Аннотация: Ну, нравится мне одноименная компьютерная игра! Вот и захотелось написать свои приключения такого вора. А этот вор взял, да и начал гулять сам по себе...
ВОР
(8 августа - 7 декабря 2005)
Эх, не люблю я господские дома! Хоть и богатые, хоть и поживиться есть чем, а все равно не люблю. Нет, те, что только что построены они, конечно, ничего, против них ничего я не имею, да только где ж их найти новые-то? Город он старый, раз в год может, что и строится, а так все старое, довоенное перестраиваем. Да и тут бы все ничего - старое, новое - да только господа в свои дома дерева хотят побольше - модно это у них нынче. Дерево в цене, везут из-за моря, вот и модно. Вот за это самое дерево и не люблю. Скрипит оно в самые неподходящие моменты, и чем старше, скажем лестница, тем чаще и паскуднее скрипит. А в моей профессии такой случайный скрип и последним стать может. Был я раз на каторге, хватило мне по самое не могу. Два года кайлом отмахал, шрам на пол лба заработал, да двух зубов лишился, вот и весь прибыток от той каторги. Правда надо сказать, что зубы вылетели дальние, так что улыбку дырами не уродует. А один из этих зубов так вообще гнить начинал, так что тому резнику, что мне его вышиб надо бы спасибо сказать, да только он уже лет шесть как помер бедолага от лихорадки.
Вот и стою я под такой лестницей, и думаю - идти, или не идти? С одной стороны на верху вроде тихо, стражи нет, темень непроглядная, а с другой, а ну как одна из полусотни ступенек запоет? Стража тут бдительная, аж сами Алые Мундиры, а значит, службу несут исправно, на посту не спят. Можно конечно до другого конца дома прогуляться - там черная лестница есть - как и положено каменная. Да вот только здесь - пол сотни ступенек преодолеть, а до черной лестницы шагов триста будет, да мимо окон, да по узкому коридору. А ночь как назло ясная, из окон лунный свет аж глаз режет. Нет, Марий, через дом идти тебе не резон. Ну, не резон, так не резон. Вроде выждал под лестницей, сколько надо, и даже больше, в доме по прежнему тихо, никакого переполоха - значит, взломанную ставню все еще не нашли, да и найдут ли еще не известно. Снаружи следов почти, что и нет, сама ставня закрыта, находится со стороны сада, в потемках. Так что успокойся, Марий, все идет как надо.
Мысленно трижды плюнув под ноги, я выбрался из густой тени, в которой прятался, и засеменил к лестнице. Осторожненько, осторожненько... Чтоб ни одна сволочная ступень не заскрипела, что б одежда не зашуршала, что б отмычки не лязгнули... Хотя по совести сказать волнуют меня только ступени, все остальное уже въелось в плоть и кровь - и кончиками пальцев складку плаща придержать, и отмычки поплотнее в пояс заткнуть, и под кольцо на котором они висят хлястик подсунуть, и кинжалом на запястье по стене случайно не царапнуть. Раз ступенька, два ступенька... Готово дело. Похоже обеденная зала. И в самом деле, вроде стражи нет, хотя кто ж этих Алых Мундиров знает, два их секрета уже обошел, так может третий как раз тут и есть. Хотя непохоже, непохоже. Ни шороха, ни дыхания. Они все же стражники, охранники, им неподвижно только на смотрах стоять, а это не то же самое что в темноте таиться вора подстерегая. Нету тут никого.
Зала оказалась большой, с большим столом в центре и десятком стульев вокруг. Но больше всего эта зала приглянулась мне тяжелыми портьерами на окнах, и толстым ковром под ногами. Спасибо, хозяева, удружили. Ах, да! Хозяина-то уже давно нет, только хозяйка осталась. Ну да ничего - спасибо вам, баронесса Ядвига, за толстый ковер на полу, и за тяжелые портьеры спасибо. А если к покупке сих прекрасных вещей, облегчающих жизнь простого вора, приложил руку ваш года два назад преставившийся супруг, то и ему нижайший наш поклон.
Столовые приборы все как на подбор оказались серебряными и золотыми. Два из них едва уловимо пахли чем-то сладковатым, их я вообще трогать не стал. Знаем мы эти штучки. Вору в темноте как определить что в руках у него - серебро и золото, или медь и латунь? Только на вкус. Кто поопытнее на вес определяет, кто позеленее - на вкус. Вот для таких кто в рот что ни попадя тянет и выставляют бдительные охранники на видное место дорогую вещь какой-нибудь гадостью сбрызнутую. Хорошо если не смертельной. По совести, говоря мне все эти сервизы и не нужны, выручка грошовая, а весят много, да и лязгают при каждом удобном и неудобном случае, но от лишнего куска хлеба отказываться - без штанов останешься. Вот и решил я сделать, как это среди нас называют, кубышку. Сложил все тарелочки с ножами и прочими вилками в мешок, заботливо переложив все это хозяйство подушечками набитыми сухим мхом, и задвинул под скамью в самый дальний угол. Буду возвращаться этим путем, и будут руки свободными - прихвачу с собой, а нет, так не очень-то и жаль.
А вот теперь самое важное и начинается, то, ради чего я, собственно говоря, сюда и забрался. План дома как перед глазами стоит - вот эта дверь открывается на короткую сторону Г-образного коридора, а за поворотом - вход в ту самую комнату, в которой за семью замками, за семью печатями лежит кое-что, за что кучу золотых, неистертых львов обещано. Деревянные лестницы я не люблю, а вот деревянные двери как раз наоборот. Лёгкие они, открываются неслышно, не то, что металлические. Те скрипят и визжат самым препаршивым образом, даже самые смазанные. То ли дело легкая деревяшка!
Осторожненько я отжал замок, и на пол пальца приоткрыл дверь. Эх, госпожа баронесса Ядвига, наше вам с кисточкой! Душевная вы старушенция! Двери деревянные, лёгонькие, петли с замками смазаны, ковры на полах! Еще б вам лестницы на каменные переделать, так цены б вам не было! А вот то, что свет из-за угла коридорчика виднеется это уже паршиво.
Я прокрался к самому повороту, и вынул из пояса незаменимую в моем ремесле штуковину. Денег за нее отдал страх вспомнить сколько, но ни разу не пожалел. На первый взгляд обыкновенное металлическое зеркальце на гнутой ручке каких на рынке за лев - пригоршня, ан нет! Зайчика солнечного таким зеркальцем не пустишь, даже если захочешь, и темноту оно как бы освещает. Стоишь в темной комнате где руку-то свою с трудом видишь, а в зеркальце все отражается если не как днем, то как в сумерках. Полезная, одним словом, вещица. Вот эта вещица мне и показала, что по обе стороны от заветной моей двери переминаются с ноги на ногу целых два аломундирника. Эх, ну один туда-сюда, но два-то зачем?! Вот незадача-то. Ближайший ко мне - седой уже, опытный вояка, пялится себе в противоположную стену, и в ус себе не дует. Тот, что подальше - помоложе. Усы отпустил, да только редкие они у него какие-то. И скучно ему смертельно, зевки с трудом давит. Ладно, справимся!
