- Перелом ребра, сотрясение мозга и посттравматический шок.
- И это, когда машина в лепешку и вверх тормашками в кювете.
- Долго же их оттуда извлекали!
- Детское кресло - не худшее изобретение на свете.
- Но вот его мать... до сих пор без сознания, ни одного живого места, восемнадцать переломов. Дай Бог, чтобы выжила.
Люди в белых халатах о чем-то судачили над еще не пришедшем в себя ребенком. Уже был наложен корсет и бинтовая повязка, негромко попискивали приборы, медленно ползли дорожки на экране, рисуя ровный ритм детского сердца и волны вдохов и выдохов.
- Он приходит в себя.
Веки на детском лице задрожали, открыв небесного цвета зрачки. Взгляд сфокусировался на немолодом лице.
- Приветствую вас, юноша, - произнес седовласый бородач в белой пилотке с красным крестиком над челом. - Как вас величают?
- Адам, - пролепетали детские губы.
- Адам... - умилился старик. - И сколько же тебе годков?
- Три.
- Ух ты! Он уже знает, сколько ему стукнуло!
- Где мама? - белки глаз стали влажными, губы задрожали, голова повернулась сначала в одну сторону, затем в другую. - Хочу к ней.
- К ней пока нельзя, - тихо сказал бородач. - Она не здесь, ее лечат.
- Хочу к маме, - продолжал настаивать обмотанный проводами и прозрачными трубками малыш. Он приподнялся, собравшись соскочить с койки. Все бросились укладывать его на место.
- Тебе нельзя вставать, - продолжил бородач. - у тебя сотрясение и перелом ребра.
Ребенок затих и перестал сопротивляться двум медсестрам, которые только что пытались его успокоить.
- Вы создадите из него Еву?
Медперсонал в палате опешил - из уст младенца, которому лишь три года отроду?
- Почему ты решил, что я создам из него Еву? - не на шутку удивился бородач.
- Ведь вы же... - детский голос осекся, будто это нельзя было произносить вслух.
- Всевышний... почему ты так думаешь?
Лицо малыша стало жестче. Он думал.
- Вы мне это говорили, - наконец, негромко произнес он.
- Когда? - глаза бородача округлились.
- Прежде, чем я оказался тут.
Все в палате замерли в ожидании продолжения рассказа.
- Это было где-то очень далеко, - повествовал малыш. - Вы держали в руках мое ребро...
- И?
- И обещали, что скоро оно превратится в...
- В Еву, - произнес, умиляясь, бородач.
- Ничего себе... - загалдели медсестры. - Путешествие в мир иной... Библейские сюжеты...
- Возьми пока яблоко, - сказал бородатый доктор.
- Я не буду его есть, - сказал Адам. - Отдам Еве.
- Ты - настоящий Адам, - восхитился бородач.
Два больших глаза какое-то время глядели из-под пшеничной челки. Они становились все меньше. Ребенок больше ничего не говорил. Сон взял свое. Из маленьких ноздрей послышалось негромкое сопение. Ритм сердца стал спокойней, дыхание реже и глубже.
Во сне он увидел девочку с большими, полными любопытства глазами цвета ясного неба. Она была ни во что не одета. Адам осторожно коснулся ее пальцем, чтобы убедиться в осязаемости увиденного. "Это она", - подумал он. Над ними шелестели листвой фруктовые деревья. Ветер подул сильнее, и сверху посыпались плоды. Большое красное яблоко упало прямо ему в ладонь. Он протянул его девочке. Она улыбнулась и надкусила плод. "А теперь ты", - сказала она, и он оставил надкус с другой стороны...
Он открыл глаза. За окном было темно. Свет дежурной лампы освещал тусклым лучом тумбочку около койки. На ней красовалось большое красное яблоко, еще нетронутое молочными детскими зубами. Адам удивился. Он еще не знал, где заканчивается сон, и начинаются реалии жизни. Ему захотелось обратно в тот самый сад, и он снова закрыл глаза...
...у нее в руках был лишь огрызок. Она не оставила ему ничего.
Она сидела за столиком в кафе, что-то малевала на салфетке, оставляя на яблоке следы своих маленьких зубов. Рядом никого больше не было. К столику подошел седобородый старец, отодвинул стул и грузно опустился, поставив перед собой чашку дымящегося кофе. Он поднял глаза на девочку. Она аккуратно положила яблоко на салфетку.
- Как тебя зовут? - спросил старец.
