Приснилось, что я снова в учебке. Сплю на своей койке, и тут влетает наш инструктор, Сан-Саныч, и, пронзительно дуя в свисток, объявляет побудку...
Скатившись с лавки, я ощупью надел штаны, пятерней приглаживая волосы, вытянулся по стойке смирно, и только после этого проснулся. Оказалось, это не Сан-Саныч, а бабкин петух. Мелкий тиран гаремных кур, в перспективе - суп с лапшой. Взлетев на подоконник, он орал так, будто началось Второе Пришествие Марсиан. Я запустил в него тапком. Пернатый паршивец с достоинством удалился, а в комнате раздался громовой хохот.
Визгливо каркала Гамаюн, устроившая гнездо на полатях, подальше от кота. Смеялся кот - он нашел пристанище в ногах кровати Лумумбы, и теперь совершал утренний туалет с помощью собственных слюны и лапы. Ржала Машка. Сидя на своей раскладушке и разложив вокруг разнообразные железные детальки и промасленные тряпочки, она чистила пистолет.
Пылая праведным негодованием, я набрал воздуха, чтобы отчитать супостатов, испортивших такой хороший сон, но в лицо прилетела подушка. Не удержавшись на ногах, я плюхнулся обратно на лавку, а она, коварная, вывернулась, встала на дыбы и огрела меня по кумполу. Из глаз посыпались искры.
Под грудой одеял, где по идее, должен был почивать драгоценный наставник, раздался драконий рык. На столе, прикрытые вышитым полотенцем, зазвенели чашки и блюдца.
Из подушек возникла встрепанная голова. Свирепо оглядев единственным здоровым глазом комнату, она оскалилась и гаркнула:
- А-а-а, черти полосатые, покою от вас ни днем ни ночью! Лейтенант Спаситель! Паччему личный состав бьет баклуши? Назначаю приказ: марш на улицу, делать зарядку, а не то... - не в силах продолжать, голова рухнула обратно в подушки и вновь накрылась одеялом.
Хулиганы притихли. Машка юркнула к себе за шторку, птица Гамаюн, остекленев глазами, прикинулась чучелом, кот быстренько вымелся за дверь, а я, согласно приказу, пошел во двор. Во-первых, добежал до нужника, устроенного в дальнем конце огорода. Санитарное сооружение радовало свежей зеленой краской, в дверце, на уровне глаз, было прорезано окошко в виде виноградной грозди. Внутри царили уют и благолепие: пауки таращились без привычного плотоядного блеска в глазах, на стульчаке, обмотанном несколькими слоями тряпок, сидеть было тепло и мягко, а в пределах досягаемости, на гвоздике, нашелся толстенный календарь-ежегодник за тысяча девятьсот семьдесят пятый год, с мягкими страничками и напечатанными на другой стороне анекдотами.
Потом я решил умыться. В комнате был рукомойник, но я подумал, раз во дворе имеется колодец, лучше не беспокоить наставника. К тому же, всегда приятно поплескаться в чистой ледяной воде...
Пробираться к колодезному срубу пришлось с боем. Плети колючей ежевики царапали руки, исполинский репейник цеплялся за штаны и рубаху, на голову сыпалась тонкая пыльца с каких-то желтых цветов, от нее свербело в носу и хотелось чихать. Бадейка отыскалась и вовсе случайно - я об нее, затерянную в кушарях, споткнулся.
Когда начал поднимать железную крышку, всю в кружевах ржавчины, бока прошило острой болью, и я вспомнил весь вчерашний день. Похороны князя, суровую княгиню, знакомство с пестрым населением старухиной избы, кабак и погоню за мертвяком. Ах да, был еще шоппинг... Зубы заныли от дурного предчувствия: во что всё это выльется?
Привязав к бадейке оборванную веревку, я сбросил её в колодец, наклонился, чтобы удобнее было тащить, и... Из колодца на меня уставились звезды. Они колыхались в далекой черной воде и негромко пели. Потом, став светлячками, сорвались с мест и закружились в хороводе, меня начало затягивать в этот хоровод, в голове создался вихрь, я понял, что падаю...