Тихо, что б мышь не проснулась я снял свою воровскую суму где весь инструмент, что в пояс не лезет, храню, и положил на пол. Теперь черед вот этой вот трубки с иголками. Вы, господа аломундирники, кухонную утварь зельями поганите, так и я кой какие зелья в запасе имею. Фонарь газовый на последнем издыхании, еле светит, тень на моем конце коридора вполне густая, так что оформим в лучшем виде. Теперь дело за малым - из-за поворота вылезти так, что б не заметили меня. На ярмарках и представлениях базарных, силачи гири поднимают, танцоры выплясывают, кулачные бойцы челюсти друг дружке сворачивают, а вот попробовали бы они один шаг растянуть минут на пять, а лучше десять, вот я бы на них посмотрел! Тень от солнца так перемещается - вроде и на месте стоит, а вот уже и на пядь сдвинулась. Так же и я из-за поворота выходил. После такого все мышцы жалуются, и не даром. В страже новобранцев отжиматься частенько заставляют на один-два, а потом говорят "один с половиной!", и стоят они так на полусогнутых, стонут. А ведь правильно заставляют! Еще и приседать так же надо, и наклоны делать, и... да много чего так делать нужно! И хорошо, что не делают - нам, ворам, живется спокойнее. А я вот делаю, и потому эти двое меня нипочем не заметят, хоть между нами неполных пять шагов, и видно меня, по совести сказать, достаточно хорошо.
Ну вот, я сижу себе спокойненько, прям на виду у этих двух олухов, им только головы чуть повернуть, а они звезды на небе считают! Сижу это, конечно, не то слово, поза у меня сейчас далеко не расслабленная, а скорее даже наоборот - половина мускулов звенит от напряжения, а вторую половину вот-вот судорога сведет, но теперь дело за малым, выбрать момент удобный. А вот и он, тот самый момент - старый, тот, что ближе ко мне, чуть качнулся на носки, и мне во всей красе открылась шея молоденького, а молоденький в этот же миг перенес вес тела на нужную мне ногу. Ох, сколько же труда я потратил, что б научиться пользоваться этой трубкой со стрелками! Хорошо учитель попался хороший, да и сама трубка сделана не абы как, а по всем правилам. Наверное, года два с лишком я с ней упражнялся, прежде чем в первый раз с собой на дело взял. Зато теперь без нее, как и без чуда зеркальца, на дело - ни ногой! Стреляю я не то что бы, но с пяти-шести шагов в откормленную шею стражника попаду, а большего в моем деле и не надо.
Стрелка попала туда куда я и метил - в шею. Пролетела, прям за загривком старого, может даже по волосам мазнула, и попала. При моем мастерстве в обращении с этой штукой метить во что-то более мелкое, например чтоб прямо под ухо, смысла не имеет. Попал, и ладно.
Заваливаться стражник стал именно туда, куда я и рассчитывал - на своего сотоварища. Стоит зелье плаченых за него денег, стоит, с ног валит на ура! Вот только старый моих ожиданий не оправдал. По моим-то расчетам, он должен был валящегося молодого подхватить. Хотя бы рефлекторно! Ан нет, опыт дело такое. Вон и рука уже к мечу тянется, и рот вроде открывается, что б тревогу поднять, и все тело в мою сторону подалось, что б туша падающего не придавила. Вот стервец старый, а! Всю песню мне сейчас изгадит! Еще ведь даже не понял что произошло, и с какого конца коридора беда грозит, а уже голосить готов. Ну да ничего, и с этим справимся. Мне, в общем-то, что так, что сяк действовать приходится одинаково - кинуться вперед, и царапнуть старого такой же иглой, какой я молоденького свалил, и ничем мне он помешать не сможет, когда я движение начал едва только понял, что попал куда надо и как надо. Беда вся в другом - как оба тела разом подхватить, что б не брякнулись они на пол с грохотом и шумом, что б весь дом не перебудили? Если б старый молодого поддержал, то я бы их разом двоих в объятья бы и принял, а так того и гляди по отдельности ловить придется. Хорошо хоть дверь сама по себе узкая, как в старину строили, так что и стоят они близко друг от друга. Была бы широкая, в полтора шага, как нынче модно, так совсем беда бы была. Эх, жизнь воровская, и чего только не случается! Получи старый прям по морде наотмашь, уж куда придется. Глаз бы тебе иглой не выцарапать, да как получиться.
Подхватил я их обоих, подхватил. Молодого у самого пола за шиворот сгреб, под старого бедро подставил, рукой в стену уперся. До чего же эти мундиры их красные штука поганая, зла не хватает. Обшиты для красоты всякими рюшечками за которые схватишься, а они под пальцами трещат, а за сам мундир еще поди схватись, он и не гнущийся почти от вышивки. Одно хоть радует, что ножны у них "домашние", без оковки, что б значит, шуму от них меньше было, сапоги мягкие, да и вообще железа не особо много. Вот что значит наемная стража в богатом доме, не то что уличные - на каждом железа по пол пуда. Такого со всем старанием тихо на пол не уложишь.
Ну, Марий, теперь счет на минуты идет. Если кто слышал хоть что-то, то прям сейчас и заявятся, а если не слышали, то отсутствие караула рано или поздно заметят. Нашумел-то я изрядно, но пока вроде тихо. А раз тихо, то работать надо. Замок в двери простенький, открывается на раз. Пошуровав отмычкой замок я действительно открыл. Комната темная, особенно после света газового фонаря, но выбора нет, надо прямо сейчас убедиться, что она в самом деле пустая, как и обещано. Тут уж на игры с иглами времени нет, кинжал в руку, и молись что б греха на душу брать не пришлось. Глаза у меня хорошие, к темноте моментом привыкают. Дверь за собой прикрыл, пару раз моргнул, и уже вроде как и видно все. Гостиная что ли? Маленький столик, цветы, несколько кресел. Пусто. Еще две двери с занавесями. Спальня. Кровать под балдахином застелена, значит точно нет никого. Вторая смежная комната - кабинет, как и положено кабинету со столом, и шкафом, набитым книгами. Не обманули, значит, в отъезде госпожа Ядвига на ее счастье. Хоть и милая она старушенция, которая правильные двери в доме держит, и замки с петлями регулярно смазывает, а пришлось бы мне ее, скорее всего, на свидание к мужу отправить проснись она не вовремя.
