Терпеть не могу раннюю весну. Вот и в этом году накатило дурное настроение. Осевшие сугробы щерились кариозными полостями проталин, в неровностях асфальта плескалась коричневая жижа. Ветки кустов, по зиме обглоданные сорокаградусными морозами, с назойливостью нищих цеплялись за пальто, когда я проходил аллеей к своему дому. Вороний утренний ор чудился даже днём, когда эти мусорщики откочёвывали в места, полные корма. Пряный и влажный ветерок норовил обмануть простудой, которая могла продержаться до самого лета. Именно тогда меня пригласили пожить на пустой даче за тридцать километров от города, погрязшего в оттепелях и накопленном за зиму соре.
Подумать только - час езды, и я снова среди белейших снегов и тишины. Первозданной чистоты и покоя. Охранник, видимо, предупреждённый Виктором, хозяином дачи, стал поднимать шлагбаум, как только моя машина появилась на подъездной дороге. Я притормозил, но сторож, пряча лицо в поднятый воротник чоповской куртки, энергично замахал рукой - проезжай. Ну что ж... Ещё раз глянул на план посёлка и медленно поехал по центральной улице. Дома впечатляли. Из сугробов выглядывали кованые изгороди, одна причудливей другой. И везде - нетронутый наст, волнисто взбиравшийся до самых дверей. Свернув налево, я увидел высокую кирпичную ограду, а над ней - белёсый трепетный дымок. В одном из строений участка, спрятавшегося за стеной, топили печь. Соседи, значит... К моему удивлению, въезд к дому номер семь был расчищен, а ворота распахнуты. Миниатюрный замок с двумя башенками ждал меня. В сине-голубых витражах первого этажа дробились и сияли медово-розовые лучи полуденного солнца.
К вечеру, едва управившись с котлом и системой водоснабжения, я уселся на кухонный диван перед стеклянным столиком на колёсах. Уединение, свежесваренный кофе и сигареты - вот и всё, что тогда мне было нужно. Из холла донеслось мелодичное курлыканье домофона. Кто-то из соседей. Больше некому. Открывать дверь не стал, взял трубку. Пусть стоящий на крыльце почувствует дистанцию. Общаться с кем-либо я не собирался.
- Да? - произнёс раздражённо, как это смог бы сделать бесконечно занятый и уставший человек.
В ответ - учащённое дыхание и всхлипы. Вот только чьих-то драм не хватало.
- Кто там? - спросил ещё более сухо, с нарастающей злостью.
- Помогите!
В крике - неподдельный страх. Отчаяние.
Я набрал номер охранника. Повторил несколько раз. Наконец, он подошёл к телефону.
- Семь ноль два, - я назвал один из кодов, которые были помещены в рамку на стене. - Кто-то ломился ко мне, просил помощи.
- Не обращайте внимания, всё под контролем, - ответил глухо, с хрипотцой голос. - Из дома не выходите, в десять часов будет патрулирование территории. Всего...
- Нет, нет! - я с горячностью заторопился, чтобы охранник не положил трубку. - Кому-то нужна помощь сейчас, сию секунду!
- Э-э... - начал охранник, но сделал паузу, видимо, искал записанные сведения. Потом чётко, весело сказал: - Не беспокойтесь, Виктор Симеонович, такое здесь случается. Шалят соседи, когда заскучают. Мы же здесь как отшельники.
- Но... - я не успел договорить, охранник отсоединился.
За дверью - тишина. А в голове буря: почему он принял меня за Виктора? Да ещё назвал его непаспортное отчество? Виктор отродясь - Симеонович, ибо мы с ним сводные братья по отцу, канувшему в никуда ещё в лихие девяностые. Когда я получал свой первый документ, поменял отчество. По совету мамы, которая папеньку не жаловала и даже побаивалась только одного имени. Как выяснилось, такой же факт был в жизни Виктора. Он сам отыскал безработного запойного журналиста, открылся "братцу" и осчастливил: полечил в клинике, пристроил в издательство младшим редактором. Проявил родственные чувства: глаза на белый свет не глядят - поезжай на дачу. Развлечься захочется - вот тебе банковская карта. Слишком много... потому что не знаю - за что.
