Всем классом решили играть именно сегодня. На трибуне сидел Васька Придорожный - единственный болельщик на этой захватывающей игре. Сегодня никого из посторонних не могло быть: матч начался в полночь, и только неуемные игроки, да Васька были на поле.
На улице - двадцать градусов мороза. Вместо фонарей, натыканных по периметру поля, "работала" лишь одна Луна.
Васька болел за всех. Он орал то одним, то другим: "Бей!", "Мазила!", "Судью на мыло!" С поля же раздавались другие слова: "сука" и "мяч". Васька понимал, что в такой темноте их легко перепутать друг с другом, и можно ударить не по тому, по кому надо. Игнатьев толкнул Иванова - тот нырнул в снег. В ту же секунду Васька заорал: "У тебя уже пять желтых карточек, козел!" Но никто его не услышал и "козел" продолжил играть.
Вся деревня уже давно дрыхла, а школьники играли. Играли эти дерзкие спортсмены, горячие башки, полные сил сопляки. Красиво, мощно, азартно! Тут никакие карты, которыми вчера половина команды резалась в "козла" с "Козлом", не идут в сравнение.
Игра на поле протекала довольно активно, и не просто было в тот час обычному прохожему пересечь футбольное поле по диагонали, если он хотел сократить путь на работу, идя в ночную смену.
В середине второго тайма откуда-то приволоклись двое восемнадцатилетних стариков. Выкинув тлеющие в ночи окурки, они перешагнули через заборчик, защищавший стадион и влились в игру двенадцатыми игроками. Они не внесли существенного вклада в матч, и через десять минут их сдуло с поля.
После десятого гола в ворота "красных" футболисты перестали следить за счетом: все играли ради игры. Голы считал лишь один Васька. Всем остальным хотелось бегать на морозе, материться под Луной, падать лицом в, изрытый ботинками, снег.
В разгоряченном полумраке некоторые били по снежным комкам, путая их с мячом. Но это не убавляло азарта, напротив - многие перестали следить за главным предметом дружеской встречи и тоже лупили по снежным шарам. Один раз сыграли чьей-то головой. Голова визжала, упиралась, стараясь не поддаваться ногам "мастеров" футбола, но опытные игроки не знали себе равных. Довольно быстро голову вернули ее владельцу и продолжили игру в мяч.
Прошу прощения за эти подробности, взятые со слов единственного болельщика, но их на следующее утро перед всем классом раскрыл взбудораженный Васька. Его никто не слушал, девчонки крутили пальцем у виска, но Васька настаивал на своем, уверяя, что в полной темноте мяча не видно, и что легко перепутать... А, чего там, вернемся к игре - матч в самом разгаре!
Всю игру многие хотели отпинать вратаря "красных", но тот широко улыбался в свете желтой Луны, показывая еще целые зубы, и как бы говорил: "Ребята, я вам пригожусь!" Некоторые плевали в него, иные материли, а кое-кто все-таки отвешивал легкий пинок, но расходились всегда по-дружески.
Вся злость ушла в пять утра. В шесть матч закончился с далеко неравным счетом, "записанным" лишь в Васькиной памяти.
Когда все разошлись по домам, Васька подошел к воротам и стал забивать мяч "синим". За семь минут он забил сорок голов и, таким образом, сравнял счет.
На следующий день Васька рассказывал небылицы. Все, кто вчера играл, легонько хлопали Ваську по плечу, называя его блаженным, а Игнатьев - "козел" сказал: "Быть тебе, Василий, судьей на следующем чемпионате". После такого "повышения" в Васькиной голове сложились стихи, которые он попросил поместить в школьную стенгазету:
Мячик непрошенный,
В голову брошенный,
Слезы отчаянья -
Звезды - с горошину.
Судья Придорожный,
Пыль придорожная,
Играть осторожно
В футбол невозможно нам.
С того дня Васька стал носить три звания одновременно: "Болельщик - судья - поэт".