"Вкусовые качества человека Северного полушария оставляют желать лучшего. Он совершенно не годится для приготовления мясных салатов и макарон по-флотски и придает специфический привкус супам и иным первым блюдам. Кроме того, человек из Северного полушария требует тщательной очистки от великого множества одежд и амулетов, как то: часы, кольца, очки...."
Абзац был выделен красным фломастером, а книга лежала на моём рабочем столе.
Откуда она взялась?! Ничего не понимая, я обвел взглядом пустой кабинет и снова уставился в раскрытую книгу.
* * *
В этом году Император разрешил снегу падать в самом конце ноября, и на наше учреждение тут же обрушилась целая лавина заказов. Каждую зиму одно и то же! Как только начинает падать снег, люди будто с ума сходят. Всем срочно подавай джинов... тьфу ты, специалистов по исполнению желаний. И мы буквально с ног валимся от усталости. Однако мне повезло - по дороге из лесов Ражневы я замечательно выспался. Поэтому вошёл в офис бодрым шагом, мурлыкая подхваченную на каком-то полустанке тяжёлую форму песни-прилипалы. Дверь от кабинета была закрыта, а ключ, как обычно, болтался рядом на гвозде. Коварная штука эти ключи персональной видимости. Никто, кроме хозяев не то, что взять - увидеть его не может. Представляю, что будет, если его потерять....
Император Андрапест, рассказывают, долго не мог усмирить одну из мятежных провинций. Тогда он обнёс её взрывной стеной, повесил ядрёный замок на ворота и запер личным ключом. После чего ключ выбросил, а на следующий день помер. С тех пор о провинции ни слуху, ни духу. Взломать ни стены, ни ядрёный замок нельзя - все на воздух взлетят, а ключ найти невозможно - хозяин помер.
Дело о красных ёлках, над которым работал Альфи Штайн, поначалу представлялось сущим пустяком: подумаешь, один богатый оригинал хочет, чтобы ёлки на нынешний Новый год были с красной хвоей. Однако лешие неожиданно заупрямились, и Альфи пришлось отправиться в леса Ражневы. А мне вместе с ним. Тихие смешки и ехидные улыбочки коллег стали понятны уже в начале путешествия - в больших количествах всезнайка Штайн был просто невыносим. Через час моя голова напоминала забитый до отказа дорожный чемодан: история затонувшего водного ковра "Гигантик" перемешалась с рассказами о знаменитых нападениях на караваны допотопного времени, рекорды скорости ковров-самолётов соседствовали с лингвистическим анализом слова "Ражнева", а сверху всего этого были помещены данные о демографической ситуации в среде лесных леших. А уж когда Альфи начал рассуждать о генезисе Первого исхода кикимор из Империи, я понял, что пора его покинуть и прогуляться по ковру-каравану.
Зима - не лучшее время для путешествий. Настойка на лучах солнца, которую предлагают караванщики пассажирам, греет мало и недолго, плотные занавеси не спасают от ветра и снега, а спать приходится в специальных сундуках: тесных и неудобных. Оттого караваны зимой ходят полупустыми и через день. На одном ковре с нами путешествовала лишь старая семейная пара гномов да какой-то чиновник из Службы надзора за снесёнными памятниками. Такая же картина была и на других коврах каравана: на каждом пять-шесть пассажиров, не больше. Лишь на нижней палубе, где круглые сутки шипела жаровня, готовя вкусные маленькие колбаски, да гремел посудою юный поварёнок из карликовносов, ни на минуту не смолкал людской гомон.
А вот смотровая площадка на самом верху была пуста. Ветрено, холодно, да и унылый пейзаж заснеженной степи в отличие от колбасок приедается быстро. В степи жили кочевые племена троллей - небольшие семейные кланы, малоцивилизованные, но мирные. Летом детишки троллей клянчили у дороги деньги, и богатые туристы бросали им мелкие монеты со своих палуб. Зимой кланы кочевали далеко на юг, и степь вымирала до новой весны.
Кутаясь в тёплый плащ, я поднялся на смотровую площадку и обнаружил там одиноко сидящую кикимору. Она зябко ёжилась под караванным одеялом, накинутым на плечи, держа в тонких руках чашечку с горячим настоем.
