Так уж случилось, что я родился на границе с Движущимся миром. В этом было что-то фатальное, какое-то веление судьбы.
Никто точно не знал, что это такое - Движущийся мир. Просто перед нашими глазами была громадная стена с идеально гладкой поверхностью, уходящая под землю и в небеса на неопределённое расстояние. Стена было также бесконечна и в своей протяжённости по земле, и любой, кто путешествовал вдоль неё, никогда не достигал места, где она кончалась.
Самым удивительным было то, что стена находилась в вечном, неистовом движении. Фактически, она являлась границей между двумя мирами, а точнее - никакой границы не существовало. Наш мир находился в статическом, окостеневшем состоянии, а соседний, срез которого мы и видели, нёсся мимо нас с бешенной, непостижимой для нормального человека скоростью. Никто не ведал, куда он направляется, когда началось его движение, и когда он остановится, если остановится вообще. Видимо, он вечно находился в движении.
Люди свыклись с таким состоянием вещей и не обращали внимания на Движущийся мир, поглощённые своими каждодневными заботами.
Ещё маленьким ребёнком, отличаясь от своих сверстников, я любил сидеть на траве и смотреть на Движущийся мир. Иногда, как мне казалось, я различал проносящиеся мимо города, леса, озёра, летящих в небе птиц, мгновенные блики лиц людей, живущих такой непонятной и недостижимой для нас жизнью. Но большую часть времени мой глаз улавливал лишь размытые цветные полосы.
Однажды, когда я так сидел и смотрел на Движущийся мир, из вечного движения к нам выскочил странно одетый человек. На лице его читались потрясающая воля и целеустремлённость. Человек немного помахал руками, сохраняя равновесие, потом огляделся по сторонам. Прямо на глазах лицо его стало меняться. От воли и целеустремлённости не осталось и следа. Все его черты говорили о глубочайшем разочаровании, грусти, крушении всех его надежд и замыслов. Человек повернулся назад и долгое время пристально смотрел на Движущейся мир, из которого он только что выскочил. Он поднял руки к своим начинающим седеть вискам, и из глаз его закапали слёзы. Затем он заметил меня, сидящего на траве и наблюдающего за несущимися с дикой скоростью цветовыми пятнами. Он подошёл ко мне, грустно улыбнулся одними только губами, взъерошил мне волосы, и, ничего не сказав, побрёл прочь, понурив голову и опустив плечи, отдаляясь от потерянного им мира.
Я продолжал приходить к Движущемуся миру, чтобы уловить на долю секунды такую далёкую и непонятную для меня жизнь, вырваться от начавшей обволакивать меня паутины обыденности. Мелькающие ландшафты стали для меня символом свободы и неосуществлённых желаний. Я боялся признаться себе, что я хотел бы оказаться там, в этом Движущемся мире, и нестись вместе с ним к прекрасной и таинственной цели. Я тайно мечтал о новой, наполненной движением и красками жизни.
Но каждый раз, тихо вздохнув, я подымался с земли, с трудом отрываясь от своих грёз и направлялся к выполнению каждодневных дел и обязанностей, к влачению своей серой рутины.
Так проходили годы. Моя светлая мечта была задавлена пластами никому не нужных, бесполезных дел и забот. Я всё реже приходил к границе Движущегося мира, чтобы взглянуть на проносящуюся мимо меня сказку, чтобы ещё раз затронуть наболевшие струны моего сердца.
Я задавался вопросом - почему я не могу бросить всё и перепрыгнуть эту невидимую границу между нашими мирами? И тут же вспоминал о сотнях невыполненных дел и обещаний, об обязательствах перед родными и близкими, о том, как опустеет наш мир без моего присутствия. Не обольщайся, отвечал я сам себе. Ты никому по-настоящему не нужен. На работе тебе через несколько дней найдут замену. Семья немного погрустит о тебе, но даже не поставит твоей фотографии на видное место, потому что ты не умер, а просто сбежал. Нет! Это не побег. А что же это тогда по-твоему? Это прорыв в неведомое и прекрасное. Тебя унесёт мгновенно за сотни и тысячи километров, ты будешь ежесекундно отдаляться от своего знакомого и привычного мира, проклиная опрометчивое решение! Да, наверное ты прав, говорил я себе и с грустью отворачивался от манящих цветовых пятен, возвращаясь к реальности.
Мои виски уже затронуло сединой. Я обзывал себя трусом и тряпкой, я каждый день предавал свою мечту, но как магнитом меня тянуло хоть раз в месяц, раз в год посмотреть на Движущийся мир, вытащить из забытых уголков своей души запрятанный в чёрную шкатулку бриллиант и полюбоваться его ослепительными всплесками света, а потом задвинуть его ещё дальше и закинуть ключ от шкатулки в покрытое тиной озеро.
С молчаливым презрением к себе я уходил домой. А ночью мне снова снились мелькающие города и лица, и я стонал во сне, не в силах прорвать невидимый барьер и победить себя, увидеть удивительную жизнь и принять в ней участие.
И вот одним утром я понял, что две трети жизни уже прошли. Прошли абсолютно бесполезно и бесплодно, что если я не решусь сейчас, то я уже не смогу решиться никогда, что надо сохранить и использовать последнюю искру, оставшуюся в моём сердце.
Я схватил с вешалки свой старый протёртый плащ, окинул взглядом дом со всем ненужным, накопленным за годы жизни барахлом, и, никому не сказав ни слова, выскочил за порог.
Остановившись на границе с Движущимся миром, я подумал, что его краски играют сегодня как никогда ярко, и, в последний раз посмотрев на стёршиеся, потускневшие тона моей реальности, я сжал кулаки и рванулся вперёд.
Я почувствовал лёгкий толчок и потерю равновесия, как будто бы выскочил на платформу с ещё едущего поезда. Выровнявшись, я оглянулся вокруг.
Меня окружал мир как две капли воды похожий на мой. Его краски, казавшиеся мне раньше такими яркими, вдруг померкли. Мир был АБСОЛЮТНО НЕПОДВИЖЕН. В нём ничего никуда не стремилось, как и в моём мире. Он жил своей размеренной и спокойной до скучноты жизнью. Тогда я резко обернулся и посмотрел на границу, которую я только что пересёк. Передо мною неслась, играя цветовыми пятнами, стена, которая когда-то, тысячи лет назад, была моим миром. Только неслась она в ПРОТИВОПОЛОЖНОМ НАПРАВЛЕНИИ.
Тут я увидел мальчика, который расширенными от восхищения глазами смотрел на движущуюся стену и меня, выскочившего из неё. Я подошёл к нему, взъерошил его волосы, поднял воротник своего старого плаща и, беззвучно плача, зашагал прочь от границы Движущегося мира.