Мамедова Афруз Зия : другие произведения.

Сюжет для дамского детектива

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.96*5  Ваша оценка:
  
  
  
  
  
  
  Глава 1
  
  Мы с Элечкой сидели в уютных креслах цвета жухлой травы и пили кофе с ликером. Элечка при этом элегантно затягивалась сигареткой и изящно отставляла в сторону руку, унизанную кольцами. Как-то в порыве откровенности она призналась мне, что начала курить исключительно из-за этого жеста.
  
  - Это так соблазнительно, - восторженно говорила Элечка, - так изысканно.
  
  Я соглашалась с ней. Это и вправду выходило у нее изысканно, несмотря на внушительные габариты Элечки. Кроме того, благодаря своему любимому жесту моя слоноподобная подружка умудрилась со временем приобрести некоторую утонченность движений. Жест обязывал и следовательно сподвигал ее на дальнейшие подвиги в деле облагораживания своей нестандартной внешности.
  
   Итак, мы сидели в креслах и жаловались на жизнь. Точнее, жаловалась я, а Элечка слушала и сочуственно кивала головой. С тех пор, как мой муж , разведясь со мной и женившись на своей секретарше, эмигрировал в Израиль, оставив мне в наследство двоих детей, свою престарелую тетушку и кучу долгов, слушать и сочуствовать превратилось в святую обязанность Элечки.
  
  - Ты должна найти высокооплачиваемую работу, - убеждала меня подруга, - ты просто обязана бросить свой техникум...прости, колледж, и перейти в солидную фирму на хорошую зарплату.
  
  Элечка говорила с таким жаром, будто за ее дверью толпилась добрая дюжина менеджеров по кадрам, со слезами на глазах умоляющая меня сию секунду оставить все дела и приступить к руководству их компаниями за солидное вознаграждение, в то время как я, ломаясь, просила их оставить меня в покое.
  
  - Ты вообще-то помнишь, сколько мне лет? - вопросила я, яростно протирая носовым платком кофейное пятно, свежепосаженое на новые бежевые брюки. Пятно расползалось все шире и вскоре заняло внушительное пространство от колена до середины бедра. Полюбовавшись на плоды своей деятельности, я оставила в покое платок и переключила гнев на Элечку.
  
  - О какой высокооплачиваемой работе в солидной компании может идти речь? - обиженно возопила я , - в сорок-то с хвостиком лет, с дипломом исторического факультета! Не говоря о том, что английским языком я владею исключительно в объеме "гуд бай" и "айлавю".
  
  - Ну почему же? - задумчиво сказала Элечка, - позавчера на улице ты шикарно поздоровалась со своим жильцом. Прямо-таки заорала ему в ухо: "Хай!" Несчастный аж вздрогнул, пораженный твоим английским в самое сердце.
  
  - А тебе обязательно надо напоминать мне, что я сдаю квартиру, - упрекнула я подругу, горестно глядя на безвозвратно испорченные брюки, - и живу с тетушкой мужа, ежедневно попрекающей меня сбежавшим на край света племянником.
  - Ну, не такой уж это и плохой способ заработка, - взъелась Элечка, - сидишь себе у тетки в центре города, а денежки капают. За ту же сумму меня пять дней в неделю имеют в бухгалтерии, а когда шефине приспичит составлять отчет - то и в выходные не жалеют.
  
  - Меняю тетку на твою бухгалтерию, -мрачно сказала я, - на три дня, в виде эксперимента. Выдержишь - плачу стольник.
  
  - Ну конечно, тетка у тебя не сахар, - успокоилась Элечка, - но согласись, деньги неплохие, на хлеб с маслом хватает.
  
  - На хлеб с маслом! У меня двое старшеклассников со всеми вытекающими обстоятельствами! Компьютер, бассейн, шмотки, дискотеки, не говоря уже о днях рождения учителей и бесконечных школьных поборах. А подготовка к институту? А английский?
  
  - Перестань тереть это пятно, - нервно сказала Элечка, закуривая сигарету. Она даже забыла элегантно отставить руку в сторону, так взволновала ее нарисованная мною картина. - Замочишь брюки в отбеливателе и отстираешь. Что же делать-то? Есть у тебя какие-нибудь мысли?
  
  - Есть одна и я ее думаю, - сострила я цитатой из мультика, - а что если мне сочинить детектив? Когда-то в школе, если ты помнишь, я неплохо владела пером.
  
  - Слушай, а это идея, - одобрила Элечка,- сочинения у тебя и вправду были классные. Литераторша прямо-таки тащилась от них, можно сказать, испытывала оргазм. Правда, тебя всегда несло в сторону партийности литературы. Помнится, ты что-то такое в этом роде выкопала чуть ли не у Шекспира.
  
  - Ну и что же, - приобиделась я, - время было такое. Зато какие метафоры, какие эпитеты, какие обороты!
  
  - Нда, обороты...- согласилась Элечка, - каждое твое сочинение читалось литераторшей вслух, как образцово-показательное.
  
  - И заметь, я доставляла ей эту радость с пятого по десятый класс совершенно бесплатно. Так почему же мне не делать то же самое за деньги? Дамы-детективщицы вовсе не бедствуют.
  
  - Так за чем же дело стало?- радостно воскликнула Элечка, потирая руки, - великолепно, садись и пиши, а потом подумаем, куда это все пристроить!
  
  - Легко сказать, пиши, - возразила я, - а сюжет?
  
  - Господи!- всплеснула руками Элечка, - сюжетов мало этой несчастной. Да сейчас куда ни плюнь - всюду сплошной сюжет! Похищения, ограбления, убийства, выкупы, миллионеры, наследства... Просмотри любую газету и строчи свой детектив, не ошибешься.
  
  - И я так думала, - вздохнула я, - пока не принялась за дело. Да только где не копни - обо всем уже написано. Ничего свежего, ничего оригинального. Ну нет сюжета, и все тут.
  
  - Ты меня поражаешь, - запыхтела Элечка, семеня на кухню и возвращаясь с полным подносом еды,что означало у нее возрастание нервного напряжения,- угощайся! Да я тебе этих сюжетов накидаю - вагон с прицепом!
  
  - Накидай, - ехидно согласилась я.
  
  - Взять хоть мою золовушку, - завела подруга, запихивая в рот бутерброд с паштетом, - как только ее муженек разбогател, началось. Сына похитили, выкуп затребовали - раз, компаньон с огромной суммой денег смылся, потом его нашли убитым -два...
  
  - Все это было, - с досадой перебила ее я, - ты что же, детективов не читаешь?
  
  - А смотря как напишешь, смотря как напишешь, - заспорила Элечка, но видимо тоска в моих глазах заставила ее замолчать. - Ну ладно, сдаюсь. Тогда другой пример - подруга нашей Гюльнары. Бросилась под машину, потом оказалось - от несчастной любви, муж с любовником довели - чем не история? Закрути ее позаковыристей, и вперед с песней.
  
  - Ты колбасы-то мужу оставь, - посоветовала я, наблюдая, как в чреве Элечки исчезает второй круг любимой ее супругом "Краковской", - и это было! По-моему, называлось "Анна Каренина", если мне память не изменяет. Только там фигурировал парoвоз.
  
   Элечка запнулась и чуть не подавилась куском хлеба, отправленного вслед за колбасой.
  
  - Да ну тебя, - плюнула она, - чем язвить, вобла сушеная, ешь лучше, добрее станешь. Тогда вот еще: лже-экстрасенс заморочил голову одной впечатлительной даме и под предлогом защиты ее семьи от гнева богов ее же руками совершил ограбление и укокошил ее мужа.
  
  - Ты положительно делаешь успехи, - одобрила я ее, отпивая ликер. Ликер был замечательным, но действовал достаточно сильно. У меня закружилась голова.
  
  - Тогда чего тебе от меня надо! - взорвалась Элечка, - ну хочешь, я из сострадания к тебе укокошу твою тетушку. При этом подозрение падет на тебя и ты, страдая, путем сложных логических цепочек выведешь меня на чистую воду.
  
  - Не тронь тетушку, это святое! - возразила я, с трудом ворочая языком, - она, конечно, аллигатор в юбке, но все же единственная память от мужа, который хоть и подлец, однако отец моих детей и муж мне!
  
  - Скажите какой слог, - проворчала Элечка, - литераторша на том свете уже хлопочет тебе о месте в раю. Твой подлец кроме тетушки оставил тебе, между прочим, еще двоих детей, квартиру и дачу.
  
  - Дети, квартира и дача - это и мое тоже, - возразила я, - а вот старая горгона - сувенир от любимого... - я приготовилась плакать.
  
  - Э, милая, да ты наклюкалась, - недовольно сказала Элечка, - и с чего это тебя так развезло, не с трех же рюмок ликера.
  
  - Ликер просто божественен, - закатила я глаза и налила четвертую рюмку.
  
  - Конечно, божественен, - согласилась Элечка, - между прочим Мамочка волок его специально для меня аж с самого Китая. Твое счастье, что у меня третий день изжога и я не могу пить ничего крепленого.
  
  (Для справки: Мамочка - это уменьшительно Мамедага, муж подруги).
  
  - Из Китая? - ужаснулась я и громко икнула, - ты хочешь сказать, что я весь вечер пью настойку из тараканов и скорпионов?!
  
  - Каких еще скорпионов! - заорала Элечка, - ты меня с ума сегодня сведешь! Это голландский ликер, Мамочка купил его во фришопе. Ты хоть на этикетку посмотри! Ах, извини, забыла, ты ведь не в состоянии прочесть по английски даже название спиртного.
  
  - Мне чужды иностранные веяния, - гордо сказала я, - я не буду склонять голову перед Западом.
  
  - Так и не склоняй ее перед моей бутылкой, - заявила Элечка, ловко убирая у меня из-под носа вышеупомянутый сосуд, - то-то бедная наша школьная англичанка на выпускном вечере плакала в три ручья. Наверняка от счастья, что прощается с тобой.
  
  - Она всегда ждала моей кончины, - горестно сказала я, - она желала мне смерти. Теперь по прошествии стольких лет, я вижу это со всей очевидностью.
  
  - Ничего удивительного, - хмыкнула Элечка, укладывая меня на диван и подсовывая мне под спину подушку, - ты ведь даже не освоила английский алфавит. Лично я на ее месте удушила бы тебя в классе эдак шестом.
  
  - И ты, Брут,- с упреком сказала я, - все, ухожу, мне больше ничего не нужно в этом подлом доме. - Я устроилась поудобнее и подоткнула подушку, - никаких сюжетов и детективов, никаких ликеров и колбас - ничего.
  
  - Да тебе никто ничего и не предлагает, - заявила Элечка, отправляясь на кухню, - сейчас вот только кофе сварю, чтобы ты пришла в себя и доползла до детей и любимой тетушки...
  
  Элечка продолжала ворчать, но я уже ничего не слышала. Я провалилась в странный тяжелый сон.
  
  Глава 2
  
  - Ну что, - нетерпеливо нарушила молчание Элечка, - прочла? Клади быстрее на место.
   Гюльнара кивнула и сунула на полку несколько исписанных листков бумаги.
  
  - И как тебе? - возмущенно спросила Элечка.
  
  - Тише, - зашипела Гюльнара, - она услышит.
  
  Мне, разумеется, все было хорошо слышно из соседней комнаты.
  - Услышит?! - возмутилась Элечка, понижая, тем не менее, голос, - эта подлюка приперлась ко мне за советом - сюжет ей, видете ли нужен, вылакала мой ликер, заснула на всю ночь на моем диване, после чего я имела крайне приятное объяснение с ее теткой, а теперь использует ситуацию, чтобы изобразить ее как завязку для своего детектива.
  
  - Да? - удивилась Гюльнара.
  
  Гюльнара безумно красива; нечто среднее между Синди Кроуфорд и незабвенной Зитой и Гитой, но соображает крайне туго. Родной муж любовно называет ее "моей тормозной жидкостью", что, впрочем, считает основным жениным достоинством.
  
  - Ну конечно! - зачастила Элечка, - да я все насквозь поняла. Завязка ее детектива происходит у меня дома, ликер, от которого она, видете ли, уснула "тяжелым сном", предназначался для меня, но был наверняка отравлен.
  
  - Да? - изумилась Гюльнара.
  
  - А отравил его, получается, мой Мамочка! Он же пер его из Китая специально для меня, это она подчеркивает особо! И в самом начале ее чертова детектива найдут мой бездыханный труп, а она, как я понимаю, будет вести расследование.
  
   Элечка понимала абсолютно правильно. Я была приятно поражена ходом ее мыслей и ждала, что она сама выведет меня на развязку, которую мне до сих пор не удалось придумать.
  
  - Ах! - взвизгнула Гюльнара, - типун тебе на язык, какой еще труп!
  
  - Мой собственный труп! И в качестве отравителя и злодея будет фигурировать мой Мамочка. Она всегда его не любила. - Элечка помолчала и добавила, - но это не помешало ей слопать всю его "Краковскую". Наутро Мамочка закатил скандал.
  
   Я чуть не задохнулась от возмущения. Вот змея! Да я колбасу на дух не выношу и ей это прекрасно известно.
  
  - А зачем Мамедику убивать тебя? - поразилась Гюльнара, - для этого нужно придумать причину, а причины нет и быть не может.
  
  Я затаила дыхание. Вот оно!
  
  - Да мало ли зачем! Уж она-то придумает, соображалка у нее хорошая, даром что историю в техникуме талдычит.
  
  Я разочарованно вздохнула и начала выходить из своего укрытия, громко шаркая ногами.
  
  - Извините, девочки, - елейно заговорила я , - заждались, наверное. А я весь шкаф перерыла, но так и не нашла те фотографии. Ну ничего, найдутся, надо еще в кладовке посмотреть.
  
  - Конечно, не нашла, - в комнату вплыла мужнина тетушка, неся на подносе чай с вареньем, - при такой безалаберности найти что-то совершенно невозможно. Бедный Рашид всегда любил образцовый порядок, неудивительно, что он не выдержал этого хаоса.
  
   Бедный Рашид - это мой бывший муж, сбежавший с секретаршей в Израиль, на родину секретаршиных предков. Если закрыть глаза на то, что носки Рашида постоянно извлекались из самых неожиданных мест, включая кухонные шкафы, а книги, снятые с полок, постепенно образовывали на полу Монбланы и Эвересты, а также принять во внимание страстную любовь тетушки к племяннику, то Рашида смело можно назвать приверженцем образцового порядка.
  
  - Пейте чай, девочки, - радушно пела тетка, источая мед и сахар, - разве ж от вашей подруги дождешься угощения, да если бы не я, ее бедные дети погибли бы с голода и холода. Гюльнара, бери печенье.
  
  - Ах, я на диете, - томно отвечала наша красавица, кутаясь в шаль, - и вообще, я ничего не могу есть, у меня опять депрессия.
  
  - Чушь! -отрезала тетка, мгновенно выходя из образа сладкой бабушки.
  
   Тетка была женщиной старой закалки, считавшая, что любую болячку, и в первую очередь депрессию, можно вылечить пургеном и трудотерапией.
  
  - С чего это ты хандришь, позволь узнать, - заскрипела тетушка, - от безделья, вот что. Да и моя тоже страдает, глазки закатывает, - последовал кивок в мою сторону, - а какие у нее проблемы?
  
   Я согласно закивала: никаких, если не считать самое тетушку, детей, финансовый вопрос, мужа-израильтянина и так далее (читай выше).
  
  - Ничего, тетя Фатьма, скоро она разбогатеет, - невинно сказала Элечка, - и перестанет закатывать глазки. У нее грандиозные планы - написать детектив и прославиться на весь мир.
  
   Ну и ведьма. Старая яга поперхнулась и закашлялась.
  
  - Белье бы погладила, стекла бы перетерла, детям пирогов напекла, - зловещий шепот тетушки пошел на резкое крещендо, - взяла бы частных учеников, в магазин бы пошла торговать, чем дурью маяться! - тетка взвизгнула фальцетом и совершенно неожиданно добавила нормальным тоном: - замуж бы пошла за своего жильца, иностранцы все миллионеры.
  
   Вот это пассаж! Мы пораженно переглянулись.
  
   - Что ты сказала, тетя Фатьма? - переспросила я,- у меня в последнее время глюки, наверное от Элечкиного ликера. При чем тут мой жилец?
  
   Тетушка зарделась. Ей-богу, прямо-таки вспыхнула, как девица прошлого века, к которой неожиданно нагрянули сваты.
  
  - А что такого? Ты - женщина свободная. Бедный Рашидик...
  
  - Тетя, элегию о бедном Рашидике я слышу каждый день. С чего вдруг такая бредовая идея о моем жильце?
  
  - Все как один миллионеры, - забубнила тетка.
  
  - Да ты моего жильца-то хоть видела? - осведомилась я , вспоминая неопрятное тщедушное создание с сальными волосами и длинным носом.
  
  - Очень положительный мужчина, - перешла в контрнаступление тетка, - когда в прошлый раз он заносил тебе деньги и тебя не было дома, мы прекрасно пообщались. Ростом он, конечно, не вышел, и волос мало, но ведь и ты не первой свежести.
  
   Скажите, какая наглость! Не первой свежести! Да я до сих пор влезаю в тридцать восьмой размер!
  
  - И на каком же языке вы общались, - начала закипать я.
  
  - Приличные люди всегда найдут, на каком языке пообщаться, - сообщила тетка, - я так сразу и решила - хороший муж для тебя, хороший отчим твоим детям, хороший зять для меня. Я думаю, если мы переедем в Англию, бедный Рашид поймет и простит...
  
  - Бедный Рашид простит, - согласилась я, - а жилец как - в курсе того, что мы переезжаем к нему в Англию?
  
  - Пока нет, - сокрушенно сказала тетушка.
  
  - Ну вы даете, тетя Фатьма, - обрела, наконец, дар речи Гюльнара.
  
  Онемевшая от изумления Элечка вздрогнула: мобильный в ее сумке заиграл "Полет шмеля".
  
  - Ой, мой телефон, - засуетилась Гюльнара.
  
  - Успокойся, не твой, - осадила я ее, все еще переваривая теткин бред. Старая, оказывается, мечтает о красивой жизни за границей! При этом ей почему-то не пришло в голову отправиться на поселение к племяннику и его секретарше, она вздумала выдать замуж меня и с комфортом устроиться в каком-нибудь скромненьком английском родовом замке.
  
   Элечка рылась в сумке. Телефон заходился от визга. Гюльнара продолжала настаивать, что звонят ей, и бегала в поисках своего плаща.
   Дело в том, что у моих подружек одинаковые звонки на мобильниках. Представьте, что происходит, когда им звонят одновременно.
  
   Именно так случилось и сейчас. Я прослушала какофонию двухголосного исполнения "Полета шмеля" с разрывом в два такта. Нервы мои сплелись в крепкий морской узел.
  
  - Але! - пропыхтела Элечка.
  
  - Але! - закричала Гюльнара, найдя, наконец, свой плащ и карман плаща, в котором надрывался мобильный.
  
  - Что? - сказала Элечка, бледнея на глазах.
  
  - Что? - проблеяла Гюльнара, - Эльдар, говори громче. Да, Элечка со мной. Как это случилось?
  
   Обе одновременно опустили трубки вниз.
  
  - Мамочка в реанимации, - просипела Элечка, - отравление.
  
  
   Глава 3
  
  
  - Кого я пригрела на своей груди! - в третий раз возопила тетушка, потрясая исписанными бумажными листочками.
  
  - И кого же? - поинтересовалась, наконец, я, поглядывая на колыхающуюся грудь тетки, на которой я, по ее утверждению, пригрелась.
  
  - Кобру, удава, гадюку, - уверенно перечислила тетушка и запнулась, исчерпав свои познания в области рептилий.
  
  - Питона, анаконду, туркменскую эфу, - победно подсказала я, проявляя несомненную эрудицию в этой чуждой нам обеим области.
  
   Тетушка не ответила, очевидно, засомневавшись в существовании туркменской эфы и подозревая с моей стороны провокацию.
  
  - Что тебя, собственно, смущает? - спросила я , - и зачем ты читаешь мои записи?
  
  - Я нахожусь в своем доме, - аргументировала тетка, - и имею право знать, чем вы здесь дышите.
  
   Дышали мы, в основном, пылью тетушкиных реликвий, как-то: мебелью, полученной ею в приданое в начале сороковых, фотографиями многочисленной родни, набросанными в коробки из-под конфет фабрики "Рот-Фронт", а также всевозможным хламом, заполнившим шкафы и кладовки.
  
  - Ты, взрослая женщина, мать двоих детей, сочиняешь какой-то детектив, и при этом не гнушаешься изображать в нем своих близких! - тетка схватилась за то место, где, как она полагала, находится сердце - почему-то с правой стороны (есть подозрение, что старушка до сих пор не уяснила для себя местонахождение данного органа), и повалилась в кресло.
  
  - Я прославлю тебя, тетя Фатьма, - торжественно пообещала я, - нас будут показывать по телевидению по всем каналам.
  
   Тетушка приподняла бровь; ситуацию по таким углом зрения она еще не рассматривала.
  
  - Допустим, - снисходительно процедила она, - но твои подруги! Ты явно подкапываешься под Элечку и Мамедагу. Тебе не удалось сделать труп из бедной Элечки, так ты ищешь другой путь. Не сомневаюсь, что в качестве завязки своего гнусного замысла ты подашь несчастный случай с уважаемым человеком.
  
  - Да что ты? - сказала я, изображая изумление, - и каким же образом?
  
  - Ну, к примеру, заявишь, что Мамедага отравился тем самым ликером, от которого ты провалилась в странный сон, - начала тетка, причем в глазах ее вспыхнули плотоядные огоньки; видно было, что ситуация была предварительно переварена ею и теперь подавалась в качестве отработанной версии, - а поскольку ты жива-здорова и не в реанимации...
  
  - Тьфу-тьфу, не сглазить, - поспешно вставила я и постучала по спинке стула.
  
  - А поскольку ты жива и здорова, - с нажимом сказала тетка, - следовательно яд был налит в бутылку после этого.
  
  - Потрясающе, - сказала я, - беру тебя в соавторы. О гонораре договоримся.
  
  - Прекрати, - опомнившись, сурово сказала тетка,- пойди лучше, и навести больного. Элечка нуждается в поддержке.
  
   Элечка не нуждалась в дополнительной поддержке, поскольку была оккупирована мужниной родней и в первую голову всесторонне охвачена любимой золовушкой, вот уже два дня усиленно пытавшейся докопаться до причины несчастья с братом. Натурально, причина искалась в самой Элечке. Подруга испуганно отбивалась от обвинений. В присутствии золовки габаритная Элечка съеживалась до размеров своего мобильного телефона и, казалось, постоянно искала щель, в которую можно было бы забиться.
  
   Я нашла Гюльнару, курившую в закутке, и узнала, что (ага!) Мамедик-таки отравился китайско-голландским ликером, в котором была обнаружена лошадиная доза какого-то сильнодействующего снотворного.
  
  - Самое ужасное, что Мамедик на дух не выносит сладкие напитки, - всхлипывая, сказала Гюльнара, - зачем он выпил его? И вообще, кто мог все это подстроить?
  
  - Теперь ты видишь, что я была права? - сказала я, меряя шагами пол больничного коридора, - я сразу почувствовала неладное, когда пила ликер.
  
  - Но ведь ты же жива, - возразила Гюльнара словами тетушки, хлопая густыми, тщательно расчесанными ресницами.
  
  - Похоже, вы все страшно этим недовольны, - зашипела я.
  
   Гюльнара смутилась. Каждый раз, когда подруга попадает в щекотливое положение, она первым делом пытается улизнуть. Вот и теперь она вдруг неожиданно начала настаивать на том, что ей необходимо наведаться к своему гинекологу, который работает как раз в этой же самой больнице, этажом выше.
  
  - Это что, необходимо сделать прямо сейчас? - поразилась я.
  
  - Ну конечно! - глаза Гюльнары округлились от негодования, - приличная женщина должна посещать гинеколога как минимум раз в три месяца! Время подошло, и поскольку я все равно здесь...
  
  - Ты уверена, что раз в три месяца? - с сомнением спросила я, прикидывая количество лет, проведенных мною вне общения с гинекологом, которые автоматически сбрасывали меня из разряда приличных женщин в самые низы человеческого сословия.
  
  - Ну, скажем, раз в четыре, - сдалась подруга, - ну в пять для самых ленивых. Но я очень слежу за своим здоровьем, а Назар Ибрагимович считает...
  
  - Подожди, - перебила я ее, - кто это - Назар Ибрагимович?
  
  - Мой гинеколог, - пояснила Гюльнара, -так вот, Назар Ибрагимович...
  
  -Твой гинеколог - мужчина? - я не поверила своим ушам, - и тебе доставляет удовольствие посещать его раз в три месяца?
  
  - Боже, какая же ты дремучая! - Гюльнара закатила глаза и воздела руки к небу, - в каком веке мы живем? Разве ты не знаешь, что лучший гинеколог - это мужчина?!
  
  - Эльдар придерживается того же мнения? - осведомилась я, припоминая перманентную ревность супруга Гюльнары, небезосновательную, если учесть красоту моей подружки.
  
  - А причем тут Эльдар, - сказала Гюльнара, понижая голос и тесня меня в сторону туалета, - мужьям совершенно не нужно знать о тонкостях нашей жизни. Ну ладно, я быстро, одна нога здесь, другая там.
  
   Я хотела было намекнуть, что данное выражение звучит несколько двусмысленно при описании визита к гинекологу, но Гюльнары и след простыл. Пожав плечами, я решила зайти подправить размазавшуюся тушь, но остановилась у входа в туалет, услышав знакомый голос с раздраженными интонациями.
  
  - Ты зачем пришла? - говорила кому-то Элечкина золовка, - ты в своем уме?
  А если она увидит?
   - Ой, милая, - канючило гнусавое сопрано, - не усидела я дома, сердце у меня не на месте, ведь он, бедный, накануне был у меня, веселый такой, довольный. А теперь лежит и никого к нему не пускают, вернее, ее пускают, а мне путь заказан.
  
  - Да что ты такое говоришь, - ярилась золовка, -она же его жена!
  
  - А я его ассистент! - защищалось сопрано, - правая рука, что ж я, не могу шефа навестить?
  
  - Можешь, можешь, да только не с такими соплями! Тут ведь каждая нянечка догадается, что у тебя с ним роман! Ну поймет Элька, ну закатит скандал, нам это надо?
  
  - А может, она давно поняла! - с неожиданной злобой сказала баба, - может, это она сама его и отравила!
  
  - Тсс, дура, - зашикала золовка, - ты что это вытворяешь! Иди домой, так и быть, позвоню, расскажу тебе, как там Мамедага.
  
   Я метнулась в сторону, стараясь не попадаться на глаза золовке. Скажите пожалуйста, у элечкиного Мамочки роман! Вот уж не подумала бы! И с кем - с ассистенткой (Мамедага - пластический хирург). Но какова золовка! знает об адюльтере брата и покрывает его похождения, а Элечку постоянно обвиняет во всех смертных грехах.
  
   Пока я переваривала новую информацию, на лестничном пролете показалась Гюльнара. Выглядела она порозовевшей и похорошевшей, что совершенно не вязалось в моем сознании с состоянием, охватывающим нормального человека после визитов к гинекологу, стоматологу и проктологу.
  
   Я подхватила мурлыкающую что-то Гюльнару под руку и, не давая ей опомниться, поволокла в сторону.
  
   - У Мамедаги есть пассия на стороне, - сообщила я, - не исключен вариант, что Элечка отравила его из ревности!
  
  - Что ты несешь, - возмутилась Гюльнара, - то у тебя Мамедик Элечку должен отравить, а то теперь, оказывается, она на него покушается. Забудь про свои детективы, тебе совершенно не идет быть сыщицей. Тетя правильно сказала, возьми частных учеников и готовь их ко вступительным.
  
  - У Мамедаги пассия, - повторила я.
  
  - Ну так что же? - лениво сказала Гюльнара, - у всех пассии. Ты же не убила своего Рашида.
  
