Аннотация: А ты когда-нибудь бывал на пепелищах, а, учитель? Чувствовал, как веет жаром от остывающей земли? Видел, как ветер несет вверх серый пепел?..
XX.
А ты когда-нибудь бывал на пепелищах, а, учитель? Чувствовал, как веет жаром от остывающей земли? Видел, как ветер несет вверх серый пепел?..
- Что это такое? - Спросила я, резко разворачиваясь в противоположную сторону. Птица раздраженно что-то вякнула, явно поминая меня и весь этот каркнутый мирок красочными истинно вороньими словцами, и полетела следом за мной.
- Хочу все знать, что ли? - Ворчливо поинтересовалась она, мигнув черным глазом. - Неужто тебе так интересно, а? Жалко стало, да? - Въедливо выпытывала она.
- Да, интересно, - и чуть ускориться, чтобы на всякий случай эта летающая вредина не успела в очередной раз что-то ляпнуть и отбить всю охоту. А она умеет, это точно.
- Ну и куда ты собралась, а? Совсем меня загонять решила? - Она догнала меня настолько легко, будто бы просто появилась рядом. А потом, скучающе:
- Видимо, ты все же абсолютно не хочешь узнать, как там дела у дружка твоего, Биста, кажется...
Резко обернуться. Ччерт! Это место в Городе просто притягивает меня. На столько, что я каким-то образом умудрилась забыть о нем, самом важном, кого я должна вытащить... Гипноз? Тогда почему мне так кажется, что на том пепелище есть что-то более живое, чем бесплотный Никто или полуразумный туман? Нет, конечно, там нет никаких "разгадок", не может быть все так просто. Но не попытаться...
Наглая птаха упорно наблюдала за всеми моими мучениями, ехидно посмеиваясь про себя.
- Полетели-полетели, глупая, - и заманчиво так - крылышком. Мол, никуда оно не денется от тебя, дорогая, через часик вернемся, и будет здесь все, как было, ну прям обещаю. Только ведь вранье - не будет. Исчезнет.
Сложила крылья и комом, простым таким, несуразным, с черно-бордовым шарфом, комом - вниз. Чтобы не успела остановить, поймать и утащить. Да и вообще, все эти побеги, россказни, нестыковки... напоминают каких-то нянюшек при малых детках или молоденьких барышнях с большими амбициями. Они тоже сюсюкают, кормят, меняют им бельишко.
А пепел оказывается - танцует. В воздухе, пока лечу вниз, они превращаются в фигуры и вальсируют по вибрирующему воздуху. Красиво и странно. Белое кружево юбок, серые фраки с черными галстуками... И тут же - просто воздух, просто пепел. Остаток живого.
А земля стонет. Это чувствуется, как только я осторожно опускаюсь на ноги (и откуда такое умение?). Она стонет прямо под моими ногами, от каждого шага. Будто бы я хожу по одному большому ожогу, и даже такие комариные укусы, как мои движения, вызывают дикую боль. Волнами расходятся жалобные вскрики, пепел подымается и опускается. В ушах - аж звон. Поджимаю ноги в надежде взлететь, а вместо этого - бухаюсь прямо на попу, отчего земля заходится в очередной череде вздохов. Боже, что же такое здесь могло произойти, что земля, неживая земля, завыла?
- Удовлетворила свое любопытство? - Хлестко, как пощечиной, выговаривает мне ворона. - Решила добавить, да? Вот сказано тебе было - не лезь! Так нет же, не слушает меня! Не стыдно? - Она нервно пыталась кричать на меня, а я всего лишь затравленно смотрела на нее снизу вверх и боялась пошевелиться, чтобы лишний раз не причинить боль непонятному существу, что раскинулось подо мной. Мой Город. А Город ли?
- Вставай давай! Сама же понимаешь, что больно делаешь! - Каркнула на меня она.
- Как? - Приглушенно, потому что действительно не пойму - как мне это сделать.
