- Зачем тебе столько бетеля, Деметрий? Ведь он, совершенно, не ценится в метрополии.
Деметрий потер красный плотный затылок широкой ладонью. Сплюнул коричневатую слюну.
- Здесь больше нет шелка и слоновой кости, а у меня нет времени ждать, но зато есть место в трюме.
- Надо было плыть в Тапробан, - усмехнулся высокий худощавый с черными кудрями мужчина, снисходительно похлопав Деметрия по плечу. Они стояли на молу возле корабля Деметрия, и смуглые смоляные люди несли мимо них корзины с бетелем в трюм. Морской ветерок весело играл кудрями черноволосого и овевал потную лысину Деметрия.
- Ты не захотел потратить неделю, но готов рискнуть многомесячным плаванием, - покачал головой черноволосый.
- В Иле я получу за него хорошую цену.
- Рассказывай сказки, - хохотнул черноволосый. - Да ты продашь его в убыток даже в Коринфе или Остии. Тебе надо в Башню старой сказочницы, а не в Иль. Она тоже любит бетель и сказки.
Длинный темный плевок, вылетевший из-за зубов Деметрия, лег на мол. С трудом подавив вспышку гнева, Деметрий отвернулся от черноволосого красавца. Ссориться не было резона. Подошел к другому краю мола. Щедрое индийское солнце ласкало бирюзово-лазурные небеса и воды. Деметрий прищурил глаза. "Хорошо бы такая погода продержалась все время плавания по Эритрейскому морю. Да ветер бы не подвел. А у прохиндея Хилона дела, видно, идут хорошо, раз ему нечем больше заняться, кроме как издеваться над ним, Деметрием. Что ж, надо с достоинством развернуться и пойти проверить, как идет погрузка". Вместо этого Деметрий снова подошел к Хилону.
- Продай мне перипл, - попросил он. - Ты же знаешь, я дам хорошую цену.
- Мне он самому нужен, - продолжал веселиться Хилон.
- Я пришлю переписчика.
- Ты же знаешь, я возьму хорошую цену, - усмехнувшись, передразнил Хилон.
- Сколько ты хочешь?
Голубые пронзительные глаза Хилона стали серьезными.
- Всю выручку от твоего шелка и слоновой кости.
Деметрий напрягся.
- У тебя еще останутся ожерелья, благовония и твои любимые специи, - вкрадчиво напомнил Хилон.
Темное от загара, поросшее густой черной бородой, лицо Деметрия стало еще темнее.
- Хорошо, - процедил он вместе со слюной очередного плевка. - Начнем прямо сегодня. Или ты мне не веришь?
- Напиши расписку, - пожал плечами Хилон. - Но откуда ты здесь возьмешь переписчика?
- Я сам приду, - ответил Деметрий.
- Напиши расписку и приходи, - согласился Хилон. - Если захочешь, тебе помогут нубийка или набатейка.
Стайка летающих рыб, сверкая длинными серебристыми телами, пронеслась над волнами совсем рядом. Деметрий зевнул. Пошевелил языком, выковыривая из зубов остатки тунца с чесноком. Запил пальмовым вином. "Чудесно! Что ни говори, а готовить Бык умеет прекрасно!" Деметрий, находясь в Каллиэне на индийском берегу, в еде себе ни в чем не отказывал. И вот теперь, выйдя в море и питаясь вместе с командой из одного котла, он с удовольствием потреблял нехитрую стряпню Быка. "Пусть обжоры-патриции блюют с помощью пера фламинго после изысканнейших блюд и возлияний", - думал Деметрий. "В Индии он вкушал неведомые им, а потому баснословно дорогие в метрополии яства. Теперь же посреди нежаркого зимнего моря ему чудесно готовят простую моряцкую пищу. И нет ничего прекраснее разнообразия и умеренности!" В этом Деметрий был убежден, и во многом ради этого разнообразия, а также любопытства он и совершал свои плавания.