- В леса Ражневы? - спросил я, присаживаясь рядом.
Кикимора бросила на меня мимолетный взгляд и отвернулась.
- Если знаешь Каракеш, передавай ей привет от Горыча, - сказал я.
Молчаливость кикиморы меня не удивила. Они малообщительные существа, а уж с незнакомцами и вовсе предпочитают не связываться. Но имя известной сказительницы всё же произвело впечатление. Кикимора окинула меня внимательным взглядом и кивнула.
А потом мы молча сидели рядом и смотрели на бесконечный снежный океан вокруг. По нему плыли белые волны, поднимаемые ветром, и торчали голые мачты редких затонувших деревьев. В однообразии пейзажа оказалась своя прелесть - завораживающая и необъяснимая словами.
На следующее утро караван добрался до лесов Ражневы. На станции нас встречала группа леших, угрюмых и бородатых. На санях, запряжённых парой крупных оленей, мы отправились в Белый Яр, небольшой поселок, считавшийся неофициальной столицей этого огромного лесного края. Штайн передал официальную заявку на партию елей с красной хвоей, и вот тут-то дело и застопорилось. Лешии наотрез отказались менять цвет хвои. Они были уверены, что красная хвоя может появиться только на больных деревьях. И если "испортить" несколько, то в опасности окажется весь лес. Штайн горячился. Штайн сыпал цитатами из ботанических книг. Штайн призывал в свидетели светил науки. Штайн угрожал карами за неисполнение заявки от государственной конторы. Лешии мрачнели лицом, но твёрдо стояли на своём: красные ели - угроза лесу. Честно говоря, мне эта затея тоже не нравилась. Одно дело исполнять желания, а другое - капризы. К тому же, в отличие от своего спутника, лешим я доверял гораздо больше, чем учёным.
Но когда на второй вечер я попытался уговорить Алфи отступиться, он показал мне бланк заказа, заверенный печатью Канцелярии Двора. Это означало, что наш заказчик - человек весьма влиятельный, и заранее предусмотрел возможность отказа. Теперь мы должны были расшибиться в лепёшку, но его желание выполнить. Безрезультатно проторчав в Белом Яре ещё три дня, Алфи отправил меня за прямым приказом, подписанным нашим шефом и заверенным Канцелярией Двора.
В нашей конторе я никого не застал. Абатыч занимался делом кривого мельника, а Нюра с Анфиской были брошены на выполнение социального заказа. Где были остальные, я не знал. Ежегодно Канцелярия Двора присылала нам один заказ на бесплатное обслуживание социально незащищенных слоёв населения. В позапрошлом году это были гномы - ветераны Карликонской битвы, в прошлом - русалки, страдающее водобоязнью, а в этом - Дом престарелых манекенщиц. Старушки-манекенщицы возжелали пройтись по подиуму при большом скоплении народа, и наши девчата срочно творили для них новую коллекцию одежды.
Обычно мой рабочий день начинается с крепкого черного кофе. Без сливок и сахара. Буквально на пару минут я вышел ополоснуть свою старую чашку с отломанной ручкой, а когда вернулся.... Когда вернулся - обнаружил на своём столе ту самую раскрытую книгу. Представьте себе барана, отлучившегося к ручью и вернувшись, увидевшего в родном загоне плакат с рецептом шашлыка. Представили? Ну вот... именно таким бараном я себя и ощутил. Поставил чашку на стол и тупо смотрел в книжку.
Смотрел и смотрел, пока кто-то невидимый не хихикнул в углу.
- Замолчи! - раздался в тишине громкий шёпот. - Ой...
Ойкнувший громко вздохнул, и в углу Приемной - на стульях для ожидающих гостей - возникла женщина-гигант с огромными клыками, торчащими изо рта, носом картошкой и тихим печальным взглядом. Рядом с нежданной гостьей стояла большая клетка с нахохлившейся недовольной птицей.
- Вечно этот зимовыродок всё испортит! - пожаловалась женщина. - А я ведь хотела вас постепенно подготовить...
Птица бросила на хозяйку грозный взгляд и возмущенно прощебетала:
- Не зимовыродок, а зимородок! Сколько раз тебе повторять, людоедка глупая!
- Может быть, я и ем людей, - с достоинством произнесла хозяйка птицы, - но я всё-таки женщина! И попрошу меня не оскорблять при посторонних!
