Мартовский Александр Юрьевич : другие произведения.

Цивилизация технарей - 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В восьмидесятые годы двадцатого века русская земля достигла высочайшего уровня развития за всю свою историю, то есть вошла в Цивилизацию технарей. Как это получилось читайте невыдуманные повести и рассказы Александра Мартовского.

  АЛЕКСАНДР МАРТОВСКИЙ
  ЦИВИЛИЗАЦИЯ ТЕХНАРЕЙ - 1
  
  
  ЭКСПЕДИЦИЯ
  
  
  ОТ АВТОРА
  Итак, о чем это я в свои сорок лет? Неужели не успокоился? Неужели, дурацкие воспоминания одолели? Точно, они одолели. Больше того, воспоминания очень и очень дурацкие. А ведь молодость незаметно прошла. И что-то еще позади. Думал, оно впереди, а вообще-то оно позади. Это самое что-то, на которое растрачена вся предыдущая жизнь, и молодость, и опять, и так далее...
  Нет, я не старый ворчун, хотя очень и очень похоже. Я просто не думал, что будет вот так. И не надеялся, и совсем о другом... Ну, вы понимаете, очень другая жизнь. По крайней мере не та, что на самом деле. Ибо на самом деле вот эта, то есть эта реальная, про которую я желаю забыть. Но никакой, мать ее силы, чтобы забыть. Реальная жизнь всегда между нами и вами, всегда она есть, всегда ее много и даже сверх всякой меры, всегда она будет, так и не иначе. А вот другая, что нереальная жизнь, ее не будет. То есть не будет вообще никогда, потому что она нереальная.
  Хотя в какое-то время казалось наоборот. Шестидесятые годы с их меркантилизацией и овеществлением человеческой мысли уже позади, а восьмидесятые с их иллюзиями еще за холмами. Вот именно, потому что восьмидесятые за холмами, потому и казалось. Не могло не казаться. Человечество на взлете, человечество выше, чем когда-либо... Или точнее, не все человечество. Есть перевалившие за холмы. Но Россия точно на взлете. И все мы, кто в нашей России, мы там же, мы переполнены решимостью перевалить... Сами понимаете, единственный раз за холмы. А что дальше?
  Вот про дальше я умолкаю. Когда тебе пятнадцать или шестнадцать, то вариантов на двести тысяч и миллион. Ты веришь в Солнце и звезды. Ты веришь в будущее русской земли. Ты лучший из всех и вокруг тебя лучшие, то есть самые-самые. И цивилизация технарей на подходе, потому что обязана быть, и будет не смотря ни на что. И гибель вышеозначенной цивилизации, и собственный крах, и дурацкие сорок без хвостика...
  Ну, ладно, вернемся в семидесятые годы.
  
  ШУРИК-АСТРОНОМ
  Ничего необычного. Одесса моей молодости - суть коммунистическая Одесса. И развлечения там коммунистические. Кто-то шляется по ночам и получает по морде. Кто-то с друзьями и водкой. А кто-то смотрит на звезды. Все зависит от твоего или моего характера. Я не ошибся, в первую очередь от характера, а не от физиологии, как зациклились некоторые. В коммунистической Одессе можно получить по морде, будучи очень здоровым и вообще бугаем. Опять заморочки свои - бьет шпана эту самую морду.
  А Шурик - всего лишь шпана, но какая-та неорганизованная. Как и любой из Одессы он за ночное время. День для родины, для коммунизма, для долга или опять же для дела, если так нравится больше. Зато ночью... Ночью мое время, и его, и того парня, и той девчонки, которая дура набитая. Вы уже догадались, рабский день и свободная ночь. Днем лакействуем, днем раболепствуем. А ночью любовь, а ночью мечта, а ночью вся твоя жизнь. И конечно же звезды.
  Еще один феномен из Одессы. Водка легче пьется, морда краше бьется, и голова опять же работает. А с другой стороны, кто еще утром смотрит на звезды? Утром только на солнышко, но на него не насмотришься даже сквозь закопченное стеклышко. В Одессе любая штука особенная, и солнышко там особенное. Три секунды смотреть еще можно, а четыре нельзя. За четыре все растерял, и сожгло тебя солнышко.
  Впрочем, можно и утром. Если на солнышко не смотреть, а подсматривать. Через опущенные ресницы. Чуть опустил ресницы, сквозь них не то чтобы одно солнышко. Но целая куча, но превеликое множество, но что-то еще... Одним глазом в учебник, а другой сквозь опущенные ресницы. И уже не такое неукротимое солнышко.
  А называется это все "астроном". Нет, без буковки "гэ". Почему-то в Одессе большой дефицит "гастрономов", а астрономов у нас предостаточно. Или гастрономы там очень нужны в любой разновидности? Я уточняю, чем больше, тем лучше. Тысяча гастрономов, три тысячи, сто пятьдесят, миллион... Или почти миллион. Ибо коммунистическая Одесса - суть гастрономическая Одесса. А астрономов раз, два, пять - и довольно. И так перебор. То на солнышко, то на звезды... Я же сказал, перебор. И еще Шурик из нашей Одессы!
  
  ГДЕ МЫ ТУСУЕМСЯ?
  Как вы припоминаете, коммунисты организовывали и созидали. В подобном деле они величайшие мастера, было бы желание. А какое желание? Ну, скажем, подраться? Для этого ринг. Или летать? А это аэроклуб. Или с кострами и водочкой? А это в туристы. Или в недра вселенной?
  О вселенной уже говорилось, как о чем-то не самом важном в Одессе. Но организация здесь присутствует. При коммунистах она повсюду ваша организация, как и коммунистическое созидание, которого больше не будет и которое сегодня кажется сказкой или легендой. Мы хотим созидание, черт подери! Мы хотим тусоваться! И никто тебя не заставит, тусуйся возле костра, или летай, или бей морду. Разве дурак... А умные промолчат. Если хочешь, значит тусуйся.
  Для астрономов мест много. Великие ученые в Обсерватории. Например, господин Цесевич. Он мне руку пожал и книжку свою подарил. Величайшая честь для Шурика. Ничего более величайшего у меня не было. Даже когда тусовался с министрами и другой сволочью в девяностые годы. Там сволочь, а тут Цесевич! Повторяю, Цесевич всеми признанный астроном и еще по совместительству директор Обсерватории. Можешь отобрать у него все, можешь даже его убить, но в жизни и смерти он астроном. А вы про министров, а вы чего-то про сволочь.
  Еще студенчество. Студенты тусуются в Университете. Место такое заповедное. На Обсерваторию легче попасть, чем туда. А ведь мог! Представляете, Шурик и Университет? Сам Цесевич предложил это место. Никакого блата, черт подери! Шурик и блат, здесь совсем не смешно. Нам нужны астрономы, яростные, искренние и настоящие... За всю препоганую жизнь такой блат! И не воспользовался, и слинял из Одессы.
  Последнее место для самых маленьких. Называется Планетарий. С первого класса туда приводят на лекции и подсовывают фальшивые звезды. Дурак в курсе, что звезды фальшивые. Но все равно здорово. Но все равно интересно. Даже фальшивые звезды они звезды, а не куча дерьма и отбросов. Тебя приводят, тебе подсовывают, ты насмотрелся, ты обалдел. А еще, если четырнадцать или пятнадцать, ты поднимись, пожалуйста, по той лестнице, ты заверни, пожалуйста, в тот коридорчик, ты загляни, пожалуйста, в эту комнату.
  Здесь тусуется Шурик с друзьями.
  
  КАК МЫ ТУСУЕМСЯ?
  Собственно говоря, ничего нового, мы как все. Дали место, назначили время. Я уже уточнял, здесь организованная тусовка. За ее пределами можешь песенку спеть.
  Мой любимый еврейчонок
  Видишь кучу собачонок.
  Ты не раздражай собачку,
  Аль возьмет тебя за чачку.
  Я не настаиваю, что очень приличная песенка, и организация не настаивает. Но за пределами все возможно. Время опять же такое. Вы догадались, время организованных и организованных. Ты не просто идешь на тусовку, ты с определенной целью сюда. В коммунистические семидесятые у каждого тусовщика есть будущее. Только в шестидесятые неорганизованная тусовка. Поэтому шестидесятники без будущего. Шестидесятники тусовались, чтобы слинять из России. А семидесятники, наоборот, чтобы остаться. Тем более будущие восьмидесятники. Им мало "остаться", они за то, чтобы переделать Россию.
  Впрочем, я за организацию.
  Песенка разлейся,
  Песенка еврейская.
  Мы тебя послушаем
  И башмак на уши.
  Еще раз повторяю, в организации можешь отличиться и тебя отличат (как Цесевич товарища Шурика). Других вариантов не надо. Ты отличаешься, тебя отличают. Оно не то же самое, что отличником в школе. Ибо в школе среди слабаков. Опять лучший, опять сильный, опять умный! А среди слабаков с горчинкой награды и звезды.
  Ну, ладно Шурик, отмеченный Цесевичем, уже астроном. Он входит в элиту тусующихся при Планетарии. Планетарий есть лучшая молодежная тусовка. Молодежь есть надежда нашего города, а город в любом варианте надежда России. И никаких песен! Вышла Одесса из состава России, и захирела Россия. Прекратилась тусовка среди молодых... Где теперь астрономы? Где астрономия?
  
  В ДЕТАЛЯХ.
  Большая комната. Стол напротив окна. Ряды кресел, связанные по четыре. Первые восемь кресел они ветеранские. Если не в курсе, Шурик самый что ни на есть ветеран. Из того перламутрового набора, что возродил тусовку при Планетарии, но остался в конечном итоге один. Ибо первой тусовкой руководила девчонка. Не скажу, что дрянная девчонка, она даже совсем ничего. Такая черненькая, то ли хохлушечка, то ли евреечка. И комбинация из-под юбки торчала. Если бы не комбинация, то совсем неплохая девчонка. А так юбка, ножки и комбинация... Мы тусуемся или что? Мы про астрономию или как? Короче, из первого набора только Шурик остался. Он, можно сказать, староста на тусовке.
  Другие ребята всего-навсего ветераны. С ними познакомимся позднее в процессе работы и с каждым индивидуально. Они неплохие ребята, но девчонок среди них нет. Астрономия все-таки не девчачья наука. Хотя на тусовке девчонки имеются, но среди ветеранов только ребята. Имеющиеся девчонки совсем зеленые, совсем новички. Приходят на один сезон и уходят. Максимум на два сезона. У Шурика таких сезонов четыре, у ветеранов по три, а основная масса... Впрочем, основная - те же девчонки.
  Теперь продолжаю. Восемь кресел для ветеранов. Это первый ряд и второй. Сюда не садитесь, если не ветеран. Сюда запрещается. Все равно очень вежливо попросят отсюда. Или не разглядел? На этом кресле написано Шурик. На этом Профессор. А здесь Христофор или Миц... Вот теперь разглядел, вот теперь уже точно отсюда.
  Для массы следующие ряды, числом три или четыре. Пока еще не определился в своей любви к астрономии, пока кривляешься и колебаешься, ты всего-навсего масса. А сроки - два года. Никаких дополнительных условий. Два года выдержки, значит определился. При коммунизме в такие сроки определяются даже самые неопределенные. Первый год туда и сюда. Второй ни туда ни сюда. Но на третий...
  Затем идут гостевые ряды. Они для "зеленых" (не путайте с зелеными человечками), или вообще для гостей. Пришел, посидел, послушал, ушел. Называется, вольные слушатели. Как ни странно, они приходят. Кто на одно занятие, кто на два, кто на восемь. По определению та же "галерка". Хотя после восьми занятий ты имеешь право на место не дальше пятого ряда. Тебя уже узнают. То есть еще не здороваются, но ты примелькался. То есть не разговаривают ну как с подобным себе или равным, но шансы твои предпочтительные. Можешь пробовать дальше.
  "Преданность науке" -
  Странные слова.
  Разве что от скуки
  Выплюнешь едва.
  Выплюнешь на блюдо
  Словно чистый яд:
  "Что это за чудо?
  С чем его едят?"
  И не стоит тебе обижаться, мой маленький. В коммунистической Одессе своя иерархия, в астрономической опять же своя. Шурик с двумя печатными работами (Новосибирская Академия Наук!) это столп, это величина, это гений. Опять же твое будущее, если будешь как он. Всего каких-то четыре года.
  
  ПЕРВЫЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Наш руководитель и командир Иваныч крутейший мужик. Лет под сорок, женат на скрипочке, детишки хохлы и евреи. Что между прочим ему не мешает не только числиться сотрудником Обсерватории. Я же сказал, он крутейший. Ночью Обсерватория, в будни Университет, а на выходные с ребятами. Сразу видно, что не слабак, у него три тусовки. Может супруга затюкала, может младенцы его, опять же не важно. Иваныч тусуется с нами, и это главное.
  Хотя потерпите, у нас две тусовки. То есть у нас в Планетарии. Чуть пораньше руководитель Иваныч, чуть попозже студент (название позабыл). Со студентом я пообщался, так называемая "продвинутая тусовка", и мне надоело. Ребятишки там выпендрежные. Словечки там шизонутые. То есть один шизонутый жаргон. Нормально не говорят, зато раздражают. Не люблю выпендрежников, люблю, чтобы в деловой обстановке среди нормальных товарищей. Или с хорошим парнем Иванычем.
  Его принципы:
  - Дай другому.
  Черт подери, хорошие принципы, тем более для тусовки. Мы не на лекцию попали. Вот у студента товарняком лекция. Бу-бу-бу, ну и что-то такое. Сами догадались, скучнейшая лекция. А у нас не совсем чтобы так. Иваныч только организатор и информатор. Несколько слов вначале, несколько в самом конце. Задача его такая. Проинформировал, отвалил, дал другому. Отсюда на сто процентов хороший парень Иваныч.
  Еще принципы:
  - Не вмешивайся и не мешай.
  Опять здорово. Здесь не вандалы какие-то и не чудаки. Здесь самый обыкновенный процесс. Если сидеть как в школе, сложив лапки, то процесс не из творческих. А астрономия только из творческих. Сложив лапки, астрономия не получается. Со сложенными лапками, ты скорее заснул, чем проснулся. Если заснул, значит все проворонил. Спи дома, в школе, на пляже, на кладбище. На тусовке не лучший выход, чтобы прийти и заснуть. Мы солидная организация, у нас обязан быть выход. Если хотите, у нас план. И план выполняется, но не так, как на кладбище. Потому что тусовка.
  
  ДЕНЬ ПРОФЕССОРА.
  Кто такой Профессор? Отвечаю, парень из наших. Тем более, он ветеран и элита. Если не ветеран, тебя не выпускают на кафедру и дня твоего не будет. Таковы правила. Только ветеран, только его выпускают. С кучей папок, рисунков, таблиц. Еще с какой лабудой. Еще в очках и карандаш между пальцев. Еще, чтобы высокий, горбатый и очень худой. Впрочем, сие к делу не относится. Но обязан предупредить, все это Профессор.
  Выбираем предложенного парня, ибо его день самый популярный на нашей тусовке. Другие отсиживаются чаще, а выступают куда реже, чем пресловутый Профессор. Я не сказал, из придурошных недоносков другие. Но Профессор один, он наша достопримечательность. Его папки с болтающимися завязками. Его тетрадки с обгрызенными концами. Его чертежи в дырах и кляксах. Его рожа...
  Ну, что за противная рожа Профессор! Смесь задумчивости и замудренности. А еще нечто маленькое, подленькое, гаденькое в уголках опущенных губок и где-то под носиком. А еще глаза за очками скрываются и никогда с тобой не встречаются. Что думают между прочим глаза? Чего они выражают? Кажется, вообще ничего. Очень худой мальчик, очень высокий, очень горбатый. И там на вершине глаза. Очень усталые по большому счету глаза, потому что не каждый способен аккумулировать мысль, как способен Профессор.
  Или я ошибаюсь? Профессор вошел, Профессор за кафедру, вздох разочарования по рядам.
  - Значится так. Сегодня продемонстрируем последнее слово науки о звездах.
  Это уже не ряды, это Профессор:
  - Сегодня краткий обзор. Ну в-вот так-кусенький...
  Он на пальцах показывает, а пальцы, что щупальца, и разведены сантиметров на восемь:
  - Делать, короче, нечего.
  И еще сантиметра на два:
  - Время, меня понимаете. Транценденциальное время, которого нет. Опять же флуктуационные рамки, которые ну вот это...
  И смачный плевок мимо кафедры.
  А, впрочем, мы все понимаем. Многоступенчатая проблема, всеобъемлющая человеческая мысль, куча материалов. Есть где копать и чего рассказать. И не только чего по верхушкам. Хотя по верхушкам опять-таки есть. Даже Профессор с его верхушками (опять же мы понимаем), даже он в стесненных условиях.
  - Ну, не томи, - Христофор со своего места.
  - Попрошу, не мешайте, - очень строгий Профессор.
  У них диалог минуты на три:
  - Куда, твоя мать, обращаешься?
  - Нет, я все-таки попрошу.
  - Да кому твоя просьба?
  - А ты?
  И еще много звуков, как будто проветривают и прочищают желудок.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЕРВОГО РАССКАЗА.
  Ладно, лекция потянулась. Христофор в пене и мыле. Христофор распустил под столом две огромных конечности. А конечности у него очень огромные (называются "ноги"). И вообще парень он крупный. Как говорится, рыхлый, но крупный. Такого разденешь, тело белое, почти синее и чего-то очень уж гладкое. В будущем оно обрастет мускулами, а пока другая формация, а пока один жир. И лицо такое же гладкое. Зато остальные части на месте, можно сказать, уши, губы и нос. Ни от кого не спрятались, ну и так далее.
  Короче, Христофор на своем месте. Полное размягчение тела и мозга. С первым я очень и очень согласен. У него не тело, а студень или расползшийся жир. Зато второе... Тут мы подумаем. Вроде бы парень в глубоком обмороке, вроде бы глазки до щелочек, а сквозь щелочки страшные такие белки, но без желчи и крови. А еще платок на его гипертрофированную голову. А еще наплевал в этот самый платок (или хотите, почти наблевал), чтобы оно мокрее и гаже. А еще чего-то такое без имени:
  - Маленький котенок Бу-бу-бу...
  А еще смачный храп. И что-то такое совсем неприличное, ну что вырывается взрывом наружу, обволакивает пространство и создает диффузионные туманности из более или менее распространенных по нашей земле, но менее или более скрываемых на какой угодно тусовке:
  - Еще Бу-бу-бу...
  Впрочем, не фантазируйте. Перед вами борьба нервов. С одной стороны тощие нервы, с другой толстые. С одной стороны видимая апатия и покой, с другой не то чтобы деятельность на все сто, но все-таки деятельность и все-таки видимая. Я бы сказал, мы этого ждали. Если за первую скрипку Профессор, оно значит - трехэтажные формулы, непереводимая терминология, семизначные цифры до запятой и после нее, а так же листы с закорючками, нечто затертое, хлам. Я бы не сказал про хлам человеческой мысли, но про некий неопределенный хлам, потому что среди первых самый первый и определенный Профессор.
  - Опять Бу-бу-бу...
  Хотите что-нибудь общее? Согласен, пусть будет так. Аудитория оцепенела. Кто шутил, кто шумел, кто визжал - сие в прошлом. То есть шутливые разговоры, тупая игра "Морской бой", не менее тупая, но оченно беспросветная развлекаловка в крестики-нолики. А карандаши выпали из огрубелых клешней. А в горле пересохло и язычок не поворачивается. А конспектов никто не ведет. А чертить никому не охота. А некий товарищ тетрадку сжевал. А двое других еще не сжевали, но в общем готовятся. А как умирают звезды, касательно вышеизложенного предположения можно еще подумать. А как они возрождаются, дальше думать не хочется. А на какой стадии жизни и смерти мы с вами? Вот именно, на какой? Или что-то там отдавили товарищи?
  
  ВЕРНЕМСЯ ОБРАТНО.
  Вот и я говорю, лучше вернемся обратно. Не такой ужасный Профессор и не такой гадкий. Он здесь докладывает, чего мы не знаем. Точнее, мы знаем. Но он считает, что мы не знаем, поэтому и докладывает. Первое правило, меньше прислушивайся. Зато второе, больше рассказывай. Пускай твое "больше" опять же про звезды. Профессор в начале сезона представил, какие капризные звезды. Чуть позже он доказал, что их много. Еще позже, что мы не одни. Все очень здорово! Вот это шик! Или не почувствовали, как прорывается человеческая мысль от человечества ко всему прочему? Наше человечество не суть ваше недочеловечество. И это позднее всего доказал и докажет обратно Профессор.
  Теперь сводный урок. Во-первых, звезды не появились из ничего. Во-вторых, они не ушли в никуда после того, как исчезли. В-третьих, есть какой-то период между во-первых и во-вторых. Отсюда самое главное, то есть вот этот период. Как бы сказать поточнее? Кто отрицает понятие в-третьих, тот на религиозных позициях против самого бытия. А в семидесятые годы только само бытие. (Кивок в сторону командира Иваныча). Ничего религиозного (ответный кивок), никакой мистики, можно уточнить, одна физика. Если ты религиозный, если не физик, а губошлеп, если звезды твои не суть мои и его звезды... Хотя забудем про суть. У меня сегодня неладное в голове, ватный какой-то мой разум.
  Точно сказано, ватный. Бывает ватное одеяло, бывают ватные игрушки, бывают ватные чудаки. А сегодня я ватный. После последней лекции господина Профессора. Мне нравится, что мы не одни в выдвинутой на рассмотрение вселенной. Ибо вселенная ни в коей мере как множество. Она скорее как нуль. Ибо во вселенной во множестве всяческие нули. Скажем, Профессор он во вселенной. Или, боже меня упаси, я ничего не хотел наклепать на Профессора. Повторяю, башка разрывается. Ну, просто гипотетическая башка, просто какая-то звездная или еще звезданутая. Или точнее, попал под звезду, а звезда во всех вариантах Профессор.
  Хотя разрешаю расслабиться.
  Звезды родятся
  И умирают.
  Звезды роятся
  В звездные стаи.
  Машут хвостами
  Ласковых чудищ:
  "Добрыми снами
  Нас не забудешь?"
  Шурик расслабился, он опустился в чертову бездну.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА.
  Теперь в первый ряд. Христофор против кафедры. Или первый ряд против Профессора. Разрешаются варианты, пока ничего не забыл. Я имею в виду, ничего про космос и звезды. А первый ряд не забудет, тем более Христофор. У него колики, у него колотушки, еще часотка, еще эпилепсия, еще маразм в голове, еще нечто такое, что называется "мемориальный шаг" или "шаг на параде".
  Мне по барабану:
  - Проклятие.
  Опять не дали поспать! Вот только вздремнул, то есть совсем только, а как оно было еще секунду назад? Муторно, с прибабахом, с ленцой, сонное, тихое, очень естественное. А теперь Христофор в своей неестественной позе. Вы говорите, он в самой естественной. А я говорю, в неестественной. Он наклонился, он выпятил челюсть, он что гипервселенский жираф на гиперпространственной кафедре (по некоторой версии на столе), он зубами попал в саму собственность (читай, в кафедральную скатерть).
  А между нами идет диалог:
  - Ты чего?
  - Зубы кладу.
  - Зачем зубы?
  - Так надо.
  И это все, когда с другой стороны кафедры фейерверк информации. А сегодня говорят, информация первоначало начал. Нет, не вселенная и не господь бог. Про вселенную устарело - устарелый материализм. Про бога совсем устарело - религия. А про информацию и модно, и клево. Вы считаете, что не очень про информацию. Но даже в семидесятые очень и очень. Когда никаких компьютеров, интернетов и изернетов, когда вот такая изустная информация. От Профессора в первый ряд, и обратно.
  Хотя постойте, опять диалог:
  - Надо бы записать.
  - А надо ли идиоту?
  - Или лучше запомнить?
  - Нет, записать лучше.
  Ну, и так далее. Один поток в сторону первого ряда. Слишком он мощный. Человеческий разум такое не воспринимает и не записывает. Человеческий разум сильнее любого компьютера. Но сильнее лишь потому, что он избирательнее. Кое-чего отсекаю, а кое-чего оставляю. Еще один факт, в графе "оставляю" если не золотинки, то самые крохи.
  А вот простой и дельный совет. Слушали, утомились, заснули, достал пресловутый Профессор... Изучайте первоисточники. Это не Профессорские идеи, и мысли совсем не его, и слова, и прочая лабуда с чертовщиной. Существуют первоисточники. Прижмите к стенке Профессора, прижмите покрепче товарища. Он не маленький, он точно расколется. И тогда информация ваша. И тогда перестанем гадать, кто из самых из сумасшедших, кто первооснова основ и первопричина причин для юного гения в информативном величии информационной вселенной.
  
  НЕМНОГО ОБ ЭКСПЕДИЦИИ.
  Думаю, пора отдохнуть. Вы спрашиваете, что такое у меня в заголовке и почему ни намека, ни полунамека в самом тексте? Я отвечаю, что разболтался и позабыл. Но вы все-таки спрашиваете. Любопытные, мама моя! А любопытство - порок по определению. Даже самый паршивый из самых паршивых пороков двадцатого века и в век двадцать первый. Это для семидесятников не порок, и для восьмидесятников между прочим. Ребята могут быть любопытные, то бишь очень и очень могут. За любопытство еще не били, не бьют, но готовятся.
  Вот мы ничего не можем. Мы, пережившие семидесятые, восьмидесятые, девяностые, век двадцатый и то, что у нас называется самый заход в эпоху компьютерных технологий, фотошопа, пейджмейкера и дизайна. Тут нас и подловили. Оно для того, чтобы товарищи пережившие позавидуют недожившим. Кто не дожил, кто не вступил в двадцать первый компьютерный век, кто среди опробированных семидесятников и тусовщиков семидесятых, вот тем повезло. Я добавляю, воистину повезло. Они на все сто удовлетворили свое любопытство.
  А для прочих совет. Прошу, не спешите, товарищи. Книга моя маленькая, рассказов в ней не ахти какая хреновина, рассказы нанизываются один на другой и причудливо переплетаются, чтобы не знаю кого там запутать. Или точнее, никого не запутывают рассказы. Товарищ Шурик уже не мальчик. Он кое-что позабыл, а кое-чего никогда и не вспомнит. Все ошибки и глупости они от товарища Шурика, потому что не вспомнит, потому что забыл.
  А вы хотите про экспедицию.
  
  ОПЯТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ.
  Христофор и его зубы против Профессора и интеллекта Профессора. Помните про субстанцию субвещества, которая не просто так существует, но растекается в бесконечном пространстве. И это еще не предел. Профессор сумел доказать, что пространство конечное. Или точнее, первоисточник, откуда черпает подобное дело Профессор, тот самый первоисточник сумел доказать.
  Сие вроде теории Большого Взрыва. Что-то где-то взорвалось, дальше субстанция субвещества. А субстанция она такая вещичка, которая растекается до определенных пределов. Опять же точнее, сегодня она растекается, сегодня нам повезло присутствовать при растечении и расширении. Завтра будет иначе, завтра субвещество получит свое вещество по полной программе, завтра определенный предел, после которого сжатие. И это нам всем доказал Профессор.
  А Христофору не доказал. Как доказать такой пакости, которая не собирается слушать? Профессор он понимает, какого черта не собирается. Его противник, то есть противник Профессора просто дурак, если не как-нибудь хуже. Профессор в курсе, откуда дурак и насколько. А нам необходимо, чтобы умный дурак, даже если дурак, но ни в коей мере дурной и тем более из безнадежных.
  А Христофор из самых и самых.
  - Не могу! - его вопли.
  - Не хочу! - снова его.
  - Да какого хрена! - и это.
  Как с таким дураком? Как с такой пакостью? То зубами скрипит, то вопит или газы. А ты возьми аргументик, а ты докажи свою правоту против общепринятой правоты. Ибо Теория Взрыва не какая-та придумка Профессора. Она есть, она существует, она доказана всеми. Кем, спрашиваешь, доказана? Да всеми доказана. И Иванами, и Абрамами, и за бугром, и в отдельно взятой далекой галактике. Ты говоришь, не доказана? Я отвечаю, доказана. Планеты разбегаются, звезды разбегаются, галактики разбегаются (взгляд на Иваныча). И никто не сбегается (не отвечает Иваныч). Ты говоришь про какие-то "облака", они будто сбегаются? Я говорю, они разбегаются. То есть в твой гребаный телескоп возможно они и сбегаются. Но это обман зрения. Или, выражаясь научным языком, эффект двух половинчатых векторов. Не слыхал про такое? И не услышишь (снова не отвечает Иваныч). Моя задумка, мой между прочим эффект. И вообще, заткни свою глотку.
  - Ты мне глотку не затыкай!
  Христофор в бешенстве. Все у нас по плану, товарищи. Один завелся, а другой не уступит, покуда первого не добьет. Всей тяжестью своих аргументов, всей силой своего разума, интеллектом высочайшей марки опять же своим и по полной программе. Я отвечаю, добьет. Он хорошо подготовился, он на всякий пожарный взялся за дело с правильного конца и чувствовал, кончится так. То есть именно так, с руганью, злобой, недопониманием и мордобоем. Ну, до мордобоя еще не дошло. Но Профессор устроит вам мордобой. Повторяю, записано все от азы до яти. Две ночи сидел и записывал. Две ночи как проклятый. Зато аргументы они высочайшего класса.
  - Что я тебе покажу!
  Черт, где тетрадка?
  
  ИСТОРИЯ С ТЕТРАДКОЙ.
  Вот только лежала она на столе. Вот здесь она много и очень по делу лежала. Известный кладезь науки, общепризнанное собрание человеческого ума, более или менее непостижимые вещи, что никогда не постигнуть поганке и сволочи. Профессор не шизофреник, она была здесь. Он сам положил. Потянулся за графиком и положил. А следовало в укромное местечко ее, а следовало не ложить. График в одну руку, кнопки в другую. Кнопишь, вешаешь, все при тебе. Святыня святынь. Или с другой стороны, идея идей. Или во всех отношениях, мечта и надежда любого недурака. Короче, тетрадка.
  Но расслабился, но положил:
  - Какая сволочь?
  Летит к чертям старомодная скатерть, исследуются не сантиметры, но миллиметры стола. Я уже говорил, какой близорукий Профессор. Он даже в очках близорукий, и близорукие очки черта лысого помогают. Ему бы другие очки, но другие он потерял между прошлой и позапрошлой тусовками. Хотя, что за мусор про "потерял"? Ничего не теряет Профессор. Здесь его враг, здесь его оппонент приложил свою грязную лапу.
  Ладно, очки всего-навсего инструмент. Мировая мысль где-то рядом, она не могла далеко убежать. Профессор потратил на мысль свои лучшие годы. Большой Взрыв не только чужая, но в некоторой степени Профессорская теория. По каплям собиралась теория. Ах, простите, он собирал и сколачивал самое лучшее, чтобы не оскудевала она. Он влюбился в нее, как в разсамую-самую женщину. Его женщина этот Большой Взрыв, а подробности они в тетрадке.
  - Сам ты сволочь.
  Но ничего не слушаем, не понимаем, не замечаем. В похищенные очки согласен поверить Профессор, а в тетрадку он не согласен. Это не преступление, это больше чем преступление. Если хотите, это кощунство. Против нашей науки, против нашей страны, против всего человечества и даже против вселенной.
  Как же не озвереешь с такой недоразвитой и однобокой материей, что тусуется рядом с Профессором. Материя не есть мысль, а Профессор есть мысль. Он не только тусуется, он созидает. Больше того, он дошел до границы вселенной в своем созидании. Другие тусуются, и тем живы. А Профессор не только. Про Большой Взрыв сегодня пока говорят, но не знают, как с вышепредложенной вещью бороться. И выход пессимистический. Вселенная обречена! Вселенная как одна бесконечная точка. И не важно, что разбегается нынче вселенная, все равно ей конец, все равно точка... Разве остановить точкообразующий процесс в самом зародыше? И как подобное дело остановить? Тут на месте Профессор.
  Нет, он не собирается останавливать разбегающуюся вселенную сегодня, сейчас. Он теоретик, можно сказать, писарчук. Он записал свои формулы в той пресловутой тетрадке. Сие не абы какие формулы, только первотолчок. Остановят вселенную через миллионы веков (жест в сторону командира Иваныча), ну может через миллиарды. Вы соглашаетесь, отсрочка достаточная, чтобы за дело взялось человечество во всеоружии науки и техники. Через миллиарды человечество остановит вселенную, но при условии, что начинаем сейчас, а начало в той самой тетрадке.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЕРВОГО РАССКАЗА.
  Профессор изогнулся в дугу и сотрясаясь тощими членами что-то попробовал делать под кафедрой. Я не акцентирую внимание на слове "делать". Сегодняшний день для Профессора, если не понимаете, сегодня его день, сегодня ему разрешается делать. Ну и пускай делает дело Профессор. Ну и пускай своими тощими членами. Залез, пара-тройка мгновений, чего-то там под столом (простите, под кафедрой). Еще чего-то и что-то еще. Затем клокотание, квохотание, воркование и маразм. Затем тощие члены, спина, кусок шевелюры, и на коленях Профессор:
  - Черт подери, вашу мать! Я повторяю вопрос к отмороженным недоумкам, что раззудили преподлые лапы на светоча дивной, вселенской и человеческой мудрости? Я повторяю для дураков и дебилов, вы покушаетесь не на кашу, что в ваших мозгах. Здесь сама мудрость! Ее отработали, она отстоялась веками, она отбросила цепи, сдерживающие ее бесконечный полет по вселенной. Опять повторяю, забудьте про неотработанное отношение к мудрости. Мудрость отрабатывается не так, как хотелось бы отмороженной черни. Ибо все светлое, чистое и хорошее должно пройти фильтрацию светом и тенью, на грани распада и мрака.
  А коленочки у Профессора хлипковаты, как оно полагается:
  - Идеология мракобесия, земля мракобесов, бесноватая в сгустках мрака вселенная. Никакого прогресса вокруг, одни мракобесы, скрывающиеся за личиной добра. Так было, так будет, так должно быть. Мракобесы с елейными рожами. Мракобесы с ехидной ухмылочкой, мракобесы с клешнями из нержавеющей стали, мракобесы-мутанты и еще кое-что... Сразу не вспомнить, чего они там. Но существует вселенная, но существует Земля с большой буквы, но жизнь по законам... По их законам, бедная ты моя мамочка! Они сочиняют законы. Они превыше всего. Потому что они впереди притормозившего человечества, потому что они мракобесы.
  А коленочки не выдерживают, пора бы и подниматься:
  - Горько за нашу науку в период вселенского мракобесия. Горько за наши идеи в период идеологии мрака, что ставит вселенную на позиции антивселенной. Противно и горько. Слезы к самому горлу. Слезы комом торчат. Мне горько, мать перемать! Мне противно, опять-таки черт! Мне противно и горько, в который раз слезы... На костер! На позорище! В пекло продавшие душу!
  Наконец, поднимается очень свирепый товарищ:
  - И пусть это пламя навеки. Оно очистительное пламя. Оно завораживающее пламя. Оно всеуничтожающее в любое время и у любого народа. Оно подходит для вас и для нас. Оно для паршивца и гения. Оно сжигает к чертям оболочку, которая бесполезная вещь (зашевелился Иваныч). Оно очищает от грязи, чего никогда не очистить вообще (или показалось, что зашевелился Иваныч). А оболочка всего только прах или грязь. Ее нет, зато остаются прекрасные капли души и что-то еще на осколках.
  Хлещут ветра
  Мысли полет.
  Пламя костра
  Мысль не убьет.
  Вырвется в мир,
  В дикую высь,
  Словно сапфир
  Вечная мысль.
  Получается очень серьезно:
  - Щас буду бить морду...
  И дальше черное море фольклора.
  
  ВТОРОЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Так мы добрались до экспедиции. Дело это точное и ответственное. Нельзя его смешивать с обыкновенной тусовкой. Экспедиция не есть тусовка. И вообще, что такое тусовка, если ее проштудировать по большому счету? А вот что она такое. Приходят ребятишки из теплой квартирки, потусуются, помилуются - и обратно. В теплой квартирке папа и мама, а еще пирожки и котлетки, а еще манная кашица. Короче, все та же обыкновенная жизнь. А экспедиция она необыкновенная и ни в коей степени кашица.
  Поэтому я заостряю вопрос. Если тусовка случается раз в неделю, то экспедиция единожды за твою и мою жизнь, и более никогда. Если к тусовке не надо готовиться, то к экспедиции оченно надо и надо. Не подготовишься - через зад экспедиция. Папы нет, мамы нет, и пирожков, и котлеток, и кашицы. А чего есть, так сплошные проблемы.
  Но мы подождем, зачем нам проблемы? Тем более преждевременно. До командира Иваныча не было экспедиции, и после него подобной штуки не будет. Экспедиция суть детище одного человека. Эту экспедицию придумал Иваныч. Видите ли, детишки созрели. Видите ли, без экспедиции нет астронома, а без астронома нет астрономии, а без астрономии...
  Ну, ладно, Иваныч много чего наворочал и собственные силы в идею вложил. Студент из другой группы (что шибко умная) он ничего не вложил. Его ребята умничали, но не отправились в экспедицию. А мы ни в коей степени умничали (читай выше), зато мы отправились. Чертовски верный подход. Умничающий со своими заумствованиями. Не так чтобы выглядит здорово, но на другое он не способен. Только который не умничает способен на что угодно и как угодно. Тут не промахнулся Иваныч. Можно добавить, наша взяла. И да здравствует экспедиция!
  
  ВОЗВРАЩАЕМСЯ К ПЕРВОМУ РАССКАЗУ.
  Что там с Профессором? Кажется, морду решился набить? Вот сейчас и набьем! Какая жирная морда у Христофора. Она точно просится, чтобы набили. Она жирная, она наглая, ни в коей степени не пройдешь мимо. Ибо такая морда, ибо она олицетворяет собой чуть ли не всех мракобесов вселенной. Покуда ее не набьешь, насмехаются мракобесы. А если набьешь, они не так чтобы насмехаются, они приумолкли, они в заднице, они сама задница.
  Чувствую, что-то случится сегодня. Ну не сразу, ну не сию минуту. Распалился Профессор, вытянул кулачки, сейчас стукнет, а может и по мужски взгреет... За что? Какая причина, хочу вас спросить. Вон тетрадка его, этот кладезь науки лежит себе тихо и скромно. Чуточку потрепалась и извозюкалась. Так Профессор и сам потрепался. Посмотрите на что он похож! Или не стоит, или оставим подобную лажу.
  Я говорил вам, тетрадка на кафедре. Кто теперь вякает, что совершилась пропажа? Ничего пропадающего, если тетрадка на кафедре. Может ее не заметил Профессор? Может глазенки косые или залиты фигней? Всякого спросишь, тетрадка на кафедре. Кто там из первого ряда? Мы испытаем его, абы как:
  - Что есть на кафедре?
  И неизменный ответ:
  - Это тетрадка.
  Имеет право понюхать Профессор. Может она не тетрадка, может скопление антипланетного вещества, может чего-то из антивселенной? Или забыли про ваше проклятое "анти"? Но не забудет про "анти" Профессор. Он докладывал для дураков, что такое вселенная. И докладывал для совсем дураков про противоположность вселенной. Ибо совсем дураки против всякой противоположности. Эти "совсем" (в том числе и товарищ Шурик) они отрицают антивселенную. Вот вселенная есть. Вот вселенная бесконечная и одна. А любая другая вселенная только кусочек первой вселенной. С чем не согласен на сто пятнадцать процентов Профессор.
  Но проскочили. Если существует тетрадка, следовательно не обрывается мысль, следовательно к черту костер, и всякие муки, и мучеников, и мракобесие. А еще наша лекция вышла из штопора. То бишь не "наша", но лекция, что устроил Профессор. Она получила еще три шанса на жизнь эта чертова лекция. Она еще покажет себя. Она в прах и пух мракобесов и гадов. И опять же на самой верхней ступеньке Профессор.
  Ему бы на нижней торчать. Вся идея с антивселенной слишком тоскливая, чтобы к ней возвращаться. Про звезды еще можно, про галактики с офигенным натягом, про метагалактики едва не сплошная труба... Но вселенную оставим в покое. Я уважаю вселенную, я почитаю ее Супербогом, Первоисточником Первоначал, Первопричиной в себе, Самой Вечностью и Самим Скопищем гиперпространственных ингредиентов, а не только материи. Профессор за формулу "только". Он уничтожил вселенную энергетическую и оставил вселенную материальную. Он изуродовал все, что невидимо глазом и неощущаемо другими чувствами, а взамен ничего не оставил. Так не пойдет. Уничтожая оставь кое-какие крохи, а оставляя, не будь благородным занудой.
  
  ПАХНЕТ ДРАКОЙ.
  Ребята мы горячие, подзуживать нас не надо. Подстрекательство суть мелкая форма, мы и так разберемся. Вот лежала тетрадка, теперь ее нет. Только Профессор к ней свои пальчики, только хотел этот кладезь пустить в оборот... И нет даже запаха пресловутой тетрадки.
  Никто не хватал, никто не тащил, никто не пинался. Какое-то наваждение сегодня. Похоже на сгусток черной энергии. Профессор проинформирован про энергию. А еще он знает, что некий товарищ по самые яйца набрался энергии. А еще он в курсе, кто некий товарищ.
  - Что ты творишь? - самые обычные вопросы.
  - Сам ты творишь, - самые обычные ответы.
  А если по существу? Если вопрос ставится, следует по существу отвечать на него. Но у нас не Киев и Ленинград, не Москва или Рига. В Одессе только придурок работает по существу. Пускай вопрос ставится. Ибо сие не вопрос, но наезд. А что такое "наезд"? Я вас спрашиваю, что оно такое? И вы молчите. Вас застали врасплох. Хорошо спалось без царя в голове. Хорошо расслабились, дорогие мои. Сегодня не расслабление, но точный и четкий вопрос:
  - А ты записался добровольцем?
  И попробуй теперь отмахнуться, покуда одна вселенная только вселенная, а другая имеет неопределяемый прототип, сменивший плюсик на минусик. И прототип записался в тетрадке Профессора. Вы понимаете, он только там в единственном экземпляре и больше нигде. Если снести к чертям прототип (то есть тетрадку), то мракобесие выше крыши. Ибо двойная вселенная исчезает, а остается просто вселенная. Но это неправильно, потому что не так. И тут совсем не согласен Профессор.
  
  ОКОНЧАНИЕ ПЕРВОГО РАССКАЗА.
  А тетрадка пропала. Во власти черной магии она переместилась из нашей вселенной в антивселенную, тем самым подтвердив всю систему Профессора. Соответственно, в дураках Христофор. Его система вообще не работает. И можешь доказывать, что никакой магии. Кое-какие выверты деструктуризированной материи есть, а магии нет. Исчезновение тетрадки сугубо материальная вещь. Если бы Христофор захотел, он бы вам объяснил. Но никакой доброй воли с одной стороны, и вообще, разве такого придурка услышит Профессор.
  - Ах-ты, мама моя!
  Еще про папу:
  - Ах-ты, мой папа!
  Он точно не будет. Его физиологическое "я" сжимается, а кулачки напрягаются:
  - Морду набью!
  - А пошел...
  - Ужо точно набью!
  - А неважно...
  И все нужно и важно. И что-то там на полу, и какая-та липкая масса. И кто-то там копошится, и кто-то балдой по рядам, и кому-то смехотка с икоткой, а кому-то синяк между рожек.
  - Бу-бу-бу...
  Я не знаю, как такое передать на бумаге. Солнце светит по-прежнему, птицы поют через жопу, ветер не самый из самых, а кошечки размяукались. Христофор внедрил пункт, что про кошечек, и внедрил, можно сказать, неспроста или с дальним прицелом. Если кошечки без мяуканья, значит не будет котов. Если ты не мяукаешь, вроде тебя и нет. Оно лучше, если мяукаешь. Христофор парень тертый. Он за мяукающих кошечек, он за прекрасное против пртивного, он за то, чтобы есть и он есть. А вы сказали, его нет. Да как же его нет? В антивселеной не может быть Христофор, только прототип минус или противное аннигилирующее "анти". А в нашей вселенной все есть. Потому и вселенная наша, что есть. Рассветы или закаты, атомы или блатомы, большие тела и не очень, и даже совсем не тела... Познакомьтесь, перед вами вселенная, про которую сказ. Вспомнили, что за сказ?
  Есть бутылка -
  Нет стакана.
  Вышла дырка -
  Нет дивана.
  Есть награда -
  Но какая?
  Знать бы рады -
  Но не знаем.
  И разрешите мне выбросить к черту тетрадку.
  
  ОТ АВТОРА.
  Вообще-то работаю не по правилам. Или точнее, пишу не по правилам семидесятых. И это хорошая новость. В семидесятые делали много по правилам. Делали и переделали. А следовало остановиться в какой-то момент, а следовало такое дело иначе. Правила надоедают. Если ты правильный, значит зануда на двести процентов, значит когда-нибудь надоешь. А это уже не выход, но вход. Войти можно, но выйти... Нет, иногда не мешает сломать правила.
  Впрочем, я разрушитель номер один. Сорок лет все ломаю, ломаю, ломаю. Не созидается как-то, даже на десять копеек или на пять. Зато ломается. Взял и сломал. Существующую систему, существующий порядок, привычную галиматью и всякое прочее. Ломаю не по какой-то причине, а потому что я разрушитель.
  Все восьмидесятники из разрушителей, вся цивилизация технарей. В семидесятые мы не так чтобы разрушали, мы еще подающие надежды, и вообще еще детки. На нас недоношенное клеймо "детки". А что детки делают? А чем они тешатся? Чем бы дитя не тешилось... Черт подери, хороший стереотип, главное, он успокаивающий. Но впереди восьмидесятые годы.
  Ребеночек все равно вырастет. В семидесятые он на подхвате, а следом цивилизация технарей. Разве не понимаете, вышеозначенная цивилизация не за горами. Неужели не ясно, зачем я здесь перешел в соловьи? Или точно не ясно? Я не такой товарищ, чтобы зазря кувыркаться. Мне понять хочется. Не для папы и мамы, но для себя самого. Мне необходимо понять. Вот семидесятые, вот они переходный период. Вроде бы что-то есть, а вроде и нет. Молодежь семидесятых какая-та инфантильная молодежь. После драпающих шестидесятых она не смотрится. Шестидесятники предавали Россию и драпали. А эти хотят, да не могут. То есть драпать хотят, но предательство... Вот и я говорю, инфантильная молодежь. А на пороге буря двадцатого века.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ВТОРОГО РАССКАЗА.
  Наконец, мы очухались от собачьих какашек и получаем право на старт. Как вы догадываетесь, очень крутой будет парень Иванович. Жена его скрипочка, дети половинка на четвертинку, а он опять же крутой. В его годы крутизна все равно что порок. Сиди, лебези перед старшими и не лезь, пока не позвали. И вообще, зачем тебе экспедиция? Здесь не только возня и удар по желудку. Здесь ответственность, черт подери. Разве не понимаешь, какая ответственность твоя экспедиция?
  Все понимает Иваныч. Его облагодетельствовало государство. Ему попустительствовали большие начальники. Он получил право устроить тусовку для кучки козлов, и не факт, что это будущие астрономы. Его напарник, который студент, тот не рыпается. Формулы, графики, занудство номер один, романтика номер ноль. И никакой экспедиции. Хороший товарищ студент. Прислушивается к начальству. Нам необходима тусовочка, чтобы поставить псисочку. Псисочка на бумажке пойдет выше и выше, и выльется в плюсик весьма приличных масштабов. Значит мы не проспали свой век. Значит на месте у нас молодежь. Значит партия будет довольная... И уже от начальства к большому начальству.
  А тут недовольный Иваныч. Накой ему псисочка, и бумажечка, и так далее... Существует дело и что-то наоборот. Все бумажечки наоборот, как и их псисочки. Иваныч уже не в том возрасте, чтобы ему называться "студент", и пока что не в том, чтобы жизнь ради псисочки.
  Наука не может стоять. Если наука стоит, значит она деградирует, значит карьера, и жизнь, и судьба, и все остальное в мусорный ящик. Хрен собачий стоит. А чтобы наука секунды одной не стояла, здесь свои правила. Нет, не правила а-ля большое начальство. Там до кресла доехал, засел и застрял в обороне, чтобы не вышибли ненароком. Там любое движение вроде повышенная опасность. Там хрен собачий. А вдруг чего-то не то? А вдруг куда-то не так? А вдруг навалили на голову? Тем более экспедиция. Не было раньше вообще никакой экспедиции. То бишь ее не было и быть не могло. Нет аналогов в астрономическом календаре, и в партийном их нет. Если бы была экспедиция, оно ладно. А экспедиции не было. Я повторяю, не было ни одной. И тут словно с крыши сорвался Иваныч.
  Чего желаете? У начальства крыша налево. Четыре месяца обивал кабинеты Иваныч. Вот без кругленькой псисы нельзя. А без квадратного штампа неможно. А где печать гербовая? А где треугольная? А где красный карандаш на полях? А откуда... И все такие приятные рожи. И слова очень правильные. И в глазах понимание. И жажда помочь... Но четыре месяца между ножек, никто ничего и никак. Моя подпись после его подписи, его подпись после моей и обратно... Бумажка фиговая, даже не подтереться, такой паршивый листок. А надо же, в мыле Иваныч.
  Другой на гнилое дело давно завязал. Студент, между прочим, посмеивается и со своими питомцами делает рожицы. Вы не астрономия, а профанация или блеф. Астрономия в кабинетах, астрономия за столом, астрономия в голове. Настоящему астроному нечего шляться и куда-то там пялиться. Настоящий он потому настоящий, что голова у него умнее целой вселенной. А инструменты ненастоящие, точнее, несовершенные эмпирические инструменты. В них ничего не увидишь. По крайней мере, в них не увидишь границы вселенной. А значит смотреть нечего. И скажу тебе, Миша, ты парень хороший, а еще настоящий мужик. Но это упрямство твое ни в какие ворота.
  Слава богу, что не послушал студента Иваныч.
  
  МЫ ОТЪЕЗЖАЕМ.
  На дворе лето, школе каюк, теперь Свобода с большой буквы. А Планетарий закрыт на ремонт. Летом какой козел пойдет в Планетарий? Да никакой туда не пойдет. Делать там нечего! Искусственные звездочки прочищаются, а маятник регулируется. Чего-то последнее время насочинял маятник. Вот поэтому нынче ремонт. Штукатурят, красят, долбают... И чего не сделаешь, чтобы был правильный маятник.
  А мы отъезжаем. Наш Иваныч всех завалил. Жирных, весомых, партийных и без... Мы отъезжаем не так чтобы далеко. На Кавказ не совсем получается. Наш автобус туда не готов, скажем так, по техническим причинам он не дотягивает на Кавказ. Да и нам Кавказ ниже пояса. Зачем кавказское, если сегодня Одесское. Скажем умнее, сегодня любая штука сгодится. А завтра...
  И ладно. Кто еще в завтра? Нам разрешили покинуть Одессу, нас принимают Маяки (ударение на буковке "я"). Для пацана все равно, что предел. То есть предел его обалденной фантазии. Неделя без папы, неделя без мамы, без всяких наставников и вожатых, без всяких советов и лабуды. Вот разве Иваныч? Но это свой парень, но он не продаст. Любите Иваныча!
  Впрочем, я переусердствовал. Накой Иванычу ваша любовь? У него наша, которая навсегда. Любовь Шурика, Христофора, Профессора, Мица... Хотя про Мица опять перебрал. Парень он скрытный. В лице доброта и какая-та неуничтожаемая суровость. Я не говорю, зверство. Его суровость точно суровость веков. Она оттуда, она с далекого севера, она не абы какая суровость. Посмотришь с одной стороны, Миц здоровяк и молчальник. Отчего ты молчишь здоровяк? Что тебя гложет? И что опять же в тебе? Никто не молчит, только ты, только так. И черты твои жесткие, даже улыбка твоя, даже твоя доброта. Что с тобой, здоровяк? Отчего это ты? Он не ответит, в который раз черт. Он никогда не признается, что кого-то когда-то любил. Я повторяю, он сам по себе этот Миц. Вроде он с нами и вроде он сам. Мол догадайся, он всей душой за Иваныча.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТОГО ЖЕ РАССКАЗА.
  Автобус наш крохотный. Даже не автобус, а какой-то автобусик, точнее "козел". И вот сюда забивается десять-одиннадцать рыл плюс две девки, водила и прочая пакость. А пакость, вы понимаете, что. Во-первых, личные шмутки забившихся товарищей. И хорошо, если у каждого рюкзачок. А если он не один? А если еще сумочка? А если к ней удочки? Или мячик? Или топор? Какого черта топор? Чуть ли не каждый его приволок. Экспедиция, дети мои! Знаете, это не хрен моржовый, но экспедиция!
  Во-вторых, общественная жратва. Ее несколько ящиков, что в другой ситуации не совсем, чтобы многое, но самое необходимое, но достаточно. Если бы не "козел" (простите, автобус), если бы не он. Слишком маленький в любом варианте "козел", слишком неприспособленный, чтобы удочки, а затем ящики.
  В-третьих, аппаратура. Ну, вы соглашаетесь, без аппаратуры не есть экспедиция. А кто-то придумал, в Маяках все есть. Сразу видно, придурок придумал. Я напоминаю вам про Маяки. Село, обсерватория, психушка. Население делится на две части: кто не в обсерватории, тот в психушке. Поэтому придурок твой кто-то. Вот умный он знает, там ничего. Как приедешь, так и уедешь, если без ничего. Или экспедиция ваша в психушку?
  В-четвертых, где отдыхаем? Можно такое дело на ящиках, и под открытым небом или еще где-нибудь. Но сегодня двадцатый век. Мы цивилизованные люди, мы город, а не село. Значит, поспать и поесть. Своя посуда, свой спальник, крыша своя. А что за крыша на десять-одиннадцать рыл плюс две девки. Вы понимаете что, очень вы понимаете. И все туда же, все с потрохами в автобус.
  Теперь загрузились. Ты на мою голову, я на твои ноги. Ты на мои ноги, я на твою голову. Что там еще? Неужели все загрузились? Вот именно все. Неужели никто не кривляется? А вы как на это? Правильно, дорогие мои. Тишина в определенное время на кладбище. А тут вам не кладбище. Дали в глаз - заорал. Дали в нос - засмеялся. Дали в ухо - зафыркал. Ох-ти, нежный какой! Ну и дали, ну не помрешь. Не ты один, каждому дали. Вон Тихоня без глаза, без носа, без уха. Только ботинок торчит. И ботинок где-то на заднем сиденье.
  - Эй, Христофор!
  - Да какой я тебе Христофор?
  - Все равно убери жопу...
  И мальчонка вроде бы тихий Тихоня. Пока говорит, надо прислушиваться. А если смеется, надо приглядываться. Вот таким бы макаром на полный срок экспедиции. Нет же, совсем офигел и вокруг свои слюни.
  - Предупреждаю, что уберешь!
  - Свою убери!
  - Нет, твою. И жопу, и морду...
  И еще чего-то такое, не разобраться какое.
  Томною кошечкой, сладостной, ласковой,
  Полной задора, любви и огня,
  Ты покорила волшебными сказками
  И заманила в пучину меня.
  Я погрузился в чертоги соленые,
  Я оседлал голубую волну,
  И познавал твои прелести сонные,
  И ковырял до конца глубину.
  Я растворялся частицею малою
  В капельке малой и бурной судьбе,
  И отзываясь тоской запоздалою,
  Я отдавался навеки тебе.
  Далее полный отсос и облом. Лучшее, что могу предложить, это пора отрубаться.
  
