Издательству "__Сталкер_"

План-проект художественной книги

Рабочее название "Хозяйка жизни"

Автор Александр Шмарин

(псевдрним Рагдай)

Жанр остросюжетный приключенческий роман

Оригинальность

предлагаемого проекта Архитектоника романа отличается сюжетно-композиционными новациями. В романе две сюжетные линии - историческая и современная, которые, идя параллельно, пересекаются, а затем расходятся. Исторические события возвращаются в глубину столетий. Сенсационность и новизна фактажа. Свежесть сюжета. Занимательность и простота повествования.

Объём 1-ой книги ("Сибирский крест") - 11,5 автор. листа.

Процент готовности рукописи на день заполнения 90-95%

Краткая аннотация

1909 год. Сибирь. Старый охотник Авдей Чурилин стал очевидцем необычайного природного явления на могиле запорожского казака, похороненного в глухой тайге.

1991 год. Ю.Золотарёв - знаток ювелирного антиквариата - покупает у девушки, занимающейся подводной археологией, редкие старинные вещи. Девушка погибает, а от Золотарёва - чудом оставшегося в живых - неизвестные требуют найти некий сибирский крест.

1916 год. Сибирь. По деревням ходят слухи: Авдей Чурилин, побывав в мёртвой тайге - районе падения Тунгусского метеорита, подобрал его осколки и инкрустировал ими серебряный крест. Этим крестом он, якобы, совершает чудеса исцеления. За крестом, наняв разбойников, охотится сын крупного золотопромышленника. Отъявленные мерзавцы находят старика в его зимовье - охотничьей избушке - но видят там такое...

1991 год. Одной из лабораторий "закрытого института" давно известно, что ещё в 18-м веке кубанский казак Иван Горилый исцелял людей таким же крестом. Но после августовского путча спецструктурам было не до этого. О казацком кресте вспоминают в конце девяностых, выяснив, что представители криминального мира уже вышли на обладателей креста, проживающих на Кубани. Но не всё просто и у них. И уголовники, и спецслужбы ищут безвести пропавшего Ю.Золотарёва. И тем, и другим удаётся выйти на его след, но... Исчезают криминальные авторитеты, гибнут государственные секретные сотрудники.

2003 год. Кубань. Случайно найденная рукопись (записи Золотарёва) приподнимают завесу таинственности и загадочности происходящего.

Всё перечисленное - лишь пружина сюжета.

Роман действительно необычен. Его события, окутанные таинственным очарованием, развиваются захватывающе и непредсказуемо. Нагнетаемая атмосфера страха разрешается в самый неожиданный момент новым поворотом сюжета.

Динамичен темпо-ритм: суровые сибирские пейзажи сменяют экзотические острова или знойные степи Войска Запорожского.

У романа наличие всех ингредиентов, чтобы перерасти в сериал. Основания для этого есть. Отрывки из романа печатались в журнале "Саксагань", альманахах "Кривий Рiг лiтературний", "Наш век", в газетах. Реакция, "перекормленного" боевиками и "мылом" читателя, была очень лестной для автора. Тем более, что в романе есть и мелодраматическая линия, и элементы боевика, триллера, детектива... Но читателя, видимо, удивило и заинтресовало и ещё что-то. Это, конечно, герои этой истории. Колоритные персонажи купцов, казаков, разбойников, чумаков и не менее драматические судьбы их правнуков - ниших современников.

Разумеется, о сериале уместней говорить после издания первой книги и коммерческого успеха на рынке.

С уважением автор.

К/т 0564 921-058.

Рукопись, найденная на помойке

Пролог

Юрий Серебряный был не просто солдатом, а офицером. Притом бравым офицером. Он красиво и галантно ухаживал за студенткой пединститута Катей и не только не бросил, но даже женился на ней. Напротив, это она его оставила. Через четыре года после свадьбы подала на развод.

Сегодня, почти через двадцать лет после разлуки, он приснился ей. Приснился впервые и совершенно голым.

После педсовета - Екатерина Васильевна работала в лицее - она подошла к психологу Игорю Алексеевичу.

- Мне всю ночь снился голый мужчина. К чему бы это?

Лицо психолога стало игривым, но Ветрова смотрела серьёзно.

Игорь Алексеевич тоже нахмурился и поинтересовался:

- Полностью голым?

- Нет. В носках.

- Цвет?

- Белый. Он любил светлые тона, - задумчиво произнесла Ветрова.

Психолог лицея острожно предложил:

- Видимо, приснившийся мужчина вам знаком?!

Екатерине Васильевне врать не хотелось, но и душу выворачивать перед коллегой-мужчиной она не могла. Решила пойти на компромис.

- Он очень похож на моего первого мужа.

- А сколько их у вас было?

Это был верх бестактности, но психолог вывернулся:

- Простите, это чисто профессиональный интерес, - он говорил, с точки зрения Ветровой, ещё какую-то ерунду и пришёл к выводу, что она вскоре что-то узнает о своём бывшем муже.

Екатерина Васильевна не поверила. Юрий уже больше десяти лет, как выехал в США и там безвести пропал.

Но лицейский психолог оказался прав. Через пару дней вечером, в квартире Ветровой, раздался телефонный звонок. Екатерина Васильевна бросилась к телефону, полагая, что звонит дочь - её дочь Юля училась в другом городе - но, оказалось, это по мобильному из своего "Мерседеса" беспокоится подруга молодости Элка Поплавская. Поплавская предупредила, что сейчас заедет и приятно удивит.

Ветрова, еле сводившая концы с концами - все деньги уходили на учёбу дочери, - решила, что подруга завезёт колбасы или чего-нибудь вкусненького. Дело в том, что Поплавская - бизнес-леди: хозяйка пяти магазинов и колбасного цеха. Тоже одинока, но времени зря не теряет - посещает мужской стриптиз и пользуется услугами парней по вызову.

Парфюм, одежда, бриллианты Поплавской всегда поражали Ветрову. Но в этот раз удивило лицо подруги. Холёное, ухоженное лицо Элки просто излучало счастье.

- Светишься, глаза искрятся! Влюбилась что-ли?

Поплавская кивнула:

- Замуж выхожу.

- Поздравляю!

- Спасибо. Я его очень люблю!

- Люби, но помни, - предупредила Ветрова, - любовь не зла, пока не выйдешь замуж за козла.

- Он не козёл.

- Ты всегда так говоришь, - отмахнулась Екатерина Васильевна, намекая на бесчисленные гражданские браки подруги.

- Нет, нет, - замотала головой Поплавская. - Этот не такой.

- А какой?

Элка, радостно улыбнувшись, на мгновенье задумалась. - Он... он мужчина. Настоящий мужик!

- Понятно, что не баба, чем он занимается?

- Ничем.

- То есть?

- Он бомж.

- Шутишь?

- Нет. Вот его рукопись, - подруга протянула пакет.

- Что это?

- Роман.

Екатерина Васильевна разочарованно смотрела на пакет, в котором оказалась не колбаса, а папка для бумаг.

- Он что бомж-писатель?

- Разумеется, нет. Просто, он нашёл рукопись. На помойке.

Ветрова невольно попятилась.

- Не бойся. Всё гигиенично. Это уже копия.

- А я при чём? - искренне удилилась Ветрова.

- Как это - "при чём"? Ты филолог. И потом, это книга о Юрике.

- Каком Юрике?

- Серебряном. Твоём муже. Только в романе он Золотарёв, но все привычки, манера говорить Серебряного. Я полагаю, он её сам написал.

Екатерина Васильевна тяжело вздохнула. Снисходительно посмотрела на пакет, затем на Поплавскую и укоризненно произнесла:

- Идиотка! Лучше бы ты колбасы привезла.

- Прочтёшь - привезу, - заверила подруга. - Мясной рулет. Наша новинка. Всё, я опаздываю. У меня боулинг.

После ухода подруги Ветрова взяла словарь, чтобы узнать, что такое боулинг. Стала листать, но не могла сосредоточиться.

"Замуж выходит. За бомжа из помойки. Нет, это рукопись из помойки, а бомж... Откуда бомж? Откуда же?! Тоже из помойки. Там он находит рукопись какого-то графомана. В ней жизнеописание Юрика. Бред какой-то".

Екатерина Васильевна оставила в покое словарь и покосилась на папку. Подошла к столу. Почему-то брезгливо открыла её. На чистом белоснежном листе чёрные, чёткие буквы: "Хозяйка жизни".

"И кто же эта хозяйка?! Уж не Поплавская? А что если Юрик чего-то там начудил в Америке - с него станет - и вернулся. Вернулся и под тёплое крылышко обеспеченной Поплавской - мемуары писать. И Элка упомянула, что это Юрик написал. Да нет! Не может быть, - отогнала эту мысль Ветрова, но затем снова засомневалась. - А почему нет?! Они - Поплавская и Серебряный - два сапога пара. Элка в молодости, в совковые времена, работала в торговле и проворовалась до того, что угодила в тюрьму. Юрика тоже попёрли из Советской армии. Более того, судили и отправили в лагерь куда-то на Север. Они даже встретились там на поселении в каком-то сибирском посёлке. Элка сама после освобождения рассказывала об этом. Затем Юрик исчез и объявился в Америке, после чего снова исчез, но уже окончательно. Ко мне из Москвы приезжал майор из КГБ Лохарёв. Или Лопырёв?! Всё допытывался о каком-то нательном крестике".

Екатерина Васильевна перевернула страницу и снова удивилась. Первая часть романа называлась "Сибирский крест".

"Сибирский крест"

Предыстория

1909г.

Восточная Сибирь.

Енисейская губерния.

На старом почтовом стане Шаманская Падь, что в ста верстах на север от железной дороги, по обыкновению вставали рано, а станционный смотритель Филофей и вовсе не ложился. Ночью, в метель, пришла тройка с властным и сердитым генералом. Такого важного гостя за долгие годы работы здесь у Филофея не было. Он было вначале растерялся, но затем, придя в себя, предоставил генералу свою чистую комнатенку, а сам с женой и двумя гостями ночевал в ямщицкой.

К утру метель унялась. В крошечном окошке заголубело небо, обещая ясный солнечный день. Филофей разбудил жену и, послав ее на кухню ставить самовар, принялся откидывать снег. Крепкий морозный воздух забивал дыхание, и смотритель про себя молил Бога, чтобы этот мороз не задержал генерала на стане. Он расчистил крыльцо, пробил дорожки к сараю и конюшне. Вдруг послышался нарастающий звон колокольчика, который внезапно оборвался, а затем зазвенел еще резвее.

Во двор влетела тройка. Лихо осадив коней, с облучка спрыгнул чем-то встревоженный ямщик Яшка. Это он привез ночью генерала, а сам уехал ночевать на ближайшую заимку.

- Генерал спит?

- Почивают, - кивнул Филофей. - А тебе чего?

- Буди!

- Не велено, - пробурчал смотритель.

- Не велено, - недовольно повторил ямщик и постучал кнутом в окошко.

- Рехнулся! - в ужасе просипел Филофей.

Нетерпеливо отмахнувшись, Яшка легко вскочил на крыльцо. Миновав сени, он увидел зевающего денщика в одном исподнем.

- Давай, служивый, буди енерала.

- По какой-такой причине? - лениво протянул тот. - Аль пакет?

- Пакет.

- Садись, грейся, - денщик снова зевнул, и почесал грудь.

- Да живее, мать твою! - прикрикнул ямщик.

- Че шумишь? - изумился служивый.

- Да что с тобой, дураком... - теряя терпение, тот отстранил денщика и заколотил в дверь к генералу.

- Какого черта? - недовольно отозвался тот. - Степан гони всех в шею!

Денщик взял Яшку в охапку и потащил в сени, приговаривая:

- Ах ты, пень лесной! Волчья ты, снедь! С тобой по-хорошему... - Он выволок его на крыльцо. - Давай пакет!

- Вот тебе пакет! - Яшка, яростно и твердо ткнул ему под нос кукиш.

- Ах ты...

Когда генерал в накинутой бурке вышел на крыльцо, денщик и Яшка предстали перед ним с разбитыми носами. Их разняли и держали за руки Филофей и люди, ночевавшие в ямщицкой.

- Что за балаган?

- Виноват, ваше превосходительство, - денщик, стоя босиком на снегу в забрызганной кровью рубахе принялся докладывать. Яшка, перебивая его начал оправдываться.

- Молчать! - гаркнул генерал.

Все затихли.

- Говори, Степан.

- У него к вашему превосходительству пакет.

- Ступай, приведи себя в порядок, - брезгливо приказал генерал.

Денщик с облегчением кивнул и, замелькав голыми пятками, скрылся за дверью.

Генерал, поеживаясь, повернулся к Яшке:

- Вчера ты, братец, был ямщиком, а сегодня - фельдъегерь с депешей. Ну, что там у тебя?

Яшка стоял молча, понурив голову.

- Уснул? - окликнул его Филофей.

- Живее, сделай милость! - недовольно поторопил генерал.

- Приказано передать на словах.

- Что за вздор? Кем приказано? Впрочем, зайди в избу, - по военному приказал он, давая понять, что здесь на трескучем морозе не намерен продолжать беседу.

Генерал торопливо скрылся за дверью, а Яшка заходить не спешил. Он отошел в сторону и принялся вытирать снегом разбитое лицо и очищать от пятен крови свой овчинный тулуп.

Тем временем генерал, умывшись, принялся расчесываться поглядывая перед зеркалом, которое держал денщик.

- А вот и курьер по важным поручениям, - насмешливо пробурчал служивый, когда вошел Яшка.

- Да уж по важным... Не твоей дурной башке... - начал было вяло огрызаться ямщик, но генерал перебил его.

- Отставить! Мне решительно надоели ваши перепалки. Говори!

- Скажу, да только не при нем, - с вызовом отозвался возница.

Денщик, улыбнувшись покрутил головой и вышел в другую комнату, прикрыв за собой дверь.

- Ну-с, я слушаю!

Взглянув на генерала, Яшка отвел взгляд и требовательно попросил:

- Велите подать рюмку водки.

Вскинув брови, генерал посмотрел на неказистую фигуру ямщика и высокомерно промолвил:

- Знаешь, братец, не прояви ты вчера во время метели расторопность, я бы тебе за эти слова всыпал десятка два горячих. Ей Богу, вздул бы.

- Да там такое, - горячо возразил возница, - что не выпив, язык не поворачивается... Да и скажешь, не поверят.

- Где там?

- Не там, а здеся.

- Тама, здеся! Говори яснее.

- Рядом, на тракте.

Смотреть на диво дивное пошли все, кто был на стане у Филофея. Впереди, глубоко увязая в снегу, шел Яшка. По проторенному его санями следу шли не спеша остальные.

- Далеко идти-то? Студено больно!

- Нет, рядом совсем.

Действительно, прошли совсем немного, и ямщик кнутом указал на обочину дороги. В розоватом от утренней зари сугробе торчал стебелек с зелеными листочками.

Жена Филофея ахнула и быстро закрестилась. Остальные, не веря собственным глазам, в изумлении уставились на генерала.

Хмыкнув, генерал подошел поближе, затем присел и рукой в перчатке стал отгребать снег от стебелька. Яшка и денщик поспешили ему помочь, и через минуту все убедились, что стебелек растет из земли.

- Н-да! - Генерал поднялся и, удивленно поглядывая на зеленые листочки, небрежно стряхнул снег с рукава. - Как я полагаю, вы ждете от меня объяснений... Но я разочарую вас. Мне нечего сказать. Я не изучал естественные науки. И потом, я всю жизнь прожил в России, где осенью листья опадают и появляются только весной... А не распускаются, черт возьми, в крещенские морозы. Кстати, что это за растение?

- Осина, - промолвил ночевавший у Филофея старик Авдей.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1991 год.

Соединенные Штаты Америки.

Утром владелец ресторана "Двенадцать месяцев" Тото Маньяни предложил парню из Советского Союза Олегу Шелудько временно поработать ночью подсобным на кухне. Днем Тото был в банке, после чего заехал домой и заботливо проводил в аэропорт жену с детьми.

А вечером, загодя отпустив прислугу, он привез в дом любовницу. Тото очень соскучился по ней, и как только они поднялись по лестнице наверх в комнату, оба сгорая от нетерпения, бросились друг другу в объятия.

У Тото был лишь приблизительный набросок этого вечера с яростными поцелуями, объятиями, но на первом этапе предполагался небольшой изысканный ужин. Но оказалось, что после длительной разлуки позывы плоти были сильнее умозрительных расчетов.

Прямо в одежде завалившись на кровать, и страстно осыпая друг друга поцелуями, они вдруг отчетливо услышали, как внизу хлопнула входная дверь. Изумленно уставившись друг на друга, они с испугом вслушивались в обманчивую тишину дома. Но вот скрипнула одна ступенька, вторая и кто-то медленно и тяжело стал подниматься по лестнице. Потрясенный Тото приложил палец к губам и глазами указал подруге на зашторенное окно. Та досадливо вздохнула, но проворно поднялась и, подхватив туфли, спряталась за шторой.

