем поделиться тем, что любишь.
  За звоночками и перестуком колес по стыкам рельс не расслышала дама приблизившихся шагов - угадала.
   - Огоньку не найдётся?
  Хрипловатый петушок в конце вопроса, клюв лихо заломленной на левое ухо бейсболки и огромные белые кроссовки, - боги мои, ему едва ли семнадцать! Можно, конечно, и соврать жеманно, но в том-то и дело, что рыбак рыбака видит издалека - это во-первых. А в-главных, всё равно нельзя пустить его на светлую и весёлую набережную, не узнав, почему он здесь. Портсигар обнаружился пальцами сразу, а вот изящная золотая зажигалка с дарственной гравировкой, как всегда, запуталась в атласных складках ридикюля.
   - Прошу вас, - и скамья вместе с дамой вздрогнули под плюхнувшимся на сиденье тинэйджером.
  - А я сво...посея...де-та, - доверительно сообщил он половинкой рта, второй пытаясь вытащить сигарету из сильно сплющенной пачки.
   Женщина легонько, из-под ресниц, дотронулась до собеседника взглядом. Больше всего ей не понравились ободранная до мяса скула и темная от крови майка, но дама не торопилась высказываться. Прежде она извлекла тонкую длинную папироску, трижды размеренно стукнула ею по серебристому боку портсигара и лишь потом, для пущей внушительности разделяя паузами слова, произнесла:
   - Зажигалка осталась там. Выпала у тебя из кармана, когда они уносили тело.
   Паренёк, уже было наклонившийся к даме в ожидании огонька, отпрянул:
   - Т-ты чё-о?
   Ветерок с Реки стих, тьма вокруг была прекрасна и первозданна.
   - Скажи, фрираннер, ты просто сорвался?
   Как легко было в ту минуту согласиться с безыскусной ложью этого тихого вопроса, принять предложенную игру. Но до парня уже всё дошло. Глубоко втянув в себя пахнущую тиной сырость, постарался произнести спокойно:
  - Она ушла с передоза! - и примолк. Скрестил на коленях локти, ткнулся в них изуродованным лицом, будто в подушку. Качнулся пару раз из стороны в сторону, и, наконец, нашёл силы продолжить. - Прикинь, в завязке уже была, причем всухую стерпела, - мы всё мечтали, как вместе, и всё такое... Толкач выловил её после школы. А я тогда с ногой валялся. Так бы вместе были. Она шла, а он её - в машину. Мужик же, а она тощая. Дозу вкатил... развязал. Второй раз она уже не... Ну, и... вот. Я его достал. Как давил - не помню. Ну, и за ней... А с эстакады потому, чтоб подумали, будто сорвался - ну и чтоб ничего понять не успеть.
   - Но раз ты здесь, значит...
   - Угу, врубился по ходу.
   Сухо щёлкнула крышечка зажигалки. Цвиркнули о кремень зубцы колесика, и ослепительно-злая искорка вцепилась в фитиль. Чуть подрагивая, - наверное, вслед за держащей зажигалку рукой, - свет встретился с хмурым от усталости взглядом. На крыле широкого носа след сковырнутого прыща. Над обиженно опущенными углами большого яркого рта - робкий намёк на усы.
   Женщина протянула руку, но страшной раны не коснулась; медленно повела ладонью над виском, скулой, к подбородку, сосредоточенно соединяя осколки костей, потом разорванные мускулы и, наконец, кожу. Всмотрелась в розовый шелк шрама, и вдруг, сама того не ожидая от себя, прижалась к рубцу губами. Юноша застыл, терпеливо пережидая внезапную ласку. Наконец, томящая запахами горячей сосновой хвои, сливочного сыра и корицы белизна отодвинулась, вновь притворившись сдержанной и неспособной на порывы.
  - Её здесь нет, она уже вернулась, и ждёт тебя.
  - Ты?
   - Да.
  - Спасибо.
  - Пойдём, я провожу тебя до трамвая.
   В траурно-белом свете фонарей булыжная мостовая казалась кольчугой на груди великана. Отполированные столетиями рельсы безупречно доказывали теорему о параллелях.
  - А этого... ты его тоже встречала?
   - Вчера.
   - Он... там? - вмиг поджавшийся, парень ткнул подбородком в сторону набережной, заманчиво пахнущей свежемолотым кофе.
   - Нет - там, - женщина задумчиво посмотрела на сыто лоснящуюся темноту воды.
   Трамвай подлетел, будто первому зову хозяина послушный пёс. Высек из проводов сноп сливочно-жёлтого пламени, грохотнул на стыке и замер, ожидая пассажира.
   - Ну, бай?
   - До свидания.
   Одним прыжком - только белые кроссовки и мелькнули - парень вмахнул в сияющее трамвайное нутро и метко опустился на самое лучшее сиденье, напротив лобового стекла. Оглянулся на даму. Та ободряюще кивнула в ответ, похлопала ладонью по рубинового цвета борту, - трогай, - и послушные её воле двери сомкнулись. Дав женщине отступить на несколько шагов, трамвай отправился в путь.
   Есть ли в мире хоть что-либо уютнее трамвая, не столь ярко, сколь упорно раздвигающего непроглядную пустоту? Что ещё может, так согревающе звонко и грохоча на всю вселенную, подарить надежду на то, что всё, в конце концов, будет хорошо, - просто потому, что ты уже отправился в путь. В дом, где тебя ждут.
  Ждут.
   Больше всего на свете не любившая долгих прощаний, женщина не стала смотреть, как пропадут из виду удаляющиеся огоньки. Плеснула оборка на подоле, мелькнул каблучок, и будто кофе капельку молока, вобрала темнота аллеи отблеск белой шали.
   Луна ещё не дошла до зенита, но уже любовалась Рекой: то ли змея, мерцая чернёным серебром чешуи, всё ползла и ползла куда-то, то ли крутилось и крутилось неимоверное мельничное колесо с почти сточившимися от древности зубцами.
   - Да, радость моя, всё почти так и есть, - засмотревшись на течение, луна и не заметила, как дама сошла с Моста и облокотилась на парапет набережной. Положила на ладонь зажигалку, повертела, ловя зеркальным её бочком лунный зайчик, - дарственная надпись заиграла, и вспыхивало то spiro, то spero. Пару раз удалось поймать в лучик света оба слова.
   ...первая, самая вкусная затяжка да утешающий шёпот тлеющего табака... доброй ночи, Река, до завтра.
  