- А меня, значит, при посторонних можно?!! Всё! Я очищаю клюв. - Зимородок повернулся ко мне и пояснил. - Это означает "умываю руки".
И демонстративно замолчал. А его хозяйка подарила мне "милую" улыбку и неожиданно произнесла:
- Здравствуйте!
- З...з....здрвст... - попытался ответить я, но все гласные испуганно разбежались кто куда, - чм мг бт плзн?
Людоеды - по-научному homo njamnjamus - в Империи не проживали. Более того, им категорически запрещалось появляться на её территории под угрозой немедленной расправы без суда и следствия. Где-то у меня в столе даже валялась официальная инструкция о том, что надлежит делать, если государственный служащий случайно повстречается с людоедом. Ну, там лечь на пол ногами к людоеду, закрыть голову руками... Ах, нет, это о ядрёном взрыве! Людоеда следовало немедленно убить, а если это невозможно - сообщить о встрече с ним в ближайшее отделение Департамента. В общем, меры по отношению к людоедам предусматривались прямо-таки драконовские. Что и неудивительно, драконы ведь их и разрабатывали. У нас в Империи законами исключительно огнедышащие занимаются. В результате таких превентивных мер людоеды в Империю практически не проникали. А уж встретить их в столице!
Но сейчас женщина-людоед сидела прямо передо мной, а это означало... это означало, что у неё была шапка-невидимка. Подсудное дело, между прочим. Появление в государственном учреждении в шапке-невидимке карается пятью годами принудительных работ по сбору цветов папоротника. Представляете, когда вы выйдете на свободу, если в эти пять лет засчитывается только одна ночь в году.
- Вы только не волнуйтесь! - людоедка ободряюще улыбнулась. - Только не волнуйтесь!
- Я свршнн спкн, - деревянным голосом ответил я.
- Вот и замечательно! - обрадовалась гостья. - А мы к вам по делу!
- Кулинарному? - гласные всё-таки решили вернуться, и мой вопрос прозвучал вполне различимо.
- Что? Ах, ну что вы! Смерти моей хотите - с утра государственного чиновника есть?!
- Я не чиновник, я всего лишь служащий, - с замиранием сердца поправил я гостью.
- Все равно отрава! - убежденно сказала она. - У меня к вам дело поважнее есть, чем брюхо кем попало набивать! У меня сын пропал!
- А причём тут я?
- Так он же в Империи пропал. Я точно знаю. Вот и зимовыродок подтвердит.
- Зимородок! - подал голос её спутник.
От удивления гласные возвратились все до единой.
- Послушайте, я же не сотрудник Департамента! Я не ищу пропавших людоедов. Я занимаюсь исполнением их желаний. Тьфу, не их, а...
Но было уже поздно.
- Вот именно! - громовым голосом произнесла людоедка. - Найти свою кровинушку - моё самое заветное желание! Ах, он всегда был не от мира сего!
Людоед в Империи - это ЧП. О проникновении людоеда немедленно следовало сообщить компетентным органам и населению. Но, по утверждению мамаши, это был не совсем обычный людоед. С детства мальчик очень много читал. В семь лет малыш сел на диету и отказался от употребления мяса, в десять привел откуда-то живую шарманку и с утра до вечера заставлял её играть музыку Бободулана. Шарманка долго не протянула - через месяц повесилась. В двенадцать сын впервые попытался сбежать в Империю, но был пойман и основательно отлуплен мамашей. А когда он немного отошёл от сих суровых воспитательных мер, то снова исчез. На этот раз совершенно бесследно.
Сообщать о таком милом юноше-людоеде в Департамент, который сначала стреляет, а потом разбирается? Нет уж...
- Будем рассуждать логически! - заявил я своим посетителям и стал измерять помещение кабинета шагами.
- Рассуждайте! - согласилась людоедка и, прикрыв глаза, приготовилась слушать.
- Въезд людоедам в Империю запрещён, так? - загнул я палец.
- Так, - кивнула головой людоедка, - ваш Император просто злыдень какой-то!
- Второй шапки-невидимки у вас, наверняка, нет? - не слушая её, продолжал я.
- Правильно! - согласилась гостья.- Она у нас единственная, из поколения в поколения передается... от первопредка...