Суетливо расправив кое-как смявшееся покрывало и недоумевая, кто бы это мог быть, Тото засеменил через комнату. Перед дверью пригладил волосы, одернул пиджак и с независимым видом щелкнул замком.

На лестнице никого не было. Не веря своим глазам, он переступил порог и, перегнувшись через перила, глянул вниз. В холле тоже было пусто и только газеты, лежавшие до этого на журнальном столике, теперь были разбросаны по полу. Озадаченный, он робко стал спускаться по лестнице, но, услышав внизу непонятные звуки, остановился.

- Кто здесь? - взволнованно спросил Тото и ужаснулся, не узнав своего голоса.

Внезапно погас свет, а за спиной послышался характерный щелчок замка. Обескураженный, в полной темноте спотыкаясь о ступеньки, он вернулся наверх и потянул ручку двери. Но дверь не открывалась.

- Шила! Шила, открой. Это сквозняк, наверное, - испуганно попросил Маньяни, но девушка не отзывалась.

Чертыхаясь, он достал ключ, но, как только вставил его в замочную скважину, за дверью раздался пронзительный крик его любовницы. Тото замер, боясь пошевелиться, но в доме вдруг зажегся свет и это придало ему уверенности.

Когда же он открыл наконец дверь, то увидел здоровенного верзилу в шляпе, державшего его любовницу за ухо, как нашкодившую ученицу. Верзила оглянулся на вошедшего и приветственно приподнял шляпу.

Тото Маньяни в изумлении выпучил глаза: это был его тесть Фредерико Багарелла.

С неловко наклоненной к плечу головой Шила с надеждой смотрела на своего пылкого любовника, но тот, виновато потупив свою курчавую голову, тихо промолвил:

- Отпустите ее.

- Убирайтесь! - властно процедил Фредерико отпуская девушку.

Шила, догадавшись, что этот огромный детина и есть тесть Тото, со слезами на глазах поспешно покинула комнату. Когда внизу хлопнула за ней входная дверь, Багарелла приблизился к столу с закусками и бутылкой, сделал пару глотков прямо из горлышка.

- А девка не дурна, - вытирая губы сказал он. - Меня, Тото, удивляет твоя сексуальная озабоченность.

Взяв ломтик ветчины он продолжал:

- Тебя видели сегодня в борделе.

- Да нет же ...

Тесть перестал жевать и возмущенно уставился на зятя.

- То есть, да...- поспешил оправдаться зять.- Но, там... Я посещаю только Сюзи, а она была занята, и я ...

- Заткнись! - рявкнул Багарелла и, подойдя к зятю, отвесил ему звонкую затрещину. - Я что поручил тебе, свинья?

- Быть готовым, - залепетал незадачливый любовник. - Но, я готов! Я принял на работу нового человека...

- Ты что, ничего не знаешь? - изумился тесть.

Тото растерянно хлопал ресницами.

- Как? Ты не читал газет? - еще больше поразился тесть.

- Почему?! Я просматривал...

Тесть, потеряв терпение, взял зятя за воротник и потащил к двери. Спустив его с лестницы, он процедил:

- Еще раз просмотри.

Внизу, скрестив на груди руки, нетерпеливо прохаживалась Стелла - компаньонка тестя. Тото, пролетев несколько ступенек, все-таки сумел удержаться на ногах, выпрямился и смущенно поздоровался.

"Так вот, кто выключил свет" - догадался он, любуясь стройными ногами девушки.

- Вы долго намерены пялиться на меня? Или сочтете нужным прочесть, о чем уже шумит вся пресса.

Тото нагнулся и поспешно стал собирать разбросанные на полу журналы и газеты.

Багарелла тоже сошел вниз, прихватив бутылку и пару стаканов. Один из них он протянул девушке:

- О том, что Тото осел, я догадался, когда он в Техасе предстал перед судом за изнасилование проститутки.

Стелла недоверчиво улыбнулась.

- Я не шучу, - серьезно произнес он, наполняя стаканы. - Он сам это может подтвердить.

Тото поднял покрасневшее лицо и, печально улыбнувшись, кивнул, мол, было, было...

Девушка посмотрела на простодушно-похотливое лицо бедняги и откровенно рассмеялась. Затем, извинившись, произнесла:

- У меня все готово.

Они подошли к стоявшему в углу телевизору и, включив видеомагнитофон, уставились на экран.

А Тото Маньяни было совсем не смешно. Ни сейчас, ни тогда в молодости, когда он, молодой и смазлиый, избалованный женским вниманием, "клеил" одну приглянувшуюся ему интересную девушку. Он очень был огорчен, когда она просто "послала" его, к тому же он знал, чем девушка зарабатывает себе на жизнь. Тото, не привыкший к такому, обиделся и взял ее силой. Девушка подала на него в суд, и вот тогда появился незнакомец-верзила, назвавшийся Фредерико Багареллой. Багарелла предложил все уладить и с проституткой, и судом, при одном условии: Тото женится на его вдовствующей дочери с двумя детьми. Тото, не раздумывая, дал согласие, став хозяином небольшого ресторана, приличного дома и шикарного автомобиля.

Но рука помощи оказалась в ежовой рукавице. Мало того, что жена была вся в отца - огромной и некрасивой, он понял, что ресторан это всего лишь ширма для каких-то темных дел, которые прокручивал властный тесть, а он - Тото, не кто иной, как подставное лицо. Он стал подумывать о разводе и даже на эту тему проконсультировался у юриста, за что на следующий же день получил от тестя увесистую оплеуху. После чего Багарелла многозначительно намекнул, что итальянцу, живущему в Америке, негоже бросать семью. "Семью" - повторил два раза. Услышав это, Тото изумился. Это же намек на ...мафию. Мафия! Мафия, о которой он только слышал, читал, видел в кино и по телевидению. Зять решил смириться. И смирился, живя в комфорте, не обремененный заботами, отводя душу в любовных похождениях на стороне.

Тесть, считая зятя не очень умным, в свои дела его не посвящал. Изредка появляясь, он снова исчезал на несколько недель. Но вчера, уединившись с Тото, он поведал ему, что нашел на Багамах сокровища и для того, чтобы стать их полным обладателем, осталась самая малость - поднять их со дна морского, не вызвав подозрения у властей и береговой охраны. Он даже готов был пойти на конфликт и пострелять - сокровища стоят того, но делиться он ни с кем не собирался. Поэтому Багарелла решил работать почти в одиночку, рассчитывая на помощь самых близких.

- В этом деле тебе, Тото, я отвожу ответственную роль.

Услышав это, Тото вспотел, у него подкосились ноги, а во рту пересохло.

- Тото, ты возьмешь ночью на себя... акул.

Зять уже был близок к обмороку, а Багарелла, будто ничего не замечая, продолжал:

- Разумеется, у некоторых из хищниц брюхо будет набито не потрохами, а бриллиантами. Тебе ночью в ресторан привозят их свежезамороженными. Ты принимаешь их лично... Понимаешь - лично! И помещаешь в отдельном холодильнике в подвале.

Вчера, услышав это, зять не смог сдержать глубокий вздох облегчения, жадно выпил почти всю бутылку "Колы" и, откинувшись в кресле, кивнул:

- Я все сделаю, папа.

Участвуя в этом деле, ему ничего не придется менять, а тем более рисковать, подставляя свою голову под пули береговой охраны или погружая ее в океанскую пучину.

Поэтому вчера, когда в комнату вошла Стелла и тесть представил ее как их компаньонку, Тото старался держаться, как бывалый мафиози. Девушка ему очень понравилась.

Сегодня, униженный и оплеванный "мафиози" покорно собирал на полу газеты. Развернув одну из них, он быстро пробежал глазами по странице и, заметив в центре фотографию какого-то голого папуаса, стоявшего на морском берегу под пальмой, прочитал жирно выделенный текст:

"Хилохохи Хи-хо, ныряльщик за перламутровыми раковинами, наблюдал под водой у острова Ха-си странное явление - яркие световые кольца. Вчера свидетелями подобного эффекта стали многие отдыхающие у Восточного побережья Флориды. Но, чаще всего, световые кольца стали замечать у островов Багамского архипелага. Научно-исследовательское судно "Аква-эпсилон", оборудованное для глубоководных исследований и работающее в районе Бермуд, сегодня вечером свернет работы и возьмет курс на Багамские острова, не на шутку заинтересовавшись загадкой необычного явления".

- Ну и что? - искренне удивился Тото, прочитав заметку.

- Не будь идиотом, - оторвавшись от экрана, хмуро произнес Багарелла. - "Аква-эпсилон" напичкана оборудованием. Мы должны опередить их, поэтому сегодня вылетаем в Нассау. И завтра попытаемся поднять сокровища.

- А эти таинственные кольца!? Вы их видели?

- Мы не видели там никаких идиотских колец. Завтра ночью будь готов к принятию груза.

- Пожалуйста! Я готов хоть сегодня. И человека для этого нанял.

- Что ты плетешь!? Какого человека? Я приказал тебе принять груз лично. Лично - ты понимаешь это?

- Кто этот человек? - повернувшись, обеспокоенно спросила Стелла.

- Паренек из России.

Девушка и Багарелла переглянулись и изумленно уставились на Тото.

Дело в том, что покупателями сокровищ у Багареллы были русские.

- Зачем вы это сделали? - с тревогой спросила девушка.

- Видите ли, - с важным видом начал Тото, - я подумал, что мое ночное пребывание на работе покажется сотрудникам странным и может вызвать ненужные в таком щепетильном деле разговоры. Вот я и решил принять для этого постороннего человека.

- Боже, как он глуп! - Произнесла девушка побелевшими губами и закрыла ладонями лицо.

- И что ты ему сказал? - закипая и еле сдерживая себя спросил побагровевший тесть.

- Что... для влиятельного лица, - робея, стал оправдываться Тото, - ресторан принял специальный заказ, и чтобы не спутать с рыбой, которая поступает для ресторанной кухни, я нанимаю вас... то есть его...

Багарелла было рванулся, чтобы влепить зятю пару раз по ушам, но Стелла задержала его.

- Постойте! Надо разобраться, - и обратилась к перепуганному Тото. - Кто этот человек?

- Паренек один... - лепетал Маньяни, - русский паренек...

- Эмигрант?

- Нет. Студент. Приехал подзаработать... У них там такое житье...

- Убью! - опять, было, рванулся тесть, но Стелла, повиснув на нем, приказала:

- Немедленно откажите ему.

- Понял! Я все сделаю...

- Пусти! - вырывался Багарелла. - Я хочу удавить его своими руками.

- Заплатите ему, - крикнула девушка вдогонку убегавшему Тото и, не в силах больше удерживать огромного Багареллу, толкнула его и они оба свалились на пол.

Выбежав из дома на своих коротких ножках, Тото подбежал к машине. В салоне он долго не мог пристегнуться ремнем безопасности, а затем попасть ключом в замок зажигания - его трясло. Когда, наконец, двигатель удалось запустить, он ошалело глядя перед собой, вспомнил, что не знает, где паренек живет, а до закрытия ресторана еще часа четыре... Раньше он там не появится.

Вдруг на крыльцо поспешно вышла Стелла и выразительным жестом дала понять, что бы он возвратился в дом.

- Расскажите все. Слово в слово, как вы с ним познакомились, где встретились? - Попросила она, когда Тото вернулся.

Провинившийся зять, робко поглядывая на разъяренного тестя, все подробно рассказал и добавил:

- Он плохо говорит по английски. Если вдруг что, мы всегда сможем сослаться, даскать, не поняли друг друга...

Не дав ему закончить, Багарелла досадливо запустил в Тото стаканом, и тот едва успел уклониться.

- Перестаньте, Фрэд! - воскликнула недовольно Стелла. - Он не виноват в том, что глуп. Таким уродился. Это я должна возмущаться вашим выбором.

На некоторое время воцарилось молчание. Девушка взглянула на часы и деловито произнесла:

- Нам пора, Фрэд, - и, обратившись к Тото, добавила, - пусть этот студент остается. Мы его проверим. И, пожалуйста, больше без глупостей - никаких женщин. Отработаем, тогда повеселимся.

Тото, осмелев, смущенно улыбнулся и, хотел что-то сказать, но Стелла перебила его:

- Но если все сорвется по вашей вине... я вас пристрелю.

1909г.

Восточная Сибирь.

Енисейская губерния.

Когда вернулись, генерала с денщиком повез другой ямщик, а Яшка остался в теплой комнатенке Филофея потолковать об увиденном.

- Че ж это деется?

- В мороз лютый зверь из берлоги носу не кажет... Птица на камень замерзает, а проклятое дерево зеленым листом цветет.

- Знамение! - убежденно промолвил схимник Осип.

Он не одно десятилетие прожил в тайге в одиноком скиту. И вот какая-то нужда заставила его прийти к людям и сделала свидетелем чуда невиданного.

- Я, крещеные, по мысли своей уверился, что окромя знамения нечему и быть. Летом за Тунгуской небеса разверзлись... Осенью на море - Байкале, что напротив китайского погоста, рыбаки сказывали, как из-под воды пение херувимское слышали. А теперя, вот, в стужу ледяную... Нет, я своим глазам верю. Знамение!

Он замолчал и стало слышно, как потрескивают в печке дрова, а на кухне возится хозяйка.

Старик Авдей из далекой деревни Рассыпка в разговор не встревал, думая о чем-то своем. Молчание нарушил хозяин стана Филофей.

- Еще до дороги, до "чугунки", - начал он, - энто место на тракте зимой Свежеснеженская дорога пересекала. Я еще без порток бегал, но своими глазами видел, как схоронили здеся черного человека.

- Как черного? В каком разумении?

- Черного, как кочерыжка, - Филофей кивнул на кочергу в углу возле печки.

Все повернулись и какое-то время смотрели на кочергу.

- Эфиоп, - пояснил он.

- А игде он взялси в медвежьем-то углу?

- С этапом шел. К тому ж из колодных каторжан, земля ему пухом. Добрым человеком, сказывают, был - на Кубани пристава жизни лишил.

- Нашел добряка, - изумился набожный Осип.

- Может и по-твоему, Осип, да по лекарской части уж больно был дошлый. Почитай полэтапа на ноги поставил. А Тимоху Драного, был тогда бродяга на всю Сибирь, в летах уже, отходить стал, ему и могилу мужики вырыли, а эфиопец-то за два дня его поднял. В Усть-Селенму пришли, а он в церковь... А день воскресный. Народу страсть. Глядят - что за диво?! Да под стражей - с солдатом. С каких таких земель!? Да от малого ума кто-то слушок пустил: черный - колдун. Колдун да в святое место - церковь христианскую!? Ну и не пустили православные... Не посмотрели и на солдата, к нему приставленного, да и намяли эфиопу бока, а лихие людишки и вовсе его зашибли. Энтот солдат пока его на телеге довез, тот тишать стал, а у нас, здеся, и вовсе затих. Хотели огнем тело спалить, да Тимоха Драный слово замолвил начальству и отбил от костра-то. Дак все одно - схоронили, как колдуна на кресте дорог. Мой отец и могилу долбил... А купцы из Усть-Селенмы и осиновый кол вбили.

Какое-то время молчали, переваривая услышанное. Не угомонный Яшка, вытаращив глаза и ошалело озираясь, вдруг произнес с удивлением:

- Дак это... что вышло-то? Энто осиновый кол расцвел?

- Как Аароновый жезл! Истинно - знамение! Он, этот человек, и хворь-то лечил крестной силой.

Снова замолчали. Из кухни доносился аппетитный запах пельменей.

- Я к тому, что, может он и вовсе был человек Божий.

- Человек Божий, - задумчиво проговорил Филофей, - обшит черной кожей, по разговору хохол, а по роже прасол.

- Яш, а, Яш?! - окликнула ямщика хозяйка из кухни. - Повезешь Авдей Афанасьевича в город?

Голодный Яшка понял, к чему вопрос. Дед Авдей доводился кумом хозяйке, и если он согласится, то его сейчас угостят свежими пельменями да еще и рюмку рябиновой поднесут.

- По правде сказать, ежели кого другого, - откликнулся Яшка, - не повез бы. А дядь Авдею не откажу. Рассыпенский, как-никак, земляк мой.

Оставив остальных в комнатенке, Яшка и Авдей Афанасьевич прошли в тесную кухню. Перекрестившись и выпив по рюмке, они молча завтракали. Когда уже пили чай, Авдей, вздохнув, произнес:

- Лишила покою... С головы нейдет.

- Энта осина-то?

Старик вяло отмахнулся:

- Не по мыслям сейчас мудреность эта. Да и не впервой мне... Встречались мне оказии по тайге-то.

- Ишь ты! - воскликнул Яшка. - А молчишь. Поведал бы!?

- Поведаю, - невозмутимо заверил старик. - Наши разговоры с тобой впереди. Чай до города путь долгий.

Помолчав, он обратился к хозяйке:

- Думка у меня, кума, вот об чем. Ежели-ка ты говоришь, Федор Костров не долго зажился...

- Не я говорю - люди, - вздохнула хозяйка.

