Аннотация: Даже на обреченной земле есть место для сильных чувств. Главное найти в себе силы и стремиться навстречу мечте
Пролог.
Золотые лучи полуденного солнца заливали ярким светом площадку на крыше величественного храма, возведенного на вершине огромного холма, что возвышался в самом центре прекрасного города. Отсюда открывался изумительно-живописный вид на просторную равнину, окруженную с трех сторон невысокими, изумляющими своей строгой красой горами. Их стройные каскады сбегали вплоть до самой глади моря, волны которого, расстилаясь у четвертого края равнины, осыпали подножья каменистых соседей солеными, бирюзовыми брызгами.
Это скрытый в кольце гор и изумрудной воды кусочек суши вот уже несколько столетий скрывал от непосвященных глаз великолепие небольшого поселения, в чьих силах было навеки привязать к себе сердце человека, хоть раз ступившего за его укрепления. Даже самый радостный сон невинного создания не мог передать панораму более пленительную, чем виды этого города.
Сверкающие дворцы, сложенные из белоснежного камня, разбегавшиеся по его улицам, гордо вздымали ввысь коронующие их золоченые шпили. Солнечный свет, ударяясь об их изукрашенные стены, рассыпался яркими блестящими искорками, заливая все вокруг дразнящими глаз сияющими блестками. Массивные храмы, посвященные неведомым божествам, старались перещеголять друг друга своей причудливой красотой, кричащей о могуществе царивших в их недрах идолов. Широкие, ровные улицы, выложенные искусно обработанными плитами, блистали первозданной чистотой, как будто бы ни человек, ни животное никогда не прикасались к их покрытию. Дивные сады, связывающие изумрудными лентами дворцы и храмы, где из-под земли били холодные и горячие источники, наполняли воздух города изумительным ароматом диковинных цветов и созревающих фруктов.
Казалось, что волшебные картины чудного града можно созерцать бесконечно долгое время, однако двое мужчин, стоящие на площадке, венчавшей главный храм этого поселения, совсем не обращали внимания на привычные их глазу манящие панорамы. Их взоры были устремлены в ярко синюю ширь небосвода, где время от времени вспыхивали и тут же гасли красно-бордовые куцые молнии.
Первый мужчина, высокий худощавый старец, не отводя взгляда от глубокой лазури ясного неба, что-то тихо шептал, беззвучно шевеля выцветшими тонкими губами, скрывающимися в длинных прядях ухоженной седой бороды. Легкий ветерок, случайно заглянувший на крышу храма, резвясь, тормошил просторные полы его светло-серой, расшитой серебристыми нитями хламиды, и зарывался в густые, щедро побеленные временем волосы старика, стараясь тем самым унести прочь тягостные думы скользившие на высоком, пронзенном тонкими морщинами челе Мыслителя. Как бы подхватывая игру шалуна-ветра, солнечные лучи, плясали на ярких самоцветах, что усыпали тяжелый золотой венец, украшавший голову старца, спеша порадовать человека задорным танцем мерцающих огоньков. Но сегодня этому повседневному беззаботному, простому веселью стихий, растворенному в чистом полуденном воздухе, было не под силу разогнать мрачные мысли старика и изогнуть его уста в легкой, доброй улыбке. Чуть прикрыв глаза от слепящего солнца, старец продолжал бормотать себе под нос загадочные фразы, крепко сжимая при этом тонкими, сухими пальцами высокий посох из красного дерева, на вершине которого был закреплен небольшой мутный стеклянный шарик, испещренный мерцающими нитями, переплетенными в замысловатый узор.
Спутник старика, рослый, широкоплечий мужчина, одетый в скромную тунику до колен, отведя от неба взгляд, огромных черных глаз, стоял без движения, заложив большие пальцы сильных рук за широкий пояс, инкрустированный бронзовыми пластинками, с которого спускались неброские ножны длинного кинжала. Издалека его можно было принять на изваяние, вышедшее из-под резца искусного скульптора, и только развивающиеся на ветру густые завитки темных волос, в которых змеилась ниточки седины, да солнечные блики, пробегающие по массивным браслетам и блестящим шнуркам прочных сандалий Воина, разрушали эту иллюзию.