- Раком, блин! - Не выдержала она. - Крыльями, черт тебя дери! - Перья у птицы встали дыбом, а глаза так яростно блестели, что у меня пошел мороз по коже. Так вот какой она бывает. А все эти милые подгоняловки-рассуждаловки - маленькая толика? Пряник, да?
Я закрыла глаза и вспомнила о тебе, друг. Мне нужно успокоиться. Отвлечься от того, как ходит подо мной земля. Распахнуть крылья и взлететь. Только не так уж это и легко - взлететь, когда на тебя орут с боку, да еще и сидя на попе. Раза с пятого у меня только смогло получиться, да и то я больно мазнула крыльями по земле, отчего ворона взвыла дурным голосом и от отчаяния часто замахала своими.
Уже минут через пять, когда мы уже вместе с ней летели в другую сторону, а пепелище горестно вздыхало за нашими спинами, она кляла меня всеми возможными и не возможными выражениями. Да, действительно, пряники кончились. В гости нагрянул кнут. Хороший такой. Из садо-мазо.
Потом был шумный выдох и птица, пытаясь установить самоконтроль, резко гаркнула:
- Слушай, детка, внимательно! Я тебе не твой Учитель-недоучка, который тебя все никак приструнить не может! Я. Тебе. Ничем. Не обязана. Понятно выражаюсь? А то вызвалась на свою голову проводить милую девочку, а она тут мне фортеля выделывает! Сама тебе перья лично повыдергиваю, будешь еще тут... - и замолчала. Незнание не освобождает от ответственности, так? Знаю, а веду себя все равно как маленькая. Блин.
Дальше мы летели в тишине, лишь изредка поглядывая друг на друга. Внизу синели разбитые фонари. Никто так и не выключил их. Когда вдалеке показалось то здание, дом учителя, ворона вдруг зависла в воздухе. Вот правда, не знаю, умеют ли вороны зависать в воздухе, но эта делала это так профессионально, что я обзавидовалась.
- Ты хоть понимаешь, куда именно ты решила залететь? Нет? Чем именно тебе этот проступок мог стоить? - Ворона негодующе мотнула головой. - Это раны. Живые, как на теле человека. Голодные до обезболивающего. Они спокойно могут тебя сожрать, понимаешь? Не от того, что они плохие - нет. От того, что им больно. А ты для них - как передвижная аптечка. И никто бы не почесался после этого. Потому что было бы поздно - не по частичкам же тебя собирать. Понятно выразилась? - Она еще раз обеспокоено вздохнула и сказала:
- Ладно, полетели уж. Только пообещай мне, что не полезешь в эти раны ни при каких обстоятельствах сама, хорошо? - Мне оставалось только, изобразив скорбную мину, кивнуть. И все-таки она так похожа на нянечку...
XXI.
Ворона кивнула мне на прощанье и улетела. Я поправила разодранный на полоски шарф и вошла. Почему-то ехидно подумалось, что этот шарф будет как раз в пору тому мусороманьяку. Будет первым парнем на деревне. Всяких мусороманьячек соблазнять.
На этот раз в помещении не было никакой шкуры, тепло полыхающего камина, удобных кресел и других таких приятных предметов мебели. Темно и мрачно.
- Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро! То там сто грамм, то сям сто грамм - на то оно и утро! - из тьмы бодренько продекламировали веселый стишок и звякнули бокальчиками.
На лице появилась какая-то глупая ухмылка. Я тут друга спасать пришла, а вместо этого мне выпить предложили. Что-то уж больно ситуация комична. Что там происходит-то? Еще один шаг и тьма вдруг превратилась в обычную кухню. Стол, деревянный, с резными ножками, но дико обшарпанный. Два стула, в том же стиле. И учитель, намывающий бокалы, с полотенцем через плечо. Я аккуратно присела на стул и тут же на столе загорелось две свечи, тепло искрясь и попискивая от удовольствия. Еще одна веселая забавность - живые свечи. Тут Учитель повернулся, и, расплывшись в улыбке, предложил:
- На брудершафт?