- Костров? Это купец-то? Помер! - утвердительно кивнул Яшка. - Я в ту пору в городе в извозчиках лихачил.

- А ежели так, - продолжал Авдей, - то у дочери его, у Дарьи, и родни-то нет, окромя меня.

- Так ты опеку возьми, - оживился Яшка. - При больших деньгах будешь.

- Полно попусту молоть-то, - возразила хозяйка. - Там есть кому деньгам счет вести.

- Кому ж это? - удивился возница.

- Да хоть Татьяне, мачехе. Та ни своего, ни чужого не упустит.

- Да, Татьяна баба ядреная, - как бы в ответ своим каким-то мыслям проговорил задумчиво Яшка.

- Что говорить, кум. Поезжай да погляди, что там за житье у сироты.

1991 год.

Багамские острова.

На бесчисленных мелких скалистых островах, что в нескольких милях на северо-запад от Большой Багамы, безлюдье. У отдыхающих, которые иногда проходят на своих яхтах мимо, они популярностью не пользуются. Без какой либо растительности, скалы под палящим солнцем раскаляются так, что босиком на них нельзя ступить. Изредка мимо пройдет рыбачий баркас или шхуна, и опять безмолвие, нарушаемое лишь криком чаек и прибоем у скал. И только одна единственная тридцатифутовая лодка уже около часа имеет здесь какой-то интерес.

Фредерико Багарелла и Стелла Эмерсон готовились к поднятию "груза". После погружения Стеллы, Фрэд взял бинокль и огляделся: на островах ни души, в море тоже, только на западе, у ровной линии горизонта, белел еле заметной точкой трансокеанский лайнер, направлявшийся в сторону Флоридского пролива. Опустив бинокль, он проморгался и посмотрел за борт. Вода была прозрачна настолько, что он увидел на базальтовом дне чугунную чушку якоря гайдропа. На нем бликовали золотые паутинки от небольшой зыби, пробегавшей по воде. Немного в стороне в изумрудной глубине оранжевым пятном мелькнул акваланг Стеллы. Но вот она показалась на поверхности. Придерживаясь одной рукой за борт, другой подняла маску:

- Есть проблема, Фрэд.

- Какая?

- В галере поселилась мурена.

- Шлепни ее.

- Кровью привлечем акул, - не согласилась девушка.

- Что ты предлагаешь?

- Готовься к погружению.

- Зачем, - не поняв, нахмурился Багарелла.

- Закроешь ее нору, своей задницей.

- Оставь свои шуточки. Кровь мурены наоборот, отпугивает акул.

Где-то за островами взревел мотор. Фрэд и Стелла удивленно посмотрели туда. На приличной скорости, лихо лавируя между каменными глыбами, промелькнула моторная лодка и скрылась за бесчисленными островами.

Багарелла и девушка переглянулись:

- Откуда она здесь?

- Нечисто работаем, Фрэд.

- Ничего страшного. Может они любовью занимались.

- Не слишком комфортное место.

- Кому как! Мой зять трахаться будет и...

Багарелла осекся. Если бы акула была черного цвета, ее можно было бы принять за небольшую подводную лодку. Большая, около трех метров, она приблизилась настолько, что он отчетливо увидел не только оливкового цвета плавники, но и крошечные поры-отверстия на ее тупом рыле. Багарелла оцепенело таращился на незванную гостью, не в силах произнести хоть слово.

По выражению лица напарника Стелла догадалась о происходящем. Не оборачиваясь, стараясь не делать резких движений, она медленно опустила руку на пояс и расстегнула молнию. Пояс был начинен репеллентом - средством, отпугивающим акул - обыкновенным стиральным порошком. Другой рукой она надела маску и плавно погрузилась в воду. Акула, еле заметно работая плавниками, приблизилась к ней и вдруг резким движением хвоста вспенила воду и ушла на глубину.

Очнувшись, Багарелла бросился в каюту и вскоре вернулся с автоматическим "люгером" напряженно всматриваясь во вспененную хищницей воду. Внезапно с противоположной стороны на лодку обрушился такой невероятной силы удар, что Фредерико только чудом не оказался за бортом. Неуклюже ступая по качающейся палубе, он перешел на другую сторону. Метрах в пяти он увидел зловещий треугольник акульего спинного плавника. Багарелла поспешно присел на одно колено и, взяв двумя руками "люгер", прицелился.

- Не вздумайте стрелять!

Мохнатые брови Багареллы поползли вверх. Он заглянул за борт и увидел Стеллу с поднятой на лоб маской.

- Помогите.

Продолжая держать акулу на прицеле, верзила Фрэд помог напарнице подняться.

- Цела? - пробежав взглядом по стройной фигуре девушки, участливо спросил он.

- Как видите.

- Ну и ну! - облегченно вздохнул Багарелла, уже не надеявшийся увидеть Стеллу живой.

- Ерунда. Акула на диете. Так что готовьтесь к погружению. - Она подошла к рундуку и откинула крышку. - Возьмите гидрокостюм с окрасом под морскую змею. Акулы их обходят десятой дорогой.

Фрэд выпучил глаза, не понимая, шутит ли она или говорит серьезно.

- Живее, Фрэд! Мы должны сегодня все успеть, - поторопила Стелла.

- Если ты говоришь серьезно, - заявил верзила, - то я еще не свихнулся...

- Ах оставьте, - возмущенно возразила девушка. - Это акула-кормилица. Она не опасна для человека, а стиральный порошок отпугнул ее. Взгляните, она держится на расстоянии. Да живее же, мы теряем время.

Расторопно, со знанием дела, она помогла недовольно ворчащему Багарелле облачиться в подводное снаряжение, и они прыгнули за борт.

Под воду Фредерико уходил в прескверном состоянии - присутствие акулы-кормилицы угнетало его. Если несколько дней назад, помогая Стелле искать сокровища, он совершил свое первое в жизни погружение и оно прошло вполне благополучно, более того, ему понравилось созерцать сказочный мир подводного царства, то теперь разноцветные актинии, причудливые водоросли, пестрые стаи рыбешек с радужными хвостами, казалось, таили в себе какую-то опасность.

То и дело озираясь по сторонам, Багарелла следовал за своей напарницей в голубую мглу, где проступали контуры затонувшего галеона.

Стелла работала проворно - она уже заполнила сетчатый ящик драгоценностями и, включив фонарь, бирюзовым лучом указала на место возможного появления мурены. Закрыв крышку, она принялась было привязывать капроновые стропы, но буквально в полуметре от нее, злобно тараща глаза, неожиданно возникла собачья голова мурены. Девушка слегка отстранилась и дружелюбно погрозила хищнице пальцем. Мурена хотя и не ядовита, но укус ее острых зубов очень болезнен. Исчезнув, она вскоре появилась прямо перед маской Багареллы. Не ожидавший такой прыти Фредерико, инстинктивно направил на нее подводное ружье и нажал на курок. Вода перед ним вскипела большим багровым пятном. Девушка укоризненно покачала головой. Наконец она завязала последний узел на стропах и жестами дала команду, чтобы Багарелла поднимался к лебедке и приступал к подъему.

* * *

Вертолет заходил на второй круг. Изнемогая от жары и перегретых двигателей, сержант берегового отделения полиции Нассау напряженно всматривался в безбрежную синь океана. Показалась гряда островов, она медленно, но неуклонно приближалась.

Вчера вечером в открытом море было совершено несколько пиратских нападений на яхты прибывающих на Багамы отдыхающих. Судя по описанию потерпевших, вожаком современных флибустьеров был Адольфо Гарсия по прозвищу Мако, хорошо известный и таможенной службе, и береговой охране, и местному отделению Интерпола. В последний раз его рожа мелькала на далеких и многочисленных Индонезийских островах. И вот теперь внезапно появился в Карибском бассейне. Скорее всего, отсиживается где-то на одном из безымянных островков Багамского архипелага, а их более шестисот. Сам он уроженец этих мест и знает острова с детства, с тех пор, как стал помогать своему отцу - мелкому контрабандисту.

Пролетая над островами, вертолет убавил скорость, и пилот указал сержанту на лодку в небольшом проливе между скалистыми рифами.

- Будем садиться, - приказал сержант.

Пилот же, глядя вниз на неровную скалистую поверхность, недовольно покачал головой.

- Надеть бронежилеты, - скомандовал сержант сидевшим сзади двум полицейским.

Спрыгнув с вертолета в вихревой поток от винтов, полицейские, направились в разные стороны осматривать остров.

Подойдя к берегу, сержант стал рассматривать в бинокль лодку.

- Неплохой мотор, но не мощный, к тому же оранжевый - сигнальный цвет. Такая лодка не может принадлежать джентельменам удачи. Хотя, все может быть.

Пригибаясь, к сержанту вскоре подошел один полицейский и молча указал на соседний островок.

Сержант направил в ту сторону бинокль и тихо присвистнул:

- Палатка одноместная... И никого нет.

- Прячутся, - предположил полицейский.

- Кто?

Тот неопределенно пожал плечами.

Второй полицейский тоже возвратился не с пустыми руками. Протянув сержанту пустую бутылку, тихо произнес:

- Здесь кажется, была кровь.

Сержант заглянул в горлышко бутылки и увидел на донышке густую жидкость темно-вишневого цвета.

- А почему не краска?

- В армии я служил санинструктором,- заметил полицейский и уверенно добавил. - Кровь. Консервированная.

- Выходит, кто-то приманивал акул.

- И акулы его съели!?

- Поэтому пусто и в лодке, и в палатке, - скептически хмыкнул сержант. - Это версия для бойскаутов...

Вдруг, один из полицейских приложил палец к губам и присел на корточки. Его примеру последовали остальные.

Возле лодки забурлили воздушные пузыри и полицейские увидели вынырнувшего аквалангиста.

* * *

А, между тем, Мако совершенно спокойно наслаждался легкой прохладой небольшой пещеры на одном из соседних островов. Это место открыл его отец и кроме них о нем не знал никто. После исчезновения отца (мамаша отбывала срок за воровство) Мако не растерялся. Он сколотил себе банду из таких же подростков и стал зарабатывать себе на хлеб пиратством. Выросший в криминальной семье, с детства не ведавший никаких запретов, он очень громко заявил о себе, нападая практически на все малые суденышки, шаланды и яхты. Дерзость, изобретательность и чудовищную жестокость Мако испытали на себе и контрабандисты, и даже команда военного катера ВМС США. Своими неожиданными и безжалостными нападениями он заработал не очень много денег, но очень много врагов. Поэтому желающих отомстить ему было предостаточною. Круг стал сужаться, и он был вынужден спасаться бегством. Гаити. Колумбия, Гайана... Оказавшись еще дальше - в Индонезии - стране семи тысяч островов, он азартно бросился в родную стихию. Его приметили и он попал к пиратам, которые охотились за нефтеналивными танкерами, сухогрузами, контейнеровозами... Тогда у него впервые появились большие деньги. Но вот превратности судьбы опять забросили его к родным берегам.

Однако здесь, у себя на родине, он засиживаться не собирался. Собирая деньги на дорогу (большие деньги он бестолково прокутил), Мако для поддержки формы позволил себе несколько озорных выходок в море.

А теперь он решил пару недель пересидеть в пещере, пока все утихнет. Затем, перекрасив волосы и сбрив усы, он постарается пробраться на Флориду. Есть документы, будет немного денег, золотых побрякушек - на пару недель беззаботной жизни хватит. А затем что-нибудь придумает. Сейчас, главное, набраться терпения и пересидеть.

Выйдя из пещеры, он прищурился от яркого света. Одел очки и, оглядевшись, решил пойти окунуться. Он еще в детстве облюбовал для этого одно подходящее место. Направляясь к нему, среди однообразного плеска волн он вдруг услышал человеческие голоса. Пригнувшись, осторожно пошел на звук. Выглянув из-за скалы, он надменно улыбнулся, увидев катер с кран-балкой. Искателей сокровищ здесь хватало во все времена, но, к сожалению, самих сокровищ никто не находил. Если они на его острове разобьют лагерь, то и это его ничуть не смутит. Вход в его грот-логово практически недосягаем. Не так будет скучно, решил он.

На катере заскрипел блочок, и над водой на вытянутых тросах закачался ящик. Верзила, закончив подъем, помог забраться на борт вынырнувшему аквалангисту. Они подошли к ящику и подняли крышку.

Мако еле сдержал крик отчаяния и жгучей зависти. Он за тридевять земель, рискуя шкурой... А здесь, на острове, на его острове - целое состояние! Или судьба издевается над ним, или преподносит самый щедрый подарок?

Понаблюдав еще немного, и, убедившись, что искателей сокровищ только двое, он сбегал в пещеру и прихватил нож и небольшой "Узи". Он уже видел, как отправит их на небо. Сокровища к себе в грот, а катер отгонит подальше и опустит на дно морское вместе с телами.

Подкравшись поближе, он сделал несколько глубоких вдохов, чтоб успокоиться и нормализовать дыхание. По движениям верзилы, пират понял, что тот решил пообниматься с напарником на радостях. Ну что ж - это еще лучше. Как только они замрут в объятиях он нажмет на курок. Устроившись поудобней, Мако сосредоточенно прицелился, но к его изумлению искатели сокровищ почему-то разбежались в разные стороны, тревожно озираясь и к чему-то прислушиваясь. Вдруг Мако тоже услышал нарастающий звук двигателя не то эсминца, не то вертолета. Он осмотрелся - всюду горизонт оставался чистым. А между тем свист нарастал. Вот он уже стал отчетливым и в нем послышалось что-то угрожающее, переходящее в пронзительный и непереносимый вой. Не в силах выдержать его бросил автомат и зажал уши ладонями.

* * *

Полицейские, спрятавшись за скалами, ждали.

Сержанту не повезло - его прикрывал небольшой валун, и чтобы не обнаружить себя, ему пришлось прижаться к раскаленной каменистой почве. Уткнувшись лицом в высохшие водоросли, он почувствовал, как по потной щеке стали разгуливать насекомые, а некоторые из них уже щекотали кончики ноздрей. Сержант чихнул, и его помощники приняли это, как сигнал к действию.

Задержанный аквалангист ростом с подростка оказался низкорослым японцем, и к удивлению полицейских почти без акцента объяснился на английском языке.

Да, это его лодка. И палатка тоже его. Он занимается наукой - фень-шуи, точнее, он пейзажный космолог. Его заинтересовали сообщения в прессе о таинственных кругах под водой. Он решил проверить место на аномалию. Никаких аномалий нет, а есть рекламные трюки. Японец указал на несколько гирлянд с подводными фотоблицами и длинным кабелем. А чтобы любопытные не могли разгадать этот трюк, место плотно охранялось... акулами. Приманкой для них служила консервированная кровь в бутылках и лапы черепах.

"Световые кольца под водой Мако использовал как приманку для владельцев яхт. Они люди состоятельные, и Мако спокойно забирал у них доллары, часы, у женщин золотые и бриллиантовые безделушки..." - тут же сделал вывод сержант.

Из кабины вертолета он сообщил по радио о результатах и узнал о том, что, стартовавший с космодрома на мысе Канаверал спутник, потерпел аварию и шлепнулся в тридцать седьмом квадрате.

* * *

После аварийного приводнения спутника золотоискатели стали уходить.

Не желая упускать крупную добычу, Мако бросился в погоню, но несмотря на его довольно мощный мотор, все оказалось тщетным. Катер обладателей сокровищ развил такую скорость, что о преследовании не могло быть и речи.

Вернуться в логово Мако тоже не удалось. Возле острова кружили вертолеты ВВС США. Пришлось на свой страх и риск ночевать на другом острове.

Днем, прячась с лодкой в узком проливчике, из разговоров на проходивших мимо лодках он понял, что спутник выловили. Едва дождавшись вечера, Мако завел мотор и, петляя между островками, взял курс к своему острову. Где-то на полпути, он увидел небольшую яхту, на которой разгуливала совершенно голая длинноногая девица. Злой, голодный и усталый от нервного напряжения и бессонной ночи, он хотел было пройти мимо. Затем, подумав, что ему еще порядочно придется отсиживаться в одиночестве в своей пещере, он принял другое решение. Лихо развернув лодку, он взял яхту на абордаж. Дело было привычным, и он чувствовал себя уверенно. Девушка так и не успевшая понять, что происходит, упала без чувств, сбитая мощным ударом пирата. Воровато оглядываясь, Мако осторожно спустился в каюту и выстрелил в парня. Больше на яхте никого не было. В каюте он нашел вместительную сумку, в которую переложил все запасы из холодильника. Прихватил бумажник, кое-что из одежды. Затем взял весло и пробил им обшивку и дно яхты. Вода стала быстро прибывать, угрожая через каких-нибудь полчаса затопить ее. Поднявшись на палубу, он огляделся - на всех направлениях горизонт чист. Перебросив сумку в свою лодку, он присел над лежащей на палубе без сознания девушкой. Подняв ее, он приблизился к борту и ловко перешагнул в свою лодку. Уложив обнаженную пленницу, связав ей руки и ноги, он запустил двигатель.