Попытался смотреть телевизор. Поработать. Почитать. Не вышло. Спустился в подвал, где усыпляюще мирно гудел котёл, прихватил из шкафа фонарик. Открыл дверь и вышел под призрачный свет фонарей над девственными снегами. На плитках, подёрнутых мерцающей изморозью, - только мои следы. Интересно. Очень даже. Звёзды, одна за другой, лукаво подмигнули. Зря. В доме ни капли выпивки. Да и желания нет. Послышался шум подъезжающей машины. Она остановилась возле соседей. Всё ясно: патруль. А моё дело - сторона.
Среди ночи что-то разбудило. После горсти таблеток сам проснуться не смог бы. В доме благостная тишина ухоженного, добротного жилища - ни скрипа, ни шороха. Я отпил минералки из стакана с тяжёлым двухсантиметровым дном, взял с тумбочки фонарик и прошёл тёмным коридором к лестнице с галогеновой подсветкой. А ведь на третий этаж я не поднимался. Отчего бы не скрасить бессонницу разведкой? До утра теперь точно не засну.
Привлекла внимание полуоткрытая узкая дверца, за которой виднелись круто взмывавшие вверх ступеньки. Вероятно, в одну из башенок дома, которые делали его похожим на замок. Я сунул в карман спортивных штанов ненужный фонарик, поднялся по ступенькам. В круглом помещении лютый холод. Щёлкнул выключателем, но свет вспыхнул снаружи, за стенами башенки. Я подошёл к окну. Часть соседского двора была как на ладони. И вдруг от нехорошего предчувствия чаще застучало сердце. Ещё ничего толком не разглядел среди ночных теней и бликов света на снегу, но что-то необычное почувствовал. И точно: из угольной черноты скользнула светлая фигура. Девчонка... Бог ты мой, в одном белье, босая. Замахала руками, скрещивая их над головой. Показала на мощную ограду и снова замахала. Что она семафорит? Я вырубил свет. Не раздумывая, бросился вниз, отключил сигнализацию, открыл дверь и - глубоко проваливаясь в сугробы - потопал к кирпичной стене, разделявшей участки. Обшаривая лучом фонарика заиндевевшую кладку, которая выглядела новой и прочной, вдруг устыдился. Ну чего это я, как помешанный, бросился по снегу? Что мне до этой чудачки? А если всё неспроста - тем более не резон вмешиваться. "Одумайся", - сказал самому себе и, высоко поднимая ноги, костеря себя на чём свет стоит, зашагал к двери. Взялся за ручку и вздрогнул. Потому что кто-то коснулся моей шеи. Ладонью ещё более холодной, чем металл на морозе. Враг!
2
Мгновенно развернувшись, я вложил в удар всю силу. Кулак вонзился в воздух, пришлось балансировать на одной ноге, чтобы не упасть. Никого... Сдерживая дрожь, вошёл в дом, поднялся в башенку и вновь включил наружное освещение. Соседский двор пуст. И вроде бы ни следа там, где стояла девчонка. Моё сознание прежде никогда не выкидывало таких шуточек. Ну что ж, с почином...
Я спустился в кухню, организовал себе двойной кофеёк. Откинулся на спинку полюбившегося дивана и призадумался. Очнулся, когда сквозь сине-голубые витражи в дом ворвалось мартовское солнце. Во рту было сухо, как с перепоя, голова просто раскалывалась, шея затекла. Вот тебе и уединение, вот и покой. Нужно поговорить с охранниками насчёт соседских игрищ. Я оделся и, раздумав ехать на машине - не плохо бы проветрить голову, - отправился к домику у въезда.
В сторожке было так натоплено, что дышалось с трудом. Двое бравых молодцев пили чай. В ногах у них разлеглись громадные овчарки, вывалив ярко-розовые языки. Странно, что псы никак не отреагировали на моё появление.
- Доброго утречка, - сказал я.
Охранники встали из-за стола, один из них, постарше, спросил:
- Чем могу быть полезным? Аварийку вызвать?
- Нет, спасибо. Вчера кто-то ломился ко мне, просил помощи. А ночью из башни я видел раздетую девушку на соседском дворе. Всё это странно. И досаждает, так как я собирался поработать и отдохнуть, - выговорил я, чувствуя, как тяжело ворочается язык.