- Значит, он попытается пробраться в Империю через малолюдные и малозаселённые места.
- Гениально! - восторженно посмотрела на меня людоедка.
- Осталось установить, где именно - и половина дела сделана.
- А чего тут устанавливать? - удивилась людоедка. - Знамо дело где - в Ражневу он подался!
- Хм... - я с неудовольствием почесал затылок.
- Хм - это логический вывод? - осторожно поинтересовалась людоедка.
- Ну да... - вздохнул я. - Надевайте свою шапку и никуда не уходите. Только смотрите, чтобы тихо. Узнает кто - мне голову оторвут!
Впрочем, тут я слукавил. Головы у нас в Империи давно уже не отрывают, а гуманно рубят топором. И оставив незваных гостей в кабинете, я отправился к шефу.
Кабинет шефа был закрыт. Впрочем, оно и к лучшему. Я никак не мог решить, что мне следует делать. С одной стороны, людоеды в столице - это действительно опасно. С другой... Как тут объяснить? Вот если бы они ворвались в мой кабинет, начали крушить всё вокруг, набросились бы с вилками и ножами на меня - это одно. А когда они пришли просить помощи... И просто взять и сдать их. Нет, я так не могу. Но и браться ни с того, ни с сего за поиски маленького людоеда в лесу Ражневы... Делать мне больше нечего.
Из задумчивости меня вывел усталый голос шефа.
- Ну и что там с ёлками? - спросил он, подходя к кабинету и снимая со стены свой ключ персональной видимости.
- Ничего хорошего, - буркнул я. - Алфи меня за приказом прислал.
И войдя в кабинет вслед за шефом, рассказал ему об упрямстве леших. Но вместо того, чтобы достать из ящика лист гербовой бумаги, написать приказ и отправить меня в Канцелярию его визировать, шеф неожиданно задумался. Вид у него был усталым: бессонница нарисовала под глазами синие круги и присыпала лицо парой новых морщин. Нехорошее предчувствие прикоснулось ко мне холодными пальцами, и неожиданно для самого себя я спросил напрямую:
- Что-то случилось, шеф?
- Ничего, Горыч... - вздохнул он. - Ничего из ряда вон выходящего. Просто у вас скоро будет другой начальник, вот и все дела.
- Как это?!
- Очень просто. Департамент сейчас тщательно проверяет нашу работу. Даже не проверяет, а выискивает малейшие недостатки. Ну, а дело с этими дурацкими ёлками... - не окончив фразы, шеф только махнул рукой.
- Они специально его нам подсунули! - догадался я. - Тогда нужно спешить. Вы мне приказ подпишите, а я быстро в Канцелярии заверю и...
- Горыч! - невесело усмехнулся шеф. - Да ведь они только этого и ждут.
- Чего этого? - не понял я.
- Неисполнения официально заверенного приказа... Чтобы уволить меня по статье и с шумом. И поставить своего протеже.
Шеф встал из-за стола и подошёл к окну. Распахнул одну из створок и стал жадно вдыхать морозный зимний воздух. Порыв ветра бросил ему в лицо пригоршню снежинок, но шеф даже не заметил этого.
- Боюсь, если мы выполним это желание, - негромко произнес он, не поворачивая головы, - будет только хуже. Возможно, лешии правы - заразим лес. А может быть, и ещё какая пакость в это время в Ражневе случится... У таких интриг всегда есть запасной вариант.
- Запасной вариант... - эхом за ним повторил я. - Кажется, я знаю, в чём он.
Шеф обернулся ко мне и вопросительно поднял бровь.
- Людоед... Маленький подросток-людоед в лесах Ражневы.
В третий раз за неполную неделю я плыл на ковре-караване по снежному морю степи. С приказом от шефа, но не письменным, а устным. Дело красных ёлок неожиданно трансформировалось в дело о пропавшем людоеде. Моей задачей было отыскать его в лесу Ражневы и незаметно сопроводить через границу к мамаше. Ох, уж эта людоедка! Мне понадобилось не меньше часа, чтобы убедить её вернуться домой и там ожидать своего сына. Два раза нас прерывали мои коллеги, врывавшиеся без стука в кабинет, но я всех их гнал к шефу. Затем зимовыродок... то есть, прошу прощения, зимородок неожиданно заинтересовался кукушкой, вылезшей из часов сообщить время, и я стал свидетелем бурной сцены между людоедкой и её спутником.