К своему острову подходил в сплошной темноте, на веслах - топливо закончилось полчаса назад. Оставалось совсем ничего, когда в одном узком проливчике Мако по очертаниям узнал лодку искателей сокровищ. Еще до конца не веря в удачу, он возбужденно потянулся к своему "Узи" и снял автомат с предохранителя.

1909 год.

Восточная Сибирь.

Енисейская губерния.

Три раза пришлось заночевать Яшке и старику Авдею в деревнях и на заимке, пока ехали по глухой тайге. На четвертый день Яшкины сани въехали в город. Вечерние улицы слободы были пустынны, над крышами в морозном воздухе ровно струились дымы. Когда, подъехали к большому дому покойного купца Кострова Авдей, глядя на освещенные окна, перекрестился:

- Слава Богу, приехали.

Первая жена Федора Кострова доводилась Авдею племянницей. Старик, несмотря на то, что жил в далекой таежной деревушке и месяцами бродил по тайге, один раз в году всегда выбирался в город и останавливался у племянницы Марии. Она всегда была рада ему, потому что Авдей Афанасьевич был единственным родственником. К тому же старик всегда привозил гостинец: меховую шкуру редкого качества, а иногда и золотым самородком одаривал.

Федор Костров не заносился перед ним, а наоборот, подчеркивал свою простоту и широту души. Они вместе парились в бане, долго сидели за хлебосольным столом. Авдей был толковым рассказчиком и Федор слушал затаив дыхание, разные таежные истории. В глубине души он надеялся с помощью Авдея застолбить в тайге участок и открыть прииск. Зная, что главная страсть старика охота, он в долгу не оставался и часто отдаривал новым ружьем.

Случилось так, что жена его Мария при родах умерла, оставив после себя дочку Дашеньку. Семь лет Костров жил одиноким вдовцом и тогда вместо Марии старика Авдея встречала маленькая Дашутка. Девчушке дед Авдей представлялся человеком из сказки, ей казалось что именно там, в тайге, по соседству с ним живет настоящий Дед Мороз.

Федор Костров особенно стал настойчив в своем желании застолбить место под прииск после того, как женился на красавице Чупровой Татьяне Васильевне. Обычно старик старался обходить эту тему, но в последний раз твердо пообещал и таки сделал, но, как оказалось, напрасно - Федор прожил с молодой женой не более года. И вот Авдей, проведав о его смерти, приехал посмотреть на житье своей внучки Даши.

Став единоличной хозяйкой, Чупрова зажила своими желаниями и привычками. Жила открыто, весело. Как говорил потом старик Авдей, для греха.

Приняла она его в лучших традициях этого дома - щедро и с участием к гостю. За уставленным по-царски столом говорила в основном хозяйка. Она прямо заявила, что готова покупать у старика мех, а для удобства сделки готова к нему присылать приказчика и неплохо платить. Затем рассказала, как неожиданно умер Федор и разговор зашел о Дарье. И в этом вопросе Чупрова высказала свою позицию кратко и недвусмысленно:

- Ты, дядь Авдей, сам рассуди... Куском она меня конечно не объест, да только глядеть, как ко мне мужики вяжутся - хороша ли наука будет? И кто она мне: ни подруга - ни родня.

Старик, помолчав, произнес:

- Я, Татьяна Васильевна, свой век не знаю - сколько Бог определил. Потому, греха на душу не возьму - сироту не обижу. Разносолов таких не обещаю, но одета и сыта будет. Наукам мудреным не выучу, а читать-писать - ссыльных политических найму - обучат. Да и не чужой я ей. А только это не вся правда. Вот ты со мной уговориться хочешь по шкуркам меховым!? А как я их добуду, при ней-то? Одну в избе не оставишь - больно мала, а чтоб тебе полярку* принесть, мне к студеному морю забраться нужно. И это не все. Ее отец тыщи оставил - это как разделить?

- А как закон того требует, - спокойно ответила Татьяна.

За стеной послышались голоса, какая-то возня... Вошла горничная Наташа.

- Хухриков пришли, - таинственным шепотом доложила она и добавила. - Выпимши.

- Гони его, - безразлично отмахнулась Чупрова.

- Да они уже вошли...

Действительно, в комнату, громыхая сапожищами, бесцеремонно ввалился полицейский надзиратель Хухриков. Посмотрев на разнообразные угощения на столе, он не поздоровался, а удивленно выпучив глаза произнес:

- Это что ж такое, Татьяна Васльевна? Кому такой почет? Этому мухомору? - кивнул он на старика и повысил голос. - Кто таков? Встать!

- Ну вот, - поморщилась Татьяна. - Все-то вздор у тебя.

- Что? - удивился Хухриков.

- Помолчи, а то выставлю. - твердо пообещала хозяйка. - Да еше по загривку схлопочешь. Садись, коль пришел, да молчи.

Хухриков обиженно поджал губы, хотел было уйти, но, снова взглянув на обильный стол, решил остаться. Он сел, надменно поглядывая на старика Авдея.

- Вот, выпей лучше, да замиримся, - предложила, улыбнувшись, Татьяна.

Она наполнила рюмку, а Наташа поставила прибор.

Хухриков сам выпил и с гордым любопытством стал осматривать закуски. Чупрова, перехватив его взгляд, принялась ухаживать за ним - положила в его тарелку всего понемногу.

Мужчины молча закусывали, слушая Татьянины байки о китайских купцах. Хухриков ел шумно - жадно чавкая и сопя. А когда наелся, его разморило и он стал дремать.

- О, уже дрыхнет, - хмыкнула Чупрова.

- И я никак в толк не возьму, - начал старик Авдей. - Баба ты приметная. Врать не стану - краше тебя в нашем крае не видывал. Да с твоим задором зубоскальничать, да одним глазом подмигивать, и вовсе любого мужика доведешь до маеты.

Немного помолчав, он кивнул на спящего Хухрикова:

- Вот он - передо мной. А я никак в толк не возьму. Ну, был бы мужик удал да собой пригож. Дык за таким сон потерять, оно тоже грех, да люди поймут. А то ведь с кем хороводишься? Ни рожи, ни стати, а что недоумок, так и говорить нечего. Из-за кого, Татьяна Васильевна, себя перед народом-то срамишь?

Татьяна понимающе улыбнулась:

- Ох, дядя Авдей... Я - не ты! Не в тайге живу, а на людях. Себя не срамить да недотрогой быть - не больно весело. Одно обидно, что этого борова ты мне в полюбовники записал. Как же, сомлела. Повадился ходить - стращать актами да штрафами... Рассориться - себе дороже, больно глуп. А чтоб сговориться, рюмку поднесу да зелененькую суну. Ему лестно, вот и заважничал. В белый день не заходит - при службе, ну, а вечером храбрится.

- Могет быть, а всем-то не объяснишь...

- Ну вот, - хмыкнула хозяйка. - Больно надо! Тихо блудить - тоже грешить.

- Вот и будут хаять, побаснями трепать.

- Говорю - не в тайге живу, а на людях. На то и люди - поговорят и перестанут.

- Вот ты меня тайгой коришь, а ить у меня приятели не ему ровня, - кивнул он на Хухрикова.

- Кто ж такие? - улыбнулась Татьяна.

- Ссыльные, политические. И ростом и статью вышли, и на лице чисты, а что грамотны - и толковать нечего. За столом с выпивкой себя не теряют, веселей да добрей становятся. А едят - любо глядеть, не чавкают, не давятся, слюной не брызжут. Меня, старого пня, грамоте обучили. Вот кто у меня компания, а ты - в тайге живу.

Хухриков приоткрыл один глаз, затем второй - и с угрозой прохрипел:

- А вот я тебя, за политических, да в острог, да под суд...

- Ну, распыхался, - махнула пренебрежительно Татьяна. - Спи себе.

- Что мне острог да суд, - вздохнул Авдей. - Мне суд - Бог да добры люди. А недобрые меня сами обойдут, ежели не дураки.

- Что? - взревел Хухриков.

Авдей поднялся, спокойно перекрестился:

- Спасибо хозяйке за хлеб - соль. Замаялся, спать пойду.

- Нет, ты постой! - орал вдогонку полицейский. - Держи ответ.

Татьяна, поднявшись, залепила ему звонкую затрещину:

- Будет генерала-то ломать! Наташа, неси его шинель!

- С политическими якшается, - не унимался Хухриков. - Я его на каторгу упеку!

- Ох, и бестолков же ты! - вздохнула Татьяна. - Он в тайге на медведя без ружья ходит, ни перед купцом, ни перед бродягой шапку не ломает.

Наташа принесла шинель и стала помогать Хухрикову одеться.

- Ему ваша каторга на два часа, - поддержала Наташа.

- Ну, ты еще поговори!

- Правильно говорит, - заступилась хозяйка. - Ты дядь Авдея хоть голышом на мороз в тайгу вытолкай, он не пропадет.

- Дак, что мне, от него в обиде быть? - не унимался тот. - Или я управы на него не найду? Сапоги лизать заставлю!

- Да за что ты на него? - искренне удивилась Чупрова.

- За то, за это... Я дремал да слышал.

- Ах, вот оно что, - лицо хозяйки покраснело. - Ну, пеняй на себя. Наташа - одеваться. К Терентьеву пойду, - назвала она имя начальника Хухрикова. - Завтра на службу приди, не опоздай... Отставку получишь.

Наташа подала Татьяне Васильевне соболью шубу.

- Пошел вон! - высокомерно произнесла она и стала одеваться.

- Ну, будет, будет, - еще не веря в услышанное, промолвил примирительно Хухриков. - Какая отставка?! У меня дети. Их пожалей, - не сводя испуганных глаз с Чупровой, добавил он.

- Ну, да?! - победоносно улыбнулась Татьяна. - Ты, отец, не жалеешь, а мне из чего?

- Ну будет, будет...

- Нет! - твердо и весело произнесла хозяйка. - Надоел ты мне до печенок со своими глупостями.

- Татьяна Васильевна, не губи! На колени встану...

- Тогда ступай по добру, по здорову. И пока сама не позову, чтоб носа не казал. Наташа, проводи.

Этим вечером Хухриков надолго оставил дом Чупровой, а утром следующего дня навсегда покидала свой отчий дом маленькая Дашутка.

Для нее, Дарьи Федоровны Костровой, начиналась новая жизнь.

1991 год.

Багамские острова.

Багарелла с окровавленными по локти руками закончил набивать туши акул драгоценностями. Осталась еще одна, самая большая хищница, но потрошить ее уже не было смысла.

"Пусть будет для отвода глаз" - решил он, поднимаясь из душного трюма на воздух. Перегнувшись через борт, он вымыл руки, вытер их носовым платком. Достав сигарету, собрался щелкнуть зажигалкой, но Стелла сделала упреждающий жест. Она в очках ночного видения стояла на "стреме".

- Взгляни, - прошептала она, протягивая ему очки.

- Сейчас, - буркнул Фредерико и, зайдя в каюту, прихватил свой "люгер".

Вернувшись, он надел очки и какое-то время всматривался в направлении, указанном девушкой.

- Это опять тот придурок, - прошептал он.

- И не один.

- Один! Вместе с ним очередная жертва. Ну что ж, видит Бог, я этого не хотел.

Мако не подозревал, что его заметили. Бесшумно работая веслами, он приближался к лодке золотоискателей. Его очень удивили яркие вспышки и болезненные толчки в грудь. Затем его удивил стон связанной девушки, лежащей рядом на дне лодки. Удивило и то, почему он тоже лежит рядом с ней. Ведь он не хотел этого. То есть хотел, еще как хотел полежать с этой девушкой, но не сейчас и не здесь, а у себя на острове, в пещере. А сейчас он хотел... Странно, что же он хотел? И вдруг вспомнил - он хотел сокровищ. Так вот же они блестят вверху. Кругом темно, и только они искрятся...

Яркие южные звезды весело подмигивали, как бы говоря, что они недоступны ему так же, как сокровища.

Багарелла подтянул багром лодку пирата и перепрыгнул в нее.

- Держите, - Стелла бросила ему старые джинсовые шорты и майку.

Поймав одежду, он нагнулся и перерезал веревки на руках и ногах жалобно постанывающей девушки.

- Перестаньте ныть! - потребовал он и протянул одежду. - Оденьтесь.

Перетащив тело Мако на нос лодки, он сел за весла и направился к ближайшему острову.

- Считайте, что вам крупно повезло, - гребя рассуждал верзила. - Это подонок Мако. Он позабавился бы с вами и отправил на дно к акулам.

Девушка, всхлипывая и дрожа, молча одевалась. Пристав к острову, Багарелла вытащил тело Мако и, положив его на берегу, отправился куда-то, но быстро вернулся с двумя баулами. Бросив их в лодку, он протянул руку девушке и свел ее на берег.

- К сожалению, вы остаетесь здесь.

- Как здесь? - Еще не веря, воскликнула освобожденная пленница.

- Утром вас подберут. И о вас заговорит вся Америка.

- Нет, ни за что, - она попыталась вернуться в лодку, но верзила перехватил ее и оттащив подальше от моря, сильно толкнул. Она упала, больно ударившись о камни.

Вытащив "люгер", он с угрозой спросил:

- Надеюсь, ты передумала?

- Но здесь я сойду с ума, - зарыдала она, указывая на мертвое тело Мако.

- Такой он не опасен! И лишь поэтому я оставляю вас в двоем.

Он вошел в лодку, сел на весла и стал грести к катеру, с которого Стелла наблюдала эту сцену.

Подбежав к берегу, пленница Мако стала умолять ее, обещая солидное материальное вознаграждение.

- Я все понимаю, - сочувственно начала Стелла, - но, к сожалению, мы занимаемся не совсем узаконенными делами... Если мы возьмем вас к себе на борт, я не гарантирую, что вы останетесь в живых...

Девица стала выкрикивать, что она согласна даже на это, но ее ночные спасатели были неумолимы. Катер, взревев мотором, скоро растаял в ночной тьме.

В очках ночного видения, задрав подбородок за штурвалом, Багарелла уверенно шел на максимальной скорости заданным курсом. Через какое-то время он снял очки и, посмотрев на приборы, стал сбрасывать обороты. Заглушив наконец двигатель, они вслушивались в ночные звуки открытого моря.

- Да, я ей не завидую, - произнесла Стелла.

- Кому? - не понял напарник.

- Да, девице этой.

- Ерунда! Вот кому я не завидую, так это нам. У нас проблем побольше.

- Фред, а наши покупатели - эти русские... Кто они?

- Разумеется - бандиты с большой дороги.

- Этот русский паренек, которого ваш полоумный зять...

- Нет, - перебил ее Багарелла, - Хэнк проверил его. - К ним он не имеет никакого отношения.

- Они надежны?

- Не смешите меня!

- Почему?

- Как могут быть надежны бандиты!?

- Тогда зачем они нам?

- Я уже имел сними несколько дел подобного рода.

- И что?

- Все было безукоризненно. До сих пор мы расставались без взаимных претензий.

О русских бандитских группировках в Америке, с одной из которых имел дело Багарелла, американские газеты писали:

"Американский журналист Крейг Копетас, пишущий о проблемах организованной преступности в среде русской общины Нью-Йорка, был поражен тем, что утром, придя на работу в редакцию газеты на Манхэттене, не обнаружил своих материалов. Его компьютер и все записи были украдены.

Чтобы проникнуть в редакцию, налетчики должны были пройти мимо охраны и открыть три кодовых замка. Кроме материалов Копетаса о русской мафии, ничего украдено не было.

Вечером, после работы, его ожидал еще один "сюрприз". Его квартира в охраняемом здании в центре города была распахнута настежь. Все в квартире было на местах, за исключением маленькой детали. В пепельнице на столике лежала сигарета "Мальборо", выкуренная до самого фильтра.

В связи с этим, сам Копетас говорит: "Я не хочу выглядеть параноиком, но это классическая тактика советского КГБ, которую он применял для запугивания жертв. В настоящее время у нас, в Америке, находится большое количество агентов КГБ, которые были завербованы в тюрьмах и лагерях, а затем внедрены в русский уголовный мир, действующий в Соединенных Штатах".

"Ньюсдей", Чэпин Райт.

"Русская мафия - новое явление в жизни Нью-Йорка, где орудует множество национальных преступных синдикатов. Могучая итальянская, крепкая китайская, жестокая и агрессивная вьетнамская...

У мира организованной преступности свои незыблемые законы. Любая мафия - это, прежде всего, корпорация. Корпорации организуют съезды, делят территории... Наркотики, проституция, игорный бизнес, рэкет - таковы традиционные формы бизнеса мафий.

Русские гангстеры ворвались в Нью-Йорк и начали действовать без всяких правил, изумляя привычную ко всему американскую полицию. Уголовники из Советского Союза не признают никаких законов и правил, которых придерживаются другие национальные организованные гангстерские группы и группировки".

"Свободное русское слово".

Прежде чем ступить на землю свободной Америки, Вадим Монастырский (кличка - Монах) оставил после себя, если не гору, то холмик, трупов и десятки искалеченных людей в СССР. Свирепости и патологическому садизму Монаха удивлялись даже видавшие виды отпетые уголовники.