- Мы заступили на дежурство в восемь, по смене ничего не передали. Не волнуйтесь, всё под контролем. Всего тридцать строений, девять только в виде стен под крышей - везде порядок. Девушек с осени не наблюдалось, - спокойно отчитался охранник.
- Ваш коллега сказал мне, что соседи от скуки пошутили, - возразил я.
- Не может быть! - возмутился охранник, достал из навесного шкафчика журнал, открыл его и протянул мне со словами: - Видите?
Я скользнул глазами по столбику цифр, видимо, кодов и стоявших рядом плюсов, по записи "смену сдал - смену принял" и попросил с вызовом:
- Вас не затруднит пройти на шестой участок и расспросить соседа?
Охранник усмехнулся:
- Отчего же не пройти? Делать всё равно нечего. Будни, никто не приедет. Только расспросить не удастся: сторож шестого немой. Сколько его знаю, слова не вымолвит, всё знаками объясняется. Но пойдёмте, - он повернулся к напарнику и попросил: - Никита, ты пока картошечки начисти.
Собаки поднялись, замахали толстыми, как батон колбасы, хвостами и заскулили. Никита прикрикнул на них, и овчарки улеглись.
Оскальзывась на гололёде, охранник говорил без умолку:
- Посёлочек тихий, зимой безлюдно. Мы его промеж себя Новым погостом зовём. Старый-то почти рядом, метров сто лесом - и вот он.
Я вспомнил взбиравшееся на лысые холмы кладбище, мимо которого проезжал. Неужели оно так близко к посёлку? Вполне может быть, ведь грунтовка к дачам шла наискось через густую сосновую рощу.
А охранник не останавливался:
- Гости в это время - редкость. Да вы и сами знаете. Вот как потеплеет - начнут шастать. Раза три лично видел. Сижу ночью на крыльце. Тишина, собаки молчат. И откуда ни возьмись...
Я прервал его:
- Какие гости?! О ком вы?
Охранник хохотнул, но глянул на моё лицо и осёкся. Мы молча дошагали до шестого участка. Я кивнул и пошёл к себе. Надо же - вздумал байки травить.
Я хотел было заняться привезёнными материалами, но что-то заставило подняться в башенку. Увидел, как охранник выбежал из дома и закричал в переговорное устройство. Он был взволнован не на шутку и несколько раз глянул в мою сторону. Уселся на невысокую поленницу у одноэтажного строения и закурил. Сразу видно - у парня возникли проблемы. Нужно было внимательней отнестись к моим словам. Теперь пускай расхлёбывает.
Не успел погрузиться в работу, как раздался раздражающий зов домофона. Я открыл. Двое полицейских показали корочки и изъявили желание побеседовать. Причём, пройдя в холл, сразу уселись в кресла, как у себя дома. Один из них повертел у меня перед глазами полиэтиленовый пакет со стаканом и спросил: "Ваш?" Я подивился такому напору - иметь дело с полицией приходилось. А сейчас никаких предварительных процедур вроде установления личности и предъявления паспорта. Может, они все сведения взяли у охранников? Присмотрелся внимательно к стакану - точь-в-точь такой, как у меня в спальне.
- Пил минералку из подобного вчера, - сказал я. - Он у меня в спальне. Могу принести.
- Оставайтесь на месте, - холодно попросил полицейский и кивнул напарнику, который направился к лестнице наверх, будто прекрасно знал планировку дома.
Тут я решил взять инициативу в свои руки:
- Может, объясните, что случилось?
Полицейский глянул на меня с прищуром и не ответил, спросил сам:
- Были вчера на шестом участке?
- Нет, конечно, - возмутился я. - Ночью поднимался в башню, видел часть двора и полуголую девицу. Подходил к забору, только и всего. Обо всём рассказал охранникам. И ещё кто-то вечером звонил в дверь, просил помощи... Да что случилось-то?
Вернулся второй полицейский и покачал головой.
- Ваш сосед убит. Этот стакан был в его руке. Больше таких в доме не обнаружено, - медленно проговорил полицейский.
Я расхохотался без всякого веселья, но так громко, как только смог:
- Даже если бы я там был, то неужели бы пришёл попить чаю со своим стаканом? И я здесь вовсе не для общения, иначе бы сам попытался разобраться со всеми чудесами.
Полицейский сказал:
- До приезда следственной бригады из дома не выходите.
И стражи порядка направились к двери.