Какое-то время мужчины молчали, завороженные загадочными вспышками в небе, пока, наконец, старец не нарушил наполнявшуюся тревогой тишину.
- Ааррон, - заговорил он, тихим, но сильным голосом, - сегодня ночью Властитель Судеб, открыл мне будущее, длань которого уже распростерлась над несчастной Лемурией. Поверь мне, сын мой, оно настолько ужасно, что я даже усомнился в словах Великого Господина. И вот теперь сами небеса подтверждают откровение Властителя. Подожди! - легким движением руки, Мыслитель остановил возражение готовое сорваться с бледных губ Воина. - Молчи и внимательно слушай меня Ааррон! Сейчас ты должен много узнать, сын мой, так как времени для разговоров почти не осталось.
Старец замолчал, с трудом отрывая взор от пугающей его небесной выси, и ласково улыбнулся своему спутнику.
- Картины грядущего тяжким грузом сдавили мое сердце, Ааррон, - после некоторого молчания продолжал он, - ведь они предвещают гибель целого народа. Долгие века, на этом несчастном острове жили люди, уважающие знания и разум, дарованные им Властителем Судеб. Но постепенно, они вытесняли из своих душ власть мысли, обретая новые никчемные ценности, чем и приблизили себя к краю времен. И только здесь в Городе Миражей, - плавным жестом, старик указал на рассыпанные вокруг узоры чудесных видов, - еще сохранились остатки древнего учения Великого Господина и это дает обитателям обреченных Городов, время для того что бы они могли обернуться к разуму. Но старания последнего оплота Лемурии тщетны. Силы Города Миражей тают, ибо он не может бесконечно служить щитом для пустых жизней. Знай, сын мой, что теперь каждый рассвет, поднявшийся над этой, некогда благословенной страной может стать для нее последним. Совсем скоро небеса, разгневанные тем, что люди так и не смогли понять их знаков, приблизятся к земле, что бы всосать в себя все существующее на ее поверхности. Осыпая Города огненным дождем, они будут втягивать в себя, деревья, дворцы и храмы, губя и ломая при этом слабого глупого человека. И лишь когда огромное жерло насытиться своею чудовищной жертвой, небо разверзнется и вернет останки того, что было проглочено вместе с костями и кровью обреченных. Такой будет Ночь гнева Властителя, сын мой, и приход ее близок!
Слушая ужасные откровения старца, Ааррон не отводил взгляда от лица Мыслителя, тщетно пытаясь скрыть тень страха, скользившую в его бездонных глазах.
- Зачем ты, рассказал мне о своем видении, милостивый правитель Крома Мыслителей? - спросил он, приятным хрипловатым голосом, лишь только умолк последний звук речи старика. - Ведь тебе ли не знать, что подобное откровение способно превратить жизнь человека в тяжкую пытку?! Хотя, - ядовито усмехнувшись, добавил Воин, - должен признаться, мне трудно поверить в страшную гибель великого острова, даже если, отчасти он того и заслуживает.
- Ты не должен сердиться на выживающего из ума старика, сын мой, пусть тот и вздумал пугать тебя жуткими сказками, - с многозначительно улыбкой на губах проговорил старец, оборачиваясь к своему собеседнику. - Я не думаю, что у тебя найдется время для мучительных страхов перед неизбежной гибелью. И потом, разве человек отмеченный Милостью Великого Господина, способен бояться смерти?!
Старец тихо рассмеялся и неспешным шагом подошел к самому краю крыши.
- Взгляни-ка сюда, Ааррон, - произнес Мыслитель, указывая верхушкой своего посоха, на распластавшуюся внизу широкую пологую лестницу, которая сделав несколько витков вокруг склона холма, упиралась в главный вход храма. - Когда сорок лет назад, я нашел тебя на этих ступенях - маленькое вопящее тельце, завернутое в дорогую ткань, то сразу понял, что эта находка - знак Властителя Судеб. Я взял тебя в храм и воспитал как родного сына, и искренне надеясь, что ты станешь величайшим Мыслителем. Помнишь, Ааррон, как я был огорчен, узнав, что ты решил вопреки моему желанию, оставить науку и ступить на путь Воина? Но только теперь я узрел за этим твоим выбором лик судьбы. Поистине, Мыслитель не сможет выпить до дна ту чашу, что осушит в несколько глотков Воин воспитанный Мыслителем. Ведь это значит, что ты сможешь с достоинством пройди все испытания, приготовленные тебе Волей Властителя.