В середине восьмидесятых поставил Монаха на новые рельсы рэкета после очередной отсидки, его младший брат Сергей.

Сергей Монастырский, студент, спортсмен - чемпион области по вольной борьбе (кличка - Серый) стал мозговым центром бандитской группировки. Монах же с братвой были блестящими исполнителями его замыслов. Первые их жертвы - торговые работники, бармены, официанты, фарцовщики, проститутки - почувствовали буквально на собственной коже чудовищную жестокость молодых парней. Счастливчики, которым удалось по какой-то случайности выскользнуть из кровавых бандитских рук и остаться в живых, до сих пор просыпаются ночами от кошмарных сновидений.

На глазах у одного руководителя ОРСа с целью устрашения четвертовали мужчину.

- Ложись, твоя очередь, - приказал затем Монах, вытирая пот со лба.

- Поехали, я все отдам, - покорно промолвил торговый начальник.

Поехали, и тот, действительно, отдал много.

- Нет, чтоб сразу, - скалился Монах. - Из-за тебя такого мужика завалил. Ну и подлый же ты. Гы! Не боись - живи... пока!

- Он не шутит, - добавил Серый. - Каждую пятницу - одну косую.

- Но, это нереально!

- А сколько реально?

- Ну четверть, хотя бы...

- Хорошо. Пусть будет пятьсот. Мы тоже люди... понимаем.

Но нападение на квартиру валютной проститутки Мануэллы сыграло в судьбе Серого роковую роль, а Монах получил увесистую оплеуху, если не больше...

"Разрабатывали" и "пасли" ее, потратив немало времени, и, как оказалось вначале, не напрасно.

Дверь у проститутки была стальная, квартира под сигнализацией, телефон с определителем номера. Поэтому взяли ее в подъезде, ночью.

- Не поняла?! Что за юмор, - надменно, не скрывая своего превосходства, промолвила красавица. - У меня крыша - Дауд! Вопросы есть?

- А я от него, - спокойно улыбнулся Серый.

У Монаха наливались кровью глаза, он закипал.

- Сомневаюсь, - возразила та.

- Давайте поднимемся к вам, и я все объясню.

- Что за фуфло? - улыбнулась Мануэлла. - Куда это я должна, тебя...

Красавица не договорила. Потеряв терпение, Монах зажал ей огромной ладонью рот, а другой стал полосовать бритвой одежду.

- Я тебя, суку, на ремни постригу. Веди, - и он чувствительно ударил женщину.

В квартире ее связали, разбили нос, губы...

- Ну, говори, где добро?

- В серванте...

- Ах, ты б... А то б мы сами не дотумкали, - и он безжалостно нанес удар ногой. - Говори, где нычки?!

- Скажу, скажу, только не бей, - попросила она. - В ванной... пятая плитка под вешалкой.

- Дальше, дальше...

- Баксы в одежном шкафу... третья полка под простынями.

Вошедшие с ним, подвальные "качки" - Рэмбо и Кирпич - принялись осматривать указанные перепуганной насмерть женщиной места.

- Есть, - удовлетворенно отзывались они. - Кусков пять - не меньше.

Шубу, дубленку, еще кое-что из одежды, а у Мануэллы все было фирменное, увязали в узлы.

- Все, сваливаем! Монах, кончай ее, - поторопил Серый.

- Дай, я?! - попросил Рембо. - Кирпич не верит, что я с одного удара могу завалить.

- Давай спорить, что не завалишь? - предложил Кирпич.

- В следующий раз, - отказал Серый и поторопил брата. - Заканчивай!

- Ребята, не надо, я не донесу. Клянусь - не донесу. Не убивайте, - взмолилась побледневшая красавица.

- А давай ее трахнем! Гы! - неожиданно предложил Монах.

- Ребята, не убивайте... Я вам "наводку" дам. Там на всю жизнь хватит.

- Да-а? - неподдельно заинтересовался Серый. - Ну говори.

- Меня на завтра к себе пригласил Золотой.

У Серого забилось сердце. Он кое-что слышал о валютчике Золотом.

- Ну и куда же он тебя пригласил?

- В Аллаховку. Сосновый Бор, шесть.

Все вместе разочарованно присвиснули. Аллаховка - место отдыха и дач городских властей, местной элиты. Там, как минимум, два милицейских поста.

- Шутить изволите, мадам? - улыбнулся Серый.

- Какие шутки?! Он иконы в пчелиных ульях прячет. Я была у него и видела.

- Иконы? Что нам на них - молиться, гы?! - весело оскалился Монах.

- Да там кроме икон столько... У Золотого на кармане меньше тысячи баксов не бывает.

- Спасибо, Мануэлла! Мы проверим, - любезно улыбнулся Серый и дал отмашку.

Рэмбо оказался прав - он с одного удара, голой рукой, точнее ребром ладони, убил женщину. Кирпич для подстраховки добавил, и добавил Монах, но не голой рукой, а ножом - без крови он не мог.

Через час в доме Серого, купленном недавно на имя родственника, подсчитывали добычу.

- Не хило, - удовлетворенно кивнул Монах, рассматривая на столе рассыпанные золотые кольца, перстни, цепочки, сережки и кулоны с бриллиантами.

- Семь тысяч, - закончив подсчет, хлопнул толстой пачкой долларовых купюр Серый.

- Отметить надо, - предложил Монах.

- Не надо, - возразил Серый. - Пруха пошла. Работать будем.

- Кого это?

- Золотого.

- Там же мусора, - удивленно засмеялся брат, - и Арсен должен скоро подвалить.

- Вот ты его и дождешься, - произнес тот и дал команду. - Рембо, Кирпич, перетыртесь ментами, а я сейчас Бобону и Графу позвоню.

Те, посмеиваясь, открыли шкаф и стали примерять форму. При виде ее у Монаха неприятно заныло под ложечкой.

Пришедшие вскоре Бобон и Граф тоже вырядились милиционерами.

- А кого работать?

- Золотого.

- А кто это?

- Полярник: один на льдине - рыжье, иконы, камни, разумеется, зеленые. Так оделись!? А теперь разденетесь!

- Что за дела? - недовольно забурчала братва.

- Форму возьмем с собой. Брюки можете не снимать.

Он посмотрел на часы и добавил:

- Сейчас проскочим в Аллаховку и дыбанем, что - по чем!

- Та стерва на завтра была приглашена.

- Ну и что! Поедем, присмотримся, - уточнил Серый.

- Надо было ее сюда припереть, - мечтательно улыбнулся Монах. - Потрахали бы, а завтра у нее на хвосте...

- Посмотрим, - оборвал брата Серый. - Может, сегодня все и сделаем. Пошли намордник поищем.

- Чего?

- Накомарник.

- Зачем?

- А как мы в ульях шмонать будем?!

Когда братья прошли в кладовку, Серый спросил:

- Как думаешь - звону среди ваших бандюганов не будет?

- А Золотой кто? Пахан, в законе, авторитет? - скептически промолвил Монах. - Ни честный фраер, ни аферюга. Так, сам себе на уме.

- Но и не терпило безответный!

- Заяву в контору не понесет, но предъявы могут быть. А потому, мочить его надо. Да и разговорить его - задачка. Это не - Мануэлла. По всему выходит - вам, без меня не обойтись. У меня, сам знаешь, немой завопит.

- Знаю, но ты останешься.

- Серега, Золотой не фраер бульварный. Он мужик с башкой, посидел, повидал... Его навскидку не возьмешь.

- Поэтому ты и остаешься. Что ты за мент с такой рожей? Он тебя на раз срисует и труба нашим хитростям.

Вскоре все уехали, остался один Монах поджидать Арсена.

Арсен никогда не принимал участия в разбоях, но Серый считал его членом команды и очень им дорожил. У Арсена папашка занимал высокую должность в городе, а родственник работал в системе МВД. Арсен, по сути, являлся консультантом, аналитиком, а иногда и наводчиком команды.

Монаху Арсен не нравился, он считал его чистоплюем. Когда тот приехал, то очень возмутился:

- Что за дела? Договорились на три.

- Не шуми, сейчас будут. Давай "видяшник" крутанем.

Стали от нечего делать смотреть боевик и не заметили, как прошел час.

- Ни себе! - взорвался Арсен. - Четыре, пятый час! Давай, не темни. Где они? Может их вытягивать нужно?

Монах снисходительно улыбнулся: Серый, Рэмбо, Кирпич, Граф - отборная братва.

- Че лыбишся? Говори!

Монах неохотно стал рассказывать.

- Так надо было завтра и ехать, как Мануэлла говорила, - недовольно произнес Арсен.

- Деляга! Так и решили! Сегодня присмотреться поехали, - огрызнулся Монах.

- Связался с придурками, блин. Золотой... ведь он с Арго завязан.

- А это кто?

- Ты что, не знаешь? Хотя, куда тебе...

- Но-но! Полегче на поворотах, - угрожающе процедил Монах.

- Арго - человек-легенда. Мало кто видел и не многие знают, что это янское, ленское золото, якутские алмазы... Короче, если ребята нарвались на них - готовься к похоронам.

- Не пантуйся.

- В натуре!

- Да ложил я на них, - помолчав, взорвался Монах и стремительно бросился в другую комнату. Вернувшись с короткоствольным автоматом, он с пеной у рта прохрипел. - Заложил я на твоего Золотого и Арго с присвистом.

- Не собачься и брось психовать! - гаркнул Арсен.

Он подошел к телефону и сделал пару-тройку звонков знакомым ментам.

- Ну, чего там? - спросил взволнованно Монах, когда тот положил трубку.

- Тихая ночь, - повторил Арсен слова дежурного, - пока чисто.

Немного успокоившись, принялись ждать, но братва так и не появилась. Когда рассвело, Монах и Арсен съездили а Аллаховку. Нашли Сосновый Бор-6.

Напротив двухэтажного особняка стоял армейский "уазик", а за высоким забором мелькали люди в военной форме. Поспрашивали соседей, сторожей, но кроме того, что это дача армейского генерала, никто-ничего определенно сказать не мог. Арсен и Монах сделали вывод, что братва сюда не приезжала, а где-то в дороге отвлеклась на что-то другое. Решили еще подождать. Но прошли сутки, неделя, месяц, а парни, как в воду канули. Монах, продолжая поиски, вышел на авторитетов криминального мира, но и это оказалось безуспешным. Вскоре он сколотил себе новую команду.

Арсен постепенно отделился, открыв международную фирму, изредка лишь консультируя по тому или иному вопросу.

Монах же разошелся не на шутку - беспощадность его к своим жертвам была безгранична. Если его брат Серый шел на убийство в крайнем случае, отлично понимая, что подпольные миллионеры не побегут в милицию, то Монах ни с кем не церемонился. Легализованные цеховики став кооператорами, решили срочно принять меры. Над ничего не подозревавшим Монахом собирались тучи. Помешал этому Арсен.

Как-то, прилетев из-за границы, он в ресторане встретил Монаха.

- Знаешь кого я в Гонконге видел?

- Скажешь.

- Золотого. У него там магазин.

- Ну и что?

- Серый и братва... Короче, это его работа.

Глаза Монаха стали наливаться кровью.

- О, набычился уже, - недовольно хмыкнул Арсен.

- Докажи.

- На южном КПП ГАИ отметка в журнале... Девятка Серого выехала из города в 03.15... А у сторожа в Аллаховке через три дня появляется запись, что "девятка" Серого выехала из дачного поселка. Понимаешь - отметки о въезде нет.

- Что за херня? По - твоему, братана генерал замочил?

Тот неопределенно пожал плечами:

- Генерал продал дачу некому Тимофееву. Когда мы с тобой там были, солдатня просто вывозила мебель генеральскую. Он там уже полгода не жил, как не жил и Тимофеев. Купив ее, он сразу же сдал Золотому или Арго.

- Проверим, - промолвил Монах и спросил. - Визу, загранпаспорта сделаешь?

- Плати, без проблем.

- Сколько?

- ОВИР, ментов примазать, мне за посредничество... Но я бы на твоем месте этого не делал.

- Почему?

- Высокое напряжение.

- Яснее.

- Ты что, не понимаешь, - нагнувшись, перешел на шепот Арсен. - У них малява: министерство обороны, военная перевозка, груз досмотру не подлежит. Они завязаны с армией, а значит с чекистами... Плюс у Арго связи с паханами, авторитетами... Ты будешь не между двух огней, а в огненном кольце.

- Это твои предположения. Только и всего.

- Ты прав! Предположения, но они не далеки от истины, если подумать.

- Короче...

- Короче, не вздумай лететь в Гонконг.

- Почему.

- Потому, что там у Золотого магазин, а живет он в Америке. Скупает землю, недвижимость...

- Где конкретней?

- Скупает или живет?

- Живет... пока.

- Не знаю. В Нью-Йорке, на Брайтон-Бич скажут. Он там тусуется.

1991 год.

Соединенные Штаты Америки.

Золотой (Юрий Золотарев) ужинал в ресторане "Приморский" на Брайтон-Бич. За его столиком сидела молодая пара туристов из Советского Союза.

- Мы были на Кони Айленде, теперь вот решили Токарева послушать, - говорила девушка.

- Кони! На Диснейленд нужно ходить во Флориде или, хотя бы, в Лос-Анджелесе, - советовал Золотарев.

- А на вас смотрят, - улыбнувшись, произнесла девушка.

- Женщины наверное пяляться, - улыбнулся он. - Я привык!

У Юрия Петровича Золотарева была действительно представительная внешность. Высок, красив, безукоризненно одет.

Молодая пара улыбнулась, и парень пояснил:

- К сожалению, это мужчина.

- "Голубой" на меня глаз положил?! - весело изумился Юрий.

Парень и девушка прыснули, а Золотой, повернувшись, увидел плотного молодого мужчину. Это был Бэмс - водитель и телохранитель шефа. Он еле заметно кивнул Золотареву и вышел из ресторана.

Юрий, порасспрашивав своих соседей о том, что делается в Союзе, закончил ужинать. Пожелав паре приятно провести вечер, он расплатился и ушел.

Бэмс курил, поджидая Золотого возле своего лимузина. Серебристо-серый глянец автомобиля отражал полыхание световых реклам. Подойдя к Бэмсу, Юрий тоже вытащил сигарету. Шеф был не курящий и запрещал курить в машине даже в его отсутствие.

- Не задавая лишних вопросов, - произнес Золотой прикуривая от зажигалки Бэмса.

Водитель коротким изящным движением вытянул пальцы руки, изображая самолет.

- Авиакомандировка? - удивился Юрий. - Далеко?

- Тот, пожав плечами, поторопил:

- Кури быстрей!

- Чего это? - недовольно пробурчал Золотарев.

- Нас монахи пасут.

Золотарев повернулся в сторону стоявших на крыльце парней и, лукаво улыбнувшись, предложил Бэмсу:

- Давай их жуханем!

- Веселый ты мужик, Золотой! С тобой не соскучишься. Бросай чинарик, поехали.

Уже в салоне, оторвавшись от наглого "хвоста", Бэмс, ведя машину в сторону пригорода, озабоченно произнес:

- Чую, мертвечиной запахло!

- Сплюнь, - беспечно отозвался Золотой.

- Сплюнешь тут, - намекая на стерильную чистоту в салоне, буркнул недовольно водитель.

* * *

Арго сидел за компьютером, поглядывая на мерцающий экран монитора.

- Хэллоу, босс! - произнес вошедший Золотарев, пародируя фразу из какого-то боевика.

Шеф устало повернул голову, улыбнулся. Затем не спеша поднялся. Протянул Золотареву руку.

- Добрый вечер, Юрик!

- Кому как! - ответил на приветствие Золотой. - На дню не одни радости - бывают и гадости.

Арго жестом пригласил садиться.

- Богат ты, государь! - завалившись в кресло и окидывая роскошную обстановку кабинета, произнес гость. - Воровством знатен.

Шеф, улыбнувшись, подошел к бару. Ему нравился этот безобидный треп, который иногда находил на Золотарева. Тот умел смачно пересыпать разговор старым русским словцом, пословицей, поговоркой...

- Я на тебя в сердцах, государь, - трепался дальше Юрий. - Трапезу вечернюю мне перепоганил.

Шеф достал бутылку, разлил по стаканам водку.

- Давай!

- Давай! За Россию - кормилицу!

Выпили.

- Эх, разлилась! - крякнул Золотарев. - Душа разгуляться просит. Девку, гармонь - и на Волгу.

Арго устало улыбнулся.

- У тебя хорошее настроение, шеф? - неожиданно спросил Золотой. - Хочешь испорчу?

- Чем же? Что монахи прессингуют, - все так же с улыбкой произнес Арго.

- Хотя бы!

- Монах наш мужик - договоримся.

У Золотого от этой фразы брови поползли вверх. Он хотел что-то сказать, но шеф, приложив палец к губам, поменял тему:

- Полетишь во Флориду.

- Игривое место, надо признать, - просиял Золотарев.

