- Потому что ты - помощник. - с ангельским терпением пояснял Лумумба. - Будет неправдоподобно, если средь могил начнет рыскать великий маг и некромант, собственной персоной. Не по статусу. Да и подозрительно зело... Особенно, после моих рассказов про зомби.
- А вдруг я чего-то не замечу? Вдруг не уловлю тонкие вибрации?
Честно говоря, идти на кладбище, ночью, одному - страсть как не хотелось. Но так же я прекрасно понимал, что придется. В некоторых случаях Лумумба бывал совершенно неумолим. Не признаваться же, что я до смерти боюсь покойников. То есть, обыкновенных мертвецов - убитых там, или умерших от какой болезни, но еще свеженьких - сколько угодно. Но тех, кто немалое время пролежал в сырой земле... Чур, чур, оборони великий макаронный монстр!
- Кончай сопли распускать. - беззлобно ругнулся Лумумба и зевнул во весь рот.
Днем мы поспать не успели. В гостиницу приперся городовой и два часа скрупулезно расспрашивал. Казалось бы: ну какая ему разница, где мы были до того, как приехать в их замечательный город, да чем там, где были, занимались? И что привело нас сюда, и по какой причине проявили альтруизм в борьбе с Матерью Драконов, да поминутно - где, чего, сколько, как... измотал почти до смерти.
После всего я охотней отправился бы в свою комнату - не такую роскошную, как у наставника, но зато с пуховой периной.
- Фонарик хоть бы дали. - канючил я, с тревогой выглядывая в окошко. Так и знал: сплошные тучи. При моей невезучести все шишки соберу. - Знаю, есть у вас...
- Обойдёсся. - обрубил Лумумба. - примешь дозу и сам будешь, как фонарик. Народ только не пугай...
Я немного приободрился. Доза - это хорошо. Это повышает шансы. Со стороны учителя - неслыханная щедрость разрешить вторую дозу за неполных трое суток. Обычно он предпочитал обходиться подручными средствами. Да и меня, что греха таить, приучил не полагаться только на магию.
Так что сейчас я испытывал двойственные чувства: с одной стороны - с дозой оно как-то спокойней, с другой - раз наставник решился на столь радикальный шаг, дело ожидается серьезное.
- И не разбрасывайся. - предупредил он. - Пыльца тебе нужна для того, чтоб ухватить начало заклинания. Я же, находясь здесь, в гостинице, поймаю его конец. Затем смотаем клубок и - дело в шляпе. - выглядел драгоценный учитель тревожно. Будто и сам не хотел меня отпускать, но другого выхода не видел.
- Ты пойми. Если пойду я - это его спугнет. - тихонько добавил Лумумба. - И тогда придется искать по-плохому... А мы же этого не любим, правда?
- Да понимаю я. - натянув куртку и самые плотные свои джинсы, я зашнуровывал ботинки. - Вы, опять же, опытней... В случае чего - схватите дилера, и вся недолга!
- Сплюнь. А то сглазишь.
- Тьфу, тьфу, тьфу.
Лумумба осмотрел меня, похлопал по спине, и протянул таблетку.
- Дорогу помнишь?
- Надеюсь...
Как дойти до кладбища, вызнали у того же управляющего, чтоб не впутывать лишних людей. Он даже план на бумажке нарисовал, на вид - ничего сложного. Выйти к реке, перейти на другую сторону по мосту, затем мимо яблоневых садов, мимо разрушенной церкви, а там - и кладбище.
- Ну... ни пуха, ни пера! - напутствовал бвана.
- Раминь.
По городу я пробирался, почитай, ощупью. Темень была страшенная: ни зги видно. Натыкаясь то на фонарные, но почему-то потушенные, столбы, то на стены, выложенные крошащимся под пальцами кирпичом, я брел, как слепой, на едва слышимый шепот реки.
- Вот выберусь на берег, - надеялся я, - тогда и сориентируюсь...
Один раз забрел на пустырь, весь заросший ржавыми, злобно скрипящими кустами - насилу выбрался, весь исколовшись; в другой - нарвался на бродячего пса. Пес был странный. Подозрительно щуря желтые светящиеся глаза, он молча проводил меня до самого моста, и только там отстал, не захотев переходить, видимо, через воду... Я прикинул: уж не соглядатай ли это Бабы Яги? Вполне может быть. Но тратить Пыльцу, чтоб взглянуть на него через Навь, я не стал. Смотрит - и пусть его. Собак я не боюсь.
Пока искал мост, думал вот о чем. В жизни, конечно, всякое бывает, но молодые маги больше питают пристрастие ко всяким там Авада Кедавра, Экспекто Патронум и Коллопортус. Старшее, более солидное поколение, предпочитает синдарин или квэнью, на худой конец - Мордорский язык.
В академии мы изучали все ведущие направления. Старшую Эдду, Калевалу, Гомера... Лумумба, например, вёл семинар по мифологии африканских народов. А каталог самых популярных маганомалий так вообще заучивали наизусть.