Заскучавший в Белом Яру Мальдус встретил меня бурным выражением восторга, но едва узнал, что приказа не будет, сразу погрустнел. А когда я передал ему слова шефа о том, что придётся искать выход, как сделать ёлки красными, не делая их красными, стал ругаться давно позабытыми античными словами. Которые плавно перетекли в общеизвестные термины грязных подворотен после сообщения о том, что я его покидаю. Ибо шеф соизволил дать мне совсем иное поручение. В подробности дела я вдаваться не стал - не из-за того, что не доверял Мальдусу, а просто... ну не люблю я сплетничать, честно говоря. Особенно о делах, касающихся политики, шайтан её побери.
Так что, попрощавшись с Мальдусом, я отправился в Аспенку - посёлок, где обитали кикиморы. Почему к ним? Ну, не с лешими же по лесу рыскать - они, кроме своих ёлок, ни о чем думать не способны. Носатый взъерошенный леший довез меня до свёртка на Аспенку, но в деревню въезжать не стал. Не ладят лешие и кимиморы в Ражневе. Да, собственно, они нигде не ладят, но здесь особенно. В былые времена до настоящих сражений доходило, кикиморы трижды покидали этот лес, но каждый раз рано или поздно возвращались.
Издали деревня напоминала неказистый детский рисунок: маленькие кособокие избушки, низенькие заборчики, едва видимые из-под сугробов и неожиданные рожицы подсолнухов, торчащих в огороде из-под снега. Зимние подсолнухи.... Я и не думал, что увижу их здесь. На завалинке возле ближней избушки сидело несколько старых кикимор и внимательно наблюдало за мной.
- Доброго дня, - снимая зимний картуз, обратился я к ним. - Мне нужна сказительница Каракеш.
Четыре пары глаз молча изучали меня, пока одна из старушек не подняла руку и не указала направление. Да уж, молчаливее кикимор вряд ли можно найти существо. Они ведь и между собой так. Соберутся на завалинке, сядут рядом, да и промолчат целый вечер, щелкая семечки снежного подсолнуха. Каракеш, с которой я был шапочно знаком по одному делу, была приятным редким исключением. Она даже ездила с гастролями в составе фольклорного ансамбля, рассказывая со сцены сказки. Вернее, сказку. Одну-единственную. Очень короткую. Слов двадцать.
Сверившись ещё несколько раз с попавшимися мне навстречу местными жителями - одна молодка даже произнесла вслух слово "там"! Заигрывала, наверное - я, наконец, добрался до избушки сказочницы. Постучал, подождал полминуты и вошёл без приглашения - здесь не принято откликаться на стук. Им просто предупреждают о своём приходе. Сказочница меня узнала. Улыбнулась уголками губ и кивнула на деревянную лавку: присаживайся. Молчаливость - не такое уж плохое качество, когда тебе нужно что-то попросить. Не нужно объяснений, не нужно лишних слов, достаточно просто сформулировать просьбу.
- Мне нужна твоя помощь, Каракеш. - сказал я. - Где-то в лесу потерялся подросток и нужно его найти.
И присел на деревянную лавку. Найти в лесу потерявшегося человека только на первый взгляд сложно. Лес - не город, слухами земля полнится, а любая болтливая сорока разнесёт их по всей Ражневе за несколько часов. Кикиморы способны различать нюансы пения птиц и рычания зверей, понимать язык леса. В отличие от нас. Людям, увы, это не под силу - мы давно утратили эту способность. Может быть, оттого, что сами много болтаем?
Разговор оказался долгим. Если можно назвать разговором молчаливые раздумья у старинного самовара. Правда, сказочница была в ударе. За полдня я услышал от неё целых четыре предложения.
- Хорошо, - сказала она в ответ на мою просьбу.
- Садись к столу, - часа через два.
- С тобой пойдет Нея, - по окончании ужина.
И уж совсем неожиданным было пожелание "спокойной ночи".
