Топорище ладно сидело в крепкой натруженной руке. Согласно точным движениям Степаныча лезвие отсекало ненужное дерево от бруска. Где-то Степаныч слышал, что так обычно создают свои постыдные голые творения люди, называющие себя скульпторами. Но в этом сомнительном промысле он не разбирался. Зато он умел строить ракеты. Собственно, настоящий экземпляр, ароматно попахивающий сосновой смолой, осиновыми листьями и берёзовым соком, был первым в его практике, но Степаныча это не обескураживало. Он был уверен в своём успехе.
План космического летательного аппарата, небрежно набросанный гениальной рукой главного и единственного конструктора на запылённой фанерке подозрительно походил на простую деревенскую избу. В настоящий момент чертёж служил подставкой для трёхлитровой банки с крутым наваристым лаком. Степаныч ловко приладил выструганный брусок и загнал его на положенное место ударами тупого конца топора. Пыхтя самокруткой и почёсывая за ухом огрызок карандаша, он задумчиво полюбовался на свою модернистскую конструкцию с некоторого расстояния. Эх, молодёжь, философски подумал Степаныч, оборачиваясь на задорный смех перспективной и полногрудой доярки Мани. В опасной но приятной близости от неё находился животновод Гриша. Он торчал усами и пытался делать кистями рук базисно инстинктивные хватательные движения. Маня притворно возмущённо увертывалась и смеялась. Молодые приветственно помахали строителю. Степаныч сдержанно кивнул с достоинством понимающего опыта и улыбнулся, вспоминая свою Проксинью, или как он её любовно называл в редкие минуты отдыха от освоения звезд, Проксиму Колотушки.
Между тем, дело не терпело промедления - необходимо и сходни белой краской покрыть, и аккуратное нарубленное берёзовое топливо для двигателей натаскать, изолировать корпус ракеты, засмолив щели между свежими брёвнами и заткнув их надёжной паклей; запасти корзинку с проверенной космической едой - яйцами, румяным караваем, сметаной в глиняной крынке, малосольными огурчиками, ну и конечно лучком, куда уж без лучка; заготовить законсервированные в ничего не подозревающей, однако от этого не менее героической курице будущие эмбрионы для опытов в состоянии невесомости; много раз испытанный в температурах близких к состоянию абсолютного нуля на родных пашнях скафандр для выхода в открытый космос в экстренной ситуации - ватник, заячий треух и поношенные валенки; научно-демонстрационные таблицы для высоко вероятного контакта с внеземным разумом - плакаты про борьбу с пьянством и первомайские кумачовые лозунги, выброшенные подверженным новым просветительским веяниям и невосприимчивым к вечным ценностям сельским клубом и заменённые портретом здорового мужика с обрезом и очками для сварки на хорошем, видимо трофейном, мотоцикле, с подписью “Ссудный день”, а также картинкой с изображением почти голой, но непривлекательной в своей худобе девицы, почему-то зовущейся Мадонной (Степаныч долго и безуспешно искал рядом с ней младенца, но отчаявшись, лишь пожал плечами, удивляясь религиозным наворотам односельчан, и пожаловался на тяжёлые времена батюшке, деловито чинившему радиоприёмник, сломавшийся, как тот утверждал, от враждебных голосов).
Не оставил Степаныч без внимания и заполнение свободного в долгом космическом полёте досуга - аккуратной стопкой была уложена подшивка журналов “Советское Свиноводство” за 1979 год, а также две бутылки виртуальной свекольной реальности для обострения научного восприятия.
Позаботился Степаныч и о точном электронном оборудовании для установления связи с районным милицейским центром и улавливании сигналов инопланетян. В дело пошёл приёмник отчаявшегося батюшки, уступленный за молодого, с золотой чёлкой тельца. Не даёт нечисть покоя, думал Степаныч, укладывая рядом с приёмником свежий чеснок, но ничего, теперь электроника не доступна для дьявольских голосов, а послужит благородным научным целям. Необходимые электронные запчасти были тоже на борту - чугунный утюг, полученный в наследство от матушки, Авдотьи Петровны, два больших промасленных болта, давно утраченных автослесарем Гаврюшей, подарочная лампочка со спиралью накаливания, повторяющёй профиль Ильича, использованная батарейка от увлекательной детской карманной игры тетрис, которую (в смысле батарейку) бескорыстно подарил Степанычу часто ездивший в город и потому не по летам развитой и интересующейся искусственным интеллектом соседский сын Васютка.