  ШУРИК ГРЕЗИТ.
  Вот большая-большая вселенная. Она настолько большая, что сразу ее не представишь. Или точнее, она не просто большая вселенная, она сама бесконечность. А как представить ту штуку, которая бесконечность? Вот и я говорю, никак не представишь. Конечность можно предсавить, здесь ничего особенного. Конечная палка, конечное дерево, конечные горы и облака, конечная планета Земля, конечный Юпитер, солнышко, Солнечная система.
  Хотя обломились. Солнечная система не очень конечная, ибо ее границы расплывчатые. Я не могу разобраться, какие такие границы. Вот на карте Земли могу разобраться. Там колючая проволока, там пограничная полоса, там ребятишки с собаками и даже стреляют. А на границах системы, что Солнечная, там ничего. Ни проволоки, ни ребятишек, куда-то пропали собаки. Поэтому не могу. Поэтому первый урок, что есть безграничность. А безграничность в определенных условиях она бесконечность.
  Впрочем, Солнечная система паршивый пример. Один световой год, и я уверен, за окошком не Солнечная система. Нечто другое, не обязательно пустота, но в любом варианте не Солнечная система. Значит сюда не доходят границы, что факт. Значит здесь растворяется и уничтожается безграничность. А бесконечность разве уничтожается? Или нужны другие примеры?
  Отвечаю, бесконечность есть бесконечность. То бишь она всегда и везде. Ты думаешь, ее нет, а она есть, потому что она бесконечность. Даже в абсолютном нематериальном пространстве находится бесконечность. Ну, конечно, в том случае, если ты проникаешь в пространство. А если не проникаешь, она опять не находится. Ибо она не зависит от проникновения кого-либо или чего-либо. Ты получил право на проникновение, и ты проникаешь. А кто-то не получил. Он еще хиленький, он слабачок, ему не дано получить право. Вот и не проникает твой кто-то. Но разве от этого извелась бесконечность?
  Смеетесь, товарищи? А Шурик тот не смеется. Проблема вечной вселенной одна из наиважнейших в семидесятые годы. Как хорошо, если вселенная никогда не умрет! Да какое там хорошо, оно здорово! Все мы смертники, все мы умрем. Мы родились на смертной Земле, чтобы когда-нибудь умереть. Не стоило на смертной Земле. То есть очень и вовсе не стоило. Если бы мы не родились, то мы победившие смерть. А кто родился, в обязательном порядке умрет. Зато вселенная не умрет. Зато она никогда. Потому что вообще никогда не рождалась вселенная.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ВТОРОГО РАССКАЗА.
  Бац по башке! Еще бац!
  "Козел" тронулся. Чего мечтаешь, мой ласковый? Какие там грезы и слезы? Сегодня ты на Земле с большой буквы, сегодня в данной системе и точке пространства. Тебя не спросили, зачем? Но ты здесь, но эта точка твоя. Будь ласков, не обижайся. Будь добрым, следуй за точкой. Мечтать еще намечтаешься и грезить нагрезишься. Вон ребятишки, они не мечтают, они за место под Солнцем. Чуть кто-то убрал ноги, туда ползут руки. Они уже не твои руки, они кого-то и кто-то и вовсе не знаю кого. Такое ощущение, сами по себе руки. Выползли из-под хлама и сразу на место, где твои ноги.
  А ты чего загрустил? Или ты не грустишь? Или морда сначала такая? Представляю, что морда. Бац вот так по башке, будет всякая морда. А ты не теряйся. Не тебе одному муторно. Каждого между прочим тошнит, и даже кого-то стошнило в окошко. Вон следы на стекле, не упоминаю про след на асфальте. Хорошо, не на морду стошнило. А то может на морду. Все еще впереди. Только ты растеряешься, только попробуешь закосить в уголке, только уединился... Смотри, какая красивая морда.
  Или не весело? Мне кажется, весело. Почему веселятся ребята? Они не хуже, чем ты. Они много лучше, потому что они веселятся. Знаменательный день! Первые среди первых! Или не понимаешь, кто первые? Или не верится, опять ты? А должен! А следует! А время пришло! Другие будут вторыми. Другие уже после нас. Ты всегда среди первых и лучших. Другие не лучше, но хуже, если придут. А ты уверен, другие придут? После всей вашей свалки и бучи не очень уверен.
  Тогда наезжаю, тогда развлекайся. Только одна экспедиция, только единственная среди целой вселенной, только неповторимая от и до. Я не шучу, я не потрах и поц, это лучшая экспедиция, потому что единственная. Ничего подобного не случится уже никогда. Сегодня это твоя экспедиция. Сегодня она за тебя отвечает перед целой вселенной. И плевать, что схватил по башке! А тем более, что саднит морда.
  
  ШУРИК ЕЩЕ ГРЕЗИТ.
  Ну, мы отправились в свою бесконечность, в свой завтрашний день, а вселенная никуда не отправилась. Время ничего не значит для нашей вселенной. Вечное и бесконечное возможно вне времени и пространства. Если еще не дочухал, здесь ничего не значит пространство.
  А значит нечто иное. Например, воображение Шурика. Если не против, очень внематериальная величина. Пускай воображение складывается из материи определенного толка и сорта, но величина опять же внематериальная. Ты не просто воображаешь, ты в отключке, а это воображение воображает. Хотите факт, покуда в отключке товарищ, до определенной черты воображает воображение. И между прочим здорово воображает, не в пример некоторым скептикам.
  При таком воображении многие проблемы решаемые. Скажем, в обыкновенное время и в добром рассудке я не могу постигнуть бесконечность вселенной. Конечность могу, всякий Большой Взрыв, и даже первопричину причин и первоначало начал, и даже кончину вселенной. А бесконечность я не могу. Конечный человек всего-навсего человек. Он не способен на большее, чем осознать и постигнуть конец. Если бы человек бесконечный... Но такого еще не случалось. Ибо человек конечный, и душа (или как оно называется) у него конечная. Подох, отрубили, конец. А чтобы постигнуть отсутствие какого угодно конца, тут нужна бесконечность.
  Зато воображение бесконечное. Закрыл глаза, в отключке, то есть к черту свой человеческий разум, и пришла бесконечность. Она как-то страшно пришла. Даже в отключке ты забоялся, там тебе холодно, неуютно и знобко. А если бы вне отключки? Вы понимаете, что оно вне? Или к вам никогда не придет бесконечность?
  
  ЕЩЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ.
  Это оказывается не Шурик грезит, а Профессор бубнит. Бубнить приказа не было, тем более не его день. Но товарищ зануда по высшему классу. Мало ли, день не его! На всякий случай он подготовился, или подмылся горячей водой, которую вскипятил все на тот же случай. Нельзя такое дело бросать! Все знают, нельзя. Ибо разум внедряется крохами, тем более, если внедряется в крохотный мозжечок дурака, что за тысячу лет не постигнет и тысячной доли того, чему за день научит Профессор.
  Поэтому Шурик ошибся. Не такой он значительный в нашей вселенной, чтобы вселенная предпочитала его для своей бесконечности. Шурик просто воображала, на этом весь сказ. Пригрезилось или вообразилось, что с ним через воображение будет якшаться вселенная. А что такое воображение? Я повторяю, в отключке оно включено и понятно, как на экране. А если исчезла отключка, а если твой разум вернулся обратно? Значит исчезло воображение. Значит дурак дураком. Значит пытаешься нечто словить, о чем не помнишь и только.
  Но ничего не исчезло с включением Шурика. Во-первых, были шары. Следом квадраты. В-третьих, какие-то многополюсники и многоцифирники. В-четвертых, букет без названия. В-пятых, камень в желудок. Далее тысяча мелких камней. В-десятых, система и не совсем, чтобы Солнечная. В-двенадцатых, пьяные рожи. Еще какие-то рожи и снова они. В-двадцатых, башка на кусочки. Теперь совершенно тупая башка. И очень много про будущих высокоразвитых особей будущего высокоразвитого человечества некоей неизвестной планеты, которая не Земля.
  Или не надоело, мой трепетный? Вот тебе злое начало, вот тебе доброе, вот тебе подвиг за то и другое, вот тебе взлет. Чувствую, что надоело. Чувствую, чего-то не так. Человек все то же тупое животное. Человек из субстанции зла. Он создавался, как зло, при чем хорошо создавался. Злая субстанция она очень добротная, если подходишь сюда через зло. Нечто доброе не отсюда, как вы понимаете. А злое очень и очень отсюда. Поэтому человек создавался для общества. А общество суть зло. Только личностное обладает положительной энергией. Только единица устремляется в бесконечность по всем правилам. А человек не совсем единица, как не совсем единичное зло. Ну, может быть на начальном этапе развития.
  И это исходит снаружи. Шурик чувствует, оно не может родиться внутри. Сижу себе и рожаю того, что внутри. А снаружи уже не мое, но чужое. Встречный ветер снаружи. Необъяснимые шорохи. Объяснимое безумие питекантропов. Маты и смех. Что снаружи, оно чувствует Шурик. И опять же, а что осталось внутри? Хочешь сосредоточиться, но там ничего не осталось. Воображение, идентификация, получен ответ... И как допустил такое? Внутри все тот же Профессор.
  
  РАБОТАЕМ ПО ПРОФЕССОРУ.
  Нынешняя вселенная злая вселенная, так считает Профессор. И не столько считает, сколько доказывает. Выпростал лапку из-под баулов, а в данной лапке книжонка зажата. Да и не совсем чтобы книжонка, но самопал. В семидесятые самое плевое дело, когда самопал. Находились кое-какие товарищи, что создавали такой самопал, а затем в массы. И не думайте, что поощрялись означенные товарищи. Никакого там поощрения, но и наказания никакого. Зато еще один аргументик из самых серьезных. Это никто не печатает, этому все завидуют, но это есть и это есть истина.
  Черт ее, пускай истина. В семидесятые самопальная истина не преследуется по закону или преследуется на словах. Хочешь, и самопаль. Все самопальщики наши ребята. Просто им надоело без прибабахов. Вот они прибабахнут, вот они самопал, а дальше все тоже, что было вчера. То есть наука, труды, благо отчизны родной, и нечто такое, о чем говорят за углом и что называется между прочим "карьера".
  Ну, не скажи, не скажи! Все равно не согласен Профессор. В его самопале самые настоящие истины. Там про вселенское зло. В научных книгах только добро. Зло оттуда вымарали, чтобы человечество не пугалось. А зря вымарали. Каждый согласен, где существует добро, там ошивается зло. И того и другого практически поровну во вселенной. Ну, разве сюда на десятую долю процента, и разве туда на такую же долю. Впрочем, каждый процент и каждая доля чертовски великие величины для такой чертовски великой вселенной.
  - А зло кусками и сгустками.
  Чувствуете, товарищ ехидничает:
  - А зло во мне и в тебе.
  Или не так чтобы очень:
  - В тебе оно точно, вселенское зло.
  И опять лекция по поводу равновесия. Ежели равновесие нарушается, то получается движение. А движение ни что иное, как восстановление равновесия. Ну, вы понимаете, добро из одной области, где его много, переходит в область иную, где его мало. То же касается зла. А в результате того и сего поровну.
  - Прекрасный коммунистический строй...
  - Поганый капитализм...
  Никакого базара, это Профессор.
  
  ВТОРОЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Включайся, товарищ! Солнце парит, дорога душит, еще ребята раскисли и полный атас. А тебе бесплатная лекция, а тебя скомпилировали и под тощую попку на свет. А компиляция не абы как, это свет знаний. Неужели не понимаешь, какое сегодня добро. Только в знаниях будет добро, только там и нигде более. Другое место не есть свет, а знания они есть. Неважно откуда, неважно какая первопричина или первоисточник построили знания. Ты закосил под добро, а теперь бегаешь? Не стоило так. Пока закосил, до твоей границы добро. И бесконечное зло будет после.
  Согласен, товарищ Профессор! Ты мне товарищ, ну и я тоже самое. Ты ученый, точно ботинок перченый, ну и я из той области. Давай не будем считаться. Если человеческое зло как необходимая субстанция вселенной, его необходимо скомпенсировать. Но неужели необходимость не терпит? Неужели обязательно здесь? А если в другом месте, а если в другой раз? Или точно не терпит? Кто так сказал? То есть первоисточник сказал. Что ли тот самый занюханный первоисточник? Именно он. Черным по белому сказано, что не терпит. Необходимость долго терпела, а человечество вытворяло свои делишки. Нынче не терпит. Все мы ученые, все научались чему-то, но вот главному научились не все. И это не терпит.
  А теперь не согласен, ибо не каждый сегодня Профессор. А необходимость нашего человечества есть факт, без поправки насколько злое человечество или доброе. Если оно злое, значит где-то живет доброе, или наоборот. Это не теория Шурика, это придумал Профессор. Только что сам говорил. Или не говорил? Или теория Шурика?
  Да не фурычь свои губки, мой праведный. Человеческое добро пробивается сквозь человеческое зло. Человек созидает и разрушает. Невозможно все созидать, созидать, созидать... Сначала у нас созидание, затем разрушение, хотя не запрещается наоборот. Я уже уточнял, мало-мальски достойное созидание влечет за собой разрушение, но невозможно в такой же степени разрушать, разрушать, разрушать... Чтобы не созидая.
  Не спеши безобразно
  К утехам чужим.
  Может маленький праздник
  Растечется как дым.
  И счастливая муза
  Превратится в ничто.
  И оденешь на пузо
  В грязных дырках пальто.
  Хотя с другой стороны, грязные дырки почти праздник.
  
  УДАР ПО ЗАТЫЛКУ.
  Тут мне что-то заехало по затылку (не путайте с башкой). Я подумал про птичку, влетевшую и вылетевшую в окно, но это была не птичка. Вы уже догадались, что было на самом деле? Конечно же догадались. Вместо птички все тот же первоисточник Профессора.
  - Ну, извини, сорвалось, - и лапа за первоисточником.
  Надо же, извинился товарищ. Мог не заметить подобную мелочь. А он извинился, а он почти уважает, а он почти что заметил. Можно неделю затылок не мыть. Сие не яйца в баранине, сие величайший источник добра против зла. Бац, еще раз, и добро в это самое зло. Или не чувствуешь, как оно пробивается? Или дурацкий какой? А я говорю, оно пробивается. Вон сквозь вмятину на затылке оно. Раз зудит, значит оно пробивается, и все мы братья в добре или сестры по крови.
  Наконец, нечто такое про текущий момент и про схватку всего наилучшего со всевозможными извращениями. Я говорю, звезды. Ты говоришь, звезды. А где извращение? Не бывают вообще извращенные звезды. Коммунистические бывают, они на погонах, а извращенные нет. Но в первоисточнике вчистую забыт коммунизм. Первоисточник преобразовался на материалах самой современности. Эпоха такая, чтобы забыт коммунизм. Хочешь опубликовать свою книжицу, обязан две трети про коммунизм. Хочешь опубликовать самопал, уже ничего не обязан. А что там про капиталистические звезды?
  Вот дальше не надо, товарищ Профессор. Все остальное надо и можно, пока только звезды. А когда начинается разделение на ненаших и наших, отойди в сторонку и не путайся под ногами. Астрономия все-таки общечеловеческая наука. Мы здесь хорошо поработали, но и они потрудились. Они капиталисты, а мы эти самые... братья славяне. Поэтому язычок на крючок. Если бы ты помолчал, если бы не приплел сию пакость на звезды, тогда ничего. То есть выслушали, выкушали, вытерпели. А теперь ничего никуда. Я не терплю приплетенные звезды.
  
  ПРЕЖНИЙ РАССКАЗ.
  Первоисточник Профессора пошел по рукам. Сначала его потеряли между вещами Тихони. Один неудачный кульбит, и первоисточник нырнул в вышеописанные вещи. А там абсолютная лажа! Короче, столько всего, что как не копался Тихоня, никак не отрыть твой гавенный источник по имени "перво".
  - Не трави душу, - звереет Профессор.
  - Я чаво и зачем? - а это Тихоня.
  И все копается, и все достает свои вещи. Чуть ли не по автобусу их развазюкал ногами. Зубная щетка налево, мыло направо. Да накой тебе щетка? Опять ничего. Молчим, дуемся, новая куча вещей. Будешь щеткой ботинки точить, а затем их намыливать мылом? Все равно ничего не выходит у этого гада. Какие-то коробочки, баночки, тряпочки. И все нужное, и все важное. Посмотрели, потрогали, прошу вас обратно. Или не понимаете, очень прошу? Без вышеописанных вещей может не жить, может заболеет или загнется Тихоня.
  - Ты уснул? - теперь Христофор.
  - А не знаю...
  И нечто нечленораздельное от той же экосистемы с печатью "Тихоня". Но вещи вытаскиваются быстрее, и уже скрипят под ногами. Четырнадцать спичечных коробков! Трудно поверить, но мы насчитали четырнадцать, а могло быть и больше. Зачем тебе столько? Ответь нам, пожалуйста. Снова парень сопит и молчит. Не напрягайся, мы догадаемся сами. Неужели, костры разводить? Неужели, пищу варить? Неужели, Маяки спалить и к чертям экспедицию с обсерваторией?
  - А костры...
  Наконец-то нечто членораздельное от этого парня. И первоисточник нашелся. Хорошо, что нашелся. Хорошо, что не догреблись до конца. Кто докажет, нет ничего плохого в конце? Я, например, не уверен, что нет. Может оно и есть? Может такая подляна в вещах, на которых сидит толстой жопой Тихоня.
  Выбрал задачу
  Выйти светилом,
  Вымарай жвачку
  С грязного рыла.
  Выкинь затеи
  Без перестуков,
  Будь поскромнее
  Безликого духа.
  Маску состряпай
  Из мятного слоя,
  С примесью кляпа,
  С вонью героя.
  Тут нас притормозили. Ментовка.
  
  ПО ТОРМОЗАМ.
  Что еще за бардак? Как такое стерпеть на дороге? Откуда такой непорядок? До чего мы дошли? И множество неприятных вопросов болтается в воздухе. Нет, никто ничего не спросил. Вопросы, они в воздухе, они в любую секунду могут упасть на положенное им место, а пока никто не спросил. Документики, черт подери! Вместо всех вместе взятых вопросов. Одним глазом туда в документики. Изучает будто чего понимает. А водила зеленый. И руководитель Иваныч не очень. Может впрямь чего и куда? Понимаем, такое случается. И почему изучает так долго?
  В салоне забеспокоились.
  - Прицепилась зараза, - кто-то одними губами сказал, не разберешь оно кто.
  - А какие огромные яйца, - теперь хорошо разберешь. Вроде бы Христофор в пустоту, и в руках его точно куриные яйца.
  Никакой реакции. Изучает ментовка. Что-то там есть. Не получается, чтобы не было. На бумаге всегда есть. И не только, когда документики. Скажем, первоисточник. Опять же бумага, опять же там есть, и вид подозрительный, и выглядит подозрительно, и сам Тихоня не очень.
  - Я бросаю, - Христофор за окно свои яйца.
  - И ты бросайся, - опять Христофор.
  На что это он намекнул? Вроде бы намек в никуда, вроде бы в пустоту. Ну, полетели дурацкие яйца, ну они по левому борту и об асфальт. А там грязища, а там настоящая погань. Все-таки не спичечный коробок, не булка с изюмом, не варенье или печенье. Все-таки яйца! И звук интересный. Наконец отключилась ментовка.
  А что тут такое? А чего, вашу мать, вытворяете? Зачем и какого черта бардак? Шпана какая-та недоразвитая. В путевом листе про какую-то экспедицию. Нет никакой экспедиции. Вижу шпану и бардак. Не успели десяток секунд простоять, как грязища, смердища, и яйца.
  - Поспеши, моя курочка, - Христофор вроде чертов оракул.
  А кто "поспеши", он поймет. Вон уже лапка задергалась. Не говорю, что куриная лапка, но что-то такое в ней есть. Вон за лапкой плечо. Если бы куриное крылышко, но это плечо. Покуда ментовка в асфальт упирается и детально рассматривает яйца, плечо выполняет противоположную функцию. Не говорю, чтобы в процессе активной работы плечо, но дело сейчас на секунды, даже на доли секунды. Асфальт, плечо в сторону, и что-то там за окно с правого борта.
  Мама моя, как далеко! Да это же первоисточник!
  
  ТРЕТИЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Пока мы застряли, захотелось пробраться немного вперед, на двенадцать, пятнадцать, семнадцать минут, чтобы сразу в пункт назначения, чтобы без всяких издержек и перетусовок. Дорога чертовски длинная, дорога неинтересная, а там хорошо, можно сказать, новый мир, где мы не бывали.
  Или постойте, Шурик бывал. Он самый опытный в экспедиционной команде (о чем уже говорилось). Его хватали под белые ручки и заводили в землю обетованную тусовщиков и астрономов. Можно добавить, на одну только ночь. Но какую, черт подери! А вы говорите, никто не бывал? Просто обалденная ночь называлась экскурсией, а теперь у нас не экскурсия, но экспедиция.
  И придется выполнить долг. Никто не бывал, кроме Шурика. А пресловутым "никто" очень хочется. А они в своем праве. А они за свою ночь со стопроцентной уверенностью, что получат все причитающееся им по полной программе. Я знаю заранее, ребята получат ее (то есть ночь). Но Шурик уже не получит. И не потому, почему подобная штучка единственная, неповторимая и навсегда. Хотя она точно единственная... Но ты получил свое раньше. Сам говоришь, получил. Этого хватит, не требуй еще, отступись, пусть другие получат как ты, пусть для них будет ночь, или кусочек ее. Или я ошибаюсь? Или не получил ни черта? Вся Одесса клянется, что получил.
  Теперь сторожи шмутки.
  
  ВОЗВРАЩАЕМСЯ КО ВТОРОМУ РАССКАЗУ.
  У Профессора челюсть до пяток. Опять мракобесие! Какое там мракобесие? Только преступные умыслы! Какое там умыслы? Не больше не меньше проступок номер один двадцатого века! Какое проступок? Даже самые преступные мракобесы не могли себе позволить такое, даже они. По мелочам они может быть мракобесы. В политике, в идеологии, в частной жизни. Но здесь не то чтобы мелочь или плевок на святыни. Это конец! Вы представляете, точно конец! Все испоганено, измордовано, изничтожено, грязь... Застыл на местье Профессор.
  Вовремя, мать его мама, застыл. Ментовка свое получила, ментовка от нас отвязалась. Хрю-хрю, и еще... Короче, пора нам ребята. Короче, поехали. А Профессор застыл, и не бросается на людей, и не выскакивает на ходу, и никаких прибабахов. А кто-то надеялся на прибабахи, на то самое на ходу, и чтобы в лучшей спортивной форме Профессор.
  Слава богу, столбняк. Не верю я в вашего бога, его нет, быть не может, и вообще выдумка губошлепов и пустобрехов. Кому-то тошно, он выдумал, чтобы не так тошно. А подхватили процесс губошлепы. Подхватили, и отказаться не могут от выдуманного бога. А мне он не надобен, бог мой - вселенная, которая вечная и бесконечная, как мы уже догадались. Оттого не надобен бог. Все равно он меньше вселенной, никто не докажет, что больше. Поумнее нас с вами доказывали, и не смогли доказать. Поэтому выдумка, поэтому меньше. А я желаю большое и самое-самое, чтобы не меньше меньшего, как этот бог, а больше большего, как вселенная...
  Но иногда, слава богу!
  
  ЕЩЕ ФИЛОСОФСТВУЕМ.
  На заре человечества вариантов вселенной и бога было достаточно. Хорошее время, черт подери. Каждый придумывал себе бога или вселенную. Хочу бога, получи бога. Желаю вселенную, опять получи. Здесь не какой-либо сдвиг или пунктик. Все-таки человек развивающееся животное и развивающееся в первую очередь в умственном отношении. Его дело не столько хватать, кусать или бить, сколько пудрило себе на мозги и чего-то такое с извилинами.
  А что человек думающее животное доказывают семидесятые годы. Я уже доложил, как все те же семидесятые расчищали дорожку в цивилизацию технарей. Между прочим, работенка из самых неподдающихся и тяжелых. А что такое цивилизация? А почему технарей? Существуют различные цивилизации, но ни одной технарей. И вдруг появилась одна, и вдруг на пороге семидесятых дорожка туда, к самым техническим звездам.
  Отсюда эпитет "думающее". Если бы человек только "злое" животное или животное без эпитетов, как говорят многие, значит цивилизации нет. Злое оно разрушает, а цивилизация созидает. Тем более цивилизация технарей. Что признанный факт во все времена и для каких угодно, даже для самых дебильных народов.
  А если не самый дебильный народ? А если он верит не только в дебильного бога? По крайней мере такое случается. Не часто, но все-таки есть. Вера в бога как удел дебилов. В дебильную цивилизацию не отыщешь "думающего" дебила. А верующих сколько угодно. Никакой вселенной, один бог. Я верую, потому что я верую. Мне верующему не понять, что такое вселенная, если она не придумана богом.
  А если придумана? Здесь на первом месте дебил. Почему поют птицы? Так захотел бог. Почему хмурое небо? И так захотел. Отчего падают звезды? Все бог. Отчего ты дебил? А я не дебил. Я самый умный из умных, потому что во мне бог. Вот в тебе его нет. Ты только умничаешь со своей несуществующей между прочим вселенной. Ты только кривляешься, чтобы меня обмануть. А во мне бог. Почему я сирый, голодный, убогий? Он так захотел. Но почему захотел? Его воля неведома нам, во всем сохраняется смысл и все существует от бога.
  Теперь догадались, что значит дебильный народ? А что такое дебильный период? А цивилизация технарей? Она сюда не относится. Она противоположность божественной дебилизации. Каждый дебилизированный желает знать... И неправильно, и ошибочка вышла. Ничего дебил не желает, тем более в цивилизацию технарей. У него изначальные знания, у него все от бога.
  
  ОКОНЧАНИЕ ВТОРОГО РАССКАЗА.
  Остановились. Мягкая посадка. Профессор вышел из климакса. Ну не совсем, чтобы вышел. Челюсть его прежняя, челюсть до пупа, а вот ручки и ножки задергались. Можно сказать, непроизвольно задергались. Бляк-бляк-бляк. И все куда-то не в ту сторону. И норовят сомкнуться на горле.
  Погоди, дорогой, оно не твое горло. Ты ошибаешься, славненький мальчик, берись за свое. Вон оно твое, вон оно рядом. Никто тебе не мешает, полный порядок и полный отлуп. Если в такой экзальтации, значит, берись. А нам по барабану. Ребята мы занятые, все себе отсидели и отдавили. Еще чуток отдавили, на всю жизнь инвалид и потомства не будет. А ты за свое горло. А я разрешаю, берись. Все равно, никакого потомства.
  Короче, взбесился Профессор. Оно бы в лесу, на лужайке, где-нибудь под деревьями. А здесь не собачья канавка, а здесь экспедиция. Повторяю с большой буквы, наша с тобой Экспедиция. Мы не имеем право на бешенство или бешеных в нашем спитом коллективе. Мы ничего не имеем, особенно если с большой буквы. Ибо мы как начало начал, про что я уже говорил. А начало бывает прекрасным и светлым.
  Тем более зрители есть. Мама моя, местная власть встречает товарищей.
  
  НЕЗАПЛАНИРОВАННАЯ РЕЧЬ.
  Что называется, в жопе. А если желаете, втюхались. Прибежал мужичок, точно его резали. Пасть открыл и чего-то про астрономию он. Я повторяю, чего-то чертовски хорошее. У него нормальная пасть, и мужичок он нормальный. Конечно, Иваныч покруче процентов на сорок, но и такой ничего мужичок. Смотреть приятно, а слушать еще приятнее. Много всего хорошего говорит мужичок. Про солнце, про звезды, про нашу страну и про нас, то есть про будущее нашей страны... А мы будущее, и это факт, который не замараешь.
  Поэтому хорошо, когда говорит мужичок. Его разговор или речь есть уважение к человеческой личности. А мы маленькие, но все-таки личность. Встречаются товарищи, которые не совсем, чтобы личность, скорее наоборот. Даже в престарелом возрасте таковые встречаются. Ничего не сделали за свою жизнь, ничего не делают и не хотят. Черви, амебы, парашка в цветочках, и многое, о чем умолчу по соображениям личного характера. Короче, найдутся такие товарищи.
  А мы не такие, а нам мужичок подтвердил. Он вообще молодец. Караулил он нас целый день на дороге или как, я не знаю, но все равно молодец. Мы приехали, а он уже здесь. Самый речистый, самый задорный, само дружелюбие и человечность в едином лице. Я уточняю, наш мужичок. В такого должно и можно влюбиться.
  Только бы никто не мешал. Ах, твоя сука Профессор!
  
  СТОПРОЦЕНТНОЕ ОКОНЧАНИЕ РАССКАЗА.
  Раньше я промахнулся, было не совсем окончание, но теперь сто процентов оно. Пальцы Профессора сомкнулись на горле. А горло, знаете чье? Я уже говорил, Профессор и горло - разные вещи. Но сегодня день справедливости, и разные вещи доводятся и стыкуются. Пальцы отсюда, а горло оттуда, куда так и тянутся пальцы.
  - Хрю-хрю, - удивленно вздохнул Христофор.
  И еще одно:
  - Хрю...
  Но уже совсем квелое, сдавленное, удушенное. Какие-то конвульсии в пальцах, какие-то конвульсии в горле. И даже реакция ноль. Все замерло, затормозилось, заткнулось. Только мужичок на дороге. И речуга его. Про чертовски важную миссию, сложное задание, международный уровень международного класса. Неплохая среди прочих речуга. Но и она спотыкается, как пресловутое "хрю", но и она застывает в наполненном прелестью воздухе.
  А какая прелесть, черт подери! А сколько цветов и цветы настоящие! А еще тайна и новая жизнь за воротами! И все оно здесь, и все опять с нами, и замерло на единый момент, если хотите на миг, которого быть не должно. Где-то раньше миг разрешался, но здесь особое правило. Вышел кощунственный миг, если здесь. И не его это место и время.
  Новое:
  - Хрю...
  Звезды любят спокойных и не прощают расхлябанности. Даже мужичок говорит про спокойных, зачем-то сюда повернулся, на спокойствие перед звездами. А мы и эдак спокойные, а мы не расхлябанные. Видит бог, что не расхлябанные! Мы часами способны сидеть и молчать. Мы душою, и сердцем, и всем, что имеем на звезды.
  Если отлетели
  Радости с куста,
  То у самой цели
  Нечего гадать.
  Прежние просчеты
  Не совсем экстаз.
  Только бьет икота
  От занудных фраз.
  Только рвутся души
  Мелкой суетой.
  Не желают слушать
  Клекот или вой.
  А там разверстая дверца автобуса, и хрюкающие тела в пыли на дороге.
  
  ОТ АВТОРА.
  Знаете, ребятишки, я немного устал. В конце недели бегу на сто километров. Для чего это делаю, сам не знаю. Никто не гонит меня, такого старенького и уставшего. Ни единая сволочь или хороший там человек. Я никому не нужен, не интересен, я пережиток восьмидесятых со всей экспедиционной историей и предысторией экспедиционной истории. Вы понимаете, восьмидесятые благополучно прошли. Шли, шли и прошли. Никто не думал, что будет так, ни один потрах и поц, но они шли и прошли. Эти безумные восьмидесятые, подстегиваемые торопливыми семидесятыми сегодня как несуществующая ипостась. Поэтому они и прошли. Какого черта несуществующая? Я не сумею ответить. Мне тяжело. Я старый, больной, и чертовски уставший товарищ.
  А разве бывают другие товарищи? Четверть века назад очень и много казалось, бывают. Четверть века назад я не думал о старости, тем более, что устанешь со временем и потихоньку отправят в парашу. За четверть века все изменилось. Если бы таковая история да по свежим следам. Если бы она факт за фактом и сразу... Просто абсурд. В семидесятые это всего лишь история. Если хотите, простейшая из простейших, обыденнейшая из обыденных. А почему экспедиция? А можно на дурака? Сколотили компашку и раздавили букашку. Если хотите, мы с вами букашка, которую надо давить и давить. Если не против, букашка суть недодавленный таракан в семидесятые годы.
  Или вы ничего не хотите? Вам не так чтобы сто километров, вам и три километра слабо. Я понимаю, ребята, что вы слабаки. Сегодня мир слабаков, и цивилизация слабаков, и идеология в ослабевшем и все слабеющем государстве.
  Но почему вокруг слабаки? Не понимаю никак. Существовали герои, существовали бойцы, а еще что-то похожее на прорыв во вселенную. Мы поверили, что прорвемся сквозь нашу вселенную. Мы поверили на все сто. Наша вера, что камень, что вековая скала, что Земля среди звезд, или звезды из нашей галактики среди прочих галактик вселенной.
  А нынче вообще ничего. Нажраться и облажаться. Мертвое время, мертвая цивилизация. Никакой цели, никаких идеалов, никакого добра. Только зло, только оно самое, зло слабаков. Таскаются жирные слабаки, таскаются злобные и тупые, просто таскаются. Я не говорю, что они мерзость. Я люблю всех воинствующих слабаков, даже чертовски много и много больше люблю. Что им не поможет в конечном итоге, что их не спасет. Жить не умеем, шутить не умеем, как не умеем прикладываться и прикидываться белым зайчиком. Так и хочется пасть разорвать на куски:
  - Где вы, детские годы?
  
  А ЭТО ТРЕТИЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Теперь отдыхаем. Сами понимаете, ночь. Та пресловутая, звездная, романтичная. Звезды бегут, лягушки поют, а мы отдыхаем. Заработали, черт подери. Или точнее, не все заработали. Есть среди нас провинившиеся. Кое-кому очень не повезло. Даже очень и очень. Вышеупомянутый товарищ опять-таки провинился. И пускай на повинную голову шишки не падают, но сегодня вот шишечка. Маленькая такая, придурошная опять же и незаметная. Я довожу до ума, она есть. С маленькой все отдыхают.
  Еще точнее, не отдыхают два человека. Могли бы и отдыхать, но установка на стопроцентный неотдых. Это чтобы мы отдыхали, то есть вся экспедиция, кроме двоих. А двое не отдыхают. Установка, черт подери! Командир Иваныч своим волевым решением. Кому-то заслуженный отдых, а прочим неотдых. Кто-то ходил веселился, то бишь слюни пускал в Большой телескоп, на звезды, и на туманности, и на другие галактики. Ну, ходил и ходил, а теперь отдыхаем. А кого-то под установку Иваныч.
  Если хотите, серьезный момент. Не все по ночам на работе, и даже не астрономы. Но будущие астрономы обязаны иногда по ночам. Вроде как тренинг для их астрономии, которая будущая. А если ты не обязан, а если халявщик из самых крутых, а если в кроватку... Так не пойдет. Кое-кому кроватка пойдет, кое-кто отдыхает... А ты на почетный неотдых.
  Или опять не дошло? Слышали про "почетный", все именно так. Прогуляться по обсерватории, посмотреть в телескоп, послушать байки и враки, выпить стаканчик чайку или рюмочку кофе, опять же чего-то послушать... Чувствуете, о чем моя песенка? Опять же приятная песенка. Никаких неприятностей, сплошные приятности. Гуляем и развлекаемся. Наблюдаем и развлекаемся. Выпиваем... Мама моя, какая приятная жизнь. А наука? А подвиг науки? А тот пресловутый костер? Нет ничего, то есть совсем ничего. Развлекаемся и отдыхаем.
  Повторяю, все кроме Шурика.
  Молодость - бесценный клад
  И задаток обалденный,
  Если не дегенерат,
  Не больной и не блаженный.
  Спрятать можешь ты ее
  И сгноить в любом подвале,
  Переправив на тряпье
  Ослепительные дали.
  Или можешь расточать
  Мириадами мгновений,
  Что способны опьянять
  Души жаждой приключений.
  Все равно мосты сожгешь
  После бурного рассвета,
  А вот что приобретешь
  На сокровище на это?
  А еще неотдыхает Профессор.
  
  РАЗОБРАЛИСЬ С ПАРНИШКОЙ.
  Кто-то сказал, это разборки. Не могу поверить, я не согласен. Какие еще разборки? Задача Иваныча, как командира, предельно ясная - охранять лагерь. Или до вас как до лестницы? Командир Иваныч решил охранять. Ночи темные, фонари погашены, психушка за забором. А забор представляете какой? Все равно что его нет. Дыры, щели, куски пустого пространства, и вообще забор с трех сторон. С четвертой стороны обсерватория на холме, чтобы удобнее наблюдать и никакого забора.
  Разумное решение принял Иваныч. Мы экспедиция, мы в походных условиях, одна палатка на всех, и на мальчишек, и на девчонок. А вещи вообще не влезают в палатку. Они горочкой, они такие соблазнительные, хотя по существу хлам. Если бы вещи влезали, а они не влезают. Здесь не ошибка Иваныча и даже не просчетец его. Будь на шухере, охраняй свои вещи, не щелкай клювом и не устраивай клоунады. А если будешь на шухере, то никакая сволочь тебя не прижмет за одно место. Ты на шухере, и отвали сволочь.
  Так что, ребята, восславим Иваныча. Шмутье пристроил, охрану поставил, кое-кого шибко грозного на человеческий путь зарулил. Он еще не остыл этот "грозный". Да, ладно, ночь не таких остужала. Вот та крутейшая из ночей, вот та звезданутая, которую ты никогда ни за что не увидишь в Одессе.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА.
  Одесса прекрасный город, но город и только. Фонари, окна, машины и море огней даже в четыре часа ночи. Я уточняю, город есть город. А рядом Маяки (на второй слог), а это село или как там его. Никаких фонарей, лепестричества, окон, не говорю про машины. Здесь звезды, здесь ночь. Можешь умиляться, можешь наслаждаться, можешь любить и ругать последними ругательствами. Совершенно другая ночь. Если не против, она завораживающая. Если не в курсе, она само колдовство. Если хотите, такое бывает единственный раз и только во сне, а больше оно никогда не бывает.
  И это правильно. То есть правильно, если бы таким макаром наказывали. Все ненаказанные в палатке кучкуются. А палатка на десять голов. А там их десять плюс девки. А каждая девка она за двоих. Не говорю, что такая грудастая, но все равно она девка. И что-то такое про курицу, и что-то про ум, и вообще. Нахрена тебе девки? Или есть смысл, какой-нибудь сокровенный и скрытый. По большому счету он есть. Иначе бы ни одной девки.
  А наука у нас мужская. Даже наказывают мужиков, чтобы с пользой всю ночь, а не с придурью. Прохлаждайся, мой ласковый, и повышай свои умственные способности. Иваныч сказал, повышай. Это Профессору сказал, чтобы не абы как пакостил звездное небо. Вот тебе карта. Карта требует определенных способностей, которые называются "повышенные" способности. Небо звездное, звезды падают. Впрочем, это не звезды, а всякая мелочь и хлам, но все равно они падают. А ты со своей программой (согласованной опять же Иванычем). На таком небе каждая хламинка видна далеко. Завтра она не будет видна. Она упала, а ты ее не поймаешь. Завтра другое небо, другие звезды.
  Впрочем, чертовски добрый Иваныч. Наказывать так наказывать и по полной программе. Ребята умолкли, девчонки храпят. Но ты не останешься маленьким, брошенным, одиноким среди распрекрасной и всесокрушающей красоты. Ты не останешься никогда, провинившийся мой. За тобой проследят, и научат, и сопли утрут, и чего-то еще.
  А кто утрет сопли? А для чего у нас Шурик?
  
  ПАРОЧКА ПОДОБРАЛАСЬ.
  Сидим с фонариком, его не включаем, и так хорошо. Под таким бесконечным небом только мысли о бесконечной вселенной.
  Например, мои мысли:
  - Вселенная существовала всегда. Подобную красоту невозможно создать. Все создаваемое оно с изъяном. Сначала изъян незаметный. Ты разбираешься, свеженький получился изъян, а потому незаметный. Все свеженькое всегда ароматнее старенького. Опять же оно не воняет. А старенькое не то что воняет, старенькое смердит и смердит. Дай отлежаться, и к черту пропал аромат. Только грязь, только гной, только вонь вашей созданной красоты и конечной вселенной.
  Или мысли Профессора:
  - Человечек не слишком умелый создатель. И ты равняешься на него, отрицая создание. На самом деле создание есть. Разглядывая вселенскую красоту сразу верится, оно есть. Подобная красота не возникает из хаоса. Нужен разум, ее создающий. Я не говорю, человеческий разум. Ибо человеческий из самых несовершенных. Нужен другой разум, который куда совершеннее. Только другой, только он создает красоту, каковую мы созерцаем вдвоем и каковая в любом варианте основа вселенной.
  Еще мои мысли:
  - Создаваемая красота не имеет права на жизнь. Она все-таки старится, облезает и умирает. А кто сказал, что сегодня в рассвете она? Столько лет красоте, такая прорва веков позади, и она все не вышла из детства. Или может не выйдет она никогда? Или вечное детство? А если вечное, что это, черт подери? Неужели у созданной красоты что-то вечное, неуничтожимое, распространяемое всегда? Но отсюда распространяется глупость, абсурд. Создаешься, цветешь, увядаешь, конец. Только гнилостный трупик, и в дураках твое детство.
  Дальше Профессор:
  - А что такое тысяча лет? А пять миллионов? А миллиард? А сто миллиардов? Сам представляешь, сплошное ничто. По Эйнштейну почти недоразвитая относительность. Букашка живет на часы, человечек на годы, вселенная на миллиарды и миллиарды. А если подумаем, что миллиард это час. Неужели вот так невозможно подумать? Я отвечаю, что всяко и очень возможно. Час проходит, и миллиард, и миллион миллиардов... Все проходит, все позади, но сегодня оно не прошло. Мы счастливцы, для нас не прошло. Мы развлекаемся красотой, потому что оно не прошло. А на труп развлекутся другие.
  Я не согласен:
  - Только вечная жизнь из самых из вечных и сохраняет свою красоту в любом варианте. Только вечная вселенная суть культиватор сохраняющий вечную жизнь. Если отбросить притянутую за уши идею начала вселенной, то остается, что оставалось до данной идеи всегда, то есть вечная жизнь, то есть вселенная без начала и без конца, то есть молодость и красота, которые сама вечность.
  А Профессор не слушает:
  - Твои домыслы. Камень имеет начало, палка имеет начало, и облако, и гора, и планеты, и звезды. Все имеет начало, и все имеет конец. А вселенная, надо же, а она не имеет. Так не считается. Или все имеет начало, или никто никогда ничего не имел. Или все за конец, или все в бесконечность. Ты не маленький, чтобы сознаться в своем поражении. Но отрицая начало и отрицая конец, ты отрицаешь логический путь всего сущего в нашей вселенной.
  И еще куча мусора:
  - А для чего твое сущее?
  - А для чего твои несерьезные мысли?
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТРЕТЬЕГО РАССКАЗА.
  Ночь и вправду была хороша. Чем дальше, тем больше и гуще. Это вызвезденное небо от края до края. Эти разбросанные по черному бархату кнопки, булавки и гвозди. Эта сочность в тонах и вообще никакой полутени. Это отсутствие фальши во всем. Можно сказать, эта естественная естественность, которая кажется несправедливым подарком нашему шизонутому человечеству. И конечно таким дуракам, как я и Профессор.
  Больше того, хорошая ночь порождает свою философию, которая опять же хорошая. Никакой плохой философии, никаких гадостей и подлянок. Только хорошая философия. Сие суть причина вселенской любви, но не плевок на просторы вселенной. Я отрицаю плевок, я его отбрасываю, я с ним не знаком. Мне не нужен плевок, и тебе он не нужен. А любовь? Подобная штучка нужна. От звезды до звезды, от галактики до галактики, от противоположного мнения к противоположному мнению. И никаких мордобоев, даже если наедине такие два гада, как я и Профессор.
  А может попробовать мордобой? Оно так просто, так весело, или прикольно. И главное, разрядка на целую ночь. Под обалденными звездами. Под чернеющим небом. Под прекрасной и вечно юной вселенной. Спросите у собственного "я", почему бы и нет? Тощая морда Профессора, только она, только единственная из всех отрицает вечную юность вселенной. Да что ты теряешься? Да начисть морду. Разве стоит она красоты или юности целой вселенной? Начистил, и сгинула смерть, и вселенная во всей красоте, и никаких созданий каких-то там чуваков. Только ты и вселенная.
  А вместо этого потянуло орать непристойные песни.
  Девушка, толстые ляжки свои
  Мне не засовывай в уши.
  Я не хочу говорить о любви -
  Лучше природу послушай.
  Милая, будь беспредельно проста,
  Если не вышла красивой.
  Чтобы не грызла сомнений глиста
  Всей твоей шкуры спесивой.
  Я не мешок для дурацких затей
  И похотливого тела.
  Добрая, лучше отлей поскорей,
  Все что в тебе накипело.
  Ну, а дальше заглохла вселенная.
  
  НАС ПОСЕТИЛИ.
  Нет, не какие-то пришельцы на своей дурацкой тарелочке. Профессору очень хотелось, чтобы пришельцы. Ибо подобное посещение отвечает Профессорской философии. Если посетили пришельцы, значит мы недоразвитые, а они соответственно развитые. Но если они посетили именно нас, значит мы самые-самые из недоразвитых и соответственно развиваемся в лучшую сторону. А пришельцы только стареющий и умирающий разум.
  Однако не повезло. Пришельцы не посещают с подобными прибабахами. Шорох в ночи, вздох, бормотание, ветка... Или они посещают? Или вот эдак, чтобы разок по балде, а очнулся уже за пределами нашей галактики.
  Я не согласен. Сюда бы спеца по пришельцам. А спец среди нас Христофор. Изучает поставленный вопрос, как основополагающий вопрос астрономии, без которого должна умереть астрономия. Его бы точно сюда. Но Христофор храпит громче всех прочих товарищей. Помните, как загружались в палатку:
  - Ты куда?
  - Я налево, а ты?
  - Черти ног понаставили...
  Точно знаю, среди храпунов Христофор. Никакие пришельцы его не волнуют на данный момент. Даже самые крохотные и безобидные из самых обидных пришельцев. Он и так потрудился сегодня. Он привез свое тело сюда. Он доставил свой мозг в экспедицию. Он под боком у этого неба и этой вселенной. А вы говорите, пришельцы.
  
  ШУРИК В НЕРЕШИТЕЛЬНОСТИ.
  Повторяю, Христофор отдыхает и дрыхнет после занюханной драчки в палатке. Там ребята подрались и разобрались. Не все возлегли хорошо, некоторые сидят и даже раком. Короче, свой мир, своя мафия и другие законы в палатке. А здесь все не то и не так. Небо, сама обстановка, время и мы... Не доставало только пришельцев.
  А по философии Шурика:
  - Между звездами не летают пришельцы. Только луч света распространяющийся со скоростью света, лишь он в пустоте между звездами. От одной звезды до другой. Холодно и противно, ничего интересного, черт подери, никакой поддержки извне. Оторвался от теплой и очень уютной системы, которая Солнечная, дальше летишь, летишь и летишь. А вокруг пустота или почти пустота, и так далеко звезды.
  Зато из другой команды Профессор:
  - Я согласен, они не летают, пришельцы давно прилетели, пришельцы прячутся здесь. Присутствие пришельцев доказывает акт создания после Большого Взрыва. Их не так чтобы много, чтобы переполнилась планета Земля. Если бы было много, тогда голосуем за вечность. Внутри вечности всего много. А в нашей конечности всего мало. И поэтому мало пришельцев.
  Можно спорить по Шурику:
  - Я не видел ни одного и не верю, что они есть. Впрочем, пожалуй и существуют пришельцы. Они есть, но они прячутся. Хотя при конечной вселенной их быть не должно. Вселенная Большого Взрыва молодая, человечество молодое. И наше, и их человечество. по аналогии медленно развиваются и еще не доразвились пришельцы.
  И снова Профессор:
  - А почему они медленно? Существуют медленные звезды вроде нашего Солнца, где житуха из медленных, и развитие, и цивилизация, и само человечество. Но существуют быстрые звезды. Все те же новые и сверхновые (вспомни последнюю лекцию). Они уже успели порастрясти свою жизнь, состариться и взорваться, пока пыхтит наше Солнце. И человечество на них быстрое, и оно успело вообще пробежать свой путь до конца. А в конце человечество не такое как мы, а это пришельцы.
  В чем-то он прав, здесь сомневается Шурик:
  - Быстрое человечество не обязательно высокоразвитое и научившееся летать в пустоте между звездами. Оно может быть хилое и недоразвитое даже на пороге кончины своей. Куда-то там развивалось, скажем, до уровня обезьяны, и не развилось подохнув. Вот что такое быстрое человечество, из которого никогда не родятся пришельцы.
  Но с пришельцами очень суровый Профессор:
  - А что такое взлет гения? А что такое наш разум? Быть может только болезнь? Иногда кажется, что болезнь. Человечеству разум дается не для того, чтобы жить или выжить на нашей Земле. Человек есть животное гнусное и без разума. Он обязательно выживет, если тупой человек. А вот с разумом еще очень и очень вопрос. Что породил разум? Он порождает войны вселенских масштабов, он порождает смерть и увечье, которым не будет конца. Значит разум не выживание, а конец или смерть, или нечто такое, что без нужды человечеству.
  Теперь немного поэзии.
  По законам любой структуры,
  По законам любой толпы,
  По законам системы-дуры
  Подползающей под столпы.
  По любым недобитым законам,
  Омывающим нашу судьбу,
  Раздающим земные поклоны,
  Но уже в застарелом гробу.
  Только здесь и вообще не иначе
  Мы обязаны разум беречь.
  Чтобы вместо фигни собачей
  Пригодился для разных встреч.
  Короче, я развожу руками:
  - Ерш твою медь!
  И издевается чертов Профессор:
  - Разум нужен, чтобы летать между звездами.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ВСЕ ТОГО ЖЕ РАССКАЗА.
  Мы отвлеклись от глобальной задачи стеречь или охранять экспедицию. Отсюда неверный подход. Нам ребята доверились, они в палатке своей, они готовятся к новому дню, чтобы с новыми силами взяться за изучение новой вселенной, чтобы не быть в дураках на пороге новых открытий... Короче, они готовятся, а мы охраняем. Вы понимаете, мы обязаны позаботиться о вверенном нам объекте как лучше и между прочем со всей ответственностью. Здесь не шарашка шпаны и пьянчуг. Здесь экспедиция.
  И вот отвлеклись. Не пора ли спуститься на Землю? Или чего-то не втюхал Профессор?
  Я утверждаю:
  - Земля без пришельцев.
  А он заводится, точно мальчик:
  - Почему без пришельцев? Они здесь, они рядом, они маскируются, они наблюдают за нами. Почему бы и нет? Мы наблюдаем за звездами. Мы еще не выросли из пеленок. Наша работа всего лишь предварительный этап. Солнце у нас на подъеме. Солнце погибнет не скоро и унесет за собой нашу Землю. А мы еще слишком детское человечество, чтобы думать про скоро погибшее Солнце.
  Я успокаиваю товарища:
  - И не думай.
  А он ни в какую:
  - Дурак не думает, ему легче. Наивный не знает, ему хорошо. А человеку гипервселенского интеллекта и гению, а рожденному думать для нашей Земли, все равно приходится думать. И не имеет смысла, где легче, и где хорошо. Я думаю, потому что я думаю, потому что вселенной настанет конец. Потому что вселенная на конечном этапе пути не больше, чем мусор, как наше Солнце, наша Земля, наша галактика и все прочие звезды. Вот поэтому думаю я человек, чтобы предвидеть лекарство против погибшей вселенной.
  Можно смеяться:
  - Какое лекарство?
  Тут уже очень серьезный Профессор:
  - А это секрет. Человечество не способно спасаться сегодня, на уровне нашей науки и техники. Но мы понимаем, что не одно человечество. По крайней мере догадываемся, оно не одно во вселенной. Есть намеки, есть факты, есть очевидцы на данный предмет, и конечно же существуют пришельцы.
  Я разочарован:
  - Ну, существуют и существуют.
  Но не разочарован Профессор:
  - Да, да, они есть. Пришельцы совсем рядом, они спрятались. У них задача выявить лучшие силы Земли и обучить эти силы перемещаться по нашей вселенной и вообще за пределы ее. А кто сказал, что пришельцы из нашей вселенной? А кто придумал, что только отсюда они? Я уверен, они не из нашей вселенной. Может из параллельных миров? Почему бы и нет? Параллельные миры так же взрываются, как взрывается наша вселенная, и пришельцы так же линяют оттуда.
  Здесь товарищу Шурику самое время прикрыть ротик.
  
  НЕБОЛЬШОЙ ШОК.
  Все еще ерепенится Шурик, все еще самый умный со своей бесконечной вселенной, включающей тем же порядком любые миры и вселенные, и микрокосмос, и макро, и прочую рухлядь. Ретроград, твою мать, Шурик:
  - Не надо так зверствовать.
  А Профессор и впрямь разошелся:
  - Умные пришельцы, высокоразвитые пришельцы, наблюдательные, черт подери. Они не абы как, они наблюдают. А мы с тобой в дураках, потому что они наблюдают, потому что они рядом. Может за этим кустом. Вот я чувствую, что за этим. Их присутствие, как передача энергии. Сегодня другая во всем передача, сегодня гораздо больше энергии. Значит, еще один факт. Значит, оно не с неба упало. Вернее, с неба оно. Вернее, с неба пришельцы.
  Можно свихнуться даже товарищу Шурику:
  - А я ничего не чувствую.
  И перешел на шепот Профессор:
  - Нет, ты чувствуешь, но не признаешься себе. Потому что ты трус, потому что так неуютно и страшно.
  А мне такое не нравится:
  - Не трус и не страшно.
  Но все тише и тише Профессор:
  - С точки зрения человечка ты смелый и глупый. А во вселенной ты трус. Спрятал голову в кустики, глазки прикрыл и зажался. Не хочу дальше этой вселенной, пускай она бесконечная, пускай не умрет никогда. Вот поэтому трус, потому что умрешь все равно много раньше вселенной.
  Что-то не то и не так:
  - Или в морду?
  Но совсем уже тихо Профессор:
  - Все мы трусы, все прячемся от настоящей вселенной. А не надо бы прятаться. Нам протягивают руку из параллельных миров, то есть лучшим из нас, чтобы мы не погибли, когда погибнет вселенная. То есть все не погибли, чтобы кто-нибудь выжил и путешествовал дальше, хотя бы в предложенные миры, пережидая, когда возродится вселенная.
  Отсюда вывод:
  - Энергия, говоришь?
  И Профессор с восторгом:
  - А может пришельцы?
  
  СЛЕДУЮЩИЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Вы знаете, что такое не выспаться и целую ночь упражнять язычок? Или не в курсе? Или не знаете? Ну, конечно, для вас это детские враки. Днем упражняетесь, вечером, ночью и опять целый день на ногах. А для Шурика не совсем чтобы враки. Кое-кто выспался, пускай желудок его голодный, а тельце его затекло в непривычной палатке. Он все-таки выспался. Сила быка, энергия мужика, и очищенный от лабуды разум.
  А мне не совсем повезло. Во-первых, дорога, о которой вы слышали. Во-вторых, без жратвы. Так бывает, жратву выгружали и почему-то не выгрузили, и почему-то она полным ходом вернулась обратно в Одессу. Весь этот хлебушек, яйца, колбаска, консервы. Ну, разве что мало-мала из личных запасов Иваныча. А так полным ходом в Одессу.
  В-третьих, дежурство с Профессором. По большому счету удар из ударов, самая потрясающая и расслабляющая напряга. После этого необходимо в кровать, и часов на пятнадцать. А тут какая кровать? Я уточняю, кровати вам никакой. Ну, разве полупустая палатка.
  И наконец, гребаные пришельцы.
  
  ВОЗВРАЩАЕМСЯ НАЗАД.
  Рассуждает Профессор:
  - Жизнь не пустая затея, жизнь не дурацкий фантом, не кожура от банана. Жизнь это жизнь, она управляется разумом и продлевается разумом. Если хотите, разум защита ее. Мы обязаны жизнь защищать. Ибо защита не есть нападение на чужие, нам неподвластные интересы. Чужие они со своей защитой, они нападают на нас, а мы нападаем на них, чтобы жизнь защищать. Кто не защищается, тот в дураках. Кто не защищается, он приговоренный на смерть. И весь его род, и порода, и все человечество.
  Наглости больше, а уверенности меньше в идеях Профессора:
  - Что такое защита от дураков? Всего лишь обыкновенная форма защиты. Дураки существовали всегда, дураки существуют сегодня и завтра, от них необходима защита. Без подобной защиты не обойтись. Без нее стопроцентный хаос в науке и технике. Я повторяю, поэтому необходима защита от дураков, чтобы развивались по полной программе наука и техника. А иначе повесься на первом суку, все равно ты покойник, если забыл про защиту.
  Короче, мы не о том говорим, и совсем зарапортовался Профессор:
  - Люди глупые, люди придурошные, люди не стоят того, чтобы их защищали. Но человечество оно стоит. Каждый сегодня согласен, что вымирающее человечество. Встречается человечество выживающее, а наше со всех сторон вымирающее. В нем задатки мирового разложения и гибели целой вселенной. Ему не выжить, не по тому пути пошло человечество.
  Даже заикается парень:
  - Путь не тот...
  - Мы не те...
  - Мы не пришельцы...
  - Мы это мы...
  - Мы это...
  И немножко его жалко. Хотя бы для поддержки штанов и на пару медных копеек. А на такое великий специалист Шурик.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТРЕТЬЕГО РАССКАЗА.
  Ночь поднималась над миром, ночь опускалась над миром. Полная призрачных шорохов, полная всхлипов и вздохов. Словно стонала и пела земля, словно тащила она изнутри самую гадость и дрянь, а еще нечто новое, освобождающее, опьяняющее и необычное для кого угодно и где угодно, но только не нынешней ночью.
  - Ну и чего? - сказал Шурик.
  - Пускай наблюдают, - он же сказал.
  - А мы не боимся, - его глупость.
  Почему еще не боимся? Сие неправильная дорожка к обрыву, как я уже отмечал, сие глупость. Ежели не боишься, вовремя остерегись. Разные бывают пришельцы, и не только они наблюдатели. А откуда весь мусор на нашей Земле? Может намусорил человек, а может и нет. Человек существо разумное, он невольный уничтожитель и разрушитель Земли. Человеку на этой Земле вечный гроб и покой... Так зачем наблюдают пришельцы?
  Оно известно, зачем. Источник жизни энергия, так считает Профессор. Энергия скрыта в недрах Земли, но ее мало. А еще она скрыта внутри человека, и там ее много. Главное, что не внутри каждого, а внутри одного человека. То есть внутри избранного из человеков. И кто будет избранный? Так сразу не разберешься. Он самый обычный на вид этот избранный, хотя чего-то в нем есть. Я не знаю чего, ты не знаешь, и он. Но знает Профессор.
  А дальше ответ, почему в нашем деле пришельцы? Они наблюдают за избранным, они не совсем дураки. Энергия избранного как бальзам для пришельцев. В наших условиях энергия не выделяется. В наших условиях мы ни на что не способны, и избранный все равно что простой человек. Но совершенно иначе решится вопрос, когда начнут свое дело пришельцы.
  А что за дело у них? Ну, вы догадались, какое оно. По Земле бесконечными толпами шастают всякие твари и мусор, среди которых один, или два, или три избранных. Земля переполнилась злом, об этом уже говорили. Век невежества, век мракобесия, век отупения и пустоты... Все было, в который раз говорили. А Земля, она переполнилась, она без энергии совершеннейшее ничто. А в упрощенной субстанции это огонь, то есть энергия, ну и всякое прочее... Человек поклонялся огню, человек вдохновлялся огнем, человек полюбил пресловутый огонь. И здесь на сто сорок процентов все знает Профессор.
  