Очнулся весь мокрый на траве. Надо мной склонились три морды. Точнее, две морды - кота и вороны, и одно любопытное веснушчатое лицо.
- Кажись, пришел в себя, - сказала Машка, нежно пиная меня в бок.
- Хто? Што? - я ничего не понимал. - Почему я мокрый? Что случилось?
- Еще немного, и искали б тебя на реке Смородине, у камня Алатыря, - промурлыкал кот.
- Меня благодари, - каркнула Гамаюн. - Если бы я тебя в окно не заметила...
- Остались бы, как говориться, от козлика рожки да ножки, - заключила Маха, помогая мне сесть. - В последний момент успели, - похвасталась ворона. - Машка тебя за пояс ухватила, кот за Машку уцепился, я - за кота. Ну, и петух помог. Надо будет наведаться к нему в курятник, отблагодарить... - ворона кокетливо оправила перышки, а Машка прыснула. Птица Гамаюн тут же оскорбленно напыжилась. - А что смешного? Петух, между прочим, мужчина хоть куда. В полном расцвете сил...
- Хорошо, хозяйки нет, - шепнул кот, заботливо обмахивая меня лапками. - Вчерась еще на Лысую гору отбыла... Путь-то неблизкий, туда да обратно - больше ста верст. А была бы дома - сама бы голову тебе отвинтила. За то, что к Водокруту полез.
- Чего? - спросили мы с Машкой в один голос.
- Водяной. Живет он там, в колодце... - пояснил кот и постучал меня по лбу. - Мозг иногда включать надо!
- Я умыться хотел.
- Так на этот случай в доме водопровод есть. Набрал ванну - и плещись сколько влезет! А закаляться вздумал - так холодной напусти и вся недолга. А то могу баньку истопить, только скажи... - раскипятился пушистый домохозяин.
- И правда, Вань, чего ты к колодцу полез? - Маха выдрала у меня из волос репей. - Я, например, в душ сходила. Красотища!
- Ты теперь от водоемов подальше держись, - предупредил кот. - Водокрут на тебя глаз положил.
- Ну, что вы там прохлаждаетесь? - в окне, всё такой же встрёпанный, возник Лумумба. - Завтрак стынет.
- Бабке не говори, - попросил я кота, взбираясь на крыльцо.
- Всё одно, узнает, - вздохнул тот. - Попадет мне.
- Тебе-то за что?
- Не углядел за порядком да за гостями. Три шкуры спустит.
Кот задумчиво почесал спину.
- Тогда я сам скажу. Объясню, что ты ни в чем не виноват, а это меня бес попутал.
У кота на глаза навернулись благодарные слёзы. Встав на задние лапы, он пожал мне руку и промурлыкал:
- Спасибо, друг. Век не забуду...
Когда мы ввалились в горницу, громко обсуждая приключение, Лумумба любовался своим отражением в боку самовара, время от времени прикладывая к синяку под глазом холодную ложку.
- А, явились, не запылились.
Мы с Машкой молча проскользнули за стол, ворона, цапнув ватрушку, убралась на полати, и только кот, как ни в чем ни бывало, принялся разливать чай.
- Я вот всё думаю, - завел я издалека. - Должно же у всех убийств быть что-то общее? Если Душегуб - серийный убийца...
- Напарники называются, - вдруг буркнула Маха, погрузив нос в чашку с чаем.
И только сейчас я заметил на её веснушчатой щечке глубокие царапины. Запястье, перевязанное чистой тряпочкой, свежий кровоподтек над локтем... Стало стыдно.
- Слушай, Маш, ты извини, - начал я. - Там такое дело... А как ты вообще дома оказалась?
- Меня благодарите, - каркнула ворона с печи, расклевывая булочку. - Отыскала сиротку, привела домой за ручку...
- Ага, щас, - ощерилась Машка. - Деду Фире скажите спасибо. Послал эту бестию прожорливую узнать, как у нас дела. А "нас" - то уже и нету...
- От бестии слышу! - возмутилась птица Гамаюн. - И чужим куском меня попрекать не надо!