  - Не успела, - напомнила я, - он удрал в Израиль.
  
  - Глупости! Вы в прекрасных отношениях и ты даже пестуешь его тетку. Чтобы Элечка посягнула на жизнь своего Мамочки! Сама подумай, как это нелепо.
  
  - Допустим. А что, если это сделала сама пассия?
  - Что сделала? Отравила Мамедика? Из принципа "так не доставайся же ты никому?"
  
   Гюльнара вытащила из сумочки помаду "Диор Аддикт" и начала сосредоточенно подкрашивать губы.
  
  - Ну зачем же ей травить Мамедика, если она имеет на него виды? - промычала она, не перставая водить тюбиком по губам, - лучше тогда отравить Элечку, чтобы...ой! - И Гюльнара испуганно уставилась на меня, - ты думаешь она хотела убить Элечку?
  
  - Вот именно, - зловеще сказала я, - иногда ты проявляешь себя как гигант мысли.
  
  - А что за пассия? - запоздало поинтересовалась Гюльнара.
  
  - Представь себе, его ассистентка, - хмыкнула я, - и золовка в курсе, она даже знакома с ней и нагло покрывает грешки брата.
  
  - Ассистентка? - задумчиво переспросила Гюльнара, - Шейда?
  
  - Ты что, знакома с ней? - удивилась я.
  
  Гюльнара спохватилась и начала медленно покрываться красными пятнами.
  
  - Да нет, что ты, - замямлила она, - откуда мне знать мамедиковых ассистенток. Просто слышала это имя от одной...ммм... знакомой.
  
  - Не ври! Ты никогда не умела прилично соврать, - строго сказала я.
  
  - Да я не вру! Ну что ты пристала, - Гюльнара завозилась в сумочке, вытащила для чего-то ключи и кошелек и бросила их обратно, - все. Мне надо идти. Эльдар скоро придет с работы, а дома нет хлеба. Пойду попрощаюсь с Элечкой. - И она застучала каблучками, а я погрузилась в размышления.
  
  
  Глава 4
  
  
  Я шла с родительского собрания, навьюченная сетками, голодная, усталая, злая, и переваривала в уме страстный монолог классной руководительницы о коротких юбках и длинном языке моей дочери, а также ее патологическом нежелании посещать уроки физкультуры. Открывая дверь ключом, я собиралась было призвать дочь к барьеру и потребовать объяснений, но тут услышала голоса тетки и Элечки. Тетка, очевидно, кормила Элечку ужином и поила чаем, перемежая любезности с жалобами в мой адрес.
  
  - Отбилась от рук, - зудела тетка, - забросила дом, детей. Да ты и сама видишь.
  
   Очевидно у нее были неопровержимые доказательства моего бытового разложения, поскольку Элечка со вздохом выражала полное согласие со всеми теткиными сентенциями.
   Я, кипя негодованием, вошла в комнату и - само собой - увидала на столе уже знакомые вам бумажные листочки, исписанные моим, скажу без ложной скромности, бисерным почерком.
  
  - Да что же это такое, - заорала я, - неужели в этом доме нет места, куда бы я не могла спрятать свои личные записи?!
  
  - Войдя в дом, неплохо бы поздороваться, - заквакала тетка, - Элечка так переживает за Мамедагу, она пришла к нам выпить чаю и расслабиться...
  
  - А вместо этого читает мои бумаги, - подытожила я, - первый раз, Элечка, у тебя хватило совести сделать это тайком.
  
  - Элечка тут не причем, - вступилась тетка, - я сама показала ей твое безобразие. Так играть чувствами подруги, когда на нее свалилось столько неприятностей. Мамедага все еще в реанимации, к нему никого не пускают.
  
  - Ерунду ты пишешь, - вяло сказала Элечка; ей и впрямь, видно, было несладко, - я отравила Мамочку... Он хотел отравить меня...
  
  - Но согласись, в моих рассуждениях есть логика, - возразила я.
  
  - Да какая там логика! Ты думаешь, я не в курсе его романа с ассистенткой? Их отношения длятся как минимум два года.
  
  - Ты все знала? Откуда?- поразилась я, - знала и ничего не предпринимала?
  
  - А зачем? Ну выгнала ты Рашида, и что, полегчало тебе?
  
  - Бедный Рашид! - вставила тетка, - золотые слова! Вот и я всегда говорила...
  
   Элечка вздохнула и разразилась речью о полигамности мужчин и о пользе тактики игнорирования их шалостей. Закончила она банальностью в духе "чем бы дитя не тешилось, лишь бы в конце концов возвращалось домой", то есть слово в слово перепела теткины постулаты относительно семейной жизни.
  
   Тетка одобрительно кивала головой, время от времени подкладывая Элечке кусочки повкуснее, и выражала надежду, что я приму к сведению излитую на меня мудрость в последующум браке с миллионером- англичанином.
  
   - Так что не травила я Мамочку, - резюмировала Элечка, - тем более, что он окончательно порвал с ней месяц назад. Потому-то она и примчалась в больницу в надежде наладить отношения.
  
  - А как насчет обратной версии? - спросила я, - тем более, что у вашей ассистентки, оказывается, были явные причины отравить Мамедагу.
  
  - Она могла захотеть отравить меня, а не его, - задумчиво сказала Элечка, - но уж очень это пахнет дешевым фарсом. Нет, не верю. Тем более, есть одна заковырка.
  
  - И какая же?- спросила я, прекрасно зная ответ.
  - Ты! - ответила Элечка, глядя на меня, - ты пила этот ликер и, слава богу, осталась жива.
  
  - Значит, отраву насыпали после того, как я выпила ликер.
  
  - Но ведь и тебе тоже было плохо! и в то же время ты не попала в реанимацию, хотя должна была заглотить смертельную дозу, - Элечка схватилась за голову, - ничего не понимаю.
  
  Я почувствовала, что меня начинает раздражать недоумение моих близких по поводу моей несостоявшейся кончины.
  
  - Кто был у тебя после меня? - спросила я.
  
  - Да кто хочешь. Родственники, сослуживец Мамочки, маникюрша...да, еще молочник.
  
  - Не думаю, что у молочника были веские причины лишать тебя жизни, - возразила я , - в противном случае его корова повесилась бы на собственном хвосте, лишившись главного потребителя продуктов своей жизнедеятельности.
  
  - Твой дурацкий юмор совершенно неуместен, - возмутилась тетка, всегда восхищавшаяся пышными Элечкиными формами.
  
  - Ты мне можешь хоть одну вещь объяснить, - сказала я , - какого черта Мамедага приложился к ликеру? Он ведь не пьет сладкого.
  
  - Да я и сама не знаю! Но это вторая проблема. Первая в том, что покончить хотели со мной. Если бы хотели отравить его, насыпали бы гадости в коньяк или водку.
  
  - У тебя есть такие злостные враги? - удивилась я, - может быть, это имеет отношение к твоей бухгалтерии?
  
  - Ну ты и скажешь! - огрызнулась Элечка, - я работаю в солидной компании, у нас все идеально, комар носа не подточит.
  
  - Может ты знаешь что-то личное, секретное из мужниной практики, - предположила я, - Мамедага как-никак пластический хирург. Певицы, знаменитости, ну там, бедра кроили, груди вправляли, животы перелицовывали...
   Элечка озадаченно взглянула на меня и задумалась.
  
  - Да Мамочка со мной особо на эту тему не откровенничает, все-таки врачебная этика,- протянула она,- ничего и ни о ком я не знаю... Разве только о самых близких, таких, как, например, Гюльнара...- Элечка вдруг осеклась и прикрыла рот рукой.
  
  - Договаривай, - ласково сказала я, - чего же ты замолчала.
  
  - Да нет, честное слово, - заюлила Элечка, - ну что ты на меня так смотришь, ей-богу. Она очень просила никому не говорить, понимаешь, там проблемы с Эльдаром...
   Элечка вскочила и побежала на кухню. Я вошла за ней и закрыла спиной дверь. Я прямо-таки видела, как сюжет моего детектива, подобно пирогу с яблоками, начинает подниматься на дрожжах и пропекаться с краев.
  
  - Так что Гюльнара? Отрезала уши? Отполировала место, которым обычно думает и на котором в промежутках сидит? И почему в таком секрете?
  
  - Дело вовсе не в тебе, - забормотала Элечка,- она бы и мне ничего не сказала, просто ей нужна была моя помощь.
  
   Из путаного рассказа Элечки я поняла только одно: красавица Гюльнара давно втайне комплексует по поводу своего не очень большого бюста. Некоторое время назад она узнала, что ее Эльдар начал приударять за пышногрудой блондинкой. Гюльнара, натурально, возревновала, но не стала устраивать сцен с битьем посуды, а тоже решила обзавестись подобным украшением и стать вне конкуренции, тем более, что блондинка была сутула и имела короткие ноги. Однако, ей было хорошо известно, что Эльдар всегда категорически выступал против силикона и не потерпел бы искусственных наворотов на теле собственной жены.
  
  - Короче, - сказала я, - она решила обратиться к Мамедаге. Дальше.
  
  А дальше началась большая афера. Гюльнара сообщила мужу о некоем курорте в Испании, где за месяц-полтора интенсивных процедур - то ли купания в вине, то ли массажа при помощи виноградного жмыха, - врачи творят чудеса с дамскими фигурами, превращая их (дам) в супермоделей. Эльдар поудивлялся, но запрашиваемую сумму выдал и благословил супругу на святое дело омолаживания.
  
   - Ты ведь помнишь, как Гюльнара якобы ездила в Испанию? - спросила Элечка, закуривая сигарету и выдыхая дым в форточку, чтобы не учуяла тетка.
  
   - Еще бы, - ответила я , - ведь я самолично под ручку с ее муженьком встречала ее в аэропорту. Может, объяснишь, как ей это удалось?
  
   Гюльнара подгадала свой фиктивный отъезд на время, когда Эльдар отправился в командировку, успокоила мужа, что в аэропорт ее проводят Элечка с Мамедагой...
  
  - которые вместо этого повезли ее прямиком в клинику и вшили по одному резиновому мячу на каждую сторону туловища, - закончила я , - то-то мне показалось, что в Испании она потолстела на верхюю половину. Правда, я списала это на особенности национальной кухни.
  
  - Господи, как ты цинична, - вздохнула Элечка, - все это время я ухаживала за ней... Ну а самым трудным было организовать приезд. Бедняжке пришлось вылететь на пару дней в Стамбул и прилететь обратно. Она как бы вернулась из Испании "Турецкими авиалиниями".
  
  - И все это из-за толстомясой блондинки?! - поразилась я, - а если завтра Эльдар западет на плоскогрудую брюнетку?
   Элечка укоризненно посмотрела на меня. Я в ответ заявила, что взгляды, полные укоризны, пристало бросать мне, поскольку две самые близкие мне особы устроили за моей спиной настоящий заговор.
  
  - Гюльнара боялась, что ты проболтаешься Эльдару, - виновато сказала Элечка, - не специально, конечно, проболтаешься, - поспешно добавила она, поскольку я чуть не задохнулась от ярости, - просто ты... чересчур прямолинейна. Если Эльдар узнает о силиконе, а еще хуже, о таком хитром обмане, он просто бросит ее.
  
  - Так вот откуда Гюльнара знает ассистентку Мамедаги, - задумчиво сказала я.
  
  - Конечно знает, - пожала плечами Элечка, - она находилась в клинике под ее наблюдением.
  
  - А деньги, выданные на Испанию, пошли на оплату аксессуаров, - заключила я, - хорошенькое дело: облапошить мужа за его же собственный счет.
  
  - Да понимаешь, - замялась Элечка, - нехорошо, конечно, говорить, но денег она пока еще не заплатила. Вроде как у нее были неотложные покупки. Мамочка, разумеется, все сделал по дружбе в долг, но у него клиника, расходы, не знаю, право, как ей намекнуть. Я понимаю, не может же она просить у Эльдара, но Мамочка последнее время очень нервничал и постоянно теребил меня.
  
   Элечка запнулась и взглянула на меня исподлобья.
  
  - Только не вздумай предположить, что Гюльнара захотела решить свои проблемы, избавившись от нас, - предупредила она, - не заставляй меня жалеть о том, что я с тобой разоткровенничалась.
  
   - Да ты и сама все сказала, - ответила я.
  
   Глава 5
  
   На этот раз я и ждать не стала, пока мои подруги, возглавляемые теткой, начнуть рыскать в поисках заветных записей. Я просто выложила их на стол и налила себе чашечку кофе в ожидании реакции.
  
   Реакция последовала незамедлительно.
  
  - Я же просила тебя, - возопила Элечка, - я доверилась тебе!
  
  - И это мои лучшие подруги! - всхлипывала Гюльнара.
  
   Я с интересом наблюдала, как Гюльнара пытается совместить несовместимое: вытереть нос, не повредив при этом слой дорогой косметики "Клиник" и не испачкав кружевной платочек с логотипом Исси Мияки. (Гюльнара невероятно падка на фирменные мелочи; она часто хвастается, что ее муженек щеголяет исключительно в носках фирмы "Пако Рабанн" и подштанниках от Ив Сен-Лорана. Как-то я заметила ей, что она своими руками провоцирует супруга на измену: обидно, если подобную роскошь видит только законная половина, сама же ее и подарившая. После этого подруга не разговаривала со мной целую неделю.)
  
   Мы сидели у Элечки; целью визита было поддержание ее морального духа. Мамедага находился в коме, таким образом, узнать, что же случилось с ним и кто напоил несчастного отравленным ликером не представлялось никакой возможности. "Компетентные люди", по выражению Элечки, вели серьезное расследование, но результатов не было; все ждали, чтобы Мамедага пришел в сознание.
  
   Гюльнара, по ее словам, была в шоке от того, что я, узнав о ее операции, сделала такие ужасные выводы, и что Элечка подозревает ее в финансовой непорядочности.
  
  - Я заплачу, - возмущалась Гюльнара, - как ты могла подумать! Мне просто нужно найти повод, чтобы вытянуть нужную сумму у Эльдара. И потом прости, не хотелось говорить, но по-моему Мамедик поскупился на качественный материал. Я постоянно чувствую дискомфорт. И швы немного заметны. Хорошо бы сначала исправить брак.
  
  - Брак?! - взъелась Элечка, - Да на твой силикон пожизненная гарантия! Тебя уже давно не будет в живых, а он и через тысячу будет лежать рядом с твоими костями!
  
  - Сильное утешение, - вставила я. Разворачивающееся действие захватывало меня все больше.
  
  - Я говорю то, что есть! - отпарировала Гюльнара.
  
  - Я вот думаю: Мамедаге нагадила ты или это сделал Эльдар, прознав про твои фокусы? - спросила я у Гюльнары, решив перевести разговор в интересующее меня русло.
  
  - Держи меня, или я убью ее, - обратилась Гюльнара к Элечке.
  
  - Не надо вводить убийство в привычку, - укоризненно сказала я.
  
  - Бедная тетя Фатьма! - сказала Элечка, - как она терпит ее, эта святая женщина!
  
  - Тетя Фатьма в настоящее время озабочена исключительно устройством моего личного счастья с квартирантом. По-моему, она просто хочет сплавить меня обратно на мою квартиру и в то же время сохранить ежемесячный приработок, - объяснила я.
  
  - И я ее прекрасно понимаю, - убежденно сказала Гюльнара, - с тобой невозможно иметь дело. Значит, я, по-твоему, покушалась на жизнь моей ближайшей подруги. И такое ты говоришь мне в лицо после стольких лет дружбы!
  
  - В жизни случается всякое, - философски сказала я, - почему бы тебе не пойти на крайние меры в целях сохранения семьи?
  - Сохранения семьи?! - заломила руки Элечка, - ты хочешь сказать, что мы с Мамочкой могли стать причиной развода Гюльнары? Что мы угрожали, шантажировали ее? Я тебя правильно поняла? и кто же ты после этого?
  
  - Заметь, я всего этого не говорила, - я встала и отправилась на кухню ополоснуть чашку. Вслед за мной понеслись возгласы и восклицания; кажется, подруги предавали меня анафеме.
  
   Из кухни я услышала, как чей-то телефон сыграл "Полет шмеля". Элечке сообщили, что муж пришел в сознание и попросили приехать в больницу прямо сейчас, поскольку при нем из близких находится только золовка, которая отчего-то выдает неадекватную реакцию на пробуждение брата.
  
   Мы схватили такси и, несмотря на поздний час, помчались в клинику. Непреклонного вида вахтер встал грудью перед дверью, взывая к нашей совести и тыча пальцем в висящие рядом настенные часы. Я всунула ему в руку мятую купюру, не взглянув на ее достоинство, после чего вахтер поспешно распахнул дверь, проводил нас до лифта и пожелал здоровья и счастья как навещаемому нами больному, так и ныне здравствующим нашим родственникам, а также пообещал упомянуть в молитвах всех моих усопших. Только потом я поняла, что впопыхах сунула дядьке двадцать долларов, захваченных из дома для обмена в ближайшем пункте.
  
   Выйдя из лифта, мы попали в распростертые объятья золовки, пребывающей в крайнем смятении.
  
  - Ой, Элечка, - стонала она, обнимая невестку, - ой, что же это.
  
  Рядом стоял мрачный мужчина неопределенной наружности, как потом выяснилось, представитель "компетентных органов". (Деверь золовки был какой-то шишкой в этих самых органах, поэтому представитель околачивался в больнице денно и нощно. Возможно, этим объяснялось сумрачное состояние его духа).
  
   Бедная Элечка, не привыкшая к золовкиным ласкам, схватилась за висок и с воплем "Мамедага!" бросилась по коридору к реанимационной палате. Мы сломя голову понеслись за ней.
  
   Взглядам нашим предстало странное зрелище. Мамедага сидел на кровати, свесив босые ноги, и радостно улыбался. При этом он пускал слюни и бормотал что-то вроде "гы-гы-гы" и "блы-блы-блы", что совершенно не вязалось с его благородными залысинами. При виде жены он улыбнулся еще шире, и зачастил свое "блы-блы".
  
  - Мамочка, - растерянно сказала Элечка, - что с тобой?
  
  - Га-га-га! - вдруг яростно завопил больной, заметив нас с Гюльнарой. При этом он разъярился до такой степени, что сделал попытку запустить в меня пластмассовой уткой вместе с содержимым. Подскочившая медсестра отняла у него предмет больничного обихода и вытолкала нас за дверь.
  
  - Чего это он так возбудился, - недовольно сказала я Гюльнаре, - ну с тобой понятно, ты ему денег должна, а я-то тут причем?
  
  - Теперь ты будешь кричать об этом на всех углах? - не разжимая губ, прошипела Гюльнара.
  
   Из палаты, плача, выпала золовка и приникла ко мне. Бедняга, очевидно, пребывала в сильном потрясении, поскольку в обычное время она не переносила меня на дух. Золовка рассказала, что Мамедаге ввели новый сильнодействующий препарат, после чего он вышел из комы (и даже очень вышел, судя по его поведению), но определенно съехал с катушек.
  
  - Такой красавец, - причитала золовка, - такой мужчина, и вдруг это "блы-блы-блы", он даже меня не узнал, все руками машет и улыбается, не реагирует на вопросы. Ах, за что мне все это!
  
  - Зато на нас он среагировал очень бурно, - сказала я.
  
  - Вот именно, - раздался голос у меня над ухом. Я оглянулась. Голос принадлежал представителю "компетентных органов".
  
  - Почему вы гудите мне в ухо, - возмутилась я.
  
  - У меня к вам пара вопросов, - объяснил Компетентный Орган.
  
  - Даже пара? - удивилась я, - чем обязана таким вниманием?
  
  - Вы мне не нравитесь, - задумчиво сообщил Орган.
  
  - Какая досада, - расстроилась я, - а я как раз собиралась пригласить вас на чашечку кофе.
  
  Компетентный Орган оторопел.
  
  - Вы дерзите, - полуутвердительно сказал он, - это хорошо. Вы напрашиваетесь на резкий тон. Оч-чень хорошо.
  
   Компетентный явно пытался внушить мне ужас.
  
  - Вас в детстве не мучили комплексы? - вежливо спросила я, - может, вас била няня и теперь вы запоздало самоутверждаетесь перед незнакомыми женщинами? Я интересуюсь литературой по психологии. Знаете, там можно найти прелюбопытные вещи...
  
  - Довольно! - рявкнул Орган, - по какой причине пострадавший так странно отнесся к вашему появлению в палате?
  
  - Почему вы спрашиваете об этом меня, а не его лечащего врача? - возмутилась я.
  
  
  - Спрошу, не беспокойтесь, - пообещал он, - и врача, и самого больного. Я очень хочу получить ответ на свой вопрос и докопаюсь до истины.
  
  - Удачи, - пожелала я и повернулась, чтобы уйти.
  
  - Минутку, - хмуро окликнул меня Орган, - я еще не закончил. Вы, вроде, очень интересуетесь этим делом? Ищете сюжет для детектива? Копаете? Мне сказала об этом Эльмира ханум.
  
  - Копаю. А давайте копать вместе, - предложила я, наливаясь злобой и проклиная про себя Элечкин длинный язык.
  
   - Непохоже, что вы хотите этого, - усмехнулся Компетентный Орган, изучая меня с ног до головы.
  
   Подошла Гюльнара, сообщила, что приехал Эльдар и велела собираться, поскольку на часах уже полночь, а помочь в данный момент Элечке мы не можем ничем.
  
  - Тем более, что наше желание помочь оборачивается против нас, - едко сказала я, спускаясь за подругой по лестнице.
  
   Сидя в комфортабельном эльдаровом джипе мы обсуждали причины странного поведения Мамедаги и строили предположения, удастся ли ему из этого состояния выкарабкаться.
  
  - А чего хотел от тебя тот тип из органов? - вдруг вспомнила Гюльнара.
  
  - Поставил меня в известность, что я ему не нравлюсь, - угрюмо ответила я.
  
  - Почему? - искренне удивилась Гюльнара.
  
  - Потому что Мамедага хотел прибить меня уткой, а у Элечки речевое недержание, - не выдержав, заорала я, - какого черта вы читаете мои записи, а потом мелете на всех углах языком и ставите меня в идиотское положение?!
  
  - Пардон, - недовольно вмешался Эльдар, - Гюльнара никогда не мелет языком, не читает чужих записей и не врет, так что поосторожнее в выражениях.
  
   Я издала звук, который можно было принять как за сладкий зевок, так и за сдавленный стон.
  
  - А что такого сказала ему Элечка? - поспешно перебила мужа Гюльнара. Она явно испугалась, что я заверну разговор в опасное русло рассуждений о ее честности и правдивости. Но мне не хотелось отвечать, и я, насупившись, промолчала всю дорогу до дома, размышляя о своем.
  
  
   Глава 6
  
  
   Несколько последующих дней я провела в домашних и служебных хлопотах, что значительно отвлекло меня от моего сюжета. Конечно, я пару раз в день интересовалась состоянием Мамедаги, но старалась не появляться в клинике, чтобы не попадаться на глаза больному. Элечка взяла отпуск и проводила время возле мужа, физическое здоровье которого улучшалось с каждым днем, однако умственное состояние продолжало внушать тревогу. Мамедага не желал приходить в разум и продолжал твердить свое "блы-блы", перемежая его с то приступами беспричинного хихиканья, то со вспышками гнева. Гневался он чаще, и всегда на жену.
  
   Я общалась с Элечкой исключительно по телефону.
  
  - Вызвали психиатора, - делилась со мной Элечка, - картина непонятна. Есть предположение, что ему дали какой-то психотропный препарат и он вызвал такую странную реакцию. Кто-то опять хотел отравить Мамочку. Значит, покушались все-таки на него! Но почему?!
  
  - Этого не может быть, - пыталась я вразумить подругу, - в больнице постоянно находится кто-то из родных, да еще и мужики из органов маячат, спасибо золовкиному деверю. У тебя мания. Да и за что вас травить?
  
  - Мания? - закричала подруга, - отравленный ликер?! И Мамочка, который ведет себя как натуральный псих?!
  
  - Ну а что говорит следствие? - спросила я.
  
  - Если под следствием ты подразумеваешь того мрачного дядю, который периодически появляется и изводит нас вопросами, то он не говорит ничего вразумительного.
  
  - И какими же вопросами он вас изводит? - заинтересовалась я.
  
  - Всякими, - ответила Элечка, - а тебе-то что, неужели в такой момент ты думаешь о своем детективе? Мало того, что своей бредовой идеей ты накаркала мне беду...
  
  - Если бы я думала о своем детективе, а не о тебе, я не стала бы разубеждать тебя в версии об отравлении, - обиделась я и повесила трубку.
  
   Вот так всегда! Нужно ли беспокоиться о близких, если все равно это обернется против тебя? Подобная мысль посещала меня на протяжении жизни не один раз, и каждый раз после ее визита я вставала с места, освеженная желанием срочно сделать что-то лично для себя. Вот и сейчас , взглянув в зеркало, я почувствовала необходимость отправиться в парикмахерскую и привести в порядок прическу. Зеркало отразило голову, на которой далеко не в живописном беспорядке клубились неряшливые пряди, напоминающие заросли терновника.
  
   Ну почему Гюльнаре достаточно просто вымыть голову, чтобы волосы красиво заструились по спине, а мне для достижения похожего эффекта нужно сначала просидеть в очереди, потом довести до тихой истерики парикмахершу, вооруженную феном и щеткой, да еще выложить после этого нехилую сумму денег?!
  
   Парикмахерша Сабина при виде меня натянуто улыбнулась и указала мне на кресло. Оно и понятно: за то время, что она скачет вокруг моих жестких волос, можно причесать пару-тройку нормальных голов и получить гораздо больший навар. Мучаясь под струей горячего воздуха я, вдобавок, терзаюсь угрызениями совести и обычно веселю Сабину рассказами из своей педагогической практики.
  
   На сей раз к нам подсела поболтать маникюрша Фая, отличающаяся исключительными коммуникативными способностями. Благодаря этому своему таланту Фая владеет огромным объемом информации, которым щедро делится с окружающими. В присутствии Фаи я превращаюсь в резидента разведки и четко контролирую каждое свое слово и междометие, а вообще-то предпочитаю помалкивать и слушать. Любое сообщенное по неосторожности сведение мгновенно обрастет массой живописных подробностей и будет пущено от моего имени в фаин прямой эфир.
  
   Сегодня, как и следовало ожидать, горячей новостью дня была Элечка и постигшее ее несчастье.
  
  - Я ведь как раз в тот день была у нее, - вещала Фая, - делала маникюр. Она сказала, что ты до этого ночевала у них на диване, ликеру перепила или водки, врать не буду, не помню, еду всю съела, потом вроде пела и плясала, да так и свалилась пьяная... Я ей бесцветным лаком ногти покрыла, потом розовым, потом перламутровым, а тут пришел Мамедага, она его кормить побежала, мизинец смазала, пришлось снова ацетон вынимать.
  
   Я смиренно слушала, пытаясь выудить из пространной фаиной речи крупицы интересующих меня сведений.
  
  - Вроде они заспорили, поругались, что ли, а может и нет, потом Элечка оделась и отправилась к тебе, а к Мамедаге видно гости должны были придти, он галстук надевал когда мы выходили, я заметила, а зачем тебе, спрашивается, галстук, если к тебе никто приходить не собирается.
  
  - Ну может он сам куда-то собирался, - пожала плечами Сабина, оттягивая в сторону прядь волос у моего виска. Кожа на виске натянулась. Со стороны казалось, будто Сабина собирается снимать с меня скальп.
  
  - Так он домашнюю куртку надел, - пояснила Фая.
  
  - И кто же должен был к нему придти?- поинтересовалась я.
  
  - Женщина или мужчина, - авторитетно сказала Фая, - наверное, женщина, раз галстук надевал, а может и мужчина какой важный.
  
   Ценность фаиных наблюдений была далеко не бесспорна, что, однако компенсировалось ее безапелляционным тоном.
  
   Сабина на мгновение выключила фен и я услышала писк своего мобильного. В пику подругиным "Полетам шмеля" мой аппарат играет хроматическую гамму.
  