Прибрав по пути с туалетного столика несколько золотых перстней и тонкий браслет, я быстренько затащил мирно посапывающих стражников в комнату, прихватил свою суму, и вернулся в спальню. Вот он, тот самый портрет - пра-прадед баронессы, весь в шелках, руки в боки, надменный, словно не барон он вовсе, а самый что ни на есть король. И чего все богатеи так обожают тайники за портретами делать, ума не приложу. Тайник он же от слова "тайна" происходит, и делать его за такой приметной вещью, как за здоровенным портретом... нет, никогда я этого не пойму! Хотя по мне так пусть прячут, мне же лучше. А вот то, что тайник глупо расположен, совсем не значит, что никакой секретки тут нет. Я вынул из сумки бездымную лампу - тонкий прозрачный цилиндр - и с хрустом свернул крышку. Уж и не знаю, где эту плесень берут, но едва на нее попадает жидкость - обычная подслащенная вода, насколько я знаю - как трубка по всей длине светится довольно ярким зеленым светом. Минут десять светиться будет, а потом плесень подсохнет, и придется зажигать новую, но надо постараться что б одной лампы хватило, а то дорогие они больно. Тарелочки-то надо постараться прихватить все же, как раз на две-три лампы там и будет. Но это после, а сейчас - тайник!
Секретка оказалась там, где я ее и ожидал найти - тоненькая нить, которая непременно оборвется, если портрет неосторожно сдвинуть. С ней все просто, прижать ее кусочком смолы в том месте где она в стену к тревожному механизму уходит, и вся недолга, можно резать. Вторая секретка оказалась похитрее, не знал бы я что такие есть ни в жизнь бы не нашел. Портрет висел на маленьких тонких петлях вделанных в стену, и в нижней петле был сделан малюсенький шпинечек, который непременно надо было нажать, прежде чем портрет трогать. Нажал. Что еще? Неужели все? Я еще несколько раз внимательнейшим образом осмотрел портрет и стены рядом с ним, но ничего не нашел. Похоже действительно все. Хотя кто может знать наверняка? Помниться попалась мне одна секреточка оригинальная - дверца сейфа отполирована была до блеска, и если ее открыть больше чем надо, то свет лампы отражался от нее, и на что-то там алхимическое попадал, от чего это что-то начинало дымиться и вонять несусветно. Ох и драпал я тогда! Слёзы из глаз градом катились, кашель, полной грудью не вдохнуть... Еле ушел. А ведь был уверен, что все правильно сделал. Вот и тут, гадай себе, Марий, все ты заметил, или не все? Ладно, считаю, что все!
Ага, а вот и сам сейф, в стену вмурованный, с запором заморским. Надежный запор, ничего не скажешь, да только я с таких начинал еще. У них с годами и не меняется-то ничего, только сами задвижки толще становятся, да украшения подороже. А врезали-то запор в сейф уже у нас, судя по всему - металл замка и дверцы отличается! Ох уж мне эти графья-бароны! Если замок заморский берешь, то и сейф сам там же возьми! А лучше сразу все вместе. Надежнее будет. Нет ведь, надо вполне хороший замок врезать во вполне хороший сейф, что б получить полную нелепицу. Хотя тут-то как раз все ясно - сейф похоже фамильный, вся дверца в чеканке, да гербах, вон и не по нашему что-то написано. Сам я говорю на шести языках, понимаю с пятого на десятое еще столько же, а вот с чтением - беда. На родном еще кое как, а вот на остальных... Да и не надо мне, не торговец я, что б голову бумагами себе забивать. Мое дело отмычки, да ловкие пальцы. Рубить меня пока вроде никто не торопиться, так что секретки я, получается, действительно все нашел.
Замок, хоть и был моим, в общем-то, старым знакомым, доставил неожиданно много хлопот. Я аж взопрел весь пока вскрыл его. И так, и сяк пробую - ни в какую! Когда лампа уже меркла я наконец-то понял в чем дело, и от досады едва не выругался в слух. Все же учатся чему-то за морем, не зря свой хлеб едят. Механизм замка был, просто-напросто перевернут, чуть ли не вверх ногами! Первое и третье кольцо надо было вращать как обычно, а вот среднее - наоборот. Ключом это в три приема делается - в одну сторону вертим до упора, потом в другую, а потом, третьим поворотом, уже открываем. Раньше все в два делалось. А все же я умнее оказался, да оно и не мудрено - по сути дела замок-то каким много лет подряд был, таким и остался.
А вот и то, за чем я влез в этот дом - несколько конвертов, перетянутых бечевкой - доставить велено в целости и сохранности. И доставлю, а как же! На то и есть у меня внутренний карман из рыбьей кожи сделанный, что б такие вот драгоценные документики, случись что, никакой влаги не боялись, даже если в канал нырнуть придется.
В этот самый момент переполох и поднялся. Со двора крики истошные доносятся, двери хлопают, топот. Только почему-то все на первом этаже вроде... Я к окну приник, смотрю - нет, похоже не я виновник сего торжества. И верно, не я. Очень вовремя пожар начался, очень, будь он неладен! Вроде бы кухня в той пристройке расположена, из окон которой сейчас дым валит. Я как раз через нее в дом и попал. И что там загореться могло? Камень, да металл сплошной, как в любом порядочном доме положено. Неужели огонь из очага на кладку огнивца перекинулся? Если да, то попотеть им придется, огнивец он такой, просто так не загорается, но и гаснет неохотно. Да и в саму забитую дымом кухню только полный дурак которому жизнь не мила сунется. Я бы на месте слуг плюнул на все, поплотнее двери закрыл бы, и спокойно досыпал себе. Через день-другой огнивец прогорит, и останется только золу вымести, да проветрить хорошенько. Однако слуги, похоже, иного мнения. Бегают, суетятся, руками машут. А зачем спрашивается? Опасности нет, в кухне все каменное да стальное, искр огнивец почти не дает, так и пусть его горит. А вообще пусть делают что хотят, а мне выбираться отсюда надо. Только вот спрашивается как выбираться, раз весь дом на ушах стоит? Думай, Марий, думай. Пол дела ты сделал, так неужели вторую половину не сделаешь? Сделаю! Выбора просто нет другого - либо каторга, либо выбраться никем незамеченным.
Зелье, которым я угостил охранников, тем временем постепенно переставало действовать. И тот и другой беспокойно подергиваются в забытьи, бормочут что-то. Ладно, есть у меня снотворное на такой случай. С виду и не скажешь, что снотворное, так, кожаный мешочек песком набитый. Однако как только угостишь кого-нибудь таким по темечку, так засыпает как миленький! Вот и охранники уснули, им после иголок моих не больно-то много надо было.