Откровенно уставившись, я неожиданно для себя кивнула. Учитель, напевая еще какие-то жуткости про граммы, мед и остальные винни-пуховские премудрости, разлил красное вино по высоким бокалам, а потом ловко подал мне один, наполненный до краев.
- До дна! - предупредил он, и потянулся ко мне. Улыбнулся, точь-в-точь как Бист, обдал терпким от вина дыханием, и быстро его опустошил. Пришлось не отставать. Почему-то казалось, что сейчас весь этот театр закончится, и мы плавненько перейдем так к более насущным вопросам. Или скатимся. В принципе, что мне и было мирно продемонстрировано. Учитель спокойно устроился на столе, подложив руку под голову. Через какое-то время, пока я еще не отошла от шока, он стал говорить:
- Глупая-глупая девочка, ты не представляешь, что именно ты умудрилась сделать. - Я пыталась разобрать, произносит ли это Учитель сам, или это кто-то произносит за него. Голос его был глухим и отчужденным, и он все так же не поднимал голову. - Ты притащила своего друга сюда, в этот мир, даже не подумав, что два одинаковых человека просто физически не могут сосуществовать в одном пространстве. Мы - не братья-близнецы, мы - это одно целое. А ты решила нас слить воедино? Посмотри, что ты наделала! - он резко запрокинул голову, и в неровном свете свечей я увидела его глаза - дикая смесь синего и серо-голубого, которая кружилась, разрывалась и менялась прямо на глазах. Это страшно.
- Отпусти его! Пожалуйста! - я смело наклонилась вперед, почти носом утыкаясь в горячий воск. А в ответ донесся лишь смешок. Жестокий. Я слышала только однажды, чтобы Бист как-то так смеялся, но и то - не похоже. Они и в правду - будто сливаются во едино... Нет! НЕТ!
- Зачем он тебе нужен, этот мальчишка? - ревниво-вызывающе. С коктейлем искр в глазах. Учитель бы никогда так не сказал. Он всегда - посмеивается, выдает какую-то занятную, лупящую по башке, информацию, но не ревнует. Потому что уверен с безумной гарантией, что я к нему все равно вернусь. За ответами.
- Он мне дорог. - сглатываю, потому что понимаю - не так. Не то. Смешок.
- Неправильный ответ. - свечи вдруг разгорелись сильнее, и меня откинуло назад. А Учитель, или мой Бист, стоял там, за стеной огня. Я тебя... потеряла?..
- Он останется здесь, со мной. Из-за твоей ошибки. Понятно? - Черты лица - чуть острее. - Будет гарантом того, что ты больше не станешь делать глупостей!
На глазах - стоят слезы. Ччерт, как мы могли... Как я могла...
- Успокойся! - властно и жестко. Вот это уже полностью - Учитель. - Теперь слушай, что ты должна будешь сделать. Устройся в любую больницу поломойкой. Все, я сказал!
Он махнул рукой и меня отнесло к стенке, резко вмазав головой в какую-то полку. Перед глазами проплыли багровые круги, и я отключилась.
Проснулась я, лежа у себя на кровати. Голова дико болела, будто бы мы с Бистом вчера долго и упорно пили что-то экстра-крепкое.
- Бист??!! - с криком я вскочила с кровати, схватившись за волосы.
На кровати кто-то зашевелился. Будто молнией прошибло. Я метнулась к нему. Черным мазнула макушка.
- Бист?! - шепотом от радости. Одеяло шевельнулось еще раз. Из-под него выползла ворона. Разинула клюв и громко, на всю квартиру, заорала:
- КАРРРР...
XXII.
Так мы и сидели молча с вороной, уставившись друг на друга. Кто ж знал, что ее тоже отправят - "в гости" вместе со мной? При этом у меня сложилось очень стойкое впечатление, что птица сама этого не ожидала.