  - Але, - недовольно сказала я, зная по опыту, что все светлые порывы заняться своей внешностью всегда безжалостно пресекаются моими близкими. Так и есть, раздался голос сына, сообщавшего, что меня разыскивает Гюльнара и требует перезвонить ей немедленно. Я отключила мобильный, дождалась конца процедуры, облегчила свой кошелек ровно наполовину и только после этого перезвонила подруге.
  
  - Где ты шляешься, - услышала я вместо приветствия, - занятия закончились три часа назад. Я набираю и набираю, но твой телефон хронически не отвечает. Дети и тетка беспокоятся.
  
  - И поэтому ты требуешь перезвонить? - начала раздражаться я, - а тебе не приходит в голову, что у меня любовное свидание и ты играешь мне хроматическую гамму в самый неподходящий момент?
  
  - Какая ерунда, - отмела мое предположение Гюльнара, - срочно зайди ко мне, я узнала нечто невообразимое.
  
   Я почувствовала холодок в животе.
  
  - Что еще стряслось, - заволновалась я , - не подруги, а ходячее стихийное бедствие. Что-то насчет Элечки?
  
   - Да ты приходи и узнаешь, - рассердилась Гюльнара, - я сама не могу выйти из дома, у меня на лице маска.
  
   Проклиная все на свете, я отправилась ловить такси. Одной рукой я махала проезжающим машинам, другой старалась защитить от ветра модную прическу, имитирующую щетину добротной половой щетки.
  
   Передо мной резко затормозил допотопный Жигуль странного сиреневого цвета, из которого выглянул - кто бы вы думали - сам Компетентный Орган и предложил подвезти меня в любом нужном мне направлении.
  
   От удивления я не нашла достойных слов отпора и лишь отрицательно замахала свободной рукой (другая рука продолжала поддерживать разлетающиеся волосы).
  
  - Садитесь, говорю вам, - неожиданно грубо выкрикнул Орган, - вы задерживаете движение.
  
   Изумившись еще больше, я послушно открыла дверцу и плюхнулась на переднее сиденье.
  
  - Почему вы орете на меня, - спросила я, обретая дар речи, пока машина, визжа, выезжала во второй ряд.
  
  - А почему вы ломаетесь? - вопросом на вопрос ответил Орган, - не так давно вы пытались предложить мне чашечку кофе.
  
  - Это была поэтическая вольность, - возмутилась я, - и она совсем не может служить для вас поводом грубить мне как своей собственной жене.
  - Я никогда не грублю жене, - отрезал мужик, - кстати, позвольте представиться, меня зовут Алекпер.
  
  - Меня это не интересует, - высокомерно сказала я, - до конца улицы, потом на светофоре налево и к магазину сантехники.
  
  - Направляетесь к подруге? - понимающе сказал Компетентный Орган.
  
  - Вы что, следите за нами? - поразилась я.
  
  - Не только за вами, -пожал плечами Орган, - это моя работа. Думаю, нам надо побеседовать. Надолго я вас не задержу. Может, зайдем куда-нибудь?
  
  - Меня вполне устраивает ваш лимузин, - поспешно сказала я, ожидая очередного окрика с его стороны и возможно даже попытки пинками затолкать меня в ближайшее кафе.
  
   На этот раз мужик повел себя на удивление мирно.
  
  - Как хотите, - промычал он, - я бы хотел услышать ваше мнение о потерпевшем и его жене.
  
  - Мое мнение? - не поняла я, - это моя самая близкая подруга. Вы можете высказать мне свое мнение о собственной сестре?
  
  - Вопросы, как это не банально звучит, задаю я, - рявкнул Огран, - в каких отношениях вы находитесь с потерпевшим?
  
  - Мне кажется, ваша агрессия вызвана повышенным интересом к моей персоне, - кокетливо сказала я и как бы ненароком сдвинула юбку повыше, обнажив коленки. Ноги у меня еще довольно стройные, что есть, то есть.
  
  - Опустите подол, - набычился мужик, - меня не волнуют ваши нижние конечности. Вы для меня чересчур костлявы.
  
  - Тогда все вопросы к Эльмире ханум, - обиделась я и поправила юбку, - там вы найдете достаточное количество мяса и при известной сноровке сумеете даже открыть небольшую мясную лавку. Так что, если это не официальный допрос, я вовсе не обязана вести с вами беседу.
  
  - Мне нужно знать, что связывает вас с Мамедагой Аскеровым, - Компетентный Орган побагровел, и я испугалась, что его хватит инсульт, - пятого апреля вас видели выходящей из дома номер семнадцать по улице Нефтепереработчиков в сопровождении потерпевшего. Как вы можете это объяснить?
  
  - В этом доме жил мой двоюродный дядя, упокой господь его душу, - пояснила я, - и я периодически навещаю его вдову. Мы часто вдвоем предаемся воспоминаниям о светлой памяти дяди. Неужели это такой большой грех?
  
  - Только не вздумайте рыдать, - предупредил меня Орган, нервно вертя рулем, - я не поддамся на ваши уловки. Почему с вами был муж вашей подруги?
  
  - Мамедага был так любезен, что зашел за мной по просьбе Элечки, - отрезала я, - было поздно, я слишком задержалась, а район там неспокойный. Что в этом особенного?
  
  - Вы говорите, что предавались воспоминаниям о дяде вдвоем, - сказал Орган, подруливая к дому Гюльнары, - а что делал там в тот вечер некий Манаф Манафлы?
  
  - При чем тут Манафлы?! - возмутилась я, - он племянник вдовы и зашел ее навестить. Это тоже запрещено?
  
  - Племянник, - мужик изобразил на лице улыбку пантеры Багиры, - и по совершенной случайности работник клиники, где шефует Мамедага Аскеров.
  
  - Ну почему же по случайности, - пожала я плечами, - в свое время я по просьбе дяди составила Манафу протекцию и Мамедага сделал его своим администратором.
  
  - Что-то в этой истории слишком много теток, дядей и племянников, - задумчиво произнес Орган, - вы ведь тоже живете с теткой, да еще не со своей...
  
  - Послушайте, - заерзала я , открывая дверцу машины, - вы прощупываете все окружение Мамедаги, что совершенно понятно, и меня в том числе, но на мне вы явно забуксовали и понапрасну тратите свое драгоценное время.
  
  - Последнее, что я сделаю в своей жизни, это буду щупать вас, - с чувством произнес Орган, - уж вы поверьте. Я и вправду слишком дотошен, но уж очень много получается нестыковок.
  
  - Сочувствую, - сказала я , вылезая из сиреневого Жигуля, - а вы, собственно, зачем выходите? Прошу вас, не надо меня провожать.
  
  - Я думаю, мне тоже надо наведаться к вашей подруге Гюльнаре, - возвестил мужик, запирая машину.
  
  - Не уверена, что это доставит ей такое уж удовольствие, - запротестовала я, представляя себе Гюльнару с маской на лице, но взгляд Компетентного Органа заставил меня замолчать.
  
   Вопреки моим опасениям, Гюльнара встретила незванного гостя с большим энтузиазмом. Правда, сам Орган, назвавшийся Алекпером, был явно ошарашен, когда вместо ожидавшейся красавицы к нам выбежало страшилище с ярко-зеленой физиономией, на которой красными огоньками горели клубничные вкрапления. Он засмущался, забормотал что-то вроде "простите, я не вовремя, может мне зайти попозже", но Гюльнара схватила его за руки и потащила в комнату, приговаривая любезности вперемешку с различного рода междометиями и восклицаниями.
  
  - Ой, как хорошо, что и вы здесь, Алик, - бормотала Гюльнара, - можно называть вас Аликом? Ох, просто не знаю, что и сказать, может вы разберетесь. Ну вообще, что за кавардак, ничего не понятно, бедная Элечка...
  
   Из ее бреда я, наконец, поняла, что Элечка, истратив весь запас имеющихся дома денег, решила утром снять с семейного банковского счета некоторую сумму, чтобы внести очередной взнос в больничную кассу (клиника, в которой лежал Мамедага, была платной и очень дорогой), но, пообщавшись с банкоматом, пришла в совершеннейший ужас. Банкомат сообщил, что из приличной суммы, накопленной супругами, на счету осталось только десять долларов! Увидев баланс, Элечка чуть не грохнулась на землю, но потом передумала падать в обморок, решив, что произошла какая-то ошибка, и направилась прямо в банк. Там ей сообщили, что ошибки нет.
  
  - Ваш супруг, - любезно просветил ее управляющий, близкий друг Эльдара, - пару месяцев назад снял со счета все деньги. Вы вроде собирались купить участок за городом.
  
  - Участок? - изумилась Элечка, - у нас прекрасная дача!
  
  Управляющий развел руками и, извинившись, вернулся к своим обязанностям. Теперь Элечка сидит в палате мужа, по-драконьи изрыгает пламя и мечет такие громы и молнии, что даже сама золовка держится на безопасном от нее расстоянии. А Мамедага только хихикает и бормочет свое "гры-гры".
  
  - Любопытно, - задумчиво протянул Компетентный Орган, - нужно еще раз навестить клинику пострадавшего.
  
  - Мамедик явно сошел с ума, - воскликнула Гюльнара, - забрать все деньги с семейного счета и ничего не сказать жене!
  
   От волнения она норовила припасть зеленым лицом к плечу гостя. Алекпер мялся, определенно разрываясь между желанием утешить даму и опасением за сохранность своего пиджака.
  
  - Ну, мне пора, - я поднялась с места и направилась к двери, - поскольку в данный момент я ничем не могу ей помочь, займусь своими проблемами. Оставляю тебе Алика с его острым логическим умом.
  
  - Бесчувственная, - сказала Гюльнара, выходя провожать меня в прихожую.
  
  - Умойся, Чингачкук, - прошипела я, - мужик чуть концы не отдал от ужаса.
  Гюльнара охнула, схватилась за лицо и побежала в ванную.
  
  
   Глава 7
  
   Домой я приползла совершенно разбитая.
  
   В гостиной мой жилец-англичанин, принесший очередную мзду, любезничал с тетушкой. Заметно было, что она взялась за него всерьез. Я застала тетку за перечислением моих достоинств, призванных склонить жильца к браку с немолодой особой, обремененной великовозрастными детьми и любимой родственницей.
  
  - Домовитая, хозяйственная, - гремела тетка, тыча пальцем в мою фотографию, - себя блюдёт, а уж за мной как смотрит...
  
  Жилец, очевидно, улавливал суть ее речей, поскольку кивал и разражался в ответ длинными фразами на английском, указывая пальцем попеременно на себя, на мою фотографию и куда-то в сторону окна. Из всего сказанного им, я уловила лишь слово "бойфренд".
  
  - Бойфренд - это понятно, - растрогано сказала тетка, знакомая с лексиконом современной молодежи благодаря общению с моими детьми, - вроде жениха, значит... Ну и правильно, надо вначале повстречаться, проверить чувства.
  
  - Бойфренд, бойфренд, - радовался жилец, обнажая в улыбке лошадиные зубы.
  
   Расстались они весьма довольные друг другом. Жилец припал к теткиной морщинистой ручке и выскочил из комнаты, натолкнувшись в коридоре на меня.
  
  - Сорри, - извинился он, обходя меня как неодушевленный предмет.
  
  - И тебе всего хорошего, - буркнула я, распахивая ему входную дверь.
  
  Из своей комнаты, хихикая, выползли дети, и пожелали мне крепкого семейного счастья, высказав при этом надежду, что я не собираюсь плодиться и размножаться, поскольку они не заинтересованы в появлении на свет братцев и сестриц, похожих на моего будущего супруга.
  
   Очевидно, тетка и их посвятила в свои планы.
  
  - Брысь за уроки, - прикрикнула я и отправилась на кухню, сочтя воспитательный процесс на сегодняшний день законченным.
  
  - Тебе звонил Манаф, - протянула мне вслед дочь, - сообщил, что бабушке Нателе опять нехорошо и спрашивал, сможешь ли ты ее навестить. Вроде она опять плачет по дедушке Гусейну. Перезвони Манафу, когда поужинаешь.
  
  - Не понимаю, почему бабушка Натела всегда начинает рыдать на ночь глядя, - забубнил сын, - никогда тебя дома не бывает. Другие мамы пишут детям сочинения и шпаргалки, а ты даже мои рубашки привести в порядок не хочешь. Виданое ли дело, мужчине самому гладить себе белье!
  
  - Ты гладил рубашку всего один раз в жизни! - возмутилась я, - и, кстати, прожег при этом воротник. Я обязательно перезвоню Манафу и схожу к Нателе. Вот только выпью чаю.
  
  - В жизни не видала человека, до такой степени сдвинутого на тетках! - в сердцах сказала дочь, - да займись ты, наконец, детьми! Мне нужны деньги, пора платить за аэробику. И потом, я хотела блинчики с мясом на ужин.
  
  - Надеюсь у англичанина в Англии нет теток, - задумчиво сказал сын, - в противном случае, она первым делом бросится их нянчить.
  
  - Кстати, - промурлыкала дочь, - мы случайно нашли и прочитали вот это, - она потрясла передо мной моими злосчастными листочками, - может, поделишься с нами своими грандиозными планами? Можем помочь.
  
  - Завязка, между прочим, слабовата, - компетентно сообщил сын, - и вообще, никакой остроты. Нужна контрабанда наркотиков, похищение заложников, международный терроризм, пираты, наконец... А то - отравили дядьку. Да кому он нужен!
  
  - Ты можешь еще обыграть сюжет, - успокоила меня дочь, - скажем, дядя Мамедага оказался единственным наследником миллионного состояния...- в голосе дочери появились мечтательные нотки, - и его хотят убрать другие претенденты на наследство. Вот это я понимаю! А в конце тетя Эля отправится в кругосветное путешествие, поскольку все миллионы перейдут к ней...
  
  - И прихватит заодно нас с тобой, - закончила я, - так-так... Значит, читаем чужие записи. Нам и в голову не приходит, что это по крайней мере неприлично.
  
  - Но ведь и ты в прошлом году прочитала мой дневник, - припомнила дочь, - а там были вещи, совершенно для тебя не предназначенные.
  
  - Мы хотели, как лучше, - обиделся сын, - ты ведь абсолютно не разбираешься в детективах. Даже тетя Фатьма и та говорит, что это очень примитивно.
  
  - Ах, тетя Фатьма, - закипела я.
  
   На звук своего имени выползла тетка и завела знакомую песню о бедном Рашиде, не выдержавшем тяжелой жизни с таким невозможным созданием как я. В заключении она сообщила, что жилец наконец-то изъявил желание быть помолвленным со мной, и что этой чести я удостоена исключительно благодаря ее, тетиным, заботам.
  
  - Мало того, что вы роетесь в моих приватных записях, - яростно сказала я, игнорируя теткины слова, - вы позволяете себе обсуждать их с моими детьми.
  
  - Дети должны знать, что творится с их матерью, - сурово сказала тетушка, - если у тебя мания величия, и ты вообразила себя писателем, то по крайней мере будь готова к тому, что у людей есть мнение на твой счет.
  
   Я выдрала из рук дочери порядком затрепанные листочки и отправилась на кухню. На раковине, в эмалированной миске лежала ледяная глыба замороженного фарша, из которого, по предположению детей, я должна была приготовить начинку для блинчиков, предварительно мною же нажаренных.
  
   - Отчего фарш не разморожен! - гаркнула я, - как я, по-вашему, должна готовить ужин из этого айсберга?
  
   Дети с тетушкой, уловив в моем голосе угрозу, мгновенно растворились в недрах квартиры.
  
   Проклиная все на свете, я включила электрический чайник, подставила фарш под струю теплой воды и начала закручивать тесто для блинов. Господи, когда же я успею все это приготовить да еще сбегать к старой Нателе! А пойти нужно, Манаф зря звонить не станет.
  
   Легок на помине! Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть, когда я вынимала из духовки тяжелую чугунную сковороду. Сковородка с ужасным звуком свалилась сначала мне на ногу, а потом на плиточный пол.
  
   - Это ты, киса? - жеманно протянул Манаф, - тебе передали, что я звонил?
  
  - Сто раз просила не называть меня кисой, - сказала я, потирая ушибленную ногу, - может быть, для тебя это и комплимент, но я не разделяю твоей страсти к кошкам.
  
  - А зря, - пожурил меня Манаф, - моя Пусси принесла четырех прелестных котяток, могу уступить одного по дешевке... Ты зайдешь сегодня навестить любимых родственников?
  
  - Вообще-то я прихожу по пятницам, - ответила я, намазывая раскалившуюся сковороду маслом, - но если Натела так настаивает...
  
  - Натела, - хихикнул Манаф, - настаивает. Да и я тоже. Ну, бывай, солнышко. Жду.
   Блинчики звонко шлепались на тарелку; из комнат выползли дети, за ними в кухню вплыла тетушка, не роняя, впрочем, своего достоинства.
  
  - Дожарь фарш, - крикнула я дочери и помчалась переодеваться.
  
   Вслед мне полетели возмущенные вопли домашних, но я сконцентрировалась, сгруппировалась и представила себе, что слышу раскаты грома и шум дождя.
  
   Через полчаса я уже стояла у квартиры покойного дядьки. Дверь мне открыл сам Манаф, племянник безутешной вдовицы. Администратор Мамедаги представлял собой живописное зрелище. Представьте себе невысокого, несколько женоподобного мужика с копной вьющихся волос и серьгой в ухе, облаченного в джинсы и странную развевающуюся хламиду ("батик! натуральный батик!"). На руках у Манафа восседал сиамский кот по имени Теодор Рузвельт. Шею кота украшала плоская золотая цепь с изящной сапфировой подвеской. Наглое созданье глядело на меня с таким видом, словно узрело нечто весьма неприглядное.
  
  - Ну, заходи, милая, - посторонился Манаф.
  
   Человек, впервые столкнувшийся с Манафом, никогда бы не поверил, что этот богемистый любитель кошек с мягким вкрадчивым голосом способен управляться с делами целой клиники. Но внешность обманчива. Манаф держит в страхе непростой коллектив Мамедиковых подчиненных и ловко разруливает все конфликтные ситуации, связанные с претензиями избалованного контингента.
  
  - А где Натела? - осведомилась я, заходя в гостиную, увешанную полотнами дядьки-художника. Покойник мнил себя монументалистом и, соответственно, не жалел красок, размалевывая холсты размером со стену.
  
   - Приводит себя в порядок, - ответил Манаф, бережно почесывая шейку Теодора Рузвельта. Кот благосклонно жмурился.
  
  - Можно подумать, она когда-нибудь была не в порядке, - хмыкнула я, - ты в курсе того, что произошло сегодня с Элечкой? Твой шеф, однако, шутник.
  
  - Ну а как ты думала, ласточка, - пожал плечами Манаф, - конечно, я в курсе, и уже давно.
  
  - Да ну! - поразилась я, - так, может, прояснишь ситуацию? Несчастная Элечка вне себя. Он оставил ее без гроша и нашел самое подходящее время для того, чтобы свихнуться. Ей нужно платить за лечение, за дочку в Англии, а она даже не может выйти на работу в свою бухгалтерию, потому что торчит возле него в больнице.
  
  - Ну, для тебя это не должно было быть неожиданностью, - сказал Манаф и холодно улыбнулся, глядя мне в глаза, - ты прекрасно знаешь, для чего Мамедаге могли понадобиться деньги. И не надо ломать комедию.
  
  - Догадываюсь, - протянула я, - я знаю, что он был должен тебе кругленькую сумму. Послушай... Неужели ты не мог подождать с этим? Мамедага, практически, пустил по ветру свою семью!
  
  - Каждый должен думать о себе, солнышко, - пропел Манаф, опускаясь в потертое велюровое кресло, - заметь, я поступил гуманно. Я не стал требовать с него больше, чем он был в состоянии заплатить и согласился подождать с остальным до лучших времен.
  
  - Карточный долг - святой долг, - раздалось от двери и в комнату вплыла Натела. Семьдесят лет, укладка и маникюр, перстни на пальцах, усики, прямая осанка бывшей актрисы, хриплое контральто.
  
   Надо обладать недюжинной фантазией, чтобы представить себе жену дядюшки Гусейна, проливающую слезы по усопшему супругу, с которым у нее были, мягко говоря, весьма натянутые отношения. Разумеется, я регулярно навещала ее вовсе не для того, чтобы перебирать дядькины фотографии и вытирать вдове слезы кружевным платочком. Натела, завзятая картежница, держала небольшой подпольный игорный бизнес. Я по секрету от близких помогала ей с клиентами, хранила кое-какие старушкины секреты и изредка сама брала в руки карты, хотя Натела всегда категорически возражала против этого, заявляя, что не собирается в случае неудачи протягивать мне дружественную руку помощи. Игроком я была неважным, иногда везло, иногда не очень, но пару раз карты- таки помогли мне в решении моих многочисленных проблем.
  
   Дядя Гусейн считал свою жену и меня вконец испорченными созданиями и умер, подозреваю, с проклятьем на устах.
  
   При появлении Нателы кот Теодор Рузвельт выгнул спину, потянулся, неторопливо слез с манафовых колен и, царственно покачиваясь, вышел из гостиной.
  
  - Манаф, - приказала Натела, - вымой руки после своей блохастой твари и налей мне рюмочку коньяка.
  
  - У Теодора нет блох, - возмутился племянник, - его родословная восходит к предпоследнему китайскому императору династии Цин. Вернее, к его коту.
  
  - Это я уже слышала, - отрезала Натела, - тем не менее, вымой руки и налей мне коньяк.
  
   Манаф проворчал что-то невразумительное, но послушно отправился в ванную.
  
  - Что стряслось, - спросила я, - мне стоило большого труда выбраться сегодня из дома. Неужели нельзя было подождать до пятницы?
  
  - Манаф объяснит, - изрекла Натела, - у него к тебе дело.
  
   Манаф вернулся, подошел к столику, заставленному бутылками и стаканами, плеснул в хрустальную рюмку роскошного коньяка двадцатилетней выдержки и почтительно подал его родственнице. Натела поднесла рюмку с золотистым напитком к губам и довольно зажмурилась, став похожей на Теодора Рузвельта (кота). По-моему, она даже заурчала.
  
  - Ну, говори, - позволила она племяннику.
  
  - Масечка, мне нужна твоя помощь, - сказал мне Манаф, - хочу попросить тебя составить мне компанию. Меня пригласили на прием в одно очень солидное место. Мне нужно быть с дамой.
  
  - А при чем тут моя скромная персона? - изумилась я, - где твои длинноногие грудастые пассии?
  
  - Мне нужно быть с дамой, - с нажимом повторил Манаф, - дамой элегантного возраста. Ты мне вполне подходишь, правда, над тобой надо немного поработать, - он, морщась, оглядел меня и повернулся к своей любимой тете.
  
  - С прической и маникюром нет проблем, - возвестила Натела, - никаких Сабин и Фай, тобой займется настоящий стилист. Украшения я тебе тоже подберу. Нужно лишь купить подходящую одежду, но тут ты уж сама должна подсуетиться. Разумеется, Манаф все оплатит. Главное, выглядеть на уровне.
  
  - Достаточно надеть маленькое черное платье, - что-нибудь фирменное, неброское, но дорогое, поняла, кошечка? Натела даст тебе свой жемчуг, - Манаф просительно глянул на матрону, - да, Натела? или рубиновое колье.
  
  - Колье?! - поперхнулась Натела, - ты в своем уме?
  
  - Но, милая, ты же понимаешь, что она должна быть комильфо, - заволновался Манаф, - иначе все лишается смысла.
  
  - Я подберу ей что-нибудь элегантное, - ответила Натела и удалилась в сторону спальни. Минуту спустя оттуда раздался ее истошный крик. Мы бросились за ней.
  - Манаф! - вопила матрона, тыча пальцем в сторону собственной постели.
   Под итальянским покрывалом, головой на вышитой наволочке, возлежал Теодор Рузвельт. Лежал он на боку, вытянув лапу вдоль сиреневого шелка. При нашем появлении нахал чуть приподнял голову и повел полуприкрытыми глазами. Выглядел кот шикарно; был похож на барина, которого ненароком побеспокоили холопы.
  
  - Ради бога, не беспокойся, - зажурчал Манаф, вытаскивая негодника из кровати, - он стерилен, я только вчера купал его шампунем "Бюбхен".
  
  - Лапочка, - просюсюкала я, желая поддразнить Нателу.
  
  - Воон! - не помня себя, заорала тетка, - пошли вон! На лестницу! В сарай! В чулан! На моей постели!.. Если ты еще один раз посмеешь привести его сюда!..
  
   Оказавшись на лестничной площадке, мы с Манафом посмотрели друг на друга и фыркнули от смеха. Виновник скандала свешивался с манафова плеча подобно меховому воротнику и урчал. Похоже, реакция вражеской стороны привела его в доброе расположение духа.
  
  - До скорого, - сказал Манаф, открывая ключом соседнюю дверь (он жил напротив Нателы), - учти, мероприятие намечено на субботу, так что постарайся не тянуть с нарядом.
  
  - А деньги? - напомнила я.
  
  - Конечно, конечно, - нервно ответил Манаф, славившийся своей скупостью, - принесешь чек, оплачу. Ну, спокойной ночи, котеночек.
  
   Отговорив на следующий день нужное количество часов в колледже, я первым делом навестила в больнице Элечку, стараясь не заходить к больному - кто знает, что ему придет в голову на этот раз, может, под рукой у него окажется не утка, а горшок!
  
   Элечка выглядела убитой. Под глазами залегли круги; кажется, она даже немного похудела.
  
  - Ты слышала, что сделал со мной этот урод? - спросила она вместо приветствия, выходя из палаты.
  
  - Как он себя чувствует, твой благоверный? - поинтересовалась я, передавая подруге пакет с фруктами.
  
  - Хорошо чувствует, - со злобой ответила любящая жена, - чтоб мы все так себя чувствовали. Блы-блы да гры-гры, и полное судно радости. Нет, ну ты скажи, как мне теперь жить? На работу он не ходит и ходить в ближайшее время не будет, значит, доходов никаких, я в свою бухгалтерию попасть не могу, сижу тут как привязанная, а моя шефиня долго этого терпеть не будет. Пора посылать деньги Ляльке в Англию, нужно платить за лечение, а этот... гад растрынкал последнее! Когда, куда, зачем?! Не сказав мне ни слова!
  
   Элечка зарыдала. Стоявшая поодаль золовка было закудахтала, что жене более пристало думать о здоровье мужа, чем о презренном металле, и что нечего было отправлять дочь учиться черт-де куда вместо того, чтобы держать в поле зрения матери, но я обняла Элечку и увела ее в больничный двор на скамейку.
  
  - Как ты думаешь, - хлюпала носом подруга, - во что он ввязался?! Компетентный мужик - ну, который крутится и вынюхивает - вроде нарыл, что в тот день, после того, как я ушла из дома, к Мамедаге (язык не поворачивается называть его Мамочкой!) кто-то пришел. После этого он и отравился.
  
  - Ту же информацию выдала мне Фая, - хмыкнула я.
  
  - Фая? - удивилась Элечка, - откуда бы ей это знать? В то утро она подлакировала мне ногти и мы вместе вышли из дома.
  
  - Да, но она оказалась наблюдательней тебя. Она заметила, что твой муженек надел домашнюю куртку, однако при этом повязал галстук, из чего сделала вывод, что он ждал гостя. Или гостью. Так предположила Фая.
  
  - Гостью? - завизжала Элечка, - так может, он на эту гостью и растратил все наши денежки? Неужели это Шейда? Убью, зарежу, повешу...
  
  - Ты же сама сказала, что он расстался с ней месяц назад, - остановила ее я, - с чего бы ему тратить такие деньги на женщину, которую он собирается бросить? Хотя, впрочем, у мужчин своя логика.
  
  - Я ему покажу логику, - решительно сказала Элечка, вытирая слезы, - пусть только придет в себя.
  
  - А что, уже есть надежда на то, что он станет адекватным? - заинтересовалась я.
   Проходивший мимо мужчина остановился и повернулся ко мне.
  