  ПОРА БЫ И ЗАКРУГЛЯТЬСЯ.
  Я сейчас, дорогие товарищи. Мой разум устал этой ночью. Я знаю не хуже Профессора, среди избранных Шурика нет. И не за мной наблюдали пришельцы. Шурик скорее анахроизм и отбросы на нашей Земле, нежели нечто путевое. Энергии в нем накопилось, но опять-таки ненормальная будет энергия. А надо, чтобы нормальная. Я вам повторяю, энергия Шурика не для пришельцев. Пожалуй для нашей Земли подойдет. Сегодняшний день, сегодняшний миг, время словно остановилось и сдохло. Вот твой мир, вот энергия Шурика, на которую не полезут пришельцы.
  Так куда же полезут они? Профессор знает куда. Профессор подобный вопрос изучил. Энергия Земли, или пресловутый огонь суть слишком маленькая энергия. Вы хотите, чтобы большая она, но на самом деле она маленькая. Для первобытного человечка огонь выше всяких похвал. Для современной науки он не достаточен, но приемлем. А завтра? Я вопрошаю, где завтра огонь? Что в нем откроет наука, если сегодня все ясно и просто с огнем? Или совсем уже сложное завтра?
  Здесь разозлился Профессор:
  - Мы ошибаемся, мы отошли в сторону, наш путь тупиковый, он просто тупик. Нельзя же так ошибаться и так поступать. Кто же откроет глаза? Пришельцы нам не откроют. Вы понимаете, они никогда не откроют? У них задача иная. Они за свою вселенную, они за свое человечество, они на собственной жопе сидят. А им не так чтобы сладко, а у них последняя крайность. Вчера была предпоследняя, сегодня точно последняя. Или сидишь, или в гробу, или бегом на чертову Землю.
  И вообще дурацкий Профессор.
  
  ОПЯТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ.
  А мне надоело. Во-первых, пришельцы мне надоели. Может за профессором они наблюдают и в какой-то момент приперли его за грудки. Но моя хата с краю... Я простой человек, я живу как живется и не очень-то умствую над кончиной вселенной. Моя вселенная никогда не умрет. Я это забил себе в голову, я в это верю, я с этим в могилу сойду, чтобы остаться вечной и неумирающей частью вселенной. А другие? А что мне они? Другие такая же вечная часть. И они никогда не умрут, то есть вообще никогда. И они будут вечно в неумирающей вечно вселенной.
  Не суетись под клиентом, черт побери! А Профессор совсем беспокойный клиент. Он уже въехал в свое созидание каких-то кусков и ошметков. Его вселенная в любом варианте не наша вселенная. Его вселенная приготовилась умирать, а значит умрет. Ты не умираешь, покуда веришь в вечность вселенной. И пришельцы тебе не нужны. То есть для вечной вселенной они не нужны. Что за беготня? Что за хаос в вечной вселенной? Поэтому не нужны, чтобы не таскались без дела и не совершали свой хаос. И наблюдатели не нужны, и какой-то нелепый огонь, который внутри человека.
  А чего-нибудь эдакое, оно можно. Про звезды, про космос, про кучу камней, про фантомы и свет, про конечное в вечном и даже про Господа бога (так и быть, назову с большой буквы), который только пришелец на нашей Земле. Вот именно, он пришелец и есть. Он сюда приходил, он отсюда свалил. Ему не очень понравилось. Думаешь про лучшее, а получается среднее. Поэтому и не очень понравилось, поэтому и свалил. Разве что легенда какая осталась. Бога нет, а легенда все еще здесь. Легендарного придурка не видно, а легенда она с нами. Товарищ вообще далеко-далеко, может по дороге загнулся, а ты зовешь его повернуть свои грабли.
  Мерила милашка
  Новую рубашку.
  И вздыхала круто
  На пороге чуда:
  "От душевной раны
  Все вокруг постыло.
  Может из кармана
  Вывалится милый".
  И тут тебе не поможет Профессор.
  
  А ЕСЛИ СЕРЬЕЗНО?
  Я никого не подкалываю. Мой разум занозистый, с этим согласен. И Профессор утратил дар речи, согласен опять. Для товарища его ориентации кое-что круто сварено и занозисто сбито в моем бардачке. Поэтому облажался Профессор. Да и вообще пора на покой. Упустили время для всесокрушающей мистики и отбросили потусторонние силы. Сегодня время научных открытий и очень близко цивилизация технарей. Мы еще не знаем, что близко, но чувствуем, оно так. Ибо с нами цивилизация технарей покоряет сей застоявшийся мир и отрицает вселенское зло в цветниках науки и техники.
  Можете сказать, как поэтично. Опять же согласен. Поэтичное и серьезное в одной упряжке, но только не в цивилизацию технарей. Будущие технари не в ладу с так называемой вашей поэзией. У них собственная поэзия. И вы уже разобрались, какая. А если не разобрались, так не беда. Ибо дальше не ваша поэзия.
  А мы любим солнце! А мы любим звезды! И пришельцев мы уважаем! И всякую сволочь, которая из кустов! Впрочем, разве в кустах пришельцы? Звездочка падала, но тарелочка не пролетала. Чтобы оказаться в кустах, необходима тарелочка. Вы же знаете, как пролетают пришельцы. Именно так пролетают. Сперва звездочка, следом тарелочка. Никаких других методов, только так. Падают звездочки и тарелочки. Ну, а следом пришельцы.
  
  ПРИБЛИЖАЕМСЯ К РАЗВЯЗКЕ РАССКАЗА.
  - Ты чего замолчал? - спрашиваю я у Профессора.
  Он молчит, вроде сию минуту достали его из психушки. Пнул под колено, молчит. Дал по затылку, молчит. Звезданул под ребро, все молчит и молчит. Может врезать по роже?
  А чего? Идея пристойная. Ты надо мной изгалялся своими идеями, а теперь замолчал. Присутствует неуважение к моей личности. Ежели ты изгалялся на предыдущем этапе, прошу уважение. Я терпеливый товарищ. От рассказок мутило меня, чуть не вырвало, по крайней мере стошнило. Все равно терпеливый товарищ. Таких немного на русской земле, а тем более в нашей Одессе. Я гарантирую, таких никого. Ты со своим тараканами в голове. Мне горько, и кисло, и тошно, но я терпеливый товарищ.
  А теперь терпение к черту. Я задаю вопросы, я обращаюсь к тебе, мой дружок. Ты понимаешь, что я обращаюсь. Или черепушка бо-бо после всей шизонувшейся пакости, что принесли туда тараканы. Или вообще инвалид ненормальный. Пока разидейничался, может еще и нормальный. А заткнул свою пасть, и катись колбасой. Пасть в порядке, а ты ненормальный.
  Так не согласен. Можешь не помнить про папу, можешь послать свою маму. Но мы сегодня не пара кретинов или ослов в муравейнике. Мы команда сегодня, на предстоящую ночь. Ты понимаешь, что значит команда? Или совсем охренел? Или моча закипела до сорок пятого градуса? Или какая там свеклина в глотке?
  Однако, откуда здесь свеклина? Секунду назад только земелька и травка. Секунду назад вообще ничего, и вот уже свеклина. С какой она шизонутой звезды? Или с деревьев? Или откуда еще? Дрянь подобная не летает, не падает, не висит на деревьях. Все в курсе, что дрянь эта свеклина. И все-таки что-то в ней есть. Не верится очень, но есть. Мы не могли пропустить свеклину.
  В нашем свете
  Глухом и ненужном,
  Только дети
  С космосом дружат.
  А нетленные
  Дяди и тети
  От вселенной
  Морды воротят.
  Теперь все путем. Если бы свеклина да одна... Этим фруктом забил себе рыло Профессор.
  
  ВОТ И РАЗВЯЗКА РАССКАЗА.
  - Привет, мужики! - из кустов две нахальные рожи. Аккурат по штуке на человека. И первая рожа, естественно, Христофор. А вы надеялись на кого-то другого? Зря надеялись, дорогие мои. Если пришелец какой на Земле, он и есть Христофор. Чувствую, Христофор настоящий пришелец. Все остальные поддельные. А Христофор, увешанный свеклами, он настоящий, знак качества ставить некуда.
  - Ну, привет, - моя реплика, я еще не жрал свеклу.
  - А мы промышляем, - это Тихоня. Промямлил, запнулся, заткнулся. Где-то вне поля зрения дяденька, но ежу понятно, это Тихоня. Только такой малохольный ночью пойдет с Христофором. Другой ни за что не пойдет. Чтобы от коллектива, чтобы из теплой палатки, чтобы вот так... Знаю, что не пойдет, тысячу раз уговаривайте. А Тихоня пошел и запнулся. Видите ли, мы промышляли.
  Опять Христофор:
  - Ты не стесняйся.
  И под профессорское ребро:
  - Оно не кусается...
  Наконец-то заперхал Профессор. То ли свеклина из него выскочила, то ли заскочила назад, то ли еще там чего. Сегодня без похоронки. Если Профессор заперхал, значит скоро закрякает. А если закрякает, значит идея пошла. А если пошла, значит его не добьешь свеклой.
  - А мы охраняем.
  Какого черта, Профессор? Какого черта ты охраняешь? И что за шорох к тебе привязался в кустах? И вообще, что за глупость тут происходит?
  В последний раз Христофор:
  - Охраняйте, ребята.
  И следом Тихоня:
  - Удачной всем ночи.
  
  ОТ АВТОРА.
  Со временем я отработал концепцию вечной и бесконечной вселенной. Не уточняю, что отработал до блеска. Такие вещи до блеска не отрабатываются. Но кое-чего отработал. Во-первых, в моем понимании вечность все-таки вечность. Я очень не люблю вечность на тридцать процентов или даже на пятьдесят. Если вечность не вечная, значит ее не существует вообще. И это во-первых.
  С другой стороны, моя вселенная самая простая из всех существующих. Другие вселенные они сложные, а следовательно запутанные и необъяснимые. Только моя простая, в которой все просто и ясно, точно трусы за рубль сорок. Если простая вселенная - вечность, значит все просто. А еще у нее нет конца, что практически все объясняет для самой простой во вселенной вселенной.
  В-третьих, пошел разговор про конец. Цивилизация технарей отрицала конец. Ибо присутствие конца как нелогичная стадия вечного развития вечной вселенной. Следовательно, я за отсутствие конца и заодно за отсутствие какого угодно начала. Вот где главная гадость моей простейшей вселенной.
  Почему и отрицают вселенную а-ля Александр Мартовский. Безначалие подобной вселенной отрицает господа бога в его интерпретации кучкой церковников. А что такое кучка церковников? Вы уже знаете, церковники взяли власть. Из двадцатого века в век двадцать первый вошли мы с огромным крестом и вообще дураками. Следовало крестик сломать навсегда. Но крестик, особенно если огромный, дает денежки. А денежки дают власть. А власть чертовски сладкая штука. Поэтому сломали цивилизацию технарей, которая отрицала к чертям крестик.
  Отсюда необходимость начальной вселенной. А следовательно, наша вселенная имеет конец. Так не бывает, чтобы имеющее начало не имело конец. Все что имеет начало, оно обязательно сдохнет в конце. Да и пускай сдохнет, велика важность. Для церковников по барабану какая угодно вселенная, лишь бы существовало начало ее, а так же возможность создания конечной вселенной.
  И тут мне приходится быть одному. Я отрицаю начало. Я отрицаю создание. Не совсем политичный поступок в мои сорок лет на пороге двадцать первого века. Даже вовсе неполитичный. После такого поступка могут не только морду начистить и жопу надрать. Ты подкапываешься под святыни? Ты отрицаешь саму истину? Ты не согласен как все?
  Именно так, я не согласен. Выкормыш семидесятых и молодежь восьмидесятых не соглашается на компромисс. Я слишком долго учился у бесконечной вселенной, я слишком долго вселенную эту любил, чтобы отдать ее разом и чохом в грязные руки церковников.
  
  ЧЕТВЕРТЫЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  На утро много воплей про зайцев. Что-то тут зайчики шастают! Надо бы наказать! Очень бы надо! Вот и до свеклы добрались, суки проклятые! И сколько мы будем терпеть косоглазую сволочь? Или все-таки будем? Нет, ни за что! Надо собраться и наказать! Есть среди наших специалисты, которые в перерывах между наблюдениями наказывают. А не получается, дядю Тараса пришлем. Дядя Тарас большой любитель наказывать зайчиков. Сам он такой маленький, кругленький, лысенький, ну точно он зайчик. Никак не подумаешь, что для зайчиков лютая смерть пресловутый Тарас. Как увидели, со смеху валятся. А вообще оно зря. Многих зайчиков наказал этот дядя.
  Да ладно, я не "зеленый" и за природу не гавкаюсь. Проблемы с зайчатинкой воистину ваши проблемы. Хотите свеклину кушать, отсюда ваши проблемы. А наши еще впереди. Каждый день приносит проблемы. Не говорю, они неожиданные. Но они наши. По большому счету, экспедиция как одна большая проблема. Если отправился в экспедицию, ожидая проблемы, тебя шандарахнет и сзади и спереди. А ежели ты беспроблемный, или отправился на дурака в экспедицию, то все равно шандарахнет. Только гораздо больнее.
  Момент тебе дарован был,
  Не малый, не большой,
  И ты его не упустил,
  И ты теперь герой.
  К тебе спустилась благодать
  Завистливой судьбы.
  Ты не посмел ее пинать,
  Как делают рабы.
  Не побежал за уголок,
  Не выпал из окна.
  Ты сделал все, что сделать мог,
  И получил сполна.
  Мне бы не хотелось опускаться так низко после высоких материй, после вселенной и неба со звездами. Но экспедиция не только вселенная, черт подери! Это еще кое-что. И да простят меня звезды.
  
  О ЖРАТВЕ.
  К сожалению, без вышеупомянутой штучки никак. Есть любители голодать месяцами. Я выдерживал трое суток не жравши, и ничего. Но основная масса, то бишь все остальные товарищи, они не любители, они не выдержат, хоть застрелись копченой селедкой. Тут необходима жратва. Она не какой-нибудь фетиш и панацея, она источник энергии. Можете придумать более интересный источник, например, энергию через задницу. Но покуда ваши разработки не вошли в жизнь, нам необходима жратва. И приходится с подобной штучкой считаться.
  Сами не маленькие, что за экспедиция без жратвы? Звезды звездами, а желудок свое требует. Если ты не пожрал, значит не самые яркие звезды. Они так же немаленькие. Для разговора с подобной величиной, как эти звезды, необходимо готовиться и быть начеку. А если ты не готовишься? А если мечты твои о жратве? А если желудок на первое место?
  И кто-то еще говорит про духовность? Мол, человек только дух. Его движущее начало только душа. Чего пожелает, того наворочает надуховившийся человек. А не пожелает, так все равно наворочает силой одного духа. Это материалисты не наворочают. Они мозгляки и прибиты гвоздями к Земле, ваши чертовы материалисты. Их материя стопроцентный запрет. Практически ничего нельзя, все запретила материя.
  И я считаю, нельзя. Ты сначала заправься, то есть нажрись. Дело такое плевое, что говорить про заправку смешно. Берешь мешочек, идешь в ларечек. Даже в Маяках кое-чего наберется на очень солидный мешочек и за самые мелкие денежки. А что раскупили ларечек, оно не беда. Значит, требует жизнь. Все для тебя, экспедиция.
  
  О РАЗВЛЕЧЕНИЯХ.
  Нельзя же вечно работать, пора развлекаться. Я уже говорил, в астрономии рабочее время оно ночью, а развлекательное, собственно, днем. Если не умеешь использовать развлекательное, сам недоумок и пианист. Все понимают, легко использовать время рабочее. Сюда тебя приписали и привинтили, ты вроде взял обязательства. А что такое ты взял? А это такое время, которое даже не хочешь, однако используешь. Пускай не на сто процентов, но выход все-таки есть. Вот что такое рабочее время.
  Теперь о другом. Вы понимаете опять, человек не любитель работать. Человек есть величайший во всей вселенной бездельник, отчего он мозги развивал, чтобы освободить руки. Только развитые мозги оказались паршивым подспорьем в работе. Черта лысого освобождают они, скорее всего загружают и забивают работой. Вот почему такой злой человек, и нервный, и падкий на развлечения.
  Значит найдем для него развлечения. Кто придумал, что экспедиция чисто рабочая? Ни в каком документе про то не записано. Мы читали, что просто записана "экспедиция", а какая она про то нет. Может она рабочая, может она познавательная, а может и развлекательная. Отправляемся развлекаться в свою экспедицию, чтобы больше любить свои звезды.
  Впрочем, я пошутил. Наша экспедиция самый серьезный продукт не какой-нибудь, но совместной мысли научных и общественных организаций Одессы. Она обучает, воспитывает, и подготавливает. Дураков сюда не берем, об этом вы знаете. И придурков, и неблагонадежных, и прочие неподходящие личности. Если усомнились в судьбоносном значении экспедиции, следовательно не берем. Вот поэтому ничего не написано про экспедицию. Строгий отбор через Одесскую обсерваторию, Университет, Планетарий. Самосознательность на уровне Комитета комсомола и даже Обкома партии. Самоконтроль опять же на самом высоком уровне. Вот поэтому лучших берем. А лучшие они те же люди. Поспали, пожрали, за кустик, и новый вопрос:
  - Где и как развлекаться?
  
  ДВА ВЫХОДА.
  После жратвы самые ленивые легли под кустом. То бишь расположили свои пропотелые спальники, сами расположились на них и легли. Чтобы жратва переваривалась, а мозги не замыливались. Можно так долго лежать без движения. Глазки прикрыл, лапки поджал, что-то жуешь слюнявыми губками и пускаешь вокруг счастливые слюни.
  Оно называется "диспут". Почему бы не диспутировать, когда на свободе? Налет свободы придает определенную прелесть чему угодно и как угодно. Здесь никаких конспектов и никаких подсказок, только твоя голова. А на голове глазки, а под глазками губки. А еще здесь не самый умный Профессор:
  - Теория относительности доказывает относительность всего нашего бытия.
  Зато оппоненты его очень умные:
  - Ничего она не доказывает.
  И зря кипятится мужик:
  - Но чего-то она доказывает.
  А ребята не кипятятся:
  - Совсем ничего.
  Хоть об стенку зубами:
  - Но для чего-то она существует.
  И такая непробиваемая перед тобой стенка:
  - Она существует...
  Впрочем, найдется другой выход. Первый из выходов, как я подсказал, он для ленивых. Лежишь, расслабляешься, диспутируешь. Вроде бы все хорошо, даже здорово. Так в Одессе проводят время. Зарылся в песочек и забил до обеда. Но здесь не Одесса, тем более не песочек. И не все ребята ленивые.
  Отпустите потуги
  Недобитых друзей,
  Что плюются в испуге
  От нормальных идей.
  Недоношенной клячей
  Очень глупо стоять.
  Если вышла удача -
  Надо рвать, надо рвать.
  Поэтому предлагаю другой выход.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ШУРИКА.
  Если спуститься с холма, на котором расположена обсерватория, и пересечь дорогу, огибающую холм, то попадаешь в болото. Точнее, в сухое болото. Грязь, тростники, немного водицы, вонища... Все вышеупомянутое есть, но при определенных условиях перейти можно. Командир Иваныч так и сказал:
  - Перейдите болото.
  А там за болотом вода. Днестр называется. Или я ошибаюсь, сначала канал, огибающий Днестр. Узкий, глубокий, обрывистый по большому счету канал. Короче, что надо, чтобы развлечься. Командир для всех повторил:
  - Отдыхаем, товарищи.
  Но прежде болото. Чтобы попасть на канал (не уточняю, на Днестр), требуется разобраться с болотом. И здесь Иваныч не откровенничал, как. У него сегодня наполненный день. Какие-то вопросы в обсерватории. Это днем-то вопросы? Или студенческая любовь. Это днем-то любовь? Ничего не знаю. Бегает, суетится Иваныч, кипит. Шурика подловил, будь за старшего. Его слова, не мои, сам придумал Иваныч:
  - Ты старший.
  А мне бы лежать на холме, под кустами, среди ленивых товарищей и слушать Профессора:
  - По теории относительности мы не существуем в нашей вселенной как абсолютные величины. Нам кажется, что мы существуем, что начало, конец, середина и прочие части вселенной. На самом деле нас нет. Есть только точка отсчета, которая абсолютная величина, а все остальное, оно относительное. И я относительный, и ты относительный, и он, и она, и они, и мы вместе взятые. Потому что вокруг относительный мир, где каждый из нас не совсем человек, а я не Профессор.
  Не хочешь Профессора, слушай его оппонентов:
  - Да какой ты Профессор?
  Или вовсе не слушай:
  - Известно какой.
  Или можешь вмешаться:
  - Профессор в Университете...
  А тебе запретили вмешаться. Сегодня ты старший над всей экспедицией.
  
  ЭКСПЕДИЦИЯ В ЭКСПЕДИЦИИ.
  Нет вариантов. Хочешь свежатинки, ступай в тростники. А не хочешь, я разрешаю остаться. Остающиеся лентяи они народ безопасный. Их охраняет обсерваторский забор и сама лень. Я чувствую, с ними никаких сюрпризов и подлости. Эти до обеда не встанут (ну, разве отлить), не убегут и вряд ли получат по морде.
  Значит старший, значит тебе в тростники, где повышенный риск, где горячие головы, где Христофор и компания, и куда в последний момент увязался Профессор.
  Надо же, черт кособокий! Лежал себе и лежал, и нес себе ахинею. Мне казалось, нейтрализовали Профессора. По крайней мере взрывоопасная парочка по углам. И тема у них ого-го, то есть у тех, кто остался. Представленную тему возможно черпать до обеда, ни в коей степени исчерпаешь ее. Солнце, звезды, галактики, метагалактики, видимый и относительный мир... Но почему увязался Профессор?
  А потому что я старший сегодня. И не говорите, такое не потянуть в моем возрасте. Без Профессора был еще шансик. Но когда увязался Профессор:
  - Звездное небо такая же обманчивая величина, как все существующее в нашей вселенной. Находясь на Земле мы наблюдаем не звезды, а только фантомы и только их свет. Звезды они далеко. Звезды они реальность. А мы наблюдаем саму вопиющую нереальность. Если не против, мы наблюдаем прошлое звезд, в большинстве случаев весьма отдаленное прошлое.
  И еще:
  - Неужели такая заслуга смотреть в прошлое? Путь от ближайшей звезды четыре года с маленьким хвостиком. А годы есть прошлое. Кем мы были четыре года назад? Чем занимались, какой отсебятиной? В какие ходили пеленки? Не говорю, что из существенных цифра "четыре". Но за "четыре" плюс хвостик многое происходит в нашей вселенной. А за сорок? За тысячу? За миллион? За одиннадцать миллиардов? Неужели не ясно, сколько всего происходит, пока этот свет достигает земли, одолев предначертанный путь по вселенной.
  Что на такое ответишь? Лучше словами Тихони:
  - Заткнись!
  А еще Христофор не сказал свое слово.
  
  ХРИСТОФОР И ВСЕЛЕННАЯ.
  Мы на болоте, мы шкандыбаем по кочкам. Кочки сухие, но с маленькой и чертовски коварной подлянкой. Если точнее, они не сухие, но высушенные. Сверху сухость, а под сухостью грязь. Легкий мальчонка в грязь не провалится. Скажем, такой же легкий как Шурик. Прыг-скок шустренький Шурик по кочкам, прыг-скок в тростники. И вот уже оторвался товарищ.
  А другие они не совсем, чтобы легкие. Профессор, Тихоня, Миц, Христофор... Что еще за слоны? Кто тута шлепает и пыхтит? Откуда вонища?
  Поэтому не хочу про плохое, хочу про хорошее. Чтобы над головой солнышко, чтобы внутри головы мысли. А солнышко нынче хорошее. Может на севере оно в пятнах и дырах, а в Одессе и под Одессой хорошее. Я люблю хорошее солнышко, которое под Одессой. Оно напоминает вселенную радостей, красоты и добра. Даже в болоте такое хорошее солнышко.
  А еще я люблю Христофора и его философию:
  - Многие тысячи лет человек изучает природу. Его природа на самом деле вселенная. Сначала вселенная маленькая и ограниченная планетой Земля, даже не целой планетой, а какой-нибудь областью маленькой и ограниченной планеты, скажем, сорок на сто километров. Затем не такая ничтожная область в десятые доли Земли, и вот половина и полностью наша планета.
  Основательно говорит Христофор:
  - Человек очень маленькое, очень хилое существо, но жажда его знаний она не поддается описанию. Сижу на Земле, никуда не двигаюсь, изучаю и знаю. Пускай изучаю прошлое. Прошлое изучается легче, как отработанный факт. Настоящее изучается тяжело и между прочим то настоящие, что под носом и под руками, изучается с наибольшим надрывом. Но человек все равно изучает. Чтобы познать настоящее, необходимо познать прошлое. А познав настоящее, можно прорваться в будущий день, пускай это из области догадок и не всегда правда.
  По-существу говорит:
  - Человек, изучающий природу, получил преимущество над природой. Он ее руководитель, он способен ее изменить. Я не прошу, изменить в целом. Человеку нужны частности для собственного блага, он изменил частности. А целое в любом варианте оно неизменное. Человек не может переместить Солнце и не способен взорвать звезды. А надо ли это ему? Вот в чем вопрос. Если изменчивая природа суть его благо, значит на правильном пути человек. А если только ошибка, значит получит по морде природа.
  И наконец:
  - Никогда не проси большее, получив меньшее. Чуть позднее, через минуту, три или пять просимое большее будет твоим. Звезды раскроют и отдадут тебе тайны, если сумеешь их взять. Главное, не проси. Ибо человек, он не просит, как человек. Молящийся и просящийся ни в коей степени человек. Во-первых, ублюдок и мусор, дальше куча дерьма и отстоев, а на закуску слабак... Не надо среди слабаков копать детские норки детской лопаточкой, повторяю тебе, не проси. Мы и так возьмем у природы.
  Если бы не вполне настоящая грязь, и вполне реальное болото, и вонь, можно сказать, мы попали в самую точку.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧЕТВЕРТОГО РАССКАЗА.
  Профессор ругается:
  - Куда вы меня завели?
  Профессор по уши в дерьме:
  - Что за манера такая?
  Вообще-то он парень хороший, с ним мы обходимся ласково.
  - Сопли в кармашек, - это Тихоня.
  - Не приглашали тебя, - это Миц.
  - Покувыркаемся, детка, - теперь Христофор.
  - Сам кувыркайся, - последний Профессор.
  Я же предупреждал, после бессонной ночи в мозгах глюки. Покуда ты не совсем шизонутый, глюки мешают тебе. Они мешают ориентироваться в пространстве. Они мешают нравоучать и воспитывать. Они мешают твое превосходство с дерьмом, то есть умственное превосходство. И ты между прочим сплошное дерьмо, или страдаешь словесным запором, как небезызвестный Профессор:
  - А я утверждаю, о второстепенности прошлого и первостатейности настоящего. Для чего человеку прошлое какой-то звезды, ежели ее нет? Когда-то существовала звезда, когда-то она была. А сегодня на нашем небе фантом. То есть фантом есть сегодня. Ибо путь от звезды до Земли сто миллионов парсеков. Фантом был звездой, когда еще не было человечества. А мы сегодня смакуем фантом, а звезды, породившей его, уже нет. Звезда подохла потому что подохла. А мы не сумеем узнать, почему. До фантома подохшей звезды не доживет человечество.
  Оставим диспут, насколько умный Профессор:
  - Хватит исследовать прошлое! Хватит копаться в фантомах и опять же пропагандировать спекулятивный диагноз! Человеческий мозг на пороге великих открытий! Мы должны обойти время, чтобы прошлое стало ничем и никем. Кто сказал, что нельзя обойти время? Дураку, конечно, нельзя. Но я знаю, что можно. Я сам просчитал. Я знаю, что прошлое можно дожать и достать. Я докажу, как легко обойти время.
  Он такой, он докажет. Но не сейчас. Что-то мелькнуло серебряной лентой вдали. Неужели дорога?
  
  ОБОЙТИ ВРЕМЯ.
  Наглядный пример, чего нам еще обойти. Все-таки человеческий гений куда разумнее, чем оно кажется, и поэтому все обошел, что возможно. Или почти все. По крайней мере болото он обошел. Чуть правее, и обошел самым простым способом. Дорога туда, дорога сюда... Плюс жирные девки.
  Нет, жирные девки ненаши. Наши может быть жирные, но не до такой степени. Наши может быть маленькие (читай, низкозадые), но опять же не до такой. И вообще наших пара, то ли Света и Лена, то ли Оля и Таня. Не помню по имени отчеству, не интересовался. Они в лагере, одна, две. Не помню, чем они там занимаются, но факт стопроцентный - попали ненаши девки.
  А что такое ненаши? Шурик в отстое. Шурик готов обойти. Они же ненаши, они из другого мира. Мы пробираемся там, а они будут здесь. Или я плохо придумал? Как старший очень и очень неплохо. Какого черта ненаши? Для экспедиции наши девки. Их назовем "девушки". Они романтичные, звездные, недоступные и претендуют на наш уровень. Они годятся слушать Профессора без матюгов и истерики. А ненаши вообще никуда не годятся. Следует обойти, как непредвиденное препятствие. Обходили их по болоту, никто не погиб, так и следует дальше. Канал совсем близко, мы почти что у цели. Какого черта нам девки?
  Даже Профессор согласен. Он еще не закончил свою обводящую (а может быть "обходную") теорию времени. В состоянии повышенной мобилизации (не путать с дебилизацией) сегодня Профессор. Или не понимаете, почти исторический момент на Одесской земле. Раньше скрывался Профессор, раньше держал свою тайну в себе. И чтобы ребята не знали, и проницательный руководитель Иваныч, и Христофор... А теперь согласился открыть тайну. Не убегайте, ребята, опять-таки черт. Ну, и что вам дорога? И девки на ней? И прочая дрянь? Рядом столько хорошего, путного, вечного.
  Пламенной возлюбленной
  Среди мрачной скуки,
  Среди дней загубленных
  Я избрал науки.
  Вместо теплой задницы
  И грудей упругих
  Сделал шоколадницей
  Звездную подругу.
  Приготовился колоться про время Профессор.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРОДОЛЖЕНИЯ.
  И снова вдвоем. Пацаны усвистали, а я вернулся, а я не могу оставить Профессора:
  - Хотя бы ты понимаешь.
  Он понимает:
  - Человек живет мало и быстро. Времени у него в обрез не то чтобы на выдающиеся открытия, но на всякую мелочь и ерунду. Он вообще ограниченный человек, и в этом чувствуется рука создателя. Если бы такое дело вообще без создателя, значит неограниченный человек. Сегодня живет мало, завтра больше, послезавтра еще больше, а через годы уже не живет человек, он сравнялся с целой вселенной, он сам создатель и вечность.
  Шурик может передохнуть:
  - И это теория времени?
  Очень серьезный Профессор:
  - Точно она. Я произвел расследование на высшем гиперпространственном уровне, я прочесал вселенную до конца и натолкнулся на первоисточник причин, на создателя или Бога с большой буквы. Я утверждаю, очень серьезное расследование. Я не хотел о том говорить. Сегодня практически изолгали создателя, довели до маленькой буквы и исключили из списка живых, чтобы на его место поставить самосоздаваемую и бесконечную во всех ипостасях вселенную (взгляд на Шурика). Но я нашел и искал. Любой здравомыслящий человек понимает (еще взгляд), что нужен создатель. Без создателя природа не совсем, чтобы настоящая, как природа. И вселенная не совсем. Только поэтому нужен создатель.
  Дальше можно не спрашивать. Монолог одного лица по кликухе Профессор:
  - Все нужное оно существующее. Сам понимаешь, человечество у нас нужное. Человечество олицетворяет вечное зло или полигон для создателя. Поэтому такое нужное человечество. Прежде чем создавать, здесь оттачивает свои мысли создатель, сюда засылает своих эмиссаров (это пришельцы), здесь выискивает избранных (посредством пришельцев). Все как на самом простом полигоне. Сначала теория, следом опытный образец, следом создание новой вселенной.
  Пока еще не заткнулся Профессор:
  - А вселенных таких множество при едином создателе. Он создатель, он координирующий мозг, он первая скрипка и, можно добавить, начальник над каждой вселенной. А его эмиссары суть только работники. Они защищают вселенную от дураков, они ее облагораживают, они в ней у себя дома. И мы не должны их бояться, как черную силу вселенной.
  
  НА КАНАЛЕ.
  Тем временем наши козлята (а если хотите, козлы) подловили или достали этих жопастых и жирных товарищей, что были ненаши. А наши красивые (я уже говорил, насколько красивые). А наши породистые (и про такое я говорил). Кроме всего из Одессы все наши. Никакая телка не устоит, даже жопастая и с огроменными сисями. Даже если она что-то переняла из психушки, которая рядом.
  Интересный момент, рядом обсерватория и психушка. Кто придумал такое? Какой барабанщик? Или ублюдок какой? Может Профессор придумал? На Профессора очень и очень похоже, его стиль. Чтобы объединять барабанщиков с гениями. Стиль опять же и точно его. Поработал в обсерватории, такого набрался, самое время в психушку. Психушка, ты где? Она за холмами.
  Впрочем, я отвлекаюсь. Девки жирные, девки ненаши, глаз положили на наших парней. Или точнее, наши ребята попали на этих девчонок. Чего они не видали? Или такая любовь? Во, сейчас блевану! Какая любовь между нами и ими? Мы спустились с холма, якобы спустилась вселенная на несчастную и недостойную Землю. Мы принесли с собой разум и звезды. А они многие годы под звездами, и даже не знают, что звезды такое, зачем они здесь. А они просто жирные девки.
  - Ах, какой заинька! - чувствуете, откуда запашок.
  - Ах, какой лапушка! - та же история.
  - Кто там плывет по реке? - те же девки.
  И не надо сюда комсомольский наказ про сближение города и деревни.
  
  ШУРИК О ТОМ ЖЕ.
  Мне не бросить Профессора. У него проблемы, у него мозоли, у него кровь между пальцами. Лучше бы отхерачил язык, но тот орган особенный и никогда не стирается. Можешь укоротить орган, можешь его удлинить, можешь прикинуться дохлой лягушкой или плешивой собакой. Пустая трата энергии. Всегда на месте Профессор:
  - Отрицая создание вселенной, мы отбрасываем единственную и подходящую руку помощи, которая к нам протянулась из небытия. Ибо создание вселенной влечет за собой спасение той же вселенной. Ежу понятно, создатель не бросит вселенную. Он ее создавал не затем, чтобы бросить. Он ее создавал, чтобы в нужный момент прийти на спасение созданной или готовой вселенной. И придет в подходящий момент, будьте уверены, и покажет для избранных всю свою сущность создатель.
  Так что пальцы кровавые, а язык в порядке:
  - Другое дело, кто эти избранные. Может они земляне, может они пришельцы. Я думаю, что пришельцы не только из избранных. Они еще посвященные, эти пришельцы. У них произошло посвящение перед ликом создателя, они ощущали создателя, они воспринимали его, они передают его силу и волю. В древней мифологии они ангелы. Нам не нравятся ангелы, мы стали умнее, и появились пришельцы.
  Когда парнишка такой инвалид, терпение помогает, и оно высочайшее благо:
  - Спрашиваем, почему появились пришельцы? На самом деле пришельцы были всегда. Они никуда не улетали, они же не прилетали. Я говорил, они ангелы. Слова разные, а остальное... И среди нас скрываются эти пришельцы. То есть маленькие спасители нашей Земли, подотчетные большому спасителю или Спасителю с большой буквы. Маленькие не просто скрываются, но спасают грешную Землю.
  И еще кое-что:
  - Хорошо, когда кто-то кого-то спасает. Ты спасаешь меня, а не бежишь за придурками. Я спасаю тебя, раскрывая великую истину. Истина не для всех. Я не говорю, что ты избранный, но в тебе что-то есть. Зерна добра или истины могут упасть на твою почву, вытеснить сорняки и дать всходы. На другую они не могут упасть. На другой почве (это про тех быстроногих) зерна сгниют и навечно властвует мрак, сквозь который уже невозможно прорваться.
  Господи, ну хотя бы ротик прикрыл и заткнулся Профессор.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧЕТВЕРТОГО РАССКАЗА.
  А еще столько всего новенького. Не уточняю про аморальное. Ребятишки в канале, они самые что ни на есть высокоморальные ребятишки, о них мой рассказ. Или почти что о них. Если готовишься к тяжелой работе на благо всего человечества и целой вселенной, ты получил право расслабиться или развлечься. Твое расслабление разрешено сверху, то есть Иванычем разрешено, значит оно разрешенное расслабление и очень моральное. А что подвернулись жопастые девки...
  Насчет девок я не любитель. Особенно, если девки ненаши. Но другие пускай расслабляются. Каждый себя подготавливает к чему-то великому только своим и только проверенным способом. Раз существуют девки, значит они для чего-то нужны, значит они способ.
  - Не дадите мясца?
  - Своего не хватает?
  - А потом не дадите?
  - Сам заработай...
  Каждый согласен, они способ. Я не приплетаю к общей команде Профессора. Но по всей вероятности, Профессор опять же согласен. Может плохой способ, может не способ к спасению, но все-таки он. Через "плохой" мы различаем спасаемых и неспасаемых, спасенных и неспасенных. А если мы различаем, значит годится такой способ, значит возможно его применить и что-то такое еще, но уже из чужой философии.
  Октябрята
  С пионерами
  Прут отрядом
  За химерами.
  Пионеры
  С комсомольцами
  Жрут химеры
  Доброй порцией.
  А судьбина
  Сковородочкой
  Ломит спины,
  Чистит мордочки.
  Что я вам доложу, истина где-то еще впереди. И поди разберись, что у нее общего с каждым из наших козляток.
  
  ПРОФЕССОР ДОРВАЛСЯ.
  Которые снизу, они плавают, извращаются и вопят. Профессор над всеми над ними на берегу. Профессор вещает:
  - Хочу провести параллель между людскими характерами и звездами. Такой параллели до настоящего случая не удостаивался никто. Она необходимая вещь, но за мелочами ее упустили и бросили. Много умных товарищей, много высокоученых умов, много работают над человечеством для человечества, а момент упустили. Как ни странно, его упустили лишь потому, что для человека звезды есть звезды и ничего более в нашей вселенной.
  Никто не слушает, но Профессор вещает:
  - А я дотошный. Я говорю вам, посмотрим на звезды. Вот сейчас и посмотрим, какие они. Если бы просто звезды, а то они разные, а то не совсем клубочки и точки. Давайте посмотрим, как изменяются звезды. Не так ли меняется сам человек? Не так ли внутри человека меняется мир человека? Звездное затмение по-существу всего лишь затмение человечества и человека. Звезды они затмеваются потому что их затмевают. И человек затмевается не так чтобы сам. Ибо кто-то там наверху навострился затмить человека. А чтобы не очень сей дурень вопил, этот там наверху показал ему звезды.
  А вы хотели бы слушать Профессора? Или весь недоношенный бред, что несется к нему из канала:
  - Хрюшечка энд плюшечка.
  - Сам бегемот, и вообще не щипайся.
  Все-таки лучше Профессор, все-таки он:
  - Возьмите пульсирующие переменные. Что такое пульсирующие, черт подери? Что-то пульсирует и пульсирует, скажем, в верхних слоях оболочки. Вроде бы не его забота пульсировать, но повторяю, пульсирует что-то. И вроде бы связь. Между вот той пульсацией, или той, или еще там откуда. Как между людьми и их оболочкой.
  Хотя с другой стороны, перебарщивает Профессор:
  - А лучше всех эруптивные звезды. Они вне времени и пространства, они не подчиняются никому, они свободные, точно вы или я, они вершина создания в созданной и умирающей вселенной. И все потому, что взрываются звезды. И как взрываются, снова черт! Создатель махнул пальчиком, создатель нажал на звезду, создатель решил свое дело без всяких посредников. Вот и взрываются звезды.
  Он перебарщивает и пересаливает на все сто:
  - А какие красивые звезды! А какое шоу для целой вселенной! Вижу шоу по всей вселенной, вижу и слышу его. Блеск звезды затмевает галактики. Миллионы светил по сравнению с эруптивной звездой не больше, чем атомы. Она взорвалась, и что миллионы? Она могла оставаться на месте и прозевать собственный взрыв. Но она взорвалась. Ее пальчиком дернул создатель.
  Честно признаюсь, мог бы потише вещать на канале Профессор.
  
  МЫ ОТДЫХАЕМ.
  Я уточняю, все-таки мы отдыхаем. Может не лучшим образом, но отдыхаем на данный момент. И те кто внизу, и которые наверху. Мы все отдыхаем. Даже телки, даже они отдыхают, взывая к Профессору:
  - Эй, недокормыш, спускайся!
  - Спускайся или спускай?
  - Все равно недокормыш...
  Очень развязные телки. Таких за забором стеречь и ни на шаг к астрономии. А Профессор их к астрономии. А кто давал ему право на это? Неужели создатель давал? Не верится, что создатель. И в какое время давал? Неужели пока развлекались, давал? Создатель не телка, такой не дает абы как. Тем более, что в грязи не дает, которой здесь просто раздолье. Значит по собственной инициативе набрался Профессор:
  - Человек не всегда взрыв. Взрываются немногие, скорее всего единицы и не так чтобы каждые сорок минут, или двадцать и восемь. Но про взорвавшихся человеков мы доказали, там гений. Или они гений, что все равно. Взорвавшиеся человеки суть источник энергии. Каждая звезда тот же источник, ноне в каждой так много энергии, как внутри человека. Почему человек взорвался? А какого черта звезда? Значит где-то взорвался источник энергии.
  Можно копать в глубину, как это сделал Профессор:
  - Вселенная создавалась из ничего. Вселенная создавалась из бесконечной точки, где был заложен источник энергии. Часы стояли, покуда вселенная только точка. Время стояло и не было ничего, что могло развиваться внутри несоздавшейся и бесконечной вселенной. Здесь самый сложный момент. Кто-то обязан взорвать точку. Или точнее, толкнуть. Первотолчок первоосновы вселенной, вот откуда берет свою силу вселенная. Толкнуть, значит вывести из равновесия. Взорвать, значит вывести с максимальным эффектом. Был бы товарищ, который толкнул. А кто он такое, дети мои...
  Лучше бы ничего не делал Профессор.
  
  НА ТОМ БЕРЕГУ.
  Ребятишки одолели канал, с ними Шурик и телки. Ребятишки укрылись в кустах, и прямиком на самую что ни на есть настоящую реку. Вы припоминаете, канал как создание рук человеческих. А река (называется Днестр) создавалась до человека и никакое создание. Можно сказать, река не имеет создателя. Канал имеет, а река нет. Канал крохотный, сразу видно, над ним потрудился создатель. И какая же обалденная в любом варианте река, которая никого не имеет!
  Идем дальше. Неужели Создатель (с большой буквы) способен чего-то создать грандиознее самосоздания нашей вселенной? Думаю, он не способен. Ибо самосоздание предполагает бесконечное множество больших и малых создателей, а не абы кого одного. Наши создатели, которые множество, они создают свои части или куски, чтобы казалась не слишком тоскливой вселенная. Ум хорошо... Дальше дурак разберется, насколько тоскливый в единственном виде Создатель.
  Впрочем, все дураки убежали. Профессор на том берегу, откуда они убежали. Вот если бы на этом Профессор, где дураки и козлы. Но не получается, не повезло. Если ты избранный, научись сперва прыгать и плавать. Чтобы спуститься в канал и за всеми на наш берег.
  Профессор на правильном берегу. Миц прижал одну телку. Тихоня другую. Христофор сразу трех. А руководит вышеозначенной оргией Шурик. Вот если бы за старшего Профессор. И снова не повезло. Повторяю, Профессор на правильном берегу. Он такой правильный, а мы такие неправильные. Его на доску почета, а нас на доску "их ищет милиция". Его в какой-нибудь монастырь, а нас на наш берег.
  И вообще слова по боку. Солнышко яркое, трава сочная, вода сонная, пацаны наглые, но куда более наглые телки. Здесь не на месте Профессор, тем паче его монастырь. А Шурик, он точно на месте. Руководить - обязанность Шурика. Должен же кто-то, или такое дело поставили на самотек? Вот и я говорю, должен. Поэтому на руководящих местах Шурик.
  
  НЕМНОГО О СЕКСЕ.
  Что вы подумали, не представляю. В семидесятые годы слово такое не существовало и не мешало нам жить и трудиться на благо отечества. В семидесятые годы любовь. Ты любишь солнышко, ты любишь звездочку, ты любишь деревце и цветочек, ты любишь девушку, что сочетает в себе солнышко, звездочку и все остальное. Зачем тебе девка? Зачем тебе дебилье безголовое? Здесь уже перебор, как с гениальным Профессором.
  Настоящему мужику девка вообще не нужна. Он мужик, он романтик, он по самые уши в любви. Где любовь, там отсутствует секс. Шурик влюбился в семидесятые годы и перенес это мероприятие в цивилизацию технарей. Он не на канале влюбился. Если подумали вы, что на канале влюбляются, значит у вас лабуда с головой. На канале никто не влюбляется, и засунь себе в задницу секс. На канале только дурачат Профессора.
  - А хорошо мы его? - реплика Тихони.
  - Есть контакт, - это Миц.
  - Донесет, - сквозь смех телки.
  Да ладно, да и пускай. Наши кусты не прощупать оттуда, где веселится Профессор. Но звуковое сопровождение доносится даже туда. Первый конкурс, кто громче иных завизжит, тому поцелуйчик от телки. Или наоборот, кто из телок ну это самое, тому Христофор отдаст поцелуйчик. Второй конкурс, кто громче обматюгается в адрес создателя. А что за мужчина создатель? А я не знаю такого, я его не встречал. Он, пожалуй, зануда из самых тупых, как пресловутый Профессор, и он не мужчина.
  Третий конкурс, прислушиваемся. Так называемая обратная связь. Мы значит визжали и матюгались, теперь прислушиваемся. Дошло или не дошло. Если дошло, значит в порядке Профессор, значит и глотку и жопу порвет, чтобы хоть как-то наделать на это. Так точно! Он рвет! Голос слабый и хриплый, но нет сомнений, перед нами Профессор:
  - Не поднимай ноги на святыню!
  И начинается переполох:
  - А чего он такое сказал?
  - А чего-то не поднимай.
  - У него не встает?
  - Тогда поднимай.
  И самое время купаться...
  Что-то такое из горла
  Заполонило уста,
  Словно коварный дворник
  Хвост прищемил у кота.
  Кот ошалело въехал
  В дворницкие кусты -
  Это тебе потеха,
  А для меня кранты.
  Короче, повеселились ребята.
  
  ПЯТЫЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Начинаю рассказ про дядю Тараса, знаменитого зайцелюба и зайцееда, которого подрядили наказывать зайчика. Все-таки не каменный век. Зайцев становится меньше, а специалистов по зайцам еще меньше. Скоро совсем не останется, а сегодня дядя Тарас. Местная достопримечательность, если хотите. С любой проблемой к нему. Любую решит в два захода. То есть в первый заход даешь рупь, а во второй решается ваша проблема.
  С зайчиком так же решается. Дядю Тараса призвали другие не менее важные дяди. Дядя Тарас осмотрел безобразие зайчика, получил причитавшийся рупь и вынес решение - этой ночью без зайчика. За следующую ночь не поручился дядя Тарас, но за эту на сто процентов и больше. Если придет зайчик, забери назад рупь. Но он не придет. Дядя Тарас хорошо изучил зайчиков.
  Еще одна приятная новость. Рупь хорошо, а два лучше. За второй рупь зайчик не будет ходить до конца недели сие гарантирует дядя Тарас. Пока городские торчат на канале, много чего гарантирует дядя. И в первую очередь про того ненасытного зайчика.
  Не представляю, откуда он так. Видимо выдающиеся знания в вышеизложенной области суть рублевого существования дяди. Если разок ошибешься, тебе не дадут рупь. Плата она никакая твой рупь, но лучше не ошибаться, даже за никакую плату. Пострадает не только рупь, но престиж, и уже не такой выдающийся дядя.
  А сегодня он больше, чем выдающийся. А сегодня нюхом прочувствовал, откуда берутся зайчики и рупь номер три. Вы представляете, номер один, номер два, номер три... Даже дядя не верит, что так повезло. Давненько ему не везло, давненько четвертаки и полтинники, а теперь целых три дорогущих бумажки... На вершине величия дядя.
  Короче, есть за что побороться. И трепещи зайчик!
  
  ЗАНУДНЫЙ ЧЕТВЕРТЫЙ РАССКАЗ.
  Слава богу, мы отключились от первоосновы основ и оторвались от вечной и бесконечной вселенной. Я не обвиняю вселенную в том, что она вечная. И не обвиняю ее же в отсутствии гипотетического создателя. Я без претензий на вечную вселенную. Никто ее не создал, никто ее не создаст, никому она не нужна ни в каком создаваемом и раздаваемом виде. Я в обиде на тех, кто мешает разок оторваться.
  Оно правильно. Почему мы обязаны помнить о нашей вселенной? В любом варианте вселенная наша, она никуда не сбежит. Лег, отжался, забыл... Все равно не сбежит. Наша вселенная всегда наша. С ней у нас счеты по-малому и по-большому, с ней мы за брата и за сестру, для нее поимели время и место. А для себя? Неужели, мы для себя не имеем? Неужели весь гипотетический вздор "для себя" не интересует нашу вселенную.
  Как-то не так, дорогие мои. Вселенная интересует любого из нас в том или ином варианте. Кого-нибудь в облике просто вселенной, кого-нибудь в облике господа. Однако интересует. А обратная связь на горшке. То есть обратная связь оборвалась, будто и не было ее никогда. Не желаю, чтобы она оборвалась. Столько часов для вселенной, столько дней для вселенной, столько лет для вселенной... И черта лысого для себя, какой-то бардак, а не то что вселенная.
  А что такое вселенная? Господи, та же музыка, тот же припев! Я рассказывал, что такое вселенная. Для дураков и дебилов смотри выше, и только для умных все впереди. Но потерпите товарищи умные. Дураков всегда больше, примерно четырнадцать к одному, то бишь четырнадцать тысяч. Значит вокруг дураки, и приходится что-то забацать для них про вселенную.
  А вселенная бесконечная. А вселенная только одна, даже если она называется "Наша", даже если с большой буквы. Не бывает второй или третьей вселенной. И бесконечного множества их не бывает. Я повторяю, только одна. Если отсюда плясать, то легко объясняются остальные процессы вселенной. Ты одна, а нас много, на всех не хватает! Вот поэтому, миленький мой, думай сперва о вселенной!
  
  ОКОНЧАНИЕ ЗАНУДНОГО РАССКАЗА.
  И кое-кто думает. Нельзя вечно с жирными девками! Здесь только низменная материя, вот эти жирные девки. Низменной материи много, поэтому получаются девки... А возвышенной материи мало, поэтому пора возвращаться. Сами догадались, зачем возвращаться? А затем чтобы повысить процент, чтобы возвышенной материи больше, а низменной меньше, или вообще на нулях.
  Или Шурик ошибся? Или время еще не пришло? Попробуй козлов оторвать от материи, которая низменная. Или силенок тебе не хватает? Или по морде с размаху? Но что за метод, если по морде? Морды здоровые, они похоже из той же материи, что ожирелые девки. Или опять пальцем в ухо? Или отпетый дундук? Или мне плохо, если другим хорошо? Возьми себе девку! У Христофора возьми! Зачем ему три? Все они жирные. Первая, и вторая, и третья. Опять же и метод, и выход, возьми себе девку.
  Черти что, какой нерешительный я! Сразу заметно, старшим заделался. Никакой истории с девками. Вы понимаете, никакой. Старший опять же величина, находящаяся над младшими. Старший не может быть вместе, но может быть рядом. Старший не действует, но наблюдает, готовый в любую секунду вмешаться, если зашкалили младшие. И еще кое-что. Ну непомерная (можно добавить, раздутая) честь старших.
  Вот и я говорю, заделался Шурик. А по сути дурак. Если заделался, то останься на том берегу, где отсутствуют девки. Останься и глазки закрой. Отдых не для тебя, развлечения не для такого, веселье опять же... Ты на страже общественных интересов. Ты на работе, опять-таки черт! А на работе какой отдых?
  
  ЭТО КОНЕЦ.
  И вообще, что случилось с Профессором? Мы тут в кустах, нам хорошо (быть может не всем и не каждому), нас много, а его мало. И вообще, почему такой одинокий Профессор? Или водичка холодная, в такую он не купается? Или ручонки сопливые, такими не переплыть? Или совсем убежал, растирая сопли и слезы?
  Нет, где-то рядом Профессор. По крайней мере вопли его. Беспорядочные, неудобоваримые, сплошной хлам. Но его вопли. Таким козлетоном только умеет один чувачок и только Профессор:
  - Реб-бя-бята!
  Чуть тише:
  - Эй-ей!
  И еще:
  - Муж-жи-жики!
  Это он самый вопит. Это он нас домогается. Я уверен, по склочной натуре своей. Склочничал бы в пустое пространство. Скажем проще, на солнышко. Головку вверх, и на солнышко. Оно тебе лучиком в глазки, а ты ему вопли. Как говорится, кто выдержит, или кто отойдет. Вот где дело и развлечение высший сорт. Могу поспорить, выдержит не такое Профессор.
  Парень совсем обнаглел. Для чего ему мы? Зачем наши похотливые рожи? Не желаешь на солнышко, продолжай свою склоку в пространство. Может мы наблюдаем и слушаем. Ты не в курсе, но слушаем и пропитались насквозь твоей склокой, что называется мысль. А ты с претензией заполучить наши рожи.
  Наконец:
  - А-а-а... девки!
  Жалобный какой-то Профессор. Плачущий какой-то Профессор. Все-таки не скотина, жалко его. Ну, мания у него такая. Ну, комплекс такой, вот и все. Другим не жалко, а мне жалко. Надо бы дурака проучить, все равно жалко. Да и что со мной станется? Не замучает, в самом деле, словами Профессор.
  Выглядываю из кустов. Что на том берегу? Местные чистят парнишке и жопу и морду.
  
  ДОЛГОЖДАННЫЙ РАССКАЗ НОМЕР ПЯТЬ.
  Дядя Тарас посетил экспедицию. Там его третий рупь. Нет, не думайте, все честно и благородно. Вымогательство или шантаж не заключаются в арсенал дяди. Он человек мягкий и славный, недаром специалист по зайчикам. Он никого не достал за свою бесконечную жисть. Он любит винишко в обед, а за завтраком водку.
  Но с водкой проехали. Ранний завтрак для дяди Тараса. Дядя уже позавтракал, когда обнаружился зайчик. Следовательно, рупь на обед, и второй, и так далее... А до обеда еще далеко. Дядя не нарушитель какой, но специалист по режиму. Ежели ранний завтрак, оно не значит, что ранний обед. Как я уже говорил, обед в свое время, не раньше, не позже обедает дядя.
  А между обедом и завтраком почему не отметиться? Все-таки неординарное событие в Маяках. Все-таки нас стало много, и город влился в деревню. Хотя не факт, что влился город на первое место. Но дядя гостеприимный, гостей он не обижает, а гости его угощают. Вот так всегда. Пришли гости, бутылку на стол, угощайся и радуйся дядя.
  Ну, а если они не пришли? Все-таки пацанва, не каждый знает про дядю Тараса. А мы им поможем. Я уже говорил, не из гордых Тарас. Из доброжелательных он, а гордым вообще никогда не был, даже в далекие детские годы. И это здорово! Вы не знаете дядю? Значит узнаете дядю. Такой маленький, лысенький, кругленький человечек с вечно пьяными глазками.
  Хотя, почему пьяными? Так наклепали враги. И совсем не пьяный Тарас, и глазки его от природы такие. В них мировая скорбь, в них судьба человечества, в них все планеты и звезды. А если не против, все знают Тараса. Даже пришельцы знают его. Встретите пришельцев, спросите про дядю.
  