Это была странная ворона - она не стала летать по всей комнате, биться клювом в стекло, каркать и разбрасывать мои вещи, пытаясь где-нибудь сесть, как повела бы себя любая другая нормальная ворона. Как будто бы это была и та птица из того мира, и другая - новая. Одновременно.
- Крекер будешь? - Устало спросила я. Голова раскалывалась, и на затылке уже обнаружилась хорошая такая шишка. - Пошли на кухню, найдем чего тебе перекусить.
Крекеры лопала у меня соседка. Но я надеюсь, что пропажи одного она не заметит?
Раскрошив парочку на подоконнике, я деловито залезла в холодильник - там обязательно должна найтись бутылка минералки - чтобы приложить холодное к шишке. Уже как-то даже и не удивительно, что все ссадины, шишки и синяки, полученные там, оказывается на мне - здесь.
Ворона лупоглазо таращилась на меня, но есть ничего не спешила. Я пожала плечами и села на табурет. Не хочет - пускай ходит голодная, фиг потом чего допросится.
- Ну и что ты здесь делаешь, а, птица? - Отрешенно спросила я. Бессмысленно. Потому что не ответит. Не может.
- Будем теперь вместе жить - не тужить? - Ворона поглядела на меня одним глазом и клюнула печенье первый раз. Видимо - да, будем. Она ведь никуда не торопится.
- Ну и как мне тебя звать? - Я поставила бутылку и подошла к окну. Шишка болела, но уже не так сильно.
- А давай назовем тебя Марфой? - Ворона покосилась на меня. Мол, чего это ты удумала? Но так ничего и не сказала.
- Точно, будешь Марфой! А что? Вполне себе такое воронье имя. Или есть другие предложения? - И я улыбнулась, уповая на молчаливость своей новой соседки...
... А в сердце упругими толчками растекалась боль, гнались по венам страхи. И мне так хотелось спрятать их от себя, самой забиться в угол, если их загнать не получится, укутаться в шерстяной разодранный шарф и - хоть на какой-то момент - забыть. Терять человека - больно. Еще больнее - знать, что потерял по своей вине...
Еще в тот день, когда все произошло, я долго сидела перед красным допотопным телефоном и обзванивала больницы. Трубка шипела, заклеенная скотчем, и каждый раз выдавала одно и тоже: "В услугах уборщицы не нуждаемся". Глотала злые слезы, дышала на замерзшие руки - ни о каком отоплении наше ЖЕУ еще не задумывалось.
Вечером уже, проклиная себя за бурчащий желудок, топала в магазин. Смотрела на голые деревья, хлюпала по лужам. Марфа предусмотрительно летела рядом. Рядом, в нескольких шагах, вывеской мазнула платная хирургия. Марфа каркнула, привлекая внимание. Да, туда мы почему-то не звонили.
На полу, на белом больничном кафеле дорогой клиники, неровным от каталки следом, тянулась бордовая жидкость. Капля за каплей, иногда размазанная рефленной подошвой, по длинному коридору. Администраторша зашивалась. По-другому и не скажешь, так яростно она перебирала документы, что-то громко отвечая по телефону. Прическа растрепалась, макияж поплыл от пота. Странно, а здесь отопление дали...
По приемной туда-сюда ходили люди, много. Даже как-то странно. Я бы никогда не подумала, что платные хирургии пользуются такой большой популярностью. Какой-то мужчина, нервничая и даже не замечая, пару раз наступал на кровавый след, разнося по приемной красные пятна.
Я нерешительно замерла на пороге - тут и без меня, кажется, хлопот хватает.
- Девушка! - Громко крикнула администраторша. - Это вы - наша новая уборщица?
Я нерешительно кивнула.
- Переодевайтесь! Подсобка прямо по коридору и налево! И начните с приемной, я вас умоляю! - и тут же вернулась к своему телефону, что-то продолжая перебирать и яростно вдалбливать кому-то какие-то проблемы.
Натолкнувшись на мерящего комнату мужчину, я чуть ли не вскрикнула. Передо мной стоял отец Биста.