  - Надежда есть всегда, - заявил он, сопровождая свои слова усмешкой.
  
  Подняв глаза, я узрела Компетентного Алекпера.
  
  - Вы просто вездесущи, - любезно сказала я, - как многорукий Шива. Я в восхищении.
  
  - Что ты себе позволяешь, - одернула меня Элечка, - товарищ майор...ой, то есть, гражданин подполковник...ну, в общем, господин лейтенант... - она совсем запуталась и беспомощно посмотрела на меня в поисках поддержки. Я хихикнула.
  - Старший следователь Агаев, - хмуро сказал Алекпер.
  
  - Ах, извините, я совершенно не разбираюсь во всем этом, - заторопилась Элечка, - господин Агаев так любезен, что помогает нам прояснить ситуацию, а ты ведешь себя крайне невежливо.
  
  - Ну и как ситуация, прояснилась? - поинтересовалась я, подгребая к себе свою сумочку. Прошедшие полночи я вшивала в нее двойное дно и прятала свои записи, которые со вчерашнего дня стали для меня небезопасны. Не хватало, чтобы кто-нибудь узнал о моей деятельности в доме Нателы. Тем более, что потерпевший Мамедага, как вы уже догадались, был самым непосредственным образом связан с этим домом, а это грозило мне вселенским скандалом со стороны Элечки и ее семейства.
  
  - Работаем, - неопределенно хмыкнул Орган, - а как ваш детектив? Продвигается?
  
  - Стараюсь, - в тон ему ответила я, - хорошо бы обменяться информацией и версиями. Вы могли бы мне очень помочь, - я умильно улыбнулась. Компетентный Алекпер сразу же надулся и принял свирепый вид.
  
  - Вы что нибудь слышали о тайне следствия? - важно вопросил он.
  
  - Разумеется, мэтр, - почтительно ответила я, - но ведь мы делаем общее дело.
  
   Алекпер поднял брови, не зная, видимо, как реагировать на мое обращение "мэтр".
  
  - Ваша ирония утомительна, - подумав, сказал он, - и вы крайне настырны.
  
  - Ну хоть скажите, удалось ли выяснить, кто навещал в тот злополучный день несчастного Мамедагу? - заканючила я.
  
  - Есть свидетели, - загадочно сказал новоявленный мэтр, - мы получили ценную информацию.
  
  - И кто же это был? - вмешалась Элечка. Глаза ее зажглись нехорошим огнем, - вы должны мне сказать, я прошу, я требую.
  
  - Всему свое время, - изрек Компетентный Орган и удалился прочь. Я взглянула на часы и охнула: мне нужно было отправляться на поиски нового наряда для манафова мероприятия.
  
  - Ты бросаешь меня в такую минуту? - заныла Элечка.
  
  - Понимаешь, - протянула я, - меня пригласили в одно... место, где нужно хорошо выглядеть, а надеть, как всегда, нечего. Надо пробежаться по магазинам.
  
  - Так пойди к Гюльнаре и возьми у нее что-нибудь, - недоумевающе сказала подруга.
  
   - Точно! - обрадовалась я, чмокая Элечку в щеку, - так и сделаю.
  
  
   Глава 8
  
   Гюльнара, добрая душа, вывалила весь свой гардероб и начала примерять на меня эксклюзивные шмотки, от которых захватывало дух. Но, к большой моей досаде, ни одна вещь не пришлась мне впору. Ткань уныло морщила и пузырилась на груди, там, где она была призвана красиво облегать гюльнарины силиконовые прелести. Перемерив кучу костюмчиков, блузок и платьев, я устало свалилась в кресло. Гюльнара продолжала рыться в шкафу, ворча по поводу моей тощей фигуры и почти полного отсутствия необходимых для женщины выпуклостей.
  
  - Я понимаю, хорошо быть стройной, - приговаривала она, - но, прости, это не значит, что нужно довольствоваться ролью палки о двух ногах. Мужчинам это не нравится.
  
  - Ну давай, заведи и ты песню о бедном Рашиде, - разозлилась я, - мало мне тетки с ее критикой.
  
  - А может, она не так уж и неправа, - пожала плечами Гюльнара, - вспомни формы его секретарши... На, примерь вот это, - в руки мне полетело нечто изящное, светло-серое и воздушное. Я ахнула и кинулась к зеркалу. Увы, увы!
  
   Гюльнара расстроилась едва ли не больше меня.
  
  - Да ладно, не переживай, - бодро сказала я, - пойду, пройдусь по магазинам, авось найду что-нибудь подходящее.
  
  - Ну возьми хоть вот это, - сказала она, вынимая черный кожаный футляр, - оно подойдет к любому наряду.
  
   Я ойкнула. Передо мной было знакомое мне потрясающей красоты колье от Тиффани, стоившее Эльдару целое состояние. Как-то в порыве щедрости он купил эту вещь жене в подарок, после чего сам испугался своего размаха и запрятал колье в сейф, выдавая его Гюльнаре в особо торжественных случаях. Накануне супруги были в гостях и колье чудом осталось незапертым.
  
  - Не надо, не надо, - запротестовала я, - вдруг потеряю или испорчу. Или Эльдар узнает.
  
  - Бери! - прикрикнула Гюльнара, - Эльдар - это моя проблема. Надеюсь, не потеряешь и не испортишь. Только сразу верни, чтобы я засунула его в сейф. Может, оно принесет тебе удачу.
  
   В голосе Гюльнары зазвучали мечтательные нотки. Она явно решила, что я направляюсь кого-то охмурять. После позорного бегства Рашида не только тетка старалась пристроить меня в хорошие руки.
  
   Забежав домой и надежно запрятав драгоценность, я помчалась в город подыскивать себе платье.
  
   В первом же магазине меня обступили продавщицы.
  
  - Вам помочь? - заверещали они, - что вам нужно? У нас замечательная новая коллекция!
  
  - Спасибо, я сама, - ответила я.
  
  - Вам нужно что-то конкретное? - трещали девицы, - вечернее, нарядное, или деловой костюм? У нас новые блузочки, все расцветки, как раз ваш размер.
  
  - Спасибо, я хотела бы сначала посмотреть, - отбивалась я.
  
  - Конечно, смотрите, вот юбки, вот брюки, капри на вашу фигуру, шарфики...
  
  - Можно мне самой посмотреть, - зазверела я.
  
  - Конечно, конечно, а все-таки что вам нужно?
  
  - Платье! Вечернее! - сдалась я, - но как мне кажется, у вас нет ничего для меня подходящего.
  
  - Как это нет! - удивились девицы, - черное с люрексом, бирюзовое вот, со стразами, сиреневое с двойное газовой юбкой! Да вы примерьте, примерьте!
  
  - Мне нужно что-то более... консервативное, - объяснила я.
  
  - А чем вам эти не нравятся? - изумлялись продавщицы, наступая на меня со всех сторон с вешалками наперевес, - посмотрите, вот малиновое, очень строгое, вам пойдет.
  
  - Оно длинное, до пола, с асимметричным подолом, - пятилась я, - и цвет, знаете ли...
  
  - Но ведь это Италия, последний писк, видите, написано "Сильвия Мори", фирма такая!
  
  - А кто ж такая Сильвия Мори? - злобно спросила я, выходя из магазина задом, - Шанель знаю, Донну Каран тоже знаю, а вот Сильвию Мори не сподобилась!
  
   На улице я утерла пот и вошла в следующий храм торговли.
  
   Там было прохладно, тихо и полупустынно. Я радостно направилась вперед. Дорогу мне преградил мальчик весьма унылого вида.
  
  - Добрый день, - грустно сказал он, - вам помочь?
  
  - Ни в коем случае, - поспешно сказала я, - ничего не покупаю, пока только смотрю.
  
  - Пожалуйста, - еще более погрустнел он и почтительно остановился поодаль.
  
  Я начала перебирать одежду, чувствуя на себе печальный взгляд продавца. Я повернула вправо. Мальчик повернул за мной.
  
   Я помедлила и резко рванула влево. Мальчик послушно повторил мое движение, не отрывая от меня глаз.
  
   Вконец рассвирепев, я окинула взглядом зал и увидала неподалеку от каждого покупателя аналогичную картину. Казалось, будто ко всем посетителям было приставлено по одному нерадивому стажеру шпионской школы средней руки. Большинство женщин спокойно рассматривали товар, не реагируя на утомительный сервис, однако, я, очевидно, устроена по-другому. Не могу расслабиться, когда меня непрестанно сверлят глазами, стремясь пусть даже из благих намерений броситься мне на помощь по первому моему зову.
  - У вас есть вечерние платья? - нелюбезно буркнула я.
  
  Мальчик встрепенулся и подошел ко мне.
  
  - Нет... Но вот замечательные костюмчики с открытой спиной, полосатые, прямо на вас.
  
  - Меня интересуют платья, - скрипнула я зубами.
  
  - А... - согласился мальчик, - это прямо и налево.
  
  Я прошла вперед и свернула налево, где была подхвачена другим мальчиком с еще более печальным взором.
  
  - Чем я могу вам помочь? - вопросил он тоном человека, изрекающего чрезвычайно свежую и оригинальную мысль.
  
  - Платье! Вечернее, строгое, консервативное, дорогое! - сообщила я.
  
   Продавец приподнял брови, будто я попросила что-то неожиданное, скажем, глушитель для пистолета.
  
  - Вот, посмотрите здесь, может вам что-то понравится, - сказал он настороженно.
  
  - Но это все для молоденьких девочек, - объяснила я, разглядывая крохотные разноцветные кусочки ткани на бретельках, - а я ищу платье для себя.
  
  - У нас нет больших размеров, - изрек мальчик, впадая в отчаяние.
  
  - Больших размеров? - поразилась я, - вы считаете, что у меня большой размер?
  
  - Я хотел сказать, - смешался юнец, - у нас нет сейчас вещей на ваш возраст...а, черт! Я не это хотел сказать ...
  
  - Вы сказали вполне достаточно, - величественно ответила я и выплыла наружу.
  
   В соседней лавке, почему-то именующей себя бутиком, сидела толстая неопрятного вида тетка и обмахивалась платком. При моем появлении она не сдвинулась с места. Я облегченно вздохнула и направилась к одежде, тесно висевшей на плечиках, в надежде спокойно разобраться в ситуации и выбрать что-нибудь подходящее к случаю.
  
  - Простите, - спросила я, устав бороться с неподатливыми одеяниями, падавшими на пол при каждом прикосновении, - у вас есть платья на мой размер? Что-нибудь качественное и красивое...
  
  - У нас все качественное, - сварливо заявила баба, устраиваясь поудобнее, - турецкое, по итальянской лицензии, плохого не держим! Сама вожу!
  
   Я представила себе лица Манафа и Нателы, узревших меня в платье, купленном в данном заведении, и со вздохом направилась к выходу.
  
  - Ты куда? - гавкнула баба, - гляди, какие вещи! Выбирай! Все самое лучшее, сама их ношу, знаю!
  
   Очевидно, она сочла последний аргумент лучшей рекомендацией своему товару и выжидательно глянула на меня. Я пробормотала что-то невразумительное и пулей вылетела наружу.
  
   После нескольких часов подобных мытарств я, наконец, зашла в "Живанши" и, содрогаясь от ужаса, выложила астрономическую по моим понятиям сумму за прелестную, будто специально на меня сшитую вещицу.
  
   Манаф покупку одобрил, поцокав, правда, языком при виде товарного чека.
  - А чего ты хотел, - возмутилась я.
  
  - Да ладно, пусенька, - отмахнулся он, - будем считать это вознаграждением за твое беспокойство. Дальше тобой займется Натела.
  
   Натела взялась за меня довольно крепко. Для начала она отвела меня к стилисту.
  
   Я ждала встречи с жеманным длинноволосым созданием неопределенного пола, и была шокирована, увидев перед собой волосатого дядьку устрашающей наружности.
  
   Дядька хмуро оглядел меня и угрюмо повернулся к Нателе, хранившей непроницаемое выражение лица.
  
   - Сырой материал, - рявкнул он, - сами видите, работы - непочатый край.
  
   Натела мастерски выдержала паузу. Вот чему бы мне хотелось научиться! Результата, достигаемого во время грамотно сделанной паузы, не добиться никакими правильными словами. За время ее невозмутимого молчания дядька увял и сменил свирепый оскал на несколько виноватый вид.
  
  - Конечно, сырой, - произнесла, наконец, бывшая актриса, - иначе за что бы я стала платить вам такие деньги?
  
   Мужик сник окончательно и, призвав на помощь нескольких девиц-помощниц, начал разбирать по косточкам мою внешность.
  
  Причитания по поводу моих жестких и непослушных волос мне приходилось слышать неоднократно, однако помимо этого я узнала о себе много нового. Выяснилось, что кожа лица у меня принадлежит к редкому, плохо поддающемуся уходу типу и нуждается в основательном лечении, тщательной чистке и долгой шлифовке. Брови мои были определены как запущенные, нос, скулы и уши, оказалось, имеют неправильную форму и требуют особого макияжа для скрытия дефектов, линия губ совершенно смазана, подбородок поражает безволием и абсолютно не гармонирует с общим типом лица. Ногти мои вызвали у девушек стоны: "кто же вам делает маникюр, милая!" (слышала бы Фая!).
  
  - Не знаю, не знаю, - подытожил стилист, - тут работы на месяц, а вы даете мне на все про все два дня.
   Натела усмехнулась.
  
  - Так вы отказываетесь? - полувопросительным тоном произнесла она, как бы рассеяно ища по сторонам свою шаль.
  
  - Ну зачем же вы так сразу... - загудел медведь, - конечно, я возьмусь. Исключительно из уважения к вам...
  
   Я чувствовала себя старым ламповым радиоприемником, принесенным в починку мастеру, работающему с ультрасовременной электроникой.
  
   Стилист с Нателой ударили по рукам и работа закипела. Девушки взяли меня в оборот. Телефон время от времени разражался хроматической гаммой (звонила тетка, потом дети, хныкала в трубку Элечка), я периодически порывалась уйти, мужик ревел басом, что в таких условиях он работать не может и заставлял меня выключить мобильник. После двух-трех часов изнурительных процедур я была отпущена с условием, что явлюсь поутру, расслаблюсь и отдамся в руки стилистовой команды.
  
   Однако волосатый знал свое дело. Когда в субботу вечером, сама себя не узнавая, я предстала перед Манафом в своем новом облике, он долго молчал.
  
   Этому предшествовала сцена, приключившаяся дома. Вечно всклокоченная, одетая в традиционные брюки, свитер и туфли без каблуков мамаша неожиданно возникла перед изумленными детьми в облике загадочной шатенки в миди и на шпильках.
  
   -Что это? - взвыла дочь, - когда это? Где это?
  
  - Иду...ммм... на свадьбу, - скромно сказала я, - директриса женит...ммм... племянника.
  
  - У тебя же темные волосы, - потрясенно сказал сын, - и кудрявые.
  
  - Покрасила и выпрямила, - пожала я плечами.
  
  - А зеленые глаза откуда? Тоже покрасила? - удивился сын.
  
  - Контактные линзы, - снисходительно объяснила я, беря в руки гюльнарину сумочку стоимостью в годовую теткину пенсию.
  
  - Лицо совершенно другое, просто кинозвезда! А ногти? - стонала дочь, - каким образом? Они же светятся без всякого лака!
  
  - Отполировала! - отрезала я и метнулась к выходу, но была перехвачена теткой.
  
  - У тебя вид непристойной женщины, - голос старушки был способен заморозить стакан с горячим чаем, - ты абсолютно не похожа на себя. Я понимаю, ты считаешь себя свободной, но у тебя теперь есть жених! Я не позволю! - выкрикнула она мне в спину.
  
  
   Манаф был далек от подобных проявлений своих чувств, но явно остался доволен. Особенно понравилось ему украшение от Тиффани.
  
  - Стараемся, - скромно сказала я, поглядывая на Нателу. Матрона довольно прихлебнула коньяк, вытащила пару старинных перстней и надела их мне на пальцы.
  
  - А теперь, если можно, вкратце, к чему весь этот маскарад? - поинтересовалась я, довольно разглядывая свои руки.
  
   Манаф с Нателой переглянулись.
  
  - Небольшой прием, - ответил Манаф, - у посла одной дружественной нам державы.
  
  - А ты-то тут причем, - поразилась я.
  
  - Когда-то я оказал послу одну услугу, - туманно сказал Манаф, - и теперь он по моей просьбе пригласил меня на этот вечер.
  
  - Допустим, - согласилась я, - не желаю ничего знать о твоих делах, но что должна делать я?
  
  - Ты должна хорошо держаться и по возможности молчать, - подала голос Натела.
  
  - Пойми, солнышко, - запел Манаф, - мне нужно, чтобы ты сыграла роль богатой дамы, жены одного очень состоятельного человека, прожившей много лет за границей. Ты, можно сказать, подзабыла родной язык, да и вообще не слишком любишь общаться с незнакомыми людьми и держишься с надменным достоинством.
  
  - Отчего же я в таком случае отправляюсь на этот день рождения? - поинтересовалась я.
  
  - А ради меня, - радостно объяснил Манаф, - твой муж и я - очень близкие люди, просто родные браться, и ты не смогла отказать мне в просьбе.
  
  - И ты уверен, что такую важную даму никто из присутствующих не знает в лицо?
  
  - Ты очень похожа на нее, особенно сейчас. Только не забудь о манерах. Она- дама из высшего света.
  
  - А если кто-то обратиться к этой замечательной даме по английски? Ну, или по французски? И дама, вращавшаяся много лет в высших кругах за рубежом, замычит: "Ноу, ноу, донт андерстенд"?
  
  - Да, это проблема, - озадачился Манаф.
  
  - Не расстраивайся ты так, - снисходительно сказала я, - скажешь, что твоя дама - глухонемая и будешь делать мне сурдоперевод пословых любезностей.
  
  - Не выдумывай, - окрысилась Натела, - какая еще глухонемая! Пожми плечами, кивни, улыбнись загадочно, делай вид, что ты не расположена разговаривать, подзови, наконец, Манафа и попроси принести воды... Женщина ты или кто? В общем, действуй по обстоятельствам. Главное - произвести впечатление на одного человека, Манаф тебе его покажет.
  
  - Умница наша, - умильно сказал Манаф, целуя тетушке ручку, - ну мы пошли.
  
  
  Глава 9
  
  И мы пошли! Уж не знаю, где и как Манафу удалось раздобыть автомобиль, в который он посадил меня. Когда я выходила из него на плиточную дорожку, ведущую к очаровательному особняку, стоящие неподалеку люди вытянули шеи, чтобы получше рассмотреть особу, выползающую из этой роскоши. А люди эти, заметьте, и сами были не лыком шиты: от обилия огромных, сверкающих лаком лимузинов рябило в глазах.
  
   Я была в восторге, представив себе, как это нежданное приключение может украсить мой будущий детектив. Сцена из великосветской жизни - что может быть приятнее для читательниц. Но как ее описывать, эту сцену, если самый шикарный из доступных вам светских раутов - вечеринка в техникуме, где группа немолодых теток-преподавательниц, нацепив лучшее из того, что можно было извлечь из шкафа, и унизав пальцы всеми имеющимися в немудреном арсенале побрякушками, самозабвенно поедает кремовые торты с безе и пляшет под магнитофон с завхозом - единственной особью мужского пола в данном заведении.
  
   А тут!
  
  Мимо меня, как диковинные рыбки в аквариуме, проплывали элегантые надушенные женщины и холеные подтянутые мужчины. Дамы картинно улыбались друг другу. Кавалеры лобызали дамам ручки. Как в кино.
  
   Я вздернула подбородок и взяла под руку Манафа, который разве только пылинки с меня не сдувал, всем своим видом показывая, что имеет честь находиться рядом с Ну Очень Важной Персоной.
  
  - Только ради всего святого, молчи, - шепнул он, подводя меня к лестнице, на вершине которой стоял, по всей вероятности, хозяин дома, то бишь дружественный нам посол, и принимал гостей.
  
   Не знаю, право, какую услугу оказал ему Манаф, но посол встретил его, как родного дядю-миллионера, оставляющего племяннику все свое состояние в обход законным наследникам первой очереди. Когда же ему была представлена я (очень хотелось понять в качестве кого, но Манаф чирикал по-английски), посол просто растекся, как сметана. Он самолично подвел меня к своей жене, сухопарой даме с глазами навыкате, которая продемонстрировала в приветственной улыбке новейшие достижения западной стоматологии и сразу же, к моему облегчению, отошла к другим гостям.
  
   Я очень боялась, что кому-то захочется пообщаться со мной и старалась держаться поближе к Манафу. Послиха, очевидно, распространила информацию о новоприбывших, и на меня начали поглядывать с интересом.
  
   Плотный гул голосов, из которого я не могла выловить ни одного понятного мне слова, говорил о том, что в зале находятся преимущественно иностранцы, хотя мелькало немало лиц местного разлива, знакомых мне по нерегулярному просмотру телепередач - политики, бизнесмены, артисты.
  
  - Здесь только близкие друзья, - пояснил Манаф, - это неофициальный прием.
  
  - Близкие - особенно мы с тобой, - хмыкнула я, - этот посол крайне коммуникабелен. Что же происходит, когда собирается широкий круг знакомых?
  
  - Говори тише, - зашипел Манаф, - я понимаю, что ты все равно что из тундры, но прошу, держись естественней... Не запахивайся в свой шарфик, как сельская учительница... не шарь глазами по сторонам... Возьми фужер с шампанским...
  
   Рядом с нами нарисовался официант с подносом.
  
  - Никакого шампанского не пью, у меня от него изжога, - запротестовала я.
  
  Губы Манафа растянулись в елейной улыбке, но в глазах сверкнула молния.
  
  - То есть, не пью такое шампанское, - мгновенно поправилась я и капризно глянула на официанта, - только... Дом Периньон шестьдесят восьмого года. Тогда был необыкновенный урожай.
  
   Официант приподнял брови и исчез.
  
  - Что ты несешь, - процедил Манаф, - какой урожай?!
  
  - Так всегда говорят в кинофильмах, - отрезала я, - может, я ошибаюсь насчет года, но, в конце концов, меня устроит и шестьдесят восьмой, все равно потом надо промыть желудок, иначе будет пучить.
  
   Манаф закатил глаза. В это время к нему подскочила разряженная мадам, видно из числа пациенток мамедиковой клиники, и, щебеча, увела куда-то в другой конец зала. Я осталась одна и, на всякий случай, приняла неприступный вид. Ко мне тут же приблизилась хозяйка дома, окруженная стаей дам. Она обратилась ко мне с какой-то любезностью на английском, но с таким же успехом можно было бы говорить на полинезийском или суахили. Я не поняла ни слова.
  
   И что прикажете делать? Пришлось выкручиваться.
  
  - На родине я не говорю на чужих языках, - громко ответствовала я, - это вопрос принципа.
  
   Кто-то из окружения хозяйки перевел ей мои слова. Очевидно, та, которую я изображала, была важной птицей, потому что все, включая жену посла, в ответ на мою бестактность мило заулыбались и закивали, и вообще, готовы были приходить в умиление от любого моего действия. Я приосанилась и начала величаво передвигаться в сторону разместившегося неподалеку струнного квартета. Дяди во фраках уныло пиликали что-то из классики.
  
   Облегченно вздохнув, я сделала вид, что поглощена музыкой, моля небеса о скором возвращении Манафа.
  
   Но не тут-то было! Ко мне подкатил жизнерадостного вида толстяк с виду похожий на мистера Пиквика и радостно обратился ко мне с вопросом. В моем восприятии английская фраза прозвучала как "уау-уау-урр?"
  
   Я беспомощно оглянулась по сторонам и поняла, что помощи ждать неоткуда. В руках у толстяка было шампанское, и я, призвав на помощь логику, решила, что джентльмен предлагает мне выпить.
  
  - Ноу, - сварливо сказала я.
  
  Мистер Пиквик явно растерялся.
  
  - Ноу? - недоверчиво переспросил он и озадаченно улыбнулся, - уау-фьють-уау-уау?
  
  "Да бог с ней, с изжогой, - подумала я, - выпью немного, а то не отвяжется. В кошельке, кажется, есть мезим-форте".
  
  - Йес, - улыбнулась я толстяку, и выжидающе глянула на фужер.
  
  Вопреки моим ожиданиям джентльмен не бросился к официанту, а побагровел и разразился пространной речью.
  
  - Йес, йес, - в растерянности заталдычила я, решив, что Пиквик не понял моего согласия, и для убедительности выхватила у него из рук фужер. Жидкость выплеснулась прямехонько на лацкан дорогого черного костюма.
  
   Толстяк так и ахнул.
  
   Не знаю, чем бы закончилась эта сцена, если бы рядом не возник Манаф и не подхватил рассерженного иностранца под локоток, журча ему в ухо. В конце концов тот успокоился и отошел в сторону, продолжая, тем не менее, поглядывать на меня и на свое злополучное шампанское.
  
  "Сейчас убьет", - подумала я, глядя на улыбку приближающегося ко мне Манафа.
  
   Убивать меня Манаф не стал, лишь вцепился железной хваткой в предплечье и поволок в соседнюю гостиную.
  
  - Что ты ему наболтала? - протянул он почти нежно, - разве я не велел тебе молчать?
  
  - Так не надо было оставлять меня одну, - огрызнулась я, - он, по-моему, предложил мне выпить...
  
  - Ах, предложил выпить.
  - Ну да. Я отказалась, а потом согласилась. Так из-за чего сыр-бор?
  
  - Ты знаешь, кто это?
  
  - Откуда мне знать?
  
  - Консул одной далекой и не очень, между прочим, дружественной нам страны. Он попросил разрешения представиться...
  
  - Попросил?
  
  - Вот именно. Это просто вежливый оборот. Разрешите представиться. На что ты ответила отказом.
  
   Я захихикала.
  
  - После чего он решил, что этой нелюбезностью ты выражаешь негативное отношение к его персоне.
  
  Скажите, какая чувствительность, в скобках посетовала я.
  
  - Вот именно. На что ты сказала "да". А когда он возмутился и принял это за выпад против страны, которую он представляет, ты опять сказала "да" и плеснула ему в лицо шампанским.
  
  - Плеснула? Что за чушь!
  
  - Я еле уломал консула, объяснил, что это недоразумение, и что ты большая шутница. Короче, солнышко, - прошипел мой мучитель, - сейчас мы пообщаемся с одним человеком и уйдем домой, пока ты не наломала дров. Убедительная просьба - закрыть рот на замок. Если тебе будут задавать вопросы о муже - отмалчивайся или улыбайся.
  
  - Я могу хотя бы узнать, кто мой муж? - поинтересовалась я.
  
  - Очень важная личность, - отрезал Манаф и потащил меня в залу.
  
   В зале, тем временем, наблюдалось некоторое оживление. Появилось новое лицо, вызвавшее живой интерес присутствующих. Именно оно и было той персоной, ради которой Манаф устроил весь спектакль со мной в главной роли. Подойдя ближе, я узнала довольно популярного бизнесмена, политика и богача, лицо которого часто мелькало по телевизору. Мужик был к тому же жутко хорош собой. Дамы кружили вокруг красавчика и делали охотничью стойку, встретившись с ним взглядом.
  
   Я возликовала. Ну какой же дамский роман без Него! Сюжет мой набирал обороты.
  
   К VIP-мужику подошел хозяин дома, и, поглядывая в нашу сторону, что-то залопотал ему в ухо. Вальяжный гость благосклонно закивал головой и с явным любопытством бросил на меня пару взглядов. Манаф подобрался, расправил плечи, бережно взял меня под руку и подвел к послу. После этого прошла церемония представления на английском, из которой я, натурально, не поняла ни слова.
  
  - Очень приятно познакомиться с другом моего друга, - величаво произнес миллионер, обращаясь к Манафу.
  
   Тот сладко улыбнулся и произнес пару ответных любезностей. Мужик терпеливо выслушал их и повернулся ко мне.
  