Оборона космического корабля дело важное! Против силовых полей враждебных пришельцев Степаныч приладил громоотвод, вырубил в корпусе бойницу с приготовленным ломом, а также поставил при входе медвежий капкан. Пусть теперь сунутся, кого не просили.
Степаныч элегантно решил вопрос отправления естественных потребностей, соорудив в уголочке укромную кабинку со сливом в открытый космос и даже с целомудренным ключиком в двери. Он представлял себе, что твёрдые отправления будут сгорать, проходя богатые кислородом слои атмосферы в романтическом ночном небе, а влюблённые пары, глядя на вспыхивающие штрихи падающих звёздочек, загадают желания, томясь от любви.
И вот настал торжественный день запуска ракеты. Гармонист Семён наяривал вовсю, аккомпанируя пляшущим и поющим лирические частушки старушкам. В народном творчестве имя Гагарина круто пересыпалось матом. Базисно инстинктивный Гриша жался к Мане, заволакивающей глаза томной поволокой, но не забывшей преподнести Степанычу букет полевых цветов. Маня плавно покачивала налитыми грудями под одобрительные взгляды односельчан. Батюшка окропил ракету святой водой, а председатель СПК, как сейчас назывался колхоз, прочитал прочувствованную речь о пользе освоения Космоса и необходимости контактов с внеземными цивилизациями для развития животноводства. Сердце Степаныча радостно билось от величественности и значимости происходящего. Проксима Колотушки даже всплакнула от избытка переполняющих её чувств и ласково дала Степанычу несильную затрещину, не в силах выдавить из себя ничего кроме “Ну, ты там эта... смотри у меня”. Юный хакер Васютка принёс Степанычу две перфокарты с занесёнными на них в дексадецимальном коде картами звёздного неба, взятыми из школьного доперестроечного учебника, когда история, а также астрономия казались науками постоянными и оптимистичными. Один автослесарь Гаврюша недобро зыркал глазами и спрашивал, не видел ли кто горячо им любимых, но утраченных ценных болтов. Все от него отмахивались, как корова от надоедливой мухи.
Продолжая славную традицию летающих собак, чести межзвёздного полёта вместе со Степанычем была удостоена и кошка Мурка, о чём она ещё в своей наивной простоте не подозревала, но уже была одета в настоящий мундир астронавигаторов, сшитый Проксиньей из добротной ткани переходящего красного знамени с золотыми тесёмочками. Из плотной вышивки портретов партийных вождей получилась всем на зависть миниатюрная космическая пилотка с завязочками, ношению которой Мурка отчаянно сопротивлялась, но в конце концов, была сломлена превосходящими силами противника, однако морально не сдалась и лелеяла в своём далёком от науки и техники кошачьем мозгу коварную мысль избавиться от пилотки при первом удобном случае. Ценный материал в придачу с полезным в хозяйстве древком торжественно передал Проксинье бывший комсорг, а теперь разодетый в оранжевые простыни блаженный представитель малочисленного сельского общества кришнаитов Артёмий Беленький, он же Артёмий Раджапуранджаганг.
Со скрипом поднялись свежеокрашенные и сверкающие белым под лучами чёрт-его-знает-сколько-тысячецельсиевого-внутри светила сходни, Степаныч подбросил топлива, ракетные сопла дюз в виде обычной дымоходной трубы пропустили продукты сгорания, космический корабль задрожал мелкой дрожью, старушки восхищённо заулюлюкали и пуще прежнего заматюкались, благословляя Степаныча на свой нехитрый лад. Герметичный люк плотно закрылся на два замка и один туалетный, для надёжности, крючок, испустив шипенье дурно пахнущего воздуха переволновавшимся завхозом. Все на него зашикали, как на киносеансе. “А я что? Горох сегодня на обед был, “ - не растерялся ничуть не смутившийся завхоз. Гармонист Семён превзошёл сам себя, яростно исполняя попурри из “Вихри враждебные веют над нами...” и ”Йестудэй”. Мурка на руках у отважного космонавта отчаянно вращала глазами, трясла головой, тщетно стараясь избавиться от золотой барельефной пилотки с завязочками на шее, пыталась высвободиться и жалобно мяукала.