   ФОСТ ОЛЬГА
  
  
   11. БАЛЕТНАЯ ХРОНИКА
  
  Как нестерпимо ноги жгут
  пуанты жесткие, как жгут...
  -Раз - два, раз - два. Прыжок, прыжок...
  -Раз-два, раз-два. Дер-жать но-сок...
  Ты у станка. Идет тренаж -
  балетных граций вернисаж...
  В гримерном дыме сигаретном,
  себя, роняя в зеркала,
  девчонки из кордебалета -
  решают пришлые дела.
  Гордячки, внучки Терпсихоры
  снимают пачки с крепких ног -
  в душе Одетты и Авроры,
  что руководству невдомек.
  Все до привычного обычно.
  Вздыхаешь: - Лишь бы повезло...
  Две несговорчивых косички
  торчат задиристо и зло...
  Но вот, глотая воздух влажный,
  выходишь в город налегке
  и сумочка, как змей бумажный,
  плывет в медлительной руке...
  Бушует осень в восемь баллов -
  багрянец тушит синева,
  шампанским, вспененным в бокалах,
  кипит и рушится листва.
  Ты не заметила, что в гриме
  немного выпачкан висок,
  где бьется пульс в знакомом ритме:
  раз - два, раз - два... Прыжок, прыжок...
  
  
   ПАВЛОВ ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ
   12. ДВОЙНИК
  
  Без надежды на весть о наследстве,
  и без надобы прятать дневник
  в переулке московского детства
  тихой сапой живет мой двойник.
  Он ночует на старом диване,
  но за мной поспешает вдогон,
  если ложечку в чайном стакане
  сотрясает плацкартный вагон.
  И не ведает творческой муки,
  коль лишает покоя строка,
  иль застряну беспомощней мухи
  в паутине ночного стиха.
  Он зачислил меня в однолюбы,
  и, надеюсь, не знает о том,
  что лукавые женские губы
  я ласкаю пуркарским вином....
  А бывает, взгрустнет по причине,
  что себя не признал я в юнце,
  и что вряд ли разгладить морщины
  на моем азиатском лице...
  
   ПАВЛОВ ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ
  
   13. РАЗГОВОР С СЫНОМ
  
  Я сыну прошептала в тишине
  О том, что страшно сильною быть мне,
  Что мне самой нужна такая мать,
  Которой можно груз тревог отдать,
  Которая простит мои грехи,
  Не ведая о них и вопреки
  Законам мирозданья возродит
  Больное тело, душу исцелит.
  А я, свои желанья загадав,
  И силы, как сокровища раздав,
  Не одарив лишь тех, кого люблю,
  Как нищая на паперти скорблю.
  Я плакала у сына на груди,
  Что к Богу путь я не смогла найти.
  Смеялся сын, играла в куклу дочь.
  Слезами мне их счастью не помочь.
  
  
   ЕЛЕНА ГРОХОЛЬСКАЯ
  
   14. ЗАРЯ,ЕСЛИ ХОЧЕШЬ
  
   Заря, если хочешь,
   чтоб я тебя
   спутал
   с губами,
  что ж,
   будь
  розовой
  распускающимися утрами.
  Закат, если хочешь,
  чтоб я
   тебя
   целовал,
   что ж,
   как губы,
   будь
  откровенно
  ал.
  