Я чертыхнулся им вслед и стал мерить шагами холл. Что за хрень творится? Виктору не позвонишь - не оставил номер, отбывая за океан. Друзей я порастерял, с коллегами отношения не сложились. Так вышло, что я один в этих странных до дикости событиях. Меня зазнобило. В ванну залезть, что ли... Пока следаки не подъехали.
Когда я входил в ванную комнату, почуял странный запах. Совершенно чуждый элегантному дому. Подошёл к ванне...
Этого ещё не хватало!
3
Она лежала вытянувшись, синяя, с бурыми пятнами на худеньких руках. Губы искривлены сардонической улыбкой мёртвых и будто вымазаны черникой. На шее такие же пятна.
Трупами меня не испугать, и вздрогнул я скорее от неожиданности. Кто расправился с девчонкой - вопрос не столь важный, как вот эти: убийца сейчас в доме? Как он проник сюда? И, конечно же, что мне делать, если с минуты на минуту приедет следственная бригада? Пока я шёл вниз, осторожно переступая и напрягшись, как зверь, в голове молоточками стучали слова болтливого охранника: "...гости... начнут шастать... гости..." В загробные миры я не верил, но в эти минуты просто жаждал, чтобы весь кошмар оказался порождением потусторонних сил.
Всё, всё в доме сейчас по-другому. Носок кроссовки зацепил сдёрнутое ковровое покрытие. Группа низких диванчиков перед "Панасоником" на стене сдвинута. В кухне приоткрыта дверца шкафа. Это сделал убийца. Я потихоньку вытащил из кованой каминной стойки кочергу, взвесил её в руке. Годится... И - на одних носках кроссовок, балансируя с непривычки, - к двери. Вот чёрт, вместо зелёного огонька - тусклый серый зрачок неработающей сигнализации. Так и есть, провода обрезаны. И дверная ручка неподвижна, как ни дёргай.
Чёрт, чёрт... Ноутбука, мобильного и нескольких мелочей, которые я всё время держал при себе, на журнальном столике не оказалось. Ну кто меня гнал наверх, в ванную?.. Только дурная голова. Я прокрался в кухню, встал за угол шкафа у окна, прижался к стене. Показалось, что кирпичам передалась моя дрожь. Весь холл в обзоре. И часть лестницы. Вот влип так влип. Если бы мне ещё вчера кто-то сказал, что я с нетерпением буду дожидаться полицию, я бы счёл его ненормальным. А теперь... ладно, труп, как и стакан, легко списать на подкинутое... Не видел, не знаю. А вот сливать себя я не позволю. Ни уроду, который учинил здесь такое, ни следакам. Главное - дождаться их.
Кажется, весь воздух в доме пропитался напряжением. Именно поэтому я почуял лёгкое движение на лестнице. Не услышал, а именно почуял. Глянул искоса...
Она стояла на ступеньках. С закрытыми глазами, с той же улыбкой чёрных губ. Откинув голову, выставив шею со следами удушения. Тянула ко мне руки. Оцепенение сковало грудь. Я еле отдышался, переложил кочергу в другую руку, вытер ладонь о джинсы. Ну что ж... подходи, голуба, ближе. Гость ты или не гость, сейчас увидим...
-Ну что ж это такое? Спит, как младенец, - раздался смутно припоминаемый голос.
- Кожные покровы бледные. Похоже на обморок, - сказал другой, незнакомый.
Прохладные пальцы охватили моё запястье.
- Пульс нормальный. Точно не сердечная недостаточность.
- Я ж говорю, спит. Виктор Семёнович, ну-ка просыпайтесь.
Я разлепил веки. Надо мной склонились мужчины. В глазах плясали чёрные мушки, взгляд не фокусировался, но я заставил себя осмотреться. У двери мялся охранник. Он сразу же вышел, повинуясь взмаху руки одного из мужчин. Что эти двое балаболили? Вроде упомянули имя брата...
Я оттолкнул их руки и поднялся самостоятельно, уселся в полюбившееся кресло.
- Капитан Скворцов, - представился мужчина со знакомым голосом и показал удостоверение. - Хотелось бы побеседовать, с вашего позволения.
Я, глядя на свой ноутбук на столике, хрипло сказал: "Беседуйте".
