Давно не знало сердце такого счастья, обнимающего душу, с выдохом ласкового утреннего поцелуя, прохладной чистоты и эхом далёких, переданных дрожью стекла, звуков. С первого луча полуденного солнца, влившегося в щёлочку приоткрывшихся глаз... С первой сладкой капли неги, лениво разбегающейся по телу... С первого касания прохлады, забирающейся под одеяло...
И детские крики за окном.
И тишина среди комнат. Молчащие двери и половицы.
И осенняя чистота звонких стёкол.
И желание вырваться куда-то далеко, навсегда, прочь, прочь и не возвращаться... Бежать и не оглядываться, задыхаясь на солнечном просторе, отгонять сбившимся дыханием облачка пара, прорваться через воздух, слиться со светом, пробирающимся в глаза...
Открывшиеся глаза...
Глубокий вдох...
Доброе утро!..
Сладкооо...!
Не хочется выдыхать...
***
Едем по трассе. И даже в самом углу кабины грузовика, куда забились сверх положенного, вжавшись в щеку металлического пространства с форточкой перед лицом - было видно всё. Всю жизнь на фоне мелькающих деревьев придорожья.
Расплющив нос об стекло окна, среди облачка охолодевших капель дыхания, молча и даже бессмысленно-грустно взираю на пасмурную серость уже чуть позолотевших полесков и лугов. Особо печальный восторг вызывают копны ежистых кустарников, оставленных трактористом на стриженом поле, выглядящие как помпоны нашитые на крашенную в зелёное каракулевую шубу. Воображение рисует мясистый запах грозы, смешанный с землёй, утиные предвзлётные порывы, чего, конечно же, в затравленной бензином и примой кабине нет и в помине, и - как я вдруг понимаю - чьи-то любимые глаза... Отчего-то чудится, что они где-то близко, что обладатель этих туманных, еле различимых в отражении на вечернем лобовом стекле очей - рядом, что отцовский локоть, воткнутый в бок - это её теплая рука... В сытом урчании мотора отзвучал её голос, спокойный и понимающий, сказавший всё, что нужно было сказать в тот момент, когда нега опускается на веки и просачивается в сонное сознание. Она, конечно же, знала всё. Без сомнения, понимала до последней косой разбившейся о стекло капельки дождя. Ведала и любила так же как и я эти предсумеречные залитые ливнем веси, указывающую путь мокрую асфальтовую ладонь дороги, бегущую за изгиб поворота, знобящий спину холод, прощание срывающихся с ветром слёзных листьев, сладость мечты в бесконечном и забвенном молчании, погружённом в омут любимых глаз.