Выскользнув из комнаты, я кинулся в ту сторону откуда пришел, там хоть дорога знакомая, да и тарелочки бросать несмотря ни на что не хочется - какие никакие, а все ж деньги! В трапезной было по прежнему темно, чему я несказанно обрадовался, достал из под скамьи мешок с драгоценной утварью, и побежал к лестнице. Только вот дальше-то что? Внизу шум и гомон, того и гляди по этажам побегут, а я тут как посредь чиста поля - видать тебя, Марий, со всех сторон.
И что меня только потянуло к стене приникнуть, да дыхание затаить, а ведь потянуло что-то... Есть у меня, да и у каждого, наверное, кто воровским ремеслом промышляет, способность одна, а у кого нет, так тот давно уже либо в канале с камнем на шее, либо в заброшенной штольне в мешок зашитый, либо кайлом камень в каторгах долбит. По всему дому крик и гам посредь ночи стоит, да мне все равно, потому что на другой стороне дома шум, а вот то, что едва слышно ступенька скрипнула, но прям под носом, так это ухо уловило. Еще сам не понял, что произошло, а уже в самую густую тень схоронился, и полой плаща укутался. Недобрый скрип, ох не добрый. Не скрипят так ступени под порядочными людьми, которые в своем доме находятся, ну никак не скрипят. Под хозяевами ступени стонут тяжело, протяжно, а под слугами поскрипывают торопливо, не голосят. Под стражником, который наступает твердо, да еще и железом обвешан, так и вообще дерево кряхтит, а тут ни то, ни сё, словно мышь пискнула. Так ступени только под татем ночным скрипеть могут, под вором, или убийцей. Скрипнет легонько ступень, словно и неуверенна, что скрипеть надо, и замолкнет. Ох, не с проста огнивец занялся, ох не с проста! И, чует мое сердце, что соратничек по ремеслу этот знает, что не один он здесь, ведь ставню поломанную наверняка должен был видеть, если через кухню, как и я, шел.
Заметил я его только потому, что сам в темноте полнейшей уже преизрядно проторчал, а он из коридора лунным светом залитого сюда сунулся. Ну хорош! Я себя хоть и мастером почитаю, но у этого молодца и поучится не грех, потому как кроме того случайного скрипа он ни шороха не допустил, а ведь чуть не бегом мимо промелькнул. Тихо, Марий, теперь себя не выдай, дыши в четверть груди, да плавно выдыхай, что б пыхтения не было, авось и не заметит тебя этот мастер пришлый. Это ж только в уличных сказках, что за стальной край на площадях рассказывают, воровская братия дружная, да стойкая, а на деле глотки мы друг другу режем так, что брызги летят, только успевай трупы вылавливать! Было у меня несколько таких встреч, когда лбами сталкивался с коллегами по цеху, и ничего хорошего, скажу я вам, ни разу не вышло из такой вот пикантности, как эти графья да бароны говорят. Да, дважды и сталкивался носом к носу - в первый раз еле ноги унес, на спине шрам до сих пор, наверное, виден, а про второй раз и вспоминать не хочу даже. Теперь вот третий раз приключился, будь он не ладен.
Был у меня на каторге знакомец один, шибко умный парень, его даже Умником прозвали, он меня еще считать быстро научил по-хитрому, что не всякий купец со своим абаком за мной угонится, так Умник этот объяснял как-то про шансы что-то. Вроде того, что если стальной край подбрасывать, то он вроде как поровну раз обоими сторонами вверх упадет. Ну, это естественно, если олух городской подбрасывать будет, уж у меня-то он хоть десять раз чеканкой вверх упадет, хоть десять раз гербом, но суть не в этом. Он говорил, что если на каждые сто побегов всего один удачный, то шансы эти, как один к ста получаются. Я по началу было спорил, что никто побеги не считал, ни удачные, ни какие другие, да и вообще неизвестно сколько их было на самом деле, побегов-то. Стражу рудничную если послушать, так вообще никто ни разу не утёк, а он все про свое, шансы считал. Что-то я все же уразумел из его объяснений, так что, думаю, он бы сказал сейчас, что шансы в третий раз носом к носу в одном доме с собратом вором столкнутся один к ста, или даже к двум сотням, а вон ведь как получилось - столкнулся.
Не заметил меня собрат вор, к двери прокрался, отворил тихонько, и к покоям баронессы проскользнул. Ну, Марий, теперь счет у тебя не то, что на минуты, на секунды идет. Баронессе Ядвиге и правда надо будет в храме претолстенную свечку поставить, если уйду целым. Замок на ее опочивальне заморский, самозакрывающийся, без ключа обходится - хлопнул дверью, и все, закрыта дверь. Вот благодаря этому чуду заморскому дверь я как ни спешил, а все же запер, так что сколько-то соперник мой на замок времени потратит, а там уж как пойдет. Обнаружит он там стражников бессознательных, так может и запаникует, шум поднимет, а может наоборот - угостит их еще по головам дубинкой на всякий случай, да преспокойно тайник баронессин проверит. А мне что так, что этак уходить надо, бумаги-то у меня, и отдавать я их никому не собираюсь.
Мышью, или тенью ночной, но скатился я по ступеням, под лестницу нырнул, и осмотрелся. Вот отсюда уже и голоса слышны, кто-то орет словно блажной, воды требует. Колодец на задках расположен, так видать там сейчас вся челядь и собралась, ведрами машет. Интересно, а что аломундирники поделывают? Есть у них инструкция на сей счет, или нет? Если в цепочку встали, ведра передают, то это одно, а вот если посты не бросили, то совсем даже другое. Да мне все одно какой-то другой дорогой выбираться придется, и чует мое сердце, что не миновать мне этого самого коридора, в который соваться не хотелось. Только тут я и приметил, что коридор алыми отблесками залит - видать загорелось что-то во дворе, куда окна смотрят. Ох, час от часу не легче... С одной стороны весь коридор луной освещен, а с другой - огнем. Нет, баронесса моя Ядвига, нельзя коридоры такие делать, ну никак нельзя!
Сплюнул я, да пошел себе. Нашего брата торопливость губит, так что, Марий, иди себе спокойно, без суеты. Ох, знал бы кто чего такое спокойствие стоит! Целых три, а то и четыре шага я на виду у всего честного народа был, пока перекресток коридоров пересекал, сердце в пятках колотилось. Толстяк по пояс голый, в одних подштанниках, чуть не в мою сторону посмотрел, принимая от кого-то ведро, а служанка так и вообще прям на меня смотрела. Вот ведь странные люди, суетятся, водой до красна раскаленную дверь кухни поливают, аж на полу лужу сделали, вроде бы и не сонные должны быть, а меня не заметили. А если кто и заметил, то был он я, или не был - уже и не уверен вовсе.