Немного осоловевший от обильной пищи, Деметрий посмотрел вперед на тугие, полные ветра паруса. И большой парус главной мачты, и артемон на наклонной носовой уже седьмой день не ослабевали благодаря попутному муссону, исправно несшему широкобортную тяжело груженую онерарию Деметрия на запад. Все шло как нельзя лучше. Пожалуй, на этот раз он все-таки обставит Хилона. Деметрий не стал ждать каравана и отправился в путь на свой страх и риск, рассчитывая прибыть в Иль первым еще в самом конце месяца Апеллая. С такой чудесной книгой, как этот перипл, стоило рискнуть. И он еще удивлялся успехам Хилона! Ведь с ней, похоже, невозможного мало! Вот и сейчас, если он благополучно доберется, то все-таки получит возможность заработать на своих шелке и слоновой кости, несмотря на уговор с Хилоном. Он просто продаст их дороже, пользуясь своим первенством. Деметрию захотелось еще раз заглянуть в книгу, и он поискал взглядом юного Хрисанфа, чтобы тот убрал после капитанской трапезы. Но паренька не было видно. Деметрий обернулся. За каютой, у руля стоял Клеандр, а рядом кормчий Харон что-то ему объяснял. Звали кормчего, конечно же, не так, - Карпом, но прозвище, данное каким-то злобным остряком, приклеилось. Кормчим он, однако, был превосходным, и убийственная для его профессии кличка, как ни странно, не помешала ему в жизни, а даже принесла дополнительную славу.
- Хрисанфа не видели? - прокричал Деметрий.
Харон только пожал плечами. Деметрий начал потихоньку закипать. "Этого мальчишки никогда нет, когда он нужен".
- Он в трюме прибирается. Дексипп велел, - раздался позади густой бас Быка, вышедшего из каюты.
Деметрий вздрогнул. Голос у Быка был уникальной мощи. Да и вообще египтянин был, что ни говори, колоритным человеком. Привел его Аристей. Еще в Александрии. Поначалу Деметрий только расхохотался - ну какой, скажите на милость, моряк из египтянина! Но потом, смотря, с какой непринужденной ловкостью Бык расчищает своими ручищами выход из портовой таверны, польстился на его физическую силу. В чужедальних краях она никогда не бывает лишней, а Аристей клятвенно заверял, что у египтянина морской болезни нет.
О выборе своем Деметрию жалеть не пришлось. Египтянин был трудолюбив и неутомим, а вдобавок ко всему оказался чудесным поваром и с начала плавания никого из команды и близко не подпускал к готовке. Помогал ему только Хрисанф. Из-за физической силы и неудобного египетского имени - Сути - его сразу же прозвали быком. Бык не обижался, ответил только раз беззлобно на чью-то чересчур едкую шуточку: "Серапис тоже рождается в виде быка". После этого шутники примолкли - храм Сераписа в Александрии был хранилищем мудрости и одним из чудес света.
Бык быстро прибрал посуду с тяжелого бочонка, служившего Деметрию столом, и смахнул крошки.
- Оставь, - сказал Деметрий, когда Бык взялся за кувшин с вином, и, усмехнувшись, добавил: - Может, ты мне и свиток принесешь?
- Принесу, - просто ответил египтянин и вскоре вернулся, положив пергамент перед Деметрием.
Прикоснувшись к кожаному свитку, Деметрий невольно вспомнил прекрасные прохладные вечера при свечах в Каллиэне, когда его, утомленного переписыванием длиннейших размеров текста, ласкали прелестные помощницы. Тяжелые ароматы фимиама, мирры, кассии, сандала окончательно дурманили его и без того уставшую голову, а нежные прохладные руки бодрили тело. И хоть женщины были прекрасны, все же Деметрий не одобрял Хилона, возившего их с собой. "Всему свое время - и пусть красавицы ждут на берегу в Александрии и Канопе среди Елисейских полей", - считал Деметрий. Не нравилась ему и торговля рабами, коей не брезговал при случае Хилон: "Наверняка ведь, и нубийку купил на рынках Адулиса". Отказываться, однако, от представившегося случая Деметрий не стал, скрашивая нудное переписывание обществом прекрасных дам и почти не жалея, что находится в Каллиэне, а не в близком, лежащем всего в нескольких днях пути Византионе, где найти писца не составило бы труда.