- Бестия, - нравоучительным тоном процитировала Машка, - Животное, не существующее на самом деле. Крылатые кони, говорящие птицы и рыбы - всё это выдумки досужих умов. Геродот, трактат "Физиолог". - она торжествующе посмотрела на птицу. - Тебя не бывает. А значит, и кормить тебя не нужно.
- Много ты понимаешь...
Ворона, угрожающе лязгнув крыльями, спорхнула на лавку.
- Молчать! - рявкнул учитель, стукнув по столу кулаком.
Ворона брыкнулась на пол, однако Машка сдаваться не собиралась. Выпятив челюсть и сжав кулаки, она свирепо уставилась в глаза наставнику. Мы с котом прикрылись, как щитом, серебряным подносом. Даже гадать не берусь, во что он её превратит: когда я, будучи молодым и зеленым, вздумал перечить пребывающему не в духе учителю, на неделю стал ужом. Сидел тихонько в банке из-под огурцов и перебивался случайными мухами. Килограмм на пять похудел...
Минуты через две Лумумба сдался.
- Ладно, - сказал он, и как ни в чем ни бывало подвинул к себе чашку с горячим чаем. - Рассказывай, что узнала.
Я восхищенно выдохнул. Переглядеть наставника еще никому не удавалось. Как в городе буду, надо ей что-нибудь купить. Гребешок красивый или конфет шоколадных...
- Покойная была странная, - не тая более зла, начала моя напарница. - Ну, так считали остальные девчонки. Не очень-то они её любили.
- Почему?
- Скрытная. Прижимистая. Они заработки на сласти да украшения тратят, а Лидочка - в кубышку прятала.
- Так может, просто бережливая, - предположил я.
- Задавалась много, - продолжила перечислять Маха. - Вела себя так, будто лучше других. Ну, это опять же со слов девушек. Нос, говорят, задирала, и ни с кем дружить не хотела. Хвасталась, что в скором времени уйдет от них, а веселый дом забудет, как страшный сон. С клиентами переборчивая была...
- А что хозяйка? - перебил её Лумумба.
- А ничего, - Машка насупилась. - Найду, говорит, чертовку живой, сама глаза выцарапаю... Уж больно, говорит, доходная девка была. В последнее время, правда, не так уж много от нее того доходу... После того, как её артист бросил. Тихая стала, да печальная - клиенты таких не любят.
- Артист? - переспросил наставник.
- Певец один, итальянец. Энрико Базилика. Каждый день к ней шлялся. Лидочка про него и хвасталась, что он её в театр заберет и артисткой сделает. А девки дразнили: никуда её итальяшка не заберет, уж больно жаден: цветы с концертов да дармовое шампанское - вот и весь с него гешефт... А недавно он к ней ходить перестал. Наверное, другую себе нашел, или уехал куда...
- А ты-то почему вся поцарапанная? - спросил я.
- Пусть сами не лезут, - буркнула напарница и уткнулась в чашку.
- Она уличных девок пыталась феминизму учить, - встряла птица Гамаюн. - Когда я за ней прилетела, учение полным ходом шло...
- Это как? - уточнил наставник. Мне тоже стало любопытно.
- Я им всего лишь сказала, что промискуитет - не выход. Осыпая их деньгами и драгоценностями, мужчины заявляют своё право на гендерное превосходство, а значит, в широком социо-психологическом смысле, и на женщин. Как на собственность. Я просто им объяснила: чтобы освободиться, нужно перестать спать с мужиками за деньги.
Мы немного помолчали, переваривая концепцию Машкиного феминизма.
- Ну, а у вас-то какое важное дело было, что даже про меня забыли? - спросила она, допив чай.
- Да так... - рассеянно ответил Лумумба, потирая фингал. - То, да сё...
Постучав, в горницу шагнул батюшка сыскной воевода.
- По-здорову ли, гости дорогие? Всем ли довольны? Хорошо ли о вас тетушка заботится?
- А ты её откуда знаешь? - вчера мы с Олегом как-то незаметно и легко перешли на "ты".
- Дак кормилица моя бывшая, Арина свет Родионовна... Вырос, можно сказать, у нее на руках. - пройдя в комнату, Олег по-хозяйски уселся на лавку. Кот подскочил с новой чашкой. - Не надо, милый, - остановил кота воевода. - Дела у нас.