Скворцов взял табурет на кухне, сел, расставив колени, положил рядом с ноутом свой блокнот. Черканул что-то в нём и попросил:
- Ваши документы, пожалуйста. Таков порядок.
Я полез в карман домашней куртки - пусто.
- Ну что же вы? - ласково попенял Скворцов и взял со столика тёмно-фиолетовый чужой бумажник. Из него торчал паспорт. - Так заспались, что ничего не помните?
Он раскрыл документ и переписал данные. Потом, разглядывая стену за мной, попросил назвать имя, фамилию, отчество, место прописки. Выслушав, загадочно улыбнулся:
- А теперь подробно расскажите обо всех "чудесах", как вы выразились.
Понятно, до меня он уже со всеми "беседовал". И я поведал ему всё. Почти всё. Второй следователь, или эксперт, или кто там ещё, за мной наблюдал.
- Итак, - начал Скворцов, бросив многозначительный взгляд на молчаливого напарника, - вы утверждаете, что приехали по приглашению сводного брата поработать в уединении?
Я кивнул.
- Но это невозможно! - с весёлым напором выпалил Скворцов. - Вы не могли пригласить самого себя! К самому себе! Вы собственник этого дома и участка.
Я откинул голову на спинку кресла. Крупная люстра в центре потолка закружилась в вальсе под аккомпанемент какого-то зуммера у меня в голове.
- Вы никогда не работали младшим редактором, не лечились в частной клинике. Вы проживаете четвёртый год в этом доме, с самого начала строительства. Вас знают даже собаки местной охраны. Мужчина, сторож, убит сегодня ночью на соседнем - и тоже принадлежащем вам - участке. К событиям преступления вы никакого отношения не имеете. Записи камер видеонаблюдения на обоих домах мы просмотрели. И вот что удивительно: они не зафиксировали вас. Вообще никого не зафиксировали.
Я возразил:
- Но я же выбегал ночью к забору...
- Конечно, - игриво отозвался Скворцов. - Выбегали. В своём сне. Таком же крепком, как тот, в котором мы вас застали.
Меня пробила испарина. Так не бывает. Я не сумасшедший.
- Отдыхайте, - с забавной заботливостью сказал Скворцов. - Можем вызвать врача. Нет? Ну ладно. Попозже мы ещё побеспокоим вас. Возможно, потребуется осмотр дома и участка.
Уже у двери следак напомнил:
- Да... Не покидайте в течение суток свой дом... - Тут Скворцов иронично улыбнулся и как-то издевательски добавил: - Андрей Симеонович.
Когда дверь хлопнула, я подскочил от мысли: это он под видом охранника вчера разговаривал со мной по телефону! Он назвал непаспортное отчество Виктора и принял брата за меня!
Что это? Ментовская разводка? Заговор? Или я просто-напросто псих? Я хряпнул что есть силы рукой о край стола. Больно. Раз есть ощущения, значит, могу и мыслить. Теперь бы рассортировать всё в голове. В одну сторону - реальность. Меня кто-то хочет подставить. Цель неизвестна. Способ - выдать за владельца участка, сводного брата, который отбыл за границу на долгий срок. О Викторе я ничего не успел узнать, кроме того, что он необычайно щедр. Брат ли он на самом деле? До клиники готов был назвать братом любого, кто даст сторублёвку на опохмел. В другую сторону - всю чертовщину. Наелся таблеток до мозговой "отрыжки" - ходячих мертвецов. Нужно проверить дом. Я поднял кочергу. Почему бы и нет? Здесь я хозяин, вправе и разломать кое-что.
"Хозяйский осмотр" принёс плоды. В кабинете, пустом и стерильном от всяческих тайн, в ящике стола обнаружилась папка. Я уселся в шикарное кресло и с головой ушёл в изучение газетных вырезок. Занятные вещички - эти старые газеты. Ещё занятнее тот, кто так "ловко" упрятал папку. Она сама попросится в руки человеку, который станет осматривать дом. И этот человек должен будет прийти к выводу, что он потомственный маньяк. Симеон Синельников (погоняло - Эсэс) изволили прикончить девять человек. Бросили на произвол судьбы несколько семей с детьми в разных городах. Под занавес, прежде чем исчезнуть, возжелали славы и оставили через одну из жёлтых газет полное признание в своих подвигах.