Деметрий развернул свиток. Переписать все ему, естественно, не удалось - только главное из того, что могло пригодиться при обратном плавании. Хотя прочел или же местами бегло просмотрел он весь перипл. Во многом благодаря свитку он и решился на свою авантюру. Все хорошо знакомые Деметрию места автор путеводителя описал скрупулезно точно и верно, поэтому капитан счел возможным довериться и другим полезным сведениям книги. В частности, автор обещал устойчивый попутный ветер в конце месяца Апеллая при плавании из Каллиэны к Ароматному мысу, рассказывая о множестве примет, согласно которым надо было совершать плавание.
"Когда седьмой день подряд в месяце Апеллай на пути из внутренней Индии к Ароматному мысу дует, не стихая, попутный муссон", - прочитал Деметрий и нахмурился. Он совсем забыл эти строки, а ведь это было не очень хорошее место в тексте. К тому же раньше это было просто одним из многих мест. Теперь же... Но ведь еще утром он видел беззаботно резвящуюся стаю дельфинов, да и сейчас небо ясно, зимнее солнце не знойно, но приветливо. Деметрий встал, внимательно осмотрел горизонт и нахмурился еще больше. Обошел каюту со свитком в руке, подошел к Харону. Может быть, ему все-таки показалось?
- Что ты думаешь об этом, Карп? - спросил капитан, показав на едва видимые облачка у края горизонта.
- Думаю, что это может кончиться для нас сегодня плохо. Лучше бы прошло стороной.
- Вряд ли, - вздохнул капитан.
Харон отодвинул Клеандра и сам встал у руля, правя прямо на восток. Однако убежать не удалось. Через полчаса сомнений в характере облаков на горизонте ни у кого уже не осталось. Те, стремительно увеличиваясь в размерах, превращались в тяжелые тучи, постепенно обложившие половину неба. Заметно посвежело, так что Деметрию пришлось закутаться в шерстяную накидку. Спешно свернули паруса. Убрали артемон. Главный четырехугольный парус подняли к поперечной рее мачты. Остались для маневренности только два маленьких треугольных пурпурных паруса, крепившихся по обе стороны главной мачты - от верхушки к поперечной рее. Все необходимые вещи спешно унесли с палубы в трюм и каюту, попрятав по рундукам да корзинам, заранее надежно закрепленным.
Ветер крепчал. Тяжелые волны вздымались все выше, заставляя палубу корабля качаться и крениться, а людей хвататься за борта, чтобы не вывалиться. Потому почти всю команду - два с половиной десятка человек - Деметрий прогнал в трюм, где те сидели на скамьях у бортов, готовые в любой момент взяться за весла. Но что значит сила двух с половиной десятков гребцов для многотонной тяжело груженной онерарии? Почти ничего - разве что вырулить куда-либо, если нужно. Поэтому просто сидели, по большей части молча, на неудобных жестких скамьях, смоченных соленой водой, заливавшейся через уключины при качке. Лишь Филипп молился грозному Посейдону, прося смилостивиться то его, то его сына Эола, то Борея. И Леонид, следя за дисциплиной, изредка покрикивал. Да Тертулл, не выдержавший качки, смачно и громко блевал. Да еще могучий, с буйными черными кудрями - наверняка примесь нубийской или эфиопской крови - Бык неожиданно нежными и нескладными словами получужого языка успокаивал дрожащего Хрисанфа. Мальчишка уткнулся египтянину в грудь, а тот по-отечески широченной ладонью поглаживал паренька по голове.