Степаныч посмотрел на чёрно-белую фотографию матушки, Авдотьи Петровны с то ли молочным поросёнком, то ли грудничком-Степанычем на руках, прикреплённую над командным пультом управления, и скупая мужская слеза капнула из его правого глаза, распространяя явный запах концентрированной свекольной виртуальной реальности. Через мутное окошко иллюминатора, которое Степаныч протёр тряпочкой, он различал медленно уходивший вниз до боли знакомый и родной мир, в котором он вырос и овладел основами астронавигации. Он видел крайне удивлённых неожиданным летательным объектом птиц, парашютистов, шпионов из НАСА, людей в ночных рубашках с крыльями и странным свечением вокруг головы, суперменов с вытянутой вперёд рукой и с ошалевшей блондинкой с ярко намалёванными губами в другой. Мурка вцепилась в деревянную стенку, выпустив когти, да так застыла там в сбитой на бок пилотке, выражая всем своим видом невыносимые страдания. Подкинув берёзового топлива в двигатель, он задвинул печную заслонку, порадовавшись весёлым язычкам пламени и своим точным математическим расчётам. Ракета набрала первую космическую.
“Отделение первой ступени!” - скомандовал сам себе Степаныч, долбанув молотком по сложенным сходням и выбрасывая отломавшуюся деревяшку в форточку в иллюминаторе. Из форточки потянуло сквозняком. “Вот они, суровые космические ветры!” - с восхищением подумал Степаныч. Ракета выходила в безвоздушные слои, небо менялось на тёмно-фиолетовое, а птиц заместили противно пищащие спутники и забытые на орбите несчастные космонавты с многодневной щетиной, которые уныло сидели в медленно, но верно разваливающихся, давно уже нежилых грудах металла.
От вида открывающегося простора захватывало дух. Вторая космическая, отделение следующей ступени - в форточку полетели старые утеплённые серо-розовые панталоны Проксиньи со следами многоразовой штопки. Степаныч счастливо помахал им рукой, представляя, что видит взмахивающую крылами зарубежную птицу фламинго. Ракета набирала скорость.
Степаныча вдавило в антиперегрузочную табуретку, но он мужественно переносил неудобства, вспоминая, как вытаскивал из просёлочной дороги застрявший трактор “Беларусь”. Мурку сбило со стены ускорением, и теперь она каталась по полу, вопя дурным голосом, как если бы была мартовским котом, а не июльской кошкой. “Транвеститочка моя, “ - ласково подумал Степаныч, неожиданно вспомнив мудрёное слово, услышанное им на популярной лекции с демонстрацией слайдов, от которой бабы краснели и хихикали, а мужики падали в обморок, и которая собрала сто процентов пенсионного населения, пришёл даже девяностовосьмилетний абсолютно глухой дед Матвей. Маленький голубой шарик, похожий на фосфатную гранулу из удобрений для пшеницы уменьшался под ногами. Ракета уверенно разрывала оковы притяжения, словно пролетариат цепи эксплуатации.
Он увидел расплющенные о стекло иллюминаторов империалистические носы недоумённых обитателей шаттлов и весело подмигнул им, показывая на нарисованное у них на борту звёздно-полосатое изображение и вытаскивая в форточку руку с родным трёхцветным флажком.
И тут он ощутил невесомость. Однако она была скорее приятным, чем затруднительным обстоятельством. Правда, некоторые предметы сорвались со своих мест и плавно поскользили в трёх измерениях капитанской и единственной рубки космического корабля. Оклемавшаяся от перегрузок Мурка в страхе обхватила четырьмя лапами бутыль с постным маслом, да так и плавала на ней по рубке, отталкиваясь от встречных предметов и стенок хвостом и радуя глаз красно-золотыми цветами мундирчика и пилотки.
Пришло время выходить на связь с центром. Степаныч включил чёрно-белый телевизор «Радуга» с прикреплённым над ним фотоаппаратом «Смена 8М» и покрутил переключатель. По первому каналу передавали фильм про людей в красных пиджаках, с золотыми цепями и сотовыми телефонами, такой был в селе только у батюшки. Люди обменивались друг с другом коварными и готовыми в любую минуту раздеться красотками, продавали в зарубежные страны эшелоны стронция и плутония, а также косили противников из автоматов или же взрывали их автомобили. Некоторые, самые удачливые из них, меняли красные пиджаки на серые и плавно переходили в правительство, однако всё остальное делать не переставали. По второй, коммерческой, шёл эротический фильм, видимо, зацепленный невзначай со спутника. Кошка Мурка перестала совершать свои хаотические движения и застыла на парящей бутылке постного масла напротив экрана. Через некоторое время она начала мяукать, на этот раз с какой-то сладкой протяжной нотой в голосе, и странно поглядывать на Степаныча. Тот решил прекратить развращение малолетних - Мурке было всего четыре года от роду - и снова переключил программу. Слава богу, теперь он попал в районное отделение милиции, туда, куда и хотел. Пред ним появился майор Пронченко, торжественный и серьёзный. Он пожелал Степанычу счастливого полёта и попутных космических ветров, а также передал напутствие от Проксиньи, которую не пустили в центр, почаще менять носки и заботиться о Мурке. Заслышав своё имя, кошка всунула мордочку под объектив фотоаппарата, подключённого через усовершенствованную мясорубку к телевизору. Майор вздрогнул, не ожидая увидеть животное в ткани, подозрительно напоминавшей ему ностальгические дни его молодости, но потом устыдился своей слабости и отдал честь Степанычу. Тот ответил майору, козырнув к своему заячьему треуху.