Итак, видения имеются, унаследованные преступные склонности тоже. Чего не хватает? Чтобы я очнулся над телом убиенного. Не бывать этому!..
Где же могут быть документы на дома и участки? Вот и простенький сейф. Я на автомате набрал шифр и... щёлкнул запор! Откуда мне известны эти цифры? Уж не в самом ли деле?.. Нет, они просто совпали с пин-кодом банковской карты, которой я пользовался для получения зарплаты в издательстве. Видно, у моего врага очень большие возможности. Я пролистал бумаги. Следак за нос не водил - согласно свидетельствам ЕГРП и выпискам, хозяин действительно я. А вот это интересно: участок был поделён на две части. Вместо единой земельной площади образовались шестой и седьмой. И тот, кто приходил убивать владельца, вполне мог промахнуться. Стало быть, настоящая жертва - не сторож, а я...
4
Меня загнали в клещи: маньяк или жертва, выбирай на вкус. Вопреки отчаянью напал жуткий голод. Как будто организм, сознавая приговор, востребовал от жизни по полной. И я послушался его. Сотворив из богатейшего запаса продуктов обед, уселся перед телевизионной панелью и приступил к трапезе. Странно, что в местных новостях, столь падких на криминальные события, не было ничего об убийстве в дачном посёлке. Уж мне-то известно, что в погоне за горячим материалом коллеги ни перед чем не остановятся. А если вся ситуация со мной - инсценировка? Слишком много вопросов, за которыми можно не увидеть главного. Потягивая молочный коктейль, к которому имел пристрастие с детства, я вдруг развеселился. Почему бы не поискать ответов в мире "гостей"?
Я поднялся в башню, оглядел двор дома номер шесть. Полицейских уже не было. Что там маячила мне полуголая девица? Показывала на кирпичный забор? Сейчас проверим, есть ли "сообщение" между участками. Я спустился в подвал, осмотрел стену, которая прилегала к соседской территории. Всё как обычно, или мне просто не дано обнаружить потайной ход. Либо какую-то хитрую штуковину... Связь между шестым и седьмым... О, а вот это интересно! Перед длинным навесным шкафом с остеклённой дверцей - циновка. Полосатая, из какого-то растительного материала. На такой удобно перетаскивать габаритные вещи, будь то труп или что-то иное. Под циновкой - бетон, ничем не отличавшийся по виду от всего пола. Я взялся за ручку шкафа, повернул, открыл, закрыл - ничего особенного. И содержимое - банки, склянки - на обозрении. Я уже собрался было уходить, но ощутил чьё-то присутствие за спиной. Этакий леденящий холодок... Медленно развернулся. Никого. Мда, если бы проглотил таблетки с утра, была бы иная картина. Совсем иная. Прислонился вспотевшим лбом к стеклянной дверце, отдышался, опёршись обеими руками о рамы. И вдруг почувствовал движение шкафа. Нажал посильнее - одна его сторона вместе с дверцей отошла от стены.
Вот это да! Передо мной ощерил пасть кирпичный шурф с круто уходящей вниз лестницей из металлических скоб. Узкий, очень тесный. Я призадумался. "Сытая" часть меня велела подняться наверх, дождаться полицию, предоставить расследование профессионалам. А запойная и неудачливая - сторона жизни одиночки, битого и обманутого, - требовала сатисфакции. Вопила о достоинстве и жажде быть на этом свете. Существовать, жить наперекор игре, затеянной кем-то власть и средства имеющим. Ярость одержала верх. Я взял монтировку с одного из столиков, вытащил из кармана фонарь и стал спускаться, держась за скобы одной рукой, фонариком в другой освещая то стены шурфа, то глубину.
Что это слева? В шве кирпичной кладки сверкнула блёстка. Я подтянулся, чтобы разглядеть крошечную искринку. Батюшки, да ведь это часть накладного ногтя. Несколько лет назад мои сокурсницы украшали стразами разноцветные когтищи устрашающей длины. Видимо, девушка пыталась спастись, а её тащили вниз. Пыльные царапины на кирпиче - тому свидетельство.
Скобы оборвались в полуметре от земляного пола. Я спрыгнул. Полуоткрытая деревянная дверь. Луч осветил своды бокового ответвления шурфа и странную кучу в конце лаза. Серая труха, тряпьё и сморщенные коричневые предметы. Да это же...