Недаром Каракеш слывёт среди местных болтушкой. Кикиморы ведь даже рождаются молча. В отличие от всех других известных мне существ. А некоторые за свою жизнь вообще не произносят ни слова. Языка жестов и взглядов для них вполне достаточно. Вопросительный взгляд при встрече, кивок в ответ - всё у меня нормально, о чём ещё разговаривать?
- Доброе утро!
Проводница Нея, которую мне вчера пообещала Каракеш, была той самой кикиморой, с которой мы ехали на ковре-караване.
Нея тоже кивнула в ответ. Обменялась жестами со сказочницей и махнула мне рукой - пошли. Я благодарно поклонился Каракеш за гостеприимство и вышел вслед. И очень скоро пожалел, что не догадался выпросить у шефа казённый ковер. В отличие от леших, кикиморы совсем не пользуются в лесу транспортом. Идти по зимнему лесу было тяжело - это не тротуар улицы Греческих оракулов, вылизанный дворниками-гоблинами. Ноги проваливались в снег, ещё неглубокий, но уже через полкилометра я стал отставать. Нея останавливалась и терпеливо ждала меня. Куда мы идём? Спрашивать кикимору было бесполезно.
Мы остановились у небольшого источника, пробивавшегося через снег. Я наклонился и жадно выпил несколько глотков воды. Кикимора тронула меня за плечо: хватит, вредно. Затем приложила палец к губам и застыла, словно статуя, прислушиваясь к лесу. Через несколько мгновений послышался шум крыльев и на ветку сосны села большая жирная сорока. Она затрясла хвостом, переступая с лапы на лапу, и что-то торопливо застрекотала, словно печатная машинка, на которой в столице набирают газеты. Нея слушала её, не перебивая, затем улыбнулась и махнула мне рукой: идём.
- Какие новости? - решился спросить я.
И - о, чудо! - она мне ответила.
- Хорошие.
Исчерпывающая информация.
Как ни странно, идти стало легче. То ли я приспособился к ходьбе по заснеженному лесу, то ли вода из родника добавила сил - я слышал, такие в Ражневе встречаются - но теперь я почти не отставал от Неи. Где-то через час мы вышли к небольшому озерцу, покрытому тонкой корочкой льда. Нея предостерегающе подняла руку, и я становился. Кикимора легла на снег и приложила ухо к застывшему озеру. Затем ухмыльнулась, словно услышала что-то пикантное, села на корточки и тихонько постучала маленьким кулачком по льду. Некоторое время ничего не происходило, но затем посередине озерца лед затрещал, вспучился, проломился, и над белой гладью показалась голова озёрной русалки. Русалка была в возрасте, но еще молодилась, подкрашивала губы и накладывала лицо румяна. Видимо, водонепроницаемые.
- Чего надо-то? - недовольно спросила она, окидывая нас оценивающим взглядом.
Нея показала что-то на пальцах. Русалка презрительно скривила губы и ответила:
- Да были вчера какие-то... Все из себя, городские. На этом... как его... на ковре-вездеходе. Я так поняла - людоеда искали, а чего ему в нашем лесу делать? Людей здесь раз-два и обчелся, а лешие нос из своего Белоярья не кажут.
Я нахмурился. Оказывается, не мы одни... Кто-то ещё разыскивал маленького людоеда. Но кто?! На вопросы русалка отвечала неохотно, куда уехали "какие-то городские" не знала, и, поблагодарив, мы двинулись дальше. Я видел, что кикимору мучил один вопрос, и даже знал какой. Но задать его она не решалась.
- Ну да... - сказал я. - Заблудившийся мальчик - людоед. И пока он не натворил каких-либо дел, нужно его отыскать и отправить обратно домой.
Нея как-то странно посмотрела на меня, но как всегда ничего не сказала.
Я шёл следом за кикиморой и складывал пасьянс из того, что узнал за эти дни. Семья людоедов живет у границы с лесами Ражневы: мама, её сын и говорящий зимовы... вот же привязалось!... зимородок. Три шестёрки, из которых одна - козырная. Её вытаскивают из колоды и прячут в рукав: подростка заманивают в Ражневу. Зачем? Наверное, чтобы незаметно вытащить и покрыть некозырного короля - моего шефа. Игрок блефует и проводит атаку: нам подкидывают дело о красных ёлках. Лешии. Четыре девятки, которые шеф отбить не может. Их приходится брать себе, но в это время... Но в это время карта из рукава незаметно выпадает. Что уж там случилось, понятия не имею. Только подростокёлюдоед исчез. И на его поиски бросают неизвестных мне вальтов. Что же нужно делать мне? Правильно! Найти выпавшую из рукава карту первым и вернуть её обратно в колоду. Вот только как?