- Ну вот, а ты на судьбу плачешься.

- Не на каникулы лечу, как я полагаю.

- Нет! Но дельце белое, - весело проговорил шеф. - Армика помнишь?

- Как сказал бы поэт Пушкин: "Кто ж не помнит эту продувную бестию".

- Ну вот и хорошо. В Майами купишь у него белый товар.

- Наркотики? - удивился Юрий.

- Змеиный яд.

- Ну, Армик! Где ж он на такой гадючник набрел.

- В Союзе, разумеется.

- И прет его через моря и океаны? - искренне изумился Золотой.

- Почему бы нет? Корабль его. В аренду взял...

- А он в Мавзолее на Красной площади казино не открыл?

- Не знаю, у него спросишь, - шеф налил еще по одной.

Выпив, Юрий спросил: - Кого даешь?

- А бери кого хочешь.

- Мне одного Чичи хватит.

- Он раны зализывает.

- Жаль! Ну тогда Одессу.

- Одесса в Одессе.

- Он же прилетел? - удивился Золотой.

- Прилетел - улетел! Работают люди.

- Намек понял, - кивнул Юрий. - Ну, не знаю... Эти ребята имеют хотя бы интеллигентную внешность. У остальных рожи... Будут заворачивать на досмотр багажа.

- Не будут, - сказал Арго и спросил. - Со Снежаной полетишь?

- Снежана кадр, что надо, - просиял Золотарев.

Снежана была любовницей Арго, поэтому шеф, многозначительно взглянув на Золотого, серьезно произнес:

- Для работы даю. Прикроет вас Левый.

- Кэгэбешник этот?

- Да! У него интеллигентная внешность.

- Яволь, мой фюрер!

- На все про все - двести тысяч. Пошли, получишь кассу.

Они вышли из кабинета, прошли по коридору. Отключив сигнализацию, Арго спустился в подвал и жестом приказал спуститься и Золотому. Это было против правил - в хранилище кроме Арго никто никогда не заходил.

Юрий, пожав плечами, последовал за шефом.

Это была небольшая подвальная комната с огромным во всю стену сейфом. Арго набрал код и потянул толстую дверь на себя. Внизу в сейфе блеснуло вороненой сталью оружие. На средней полке хранилась разнообразная оптика, электроника, папки с документами... А вот верхняя половина сейфа имела еще одну, внутреннюю дверцу.

Арго снова набрал код, вставил ключи. Открыв, стал выгребать пачки банкнот.

- Полтора лимона "зелени". Забирай. Это все, что осталось от "нала". Остальное хранит Одесса.

Золотарев откровенно в упор таращился на шефа, ничего не понимая.

- Мой кабинет прослушивается Монахом, - начал объяснять шеф.

- Вот как! - удивился Золотой. - Я еще подумал, что-то Бэмс легко хвосты смахнул...

- Жучок поставил Левый, - продолжал шеф. - Он им на нас стучит.

- Хрена себе!

- И еще! Может оказаться, что он внедренный, и на КГБ пашет.

Арго подобрал Левого в Турции, где тот занимался рэкетом. Когда позиции славянских бандитов пошатнулись после напора чеченских вымогателей, Левый попросился в команду Арго простым бойцом. Левый не скрывал, что работал в госбезопасности и был уволен за какие-то нарушения. Интеллигентная внешность Левого, плюс спецподготовка, импонировали шефу и он взял его с испытательным сроком. В команде Арго к Левому отнеслись с нескрываемым презрением. О недоверии и говорить не приходилось.

- "Внедренный", - с упреком произнес Юрий. - Ты сам его внедрил!

- Он знает только то, что мы ему позволяем знать, - беззлобно отмахнулся шеф. - Теперь слушай внимательно. То что я сейчас говорил наверху в кабинете - предназначалось для этого осла, Монаха. Хочешь рассмешу? - улыбнулся Арго. - Он сделал нам предложение: соединить команды, капиталы и работать вместе.

- Что за анекдот, шеф? - недоверчиво хмыкнул, Золотой.

- Представь себе. Мало того, он изложил все это в ультимативной форме. Послезавтра мы должны дать ответ.

- Это он за брата...

- Это один фактор. Есть другой. Ему здесь кто-то пообещал поддержку.

- Отмороженному садюге поддержку? И кто же за этого беспредельщика подписался?

- Мне на это наплевать, - произнес Арго. - Я готовлю упреждающий ход. Он обречен.. Сюда скоро не такие люди приедут. Так что, это временное, я бы сказал, одномоментное неудобство. Но мы должны клацнуть зубами или нас неправильно поймут. Так что, послезавтра - шум, пальба и дым до небес.

- Там покоя не было, теперь тут...

- Я повторяю, это одномоментное неудобство. Тем более, ты в нем не участвуешь.

- Не понял?

- Ты летишь в Майами, но не за ядом змеиным, а за "камнями". Их дешево толкает Багарелла.

- Макаронник этот? Мы же договорились на следующую неделю.

- У него какие-то проблемы и он переиграл время. Кстати, у него новое условие: дешево - но в Майами. В другом месте - красная цена.

- Да че он задергался?

- Мало ли?! Мы тоже задергались. Теперь дальше - сюда на пепелище вы не возвращайтесь. Через неделю сбор в Сиэтле, на старом месте. Туда наши ребята с Владивостока подъедут. Левому пару шприцов психотропных вмажем - узнаем, что почем. И еще - если полетит моя голова...

- Чего?

- Ну, мало ли, заваруха приличная намечается. Так вот, не вздумайте с Одессой чудить - удариться в бега. В Сиэтле вместо меня будет человек.

- Не доверяешь?

- Заткнись, Юра! Если б не доверял, то не отвалил бы Одессе восемнадцать лимонов. Я предупреждаю.

- А почему Одессе? Молодой еще.

- Вот именно. Кто на него подумает?! Я стараюсь ничего не менять... Чтоб Монах ни сном, ни духом. Иначе эффект внезапности будет упущен, а это уже другой сценарий разборки.

- Действительно! - обеспокоенно заходил по подвальчику Золотарев. - Кто Одесса? Так - шестерка, курьерчик. Его и монахи-то не знают. О тебе тоже только слышали. Монах с кодлой будет охотиться за Золотым... На мне Серый. Он на меня после Мануэллы собирался наехать. Получается, если Монах и прихватит меня, не подавится - всего полтора куска. Вывод - подставляешь ты меня, Валентин Павлович.

- Почему? - спокойно и заинтересованно спросил Арго.

Золотарев остановился и уставился на шефа, пытаясь понять, шутит тот, или говорит серьезно.

- Хрена себе! - произнес Юрий, загибая пальцы. - Я должен Армика морочить, Левого, суку, не трогать, от монахов оторваться, с Багареллой не продешевить, к тому же не известно, что у него на уме. Девчонку твою прикрыть и кубышку сохранить...

- Именно так! - перебив, кивнул Арго.

- Тогда я отказываюсь от поездки.

- Хочешь пострелять? Оставайся.

- А чего это я стрелять должен?! У тебя для этого есть бойцы.

- Есть! Но начнут-то с тебя. Всем придется попыхтеть, такое мочилово будет...

- Спасибо...

- Пожалуйста! А ты, как думал? Но у тебя, Юра, есть варианты.

Золотарев с недоверием посмотрел на шефа, а тот невозмутимо и спокойно пояснил:

- Тебя Монахи не пасут - раз. Во-вторых, тебя товар Багареллы не устраивает, ты ведь в этом разбираешься. Вот и все. Твоя работа свелась к тому, чтобы просто прокатиться. А я не настаиваю при таком раскладе, чтобы ты возвращался сюда и участвовал в этой дикой разборке. Оттяни от нас Левого, чтобы тут, у нас, не путался, не гадил... Сохрани Снежану. Себя и, разумеется, деньги. Вот и вся твоя работа.

- Да брось ты! Что ты, ей Богу, - возмутился Золотой. - Хвост за мной будет по-любому. И пасти будут плотно. Ты остаешься с ребятами, а мне пристегиваешь ихнего человека, эту суку Левого...

- А для чего?! Если Левый будет с тобой, значит они будут уверены, что контролируют тебя. А что касается Монаха, позволь у тебя спросить...

Арго присел и стал собирать пачки денег в дорожную сумку.

- Ответь, почему он тебя не пришил до сих пор? С учетом его крутизны...Что ему мешает разделаться с тобой? Полчаса назад он мог сделать это в ресторане, после кабака, на улице?

Набив сумку, шеф поднялся и не спеша закрыл сейф.

- Молчишь? Тогда скажу я: мы сделали и делаем все, чтобы у Монаха сложилось впечатление, что мы не против альянса с ним. На самом деле, я готовлю упреждающий ход и затеваю автоматную трескотню. Кстати, как ты думаешь, для чего? Ведь у нас есть возможность развести концы мирно. Есть вариант нейтрализовать этого ненормального по-тихому, как его брата.

- Действительно, зачем этот грохот? - недоуменно пожал плечами Золотой.

- Наконец-то, вопрос по существу, - с упреком сказал Арго. - Тебе по дружбе признаюсь - я не последняя инстанция перед Богом. За мной стоят серьезные люди. Это их приказ: отбить у всех на все времена...попытки разговаривать с аргонавтами в недопустимой грубой форме, не говоря уже о каком-то силовом давлении. Так что, все это затевается для окружающих и будет носить демонстративный характер. Цель - убедить братву: аргонавты неприкасаемы. Надеюсь, это понятно. Теперь о деле. В Майами в отеле "Глория"...

- Я отказался от поездки.

- Юра. Не кокетничай. Я не намерен тебя, как целку, прибалтывать, - недовольно перебил его шеф. - И потом, вся эта возня по твоей милости. Ты дал адрес Мануэлле. Брат этого придурка через тебя на нас вышел...

- Лечу, лечу, не заводись, - примирительно пробурчал Золотой.

Шеф полез в карман, достал записную книжку. Полистав ее, протянул визитную карточку:

- Вот тебе подстраховка. Это Сеня Бардак. Майами - его район, и если придется туго, обратись к нему. Но только в крайнем случае. Он человек занятой... Теперь о деле. В Майами, в "Глории", остановился Багарелла. Ваши номера будут рядом.

* * *

В аэропорт Золотой приехал вместе с Левым. Юрий Петрович, проанализировав предстоящую поездку, убедил себя в необходимости расслабиться перед полетом и прилично выпил, поэтому всю дорогу продремал, завалившись на заднем сиденье. Когда Левый разбудил его, он достал из кармана плоскую флягу и сделал пару глотков, после чего только выбрался из машины. Морщась от ветра, который доносил запах керосина и гул реактивных двигателей, они поспешили к двери центрального входа аэровокзала.

Возле стойки регистрации их уже поджидала Снежана и ее водитель-телохранитель Бас. Подошедший Золотарев неожиданно обнял девушку и трижды по-русски смачно расцеловал. Бас, привезший ее в аэропорт, снисходительно покачал головой, а девушка, поправляя пшеничную прядь, смущенно улыбнулась:

- Юрий Петрович, это бесцеремонно...

- Вы правы! - кивнул хмельной головой тот. - Я такой! Люблю прекрасное. Кстати, позвольте представить. - Он шагнул в сторону и указал на левого. - Рекомендую! Бывший чекист, а ныне банальный головорез нашей шайки...

Бас прыснул и отвернулся, но по его вздрагивающим плечам нетрудно было догадаться, что он смеется. К Золотареву все "аргонавты" относились с симпатией. Уважали его и за веселый беспечный нрав, и за деловые качества. Работая до них практически в одиночку, Золотой успел сколотить себе приличное состояние. Затем общаясь с самим Арго, сумел при этом сохранить относительную независимость. А Левого "аргонавты" терпеть не могли.

- Я на пару минут оставлю вас, - улыбнулся Золотарев девушке и обратился к Левому. - Как офицер, вы не имеете права позволить барышне скучать.

Театрально раскланявшись, он подошел к Басу и, взяв его под руку, отвел в сторону.

- Рапортуй!

- Все окей! - улыбнулся Бас. - Чисто. В дороге хвоста не было.

- А здесь?

- Пару раз мелькнула рожа одного, из кодлы Монаха.

- Ну, так нужно дать по этой роже, чтоб не мелькала.

- Хорош чудить, - перебил его Бас. - Приказ: всем "монахам" улыбаться.

- А мы приказ не нарушим, - рассуждал выпивший Золотой. - Мы набъем ему морду, улыбаясь.

- Пожалуйста! - рассмеялся тот и кивнул на мужчину небольшого роста в темных очках, стоявшего возле информационной стойки.

- Да? - удивился Золотой. - В этих идиотских очках он похож на шпиона, ты не находишь?

Они оба рассмеялись, и направились к Снежане и Левому. Золотарев предложил по русскому обычаю перед дорогой - "на коня" и увлек всех в ресторан.

- Как потомок гусар его императорского величества, - трепался за столиком Юрий Петрович, подняв фужер с шампанским. - Левый, если вы откажетесь пить... Как офицер офицеру... Я вызову вас на дуэль. Бас будет секундантом. За самую прекрасную! Снежана - за вас!

- Еще немного - и он надерется, - шептала девушка парням. - Ребята, его нужно вывести.

Парни не возражали.

- Юрий Петрович! У меня предложение, - обратилась она к Золотареву. - Я предлагаю пойти на регистрацию. А затем вернуться сюда и продолжить.

- Извольте! Но зачем усложнять, - поспешил не согласиться пьянеющий Золотой. - Отчего не продолжить? А затем регистрироваться. Ресторан, барышня, не туалет, чтобы туда-сюда. Кстати, пусть меня простят...

Золотарев поднялся и, слегка покачиваясь, зашагал в ресторанный туалет. И там, как ни смешно, случилось событие, которое вскоре усложнит многим людям жизнь, а некоторые ее и вовсе потеряют.

Столкнувшись в туалете нос к носу с мужчиной в темных очках, похожим на киношного шпиона, развязный и взлохмаченный Золотарев с пьяной бесцеремонностью сдернул с него очки и обомлел:

- Филимонов! Гришка! - Изумленный сразу же признал в "шпионе" своего бывшего одноклассника.

Он вернул ему очки, вытащил сигарету и зажигалку.

- Сколько лет, сколько зим! А я тебя по шраму сразу узнал. Ведь это я тебя, Филя, меченым сделал. Помнишь? В школьном туалете?

Более двадцати лет назад Юрий Золотарев и Григорий Филимонов учились в одной школе, в одном классе, у одних и тех же учителей. И если бы эти учителя, узнав позже, что Золотарев стал контрабандистом, очень удивились, то в отношении Филимонова еще тогда не имел никаких сомнений, что перед ними будущий рецидивист. Гриша учился ужасно. Как-то в седьмом классе, выйдя к доске, он математическую комбинацию "икс плюс игрек в квадрате" назвал - хы плюс у и два вверху. О поведении и говорить нечего: был неуправляем, часто дрался, приходилось столкиваться и с Юркой, но всякий раз был им бит. Взрослея в уличных подворотнях, Филя, наконец, понял, что может одолеть Золотарева, который превосходил его и в росте и в плотности телосложения, только с помощью ножа. Что и случилось в старших классах. Нож прошел по касательной, и Юрка отделался легким испугом да неделей стационарного лечения в хирургическом отделении. Филимонов же попал в исправительную колонию для несовершеннолетних.

- В школьной туалешке. Возле спортзала мы разодрались...

Филимонов повел себя странно. Может быть голос Золотарева, его бахвальство, туалетные запахи вызвали из далекой памяти детства ассоциации и своеобразную на это реакцию. Действительно, именно в туалетных они чаще всего дрались зимой и ему там прилично доставалось.

Филимонов быстро и ловко взял бывшего однокашника за грудки и без труда уволок пьяного Золотарева в кабинку. Усадил его на унитаз и, прикрыв дверцу, приставил к его сердцу нож.

- Ты чего? Друг? - промямлил обалдевший Золотой.

- Друг уделанный, - оскалился Филя.

Золотарев почувствовал острую боль... Ему тоже стало казаться, что не было этих двадцати лет и они опять в туалетной выясняют отношения.

Зажигалку, которую Золотой держал в руке, он называл зажигалка-выручалка. Она была небольшой и очень изящной, напоминая цилиндрик губной помады. На смамом деле это было еще и стреляющее устройство с одним мелкокалиберным патрончиком. Золотареву, почувствовавшему острую боль, ничего не оставалось, как обхватить Филимонова и, потянув его одной рукой на себя, нажать кнопку...

Раздался негромкий хлопок, что вполне уместно в таком месте, и ничего не понявший Филя, задергавшись в конвульсиях, обмяк.

Мгновенно протрезвевший Золотарев осторожно усадил Филю на свое место. На шее, в районе сонной артерии, у бедняги Филимонова хлестала кровь.

* * *

Снежана проснулась от холода. Кондиционер в номере гостиницы "Глория" работал на всю мощность, а тонкая простыня, которой девушка укрывалась, лежала на полу. Она слегка шевельнула веками и в щелочку между длинными пушистыми ресницами увидела Золотарева. Он вышел из ванны с полотенцем на шее - свежий, выбритый, причесанный, с новым пластырем на груди.