- Что за дела? - вскинулась Машка, но тут же притихла. Олега она немного робела.
- Воевода обещал нас с бваной в княжеский терем свести. - объяснил я. - Осмотреть место преступления...
- А я? - глаза у напарницы сузились, как у ястреба, вообразившего, что его вот-вот лишат законной добычи.
- А ты, - пожал плечами наставник, - Работай дальше по Лидочке. Сходи в театр, попробуй найти этого певца - как единственную пока зацепку...
Я хотел напомнить, что певец, скорее всего, и есть тот самый мертвяк, но вовремя захлопнул варежку: раз бвана так себя ведет - значит, свой расчет имеет.
- Но... я города не знаю, - от перспективы самостоятельного расследования Машка растерялась.
- А мы тебе проводницу дадим, - ласково улыбнулся наставник. - Гамаюша, милая, иди сюда...
Фыркнув, ворона отвернулась.
- Да я лучше с котом пойду! - взбрыкнула Машка, а сам кот тяжело вздохнул и скрылся под скатертью.
- Матвей - каргоруша, - сказал Олег. - Со двора уйти не может.
- Ну тогда... тогда я сама. - Машка упрямо сжала губы. - Она же на каждого червяка кидаться будет, меня люди засмеют...
- Я бы всё ж не отпускал девушку одну, - посоветовал воевода, не обращая на Машкино бахвальство никакого внимания. - Не ровен час, обидят.
Ох, зря он это сказал.
Машка, громко топая, прошла в свой отгороженный шторкой угол и, пыхтя, выволокла из-под раскладушки одну из сумок с вчерашними покупками. Демонстративно достала здоровенный пистолет, щелчком вогнала обойму, дослала патрон, и, прокрутив на пальце, убрала в кобуру. Проделала всю процедуру еще раз, со вторым пистолетом. За спину, в длинные ножны, вставила тесак с тусклым зазубренным лезвием. К лодыжке прикрепила еще одну кобуру, поменьше, а к другой - выкидной ножик на липучке. В свой любимый рюкзачок упихала несколько запасных магазинов, и, улыбнувшись особенно нежно, связку гранат.
У Олега отвалилась челюсть. А я поразился: как она стоять-то может под всей этой тяжестью? Но ничего не сказал. Себе дороже. Еще и отвернулся, чтобы она, не дай Макаронный монстр, не увидела, как я смеюсь... Но где-то в затылке трепыхалась ревнивая мысль: а ведь напарница хочет произвести впечатление на Олега!
- Этого хватит? - невинно спросила она, хлопнув ресничками и мило улыбнувшись. - А то у меня еще гранатомет есть.
- Хватит, - с каменным лицом одобрил Лумумба.
- Когда город взлетит на воздух, мы хотя бы будем спокойны: ты сделала всё, что могла, - добавил я. - А потом тихо соберем вещички и слиняем, так как в противном случае нас вываляют в смоле и перьях. - я покосился на Олега. - А потом сбросят в Кольский залив, на корм Левиафану...
- Вообще-то, носить оружие у нас не запрещено, - пожал плечами воевода. - А за порядком следят дружинники. Всё просто: бузотеров помещают в поруб, дают несколько дней на осознание пригрешений, а когда они хорошенько заколдобятся - казнят, назначают штраф или отправляют на прииски. В зависимости от ущерба...
- Тоже неплохо, - согласился наставник. - Мы будем вести расследование, а ты, пока суть да дело, золотишка намоешь. В возмещение убытков.
Машка, не глядя на нас, вытащила из-за спины нож и с грохотом бросила его на пол. Затем сняла одну кобуру, но бросать не стала, а аккуратно положила на раскладушку. Посмотрела на наставника, вздохнула, сняла вторую кобуру, положила к первой, а затем вытащила из рюкзака гранаты. Опять посмотрела на Лумумбу. Тот милостиво кивнул и глазами указал на птицу.
- Отправляете голую и босую на смерть лютую...