   ВЛАДИМИР БРОДСКИЙ
  
  
  
   15.
   РАЗГОВОР
  
   - Мне лицо Ваше чем-то знакомо...
   Где мы раньше встречаться могли? -
   Тихий пляж, выходного истома,
  чуть слышны голоса и шмели...
   - Может, видел Вас на Тенерифе? -
  продолжает расспросы сосед.
  Видно, про острова и про рифы -
  нынче темы для светских бесед.
  - Ах, похоже - я Вас на Майорке
  видел года четыре назад?..
  ...У воды, на пологом пригорке,
  ребятишки, играя, галдят...
   Как ему объяснить популярно,
  что не езжу я так далеко,
  чтобы только похвастать загаром,
  сидя в баре с бокалом Клико?
  Не вожусь я на модных курортах,
  ненавижу толочься в толпе...
  На моих чемоданах потёртых -
  весь рассказ о "несветской" судьбе.
  Поезда, самолеты, вокзалы,
   города и дороги-пути...
  Где я только за жизнь ни бывала -
  но в отелях меня не найти.
  Деловых одиссей эстафета,
  и друзей, и знакомых - полно,
  и к родителям через полсвета -
  только было б в работе "окно".
  Мог бы встретить в горах, на привале,
  возле тихих таёжных озёр,
  или где-то на бард-фестивале -
  где гитара, палатка, костёр
  и - до боли знакомые лица
  тех, кто дорог, с кем в связке давно...
  А шикарный курорт за границей -
  нет, хороший мой... это смешно.
  
   АРИЭЛА 18.03.12
  
  
  16.Sentimental
  
  Мы - в людском и птичьем гаме, словно в море - острова.
  Всё - как в глупой мелодраме, лишь трудней найти слова.
  Нет банальнее сюжета, хоть с каких смотри сторон:
  убывающее лето, ускользающий перрон.
  Наше время, наша Мекка, наш закат и наш рассвет...
  До конца больного века целых двадцать долгих лет.
  Между нами столько света в предзакатный чуткий час!
  И Ромео, и Джульетта ненамного младше нас.
  Рвется люд к пустой плацкарте. Знать, планида такова;
  и застыл на низком старте скорый поезд "Минск - Москва",
  и звучат пустые речи: мол, пиши, мол, будь здоров...
  Я тебя уже не встречу в этом лучшем из миров.
  Кто-то в отпуск, в Ялту-Сочи, кто - к отеческим гробам...
  Из динамиков грохочет нечто бодрое про БАМ.
  В горле - ком. Заплакать, что ли, компромисс найдя с тоской?
  Я не знал доселе боли, а тем более - такой.
  Что ж, прощай, моя царевна, счастья первого исток.
  Поезд обло и стозевно мчится к чёрту, на восток.
  Остается лишь устало поискать ответ в себе:
  "А" упало.
  "Б" пропало.
  Что осталось на трубе?!
  
   Габриэль Александр 30.03.2012
  
   36. Логинов Николай Григорьевич ([email protected]) 2012/03/26 10:21 [исправить] [удалить] [ответить] > я очень уважаю его глубину, скрытую за обманчивой легкостью Александр Михайлович! Вот и я почувствовал и нашёл эту обманчивую лёгкость в Вашем стихе! Не хочу скрывать, да и Вы знаете, что мне часто не по душе Ваша - как мне кажется - искусственная сложность, усложнённость... Но тут я - с Вами! Ибо поэзия там - где её не видно и в лупу! Всегда привожу для примера стих: "Шёпот, робкое дыханье..." Сколько в нём мыслей и чувств без всяких поэтических "хитростей". Спасибо Вам за диалог! Удач! С уважением! PS. Прошу Вас принимать меня не как ментора, а как человека, выражающегося от-кро-вен-но! Что думаю, то и говорю! Не лицемерю! ________________________________________
  
   35. Габриэль Александр Михайлович ([email protected]) 2012/03/25 23:56 [ответить] > > 33.Логинов Николай Григорьевич >Александр Михайлович! Ещё разик прочёл и сегодня - спасибо, спасибо! Какой классический подбор слов, образов... И меткость, и простота, не побоюсь сказать, народная, русская! Мне так и вспоминается Александр Трофимович Твардовский! >Успехов!
   Спасибо большое, Николай Григорьевич! Не могу сказать, что Твардовский близок мне по манере письма, но я очень уважаю его глубину, скрытую за обманчивой легкостью. ________________________________________
  
   33. Логинов Николай Григорьевич ([email protected]) 2012/03/25 11:00 [исправить] [удалить] [ответить] Александр Михайлович! Ещё разик прочёл и сегодня - спасибо, спасибо! Какой классический подбор слов, образов... И меткость, и простота, не побоюсь сказать, народная, русская! Мне так и вспоминается Александр Трофимович Твардовский! Успехов!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"