Проведя чуть подрагивающей рукой, по своему красивому смуглому лицу, Воин выразительно посмотрел на своего собеседника.
- Для меня большая честь услышать то, что великий Аллобэр, правитель всех иннов Крома Мыслителей наконец-то оценил ремесло своего приемного сына! - с нарочитой насмешкой в голосе сказал Ааррон, обвивая пальцами рукоять кинжала. - Но неужели ты думаешь, что та пара центурий Воинов, которые ты разрешил мне создать, способна заслонить собой Золотой Град от гнева Властителя?
- Эти слова говорят о силе твоего сердца, сын мой, - ласково улыбнувшись, произнес старик. - Воин всегда полагается на меч и руки, а Мыслителя ведет разум. Ты знаешь, Ааррон, что ни какая сила и ни какое оружие не спасет смертных от злого рока. Города погибнут, но с ними не должны умереть не немногие достойные, что нашли приют в Городе Миражей. Ведь именно они спасут остатки знаний древних, и те дадут свои ростки на новой земле. Знай, сын мой, что ту ночь, когда озлобленные небеса и огненный дождь поглотят этот остров, потомки спасенных назовут - Ночью Смертей и Рождений - один народ погибнет, что бы отдать свой дух новой нации.
- Боюсь, что я не понимаю тебя, отец, - задумчиво протянул Ааррон, пронзая пытливым взглядом лицо старика. - Если ты говоришь о поселениях дальних колоний Города, то это значит, что нам и моим Воинам придется отправляться туда немедленно.
- Колонии уже гибнут, сын мой, - грустно выдохнул Аллобэр, и в его аквамариновых глазах блеснули слезы. - А вот тебе придется спасти тех, кого сейчас зовет к себе наш Город. Скоро в его гавань войдут несколько кораблей, которые я купил в Городе Звездопада и именно они станут спасением достойных. Ты займешься их погрузкой и снаряжением, а потом, возглавив этот караван, отплывешь на север, и там будешь искать пристанище.
- Ну, уж нет! - с пугающим спокойствием в голосе проговорил Воин, опуская внезапно вспотевшую ладонь на плечо старика. - Ты же знаешь, что я никогда не оставлю тебя отец! Или же мы отплывем вместе в новые земли, или я встречу смерть рядом с тобой.
- Это слова глупого юнца, Ааррон! - в голосе Мыслителя зазвучали строгие нотки. - Когда конец близок, сын правителя Крома должен думать не о себе, не об отце, а о своем долге. Ты должен понять, - Аллобэр на мгновение замолчал, проведя тонкими пальцами по руке Ааррона, - что уставший старик, никчемный спутник на пути в неведомое будущее. А вот правитель Крома, возглавляющий его вот уже около ста лет, может еще многое сделать для людей доверяющих ему. Возможно, даже спасти кое-что для грядущих поколений. Ты же, Воин воспитанный Мыслителем, станешь достойным вождем народа, последующего за тобой! У тебя есть знания, которые помогут людям найти пищу и кров на незнакомых островах и континентах. Благодаря мастерству Воина ты без особого труда сможешь организовать оборону при нападении диких племен и защититься от страшных зверей, которых вы, безусловно, встретите во время своего долгого путешествия. Но, кроме того, сын мой ты несешь в себе зачатки магии, что даровал тебе при рождении Властитель Судеб, а она всегда напитает тебя силой и мудростью.
- Ты никогда не говорил мне об этом, отец, - медленно выговорил, Аарон, сжимая руку старика в своей ладони. - Но ведь магии почти не осталось на земли Лемурии, а ты один из последних людей способных управлять незримыми стихиями.