Удовлетворённый сеансом связи, Степаныч рассеянно полистал журнал “Советское Свиноводство”, покормил Мурку сгущёнкой, вдавленной в использованный тюбик от зубной пасты “Аквафреш”, и сверился по подаренным Васюткой перфокартам с расположением звёзд. Всё сходилось, корабль летел по заранее запрограммированному в его вырванной из японского будильника электронной памяти курсу - на планету Марс, где Степаныч надеялся поднарубить дровишек для двигателя, искупнуться в одном из морей и сфотографироваться с Муркой на память. В иллюминаторе появилась красная планета, названная в честь знаменитой разрекламированной шоколадки.
Степаныч надул резиновый шарик и умудрился втиснуть туда голову многострадальной Мурки вместе с пилоткой. Сам же он воспользовался шлемом, роль которого сыграла шапка для пасеки с сеточкой против пчёл. Кто знает, как там на Марсе с воздухом?
Ракета плавно опустилась красный скалистый ландшафт, и Степаныч с Муркой спустились по трапу. Странно, на встречу к ним уже шёл марсианин. Он подозрительно походил на небритого мужика, который тщетно демонстрирует у костра, в утлой лодке или в джунглях преимущества сигарет “Мальборо” перед историческим “Беломорканалом”. Мужик радостно скалился Степанычу и Мурке в воздушном шарике. Степаныч посетовал про себя, что оставил плакаты про борьбу с пьянством на борту, они бы несомненно помогли для установления контакта, и сейчас лихорадочно вспоминал теорему Пифагора, имеющую какое-то отношение к портному делу. Но марсианин внезапно заговорил по-русски, смешно и округло произнося слова.
- Здравствуйте, мы вас как раз ждали!
- Кто, марсиане? - удивился Степаныч.
- Нет, мы не марсиане, на Марсе жизни нет, - улыбнулся Мольборо, - мы такие же земляне, как и вы. Мы покорители космоса! Гении-самоучки. Вот, смотрите, там моя американская ракета, там космический аппарат товарища Ли Чанга из Китая, а вот гиперпространственный флайер Моше Рабиновича из Израиля.
Мурка тут же присела на марсианскую землю и пустила жёлтую горячую струйку, таким образом положив начало возрождению жизни на Марсе.
Действительно, только сейчас Степаныч заметил яркую ракету Мальборо в виде надувного клоуна, какого можно увидеть над любым рестораном МакДональд. Даже на родине Степаныча: в районном центре около отделения милиции. Мальборо на поверку оказался Джоном Смитом, классным мужиком, и выучил русский только за то, что им разговаривал Ленин. Рядом стояли выдолбленное гигантское рисовое зёрнышко китайца Ли и флайер из ладно подогнанных кусочков мацы с селёдочной головой наверху, который явно принадлежал Моше. К Степанычу торжественно вышли остальные два астронавта и пожали ему руку.
А потом был торжественный обед любителей астронавигации, на котором все натащили из закромов свои запасы, не забыв и жидкостей для поднятия боевого духа. Благодарная Мурка, освобождённая от шарика и пилотки ела гифильтэ фиш, аккуратно положенный ей на пластмассовую тарелочку Моше Рабиновичем. Китаец Ли показывал Степанычу приёмы кунг-фу, а добродушный Мальборо-Джон подкладывал ему гамбургеры. И конечно, все высоко оценили свекольную виртуальную реальность Степаныча, посетовав лишь на то, что он захватил её так мало. Степаныч виновато пожимал плечами и ссылался на ограниченную грузоподъемность ракеты и суровость Проксимы Колотушки.
Затем все согласовали курс, разошлись по своим ракетам и полетели исследовать загадочные искрящиеся звёзды.