  - Мадам, - в голосе его появились приятные нотки, - я имел удовольствие быть знакомым с вашим мужем.
  
  "Черта с два, с моим...", - подумала я.
  
  - Наша гостья нашла время придти со мной на этот замечательный прием, - пропел Манаф, - поскольку ее уважаемый супруг с пониманием отнесся к одному моему проекту и готов участвовать в нем. Возможно, вы тоже заинтересуетесь нашим предложением. При благоприятных обстоятельствах оно сулит большие прибыли...
  
   Манаф понизил голос и торопливо заговорил в ухо бизнесмену. Тот рассеянно слушал его, то и дело поглядывая в мою сторону.
  
   Я придала лицу выражение Моны Лизы и повела плечами.
  
   Взгляд бизнесмена приобрел масляный оттенок.
  
   Манаф продолжал говорить и приводить какие-то аргументы в поддержку сказаного.
  
   Бизнесмен кивал и улыбался мне украдкой.
  
   Манаф продолжал речь, радуясь тому, что его не прерывают.
  
   Я как бы ненароком спустила с плеча шелковый шарфик в тон платью. Целью моей было обнажить шею. Моя шея, не побоюсь этого слова - произведение искусства. В старые добрые времена бывший муж Рашид поэтично называл меня своей Нефертити.
  
   Бизнесмен и политик скользнул взглядом по моей шее и первоначально не выдал никакой реакции.
  
   Манаф, тем временем, испрашивал мнения своего визави относительно проекта. Тот милостиво кивнул, назвал идею заслуживающей внимания и обещал в кратчайшие сроки дать ответ, который, скорее всего, будет положительным, учитывая заинтересованность в нем мужа мадам (то бишь моего).
  
   Манаф засиял, как никелерованный чайник.
  
   Богач царственно кивнул, протянул ему два пальца, давая понять, что аудиенция окончена, раскланялся со мной и двинулся в сторону.
  
   Я обиделась на невнимание к своей шее и спустила шарфик пониже.
  
   Бизнесмен глянул на меня, остановился, насторожился и расширил глаза.
  
  "Вот оно! - с восторгом подумала я, - клюнуло! Шея - моя козырная карта!"
  
   Глаза мужика тем временем продолжали вываливаться из орбит.
  
   Я расслабилась и представила себя в роли покорительницы бизнесменова сердца (после покорения мною данного органа, красавчик, надеюсь, простит мне манафову аферу). В считанные секунды передо мной пронеслись картины одна краше другой. Вот я, томная и в соболях, высовываю ножку из обалденного авто (спускаюсь по трапу собственного самолета, вхожу на борт роскошной яхты), а где-то неподалеку на меня изумленно взирает бывший муж Рашид, причем стоящая рядом секретарша, глотая слезы, пытатся запомнить фасон моего костюмчика. Я в парижском Гранд Отеле...Я в казино...Я в ресторане с мишленовскими звёздами...Я...
  
  - У вас красивое колье, - раздался над ухом голос бизнесмена, заставивший меня вздрогнуть. Красавчик стоял прямо передо мной, вперившись взглядом в украшение от Тиффани.
  
  - Подарок мужа, - небрежно сказала я, поворачивая голову.
  
   Бизнесмен издал непонятный хрюкающий звук. Все ясно, сражен наповал. Гюльнарино колье выгодно подчеркивало достоинства изгиба линии шеи. Вот что значит настоящий эстет, ценитель женской красоты!
  
   Эстет тем временем пошептался со своей свитой и поспешно покинул общество, несмотря на огорченные восклицания провожавших его хозяев дома. Я пригорюнилась; понятно, он деловой человек, но можно было бы вести себя и полюбезней. Весь вечер пожирать женщину взглядом, а потом повернуться и уйти!
  
   Тем временем Манаф спешно распрощался с послом и его женой и поволок меня к выходу, несмотря на настойчивые приглашения хозяйки отужинать с гостями. Посол перед этим долго жал мне руку, говорил о том, как он рад нашему знакомству и просил кланяться мужу (все это мне любезно перевел Манаф, страшно довольный результатом вечера). После этого меня запихнули во все ту же шикарную машину и выпроводили домой.
  
  - Послушай, - спросила я у Манафа по дороге, - какую же все-таки услугу ты оказал нашему дружественному послу?
  
  - Пластическую, - хихикнул он, - ой, только вот не интересуйся подробностями.
  
  
   Глава 10
  
   Следующий день прошел в рутинных делах; к Гюльнаре я попала только под вечер. Зажав под мышкой сумочку с колье, я вошла в подъезд к подруге и начала подниматься по лестнице. По мере приближения к квартире, я поняла, что окажусь свидетелем супружеской ссоры - крики Эльдара и всхлипывания его жены были слышны аж на первом этаже. Меня это не слишком смутило, так как я много раз играла роль миротворца в семейных баталиях моих подруг и их повелителей. Главное - сделать правильный тактический ход: взять для начала сторону мужа, а когда он расслабится и начнет доверять тебе, переметнуться во вражеский лагерь и как дважды два доказать тирану, что он неправ.
  
   Исполненная лучших намерений, я решительно позвонила в дверь.
  
   Звуки битвы стихли, раздался лязг замков, дверь распахнулась и на пороге показалась плачущая Гюльнара. Вопреки ожиданиям, она совершенно не обрадовалась мне, а, взвизгнув от ужаса, попыталась вытолкать меня за порог.
   Эльдар, в противоположность супруге, высказал довольно радушный прием.
  
  - Кто к нам пожаловал! - радостно сказал он, теребя в руках собственный галстук (не иначе как от Диора), - ну заходи, тебя-то мы и ждали!
  
  - Что-то не похоже, - ответила я, протискиваясь в прихожую мимо теснящей меня обратно Гюльнары.
  
  - Вот я все думаю, - продолжал Эльдар, заводя меня в гостиную, - что мне с ней сделать? Отравить? Зарезать? Стереть в порошок?
  
  - Ну зачем же так сразу, - успокоила его я, - родная жена все-таки, мало ли что бывает... Милые бранятся - только тешатся.
  
  - Да я с ней и разговариваю, - завопил Эльдар, наступая на меня, - именно с собственной женой! Я у нее спрашиваю, что мне сделать с тобой, тобой лично! Лучше сразу удушить, и повесить на первом попавшемся дереве!
  
  - Что это с ним? - ахнула я , пятясь и поглядывая на галстук, которым размахивал явно спятивший Гюльнарин муж, - ты звонила в скорую? Может, он чем-то заразился от Мамедаги?
  
  - В скорую, значит, - нервно хохотнул Эльдар, пытаясь набросить на меня лассо, скрученное из диоровского изделия, - в скорую позвоним обязательно. Только тебе это не поможет. Пусть лучше сразу присылают труповозку.
  
  - Да чем же я тебе насолила? - вопрошала я, прячась за Гюльнару, в то время как подруга, растопырив руки, пыталась закрыть меня своим телом.
  
  - Насолила!.. - орал Эльдар, бегая за мной вокруг стола, - ты разорила меня! Лишила сделки всей моей жизни! Я два года окучивал человека, а ты в две минуты сделала его моим злейшим врагом!
  
  - Какого человека! - кричала я, залезая под стол, - не знаю я никого, ни с кем я о тебе не говорила, что за дичь ты несешь!
  
  - Не держи меня, - рычал Эльдар на жену, пытаясь протиснуться вслед за мной. Мешал пивной животик. - Все равно ей не жить.
  
  - Эльдар, я тебя умоляю, - рыдая, заклинала его Гюльнара, - прекрати, тебе станет плохо! У тебя будет инфаркт!
  
   Скажите, какие нежности! А то, что любимая подруга через минуту может превратиться в труп, ее абсолютно не волнует.
  
  - Не-ет, я еще поживу, - успокаивал её Эльдар, пытаясь дотянуться до меня скрюченными в ярости пальцами, - я еще должен сплясать на ее могиле.
  
   Я выскочила из-под стола. Эльдар рванулся вперед и застрял в дубовых перекладинах, горестно воя, как волк, попавший в капкан.
  
  - Так, - отряхнувшись, сказала я Гюльнаре, - думаю, он несколько минут посидит спокойно, а ты тем временем объяснишь мне, что это за балаган.
  
  - Колье, - шмыгнула носом подруга, - черт меня дернул дать его тебе, говорила же мама, что добро наказуемо.
  
  - А что колье? - удивилась я, - оно в целости и сохранности, вон, лежит в моей сумке.
  
   Из-под стола раздался приглушенный рев и звуки энергичных толчков. Жертва пыталась вылезти наружу.
  
  - Да нет, дело не в этом, - отмахнулась Гюльнара, - неужели ты думаешь, что весь скандал затеян только потому, что Эльдару жаль дать тебе украшение на один вечер!
  
  - А в чем же тогда? - недоумевающе спросила я.
  
   Стол затрясся. Эльдар, кряхтя, выполз наружу. Он явно сник, во всяком случае, перестал подавать признаки агрессии. Не глядя в мою сторону, он понуро поплелся к выходу. Ссутулившаяся спина изображала крайнюю степень отчаянья. Мы проводили его взглядами и Гюльнара снова залилась слезами.
  
  - Один о-очень, о-очень важный человек, - начала она свой рассказ, причитая, словно профессиональная плакальщица, - до которого как до Луны - не достанешь, обещал помочь Эльдару с каким-то крупным кредитом для какого-то завода... Ой-ой, бедный Эльдарчик пытался пробиться к нему на прием очень давно, нажимал на все рычаги... и наконец попал... ой, мамочки... убедил... тот обещал... а тут ты...
  
  - Да вы что, белены объелись оба? Где я и где эльдаровы кредиты?
  
  - Если не будет этого кредита, то все пропало, - не слушая меня, нараспев продолжала подруга, - я в этом ничегошеньки не понимаю, но Эльдар говорит, что у него важные договоренности... что же теперь будет...
  
  - А я-то тут при чем?!!
  
  - Этот важный человек приехал на несколько дней из-за границы... пошел на какую-то тусовку... а там ему представили типа, который явился туда с женой одного миллионера, чуть ли не шейха арабского... тип начал договариваться с ним насчет какого-то крупного проекта... тоже деньги клянчил...под гарантии этого самого миллионера...
  
  - Ну и?
  
  - Крутой согласился...а потом увидал на шее миллионерской жены колье, и понял, что его надули...
  
  - Каким образом?
  
  - Он знал, что это колье жены Эльдара. Вернее, оно сначала принадлежало его жене, это эксклюзив, он сам заказывал его у Тиффани, а потом жена решила продать его через своего ювелира с условием, что ей скажут, кто его купит...
  
  - Ну?
  - И когда важный человек увидел свое колье на твоей шее, он понял, что его надули...
  
  - Это я уже слышала.
  
  - Он решил, что женой миллионера представилась жена Эльдара...что мой Эльдарчик взял его в оборот с двух сторон... Его секретарь позвонил Эльдару и наговорил такого! Бедняжка не мог понять в чем дело... Мне пришлось объяснять, что колье я отдала тебе. Разве я могла знать, что ты вляпаешься в такую авантюру! Вот уж от кого бы не ожидала!
  
   И Гюльнара заголосила с новой силой.
  
   Не успела я проникнуться ужасом ситуации, как задребезжал мой мобильник.
  
   Я глянула на дисплей, сделала глубокий вдох и нажала на кнопку ответа.
  
   Аристократичная Натела в минуты гнева выдает такую концентрацию нецензурной брани, на какую способен лишь сильно пьющий портовый грузчик в состоянии крайнего душевного замешательства. На сей раз в мутный словесный поток изящно вплеталось слово "колье", а также более или менее литературные обороты типа "зарезала без ножа" и "подложила свинью".
  
   Я смиренно слушала. Пытаться вставить хоть слово в свое оправдание в подобные минуты абсолютно бесполезно. Натела распаляется с новой силой. И только лишь когда были помянуты недобрым словом мои покойные папенька с маменькой, к которым старая (равно как и к остальным мужниным родственникам) по жизни имела массу претензий, я кашлянула и попросила ее держаться в рамках.
  
  - Ничего не желаю слушать, - рявкнула родственница, - никчемное
   созданье! чтобы сию секунду была у меня!
  
   Я оставила рыдающую Гюльнару и поспешила на другой конец города. Возможно, вам покажется странным такое послушание, но участие, хоть и скромное, в сомнительном бизнесе Нателы было для меня большим подспорьем, учитывая зарплату преподавательницы техникума. Зная крутой нрав бывшей актрисы, я больше всего боялась впасть в немилость.
  
   Тем не менее, лучший способ защиты - это нападение, поэтому я начала атаку на Манафа с Нателой с порога дядюшкиной квартиры.
  
  - Это безобразие, - возопила я, - во что вы меня впутали! Если бы вы знали, как я подвела свою ближайшую подругу!
  
   Манаф поглаживал спинку Теодора Рузвельта, Натела сидела в кресле, зажав в руке рюмку с коньяком и смотрела куда-то поверх моей головы.
  
   Исторические персонажи с дядькиных полотен глядели на меня с нескрываемой укоризной.
  
  - Она говорит о какой-то подруге, - обратилась Натела к Манафу, - или я ослышалась?
  
   Теодор Рузвельт повалился на спину и растопырил лапы, приглашая Манафа почесать ему живот. Сапфировая подвеска на шее сверкнула и погасла.
  
  - Ты провалила всю операцию, - загудела Натела, - сколько сил и денег стоила нам эта затея! Все прошло безукоризненно, и только твое идиотское колье...
  
  - Колье не мое, - пробурчала я, - если бы ты не пожадничала и дала мне свои рубины, мне не пришлось клянчить вещи у подруги. А теперь ее муж влип по уши и все благодаря вашим фокусам.
  
  - Она опять говорит о своей подруге? - осведомилась Натела у племянника и трагически опрокинула рюмку.
  
   Манаф не произносил ни слова и его молчание делало обстановку в комнате чрезвычайно неуютной.
  
  - Мне пора, - сказала я, двигаясь в сторону выхода, - уже поздно, дети заждались...
  
  - Ну нет! - заорала Натела, загораживая мне дорогу. Глаза ее заблестели; старушка явно набралась уже до моего прихода, - я тебе все выскажу! Манаф собирался провернуть потрясающую операцию. Если бы не твоя тупость, он в ближайшее время завладел бы целой сетью клиник по пластической хирургии и стал единственным хозяином в этой области!
  
  - Натела...- предостерегающе подал голос Манаф.
  
  Но отставная актриса уже закусила удила.
  
  - Мы бы разбогатели, разорили всех конкурентов...
  
  - Натела! - повысил голос Манаф.
  
  - Да этот миллионер разоблачил бы вас в два счета! - закричала я, - стал бы человек его ранга связываться с такой мелкой сошкой, как Манаф, не проверив его по своим каналам! Первым делом он лично переговорил бы с моим так называемым супругом-шейхом! Мужик просто расслабился на приеме, чего-то там пообещал, да и позабыл бы через минуту...
  
  - А может и не позабыл бы! - продолжала орать вдова, - блеф он на то и блеф!
  
  - Старая картежница, - отбивалась я, теряя контроль над собой, - скажи спасибо, что он раскусил вас, не потратив свои деньги, а не то не жить бы твоему племянничку. Видала бы ты, какие за его спиной стояли амбалы!.. Ну а ты-то чем думал, - повернулась я к Манафу, - ты же вроде умный человек.
  
  - Он-то умный! - икнула Натела, - а ты - дура полная. Надо ковать железо, пока Мамедага находится в таком состоянии. Хорошо, если откинет копыта, а если выздоровеет?..
  
  - Натела!! - загремел Манаф. Кот зашипел, выгнул спину и спрыгнул с его колен.
  Я умолкла и замерла от неожиданности. Мамедага? Причем тут Мамедага? Ах, да, Манаф работает под его началом. Сеть пластических клиник...
  
  - Так это ты решил извести Мамедагу? - обалдело спросила я, - ну, Манаф...
  
  - Тьфу! -сплюнула Натела, - да зачем его изводить? Он и сам загнется. А вот подсидеть, разорить, завладеть клиникой - это да, это давно решено, это непременно... - голос ее сошел на нет, голова сонно упала на грудь; кажется, она даже всхрапнула.
  
  - Вот что, пусенька, - прошипел Манаф, подхватывая меня под мышку и волоча к выходу, - наша красотка перебрала и наговорила массу глупостей. Думаю вам обеим необходимо бай-бай, так что беги домой, да гляди, не болтай лишнего. Ты ведь меня знаешь, я могу быть очень нервным.
  
   И он улыбнулся. Не люблю я, когда он так улыбается.
  
  - Объясни толком, поскольку я уже все равно причастна ко всей этой истории, - жарко зашептала я, - Ты меня знаешь, я не из болтливых, секреты ваши держать умею. Что ты задумал? Это ты пытался отравить Мамедагу? Ты хочешь отобрать его заведение?
  
   Манаф холодно взглянул на меня.
  
  - Забудь про отравление, я не имею к нему никакого отношения. У меня были совершенно другие планы, можешь мне поверить. Мамедага сам приподнес бы мне свою клинику на блюдечке. А теперь иди, спокойной ночи, - и вытолкал меня, ошарашенную, за дверь.
  
  
   Глава 11
  
   Я сидела с Элечкой в "Макдоналдсе" - подруга пылает страстью к чизбургерам и наггетсам, имея непобедимую привычку заедать ими свои горести - и наблюдала, как с подноса исчезает третий по счету бутерброд с заморской котлетой. Несчастье с мужем нисколько не сказалось на объеме талии страдалицы; напротив, ее разнесло еще больше. Кофточка с вырезом каре, еще недавно стройнившая подругу, теперь угрожающе обтягивала телеса и множила число складок на животе. Элечка, никогда особенно не комплексовавшая по поводу своей фигуры, теперь и вовсе махнула на нее рукой.
  
  - Завтра выхожу на работу, - сообщила она, макая ломтик картошки в кетчуп, - шефиня велела передать: еще один день прогула, и я могу считать себя уволенной.
  
  - А как же Мамедага? - спросила я.
  
  - Забрала его домой, - пожала плечами Элечка, - платить за клинику нечем.
  
  - Будешь оставлять его дома без присмотра? Да он ведь сейчас как дитя малое!
  
  - Ну почему же без присмотра? С золовкой. Пусть сидит со своим братом, а мне нужно зарабатывать на жизнь.
  
  - А как с Лялькиным обучением?
  
  - Продам машину, заплачу за семестр, а там посмотрим, - голос Элечки задрожал от обиды, но она взяла себя в руки и потянулась за сигаретой.
  
  - Как ты думаешь, - спросила она после недолгого молчания, - он когда-нибудь придет в себя?
  
  - Конечно придет, - торопливо успокоила я ее и постаралась перевести разговор с неприятной темы, так как глаза Элечки начали наливаться слезами, - послушай, а кто сейчас занимается клиникой?
  
  - Манаф взвалил все дела на себя. Просто сокровище, а не человек. Пашет как вол, только и слышишь: "не беспокойтесь, Эльмира ханум, лечите мужа, все под полным контролем". Клиенты, во всяком случае, не жалуются, даже те, у кого давно были запланированы операции. Не знаю уж, как он их убалтывает, но все готовы ждать сколько потребуется.
  
  - Они-то готовы, - заметила я, -да вот готов ли ждать твой карман...
  
  - Убытки колоссальные, - вздохнула Элечка и чуть не поперхнулась шоколадным милк-шейком, - знала бы, кто сотворил все это с моим мужем, придушила своими руками. Сначала пытались отравить человека, потом превратили в умалишенного...
  
  - По-моему он сошел с ума совершенно самостоятельно задолго до этих событий, - холодно сказала я, - ты забыла про деньги с банковского счета?
  
  - Ну почему же сошел с ума, - обиделась подруга, проявляя удивительную непоследовательность, - Мамочка всегда был разумным человеком. Может, его шантажировали и он был вынужден отдать кому-то крупную сумму?
  
  - А что, была причина для шантажа? - насторожилась я.
  
  Элечка смешалась и глянула на меня исподлобья.
  
  - Ну, - забормотала она, - не знаю, ассистентка, к примеру, он же ее бросил.
  
  - Даже если бы он бросил ее в интересном положении, что не соответствует действительности, - сказала я, - это не повод, чтобы разбрасываться такими суммами. Другой вопрос, если бы она знала о нем что-то такое, что стоило бы больших денег...
  
  - Мамочка порядочный человек! - вспыхнула Элечка.
  
  - Не знаю, милая. Заметь, ты сама заговорила о шантаже.
  
  - У меня просто вырвалось. В моем положении поневоле начнешь думать о самых невероятных вещах. И потом, несколько раз я была свидетелем странных звонков на его мобильный.
  
  - Звонков? - удивилась я, - ты ничего не говорила о каких-то звонках.
  
  - А ты не следователь, чтобы рассказывать тебе о каждом моем подозрении, - огрызнулась Элечка, допивая жирный молочный коктейль и вытаскивая помаду.
  
  - Из чего я делаю заключение, что следователь, то есть компетентный Алекпер, в курсе. А я, между прочим, пишу с твоей подачи детектив и ты просто обязана мне помогать.
  
  - Ну и пиши! Но не обо мне, это просто неприлично, я же твоя подруга! Тебе что, событий на белом свете мало?
  
  - Прекрати стонать! Что за звонки? Отчего ты решила, что это был шантаж, он что, сам тебе об этом говорил?
  
  - Да, скажет он, как же... просто после каждого такого звонка он бледнел, краснел, начинал суетиться и цепляться ко мне по пустякам, места себе не находил, а потом одевался и выскакивал из дома.
  
  - И возвращался поздно вечером, - заключила я.
  
  - Откуда ты знаешь? - подозрительно спросила Элечка.
  
  - Простая логика, - пожала я плечами, - ну а ты что же, не спрашивала его, в чем дело?
  
  - Он постоянно находил какие-то невразумительные отговорки, - сердито сказала Элечка, - ну а я не давила на него, все думала, может служебные неприятности, само рассосется...
  
  - Поразительная беспечность! - воскликнула я, - давай проясним дело в деталях. В какое время суток раздавались звонки?
  
   В глубине души я рассчитывала на то, что вся эта таинственность была ничем иным, как зазывами Мамедаги на посиделки к Нателе с целью выудить у него очередную круглую сумму, каковое действие тандему тетки и племянника удавалось виртуозно. А зазывал его Манаф исключительно вечером, чему я сама неоднократно бывала свидетелем.
  
  - Да в любое время, - недоуменно сказала Элечка, - рано утром в воскресенье... (исключено - подумала я - в выходные Натела чистит перышки у любимого стилиста). Во время обеденного перерыва... (маловероятно - Манаф трепетно относится к процессу приема пищи и не станет во время обеда заниматься чем-то, не относящимся к еде). Один раз звонили, когда он только вернулся с работы... (весьма вероятно, но первые два пункта все равно сводят мою версию на нет).
  
  - И чем его могли шантажировать? - въедливо спросила я, - какие такие тайны водятся у твоего мужа?
  
  - Так я тебе все и выложила, держи карман шире, - огрызнулась подруга, - чтобы ты потом изобразла это в художественной форме и вынесла на обозрение всех друзей и знакомых. Тем более, что мне ничего не известно.
  
  "Да уж, милая, - подумала я, глядя на нее с сочуствием, - мало ты знаешь свою половину. Да это и к лучшему".
  
  - А у Компетентного есть какие-либо версии? - миролюбиво осведомилась я, подхватывая сумочку и вставая со стула.
  
  - Золовкин деверь обещал... - начала было Элечка, но, взглянув на меня, возмущенно воскликнула:
  
  - Куда это ты направляешься? Сейчас должна подойти Гюльнара, буду вас мирить.
  
  - Еще чего, - буркнула я, - я с ней не ссорилась.
  
  - Да, но Гюльнара сказала, что ты подложила Эльдару свинью, разрушила его планы и сейчас он пребывает в полном трансе. Она несла жуткую ахинею про фешенебельный прием, олигархов и бриллиантовое колье, не знаю, право, какое это может иметь отношение к тебе, по-моему у нее просто крыша поехала, но в чем-то ты перед ней явно виновата. Я поняла только одно - ты сорвала Эльдару сделку, на которой он мог бы солидно подзаработать; кстати, может Гюльнара и мамедиков долг бы мне вернула... Так что, провинилась - кайся.
  
  - Провинилась перед ней? Да ты с ума сошла, - возмутилась я, - меня действительно пригласили на великосветсткий прием, - Элечка хмыкнула и покрутила пальцем у виска, но с видом мученицы приготовилась слушать дальше, - а она навязала мне свое колье от Тиффани, откуда мне знать, что олигарх, которого я должна была охмурить, - глаза Элечки округлились и начали вываливаться из орбит; она звонко стукнула себя кулаком по голове, чем привлекла живое внимание окружающих нас подростков, - откуда мне было знать, что это колье принадлежало ему и поэтому он принял меня за жену Эльдара...
  
  - С меня довольно, - зашипела Элечка, больно ткнув меня локтем в бок, - не желаю слушать бред, этого мне и дома хватает. Олигархов она охмуряет!.. Разбирайтесь сами, нечего выставлять меня дурочкой только потому, что я искренне хочу вам помочь. А вот и твоя подружка, легка на помине.
  
   Пробираясь сквозь столики, к нам на всех парах неслась Гюльнара. За ее спиной парусом развевался изящный розовый шарф, не иначе как от Армани. Глаза красавицы сверкали (прошу прощения за высокопарный слог) подобно звездам, на губах, покрытых дорогой помадой, блуждала полуулыбка в пастельных тонах. Гюльнара так плохо вписывалась в фастфудовское заведение, что я невольно почувствовала раздражение в адрес плебейских вкусовых пристрастий Элечки.
  
  - Привет тебе, прелестное созданье, - сказала я, когда Гюльнара остановилась около нас, ища взглядом свободное место, - сдается мне, ты к нам прямиком от Назара Ибрагимовича, только после его бесценных консультаций ты выглядишь столь свежо и воздушно.
  
  - Это что еще за фрукт? - удивилась Элечка, убирая свои свертки с соседнего сиденья.
  
  - Гинеколог, - недовольно пояснила Гюльнара, - да, я от него. Не моя вина, что я имею дело с бескультурными особами, не имеющими полезной привычки регулярно посещать врача.
  
  - Твой гинеколог - мужчина и ты регулярно ходишь к нему? - удивилась Элечка, - сомнительное удовольствие, скажу я тебе.
  
   Гюльнара презрительно скривилась, не желая вступать в полемику со столь отсталыми слоя населения, к каковым она причисляла нас, и тут же с места в карьер начала рассказывать об Эльдаровой депрессии и своих титанических усилиях по восстановлению дипломатических отношений с мужем.
  
  - Я купила ему подарок, - сказала она наконец, понижая голос, - правда это интимный подарок, но вам я, конечно, его покажу, мне интересно узнать ваше мнение.
  
  - И что же это? Трусы от Труссарди? - скаламбурила Элечка.
  
  - Изделие номер два от Гуччи? - выдвинула я более смелую версию.
  
  - Какая пошлость, -возмутилась Гюльнара, - конечно же нет. Вот, глядите.
  
   И она вынула из сумки нечто кружевное, ярко-морковного цвета, прикрывая извлекаемое от посторонних глаз. Приглядевшись, я узнала очертания бюстгальтера и бикини, мелькнули также подвязки в тон и оранжевые чулки.
  
   Мы с Элечкой переглянулись и на некоторое время потеряли дар речи.
  
   Через пару минут Элечка осторожно сказала.
  
  - Я, конечно, понимаю, ты у нас женщина продвинутая, и вообще вы современная пара, но неужели ты считаешь это подходящим подарком?
  
  - Разумеется, - ответила наша подруга, - думаю, это расшевелит его и оживит наши отношения.
  
  - Ты уверена? - спросила я, содрогаясь при мысли об Эльдаре, втискивающем пузо в морковные бикини.
  
  - А как же! - воскликнула Гюльнара, - оранжевый цвет снимает депрессию. Глядите, какие чулочки, впору танцевать канкан на столе! - и она залилась счастливым смехом.
  