- Это так, сын мой, - покачал головой Аллобэр, чуть скривив губы в печальной усмешке. - Я скрывал от тебя твое могущество, потому, что здесь в Городе Миражей, это знание ни принесло бы никому пользы. Но теперь, когда твоя судьба очерчена, Ааррон, не должно быть ни каких недомолвок между нами. Посмотри на это чудо, сын мой, - Мыслитель чуть наклонил вперед свой посох. - Этот жезл я держу в руках уже более семидесяти лет, а шар Истины на его вершине, говорит о том, что его владелец постиг тайны неведомого. Когда Маг Эррадон вручил мне этот посох, признавая в недостойном Мыслителе своего приемника, этот мутный ныне круг, тогда мог пропускать через себя лучи солнца, а золотых нитей в нем было гораздо больше. Но шли годы, шар мутнел и нити в нем гасли, а это говорило о том, что магия уносилась прочь с этого острова, как ночной туман, разгоняемый ветром рассвета. Но вот одним пасмурным утром, я поднял со ступеней храмовой лестницы ребенка-подкидыша, и новая нить осветила круг Истины. Тогда-то я понял сын мой, что Перст Властителя коснулся твоего чела, ибо ты один из последних магов, рожденных на этом острове. Этот дар определил твой путь, Ааррон! Именно он привел тебя на ступени храма Мыслителей, а спустя несколько лет заставил отправиться в школу Воинов. Так ты вобрал в себя все самое лучше и нужное из трех величайших Кромов Городов острова - то, что поможет выжить тебе, сын мой и людям, плывущим на твоих кораблях.
- Но я слышал, отец, что знания Магов отлично от знаний Мыслителей и теперь их постичь почти невозможно, - тихо проговорил Воин, задумчиво проводя по подбородку пальцами правой руки. - Да и судя по всему у меня на это нет времени...
-Ты прав, Ааррон, пора учений давно прошла - с любовью глядя на сына, чуть слышно вымолвил старец. - Но когда пробьет заветный час, сама судьба станет наставником последних волшебников, ибо теперь только она сможет дать тебе необходимые знания! Поверь мне, сын мой, если бы разгневанные небеса смирили свою злобу и дали нам недолгою отсрочку, ни в одном Городе острова, ты не нашел бы своего учителя. Уже в тот день, когда моя рука впервые сжала тело этого посоха, Кром Магов уходил в забвение, потому-то и пришлось Мыслителю принять груз Эррадона. Я же решил скрыть от тебя тяжкую правду, и хотел в час своего ухода за грань, сломать этот жезл и выбросить обломки в море. Но Великий Господин распорядился иначе. Ты увезешь его с собой, Ааррон, и когда придет время он сам научит тебя управлять врожденными силами.
Старик замолчал, устремив взгляд синих глаз на раскинувшиеся у его ног цветущие, играющие яркими красками улицы города. На некоторое время тишина вновь окутала крышу храма своим плотным плащом, пока Мыслитель не разорвал его пелену горькими слова, вырвавшимися из глубины его сердца:
- Запомни величие своего Золотого Града, сын мой. Эта красота и мощь родной земли помогут тебе выстоять перед любым испытанием.
Вместо ответа, Ааррон лишь понимающе улыбнулся отцу и погрузился в свои тяжелые думы.
Глава I
- Поторапливайся Отта! - крикнула Эллери, оборачиваясь к отставшей прислужнице. - Пришпорь свою клячу, иначе нам еще один день придется провести в седле.
Не дождавшись ответа, девушка пришпорила коня и, свернув с разбитых камней унылого тракта, поскакала к вершине холма возвышавшегося неподалеку. Резвый скакун, бойко штурмовал неожиданное препятствие, выбивая крепкими копытами фонтанчики золотистой пыли, ни чем не показывая своей усталости. Два дня пути порядком вымотали умное животное, однако задор и веселье молодой хозяйки придавали новые силы ее верному спутнику.
Миновал пологий, заросший чахлой травой склон холма, Эллери добралась до желанной возвышенности и с интересом огляделась по сторонам. Насколько хватало глаз, вокруг простиралась пустынная, залитая солнцем долина, цвета грязного пурпура, которую прорезал белесый тракт, похожий на ползущего старого змея.