  СПРАШИВАЕМ.
  Хрестоматийный пример. Дядя уважает пришельцев. Они к нему часто наведываются, они постоянные гости в его хатке и даже сидят за столом. Только приложится дядя (вы догадались куда), а тут эти черти пришельцы. Дядя не промах, ребята они ушлые. То есть они разбираются, что по чем и где наивысшее удовольствие. И разбираются очень неплохо пришельцы.
  А как объяснить иначе свершившийся факт? Дядя за стол, и недельный запас уничтожен. Неужели здесь постарался такой маленький, такой кругленький дядя? Нет, не поверю, что он. Дядя себя знает и не перебарщивает, если один. Другое дело, если пришельцы.
  А как они выглядят? Кто они? Да они самые... Что вам ответить, обыкновенно они выглядят. Малого роста, широкая грудь, ватные шаровары, сапожищи и полушубок армейские, треух и чего-то на голове. Как там у вас называется? Ну, это самое, что вроде короны, аль нет? Вспомнил, антенной у вас называется... Вот на голове две антенны, и морда зеленая.
  Можно спросить:
  - С прибабахом пришельцы?
  Не обижается дядя:
  - Конечно, они. А вы хотите, чтобы без прибабахов? Чтобы они походили на нас? Так не бывает.
  Хотя из рассказов Тараса очень и очень походят на человека пришельцы. Можно сказать, их долг человечеству, или их уважение. Они не какая-та мразь. Они могут представляться в естественном виде своем (с большим хвостом, горбом и рогами). Но в естественном виде не получается уважение к человеку, и не каждый товарищ поймет такого пришельца. Точнее, редкий товарищ поймет, почему не уважают пришельцы.
  Отсюда треух, сапоги, полушубок... И еще из теплой сторонки пришельцы. В Маяках тепло, но не так как у них. В Маяках солнышко, но опять не такое. А они насобачились в космосе, а они три тысячи лет без тепла. Ты попробуй три дня без тепла. Не хочется что-то? А они насобачились, а они не отморозки какие. Вот и отмерзают в гостеприимной хатке гостеприимного дяди пришельцы.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЯТОГО РАССКАЗА.
  Теперь главное. Зачем это дядя пришел в экспедицию? И что вы еще занудили? Дядя пришел и пришел. Он товарищ такой, то есть открытый товарищ. Вы думаете, открытость за рупь? А если бы не пришел дядя? Отсиделся, отпрятался и не пришел. Такое тоже случается. Злобные люди вокруг ходят и не приходят. Злобные зациклились на свои сплетни. А сплетни их злобные. Я ведаю, какой зайчик! Я в курсе, на чьих зубах свеклина!
  Но это злобные люди, и не таков дядя. Теперь догадались, душа нараспашку. К любому дядя придет. К злобному, недочеловечному, склочному. К любому со своим уважением. Я выполнил долг, я пришел, я уважаю тебя. А ты меня уважаешь? Чувствую, не уважаешь. Ты еще салажонок, ты не дорос до вселенского уважения. А вселенная держится на уважении. Где не уважают, там не держится на три копейки вселенная. Только где уважают... Потому и пришел дядя.
  Впрочем, веселый и правильный дядя Тарас. Пришел, принес яблоки. Целый мешок, и все за символическую плату. Как я уже говорил, плата рупь. Где вы купите столько-то яблок на рупь? Вот и я тоже самое, обалденный мужик дядя. Ничего не жалею, жрите ребятки. Яблоки в мешке лучшие, они из моего сада. То есть из сада колхозного, а я буду сторож. Или не знали, я сторож колхозного сада. А значит мои яблоки.
  И еще. Приглашение на фуршет! Дядя взял символический рупь, дядя вывалил яблоки, дядя кончил рассказ про пришельцев... Вроде бы надо, да как-то уйти совестно. Что подумают городские мальчишки и городские девчонки про дядю? Что они подумают, черт подери? Известное дело, дядя - негостеприимный и жлоб. Пришел, мешочком отделался, скрылся. А ребята подумают. А ребята по всей Одессе про дядю.
  Нет, не согласен Тарас. Местная достопримечательность хорошо, а Одесса еще лучше. Пускай ребята приходят, пускай ребята не думают. Вот сегодня вечером и приходят. В этот колхозный, что называется сад. А как идти рассказал дядя.
  
  ПРО ТО ЖЕ САМОЕ.
  Значит, выходишь с обсерватории. Значит, сворачиваешь налево и вдоль канавки, и до пенька, который не так чтобы маленький. Затем сворачиваешь направо и на закат, пока не упрешься в другую канавку. Затем вполоборота опять же направо плюс шестнадцать шагов, не переступая канавку. Затем большая дорога с кустами до пояса. А как кончаются к черту кусты, почти сразу маленькая дорога и два пенька в виде рагулины. От пеньков опять вправо с уклоном налево - и кажется все. То есть все правильно рассказал дядя.
  Теперь самое время обедать. Хотя разрешаю еще один рупь. Знакомство у нас уважаемое. Все вы гордость своих родителей и чего-то еще. А рупь это так, это символ. Необходим для пришельцев. Вдруг приспичит на вас посмотреть. Почему бы и нет? Пришельцы ребята толковые, их изучил дядя. Каждое новое личико прекрасный предлог для пришельцев, чтобы наехать из космоса. Ну, вы вспомнили, в космосе холод, в космосе мрак. А тут новое личико, и ни одно, и получили дембель пришельцы.
  Поэтому нужен рупь. Ни для чего другого он нужен, а для пришельцев. Чтобы они наезжали, чтобы они не обиделись. Все мы знаем, какие обидчивые пришельцы. С одной стороны уважительные, а в остальном обидчивые. Они тебя уважают, а ты... Не могут они просто так, не могут твоим яблочком. На их корабле яблочко страшный яд. У нас яблочко - витамины, а у них - яд. Скушал яблочко, поперхнулся косточкой - и ногами вперед пришельцы.
  Вот и вся хренология. Дядя не для себя , дядя ваш рупь с отдачей. Подвалите в гости, наберете мешочек и два моих яблочков, повеселите пришельцев... Сами опять же с усами, что не пропал рупь, но использован как никогда в вашей жизни. Да что я там говорю? Спросите у папы, спросите у мамы, для чего этот рупь, и они пожалеют пришельцев.
  
  ШУРИК ВОЗВРАЩАЕТСЯ.
  Решение единогласное, надо так надо. Но как его выполнишь, если без Шурика? Все-таки Шурик за старшего, все-таки он голова, а остальные мелкие шурики без головастого Шурика. И у них никакая организация. То есть экспедиция без организации. Никто не способен взять на себя ответственность и претворить решение в жизнь. Вроде бы все согласные, вроде бы надо, вроде бы полный порядок... А где твоя жизнь? А что дальше?
  Вы воображаете, как нас встретили на холмах? Всех вместе и каждого по-отдельности? Даже Профессора встретили, даже с его замордованной мордой и жопой. А чего сейчас кислый Профессор? А чего это он не бухтит? А чего ничего не рассказывает? Вот и я говорю, даже самый неистовый среди нас присмирел и зарылся за нашими крепкими спинами. Зато другие рассказывают.
  - Их было много, - вот Христофоров рассказ.
  - Нас было мало, - дальше Тихоня.
  - Они наседали, - опять Христофор.
  - А мы не терялись, - и снова Тихоня.
  - А если бы растерялись, то как...
  Уже не помню, откуда последняя реплика. Шурик по-тихому отвалил за палатку, чтобы состряпать листах на пятнадцати краткий отчет для Иваныча. Или скорее отчетец, где мы хорошо отдыхали, где поведение наше на уровне мировых стандартов и соответствует моральному уровню молодого строителя коммунизма, где не опошлилась честь нашей науки и торжествует Одесса. А еще, где столько хорошего, доброго, вечного, что задрожал в руке карандаш и захрапел Шурик.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЯТОГО РАССКАЗА.
  Дяде Тарасу не повезло. Мы как-то долго и медленно собирались, чтобы отправиться в гости. Он настоящий товарищ, этот Тарас. Но проблема за пять секунд не решается, а у нас возникли проблемы. Во-первых, для кое-кого будет уютнее обсерватория, чем пресловутые гости. На обсерватории можно укрыться, и отлежаться, и жирное брюхо спасти, если окажутся недружелюбными и неправильными пришельцы... А что такое есть гости?
  На вопрос отвечает Профессор:
  - Ловушка.
  Утративший речь буквально ее приобрел после намеков на дядю Тараса. Не может быть правильным дядя Тарас, не может быть честным до самой последней копеечки, не врать и не вешать лапшу. Не приходят пришельцы к известному дяде. Не такие пришельцы козлы, чтобы вот так оторваться от важной научной работы, взять и прийти, и именно к этому дяде. Где его гипервселенское знание? Где его интеллект? Где его исключительность или избранность для вселенной? Профессор речь приобрел, чтобы спасти дураков от ловушки.
  А дураки не спасаются. Некоторые умолкли, ну которые из самых ленивых, а некоторые наоборот, некоторые против Профессора:
  - Вот представь себе гнусную морду. Вот она очень гнусная, вот совсем рядом. И ударить противно, и даже не хочется. Но не понимает она, какая гнусная морда. Не понимает, как тебе тошно, когда она рядом. Не понимает, насколько обиженный ты все по той же причине. И вообще сколько ей не втолковывай, не понимает... Как же тут не ударить?
  Это был Христофор. А за Христофором Тихоня:
  - Забей!
  Конечно же, зацепились товарищи. Дело не совсем обычное, попахивает Нобелевской премией, если взяться с умом. Есть кое-какие проколы в Теории относительности по Методу наименьших квадратов, но не о том разговор. Дело тянет на подвиг. И, конечно же, в первую очередь подвиг, а во вторую Профессор.
  Пока имели,
  То не ценили.
  Все ели-ели,
  Все пили-пили.
  А потеряли,
  Так зарыдали.
  Зачем не знали,
  Чем обладали?
  Профессору пасть на замок. Не путайся под ногами, скушай яблочко. Что за синяк под глазом? Комарик тебя укусил? Очень правильный среди прочих комарик. Может еще укусить. Честное пионерское, очень нехороший комарик.
  
  СТОП МАШИНА.
  Можно сказать, все под контролем, если бы не одна книжица, которую притаранил Иваныч заместо третьего на обед. Вы представляете, что за книжица? Или не представляете? Могу популярно. Ехали ребятишки на велосипедах, а книжица лежала на обочине. Ребятишки обсерваторские, а книжица чья? Ну, решили ее в подарок Иванычу, пускай разбирается. Все-таки не какой-нибудь потрах Иваныч, все-таки наш человек. Да и одесситам наука.
  А семидесятые годы они сплошная наука. Кто не въехал в семидесятые, тот очень многое потерял. А кто выехал, тот потерял еще больше. Тем более с книжицей, которую передал по этапу Иваныч. Делать вам нечего, времени уйма и масса. Читайте, завидуйте, разбирайтесь... И чтобы был результат. Иваныч не уточняет какой. В его руках книжица, что была на обочине. Иванычу наплевать, почему на обочине, и что за пришелец ее обронил. Мы товарищи грамотные, мы очень и очень способные. Сами в любой книжице найдем сигму и наблу. Ну, так ищите, черт подери!
  И вся ответственность на товарище Шурике.
  
  РАССКАЗ В РАССКАЗЕ, ИЛИ НАЕЗДЫ ТОВАРИЩА ШУРИКА НА ДОКТОРА ТРИ ЗВЕЗДЫ.
  Просматривая бульварную литературу, постоянно сталкиваешься с новоиспеченными гениями, нравоучителями, апостолами и правовестниками якобы человеческой мысли. Время сегодня такое. Всякий, кому не лень, гениальничает, нравоучает, вещает, ну и так далее... Ничего не скажу, хорошее время, даже слишком хорошее. Если хотите, время Упадка Науки и Разрушения Знания, накопленного в течении многих веков человечеством. Если еще точнее, время мракобесия и мракобесов.
  Как ни жаль, но не взирая на красивую словесность, каковой переполнена работа доктора Три Звезды, приходится констатировать факт, перед нами очередной продукт мракобеса. Но не спешите ругаться, здесь не разговор про "продукт" ради той же словесности, или по какой-либо еще неблаговидной причине. И дело не в этом, что вам или мне не понравилась работа так называемого доктора. Она очень и очень понравилась, особенно в разделе, где таковая работа является "единственно верным мировоззрением человека" и "панацеей от всех бед", в том числе от духовной деградации человечества.
  Короче, опять "шутки верующего". Что ни апологет, то единственно верное мировоззрение. Что ни гуру, то от всех панацея. И здесь, дорогие товарищи, я не согласен. Не люблю "единственно верное", не хочу "панацеи". Ибо утверждение "верности" и "панацеальность" в едином лице (а это вам говорит Шурик) на самом деле суть деградация, ведущая к смерти и совершенно противоположный результат тому, что предлагает товарищ доктор.
  Слава богу, с этим покончили. Дальше о ляпах, которыми отличается работа вышеозначенного товарища ну просто до неприличия и еще дальше.
  Хотя предпосылки внутри. Кто сказал про мировоззрение ученого, что определяет результат его научной работы? Есть мировоззрение, есть результат. У товарища мировоззрение мракобесов (то бишь простите, религиозное), а дальше не продолжаю, все о чем бы он не писал, оно отсюда, оно результат, и не ищите нечто иное.
  Пункт первый - о вечности и бесконечности вселенной.
  Пункт второй - о добре и зле.
  Пункт третий - о всеобщем братстве народов.
  Пункт четвертый...
  Впрочем, достаточно и первых трех (так решил Шурик), чтобы разобраться, насколько "гнилое яйцо" в этой выдающейся работе товарища, которая, если еще раз хотите, ни в какой степени ратует за объединение Науки и Религии, но скорее за подчиненный характер Науки и за ее будущность в виде шестерки "надуховившихся" мракобесов.
  Вот это уже ближе к истине. Чтобы сломить науку, необходимо доказать конечность и смертность вселенной. Но, дорогие товарищи, вселенная потому и является "вечной и бесконечной", что мы решили (а не только один Шурик) и решили в определенный момент или на определенном этапе развития человечества именовать "вечное и бесконечное" каким-нибудь словом, и это слово "вселенная".
  Неужели не понимаете, в данном случае спор переходит в чисто филологическую область. Никакой философии, одна филология. Если вселенная "вечная и бесконечная", значит это вселенная. В противном варианте это уже не вселенная. Потому что "невечное и небесконечное" по законам словосложения не может являться вселенной. Так называемое "не может" суть нечто иное. Разрешаю подобрать какое угодно слово или определение. Бог, Иисус, Иегова, Один, Юпитер, пришелец, сверхчеловек, Шурик Мартовский... Любое другое слово отразит само по себе то самое качество нечто, которое "невечное и небесконечное" и отличает нечто от нашей вселенной.
  Надеюсь (в этом весь Шурик), мы еще не утомились от его филологии? Тогда идем дальше. Отрицая вечность и бесконечность, мы отрицаем вселенную вообще, и любой разговор о вселенной становится глупостью. Либо вселенная существует, либо ее нет. Третьего не дано. Если товарищ доктор представляет себе "конечную, многослойную, постоянно расширяющуюся, состоящую из управляющего ядра-разума и управляемой системы замкнутых вихревых информационно энергетических потоков" вселенную, то на самом деле он представляет нечто другое. Его нечто опять же некий кусочек общего целого, за который не способен заглянуть доктор, то ли по своей умственной ограниченности (в чем он обвиняет прочее человечество), то ли по причине большого ума, что с точки зрения доктора опять-таки ограниченность, вредная для вселенной.
  Впрочем, только от большого ума (новый наезд) можно придумать предназначение человека, чтобы растворять мировое зло. Твори добро - и растворится кем-то когда-то там сотворенное зло. Подумаешь, как оно гениально, черт подери! От тебя требуется только добро, ни в коей степени зло. Ты значит такое добро творишь, и значит зло растворяется. Опять-таки черт, низкий поклон и можно снять шляпу!
  Да вот маленькая неувязочка вышла. До сих пор непонятно, а что такое добро? И почему акт творения производит добро? А может наоборот? По товарищу доктору, человек закопался во зле. По тому же товарищу, люди своими черными душами и грязными помыслами, а так же своей взаимной ненавистью друг к другу вызывают землетрясения и ураганы, и вообще что-то такое и растакое с духовным сознанием нашей планеты. Короче, сплошное зло. А добро - суть один доктор.
  Ну нет, дорогие мои. Мы чего-то подобное слышали, нюхали и заедали, и запивали, и не только морковным соком. Ежели говорить об абсолютных категориях и величинах (послушаем Шурика), то не существует ничего абсолютного, кроме все той же вселенной. Опять же при единственном условии, если вселенная вечная и бесконечная. Любой другой вариант отрицает само по себе понятие абсолюта и переводит нас в область относительных величин. Хотя, как я уже говорил, внутри вселенной, при всей ее бесконечности или вечности, существуют одни относительные величины.
  А теперь попробуем представить себе абсолют. Что такое "нуль" в нашем понимании, как ни самая абсолютная величина в нашей вселенной? Если хотите, "нуль" это абсолютное в абсолютном и на самом деле абсолют по любому счету. Значит, вселенная это "нуль". Как веревочка не вьется, а конец ее согнется! То есть тот самый конец обязан иметь форму или структуру нуля, или в противном случае возникает конечность, пожирающая с любого конца бесконечность.
  Вот мы и договорились (по версии Шурика). Вселенная отличная от "нуля" имеет конец, а следовательно она совсем не вселенная. Нечто иное - да, а вселенная - нет. Все силы должны сходиться в нуле, вся энергия, вся информация, вся материя, все и всяк, даже ваш пресловутый божок или бог, или "ядро", или "разум" вселенной. Отсюда никакой Теории Взрыва, никакой разбегающейся по спирали вселенной. Сие есть явная ложь, притянутая за уши. Ибо современной науке известны не только разбегающиеся, но и сбегающиеся галактики (дай бог память), как Магеллановы Облака. А этого факта достаточно, чтобы припечатать к позорному столбу всю теорию разбегания.
  Хотя и сбегающиеся галактики нам не указ. Товарищ доктор верно подметил (неужели договорились?) частный характер нашей науки. Наука не может исследовать "все", наука не может забраться "повсюду", наука - как инструмент и не более. Так какого черта, отрицающий науку товарищ притягивает ее ограниченность для своей позорной теории?
  Вот и я говорю, какого черта? В данном месте хочется очень и очень ругаться. В некоторых случаях наука, что хлам (выругался Шурик), но для Большого Взрыва она на своем месте. Вспомнили, про угол нашего зрения и разрешающую способность нашего глаза и наших телескопов, которые не позволяют нам разглядеть правильные шестигранники в ночном небе? А что они позволяют? Неужели Большой Взрыв? Неужели настолько зарапортовался товарищ?
  Как-то нехорошо получается. Невозможно творить добро не сотворив зло. Ибо добро и зло с точки зрения "бесконечности" обязаны уравновешивать в целом вселенную. Как вы припоминаете, тот же "нуль", только филология слова немного иная. Скажем проще, некая положительная сила - это добро, а ее уравновешивающая сила - она зло. Невозможно увеличить одну силу, не увеличив другой (нехороший жест со стороны Шурика). Или еще проще, если увеличивается добро по целой вселенной, то опять же увеличивается зло, чтобы вышеописанное добро уравновешивать и приводить в абсолютный нуль для стабильности все той же вселенной.
  Отсюда вывод. Нестабильная вселенная не имеет право на существование (еще жесты). Если произойдет хоть какая-нибудь нестабильность в целом по целой вселенной, которая не уравновешивается мгновенно, то вселенная обязана умереть. Но вселенная существует, что опять-таки факт, признаваемый даже таким выдающимся гением, как товарищ доктор. А раз она существует, то это стабильная, нулевая, уравновешенная вселенная. Или точнее, неразбегающаяся и несбегающаяся вселенная. Или еще точнее, если где-то вселенная разбегается, значит где-то она сбегается. А что мы не присутствуем при сбегании, оно не есть факт. Оно только следствие из факта, на что особенно уповал доктор.
  Кажется полегчало (или опять провокация со стороны Шурика?). все истины, получаемые нашей наукой являются относительными. Все панацеи, предлагаемые нами, далеки от всемирного абсолюта. Мы сами суть относительная величина, и наш разум, и наше добро, и все прочее. Я не упоминаю про нашу религию. Религия только по прихоти религиозных переходит в "духовность", где душа как совокупность сознания, информационной и энергетической сфер, а бессмертие души как закон сохранения энергии по товарищу доктору.
  Впрочем, не возражаю. Бессмертие, сферы, закон (и опять полегчало)... Человек умеет разбрасываться словами. Этому он научился, если хотите, постиг в совершенстве. Нет ни атомов, ни электронов, ни тем более элементарных частиц. Информация и энергия - первоисточники материального мира... Так решил доктор, на том остановимся, если учесть, что его информация - только слова, и ничего больше. А слова можно повернуть любым образом.
  Например, докторский психоз с библией. Библия, как средство предотвращения катастрофы... Библия дана вселенной человечеству, как инструкция существования на планете Земля... Великие законы вселенной зашифрованы в библии... Истина библии не доступна тому, кто не должен владеть ею... Библия - кладезь сокровенного знания, и задача ученых перевести ее в наиболее доступной форме неученому человечеству...
  Я ничего не придумываю. Высокоученый доктор придумал все до меня и изложил в своей книжице, которая пока еще не дотянула до библии, но где-то на втором месте на сто и сто десятых процента. Сначала библия, затем книжица. Все-таки великим быть тяжело. Все-таки созидать панацею не хрен с маслом. Все-таки поучать человечество...
  Ну, ладно. Про библию мы где-то слыхали и где-то читали (Шурик ее не читал), и она надоела. Не самый удачный пример для борьбы мракобесия с наукой даже в наше антинаучное время. Я восхищаюсь библией как литературным памятником своего времени, но не больше того (может когда-нибудь прочитаем)... На мой взгляд, библия - это книга вселенской ненависти, но ни в коей мере любви. Заставь их войти... Я принес не мир, но меч... Тем, кто поверит в меня...
  Господи, что еще за любовь, если тебя заставляют, пытают, наказывают? Библия суть врожденная жестокость. В ней столько крови и злобы, сколько не найдешь в любой другой книге. Неужели отсюда любовь? И зачем такая любовь? Тем более, зачем руководство такого пошиба для нашей несчастной и грешной планеты?
  Наконец, еще немного про действие. Как я вам говорил (непечатное слово), любое действие, направленное даже к добру, вызывает ответное противодействие. На добро противодействует зло. Отсюда чего-нибудь из буддизма, скажем, какое-нибудь недеяние, превосходящее какое угодно деяние. Ты ничего не делаешь, ты не совершаешь добро, ты уселся сложив ручки... С одной стороны неправильная позиция. Ибо жизнь требует развития и движения, а недеяние не совсем чтобы жизнь. Но с другой стороны, несделанное добро не повлекло противодействующее зло. То есть никто не увидел добра, но и никто не захлебнулся от злобы.
  Вот вам еще одна неувязочка в теориях доктора. А нужно ли что-то делать? А нужно ли создавать органы? То есть Всемирный Ученый Совет с абсолютным ученым авторитетом, который указывает и управляет не только учеными организациями, но правительствами всех стран. И указывает необходимость объединения науки и религии для создания какого-то там Планетарного братства.
  Теперь понимаю (Шурик показывает эрудицию), откуда ветер. Еще у академика Сахорова было про Ученые Советы и Братства. А академик гораздо больший гуру, нежели некто по имени Три Звезды. Все-таки он Сахаров, все-таки величина... Но никто не послушался Сахорова, тем более никто не послушает звезданутого доктора. У нас один враг - мировое зло, то есть суммарное зло, сформированное всеми людьми человечества. То есть зло, сформированное и вами, и мной, и нашими товарищами по партии, и нашими родными, и даже детьми... А со сформированным злом по доктору Три Звезды необходимо бороться. То есть бороться с вами, со мной, и с товарищами, и дальше... А борьба между прочим священна.
  Как сие понимать? Товарищ доктор отрицает теорию Дарвина. Для него закон естественного отбора основывается на случайных мутациях. То есть на самом деле (доктора Три Звезды не путайте с Шуриком) каждый вид живого существа создается и развивается строго из определенной программы. Мутации, выходящие за границы программного коридора, уничтожаются и отсекаются. А что не отсекается все по тому же товарищу доктору? Например, сознание пчелиного роя, устанавливающее связь с сознанием планеты, откуда рой получает необходимую информацию по жизни семьи. Или сознание муравейника, где опять-таки связь и откуда муравейник получает необходимую архитектурную и инженерную информацию. Или сознание стаи, где информация (немного-немало) по навигации полетов.
  Вы еще не устали? А я озверел и устал. Дал же себе слово не заводиться и не отвечать на доморощенные книжонки гениальных гуру и апостолов человеческой мысли. А вот завелся, а вот к чертям это слово (оно опять непечатное). Видите ли, бог есть по товарищу Три Звезды. В противном случае был бы хаос, а хаос никогда не дает положительный результат, а хаос суть беспорядок в начале процесса и разрушение в его конце.
  Бог с вами, пускай будет бог, пускай себе существует и созидает по мере сил и возможностей пресловутый маразматический хаос. Но по крайней мере единственный бог, имя которому между прочим вселенная.
  И никаких "но". Либо бог равен вечной и бесконечной вселенной, либо это божок, состояние которого не интересует меня (пора закрывать лавочку) и всего только частность внутри вселенной. А божок, как вы понимаете, не является первопричиной вселенной. Он божок, он гораздо мельче, он просто конечная величина. Дальше ежу понятно, что такое конечная величина против самой бесконечности. Или вернемся чуть выше на разговор о вселенной?
  Думаю, оно не понадобится. Бог равный вселенной является абсолютным и истинным богом. Он не создатель вселенной, ибо создатель не больше, чем часть. И опять же не движитель, ибо движитель в той же мере создатель. Я повторяю (с неохотой и отвращением), бог есть вселенная. Не следует отделять одно от другого, по крайней мере, дурной тон. Бог отделяемый от вселенной не увеличивается, но уменьшается, больше того, измельчается и в конечном итоге все тот же божок, про которого вспоминать тошно, а говорить сложно. И это уже нечто большее, чем теория гениального доктора.
  А что человек не произошел от обезьяны (опять язык жестов), с существующим фактом никто не спорит сегодня. И сегодняшняя духовность все тот же религиозный фанатизм. И научно-технический прогресс ускоряет движение к концу. Только к какому концу? Или конец это только конец? Но сегодня доказано, что из конца происходит начало, чтобы затем получился конец. И снова начало, и снова конец... И самое главное, что я не замечаю спиралей. Ни великих, ни мелких, ни абы каких... Спирали все та же выдумка человеческая. Ну чтобы не очень обидно, ну чтобы какой-то прогресс, ну чтобы вселенная не сбегалась, но разбегалась, пускай по спирали. Тем более звезды, планеты, спутники тех же планет, спутники спутников, наконец, человек и его человечество. То бишь все по спирали. А то, что наука не хочет сбегаться и разбегаться подобным путем, так мы разберемся с наукой. Тем более, что материалистическое мировоззрение из прогрессивного превратилось в интеллектуальные оковы и не позволяет выйти человечеству на принципиально новый уровень развития. Так приказал господин доктор.
  Ну, что с него возьмешь (а теперь жесты приличные), с данного переучившегося товарища? С малых лет, в детском саду, в школе и в институте на данном ребенке отрабатывался дух гордыни и самости - быть самым сильным, самым быстрым, самым умным, ну и так далее... А какая разница "быть" или "стать"? как вы понимаете, доктор стал этим самым. Его мировоззрение самое человечное мировоззрение. Его идеи самые гуманные идеи. Его религия, его бог, его информация, энергетика, или вселенная... Короче, доктор он доктор. А избыток информации гораздо опаснее ее недостатка, ибо человечество может воспринять и правильно использовать только ту информацию, к восприятию которой оно сегодня готово. А насколько готово оно, расскажет вам доктор.
  Мама моя, я конечно не самый умный на планете Земля (скромничает Шурик) и до звезданутых мне далеко, я даже не дорос до звания доктора. Но маразм крепчает по каплям, когда продвигаюсь по докторской гениальной работе. Например, необратимые процессы в организме людей и в планетарных процессах Земли вызываются каждым запуском космической или баллистической ракеты. Или, мозг не имеет никакого отношения к сознанию человека. Или, духовность как постоянное совершенствование духа человеческого до такого возвышенного состояния, когда существо человека не в состоянии творить зло. А еще, все великие открытия, как акт озарения отдельных ученых, и египетский жрец за единственный миг просвещался настолько, насколько современному ученому не дано за всю его жизнь.
  Господи, а не пора ли такое дело прикончить? Всю материю, которая состоит из информации и энергии. Всю энергию, упаковываемую информацией в материю (кстати, обратный выход - водородная бомба). Всех носителей информации, являющихся информационной составляющей единого информационного потока вселенной. И замкнутые информационно-энергетические потоки, как систему обеспечения жизни вселенной. И материальный мир, как мир следствий. И Эру Накопления Знания (период с 4000 по 2200 год до н.э.) с ее жрецами. И Эру Потери Знания (период с 2200 года до н.э. до Рождества Христова) с ее расчленением на Логическую и Духовную системы постижения истины. И Эру Воинствующего невежества (до сегодняшнего дня), где логическое мышление суть наука, а все остальное - религия. И Эру Сегодняшнего Дня, где нам открыл глаза доктор...
  Может хватит, товарищи? Пускай смерть не более, чем отмирание внешней оболочки. Пускай человечество Земли излучает отрицательный информационно-энергетический поток. Пускай мышление осуществляется вне мозга, черт его знает где, может быть в попе. Тем боле, что в начале было Слово (по библии), то есть была информация... Я согласен на то и на это (наконец-то к чему-то пришел Шурик). Я согласен на все, лишь бы закрыть эту книгу и возвратиться в мой человеческий мир, где сияет самое обыкновенное неинформационное и антибиблейское солнышко, и где такие же антибиблейские птички ни черта не знают о гениальных идеях гуру по фамилии доктор.
  
  ВОЗВРАЩАЕМСЯ К ПЯТОМУ РАССКАЗУ.
  Наконец, мы покинули обсерваторию. Мы - это Шурик, братья Косильщики, некто Безликий, о ком позабыл, и Христофор. На данном этапе никакого Профессора. Ненависть Профессора к самозванцу Тарасу и его пришельцам выразилась в лежачей забастовке. Профессор забился в свой спальник, натянул на балду капюшон, захрапел. Он даже не участвовал в разборках сочинения Три Звезды, что весьма удивительный факт. Против вашего доктора мы не сумели проставить Профессора.
  Зато братья Косильщики очень активно и всюду участвовали, что опять-таки удивительный факт. На самом деле вышеупомянутые братья совсем не братья. Их скорее объединяет чуть ли не патологическая любовь к халяве, или точнее "чего бы еще закосить". Здесь чертовски похожие братья. Приготовление пищи, уборка палатки, помойка посуды... Где братья, ау? А в остальном весьма непохожие братья. Правый брат толстый и улыбающийся, Левый брат одни мощи. Правый брат ходит грудью вперед, Левый брат как-то зигзагом и боком. Правый брат с высокоподнятой головой, Левый брат всегда в землю... Разве что друг за дружку держатся братья. Один справа, другой слева. Короче самые что ни на есть братья Косильщики.
  Теперь про некто Безликого. Что это за парень, ей богу не помню. А может он девка? Может и так. Хотя скорее всего парень. Ну какая девка отправится под вечер в поля с целой ватагой придурков? Хотя опять же не аргумент. Думаю, что найдется такая девка. Хотя возможно, опять же не прав, все-таки некто Безликий есть парень. И здесь исчерпывающие сведения про него, и ничего другого не ждите.
  Наконец, Христофор. Стоп, я кажется не туда заметелил после своих наездов на доктора три Звезды. Кто не знает про Христофора? Все знают про Христофора! Ну простите, товарищи, ну очень прошу, и не такое бывает.
  Я за партию родную
  Негодяев замордую.
  Чтобы партия моя
  Отпиналась от гнилья.
  А это не мы. А это из самого сердца полей, самая что ни на есть народная песня.
  
  ПРО НАРОДНЫЕ ПЕСНИ.
  Все-таки хорошо, что мы покинули обсерваторию. Там какая-та суета, то ли скованность, то ли зажатость. Там не хватает чего-то возвышенного и природного, чего бы хотелось еще. А здесь очень и очень хватает. Здесь за пределами обсерватории совершенно другой мир. Некто сказал, что идеальный мир для пришельцев. Я не думаю, некто Безликий сказал, иначе бы Шурик запомнил, каков на вкус будет некто. Но кто бы ни был сказавший, он сказал правильно.
  За партийною звездой
  Скачет доблестный герой.
  Скачет словно на метле
  На сияющей балде.
  Получилось экспромтом. Описывал красоты природы и попал на красоту под ногами. То есть на кучу тряпья и помоев. А из кучи такой потрясающий звук, что готов оборвать себе уши. А куча валяется аккурат на дороге и в сорока шагах от покинутой нами обсерватории.
  Ну и пускай валяется куча. Нам она не нужна. Мы не по ее душу. Мало ли кто здесь валяется? Может приходили пришельцы и наваляли люлей. Такое опять же бывает. У меня ощущение, в здешних местах всякое между прочим бывает. Поэтому и приходят пришельцы, особенно под вечерок. А может это сами пришельцы? Или кто-то из них? Нет, скорее там много пришельцев. В такой куче их обязательно много. Особенно, если учесть, что несется из кучи.
  Не спешите горевать,
  Сопли черные стирать.
  Как увидите козла,
  Потеряете глаза.
  Дальше каждый уверен, пришельцы.
  
  ЕЩЕ ОДНА ВЕРСИЯ.
  А может дядя Тарас? Нет, никаких дядей. Христофор отрицает присутствие дяди внутри данной кучи. Христофор в глаза вашего дядю не видел, но отрицает, черт подери. Не может быть внутри дядя. По всему вероятию дядя где яблоки. Некто Безликий пытается вычеркнуть яблоки. А я говорю, перед нами Тарас. Но опять же, чье слово весомее? И откуда ты взялся, Безликий?
  - Мне показалось, треух.
  - А хрен с рогами не показалось?
  - Как-то не разглядел.
  - А следовало повнимательнее...
  Вне конкуренции дядя Тарас. Его не обвиняют за излишнюю чуткость к пришельцам. Он обещал яблоки, и мы возьмем яблоки. Христофор не знает Тараса, но яблоки точно его. И не указ какие-то между прочим пришельцы.
  А с другой стороны, Христофор очень любит пришельцев. Но пришельцы, в которых влюблен Христофор, они настоящие. Они приходят, чтобы принести разум на Землю. Больше того, они и устроили нашу Землю. То есть все человечество на самом деле пришельцы. Христофор уверен, от пришельцев пришло человечество. Или точнее, твое человечество. Как эксперимент чертовски умных пришельцев. Они умные, они решили поэкспериментировать, и чтобы не через жопу... А получилось как раз через жопу, и вот тебе человечество.
  Комиссара нам прислали
  Перестраивать парад.
  Хоть и бряцает медалью,
  Оказался жидковат.
  Впрочем, здесь из другой оперы.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА.
  Шурик свои пять копеек:
  - Может вернемся?
  И Безликий из-под руки:
  - Конечно-конечно...
  Да что вы, ребята, затеяли? Да чего у вас с головой? И какого черта мы здесь, если сами решили вернуться? Сие не понравилось Христофору. Ты, Шурик, был утром по указанию свыше. Утром тебя назначил Иваныч, и все согласились. А на вечер тебя никто не назначил. У нас анархия. Мы сами себе назначаем, и нечего прыгать на поводке у каждого слабака и придурка (взгляд в сторону некто). Поэтому не шуми. Я тебя уважаю, что маму родную. Или совсем уже скурвился Шурик?
  А вокруг так-кая природа! А вокруг первобытная жизнь! Или не понимаете, она первобытная потому что она первобытная. Именно от такой жизни отталкивались пришельцы, именно в подобных местах они насажали свое человечество. Неужели не ясно, сколько надежд и загадок таило для них человечество? А ведь наверняка надеялись со своей колокольни пришельцы. Точнее, очень и очень надеялись.
  Рассвирепел Христофор:
  - С точки зрения человеколюбия, человеческой этики и морали мы обязаны хотя бы себе доказать, мы удавшийся эксперимент. Вы понимаете, хотя бы себе? Или клеймо "неудачник" будет над нами всегда. Никто не отмоет такое клеймо. Никакой дядя и тетя, даже дядя Тарас. Вы понимает, мы не можем не доказать очевидное. А тем более мы не можем вернуться, потому что нас испугали какие-то кучи и тряпки.
  Доводы не доходят:
  - Это дядя Тарас.
  Сущий зверь Христофорушка:
  - Мудак тебе дядя...
  
  И ЕЩЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ.
  Соглашаюсь, с этими пришельцами мы совсем чокнулись. Их не должно быть, но все-таки что-то есть. Чем дальше от обсерватории, тем больше оно есть, тем больше чувствуется в темнеющем и сгущающемся воздухе наличие что-то. Я не говорю, наше что-то - пришельцы. Пока не дошел до такого маразма. Даже братья Косильщики не говорят, хотя они точно дошли.
  Левый брат:
  - А из правых наш Шурик.
  Правый брат:
  - Нет, он из левых.
  Оба вместе:
  - Давайте вернемся.
  А теперь по-отдельности и в обратном порядке:
  - Мы уже закосили...
  - И можно вернуться...
  Но ничего подобного. Неужели не в курсе, как действуют эти поля? Ты не успел сюда выйти, тебя уже нет, ты поганка и мусор. А еще в-о-от такусенький человечишко. Вся твоя сила, вся твоя мудрость, все твои тысячи тысяч веков они пропадают в полях. Где ты только крохотный и человечишко, а они все равно что насмешка над всем твоим "я" со стороны бесконечной вселенной.
  Зря стараются братья.
  - Му-му, - в ответ Христофор.
  Чем далее мы от кучи дерьма, тем еще больше всего необычного в воздухе. Я не утверждаю, это пришельцы. Наконец-то Шурик заткнулся, наконец-то он тихий и скромный, и вообще из самых из правильных мальчик. Пора бы рот на замок, пора бы вот так. Падающая ночь, которая упала внезапно. Удивительные шорохи, которые ниоткуда и в никуда. Потрясающая мечта о пришельцах.
  
  СНОВА ПРИШЕЛЬЦЫ.
  Вот и я говорю, бывает такое время и место, когда ты не можешь сопротивляться пришельцам. Религиозные считают, отсюда снисхождение бога на грешную Землю. Но в семидесятые годы нет бога. В семидесятые бог уничтожен, и его нет. А кто-то все-таки есть? Дружно подняли глаза к небесам, дружно крикнули "есть"! Ты выходишь в поля, ты сталкиваешься с природой, ты окунаешься без остатка в природу, и есть. Он не бог, но все-таки кто-то.
  А с богом мы понимаем, самая обыкновенная вещь. Люди зависимые и зависящие существа. Можно сказать, они от природы. А зависимые всегда боятся, чего не сумели понять. А как поймешь, твоя мама, природу? Вышел на волю, уже не понять. Вроде бы понимал, покуда не вышел. Но только вышел, и не понять. Какие-то полеты, затмения, молнии... Даже сегодня их не понять до конца, а в те далекие годы...
  Вот и получается бог. Он тропинка к какому-нибудь пониманию. Я бы сказал, паршивенькая тропинка. Но в иное время паршивенькая лучше, чем никакая. Тебя сотворили пришельцы (по Христофору), а ты сотворил бога. На самом деле бог это и есть пришельцы (опять же по Христофору). То есть не было единого и неделимого бога, а пришельцы они были. Или может "единый и неделимый" всего лишь начальник (теперь по Профессору) над другими пришельцами. Почему бы и нет? Если два совершенно противоположных авторитета, такие как Христофор и Профессор, сходятся в понятии бога, что оно значит? Я думаю, значит не просто так. И возможно уже существуют пришельцы.
  
  УДАР ПО РЕЛИГИИ.
  Нет, никакого религиозного бога. Нас не создавали пришельцы, чтобы мы им поклонялись. Если подумаешь хорошенько, то чистота эксперимента зависит от естественности эксперимента. А что такое естественность эксперимента? Ну, во-первых, это когда подопытный не подозревает, что он подопытный.
  Здесь вы, кажется, соглашаетесь. Если я действую не на показуху, не для дяди, а для себя, то абсолютно чистый эксперимент. Другое дело, если на показуху. Все религиозные действуют на показуху. Я не говорю, все религиозные - мужики на букву "эм", но все они показушники. Ах, господи, погляди, какой я хороший! А какой я послушный! А какой правильный! Нет, ты не отворачивайся, ты погляди. Неужели не чувствуешь, насколько я лучше, чем остальные товарищи?
  Во-вторых, идея бога не может быть приятной пришельцам, если пришельцы разумные существа. А мы согласились в который раз, они разумные. Таким образом им не нужна никакая идея, замусоривающая эксперимент. А что такое идея бога, как ни кусок мусора. Вот пришел бог, вот решил все за нас, вот унесет нас к себе в свой космический рай... А что такое космический рай, как не отчизна, откуда пришельцы.
  Значит, эксперимент загрязнен. Некто нарушил правила и подставил пришельцев. Про это талдычит нам Христофор. Правила были не против пришельцев, но за. Военная тайна, если желаете знать. И кто-то нарушил ее, эту тайну. Профессор скажет, нарушил ее Христос. Почему бы и нет? Кто нарушил, того наказали. Недаром распятый Христос, недаром в дерьме и помоях. Держат свое слово пришельцы.
  Наконец, в-четвертых...
  Продадимся лешему
  Вместе с потрохами,
  Чтобы дурень бешеный
  Нас отправил к маме.
  Продадимся чудищу
  До отрыжки в печени,
  Чтобы выдал рубище
  На крутые плечики.
  Коли путь-дороженьку
  Спутали с заразою,
  Так прославим боженьку,
  Чтобы выдал разума.
  Короче, не лучший выход в наше великое время.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЯТОГО РАССКАЗА.
  И было так хорошо, просто здорово было до той минуты, как мы свернули с дороги. Шаг в сторону, единственный шаг, ну самый-самый единственный... И уже другая природа, и рожь выше твоего роста, и совсем растерялся. Какого черта свернули в сторону? Кто придумал, какой идиот? Верная дорога, и вот с нее в сторону. Почему все время сворачиваем неизвестно куда? А почему сворачивает твое человечество? Или узнаем у братьев?
  Правый Косильщик:
  - Зря не вернулись.
  Левый Косильщик:
  - Как же подставили нас.
  Плюс еще этот Безликий, который некто:
  - Точно подставили.
  И нюни до пояса. Сколько блуждаем в полях, сколько пытаемся выход найти, а выхода нет. Точно твое человечество, что поставило выход на бога. А разве бог - это выход? Нет, ни за что. Чем более ставило, тем более путалось человечество. Пришельцы все-таки выход. Они нам ближе и проще. Они никогда не создавали вселенную. А стоит отбросить создание нашей вселенной, и уже легче. Если вселенная не создавалась вообще никогда, я разрешаю, пускай существуют пришельцы.
  А вместо них тьма. А вместо них бог. Или может не только ошибочка вышла? Все-таки бога никто не придумывал, это подброшенный бог. Опять же ради эксперимента. Древние человеки за множественность богов, то есть они за пришельцев. Только мы современные за единого бога, который нам заменяет вселенную. Хороший вопрос! Почему кто-то нам заменяет вселенную? Я не согласен, чтобы чего-то и кто-то там заменял. Мне и без того тошно, когда один среди вечной и бесконечной вселенной. Даже если когда не один, а вокруг толпа мудозвонов: братья Косильщики, некто Безликий, и дальше.
  
  НЕ ПОВЕЗЛО.
  А кто-то сказал, человек не является больше рабом глупой мамки природы. Но почему не является? И почему природа сама по себе глупая? Не верю, что она глупая. Она разумнее всех богов вместе взятых. Она разумнее каких угодно пришельцев.
  Просто человеку не повезло. Хочется быть лучшим, а ты все равно худший. Мало ли чего тебе хочется? Ты получил свое место внутри пресловутой природы. Я говорю, береги свое место. По крайней мере, первый разумный совет за последние сорок минут. Береги свое место среди других мест. Будешь слушаться разумных советов, и сбережешь свое место, а не будешь слушаться, значит не сбережешь. И никакой отсебятины.
  Некто Безликий:
  - Влипли, ребята.
  Христофор в бешенстве:
  - Ничего мы не влипли. Сам слабачок, вали отсюда, пока не схлопотал в морду.
  Правый Косильщик:
  - Неужели тут заночуем?
  Левый Косильщик:
  - И нас не найдут...
  И какие-то странные визги из глотки обоих Косильщиков.
  Даже юная душа
  Проскрипела крепко,
  Что имеет два шиши
  Вместо вкусной репки.
  От шиша немалый толк,
  Но конечно краше
  Залежалой репки бок
  Или миска каши.
  И как-то все подозрительно смотрят на Шурика.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ТОГО ЖЕ РАССКАЗА.
  Да отвяжитесь, товарищи! Да, чего я могу? А кто я такой? Сами сказали, у нас анархия. Сами решили, власть поменялась. Я ничего не могу, я не господь, тем более не пришелец, я такой же как вы. И с головой у меня непорядок. То есть до экспедиции полный порядок. А в экспедиции что-то случилось с моей головой. Или не понимаете, я блуждаю в потемках!
  Ах, экспедиция, как же она перевернула всю жизнь. Была совершенно другая жизнь, ну которая до экспедиции. Человек - гений. Человек - покоритель природы. Человек - сильнее всех во вселенной, а тем более на нашей ничтожной Земле. Человек никого не боится. Человек любого забьет. Ну, если не сегодня, так завтра забьет. И вообще, это я человек.
  А теперь какая-та мелочность твоего "я". Недавно слишком великое "я", точнее, в городских стенах оно великое. А теперь оно мелкое. Просто так мелкое. Кажется из ничего, и совсем мелкое. Могло быть очень и очень великое, но почему-то оно мелкое. Я не говорю почему, мне теперь не до этого. Я не боюсь этой самой природы. Или все же боюсь? Человек всегда боялся природы. Я знаю, человек боялся всегда. Мог бы и не бояться, но он боялся. Почему он боялся природы? Потому что он человек. Потому что задача такая бояться. Или так его приколола природа?
  Ничего сказать не могу. Вокруг целое море колосьев. А мы вроде мышки во ржи. Маленькая такая мышка, она потерялась. Если бы она просто спряталась, но она потерялась. Мышка, черт подери, и есть мышка. Если бы она крыска. Но на самом деле она мышка по имени "человек". А вокруг все то же море колосьев, и природа от края до края, и стопроцентное чудо природы, и ее бешенство, и ее тишина, и величие, опять-таки черт. И что-то такое, что я не пойму, будто вливается между прочим такое в тебя дурака, будто с тобой по душам все та же природа.
  - Мы были большими друзьями.
  - Мы делились любовью своей.
  - Мы любили, потому что любили, и еще потому, что иначе мы не могли.
  - Мы понимали друг друга без глупых обид, и еще потому, что другого не встретили друга.
  - И вообще наше общее счастье...
  И много вообще интересного, когда объясняется по душам с любой недоделанной мышкой и крыской природа.
  
  НА ПОДХОДЕ ШЕСТОЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Если вы думаете про компашку любителей дяди Тараса, что в этом вся экспедиция, я вынужден вас оплевать или поставить на место, используя комсомольские методы. Никакая не вся экспедиция, это только компашка любителей. А дядя Тарас только фантом, или точнее, он эпизод, промелькнувший на горизонте, чтобы затухнуть где-то вне основного сюжета вышеизложенной повести.
  И что такое дядя Тарас, если на пороге настоящая работа? Я уже говорил, не для того экспедиция, чтобы возюкаться с дядей Тарасом. В Одессе хватает всяких Тарасов, там можно возюкаться. А у нас не тарасовщина, у нас экспедиция. Опять же признанный факт. Вы понимаете, что экспедиция на все сто факт. Не вычеркнешь экспедицию со счетов, не отбросишь ее. Она как вершина вершин над заворотами серенькой нашей судьбы, отпечатанной жизнью.
  Поэтому мы продолжаем про экспедицию. Во-первых, что есть основная цель экспедиции? Во-вторых, как выполняется и как достигается цель? В-третьих, зачем она выполняется? И наконец, каков результат экспедиции. Вы уже догадываетесь, что превыше всего результат. Невозможно приехать, потусоваться, уехать. Так поступают обманщики и придурки. А в наших ребятишек кое-чего вложено и кое-куда заплачено. Они попали в учебный план. Если бы они не попали, тогда неразрешенная экспедиция. А так план, а так бумазейная стопочка, и необходим результат, чтобы оправдала себя экспедиция.
  Отсюда, цель экспедиции. А цель опять же работа. А работа на обсерватории связана с наукой вместо уборки капусты. Для капусты не организуется экспедиция. На капусту можешь прорваться по комсомольской путевке, а экспедиция очень и очень серьезный подход. Здесь комсомолом не так чтобы пахнет, хотя бы из всех щелей набежал комсомол, потому что и он интересуется экспедицией.
  Отсюда само средство достижения цели. И средство опять же работа. Можешь сидеть на полянке, можешь чесать языки, можешь с головой в спальник (как это сделал Профессор). Я повторяю, всякое можно. Но прежде всего доведенная до конца цель. Через твой разум, через разум твоих товарищей, через разум общего руководителя, через что-то еще. Короче, весьма щекотливый вопрос. И об этом мы скажем еще в своем месте.
  
  ПОВОРОТ К ПЯТОМУ РАССКАЗУ.
  Над нами звездное небо. Такое знакомое и такое до одури бесполезное именно в данный момент. Совсем бесполезное для растерявшихся звездочеев и правовестников нового времени. Более чем бесполезное, черт подери.
  - А не сориентироваться ли нам по звездочкам? - сказал Христофор.
  - А как сориентируешься? - сказал некто Безликий.
  - Возьмем и сориентируемся, - дальше левый Косильщик.
  - Шурик сориентируется, - его брат.
  И все вместе:
  - Где этот Шурик?
  Какая-та глупость и лабуда охватила товарищей. Небо звездное, небо знакомое, небо наше, пусть будет так. Но смотрю на него, на знакомое звездное небо, словно совсем отупел. Смотрю и не понимаю, зачем оно так? А кто понимает? Покажите мне пресловутого кто! Небо для несчастных зверюшек, чтобы не блуждали зверюшки по грешной земле неизвестно в каких направлениях, зачем и куда. Все равно дурь и хаос в башке. Не пойму, для чего это небо?
  Угольки зафыркали,
  Искорки погасли,
  Стало гнусной дыркою
  Розовое масло.
  И отлило вредное
  К черту под копыта
  Дьявольскими бедами
  Звездное корыто.
  А вы хотите, чтобы за кормчего Шурик?
  
  ОТСТОЙ.
  Ну, такого нытья я еще не слыхал. Как не хочется здесь проторчать до утра? И кого потянуло в такое дерьмо? И какой мудозвон нас подставил? А мы знаем, какой мудозвон. Нет, ни в коей степени Шурик. Шурик вне подозрений. Если бы слушались Шурика, если бы выбрали в командиры его, тогда никаких заморочек. А мы не слушались, а у нас анархия. То есть система нам не нужна. Зато анархия очень и очень нужна. Система для долбаков и придурков. А мы не такие, а мы за свободный поиск. А у нас каждый умный и без придурков.
  Да помолчите, товарищи! Это я зря. Рот теперь не заткнешь. А кому хочется целую ночь развлекаться в полях и под таким небом? Но мы же привыкли под небом. Мы для неба и рождены. А кто спорит, конечно же рождены. Но для нас рафинированное небо. Или не ясно, что наше небо всегда рядом с нами. Оно без особых сюрпризиков. Мы его чувствуем и не теряемся. А здесь какое-то не такое, а здесь особенное, а не проконтролируешь ни черта, и вообще не про нас это небо.
  Сам говорю, не про нас. Но можно заткнуться. Если попали в отстой, то закрой свою глотку. Ты возмущаешь ненаше небо. Ты дискредитируешь само человечество, которое наше. А может эксперимент? Мы зайчишки и кролики, которых решило проэкспериментировать небо. Стоит ли на таких полагаться? Стоит ли подпускать? Ты вопишь, а оно слушает. И пришельцы твои слушают. А еще смотрят на развернувшийся под ногами эксперимент. С улыбочкой смотрят пришельцы.
  Да пошел далеко... Нет никаких пришельцев! Даже Христофор в отстое, их нет. Только что были, а теперь нет. Христофор считает, что нет, потому что не помогают пришельцы. А кто придумал, не помогают они? Может наоборот помогают, и самое время нам разобраться, кто мы такие на нашей Земле. Мы в это дело еще не влезали, не было повода. А теперь самое время для нас. Мы обязаны доказать, что не хуже, но лучше пришельцев.
  А их нет! Как же нет? Заткни свою пасть! Всякие братья беснуются, всякие братья готовы откушать с гавном Христофора. Вот тут и заночуем. Вот на данном конкретно обусловленном пенечке, вот среди реально существующих канавок и норок. А в норках живут кошечки? Да какое там кошечки? В норках гремучи гады. Они уже не пришельцы, они нечто большее. Они между делом крадутся из норок на каждый зажравшийся зад. Были норки, а теперь в заду дырки. А наутро тебя похоронят пришельцы.
  
  ОТСТОЙ НОМЕР ДВА.
  Господи, когда оно кончится? Посмотрите наверх, над нами звезды. Кто посмотрел, тот успокоился. Мы крутые ребята, точнее, крутейшие, а звезды смотрят на нас. Профессор сказал, так смотрят пришельцы. К черту Профессор! Ну, ладно, к черту его. Он сейчас в тепленьком спальнике, его не поймали на лабуду, его не надрал какой-то там дядя.
  А что еще дядя? Он не пришелец. Зачем замешали дядю с какашками? И матюгаться не надо. Матюги не помогут, матюги сущая дрянь и дерьмо. От подобной штуки не полегчало, и на помощь никто не придет. Ну, чего разорался, мой ласковый? Или оттого что Безликий, ты разорался? Хочешь орать, так пожалуйста в определенную сторону. Может вопли твои долетят. Может они попадутся кому-то. Хотя в такую безумную ночь... А с другой стороны может на нас наедут пришельцы?
  Или побьем Шурика? Христофору врезать слабо, а Шурика так для острастки. Где, твою мать, Шурик? Куда подевался? Ах, на душе отлегло, Шурик схватил за грудки обоих Косильщиков, он и перед смертью командует. Разве не ясно, не разбегаемся? Все-таки впятером легче, чем одному. А то разбежались, искать вас, возиться, как с маленькими. Тем более, где ваши чертовы яблоки? Яблоков нет, будто их не было никогда. И дяди Тараса будто бы не было.
  А кто сказал, существует Тарас? Братья Косильщики в нужное время косили, чтобы не из их загашников рубль. И Безликий где-то на заднем плане. Он же Безликий, он не бывает вообще на переднем. Его расплывающаяся личность, его отсутствующий характер, его никакие манеры. Я уточняя., он вроде есть, его вроде нет. Короче отстаньте, не помнит Безликий про дядю Тараса.
  А кто это помнит? А кто виноват? Может быть Христофор из чувства обыкновенного противоречия? Может он виноват? Наконец, нашли виноватого. Наконец, возвращаемся по тропинке обратно. К черту Шурик! Может побьем Христофора!
  
  ОКОНЧАНИЕ ПЯТОГО РАССКАЗА.
  Господи, а может ты существуешь? Или это пришельцы? Или им надоело? Такой отстой мертвого вытащит на свободу. Точно, это пришельцы. И дядя Тарас. Теперь мы уверены, уважает пришельцев Тарас, а его уважают пришельцы. Или не понимаешь, о чем разговор? Тебе бы на наше место, и в поле под звезды, и побегать со скоростью скаковой лошади, и чтобы рожь по щекам... Что за хрень? Вы, сегодняшние слабаки, черта лысого не понимаете.
  А я утверждаю, да здравствует дядя Тарас! Хороший дядя, ласковый дядя, самый что ни на есть выдающийся представитель цивилизации и нашей Земли. Поэтому его уважают пришельцы. Прочих потрахов не уважают, а дядю как своего, как родного, как самого-самого... И еще выручалочка дядя Тарас. Может не по собственной инициативе, может по наитию свыше. Его поставили, чтобы он выручалочка. А точнее, его положили. Вот сюда и положили. В сорока шагах от обсерватории. Кучей дерьма и тряпья. А положили пришельцы.
  Не пройдешь с халявою
  По большой дороге.
  Бегают картавые
  И сшибают роги.
  Господи, неужели для нас этот дядя?
  