Как ошпаренный, я полез наверх. Потные руки скользили, кроссовки тоже. "А чего ты ожидал? - спросил я самого себя. - По ногтю можно было догадаться, что найдёшь внизу. Дать дёру не удастся: полиция наверняка распорядилась не выпускать тебя из посёлка. Проведут обыск дома - и... поезжай, Андрей Семёнович, в тюрьму или психушку. И присно, и ныне, и во веки веков". Лестница закончилась, но передо мной была сплошная стена. Я сорвал горло в крике, ободрал руку, всё было бесполезно - кто-то вернул шкаф на место. Захлопнул западню.
Глаза защипало от пота и злых слёз. Я несколько раз ударился лбом о стену. Путь был только один - вниз. В бездну. В полной темноте, так как фонарик вместе с монтировкой остался на дне шурфа. Ноздри снова защекотал ужасный запах, который ощутил на дне шурфа - смесь амбре пропастины и чего-то ядовитого. Сразу вспомнился материал, который обрабатывал недавно на работе: вся семья погибла в подвале, перебирая картошку. Вонь накатывала волнами, и догадка немного ободрила - здесь есть воздушная тяга, значит, где-то имеется выход. Делать нечего, я стал спускаться.
Поползал на коленях, нашарил монтировку и фонарик. Полусогнувшись, ступил в боковой ход. Шесть трупов. Девушки, судя по одежде и волосам, покрытым пылью, которая напоминала мох. Все погибли летом, но в разные годы - об этом говорил вид мумифицированных тел. А вот и габаритные останки, замотанные в полиэтилен. Видимо, мужчина. Я прошёл ещё несколько метров и очутился на площадке со скобами, уходящими вверх. Поднялся и увидел тонкую, как спица, щель. Толкнул "стену". Она со скрипом подалась. Как и ожидалось, я оказался в подвале соседнего дома. Входом в подземелье был шкаф - точь-в-точь такой же, как и в другом доме. Помещение обыскивали, но никто, видимо, не догадался нажать на деревянные рамы дверцы. Увы, "открытие" ничего не прояснило и пользы не принесло.
Как только я закрыл подвальную дверь, раздался хрипловатый довольный голос:
- И снова здравствуйте, Андрей Симеонович! С прибытием, так сказать...
Дальнейшее воспринималось с трудом: руки вывернули и надели наручники, куда-то повезли, о чём-то спрашивали, дактилоскопировали, снова спрашивали. Я вроде бы кричал о подвале, о трупах, о подставе. Мне совали под нос фотографии хорошеньких, как картинки, девиц, а перед глазами маячили оскаленные челюсти и потерявшие плоть фаланги пальцев.
Два дня в одиночке показались пятиминутным сном.
На втором допросе хмурый, как дождевая туча, капитан Скворцов положил передо мной кожаный ежедневник, открыл его на середине и спросил:
- Это вы писали?
Я нагнулся над книжицей, вчитался и словно бы очнулся от кошмара. Сказал, глядя прямо в глаза Скворцову:
- Нет. Посмотрите на дату - в прошлом году я жил в другом городе, работал грузчиком на продовольственном складе. Это можно проверить и...
- Мы всё проверили, Андрей Семёнович. И писали не вы, и ежедневник не ваш. Нужно было подтвердить. Расскажите, что знаете о брате. Когда встретились, как он выглядел, о чём говорил. Пробы с тела мужчины отправили на генетическую экспертизу, и только через месяц будем знать, кто это.
Я рассказал всё. Не смог бы только объяснить некоторых событий из своей жизни, но о них и не спросили.
Когда меня повезли в дачный посёлок на следственный эксперимент, капитан соизволил кое-что пояснить:
- Мы даже не подозревали, что пропавшие студентки - жертвы серийника. Девушек ведь сколько исчезает - пять-шесть за год. А в прошлом - двенадццать. Хотя маньяк-то всё равно ушёл от правосудия.
- Как? - удивился я.
- Задушен, - сказал, скривившись, капитан. - В шестом доме. В первую ночь после вашего приезда. Жил то под видом сторожа, то хозяина седьмого дома. Был в разработке, даже следили за ним. От кого-то прятался, но явно не от нас.
- Так это... - начал я, боясь продолжить.