Наш же кудесник, получается, питает искреннее расположение к русским сказкам. Козлик-Кукиш, Баба Яга, "Без ковша пришел"... это, кажется, из Бажова. Хозяйка медной горы. Наставник его так и окрестил: Сказочник.
Как только я взошел на мост и почуял под собой реку - медленную, тягучую, как патока, - из-за туч показалась луна. Мир в миг преобразился. Будто в небе раскинули тонкий светящийся полог, в свете которого стали видны каждая балясина на широком, как дорога, мосту, и могучие дубы на той стороне, и кусты ракитника над водой, и лодки, привязанные у пристани. Высыпали звезды - казалось, что черную бархатную материю вдруг истыкали иголкой, и с той стороны, с изнанки, пробивается небесный свет.
Я невольно заслонил глаза: на волне эйфории, подхватившей меня после приема Пыльцы, показалось, что иглы звездных лучей имеют ледяную твердость и если какой угодит в глаз - тот сразу ослепнет.
Идя по мосту, я слышал, как скрипит каждая половица деревянного настила, как шуршат под ним камушки и пересыпаются песчинки. Мир разделился: Правь стала ясной, светлой - дубы впереди были будто живые, я мог почувствовать все листочки и зеленые еще, с твердыми, липкими шляпками, желуди. Навь же текла и постоянно изменялась, как река под мостом. Чернильные извивы её вихрились, а звезды вдруг превратились в огненные колеса, от которых расходились желтые светлые круги. Меж огненных колес летали бледные эфирные духи.
Под звездами, в тихой, безмолвной дали, спало старое кладбище...
С тревогой подходил я к погосту. Ноги будто сами отказывались идти, цепляясь одна за другую, будто кто-то, из озорства, связал мне шнурки. Сердце в груди надрывалось, разгоняя ленивую кровь, а глаза, совершенно независимо от моего желания, пытались смотреть сразу во все стороны - как у экзотического зверька хамелеона.
В эту минуту, глядя на огненные колеса вместо звезд и черные пламенники вместо деревьев, я всерьез пожалел, что вмазался. Страшно мне было точно так же, как и без Пыльцы. И еще не факт, что я сумею различить в этом хаосе то, что нужно...
Ветка под ногой треснула оглушительно, я от неожиданности подпрыгнул, а совсем рядом, из-под черного надгробного камня, поднялся призрак. Борода до пупа, ногти, серые и завитые, словно проволока, скребут землю. Узрев меня слепыми бельмами, он глухо застонал: - Душно мне, душно!
Я шарахнулся, но от другой могилы тоже вставал призрак, и, таким же заунывным манером, как и первый, заорал: - Душно мне, душно...
Я, ни жив ни мертв, шагнул к следующей могиле - и снова здорово! Всем призракам почему-то вдруг стало неуютно в могилах, и об этом они решили поведать именно мне, горемычному.
И как прикажете работать, когда над ухом беспрестанно орут?
Увернувшись от очередного призрака, я угодил прямиком в того, который висел за спиной. Сердце схватила ледяная рука и стала давить. Перед глазами поплыла мертвенная зелень. Я задергался что есть мочи, но призрак не отпускал. Всхлипывая, он шарил руками у меня в груди и плотоядно приговаривал: - Отдай моё сердце, отдай моё сердце... Тела я уже не чувствовал, только одну лишь боль.
Вдруг промелькнула какая-то тень. Крупная, как волк, она метнулась сбоку, отсекая меня от призрака. Почувствовав облегчение, я упал на колени и наконец смог вздохнуть.
Дальше шел, внимательно следя, чтоб не наступать на могилы, хотя это и было нелегко: кладбище было тесное и погосты перекрывали друг друга. Многие кресты покосились, некоторые вовсе были повалены, и угадывались в густой траве только по светящимся в Нави призракам. Под надгробными плитами поскрипывали истлевшие гробы, а кости в них, заслышав мою поступь, начинали пританцовывать, собираться в скелеты, и пытаться вырыться наружу.
Вдобавок откуда-то прилетела сова, и стала кружить над головой, издавая временами тянущие за душу, тоскливые крики. Я запустил в нее палкой - не со зла, а так, пугануть, но промахнулся. Вредная птица только издевательски захохотала и прицельно какнула мне на плечо. Да что ж это такое! Честный человек пришел на кладбище с вполне ясной целью, а ему во всю мешают...
Сорвав пучок травы и кое-как оттерев совиные художества - воняло всё равно премерзко, - я наконец нашел более-менее пустой пятак и встал посередине. Воздел руки для хлопка, но передумал, и, упершись одной ногой в землю, стал, приволакивая другую, чертить круг. Начертил, замкнул кольцо - в Нави оно тут же успокоительно засветилось, - и только тогда, удовлетворенно кивнув, приступил к ритуалу. Совершил, как велено было, три круга и, замерев, прислушался.