  - Ох, - побледнела Элечка. Очевидно она, как и я, представила себе Эльдара, вскидывающего в такт зажигательной музыке волосатые ноги, обтянутые огненного цвета кружевами.
  
  - Да что вы, в самом деле, всполошились, как курицы, - рассердилась Гюльнара, - или белье впервые в жизни увидали?
  
  - Может, надо было бы подыскать ему что-нибудь более консервативное? - мягко сказала я, стараясь проявлять максимум деликатности, - я не настаиваю на кальсонах, но симпатичные плавки были бы очень кстати...
  
   Элечка согласно закивала.
  
   Гюльнара обвела нас взглядом и начала покрываться красными пятнами.
  
  - Что же вы, извращенки, решили, что я собираюсь надеть все это на собственного мужа? - в голосе ее зазвенели истерические нотки.
  
  - А разве нет? - облегченно выдохнули мы.
  
  - Ужас, - глаза Гюльнары налились слезами; к слову сказать, плачет она очень художественно, никаких красных распухших носов и сморканий в мятый носовой платок, как это обычно бывает у меня, - ужас! Хорошего же вы мнения обо мне.
  
  - Но ты сама сказала, что купила подарок Эльдару, - возразила я.
  
  - Неужели нельзя сообразить! Я надену оранжевый гарнитур и сделаю человеку приятное.
  
  - Вам виднее, - с сомнением протянула я, - чужая семья - потемки. Но не думаю, что в далекие дни супружества для меня было бы большим подарком увидеть Рашида в новых гипюровых штанах.
  
  - Вот потому-то вы и расстались, - отпарировала Гюльнара, нервно запихивая обновку обратно в сумку.
  
  - Девочки, не ссорьтесь, - примирительно сказала Элечка. В этот момент откуда-то из недр ее живота пронзительно зазвучал "Полет шмеля". Элечка порылась в кармане жакета, накинутого на плечи, и алекнула в трубку. Лицо ее тут же приняло виноватое выражение; можно было не сомневаться, что звонит любимая золовка.
  
  - Да, да, - кивала Элечка, - иду-иду, я в аптеке, сейчас, только вот куплю лекарство. Кто пришел? А что ему надо? Скоро буду.- Она выключила телефон, вздохнула, вскочила с места и засобиралась.
  
  - Да что стряслось-то, - вопрошали мы, с трудом поспевая за ней.
  
  - Звонила золовка... - причитала Элечка, выбираясь из стекляшки Макдональдса, - там пришел Алекпер с какой-то новой инормацией... И Мамочке стало хуже... Господи, как надоело! Когда же конец будет всему этому?
  
  - Не беги так, мы не успеваем за тобой... Поехали вместе, может будет нужна какая-то помощь. Эй, ты куда?
  
   Мы с Гюльнарой остановились как вкопанные и вытаращили глаза. Все дальнейшее происходило как в замедленной сьемке и напоминало лучшие традиции голливудских боевиков. Элечка торопливо сошла вниз по ступенькам. Внезапно откуда-то как из-под земли перед ней выросли два шкафоподобных существа, легко подхватили многопудовую Элечку под локотки и всадили в огромный черный джип с тонированными стеклами. Последнее, что я увидала - растерянный взгляд подруги. Джип рванул с места, я инстинктивно попыталась рассмотреть номер машины. Не сумела; он, как и положено, был заляпан грязью. Гюльнара взвизгнула и попыталась упасть на землю без чувств, но передумала, так как я не высказала желания поддержать ее, а светло-бежевый костюмчик от Валентинo стоил бешеных денег. Разум возобладал, и она переиграла обморок на пронзительный крик, который объективно выражал степень ее испуга, и в то же время не представлял никакой реальной опасности внешнему виду.
  
   Я схватила Гюльнару за руку, втиснулась вместе с ней в стоящее неподалеку такси и назвала адрес Элечки. По крайней мере, там сейчас находится Компетентный Орган, вот пусть он и принимает срочные меры. Все происходящее мало укладывалось у меня в голове и выглядело настолько неправдоподобным, что вызывало нервный смех, но умом я понимала, что семья Элечки находится в смертельной опасности.
  
   Увидав нас на пороге, золовка не проявила особой радости и заявила, что Элечки нет дома, где она гуляет и когда явится домой - неизвестно, хотя могла бы хоть часок посидеть с больным мужем, учитывая то, что у самой золовки имеются собственные семейные обязанности и она не в состоянии круглые сутки караулить чужой дом ( круглые сутки были, разумеется, преувеличением, но золовка изначально проявляла склонность к гиперболизации недостатков жены любимого брата).
  
  - А где Алик? - непоследовательно воскликнула Гюльнара, бросая взгляд в распахнутую дверь гостиной.
  
  - Какой еще Алик? - сурово вопросила золовка.
  
  - Сейчас я все объясню, - поспешно вмешалась я, - произошло нечто ужасное. Вы сказали Элечке, что пришел следователь Агаев с какой-то новой информацией, она заторопилась домой...
  
  - Момент, - величественно перебила меня золовка, - я сказала -что? И когда?
  
  - Несколько минут назад, - терпеливо разъяснила я, - вы позвонили Элечке на мобильный...
  
  - Я никому не звонила, - ответила золовка, - я протирала суп для Мамедаги, хотя этим должна была бы заниматься жена, но поскольку жена бросает на меня своего мужа...
  
  - Как же так! - закричала я, теряя терпение, - вы позвонили Элечке на трубку и велели идти домой, так как Мамедаге стало хуже и пришел Алекпер, имеющий что-то сообщить.
  
  - Повторяю, я никому не звонила! - заорала в ответ золовка, - где эта безответственная женщина? Пусть сама подтвердит, что я с ней не разговаривала с самого утра!
  
   Я обессиленно опустилась на стул. Гюльнара продолжала стоять, обхватив руками лицо.
  
  - Что же это такое! - всхлипнула она, - значит кто-то позвонил специально, чтобы выманить ее наружу и украсть.
  
  - Кого украсть? - оторопела золовка.
  
  - Элечку, - прошептала Гюльнара, - ее украли на наших глазах. Затолкали в машину и увезли.
  
  - Что вы мне тут сказки рассказываете, - рассердилась золовка, - только у меня и дел, что развлекаться с вами. Зачем ее красть? Нашли тоже красавицу! Я понимаю, если бы украли тебя, - обратилась она к Гюльнаре. Несмотря на трагизм ситуации, Гюльнара, получив неожиданный комплимент, порозовела от удовольствия.
  
  - Вы в своем уме? - невежливо сказала я, - вы понимаете, о чем мы вам толкуем? Вашу невестку украли среди бела дня! Произошла трагедия! Ее могут напугать, изувечить, наконец убить!
  
  - Да кому ж она могла понадобиться? - продолжала недоумевать золовка, - ни кожи, ни рожи...
  
  - Что вы такое говорите! - вспыхнула Гюльнара, - Она ведь жена вашего брата!
  
  - То-то и оно что жена, - завелась было золовка, - мама-покойница все твердила, что она нам не пара, да так и сошла в могилу недовольная... Постойте, - спохватилась она, - сначала Мамедага, теперь Эля, так до Ляльки дойдут, а потом и до меня...
  
  - Дошло, слава богу, - вздохнула я, - надо срочно звонить Компетентному Органу, в милицию, в МЧС, куда там еще сообщают...
  
   Но Гюльнара уже вытащила айфон и начала тыкать в него наманикюренным пальцем.
  
  - Ты что же, знаешь номер Алекпера наизусть? - изумилась я.
  
  - Вбила в память, мало ли зачем может понадобиться, - отмахнулась Гюльнара, - вот и понадобилось... Алик? Это вы? Да, я. Как мои дела? Ужасно. Только что на наших глазах похитили Элечку. Ну да, жену Мамедаги. Какие там шутки! Средь бела дня, в центре города! Вы должны срочно приехать, мы просто в панике, вот прямо так взяли, запихнули в джип и похитили... Але! Ой, трубка села... Дай-ка мне свой телефон, - повернулась она ко мне.
  
  - Сейчас. А его нет... Да я же сегодня другую сумку взяла! - голос мой дрогнул от ужаса. Сумка с двойным дном, хранящая в своих недрах припрятанные записи, осталась лежать дома в прихожей! Я совершенно неприличным образом взвизгнула и помчалась к двери, не обращая внимания на негодующие возгласы Гюльнары.
  
  
  Глава 12
  
  
   Вставляя ключ в замочную скважину я готовилась к самому худшему. Но и представить себе не могла, что меня ожидает. В столовой, рядом с теткой, сжимающей в кулачке мои злосчастные листочки, восседала - кто бы вы думали? - Натела собственной персоной! Две сирены, переплетясь в экстазе, самозабвенно перемывали мне косточки.
  
  - Я не могла не позвонить вам, - робко журчала Фатьма, заглядывая в глаза Нателе. Та сидела с выпрямленной спиной и прикладывала к глазам платок, - я знала, что она что-то там пишет, детектив ей, видите ли, вздумалось сочинять, приплела к нему подруг, детей, меня, но чтобы и до вас добраться... У нее нет ничего святого. Изобразить почтенную особу, почти заслуженную артистку в такой гнусной роли... Карты, авантюры, игорный дом... Бедного больного мужа подруги записала вам в сообщники, а потом намекнула, что вы хотите его убить!
  
   Я перевела дух и затаилась в прихожей. Слава богу, тетка решила, что все написанное мной - не более чем писательский вымысел. Речь идет всего лишь о моем моральном облике.
  
   Натела прерывисто всхлипнула, но тут же, как бы извиняясь за свой порыв, печально улыбнулась, вытирая с щеки вполне натуральную слезу. Старухе в свое время не дали звание заслуженной из-за невыносимого характера, но актрисой, видит Бог, она была неплохой.
  
  - Что же поделаешь, - Натела была само смирение, - бедняжка, очевидно, подавлена и одинока, раз может заниматься подобными вещами. Но, Фатьма, дорогая, мне... больно.
  
   И она разрыдалась. Ну вот честное слово!
  
  Тетка засуетилась и побежала за валерьянкой. Пока она капала ее в мензурку, Натела, плача, рассказывала о своем вселенском одиночестве, о том, как она ушла из театра, чтобы ухаживать за больным мужем (ложь! коллективными усилиями всей труппы ушли ее, после чего худрук свалился с инфарктом), о том, что после смерти бедного Гусейна лишь беспокойство о Манафе и обо мне поддерживает ее бренную сущность, и когда мы приносим ей подобные огорчения, в голову закрадывается мысль: а нужна ли ей жизнь?
  
  - Но я прощаю ее, - заключила Натела, поднимая глаза к небу, - конечно, записки необходимо уничтожить. Я понимаю, что это была невинная шутка, гиперболизация... Она знает о том, каких строгих нравов был ее покойный дядя - в нашем доме никогда не было выпивки, а уж что касается карт, тут и речи быть не могло! Вот она и решила обыграть ситуацию. И моего добряка Манафа вывела в роли злодея, - Натела повела плечами и сделала ласково-снисходительное лицо.
  
  - Святая вы женщина! - умилилась тетя Фатьма.
  
  - Девочке надо найти подходящего мужа, - сказала Натела, - дети уже выросли, не сегодня-завтра выпорхнут из гнезда, а что останется делать ей? Сочинять глупые детективы? Чего стоит одно только ее жалкое описание светского раута. Несчастная насмотрелась глупых фильмов и фантазирует почем зря. Мужа ей, мужа!
  
   Старая леопардица ловко перевела стрелки разговора в излюбленное теткино русло и тем самым закрыла скользкую тему.
  
  - Муж есть, - решительно начала тетка, - то есть жених. Иностранец. Не Жан Маре, конечно, но в ее возрасте это не имеет значения. Очень галантный мужчина. Он сказал, что хочет повстречаться с ней, проверить чувства, по ихнему это называется бойфренд.
  
   Натела закивала и вкрадчивым движением потянулась к записям.
  
  - А ну, отдай! - завопила я и одним прыжком подскочила к столу, пытаясь спасти свое сокровище.
  
   Но реакция Нателы оказалась лучше моей. Записи исчезли в недрах ее ультрасовременной торбы.
  
   Я вцепилась в торбу мертвой хваткой. Несколько минут мы с остервенением тянули произведение кожгалантерейного искусства в разные стороны на глазах у остолбеневшей тетки. В тот момент, когда та, придя в себя, бросилась на помощь Нателе, я вырвала сумку из рук противницы и выскочила в коридор, захлопнув спиною дверь.
  
   Старухи ломились в прихожую, изрыгая проклятья.
  
   Я вытащила исписанные листочки, засунув их в вырез кофты - и вовремя. Тетки коллективными усилиями вышибли дверь и набросились на сумку. Я снова забежала в комнату, дважды повернула ключ в замке и перевела дух.
  
  - Открой, бесстыжая! - вопила тетя Фатьма, стуча кулачком в стекло.
  
  - Ты не посмеешь! - сиплым контральто возмущалась Натела, - вспомни, скольким ты мне обязана!
  
  - Я могу сочинять все, что мне вздумается! - дипломатично кричала я в ответ, запихивая листочки в старый портфель сына и закрывая его на кодовый замок, - это всего лишь плод моего воображения!
  
  - Какое дерево, такой и плод! - визжала тетя Фатьма, - гниль одна!
  
  - Так опозорить семью, - трубила Натела, - бедный Манаф выбивается из сил, чтобы поддержать твою подругу и эту вашу клинику, и его же выставляют на всеобщее посмешище! Сейчас я позову его и он взломает эту дверь!
  
  - Взламывайте, - приглашала я, водворяя портфель на верхнюю полку шифоньера под старое тряпье.
  
  - Это мой дом, я не позволю ничего здесь взламывать! - вопила тетя Фатьма, - бедный Рашид никогда не допустил бы подобного надругательства над фамильным очагом его деда! Его дед был вторым секретарем райкома партии!
  
  - Да хоть первым! - теряя терпение, орала Натела.
  
   За дверью послышалась возня и шипение - кажется, тетки вцепились друг другу в волосы. Я распахнула дверь и с удовольствием обозрела, как старые вороны мутузят друг друга. Бой закончился вничью: у тети Фатьмы выпала и укатилась под вешалку вставная челюсть, Натела же лишилась серьги и накладных ресниц с правого глаза.
  
  - Стыдно, девочки, - назидательно сказала я, - в вашем возрасте пора думать об уютном местечке в раю.
  
  - Как же, - шамкала Фатьма, стоя на коленках и обшаривая пол в поисках протеза, - помечтаешь. Я еще поживу.
  
  - Второй секретарь, скажите пожалуйста, - не могла успокоиться Натела, - все именем народа прикрывались, а сами - жулики и взяточники.
  
   Тетя Фатьма издала нервный вопль и потасовка началась по новой. Я удовлетворенно потерла руки и ушла на кухню, прихватив с собой телефон. Из прихожей продолжали доноситься визгливые голоса. В непрерывном шуме изредка можно было различить отдельные фразы типа "уверенность в завтрашнем дне была", "масло по три шестьдесят, а квартплата вообще копейки", и в противовес - "чтоб в Болгарию поехать, через партком проходили, а свобода слова?..". Старухи завелись всерьез и надолго.
   Решив вопрос с записями, я начала мучительно думать о том, как помочь Элечке. Моя бедная толстушка сейчас где-то далеко, с неизвестными похитителями, умирает от страха и ужаса.
  
   Резкий телефонный звонок заставил меня подскочить на месте.
  
  - Але, - гаркнула я, - на проводе!
  
   Именно так отзывался на телефонные звонки дед Рашида, пресловутый секретарь райкома, ныне покойный. Очевидно, тетки потревожили дух старика и он решил высказаться через мои уста.
  
  - Это я, - раздался еле слышный голос.
  
  - Элечка! - закричала я, - где ты? Что с тобой?
  
  - Не могу говорить, - просипела трубка, - сейчас они придут...
  
  - Кто они? - в ужасе простонала я, - и что им нужно?
  
   В мембране зашипело, заскрипело, после чего пошли отбойные гудки.
  
   Я несколько раз алекнула в трубку, потрясла ее, словно надеясь вытряхнуть Элечкин голос, и в отчаянье произнесла пару крепких слов из репертуара все того же рашидова дедушки. Телефон продолжал издавать мерзкий прерывистый писк. Я дала отбой и набрала номер Гюльнары. Занято. Набрала второй, третий, четвертый раз - результат был все тот же, но я продолжала процесс с упорством дятла, взявшего на себя повышенные обязательства по очистке леса от короеда. "Ну ответь же, ответь", - бормотала я, тыкая в кнопки. В какой-то из разов в трубке щелкнуло и послышались голоса, я врезалась в чужой разговор. Отпустив про себя очередное проклятье я хотела было нажать отбой, но что-то знакомое в интонации говорящей заставило меня помедлить. Голос принадлежал Гюльнаре.
  
  - Кто это? Подождите, дайте прикрыть дверь, я только что зашла в дом... Не слышу, кто это?
  
  - Не кричи, бога ради, - ответила женщина на другом конце провода, - это я.
  
  - Элечка? - изумленно выкрикнула Гюльнара.
  
  - Да, да, - с досадой ответила наша похищенная подруга, - молчи и слушай. Со мной все в порядке, но об этом никто не должен знать.
  
  - Элечка, кто тебя похитил? Мы в шоке...
  
  - Никто меня не похищал. Но это строжайшая тайна! Ни слова никому, пусть золовка сидит с Мамедагой, пусть все ищут меня и суетятся.
  
  - Никому? А... - начала было Гюльнара.
  
  - А нашей детективщице тем более, - отрезала Элечка, - я позвонила ей и нагнала страху, пусть посуетится и переберет версии.
  
  - Но зачем тебе все это? Что за страшные люди и черный джип?
  
  - Джип золовкиного деверя и люди его же, - торопливо сказала Элечка, - я звоню тебе только для того, чтобы ты успокоила Ляльку, если до нее дойдут слухи о моем похищении. Ребенок может сойти с ума - отец при смерти, а мать находится в руках злоумышленников.
  
  - Что ты задумала? - сердито зашипела Гюльнара, приходя в себя от пережитого, - что за идиотские шутки! Вот уж от кого не ожидала! У тебя муж болен, с деньгами беда, дочь за границей без копейки сидит, а ты вздумала развлекаться. И причем тут золовкин деверь - тебе что, жить надоело?
  
  - Почему надоело? - удивилась Элечка.
  
  - На золовкино святая святых покушаешься!
  
  - На золовкино... - странным смехом засмеялась Элечка, - ну ладно, пока, буду с тобой созваниваться, только смотри, никому ни слова! Я на тебя надеюсь, проболтаешься - пожалеешь.
  
  - Она мне еще и угрожает! - возмутилась Гюльнара. Разговор прервался.
  
   Я медленно опустилась на стул и несколько раз встряхнула головой. Ну, и как прикажете понимать? Не может быть, чтобы это была наша разумная Элечка!
  
   И что за ирония в адрес золовки, которую она боится больше, чем боялась нашего завуча Айбениз Гюльоглановну, испытывавшую к Элечке лютую ненависть по причине нежных чувств, обуревавших ее сыночка-оболтуса по отношению к нашей пухлявой подружке..?
  
   И главное - почему я, Та, Которая Всей Душой Стремится Помочь, оказалась в аутсайдерах? "Не говори никому, а нашей детективщице - тем более..."
  
   Вот и верь после услышаного в дружбу.
  
   Я буду не я, если не докопаюсь до конца этой истории! не напишу свой детектив, пусть даже мне придется обнародовать самые пикантные подробности элечкиной жизни! и не запущу в кого-нибудь... мамедиковым горшком!
  
   На этой кульминационной ноте своих горестных размышлений я вышла в коридор, где тетя Фатьма и Натела, охрипшие и осипшие от крика, пытались добить друг друга в ближнем бою, тыча пальцами и вяло переругиваясь между собой.
  
  - А ну, ти-хо! - рявкнула я громовым голосом, и старухи, недоуменно глянув на меня, стали столбом, - надоели! Итак, барышни, еще одно слово - и я сволоку вас в ближайшее отделение полиции! Это вам ясно?
  
   Таращившие глаза "барышни" завороженно кивнули головой.
  
  - И второе. Отныне и во веки веков я запрещаю вам лезть в мои дела, а тем более в мои записи. В противном случае в полицию пойду я и заявлю о краже личных вещей, в том числе и крупной суммы денег, которую сама же вам и подложу. Это тоже ясно?
  
   Не меняя позы, тетки вновь послушно кивнули. У меня закралось подозрение, что обеих от неожиданности разбил паралич, но тут Натела бочком по стеночке пробралась к входной двери и выскользнула наружу, после чего Фатьма так же бочком юркнула в свою комнату, пожелав мне почему-то доброго утра, а также успехов в работе и личной жизни.
  
   Шоковая терапия, примененная к теткам, несколько уменьшила дозу адреналина в моем организме, но не настолько, чтобы успокоить ярость, бушевавшую во мне по отношению к Элечке.
  
   Я вытащила свои записи, по хозяйски разложила их на обеденном столе и задумалась.
  
   Ну-с, начнем с конца. Откуда взялась эта неожиданная дружба Элечки с золовкиным деверем? Насколько мне помнится, она встречалась с ним только на днях рождения золовкиного мужа. Раз в год деверь снисходил до поздравления родного брата; все остальные семейные мероприятия проходили без его высочайшего присутствия. Причина крылась не столько в высоком положении вышеупомянутого родственника, сколько в его крайне необщительном нраве.
  
   Почему Элечка решила скрыться от всех? Устала ухаживать за мужем и взяла тайм-аут? Возможно. Так почему бы не прибегнуть к помощи родных подруг, вместо того, чтобы обращаться к совершенно постороннему лицу, для которого Мамедага является более близким родственником, чем для нее (фактически, братом невестки)?
  
   И почему это постороннее лицо, недосягаемое для простых смертных, вдруг взялось помогать Элечке и устроило подобный фарс?
  
   Запутавшись в первых трех "почему", я вздохнула и побрела на кухню вскипятить чайник. Для меня стакан свежезаваренного чая выполняет ту же функцию, что перекур для маляров Ахмеда и Сережи, делавших косметический ремонт в нашей квартире пару лет назад. Я тихо зверела, наблюдая, как белобрысый Сережа и чернявый Ахмед, похожие на мультяшных Болека и Лелека, каждые пять минут выскакивали на лестничную площадку и жадно закуривали, вздыхая и утирая пот, выступивший на лбу от трудов праведных.
  
   Ответом на все мои мольбы и призывы к милосердию (мы с тетей Фатьмой и детьми вот уже месяц ютились на кухне, в то время как комнаты были заставлены сдвинутой мебелью, краской, обоями, стремянками и прочими приметами нашей будущей счастливой жизни), Болек и Лелек лишь переглядывались, возводили очи к небу и начинали поминать свою прежнюю заказчицу Бадам ханум.
  
   Из рассказов Сережи и Ахмеда постепенно вырисовывался светлый облик Бадам ханум как женщины исключительно доброй, понимающей и сочувствующей тяжелому труду маляров. По словам подельников, Бадам ханум три раза в день кормила их вкусной и калорийной пищей, регулярно наливала свежий чай, не забывая подать к нему лимон и кизиловое варенье (на этот счет, правда, возникали разногласия; Сережа утверждал, что варенье было вишневым), кроме того, она ежедневно покупала друзьям по пачке сигарет, а в праздники ставила на стол непременную бутылку качественного спиртного. В день сдачи квартиры хозяйка прослезилась, сказала, что отродясь не видывала такой художественно выполненной и высококачественной работы и заплатила работникам двойной гонорар.
  
   Задавленная моральным превосходством легендарной Бадам ханум я мчалась в магазин, набирала продуктов и сооружала для маляров мало-мальски приличный стол в надежде, что и нам перепадет от Ахмедова и Сережиного таланта, и что недовольные мной работники сменят наконец гнев на милость, форсируя тем самым свою деятельность. Куда там! Я добилась лишь учащения перекуров и жалоб на слабую работу нежных желудков Болека и Лелека после переваривания весьма посредственно приготовленных мною блюд. В результате к статьям моих расходов добавилось пиво, которое, по утверждению тружеников кисти и клея, способствовало процессу пищеварения.
  
   Волею судьбы я случайно познакомилась с вышеупомянутой Бадам ханум на свадьбе своего троюродного брата.
  
  - Кто? - выкрикнула она, заслышав знакомые имена, - Ахмед с Сергеем?! Бездельники и аферисты! Я выгнала их в первую же неделю!
  
  - Значит, вы не готовили им еду три раза в день? И вареньем не кормили? - облегченно выдохнула я, чувствуя, как комплекс неполноценной хозяйки, скультивированный во мне малярами, выползает из измученного подсознания и растворяется в эфире.
  
  - Три раза в день?! - взревела Мечта Маляра, - Милочка моя! По-вашему, я похожа на дуру? Они вернули мне задаток, после чего муж заставил их бесплатно починить лестницу на даче в качестве компенсации нанесенного мне морально ущерба!
  
   Еще многие месяцы спустя я с содроганием вспоминала перекуры Ахмеда и Сережи, пока не поняла, что мое собственное стремление по нескольку раз наведываться на кухню во время любой выполняемой мною работы не так уж сильно отличается от их манеры поддерживать боевой дух.
  
   Вот и сейчас я с наслаждением налила себе чай, вытащила початую коробку шоколадных конфет и приготовилась сделать глоток. Но увы... Чеховского героя в момент наивысшей готовности испытать гастрономическую эйфорию (если помните, он широко раскрыл рот) разбил апоплексический удар. Меня же в моменты состояний, близких к экстазу, обычно обламывает телефонный звонок.
  
   И я даже знала, кто звонит.
  
  - Да, Гюльнара, - небрежно сказала я, отправляя в рот шоколадку с марципаном, - что скажешь новенького?
  - Откуда ты узнала, что это я? - стушевалась подружка, - а, у тебя определитель... можешь себе представить, что сейчас было?
  - Попробую догадаться, - ответила я, хлюпая чаем, - тебе звонила похищенная неизвестными злодеями Элечка и молила о помощи.
  
  - Представь себе, никакая помощь ей не нужна, - нервно отозвалась Гюльнара, - наша Элечка прекрасно проводит в компании золовкиного деверя.
  
  - Так ведь она просила никому об этом не говорить, - напомнила я, - особенно мне. Нехорошо, дорогая, нехорошо...не умеешь ты хранить секреты...
  
  - Ты все знаешь?!- возопила Гюльнара.
  
  - Случайно услышала ваш телефонный разговор. Значит, пока мы ломали себе голову, как помочь бедняжке, бедняжка подсмеивалась над нами на пару с чужим
  деверем.
  
  - Тем лучше, раз подслушала, - решительно сказала Гюльнара. Право, я в первый раз оказалась свидетелем ее ярости, - Элечка - предательница! Так поступить со всеми нами, и особенно с бедным Мамедиком! Наверное, права была Фая, Шейда подошла бы ему куда больше!
  
  - Фая и Мамедиковых любовниц знает? - удивилась я, - потрясающая осведомленность.
  
  - Еще бы ей не знать, - раздраженно откликнулась Гюльнара, - она ее родная сестра!
  
   Я поперхнулась чаем и закашлялась.
  
  - Поподробней, - попросила я и громко икнула, - кто сестра? Ик!
  
  - Шейда!
  
  - Чья? Ик!
  
  - Да Фаина же! Ты что, не в курсе?
  
  - Откуда мне быть в курсе? (ик, ик) Фая треплется только о чужой личной жизни, а своей молчит как разведчик вражеской державы (ик!). Теперь мне кое-что становится понятным...Ик!
  
  - Выпей воды!- заорала Гюльнара. Я вздрогнула и прекратила икать, - вы мне реально надоели! Обе! Одна всему городу голову морочит, а другая на эту тему детектив пишет. Что тебе понятно? Что Фая отравила Мамедика из-за сестры? Ты вообще думаешь о чем-нибудь, кроме своей писанины?!
  