Зашел я за угол, спиной в стену вжался, слушаю. Нет, крики все те же, ругань, да брань. Не торопятся меня рубить, не заметили значит. А со лба пот течет, колени дрожат. Ведь на виду у всех шел, как по собственному дому! Ладно, Марий, хватит тебе отдыхать, впереди еще пять окон шесть простенков, по каждой стороне, и с одной стороны из сада стража смотрит, а с другой - челядь, что у колодца суетится. Я бы не побрезговал и ползком, да только колодец-то не бездонный, вот-вот вычерпают, а значит, к фонтанам садовым кинутся, а это как раз по моему коридору и получается. Да еще этот тать ночной где-то за спиной остался, кто его знает, как он выбираться решит, может этой же дорожкой и пойдет. Ох, баронесса, перехвалил я вас, ох перехвалил! Коридор с окнами в обе стороны, и окна - от самого пола, да до потолка, с решеточками фантазийными. Был бы муж ваш жив, вот он вам за эти ажурные решеточки-то выговорил бы! Вон, гнезда от старых решеток цементом забиты, раньше-то правильные решетки в окнах стояли, прутья в три пальца толщиной, десяток человек такой прут не вырвут.
Сплюнул я в который раз за сегодня, и пошел себе прям посередке коридора. Тут уж как повезет, видать меня, думается, прилично, как из сада, так и со двора. Можно бы к одной стороне ближе идти, только опасно это. Алые Мундиры они не зря хлеб с мясом едят, без лишних криков догонят, и прям сквозь прутья ткнут, а мне головой вертеть некогда, а на слух при таком гаме, что на дворе стоит могу и не услышать. Любопытство все же верх взяло, посмотрел, что же там такое горит во дворе. Оказывается коновязь у госпожи баронессы, модницы разэтакой, тоже из дерева была! И не маленькая коновязь, скажу я вам, с десяток лошадей сразу к ней привязать можно. Вот она-то и горела, пламя до самой крыши доставало. Видать жарко там, внутри кухни-то, где огнивец горит, раз стену так напекло, что дерево занялось. Если б мне кто сказал, что я аломундирнику удачи пожелаю - не поверил бы, но тут я от всего сердца пожелал, что б у него побыстрее получилось залить драгоценное заморское дерево, и что б вокруг хоть немного темнее стало.
Вот говорят про одних, что везучие они, и про меня так говорят, случается. Но ерунда все это, потому, что был бы я везучим, так не смотрел бы этот стражник сквозь решетку, пытаясь из сада, через коридор, рассмотреть что же там на внутреннем дворе происходит. Хотя, был бы я невезучим, так он бы меня первым заметил, и отскочить успел. На кинжал, и уж тем более на иголки с зельем времени не было, потому я без затей кинулся к нему, руки сквозь решетку просунул, да обнял его покрепче. Хрипит, в прутья руками вцепился, вырваться пытается, и я хриплю от натуги, давлю на шею ему, пытаюсь о решетку придушить. Только б он не вспомнил, что у него на поясе кинжал болтается! Если схватится за него, то все, пиши пропало - либо отпустить его придется, либо ладонь стали в кишки получить. Ох, сглазил я! Одну руку стражник от решетки отцепил-таки, по поясу шарить начал. Что делать, как спастись? Отпустил я захват, ухватил его за пояс покрепче, дернул на себя, да прям сквозь решетку промеж ног коленом и съездил. Да уж, не до кинжала после такого, не до того, что б шею свою спасать, всех дел и есть только звезды считать, что из глаз посыпались. Пока стражник рот разевал, да глаза на меня пучил, успел я не только его шею поудобнее на пруте стальном пристроить, но и руку которой он к кинжалу тянулся под мышкой зажать. Теперь всего и дел осталось, додушить его хорошенько.
Препаршивый из меня душитель, если честно. Душил я его, душил, а он все бьется, как рыба на причале, железяками своими об решетку гремит, рукой своей то в прутья норовит вцепиться, то до глаз моих добраться. Сколько времени прошло, пока стражник затих - не знаю. Самыми темными ночами, часами в кустах пролежав, всегда знал, сколько времени прошло, а тут - не знаю. То ли минута, то ли больше. Опустил я стражника на землю, пожелав попутно, что б жив он был, а не с шеей переломанной, и, чуть не бегом, к концу коридора кинулся. Только в темном углу, за портьерой у самого поворота, дух и перевел. Коновязь тем временем залить успели, рыжие отсветы с улицы исчезли, а вот переполох стихать и не думал. В тот самый момент, когда я пот с лица вытирал, и дыхание восстанавливал, на другую сторону коридора служанка с фонарем вышла. Меня ей не увидеть, фонарь у нее тусклый, а коридор длинный, а вот мне отсюда все видать. И увидел я то, что мне не понравилось. Там, под лестницей, что за перекрестком, под которой я хоронился, блеснуло что-то в отсвете. Не сталь, да и любой уважающий себя вор перед тем, как на дело идти все блестящее над свечой коптит тщательно. Глаза. Под лестницей таился соратник мой по профессии, и, приглядевшись, я даже смог среди теней фигуру рассмотреть. Сгорбился, сжался, что бы как можно меньше быть, а рука к плечу поднята - нож в ней, что б если служанка повернется неловко в шею его мигом ей воткнуть. Не дубинка, не удавка - по другому их держат - а именно нож. Я редко боюсь, но тут мне жутко стало, словно мокрой пятерней за шиворот залезли, и подумалось почему-то, что те два стражника не очнутся уже никогда. А служанка просеменила, поберег ее Бог, не оглянулась, с дверью в сад возится начала. Открыла, высунулась, и давай кричать, что б из фонтана воду несли. Не стал я дожидаться, пока суматоха и на том конце коридора поднимется, бросился бежать уже не таясь почти, благо окна если и есть в этом крыле, то небольшие. План здания я на зубок выучил, две двери меня еще от вольного воздуха отделяют. А вот и первая, портьерами тяжеленными занавешена. Замок на ней аховый, на пол минуты возни будет. Так, Марий, не торопись только, вот эта вот отмычка подойти должна. И верно подошла. Замок смазанный, провернулся легко, вот всегда бы так! Это не заржавленный какой-нибудь, который поет на весь дом, когда его открываешь. Да на такой двери замок особо хитрый и не нужен вовсе, дверь хлипкая, плечом высадить можно. Проскользнув в угольную темноту я дверь за собой закрыл, и не пожалел времени, что б запереть - Бог осторожных бережет.