Ничего...
В теории, я должен был ухватить свой конец колдовской нити, и, сматывая её в клубок, идти, куда она поведет. Лумумба, Как только появится посылка с Пыльцой, должен был проделать то же самое. Таким образом, встретиться мы должны были аккурат у того, кто эту нить прядет. Но это - в теории.
Взяв себя в руки, я проделал ритуал еще раз, придавая каждому хлопку, слову и топанью особый смысл. Замер. Прислушался.
Ничего.
Сова, паршивка, уселась на надгробие в паре метров от меня. Как только я начинал топать и поворачиваться вокруг себя, она хлопала крыльями, раззевала клюв и беззвучно хихикала. Я показал ей язык. Хоть в Прави, хоть в Нави, было видно, что птица она - самая обыкновенная, ни к какому колдовству отношения не имеющая. Просто характер склочный.
Чувствуя себя последним дураком, я начал всё с начала. Его макароннейшее величие, как говаривал отец Дуршлаг, усердие любит. Оттопал, отхлопал, открутился, и, восстановив равновесие, принялся вглядываться в кладбищенскую тьму. Перед глазами немножко рябило, но это, я думаю, от излишнего рвения.
Ничего, никого... Даже сова улетела.
Плюнув в сердцах, я уже собрался хлопать в четвертый раз, как услышал позади себя:
- Привет.
Подскочив на полметра, потом запнувшись о корень, я вывалился из круга. Путаясь в ногах и руках, неуклюже отклячив задницу, заполз назад, восстановил поврежденную линию и только потом обернулся.
Рядом стояла девушка. Невысокая, чернявая - коса, толстая, как полено, была перекинута на грудь и кокетливо перевязана зеленым бантиком. Глаза у нее тоже были зеленые, прозрачные, а брови густые, вразлет. Губы сложены в лукавую улыбку. Одета она была в зеленую брезентовую ветровку, такие же штаны и красные резиновые сапожки. Всё это я ухватил одним взглядом, за мгновение, пока приосанивался, одергивая куртку и стараясь встать так, чтобы не было видно совиного пятна на плече.
В Нави девушка смотрелась несколько не так, как в Прави, но это меня не насторожило: все в Том свете кажутся иными. От человека зависит... Мой наставник, например, выглядел, как огромный, королевских расцветок, ягуар.
- Здрас-сте! - наконец проблеял я и сделал шаг навстречу девушке. Та отстранилась, будто ветерком плавно подуло.
- За Пыльцой? - сочувственно спросила она.
- За ней. Только вот не получается что-то.
- А денежку ты положил? - хитро сверкнула глазами девица.
Я хлопнул себя по лбу, заодно лишив жизни парочку комаров.
- М-мать! Совсем забыл. Д-дубина...
- Ничего, это лечится. - утешила девушка. - Меня Чернавой звать, а тебя?
- Иван. - я еще ближе шагнул к девушке, та вновь на шажок отступила. Вдруг повеяло стылью, как от давешнего призрака, и я посмотрел под ноги: может, опять на могилку случайно заступил? - Чернава рассмеялась.
- А ты не местный, да?
- С чего ты взяла?
- Местные напролом прут, могилок не обходят, призраков не видят. Скороговоркой выбалтывают, что нужно, деньги под камушек пихают и - домой. За посылкой...
- А ты, значит, часто здесь бываешь? - я кивнул на корзинку в руках Чернавы. В ней, на листе лопуха, было уложено несколько подберезовиков.
- Ага... - она улыбнулась и показала на ближний пригорок: - Присядем? У меня и выпить есть - ночь нынче зябкая.
Я замялся. В гостинице ждет Лумумба, к тому же отходняк начнется довольно скоро, и тогда я просто не увижу клубка... Чернава, мотнув косой, отвернулась. А потом оглянулась через плечо и подмигнула. Я пошел за ней.
Сели. Она вытащила из-под грибов берестяную фляжку и, отпив глоточек и скромно обтерев горлышко, протянула мне.
Потянуло какой-то промозглой сыростью, в воздухе разлился болотный запах. Издалека донесся волчий вой.
- А ведь и вправду похолодало... - подумал я и сделал глоток.
Вкус у напитка был не алкогольный. Угадывались шалфей, подмаренник, одуванчик, еще что-то терпко-неуловимое... Но в глазах почему-то начало двоиться и вдруг зверски, просто никакого терпежу, захотелось спать. Чернава смотрела на меня и улыбалась. В глазах её, тёмных и глубоких, с вертикальными зрачками, отражались звезды...
- Кто ты такая? - хотел спросить я и повалился навзничь в траву. Почувствовал еще, как из рук моих вынимают фляжку, как по телу шарят маленькие проворные руки, извлекая монетки, ключ от номера, другую всячину, что со временем накапливается в карманах... И отключился.