- Слушай, - прокричал я Нее в спину. - Нам нужно опередить этих... городских.
Кикимора обернулась ко мне и неожиданно подмигнула. И что это значит?
Мы прошагали по лесу целый день. Всего на несколько минут останавливаясь у маленьких родничков с чистой холодной водой. Нея давала мне сделать пару глотков и шла дальше. Родниковая вода действительно прибавляла сил. Более того, я даже ни разу не вспомнил о еде. А кикимора вела меня звериными тропками, слушала лес, сорок, мышей, шум ветра и молчала. Не угрюмо, нет, а даже как-то весело и светло. Никогда не думал, что молчание может быть таким радостным. Ночевали мы в заброшенном охотничьем зимнике, а утром нас разбудила лиса. Самая настоящая рыжая лиса, пытавшаяся стащить из избушки мой сапог. Проснувшаяся кикимора негромко шикнула на неё, и та, бросив обувь, испуганно выскочила из дома.
После завтрака - гроздь мороженных ягод и стакан воды из родника - мы вышли в лес и... неожиданно стали плутать. Ходили большими кругами, то и дело натыкаясь на собственные следы. Нея хмурилась, подолгу о чём-то думала и пыталась найти дорогу снова. Но дорога словно играла с нами в прятки.
- Мы заблудились? - не выдержал я.
Нея отрицательно покачала головой.
- Но что происходит? - не отставал я.
- Мальчик здесь, - ответила кикимора. - Лешак не хочет пускать.
Это был почти подвиг! Она произнесла целых шесть слов.
Про лешаков я слышал. Иногда лешии сходят с ума и поселяются отдельно от остальных. Прячутся. Заговаривают тропы - уж не знаю, как это объяснить с точки зрения науки. В общем, становятся не от мира сего... Обычно их просто больше никто не видит. Но некоторые становятся опасными, заманивают к себе людей и других разумных существ. Когда я только поступил на работу, Абатыч как раз завершил дело о лешаке, поселившемся на лесном кладбище. Никто больше не мог зайти в гости к покойникам, а они выйти оттуда. Так продолжалось несколько месяцев, пока один из покойников не сделал длинный подкоп из своей могилы и не выбрался на волю. После чего заявился к нам в учреждение и потребовал освободить своих друзей.
В очередной раз Нея двинулась по тропинке, беззвучно шевеля губами. Остановилась, вслушалась в понятные только ей звуки, взяла меня за руку и резко потянула влево. Никогда не думал, что хрупкие на вид кикиморы обладают такой силой! Я полетел в сугроб, невольно выругался, покраснел и лишь затем заметил, что пейзаж вокруг изменился. Снега стало значительно меньше, в нескольких шагах от меня забил из-под земли родничок, а от него хорошо утоптанная дорожка вела между двух сосен в лес.
- Чего надо? - лешак появился так неожиданно, что я вздрогнул.
Засаленная рваная телогрейка, стоптанные валенки и выцветший рыжий шарф на шее. Голова уже несколько лет отлынивала от встречи с расческой, куцая бородёнка воинственно торчала редкими волосками в разные стороны, а нос отчаянно отливал зелёным цветом. У пьющих леших, в отличие от людей, нос не краснеет, а приобретает зеленоватый оттенок старого мха. Значит, не сумасшедший, а пьяница. Уже лучше.
- Инспектор Потапенко, - представился я и вытащил из кармана удостоверение.
- И что? - даже не взглянув на документы, грубо спросил лешак.
Его тон меня разозлил.
- Где мальчик?
- Людоедёныш что ли? Дрова колет. Только не отдам мальчонку, мне помощник нужен.
И, повернувшись спиной, лешак направился по тропинке в лес. Я дернулся, чтобы ухватить этого наглеца, но Нея меня остановила. Помотала отрицательно головой и тихо произнесла:
- Спрячет - не найдешь.
- А зачем он ему нужен?!