Подобный пейзаж мог навеять тоску на кого угодно, но только не на молодую всадницу. Пристав в стременах девушка, пристально всмотрелась вдаль и радостно улыбнулась. Прямо перед ней, скрываясь за простором долины, переливались в лучах солнца, укутанные полуденной дымкой блестящие шпили желанного Города Миражей.
Разглядев вожделенную цель, девушка смахнула со лба темно-русую прядь непослушных волос и радостно улыбнулась. Как же долго мечтала она увидеть эту загадочную цитадель, хранящую знания прошлого великой Лемурии. Несколько столетий со всего острова свозились сюда тугие свитки и золотые таблички, покрытые убористой вязью древних рун, часть смысла которых была уже давно утеряна. В просторных залах Города Миражей дни и ночи трудились несколько центурий Мыслителей, разгадывающих загадки великих предков.
Еще пару столетий назад Кром Мыслителей пользовалось огромным уважением во всей Лемурии и ее колониях. Даже в Городе Звездопада столице острова, высшие представители Кромов Коммерсантов и Воинов приветствовали стоя делегации, прибывшие из Города Миражей.
Теперь же все изменилось. Кром Советников зачастую остается глух, к просьбам Мыслителей, больше не веря их трудам и знаниям.
'И все же Верховный Ареопаг Чертога, можно понять, - думала Эллери, не отводя серо-зеленых глаз, от шпилей далекой цитадели. - Сейчас даже письмена самого древнего свитка, вряд ли помогут обуздать беды, осаждающие наш остров'.
И тут, как бы в подтверждении ее мысли, ярко-синие чистое небо, раскинувшее свои крылья над головой девушки, пронзила ядовито-красная молния. Ее злобный отблеск, зародившийся в недрах выси, на краткий миг перечеркнул гладь небосвода, и тут же погас, пасуя перед могучей силой лазурного гиганта.
Встревоженный нежданным явлением, гнедой конь Эллери испуганно заржал и принялся нервно пританцовывать, выбивая твердыми копытами фонтанчики пыли из иссохшей земли. Что бы успокоить перепуганного жеребца, девушка ласково провела крепкой ладошкой по потной шее животного.
- Не стоит так пугаться, друг мой, - ласково проговорила Эллери, поглаживая шелковистую шерсть своего спутника. - Это всего лишь игры богов, которые хотят, что бы мы помнили об их милости.
Легонько толкнув лоснящиеся бока коня каблуками высоких сапог, девушка начала медленно спускаться с холма. Путь к Городу Миражей выдался нелегкий, но гораздо труднее было Эллери уговорить семью отпустить ее в Кром Мыслителей. Прошли те годы, когда родовитые семьи Городов с радостью оправляли сюда своих детей, разгадывать загадки наследия предков. Теперь же, когда почет и уважение давало золото, склады товаров в колониях и корабли, стоящие в городских гаванях, знатная молодежь не желала тратить свои годы на пыльные свитки и непонятные приборы.
Эллери давно манил Город Миражей, и казалось, что сама судьба указала ей туда дорогу. Ее отец Натанаэль Крон, почтенный торговец, разбогатевший волею случая, из кожи лез вон, что бы быть признанным своим среди родовитых Коммерсантов Крома. Много лет, он прикладывал неимоверные усилия, что бы несколько раз в год попасть на заседания торговых иннов Города Звездопада или же быть приглашенным на пир в дом одного из знатных представителей Крома.
Что бы возвыситься в глазах высокородных горожан, отец Эллери даже придумал историю знатных предков, чьи имена незаслуженно стерли ушедшие годы, но все его рассказы вызывали снисходительные усмешки на лицах именитых собеседников. Позднее Эллери поняла, что свое положение в обществе Натанаэль заслужил тугим кошельком и талантом наживаться на самых безнадежных сделках, что прощало ему низкое происхождение из Крома Землепашцев.