Оказался я в крохотном зальчике, два окошка чуть не под самым потолком, в одно луна смотрит. Три невысокие ступеньки вниз, два шага, да три ступеньки вверх, вот и последняя дверь передо мной. Зачем такие зальчики нужны - ума не приложу, хоть не в первый раз встречаю. Мешки тут не поносишь, мигом ноги на всех этих ступенях перекалечишь, гостей не проведешь, уж больно невзрачно, не сложишь ничего, потому, как места мало. Нет, не понять мне этих богатеев! Да и ладно, не больно надо, выбраться бы только, а то в этой каморке как в мышеловке себя чувствуешь.
Внешняя дверь была такой, какой ей быть и положено - стальной, и с надежным замком. Правда, сейчас замок открыт, потому как заперта дверь изнутри на толстенный засов. Снаружи такую дверь открыть почти что невозможно, если кто изнутри засов задвинет, а вот выходить через них - одно удовольствие. Что бы засовы такие отодвигать тоже сноровка немалая требуется, и по уму бы его смазать надо, да времени уж нет. Приподнял я на волос стальной брус, и предплечьем в рукоять уперся. Неудобно, зато тихо, не визжит металл по металлу. Пядь за пядью, пядь за пядью, вот и сдвинул его в петлях, не нашумев, почти. Ну, Марий, совсем немного осталось - саму дверь отворить, да за ограду выбраться. В замочную скважину на такой двери не увидать ничего, потому как не сквозная она, и не услыхать, что там во дворе делается, поэтому выходить приходится наугад. Мне старые замки, со сквозной скважиной для ключа больше нравились, легче с ними было.
Вот когда я дверь приоткрыл, да нос наружу сунул, тогда-то и услышал похрустывание замка в двери, что за спиной осталась. Волосы на загривке чуть не дыбом поднялись. Это что же такое делается? Видать как-то тот вор с ножом умудрился в коридор за мной проскользнуть, до двери этой добраться, а теперь с замком возится. Ох, не хочется мне с ним встречаться, ох не хочется! Нутром чую, что если встретимся, то не на моей стороне победа будет, да и староват я уже для такого. Помянув всех Богов, какие только вспомнились, выпрыгнул я на улицу, под ясную луну, дверь закрыл, и даже не осмотревшись толком начал в замке отмычкой шуровать. Туда, сюда... Ни в какую! Не дается замок с ходу, хоть плачь, а время-то идет, вот-вот с той стороны неведомец плечом навалится. В тот момент, как мне уж померещилось, будто на дверь с той стороны налегли, провернулся механизм, и два обрезка металлического прута в свои гнезда прочно встали. Нет, все же правы те, кто говорит, что я везучий, ей-ей правы! А вот и подарок от меня, от вора Мария, бери да радуйся - обломил я отмычку в механизме, пусть теперь попробует открыть.
Ну, Марий, теперь, когда вроде время появилось, осмотрись хорошенько, а то стоишь ты перед дверью, и видать тебя отовсюду, как статую какую-нибудь посреди площади. Нет никого, ни челяди, ни стражи наемной, ни псов злых, что ночами в парки запускают. Ну, псов понятно, почему не видно - у Алых Мундиров своей псарни нет, а при собаках баронессы не несли бы они стражу в саду, побоялись бы. В овчарне собаки сейчас, небось воют от запаха дыма, мечутся. Не выпустил бы их кто-нибудь сердобольный, и без них непонятно куда деваться.
Пригнувшись, я бегом преодолел открытое пространство, и нырнул под деревья, в темноту. Осталось самое простое - через ограду перелезть. Эх, сколько же воров погорело на этом "самом простом", и подумать-то страшно! Алые Мундиры службу несут исправно, а значит пожар там в доме, или светопредстовление, стража, что изнутри ограды дежурит не денется никуда, и прежде чем эти пики высоченные штурмовать надо мне эту стражу обнаружить, и снотворным в мешочке угостить. Сюда-то я в другом месте пробрался, там, где ограда по скале проходит. Соскользнул по веревке хитрым узлом завязанной, дернул, и все - нет ни меня, ни веревки.
Ползком, на локтях да коленях, брюхом по грязи, да что б ни сума не звякнула, ни тарелки эти треклятые не бренчали, пополз я к ограде. Парк этот не широкий, шагов в пол сотни, только что б деревья дом скрывали, не любят богатеи, когда к ним в окна с улицы заглядывают. Но это ж днем пол сотни шагов, а если впотьмах, да ползком, да что б не хрустеть ветками, то они в тысячу превращаются. И стражник тут где-то, а может и не один. Если б не торопился я, если б на пятки незнакомец не наступал, то сбросил бы суму, да мешок с тарелками, плащ который среди деревьев только цепляется за все, и пошел бы себе лесок разведывать, не торопясь особо, а так придется нахрапом лезть, на удачу надеясь. Ну где ж ты, стража?! Ну не может быть, что б стражник смирнехонько сидел в секрете, когда под боком черте что происходит! Зарево от горящей коновязи наверняка видно было, да и шум со двора, от кухни, даже я слышу. Неужели сбежались на пожар? Нет, только не Алые Мундиры, уж у них с уставом строго. Здесь где-то секрет, причем не особо хитрый. А зачем стражнику, который должен изнутри вдоль ограды прогуливаться, и видом своим показывать, что ворам и хулиганам у этого дома делать нечего, хитрый секрет? Ему всего-то закуток нужен, откуда можно скрытно вдоль ограды посмотреть.
Эх, везучий я! Никогда теперь не скажу, что фортуна мне редко улыбается. Улыбается во все свои белоснежные зубы, на зависть всем улыбается! Едва не прополз я мимо секрета. Если бы не чихнул стражник, то, как пить дать, выполз бы туда, где деревья кончаются, прям ему на глаза. А там меня и сопливый мальчишка зарубил бы, много ли я сделать лежа на брюхе могу? Замер я, как камень, в который раз пот прошиб. До стражника было шага три, не больше. Скосив глаза я наконец-то увидел его - сидит себе прям в кусту, смотрит на ограду. Ну, теперь молчок, долго он так сидеть не будет, ему обход делать надо. И верно, встал стражник, закряхтев, меч в ножнах к поясу прицепил, дубину ремнями обмотанную взял, и вышел, не таясь на полосу травы, что между деревьями и оградой делают. А я прям на виду у него распластался. Если б знал он только, что вор здесь где-то, так точно б заметил меня, а так скользнул взглядом по зарослям, и побрел себе вдоль ограды. Только тут меня и отпустило, лбом в траву ткнулся, выдохнул, словно дыхание задерживал. Ну, да ладно, нечего раскисать, давай-ка, Марий, дело делай. Скинул я пожитки, пока стражи поблизости нет, и притаился за деревом. Сейчас стражник до конца своего участка ограды дойдет, перекликнется с соседом, мол, в порядке все, потом обратно пройдет, в другую сторону, что б со вторым соседом перекликнутся. А потом снова в свой секрет юркнет. Бывает, что у одного стражника несколько секретов, и по-хитрому он то в одном сидит, то в другом, только не тот это случай. Стражник в секрете и теплое одеяло, в которое кутался, оставил, и флягу то ли с водой, то ли с вином, и сверток с чем-то съестным, а значит, вернется именно сюда. Если и есть у него еще секреты, то не в этот раз он в них засядет.