- Ева, - ответила она, послав ему полный младенческой невинности взгляд.
- Ева... вздохнул он, пригубив горячий напиток. - Когда-нибудь станешь большой, - продолжил он. - Обязательно познакомишься с Адамом, и будете вместе есть яблоко.
На лице девочки засветились два больших младенческих глаза, занимающих чуть ли не пол лица.
- Запретный плод, - добавила она, и смущенно улыбнулась.
Взяв яблоко в детскую ладошку, она сделала еще один укус. На салфетке остался карандашный рисунок: надкусанное яблоко, прямо как на раскрытом компьютере у кассового аппарата. Старик сделал еще один глоток, расслабился, закрыл глаза и захрапел.
"Он слишком стар, чтобы быть моим Адамом" - подумала Ева. - "А может, это..." - еврейским детям нельзя произносить это слово вслух, да и взрослым.
Она скомкала салфетку и встала из-за стола.
За этим ничего не последовало, разве что на улице за окнами кафе стало очень темно, не смотря на то, что вечер был еще нескоро. Кто-то выключил свет.
Кабина лифта висела между шестым и седьмым этажом уже больше часа. Тусклый свет аварийного освещения заливал тесный объем. Похоже, все было исправно, однако перебой в электросети затянулся. Молодой человек оказался не слишком разговорчивым. Он лишь извлек из кармана мобильный и позвонил по номеру, отпечатанному на золотистой табличке над рядом круглых, металлических кнопок. Девушка также не тратилась на слова, она по чем зря не расходовала время. Пока светил аварийный светильник, ее глаза не отрывались от конспекта. Да и он не вылезал из интернета, елозя пальцем по экрану телефона. Свет погас.
- Ой, - вздохнула она. - Ничего не вижу.
- Разрядился аккумулятор аварийной лампы, - наконец заговорил он.
- Я не дочитала про членистоногих. Завтра зачет, - в ее голосе не скрывались нотки разочарования, если не растерянности.
Он снова что-то набрал на экране телефона и ушел в себя. Она раздраженно захлопнула конспект и спрятала в сумку. Ее спина съехала по стенке вниз. Голова упала на руки, сложенные на коленях. "Тихая паника", - подумал он, но решил, что лучше не вмешиваться, дабы не усугубить и так ее испорченное настроение. На "Ютюбе" развлекались комики. Ретт и Линк высмеивали кандидатов на предстоящие выборы. Девушка вроде как расслабилась, подняв голову с колен и закинув ее назад, уткнулась затылком в стенку. Он приглушил звук телефона и взглянул на приунывшую попутчицу.
- Как тебя зовут? - спросил, наконец, парень.
Девушка подняла глаза.
- Ева, - тихо ответила она.
- А меня - Адам.
- Ха... - усмехнулась девушка. - Это потому что я - Ева? - и подумала, что он над ней издевается.
- Нет, я на самом деле Адам, - в его словах не осталось и следа сарказма.
- Я тебя видела на лекциях по эволюции змей и пресмыкающихся?
- Мой любимый предмет, - ответил он, и снова нажал на кнопочку, чтобы как-то осветить кабину. На экране телефона замигал треугольник с восклицательным знаком. - Кушать просит, - иронично произнес он.
- В смысле?
- Давно не был на зарядке, так что и этого света скоро лишимся.
- Жаль, - вздохнула она. - Хочу есть. Это всегда, когда что-нибудь случается.
- Я бы тоже перекусил, - вздохнул он.
Ева продолжала сидеть на полу, прислонившись спиной к стене кабины. Она подняла заплаканное лицо.
- Не стоит расстраиваться, - сказал он. - Мы всего лишь застряли в лифте, - и снова нажал на кнопку мобильного телефона. Экран засветился, два раза моргнув, погас, и аппарат спел свою "лебединую песню".
- Теперь мы в полной темноте, - сказал Адам. - Но не переживай, кажется, у меня что-то есть.
Его рука долго шуршала в сумке, пока что-то оттуда не извлекла. Он коснулся ее макушки и положил ей на ладонь крупный, круглый и гладкий плод. Она поднесла яблоко к лицу.
- Какой запах, - вожделенно вдохнув, выдохнула она, и откусила. - А теперь ты, - и протянула ему.
Он откусил, не снимая плод, с ее ладони. Она сделала еще укус.
- Где такие вкусные растут? - спросила она. В ее словах не осталось и следа от былого замешательства.
- У моей матери на заднем дворе.