Он подошел к окну, посмотрел сквозь жалюзи на улицу. Затем неторопливо подошел к кровати и поднял простыню. Осторожно прикрыл девушку.

Не открывая глаз, Снежана улыбнулась и прошептала:

- Иди ко мне...

Но в дверь кто-то осторожно постучал.

Принесли свежий кофе.

Золотарев на пороге забрал чашки и, закрыв дверь на ключ, вернулся. Подал чашку девушке, а сам, усевшись в кресло, задумчиво, мелкими глотками стал прихлебывать горячий напиток.

Снежана, облокотившись одной рукой о подушку, с интересом рассматривала Золотого.

- Лет десять сбросить. И я бы выбрала тебя своим мужем.

- Экий вздор, княжна, - вздохнул Золотой, поставив пустую чашку, потянулся за сигаретами. - Умная девица... В совершенстве владеете английским... И такое превратное представление о семейной жизни.

Размяв сигарету, щелкнул зажигалкой, которой вчера убил Филимонова.

- Муж, жена ...- прикурил он. - Жена должна воспитывать детей. А кого может воспитать авантюристка.

- Это я авантюристка? - прыснула Снежана.

- У меня у самого родители с боевым прошлым... Так мне ли не знать, что из этого получается?!

У Юрия Петровича Золотарева родители, действительно, были с боевым прошлым. Их романтическая судьба стала легендой. Танкиста вытащила из горящей машины девушка, получив при этом значительные ожоги лица. Танкист, выздоровев, отыскал ее и женился на ней.

Примерно так говорили официально и в быту о молодой паре, когда у кого-то возникал вопрос: что у этой женщины с лицом?

После ответа переводили взгляд на красавца мужа, ища в нем признаки благородства. Потому что большинство, особенно женщины, не понимали, как такой статный, бравый мужчина мог взять себе в жены эту ...Клаву?

Восемнадцатилетней девушкой, еще там, на фронте, Клавдия была больше похожа на девчонку-подростка. Невысокая, тоненькая, с веснушчатым лицом и плоской грудью. Приметили ее в санбате, где она проворно стирала бинты своими тонкими ручонками, взяли и отправили (представьте себе) на разведкурсы. По виду подросток, сексуально невыразительная - видимо на эти факторы и рассчитывали те, кто сразу после курсов забросил ее в тыл к немцам на парашюте вместе с блеющей не своим голосом козой. Почему с козой? Потому что легенда у Клавы - пастушка. А что это за пастушка без козы?

Девчонка пасла козу в местах будущего наступления Советской Армии. Затем наносила немецкие оборонительные позиции на бумагу, которую прятала на шее у козы - в ошейнике. Ошейник ночью забирал связной и уносил через линию фронта. Клава успела передать два ошейника, на третьем погорела. Интересно, что засекли ее свои - полицаи.

Подвесив девушку за ее русые косы к дереву, стали для начала колоть штыками ноги. Проезжавший мимо, лязгая гусеницами, немецкий танк остановился. Из него выскочил танкист с рязанской рожей и с каким-то сатанинским сладострастием буквально перерезал тела полицаев из своего ППШ. Затем, сняв несчастную девчонку помог ей забраться в танк.

Гитлер приказывал: "Не оставляйте русским наши, даже неисправные, танки. Они умудряются их чинить и бьют нас нашим же оружием".

Семь немецких отремонтированных бронемашин с русскими экипажами зашли к фашистам в тыл, вызвав панику и неразбериху. Это была прелюдия большого наступления советских войск. К сожалению, танк, которым командовал лейтенант Петр Золотарев, был подбит, девушку, которую он своим приказом спас полчаса назад, спасла его, вытащив из полыхавшей машины. Помогал ей при этом парень с рязанской физиономией. Оттащив потерявшего сознание командира в относительно безопасное место, они выволокли еще одного... После этого Клава ничего не помнила... Очнулась в госпитале. От нее долго прятали зеркало - боялись, чтоб не наложила на себя руки.

Летним воскресным солнечным утром сорок пятого года возле женского общежития мягко остановился блестящий трофейный "виллис ". Из него вышли трое военных. Солнце весело блестело на погонах и орденах. У каждого в одной руке был букет цветов, в другой бутылка Абрау-Дюрсо. Несмотря на ранний час, общежитие загудело, как улей. А вскоре эта троица возвращалась к машине. Один нес чемодан, другой - узелок с книгами, а третий, бравый офицер, блестящий красавец, вел под руку девушку.

Некоторые из женщин, наблюдавшие за ними из открытых окон, еле сдерживались, чтобы не рвать на голове волосы или той же головой не биться о стену, от ... несправедливости. Ведь офицер уводил из общежития не первую красавицу, а совсем наоборот, Клавку-страшилку.

Бравым лейтенантом был Петр Золотарев. Через год, девушка родила ему мальчика. Сыну дали имя - Юрий.

Юрий Петрович Золотарев поднялся с кресла и присел на краешек кровати. Ласково и снисходительно погладил Снежану по голове.

- В тебя влюбиться не трудно, - он чмокнул ее в обнаженное плечо. - Но жениться? Для этого нужна наивность, которую я подрастерял.

- Ты не расслышал, - соглашаясь ответила девушка. - Я сказала, десять лет сбросить.

Золотарев грустно улыбнулся:

- Десять лет назад ты ходила в пионерском галстуке... У меня была красавица жена... А сам я был на Северном Урале.

- А что ты там делал? - удивилась она. - Ты геолог?

- Скорее геолух!

- Почему?

- Потому, что там я отбывал наказание. А только глупые люди позволяют другим засадить себя за решетку.

Внешне спокойный, Золотарев был в состоянии, близком к отчаянию. Еще там, в туалете аэропорта, он обыскал карманы бездыханного Фили и обнаружил у него билет до Майами. После ресторана они пошли регистрироваться. Все решили, что Золотой поблевал и ему стало легче. После регистрации он с Басом пошел к автостоянке и у него в машине переоделся и перевязал себя, рассказав тому все, что с ним случилось.

В самолете он заметил, как занервничал Левый, не обнаружив Филю в салоне третьего класса. А когда прилетели в Майами, увидел за собой откровенный и нахальный хвост. Некоторые из монахов даже иронично раскланивались, как со старым знакомым. Они еще не знали о смерти Фили.

Затем неприятный телефонный разговор с Арго: Золотой объяснял, что грохнул Филю, защищаясь, но тот и слушать не хотел. Прежде чем крупно поругаться, Арго предупредил, что из-за убийства Фили они начинают войну на сутки раньше, то есть сегодня ночью.

С итальянцем Багареллой проблем не было. Он предлагал приличные вещи по выгодной цене. Единственным недостатком было то, что все драгоценности заросли водорослями и от них нестерпимо несло рыбой. Сделку решили символически прилить бокалом шампанского. Но партнеры, испытывая друг к другу взаимную симпатию, прилично-таки нагрузились. Багарелла пустил слезу - у него погиб компаньон или компаньонка. После этого, в пьяную голову Золотарева пришла сентиментальная мысль о том, что, может быть, и его завтра ожидает пуля. И что любовница шефа - Снежана - может стать последней женщиной в его нелепой жизни. Упускать такой случай он не собирался: Золотарев поднялся и, выйдя от итальянца, постучал в номер Снежаны. Он овладел ею с такой страстью и жаждой, которую мог сравнить разве что с жаждой после отсидки на Северном Урале. В свои сорок Золотарев не считал себя увядающим любовником и был уверен, что в этом плане он положит Арго на обе лопатки. Убедилась в этом и Снежана, испытав в наслаждении такие ощущения, о которых она и не подозревала. Хотя опыт у нее был небольшой и сравнивать она могла только с Арго. Это он, Арго, заметил ее, выделив среди других студенток по ярким внешним данным, тактичности, эрудиции и сделал из нее девушку сопровождения, а затем предложил работу в Америке. Снежана прилично владела английским, знала испанский и немного французский. Она без колебаний взяла "академку" и решила год поработать за океаном.

Девушка заметила удрученность Золотарева и спросила:

- О чем ты думаешь?

- О тебе, разумеется, - ответил тот, - и о себе.

- Интересно, что?

- Что лучше тебя - нет ни одной женщины. А о себе... Что я последний осел.

- Почему? - весело удивилась она.

Проснувшись сегодня в одной постели с любовницей шефа и вспомнив вчерашнюю пьянку с итальянцем, он задумался над словами покойного отца: "Тебя, Юрка, погубит то, что и меня - вино и бабы."

И стоя под душем, он ругал себя за вчерашний беспечный загул с Багареллой. Ведь вчера еще можно было на что-то надеяться. Сегодня же...

Золотарев вдруг с облегчением вспомнил о подстраховке - визитке, которую дал ему Арго с координатами Сени Бардака. Он взял трубку и набрал домашний номер - ответил автоответчик. Набрал другой номер - офиса. И там, несмотря на раннее утро, ответили сначала на плохом английском, а затем на родном русском, что Семен Алексеевич в Южной Америке...

- Так почему ты так сказал? - спросила Снежана.

- Как? - не понял тот.

- Ну, обозвал себя ослом. Это как-то связано со мной?

Ощущение тревоги и внутреннего беспокойства росло, но Золотарев, стараясь выглядеть невозмутимым, спокойно произнес:

- Нет, конечно. Ни одному мужчине не придет в голову, переспав с тобой, обозвать себя...

Золотарев не договорил, потому что в дверь кто-то бесцеремонно и настойчиво стал стучать не переставая.

- В ванную, живо, - скомандовал Юрий и метнулся к одежде, достав пистолет. Девушка, ничего не понимая, смотрела на Золотарева.

- Кому говорю?!

Когда она, недоумевая, поднялась и прошла в ванную, Золотой грубо на английском заорал:

- Какого черта?

- Откройте, - на русском откликнулся за дверью Левый.

Впустив его, Золотой принялся его отчитывать за дурацкие манеры. К тому же, он был недоволен еще и тем, что Левый застукал его в номере Снежаны и наверняка после "сыворотки правды", которую планировал Арго ввести бывшему чэкисту в Сиэтле, разболтает и об этом.

- Да перестаньте вы! - огрызнулся вошедший. - Вы что, ничего не знаете?

- Конкретней, пожалуйста!

- Вот прочтите! - он вручил Золотому утреннюю газету.

Золотарев развернул ее и прочел заголовок:

"РУССКАЯ МАФИЯ СТРЕЛЯЕТ РАКЕТАМИ"

Серия загадочных убийств, совершенных в прошлом месяце в самом Брайтон-Бич и вокруг него, свидетельствует, по словам полиции, о борьбе за власть в русской общине Нью-Йорка. Это борьба между преступными лицами, уже сумевшими утвердиться в уголовном мире и вновь прибывающими бандитами из разваливающегося Советского Союза. Эти прибывающие склонны к применению самых крайних насильственных мер. Жертвы, павшие от их рук, были расстреляны самым дерзким образом на глазах своих близких или за столиками в ресторанах, или среди бела дня в своих офисах и квартирах. Другие были убиты в других местах, а их тела выброшены в залив Шипшед-Бей или на территорию аэропорта Кеннеди.

Вчера ночью, на пустынной и темноватой улице Бруклина произошло обратное. Прибывшие были расстреляны ракетами класса земля-земля. Дом, в котором остановилась бандитская группировка, был буквально стерт с лица земли. Итоги артобстрела: шесть убитых, трое раненых. По счастливой случайности для главаря группировки Вадима Монастырского по прозвищу Монах это покушение осталось без последствий. Целый и невредимый, но опасаясь дальнейшего преследования, он поспешно покинул Нью-Йорк и вылетел, по непроверенным данным, куда-то на юг..."

- К нам он летит! - прервав чтение вздохнул Золотой. - Ну, Арго! Я его зауважал, надо признать...

- К сожалению, не разделяю вашего восторга, Юрий Петрович, - проговорил озабоченно Левый. - Арго заварил там кашу, а расхлебывать будем мы здесь!

- Ничего, не подавитесь! - зло парировал Золотарев.

Хотя он уже давно понимал, что в любую минуту могут возникнуть осложнения. Уцелевшая группа "монахов", разумеется, бросится на него и Снежану...

" А как быть с этой сукой Левым? Обеспокоенного изображает... Грохнуть его, или бежать? Бежать! Бежать и как можно скорее".

- Сидите пока здесь, с девчонкой, - приказал Золотарев. - Я сейчас приду.

1913 год.

Енисейская губерния.

На изгибе замерзшей речушки затерялась в бескрайней тайге деревня Рассыпка. Темные избы с нахлобученными белыми шапками снега начинались у реки над обрывом домом старика Авдея и тянулись вдоль берега.

Кругом пустынно, ни души, и только от его избы отъехали Яшкины сани и, миновав несколько домов, лихо заскочили в расчищенный от сугробов двор. Здесь жил брат Яшки - Егор.

В избе Яшка поздоровался с женой брата. Протянул пряник племяннику и заторопил Егора выйти во двор - посмотреть поломку в санях. Егор был славен умелыми руками.

Накинув тулуп, тот вышел за братом, из теплой избы.

- Ну, чего тут? - кивнул он на сани.

- Да ничего!

- Вот те раз, - удивился Егор.

- Это я, чтоб твоя не слышала.

- А чего стряслось-то?

- Ты как-то обмолвился, что Савостиным, когда баню чинил, так подглядку потаенную придумал.

Семья Савостиных - одни бабы: мать и четыре дочки (отец не вернулся с японской войны). Старшие дочери одна другой краше.

- Ну и чего? Поглядеть хочешь? У них вон и баня топится...

- А знаешь для кого? - просиял тот. - Для Татьяны Чупровой.

- Ты, что ль, привез ее?

- К Авдею Афанасичу, падчерицу проведать.

- А про баню, как узнал?

- Да ежели не знал бы, не говорил.

- Татьяна, - лукаво крякнул Егор, - больно лакома.

- Еще как лакома. Я вот пока вез, - ямщик перешел на сладострастный шепот, - к пазухе подпустила.

- Врешь, поди?

- Вот те, истинный! Пару раз по шее схлопотал, не без того, - распирался радостью брат.

- Эк-ка, тебя разобрало! А как увидишь наготу и вовсе белый свет застит. Ты вот чего... Что бы ты и вовсе ума не лишился, тут сиди, а я...

- А вот, видел! - Яшка поднес кукиш к носу Егора.

- Любишь ты кренделя крутить, - поморщился тот. - Место там для одного. Тесно будет... да куды ж тебя девать?!

Прошлым летом, когда Егор чинил баню Савостиным, он по своей инциативе пристроил к ней что-то вроде дровяного сарайчика. В нем-то и просверлил "подглядку", которую искусно замаскировал сучком.

Зашли со стороны реки, через огороды. В узком, тесном, заваленном поленьями дровяннике, двоим, действительно, было неудобно. Они прождали более получаса, но купальщица что-то не торопилась. Сидя на корточках, без движения, оба почувствовали, что так не долго и замерзнуть.

- Ну ее совсем, - поднялся Егор. -Околеть из-за голой задницы не больно охота. Пойдем! - решительно предложил он.

- Не-а!

- Замерзнешь ведь!

- Ты иди. Не вспугни только, - серьезно попросил тот. - А я потом тебе все, как увижу, пораскажу...

Продрогший Егор уходил без сожаления. Яшка, победно просияв лицом, достал из-за пазухи бутылку и, откупорив, стал пить прямо из горлышка. Занюхав рукавом, он готов был ждать еще столько же.

Когда послышались шаги и хлопнула промерзшая дверь предбанника, Яшка подмигнул в темноту и сделал еще пару глотков. Повернувшись, он осторожно на коленках подполз к стенке и потянул "сучок" на себя. Тот не поддавался.

"Примерз. Сейчас пару поддаст, отойдет".

За стеной кто-то заходил, чем-то задвигал. Стукнулся ковшик о шайку...

Яшка заволновался. Снова потянул за сучок, но тот даже не шевельнулся. Возница обеспокоенно заметался, не зная, что делать. Он уже терял терпение и готов был по-волчьи взвыть от досады, когда его взгляд остановился на бутылке, которую он держал в руке. Радостно таращась на сучок он плеснул на него спиртом. Немного подождав, потянул, но тот снова ни с места. С ненавистью глядя на сучок, он уже был готов хватить по нему бутылкой, когда вспомнил о спичках.

От первой же спички сучок вспыхнул синим огоньком и сразу же, почти без усилий, возница выдернул его. Прижмурив один глаз, Яшка поспешно припал к "подглядке". Он долго всматривался, но кроме какой-то тени в туманно-белесом пару, ничего не мог разглядеть. От напряженного зрения, глаз заслезился. Он припал вторым глазом и не поверил. Распущенные длинные волосы закрывали спину Татьяны почти до ягодиц. Женщина нагнулась...

Яшкин остекленевший глаз чуть не вылез... Он оторвался от стены, поднялся с колен и, неистово глядя перед собой, пошатываясь, вышел из дровянника. Не отдавая себе отчет в своих дальнейших действиях, потянул дверь бани на себя...