Так и произошло, как я думал. Сначала прошел он в другую сторону, а потом к секрету направился. Эх, хорошо мое снотворное работает, безотказно! Стражник, наверное, так и не понял, что же произошло, рухнул, как подкошенный. А нечего шлем с головы стягивать, едва обход закончил, хотя удивительно, что он вообще его надел, обычно-то стража по ночам, да за оградой плюет на устав. Ну, кому хочется на голову холоднющий шлем посреди ночи напяливать? Лучше уж от командира лишний раз нагоняй получить. Ан нет, все же Алые Мундиры. Ну да мне все равно, хоть Алые, хоть какие еще, главное, что шлем он снял, и мешочек с песком по войлочному подшлемнику пришелся. Вот теперь и правда надо поторапливаться, потому как времени не так и много. Сосчитал я сколько он в одну и вторую сторону ходил, ну накинуть на это сколько он в секрете просидеть должен - нет так много и выходит, если посмотреть на ограду, и на пики поверху. Повиснешь на такой, и никакая каторга уже не страшна. Ну, да ты, Марий, вор опытный, и на такой случай в твоей суме кое-что имеется. А имеется в моей суме четыре веревки грубые, да не простые, а пропитанные дрянью какой-то, что б не скользили. Штуку эту во всю в доках используют, что б тросы на талях не проскальзывали, что б веревки с блоков не срывались, ну а воровская братия его давно уже под свои нужды приспособила. Знать-то надо два узла, да сноровку иметь. Обвязал я веревками по два прута, так что б словно две лестницы веревочные из двух ступенек каждая получились, на нижние ступеньки встал, за верхние - руками схватился. Расстояние между прутьями небольшое, но нога как раз влезает. Ну, а теперь только сноровка и поможет, от нее и скорость зависит. Ногой подтянуть один узел ступеньки повыше, потом второй, и так до тех пор, пока нога в колене не согнется. А теперь скособочившись, повиснув на руках, сделать то же самое со второй ступенью. Ну вот, ты, Марий, уже и поднялся, чуть ли не на половину своего роста! Теперь передвинуть повыше те ступеньки, за которые руками держишься, и снова все с начала. Главное в этом деле не переборщить, а то бывает так наляжешь ногой, что веревка по прутьям сползет, а вторая ступенька слишком высоко, что б до убежавшей теперь ногой дотянуться. И приходиться приспускать оставшиеся три ступени, мышцы трудить. А мышцы ох как ноют, жалуются во всю, так что не торопись, Марий, время есть.
Пыхтел я, пыхтел, и добрался-таки до середины пути - до поперечины стальной, что прутья связывает. Вот тут уже не то, что сноровка требуется, тут фокусником из балагана быть надо, да и акробатом в придачу! Каждый раз, когда мне что-то подобное делать приходится, я себе зарок даю, что это мое последнее дело, что больше никогда! Ну как, скажите на милость, может человек, если он не медуза морская, все четыре веревки развязать, и перевязать выше, при чем не упустив ни одну, и самому не свалившись? А вот так и может, потому что приходится, и потому, что дурак ты, Марий! Ведь знал, что в доме Ядвиги ограда высокая, с поперечиной, так что ж запас не взял? Эх ты, Марий, Марий! Твердо я уверен был, что этим путем уходить не придется, а веревки взял с собой так, для комплекта, а вот и пригодились. Только пригодится-то пригодились, а перевязывать их придется болтаясь на честном слове. И не высоко вроде, а если свалюсь, то до веревок своих так просто не доберусь. Нет, добраться-то не проблема, только вот стража мне времени на это не даст, поэтому ни свалится, ни веревку уронить мне нельзя.
Плюнул я на все, перевязал только две из четырех веревок, что б было куда ноги ставить, а руками и за прутья подержусь, пусть и не удобно. Тут осталось-то лезть всего ничего, если на поперечину встать, так голова над остриями уже. Не повиснуть на них теперь самое главное. Обычно ограды ниже делают, на такую поперечину встанешь, и через пики перешагнуть можно, но барон покойный ограду сделал какую надо, высоченную. И острия у пик ого-го - трехгранные, чуть не как иголки. Вот через них-то, стоя на двух веревочках, которые того и гляди вниз поедут, и надо перешагнуть, руками непонятно за что держась, да еще и умудрится на ту сторону мешком не свалится. Работать бы тебе, Марий, в балагане, представления устраивать, публику за серебряную овцу потешать, с твоей-то ловкостью. Перебрался я с грехом пополам через острия, едва подбородком не насадился, и соскользнул по прутьям вниз. Вверх лез, так ограда высотой чуть ли не с замковую стену казалась, а как вниз, так и не высокая вовсе. Ну, вот и все уже, как бы. Подхватить заранее просунутый сквозь прутья мешок с тарелками, да сумку мою воровскую осталось, и в путь по ночным улицам.
Город странный у нас, говорят тремя народами строенный. С моря посмотришь, так прям из голой скалы вырастает, кое-где зеленью парков пестреет, а кое-где настоящие горы посреди домов высятся, улочки то широкие, то узенькие, словно трещины в горах, или ущелья какие. А еще Город каналами весь пронизан, и вот по этим-то каналам я уйти и собираюсь. Ночью из района в район не больно-то проберешься, все ворота закрыты, а вот каналы особенно не перегородишь, по ним в любое время суток лодки от порта до складов снуют. На каторге рассказывал кто-то, что каналы эти еще основателями Города пробиты, и не верить этому, причины нет. Сейчас если канал строят, так гремучим порошком только. Пробьют нитку, засыплют туда зелья этого, а потом весь Город три дня пыль каменную глотает, за то чуть не по колено канава сразу готова. А старые каналы сразу видно, плавные они там, где надо, или прямые, как стрела, не то, что новые - корявые, да неуклюжие.