Деметрий с Хароном, Аристеем, Дексиппом, сирийцем Гаем и Андроном остались наверху. Небо уже полностью затянуло тучами. Резко стемнело. Сверху полил дождь. А затем водную пелену разодрали молнии. Болтанка еще усилилась, хотя и так казалось, что дальше некуда. Средь вспышек молний посреди волн выше семиэтажных домов можно было разглядеть хвост и зеленые волосы Тритона, нежные тела нереид в прозрачных одеяниях, а иногда даже, казалось, их прекрасные голоса доносились сквозь грохот бури. Треугольные паруса наверху трепало неимоверно, и оставалось только удивляться тому, что они еще целы. Деметрий так и не решался убрать их, чтобы не потерять возможность управления судном. Но куда плыть посреди бушующего океана? Спутники Деметрия молились, поскольку делать что-нибудь другое было уже невозможно. Деметрий тоже молился - он боялся, что если буря не станет хоть немного тише, то через несколько часов, чтобы улучшить плавучесть, придется выкидывать драгоценный груз. Результат полугода плаваний пойдет насмарку, а дела сильно ухудшатся, так как свою онерарию приобрел он недавно в долг, а других судов не имел вовсе. Александрийские же иудеи, с рождения ослепленные золотом, жалости не знали вовсе. Вместе с властителем вод Посейдоном, Деметрий в силу профессии не забывал в призывах о помощи и пройдоху Гермеса, а также припоминал всех богов, которые хоть как-то могли помочь в отчаянной ситуации. Очень мудрых и очень древних властителей Египта, кровожадных богов Финикии, и даже безбожника Гаутаму, чьи новенькие статуи он видел в Каллиэне. Восточный принц ему и помог, так как при воспоминании о Каллиэне Деметрий снова вспомнил и о красавицах, чьи ласки принимал, может быть в последний раз в жизни, и о перипле, позабытом было среди буйства стихии. Капитан бросился в каюту, скользя и падая на мокрой убегающей из-под ног палубе, через которую как раз в тот момент перекатился гребень чересчур высокой волны. Увлекаемый потоком, он ударился головой о косяк, но все же вполз в каюту и был брошен очередной волной к левой стене, как раз туда, где был приторочен его медный, потемневший от времени рундук. Нетерпеливой рукой Деметрий откинул крышку. Сверху лежал недавно убранный перипл. Двумя руками он стал разворачивать длинный неудобный свиток, ища нужное место и одновременно пытаясь удержаться в сидячем положении на ходившем ходуном полу. Вот оно. Деметрий нашел.
"Когда седьмой день подряд в месяце Апеллай на пути из внутренней Индии к Ароматному мысу дует, не стихая, попутный муссон, на востоке подгоняемые свирепым Бореем собираются тучи, и начинается ужасающая буря, в которой боги морей и ветров не знают больше пощады к несчастным путешественникам, оказавшимся в тех краях. Тогда же на западе загораются огни башни старой сказочницы. И корабль, который сумеет до них доплыть, избежит неминуемой гибели. Так было со Скилаком, рассказывал об этом и Диомед из Кесарии".
Деметрий выскочил из каюты.
- Харон, Дексипп, - крикнул он. - Надо искать на западе огни маяка.
- Ты с ума сошел, - Дексипп схватил падающего Деметрия. - Как ты найдешь запад в этой круговерти?
- Надо искать огни, - Деметрий кричал, что было сил, стараясь перекрыть грохот бури. - они должны быть. Пусть каждый смотрит в свою сторону. Первый, кто увидит огни, получит в награду сотню золотых.
В глазах сирийца Гая вспыхнул огонек. Он был стар и мечтал о клочке собственной земли. Ему нелегко давались путешествия, и только знания обычаев и языков внутренней Индии, да готовность работать задешево даже в компании иноплеменников, давали Гаю возможность прокормить себя. Да и для остальных сотня золотых была совсем нелишней, потому люди быстро и охотно разошлись по разным сторонам судна.
Когда есть дело и надежда, можно с легкостью переносить любую бурю. Деметрий, крепко вцепившись в левый борт, пристально вглядывался во тьму. Но там не было ничего. Даже разрывы молний прекратились, и только дождь да волны продолжали поливать его и без того мокрую накидку. Руки Деметрия быстро замерзли и онемели. Дерево борта натирало мозоли и оставляло занозы, но он этого не замечал. Однако напряжение неустойчивой позы забирало силы, тело уставало, и надежда уходила.
На плечо Деметрия легла тяжелая рука Дексиппа.
- Я тебя зову, зову, а ты словно оглох, - крикнул он в самое ухо дернувшегося от неожиданности Деметрия. - Гай увидел огонь. Это в самом деле огонь. Даже Харон подтвердил.