Несколько минут спустя, старик Авдей, выходивший зачем-то во двор, заметил, как огородами, глубоко увязая в снегу, брел голый до пояса Яшка, в наброшенном на плечи мокром тулупе.

Когда после бани, распаренная и краснощекая, Татьяна вошла в избу, Авдей Афанасьевич не преминул спросить:

- Не ты ли Яшку окатила?

Чупрова в ответ расхохоталась.

- Раздразнила его, видать, дорогой, - бурчал старик, - он и удумал, от глупого ума, в баню-то вломиться. Да, видно, еще и выпил для куражу.

- Пьяный, - перестав смеяться, весело подтвердила красавица.

- Разожгла дорогой, парня....

- Разожгла, да и охладила, - перебила она старика. - Не я к ним липну, а они ко мне! А я сама себе хозяйка: приглянется - погуляю, нет - водой окачу, - и она снова рассмеялась. - Ох, ты бы видел, дядь Авдей... Я на него ушата три воды плеснула...

- В кого ты такая?! - удивился старик. - С доброго двору, отца и мать, твоих знавал...

- Да чему дивиться-то! Пока в родительской избе - отцу послушна была, а теперь сама себе указ, - продолжала резво Татьяна и все так же весело затем попросила, - Да будет тебе... Ты мне ни отец, ни муж, ни свекор. Дашке, вон, говори, я свое отслушала.

Повесив шубу, размотав платок и взяв гребень, села расчесывать влажные длинные волосы:

- Чисто у вас, хорошо, - похвалила она. - Хозяйка у тебя растет...

Да, в избе Авдея светло не только от белых сугробов за окном, но чисто, тепло и уютно от работящих рук внучки.

В тот год, когда он привез Дашу, он не забирался в тайгу, точнее, на день, на два выходил, верст за десять, но это были не его масштабы. Авдей понял, что год-два придется домовничать в избе, пока не попривыкнет да не подрастет внучка. Не теряя времени, он договорился с Егором и они подладили избу, подполье, сараи, крыльцо, крышу...

Даша постепенно втягивалась в незнакомый и нелегкий быт деревенской жизни. Со временем она подметила, что соседские девчонки Савостины-меньшие, почти ее одногодки, могут все: и тесто приготовить, и хлеб сажать, готовить, прясть, вышивать, доить, косить... Но уже через полтора года Даша из купеческой девчонки превратилась в настоящую деревенскую девушку, которой любая домашняя работа была по плечу. Поэтому-то в избе и опрятно, и тепло.

Посветлело и на душе у старика. И ночами, когда спала Даша, седой Авдейподымался и становился на молитву, благодаря Бога за то, что отогрел его душу на старости лет, послав ему эту девчонку.

Стали накрывать на стол: колбаса, икра, сыр, ветчина - все это привезла Чупрова. Даша же поставила наваристую уху, квашенную капусту, соленые грибы, пироги с вареньем из лесных ягод - все собственного приготовления.

- Не уж-то все сама готовила? - искренне удивлялась мачеха. - Ай, Дашка! Да ладная растет! Вся в мать. Покойный Федор красивых баб любил.

Под вечер в избу набились деревенские. Пришли Дашины подружки - Савостины-меньшие с парнем, близкая соседка, бабка Точилиха да ссыльнопоселенец вошел вместе с Яшкой и Егором.

Послушали далекие городские новости словоохотливой Татьяны Васильевны. Затем бабка Точилиха поведала слухи да сплетни окрестные, после чего инициативу перехватил Яшка, рассказав о разбойнике Салтане. Между тем подошли еще несколько мужиков деревенских, и возница, желая удивить всех, поведал, как ему в зимнюю стужу да крещенские морозы пришлось увидеть собственными глазами зазеленевший куст осины.

Молодежь недоверчиво переглянулась, а вот люди постарше, зная, что Яшка любит языком потрепать, недовольно зашумели:

- Ну-у, ботало, язви-тя...

- Мелет Емеля, сам себе веря.

- Пьяному глазу елка осиной чудится.

- Да провалиться мне, - возмущенно выкатив глаза, закрестился возница. - Вот вам истинный...

Вспомнив, что Авдей Афанасьевич был с ним в ту пору, заорал на всех и обратился за подтверждением к хозяину.

Все затихли и молча посмотрели на старика.

Вдруг, в этой напряженной тишине у порога залаяла собака, и кто-то с улицы постучал в окошко, а затем в дверь.

Проворно вскочив, Даша прошла в сени.

- Авдейка... шибко надо, - донеслось оттуда.

Вернувшаяся внучка обратилась к деду:

- Тунгусы! Тебя кличут.

Под любопытными взглядами деревенских старик вышел к необычным гостям. Вернувшись, что-то сказал Даше и стал собираться.

Вечерние посидельщики хлынули из избы посмотреть на тунгусов.

Яшка и политический ссыльный поинтересовались у них, что же все-таки четыре года назад упало в тайге за Тунгуской.

- Бог, Огда... мертвый тайга мала-мала сделала...

Когда их оленьи упряжки увезли старика Авдея, все разошлись по домам. Один только Яшка попытался было вернуться, но Чупрова на пороге спросила:

- Я завтра думаю воротиться. Назад повезешь?

- Да чего вам приспичило, Татьяна Васильевна?

- Везешь, али другого нанять?

- Да об чем разговоры?! Свезу, только...

- Ступай спать... На заре едем, - она слегка, но бесцеремонно подтолкнула его за порог и заперла дверь.

Даша и мачеха старика ждать не стали, легли спать.

Вернулся Авдей Афанасьевич только под утро.

- Чего у тунгусов-то стряслось?

- Бродяга этот, Салтан, тунгусов покалечил, а другого и вовсе зашиб. А ты чего засобиралась-то? - удивился старик. - Погостила бы?!

- Я кто? Купчиха! Неделю к вам добиралась, теперь неделю назад ехать. Полмесяца выходит. За полмесяца купцы моря-океаны переплывают, - и без всякого перехода спросила. - Помнишь, ты покойному Федору под прииск обещался участок указать?

- Было!

- А со мной сговоришься?

- От чего нет? - кивнул Авдей. - Только от золота больше греха, чем добра.

- Грехи замолим! Весной приеду - укажешь?

- Укажу. Только не весной.

- А когда?

- Когда Дашу кто засватает.

- Не пойму что-то я тебя!

- И понимать нечего. Ты Даше приданное, я тебе место в тайге укажу.

- Вона как? Хитер!

- Пустое! Хитрости тут никакой. Мне не два века жить - скоро за сироту ответ перед Богом держать.

- А коли за это время кто другой место застолбит?

- Наше место, от нас не уйдет. Уж поверь... Да и грех тебе так говорить. Ты Даше не свое должна, а ее отцом нажитое.

- Твоя правда! - улыбнулась Чупрова.- Как скажешь, Авдей Афанасьевич, так и будет.

Татьяне Васильевне такой уговор не очень понравился. Не за таким она ответом неделю по глухой тайге добиралась, но виду не подала.

Засобирался и Авдей, прихватив ружье.

- А ты-то куда, деда? - удивилась Даша.

- Провожу до Шаманской пади. Салтан в тайге озорует.

- Спасибо, Авдей Афанасьевич, - улыбнулась Чупрова, - Я и сама отобьюсь.

Она достала небольшой изящный револьвер и провернула барабан.

* * *

После первого дня пути Чупрова и Яшка переночевали у скитника-старовера Осипа. Утром, сидя за самоваром, тот предложил остаться:

- Я баню топлю.

- Да мы уже парились, - насмешливо глянула на Яшку красавица.

- Подождали бы кого еще.

- "Подождали"! Тут месяц сиди, не дождешься, - серьезно возразила та. - Кто в эту пору по тайге поедет-то? Разве что тунгусы.

- Да хоть бы и тунгусы, чай не одним по этакой глуши ехать. Душегубец Салтан где-то здеся кругами ходит.

- Эка невидаль - Салтан, - с пренебрежением промолвил Яшка. - Не раз он мне дорожку переходил...

- Будет бахвалиться-то! - перебила его Чупрова, подымаясь. - Иди, запрягай.

Когда возница вышел, она неторопливо стала собираться:

- Спасибо тебе Осип за кров.

- Ну вот еще... Тревожно мне что-то. Остались бы, а?

- Это ты верно, - кивнула купчиха. - Кто волков боится - дома сидит.

После теплого, чуть кисловатого воздуха в жилище отшельника, на дворе свежо запахло снегом. Из трубы покосившейся крохотной баньки струился дым. Чупрова удобно уселась в сани, Яшка задористо гикнул.

Быстро спустились на "зимник" - замерзшую таежную речушку - и какое-то время ехали по ней, лихо объезжая торчащие торосы. Возница балагурил, то и дело оглядываясь на Татьяну. Но вот речушка круто завернула, возвращаясь назад, а санный путь стелился прямо, врезаясь в бескрайнюю тайгу.

С двух сторон замелькали присахаренные красные стволы сосен, чернел ветками голый кустарник. Чем дальше отъезжали от замерзшей реки, тем молчаливей становился Яшка, но Чупрова его и не слушала, обдумывая краткий разговор с Авдеем.

"Весной тысячу рублей привезу, да и делу конец. Авдей не заупрямится, да и Дашка тоже - тыща деньги немалые. Да пообещаю еще, да гостинцев навезу..."

- Татьяна Васильевна!

- Ну, чего тебе? - неохотно отвлеклась от своих мыслей Чупрова.

- Перстни да серьги сняли бы, от греха подальше.

- Ну вот еще! Была охота! - недовольно отозвалась та.

- Отберет ведь, Салтан-то.

- Руки коротки!

- Послушались бы меня, дурака. Дымом самокрутки потянуло. Тут они где-то!

- Да тебе что за докука, в кольцах-то моих? Ты, знай себе, правь.

Яшка не ошибся - они проехали совсем немного, как поперек дороги выскочила из-под снега веревка. Одним концом она была привязана к толстому столетнему дереву, другой ее конец натягивал заросший густой бородой и бровями мужик.

- Тпр-р! - Яшка натянул вожжи.

Из-за дерева вышел еще один - длинный, в короткой солдатской шинели. Голова его была закутана по бабьи пуховым платком. Приблизившись, его лошадиное лицо оскалилось и он по-приятельски хлопнул ямщика по спине:

- Яшку черти носят, - и обежав быстрыми глазами Татьяну и ее поклажу, воскликнул. - Ты погляди, кого он везет? Никак саму Чупрову!?

Лохматый разбойник, совершенно спокойно сматывая на локоть веревку, весело откликнулся:

- Ну и ташшы ее, толстозадую.

- Да окромя этого у нее, почитай, ничего и нет.

Яшка, услышав сзади себя выстрел, повернулся и увидел, что бегающие глазки Длинного застыли и он неловко валится в снег.

- Гони! Гони, Яшка! - приказала негромко, но властно Чупрова.

Лохматый, отвязывая веревку, повернулся на выстрел и заметил, что сани вот-вот поравняются с ним, а за ними на обочине, раскинув неловко руки, лежит неподвижно его товарищ. Когда он перевел взгляд на поравнявшихся с ним ездоков, раздался второй выстрел, и он, не поняв до конца, что произошло, упал лицом в сугроб.

* * *

Очнулась Татьяна в избенке Осипа. Над ней стоял мужик с деревянным ведром. Он нагнулся, приблизив свое хмурое лицо, и она заметила, что у него только одно ухо. Затем одноухий, матерно выругавшись, ушел. Шагов она не слышала - в голове гудело, шумело... Она какое-то время бессмысленно смотрела в бревенчатый закопченный потолок и вдруг почувствовала, что лицо и шея у нее мокрые. Видно этот безухий ее отливал... Но зачем?

Она прикрыла глаза, пытаясь понять, что происходит. Почему она здесь? Ведь они же с Яшкой переночевали у Осипа и уехали от него... И тут она вспомнила лошадиное лицо длинного мужика в бабьем платке. Вспомнила, как стреляла в него и еще в кого-то. Но стреляла не только она. Стрелял еще кто-то... Она слышала, потому что с Яшки слетела шапка и ее забрызгало кровью. Затем он спиной повалился на нее и опять ее стало заливать кровью... Яшкиной кровью... А потом... Что было потом?! Ее кто-то ударил. Да-да, ударил и тоже в голову...

Вспомнив это, она застонала, а когда боль притупилась, с трудом приподнялась на локти.

За столом, где она утром пила с Осипом и Яшкой чай, сидели трое. Они тоже выпивали и ели, молча поглядывая в ее сторону. Чупрову затошнило и она, поднявшись, пошатываясь прошла в сени и переступила порог.

На дворе крепкий мороз сразу превратил мокрую одежду в ледяную корку... Ее выворачивали спазмы, но блевать было нечем. Она слышала, как сзади открылась и закрылась дверь - видно проверяли: далеко ли пошла?!

В это время в приземистом скиту, в чулане, стоя на коленях, молился Осип, а в небольшой горнице за столом сидел огромный Салтан с восточным разрезом глаз и злобный, с орлиным носом Звонарь.

- Я ее за Свирьку и Кузьму живой не оставлю, - процедил он и криво улыбнувшись, добавил. - Надругаюсь, как сам захочу.

Вошедший безухий Треха присел у замерзшего окошка, продолжая приглядывать за Татьяной.

- А то сделаем ее кухаркой, - не унимался Звонарь, - пусть днем нам стряпает, а ночью ублажает.

Салтан одобрительно произнес:

- Это ты верно, Звонарь. Голова! Будь по твоему - пусть всем нам стряпает, а ночью меня ублажает.

- Почему тебя? - не понял подвоха Звонарь. - Всех!

- Меня, - шутливо погрозил Салтан.

- А мы? - изумился разбойник.

- А мы будем глядеть, да облизываться, - пояснил молчавший до этого Треха.

- Ну, уж нет, - процедил, загораясь от несправедливости Звонарь.

- Ну-у, уж да-а, - таким же тоном ответил ему Салтан, приставив к его тонкой шее нож.

- Будет вам! Еще вы порежьте друг дружку! Мало вам Кузьмы и Свирьки?!

Салтан, поняв справедливость слов товарища, убрал нож.

Молча выпили, закусили. Безухий Треха, сворачивая самокрутку, промолвил:

- По всему выходит, на раздор она нам.

- Убить ее, стерву, и дело с концом, - опять предложил Звонарь.

- Это успеется, - спокойно сказал Треха. - Заперва снасильничаем.

- Само собой, - кивнул Звонарь.

- Первым Салтан, - продолжал одноухий, присев у печки и прикуривая. - Ну, а я не гордый...и последним могу.

Татьяна тем временем вошла в сени и, увидев в чулане молящегося Осипа прошептала:

- Проси Бога, бежать будем...

- Да что ты!

- Баню натопил-то? Вот я их туда для блуда и заведу... Да приготовь сани и одежду мне...

Войдя в горницу, она молча стала снимать с себя мокрую и окровавленную кофту, платье...Оставшись в одной рубахе, накинула на плечи платок. Подошла к столу. Салтан было хотел ее приобнять за талию, но Татьяна уклонилась.

- Ты барышню из себя-то не строй, - спокойно заявил Салтан.

- А то живо рожу-то покромсаю, - угрожающе добавил Звонарь.

- Да я еще за стол не села, - нахмурясь произнесла Чупрова.

- Тебе не сидеть, а лежать надо, - пытливо всматриваясь в нее, значительно проговорил Треха.

- Лежать, так лежать, - вздохнула безразлично пленница. - От меня не убудет.

- Вот и ложись, - прошипел, брызгая слюной, Звонарь.

- Не торопи, чай не гимназист, - спокойно возразила Татьяна. - Для этого кровь разогнать надо.

- Так пей! Какого тебе рожна?! - предложил Салтан.

Татьяна засомневалась. После рвотных спазмов, кровавой одежды, среди грязных и вонючих разбойников это могло и не получиться. Но она, собрав все свое мужество и хладнокровие, выпила полный стакан. Запила узваром облепихи, малость закусила.

- Лихо! - одобрительно кивнул Салтан.

- А я все делаю лихо.

- Пойдем, ляжешь, я погляжу.

- Пойдем, а только чтоб этот грех нам в сладость был...

- А это уж не твоя печаль, - все так же с недоверием глядя на нее, перебил Треха.

- Я себя в чистоте блюду! Я вам не тунгуска! - Она поднялась. - Сначала баня! Кто со мной? Атаман поди? Ну, пошли.

Салтан поднялся с улыбкой, за ним нетерпеливо Звонарь, и они пошли за Татьяной. Один Треха не двинулся с места. Когда все вышли, он окликнул Осипа.

Вошел кроткий схимник.

- Чего она тебе в сенях-то шептала? Не молчи!

- О бане спрашивала...

- Для чего ей баня? Не молчи, а то руки лишу. Креститься нечем будет. Для чего ей баня? Ну!

- Сказала... для блуду, прости Господи, грешницу.