Город наш без названия живет, и это тоже еще от основателей повелось, на их языке название Города и значило - город. Несколько раз пытались Городу имя дать, как приличному городу и положено, тем более не захолустью какому-нибудь, а портовому, да не прижилось как-то. За морем-то как-то нас называют, что б в разговоре понятно было, Железным городом, что ли, а у нас вот не прижилось. Старые названия живучие, взять монеты хотя бы! Львов у нас не водилось отродясь, а золотой до сих пор львом зовется. А серебряный? Овца, хоть овец мы только привозных и видим, своих стад и нет почти, потому, как скуп наш берег на траву для скота. Только стальной край и подходит под Город, под каменоломни, да шахты, а все остальное от дедов да прадедов в наследство досталось.
Лодка меня ждала исправно, как обычно и бывало, когда Уна со мной в напарницах работала. Приткнулась под мостом, который мостом Шахтеров прозвали, в самой глубокой темени, и ждет. Хорошая девка эта Уна, вопросов лишних не задает, дело свое знает, да и выгоду тоже. Ей от меня что надо? Что б я ее к дому клиента богатого по каналу привез, в обиду никому не дал, а потом, когда натешится богатей молодым телом - обратно. Я и сопровождаю ее, как охранник, а пока она развлекает толстосума - свои делишки обстряпываю. Она это знает преотлично, на второй раз уже поняла, не дура, но виду не подала, слова не сказала. Так и повелось у нас - я с нее платы за охрану не беру, весь заработок ночной ей остается, а она молчит себе, а если кто спросит, то говорит, что я у нужного причала в лодке ее дожидался, не видела она, что б я пропадал неведомо куда, и самой ей два квартала плыть не приходилось.
Вот и сейчас подтянула лодку поближе, что б мне удобнее в нее вскочить было, а потом веревку ослабила, и течение лодку вновь под мост утянуло. Я в такие моменты напрягаюсь всегда, а ну как именно сейчас решит меня ножом пырнуть, карманы вывернуть, да в канал с перерезанным горлом спустить? Кто его знает, среди шлюх иногда такая информация гуляет, что только диву даешься. Может она как раз и узнала, что я при себе несу, и сколько мне за эти бумаги обещано. Но нет, маленький каганец запалила, и тряпку влажную мне протягивает. Я-то, дурень, и забыл уже, что у меня лицо сажей вымазано ради маскировки, по городу шастаю черный, как рудничный бес, а она помнит. Оттирай, Марий, сажу, и думай, что еще ты забыть умудрился? Дельце нелегким было, все мышцы ноют, голова тяжелая, в сон клонит от усталости, так что вполне мог и забыть что-нибудь важное, вроде лица перемазанного, а потом будешь изумляться - с какой такой радости стража городская двери ломает?
Город ночью красив по-своему, мрачен, но красив. Огней мало, на мостах газовые фонари в основном, да вдоль главных улиц, но и луны хватает. Небо ясное, канал серебрится, лодки с тихим всплеском то и дело мелькают. Если спрятаться нужно, то иди в самое людное место, эту истину любой вор с первых дней знает, вот и мы на нашей лодочке в самый оживленный канал вырулили. Широкий, от основателей еще оставшийся, в нем в любое время года вода высоко стоит, так что лодки и плоты и днем и ночью толпами туда сюда от порта к складам, да лавкам, и обратно шныряют. Баржам в него не войти, мосты мешают, а вот гребного транспорта полным-полно, так что и затеряться даже посреди ночи можно. Пристроились мы позади плота какими-то тюками, да бочками груженого, и поплыли себе, не торопясь. Если и смотрит кто, так в первую очередь на освещенный факелами плот, на котором с десяток сплавщиков переругиваются, а утлую нашу скорлупку могут и не заметить. Вот и стена уже, что Верхний город от Портового района отделяет, и два стражника на набережной стоят, проплывающих оглядывают. Я капюшон поглубже на лицо натянул, весло покрепче перехватил, да сгорбился, что б поменьше выглядеть. Если понадобится, то стражникам достаточно чурбак из под ворота выбить, что б из под воды, как по волшебству, цепь поперек канала натянулась. У нас в Городе мастеровые на таких вот хитрющих механизмах поднаторели, на весь свет славятся!
Нет, минуло - оба стражника плоту руками замахали, баграми уцепились, и к гранитной стенке подволокли. Сейчас будут выяснять, что это за тюки да бочки в сторону порта везут, бумаги проверять, хотя хорошо, если хоть один из двоих читать-то умеет. А на плоту, наверняка излишек, который по бумагам не проходит, знаю я, этих канальщиков. На глаз прикинут, сколько везти груза придется, и с соседним кораблем договариваются, что б и им за дешево груза подвести, естественно мимо начальства порта. Если корабль в порту долго стоит, и грузится ему не к спеху, то так сэкономить едва не половину можно.
В общем, проплыли мы под стеной никому не интересные, да и кого может заинтересовать проститутка с охранником с ночной смены из Верхнего города возвращающаяся, когда под боком канальщики с глубокими карманами? Высадил я Уну там, где и обычно, около "Кракена", корчмы, где матросы с торговых судов гуляют всегда, а сам поплыл себе дальше, боковыми канальчиками узенькими, которые водой другие каналы в центре Города питают. Вот и сделано дело, теперь до койки добраться бы. Суму воровскую, да тарелочки, в тайник запрятать от чужих глаз подальше, из ведра водой окатится, и на боковую, что б проспать двое суток к ряду. Если оставил я след, то сил никаких нету что б бдение нести, пусть уж сонным берут, если был я таким дурнем, что страже до своего логова ниточку оставил. А если проснусь не в кандалах, то послушать что в Городе говорят, кого и как ищут, и не мелькает ли мое имя в разговорах. Мало ли что бывает, может узнал меня кто, или тот, кто кражу заказал сболтнул лишнего... А если не будет ничего особо опасного, то через день другой можно и с заказчиком встречу назначить, деньги свои получить. Может и сверху даст что-нибудь, хотя это навряд ли, после того, как пожар случился, да стражники бессознательные, а то и мертвые, по всему дому баронессы раскиданы. Не дают за такое премий. Вот если бы никто ни сном, ни духом, а документы исчезли, тогда да, тогда и сверх положенного попросить не грех, потому как когда еще пропажи хватятся. А так не рассчитывай ты, Марий, и на лишний край, не дождешься. Как бы еще не заартачился заказчик, не попытался цену сбить за шум во время покражи. Ну, да ничего, меня на одном весле не обгонишь, пуганый я, да и бумаги при мне, так что со мной спорить особо-то не резон. Не спорьте с Марием из Города, который Железным еще называют, не стоит оно того. Потому, что я согнутся согнусь, да не сломаюсь. А уж если в лицо распрямлюсь... Ну, да вы и сами знаете.