  ОТ АВТОРА.
  Дышите глубже, товарищи, предыстория цивилизации технарей еще не закончилась. Я бы хотел превратить в историю семидесятые годы. Но сегодня, пока еще правят шестидесятники, мое хотение ничего не значит. Даже на пороге двадцать первого века я все еще молодежь и пацан. А что с такого получишь? Ну, конечно же, ничего. Молодых много, пацанов еще больше, и что такое шестидесятники?
  Я уточняю, они правят. Сорок лет позади, а все еще правят. Якобы лучшие люди в шестидесятые годы. А я скажу, и в семидесятые они якобы. То есть и те и эти не лучшие. Просто шестидесятые суть источник семидесятых, а семидесятые в свою очередь предыстория цивилизации технарей. Ну а дальше пошли технари. Я не говорю, ученые технари. Есть кое-какая разница между ученым и технарем, вроде разница между булкой и хлебом. Булка это ученый. Булка опять-таки вкусно, однако мало и не совсем чтобы сытно. А хлеб при определенных условиях и сытно, и много, и вкусно.
  Так что цивилизация технарей лучшая из всех существующих или существовавших когда-либо на русской земле. И никакие шестидесятники не оболгут данный факт. Просто шестидесятники против фактов за славу свою. Но обыкновенные крохоборы шестидесятники. Слава по крошкам, и сама жизнь, и все остальное... Короче, достали они, ваши хреновы шестидесятые годы.
  Так всегда на Руси, кто шумит больше, от того тошнит дольше. Скромная цивилизация технарей никого не достала пока. Технари не так чтобы очень разводят шумиху. Они даже не претендуют на гений шестидесятых. Как я уже говорил, в шестидесятые сплошной гений (Бродские, Рабиновичи, Ростроповичи), и ни одного гениального имени в восьмидесятые годы. Вы представляете, ни одного. Ну, разве что Шурик Мартовский.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ШЕСТОГО РАССКАЗА ШУРИКА.
  Пора перейти к серьезным материям. Никаких шуток, никакого фиглярства, без суеты и потери времени. Ибо самая длинная ночь когда-нибудь да кончается. А в астрономии даже самая длинная ночь недостаточно длинная, чтобы решить малюсенькую задачку. Я не уточняю, какую задачку. Скажем так, это задачка товарища Шурика. Он руководитель одного секретного проекта, где кое-что определяют по Полярной звезде. А больше про такое дело ни слова.
  И что же у нас получается? Полярная звезда есть. Вон она в небесах. Вон она сладенькая или шустренькая. Ну точно, специально наехала. Ну точно, чтобы все ее видели. Это я, это звезда, это начало начал всей вашей гребаной (простите, правильной) астрономии. И никто не докажет, что другая звезда. Все уверены, только она. То бишь та самая, с которой повязан проект, над которым работает Шурик. И никто не докажет, звезды этой нет. Все догадались, она с нами, она есть. А где Шурик?
  Отсюда все остальные последствия. А если хотите, еще далеко идущие выводы. Для чего мы назначили Шурика? Какого черта руководитель такой? Неужели он лучший из нас? А если и лучший, то он раздолбай. Вы представляете, что есть раздолбай? И опять же в то время, когда отечество окружают враги. Раздолбайство хуже предательства. Враги непосредственно пользуются раздолбаями, чтобы долбать остальных человеков, которые нераздолбаи. Они знают, кто раздолбаи и пользуются. А Шурик на все двести пять раздолбай. И это чистая правда.
  Не соглашается командир Иваныч:
  - Готовьте приборы.
  Не слушает умных товарищей:
  - Готовьте и нивелируйте.
  Не о том разговор. Не приборы надо готовить. Приборы у нас хорошие, приборы у нас на уровне. Их еще деды готовили, а может быть прадеды. Нечего готовить такие приборы. Сама по себе работенка на пятнадцать минут. Вот за попку возьмем, вот сейчас подготовим. Главное, глобальный вопрос. А что такое глобальный вопрос, если поставили выше всех раздолбая? А что такое решить вопрос до конца, если мы не пошлем далеко раздолбая?
  И вообще, почему выше прочих ребят Шурик?
  
  НОМЕР ДВА.
  Тут еще маленькое заданьице. Если по Полярной звезде оно большое и очень секретное, и для самых продвинутых. То для остальных очень маленькое, несекретное и по силам даже девчонкам. А называется оно "Метеоры". А главный здесь Христофор. А ведь за это место полгода рубился Профессор.
  Хотел сказать, товарищ рубился два года, но это не так. Только шесть месяцев шла жестокая рубка. Только шесть месяцев разум против протекции. Вы ощущаете, какой разум или откуда протекция? Или не ощущаете? Или вам все равно? Ну конечно же все равно. В нашем мире всегда побеждает протекция. Разные протекционеры вроде Шуриков и Христофоров они побеждают всегда. Таков закон. Здесь лазейка для глупых против высокоразвитых или умных. Ибо глупые по любому другому закону, кроме вышеописанного, обязаны проиграть. А по тому самому они обязаны выиграть. Глупые всегда выигрывают, когда под них установлен закон. А глупых больше. А глупые чаще. И снова в жопе Профессор.
  Ладно, ну не дают секретный проект, не очень то хотелось возиться с секретами, пускай такое дело под Шурика. Но за метеоры боролся Профессор, и метеоры обязаны дать. Неужели не ясно, метеоры его детище? Неужели не разобрались, что Христофор только временщик? Христофор не интересуется метеорами, как своим детищем. Христофор закосил и забил. Его интерес во всякой канаве и всякой параше. А любой другой интерес он завалит к собачьим чертям. Я повторяю, так больше нельзя. Вся программа ломается. Все планы приходят в упадок. Сама экспедиция на уровне срыва.
  И беспокойный Профессор:
  - Не подведу.
  И очень спокойный Иваныч:
  - Изучайте матчасть.
  И предложение единственно верное:
  - Это наш шанс.
  И нулевая реакция:
  - Еще ничего не готово...
  А ночь проходит, черт подери. И ничего не может исправить Профессор.
  
  БЕСПРЕДЕЛ В АСТРОНОМИИ.
  Мы же знаем, что астрономия на какая-нибудь частная лавочка. Вот на западе астрономия давно изничтожилась и переросла в астрологию. Там она теперь не наука, а скорее маленькое шоу для шизонутых старушек и недоразвитой молодежи. Пожелала, скажем, старушка вернуться в свое прошлое, тут для нее астрономия, что на самом деле есть астрология. Так тебе говорят звезды. И так они говорят, и вот так, и отдала трудовой доллар старушка.
  То же самое молодежь, у которой каша в башке и к тому же крыша поехала. Я его люблю, ну а он... На все вопросы знает ответ астрономия, или знают все те же домашние звезды. Надеваешь мантию клоуна, несколько идиотских движений руками, что-то покрякал и помяукал, слышите, ответили звезды. И не важно, что ты такой маленький, что барахло, а звезды такие большие, далекие, недосягаемые. Ибо звезды есть связь между нами и неким объединяющим существом, имя которому бог. А для бога маленькое и большое в едином лице, что мы, что опять же прислуживающие нам звезды.
  И как сюда посмотреть? Наука древних превращается в спекуляцию. То есть по всему миру она превращается. Это мир потребителей, потому что мир дураков. А дураки не изучают, но потребляют. Дуракам надобно все прогибать раком. Что маленькую песчинку, что потрясающую звезду. Дураки никогда не задумывались, насколько они дураки. Их понятие малого не доходит до степени существующей глупости. Задумайся о собственной глупости, и ты уже не дурак. Задумайся о собственной величине с точки зрения малого, и тебе стало легче. Но дураки не задумываются. Они возжелали поставить вселенную под себя. И только по данной причине им нравятся звезды.
  В прочих случаях звезды вообще утеряли смысл, и астрономия никому не нужна. Дураки не отдадут доллар за астрономию, которая доказывает, что они дураки. Лучше два доллара и еще доллар за астрологию, которая доказывает и доказала нечто противоположное предыдущей истине. Все-таки антиистина лучше, чем истина с точки зрения дурака. И вообще, какого черта я вам плачу доллар?
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ШЕСТОГО РАССКАЗА.
  На смотровой площадке обсерватории то самое, что мы называем "работа". Ребятишки разбились на две группы и выполняют, что мы называем "матчасть". Они вполне нормальные ребятишки, и работа у них нормальная, и подготовка, и прочее. Даже Иваныч кое-кого похвалил. Будешь так делать, вырастет из тебя астроном. И еще кое-кого, и еще. Почему бы нам не "готовиться" к очередному этапу? Почему бы не сделать "работу"?
  Вот и делают ребятишки, можно добавить, как следует делают. Команда "Полярной звезды" и их соперники из "Метеоров". Я никого не напариваю, они готовятся и все делают. Эта штука сюда, как бишь ее, а эта туда, хотя название и той и другой потерялось. И всякие штуки, даже которые без названия, они ложатся на место, они выполняют, что между прочим положено им, и никаких заморочек. Единственная заморочка Профессор.
  Вот кто не готовится и кто не работает. Совесть, видите ли, не позволяет ему. Всякая сволчь использовала Профессора и подставила. Должны бы помягче, поделикатнее, со знанием дела и с чуткостью подобрать рычаги к будущему светилу нашей науки. Хотя простите, кто про светило сказал? Кажется, не было разговоров по данному поводу. Никто ничего не сказал, все усмехнулись и промолчали. Хотя никто не заметил, что усмехнулись, но чувствует жопой такое дело Профессор.
  Завистливые сволочи! Лучшего из лучших ни за что ни про что в грязь. А все потому что завидуют. Следовало не отторгать лучшего. Он единственный специалист по Полярной звезде и метеорам одновременно. Если Шурик специалист в одной области, а Христофор из другой команды, то Профессор единственный во всех областях. Астрофизика, астрометрия, небесная механика, космология, астрохимия, электроспектрофотометрия и что-то такое еще. Во всем разобрался Профессор.
  И вот такого отбросили. Велика-таки человеческая зависть! А человеческая глупость и больше и толще. Не следовало под жопу Профессора, ох не следовало его! Он еще пригодится, он покажет себя. Когда начнется черная полоса и вообще все дела пойдут через жопу. Тогда и покажет Профессор.
  
  ПРО ОДИНОКОГО ВОЛКА.
  Нельзя смешивать науку со всякой сволочью. Профессор такое давно решил и запечатлел в письменном виде. Наука приподнимает над бездной даже ослабшее и ничтожное существо, а сволочь и есть бездна. Недаром Профессор пошел по пути астрономии. Его интеллект, его гений, его энергия разума есть бесконечные величины. У него право на какую угодно науку от гинекологии до мультипликации. Но максимально отдаться науке обязан Профессор.
  А что оно "максимально"? в семидесятые годы это тяжелый, но праведный путь. Лженаука совсем рядом, лженаука подкрадывается и засоряет науку. Много появилось поддельных аналогов чистой науки. Много секретного там, где нужна откровенность и даже открытость на двести процентов. Наконец, бесконечный поток карьеристов, присосавшихся все к той же науке.
  Профессору тяжело. Западная астрология побеждает. Любые научные открытия перефразируются и перевираются. Следовало бы их систематизировать и на соответствующую полочку под соответствующий ярлычок. Но семидесятые годы отбросили однозначность открытия и признают его многозначность. А это уже ошибка из очень опасных или предательство против твоего народа и государства.
  Профессор только за однозначность. Придурка "профессором" не назовут. И еще, профессорское звание не дается бумажкой в семидесятые годы. Вы догадались, в семидесятые поддельное звание. Профессором стать невозможно, профессором нужно родиться. Чтобы с молоком матери впиталась всемирная тяга к науке, и такая же точно любовь ко всему неизведанному, ко всему недопонятому, ко всему неоткрытому.
  Руки грязные почисть
  И засунь в карманы,
  А не то источит глист,
  Выжрут тараканы.
  Чтобы этакая мразь
  Больше не плодилась,
  Без приказа не вылазь,
  Сделай, парень, милость.
  Пока существует любовь, ты настоящий Профессор.
  
  ОПЯТЬ АСТРОЛОГИЯ.
  А мы прилаживаем ярлыки, чтобы одиночка срывал ярлыки. По-настоящему, не все ли равно, где наука стыкуется со своим антиподом, а где расходится с ним. Ибо лживая астрономия под названием "астрология" скрывает не только свое лицо. Профессор в курсе, даже астрология не всегда лживая. Если бы его послушали, Профессор докажет в два счета, насколько есть лживая астрология и сколько есть истины в ней.
  Никто не слушает. Деточки охренели до тошноты. Сунешься с умными мыслями, а в ответ:
  - Отвали!
  Попробуешь путь истинный, а вместо этого:
  - Отвали и укройся!
  Еще раз попробуешь для очистки совести, и то же самое:
  - А пошел ты...
  Нет, так дело не делается. Сначала теория. Нужен какой-нибудь минимум, чтобы не совсем дундуки. Любителям Полярной звезды нужен минимум про звезду, а любителям метеоров нужен минимум про метеоры. И ничего большего, только минимум, который не предлагает Профессор.
  А иначе полный провал. Все твои маты не есть минимум, но скорее описка и опечатка. Маты из области лженауки, чтобы открещиваться от науки и идти лженаучным путем. А вы знаете про взаимосвязь во вселенной? Ну конечно не знаете ничего. Откуда вам знать про такое? Никто не знает взаимосвязь, или знает ее в частностях. Астрономия разнесла по кускам астрологию и уничтожила стопроцентную взаимосвязь всех явлений вселенной, а оставила одни частности.
  - А вы знаете? - снова Профессор вопит.
  Хотя бы чего-нибудь новенькое:
  - А пошел на три буквы...
  И свежий поджопник.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ШУРИКА.
  Существовали науки, очень необходимые друг для друга (как утверждает Профессор), и делали свое маленькое общее дело, покуда не стали антагонистами. Так всегда получается в процессе развития и обособления какой-либо области человеческих знаний. Так было с физикой, которая не отделялась от лирики, а в семидесятые годы ну просто война между физиками и лириками, и война до конца, где не брали живых и не оставляли камня на камне.
  То же самое между науками о вселенной. Физическая наука (а была она астрономия) на какой-то момент подавила и уничтожила лирическую науку (которая астрология), и очень зря, как опять же считает Профессор. Подавленная наука постепенно перепрофилировалась в кормушку для мракобесов и бабок. Вышеупомянутые товарищи не подавляли, но как-то поддерживали еле живой трупик. Профессор знает, хреново поддерживали. Профессор вам говорит, на лженаучной основе поддерживали. И из прекрасной науки выросло черт знает что. Подробности можно спросить у Профессора.
  На самом деле астрология не только лирическая наука, но нечто вроде поэзии. Она исследует взаимосвязь малого и большого, а если хотите, взаимосвязь человека и космоса. Предпосылки, как догадался профессор, все-таки есть. Если представить космос за сложную и организованную систему во вселенском масштабе, а человеческий организм за такую же точно систему, но очень маленькую, то хорошо понимает космос Профессор. И уже не боится его.
  Вот неорганизованный космос надо бояться. А неорганизованный космос суть вотчина астрономов. Его специально таким придумали астрономы, чтобы растянуть себе работенку на долгие годы и никогда не дойти до конца в организации космоса. Вот бесконечность организации (или познания) суть наиглавнейший символ современной науки, в чем совершенно уверен Профессор.
  Зато астрология за конечность познания. Но не бабкина астрология. Для бабок нужна бесконечность, чтобы шинковать капусту цистернами, и не иссякла тропа народная к их шалашу. А лирическая наука она за конец, как всякая лирика в любых ее видах и формах.
  Здесь что угодно докажет Профессор.
  
  ПОШЛИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА.
  Еще выдающиеся русские ученые с мировым именем Чижевский и Вернадский пытались соединить в одно целое материалистическую астрономию и духовную астрологию. Ребятам не повезло. Астрономия взяла верх, а астрологию отправили за решетку - и дело заглохло. Кому же хочется за решетку? Разве что бабкам хочется? Бабки на все запретное протягивают лапки. Они с понятием больше самых великих ученых, что человек любит запретное. Пошептал, поворчал, посвистал - и вот в твои лапки весьма конкретные бабки.
  Но Профессор не просто ученый. Его задача спасти от смерти вселенную, о чем мы уже говорили. А спасение какой угодно вселенной не осуществляется на материалистической основе, в чем опять же уверен Профессор. Материалистически хрен собачий осуществляется, но не больше того. Здесь нужны совершено иные методы. Я не говорю про какой-то там гороскоп, или про биоритмы, или еще про порядок, по которому можно расчислить судьбу человека... И все-таки методы есть, за что согласен подраться профессор.
  Он не говорит "астрология", он про ту самую "взаимосвязь", о которой забыли ученые семидесятых. Со своими ракетами, спутниками, фотоскопами, масспектрометрами, потенциометрами, плазменными установками, анализаторами, стабилизаторами, дезинтеграторами и остальной чепухой. Наука слишком прорвалась вперед. Она не должна была так, видит бог, не должна. Она без оглядки на собственные тылы. Она отбросила все удерживающее и тормозящее. Даже саму необходимость отбросила. А что такое "необходимость" с точки Профессора?
  Во дворе
  Коты увидели,
  Как мышей
  Они обидели.
  Не худых
  С облезлым волосом,
  А крутых
  Под жирным соусом.
  Вот мы и поговорили о душе, как ее понимает профессор.
  
  СНОВА ХАЛЯВА.
  Только товарищ собрался, только решил нанести сокрушительное поражение всякой сволочи, только приготовил победную речь против тупости и невежества... Ан не повезло. Кто еще с криками все сокрушает и ломится в частную жизнь? Что за варвары посетили обсерваторию ночью? Что за козлы и скоты? Я же просил не пускать. Где охрана? Где пост милицейский с собаками? И вообще хочу автомат, чтобы к чертям сволочь.
  Снова не повезло. Есть большая-большая наука, есть маленькая-маленькая вселенная, или как-то наоборот. Но такое оно есть. Профессор вычислил связь между Полярной звездой, а так же ее исследователями. И попробовал то же самое между командой под номером два и метеорным потоком, который на небе. Раньше такое не получалось, а у него получилось, черт подери. Он попробовал, и у него получилось. А это знаете что? Это прорыв через время! Это окошко к спасению нашей вселенной!
  Не хватило минуты, может быть двух, чтобы открыть нараспашку окошко. Профессор уверен, энергия разума находилась на должной вершине, чтобы окошко открыть. Сконцентрированная энергия, сконцентрированный разум, нас просто так не возьмешь. И пускай на площадке бардак:
  - Не путайся под ногами.
  И пускай дебилизм процветает, что свекла.
  - Не стой фонарем.
  И пускай недоноски с наглыми рожами:
  - Возьми карандаш, плечо не оттянет.
  И пускай не признали за гения:
  - Или бай-бай на кроватку...
  Все-таки был на пороге вселенского взрыва Профессор.
  
  ШЕСТОЙ РАССКАЗ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
  Трясучка какая-та. Неужели ничего не исправить? Неужели останется истина где-то внутри? Неужели спрятала тайны вселенная до другой подходящей минуты? А сегодня не подходящая, или вообще не нужна? А подходящая через тысячу лет, когда покроется прахом Профессор?
  Нет, не согласен. Вечно живая и развивающаяся наука имеет шанс сыграть в ящик. Ну если не сию минуту, то через пару другую годков. И не нужны никакие тысячи. С такими жрецами, как наши козлы в экспедиции, наука обязана сыграть в ящик. Вы понимаете, она просто обязана. Вокруг ретрограды. Вокруг дуболомы. Опять же мусор и хлам. Даже канава с отстоями лучше, чем это. Но кто докажет, что лучше канава?
  И времени нет. Прекрасные мысли перед глазами. Выдающиеся идеи в душе. Само соитие человеческого разума с разумом космоса, как выход для всякой науки, как обалденный толчок на века. Ты соедини две структуры в одну, и все получится, и все тебе станет понятно, и ты разберешься, зачем появилась вселенная.
  Нет, не действуют доводы. Дьявольщина какая-та! Если бы из верующих Профессор. Если бы верил и в черта, и в дьявола... Самое время душу продать. Какого черта душа и зачем? Вселенная погибает, вселенная на грани распада, вселенная завлекла за собой человечество... И человечество погибает. Оно обязано взять и погибнуть. Сегодняшнее человечество только частичка вселенной. Своей энергией со знаком плюс оно поддерживает вселенную, а со знаком минус наоборот. А минусов больше, и больше, и больше. Со знаком плюс остается только Профессор.
  
  ОСТАНОВИТЬ ВРЕМЯ.
  Единственный выход из существующих, чтобы на что-то решился Профессор. Он сегодня единственный человек, чья взаимосвязь с космосом осуществляется, пускай на тоненькой ниточке. Ему не хватило времени, может минуты ему не хватило, а может двух, чтобы вывести формулу, как осуществляется взаимосвязь, и завладеть миром. Если бы эта минута... Но времени нет, но его не хватило, и ниточка оборвется на долгие-долгие годы.
  Господи, что же это такое? Господи, почему? Каждый козел на своем месте. Каждый придурок разбрасывается энергией, словно бездарнейшим барахлом. Барахла много, берите, не жалко. А энергия нужна для вселенной. А энергия очень и очень нужна. А энергия самая важная составная вселенной, особенно энергия человека, переходящая через вселенную в энергию духа вселенной.
  Фу-фу-фу, русской косткой запахло! Так считает Профессор. Вселенная не может держаться на месте, иначе она упадет. Вселенную двигает движитель или дух. А дух черпает энергию человеков. Но только энергию плюс, вот в чем "запахло". Энергия минус уходит на антидвижитель. Если поставить энергию минус в недра вселенной в определенном количестве, то получится антидвижение, деградация, гибель вселенной.
  А мы поставляем энергию минус, с чем не согласен Профессор. Не желаю энергию минус, желаю энергию плюс. Но против истины не попрешь. На смотровой площадке энергия минус. Ишь как забесновались детишки! Ишь веселятся и воют не хуже чертей! И время не остановить. И должен чего-то делать Профессор.
  
  О МЕТЕОРАХ.
  Хорошая идея. Ты этим тварям про метеоры скажи. Все-таки метеоры штучка понятная. Никаких заворотов и ляпсусов:
  - Метеорами называются световые явления, что попадают из космоса в атмосферу Земли и чего-то там делают.
  Так и скажи. Очень просто про метеоры. Дурак разберется, козел разберется, и бесноватый, и трахнутый, и губошлеп. С метеорами дьявольски просто. К метеорам привыкли товарищи. К астрологии они не привыкли, надобно приучать, а к метеорам очень и очень привыкли. Для них это школа, черт подери, можно сказать первый класс. Кто не знает про метеоры, того не пустят в класс номер два, не то чтобы в экспедицию и тусоваться.
  - Метеоры бывают разные. Они наблюдаются в виде разорванных звезд, и маленьких точечек, и загагулин. Но главное, они оставляют следы, точно шрамы на теле вселенной.
  Вот про следы расскажи. Мы же изучаем следы. Сам понимаешь, мы изучаем прошлое метеоров. А изучаемое прошлое наше будущее. Если перефразировать прошлое в будущее, значит возникла взаимосвязь. Изучающий прошлое обязан смотреть в будущее. Они же не смотрят туда, эти твои ребятишки они в прошлом. То есть застряли на всю оставшуюся жизнь и вовсе не смотрят. Надо заставить, чтобы смотрели они. Обязательно надо заставить. Ценой собственной жизни или чего-то еще. Скажем, ценой чужой жизни.
  - Метеоры для будущего!
  Опять по зубам схлопотал.
  - Ты чего развонялся?
  И спустили собак на Профессора.
  
  О МЕТЕОРИТАХ.
  Еще попытка, самая отчаянная, самая последняя.
  - Метеоритами следует называть остатки взорвавшихся метеоров.
  Из-под ноги вещает Профессор. Нога чужая и очень грязная, но выхода нет. Упал на колено, согнулся, по пояс в дерьме вместо ладана. Однако вещает Профессор:
  - После длительного пути в безвоздушном пространстве и после уничтожения в атмосфере Земли что-то еще остается от метеоров. Мы не знаем, какая часть остается. Может самая тонкая часть, а может самая грубая. Но часть остается и она выпадает на Землю.
  Господи, а ведь хорошо получилось! А ведь здорово такое дело сказал! Так бы на кафедре говорить, так бы перед стотысячной аудиторией. А здесь не то чтобы аудитория, в лучшем случае горсточка идиотов, и никто, то есть никто не уважает Профессора.
  - Главное, не ошибиться. Главное, исключить метеориты искусственного происхождения. Человек наделал много искусственного. Обломки космических кораблей, не сгоревшие окончательно в атмосфере. Спутники, сошедшие с орбиты по неизвестным причинам и абы как. Наконец, космонавты, вывалившиеся по-пьяни из спутников...
  И тишина. Никакой реакции на то, что вещает Профессор. Он изволил унизиться, он изволил шутить, зарывая достоинство в грязь, а еще чего-то про статус Профессора... И реакция ноль. Должна она быть, просто обязана какая никакая реакция, ну хотя бы чуть-чуть. Из-под этой дурацкой ноги, из-под которой вещает Профессор:
  - А космонавты...
  Еще раз по макушке:
  - Заткнись!
  Господи, это же команда Полярной звезды. Опять промахнулся Профессор.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ШЕСТОГО РАССКАЗА.
  Я опускаю подробности, как мы работали для науки, и как решали задачу секретного уровня. И черепахе понятно, не то что ежу, до какой степени уровень остается секретным, если взялась за него экспедиция. Пускай очень хочется, чтобы уровень был, и не такой, как у братьев Косильщиков:
  - Чо, сопишь?
  - Сопли замучали.
  - Не сопи, а откручивай.
  - Не получается что-то.
  - Да не откручивай голову...
  Вот и весь уровень, и секретность его, и решение архисложной задачи по архисложной Полярной звезде, и даже решение менее сложных задачек. Куда не посмотришь, повсюду какие-то уровни, и какие-то братья Косильщики:
  - Ты куда посмотрел?
  - Я сюда посмотрел.
  - Не смотри сюда в щель.
  - Я в четверть глаза сюда.
  - Ты смотри в эту дырочку...
  И, конечно же, сама методология по Косильщикам, она неуничтожаемая и неисправимая по сути своей. А что вы еще захотели? Ракету детишкам не дашь. Еще вывернут тонкую оптику и чего-нибудь нехорошее с боезапасом. Танк опять же не дашь. Еще въедут куда-то и бросят, чтобы на радость врагу, а тебе в одно место. И телескоп не совсем подойдет в столь критическом возрасте. Кто-нибудь эту палку за ножку и использует вместо ручки для чайника. Или того хуже! Подвернулась Профессорская башка. Тяжкое искушение, как не ударить?
  Вот и дали чего-нибудь на треноге. Такое же сложное, такое же из отдельных деталек, и что по всякому можно использовать на благо науки, нашей страны и всего человечества в целом. А можно морду разбить. Взять, и на тысячу мелких кусков. Еще одно применение для чего-нибудь на треноге.
  Полноценная замена
  Жрачки на пустое блюдо
  Это вовсе не измена,
  И естественно не чудо.
  Только милая игрушка
  Для какой-то там забавы.
  Эдак залеплю подушкой -
  И почил себе без славы.
  Дальше я могу удивляться потрясающей прозорливости взрослых.
  
  ВОЗВРАЩЕНИЕ ШУРИКА.
  В нашей стране главное чудо есть человек. Если человек отсутствует, то чудеса не случаются. Они случаются, если присутствует. И не обязательно человек конкретный по имени Шурик, но обязательно, чтобы был человек. Сегодня мы выбрали Шурика, сегодня вокруг него чудеса. Завтра выберем антишурика, а сегодняшнего между ножек. И чудеса вокруг антишурика, будто вообще ничего не случилось, даже если такой антишурик Профессор.
  А ведь он точно сплошное и стопроцентное анти. Дали Профессору теодолит с приходом товарища Шурика, наконец-то пустили его, не бьют по рукам и не пинают по морде. Радуйся, черт подери. Делай, как все. Шурик большой знаток данной штучки. Он успокоит Профессора, он приголубит его, он покажет и все расскажет без всякой оплаты. Подошел - отошел, подкрутил - открутил. Ишь ты, премудрость какая! Так нет, кобелится Профессор:
  - Мы всегда размышляли над сложной проблемой метеоритного вещества.
  И еще в том же духе:
  - Нам казалось, что может упасть вещество и разрушит планету.
  И опять через задницу:
  - А разрушение целой планеты есть катастрофа для человеческой личности.
  И опять:
  - А человеку чертовски не хочется в определенный момент оказаться перед дилеммой позорного бегства с планеты.
  Я вас спрашиваю, что же это такое, ребята?
  
  ШУРИК ВОЛНУЕТСЯ.
  Мы тут время потратили даром, и ночь на изломе, и некогда репу чесать. А какой-то потрах и поц нагородил огород всякой всячины. Или не понятно, ты в команде Полярной звезды? Взяли из милости, могли бы не брать. Команда Полярной звезды на данный момент стопроцентная вотчина Шурика. Шурик готовился, чтобы работала по программе команда. А ты свое рыло суешь, а ты что побитая шавка:
  - Нас волнуют проблемы тяжелого или пагубного для человечества столкновения. Мы обязаны, нет, мы должны разобраться в особенностях метеоритных потоков, чтобы заранее предупредить, чего предвещает поток проходящей Земле и насколько опасен.
  А это уже слишком. А это похоже на издевательство. Глаз тебе своротили, а все остальное начистили. Посмотри, как твое остальное блестит. Издалека замечаю, какой ослепительный блеск. Ну точно пришелец какой перед нами. Неужели нельзя помолчать? Неужели в тупой головешке твоей не созрело чего-нибудь более умное, чем про тупые твои метеоры. И зачем не заткнулся Профессор?
  - С одной стороны метеоритный поток есть система повышенной опасности.
  Он не заткнулся в свое время, и его не заткнешь просто так:
  - Но с другой стороны, метеориты доставляют на Землю полезную информацию и осуществляют пока что единственную взаимосвязь между человеком и нашей вселенной.
  Раздувает щеки Профессора:
  - Нам необходима такая взаимосвязь. Мы не доросли до иных связей. Мы еще маленькие, глупые, недоразвитые. А метеоры - они не только красивая звездочка в небе. А метеориты - не только кусок дерьма из вселенной.
  Смотрите, как растянуло его:
  - Метеориты - они что-то...
  И, кажется, мы на пороге великих открытий. И, кажется, истина в наших руках. И, кажется, мы перейдем через ад, чтобы истина ярче сияла над миром и показала нам "что-то", чего не успел в свое время Профессор. Господи, опять не хватило секунды Профессору!
  
  ЕЩЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ.
  Из трагической темноты, из незримых глубин великого космоса, из таких же глубин взаимосвязанного пространства вселенной и антивселенной вывалился какой-то предмет, напоминающий отдаленно метеорит, а более близко сучкастую палку. И вышеопределенный предмет врезал по разбитому глазу Профессора.
  Ну, я понимаю, наука не пряник и кашник. Наука есть дело серьезное. За нее кто-то платит и кто-то страдает. Чтобы открыть что-то, обязан страдать кто-то. Тем более он обязан платить. Неоплачиваемая наука не так внедряется в массы, как наука оплачиваемая. Если бы Джордано Бруно слинял из когтей инквизиции, то в первую очередь пострадала наука. Ибо спрятавшийся ученый только слабак. Спасешь свою шкуру, зато в полной попе наука.
  Вот и получается, лучшие ученые из страдальцев. Наука зовет на костер. Наука требует пытки. Наука стирает тебя в порошок... И все-таки это наука, которая вечная, которая не способна сгореть, закопаться, стереться.
  И еще несколько слов про Джордано Бруно. По-нашему этот Джордано все равно что минипрофессор. Всюду высовывался, на каждого с кулаками, и вопли до пояса. Не хотел как другие ребята. Не хотел детишек растить и жену между прочим за жирные ляжки. Черта лысого не хотел как другие Джордано. А интеллект его крохотный, можно сказать доисторический, не так чтобы у Профессора. А идеи его ограниченные, не припомню, какие они. Вы спросите, что сделал Джордано? И никто не ответит, так его так. Что-то сделал, кого-то достал, и сгорел. Но любой пацаненок слыхал про Джордано.
  
  ШУРИК-СТРАДАЛЕЦ.
  Я страдал за науку несколько раз. И причина была единственная, связанная с инопланетным разумом. Я не то чтобы усомнился в существовании разума, который инопланетный, просто решил пошутить. Оно скучновато, если все "за". Хочется быть против. И причина все та же, решил пошутить. А точнее, развейся тоска, отвали пустота, и пускай мне докажут, что есть во вселенной другой разум.
  Примерно так говорит Шурик:
  - Гром - все равно что глас божий.
  Или вот так:
  - Затмение - лик божий.
  Или так:
  - Комета - меч божий.
  Но когда нечто подобное говорит Шурик, его не метелят по морде. Разговорился себе, ну и ладно. После первого стакана комета, после второго затмение, после третьего гром... Мало ли чего говорит Шурик. Очень вредный товарищ, очень занудный и очень прилипчивый по пустякам. Ему доказали про гром, про затмение, про комету. А он издевается, а он говорит, а мы не слушаем Шурика. Другое дело зеленые человечки.
  И тут уже обнаглел Шурик:
  - От брака Змея Горыныча с Бабой Ягой произошли человечки.
  Здорово обнаглел паразит:
  - А теперь они стали бичом человечества.
  Вот и я соглашаюсь, он обнаглел. Не стоило так про зеленых, не стоило со злобой такой. Они все-таки человечки, хотя и зеленые. А еще они доказанный факт. То бишь не "всеобщая история" по товарищу Шурику, но стопроцентный и стопроцентно доказанный факт. В семидесятые годы лучше полить и замазать дерьмом существующую власть (которая коммунизм) и ее прихлебателей (которые коммунисты), чем полить и замазать зеленых (которые человечки).
  И это знал Шурик, когда сочинял свою гадость:
  - Зеленые подорвали науку, прежде чем уронили осколки ее на зеленую Землю.
  Очень здорово знал Шурик:
  - Наука забуксовала в зеленой Земле и не способна продвинуться дальше, пока не подохнут зеленые человечки.
  Никаких возражений. Знал, на какую поганку идет Шурик.
  
  ИЗ НАЧАЛА СЕДЬМОГО РАССКАЗА.
  А мы еще не выдохлись! А мы еще здоровенькие! А мы еще вам пригодимся! И против нас не действует время. Против слабаков оно действует. Против слабаков со всей ответственностью, ну и так далее. А против нас ни за что. За считанные дни мы стали взрослее, и может чуточку злее, и научились кое-чему от природы.
  Так оно в самый раз. Детский интеллект развивается быстро. Только взрослый ползком, а детский на паровозе и самолете. Не успел подумать, как впереди интеллект. Он впереди твоей мысли летит, плюс еще паровоз со всей мощью своей мысли.
  А все прочее по боку. Вся ваша идеологическая обработка, опять же общественный мусор и сама жизнь предыдущих товарищей. Эти предыдущие они повзрослели, предыдущие имеют свой опыт. По опыту, который от предыдущих, кое-чего можно себе отобрать, а остальное нельзя. Но кто доказал, почему остальное нельзя? Предыдущие не доказали, они в директивном порядке навязывают предыдущую жизнь. Нельзя, потому что нельзя. А у меня не такой опыт.
  И соответственно, предыдущая версия не укладывается в мою версию. Каждый предыдущий товарищ имеет право на то-то и то-то, потому что укладывается. Я согласен отдать свое право, если оно от предыдущих товарищей. И ни за что не согласен, если такое право мое. Сам его вырастил, сам его выпестовал, сам под ним повалялся... Неужели не разобрались, как я люблю свое право?
  А отсюда все остальные рассказы про экспедицию.
  
  ВОЗВРАЩАЮСЬ К ЗЕЛЕНЫМ.
  Шурик в какой-то момент оборзел. Его не спрашивали, а он со своим мнением или своей борзостью. Его не звали, а он тут как тут. В данном вопросе даже Профессор лучше, чем Шурик.
  - Зеленые есть, - так отвечает Профессор.
  - Зеленых придумали, - а теперь Шурик.
  И очень длинная речь про вампиров, Бабу Ягу, водяного, Полкана, Кощея Бессмертного... Да откуда ты к нам навязался? И что за приколки такие в семидесятые неприкольные годы? Разве можно Полкана приблизить к зеленому?
  По товарищу Шурику можно и даже очень. Ротик ему затыкают, а он его распускает. И из распущенного ротика какие-то пьяные дамы, зажравшиеся мужики, параноидальность, маньячество, лженаука, история фикс, антикосмос, библия, сказки... Лучше бы не открывал ротик, лучше бы спрятался в уголочке и взгляд на более умных товарищей. Недаром они на дыбы. Или по-твоему, это тупые товарищи? Или особенно умный нашелся какой? Или ты лучше, чем чертов Профессор?
  Я согласен, такой же козел Шурик:
  - Потихонечку сходим с ума.
  Хотя Профессор утверждает обратное:
  - Нас поднимут из праха зеленые.
  А козел только Шурик:
  - Нас уже не поднять.
  И много всякого разного про науку, которая потеряла престиж. И оно на пороге восьмидесятых, когда ярче Солнца и круче вселенной наука.
  Теперь понимаете, почему разозлились друзья Шурика:
  - Это гад.
  А могли бы и морду набить. В ситуации очень похожей не уберег свою морду Профессор.
  
  ОКОНЧАНИЕ ШЕСТОГО РАССКАЗА.
  Я за команду Полярной звезды. Ты играешь в нашей команде. Ты получил право, чтобы поддерживать нашу науку. Неужели не ясно, что существует только наша наука? Неужели полный козел, если думаешь, что наука ненаша? Надо бы как-то тебя проучить. Взять, причесать, и так далее... Чтобы другим неповадно играть за чужую команду.
  И Христофор говорит:
  - Неповадно.
  Он за свои метеоры глотку и попку порвет. Особенно, если глотка чужая, тем более попка. С его силищей это минутное дельце. Напрягся, рванул и порвал. В его команде не нужны перебежчики. Его команда играет по правилам Христофора. А все остальное в лучшем случае бардак и дерьмо. Ты за команду Полярной звезды? Вот и играй за команду свою, а нам не нужны перебежчики.
  Что делать? Разумный вопрос. И главное, он своевременный. Если бы объединились команды для решения общей задачи, как предлагает Профессор, тогда и решится вопрос. Вместо двух обособившихся только одна команда. И единственный руководитель ее. А руководитель, как вы догадались, опять же Профессор.
  Но не решается что-то вопрос. Шурик в теодолит:
  - Канай раком.
  Христофор в звездное небо:
  - Порву.
  А Профессор что куча дерьма посреди проруби.
  Киска усни,
  В мягкие тапки
  Из западни
  Вытянув лапки.
  В сонном раю
  И для парада,
  Баю-баю,
  Тапок не надо.
  Впрочем, самое время присоединиться к команде освобожденных товарищей, что занимаются неким священнодействием, не имеющим ничего общего с игрой на площадке.
  - Отольем?
  И это лучшее, что осталось Профессору.
  
  ОТ АВТОРА.
  Чуть не забыл. С высоты двадцать первого века семидесятые годы кажутся такими маленькими и смешными. А еще они кажутся чем-то сродни моей собственной меланхолии, распространяемой по вселенной. И вообще в двадцать первом веке меланхолическая вселенная. Вот в семидесятые годы она суетная и взрывная. Если хотите, в семидесятые она нарывается и взрывается, потому что в семидесятые не может торчать на месте вселенная.
  Вывод один. Если семидесятые за рубашечку восьмидесятые... Дальше можно не продолжать. Цивилизация технарей всего лишь вспышка на меланхолическом фоне вселенной. Если хотите, это сверхновая среди крохотных звездочек или солнышек, каковые не вспыхивают никогда, а коптят потихоньку и загинаются полегоньку в свое время.
  Но совершенно иное дело цивилизация технарей. Она разгоралась в семидесятые годы. Никто при этом не видел ее, не ожидал и не чувствовал. Цивилизация технарей разгоралась так медленно, что вспышку ее могли угадать только гении. Но гениев не было в шестидесятые годы. Имена были, а гениев не было. Разве что Сахаров где-то чего-то промямлил про техногенную цивилизацию технарей. Но цивилизация Сахарова отличалась от нашей цивилизации своей техногенностью (читай нереальностью), и товарищ не въехал в восьмидесятые годы.
  Оно всегда так. Только восьмидесятники, только они малым хвостиком въехали. А было что-то такое, а что было не знаю. И это, когда отрицаются восьмидесятые годы. Вот же семидесятые не отрицаются, и шестидесятые, и даже пятидесятые... Но это не цивилизация технарей, в лучшем случае мусор и хлам, где куча блестящих имен постепенно стареет и глохнет. А цивилизация технарей она не имеет и никогда не имела ничего общего с кучей. Только вспышка, только блестящий удар, только к чертям ваши (в том числе и коммунистические) ценности, а с ними сам коммунизм. Вот что значит цивилизация технарей в нашем мире крутых слабаков. А зачем ты родился? А не годен ты ни на что, когда имена покрываются плесенью.
  
  СЕДЬМОЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  Была у ребят палочка, а на палочке лесочка, а на лесочке одинокий крючок. Далее догадайтесь мол сами. Не абы как связаны палочка, лесочка и крючок. У них определенная цель, у них определенное назначение, у них своя жизнь. И давайте пройдем эту жизнь до конца. Взяли палочку, привязали лесочку, дальше крючок... Или постойте, все и так есть, все опять с нами, все называется "дедовская рыбалка".
  Впрочем, какая рыбалка? Что еще за маразм? Неужели рыбалка имеет вообще отношение к звездам? Есть какие-то Рыбы на небе, но они не берутся на палочку, тем паче на лесочку и на твой заржавелый крючок. Ты понимаешь, что это межзвездные Рыбы, состоящие из бесконечного множества звезд, звездных систем и галактик. Кроме того, межзвездные Рыбы не ловятся в светлое время.
  А рыбка обыкновенная ловится, да еще как. Нечто подобное сказал Христофор, самый заядлый рыбак после братьев Косильщиков. И братья Косильщики это сказали, но уступая первенство Христофору. Ты первый! Нет, это вы первые! Нет, это ты... А еще Тихоня и Миц. Хотя последний вообще ничего не сказал. Проходил мимо, улыбнулся, и его приписали к сказавшим.
  Следовательно, рыбалка? А почему бы и нет? Для кого-то звездное небо, а для кого-то рыбалка. Целую ночь проторчали под звездами. Целую ночь доставали вселенную. Целую ночь отгоняли козлов и охраняли приборы. Впрочем, козел только один. Но все равно отгоняли и все равно охраняли... Пора бы себя наказать. Ой, простите, не то словечко попалось. Думал про наслаждение, про величайший отпад или кайф. Думал про разные радости, что доставляет рыбалка.
  Хотя для Шурика радости позади. Скурвился Шурик.
  
  ЗА ЧТО?
  Это мне знания морду надули. Вроде никто не стучал и не бил, но какая-та странная морда. То есть она не настолько бы странная, сколько надутая. И Шурик свинья свиньей. Как вы понимаете, он просто свинья. Значит недаром Шурика так. Значит проштрафился в прошлом когда-то. И пришло настоящее, и оплатило собой прошлое, и точно монстр выглядит Шурик.
  А вы говорите, рыбалка? Какая рыбалка еще? Шурик и так рыбачок из особо удачливых. Шурик такую парашу словил, что ее задарма не поймаешь. Только под добренький мордобойчик такая параша. А он задарма, а он ловил и словил. Тощая морда теперь у него толстая. Раньше тощая, то есть всегда тощая, зато теперь толстая. Это значит, что Шурик словил. Следовало остеречься, следовало держать проблемы в себе и не только ногами. А он такой умный, а он такой гордый, а он круче всех... Теперь параша и морда.
  Вот бы увидел такое Профессор. Вот бы порадовался защитник науки, пришельцев, вселенной. Вот бы за муки свои... Здесь не муки, но целая философия. Что-то вроде "пошел черт по дочкам". Или что-то про ведьму, которая скурвилась. А ведь точно, что скурвился Шурик. Не следовало так далеко заезжать. Не следовало заноситься до самой Полярной звезды. Не следовало харкать на вселенную.
  А кто придумал, что Шурик харкал на вселенную? Он не харкал, то есть он не харкал никогда. Очень ласковый со вселенной товарищ, очень преданный ей. Да все мы здесь преданные, да все мы здесь ласковые, да все за вселенную ого-го угу-гу. Или точнее, один ого-го, а другие затем угу-гу. И не понятно, чья победила вселенная.
  По крайней мере Шурикова не победила. Лежит Шурик с долбанной мордой, лапки сложил, и такой славненький, и такой ласковый, ну совсем херувимчик. Пора Шурику на небеса. Заработал путевку, и значит пора. Там такие же херувимчики. Там такие же долбанные. И по пухлости морды подходят они. Ты не думай, что морда распухла, и между прочим тебя наказали. Нет, это божеский знак, это великое поощрение для товарища Шурика.
  
  ВТОРОЙ НОМЕР.
  У Профессора точно такая же морда. Профессор чертовски похоже лежит, но получается как-то не очень похоже. Если от Шурика херувимчиком, то от Профессора чертиком. Маленький такой чертик лежит, скукожившийся такой, как есть чертик. Посмотрел слева, и не ошибся. Лежит Профессор, морда опухла, с глазиками проблема. Вчера вечером только с одним проблема, что несомненный успех в астрономии. Припоминаете, сколько требуется глазиков для наблюдения в телескоп? И что делать с лишними, ежели наблюдаешь часами? А теперь на сто процентов проблема, оба глазика в заднице. И это уже не совсем хорошо, и даже в какой-то степени плохо.
  Профессор лапки на грудь. Какая ему рыбалка? Не отстегнуть лесочку и не поднять палочку. Не то чтобы мучается Профессор. Товарищ перестрадал и отмучался по крайней мере телесно. Зато душа его мучается. Зато душа его на горних долах и весях. Как вы догадываетесь, очень страдающая душа. Я же вам говорил по секрету... Я же вам говорил... Я же вам... И губами не в силах шлепать Профессор.
  А впрочем, обыкновенное зрелище. Никто не подходит, совесть детишек заела. Никто не погладит, а вдруг такая морда заразная? И бодрячков никаких. Я имею в виду комсомольскую песенку, или куплетец, или рассказ комсомольца о подвиге комсомольца. Все-таки мы комсомольцы (ишь когда вспомнил). Все-таки хочется по-комсомольски, чтобы не опозорить билет. А в семидесятые все комсомольцы. Ну и что, если все. Быть комсомольцем не очень почетно, другое дело не быть.
  Не успеешь обернуться,
  Не успеешь вставить вехи,
  Со жратвой большое блюдце
  Потерялось на прорехи.
  Кто сильнее и нахальней,
  Пустит лапу в это блюдо,
  И картиною печальной
  Заблюет пустой желудок.
  И прости меня, мой комсомольский Профессор.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЕДЬМОГО РАССКАЗА.
  Сегодня какой-то день всепрощения. Мордочки умильные, разговорчики благолепные, Шурик прощает Профессора. Сам не понимаю за что. Может за дурацких пришельцев, может за создателя и божка, может за неверие в вечность вселенной. Или за то, что родился Профессор. Именно такой урод и родился на грешной Земле, чтобы пакостить Землю.
  Шурик совсем подобрел. Он и так шибко добрый, и ласковый, и внимательный, и почти идеал. Но на данный момент в сотни раз подобрел Шурик. Доброта разливается, ласковость распускается, внимательность пачками, а идеал гвоздиком. Уточняю, зачем гвоздиком, чтобы на стенку прибить. Чтобы всех поражал идеал, чтобы из каждой собаки и гадины делал приличного мальчика.
  Ах, какой Шурик, черт подери! Мне не верится, что такое возможно? Или это первая ласточка в наших краях? Может ласточка, может она. Подобные твари к нам иногда залетают и чего-то там вякают. Если бы еще оставались они. А так залетела, затронула нечто живое, и ничего уже нет. А что это было? Не знаю, сказать не могу. Сам почувствовал "было", и вот уже ничего. Видно залетная ласточка.
  Хорошо еще, Шурик у нас идеал. Шурик всегда первый, Шурик всегда впереди паровоза. Если так дальше пойдем, может изменит свой путь паровоз или переметнется на другие, на более добрые рельсы. А вы представьте себе, может точно изменит. Шурик за Вовика, Вовик за Юрика, Юрик за Ванечку, Ваня за Танечку... И никаких Христофоров, Тихоней, Профессоров.
  
  ЧЕПУХА.
  С вашим затраханным всепрощением мы немало часов проваландались и не заметили, как пронеслось время. А затем всепрощение сдохло само по себе, и стало не то чтобы очень легко на душе. Какого черта оно всепрощение? Лежишь, расслабляешься, каешься, всех врагов подытожил друзьями, а друзей записал свиньями. Какого черта, в который раз говорю? И для чего мне твое всепрощение? А для чего эта штука тебе? Были друзья, а теперь свиньи.
  Наипервейшая свинья Христофор. Ты приготовился сдохнуть, а он со своей лесочкой и со своей палочкой. Возьмите посуду побольше! Наточите ножи! Возьмите топорик и чтобы из острых! Возьмите брезента кусок! А такое зачем? А не знаю, не помню. Однако возьмите, брезент пригодится.
  Другая свинья это братья Косильщики. Братьев даже не разделяю. Ты все равно что отбросил концы, может последний часок на Земле, может скоро на звездное небо. А вокруг веселятся Косильщики. Один побежал за посудой и отдавил тебе ногу. Но ты промолчал. Другой побежал за ножом и уронил вышеозначенный нож на твою руку. Но ты ничего, потому что не очень порезался. А вместе ребята тащили топорик...
  Господи, что за суетные братья Косильщики. Даже топорик вдвоем не сумели стащить. К ним присоединилась свинья номер три, и это Тихоня. Вы ничего не умеете! Руки из жопы у вас! Ну а жопа одна на двоих! Только Тихоня умеет, он точно умеет, и руки его золотые, и всем недоноскам покажет Тихоня.
  А в результате, как мне нужно всепрощение! Оно, конечно, затраханное, оно из самых придурошных и самых неинтересных. Но без него очень скучно лежать на полянке вот так одному. Даже топор унесли. Даже с палатки сорвали брезент. Даже какие-то колья сорвали с землей и веревками. А ты всех прощаешь. То есть прощаешь таких стопроцентных свиней. А ты никого не обидел. А ты самый-самый и может единственный в целой вселенной.
  Впрочем, ты не единственный. Рядом Профессор.
  
  ПРАВО ВЫБОРА.
  Ничего не знаю про Шурика. С эдакой мордой забудь про права. Ранее ты выбирал, а теперь тебя выбрала морда. Забудь и заткнись. Если не против, ты терпеливый страдалец, выбранный почему-то вселенной. Впрочем, такой же страдалец Профессор.
  Ладно, не стоит ругаться и спорить за первенство. Он пострадал, ты пострадал. Он свои лапки на брюшко, и ты свои лапки. Он своим глазиком в небо, или тем, что осталось от глазиков. Ну и ты тоже самое. Может быть худшее позади. Может дурацкая жизнь, от которой ни жарко ни холодно, может все-таки кончилась. Или почти кончилась. Зачем тебе жизнь, если ты не от мира сего? Может тебя ожидает нечто иное среди бесконечной вселенной.
  Почему бы и нет? Ты выбираешь вселенную, а она пришла за тобой. Пора прекращать твои глупости. Слишком много растрачено времени даром. Вселенная не соглашается ждать. Ее задача есть действие. А действие как сама бесконечность. Вселенная не соглашается ждать ни единой секунды. Пока существует действие, до той поры существует вселенная. А вы предлагаете ждать? Это примерзкий поступок. Это ошибка из самых противных и злых. Какого черта вы предлагаете? А какого черта Профессор?
  Шурик смирился на двести процентов. Он не против вернуться к истокам вселенной. Он за все необычное, непонятное, неожиданное. Он не против отдать себя в жертву вселенной. А может такая жертва не жертва? Ничего пока не решил Шурик? За него решила вселенная. Она волюнтаристским решением поставила штамп, не предупредив Шурика. Пожалуй, так легче. Ибо неготовому легче вернуться в материальное лоно вселенной.
  Вот и я утверждаю, Шурик хороший парень, потому что согласен на все. Даже его всепрощение очень и очень хорошее. Он простил этот космос, он простил эту Землю, он простил этих гадких людишек, и даже того таракана простил, который по морде ползет. Шурик чертовски хороший парень, самое то для вселенной. Только последний вопрос. А при чем здесь Профессор?
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЕДЬМОГО РАССКАЗА.
  Профессор зашевелился:
  - Знаешь, что мучает больше всего?
  Вопрос хороший, и ответ на него ясный:
  - Ты, козел, меня мучаешь.
  Не реагирует между прочим Профессор:
  - Дело, которое не успел...
  И вся его обалденная жизнь вроде бы даром прошла, потому что есть дело из самых из недоделанных. Если бы недоделанное дело доделать, если бы довести до конца, даже до промежуточного конца... Никто не спрашивает про конец окончательный. И так разобрались, что окончательному засветили тысячи тысяч веков. Вот вернется в точку вселенная, вот заглохнет движение, вот чего-то еще... Но чего-то оно не сегодня, и даже не завтра, а через тысячи тысяч веков. Тогда оно точно конец окончательный для любого самого важного дела.
  А тут не успел. Горькие слезы из глаз. Слезы тонкими линиями по щекам. Слезы горькие, совсем безнадежные. Думал успею, но не успел. И опять не хватило мгновения, чтобы дойти до черты, где кончается дело. Почему не хватило его? Все-таки от души старался Профессор. Ему обидно и стыдно, что не успел. Его душа в сумерках. Нет не подумайте, якобы морду раздуло настолько, что потеплела душа. На самом деле есть сумерки. Они охотились и они достанут Профессора.
  А я не хочу сумерки! А я хочу свет! Самый яростный! Самый неистовый! Самый вселенский из всех, что когда-то блуждал по вселенной! Я хочу этот свет, я его очень и много хочу. Мне показалось, что я заслужил этот свет. Или не показалось? Или опять в дураках? Ищущий да не найдет, алкающий да не взалкает, думающий да не придумает. Как я хочу, ах ты мама моя! Или мы оба с тобой в дураках?
  Шурик дурак:
  - Это только начало.
  И такой же глупый Профессор.
  
  ПРОЩАЛЬНАЯ ЛЕКЦИЯ.
  А что делать? Астрономия не воссоединилась с астрологией. Пришельцы не вылезли из кустов. Создатель не опустился на грешную Землю... Или все это произошло? Но почему на двоих? Невозможно делить на двоих единственную и неделимую среди всяких вселенную. Я уверен, такое никак невозможно. Пускай астрономия ублажит астрологию, и пришельцы в кустах, и до отупения дубовый создатель. Я повторяю в стотысячный раз, это бред и ошибка вселенной.
  Зато Профессору легче:
  - Еще успеем, товарищ.
  Надо же, встрепенулся Профессор. Надо же, тельце свое оторвал от Земли. Надо же, глазик один разлепил и чего-то катает пухлыми губками. А чего, можно не слушать вообще. Не слушать про космос, про наступающий хаос, про гибель вселенной, про наши пути по вселенной. А точнее, только единственный путь. Мы такие разные, мы такие непутевые, но путь единственный и только для нас. От него не отвертишься. На нем не построишь собственное благополучие. Собственного больше нет и не будет. Я повторяю, его нет. Твое собственное переросло во вселенское. Ты уже не один, ты стопроцентная часть пресловутой вселенной, и я стопроцентная часть. Мы оба как часть и оба как целое. Мы дополняем друг друга, а значит необходимы вселенной.
  Калоша -
  Еще не башмак.
  Антоша -
  Еще не дурак.
  Привычки -
  Еще не тюрьма.
  От спички
  Не выпьешь вина.
  Корова -
  Еще не обед.
  За словом
  Не кончится бред.
  И хватит чесать языки. Пожмемте руки, я и Профессор.
  
  НА ОДНОМ КОНЦЕ ЧЕРВЯК...
  Опять не успелось. Только мы за хорошее дело, как вопли, и шум, и туфта колесом, и всякая пакость. Отхватили, отбросили, отхомутали. Даже помереть не дадут. Вот так спокойно и не дадут. Даже со вселенной часок-другой пообщаться! Да пошел ты подальше! И туда же вселенная! И твои похороны! И остальная фигня! Тут так-кое, мать ее мама какое!
  Я же вам объясняю про всякую пакость. А вы не теряйтесь, родные мои. Веселое, шумное, бесшабашное детство, как лучший признак во все времена. И для вселенной он лучший, и для создателя, и для пришельцев, так перетак и опять мама! Пускай данный признак влечет за собой пакость, пускай эту всякую с ее разновидностями и реалиями. А вы не забывайте учиться, пока еще всякая с вами.
  И еще один факт. Вытаскиваем мертвого из могилы за ножку и давай лупцевать понемножку. Эй, козел, вот тебе целый котел! Неужели не чуешь, откуда котел и зачем целый? Ты за половинку котла, ты за его четвертинку, а может осьмушку и прочие незаметные части. Неужели не догадался, откуда пришло удовольствие? Или какое там удовольствие? Или засунь себе в нужное место котел. Или не надо... Засунешь его через тысячу лет. Он же лучший котел, потому что он целый. А в котле рыба.
  - Радуйтесь, дети мои! - начинается песня питекантропа.
  - Радуйтесь, я говорю! - а еще одна песня.
  - Радуйтесь, или получите в морду! - а черт знает что.
  Но мертвый проснулся, мертвый на ноги встал:
  - Радуйтесь, дети!
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА.
  И опять возвращаемся к жизни с ее оборотами. Если бы обсерватория взорвалась. Если бы Солнце сожрало Луну, а Юпитер сожрала кривая собака. Если бы боженька ветры пустил, а мы усмотрели откуда. Если бы туча из чистых рублей или пряников. Если бы самый зеленый пришелец... А впрочем, ничего удивительного в наших тысячах "если бы". Но такое количество рыбы на палку, на леску, на ржавый крючок - это не какое вам "если бы".
  Профессор так же очнулся. Профессор быстрее Шурика, и можно сказать, подъемнее на тощие ножки свои. Какое там умирать! Какое там возноситься на небо! Какое там между хилых пришельцев и боженек! Тут происходит нечто такое, чему не ищите название. Тут заколдованный круг и нестыковка во времени. Тут невероятность против всего вероятного и опять-таки вероятное с очень вселенской гнильцой. Я бы отметил, воняет гнильца. А тем более про гнильцу отметил Профессор.
  Братья Косильщики в своей сфере.
  - Красота, - левый Косильщик.
  - Не верится что ли? - правый браток.
  И лапы в котел, и чертову рыбу оттуда, и рыбой в распухшую морду. Слева правый Косильщик, а справа, как вы понимаете, левый. Так и лезут, и схлопотать норовят, и схлопочут, черт подери. Не посмотрю, что вы братья Косильщики, не закрою глаза и натешусь в последний раз перед смертью. А ведь самое время копыта долой, если такую силу имеют Косильщики.
  - Мы наловили, - правый браток.
  - Своими руками, - следом левый Косильщик.
  А руки у них белые, то есть у них у обоих. Каждый догадается, что не руки, но ручки. Подобными ручками черта лысого не наловишь даже за корень. Подобными ручками пух перекладывать жалко. А тут здоровенный котел (не то чтобы котелок). А в нем здоровенная рыба.
  