Надо сказать, что и отец девушки и его мать, заправлявшая всем в доме сына, прекрасно осознавали власть денег, считая все остальные грани жизни никому не нужным сором. Все разговоры о науке и об изучении наследия предков они встречали презрительными ухмылками, утверждая при этом, что тот, кто занимается подобным, не приносящим доход, трудом, тратит впустую время. Постоянные скандалы, разгорающиеся на этой почве, в конце концов, уничтожили союз родителей Эллери.
Мать девушки Даранэлла Даллиоро происходила из рода обедневшего Целителя, который, не вынеся ударов судьбы, скончался незадолго до рождения дочери. Ее детство и юность сопровождала ужасная бедность, однако родные Даранэллы никогда не теряли достоинства своего рода, и даже нашли средства, что бы дать девушке начальное образование в Студии Первой Ступени.
Когда разбогатевший Землепашец Корн просил руки Даранэллы, девушка сразу поняла, что сделано ей предложение не из-за большой любви, а для нанесения лишнего блеска на скромное имя безродного жениха, но все же согласилась стать его супругой. Свою ошибку Даранэлла поняла в первые же дни брака. Если в период сватовства, Натанаэль еще скрывал свою зависть к положению невесты в обществе и презрение к ее бедности, то после свадьбы он дал волю своим чувствам. Воспитание жены, ее увлечение живописью и музыкой, раздражало новоявленного Коммерсанта. Он постоянно насмехался над бедностью семьи супруги, и осыпал жены попреками из-за малейшего повода. Почти сразу же к травле Даранэллы подключилась и мать Натанаэля. Внешне заботливая и ласковая женщина, она нашептывала в ухо сына, что жена его никудышная хозяйка, не умеющая вести дом, и думающая только о том, как побыстрее пустить по ветру денежки мужа. Слава матери обличающие ненавистную супругу, вызывали настоящую ярость в сердце сына, и тот закатывал жене такие скандалы, отзвуки которого были слышны даже за стенами богатого дома торговца.
Безобразные семейные ссоры происходили на глазах Эллери и ее сестры. Часто прижавшись друг к дружке, девочки наблюдали сквозь слезы, как красный от злобы отец трясет кулаками перед лицом плачущей матери.
Спустя несколько лет после рождения дочерей, измученная мужем и обессиленная напрасными обидами Даранэлла, навсегда покинула дом Кронов. Куда она уехала, Эллери не знала. Брошенный женой Натанаэль, с внезапно проснувшимся в нем красноречием, оповещал всех своих знакомых, как несправедливо с ним обошлась подлая супруга, не ценившая его благодеяний. Когда же бездонный колодец жалоб обиженного супруга был почти исчерпан, он запретил подросшим дочерям общаться с родственниками матери, а сам неплохо проводил время в веселых компаниях с многочисленными любовницами.
Воспитание Эллери и ее сестры легло на плечи матери Натанаэля, так как отец девочек почти не замечал своих дочерей, считая их неизбежной обузой. Старая женщина, ненавидевшая жену сына, всю свою злобу перенесла на несчастных детей беглянки, так некстати оказавшихся на ее попечении. Упиваясь своей властью над малышками, сварливая старуха ежедневно выливала на беззащитных детей ведра желчи, несправедливо упрекая их в глупости, неаккуратности и отсутствии хороших манер. Вместо того, что бы научить девочек, чему-то стоящему, полубезумная матрона в красках расписывала недостатки их матери, частенько употребляя при этом слова, которых бы постеснялись портовые грузчики. Побои и всевозможные наказания следовали за малейшие проступки, отравляя и растерзывая в клочья нежные годы детства затравленных малышек.
Видя такое отношение к детям хозяина и его матери, многочисленная прислуга дома тоже начала относится к девочкам с долей пренебрежения, частенько обворовывая и унижая и без того обездоленных крошек.
Бесправной приживалкой росла Эллери в доме своего отца, но перенесенные в детстве обиды и лишения только закалили ее характер. Богами девочке был дарован острый, пробуждавший в ней неудержимую жажду знаний, утолить которую под отчим кровом она не могла.