  - Нет, ну чем тебе не версия? - закудахтала я, пытаясь умилостивить невиданный мной доселе гнев подруги, - вполне логично. Фая вхожа в дом, сестра ее вероломно обманута, любовник сестры катается как сыр в масле и жену свою, то бишь Элечку, в этом самом катает...грех не отомстить.
  
   - Ты просто идиотка, - огрызнулась Гюльнара и я от неожиданности снова икнула: наша красавица сроду не употребляла бранных слов, - тете Фатьме давно пора сдать тебя в сумасшедший дом вместе с твоим детективом.
  
   Я хотела было пустить в ответ словечко покрепче, но вовремя прикусила язык. Ярость настолько была несвойственна Гюльнаре, что мне внезапно показалось, будто подруга что-то скрывает от меня. Но что?
  
  - Не нервничай, - миролюбиво сказала я, - хочешь, приходи ко мне, попьем чаю.
  
  - Вот только твоего чая мне и не хватало! - рявкнула Гюльнара и бросила трубку.
  
  Глава 13
  
   Следующим утром я проснулась от чарующих ароматов свежесваренного кофе и оладушек. Дочь в тревоге заглянула ко мне в комнату и сообщила, что тетя Фатьма накрыла на стол и ждет нас к завтраку.
  
  - Ты бы вызвала участкового врача, - посоветовало чадо, - что-то тут не так. Она постелила праздничную скатерть и выставила прадедушкин чайный сервиз. Может, у нее начинается старческий маразм? Пойдем вместе, я боюсь ненормальных.
  
  - Не смей так выражаться о старших, - в воспитательных целях отругала я дочь, чувствуя, однако, неприятное ощущение под ложечкой: в последний раз тетя Фатьма готовила мне завтрак наутро после рашидова отъезда на секретаршину родину. Я тогда билась на диване в рыданиях и прикидывала наиболее подходящий способ покончить с собой, истерически требуя ответа на вопрос, насколько прочна тетина бельевая веревка, протянутая между ее и соседским балконом. Тетка, помнится, клялась, что веревка рвется от каждой лишней пары соседкиных трусов и ни за что не выдержит мою бренную плоть.
  
   На кухне за столом восседал сын, с космической скоростью поглощая оладьи. Тетя Фатьма умиленно наблюдала за внуком, подливая ему горячего молока в чашку. Нас она усадила напротив и начала усердно потчевать, перемежая хлопоты дифирамбами в мой адрес. Я почувствовала угрызения совести - моя шоковая терапия могла угробить несчастную, хорошо, что обошлись малой кровью.
  
   - Кстати, - прошамкала набитым ртом дочь, - что с твоим детективом? Процесс идет?
  
   Тетя Фатьма проявила признаки сильного душевного волнения, как-то: громко захохотала, после чего выразила немедленное желание разыдаться. Я состроила дочери гримасу, призывающую ее замолчать, но бесчувственная тинейджерка, набивая рот теткиной стряпней, продолжала трещать на интересующую ее тему:
  
  - Вот интересно, кому кроме самой тети Эли может быть выгодно держать мужа в состоянии овоща? Ты бы покопала в этом направлении, может у нее есть какие-то тайные делишки? Кстати, тетьэлина Лялька уже на третьем курсе - живет себе за границей, сама себе госпожа, я тоже хочу так! И все потому, что ее мама вовремя подсуетилась, а ты обо мне совершенно не думаешь! Занята неизвестно чем, лучше бы о детях побеспокоилась...
  
  - Другие мамы детям каждый месяц айфоны меняют, - забубнил сын, - математику делают, рефераты пишут... Брюки гладят...
  
  - Тетьэлин муж, между прочим, состоятельный хирург, а твой папаша прохлаждается на Мертвом море с секретаршей и в ус не дует... Кстати, как ты можешь говорить такое о тете Эле, - возмутилась я, - она тебя на руках таскала, на горшок высаживала, с Лялькой вместе в зоопарк водила!
  
  - Зоопарк - это, конечно, хорошо, - согласилась дочь, прихлебывая из прадедушкиного севрского форфора, - а горшок тем более. Но факты говорят за себя. Да я ее не осуждаю вовсе, может, и поделом ему, дяде Мамочке. Мужчины все изменщики и обманщики!
  
  - Сама дура, - обиделся за сильную половину человечества сын.
  
  - Роднулечка, - робко обратилась ко мне тетя Фатьма, - вчера из нателиной сумки выпала вот эта бумажка. Телефон какой-то. Выбросить или отдать ей?
  
   Дети поперхнулись оладьями и вытаращились на меня. Я закашлялась.
  
  - Мам, ты слышала, как она тебя назвала? - прошептала дочь, - признавайся, чего ты ей подсыпала в еду? Или у нее вправду крыша поехала?
  
  - Сейчас нас всех покусает, - занудел сын, - скорую зовите.
  
  - Тетя Фатьма, ты в порядке? - как можно спокойнее обратилась я к рашидовому наследству, - ничего не болит?
  
  - Ничего, сердце мое! - нежно пропела тетка, - да хоть бы и болело, лишь бы ты была здорова, сокровище наше!
  
  - Так, собирайся, в школу опоздаем, - тревожно скомандовала сестра брату и обоих как ветром сдуло с кухни.
  
   От растерянности я лишь мельком взглянула на протянутый мне клочок бумаги с нацарапанными цифрами и вдруг насторожилась. Номер показался мне знакомым; приглядевшись я узнала телефон... Гюльнары. Натела и Гюльнара? Я понятия не имела, что они знают друг друга.
  
  - Может еще чайку, кукла моя, да буду я твой жертвой? - вопрошала тетя Фатьма, размахивая чайником в розовый цветочек, на который в обычной жизни нам разрешалось лишь благоговейно взирать через стекло буфета, - а на обед будут твои любимые куриные котлетки. Картошечку резать кубиками или соломкой?
  
  - Соломкой, - осторожно ответила я, обмахиваясь бумаженцией с гюльнариным номером; право, это было слишком для одного утра.
  
  - Ах ты моя радость, - умилилась тетя Фатьма, надвигаясь на меня с кружевной салфеткой, - дай вареньице с щечки вытру.
  
  - Стоп! - заорала я, делая прыжок в сторону, - не двигаться! Караул, полиция, скорая, пожар, горим!
  
   Глаза тети Фатьмы мгновенно остекленели и она замерла в одной позе, обратившись подобно любопытной супруге Лота в соляной столб.
  
  "Все, - обреченно подумалось мне, - на этот раз я ее убила. Вот некстати!"
  
  - Тетечка, - взмолилась я, дергая старуху за рукав, - тетя Фатьмаа. Ну куда ты ушла?! Очнись!
  
   Взгляд тетки начал обретать осмысленное выражение. Она сделала глубокий вдох, огляделась и заорала:
  
  - Сколько! Раз! Говорила! И пальцем! Не трогать! Дедушкин! Сервиз!
  
  - Ну, слава Богу! Вернулась! - облегченно вздохнула я и побежала к себе в комнату, прижимая к груди загадочную записку с цифрами. Развернув мятый клочок, я не увидала ничего примечательного кроме номера телефона Гюльнары, предваряемого пометкой "Д23".
  
  - Что еще за Д23? - пробормотала я, - какая может быть связь между Нателой и моей подруженькой? Воистину, в тихом омуте...
  
   Не удосужившись посоветоваться с собственным мозгом, я нервно набрала номер Нателы, и в ответ на величественное "Слушаю!" выкрикнула:
  
  - Откуда у тебя телефон Гюльнары?
  
   Королевская пауза на том конце провода. Потом, небрежным тоном:
  
  - Прости, о чем ты? Я не расслышала.
  
  - Ты прекрасно все расслышала. Я спрашиваю, откуда у тебя номер моей подруги Гюльнары и на что он тебе сдался?
  
  - Ты даже представить себе не можешь, насколько мои мысли далеки от твоих подруг, - тоном императрицы в изгнании отозвалась Натела, - и от тебя, кстати, тоже. Откровенно говоря, я не планировала более продолжать общение с тобой, поскольку начала сомневаться в твоей вменяемости.
  
  - Не общаться со мной... Да что ты? - удивилась я, - а как же насчет мелких игорных тайн и крупного жульничества в отношении клиентов? Надеюсь, ты не забыла, что на тебя есть определенный компромат?
  
  - Ты вздумала меня шантажировать? - сардонически расхохоталась старая ведьма, - кстати, мы в одной упряжке, и если ты решишь обнародовать наши маленькие секреты, то я пущу в ход связи и докажу, что ты силой и обманом втянула меня, бедную немощную вдову, в свои авантюры.
  
  - Послушай, я вовсе не хочу с тобой ссориться, - примирительно заюлила я, - просто объясни, что делала в твоей сумке бумажка с номером Гюльнары? Ты же понимаешь, я все равно докопаюсь.
  
  - Не знаю никакой Гюльнары! - железным тоном обрубила Натела.
  
  - Может, твою память освежит шифр "Д23"? - спросила я, не особо вдумываясь в смысл своих слов - спросила просто так, на всякий случай.
  
   Трубка промолчала, но я нутром почувствовала замешательство на том конце провода.
  
  - Ага! - радостно сказала я, соображая, что нужно продолжать копать в этом направлении, - вот ты и попалась! Думала, я ничего не узнаю?
  
  - Какая чушь! - взяла себя в руки карга, - не смей больше морочить мне голову, иначе я пожалуюсь Манафу!
  
  В трубке зазвучали отбойные гудки.
  
   Не мудрствуя лукаво, я набрала мобильный Гюльнары.
  
  - Але! - запыхавшимся голосом отозвалась гламурная душенька, - тебе чего?
  
  - Так-то ты радуешься любимой подруге, - вздохнула я, - отвечай немедленно, что тебе известно насчет Д23?
  
  - Тэ двадцать три? -взвизгнула Гюльнара, - не понимаю. Да что ж такое, никакого от вас покоя!
  
  - Рада, что в тебе проснулся поэтический дар. Я спрашиваю, что такое Д23?
  
  - Найди другое время для своих бредней. От Мамочки, что ли, заразилась... Не могу говорить, я в аэропорту, провожаю Эльдара, перезвони попозже, пока!
  
  - А что тебя связывает с Нателой? - успела выкрикнуть я в трубку. Оттуда не донеслось ни звука. Потом растерянный голос Гюльнары проблеял что-то невнятное и связь прервалась.
  
   Вот тебе и раз. У меня под носом тайны похлеще Элечкиных да Мамочкиных страстей, а я ничего не знаю. Надо идти к Нателе и прижать старого тритона по полной программе. Та испугалась непонятного шифра, эта язык проглотила при упоминании имени Нателы... С ума сойти.
  
   Я в спешке набрала номер директрисы, пожаловалась на мигрень, температуру, расстройство желудка и попросила отгул, после чего оделась и выбежала из дома, оставив тетю Фатьму причитать по поводу оскверненной нами семейной реликвии. До дома Нателы я добиралась, прикидывая в уме вопросы, которые мне необходимо задать дядюшкиной вдовице, чтобы разъяснить странную ситуацию с Гюльнарой. Проклиная себя за поспешность, я думала лишь о том, чтобы она не успела сообщить о моем звонке Манафу.
  
   Ввалившись в квартиру Нателы я поняла, что опоздала. Старуха сидела в кресле, обмахиваясь китайским веером, а рядом стоял ее дорогой племянник с рюмкой коньяка в руках. Выражением лица он напоминал улыбающуюся гиену. Не то, чтобы я когда-нибудь сталкивалась нос к носу с улыбающейся гиеной, но думаю, что выглядеть она должна была приблизительно так.
  
  - Здравствуй, солнышко, - пропел Манаф, пригубив коньяк, - какими судьбами?
  
  - Не буду ходить вокруг да около, - решительно заявила я, - мне надо знать, что связывает Нателу с моей подругой Гюльнарой, и что, черт возьми, означает "Д23"?
  
   Манаф переглянулся с Нателой, которая еще яростней замахала веером, распространяя удушливый аромат каких-то замшелых духов, смешанный с запахом нафталина.
  
  -А зачем тебе это знать? - еще ласковее произнес Манаф. Сходство его с гиеной усугубилось, - разве так уж необходимо знать все на свете?
  
  - Мне достаточно прищучить Гюльнару, и она расскажет все подробности. Так что, не морочьте голову, я человек упертый и докопаюсь до истины, - храбро произнесла я, холодея, однако же, от манафова взгляда.
  
   Тетка с племянником переглянулись еще раз.
  
  - Так что же ты ее до сих пор не прищучила, - вопросил Манаф, приближаясь ко мне, - детективщица несчастная?
  
  - Не подходи!- крикнула я, отходя к двери, - думаю, нам лучше не ссориться. Ответьте мне на простой вопрос, если не хотите, чтобы я лезла в это дело дальше.
  
   Манаф в третий раз взглянул на Нателу и кивнул ей. Та полуприкрыла глаза и с треском захлопнула веер. Кажется, я наблюдала этот прием в одной из ее ролей, где она изображала французскую даму эпохи Наполеона.
  
  - Ну что ж, заинька, здесь нет никаких тайн, - ответствовал Манаф, - была бы ты полюбезнее, получила бы ответ по телефону. После того, как заболел наш дорогой шеф Мамедага, я составил список должников клиники, и Натела по моей просьбе обзванивала их с просьбой покрыть долги как можно скорее, учитывая форс - мажорное состояние нашего учреждения. Гюльнара была в этом списке двадцать третьей. Д(должник)23 - ее порядковый номер. Можешь поинтересоваться у подружки и она подтвердит тебе мои слова. Ты удовлетворена?
  
  - Покрыть долги? - растерялась я. Неужели все так просто? Да, Гюльнара задолжала Мамедаге, и Манаф вполне мог в отсутствие главы клиники занести ее в черный список, требуя вернуть деньги в кратчайшие сроки. Вполне понятно, что Гюльнара смутилась и не смогла ответить мне на вопрос в присутствии Эльдара. Но почему в таком случае растерялась Натела? Я понимала, что Манаф чего-то не договаривает, однако чувствовала себя загнанной в угол. Мне больше ничего не удастся узнать от этой парочки.
  
  - Спасибо за информацию, - раскланялась я, - так бы сразу и сказали, нечего было огород городить.
  
  - Всегда пожалуйста, - масляно улыбнулся Манаф, - но помни, цыпа моя, - тут в его голосе появились угрожающие нотки, - если ты и дальше будешь задавать лишние вопросы, ты очень огорчишь свою тетю Нателу. А я, как ты знаешь, сделаю все от меня зависящее, чтобы она не пребывала в плохом настроении. Гуд лак!
  
   И он выставил меня за дверь, прямо-таки выволок на лестничную клетку за шиворот, разве что не наподдал вдогонку. Отряхиваясь, я поплелась вниз, проклиная на чем свет стоит собственную горячность. На выходе из подъезда меня остановила доносящаяся из сумки хроматическая гамма. Я нажала кнопку мобильного и досадливо спросила кому и какого лешего так неймется, после чего неприятно удивилась, услышав в ответ голос элечкиной золовки.
  
   Золовка заговорила робко и нерешительно.
  
  - Может быть, хоть ты что-нибудь знаешь об Элечке?- виноватым тоном сказала она, - похитители не звонят и ничего не требуют... Согласись, это странно.
  
  - Понятия не имею, - помедлив, отозвалась я, - а как же ваш деверь, может, он задействует свои каналы...
  
  - Он и слышать ничего не хочет, - зарыдала золовка, - запретил секретарше соединять с ним - МЕНЯ! Жену своего брата! А сейчас я разговаривала с элечкиной начальницей, и она сообщила, что увольняет Эльку за систематические прогулы. И потом, Мамедга - не могу же я сидеть с ним вечно! Правда, мне помогает медсестра из его клиники, уколы ставит, капельницы всякие, но основная забота на мне! Муж ругается, зовет домой. Лялечке звонить рука не поднимается. Даже следователь Алекпер исчез. Помоги!
  
   Спору нет, услышать призыв о помощи из уст элечкиной золовки было приятно. Но чем я могла помочь? Сообщить несчастной о сговоре невестки с ее же деверем, не зная истинных причин происходящего? Да одно упоминание этого факта могло бы навеки парализовать родственницу моей подруги.
  
  - Я постараюсь. Я очень постараюсь, - пообещала я, - а как себя чувствует Мамедага?
  
  - Он все время пытается досадить мне, - продолжала рыдать золовка, - гоняет из комнаты в комнату и швыряется тарелками. За что?! Такой мужчина был, такой джентльмен (в ее устах слово прозвучало как "джентелемен"), а теперь что же: гры-гры, сумасшедший дом да и только!
  
  - Вам еще повезло, - мстительно сказала я, - в меня он пытался запустить ночной вазой.
  
  - Издеваешься! - взревела золовка, - так я и знала, что от тебя не будет никакого проку!
  
   Элечкина мучительница принялась было изрыгать недобрые пожелания в мой адрес, но я дала отбой и впрыгнула в притормозившее такси.
  
   "Да уж, - подумалось мне, - пора плюнуть на этот чертов детектив. Пусть сами разбираются, как хотят, а я уж лучше поглажу сыну брюки, что ли... и помогу ему написать сочинение к завтрашнему дню... как другие мамы."
  
   Три дня я, терзаемая внезапно нахлынувшим раскаяньем, представляла собой образец Матери с большой буквы. Дети пребывали в недоумении, глядя как я мечусь со шваброй наперевес между комнатами и кухней, варю супы и компоты, крахмалю пододеяльники и проверяю наличие свежих носовых платков в их карманах. Я слышала, как они шепчутся за моей спиной, пытаясь найти в интернете медицинское объяснение моей внезапно вспыхнувшей родительской активности.
  
   Стирая дочерины колготки, я улавливала обрывки терминов как-то: невроз навязчивых состояний, пароксизм мизофобии, синдром тревоги; а когда я третий раз за день попыталась напоить сына морковным соком, беспокоясь за наличие в его организме достаточного количества витамина А, он выставил мне в качестве окончательного диагноза острый маниакально-депрессивный психоз.
  
   Тем не менее я, на радость тете Фатьме, продолжала истязать себя подвигами в Области Ведения Домашнего Хозяйства и Ухода за Детьми и Престарелыми, стараясь как можно меньше думать о своих вконец завравшихся подружках. Тетка, прихлебывая кофе и закусывая его свежей выпечкой, радостно вещала в телефон кому-то из своих многочисленных родственников, что я наконец взялась за ум, и теперь она с чистой совестью может отдать мою руку и сердце достойному представителю Туманного Альбиона, коего самолично наметила мне в мужья.
  
   Я драила столовое серебро, протирала зеркала, чертила детям графики и таблицы, фаршировала рыбу - словом, делала все, чтобы только отогнать мысли о спрятавшейся Элечке, больном Мамочке, угрожающем мне Манафе и о Гюльнаре, помеченной в каких-то непонятных списках номером Д23. Но мысли обо всех этих таинственных делах не желали покидать мою взлохмаченную голову. Усилием воли я не позволяла себе взять телефонную трубку и набрать чей-нибудь номер, чтобы прояснить ситуацию. Все версии, прокручивающиеся у меня в мозгу, пытались сложиться в стройную систему, но пазл распадался на части, и я опять оказывалась у разбитого корыта.
  
   Мамочка, Элечка, Гюльнара, Шейда с Фаей, Натела с Манафом, золовкин деверь и его Компетентный Алекпер дьявольским волчком вертелись перед моими глазами, и я еще усердней продолжала обихаживать домашних. Квартира тети Фатьмы не сияла подобной чистотой еще со времен рашидова деда - секретаря райкома партии, когда порядок в ней еженедневно наводили две домработницы. Звонок Гюльнары застал меня за чисткой медного таза из приданого дедовой бабушки.
  
  - Да, слушаю, - запыхавшимся голосом ответствовала я.
  
  - Ну привет, - протяжно сказала подружка, -чего делаешь?
  
  - Полирую таз для варенья, - сурово сказала я.
  
  - Понятно... - помолчав, промолвила трубка, - остришь, значит.
  
  - Почему острю? Полирую, - разозлилась я, - кстати, ты не знаешь, чем лучше наводить блеск на медь?
  
  - Если тебе это так необходимо, могу узнать у своей прислуги, - нервно ответила Гюльнара, - прости, никогда не наводила блеск на медь. Короче, заканчивай идиотничать и приезжай к Элечке.
  
  - Это еще зачем, - удивилась я, - чтобы выслушивать оскорбления чужой золовки? Мне вполне хватает собственных родственников.
  
  - Вы только поглядите на нее! - призвала кого-то Гюльнара. - Нет здесь никакой золовки. Говорю, приезжай.
  
  - А с кем это ты меня обсуждаешь, уж не с Мамочкой ли? - хмыкнула я, - отстань, мне пора чистить теткину ступку.
  
   Я услышала в телефоне шорох, потом раздраженное гюльнарино "невыносимо!", смех и, наконец, насмешливый голос Элечки:
  
  - Ну привет, Агата Кристи! Приходи, если хочешь узнать концовку своего детектива.
  
  - Кого мы слышим! - заголосила я, - Сара Бернар вернулась! Ну что, балаган с деверем и похищением закончился? "Они уже идут, спасите..." - передразнила я ее, - "ничего не говори нашей детективщице"... Вруньи! Видеть вас не могу!
  
   - Спасибо, я тебя тоже люблю... так, ноги в руки - и сюда! Не советую медлить, пропустишь самое интересное.
  
   А я уже и сама натягивала брюки с кофтой, на глазах у изумленной тети Фатьмы вываливала из свежеубранного стенного шкафа обувь в поисках нужных туфель и запихивала в сумку мобильный. Выскочила из дома, поймала такси и доехала до дома Элечки, придя в себя только у ее двери.
  
  Глава 14
  
   Не знаю, чего я ожидала, но была несколько разочарована, завидев в гостиной все того же Мамочку, с идиотской улыбкой на лице возлежавшего под пледом на диване цвета жухлой травы. Элечка усадила меня за стол, где уже потягивала зеленый чай Гюльнара и села рядом.
  
  - Ну так что, - после некоторой паузы произнесла я, - вы оторвали меня от уборки, чтобы в очередной раз показать невменяемого Мамедагу? Это и есть то самое интересное, чего я могла лишиться в случае отказа?
  
   Подруженьки переглянулись. Гюльнара покачала головой и пожала плечами.
  
  - Ему недолго осталось быть невменяемым, - усмехнулась Элечка, - действие препарата закончится через несколько часов. Вполне достаточно, чтобы разъяснить тебе ситуацию. Гюльнара, хватит пить чай, может быть, ты начнешь рассказ.
  
  - Действие препарата? Гюльнара начнет рассказ? - переспросила я, устариваясь поудобнее, - любопытно.
  
  - Ты понимаешь, что все сказанное должно остаться в тайне? - волнуясь, спросила Гюльнара, отставляя чашку в сторону, - ты наша подруга и мы доверяем тебе сведения, которые...ммм... ну, словом...
  
  - Компроментируют вас, - подсказала я, - как-то поздновато вы вспомнили, что я ваша подруга. Ну да ладно, лучше, как говорится, поздно...
  
  - Дело не в тебе, - всхлипнула наша красавица, - просто я оказалась в ужасном положении. Помнишь тот день, когда Мамедик отравился и попал в больницу?
  
  - Глупый вопрос, конечно, помню, - отмахнулась я, - мы побежали туда вместе. А потом через несколько дней он очнулся и превратился вот в Это, - и я кивнула в сторону дивана. Мамочка осклабился и посмотрел на меня неосмысленным взглядом.
  
  - Да, очнулся. Потому что золовка нашла какой-то безумно дорогой сильнодействующий препарат и врач начал лечение. А превратился он в Это, потому что... - Гюльнара запнулась и беспомощно посмотрела на Элечку. Та курила, изящно отставив в сторону мизинчик и стряхивая пепел в гюльнарину чашку.
  
   - Ну же, - подбодрила я ее, - говори, как на духу. Потому что Элечка опоила его какой-то дрянью?
  
  Элечка вскинула голову и смерила меня насмешливым взлядом.
  
  - Не опоила... И не Элечка, она ничего не знала, - прошептала Гюльнара.
  
  - А кто же? Неужели сама золовка?
  
  - Я, - еще тише сказала подружка и заплакала.
  
  Ну и ну! Вот так номер!
  
  - Ты? Зачем? - изумилась я, - неужели из-за долга?
  
  - Меня заставили...твоя распрекрасная Натела заставила!
  
   Не дав мне очнуться от шока, Гюльнара сбивчиво и путано поведала, что через день после несчастья, произошедшего с Мамедагой, ей позвонила Натела, представилась Манафовой теткой и его поверенным в делах, сообщив, что знает о гюльнарином долге и требует немедленного возврата денег. В противном случае карга грозилась рассказать обо всем Эльдару, намекая при этом еще кое на какие обстоятельства, о которых Гюльнара "не хотела бы сейчас говорить" (я прекрасно поняла, что они были связаны с визитами подружки к ее любимому гинекологу, однако предпочла молча слушать дальше).
  
   Когда Гюльнара, рыдая, поклялась, что не имеет ни малейшей возможности вернуть требуемую сумму, Натела встретилась с ней в манафовом служебном кабинете и предложила компромиссный вариант: они-де закроют глаза на долг если Гюльнара будет ежедневно передавать медсестре ампулы с препаратом, который та будет вводить Мамочке вместо положенных лекарств.
  
   Услышав это, Гюльнара чуть не грохнулась в обморок и наотрез отказалась участвовать в действе, после чего Натела клятвенно заверила ее, что никакой опасности для жизни Мамедаги нет, им всего лишь нужно нейтрализовать его на время. Гюльнара продолжала твердить, что это невозможно, но Манаф "надавил" и она сдалась.
  
  - Представь, если бы они пошли к Эльдару, - заламывала руки Гюльнара, - он бы убил меня! Вы не знаете Эльдара! Я испугалась!
  
  - И все это время ты общалась с нами - со мной и Элечкой, видела, как она переживает и не выдала себя ничем: ни словом, ни взглядом, - возмутилась я, - не думала, что ты такая лицемерка!
  
  - Отстань от нее, - холодно сказала Элечка, - и слушай дальше.
  
  - Я не знаю, что за препарат они передавали через меня, но Мамедик стал таким вот странным...
  
  - И как же назывался этот чудо-препарат?
  
  - А я знаю? Что-то длинное и мудреное - вроде Де-ту-три-цикло-не-помню-что еще-тацин.. или тацит...
  
  - Де-ту-три, - медленно повторила я, - Д23... шифровальщики чертовы... теперь понятно.
  
  - Мне было очень больно смотреть на него! - продолжила Гюльнара, не обращая внимания на мои слова, - правда, я понимала, что его жизни ничего не угрожает и это меня утешало.
  
  - Утешало?! - поразилась я, - ты видела, что он превращается в клинического идиота, что в его мозгу, возможно, происходят необратимые процессы, и тебя это утешало?
  
   Как бы в ответ на мое восклицание Мамочка повернулся с бока на бок и произнес свое коронное "блы-блы-блы", после чего громко захрапел.
  
  - Нет никаких необратимых процессов, - раздраженно сказала Элечка, - препарат не имеет последствий для организма. Наберись терпения и слушай.
  
  - Значит и ты с ними заодно, - вздохнула я, - ты разыгрывала передо мной безутешное горе, зная, что Гюльнара травит твоего мужа какой-то дрянью! А кто же эта подлая медсестра - тоже из числа должников клиники?
  
  - Ничего я тогда не знала! - заорала Элечка, - а медсестрой была Шейда! Она имела свободный доступ к Мамочке в мое отсутствие, потому что золовушка пускала ее по вечерам... чтобы любящая женщина могла, видите ли, припадать к койке своего возлюбленного и оплакивать его немощное состояние.
  
  - Золовка твоя, конечно, та еще мегера, но чтобы причинить вред своему брату - ни за что не поверю, - возразила я.
  
  - Я этого и не утверждаю. Она ведь вправду думала, что паршивка переживает за своего бывшего любовника. Но какова Шейда!
  