  СНОВА ПРО РЫБУ.
  И рыба она не одна. Была бы рыба одна, мы бы все успокоились. Но я повторяю, там рыба и рыба. Если не ясно, там множество рыбы. На таких условиях возвышаются даже братья Косильщики. Были маленькие, стали совсем большие Косильщики. Как говорится, они пошли в рост. Еще один подвиг, и выйдут чертовски великие братья.
  Хотя по сравнению с Христофором они все равно маленькие:
  - Ша, Христофор говорить будет!
  И тишина, и заткнулись великие братья, и каждому ясно, кто здесь хозяин:
  - А что говорить?
  Черт подери, еще ломается Христофор, еще бы к нему с просьбочкой и подковырочкой. Здесь тебе не карась, даже самый отъевшийся, самый вонючий. Это тебе Христофор. Уточняю, сегодняшнее светило первой величины. А светило должно говорить, если не словами, то хотя бы лучами. Впрочем, лучше словами:
  - Мы ловили, и наловили.
  Отсюда весь Христофор. Получилось так коротко, так гениально и с шиком таким... Короче, в лучших традициях получилось. Даже Профессору нечем покрыть. А что такое Профессор? На данном этапе он ниже Косильщиков. На данном этапе его теория с палочкой, лесочкой и заржавелым крючком есть злопыхательство. Нельзя такое поймать, утверждает Профессор.
  А где твоя логика? А где последовательность мысли твоей? Может для кого-то нельзя, если кто-то зажравшийся материалист. Один крючок есть одна рыбка. Но разве Профессор материалист? Все предыдущее и излагаемое выше утверждает на другие роли Профессора. А может нам помогали пришельцы?
  
  ОПЯТЬ ПРО ПРИШЕЛЬЦЕВ.
  Почему бы и нет? Профессор открещивается, Профессор уверен, пришельцы не помогали. Ибо пришельцы не помощь для всякой сволочи. А разве мы сволочь? Пожалуйста отвечай, где нашел сволочь, которая сволочь? Все соглашаются, Христофор ни в коей степени сволочь. И Тихоня, и братья Косильщики. Или про Мицика нечто такое нашел? Сама надежность, само равновесие, само спокойствие и племенной экземпляр человеческий... Неужели катушки сорвались в твоей голове? Неужели Миц - сволочь?
  Посмотри, как гордо в палатку прошествовал Миц. Чтобы не слышать такую вонючку, как ты. И чтобы не произошло справедливое возмездие против все той же вонючки. А знаешь, как называются человеки, что в каждом унюхали сволочь? Или не знаешь? Или тебе подсказать? Ах, не хочется! Ах, голова на куски! И что такое сегодня Профессор?
  Точнее, гордыня замучила мальчика. Христофор может морду набить, но бить уже нечего, и так распухшая морда. Такую морду набить себя опозорить. Ее пришельцы ночью набили. Сначала Шурику по ошибке. Так всегда получается, если высунешься, набьют по ошибке. А Шурик у нас самый первый, а Шурик всегда со своей мордой. Вот и набили пришельцы, черт подери. Метили в Профессора, а досталось Шурику. Зато по второму заходу не промахнулись пришельцы.
  А ты плакался, добренький наш. Живем под пришельцами, мать перемать. Чти пришельцев за каждой травинкой и в каждой канавке. Только неоднозначные по большому счету пришельцы. Для кого-то они мордобой. Для кого-то палочка, лесочка и крючочек. Плюс на всякую сладость так-к-кущая рыбка.
  
  ЕЩЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ.
  Эй, балда! Мы с тобой не вселенские дегенерики с ушками маленьких зайчиков. Мы не чудовища с парочкой лишних конечностей для бестолковой работы. Мы покорители, мать твою душу, вселенной. Мы само состояние разума, что покоряет вселенную и отрицает любые безумные действия в сторону разума. Мы это вечность, запомни дружок! Если не хочешь, прошу в нашу вечность.
  Как вы разбираетесь, с вечностью невозможно бороться. Она сама по себе, она в своих эмпиреях, она против хлама и мусора. У вечности свои аргументы, которые не разрушит кавалерийской атакой Профессор. Тем более, застревают слова внутри вечности. Потому что слова это только слова. Если не против, они шевеление воздуха. Только что воздух подвинулся, выпало слово. И вот уже воздух стоит, слово исчезло.
  Так что ошибся Профессор.
  - Подстава.
  И даже очень ошибся:
  - Нас поимели.
  И даже со всем его интеллектом:
  - Они шарлатаны.
  Против Профессора только один аргумент. Можно представить таких аргументов пятьсот, но они не совсем чтобы первого сорта. Да и в какую попку пятьсот? Я предлагаю только один. И этот аргумент - кошки.
  Жизнь кошачья не малина
  У проклятых куркулей,
  И не мягкая перина,
  И не бочка отрубей.
  Жизнь кошачая не сказка,
  Не жирнющие куски.
  Рыбья кость, шматок замазки,
  А на третье тумаки.
  И что опять же ответит Профессор?
  
  ПРО КОШЕК.
  Шурик всегда любил кошек. А Христофор еще больше любил. Шурик всегда жалел кошек. А Христофор еще больше и больше. Если устроить соревнование между двумя кошколюбами по любви или жалости, то на данный предмет вне конкуренции Христофор. Шурик, конечно же, парень хороший и кошколюб ничего. Но Христофор вне конкуренции. Его любовь к кошкам доведена до абсурда, а его жалость не знает пределов. Хочешь в чем-нибудь превзойти Христофора, превзойди его в кошках.
  Впрочем, сие нереальное пожелание. А рыбалка чертовски реальная вещь. И рыба из соответствующей категории. Если бы нереальная рыба, как утверждает Профессор, для чего сюда кошки? Я спрашиваю вас, для чего? Нереальная рыба не привлечет реальную кошку. Нереальная рыба для нереальной кошки. А кто встречал кошку, которая нереальная, даже если кто-то встречал нереальную рыбу?
  Здесь прокололся Профессор:
  - Правда у нас под ногами.
  Нет, у нас под ногами не правда, но кошки. Вот эти черные, полосатые, рыжие. Вот эти бесхвостые, драные и с бельмом. Вот эти неопределенного вида и даже очень приличные кошки. Как они прознали про рыбу? Откуда они набежали? Кто им настучал? Профессор на сто процентов не настучал. А они набежали, а они валяются сытыми брюхами, а они мурлычут чего-то опять непотребное, а им досталось сполна... Здесь не черные тараканы, и не клопы, и не мухи. Но кошки.
  Что с тобою, праведный наш? Глазик затек? Глазик не видит и разобраться не в силах? А может хреново прислушался глазик? Вышеупомянутое мурлыканье не совсем чтобы хруст таракана, которого давят. Или возня под ногами, опять же она не совсем. Невозможно отбросить уже существующий факт. Наши пальцы, наша одежда, мы сами и даже Профессор - мы все завонялись от рыбы, мы все равно что одна огроменная рыба. А остальное жрут кошки.
  
  ВСЕ ТОТ ЖЕ РАССКАЗ.
  Христофор имеет право рассказывать гораздо больше, чем Шурик. Но в штатные рассказчики выбрали Шурика, пускай и рассказывает. А о чем он рассказывает? Да о том, что показывает Христофор. И не думайте, будто какую-то гадость и пакость. По Профессору вся вселенная пакость, а что не вошло во вселенную оно гадость. Но совершенно другое показывает Христофор.
  Вот товарищи изобразил червяка. Червяк под коряжкой сидел или камешком. А его отловили, достали и лопнули. То есть лопнулся сам червячок, как по версии а ля Христофор. Много злобствовал глупенький, даже бросался на наших, даже хотел укусить. Ах, не кусает червяк? Ну и что, если он не кусает. Это другой не кусает, а злобный хотел укусить. Так и на морде написано, очень хотел. А морда не врет, ибо досталась она Христофору.
  Дальше крючок. Изобразил Христофор. Такой занозистый, такой ржавый крючок, от которого блямбами ржавчина. Но мы ототрем ржавчину, чтобы червяк себя чувствовал очень комфортно. Все-таки жизнь на крючке не самая обалденная по нашей версии. А червяк при своей злобе не то чтобы паразит, но сегодня полезнее некоторых. И пускай его жизнь завершится с комфортом.
  Дальше заброс. Я не говорил, что засос. Не следует губками чмокать и что-то засасывать. Ваш маниакальный засос более чем отдаленная стадия. Сначала забрасываем червяка на крючке. Раз, другой или третий. У Христофора не получается. Видимо наловчился после шестого десятка. Вот и мы такое дело забрасываем.
  Дальше подкрадываемся. Это рыба подкрадывается, или опять Христофор, который на данной стадии рыба. Чертовски талантливый парень у нас Христофор, профессионально подкрадывается. А в общем, переборщил. Ему бы немножко с корявинкой. Такая профессиональная рыба по имени Христофор, такая не может попасться.
  Вот и я говорю, не может, но поздно. Дальше засос, и клюет рыба.
  
  О ЧУДЕСАХ.
  Часы, проведенные на поляне перед лицом вечности, несколько изменили саму психологию Шурика. Я бы хотел верить в происходящее и наслаждаться происходящим. Но психология изменилась, а строй мысли нарушился. Теперь не такая бодрая мысль и не такой доверчивый Шурик.
  С другой стороны, у нас с Профессором нечто общее. Мы оба перед лицом вечности провели целую вечность. Чего достаточно, чтобы породниться с Профессором, как например братья Косильщики. Они по своему породнились в определенный момент, закосивши не помню какое определенное дело. А мы по своему, мы такие же братья "профессоры".
  И что-то свербит под лопаткой, и что-то не принимает весь пресловутый спектакль. Не скажу, отторгает его. Но воздух сегодня другой, и цветы, и кусты, и деревья, и солнышко. Все сегодня не то, все другое. Если хотите, чертовски свербит сегодняшнее все. И не могу, но хочу разобраться.
  Голову не вешай
  Под пристальным взглядом.
  В ней не будет бреши
  От чужой услады.
  Ежели другому
  Счастье благосклонно,
  Не бросайся словом,
  Не пихай обломы.
  Не кричи: "Случайно
  Выбился Иуда!"
  В каждом деле тайна,
  В каждом слове чудо.
  И еще куда-то пропали орудия лова. Палка, леска, ржавый крючок - их не найти на поляне.
  
  ИЗ ПОСЛЕДНЕГО РАССКАЗА ШУРИКА.
  Пришла пора объясниться. Некоторые нетерпеливые читатели из породы морализаторов и резонеров настаивают на этом. А причина такая, что вышеозначенные товарищи, сколько не изголялись и не копались в рассказах моих, все равно они в дураках. И даже в больших дураках. Ибо остался для них нерешенным вопрос высочайшей важности. И этот вопрос, для чего экспедиция?
  Действительно, какого черта она? С обывательской чисто денежной точки зрения экспедиция не нужна. Но не стоит так сразу бросаться под поезд. Может она не нужна, а может нужна. Почему опять с обывательской точки? Все мы знаем, что зрение обывателя по большому и малому счету буржуйство. Торчит себе обыватель, мячит себе обыватель, гавняется и нечто еще, однако ему не уйти от ответа за счет на буржуйство.
  И пускай звездные ночи на хлеб не намажешь куском ветчины, паштета и маслица. А тем более не переделаешь тысячу звездочек в тысячу оч-чень шуршащих купюр и даже мелкой монетой. Разве сюда относится экспедиция? Разве она для такой лабуды? Вот эта романтика необъятных полей! Вот эта идиллия звездных просторов! Вот эти мечты о вселенной! Тем более сама дорогая вселенная, что не удушена городом.
  А может зачем-то еще экспедиция? Для придурков с незаконченным средним образованием разрешаю отлить и пристроиться к своей непостоянной подружке под брюшко. Они не из тех, кто поймет экспедицию. Жирная морда, сумасшедший дом, никакого тебе счастья, кроме счастья считать денежку... Разве отсюда пойдешь в экспедицию?
  Нет, с такими ты не пойдешь. Они на руках понесут, но все равно не пойдешь. Они ногами заставят тебя, но при первой оказии смоешься. Ваш интеллект суть раздутые щеки. Ваша романтика в отожравшемся брюхе. Ваши идеи опять-таки канифас в три обхвата на спирту, отбивной и яблочках. И вообще, здесь порнография какая-та взамен экспедиции.
  
  ВОЗВРАЩАЮСЬ К ПРЕДПОСЛЕДНЕМУ РАССКАЗУ.
  Подробности чудесной рыбалки поведал немного позднее некто Безликий. Нет, товарищ никого не закладывал. Он Безликий, он вроде существует, а вроде его нет и быть не должно. Что вы хотите, он некто со свойствами без лица. Я, например, ничего не хочу. Я даже слушать его не хотел. Но товарищ настолько безлико рассказывал...
  И все безличие постепенно спустило на землю рыбалку, отделив ее от пришельцев, аннигиляции вещества, антивселенной и антиприроды. Рыбалка стала рыбалкой, то есть той самой величиной, где она находилась в порядке вещей, пока кое-что не урезали, не ужали и не подняли до звездного неба.
  Может и хорошо, что мне объяснили рыбалку. И отсутствие палочки, лесочки и крючка. А простите, какое присутствие, если все отрубилось или загнулось с первого раза. Как это с первого? Очень просто, все в том же порядке вещей. Забросили, кажется, братья Косильщики. Дернули, кажется, Христофор или Миц. И оборвали...
  Теперь остается доказывать, как оборвали. Там на Днестре большие-большие коряги. Там на Днестре каменюжное дно. Там на Днестре много всякого мусора. Некто Безликий божится, что видел там кости, почти человеческие. А какого черта "почти"? А может он видел не кости, а гвозди? И что-то не доверяю Безликому.
  Короче, к чертям оторвали. Русский рвет один раз, второго раза не будет. И так получился один, можно добавить, самый единственный, самый обыкновенный, не содержащий вообще ничего чудесного или инопланетного, или из самого что ни на есть из вселенского чрева.
  Я даже не помню, зачем засобачил в такое дело вселенную. После раздолбанной палки, гнилой лески и ржавого между прочим крючка стоило отгородить все прекрасное от надругательств. А я засунул вселенную. Мания какая-та или бред. Теперь по любому вопросу бросаюсь вселенной или засовываю ее. Не следовало так, прошу вас родные, не надо. И вообще, что такое рыбалка на фоне вселенной?
  
  ХРЕНОВАЯ НОВОСТЬ.
  Порадовались, почертыхались, пора и честь знать. Палочки, лесочки и крючка больше нет. Но рыба все-таки есть. Точнее, рыбу сожрали кошки. Ну и что, если кошки сожрали? Рыба как факт, она находилась в наших руках, запах ее не проветрился, и кошки еще не слиняли в свои прокопченные (литературное выражение) норы. Может рыбы и нет, но рыба была. Или это совсем невозможное чудо?
  Некто Безликий из терпеливых товарищей. Если поймал слушателя, то пора объяснить до конца, откуда взялась рыба. Как вы догадываетесь, чудес не бывает. На вышепредставленной аксиоме настаивает некто Безликий. Он даже очень и очень настаивает. Он нормальный мужик, потому что настаивает. Его чудо вовсе не чудо, а запланированный процесс обезличивания такой-растакой рыбы.
  - А знает Профессор? - мой первый вопрос.
  - Профессор не знает, - ответ Безликого некто.
  - И хорошо, что не знает...
  Я уточняю, очень здорово, что не знает Профессор. Пускай он останется при своих гениальных мечтах. Пускай прикипит рыба ну точно зеленые человечки в его голове. Мы объясним когда-нибудь человечков, и они превратятся в ничто. Но в семидесятые годы такие необъяснимые человечки, и такая романтичная лапушка зелень, черт подери! А может не надо их объяснять, пускай живут человечки.
  И некто Безликий согласен:
  - Сегодня для вас.
  Теперь моя очередь:
  - Не обмани, некто.
  Прекратим свои искусы,
  Обратимся в суть вещей.
  Смельчаком не сделать труса,
  Сколько ты его не бей.
  Поделиться тумаками
  Лучше с ручкою дверной,
  Задубевшими дубами
  И обрыганной стеной.
  Те хотя бы отварганят
  Твой удар на дурачка,
  И хотя бы пальцы ранят
  Скрытой подлостью сучка.
  И вообще, не хочу я слушать про рыбу.
  
  ОТ АВТОРА.
  Ладно, больше не буду. Не буду про такие ужасные годы, про этих взбесившихся восьмидесятников на пороге цивилизации технарей. Не буду, потому что не буду. Я не даю стопроцентное обещание. Но хочу тихо-мирно закончить рассказ. Чтобы его не порвали на крохотные листочки для вытирания одного места, как рвут портреты вышедших в тираж президентов и другой мелочи. Мне не нужен в подобном виде рассказ. Все-таки время потрачено, силы, энергия и какой-то осколок души. Все-таки я немного старался.
  Или постойте, еще чуть-чуть про восьмидесятые годы. Я старею и превращаюсь в ничто. Восьмидесятые так же стареют и отодвигаются в вечность. Я сегодня чуть ли не единственный почитатель цивилизации технарей, а певец на сто процентов единственный. И не говорите, что цивилизация технарей суть мое детище. Якобы придумал, якобы подсунул, якобы пропагандирует это детище какой-то потрах по имени Шурик Мартовский.
  Сие позорная ложь. Я не придумывал цивилизацию технарей. В который раз повторяю, цивилизация выросла органически из семидесятых и достигла рассвета в восьмидесятые годы. Все мои истории вроде предложенной на данный момент есть подтверждение цивилизации технарей. Я ничего не выдумывал, я наблюдал, и может быть наслаждался величием цивилизации. Это придурки выдумывали, всякие шестидесятники и семидесятники, не попавшие в цивилизацию технарей по вполне реальным причинам.
  Впрочем, единственная причина, завидно придуркам. Если бы они попали, если бы получилось стопроцентное место под Солнцем (с большой буквы), если бы цивилизация только для них и за них... Но они не попали. Цивилизация технарей исключительно для молодежи восьмидесятых. Я не хочу шутить и грубить. Я не собираюсь размахивать дубиной сарказма. Я не разрешаю чего-то постыдное или вообще просочиться на отупевшие головы всяких нетехнарей... Или желчь выльется, или дубинка сломается. Но цивилизация технарей это восьмидесятые годы.
  
  ПОСЛЕДНИЙ РАССКАЗ ШУРИКА.
  А мы возвращаемся к истокам, а мы не шатко не валко попали в семидесятые годы. И все наши аргументы они будут самые правильные.
  Во-первых, экспедиция есть состоявшийся факт. Следовательно, любой отрицающий экспедицию есть козел и придурок, и отношение к отрицающему может быть соответствующим его статусу.
  Во-вторых, юные звездочеты преодолели бюрократические рогатки и реальное физическое пространство не для того, чтобы курочить сады куркулей и распугивать местную шушеру. Каждый предполагающий нечто подобное еще больший козел, нежели в предыдущем случае.
  В-третьих, что получилось на деле, серьезные товарищи заносят в группу "издержки". Мы понимаем, насколько любая работа требует определенных издержек. Если не издержаться совсем, если поставить на стопроцентный или на запланированный результат, то ничего не получится.
  В-четвертых, мы ничего не испортили и довели до конца научно-общественную программу, разработанную для нас взрослыми. А сюда входят всякие лекции, и экскурсии, и чего-то там на площадке.
  В-пятых, отчет. Вы понимаете, отчет самый важный из всех перечисленных пунктов, и на нем мы еще остановимся. А все потому, что звезды находятся далеко-далеко. А к ближайшей звезде даже солнечный луч пробивается годы. А на таких расстояниях даже гигантские массы гигантской материи все равно что паршивые карлики. А паршивые карлики никому не нужны...
  Хотя на счет номер шесть карлики могут и пригодиться. Если они далеко, оно не значит, мы их не заметили и ничего не знаем про карликов. Да будь ты пылинкой, да будь ты вонючкой, или скрывайся и утирайся от нас... Мы не то чтобы смотрим на карликов в таком виде, в котором карлики представляются глазу.
  Следовательно, в седьмых, мы заглянули в самую сущность вселенной по правилам бесконечной и вечной вселенной. Если бы мы поступали по собственным правилам, тогда не нужна нам вселенная. Ибо это неверные правила. А значит к чертям экспедиция!
  
  РАЗРЕШАЮ ОТЧЕТ.
  Как я уже говорил, отчет есть важнейшая составляющая для любой экспедиции. Тем более в семидесятые годы. И не какой-то халявный отчет, где говорится, как ты подошел к телескопу, разик взглянул и прогнали. Подобной фигушкой можешь прикрыть себе задницу, ибо после такого отчета не будет уже никакой экспедиции.
  Вот самая верная истина. Взрослые дяди и тети работают, но не играются. Взрослые дяди и тети не любят приколки или открытой халявы. Все те же дяди и тети согласны на многое, если отдать малое. А что оно малое в нашем конкретном случае. Как вы уже догадались, в нашем случае это отчет. И не следует отмечать, что очко приложил к окуляру, винтик какой подкрутил и написал в штаны от восторга.
  Я сегодня чертовски серьезный товарищ. Я - это Шурик, а дяди и тети - мои оппоненты. Я не имею задачу хотя бы разок промахнуться сегодня. Может кто-то имеет ее... Но кончайте базар, дорогие мои! Ваша задача застряла вообще на соплях, если допустит ошибку серьезный товарищ.
  Рука
  Родная
  Быка
  Сломает.
  В чужой
  Деснице
  Отстой
  Гнездится.
  Короче, удачная экспедиция может надеяться только на Шурика.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДНЕГО РАССКАЗА.
  А у Шурика все под контролем. По вышеизложенному материалу легко догадаться, что перед нами мастер пера и бумаги. И даже такое ощущение, что на первом месте бумага для Шурика. И даже в семидесятые годы. А не только в восьмидесятые, девяностые, на заре двадцать первого века...
  Наш Шурик хреновый маратель бумаги. Астрономия привлекала его не одними вселенскими вывертами. Астрономия очень хороший объект для бумаги (и естественно для пера). Если бы Шурик не вляпался в астрономию, он бы вляпался в философию. Но философия не существовала в семидесятые годы. Собственно говоря, она не существовала в семидесятые на тех же принципах, как не существовала в восьмидесятые, девяностые, на пороге миллениума, и не существует теперь как наука, философия давно умерла. Поэтому вляпался в астрономию Шурик.
  Отсюда приятные качества Шурика, на которые обратили внимание дяди и тети (опять же Иваныч). Шурик это умелец работать с бумагой. Больше того, Шурик он мастер. Не хочу собственное имя расхваливать, как-то нехорошо получается, но на самом деле он мастер. Сегодня таких не бывает, тем более в семидесятые годы.
  А Шурик всегда Шурик:
  - Бумажкой попу прикрыть?
  И никакой суеты:
  - Получайте, товарищи.
  
  ЕЩЕ ТА ПРОБЛЕМА.
  Что же такое понаписал Шурик? А понаписал он в газету, издаваемую всеми партийными, комсомольскими, профсоюзными органами и читаемую между прочим во всех уголках нашей славной Одессы. И не только по вечерам. Хотя газета называется "Вечерняя Одесса", но все-таки ее хорошо читали и простые люди, и те же органы.
  Честно скажу, пошутил Шурик. Ему бы документом отделаться с подписью и печатью. А что такое печать? А накой она мне? Творить так творить! Делать так делать! Не желаю по мелочам! Не желаю как маленький мальчик или слабак! Другого масштаба наш Шурик. Товарищ вообще не умеет по мелочам. Он по-крупному очень и очень умеет, а по мелочам ни за что. Вот и подумал в какой-то момент про газету.
  И главное, никого не спросил. Командир Иваныч с катушек свалился открывши газету. Надо же, откуда подобный бутончик? Ну точно с Луны или Марса. А может вообще из далекой галактики? А может это пришельцы? Впрочем, идея пришельцев не для Иваныча. В его голове только идея про Шурика.
  А что решили другие, сказать не могу. Газета не поместила фамилию Шурика. Отчет в урезанном виде - пожалуйста. А фамилия - непозволительная роскошь, помещается только по блату или если тебе повезло. Вот и не поместила газета. Чем-то ей не понравился Шурик.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА.
  Шурик старался, я вам доложу. Шурик все сделал по правилам жанра на несколько полновесных страниц. Вводная часть содержала не абы какие сведения про наш Планетарий имени Константина Эдуардовича Циолковского (кстати, забытое имя сегодня) и про тусовку любителей астрономии в нашем кружке.
  Во-вторых, Шурик в деталях отметил, как мы тусуемся, и что за науки сделались жертвой кружковцев. А это шесть направлений (или "отделов" для простоты). Отдел астрометрии. Отдел теоретических исследований. Отдел истории астрономии. Отдел переменных звезд. Отдел телескопостроения. Отдел математического обеспечения всех предыдущих отделов.
  В-третьих, все мы просто мальчишки и просто девчонки, а не какая-та мафия. И наши двери открыты для всех. Приходите, вливайтесь, влюбляйтесь в нашу работу, в нашу тусовку, в наш обалденный кружок, и в астрономию между прочим. И это отметил Шурик.
  В-пятых, каждый пришедший не пожалеет. У нас умно и весело. То есть наше веселие из самых умных. Мы нашпигуем тебя рефератами. Мы отдерем тебе морду докладами. Мы припаркуем тебя просто так к телескопу. И соответственно мы же научим тебя наблюдать, за что пара честных копеек тебе на мороженое. Черт подери, чего там не выдумал Шурик.
  Если хотите, Шурик вообще стопроцентный трепач и тупой приколист. Чуть ли не получилась военная тайна на блюдечке. Я соглашаюсь, мы наблюдали и мы получали за это. Но наблюдали для армии. Но вычисляли орбиты шпионов и всякое прочее. А за такое копейка, три или рублик с полтиной... Теперь догадайтесь, что выкинет армия, разузнав про делишки товарища Шурика.
  
  ВСЕ ПУТЕМ.
  Впрочем, подробности не печатались в нашей любимой газете. Немножко по каждому пункту, каких-нибудь несколько строк из многих и многих страниц, вроде конспекта про дедушку Ленина. Ткнули пальцем на слово "кружок", вырвали. Попали на слово "звезда", вырвали. Плюс "воспитание молодежи", "светлое будущее", "верный курс коммунизма". И наконец, "экспедиция".
  Группа кружковцев совершила первую долгосрочную экспедицию в поселок Маяки (ударение на второй слог). В течении нескольких дней юные астрономы занимались фотографированием метеоров, Солнца, Луны, некоторых звездных объектов, определяли координаты обсерватории, испытывали сконструированный в кружке люксметр. Полученный материал рассматривается, уточняется и обрабатывается.
  Вот пожалуй и вся экспедиция, если смотреть на нее, как посмотрела газета и доложил Шурик. Но многие годы спустя, разгребая свои загашники, я наткнулся на эту газету вторично. Услужливая память сразу же откупорила тайники, выпустив на свободу многое из того, что не знали и никогда не узнают в газете, даже опубликовав полностью пресловутый отчет Шурика. Ибо годы не только не стерли следы экспедиции, а скорее отмыли ее от позорных (читай "наносных") подслоев верхоглядства, секретности, фальши. Я умудрился взглянуть на события прошлого со стороны и как бы внести сюда мягкое понимание будущего.
  
  ПЕРВАЯ ПОПЫТКА.
  Хотите открою секрет? Сразу после случившегося, сразу под впечатлением я попытался изобразить экспедицию. Моя записулька в газету, ну тот пресловутый отчет, не больше чем производная от всеобщего целого. Я попытался и я изобразил экспедицию, придавая самой экспедиции немножечко романтизма, экзотики и огроменную кучу добра, расположенную где-то между русским ухарством и авантюрой. А герои мои были машины.
  Именно так! Я не обмолвился, награждая всех поименно сверхчеловеческими достоинствами. Этот смелый, и этот, и тот... Этот благородный, и эти, и те... У этого силища, разум, величие, хладнокровие, непобедимость, умение постоять за себя, непогрешимость и выход во всех ситуациях... А еще открываются клады, отступает природа, мировые загадки пестрят от разгадок... В общем дубовая, можно сказать, настоящая чушь, уместная пять-шесть столетий назад или вроде того, но сегодня чушь и нелепость.
  Простите товарищи, я впал в ошибку, свойственную пишущей молодости. Я показал ребятишек с глубоко надуманной и идеализированной позиции обыкновенного слабака. Я хотел быть крутым, подражая кому-то и чем-то, а получился слабак. Плюс комсомольская мерзость, отвратительно скучная или пресная, что я назвал экспедицией.
  Дорогие дяди,
  Оборвите гири
  С ваших очень умных,
  Очень светлых глаз.
  И прополощите
  Зрение в сортире,
  Или бросьте сразу
  В грязный унитаз.
  Ваши херувимы
  Страшно надоели,
  Надоели больше
  Сладостных пинков.
  Лучше их засуньте
  Головами в щели
  Вместо тараканов,
  Мошек и клопов.
  Пусть ревут оттуда
  Дорогой блевотой,
  Пусть распространяют
  Чудо-благодать.
  Нам на ваше чудо
  По большому счету
  И без задних мыслей
  Просто наплевать.
  Короче, произведение не удалось. Его место было в общественном месте, куда оно и попало дней через десять.
  
  СЛЕДУЮЩАЯ ПОПЫТКА.
  Став взрослее, я научился отличать добрые всходы от несовсем добрых. И в новом варианте рассказ потерял налет романтизма. А еще он утратил свой подчиненный характер, если хотите, свою детскость, которой так восхищаются многие официальные литераторы и писатели. Рассказ стал и меньше и проще по сравнению с предыдущим своим вариантом. Правда были к нему замечания всякого рода:
  - Безобразие!
  - Какая порнуха!
  - Дети, а как выражаются!
  - Сколько в них злости!
  Возможно, мои оппоненты не дочитали рассказ или в соответствии с новомодными технологиями быстрого чтения читали по диагонали, нарываясь на злость и колючки. На самом деле и во втором варианте я написал значительно мягче и проще, чем это было. Я еще не совсем повзрослел и не сделался правовестником Медного века литературы, когда готовил тот вариант. Мне хотелось быть мягким и добрым. А значит я выдрал занозы и перевел непечатную брань под печатный аналог.
  И это чтобы для третьего варианта кто-то сказал:
  - Есть контакт.
  Для четвертого:
  - Золотая мораль.
  И для пятого:
  - Порок еще не наказан?
  А для шестого уже никто ничего не сказал. Мне не стыдно за добрых своих героев. Они такие, как есть. С одной стороны может умные и воспитанные, но в домашних условиях. С другой немножко раскрепощенные на лоне природы. А что такое природа? Это то место, где в нестандартных, то есть в запутанных ситуациях полностью проявляются чувства, расцветают характеры и вырастают идеи. Вот что такое природа! И чтобы не говорили теперь, драгоценный читатель, мне она дорога, как только бывает с природой в воспоминаниях отболевшего детства.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДНЕГО РАССКАЗА ШУРИКА.
  Однако вернемся к пороку.
  Мне не стыдно за милых героев своих. Каждый из них получил по заслугам не только на этих несчастных листочках бумаги, пытавшихся отразить существующую действительность и порядки семидесятых годов хотя бы на девяносто девять процентов. Ребятишки свое заслужили, и заслуги были оплачены по высшему уровню.
  Значит есть бог! Опять не моя фраза, но современный психоз. Ибо в начале двадцать первого века мы очень и очень привыкли судачить о боге, сопоставляя некую верховную благодать с судьбами бедной России. И чего только мы не приделали к богу! Если Россия обиженная, значит бог. Если она измордованная, значит от бога. Если Россия в дерьме, снова он. Если враги задавили Россию... А еще на любом перекрестке самые дикие лозунги:
  - Россия выгнала бога!
  И с продолжением:
  - И оставил Россию господь!
  Почему он оставил? Какой-то дурацкий вопрос, тем более, что на дурацкий вопрос только дурацкий ответ. Ну почему он оставил? Если великая добродетель вообще не нуждается в поощрении. Если великое зло возвращается в твое сердце с неистовой силой и ненавистью. Если силой нельзя победить слабость. Если правда всегда многоликая, но исходит она из добра. Если деньгами нельзя купить ничего, кроме жрачки и пьянки. Если даже Америка в панике.
  
  ПРО АМЕРИКУ.
  Не хотелось мне говорить про Америку. Но очень пример показательный. Много гадила дорогая Америка, много вредила прочим народам и разрушала мир на Земле. Все человеческое зло из Америки, за исключением некоих капелюшек и крошек, которые из России, и которые можно простить, поглядевши раз на Америку. А там настоящее зло. А там гегемония без пределов. А там одна хряпа и кака. А там ни капли добра. И вообще завонялась Америка.
  Хочется быть сверхдержавой. Хочется каждому врезать по морде. Хочется навязать свою вонь для тебя и меня, чтобы все мы проснулись рабами Америки. И даже пришельцы стали рабами. Вы представляете, даже они. По крайней мере, господь раболепствует в пресловутой Америке. По крайней мере, сидит на цепочке господь, не гавкает, не кусается и зад его в мыле.
  Ничего не скажу, кое-кого покрутила Америка. Ребята подлючие, наглые, сволочь. Всякая сволочь собиралась в Америке, наконец, собралась и переполнила с потрохами Америку. У нас холодно, на всех жратвы не хватает, и с водкой не очень в последние годы, потому что дерьмовая водка. Но все-таки мы не Америка, все-таки не Империя Зла. Даже при всей своей обнаженности и разобщенности осталась доброй Россия.
  А с Америкой как-то не очень пришельцы. Загадили до предела такой благодатный кусочек Земли, и зло капитально осело в Америке.
  
  ТОТ ЖЕ РАССКАЗ.
  Прошу отметить, мы не Империя Зла. Наши пороки не очень серьезные, они не требуют вложения денежных средств и какой-либо там индульгенции. Чтобы надрать кое-что за пороки не нужно скрываться годами в поисках более подходящего времени.
  Я достаточно настрадался в аду. И ты настрадался, и он, и другие... Но мы никого не обидели, не убивали, не гнобили, не превращали в помойку народы. Ничего такого, о чем еще следует пожалеть и раскаяться кровью. Я повторяю опять, ничего. И тьфу-тьфу на продажных церковников.
  Это они, это церковники ввели моду карать за ничтожный проступок или порок. Как я уже отмечал, великое преступление карается временем, а ничтожный проступок карается тут же на месте. И что интересно, за преступление чаще всего получают другие, может быть дети и внуки твои, а может совсем посторонние, как оно получилось в Америке. Зато за проступок караешься сам. Ты его совершил, тебя покарали. И никак не отмазать проступок. Разве что свечку поставил церковникам.
  А что есть свечка в семидесятые годы? В семидесятые свечек не ставят. В семидесятые отправился на Аляску господь. В семидесятые никто не заступится за любимого боженьку и за высокоинтеллектуальных служек его. Впрочем, жрут они хорошо и напиваются до блевотины. Только власть не дана. То есть власть покарать и унизить. А вы про какую-то свечку.
  Значит собственной властью карает господь. Хреноватая по большому счету властишка. У пришельцев и больше, и толще, и лучше. А у него хреноватая. Даже присматриваться противно, не то что распоряжаться такой. Я не говорю про неверие в господа, про презрение господа, про отрицание, черт подери. И особенно, когда торжествует порок, наслаждаясь ворованной рыбой.
  
  ЕЩЕ ПРОДОЛЖЕНИЕ.
  А тут налетела гроза. Сами понимаете, единственная возможность кого-либо наказать и кому-то нагадить. Других возможностей нет у великого и справедливого господа. Сияло солнышко, квакали птички, чего-то такое в кустах. И вдруг налетела гроза. Можно ответить, внезапно и сразу. Вот ее не было, вот она есть. Вот она за морями и за горами, а вот она под Маяками.
  И что такое гроза? Я говорю слишком мягко об данной штуковине. Переполнилась, как вы понимаете, чаша господняя. Много туда накапало всякого, вот она переполнилась. Если бы капнули самую малость или чуток... Но она хорошо переполнилась. А из переполненной чаши всякое разное на нашу грешную Землю, на всяких гадов и грешников.
  И началось. Прежде всего, мы ошиблись в выборе места, поставив как идиоты палатку. Ее бы левее на пару шагов, или немного правее. Столько удачного рядом, вокруг, если хотите, любое место удачное. А мы в неудачное место, и к черту залило палатку.
  Вещи наши промокли все до единого. Они не могли это сделать красиво. То бишь промокли они до единого узелка, до шерстинки и ниточки, плюс определенный процент наносной грязи. Даже костер не помог - в десять секунд с костром крышка. И на кухне, где мы разложились во имя дождя, все обуглилось, но ни хрена не подсохло.
  Господи, да что же это такое? Что за вселенский кошмар? Что за подляна на праздник? Что за помойка в твоей охлажденной груди? Что за мелкая и пошлейшая пакость? Разве можно бросаться подобным путем на надежду и будущее русской державы? Ребятки маленькие, совсем неразумные, и здоровье у городских не того. А ты такую прорву водищи, а ты такое буйство стихий, а ты совсем обнаглел и зажрался.
  Господи, что еще за долбак? Выйди один на один, дерись как мужчина. Ты принесешь свои доводы и попытаешься переделать меня. Я принесу свои знания и отобьюсь от твоих аргументов. Думаете, я неспособный? Или не отобьюсь? Так какого черта водища? Если я неспособный, если не отобьюсь, раздави меня, господи, тяжестью аргументов твоих. И пожалуйста, мой дорогой, без подлянок.
  
  НИЧЕГО НОВЕНЬКОГО.
  А затем была ночь. А затем был рассвет. И никакого дождя, и никакой озверевшей стихии. К нашему неописуемому удивлению Солнце взошло на чистом обрисе горизонта. Такое же ласковое, нежное, правильное, как во все предыдущие дни. Солнце не задержалось ни на секунду, а просто взошло, чтобы его потрясающий свет падал и падал, как миллионы веков до того на ту же грешную Землю.
  И вы не поверите, Земля ответила Солнцу. Мокрая, грязная, и все равно что больная, она отбросила грязь, словно не было данной поганки вообще никогда. Она очистилась от всего наносного и нехорошего, она вздохнула вольготно и с потрясающей простотой, она поступила, как поступает только Земля. То есть она ответила Солнцу.
  И эта любовь, такая чистая и прекрасная, показалась чем-то обыденным в лоне природы. Столько восторгов и вспышек души, и ликование по любому малейшему поводу и без повода, и обновление неизвестно чего. Так отвечает Земля. Так отвечает природа. Так развлекается жизнь, повстречав свое Солнце.
  И я не соврал. Жизнь развлекается! Всякие мошки и тараканчики, паучки и муравушки. Даже заинька - свекла в зубах. Даже крыса - опять свекла. Или ваши усатые твари, что снова вернулись без спроса, резвятся в высокой траве и чего-то там жрут, что для них завалялось от прошлого пиршества.
  Вы не люди, вас не надо
  К угощенью призывать,
  И обещанной наградой
  Вас не надо соблазнять.
  Ваши милые повадки
  Не испакостят нутро.
  На добро вы страшно падки
  И оцените добро.
  Даже они, эти милые наши друзья, эти свободные наши соседи выглядели с рассветом свежее и привлекательнее. И не надо мне пудрить мозги, что мы попали в очередное Святилище Кошки.
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕДНЕГО РАССКАЗА.
  Никаких ошибок. Все поднимается, развивается, раскрывается и заполняет как может осколок земли, на котором твоя экспедиция. Даже травка сегодня особенная. Даже воздух особенный. Даже тень от палатки твоей, что запуталась в травке.
  А тебе наплевать. А ты окопался. А ты в грязи и дерьме. Если хочешь, ты мокрое существо из самых смешных и нелепых. Ну, улыбнись существо! Ну, единственный раз! Ну, оставь непомерную глупость свою! Какого черта в дерьме? Какого черта ты окопался?
  А еще экспедиция. А еще человеческий разум превыше всего. А еще мировое пространство, что вдохновляет твой разум, который превыше всего и который как есть человеческий. Или достаточно ночи одной, чтобы куда-то ушло мировое пространство? Или никак не стряхнуть накатившую ночь? Что за сны окопались с тобой и друзьями?
  Не понимаю я экспедицию. Солнышко понимаю. И кошечек. И тараканов. И зайку. И мышку. И птичку... Это все понимаю. Выглянуло солнышко, а остальное все в прошлом. Спрячется солнышко, будем ждать его выход и будем скучать. Но пока что такое приятное солнышко. Оно рядом, оно под ногами, оно точно здесь. И ты не хочешь прижаться к нему? И ты против солнышка?
  Не понимаю в который раз. Неужели отсюда конец? Неужели подобным макаром уходят мечты? Неужели вот так увядает и прячется детство? Только что пробовал детство на вкус и на глаз, и вот ничего. То есть совсем ничего, ни малейшего вздоха или намека, или последнего проблеска детских игрушек твоих, включая побуревшую пыль на дороге.
  Не понимаю и черта лысого не хочу. Неужели кончается так экспедиция?
  
  НА ИЗЛЕТЕ.
  Бойцы сломались, и это факт. В данном рассказе я опускаю подробности, точнее, свожу их до минимума. Не самая подходящая тема, когда сломались бойцы. Скажем, этот раздувшийся Шурик с лицом поросенка. Или Профессор, что потерял свой профессорский голос. Или Тихоня, который похож на китайца. Или Безликий со свернутой челюстью. Или братья Косильщики...
  Черт подери, даже братья не научились косить до конца, даже они в общей команде и общей обойме. Среди распухших, повернутых, потерявших язык, озверевших, озлобившихся, достигших маразма товарищей. И среди наших девчонок, которых у нас только две. То ли Таня и Лена, то ли Оксана и Маша.
  Ах, простите, совсем забыл про девчонок. Как-то не выделялись они внутри экспедиции и на начальном этапе ее. Как-то не выделялись они на конечном этапе. Серенькие девчонки. Незаметненькие девчонки. Неинтересные что-то совсем. Я бы сказал, это кто-то косил под девчонок. Но на деле никто не косил. Просто такие невыделяющиеся девчонки. И болтаются, где не положено. И матюгаются, как полагается. Короче, наши девчонки.
  - Маленький котенок Бу-бу-бу...
  Тут бы самое время хороших манер, литературного разговора, культуры мысли и слога, чего-нибудь в духе рыцарства и джентльменов. Тут бы самое время исправиться, перейти на другой уровень, возлюбить наказание, как панацею от бед. И чего-нибудь про чертовски разумного господа, что поставил на место всю вашу шарагу по имени экспедиция.
  А в ответ:
  - Бу-бу-бу...
  Как-то печально и тихо, ну точно слеза по щеке или хрип умирающего и его же последняя песня перед прощальным и исчезающим вздохом. Та самая песня, что никогда не достигнет до господа, потому что отвергла его, как презренную падаль. А достигнет всего лишь Земли, и укроется в мягких и пахнущих рыбками лапках.
  - Маленький котенок...
  И вообще мы совсем на излете.
  
  КОНЕЦ ПОСЛЕДНЕГО РАССКАЗА.
  Никто не смеется, не балагурит, не бьет по мордам, не спешит на разборки с деревней и даже не ковыряется в зубках трухлявым сучком или грязными пальцами. Мацы поел этот самый никто или некто. А называйте его как угодно. Шурик, Профессор и Христофор... Скопище инвалидов, бледные тени, что-то из очень туманного прошлого... Я согласен, на подиуме собрались почти мертвецы, размазня и трухля, на которую посмотреть больно, а говорить гадко.
  И почему не смотрит никто? Местному мордобою есть шанс. Это же ослепительный шанс торжества вашей деревни над городом. Все пролетала и все пролетала деревня. Все ее били ногами и в самую душу. Все над ней издевались по-крупному, а она не могла отбрыкаться по-мелкому. И вот тебе шанс. Почему отвалила деревня?
  Может секрет бытия? Может удача наоборот? Не каждый использует шансы как следует. Куча товарищей вовсе их не использует. Тупые такие товарищи, можно сказать, чудаки. Вот они не используют. Не хватило чего-то куда-то, не подсуетился на пару секунд, не добежал до раздачи. А ведь какой потрясающий шанс отомстить! За сады отомстить. За местных девчонок. За битые морды. За рыбу. Отомстить сразу всем, всей нашей швали и дряни из города. Сразу всей экспедиции.
  Вы понимаете, шанс. И я понимаю, пускай не люблю. Моя любовь против шансов. Она за что-то солидное, честное, достигаемое трудами, потом и кровью, и жизнью самой. Я ненавижу всякие шансы, но все-таки я не деревня.
  А деревенские в кои веки могли позабавиться. Зачем они прятались по углам? Зачем они писали в одиночку? Зачем выжидали, пока увезут город? Или такая ужасная и предсказуемая экспедиция? Вот она здесь, вот ее нет, вот не будет ее, то есть не будет ее никогда. Пересидим, переждем, переплачем твою экспедицию.
  Хороший был шанс. Ну хотя бы разок, хотя бы попробовать.
  
  ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ АВТОРА.
  Цивилизация технарей все поставила на свое место. Город окончательно уничтожил деревню, а наука попала в зависимость к технике. И язык стал другой, и манеры, и образ мысли, и сам человек, это чудо образца восьмидесятого года.
  Ничего не осталось от тех недоделанных семидесятых в цивилизацию технарей. Вы понимаете, ничего! Даже кошечки драной и той не осталось. Восьмидесятые разнесли и уничтожили семидесятые годы. Как впоследствии дебилизированные девяностые уничтожили восьмидесятые, так и восьмидесятые постарались над папой своим и над мамой.
  Хотя постойте, не все ушло без следа. Все-таки что-то осталось. Кажется, несколько анекдотов из тех, чем мы развлекались в тот день на поляне.
  ***
  Соломон лежит больной,
  Совесть жгет еврея -
  Вместо трехи четвертной
  Всучил Моисею.
  ***
  В доме Менделя погром.
  Дура дочка Рая
  Перепутала с козлом
  Милого Исая.
  ***
  Похудел в груди Иов,
  Порешился сала -
  Много лет для дураков
  Ставит сериалы.
  ***
  А несчастный Самуил
  Озверел до дрожи.
  Лихо нацию сменил -
  Не меняют рожу.
  
  ТЕПЕРЬ УЖЕ ТОЧНО КОНЕЦ.
  Осталось дождаться, когда приедет автобус и отвезет городских мечтателей обратно в Одессу.
  
  
  ДЕРЕВЕНСКИЕ ЗАРИСОВКИ
  
  
  Живописный берег Вуоксы. Спортивный лагерь Политехнического института. Чертовски ядерная смесь, и более чем взрывоопасная. Вуоксе тысячи, сотни тысяч, может быть, миллионы лет. Спортивный лагерь ведет счет на годы, может быть, на десятки. И вот они вместе. Кому-то покажется, так не бывает, наехали паразиты на родную природу и все испортили. Но так бывает, именно так. Никакого паразитирования на чистом теле природы. Просто в восьмидесятые годы двадцатого века нужен был лагерь. И мы получили его, потому что он нужен.
  Дальше самые простые краски. Точнее, краской как-то не захотелось попользоваться. В сложившейся ситуации удовлетворяет и карандашный набросок. Чуть коснулся бумаги не самым заточенным карандашом, провел две-три линии, сделал три или две закорючки. Вот родная земля, вот ее атмосфера, вот вершина ее и все прочее, что наболело вокруг. Никакой превосходной степени, никакого гипертрофированного убожества. Сосны, камни, песок. Спорт, комсомол, коммунизм. Вечная и бесконечная материя переплетается с житейскими мелочами. А еще мелочи оставляют тот самый набросок, который набросок на вечном теле вселенной. Тронул набросок, и он исчез навсегда. И даже если не трогал, он исчез все равно, сколько не подрисовываем, не приукрашиваем, не используем здесь краски.
  Нет, я не спорю, берег Вуоксы и впрямь живописный, чего не расскажешь о лагере. Берег содержит в себе нечто гармоническое в своей завершенности, лагерь вообще ничего не содержит. Это платформа, которая необходима под нечто. Жесткая грань стирается, мягкая остается, когда человек пристраивается к природе. Сильный выступ в плесени и шелухе, слабый в цветах, кустах и деревьях могут зависеть от прихоти человека. А еще природная завершенность отступила под натиском человеческого безобразия, а гармония превращается в фикцию. Мусоросборник, согласен. Прыщ или язва, согласен опять. Таким со временем становится любое из человеческих творений, когда зарубцуется, сгладится, ослабеет, как подходящий материал для величайшего скульптора, для природы.
  Мы подражатели. Наша архитектура не то и не так. Думали, она то. Прямая, прямоугольная, квадратная. Живем, прячемся, оберегаемся от величайшего скульптора, все от той же природы. Отсюда с архитектурой проблемы. Представляли, она так. Железная, пластмассовая, резиновая. Если не прячемся от природы, значит не оберегаемся и не живем. Счастливчики попали на юг. Там какая угодно архитектура, там юг. Здесь ни какая и ни угодно. Здесь Северный лагерь.
  А еще этот лагерь спортивный, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Партия, комсомолец, спортсмен - очень нужные слова в лексиконе восьмидесятых годов. Еще несколько закорючек, которые вроде удара молнии. Партия построило государство на песке, комсомолец отдыхает под соснами, спортсмен еще не закончил свой завтрак. Вычеркивая одно, вычеркиваешь другое. Вычеркивая другое, выбрасываешь третье. Прием неправильный и по большому счету очень мне надоел. Но песок нравится, а сосны расположились до неба и из мечты спортивная жрачка. Опять же мечта, как архитектура коммунистического строительства, все тот же материал. Сквозь хламовидное вещество проскальзывает песок, сквозь полуистлевшую оторопь разваливаются сосны, сквозь обрывочные пустышки не упиться и не обожраться. Здесь пока далеко до произведения природы, или почти рядом с человеческим гением.
  Впрочем, я ошибаюсь в который раз. Не так и не то. Взгляд художника проскочил дальше реальности. Рука скульптора дрогнула и проскочила еще дальше. Некоторые линии есть, некоторые закорючки на месте, но общая картина не проглядывается, ее нет. Только линии, а на них закорючки. Вот если бы мы живописали берег Вуоксы, тогда другой разговор. Не получилось, черт подери, чего не умею, того не умею. Со жрачкой из коммунистического прошлого, с комсомольцами и партийными вроде чего-то умею, а дальше нет. Все полуистлевшее, хламовидное, обрывочное, как составные ингредиенты моего таланта. Лагерь, спорт, комсомол... Снова они. А если всем этим не пахнет?
  Вы не пугайтесь. Чего нет, а что есть. Может спортсмена после второго стакана и не найдете в спортивном лагере, а лагерь все равно спортивный. Может и с комсомольцами здесь нерешаемые проблемы, а лагерь оплот комсомола. Прошлое в будущем не всегда реализуется с такой достоверностью, как будущее в прошлом? Каждый из молодежи восьмидесятых годов прошел комсомол или спорт, и не видит проблемы. А она таки есть. В Северном спортивном лагере собрались нестареющие душой ветераны Политехнического института и их вечно молодые подруги. Если кому не нравится вышеупомянутый комсомол, разрешается обратиться в администрацию лагеря в письменной форме. А лучше обратиться в Политехнический институт и получить пару законных пинков в морду. Ибо институт решает, кому постареть душой, а кому оставаться всегда молодым, спортивным или достойным провести несколько незабываемых дней и ночей в объятиях нашей любимой природы.
  Ах, мы оставили партию. Партия победившего коммунизма такую забывчивость может нам не простить. Она весьма необычная партия. Как вы уже догадались, здесь любое телодвижение делается для человека и на его благо. То есть удобный, практически механический расчет. Человек обязан меть благо. Повторяю, просто обязан. Коммунистическая действительность предполагает внутри себя благо. И никак не иначе. А если такое благо относится к более выдающимся товарищам, это уже не вопрос. Потому что вопрос реализует опять-таки партия. А в партии пустота. В партии нет молодежи, среди человеков ее опять-таки нет. Ну, разве отпрыски наших товарищей или подруг все тех же товарищей. То самое гарантированное будущее русской земли, которое приготовил этой земле коммунизм, и которое обкатывал на многих конкретных примерах. А один из конкретных примеров есть Северный лагерь. И еще в этом лагере разрешается молодежи, которая будущее, копировать взрослых.
  Хотя постойте, копия не оригинал, тем более не стопроцентный прорыв в наше светлое будущее. Все-таки отпрыски выдающихся товарищей пускай на один процент, но отличаются от выдающихся товарищей. А следовательно, есть у нас нечто необъяснимое и незапрограммированное партией. Все-таки они привнесли немного тепла в этот спортивный мирок. Пудра, веревка и хлам не являются главным достоинством Политехнического института. Так же как брюхо, партийность и комсомол не те вехи на жизненном пути, на которые хотелось бы равняться. Уходит то поколение, приходит это. Кажется похожие поколения, однако ничуть не похожие. Как с Вуоксой. Сегодня там распустилась река, завтра здесь, послезавтра в еще неизведанной точке. Пускай на десятую долю процента, на сотую, на какую не соображаю какую, но чем-то сравнима Вуокса с теми маленькими придурками, что притащили с собой выдающиеся товарищи в Северный лагерь. Нечто родственное есть. Как не выпячивает губки маленький раздолбай или кривлючая продолжательница рода нашей науки, уже накатило на них то самое нечто. И Вуокса несет дальше свои беспокойные воды.
  