Когда Эллери исполнилось десять лет, в ее жизни произошло знаменательное событие, внесшее струю оживления в безрадостное существование дочерей Натанаэля. Старший брат Даранеллы, с трудом отыскавший средства на свое обучение, пойдя по стопам своего отца, со временем стал известным Целителем в квартале Коммерсантов. Подталкиваемый безмерным тщеславием, Крон, скрипя сердцем, принялся налаживать отношения с уважаемым родственником, что бы лишний раз козырнуть в обществе своей связью с семьей Даллирио.
Попытки сближения незадачливого зятя Целитель встретил холодного, однако он не остался равнодушным к судьбе племянниц. Пригласив Натанаэля к себе, Доллирио долго беседовал с ним, и после этого разговора Эллери и ее сестра стали время от времени посещать дом своего дяди. Согласившись на такую жертву, Крон поставил одно условие: ни сам Целитель, ни его семья никогда не заговорят с девочками об их матери. С тяжелым сердцем Даллирио принял это требование, и на протяжении нескольких лет не нарушил слова данное зятю.
Изначально девочки, напуганные злыми рассказами о семье дяди, вели себя в гостях затравленно как попавшие в ловушку зверьки, но успокоенные добрым отношением Целителя и его жены, быстро освоились в кругу родственников.
В доме Доллирио не было той помпезной и безвкусной роскоши, нагло вылезавшей изо всех углов в особняке Кронов, но зато здесь легко дышалось, среди спокойного уюта простых и милых вещей. Эллери наслаждалась атмосферой, царившей в семье ее дяди, где никто ни на кого не кричал, не сыпал оскорблениями и не грозил наказанием. Все домочадцы, включая прислугу, относились друг к другу с уважением и любовью, внимательно выслушивали собеседника, и готовы были оказать посильную помощь нуждающемуся советом или поступком. Даже внешне дядя Доллирио выгодно отличался от отца Эллери. Высокий худощавый Целитель, со спокойным открытым лицом облаченный в длинный светло-серый хитон из тонкой шерсти, с шапкою густых светло-русых волос, перехваченных тонким бронзовым головным обручем, одним своим присутствием отодвигал на второй план разряженного в дорогие одежды низкорослого темноволосого Крона.
Настоящим открытием для Эллери стали старинные свитки, изрядное количество которых хранилось в доме Целителя. Мелкие убористые строчки рун, бегущие по потрепанному древнему пергаменту, раскрывали перед девочкой частики тайн далекого прошлого. Пристрастившись к чтению, Эллери узнавала о кровопролитных войнах минувших лет, где царило чудесное оружие, обращавшее в прах целые селения и насылавшие безумие на огромные армии. С пыльных страниц вставали образы великих Мыслителей, создававших огромные сверкающие шары, что освещали по ночам улицы городов и неутомимых железных птиц, перевозивших товары в колонии расположенные на других островах. Затаив дыхание, читала Эллери о возведение прекрасных городов на дальних побережьях, украшениями которых стали огромные храмы увенчанные золотыми шпилями и хранящие в своих стенах немалую часть силы Древних. С глубоким интересом разглядывала девочка гравюры удивительных птиц и животных, обитавших на берегах горных ручьев и среди зеленых холмов, затерянных в диких уголках Лемурии. Так глотая свиток за свитком, Эллери открывала для себя огромный мир полный удивительных загадок.
Видя, с какой жадностью, тянется к знаниям маленькая племянница, Целитель решил, что настало время дать Эллери настоящее образование.
Переступив через свою неприязнь к зятю, Даллирио, посетил особняк Крона, и с огромным трудом убедил того оплатить обучение Эллерии в Студии Третей Ступени. И хотя Натанаэлю было жаль денег, которые, по его мнению, пошли бы на удовлетворение прихотей высокомерных Наставников, желание не видеть в своем доме нелюбимую дочь несколько лет, оказалось сильнее алчности.
Те годы, что Эллери провела в Кроме Наставников, стали лучшими в ее жизни. Под руководством строгих профессоров, облаченных в темно-синие шерстяные туники и грубые серые плащи, она успешно постигала азы наук, которым теперь отводилась крохотная толика места в жизни Острова.