  - У каждого свои причины, - философски заметила я, - не понимаю, чем поступок нашей подруги лучше. Там месть, тут страх, суть одна.
  
  - Легко судить, когда дело касается других! - вспыхнула Элечка, -у тебя, кстати, тоже рыльце в пушку! Ладно, об этом попозже...
  
  - Я не понимаю, ты что же, оправдываешь Гюльнару? Мотив моих родственничков мне понятен, все эти аферы с клиникой и великосветскими приемами, в которые, кстати, втянули и меня, могли быть провернуты только в отсутствие Мамедаги, но когда в заговоре против твоей семьи участвует близкая подруга...
  
  - Кстати, афера с Очень Большим Человеком подорвалась на гюльнарином колье, - хихикнула вдруг Элечка, и я невольно хихикнула в ответ, - вот оно, возмездие.
  
  - Ничего смешного, - возмутилась Гюльнара, вспомнив инцидент с мужем, - ты лучше продолжай рассказывать. Мне, собственно, больше нечего сообщить. Я вышла из игры, когда ты забрала Мамедика домой.
  
  - С этого момента поподробнее, - сказала я, - одного не могу понять на этом этапе, как вся история с лекарствами оказалась возможна в больнице, где постоянно крутился Компетентный Алекпер? И почему Манаф не передавал ампулы самой Шейде, а подключил Гюльнару, то есть ввел в курс своих дел постороннего человека?
  
  - Не мог он передавать Шейде, - выдохнула струю дыма Элечка, - Он ее уволил сразу после отравления Мамочки, потому что ненавидел за наглое поведение. Она пользовалась статусом Мамочкиной наложницы и совала нос во все дыры. Если бы Шейда узнала, что шефа травит Манаф, ненависть к нему перехлестнула бы чувство мести. Гюльнара была прикрытием - выступала от имени другой брошенной любовницы.
  
  - Насчет Алика же все просто, - подхватила Гюльнара, - я его нейтрализиро... нейтрализовывала... своими чарами... - скромно добавила наша бальзаковская Барби и захлопала своими и вправду красивыми ресницами.
  
  - Не сомневаюсь насчет твоих чар, - задумалась я, - но все это очень странно. Он не выглядит клиническим идиотом.
  
  - По твоему, я могу нравиться только клиническим идиотам?! - возмутилась Гюльнара.
  
  - Вовсе нет, но он находился там по долгу службы и по велению золовкиного деверя, - сказала я, - не думаю, что он стал бы шутить с деверем. Ты как считаешь? - обратилась я к Элечке.
  
  - А продолжение истории тебя не интересует? - вопросом на вопрос ответила подружка и, подвинув к себе вазочку с печеньем, захрустела чем-то сладким.
  
  - Молчу, молчу. Продолжайте. Элечка забрала мужа домой. И кто же возобновил сие черное дело - поддержание Мамочки в состоянии кретинизма?
  
  - Не все сразу. Слушай внимательно, - ответила Элечка, продолжая яростно разгрызать печенье, - помнишь, как я полезла в банкомат за деньгами и обнаружила пустой счет? Непонятно вообще, как жива осталась от ужаса. Короче, пометалась я туда-сюда и пошла к твоему Манафу.
  
   Я приподняла брови, но смолчала.
  
  - Да-да, к твоему, нечего лицо кривить! Ведь это по твоей протекции он устроился к Мамочке в клинику. Короче. Я потребовала отвести меня в бухгалтерию и дать доступ к документам (как ты надеюсь, помнишь, я неплохой бухгалтер).
  
  - А Манаф прям-таки раскрыл объятья и на руках снес тебя в святая святых клиники, - хмыкнула я.
  
  - Напрасно ухмыляешься. Еще как раскрыл, когда я намекнула ему... про ваше игорное заведение.
  
  -Ты все знала?! - подскочила я. Слова Элечки как током прошибли меня и я мучительно покраснела.
  
  - Знала. Хорошо, что ты умеешь краснеть. Стыдно стало? А еще осуждаешь Гюльнару. Все это время Мамочка просаживал семейные деньги в вашем... вертепе, и ты ни словом мне не обмолвилась, ни словечком! Я все ждала, когда в тебе проснется совесть.
  
  - Прости, - покаянно забубнила я, - это было подло, но Натела с Манафом... Послушай, а откуда тебе стало известно про игорный дом? Мне казалось, что конспирация была безупречной.
  
  - Сама докопалась. Прочла пару сообщений на Мамочкином мобильнике, сопоставила факты, прижала муженька к стенке - он и раскололся. Незадолго до отравления. В ногах валялся, прощения просил... Простила.
  
  - Что-то не похоже, чтобы ты его простила, - усмехнулась я и кивнула на диван, где ворочался элечкин благоверный.
  
  - Я его всегда прощала. И любовницу терпела, и страсть к игре...
  
  - Когда же наступил перелом?
  
  - Перелом? - зловеще улыбнулась Элечка, - вот тогда и наступил. Я приставила к Мамочке его сестрицу и засела в бухгалтерии, предварительно отпросившись с работы и заставив Манафа отправить в недельный отпуск главбуха клиники. Не хочу хвастать, но знаний и опыта мне не занимать. Я обнаружила много недочетов в работе бухгалтерии, мгножество нестыковок в бумагах... Полезла дальше, сделала ряд запросов...
  
   Элечка помедлила, достала новую сигарету и пошарила по столу в поисках зажигалки. Мне показалось, что она вот-вот заплачет.
  
  - В общем, я напала на след таких сумм... Мамочка вечно ныл, что дела идут неважно, что он весь в кредитах, и я как последняя идиотка убивалась на работе под гнетом своей шефини, чтобы поддержать семейный бюджет. Подставляла, так сказать, надежное женское плечо.
  
   Я сочуственно покачала головой и переглянулась с Гюльнарой, которая полезла в сумку за косметичкой, чтобы подправить попорченный нервным напряжением макияж.
  
  - Я поняла, что самой мне не справиться, вырисовывалась слишком масштабная картина. Решила пока ничего не говорить Манафу, понимала, что он копает в том же направлении, но ему это все не по зубам. И я пошла на поклон к золовкиному деверю. Пробиться к нему было непросто, но мне необходимо было сделать это самой без чьей-либо помощи, потому что прознай золовка...
  
  - Съела бы живьем и не поморщилась, - подсказала я.
  
  - Вот именно, - горестно кивнула Элечка, - тем не менее, я попала к нему на прием и выложила все карты. Деверь отнесся к моей проблеме на удивление сочуственно, позвонил куда следует... После его помощи я узнала, что Мамочка - миллионер, ты понимаешь, миллионер! Он делал какие-то подпольные операции, а все деньги переводил на подставные счета, вкладывал в активы... Мне необходимо было до всего докопаться! Я была в ярости... в тот день я встретилась с Гюльнарой - она была зла на тебя и рассказала мне о колье и Эльдаровых проблемах... а я не удержалась и нажаловалась на Мамочку. Я готова была убить его своими руками... Правда, я не сообщала ей подробности, в частности про деверя...
  
  - Элечка сказала, что попросит помощи у Манафа и приберет к рукам клинику, - вмешалась Гюльнара, припудривая носик,- и тогда я подумала, что должна выложить ей всю правду, даже если она больше никогда не будет со мной дружить. Манафу доверять нельзя! Это он держит Мамедика в таком состоянии...
  
  - При твоей активной помощи, - ввернула я.
  
  - И если он делает это для того, чтобы завладеть всем добром, то раскрой ему Элечка карты - он и ее ограбит... или еще чего похуже, - Гюльнара в ужасе раскрыла глаза и вздрогнула.
  
  - Интересно было бы посмотреть на реакцию Элечки, когда она узнала причину мужниной немощи, - сказала я.
  
  - Я была в таком состоянии от мамочкиных деяний, что ни капли не рассердилась на Гюльнару, - ответила Элечка, - я подумала, что в моих интересах продолжать держать Мамедагу в состоянии невменяемости до полного выяснения обстоятельств. Помнишь, мы встретились в Макдональдсе и я сказала, что забрала его домой?
  
  - А потом тебя очень страшно похитили. Ах-ах, черный джип!
  
  - Мы договорились с деверем, что он даст мне возможность спокойно закончить выяснение всех подробностей мамочкиных деяний у него в резиденции, но мне нужно было алиби для золовки. Поэтому я собрала вас в Макдональдсе и устроила шоу, зная, что вы побежите к ней с докладом. Прикольно было, - прыснула она.
  
  - Прикольно ей было! - закричала Гюльнара, - я чуть с ума не сошла!
  
  - Прояснилась ситуация с Компетентным Алекпером, - промычала я, - по приказу деверя он просто делал вид, что ведет расследование... Теперь поведай, кто продолжал колоть Мамедагу дурью дома?
  
  - Да все та же Шейда! - захохотала Элечка, - я вызвала ее на разговор, сообщила, что мне все известно, более того, наврала, что сама и была основной заказчицей, и что теперь она будет продолжать свою работу, так сказать, на дому. Мы обе обмануты, сказала я, и мы должны быть отомщены.
  
  - И она согласилась?
  
  - Даже очень. Поплакала у меня на груди и потребовала возмездия за утраченную молодость.
  
  - Очень мило. А как же золовка, не удивилась, что ты завела дружбу с соперницей?
  
  - Шейда приходила в дом вечером после ухода золовки. А когда меня "похитили", золовка сама впускала ее. Забавно, правда?
  
  - Куда уж забавнее, - согласилась я, - с кем же я дружила все эти годы!...
  
  - Скажите, какая порядочная! Не нравимся, значит... Зато я завершила свое расследование, и теперь, здоровья и благополучия деверю, все мамедиково состояние находится на моих счетах! Я богата и свободна. Могу наплевать на шефиню, которая меня уволила. Сейчас вот жду не дождусь, когда очнется мсье Мамедага, чтобы сообщить ему эту новость и расстаться с ним навеки. Колоть, как ты выражаешься, дурь прекратили вчера. Так что, мои дорогие девочки, приглашаю вас на невиданный по масштабу аттракцион восстановления справедливости!
  
  - Ты уверена, что он очнется? Уверена, что вы не сделали его инвалидом?
  
  - Уверена, уверена, - закивала Элечка, взглядывая на часы.
  
  - А выяснили ли вы главный вопрос - кто же все-таки отравил Мамедагу? - осведомилась я, двигая к себе хрустальную вазочку, на дне которой сиротливо лежали две оставшиеся галеты.
  
  - Нет, не выяснили, - пожала плечами Элечка, - наверное у него были враги, но меня это больше не интересует. А ты чего ухмыляешься? Есть какие-то соображения? Если насчет Фаиной мести, то ты в пролете. Она терпеть не может Шейду.
  
  - И в мыслях этого не было, - сказала я, разгрызая галету.
  
  - А что же ты тогда глазками стреляешь? Колись!
  
  - Послушай... кажется поняла, - ахнула вдруг Гюльнара, - это...ты?
  
   Наступило гробовое молчание. Элечка выпучила глаза и начала покрываться красными пятнами.
  
  - Не может быть, - сказала она наконец.
  
  - Ваша покорная слуга, - поклонилась я, - жду оваций и благодарностей.
  
  - ... Благодарностей?!
  
  - А разве нет? - удивилась я, - ведь именно мне ты обязана своим новоприобретенным состоянием. Не замути я воду, сидела бы сейчас на бобах, а твой Мамочка прохлаждался со знойными красотками где-нибудь на Бали.
  
  - Но... зачем ты это сделала?
  
  - И в мыслях не держала причинять Мамедаге вред, - сказала я, - просто смешала тот самый мерзкий ликер с его коньяком и добавила таблетку снотворного. Думала, поплохеет мужичку и будете вы думать, кто ему насолил. Хорошая затравка простого безболезненного сюжета для дамского детектива. Откуда мне знать, что у твоего Мамочки будет такая неадекватная реакция на напиток? Кстати, он у тебя не дурак, понял, что это была я - ха-ха, помните больничную утку?
  
  - Ты отравила моего мужа для детективного сюжета?!
  
  - Так ведь вы обе его чуть в могилу не загнали! - выкрикнула я, - а я просто хотела пошутить...
  
  - Пошутить?!
  
   Элечка медленно встала и начала надвигаться на меня всей своей нехилой комплекцией. При этом она подхватила и занесла надо мной стоящую на столе вазу. Гюльнара пронзительно завизжала. В тот момент, когда хрусталь должен был со звоном опуститься на мою бедную голову, с дивана, где почивал Мамедага, раздался кудахтающий смех.
  
  - Куриц... курицы... - нервно булькал Мамочка, трясясь всем телом, - курицы...
  
   Элечка, тяжело дыша, опустила вазу и бешеными глазами взглянула на мужа.
  
  - В себя приходит, - хрипло сказала она, - и, глядите, не сходя с места требует жрать. Будет тебе курица! - злобно выкрикнула верная жена, - и утка будет... по пекински...
  
   Но тут произошло то, чего не ожидала ни одна из нас. Мамедага, абсолютно адекватный и вменяемый, внезапно вскочил с дивана, отшвырнув мохнатый клетчатый плед, и предстал перед нами, вытянувшись во весь рост. В руках Мамочка держал огромный кухонный нож, а на лице его застыло выражение неописуемой ярости.
  
   Элечка выронила из рук хрустальную вазу.
  
   Гюльнара издала протяжный стон.
  
   Я почему-то осела на пол.
  
  - Так, курицы... достали мобильники и бросили их в коридор, - приказал элечкин супруг, вращая глазами.
  
   Мы как сомнамбулы зашвырнули свои гаджеты в прихожую. Мамедага выдрал телефонный шнур из стены и отправил стационарный аппарат вслед за мобильными, после чего, угрожающе размахивая ножом, преградил нам выход.
  
  - Мамочка... - проблеяла Элечка, - ты уже очнулся?
  
  - Ключи, - скомандовал муж.
  
  - Что, прости?
  
  - Ключи от квартиры - мне, быстро! - рявкнул Мамедага.
  
   Элечка послушно достала из сумки связку и протянула мужу.
  
  - В коридор! - гаркнул Мамочка, и Элечка испуганно метнула ключи к телефонам.
  
   Мамедага удостоверился, что все интересующие его предметы находятся вне зоны досягаемости и повернулся к нам, изобразив на лице звериный оскал. Мне это показалось излишним, поскольку мы и так были напуганы сверх меры.
  
  - Ну что, курицы... поболтаем? - произнес Мамочка, играя ножом. Мужик явно упивался нашим страхом.
  
  - Почему же курицы? - я решила подать голос первой и попыталась встать на ноги. Ноги предательски расползлись и опустили меня обратно на пол.
  
  - Заговорила! - обрадовался Мамедага, - вот с тобой первой и поболтаем. Верно, какая из тебя курица - так, вобла сушеная. Значит, ты решила со мной пошутить... и замутить сюжет для бабского детектива.
  
   - Для дамского, - поправила я. - Что-то ты очень бойкий для бывшего тихопомешанного. Опусти нож, видишь, мы нервничаем.
  
  - Плохо, - посочувствовал Мамочка, - нервы надо беречь. Ну-с, милашки, с чего начнем? Одна, значит, решила отравить меня на потеху себе и подружкам. Вторая приложила все силы, чтобы неделями держать в состоянии психического расстройства... А третья - между прочим, родная жена, продолжила это благородное дело и при этом ограбила меня при помощи моего же собственного родственника. Я правильно излагаю, любимая? - обратился наш мучитель к своей законной половине.
  
  - Может, все и так с твоей точки зрения, - встряла я, видя, что Элечка не в состоянии раскрыть рот, - но согласись, ты это заслужил своим поведением.
  
  - Молчать! - заорал мужик, - с тобой разговор короткий: выпущу кишки и вырою собственными руками могилу. Даже цветы на ней могу посадить; ты какие больше любишь, красные или белые?
  
  - Нет, вы только послушайте своих мужей! - возмутилась я, поворачиваясь к пребывающим в шоке Элечке и Гюльнаре, - один собирается рыть мне могилу, а второй, помнится, обещал сплясать на ней.
  
  - Мамедик, - подала голос Гюльнара, - миленький, отпусти нас, пожалуйста. Брось ножик. Мы не сделали тебе ничего плохого. Мы ведь не нарочно... Хочешь, Элечка отдаст тебе все денежки?
  
  - Чего-чего? - вышла из ступора Элечка, - денежки ему отдать? Как же это он так быстро оклемался? Где нож взял? Отвечай, быстро!
  
  - Говорю же - натуральные курицы, - с удовольствием ответствовал Мамедага, почесывая рукояткой ножа плечо, - оклемался... Да той дозы препарата, которую вы собирались мне вкатить, хватило бы на убийство табуна слонов.
  
  - Что значит "собирались", - изумилась Гюльнара, - ведь Шейда ежедневно...
  
  - Шейда рассказала мне о ваших с Манафом кознях в первый же день! - заржал Мамочка, - и мы договорились, что я буду прикидываться олигофреном до полного выяснения обстоятельств. А хорошо я сыграл - блы-блы-блы!
  
   Мы ошарашенно переглянулись.
  
  - Так ты прикидывался? - прошипела Элечка, - ты, подлец, водил меня вокруг пальца?! Я переживала и плакала! Не знала, что сказать ребенку! Таскала тебе соки и супы!
  
  - Хорошо же ты переживала, - разъярился муж, - вместо того, чтобы заявить на моих отравителей в полицию, сама продолжила колоть мне неизвестную дрянь, а попутно решила обобрать до нитки и пустить по миру.
  
  - И поделом тебе! - закричала Элечка, - а Шейда, змея, мне еще за все ответит!
  
   Мамочка сделал несколько пассов ножом перед лицом супруги, и она, тяжело дыша, отступила на шаг.
  
  - Шейда, - удовлетворенно сказал муж, - единственный верный мне человек. Она не предала меня. Каждый день она делала вид, что выполняет ваше подлое поручение, а сама держала меня в курсе всех событий. Была моими глазами и ушами, в то время как близкие мне люди строили козни.
  
   Мамочка повернулся к Гюльнаре.
  
  - А ведь какие импланты поставил, - задумчиво произнес он, оглядывая красотку со всех сторон, - причем совершенно бесплатно, скрыв все от Эльдара. За тобой кругленькая сумма, помни.
  
  - Я помню. Но импланты, между прочим, не ахти, - проворчала та, - мне дискомфортно. И по высоте как будто не совпадают.
  
  - Что ты понимаешь в искусстве! - презрительно изрек наш пластический хирург и махнул рукой, - впрочем, с тебя сойдет.
  
   Воспользовавшись тем, что Мамедага отвлекся от моей скромной персоны, я бочком поползла в сторону коридора, но была отброшена мамочкиной ногой на прежнюю позицию.
  
  - Ну, хватит! - рыкнул он, - надоели до смерти. Всем сидеть и не двигаться с места. Дверь я запираю, телефонов и ключей у вас нет. Будете ждать, пока какая-нибудь добрая душа не захочет освободить вас... если таковая вообще найдется. А теперь о главном.
  
   Мамедага повернулся к Элечке.
  
  - Ты что же, дорогая, решила, что перехитрила меня? Возомнила себя гениальным сыщиком и первоклассным бухгалтером? Пошла за помощью к деверю моей сестры?
  
  - И пошла, - с вызовом ответила Элечка, - и нашла все твои грязные денежки, и деверь ваш с большим удовольствием мне помог.
  
  - А тебе не приходило в голову, откуда брались эти, как ты выражаешься, грязные денежки от левых операций? Кто поставлял мне клиентов и был со мной в игре? Кто крышевал?
  
  - Но... - забормотала Элечка, - не может быть...
  
  - Вот то-то и оно, - мстительно сказал муж, - деверь. Он ставил меня в извнстность обо всех твоих разговорах с ним через связного.
  
  - Компетентный Алекпер! - ахнула я.
  
  - Соображает, - поощрительно отозвался Мамочка, - кстати, идея насчет твоего похищения принадлежит мне. Ты и вправду хороший бухгалтер, признаю. Твоими руками мы откопали пару заначек, которые Манаф пытался отложить в обиход мне. Думаешь, что при помощи деверя ты сажала деньги на Свой счет за рубежом?
  
   Взгляд Элечки остекленел.
  
  - А на чей же? - пискнула Гюльнара.
  
  - Не на мой, мне пока светиться ни к чему. На счет Шейды! Моей верной подруги и помощницы. С которой мы через несколько часов улетаем далеко-далеко. Кстати, она наверняка уже ждет меня в аэропорту с оставшейся наличкой, которую должен был передать ей деверь. Так что, адью, Элечка! Ляльке буду помогать, не переживай.
  
   Мамедага стремительно вышел из комнаты и запер ее на ключ. Раздался лязг входной двери. Мы остались одни.
  
   Элечка медленно отошла к дивану, легла на него и укрылась пледом.
  
   Я забралась ногами в кресло и закрыла глаза.
  
   Гюльнара продолжала неподвижно стоять у стола. Потом она засмеялась.
  
   Смех был странным, звонким, раскатистым и напоминал начинающуюся истерику. Кстати, смеется Гюльнара тоже художественно - никаких слезящихся глаз и оскаленных челюстей, как у нас.
  
  - Ха-ха-ха-ха-ха! - заливалась подруга, открывая белоснежные зубки.
  
   Элечка вскочила с места, кинулась к ней и обняла за плечи. Я подбежала с другого бока.
  
  - Ну все, все, - успокаивали мы трясущуюся от смеха Гюльнару, - у тебя шок. Сейчас пройдет. Все будет хорошо. Прекрати.
  
   Но Гюльнара не унималась.
  
  - Шейда... Шейда... - наконец с трудом произнесла она.
  
  - Да ну ее, Шейду, - досадливо кричала Элечка, - забудь! Все живы, здоровы, все нормально, полный порядок!
  
  - Понимаешь... - задыхаясь, продолжала смеяться Гюльнара, - три дня назад я провожала Эльдара... Шейда была в аэропорту... Она собиралась улетать... с небольшим чемоданчиком... а рядом был какой-то мужик... Ну и рожа будет у Мамочки!
  
   Мы с Элечкой разинули рты, переглянулись и тоже захохотали. В коридоре за запертой дверью в унисон нам дружно зазвонили наши мобильники - два "Полета шмеля" и одна хроматическая гамма.
  
  Глава 15. Эпилог.
  
  
  
   Мы шумно праздновали выход в свет моего первого детектива. Собрались все, включая приехавшую на каникулы Элечкину Ляльку. Тетя Фатьма наготовила массу яств, пустив в ход все свои кулинарные секреты, Гюльнара заказала роскошные торты, а Элечка приволокла несколько бутылок спиртного, "привезенных Мамочкой из-за границы", чем вызвала дружный смех присутствующих.
  
   Эльдар выразил надежду, что спиртное не отравлено и тут же тридцать третий раз за вечер заставил жену поклясться в том, что она не делала никаких пластических операций.
  
  - Конечно же, нет, - отбивалась Гюльнара, - я устала тебе объяснять, это просто плод ее писательского воображения.
  
   Но Эльдар продолжал сомневаться и, озираясь на тетку, делал очередную попытку проверить правдивость сказанного женой на ощупь. При этом он угрожающе шептал ей что-то на ухо.
  
  - Отстань от меня, бога ради! Моего гинеколога зовут Софья Абрамовна! - тоскливо бубнила Гюльнара, - ну ты же знаешь Софью Абрамовну, наша бывшая соседка, пожилая такая, с усиками.
  
  - С усиками? - вздрагивал Эльдар.
  
   Мамедага, как ни странно, оказался не лишенным чувства юмора и не высказывал никаких обид на мою писанину, хотя досталось ему в моей книжке больше всех. В одном он был тверд как кремень, заставив меня изменить в детективе все имена.
  
   Книжка стояла на буфете и грела мне душу.
  
   Тетя Фатьма отвечала на телефонные звонки и диктовала родственникам номера страниц, на которых фигурировал персонаж, прототипом которого она являлась. Дети обжирались вкусностями и расспрашивали Ляльку о ее привольной жизни за границей.
  
   Подружки и их мужья нахваливали мой писательский дар и восторгались неуемной фантазией. Я цвела от обилия комплиментов.
  
   В разгар праздненства и дорогих тостов позвонил мой блудный супруг Рашид и, наскоро поздорововавшись, поинтересовался, с каких таких пор я заделалась писательницей и не лучше ли мне заниматься детьми, дабы вырастить их достойными гражданами страны.
  
  - Ты хочешь сказать, что слух о моем детективе дошел до земли обетованной? - приятно удивилась я, - ах!
  
  - Не дури, - сурово прервал меня бывший муж, - мне написала о твоих фокусах тетя Фатьма.
  
   Я разочарованно вздохнула и посоветовала Рашиду не вмешиваться в вопросы пополнения рядов покинутой им Родины достойными гражданами, поскольку теперь это не входит в круг его проблем, а озаботиться делами своей секретарши.
  
  - Между прочим, - оскорбился Рашид, - Софа теперь начальник. Она возглавляет крупную фирму, а я ей помогаю.
  
  - Как, - опешила я, - ты бросил все и сбежал на край света, чтобы стать секретаршей своей секретарши?!
  
  - Вот потому-то и сбежал! - завопил экс-благоверный, - ты всегда унижала меня! втаптывала в грязь! Ты недостойна воспитывать моих детей!
  
  - Согласна, - обрадовалась я, - забирай их. Дети! Папа хочет увезти вас к себе!
  
  - Ура! - завопила дочь, - я тоже еду за границу как Лялька! Когда?
  
  - А у меня будет своя комната? - поинтересовался сын.
  
  - Что значит забирай, - занервничал Рашид, - ты в своем уме? Софа слишком занятой человек. Да и я кручусь как на вертеле...
  
  - Разве это может идти в сравнение с делом подготовки добропорядочных граждан! - воскликнула я, - кстати - не кажется ли тебе, что, помимо детей, я не очень достойна ухаживать за твоей тетей? Забирай и ее!
  
   Тетка взвизгнула, повалилась на диван и изобразила глубокий обморок, после чего вышла из него с воплями:
  
  - День и ночь печься о ее благе! Сосватать с таким женихом! Который придет с минуты на минуту!.. и получить в благодарность плевок в душу!
  
  - Прости, Рашидик, - извинилась я, - тетя Фатьма говорит, что с минуты на минуту должен придти мой жених-англичанин. Так что привет Софе, бегу приводить себя в порядок.
  
  - Какой еще жених! - заорала трубка, - и это ты говоришь мне, своему мужу?!
  
   В прихожей раздался звонок. С криком: "Это он!" тетя Фатьма побежала к двери и через минуту ввела в комнату моего длинноносого жильца. Вслед за ним вошел патлатый мужик неопределенного возраста в очках и прыщах. Мужики, кивая и улыбаясь, взялись за ручки и сели за стол.
  
  - Гляди, свата привел, - умиленно шепнула мне тетка.
  
   Друзья недоуменно переглянулись.
  
  - Привет, как вас зовут?- обратилась к жильцу по английски бойкая Лялька.
  
  - Брайан. А это мой бойфренд, - представил спутника жилец и накинулся на теткино оливье.
  
  - Что он сказал? - тревожно переспросила тетка, - чего же он сразу на еду набросился, свататься когда будет?
  
   Мы с подружками выскочили на кухню под предлогом принести горячее и согнулись от смеха. Вслед за нами вышли мужчины, оставив тетку и детей разбираться с женихом. Эльдар еще раз проверил наличие имплантов у жены и погрозил пальцем Мамедаге, чем вызвал у нас с Элечкой новый приступ хохота.
  
   В это время из комнаты раздалась мелодия "Полета шмеля".
  
  - Лялька! - крикнула Элечка, - возьми мой мобильник, посмотри, кто звонит!
  
  - Але, - мгновенно отреагировала дочка, - здрасти. Нет, это не Гюльнара. Ой, я кажется по ошибке взяла чужой телефон... А что ей передать?.. Хорошо. - И во весь голос, - Тетя Гюльнара! Вам на завтра назначена встреча у врача! Велели передать: два тридцать, Назар Ибрагимович!
  
   Немая сцена и занавес.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 8.96*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"