  ***
  Да чего приукрашивать всякую хренотень? Кукольная, подопрелая, недееспособная суета угнездилась в сырых казематах, в блевотной столовой, на волейбольной площадке, на пляже. То есть на всех рубежах Северного спортивного лагеря. И не надо мне втюхивать цифры из очень гладких бухгалтерских отчетов. В восьмидесятые годы все у нас гладкое, даже наша бухгалтерия, которая по определению не может быть гладкой. А по большому счету выдающиеся товарищи у нас не из самых капризных. Они бодаются за путевки в Северный лагерь не для того, чтобы обжираться в блевотной столовой и отсыпаться в сырых казематах. Они сюда едут на пляж. Ну, иногда поиграть в волейбол. Хотя пляж и волейбол почему-то давно превратились в единое целое.
  Вообще-то я не рассказываю про нечто целое. Я зациклился на мелочах. Мелочей даже в Северном лагере масса, чертовски просто зациклиться без подготовки. Ну и суеты здесь хватает. Ибо суета - жизнь, а жизнь практически как суета. В городе те же самые лица, те же команды, тройки и пары. Декорации иногда меняются, но лица... Не помолодели, не постарели, не поумнели. Насчет того, чтобы поглупели, опять сказать ничего не могу. Поток интеллекта на прежнем уровне. Водовороты разума более или менее предусмотренные. Пища не то чтобы та, но все прочее предугадывается в четыре секунды:
  - Иван Иванович, вы включили вчера приемник? Ну, конечно, включили. Вы не изменяете своим правилам и привычкам.
  - Петр Петрович, премного вам благодарен за столь лестное мнение. Не хочу вас разочаровывать, но я обязательно включаю приемник.
  - В таком случае вы не пропустили последние новости из взбунтовавшейся Польши.
  - Совершенно согласен, последние новости я не посмел пропустить. Польша взбунтовалась. Это событие имеет мировое значение. враг отыскал лазейку в мировой системе коммунизма. Кто мог подумать, что наши польские товарищи станут добычей врага? Сначала Венгрия и Чехословакия, теперь самый пострадавший от капиталистов народ, теперь Польша.
  - Не возражаю, коллега. Однако сомнения есть. Может не все так ужасно, может, товарищи преувеличивают опасность? Несколько взбунтовавшихся реакционеров, несколько антисоветчиков, вспышка нацизма среди молодежи. Такое случается. Ослабела узда, и случается. Утерял бдительность человек будущего, и опять же случается. Поляки всегда хороводили в разных гадостях. Неспокойный, смутный народ. Но не могу поверить, что за последние годы они опустились до этакого абсурда.
  Говорил вам, даже угадывать нечего. Вот тройка номер один, вот пара. Вот еще тройка, вот пара из лучших и наиболее выдающихся товарищей. Они расхаживают, они общаются, они рассуждают. Точно на кафедре, пускай далеко эта кафедра. Точно на лекциях и семинарах, пускай то же самое далеко. Внутренняя подоплека не изменилась на пару копеек. Не послушал, сберег свое время:
  - Право, доцент, вы близки к периферической части проблемы. Я бы посоветовал не оглядываться на периферию. Здесь слухи, возможно, и не совсем верные. Слухи вредят мировой системе социализма. Но с другой стороны авторитет дружбы народов нарушен не по нашей вине. Авторитета как бы и не было, набежали молокососы, постучали ногами, чего-то там крикнули. Еще молоко на губах не обсохло, но крикнули против нашего строя, против родного, против того, за что мы боролись. В горле першит, но придется сказать, все оно несовместимо с истинным разумом.
  - Как не говорите, ваша правда, профессор.
  - Знаю, что правда. Сегодня легче живется. Пара носков на троих опять-таки в прошлом. Но молокососы есть наше будущее. Носки можно постирать и выбросить, будущее не постирать, оно останется после нас, оно будет за нами, ради него мы живем. Я еще не закончил, ради него мы расслабились и ослабили на минуту хомут, тот самый, что прижимал за горло наших противников. Он прижимал, а мы ослабили. Больше того, протянули братскую руку помощи этим самым противникам, которых нельзя было отпускать, а мы протянули.
  С другой стороны, вечер длинный, природа красивая, места хватает на всех. Кружатся пары на волейбольной площадке, курсируют тройки возле шезлонгов и столиков, не отрицает сам интеллект наличие нашей природы. А интеллект не только в словах, которые ты уловил и подслушал:
  - Погодите, Иван Иванович, братский почет или братская связь не есть побрякушки взбесившегося врага. В нашем государстве вне всяких сомнений еще осталось какое-то братство. Но во вражеском, тем более в капиталистическом государстве, я не соглашаюсь что оно есть. Правильно я вас понял?
  - Петр Петрович, вы меня правильно поняли. Доброе и человеколюбивое начало коммунистической формации прощает злобный и отвратительный конец приспешников человеконенавистнической системы капитализма. Ежели не прощать этот самый конец, то никогда его не исправишь. Злоба всего лишь реакция негодяев. Опять же добро является реакцией человеков даже на откровенную злобу. Кто вечно злобится, тот ошибается. Кто великодушный товарищ и научился переламывать собственные интересы в интересах всего государства, тот победит. С ним удача, с ним счастье.
  - Ну, если в таком разрезе...
  - Конечно, в таком. Будь добрым, но не будь добреньким. Будь суровым, но не ослабляй бдительность. Враг нападает исподтишка. Враг не считается с твоими принципами. Если добренький, это враг посчитал за слабость. Неужели ты ослабел? Неужели можно опошлить все светлое, чистое, лучшее? Неужели не будет ответа?
  - Кажется, мы приблизились к цели. Кажется, получили ответ. Коммунистическое добро как лекарство против всех доброхотов и добреньких гадиков. Мир состоит из злобы, мир наполняется, мир переполнен всяческой гадостью. Злобствуем в ипостасях. Молодежь не осознала свое предназначение на русской земле, но злобствует. И это прискорбно. Мы для нее, то есть для молодежи, для заблуждающейся, для неосознающей, построили новый мир. Светлая жизнь, настоящее счастье, если желаете, само государство стали составляющей чертой нового мира. Мы построили, мы указали куда или как следовать. Только, пожалуйста, не сворачивайте с указанного пути. И еще не надо кривляться, что нет выбора. Выбор всегда есть. Вот добро, вот опять-таки зло. Империалисты опять баламутят воду...
  Предупреждал тебя, не подслушивай, мой драгоценный товарищ. Разговор продолжается не день и не два. Он достиг высочайшей интеллигентности под скрежет зубовный на воздухе. И с интеллектуальными фишками здесь полный порядок. А насчет поучительной составляющей я разговаривать не хочу. Для тупой молодежи здесь скрыты величайшие ценности, которые не приобретаются за деньги. А если без шуток, что мы имеем в конечном итоге? Партия, спорт, комсомол. А еще родная земля, берег Вуоксы и самое правильное во вселенной отечество.
  
  ***
  Дальше та самая молодежь. Наконец доползли. Если расположился на берегу институт, если Политехнический, если тети и дяди плюс продолжение рода, то должны быть студенты. Я смеюсь, какой институт без студентов? Невозможно выгнать всех на хрен и вариться в собственном соку, даже если вокруг только выдающиеся преподаватели и гении. Институт обязан кого-то учить. То есть, как бы это не было глупо, но процесс гениальничанья даже не самый главный в Политехническом институте. А вот учебный процесс кое-чего да значит. Следовательно, нам необходима определенная молодежь, то есть молодежь определенного толка, которую мы называем студенты.
  Наконец, вопрос на засыпку. А кому дерьмо разгребать? Все-таки не из железа выдающиеся товарищи. После них остается кое-какое дерьмо, которое приходится разгребать. Можно, конечно, удовольствоваться всеобщей помойкой, и как-нибудь выйти на уровень мирного сосуществования с отходами лагерной жизни. Двадцать дней не такой утомительный срок. Дерьмо лежит, а ты его не заметил.
  Э, ребята, хватит прикалываться. Выбираем альтернативный вариант, вроде студенты есть, а вроде их нет. По лагерю студенты не шастают, под ноги не попадаются. Кухня, толчок, кочегарка. Разделились по возрастным признакам: наша вотчина, ваша вотчина, а вариант альтернативный. Под ноги попадешься, между прочим нарвешься. Порицание, раз. Обструкция, два. Поругание, три. Более старшие товарищи не могут не участвовать в воспитании молодежи. Тем более не могут они проскочить мимо работающего студента. Сами понимаете, как работает каждый студент. Правильно, вот так он и работает, что удивляемся, как еще не сгорел лагерь. А выдающиеся товарищи и на отдыхе представляют Политехнический институт во всей его красоте и величии. И не надо нам втюхивать всякую дурость, что это ошибка.
  Впрочем, проехали. Интеллектуалов здесь больше, чем на каком-нибудь семинаре по правам человека. Плюс их жены и детки. А представителей славного, но чертовски неинтеллектуального студенчества, раз и обчелся. А почему? Тогда встречный вопрос, а нахрена всяким потрахам здесь прохлаждаться? И что мы имеем в итоге? Кухня, толчок, кочегарка. Плюс объедки, полы и белье. Плюс за идею: кипячение, собирание, вытирание. Плюс особы женского пола: Маша, Наташа, Дуняша. Возможно я ошибаюсь, их называли иначе, но мы согласились, что нет. Отдых, лагерь, Вуокса - и ни одного завалящегося мужика образца восьмидесятых годов, которого называют студентом.
  Стоп, товарищи, студент в кочегарке. Толстый, рыхлый, большеголовый. Не особь женского пола, черт подери, настоящий студент. Тот самый, совмещающий в себе блеск, стремление к истине и полет над вселенной. Не спутаешь, не отбросишь, не попытаешься отрицать его принадлежность к студенчеству - все признаки настоящие. На природе нужен такой гражданин. Среди отдыхающих и расслабляющихся он первый номер. В чуждой, точнее, в неадекватной среде от него столько пользы. И вообще, кого еще можно послать далеко-далеко, в кочегарку?
  - Я старожил, - это он рассуждает.
  - Старожил всегда первый номер, - это особы женского пола.
  - То же самое говорю, - снова студент, - не помойная бочка и не ведро под забором.
  В конце концов, разрешается слушать:
  - Старожил есть принадлежность конкретного лагеря. Его сердце, его печень, его голова. Все прочие товарищи - в лучшем случае волосы. Они отросли, их отрезали. Сердце нельзя отрезать, и печень нельзя, тем более голову. Волосы можно, остальное нельзя. Лагерь развалится, лагерь умрет, если осуществить над ним неправильное обрезание. Я повторяю, что обрезание может быть только в одной плоскости, только правильное. И относятся сюда волосы. Ибо волосы как величина переменная. Их отрезали, они под забором. Постоянная величина это сердце, и все остальное, и лагерь.
  С другой стороны за прослушивание деньги берут. Мало чего тебе разрешается, давай деньги! Или их заменитель. Для старожила, для патриота, для единственного из единственных на этой земле никакой разницы. Можно деньги, а можно отходы с барского стола. При определенных обстоятельствах отходы более чем подходящий материал. Кочегарка темная, в полумраке не разобраться, чего тебе принесли, то ли райское яблочко, то ли отходы. Кочегарка грязная, здесь не стоит выделывать из себя чистюлю и привередничать по любому поводу. Да и девчонки нормальные попались. Самое дерьмо, поверьте моему опыту, не принесут. Только лучшие из отходов попадают сюда в кочегарку.
  Ну и что? Человек теряет энергию, человек ее пополняет. Старожил теряет больше других, даже если не сдвинулся с места. Его кочегарка дымится на весь лагерь. Она связующее звено. Отсюда можно распространяться и растекаться по лагерю, а можно застрять и закостенеть навсегда. Это как разрешат выдающиеся товарищи: доцент, профессор, подруга доцента, собака и отпрыск профессора. Или в который раз ошибаюсь? Да идите подальше, товарищи! Вы никто, вас не спросили, и разрешение не потребуется. Маша, Наташа, Дуняша... Опять не потребуется. Первая группа произвела отходы, вторая их уложила в пластиковый мешочек и принесла в кочегарку. Дальше грохот работающих челюстей. Дальше болтающиеся щеки. Дальше закатившиеся глазки. Дальше его величество старожил, которое вы оплачиваете по полной программе, и вам разрешается слушать:
  - Проникая в дебри природы, город приводит сюда слабые, можно прибавить, неприспособленные существа, тот самый продукт цивилизации, за который и больно, и стыдно. Если бы ничего не было и оставался на своих позициях город, мы могли поприветствовать столь правильное решение и заложить не один памятник для столь разумного города. Но извините, не повезло. Слабые существа о себе понимают чуть посильнее, чем это в разумных пределах. Слабые существа не тараканы, сбившиеся в кучку. Они не муравьи, копошащиеся под ногами. Они цивилизация, якобы цивилизующая природу под руководством не самого разумного города.
  Впрочем, слушать всегда интересно, если не помешала кость или хрящ. Тогда обрыв речи.
  - Все вижу, все знаю, - становится вялым язык.
  - Все знаю, все вижу, - глаза закрываются.
  - Я старожил, - дальше не спрашивайте. Кость раздавлена, хрящ изничтожен. Товарищ склонился на бок. Товарищ прикрыл свою печень и спрятал бесценную голову. Товарищ теперь под контролем Маши, Дуняши, Наташи. И это надолго.
  
  ***
  Нет, никакого сюжета, никакой любви, ничего романтического или весьма прозаического в деревенской действительности. Только мягкие линии, только штрихи. Первая линия, первый штрих. Вторая линия, следующий штрихующий номер. Лагерь, да. Спорт, да. Еще деревня... Почему бы и нет? За лагерем находилась деревня. Она, то есть деревня, присутствует, она существует, она физическая подкорка русской земли. Заборы, домишки, сарайчики, человеческий фактор. Кто-то придумал, деревня. Мне показалось, что маленькое почти бомжовское поселение никому не нужных бомжей, отринутых цивилизацией без права вернуться обратно. Впрочем, вопрос из самых тяжелых. Налейте стакан, и будет деревня.
  Стакан опять-таки аргумент. Вышел из лагеря, сделал полсотни шагов, ты на нейтральной земле. Здесь наливают прежде, чем попадаешь в деревню. Не за так наливают, но единственное место, куда добираться полсотни шагов. То ли палатка, то ли сарайчик, то ли ларек. Два часа наливают, двадцать два часа находишься в подвешенном состоянии, потому что не наливают, потому что все налито. Вот привезет пароход первую порцию жидкости, тогда пожалуйте сюда что есть мочи со своим оскудевшим стаканом, пока наливают.
  Остальное не так интересно. В палатке, или сарайчике, или ларьке все скучное, неинтересное. Консервы, раз. Консервы, два. Консервы, три. Как вы понимаете, жирная, очень жирная, непереносимо жирная свинина в стеклянных банках. Ее еще называли "завтрак туриста", но мне не попадался турист, способный выдержать этакий завтрак. Плюс кое-какой инвентарь. Лопаты, раз. Лопаты, два. Лопаты, три. Не представляю, какую траншею копать, чтобы использовать в подобном количестве лопаты. Или гвозди, что заняли половину стены. Все они самые-самые, то есть большие. С ними на крест, в остальном потерялся, зачем эти гвозди.
  Слушайте, оно не так интересно, но единственный по округе ларек. Пешедралом миль десять до следующего, или вплавь те же десять миль (только морские) через все переплеты Вуоксы. Не нравится вплавь? Не нравится пешедралом? Тогда полсотни шагов, тогда сюда заходите, родные мои, со счастливой улыбочкой на интеллигентном лице, заходите и радуйтесь. Сковородки, кастрюли, тазы опять-таки здесь. Миски, вилки, лохани - все рядом. Заходите, черт подери, и выбирайте. Здесь такое непредсказуемое и допотопное волшебство (иного слова не подыскал), чего уже нет в городе. Может четырнадцать лет, может двадцать, а может сто пятьдесят лет волшебство пролежало на полках. Кто не поверил, может пощупать. Ей богу, оно допотопное, я не шучу, все кроме этого, что наливают.
  - Чаво отвали.
  - Самово к маме.
  Не шучу и не приукрашиваю, как же без этакой милушки? Стержневой момент, связующее звено, основная точка пересечения города и деревни. Без вышеозначенной точки не пересекаются город и деревня. Ибо город на своей площади, а деревня в который раз на своей. Не заступали бы вы, ребята, не на свою площадь. Есть же нейтральная полоса. А нейтральная полоса, она для каждого, и сарайчик для каждого, что мы называем "ларек". Приносишь стакан в свое время, тебя не обидят.
  На что у нас власть. Мужик бородатый, полудеревня и полугород. Родился в деревне, учился в городе, послали обратно в деревню. Теперь хозяин ларька, коновал или дохтур. Если желаете, городской деревенский. Если не желаете, все равно городской. Опять же для местных, для окопавшихся, для привыкших себя величать патриотами своей собственной родины, то есть деревни. Раз уехал, значит уехал. Раз вернулся, какого черта вернулся? Тебя испортили, тебя подменили, ты не соответствуешь своему народу, который не возвращался, тем более не уезжал никогда. Ты всего-навсего нейтральная полоса. Для тех и для этих. Вот придет пароход, тогда черти какая нейтральная полоса. А ежели не придет? Не запугивайте, товарищи, он пароход, он для того приспособлен, чтобы прийти. И следовательно, не сегодня, так завтра приходит.
  - Медвежий угол.
  Вот шум парохода, вот толпы туристов. Не думайте, не за "завтраком" прибывают туристы в деревню. "Завтрак туриста" всего лишь неуничтожаемая принадлежность ларька. Толпы искателей приключений ежедневно садятся на пароход и находят в конечном итоге то, что искали. А может и не находят. Не знаю, насколько является романтической сегодняшняя деревня. Если однажды взобраться на пароход, пересечь из Приозерска Вуоксу и появиться в деревне... Впрочем сие не имеет значения. Искатели приключений тонко чувствуют превосходство культуры своей над прочей культурой и прочей Россией. Для себя они такие великие, для деревни такие дурацкие. Но приходится мириться с подобной фишкой деревне. А вдруг никого не заманишь? А вдруг не придет пароход? А вдруг не нальют никогда в твой стакан? Но самое страшное, не найдется привеска к этим кривлякам и этим придуркам в виде народного достояния, народной любви и народной мечты. Я говорю про наш хлебушек.
  - Чаво есть?
  - Самово надо.
  Тут собирается очередь с ночи, тут ужо в ход идут кулаки. Не деревня, но муравейник. Не старушечник, но тараканник. Сумки, авоськи, тележки. Все полезли за достоянием. Все боятся, а вдруг и не вдруг? Как она жизнь, до какого предела дошла в недоразвитом городе, после кошмара и муки какой для деревни? Дайте, дайте, ну дайте, прошу хлебушек. Всюду наша отчизна родная. Тележки, авоськи и сумки свистят. Не суйся товарищ из города.
  Хотя еще один штрих. В столь приятные дни, в такие часы и минуты лагерная жизнь становилась приятнее:
  - Посмотрите, Иван Иванович, какая дикая, скажем еще, беспросыпная Русь. Сколько собралось осколков: старых и рассыпающихся, бесполезных и отживающих, копошащихся и самобытных до отвращения. Вы не ожидали, я не ожидал, мы вместе не ожидали, что будет именно так. Такое дикое, кажется, дореволюционное прошлое. Без цивилизации, без прогресса, без города.
  - Занимательный феномен. Ничего не скажу, занимательный. Наука пошла вперед, цивилизация развивается, люди умнеют. Если впереди всей планеты наука, ты обязан быть умным. Столько сил, столько средств, столько энергии вложило в тебя государство. Никакого антагонизма, никаких столкновений, никаких пережитков из прошлого. Новая Россия, светлое будущее, цивилизация умных. Прогресс, да. Регресс, нет. Это просто смешно, и вдруг пережиток.
  - Оно не укладывается в голове. Одна система, один строй. Космические корабли отправляются в космос. Батискафы и батисферы достигли дна океана. От Москвы до самых до окраин можно добраться за десять часов. Электричество, радио, телевизор, высотные здания, скоростные автомагистрали, самолеты и поезда, метро. Все наше, все как торжествующий образ жизни, все коммунизм. Неужели может быть что-то другое? Неужели это реальность? Патриархальная Русь, прошлый век, хлебные бунты.
  - Вы абсолютно правы, милейший доцент.
  - Акцентирую вашу идею, любезный профессор.
  
  ***
  Ладно, проскакиваем село. После нейтральной полосы, дальше и дальше от ласкающей наше сердце Вуоксы. Проскакиваем дома, заборы, собак и старух. Скучное зрелище, работенка из самых дурацких. Вдруг покусает старуха, вдруг обругает собака. Или наоборот, но все равно проскакиваем. Новый ориентир для наших поисков есть клуб. Он с противоположного края. Он трухлявый, разбитый и изможденный, если желаете, никакой. Когда-то надеялись, будет какой, принесет истинную культуру в массы, а бескультурие унесет. Теперь не приносит и не уносит. Где твоя истинная культура? Где бескультурие? Где опять-таки массы? Хотя чуть-чуть потерпите, товарищи. Я сказал "ладно". До настоящего момента вытерпели, после настоящего разберемся. Клуб не сарайчик, он клуб. Какой бы ни был, он возвышается над селом и рейтинг его высокий.
  - Красавец, - судачат бабки.
  - Не предатель и свой, - а это деды.
  Они нашли правильную точку отсчета. Полусгнившие стены, разваливающиеся лестницы, фанерные или картонные перегородки. Не отвлекаемся на ерунду, перечисляю не главное. Главное есть человек. Всегда человек, везде человек, во всем человек. Мое перечисление относится к полусгнившим, разваливающимся и картонным субстанциям. Не хочешь, не заходи в клуб. Кино показывают старое, музыку крутят древнюю, книги не выдаются вообще никогда, даже по праздникам. Такого добра не бывало, нет и не надо. Зато другое добро, оно есть, оно с нами и наименование у него самое человеческое. Это механик Леха.
  Теперь согласились с бабками, аз человек. Теперь понимаем дедов, се не предатель. Хотя красота, как понятие относительное распространяется не во всех направлениях. В высоту, нет. В ширину, нет. Конопатины есть и взгляд бычий. Зато предательство, как понятие абсолютное выброшено в помойку. Родился Леха в деревне, служил в армии, вернулся в деревню. Ничего городского к нему не прилипло, никаких институтов он не кончал и находится вне всякого развращающего и унижающего воспитания. Армия воспитывает, но не унижает. Пришел деревней, ушел деревней. Пришел городом, снова ушел и снова деревней. Вот если бы где-то там проскочил институт? Но не подмазывайтесь, не такая сволочь наш Леха.
  - Честь и совесть, - партийные говорят. Бабкам здесь послабело, им не додуматься до подобающей рекламации. Дедам опять послабело, на сволочь или на свояка еще тянут, дальше ни-ни. Маленький механик выше дородного секретаря. Усохшийся патриот интереснее заматеревшего профессора. Секретарей туча, профессоров море, а где ты увидишь подобного Леху? И не важно, что он матюгается.
  - Собачья дыра.
  - Скучища смертельная.
  - Эка на кладбище...
  Матюгается, зато крутит любимый проектор.
  
  ***
  И это не все. Новенький клуб еще можно построить, а там пустота. Вот в стареньком, вот в трухлявеньком здании никакой пустоты. Левое крыло клуба под склад. Правое крыло для студентов. Что за студенты? Думал, с ними разделались в лагере. А вот ошибочка вышла, еще не разделались. В лагере белая кость, вне лагеря черная. В лагере отдых, вне лагеря не совсем, чтобы отдых. Вы представляете, что происходит в отряде студентов, собравшихся за стенами лагеря? Только взрыв, только энергия масс, только большой комсомольский привет, но не капелькой меньше.
  - Прекрасно устроились, - мы решил послушать профессора.
  - В нашем прекрасном отечестве, - опять-таки он, - Все устраиваются. Слабые или сильные. Отщепенствующие или послушные. Ошибающиеся или которые встали на правильный путь. Отечество не отвергает, но принимает во всех отношениях правильный путь. И я повторяю, так правильно. Пожелал воздух, получил воздух. Пожелал знание, получил знание. Пожелал развлекаться, пускай будет так. Тебе повезло, никаких усилий, никакого труда, за все в ответе отечество.
  Дальше не слушаем. Клуб в пятистах метрах от лагеря с незначительной ошибкой в ту или иную сторону. Однако это достаточное условие, чтобы нам разделиться на две неравные группы. Здесь лагерь, там клуб. Здесь студенты свои, там чужие и баста. Здесь почти что спортсмены, там не спортсмены, но отщепенцы, которых может стыдиться родной Политех и стыдится при определенных условиях. Ах, если бы не было отщепенцев на русской земле. Но сегодня они есть, они наша боль, наше горе, наша тоска и позор. Теперь выводы.
  - Страна благодатная, - рассуждает доцент.
  - При такой благодати, - не кто иной, все тот же товарищ, - Плохое выступает против хорошего, отвратительное против прекрасного, разумное против безумного или глупого. Ты учишься, ты работаешь, ты счастливый винтик отечества. У других нет учебы и нет работы, но деньги есть. Они получили деньги, они развратились, они испорченный материал. Думал сказать "развращенный", но лучше сказать "испорченный". Порча проникла так глубоко, что хирургическое вмешательство бесполезно. Больные или мертвые ткани стали реальностью. Не знаю, как они держатся, нет ни одной здоровой клетки, не то чтобы ткани.
  Я не преувеличиваю. Лагерь, нейтральная зона, село, дальше клуб. Самый подходящий из вариантов, если лагерь остался в лагере, если клуб не спускается за нейтральную зону. Впрочем, насчет лагеря никаких вариантов. Как приспичило, эти товарищи сели на пароход, и поехали. Город близко, город ласковый, город наш. Какого черта в клубе забыли товарищи? Я повторяю вам, нелюбовь. Вот если бы нелюбовь и взаимная. Ты из лагеря не ходи нашей улицей, мы из клуба не станем толкаться с тобой в твоем лагере. Тогда все довольные, тогда разбежались. Однако какого черта взаимная нелюбовь, и так далее?
  - Ох, не нравится это, - вывод профессора.
  - Ух, такие дела, - вывод доцента.
  Не зря рассмотрели, что рассмотрели товарищи. Студент дело тонкое. С точки зрения философии не подберешься, тем более не рассчитаешь, когда ему спать, когда вкушать пищу, когда хулиганить. Особенно, если дикий студент. Секунду назад не было ничего дикого, теперь прудами пруди. Во налезли, во прутся, не представляю откуда. Секунду назад тихий лагерь, теперь бесноватый. Хаос и визг. Маша, Наташа, Дуняша визжат, а хаос сами решайте откуда.
  - Я старожил, - кое-кто прохрипел в кочегарке.
  - Да заткнись, твою мать, - и дали по роже.
  Девки не работают, девки забыли свои обязанности. Те самые лагерные девки. Больше того, они забыли про кочегара и кочегарку. Они теперь с дикими девками. Страшнее того, они с парнями, которые студенты и дикие. Визг перешел в истеричный хохот. Истеричный хохот почти перешел в плач. Никуда не спрячешься, никуда не денешься. Это чувствует каждый. В столовой замок. В бараках тонкие стены. Не такие тонкие, как студент, но достаточно тонкие, чтобы все слышать, если не видеть.
  Впрочем, оно не самое страшное. Есть еще детеныши, ну те профессорские, черт подери. Мы забыли про них. Про самое обалденное, про будущее наше забыли. Они не то что слушают во все уши, они попались глазами в глаза. Так и лезут, так и нарываются, так и хочется пару горячих советов оставить для них. Куда нарываешься? Чего лезешь? Мать-перемать. Шлепками и подзатыльниками, подзатыльниками и шлепками:
  - Грубые, невоспитанные дяди!
  - Вульгарные тети!
  - Какая пошлятина!
  К счастью, набеги диких студентов не частое в нашей вселенной явление.
  
  ***
  Теперь обдумаем частое. Мы не варвары, не извращенцы, не мазохисты со стажем. На данный момент понимаем, ничего не делается просто так или сяк. Не было диких (как бы это выразиться) особей, зачем они есть? Их притащили не для того, чтобы тревожить покой мирных граждан, чтобы портить и пакостить отдых. Какой еще отдых? Не притворяйтесь, вы знаете, какой. Профессор устал от научной работы, он отдыхает. Доцент замордовался на своей практике, и право на отдых опять-таки получил. Профессорская жена или доцентовская так же не белоручки, не чистоплюйки. Они за профессора или доцента зубы сломали свои, теперь как все отдыхают. Не добавляю детей. С детства учитесь и привыкайте к профессорской жизни.
  Кажется, нам понятно. Варвары за порог, извращенцев долой, рот закрыть мазохистам. Наука, только наука и снова наука. Охраняем умных, породистых, настоящих. Отвергаем наглых, врывающихся, опошляющих. Или не охраняем? Или не отвергаем? Или что-то не так, а следы ведут в институт? Ей богу, ведут, да куда вы подумали, прямо в кресло декана.
  - Ваша задача, - как-то сказал декан перед строем диких и злобных товарищей, - Она простая задача. Вы поддерживаете честь институт.
  Чушь какая-та, однако послушаем:
  - Вы поддерживаете не просто честь, но честь своего института. Лучшего из институтов страны, самого передового, самого традиционного, самого-самого.
  Не поверю, что на такое способен декан. Возможно, он сам не поверит, однако способен. Декан такой гладкий, такой выхолощенный. Его слушатели такие похабные, такие разболтанные. Еще не настал конец света, только в пути, хотя почти рядом, если гладкий декан не отрицает похабную накипь, если выхолощенное ничто снизошло до раздолбанных нечто:
  - Северный лагерь существует не день и не два. Его построил наш институт, его же наш институт оборудовал, его подготовил для выполнения важной миссии на советской земле. Вы думаете, там отдыхают? Вы глубоко заблуждаетесь. Отдыхают одни бесполезные люди, не патриоты, не граждане. Там все не так. Там завершается наш институт и начинается наша земля. Там поддерживаем честь института и укрепляем все ту же великую землю. Невежество, нет. Цивилизация, да. Каждый год, каждый день, каждый миг вместе с лагерем прибывает цивилизованности советской земле, то же самое без него приводит в невежество.
  Честно говоря, отвлекся и не запротоколировал речь декана. За окошком сияло солнышко, ну и где-то под солнышком свистели птички. Можно сказать, естественный фактор, чтобы отвлечься. Не часто бывает солнышко, не часто бывают птички, а декан он бывает всегда, может с этой, а может с похожей ей речью:
  - И не надо мне впаривать репу про слабость цивилизации перед лицом всеобщего хамства. Как не надо сравнивать развивающее действие города на деревню или обратное действие деревни на город. Мы вычислили, что развивающее действие всегда сильнее обратного, если его поддерживаешь долгие годы без перерывов. Но может случиться и так, что развивающее действие прекращено. Вот именно, тот пресловутый и незапланированный перерыв, во время которого начинается обратное действие. Оно не развивающее, однако в единственном варианте оно способно испортить или отбросить, что существовало за год, за день или миг до него, чем город наполнил деревню.
  Здесь повторяю, память моя сплоховала. Декан потратил сколько-то квантов энергии на вышеупомянутый город и на деревню. Я потратил не менее квантов на паутину в углу (ну, которая аккурат расплодилась над плешью декана). Паутина болтается при каждом звуке, при каждом вздохе и выдохе. А вдруг упадет? Вот бы здорово, чтобы она упала на плешь. Или нет? Какое там здорово, если приходится слушать декана:
  - В деревне образовательный и цивилизующий процесс идет медленно. Деревня еще не готова на восприятие в чистом виде научного потенциала города. Через товар, да. Через деньги, пожалуйста. Но в чистом виде не получается что-то с деревней. Как мы не бьемся, наука не попадает в деревню. Сначала деньги, следом наука. Сначала выгода, следом все остальное. С точки зрения малодушного обывателя мы имеем право не соглашаться и отступиться от цивилизаторского процесса деревни. Но с точки зрения советского гражданина, мы не имеем такого права. Наука должна попасть куда следует. Деревня обязана стать образованнее и цивилизованнее даже за наши деньги.
  Нет, вы не думайте, свет пока не пробился сквозь тучи. Для студента материальный подход или денежный все равно что китайская грамота. Студент, который из диких, наплевал на деньги и на другую материю. Пускай материализуется культурный студент, пускай рассчитывает дебеты с кредитами, но дикий вообще ничего не рассчитывает. Дикость в порядке, спасибо руководящей роли коммунистической партии! Наука на высоте, спасибо политбюро в полном составе! Дикий товарищ в любом перевоплощении идеалист. Ум, интеллект, развитие мысли. Здесь его атрибутика. Деньги, расчеты, мелкотоварные махинации, грязная морда политиков. А это совсем не его. Или скорчит такую вам рожу, что захлебнетесь словами.
  - Лагерь обязан существовать, - первое правило.
  - Студенты в помощь деревне, - правило номер два.
  - Пока работают на деревню студенты, деревня закрыла глаза на лагерь...
  Не перечисляю, не помню все прочие правила. Их много, они мелкотоварные, они политические. От них отталкиваешься, не оттолкнешься. С ними заигрываешь, не заиграешься. Кто-то знает, кто-то до корочек изучил подобные правила. Дикий товарищ опять же не знает, дикий вылез на солнышко и на птичек уперся глазами. А если бы он уперся идеями? Мать его в нос, кому нужны сегодня идеи? Вуокса, ладно. Берег, прекрасно. Физкультура, природа, свобода... Как легко зацепить и послать неизвестно куда и зачем самого сумасшедшего из студентов.
  
  ***
  Позади интеллектуальный отдых профессорско-преподавательского состава, позади интеллектуальная старость деревни и быт ее на нейтральной земле. С этим мы справились. Штрихов много, линий хватает, кое-что вырисовывается и вытанцовывается в нашем маленьком королевстве. Но картины как таковой нет. И сюжет из более чем тривиальных. Но вот этот крохотный набросочек, или эскизик два на полтора сантиметра, он есть, он железный, его не порвать, он как преддверие перед более сложной работой.
  А что такое более сложная работа? И что такое работа студента? Не отрицаю, возможно у нас родственные понятия. Не получается отдых студента, зато получится труд. Тот самый, который неистовый, ради идеи, ради великого будущего русской земли, ради цивилизации и деревни. Но погодите, товарищи, я не господь бог, не гений, тем более не мазилка, способный в четыре присеста все получить и создать к удовольствию публики. Широкое полотно не моя специальность. Всеохватывающая панорама пугает и сокрушает мой недоразвитый ум. Вот если бы выпустить часть полотна или часть панорамы. Вот если бы получилась твердая четверть, ну половина в конце концов. Вот если бы разделиться или поставить барьер, который сделает более легкой мою задачу.
  И барьер такой есть.
  До обеда
  Все победы,
  Все удачи
  Невпопад.
  Все секреты,
  Все советы,
  Что от клячи
  Тухлый зад.
  Переборы
  И раздоры,
  Взлеты страсти
  И идей,
  Злые ссоры
  Под забором
  Примиряет
  Миска щей.
  Не спешите с выводами, скоро сами поймете, что собственно все эти манипуляции для работающего студента.
  
  ***
  Солнце еще не взошло, а студент на ногах. В городе в такое время постелька, перинка, подушечка. На природе ни то, ни другое, ни третье. Сонный, квелый, расслабленный вываливается из постельки студент. Ну и дальше по расписанию. Вскочил, одежда комками, глаза еще не раскрылись. Но ты на природе, но никакой пощады врагу. Чуть тебя понесло не в ту сторону, значит враг, значит не выполнил предписание старших товарищей, значит не воссоединился с деревней во славу города и опозорил сам город. Так не пойдет. Город нельзя позорить. Только деревенские потрахи долго спят, они напросыпались в прошлом веке, или в каком-нибудь позапрошлом. Теперь отсыпаются за все века и все прочее. Ты такого не пережил, ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Дали возможность, не упусти, твоя мама, возможность. Когда еще встретишь восход на природе?
  Природа прекрасная. Холмики, бугорки, низинки, овраги. Хотя бы один миллиметр гладкой поверхности. Поверхность выскубал трактор. Для студента романтическая начинка природы куда интереснее, чем сглаженное пространство. Коси коса. Той самой косы не встречал и не лапал студент. Теперь вполне нормальная встреча, если так хочется, теперь лапаем. Опять же коса. Она твоя, она под руками, она романтическая, как природа. Особенно, если на холмиках или в низинках. Раз коса, два коса, три коса. Будь осторожным, будь мягким, будь чистым душой. Впереди такой же как ты студент, позади такой же как ты товарищ. Они копошатся в новой для них вселенной. Они не косят, а рубят. Но ты, неужели ты косишь, когда вселенная собралась под руками?
  Все-таки здорово! Первый луч, в сапогах хлюпает, мокрый до пояса или выше. Но первый луч твой, он заблестел на косе, он возрадовал душу, он прокрался куда угодно, во что угодно. Ты представляешь, он не последний, но первый. С последним лучом до того одиноко, точно вывернули душу наизнанку и выбросили. Но первый луч из другой категории, за ним всегда следует солнце. То есть самое лучшее движется следом. Чтобы не хлюпали сапоги, чтобы пар стоял где-то у пояса, чтобы душа постепенно сливалась с природой и чтобы зной разливался в груди вместо восторга и всяких там гадостей. А ты наконец-то почувствовал, это не город, это деревня.
  Нет, товарищи, кто не почувствовал, с тем разговаривать вовсе не здорово. Природа проникает, природа просачивается, природа охватывает наши грешные души. Для бездарного и бесчувственного человечка кажется страшным мучением каждый рывок на природу. Такого человечка просто тошнит кровавым поносом, и он матюгает природу. Но студент не бесчувственный. Наша природа его природа. Она не чужая, она не принадлежность деревни. Домики, может быть, принадлежность. Но природа для русской земли. Кто столкнулся с русской землей, того принадлежность. Кто попробовал хотя бы единожды возлюбить эту землю, тот получил от нее свой особый подарочек. Ну и конечно же, здесь угнездилась большая-большая любовь. А в любви, как вы понимаете, застряла природа.
  Теперь ближе к истине. Сон суть великая благодать. Ты пожертвуешь в крайнем случае тем, что тебе больше всего нравится. В остальных случаях ты не пожертвуешь, но разозлишься. Я хочу, я желаю, я думаю... Сколько воплей, сколько энергии выплеснулось зря, настоящий бунт и настоящее неповиновение власти. Однако и неповиновение становится повиновением, если жертва себя оправдала. Спрашиваем, как оправдала себя жертва? Отвечаем, да так. Коса переходит в руки. Руки почувствовали косу. Сердце колотится и постигает природу.
  Ах, это сердце! В который раз оно дикое. Нет более дикого сердца во всех закоулках вселенной. Студент завопил, вселенная встала раком. Студент замолчал, еще больше встала вселенная. Никаких компромиссов, вы со своим отдыхом канайте отсюда, вы со своей цивилизацией мне надоели до чертиков. Отдых и цивилизация для придурков. Для студента не так, но иначе. Он плохой идеолог, он дрянной комсомолец, из него веревки вьются дерьмовые или цепи куются гнилые. Ты не трогай студента. Тихо, весело, скромно живет настоящий студент. Видите ли, нет у него времени на поганые гадости. Солнце почти поднялось над горизонтом, трава скрипит на зубах. Трава раз, трава два, трава три. Только про комсомольский привет не надо меня уговаривать. Комсомольский привет в нашем случае гадок.
  - Не отставай, твоя мать! - взялись за дело студенты.
  - Не наезжай, мать твоя и твоя! - снова они.
  - Не выпендрежничай, эхма и юхма...
  Вы слышите, где город зарыли, а где культура из города? Нет, не слышите, не улавливаете, нет у вас русского стержня. Цивилизация осталась давно за бортом, дикая Русь совсем рядом. Руки дикие, ноги дикие, глаза дикие. Солнце еще не взошло окончательно. Но какая сила под этим "еще"? какое наслаждение, где не может быть наслаждения ни при каких обстоятельствах? Не удивляйтесь, сила и наслаждение стоят рядом. Роса снизу и пот сверху. Здесь не ваш кафедральный и ваш институтский мирок. Это наша, мы вспомнили, ну которая Русь. Наша природа и наша деревня.
  
  ***
  Стоп, любезные, там на горизонте обожгло глаза, да так, что пришлось прикрыться ладонью. Солнечный диск выше, выше и выше. Мокрая трава не такая и мокрая. Секунду назад поносили ее за сырость, нынче поносим за сухость. Как же, мать твоя муха? За считанные минуты подсохла и забурела трава. Даже в укромной лощинке она утеряла свои первоначальные свойства. И не хочется вылезать из лощинки, чтобы не прикрываться ладонью от солнца. Но там за лощинкой все та же трава, сохнущая, можно сказать, на корню. Она высыхает быстрее, чем ты успеваешь к ней подобраться.
  На этот раз город осилил деревню:
  - Пацаны, давай по кустам.
  - Сам давай.
  - Я тебе не давалка.
  Нудный город, настырный, интеллектуальный осколок из прошлого никуда не исчез. Он стоит за твоей спиной и слегка ухмыляется. Один студент заменяет трактор, два - экскаватор, три - самолет. Пока не взошло окончательно солнце. Но по мере продвижения любимого нашего светила на небосклон, утрачивают свои гранды студенты. Пригляделся получше, и нет никакого трактора, и экскаватор куда-то пропал, а самолет скончался на старте. Я повторяю, нет ничего. Лощины и буераки на месте. Деревня дымится во всем своем отвратительном безобразии. Зато студент не дымится ни под каким градусом. Он прижался к родимой земле, он такой нежный и распластавшийся, он такой вздрагивающий и замирающий, он продукт этой самой земли. Наконец-то он отдыхает.
  Не верю глазам, как посмел оставить работу студент? Профессора на отдыхе, доценты на волейбольной площадке, супруги этих и тех засели под бережком и пустили веселые бульбы. Студент далеко. Ни отдыха, ни площадки, ни бульбы. Чего нет, того нет, а коса есть. Как посмел отбросить косу, что тебе навязали? Твой институт, твоя родина, твоя деревня. Ах, не твоя? Какого черта сопротивляешься, ласковый наш? Какого черта набрался всякой фигни, и позволил ничтожной душонке опять извращаться? Ах, не ничтожная у студента душа? Даже не знаю, чем припугнуть подобную тварь. Солнце, кусты и трава. Ничего не выходит с противным студентом.
  Хочу - работаю, хочу - прижался к земле. Город другой. Другая земля, другое солнце, другие мечты, и душа совсем не такая, как за границами города. А еще город цивилизованный, на первом месте цивилизация с ее маленькими игрушками, на втором все остальное. Здесь земля, здесь есть возможность прижаться единственный раз к этой самой земле, а прижавшись лежать не вставая. Пускай переходит сила земли в твою хилую грудь, пускай ее соки будут твои соки и напитают чего-нибудь внутри твоего организма, то ли мускулы, то ли грешную душу. Не отказывайся, не тянись за косой. Вон намахал от рассвета до данного места какую вселенскую кучу. Деревенским за месяц такое не снилось. И ты успокойся, мой маленький. Еще успеешь устроить какой-нибудь подвиг.
  Не злитесь, товарищи. Деревня ленивая, деревня заплесневелая, деревня расчетливая. Город деятельный, город суетящийся, город выполняет двадцать четыре нормы на круг. Какого черта двадцать четыре нормы? Так и домахаешься, так и упустишь юность земли, так и останешься суетящимся шариком, не постигшем нашей природы. А зря. Земля красивая, земля добрая. Она интереснее всего остального, что предлагает дурацкое и суетливое человечество. Она понимает, когда отдыхать, а когда ей работать.
  Пока земля не состарилась, пока солнце не выше локтя, пока роса на коленях... Нет, гадко чувствовать себя эгоистом. Тебе в который раз повезло, что разрешили, что дали, что вытянули из кроватки. Но дальше в который раз запрещает твои закидоны земля. Она капризная женщина, зачем оставил ее, зачем позабыл про ее капризную женскую сущность? Кончай свои бредни, кончай издеваться над собственной и такой обалденной землей. Это уже издевательство, это уже не работа, а извращение всего светлого, чистого, настоящего. Ты такой, как земля, повторяю опять и опять. Хватит кощунствовать, что обманул в своей хитрозадости землю.
  - Работа или искусство?
  Вот теперь разговор городской. Студенты созрели, студенты наполнились счастьем и болью земли, имеют право на то или это. Укусила какая оса, так примыкаешь к искусству. Не укусила, так примыкаешь к работе. Довольствующийся малым товарищ, довольствующийся хотя бы той малостью, что язык еще не опух и способен о чем-то там спорить, всегда примыкает к искусству. Я не уточняю, насколько полезен спор для здоровья. На земле спор ни в коей степени есть вспышка ярости. Он тихий, он величавый, он из самых достойных и городских споров. Ты сказал слово, я сказал слово, другие поддакнули или вообще не поддакнули ни черта. Они лежат, они еще в трансе эти другие. Впрочем, им можно.
  - Любое искусство - работа.
  В данном случае нечего переваривать чужую жвачку. Много слов очень плохо. Мало слов не хорошо и не плохо. Профессор не подружился с косой, оттого переваривает. Доцент ведет себя как маленький профессор, а кто подумал иначе? Но студенту пока далеко до доцента, тем более до профессора. Он солнечный луч, он романтичный цветок, он разомлевший в траве ежик. Не встает, но лежит эта странная личность, увитая чувствами. Не дергается, но застыло некое инопланетное существо, отдаленно напоминающее студента. И голос его из земли, иногда такое ощущение, что наполнила студента земля, что с ним за одно и через него подает свой прекрасный и усыпляющий голос.
  - Хорошо работаем, значит искусство.
  - А если плохо работаем?
  - Тогда не искусство.
  Солнце почти у критической точки, земля еще вне любой критики. Она всегда отставала от солнца, она не догонит его никогда, и не надо, если земля для студента. Зато на земле благодать. Чего не залезло в тупую голову, кажется откровением господа. Чего не представляется твоему затуманенному воображению, то выше вселенной. Чего не расскажешь после второго стакана... Впрочем, тебе запретил рассказывать. Ты не один. Остальные ребята, такие как ты. Без слов, без улыбки, без резких движений. Они на земле. Даже последние, даже герои, что пожелали перекосить, пересидеть, перераболепствовать менее раболепных товарищей. Даже они среди всех. Еще секунда, и примут вовнутрь обалденную землю.
  - Ты накушался?
  - Му.
  Никаких вопросов, никаких ответов, вообще ничего. Работа теперь на законном рабочем месте, где-нибудь ниже пояса. Деревня исчезла совсем. Город внутри с его лучшей и самой возвышенной стороны. Остываешь наполненный. Растекаешься бесконечный. Рядом земля, рядом природа, рядом господь в своем первозданном облике крохотного зеленого гоблина, ну и какой-то кусочек вселенной. Слова или мысли, мысли или слова - ничего больше нет. Только божественный сон, только нирвана, только земля. Неужели на сто процентов вернулся к земле, которая обалденней твоего человеческого "я", и человечности всей, и искусства твоего забуревшего города.
  
  ***
  Теперь посмотрели на небо. Нет, не туда высоко-высоко, но чуть ниже. Наше небо застряло в одних командирских штанах, и следующий штрих он точно оттуда. Вы угадали, в каждой системе должен быть командир, без которого не вздохнуть и не пернуть. За него партия, за него комсомол, за него полный состав отдыхающих в северном лагере. И не только. Советское государство задохнулось под командирам. Социалистическая система без них, что трухлявый пень на помойке, ибо система повторяет или поддерживает государство. Я не затронул в который раз коммунизм, с данным ублюдком понятно. Коммунизм построен на связи командования и подчинения. Одни коммунисты командуют. По определению их поставило государство на столь ответственный пост. Другие товарищи подчиняются. Мы их называем "все прочие", то есть "некоммунисты". Ну, и понятно, где сейчас эти товарищи
  - Партийный рай или ад?
  - Скорее рай, нежели ад.
  - А я не согласен.
  В кустах, на лоне природы другая система, другая жизнь, там нет командиров. И вдруг появляется командир. Его нет, но он появляется. Его не звали, но он тут как тут со своей отвратительной рожей. Выдрыхся, вывалился из командирской кроватки своей, осовел. Э, ребята, который час? Ты погляди на солнце, там все написано. Черти как высоко солнце. Уже опалило суровые лица твоих подчиненных. И их преподлые глазки опять-таки в зайчиках или кроликах. Это смотря у кого глазки. Командирская морда, она из разряда неопалимых, на нее не действуют зайчики или кролики. Смотрит товарищ куда-нибудь в переносицу, слюни пускает, трясет кулаками:
  - Почему остановилась работа?
  Дальше рот на замок. До одиннадцати провалялся товарищ в кроватке. Ну и соответственно, непорядок ему виднее, чем тем козлам и шестеркам, что приползли с косой на рассвете. Какого черта расслабились тут? Какого рожна напортачили? Вон бугорок, вон бугорок, вон еще бугорок в траве и цветочках. Норма была такая, а вышла сякая. Я же командовал, я же приказывал, я же отмерил от сих и до сих вам практически детские нормы. Ну и что получается? Не работа, а просто какая-та хрень, за которую больно и стыдно.
  И это не все. Щетина трехдневная, нос синий, командир зверский. Почти подумал, садист, но не понравилось слово. И вообще, не только у нас командир, который может понравиться. Чего-то ему не хватает. Самую малость и не хватает, словно смеется над командиром природа. И никто не поднялся с земли. Реакцию, снова мать, нулевая. А пошел ты! И болт тебе внос! Пускай разорвет пополам твою сытую морду.
  - Ох, надули скоты!
  Конечно, надули. Кто спал, тот проспал красоту встающего солнца. В кроватке и не такое можно проспать опять же по определению. И не надо прикидываться, что встает каждый день солнце. В славном городе Ленинграде, а тем более в Ленинградской области на реке Вуоксе не каждый день встает солнце. Просто так получилось сегодня, сейчас, что каждый день встает солнце. А обычное положение такое, по утрам на Вуоксе липкий туман, через который не разобрать солнце.
  Уф, разобрались. Кто-то проверещал из кустов:
  - Валера идет!
  Да и хрен с ним, с Валерой. Мало ли какой придурок подкрадывается к отдыхающему студенчеству. Мало ли какой ставленник партии посетил сие великолепное место. Мы не выбирали Валеру нашим начальником. Его за нас выбрали. Та самая партия в связке с родным для нас комсомолом взяла подобное чудо и выбрала. А нам плевать, что она выбрала. Посмотри в календарик, ласковый наш. Что там на дворе? А там восьмидесятые годы. Теперь посмотри на партию. Наводящий вопрос, какая партия в восьмидесятые годы? Теперь наводящий ответ, а хрен знает какая. Теперь выводы. По дорожке идет командир, выдающийся ставленник партии. Идет не абы как, но проконтролировать, чем занимаются его бойцы. А бойцы не работают. Режутся в карты.
  Впрочем, все тихо, все благородно. Кто сказал, что кто-то режется в карты? Сие есть наглая ложь. Никто не режется в карты. Пока этот свинтус идет, пока переваливается ослабленными конечностями, больше того, пока зыркает по сторонам и кряхтит на поганую жизнь, ничего уже нет, совсем ничего. Откозлились, отмизирились его подчиненные, попрыгал на ножке дурак. И вообще, откуда у нас могут быть карты? Советский студент с точки зрения партийной пропаганды относится отрицательно к нездоровому увлечению всякой там азартной игрой, что в свою очередь пришла к нам с гнилого запада. Поэтому повторяю в который раз, студент не играет в карты. Его увлечение всегда здоровое. Например, песни и пляски под "Интернационал". Или работа за так за дармак на свежем воздухе до и после работы. А кто-то нам квакнул про карты.
  - Ох, надули, надули!
  И чего разорался товарищ Валера? Или после здорового сна всякая хрень померещилась? Может, во сне ему снился простой джентльменский набор, приписываемый партийными работниками сегодняшнему студенчеству. А какой джентльменский набор? Да тот самый: карты, водка и девки. Партия определила набор на своих конференциях и симпозиумах по научной методике. Не может студент образца восьмидесятого года не играть в карты, не пить водку и не любить девок. Так и установлено, что не может. А это запрещенные вещи по мнению партии. И студент, как вы понимаете, не упал мордой в грязь. Он играет, пьет, любит. В чем никак не ошибся Валера:
  - И что, раздолбаи?
  А ничего. Трава жесткая, солнышко высоко, пар из ушей. Все валяются на траве с невинными улыбочками, то есть сделали такой вид, вроде не замечают Валеру. Вроде как не существует товарища. Нет его, не было и не будет вообще никогда в нашей конкретной вселенной. А он здесь, я повторяю, что существует товарищ. Проснулся, разлепил свои оплывшие глазки, чтобы приступить к прямым командирским обязанностям или выполнить те самые задачи, что поставила перед ним партия.
  - Я ведь в курсе, чем вы тут занимаетесь.
  Опять нулевая реакция. Разве что один раздолбай, кажется его зовут Шурик, встал, расстегнул ширинку и стал отливать на командирский сапог. С трудом отскочил Валера. Маты замерли на командирских устах. Пудовые кулаки сжались, и жирные ручки непроизвольно дернулись, сами догадались в какую сторону. Но раздолбай (возьмем его на заметку) сделал свое грязное дело, застегнул ширинку и плюхнулся мордой в траву:
  - А знаете, пацаны, чего мне сию минуту приснилось?
  - Да откуда нам знать? Расскажи.
  - А приснилось мне, пацаны, что я обоссал одного засранца Валеру.
  Тишина, несколько хлюпающих звуков, затем истеричный всхлип:
  - Ой, какой страшный сон. Валера этого не оставит.
  - Точно, что так не оставит.
  - В деканате его обоссанные портки будут вещественным доказательством.
  - Но это всего лишь сон.
  - Тогда ладно.
  Партия, комсомол, деканат тихо рыдают в сторонке.
  
  ***
  А собственно, ничего страшного. Самый обычный день. Явление командира на поле как бы является стопроцентным сигналом к концу работы. При живом командире не может быть никакой работы. Как говорил еще один раздолбай (партийная кличка - Дерево или ласково - Фокич):
  - Он меня сглазил.
  Ну, и вы понимаете, какой нормальный студент может работать при командире? Да вы что, дорогие мои? Этот потрах и поц между делом подумает, что работа находится в прямой зависимости от его командирских действий. И еще возгордится, жирный козел. А такого нет и не может быть в нашем отечестве. Не важно, что ты облизал чью-то жирную задницу где-то в партийном углу, и тебе нашили за вышеупомянутый подвиг командирские лычки. Важно, что мы не лизали ни чьей задницы и не уважаем твои лычки.
  Плюс девчонки закончили свою миссию. Сгребли нашу траву в один аккуратный стожок и пришли поглазеть, чего там мальчики делают. Устали небось, бедненькие? А не нужен кому массажик? А хочешь, я тебя поцелую? Да не стоит, как-нибудь в другой раз. Зря отказываешься, другой раз представится только завтра, а сегодня его не будет. Дикие какие-то девчонки. И для них командир, словно пустое место.
  - А Валера еще не проснулся?
  - Я Валера, вот перед вами стою.
  - Нет, ты не Валера, ты не проснулся.
  Душно, солнце высокое. Сейчас бы искупаться, но остался последний штрих. Он не имеет никакого отношения к присутствию командира. Просто такой штрих, как вы опять понимаете. Дикие девчонки занимают место диких мальчишек в кустах. Дикие мальчишки берут вилы и отправляются загружать трактор. Еще раз повторяю, никакого подхалимажа, Валера не суется под трактор. Со стороны может показаться, Валера боится трактора. Сел на пригорок, положил на колени папку, на папку бумажку, на бумажке выводит каракули. Иногда со значением чмокает карандаш и бросает многозначительные взгляды на тех пацанов, что копошатся у трактора. Но по-прежнему никто не заметил Валеру.
  В сложившейся ситуации есть свои плюсы. До обеда преподавательский состав Политехнического института и его молодая поросль могут наслаждаться ничем не ограниченным отдыхом. Никто из диких студентов гарантированно не появится в лагере. И это разрешаю приписать в актив комсомола. Все-таки есть нечто такое хорошее у диких студентов. Видимо, комсомол отработал свои денежки по культурно-просветительской части, каким-то образом добавив в джентльменский набор еще одну составляющую. А сия составляющая называется "сознательность". И не надо мне втюхивать про какую-то несознательность, если дикий студент не может уйти с поля, не загрузив продукт своего труда (то есть скошенную траву) на трактор.
  И что мы имеем, черт подери? Да ничего мы здесь не имеем. С одной стороны процесс воспитания человека коммунистической формации существует, его отрицать невозможно. Но с другой стороны, какой-то неправильный, нерегулируемый процесс. Коммунистическая формация пожелала воспитывать зомби, а зомби почему-то не очень воспитываются. То есть дикие студенты у нас в наличии, и работать они умеют, и работают, твою мать, а вот зомби из них все равно не воспитываются. Обязаны подчиняться начальнику зомби, то есть тому потенциальному поводырю и командиру, которого поставила партия. Чего нет, того нет. Скрежещет зубами Валера:
  - Издеваются, сволочь.
  Здесь любой партийный товарищ облюется от гадости. Не так воспитывала этих скотов партия. Работа не просто как выполнение с определенным энтузиазмом нормы. У нас и зэки работают с энтузиазмом, если верить буржуазному писателю Солженицыну. Работа сама по себе ничего не значит в социалистическом государстве даже в восьмидесятые годы, а вод под чутким руководством партии и правительства она много чего значит. И вдруг какие-то раздолбаи и сопляки вычленяют из общей связки "чуткое руководство" и оставляют саму работу.
  Теперь наводящий вопрос, до чего может так докатиться родная держава? Вопрос хороший, черт подери. Родная держава держится не на одной дикости. Она ведет планомерное социалистическое хозяйство и выдвигает на основные должности не каких-нибудь потрахов, но проверенные кадры. Так и должно быть. Всякую шваль с косами или вилами никуда не выдвигает партийное государство. Подобного барахла мы всегда наберемся в избытке. А вот с руководящим составом другой разговор. У нас опять же всегда не хватало руководящих работников. Во-первых, чтобы безоговорочно верили в дело партии. И во-вторых, чтобы внедряли в жизнь такое дело без воплей и визгов. Вот таких-то товарищей у нас не хватает. Особенно в тот судьбоносный момент, когда свежескошенная трава перекочевала в прицеп трактора.
  - Стой, запрещаю!
  Ага, оживился Валера. Техника безопасности, госты, двойные стандарты и прочая бумажная хренотень распространяются даже на трактор. Нельзя кататься на тракторе. Или у вас с головой непорядок, в кабине кататься можно (одно пассажирское место), а больше нельзя. Потому что не предназначался для подобной дурости трактор. Сие сельскохозяйственный агрегат. Сие столп коммунизма. С трактора в немалой степени пошел коммунизм. Это когда дебильный крестьянин пересел с дебильной лошадки на трактор. И не надо мне заколачивать баки, что пересел дебильный крестьянин, чтобы кататься.
  Все не то и не так. Валера прошел инструктаж по гостам и технике безопасности еще в институте. Он же попробовал проинструктировать (то есть поделиться полезной нформацией) своих подчиненных. Но его не слушали, вели себя подло и гадко. Короче, галочку Валера поставил насчет того самого мероприятия, но в душе осталась некая гадость, которой мы еще не нашли названия. Уверяю вас, что-нибудь будет не так. И вот подвернулся трактор.
  - Вы же расписывались!
  - Да ни кто с тобой не расписывался.
  - Вот документ.
  - А мы чо тебе, гномики.
  Нет, никаких претензий к девчонкам. Скромно бредут за перегруженным трактором. А вот дикие пацаны точно устроили из трактора некий языческий ритуал. Забрасываем сено, забрасываем вилы, забрасываем косы, и сами должны залезть сверху, в количестве не менее десяти штук. Сжимается законопослушное комсомольское сердце. Как же так? Десять гаденьких извращенцев на один трактор. А чего это тут понимать? Дикие студенты час провалялись на поле в ожидании трактора. Могли, твоя мама, свалить. Но студенты дождались, преодолевая позывы пожрать, напиться и искупаться. Им нужен был трактор. И вот пришел трактор. А дальше рывок в никуда, последнее усилие на охрененной жаре, трава в прицепе, как оно полагается, ну и там же студенты.
  - Вы рискуете!
  - Заткнись, жирный хмырь.
  Здесь открытая перебранка. Валера на жирных ножках прыгает вокруг трактора. Его оппоненты сидят наверху. А знаете, что такое сидеть наверху, когда внизу некто прыгает и кривляется? Нет, вы не знаете, что сидеть наверху. Там расположилось само превосходство культурного города над некультурной деревней. С точки зрения городской культуры только на верхних этажах сглаживается некультурность деревни. И опять по тому принципу, что ты проскочил через нижние этажи. То есть ты не замечаешь нижние этажи, их гнилостность, маромойство и грязь, потому что не хочешь их замечать, находясь сверху. Ну и никаких поблажек начальнику.
  Может, поэтому так суетится Валера? А может, и на него девчоночья часть коллектива подействовала? Там среди диких девчонок, которые тянутся резвой цепочкой за трактором, очень трудно быть комсомольским работником и сохранить свое неприкасаемое командирское достоинство. Я повторяю вам, очень и очень трудно. А следовало бы. Строят глазки девчонки. Перемигиваются девчонки. Шушукаются девчонки. И у всех на лицах одна извращенная хрень:
  - Какой же ты потрах, Валера.
  Господи, за что такое наказание? Вроде бы ничего плохого не делал один комсомольский работник, поставивший на комсомол (а следом на партию) всю свою жизнь. Я повторяю, он ничего плохого не делал. В коммунистическом государстве просто необходимо на кого-нибудь делать ставки. И хорошо, если ты поставил на партию, а не на диких пацанов и девчонок. Дикие товарищи тебя все равно не оценят. Для них оценка одна, и она дикость. Чем более дикие выходки придут тебе в голову, тем больше шансов, что на сегодняшний день тебя оценят подобные гады. Но только на сегодняшний день. Завтра кто-нибудь переплюнет твою дикость своей дикостью, и вот уже оценят его, а тебя снесут на помойку.
  Нет, так дела не делаются. В правильном коммунистическом обществе правильно выбрал Валера. Вот его и в лагере привечают почти как родного. Ну, я бы не сказал, что его там привечают без доли сарказма, но все-таки Валера находится на половине пути между отрядом и лагерем. А это уже кое-что, если учитывать отношение профессорской элиты к студенческому составу. И это надежда, что в какой-нибудь благополучный момент переберется Валера с комсомольской работы куда-нибудь выше, где сможет запросто пожать руку любому профессору.
  Почему бы и нет? Вот только встал на дороге гадостный трактор.
  - Эх, подохните, подлецы!
  - А пошел ты.
  - А сами пошли.
  Сколько счастливых судеб сломал этот трактор.
  
