Является пред ясны очи своего начальства,
чтобы сгладить уголок, пусть не весь прокол,
нечто есть постыдное, даже абрис блядства
в терпком унижении, словно мышь, хоть зол.

Гордость дело тонкое, по плечу не каждому,
все ж не презирайте, так устроен быт,
кто-то правит миром, он допущен к важному,
кто-то тихой сапой в уголок забит.

Сколько потерял я, что был высокомерен,
уживаться с мутью, ой, как не любил,
а ведь был бы в масле, гордый же потерян
средь холуйства общего, помню, не забыл.

Но посмотришь в прошлое и гордиться есть чем,
не материальное, но сверкает как!
Может, лишь иллюзия, неудачи лечит,
оставляя прошлое как ненужный прах.

Череда потомков, годы и столетия,
мелкое тщеславие, войны и пути,
что ведут к пророкам, минуя лихолетья,
и не орден, рана сияет на груди.

Но потомки ценят, что остался вехой,
камнем неотесанным, естеством в крови,
было трудно, правда, альфой и омегой
быть в пустыне ветреной, скрепкой половин.

А теперь в оглядке кажется все глупым:
и царей жестокость, и холопов страсть,
ценность только в мягком, ценность ее губы,
остальное в лешем, мерзость и напасть.
4.9.2020