Кикимора беспомощно посмотрела на меня. На прямой вопрос жестами не ответишь, а словами... Мучительно для нее лишний раз разговаривать.
- Дрова рубить, - выдавила из себя Нея.
- Только для этого?!
Нея вздохнула и снова отрицательно покачала головой. Понятно... Не только для этого. В общем, рабочая сила алкашу нужна, вот что. Не самому же вкалывать, есть дела поважнее, чем труд. Например, бутылка. Откуда он алкоголь берет, хотел бы я знать? Наверное, сам гонит.... Взгляд моей спутницы внезапно изменился, она внимательно смотрела мне через плечо. Я резко обернулся и увидел, как на поляну вползает ковёр-вездеход. Он медленно двигался над нашими следами и, наконец, остановился там, где они обрывались. С ковра спрыгнули трое крепких парней - наверное, о них рассказывала русалка. Ищут людоеда. Хм... Ищут людоеда, а найдут лешака... И, махнув рукой Нее, я поспешно устремился по тропинке между двух сосен.
В кабинете у шефа было свежо и прохладно. В раскрытое окно залетали любопытные снежинки и, не найдя сугробов, печально таяли на подоконнике. На столе стояло три маленьких фарфоровых чашечки с изображением драконов. Подарок на юбилей нашего МУП от Законодательного Совета. Но в чашечки был налит не чай, не кофе и даже не редкий экзотический напиток какао, доставляемый в Империю из Серебряной Орды. Там был ром.
Дело о красных ёлках...или всё-таки о пропавшем людоеде?.. было закончено. Шеф сидел в огромном кресле и с довольным видом курил толстую заморскую сигару, а раскрасневшийся Мальдус только что закончил историю о интеллектуальной "войне" с лешими. Свой рассказ о том, как я договаривался с лешаком об обмене маленького людоеда на трёх больших и крепких парней некоего Людовиуса, я уже выдал под громкое ржание Мальдуса и скромное хихиканье шефа. Парни с ковра-вездехода очень удивились, когда поняли, что не только упустили добычу, но и неожиданно сами ею стали. И теперь им придется вкалывать в поте лица, пока их новый хозяин будет вовсю наслаждаться своими нехитрыми радостями обычного пьянчужки. Надо признать, это был удачный ход. Шеф воспользовался своим редко используемым правом прямого доклада Императору, и злополучного Людовиуса - не то двоюродного племянника, не то ещё более дальнего родственника главы Департамента полковника Лямута - упекли на пять лет в Гарибу за организацию заговора против чиновника высокого ранга. Император долго смеялся над незадачливыми ребятами, попавшими к лешаку, а потом решил, что будет ещё смешнее, если их там и оставить. На те же пять лет.
Но по мне гораздо смешнее было то, что Мальдус всё-таки добился от леших экспериментальных образцов красных ёлок. Почти все их отправили Императору для организации Новогоднего бала при Дворце. И только одну шеф оставил у себя. Теперь она стояла в углу его кабинета и напоминала об успешно завершённом деле.
- А как мамаша-то? - неожиданно спросил Мальдус. - Сильно сыну обрадовалась?
Я ухмыльнулся. А потом рассказал об этой встрече, хотя и обещал себе хранить некоторые подробности в тайне.
Ковёр-самоход притормозил у моста через Альтану, разделявшего Империю и земли людоедов. На мосту нас нетерпеливо ожидала взволнованная женщина-людоедка, крепко держа в руках клетку с зимовы...э-э... зимородком.
Маленький людоедик спрыгнул с ковра и со всех ног бросился к ним.
- Мама! Папа! - радостно завопил он и, подбежав, принялся обнимать свою мамочку и...зимородка.
Я вытаращил глаза. Нея, которую я взял с собой, тоже.
- Как это? - вырвалось у кикиморы.
Счастливая мамаша обернулась к нам и смущенно заявила:
- Господа! Я ведь не лезу в вашу личную жизнь!
Отсмеявшись, шеф поднял чашечку с ромом и, взглянув на нас с Мальдусом, произнёс тост.
- Давайте, ребята выпьем за наступающий Новый год! - сказал он. - И пусть все приключения, которые случатся с нами в будущем году, заканчиваются также хорошо, как эта история с красными ёлками и пропавшим людоедом!