- Но-но. Слезливое нытье - Ванькина прерогатива. Что-нибудь другое придумай, - безжалостно оборвал её наставник.
- Ладно, - сдалась напарница. - Только я её таскать не буду. Сама пусть ходит.
- Да как ты... - взвилась ворона.
- Суп сварю, - флегматично сообщил учитель. Ворона сорвалась с печи, приземлилась на пол рядом с Машей и важно прошлась туда-сюда.
- Птица Гамаюн отличается умом и сообразительностью. - возвестила она. - Умом, - многозначительно покосилась на мою напарницу, - И сообразительностью.
- Топай уже, горе луковое, - Машка, подхватив рюкзак, вышла за дверь.
- Это кто тут горе? - донесся до нас возмущенный вопль. - Нет, подожди, давай разберемся...
- Ох, натерпимся мы еще от этой парочки, - посетовал учитель и тоже пошел собираться.
Жизнь на центральном проспекте, у терема князя, била ключом. Ревели автомобили, воняли солярой тяжело груженые фуры, переругивались грузчики и водители, им не уступали торговки с тяжелыми корзинами овощей и тележками яблок. В голове с недосыпу тихонько позванивало, а действительность временами растворялась в зыбком мареве.
Один раз меня спас Олег, дернув буквально из-под колес выскочившего из-за угла гоночного "Мазерати". В другой я чуть не прошел сквозь громадное стекло, которое тащили по тротуару двое неприветливых дядек... Чувствовал себя деревенщиной, честное слово. Куда до Мангазеи нашей Москве, с её распахнутыми во все стороны улицами, неспешным течением жизни и высоким, темнеющим по ночам, как ему и положено, небом...
Лумумба тоже был не в форме. Под глазами у него набрякли мешки, а настроение так и не улучшилось.
- Вы плохо выглядите, - придержал наставника Олег, когда тот споткнулся на ровном месте. - Не удалось отдохнуть?
Не знаю. Мне, после вчерашних приключений, отдыхать ничего не мешало: спал, как младенец. Только мало.
Терем был большой, возведенный по старинной технологии без единого гвоздя, из золотистых кедровых бревен. Напротив, через площадь, высилось здание из стекла и металла, которое я видел в день нашего приезда.
- Что сие? - спросил, опережая меня, наставник, тыкая в здание пальцем.
- Офис золотодобывающей компании. Там сейчас бояре.
- Ясно. Надо будет заглянуть... - учитель оглядел высотку так, будто она угрожала чем-то лично ему.
...Заходите, не стесняйтесь. - пригласил Олег, отпирая дверь. - Здесь никого нет, даже охрану сняли. Можно начать с кабинета...
Внутри терема было прохладно, пусто и гулко. Воевода щелкнул выключателем, под потолком зажглась цепь электрических лампочек. Я посмотрел на них с интересом: у старухи Арины и на Веселой улице пользовались керосиновыми лампами...
- Игорь сумел запустить плавучую атомную электростанцию, - пояснил Олег, перехватив мой взгляд, и открыл очередную дверь. За нею обнаружилось большое, похожее на библиотеку помещение. - Её собрали в Мурманске, как раз перед Распылением. Мы запитали деловой центр, жилые многоэтажки, но на частный сектор не хватает - население с каждым годом растет.
- Князь, я так понимаю, был лидером харизматичным, - заметил Лумумба, рассматривая огромную карту, занимающую всю северную стену кабинета.
- Если учитывать то, что без него здесь было бы одно болото, - усмехнулся Олег, - То да.
- Но как так получилось? - спросил я. - Как он умудрился поднять город за неполные пятнадцать лет?
- Игорь знал, где залегает золото, - ответил Олег, раздвигая бархатные зеленые шторы. С тяжелых складок взлетело облачко пыли. - Он просто приходил и тыкал пальцем, в этом месте и обнаруживалась главная жила. А уж золото... - он пожал плечами, - Открывает все двери и служит отменным стимулом для привлечения людей. После разрушения Мурманска многие остались не только без работы, но и без крова. Можно сказать, он нас спас. Всех нас. Мой отец, как и другие, служил на военной базе в Североморске. Вы должны знать эту историю...