- У твоей... - она задумалась. - То есть не у тебя, а у твоей матери?
- Я слишком редко бываю дома, притом с семи лет. Все мои школы, были далеко от дома. Так что детство прошло в интернатах. У матери была своя жизнь, которая у нее так и не склеилась.
- А что отец? - спросила она, продолжая аппетитно чавкать.
- Я его не видел. Даже не знаю, как зовут.
Она больше не жевала.
- Ой, - виновато произнесла она. - Ничего, что я все съела?
Он добродушно хмыкнул и ощутил у себя на шее ее руки. Затем его щеки коснулись ее влажные губы.
- Бреешься не каждый день, - это напоминало нечто среднее между вопросом и не злым упреком.
- Как-то не рассчитывал на столь долгий срок в лифте.
Теперь ее губы коснулись его губ. Они целовались в засос. Будто распираемое пружинами ее тело, извиваясь, прижималось к нему все плотней и плотней. Его пальцы нащупали молнию застежки ее платья.
- Ну, вот, - озадаченно произнёс он. - Я лишь поделился с ней яблоком.
- У твоей мамы на заднем дворе рай, - снова, только уже между вопросом и восхищением. От ее сладкого голоса его голова пошла кругом.
- Да, - с сарказмом ответил он. - Там созревают запретные плоды, и ползают змеи.
- Я так и думала, - выдохнула она, и еще энергичней зашевелилась у него в руках.
Он, было, подумал об упаковке презервативов, припрятанной в сумке с конспектами, но поиски в темноте, когда у него в объятиях ОНА...
Полтора часа тому он ни о чем и не мечтал. Все было расписано и рассчитано: лекции, зачеты, экзамены, подработка на доставке пиццы или гамбургеров - не в ущерб часам в библиотеке или на спортплощадке. И на полчаса вздремнуть между парами, если удавалось.
Светлые волосы, которые выделяли ее среди других девушек университета, бросались в глаза, однако он откладывал личное на потом - после сданных экзаменов или полученной стипендии. В его жизни еще будет немало девушек - красивых и умных... или не очень.
Но запах ее волос... и руки у него на плечах... спине... ее глаза... он их не видел - лишь мельком помнил их синеву, когда она могла промелькнуть в толпе... и тут вот оно - счастье, само свалившееся с неба... или еще откуда... и понял, что большего себе он бы и не пожелал. Неважно, кто в этом повинен - магия женского тела, авария или мироздание с Всевышним неизвестно на каких небесах.
Собственное тело больше ему не подчинялось. На полу маленькой тесной кабины не хватало места, что не имело значения, как и вечность, которую все это продолжалось. "Лишь бы оно не кончалось", - подумал один или другой, или оба одновременно, и бесконечность продолжила брать верх над временем и тесным пространством маленькой кабины лифта.
Свет зажегся неожиданно. Кабина вздрогнула, заскользила вниз и через несколько секунд остановилась. Двери разъехались. За ними стоял пожилой бородач с инструментальным чемоданчиком и отрезком толстого электрического кабеля в зеленой оплетке, до боли напоминающего змею. Он улыбнулся:
- Вижу, молодые люди, - сказал он. - Зря время не теряете.
Они оба стояли, в чем мать родила, переплетясь всеми частями тела. Разорвав поцелуй, повернули головы в сторону стоящего в проеме дверей старика. Стесняться было поздно.
- Между прочим, нью-йокский беби-бум шестьдесят четвертого был вызван серьезным перебоем в подаче электричества, надолго парализовавшем город.
- Вы случайно не Всевышний? - спросил Адам, начав искать среди сваленной на полу кабины одежды свои трусы.
- Да, - ответил старик. - Сам Господь Бог всех лифтов университетского городка, но я бессилен, когда обесточен город и окрестности.
- Не могли бы вы... - начала Ева.
Тот куда-то исчез, будто его и не было, двери вдруг сомкнулись, и кабина поехала вверх. Двери с рыком раскрылись, обнажив их для толпы обитателей девятого этажа.
"Ой, чем они тут занимаются... Ну и как было?.. Адам привет... Ева? А мы тебя искали..."
- Идите отсюда, - огрызнулся Адам. - Что голых не видели?
Толпа послушно рассосалась.
Обоим показалось, что можно не спешить. Все равно Всевышний знал и видел все, даже когда на неопределенный срок они вдвоем оказались заперты в тесной коробке между шестым и седьмым этажом, если он существует в каждом. Имеет ли значение одежда?