Ранним осенним утром, разбрасывая в стороны жидкий туман, по Ленинградскому проспекту в сторону аэоропорта летел чёрный, новенький BMW. Два красивых, молодых человека, одетые в одинаковые серые костюмы от Армани, с одинаковыми причёсками, благоухающие всеми домами Диора, молчали, покачиваясь в нежных креслах автомобилестроительного чуда. Кто они? Может быть, врачи-урологи, спешащие на Всемирный Урологический Конгресс в Монтевидео, или поэты, мечтающие где-нибудь в русской глубинке вдохновиться новыми песнями-идеями?
-- Слышь, Солёный, прижми бумер, отлить надо, - обратился пассажир, к сидящему за рулём. Нет, не похожи они уже на урологов, и на поэтов не похожи.
-- Опаздываем, - сухо процедил тот, кого назвали Солёный.
-- Уссусь я, - взмолился пассажир.
-- Терпи, Чеснок. Cам знаешь, не любит Уважаемый, когда опаздывают. Чего
дома-то не поссал?
-- Не успел. Только и заскочил лепень накинуть. Всю ночь у Циркача мочалок
мяли.
-- Что за мочалки? Люсьен?
-- Да, нет - какие-то центровые мартышки. Неугомонные. Тормози, Солёный, в
бумер канолевый сделаю.
-- Где я тебе здесь? За кольцевой поссышь, - хохотнул Солёный, прибавляя
скорости.
***
Деда Михеича в партизанском отряде уважали: и местность он знал лучше всех, и на
задания сам ходил. Да как ходил - тринадцать врагов дед самолично из винтаря положил, два вагона с продовольствием угнал, самого секретаря райкома, товарища Гололобова из под расстрела выкрал. Немцы потом карательную операцию провели - сожгли деревню Ижицу, за голову Михеича премию назначили. А товарищ Голованов наградил героя медалью “За Отвагу”.
Ранним осенним утром под прикрытием жидкого тумана дед Михеич с молодым комсомольцем Алёшей крались к шоссе, тихо переговариваясь.
-- Может, надо было ещё пару гранат взять!? - то ли спросил, то ли пожалел Алёша.
-- Ты, Лексей не горячись, ты энти, которые есть, бросить-то успей. Да так, что б не мимо, а то и ноги не унесём. Ноги, Лексей, в партизанском деле - наипервейшие помощники.
Алёша впервые шёл на задание, страшно волновался и поэтому приставал к легендарному партизану с неожиданными и дурацкими вопросами:
-- А, что, Михеич, немцы хорошо стреляют?
-- Дык, ежели обучить и кабанчик стрельнет.
-- А чего они такие злые?
-- А это, Лёха, оне за четырнадцатый год на нас зло затаили. И исчо в ранние века
мы завсегда германцам по каскам стучали. Вона в прошед веке Наполону ихнему как дали по зубам. Мне внучок мой Стёпушка книжку читал.
-- Так то ж французы были, - попытался прояснить комсомолец. Но Михеича
трудно было сбить с правильно взятого политического курса. Тем более, что самогонку он теперь хлестал не с простыми мужиками, хотя и соратниками по оружию, а со спасённым им товарищем Головановым - коммунистом, двадцатипятитысячником, человеком необычайной культуры: тот, когда стакан брал, так пальчик оттопыривал. Гордился дед этой дружбой, ну и умных слов наслушался и козырял ими где не попадя.
-- Эк, Лексей, ты и сказанул, - усмехнулся он в прокуренные и оттого жёлтого
цвета, усы. Я тебе на это такой ргумент принесу (он слышал, конечно “приведу”, но думал: “Нечто корову приведу; принесу правильнее будет”): граната - она ведь не разбирает - ей что хранцуз, что фриц - шарах, и вот те смерть оккупантам.
-- Правильно, Михеич, - поддакнул Алёша, офигевший от этой логики.
Уже послышался шум моторов с шоссе. Последние сто метров партизаны проползли по-пластунски и укрывшись в придорожных кустах, стали выжидать подходящий момент.
-- Михеич, - зашептал молодой герой, не выдерживая напряжения и стуча зубами (не от страха ли?), - слышь, Михеич.
-- Чего, малец?
-- А страшно, должно, убивать? Я ведь первый раз.
-- Не боись. Немца прихлопнуть - что муху. Вона у нас на хуторе жил один Карла Иванович. Из немцев. Апосля революлюции энтот алимент хапнул себе землицы, быка заимел, куры у его ажник боле индюков, яйца несли с твою башку, пионер.
-- Я комсомолец, - шопотом обиделся Алёша.
-- Вот, вот - вражина энтот Карла был для нашей родной советской власти. В тридцать первом, кажись, годе товарищ Голованов и говорит: “Иди, Михеич к Карле Иванычу и возьми у него, чего те надо”. - рассказчик коротко хохотнул, видно вспоминая приятные моменты раскулачивания. - Мы его с брательником Тимофейкой почитай с полчаса по горбине оглгблями, пока богу душу не отдал, до того живучий был, контра. Всё за скотину свою держался, - тут орденоносец перекрестился и прислушался. - Глянь, малец, чего это? Вроде мотор остановился?
-- Двое там, Михеич. В костюмах. Причёски как у эсэсовцев, - осторожно выглянув из-за кустов, просипел севшим голосом Алёша.
-- Ну, с богом, значится, за дорогих товарищей Сталина и Голованова, - решился дед, поплевал на ладони, ещё раз перекрестился и метнул в красивую чёрную машину с московскими номерами первую гранату. Алёша еле успел за Михеичем бросить свою.
***
Последнее, что успел увидеть в своей весёлой жизни бандит Солёный - вдруг выросший из придорожных кустов, грязный ватник с бородой и яркую вспышку с миллионом подмигивающих и манящих звёздочек. А весёлый бандит Чеснок и этого не увидел, ширинкой отвлёкся.
***
В ГУВД Москвы опровергли появившуюся ранее версию о теракте в связи со
взрывом на Ленинградском шоссе. Начальник Управления информации и общественных связей ГУВД города Москвы Валерий Гребакин сообщил "Интерфаксу", что это был взрыв криминального характера и никакой речи о теракте не идет.
***
Из Листовки партизанского отряда им. Тов. Кирова
Вчера нашими прославленными партизанами была уничтожена автомашина с двумя офицерами-эсэсовцами. СЛАВА СОВЕТСКОМУ НАРОДУ!. СМЕРТЬ НЕМЕЦКИМ ОККУПАНТАМ!