Разменяв второй год обучения, девушка впервые услышала о Городе Миражей - месте, где собраны остатки наследия предков. По ночам, ворочаясь на узкой и жесткой кровати, Эллери представляла себе сверкающие шпили, чьи острия теряются в синеве неба, прямые как стрелы улицы, застроенные прекрасными домами и наполненные ароматом цветущих садов, залитые солнечным светом галереи, соединяющие своими изящными телами огромные храмы, широкие лестницы, сбегающие по крутому берегу к лазурному океану. Таким видела девушка этот неведомый манящий ее Город. Он звал Эллери в ночных мечтах, суля безграничное счастье и радость, что наполнят каждую минуту, прожитую под его сводами.
Спустя восемь лет образование воспитанницы Крон было законченно и девушке пришлось вернуться к отцу. Переступив порог родного дома, Эллери показалось, что ее посадили в душный вязкий мешок, пропитанный сырой затхлостью. Всю здесь дышало злобой и ненавистью, которые намертво вросли в стены особняка и сделали его обитателей рабами своей мерзкой воли. В этом Эллери смогла убедиться сразу же после первой встречи с родственниками. Отец, его мать и сестра смотрели на Эллери с раздражением, как будто вместе с ней в их мирок ворвались нахальные струйки свежего воздуха, раздражающие наглой щекоткой сплющенные легкие Кронов и выбивая из них застоявшуюся слизь.
Презрительно выпятив нижнюю губу и нервно теребя конец дорогой хламиды, Натанаэль критически оглядел повзрослевшую дочь. Невысокого роста, стройная с густой копной длинных темно-русых волос и горящими серо-зелеными глазами, она была поразительно похожа на свою мать, чем еще больше ожесточила отцовское сердце. Даже не выслушав приветствия Эллери, Крон сразу же дал ей понять, что не намерен долго содержать в своем доме еще одну нахлебницу. Девушке стоит задуматься о своем будущем и подыскать себе подходящего мужа, а не разгребать целыми днями пыльные свитки, в которых нет ни какого проку.
Позднее, войдя с сестрой в свою комнату, Эллери узнала, в чем кроется причина отцовской злобы. Последние годы стали настоящим испытанием для благословенной Лемурии. Невиданной силой ураганы, внезапно налетавшие на поля Землепашцев, уничтожили немало урожаев и разметали немало селений, оставив без крова людей не готовых к гневу богов. Огромные волны, поднимавшиеся с глубин спокойного океана, уносили в бездну пучины корабли Коммерсантов, губя в соленой воде бесценные товары и экипажи судов. Напуганные странным явлением моряки, наотрез отказываются выходить в море, отказываясь поднимать паруса даже за чрезмерно щедрую плату, которую сулят им торговцы. Крон потерял уже несколько кораблей, что плыли в Город Звездопада из дальних колоний с дорогим грузом вина, специй и ароматных масел. Этот ущерб пробил изрядную брешь в его непомерном состоянии, и залатать ее в ближайшее время нет ни какой возможности. Но более всего прочего Крона и других Коммерсантов напугал рассказ моряков, чудом спасшихся в том кораблекрушении. Избежавшие гнева морской пучины, мореходы поведали ошалевшим торговцам, что некоторые селения колонии, где они забирали груз, были уничтожены огненным дождем. Охваченные пламенем камни сыпались с неба на беззащитные города, превращая их в дымящиеся руины, скрывающие в своих недрах обожженные трупы. Предвестниками этого несчастья были ярко-красные молнии, кровавыми ручейками пронзавшие чистые небеса. В последние месяцы подобные знаки беды стали появляться и над Городом Звездопада, приводя в ужас его жителей.
Эллери слушала сестру со снисходительной усмешкой, удивляясь про себя ее вере в немыслимые рассказы досужих кумушек, догадываясь при этом, что подобные 'новости' были для той единственным развлечением. Осознав в очередной раз, как мало занимают ее дела и чаянья родственников, которые давно уже стали ей чужими и непонятными, Эллери дала себе обещание как можно скорее навсегда покинуть суровый кров отчего дома, и отправиться, к зовущему ее Городу Миражей.