Весёлое солнышко ласковыми лучиками пощекотало моё веко и я проснулся. Моя маленькая сестрёнка что-то щебетала в своей кроватке на птичьем языке. Мама вошла в комнату и сказала:
- Дети, быстренько вставайте, умывайтесь и идите завтракать. К нам приехал цирк, и папа взял билеты на сегодняшнее представление!
Радости нашей не было границ. Переполненный великодушием, я помог сестрёнке умыться, хотя она всё время хихикала и брызгалась.
Папа надел свой выходной бежевый костюм, а мама элегантное платье. Я, нетерпеливо подпрыгивая, напялил свою праздничную матроску и даже согласился причесаться и надеть бескозырку с тёмно-синими ленточками. Сестрёнку облачили в красное платьице с большущим бантом на спине.
По направлению к цирку двигались красиво одетые улыбающиеся взрослые, держа за руки возбуждённых малышей. Некоторые из мелюзги уже устали и воспользовались папиными шеями. Моя сестрёнка тоже не была исключением. Она торжественно взирала на происходящее с высоты и не забывала строить мне рожи.
Контролёр на входе проверил наши билеты, и мы прошли на свои места. Я не верил в сказочную удачу. Мы были в третьем ряду. Так близко от арены! Ярусы сидений приподымались один над другим, так что всё было отлично видно. Малыши вокруг нас деловито зашуршали фантиками от конфет и забулькали из заботливо припасённых родителями бутылочек. Сестрёнка жалобно заскулила и папа купил нам у оказавшегося тут как тут разносчика по бутылке лимонада.
И вот наконец торжественно забили барабаны, заиграла весёлая музыка, и представление началось!
На арену выбежал белоснежный единорог, на котором, выпрямившись во весь рост, стояла тётенька в блестящем купальнике и со сложенными за спиной крыльями бабочками. Единорог нёсся по кругу, а тётенька удивительно легко и упруго совершала на его спине различные акробатические номера, на секундочку касалась ногами арены, и снова вскакивала в седло. Потом она подпрыгнула, взмахнула раскрывшимися чудесными крыльями, ослепив зал радужными переливами, и взлетела под купол, рассыпая сверху на зрителей малюсенькие блёстки. Малыши радостно смеялись и разевали рты от восхищения.
Но тут на сцене появился мускулистый мужчина с кнутами в обеих руках, и на выставленные тумбы попрыгали, грозно рыча, саблезубые тигры. Их гигантские клыки страшно поблескивали в лучах прожекторов. Дети прижались поплотнее к своим родителям, неосознанно ища защиты. Дрессировщик щёлкал кнутами, а гигантские хищники прыгали с тумбы на тумбу, кидались через горящий обруч и даже ложились на спину и позволяли щекотать себе брюшко.
Служители в красных с золотом мундирах сменили декорации, на арене появился большущий круглый надувной бассейн, который мгновенно наполнили водой и запустили туда русалок с цветными мячами. Под музыку русалки кружили хороводы, распускались цветком, выпрыгивали из воды, обдавая первые ряды брызгами, руками, носами и хвостами играли в мяч, подныривали друг под друга, поблескивали серебристой чешуёй.
После русалок на сцене появился фокусник в строгом чёрном костюме. Он сел на стул посреди арены, наморщив лоб и сложив руки на груди. Лежащая на маленьком столике перед ним колода карт взвилась в воздух и начала выделывать кренделя. Карты ходили паровозиком, разбегались в разные стороны, соединялись концентрическими кругами, разделялись на чёрные и красные, картинки и цифры, по мастям и по возрастанию, переворачивались рубашками вверх-вниз как заведённые. За всё это время фокусник даже не шелохнулся, только на его высоком лбу выступили крупные капли пота. Громовые овации завершали его выступление. Фокусник создал вокруг себя фиолетовое, потрескивающее электрическими искорками свечение, и исчез!
Тут же его сменил восьмирукий жонглёр Шива со множеством вращающихся предметов различной формы и всех цветов радуги. Восемь рук Шивы безостановочно мелькали, жонглируя кеглями, шариками, апельсинами и удерживая палочки, на которых вращались тарелки. Под куполом закачались трапеции - это хвостатые акробаты-эквилибристы присоединились к представлению. Они летали в воздухе как настоящие обезьяны, хватаясь руками, ногами и хвостами за неуловимые перекладины, чтоб только на секунду удержаться там и снова перелететь в следующую точку подкупольного пространства.
Ведущий на длинном змеином теле, разрисованном эмблемами цирка, торжественно объявлял новые номера. По арене поскакали красавцы-кентавры с завязанными глазами, выпуская стрелы из лука и бросая дротики прямехонько в цель под испуганные и восхищенные визги публики. Их сменил взлетевший под купол Пегас с маленькой белой собачкой с человеческим лицом, вставшей на передние лапки у него на голове. Трёхголовый Цербер потешно гонялся за театрально улепётывающими и совсем не боящимися его кошками. Шестиногие клоуны ставили друг другу подножки и выливали один на другого вёдра воды, катались на велосипедах с тремя парами педалей, танцевали вальс с двухметровыми белыми мышами, одетыми в пачки балерин, вылавливали сбежавшие половинки распиленной девушки, которые прыгали по арене одна на ногах, а другая на руках. Половинка с головой и руками то показывала клоунам язык, то посылала воздушные поцелуи. Публика хохотала до упаду, надрывала животики от смеха. Мы видели пропадающую в языках пламени птицу Феникс, восстающую через минуту из пепла. Силач поднимал платформу с шерстистым мамонтом и вдавливал пальцы в гирю, оставляя зрителям помятый металл. Пушистые кролики играли в чехарду с ушастыми карликами, а дрессированные дракончики выпускали разноцветные язычки пламени.
Мы никак не хотели уходить из цирка, когда представление закончилось. Моя сестрёнка принялась что-то объяснять родителям на своём птичьем языке, щёлкая черно-фиолетовым клювом. Но её всё равно никто не понимал, хотя ей и было двадцать лет. На мой единственный, в центре лба глаз набежала слеза грусти и восхищения от увиденного. Я расправил затёкшую третью ногу, которую во время представления закинул на плечо, взъерошил пёрышки на голове у сестрички и поплёлся за мамой и папой. Надо успеть домой до того, как начнётся ставшая обычной в последние восемьдесят лет после Вспышек, как объясняли родители, радиационная буря.