- Где?
- С другого борта.
Шесть метров скользкой палубы затекшим ногам дались нелегко. Не дожидаясь вопросов, Гай молча показал рукой. Там действительно был огонек. Деметрий опытным взглядом моряка сразу заметил его слабый свет.
- Нам надо туда, - повернулся он к столпившимся рядом спутникам.
Харон кивнул и вместе с Аристеем и Андроном отправился к рулю. В одиночку ворочать его тяжелые рычаги, ведущие к двум кормовым веслам, в бурю было невозможно. Дексипп спустился с радостной вестью в трюм, чтобы взбодрить команду. Гай остался следить за огнем, впрочем, скоро к его старым глазам присоединился зоркий Сопатр.
Деметрий продолжал вспоминать слова перипла, одновременно объясняя их Гаю и Сопатру.
"Вначале появляется самый яркий верхний огонь башни. Подплыв поближе, можно увидеть второй, более тусклый. Если он появится справа от верхнего, то нужно плыть влево, пока не станет виден третий огонь. Если же, наоборот, появится слева, то плыть надо вправо, пока не будут видны все три огня. И тогда надо плыть прямо на них, ни на секунду не теряя все три огня из виду, потому как только таким образом можно безопасно пройти по проходу меж рифами".
На корме Деметрий рассказал то же самое Харону и его помощникам, боровшимся с тяжелым рулем. Им было жарко. Несмотря на холод, их мышцы рельефно бугрились от обилия пота под легкой одеждой. В то же время Дексипп в трюме командовал гребцами, спустившими весла на воду. По двое на тяжелое весло.
- Я вижу, - крикнул Сопатр. - Вижу второй огонь. Он слева.
Деметрий сам поспешил передать эти слова Харону и его помощникам, которые тотчас навалились на тяжелый руль, пытаясь удержать его в нужном положении. Все шло прекрасно, и, несмотря на гнев богов, судьба корабельщикам видимо все же благоволила. Скоро показался третий огонь. Им удалось развернуть судно и удерживать его в нужном направлении, невзирая на, казалось, все увеличивавшееся буйство стихии.
И только, когда они благополучно подошли к рифовому проходу, стало ясно, какую опасность он представляет. Высоченные волны с яростью бились о подводные скалы на протяжении нескольких миль, исходя белой бурунной пеной барашками и множеством брызг. За рифом лежала лагуна со спокойными водами, казавшаяся чудом посреди взбесившейся стихии. И посреди всего этого гибельного неистовства оставался единственный безопасный проход шириной около стадия, как раз напротив огней башни. Деметрий стал было уже возносить хвалу богам, когда ветер бешеными порывами все же окончательно изодрал их пурпурные паруса, заодно переломив у самой поперечной реи верхушку мачты, сработанной из прочнейшего ливанского кедра. Обломок, однако же, удачно рухнул с правого борта прямо в море, ничего не задев на палубе. Зато почти сразу лишенное воздушной поддержки судно волны бросили вбок уже при вхождении в пролив. Отчаянно заработали весла правого борта, раздался полный проклятий рык Харона. Слева послышался треск ломаемых о скалы весел, но все же в последний момент им удалось выровнять терпящую бедствие онерарию, и, скользнув левым бортом в опасной близости скал, они вышли в спокойные воды лагуны. Радостный вопль из десяток глоток заглушил оставшийся в некотором отдалении рев бури. А Деметрий все-таки получил возможность поблагодарить Гермеса. Затем он перевел взгляд на белоснежную, поднимающуюся прямо из моря башню, наверху которой в узких окнах бойниц полыхали огни. Деметрию башня показалась ничуть не ниже Фаросского маяка. А ведь тот был почти в стадий величиной, его обслуживала сотня человек, а дерево для огня подвозили телегами. Здесь же кругом было море, и больше ничего кроме волн. И это было настоящим чудом, которое к тому же спасло их, и о котором Деметрий ничего не знал, то ли по невнимательности, то ли за неимением достаточного времени ничего не прочитав о нем в перипле Хилона.