- Да, - коротко ответил Скворцов и замолчал, ушёл в свои тяжёлые думы.
Я засмотрелся в окно машины на рыжие поля с клочками грязного снега, сиротливое кладбище, карабкавшееся на пригорок, мрачную торжественную хвою рощи. Навстречу по обочине дороги шагали пять разодетых по-летнему девиц, загорелых и весёлых. Похоже, нулевая температура и пронзительный ветер им нипочём... Я вывернул шею, но так и не увидел, куда они направились.
5
Мне разрешили пожить в седьмом доме, и я почему-то не отказался. После обыска уют превратился в кавардак, но я занялся вовсе не наведением порядка. Важно было выяснить, кого так боялся серийник Виктор Синельников и кто свершил над ним акт правосудия. Его жертвы были задушены, что определили эксперты по сломанным подъязычным костям. Такая же смерть настигла преступника. Кто загонял меня в безвыходную ситуацию, когда оставалось только найти надёжно спрятанное или умереть самому? Дни летели, я работал, ничего не происходило. Ожидание накапливалось в доме, серыми тенями встречало по утрам, стучало в окно первыми весенними дождями. Дома в посёлке оживали суетой строительных бригад, шумными компаниями. Меня никто не беспокоил, словно я был таким же "гостем", какие являлись иногда охраннику.
В один апрельский день я отправился в город за продуктами, а когда возвращался, увидел голосовавшую девушку в светлом плащике с большой плетёной сумкой на ремешке. Конечно, я остановил машину, посмотрел на просиявшее улыбкой лицо, белокурые волосы, лёгкие, словно пух. Она уселась на заднее сиденье, неожиданно запустила озябшиее пальцы в мою шевелюру, прижалась холодным носом к уху. Потом отстранилась и сказала:
- Ну, едем же. Полчаса тебя жду, продрогла.
А я отчего-то был убеждён: она ждала меня гораздо дольше.
Дом оказался ей знакомым: сразу же поставила сумку с продуктами на стол, переложила часть упаковок в холодильник, только печенье вдруг бросила и сказала: "Оно ведь нам не понадобится..." И снова я молча кивнул головой: похоже, что так. Она прошла в холл, включила и сразу же выключила телевизор, поднялась по лестнице. Я двинулся за ней, но недостаточно быстро, потому что увидел пустой коридор. Навалилась такая тоска, что захотелось биться головой о стену: а вдруг больше не встречу её? И я позвал: "Лена!" Почему-то был уверен, что именно так её зовут. Она вышла из кабинета и сказала:
- Я не такая сильная, как мой герой. Могу создать иллюзию, не более. Прости, что пришлось вмешиваться. А ты... ты... - Она уткнулась мне в плечо и всхлипывая, неясно произнесла: - Ангел. С мечом в руке. Но уже пора... Ты со мной?
Я сморгнул слёзы и прошептал:
- А разве может быть иначе?
Мы обнялись и вышли на балкончик между башнями. Я вздохнул. Очень уж хорош мир с апрельской синевой, нежно-зелёным опушением ветвей, резвым ветром. Трудно снова рвать связь с тем единым в трагедиях и радости, что зовётся жизнью. А вот с любимой мы будем вместе. Вечность. И пусть сплетённые пальцы исчезают под солнечными лучами, пусть тают черты милого лица - мы всё равно останемся светом, без которого невозможен ни один день на земле.
***
В сторожке за столом с кастрюлей наваристого борща и чекушкой охранник Пётр втолковывал молодому напарнику:
- Вот ты не веришь... А я этих гостей не раз встречал. Пошёл по осени за опятами в рощу, глядь, а там мужик поваленную лиственницу "Дружбой" пилит. Я ему: "Эй, здесь природоохранная зона! На штраф нарываешься?" Моргнул, а мужика-то и нету. Пропал. Только вой пилы издалека доносится. Своими глазами видел! А кто, скажи, маньяка на шестом участке прищучил? Который шесть душ сгубил - девчоночек молоденьких? Сколько шуму было, следствие всех замотало - никого не нашли. А я уверен - вот те крест - жених последней убитой студентки расправился. Говорили, что он приезжал в наш город искать её, да сам сгинул. Так что есть на свете и справедливость, и Божий суд. А кто его вершит - какая разница...