  ***
  Я не настаиваю на продолжении банкета. Чего с дурака возьмешь кроме криков и воплей? Дурак и на помойке дурак, а власть всегда власть. То ли комсомольская власть, то ли партийная, то ли в белых тапочках и смешных бантиках. Ты это сам по себе, она сама по себе. Ты блуждаешь во мраке, портишься, извращаешься и несешь несусветную чушь. Ты ошибочный, глупый и злой. Она не такая. Власть позаботилась обо всех и о каждом. Для личного употребления с властью у тебя никаких шансов. Для общественного шабаша шансы все-таки есть. Власть выискивала, предугадывала, изображала и позаботилась о каждом из недобитых придурков. А еще чтобы отчизна всегда счастливая, чтобы народ всегда сытый, чтобы студент всегда на работе. И это не полный список. Переполнение властью не предусматривается, пока существующий мир вроде чистого золота:
  - Милый Иван Иванович, по счастливому стечению обстоятельств вы есть удивительный человек. Вокруг не такие, не удивительные, хотел сказать, человеки. Но "человеки" плохо звучит. Слово вульгарное, плохое слово. Так разговаривают в деревне. Сие есть деревенский стиль не совсем соответствующий городу. В городе так не разговаривают. В городе другой стиль и другой соответствующий, в городе "люди", но ни в коем случае "человеки". Это вы человек, это в единственном экземпляре, хотя слово "это" плохое слово. Так разговаривают опять-таки только в деревне. Я бы так никогда не сказал, если бы не чувствовал, где нахожусь на данный момент, и как приблизилась нынче деревня.
  - Совершенно правильно, Петр Петрович, деревня приблизилась, хотя сочетание "совершенно" и "правильно" тоже плохое слово. Подобным образом в деревне не разговаривают. Сие из города, хотя приставка "сие" плохая и очень плохая приставка. Наш лексикон деградировал за последние годы. Наш словарный запас деформировался от наносного мыла пепла. Наши мысли теперь под влиянием слов. Я не уточняю, но и так ясно, если деревенские слова, то и деревенские мысли. Я знаю опять же из опыта, если слова впереди, если мысли от них отстают, то какого качества могут быть мысли?
  - Не так мрачно, мой дорогой.
  - Кто сказал, мрачно? Свет яркий, день в полном разгаре, до деревни дотянуться рукой. "Дотянуться" опять-таки нехорошее слово. Тянешься, тянешься и куда-нибудь да дотянешься. Не исследовал, не изучал, никаких выводов из полученного материала, только опыт какой-то там ерунды с тягомутиной. А "ерунда" какое гадкое слово? Просто дрожь, просто мурашки по коже. Неужели наша страна измельчала? Здесь в деревне она измельчала. На факты больше не обращают внимание, сущность в словах. Чем противнее предложенное слово, тем лучше. Извращенец и молодец как бы скрестились в одном флаконе. Косноязычный товарищ и лапушка там же. Эта "лапушка" вертится на языке, но ничего отвратительнее не попадалось мне в жизни. Бог ты мой, дошли до тюремного слова.
  Нет, товарищи, еще не тюрьма. Светлое будущее стыкуется с менее светлым прошлым. Мудрая Русь нападает на Русь бестолковых и грубых привычек. Вся бестолковщина у нас от деревни. И чего уродилась деревня на свет? Ее разрушали, но не разрушили. Ее добивали, но не добили. Ее облагораживали, не облагородили до конца. Вроде прыща, вроде гнойной отметины наша деревня. Держится, гноится, надоедает до тошноты. Могла бы вести себя с некоторым культурным оттенком. Но хватит нести чепуху, потому что наша деревня.
  А вы ожидали нечто иное? Например, небо в ромашках и поле в звездах? Так не бывает ни при каких обстоятельствах. Или точнее, вы ожидали правильные слова от деревни. Вот соберется деревня и попробует говорить правильно. В первой попытке у нее не получились правильные слова. Но зато во второй попытке... Тут и покажет всяким ученым товарищам, насколько культурной стала деревня.
  Или что-то мы упустили?
  - Давайте, Иван Иванович, сделаем круг до столовой.
  - Приватная мысль.
  - Все-таки до столовой идти не так утомительно, как на берег Вуоксы.
  - Да, какие-нибудь пятьдесят метров.
  А в столовой Наташа, Маша, Дуняша. Очень воспитанные правильные девчонки. Они только кажутся прототипом деревни. Но направил сюда эту славную троицу Политехнический институт. Отсюда делаем выводы.
  - А после столовой как бы так извернуться, чтобы нам не попасть в кочегарку.
  - Ваша правда, Петр Петрович, давайте не попадем в кочегарку.
  Ну и ветер, свистящий в кронах деревьев чего-нибудь значит в деревне.
  Когда живешь,
  Как на вулкане.
  Когда несешь
  Пятак в кармане.
  Когда душа
  Залита светом
  И ни шиша
  На сердце нету.
  Когда невзгоды,
  Что идеи,
  Не стоит сброду
  Громко блеять.
  Впрочем, мы знаем, откуда берется студенческий ветер.
  
  ***
  Студенты не роботы или монстры. Есть среди них хорошенькие, а есть не совсем. Есть среди них спортивной наружности, а есть не то чтобы очень. Вы представьте, низкорослый такой паренек, жидковатый, с двойным подбородком да выпуклыми глазенками. И это студент. Думали, что робот, но получилась ошибка. А про монстра и говорить мне не хочется. Перед нами точно студент, он из самых из диких. Его подрядили, как и остальных в деканате, его направили выручать институт. По какому признаку шел отбор в деканате теперь не имеет значения. Может зависел отбор от фамилии. Если фамилия у тебя подходящая к настоящей и честной работе, почему бы и нет? Я руками, а так же ногами за отбор по фамилии, а не по каким-то моральным или физическим признакам. Тем более что у вышеупомянутого паренька чертовски крутая фамилия:
  - Красный.
  Кажется, разобрались товарищи. Это не шутка, не дурь воспаленного разума. Красный он в Африке Красный, не говорю за деревню. На очередном первенстве Политехнического института по тяжелой атлетике выиграл товарищ шестое предпоследнее место. Опять-таки не представляю, кто занял последнее место, но предпоследнее выиграл Красный. Соответственно, поздравления прочих товарищей, разные там приколы болельщиков и поездка в деревню. А кто сказал, что поездка в деревню суть наказание? Чего-то не вижу таких умников. Поездка в деревню она как поощрительная поездка для лучших из политехников. Или забыли, так в этой самой деревне спортивный лагерь? Вот пускай и едут спортсмены в деревню. Но не в сам лагерь, о чем уже говорилось, а немножечко в сторону, чтобы спорт у нас процветал, и была довольной деревня.
  - Красный, вот говоришь?
  - Ну, и будь себе Красный.
  Что там у нас получается? Приехал известный штангист, занявший предпоследнее место на первенстве Политеха. Вытащил из мешка дежурную штангу... Ой, простите, не было в мешке никакой штанги. Вот поэтому нехорошо получается. Если бы привез штангист штангу или парочку пудовых гирек, или какую-нибудь другую хреновину. А он ничего не привез. То есть совсем ничего. Точно отправился не тренироваться, а развлекаться в деревню.
  Нет, мы так не договаривались. Если ты ничего не привез в наш сплоченный студенческий коллектив, мы всегда найдем для тебя что-то. Не утверждаю, что штангу найдем, с подобным добром большие проблемы в деревне. Но вот мешочек с цементом, или носилки, или большая лопата... Опять повторяю, подобного барахла у нас много. Деревенские не очень уважают носилки или большую лопату, а мешочек с цементом черт его знает какую зиму валяется перед клубом. Неизвестный придурок его сюда притащил, но не дотащил. Видимо появилась более интересная цель, вот и валяется бесхозный мешочек с цементом.
  - Кто самый сильный? - спросил тракторист Пашка.
  - Он самый сильный, - все указали на Красного.
  А раз самый сильный, - Пашка слегка попинал мешочек с цементом, - Вот тебе первое партийное задание.
  Теперь понимаете, зачем нам нужны спортсмены в деревне? Особенно спортсмены, занявшие предпоследнее место на первенстве института. А нужны они, чтобы не валялся перед клубом мешочек с цементом, а валялся метров на двести правее, в том самом сарайчике, где ремонтировал железного коня тракторист Пашка.
  - Сейчас сделаю, - уверенной походкой вышел на задание Красный. И сделал, твою мать. То есть, хрюкнул, дрюкнул, чуть ли не попу порвал, но отодрал от земли мешочек с цементом. Ну и конечно же поцелуи, овации, прочая хрень. Что деревенские, съели? И мы из города не пальцем делались. И мы в городе кое на что сгодимся. А не только торчать на горшке и удобрять ваши деревенские огороды.
  Не обиделся тракторист Пашка. Никаких претензий к выдающемуся штангисту из Политеха. Еще в армии поднимал мешочки с цементом тракторист Пашка, а потом перетаскивал их на охрененное расстояние. Но было это очень давно, кажется, первый год службы в армии. А потом ничего не поднимал тракторист Пашка. Разве что стоял и похлопывал молодых солдатиков по плечу. Точно так же, как хлопнул сейчас Красного:
  - А теперь потащили.
  Красный сделал шажок, сделал другой, и упал под мешочком с цементом.
  
  ***
  Короче, Валера накаркал. Для командира оно позволительно в коммунистическом государстве. На безоблачном небе ни с того ни с сего собираются облака. На безрябистом море ни с сего ни с того зарождается ураган. Небо крысится, потому что оно небо. Море бесится, потому что оно море. Валера каркает, по той же самой причине, он командир, он Валера. Говорили товарищу, веди себя тихо, не каркай. Пока ничего не случилось, веди себя тихо, радуйся маленькому командирскому счастью. Неужели не ясно, какая опустилась к нам благодать, пока есть счастье. Пускай хлипкое, пускай на грани распада, пускай у последней черты, но счастье такое есть. А ты подошел к нему с уважением, не накаркал. Авось пронесет тебя счастье. Иногда не такое хорошее дело отливало на нет, если каркали всякие гадкие потрахи, а тем более выплескивалась позорная брань из командирского ротика:
  - Доиграетесь, вот мой совет.
  Не люблю советовать, тем боле слушать шибко умных и идеологически подкованных по большому счету советников. Для меня советник, точно гнилой паразит. Сначала разбираемся в своем хозяйстве, следом залезаем в чужое. Покуда не разобрался со своими тараканами, не стоит возиться с чужими или моими. Ты советчик, но я не ответственный за твою дурость. Мне даже хочется сделать чего-то не то и не так, чтобы на публику воспротивиться твоим командирским советам. А что такое не так? А это забраться на перегруженный трактор.
  - Перевернетесь, чертова сволочь.
  Вот и накаркал Валера. Ни один уважающий себя гражданин нашей великой коммунистической родины не скажет нечто подобное, когда десяток придурков кривляется в аварийном прицепе вместе с граблями, вилами, косами. Это дурной тон. И все-таки отыскался не уважающий себя гражданин, который сказал, да еще во весь голос нечто подобное. Далее словно вспышка мрака, гнетущая тишина, застывшие рожи придурков, торчащие во все стороны косы. Можно сказать, немой кадр, всеобщая растерянность, затем порыв ветра и злобы на непроходимую тупость не уважающего себя гражданина. И отходняк:
  - Ну, что за дерьмо?
  - Да просто собачий кал навязался нам в няньки.
  - А не набить ли дерьму морду?
  - А у дерьма есть морда?
  - Чего не знаю, того не знаю. Хотя обязательно надо набить.
  И заключительный аккорд одного из раздолбаев по имени Шурик:
  - Щас набью, только слезу я с трактора.
  И полез, твою мать. Оцепенел, остановился Валера. Ребята задергались:
  - Брось ты его.
  - Не слезай.
  Очень упрямый товарищ:
  - Не, я так не могу. Можно сказать, этот поганец наплевал в мою нежную поэтическую душа и разрушил потрясающую гармонию природы в моем сердце. Жить не хочется, черт подери. Я обязательно слезу, и расплатится дерьмо мордой.
  Господи, а тут подвернулся овражек в самый неподходящий момент. Трактор перевалил через этот овражек и даже выбрался на дорогу. А вот прицеп не сумел повторить маневр трактора. То ли весьма энергично покинул его Шурик, то ли еще по какой причине, но оказался сегодня не слишком шустрым прицеп. Короче, прицеп вывалило вместе со всем содержимым. Трава, косы, вилы, студенты посыпались смачной плюхой на землю. И не разберешь, где трава, где инструмент, а где у кого руки и ноги.
  Замедленное кино, да и только. Кадр первый. Шурик свешивается за борт, отрывает руки, отталкивается. Кадр второй. Прицеп проходит критическую точку переворота. Кадр третий. Студенты подпрыгивают, словно мячики или бабочки. Кадр четвертый. Хаос. Кадр пятый. Немая сцена. А что это было? Никто ничего не понял и не почувствовал. Вроде и не было ничего. Только что уютно расслаблялся в прицепе, и вот к земле припечатали мордой.
  - Мамочка родная!
  Дальше взрыв, дальше истерика. Девчонки визжат. Командир плюхнулся на колени: то ли вошел в ступор, то ли молится богу. Шурик подошел к командиру, занес ногу для пинка, и передумал:
  - Ни хрена себе.
  Затем еще передумал:
  - Жалко, что нет камеры.
  Девчонки визжат. Командир глотает слюни и сопли. Кому-то из пацанов срочно приспичило пробежаться в кусты. На кого-то напал хохот. Скажем так, половинка на четвертинку. То есть, кто не прорвался в кусты, те катаются по траве и почти задохнулись от смеха:
  - А мы его сделали.
  - Да, кого это сделали?
  - Да его, мать твою, трактор.
  Кадр тридцать четвертый. Кадр радости. Все радуются, похлопывают друг друга по плечам. Девчонки достали платочки и вытирают разбитые носики у пострадавших товарищей. Шурик ковыряется в куче с зеленкой, вытаскивая оттуда то вилы, то косы. Тракторист Пашка наконец-то соизволил покинуть кабину и тупо разглядывает навернувшуюся технику. Нет, вы не думайте, что некая мысль промелькнула в тупых деревенских мозгах. На то и тракторист Пашка, чтобы не было у него никакой мысли. Он стоит, курит и тупо разглядывает, чего ему хочется. Валера все в том же ступоре, но жить будет. Уже обращается к самому себе и отвечает (более или менее разумно) на поставленные вопросы:
  - Неужели не говорил?
  - Говорил.
  - Неужели не предупреждал?
  - Но игнорировали.
  Вся трава заблевана командирской болью и гноем:
  - А где Красный?
  
  ***
  Нет, товарищи, не надо устраивать политическую дискуссию по поводу трудовой дисциплины и чуткого партийного руководства, наша страна не какой-то зверинец, переполненный придурками. Это со стороны кажется, что мы попали в зверинец. На самом деле ничего необычного не произошло. Ну потерялся прославленный чемпион по тяжелой атлетике. Россия большая, просторы ее необъятные, здесь не грех потеряться. Выбрался из канавки, завернул за кустик, зацепил ногой за корягу, впереди еще кустик, так или сяк, но потерялся.
  - Может, мы покричим? - показал неприличный жест Шурик, - Вот так построились ровными рядами и под чутким руководством нашего уважаемого командира Валеры покричим в один голос, ау Красный!
  А что, хорошая мысль. Попробую доказать, мысль дельная. Даже у дураков возникают хорошие мысли. Правда не часто, но возникают. И это должен признать командир. При всем неуважении к мерзкому клоуну и дураку по имени Шурик, ну просто обязан признать командир, что мысль получилась хорошая.
  А вот тебе хрен. Валера не в ступоре. Подогнулись коленочки, и уткнулся товарищ откормленной мордой в траву, или точнее в нашу прекрасную русскую землю. А земля на самом деле прекрасная. И не потому что она русская, а потому что она твоя мамочка, и не способна тебе принести хоть какой-нибудь вред, а несет только счастье и пользу.
  - Я только предложил, - не обиделся Шурик.
  Тем временем тракторист Пашка докурил свою последнюю сигарету:
  - Пора загружать трактор.
  Черти что, а ведь нравится мне тракторист Пашка. Чего мы тут хренью маемся и растрачиваем по кустикам драгоценное время. Солнышко перевалило через двенадцать часов, сокращая обеденное время. Каждая минута теперь на счету, можно добавить, каждый бросок вилами. Не оставишь вот так валяться в канаве зеленку. Трава в канаве не сушится, а гниет, и из нее в конечном итоге выходит не сено, а всякая гадость. Теперь наводящий вопрос, что мы тут делаем? И наводящий ответ, хрен знает что. Но ответ чертовски неправильный. Разрешаю прослушать ответ правильный. Мы заготавливаем корм для скота в оврагах, на бугорочках и кочках, куда не может пройти трактор.
  Вот теперь совсем полегчало. Налегли, бултыхнули прицеп на законное место. Вилы в руки, трава летит тучей за борт. С каждой секундой ее все меньше и меньше в канаве, а в прицепе все больше и больше. Наконец, последний рывок. Мать моя, что такое? На дне сидит Красный.
  - Не ушибся?
  Валера на своих командирских ручках поднял с земли Красного. Валера, словно заботливый папочка, отнес Красного к трактору. Валера снял свою командирскую куртку и положил ее на засаленное сиденье. Валера усадил на свою куртку, словно единственного ребенка, все того же товарища Красного.
  Кадр двести семнадцатый. Ох-ти, мама моя! Девчонки захлопали глазками. Пацаны выронили вилы и раскрыли хлебальники. Шурик едва ли не уронил скупую слезу. По крайней мере, этого гада чуток поколбасило. И кто теперь клоун? Думал, что ты клоун. А вот и ошибочка вышла, а вот и не так. Неужели не ясно, кто у нас клоун? Тракторист Пашка едва не сломал трактор.
  - Трактор не пожалею.
  Так сказал тракторист Пашка. И не будем зацикливаться на событиях текущего дня. Хрен его знает почему так сказал Пашка? И по какому поводу он посчитал трактор за свою личную собственность? Еще наводящий вопрос, в каком мы живем государстве? Вот именно, или вы позабыли, что социалистическое у нас государство, то есть государство с общественной формой собственности. И вдруг появился какой-то там тракторист Пашка. Можно добавить, выпятил рыло и посчитал государственную собственность своей личной вотчиной, и почему-то наехал не трактор.
  Ну сколько раз повторять, дела так не делаются. Еще раз для дураков и дебилов, трактор общественный. Использует его Пашка для общества, когда отправляется за травой. А когда отправляется за бутылкой, то снова для общества. Проснулся, крякнул, трактор у дома стоит, пора за бутылкой, чтобы на следующем грузить сено. Ничего извращенного, все для победы. А если бы трактор использовал для себя тракторист Пашка? Да что вы такое мне говорите, как для себя? То есть для какой такой левой работы, где не фигурируют ни бутылка, ни сено.
  Вот и запутались товарищи. Личное использование трактора трактористом Пашкой на самом деле является общественным использованием трактора всем социалистическим государством под названием Советский Союз. Ничего не использует просто так Пашка. Он национальный герой в вышеупомянутой деревне, поэтому он ничего просто так не использует. Деревня знает своего героя в лицо, деревня разве что не молится на своего героя. Последний стакан, последний хлеба кусок, последнюю папиросу готов отдать своей родине Пашка. Это не какая-та левая общественная родина. Это его личная родина. То есть та самая личная родина, которая рассмотрела выдающийся талант своего героя и вручила ему вроде бы общественный трактор.
  Ну, и какие отсюда выводы. А выводы на следующий день. Прямо к клубу подается вроде бы общественный трактор. На часах еще нет шести, и солнце где-нибудь за горизонтом. Из трактора выходит деревенский герой Пашка. В кирзовых сапогах, в гимнастерке, подпоясан солдатским ремнем, ну тем самым со здоровенной пряжкой. Поднимается тракторист по ступенькам, толкает ногой дверь. Все для родины, все для победы! А там внутри тишина. Вырубились городские товарищи после напряженного деревенского дня, додавливают последние двадцать минут перед рассветом. Ладно, это не наши проблемы. Вошел тракторист Пашка. Его путь к единственной и в определенном отношении ничем не выделяющейся кровати. Там ничего стоящего, там барахло, как вы помните, кепка и тряпка по имени Красный. Что такое, черт подери? А ничего, твою мать! Подошел тракторист Пашка, сдернул ремень, меткий удар по кепке и следующий удар по тряпке, если не выскочил из зоны обстрела политеховский чемпион Красный. И опять что такое? Трактор урчит под окном, его терпение лопнуло. Трактор не может ждать долго вот так, пока соберется с силами Красный.
  Дальше последняя зарисовка из мира кино. Кадр девятьсот пятый. По дороге ползет трактор. В кабине деревенский герой Пашка. На Пашке все та же солдатская гимнастерка, называемая в просторечье хэбэ. И несколько традиционных солдатских значков готовятся встретить первые лучики солнца.
  Перед трактором бежит Красный.
  
  ***
  Господи, что-то я там говорил про мучительный сон на рассвете. Правильно говорил. В стройотрядах блаженного сна не бывает. Если сон, то только мучительный, потому что студента усталость замучила. Такое ощущение, не успел родиться студент, как его усталость замучила. Можно сказать, студент родился уже смертельно уставшим. Один студент не студент. И это с одной стороны плохо, но с другой здорово. В нашей стране барахло одноразовое. В нескольких экземплярах у нас не является барахло барахлом, а приобретает более благородный оттенок. Это в других государствах является барахло независимо от количества. Там придурки, там маромои, там извращенцы всяких мастей. Им имя студенты, но по сути они не студенты. Потому что они не бегут с первым лучиком неизвестно куда и не вкалывают за так за дармак по приказу родного отечества. Я повторяю опять, барахло. Где-нибудь такого добра много, у нас мало. Где-нибудь общественное явление, у нас единичный случай. Мы умеем бороться за единичный случай. Мы вселенская и бесконечная поросль русской земли, пока разрешила отчизна героев прорыв в бесконечность, пока не загнулся геройский народ и над всем этим сияет партия из самых-самых героев.
  Впрочем, я не настаиваю, могут быть варианты. Насчет героизма мы разобрались. Абсолютное большинство представляет собой правило, но кое-кто без намека на личность, он исключение. Чего есть, того не отнимешь ни за какие денежки. Чего положено, с тем не разделаешься и под дулами пушек. Россия сегодня на таких высотах и эмпиреях, что поглядел и упал с вывернутой шеей даже особо безбашенный товарищ. Вы представляете, сам поглядел, сам упал. Не подталкивали, не заставляли, все получилось по собственной воле. Даже быть исключением великое счастье в России.
  Другое дело, классифицируемый элемент, каким является сегодняшнее студенчество. С этим нельзя расплеваться. Студенчество как аккумулятор энергии, где я не вижу вопросов. Оно действует, атакует повсюду, в опасной точке или на передовой. Тут бы хотелось свалить в сторону, но я соглашаюсь. Столько энергии, столько задора, столько молодости, наконец. Кто сказал, что не совсем удачная молодежь? Я сказал, восьмидесятые годы воспитали новую поросль молодых технарей, что оказались практически антиподами всех предшествующих им поколений, в том числе поколения доцента или поколения профессора. Хотя с другой стороны вчерашнее зло это вчерашнее зло, а сегодняшнее добро это сегодняшнее добро. Доцент из вчерашнего поколения, профессор тем более. Можно и их называть "молодежь". Но не каждый товарищ в здравом уме на такое способен.
  Стоп, дорогие мои, мы опять подошли к вопросам удачи. Молодежь комсомольских годов предпочитает горение и борение. Мы не борцы с погоревшими мордами. Нет огня, соответствующего политике партии. Есть огонь, что пока еще в искорках, в самом зародыше, что не в силах пока угодить более старшим товарищам. Даже у Красного есть. Иначе он не студент, иначе он не из наших. Мусор, да. Хлам, согласен. Но не студент. А мы решили, какой никакой, но из студентов, из диких гроза политеховской штанги по прозвищу Красный.
  Я не запутываю ситуацию. То ли да, то ли нет. С точки зрения старого партийного государства не состыкуешься с юной цивилизацией технарей. Ибо цивилизация технарей не профессорского отлива, а возникла в недрах студенчества. Студенты еще вне стыковки, они не испортились, не осатанели, не стали, что стол или стул. У каждого возраста свой подход к развитию общества, ну и свои привилегии. Тебе можно, а мне нельзя, а я не верю, что только тебе можно. Пускай будет так. За старым, за умирающим миром следует новый и возрождающийся. Если не возрождаться вообще никогда, в любом варианте умрешь. Сначала душа, затем тело, затем все прочие мелкие клеточки, молекулы, атомы, затем родная земля, по которой когда-то бродили они. Вы понимаете, не чужая земля, но наша, но самая лучшая, но Россия.
  - Глупая молодежь, - поставил точку доцент.
  - Недоразвитая молодежь, - как всегда согласился профессор.
  Ваше мнение, дорогие мои, что помойная жижа. Пожелали быть вечными, умными и доразвитыми в мире обыкновенных людей, и что получилось? Значит, ваши приемники не такие, как вы? Пускай вырастают медленно-медленно из пеленок, пускай развиваются двадцать пять лет, или сорок, или все шестьдесят. Пока существуют умные и доразвитые, даже не души, только тела. Вы догадались, от умных товарищей происходят тела и всякое прочее. Они еще есть, они существуют в нашем изменчивом мире. С ними не то чтобы полный порядок, но горожане пока что не жалуются. Почти четверть города состоит из таких пережитков нашего комсомольского прошлого. Вспомнили про отчизну героев? Вспомнили про народ и заткнули свой пакостный ротик.
  А я не хочу. То есть совсем не хочу затыкаться. Неужели жизнь унизительная даже в восьмидесятые годы? Неужели держит за крохотных недоразвитых гадиков молодежь, а тем более лучшую ее часть - студенчество? Неужели только по мнению старших товарищей можно чего-то добиться на русской земле? А если отсутствует мнение? А если ваши герои (и в том числе дедушка Ленин) не наши герои? А если ваша великая и всепобеждающая партия не нравится нам? А если профессор всегда умнее студента? То есть простите, не то говорю. Так считает профессор, что он умнее студента. И так считает доцент, поддерживая главенствующую позицию профессорско-преподавательского состава, но и не отрицая свой скромный вклад в нашу технику. Глюки какие-то, так считает доцент. Неужели и молодежь так считает?
  Нас разделили на красных и белых. Нас рассортировали по бирочкам, ленточкам и коробочкам. Нам не оставили ничего человеческого. Да и вообще, что такое есть человек? Согласен, гадкое слово. Согласен, вообще некультурная блажь. При определенных обстоятельствах это пощечина вашему языку. А нашему языку? Неужели и здесь получилась пощечина? Попробовали поиграть со словами на высоком старческом уровне и получилась обыкновенная ерунда. Из словаря стариков выбросили самого человека. А каких-то "товарищей" почему-то оставили. Или обходятся без человеческих качеств товарищи? Почему бы и нет, если культуру, интеллигентность, мораль им заменила в определенный момент партия.
  Ах, перестаньте валять дурака! Товарищи все хорошие, все достойные, только одно козлище, только одна овца и паршивая в стаде. Сегодня покуролесит такая овца, завтра изгоним ее, послезавтра найдется другая. Есть на русской земле весьма любопытная традиция, разделять стадо на паршивых овец и козлищ. Короче, есть такая болезнь. Не утверждаю, что с этой болезнью бороться совсем невозможно. Есть определенное лекарство на русской земле против всяких болезней. И заключается оно в том, что паршивые овцы пугаются. Видите л, и жизнь у них какая-та неправильная, и взлет какой-то неправильный, и донимают их слишком сурово. Вот и кусаются овцы.
  А вы говорите, страна героев? Да плевать мне на ваших героев. То есть на всю эту накипь, что к нам принесло партийное прошлое. Восьмидесятые годы есть не есть прошлое. Они моя настоящая жизнь, моя молодость, мой потрясающий взлет и отрыв в бесконечность. И хотя ничего героического не случилось в неистовые восьмидесятые годы. Достаточно той самой малости, что они есть. Как прекрасный цветок на разлагающемся трупе страны победившего коммунизма. И в эти годы среди студентов не было козлищ.
  
  ***
  Впрочем, я пошутил. Можно добавить, лирика какая-та неправильная наехала. Само по себе студенчество в цивилизацию технарей являлось красивой сказочкой, о которой можно вздыхать и плакаться, пока не откинет концы человеческая раса. Было время такое, черт подери, когда дети бывших студентов стали студентами. А так же дети простых работяг стали студентами. А дети профессоров и доцентов затерялись чуть ли не в бесконечной толпе, потому что и они стали студентами. Но еще один маленький штрих. От таких гениальных товарищей, как профессора и доценты, получились ни в коей степени гениальные дети. Скорее наоборот, получилась такая посредственность, что самим родителям тошно. Вроде бы папа с мамой работали до отупения, расчищая путь своим отпрыскам, вроде расчистили путь, и тут такая хреновина. Приходится снова и снова работать.
  Был в отряде некто Сынок. Если честно, место его не в отряде, а в первых рядах Северного спортивного лагеря. Потому что этот Сынок был не какой-то маленькой фошкой, а натуральным сыном декана. Но как не старался декан, не взяли его выдающегося ребеночка в Северный лагерь. И вот почему. Хотя и говорят, что яблочко от яблоньки недалеко падает, но яблочко получилось с гнильцой. Очень неправильно вел себя сынок в институте, в то время как папа декан вел себя более чем правильно.
  Ну, про папу мы как-то рассказывали. Это тот самый товарищ, что оказался у руля студенческого отряда. С его легкой руки студенты получили напутствие в правильную жизнь и очень правильного командира Валеру. Про остальные подвиги папы декана я не рассказываю. Не любил я этого папу. Не получилась у нас с ним правильная комсомольская любовь. Вот не получилось и все. По долгу службы я должен был полюбить папу. Как вы понимаете, декан первый друг студента. Со своими пакостями и болячками студент обращается не куда-нибудь, но к декану, а тот в свою очередь выносит правильное и справедливое решение.
  Отсюда выводы. Студент просто обязан любить декана. А я его не любил. То ли моя бунтарская натура сказалась, то ли еще какая фигня, но почему-то именно к этому декану была внутри меня неприязнь, с которой я не боролся. А с другой стороны, дети за родителей не отвечают. Если папа великий, при чем его дети? Папа раз в месяц посмотрит на этих детей. Так-так, кажется в росте прибавка. Ну-ну, кажется больше волосиков на голове. Ох-ти, жирный какой. И ничего. Следующий взгляд через месяц. А вы со своей ответственностью, перерастающей почему-то на личные отношения, опять же в любовь. Ребенок растет, ребенок жиреет, ребенок умнеет без всяких там оговорок. Если папа великий, значит ребенок умнеет. Он обязан наследовать папе.
  Не угадали, товарищи. В ученой среде не больше наследников, чем среди дворников или пекарей. Маленькие дворники не желают становиться взрослыми дворниками в восьмидесятые годы или очень понравился институт. Маленькие пекари опять-таки не желают, и их найдешь в институте. Так чего привязались ко мне? Маленькие ученые в точно такой же пропорции отрицают великого папу. Ты декан, а сынок у тебя обалдуй. Ты профессор, а твой мальчик гоняется за пьяненькими принцессами. Кто сказал, они не принцессы, но шлюхи? Пустая брехня. В социалистическом государстве всеобщее равенство рас и народов. И кое-кому не понравится (взгляд наверх), если папа декан не пустил в народ своего сына.
  Но и некоторые выходки этого сына кое-кому не понравятся. Если тебя устроили в институт не без протекции папы, да еще на самый престижный из факультетов (на Факультет технической кибернетики) оно не все можно. Я понимаю, звездная болезнь левизны в коммунизме. По дороге усыпанной розами слишком легко поднимается к звездам. Но наверху слишком жгучие звезды, они могут и сковырнуть тебя вниз. И не только тебя, но еще твоего ни в чем неповинного папу. И тут возникает дилемма. А может стоило пойти в дворники?
  
  ***
  Развиваю идею. Пока еще не конфликт поколений. Поколения видит бог, они конфликтуют всегда. Молодые со старыми, умные с дураками. И не важно, кто считается умным, а кто дураком. В нашем случае каждый считается. С точки зрения старого поколения, только старые кадры сумели постигнуть всю мудрость вселенной. Ну, если не всю, то по крайней мере ее большую часть. С точки зрения молодых придурков, вселенная никогда не постигается, но на определенном этапе рассматривается, а у стариков слишком паршивое зрение. Ну и опять же самый пошлый, самый пропойный Сынок, сколько над ним не тряслись или сколько над ним не работали правильные (то есть из стариков) товарищи, ни в грош не принимает папашу.
  Может, ему виднее, все-таки личная жизнь, ну и своя голова барыня. Пришел в общежитие под хмельком, устроил дебош. Пришел на кафедру не совсем трезвый, провернул мордобой. Пришел в деканат к доброму папочке. Вы не думайте, что пришел радовать все того же папашу. Спасибо, добрый! Спасибо, заботливый! Спасибо, за тепленькое местечко! На твоей спинке мы войдем в коммунизм! Твоими молитвами там хорошо обожремся и обопьемся, соответствуя коммунистической власти! Никакой похвальбы. Головка больная, глазки больные. Глистообразное тельце совсем повернулось и скрючилось. Сейчас скопытится тельце. Я повторяю, в святую святых пришла надежда нашей науки. Деньги давай, или больше мне не папаша!
  Господи, это кошмар. Будущее за пащенками дворников и гавночистов. Нищает ученая каста, вырождается настоящая кость, то бишь ученая. Не хочу, чтобы так, чтобы исчезла та самая кость настоящая. После папы конец. Папа вроде последнего маромоя. Не пьет, не курит, не жрет. Квелый, желтый, вообще никакой. Как направить сыночка, который Сынок, на путь истинный? Чем его повязать, какими благами, или каким наказанием? Неужели работой его повязать? Почему бы и нет? Говорят, в деревне многих перевоспитала работа.
  Ах, деревня! Сынок собирайся, Сынок отправляйся. Дам тебе на бутылку, дам тебе на стакан, вот только с одним условием. Ах, не хочешь вообще никаких условий? Тогда послушай родителя. Здоровье твое покачнулось от страшных трудов праведных. Институт не таких героев ломал. Для института необходимо другое здоровье. А твое никуда не годится. И если ты его не подправишь в ближайшие тридцать часов, последствия могут быть всякие, вплоть до уютного места на кладбище. Нет, не расстраивайся, мы организуем уютное место на кладбище. Все-таки ты еще наш сын, и это наша прямая обязанность. Но хочется сделать дело как-то иначе. А здесь необходимо здоровье. А здоровье (вот тебе ученая книжка американского автора) нам приносит природа. А природы сегодня нет в городе. Зато есть такая природа не так чтобы далеко, не так чтобы за горами и за долами, не так чтобы в какой-то грязной деревне. И что, можно пить? Можно, можно, давай собирайся.
  Умный папа. Не бил, не харкался, не покрывал козла матами. Чувствуется интеллигентное воспитание, ну и партийная закваска (а декан не имеет права быть беспартийным) сыграла здесь не последнюю роль. Во-первых, папа вырос в глазах руководства, уже поговаривающего, а не сменить ли нам к черту декана. Постарел ныне действующий декан, утерял хватку, зубы сточились. А ты им сюрприз. И заткнулись все глотки. Ибо не каждый отец отправит единственное чадо в деревню.
  Что такое? Неужели у нас с социализмом проблемы. Сколько мы обсуждали коммунистический строй и его производные, в первую очередь равноправный статус города и деревни. Вроде бы все на своих местах. Город ничем не превосходит деревню, деревня ничем не отличается от самого навороченного города. И вот результат, ни один чадолюбивый отец не пропишет как лекарство своему сыну деревню. Только государственный деятель, ратующий за само государство, только честный работник такое дело пропишет. А декан у нас честный работник, что и следовало доказать. Он всегда был честным со студентами. Кого послал на картошку, кого в посудомойке сгноил, кому урезал стипендию или не допустил до экзаменов. Опять же вся эта шобла получила путевки в Северный лагерь. Ой, простите, конечно, не в сам лагерь, а в тот пресловутый отряд, где ожидали с распростертыми объятиями пресловутого сына декана.
  И до чего мы договорились? А до того самого лекарства от звездной болезни, которого так не хватало Сынку. Выдающийся папаша рассчитал свои шаги более чем правильно. В стройотряде было такое лекарство. Оно называется "коса". А для неизлечимых больных можно было принять повторную дозу. Называется "вилы". Несколько правильных приемчиков под присмотром своих же товарищей излечивают любую болезнь. Даже болезнь, от которой раньше помогали только стакан и бутылка. А вот сочетание пресловутой бутылки с новым лекарством ничего не излечивает. Здесь обманул доверчивого отпрыска папочка. Но я повторяю, обманул в его же собственных интересах. Ибо болезнь настолько зашла далеко, что о честности не могло быть и речи.
  Плюс еще пару слов про лекарство. Я понимаю, сама природа является лекарством. Так есть, потому что так должно быть. Человек, попавший на природу, не то чтобы избавляется от вредных привычек, но создает предпосылки для последующей борьбы за здоровый образ жизни. Вот на это Сынок не мог пожаловаться ни при каких обстоятельствах. Предпосылки для него создавались на высшем уровне, следовало их только использовать. А чтобы использовать предпосылки, здесь уже нужна шоковая терапия.
  Вытянув кулак
  С добрую колоду,
  Этак или так
  Надо врезать в морду.
  Нет для дурака
  Лучшего момента,
  Как от кулака
  Получать презенты.
  Дальше конкретный пример. После работы на поле так хорошо расслабиться. А что такое расслабиться? После стакана так хорошо размяться. А что такое размяться? А это сломать стол или стул, вырвать несколько досок где-нибудь на крыльце и погоняться с ними за каким-нибудь зазевавшимся студентом вроде товарища Красного. Нет, не думайте, Сынку не догнать Красного. За неделю товарищ настолько натренировался, что убегает даже от трактора. Но погоняться все-таки надо. Иначе неправильная разминка, без комсомольского огонька. И доски используются не по назначению. Можно их разнести о кровать или стену, но все равно куда романтичнее погоняться за Красным.
  Вот тут самое время для терапии. Собрались студенты, стоят, матюгаются. Бежит Красный, сзади Сынок, жонглирует сразу двумя досками. Пробежал Красный, студенты больше не матюгаются. Поравнялся с группой Сынок. Кто-то подставил ножку, кто-то пихнул в спину, кто-то сверху накинул армейское одеяло. Откуда, мать твою, одеяло. А черт его знает откуда. Может вывалилось из подпространства в руки товарища, который подарочку удивился, но использовал одеяло. Дальше в ход идут ноги и кулаки. Что-то там корчится, что-то визжит из-под армейского одеяла. Затем несколько всхлипов и тишина. Терапия закончилась. Взяли на руки белые, уложили больного в кроватку.
  Наутро к кроватке подходит Валера:
  - Вид чегось у тебя нездоровый?
  Прячет разбитую морду Сынок:
  - Кажется, упал с лестницы.
  - Сильно ушибся?
  - Не важно.
  После лекарственной процедуры Сынок выглядел сущим младенцем.
  
  ***
  В очередной раз подобьем бабки. Мы молодые, мы настоящие, мы надежда русской земли. Вы старые, вы испортились, вы давно не надежда. Если дети позорят родителей, значит такая яблоня, значит правильно дети позорят. Повторяю, ликбез для родителей. О себе следует заботиться в последнюю очередь. Все твое прошлое ради детей. У тебя никакого будущего. Со временем постареешь, поглупеешь, сделаешься скотом. Только ребенок, он твое будущее. Если мерзкий ребенок, не обессудь, что будущее из мерзких. Если настоящий ребенок, значит не даром толкался по русской земле, значит прожил свою жизнь человеком и праведником, а не дрянью и сволочью.
  И еще раз выписка для больных и дебилов. Дети не несут никакой ответственности. Но родители точно несут. Не отмазывайся, не кривляйся, плевать, что декан. Мерзкий ребенок твое упущение. Хапал, гадил, гавнялся ты на вершине карьерной лестницы. Нынче плохой (то есть мерзкий) ребенок. Пускай будет так. Яблоко испортило яблоню. Гниль все выше по веткам, гниль перешла на другие плоды. Ты никто, ты ничтожный, ты гниль, если отродье твое и последыш не может назваться студентом.
  Ах, студенты! Первая любовь, первый взлет, первый восторг. До этого периода не совсем красивая жизнь, после этого куда гаже. Крохотный кусочек судьбы, крохотная завитушка, годы считаем по пальцам. Какие безумные годы и какие вселенские! Подлости здесь нет места. Ненависть сдохла и обломилась в который раз. Добродушие как истинный флаг или тяга к прекрасному. Тянешься, тянешься, тянешься, опять ничего не достал. Но в тебе это самое, что не достал. Оно сегодня, покуда еще молодой и студент. Завтра оно исчезнет, завтра станешь папашей.
  И пошло и поехало:
  - Хочется жрать.
  - Нет, не правильно. "Жрать" чертовски вульгарная штучка, это для дворников и полотеров. Ты не имеешь права так говорить, не уподобившись презираемой касте.
  - Хочется тяпнуть.
  - Снова ошибочка, праведный мой, не твое это право...
  Господи, какое страшное завтра. Рафинированные слова, окастрированная речь, в горле мочало. Сам из дерева, из железа, из камня. Никаких эмоций. Смех запрещается. Слезы запрещаются. Вздохи хуже всего прочего, повторяю опять, железо, дерево, камень. Чтобы каждый увидел в тебе принадлежность системы, ее гаечку, ее винтик, ее болт. Но ни в коей степени, чтобы увидел в себе человека. Показали такому козлу человека, и обложился товарищ по полной программе. Предупреждение было насчет показухи, но ты не убрал рахитичные ручки и ножки. Детство такое тяжелое, что не стоило показывать козлу человека. Но показали, а зря. Теперь вокруг взрослая жизнь, теперь обязан выпаривать из себя не то чтобы память, но запах своего прошлого.
  А я не желаю. Мне нравится прошлое, мне нравится студенческий молодежный задор. Неужели вечный студент? Неужели до самой кончины буду кидаться словами, которые гадкие? Жрать, трахнуться, тяпнуть и прочее про человеков. Значит буду, если студент, если вечный, если выйти в железные и деревянные взрослые. Их хватает и без моей помощи. Полный комплект, больше того, перебрали ребятки во всех отношениях. Запах дикий и тошнота. Стошнило русскую землю.
  Ну, почему такая фиговая жизнь? И почему каждый раз происходит одно и тоже. На определенном этапе юношеский максимализм улетучивается и появляется опыт. Не утверждаю, что опыт приносит кое-какие блага, он их точно приносит. Но у всей этой хренотени есть и обратные стороны. А там не то что благами не пахнет, но за блага приходится кое-чем заплатить. Как утверждает опытный источник, лучше всего заплатить кое-чем ненужным. А что у нас сегодня ненужное? А кому нужны эти звезды, и солнце, и юношеский максимализм, и прекрасная сказка природы? Почему бы не заплатить такой ерундой? Вот и расплачивается без зазрения совести опыт.
  Теперь понимаете, почему отличаются самый обыкновенный студент и профессор? Ну если не понимаете, только не расстраивайтесь, пожалуйста, не кричите, не пробуйте кое-чего изменить в нашем насквозь материальном и заматеревшем от опыта мире. Ваши сопли не примет вселенная:
  - В чем загвоздка, дружок?
  - Офигел или бобик скончался?
  - Или был чесночок натощак и испортил здоровье?
  Звездные дни, солнечные ночи, обратная сторона. Чего не случается с обыкновенным студентом. Плохого нет, но хорошее есть. Если марево, значит марево. Если зарево, значит зарево. Если любовь, то такая любовь, до которой никогда не дойти в более старческом возрасте. Иголки, стекла и грязь покрывают дорогу любви, когда ты стал шибко умным и опытным. Вот потому не дойти. Поспешил повзрослеть мой ласковый мальчик, и повзрослел раньше времени. Поспешил нажрать морду, готово. Но кроме морды, что там еще впереди. В лупу рассматриваю, там ничего. Только безумная спесь и тупые амбиции. А дальше? Не спорю и не дурачусь, опять ничего. Ты когда-нибудь наплодишь дураков, но ты не достоин являться папашей для самого крохотного и ничтожнейшего студента.
  
  ***
  Ладно, проехали. Хочу накидать пару строчек про наших девчонок. Наши девчонки смешливые. Наши девчонки веселые. Они выпьют, они посмеются. Они потанцуют и выпьют опять. Пока еще недотроги, не надо к ним приставать с разными материальными пакостями. Подари свое солнышко, разыграй свои звезды, брось под ноги влюбленное сердце свое. Неужели такая роскошь влюбленное сердце? Неужели такая вершина не стоит другого влюбленного сердца? Повторяю в который раз, любое влюбленное сердце есть величайшая ценность, и оно очень многого стоит. Покуда бросаешь подобную ценность, ты выше других. Самое чистое, самое светлое, самое потрясающее не жалко отдать ради мимолетного каприза любви или вообще просто так, потому что так захотелось. На меньшее мы не согласны. Такие наши девчонки.
  Что выйдет в дальнейшем, то выйдет в дальнейшем, может какая гадость. Но сегодня не то, но сегодня не так. Мой студент с звездонувшимся сердцем милее профессора с толстой мошной. Профессор гадкий, профессор способен на материальную блажь. Его глазки гадкие. Он оценивает не тот интеллект, которым готовы делиться наши девчонки. С ним противно и гадко, после него надо долго отстирывать каждую тряпку, лицо и руки, чтобы убить отвратительный смрад гадости. А после горячего сердца? Вы представляете, после горячего сердца вокруг оживают цветы, и начинается настоящая сказка.
  Одно слово, дикие наши девчонки. Должны прислуживать жирным материальным божкам, но не прислуживают, потому что противно и гадко. Ишь чего захотел? Жир на брюхе, следовательно, жир в голове. Кто жирный, тот не способен справиться с мыслью. Мысль, устремленная к звездам, не может отталкиваться от земли под грузом старческой спеси и похоти. Молодость снова мысль, а любовь любит равных. Пускай кувыркаются старики со старушками, а молодежь решает любовь с молодежью. Не подкрадывайся к нашим девчонкам, ничего не получишь, паршивый пенек. Только позор на свою ожиревшую и отупевшую морду.
  Черт подери, вот почему я люблю восьмидесятые годы. В неистовые восьмидесятые не продавались наши девчонки. Ни за какие деньги и прочие бонусы не продавались они. Девчонки милые. Девчонки смешливые. Никаких шестерных переборов. Пьем и танцуем. Обнимаемся и улыбаемся. Ты умный, она умная. Ты восторженный, она восторженная. Ты не профессор, она не доцент. И ей наплевать, если рядом есть ты, на всех доцентов, на всю профессуру и прочих апологетов не нашей вселенной.
  Теперь профессорский голос:
  - Русские люди никогда не заботились о чистоте своей нации. Они пили, они ели, они скрещивались. Но чистота нации не в том, чтобы пить или есть и тем более скрещиваться. Чистота нации прежде всего ее интеллект. Если поддерживает нация интеллект, значит чистая нация. Если же интеллект обожествляется, опять-таки чистая. Нет никакой преграды для интеллекта, значит, не существует нации более чистой, чем эта.
  На следующем этапе голос доцента:
  - Интеллектуальную материю необходимо поддерживать. Неинтеллектуальная материя как преддверие интеллектуального. Это слуги. Женщина служит мужчине. Мужчина выше, чем женщина. Он более развитый интеллектуал. Чем старше мужчина, тем выше. А женщина, чем моложе, тем преданнее служит своему повелителю. Старый мужчина и молодая женщина - вот идеальная пара для интеллекта. Высокоразвитый ум и высокоразвитый организм. Здесь то самое сочетание лучшего с лучшим, когда интеллект получил все ему причитающееся и готов идти дальше, готов на вершины.
  И что дальше:
  - Ваша правда, мой друг.
  - Вы опять не ошиблись, коллега.
  Но девчонки, они из диких, они не согласны. Их не интересует ваш интеллект. Их интересует маленькая такая любовь даже внутри института. Вот поплачу, вот позубрю, вот расслаблюсь стаканом или бутылкой. Но никакой большой крови, ничего пошлого или развратного. Маленькая любовь наших девочек предполагает маленькую любовь наших мальчиков, чтобы две маленькие любви переросли в большое и сильное чувство. А ты, старичок, завонялся и стой. Пускай старушка твоя вытирает и нюхает.
  Ах, еще не дошло? И кто-то кичился каким-то там интеллектом? Опытным путем доказано, как развивается интеллект из нулевой в нулевую точку. А вершина его попала на восьмидесятые годы. А восьмидесятые годы стали цивилизацией технарей. А цивилизация технарей почему-то проскользнула мимо доцента и не заметила почему-то профессора. Вот и я повторяюсь, странные вещи творятся на русской земле. Общепризнанный интеллект, то есть интеллект, признанный коммунистическим государством, вышел совсем не того калибра, чтобы занять достойное место в восьмидесятые годы. Его не заметила цивилизация технарей, его проигнорировали настоящие технари, то есть те самые наши пацаны и девчонки. Ну, насчет пацанов разговор понятный. Самое главное, что его (то есть не наш интеллект) проигнорировали девчонки.
  Почему бы и нет? То есть нет ничего общего между предыдущими поколениями шестидесятых-семидесятых годов и величайшей цивилизацией всех времен и народов, накрывшей в восьмидесятые годы русскую землю. Не потянулись за стариками наши девчонки. Не отдали свою молодость взамен на их благоустроенную старость. Не продались, черт подери, ни за какие серебряники. А кто продался, так это были не наши девчонки. Только тупые шлюхи и чмо. Цивилизации технарей не нужны такие девчонки.
  Хотя с другой стороны, каждому поколению соответствуют свои удовольствия. Профессорская жена озверела от магазинов и магазинной рухляди. Ее свободное и даже несвободное время убивается в очередях, возле прилавков и полок. Как посмотришь в ее пожухлые глазки, там и глазок то не видать, ей богу, одна морда. В свое время за тем же прилавком кричала, кричала и докричалась. Теперь профессорская жена. Выступает культурно, действует плавно. Это машина, это железо, все тот же камень и дерево. Невинности нет, потому что и не было никогда, зато основательность есть. Та самая основательность, заработанная еще на базаре. Глаза бы мои не смотрели. Впрочем, не смотрят они. Полдень, Шурик стирает носки, где купается этот базар. Мыло плывет по Вуоксе, пена плывет и плывет. Скоро произойдет столкновение мыла и пены. Вот тогда мы послушаем песню великой подруги профессора:
  - И куда подевался партийный контроль?
  - Нет, куда подевалась сама справедливость?
  Хотя погодите. Может я ошибаюсь, перед нами подруга доцента образца семидесятых годов. Еще не совсем уверенная, еще присматривающаяся к более старшим товарищам. Из учителей. Готовит доценту учеников, а поглядывает, как вы понимаете, на профессора. Высшее общество раз, высшее общество два, высшее общество три. Без высшего общества жизнь не в жизнь и желчь в печени. Доцент еще маленькая величина, даже меньше, чем какой-нибудь ушлый учитель. От него и материальные слезы и нерешившиеся вопросы. Чего-то копается, чего-то в последних рядах застоялся доцент. А его подруга из учителей. Вот эта жирная, тупоголовая, наштукатуренная неожиданность, она не может в последних.
  Все равно стираю носки. Наши девчонки никак не реагируют на носки. Им хоть чистые носки, им хоть грязные. Они не унизятся до базара по поводу такой мелочи. Только наука и техника, только техника и наука в неподъемных количествах, чем больше, тем лучше. Я повторяю, наши девчонки продукт цивилизации технарей. Они некультурные. Ибо культурные товарищи плодились шматками и пачками в семидесятые годы. А сверхкультурные товарищи принадлежат еще более раннему поколению, их называют шестидесятники. Ну и раз в такую культурную компанию не берут на равных паях, остаются технарями наши технические девчонки.
  За носками стираю трусы. Мыло так-кой вот горой плывет по Вуоксе, и пена горой. Кто увидел, тот рассмеялся. Оказывается, Шурик теперь охрененный чистюля. И с какого это времени заделался Шурик чистюлей? Ах, с сегодняшнего дня он заделался. Ну, теперь Шурик будет настолько чистым, что ему любая телка отдастся. Блин, смеются наши девчонки. Жопой чувствую, как смеются они. Те самые девчонки, которые дикие, которые технические, которые наши. Они смеются и заглушают вопли подруги профессора:
  - Где деканат?
  И визги подруги доцента, что поглядывает на профессора:
  - Куда смотрит милиция?
  Плевать мне на вопли, облокотиться на визги. Главное, что такие смешливые наши девчонки.
  
  ***
  Ну и шустрый сегодня товарищ пошел. Куда-то бежим, спотыкаемся, снова бежим, а половина дня давно завершила свой бег. Слишком много случилось событий до переломной черты, которая называется просто - обед. И зарисовать я сумел только самую малость. Хотя даю честное комсомольское, очень старался. Но довольно, не стоит оплакивать упущенные возможности, потому что обед. Угадали, то самое место или та самая точка, где заканчиваются одни деревенские удовольствия и начинается совершенно иная жизнь. Или я ошибаюсь?
  Тогда рассмотрел проблему с другой стороны. Студенческий организм почти что машина. Запускается, раскручивается, работает. Но на очередном этапе необходимо долить топливо. Или вместо хорошей раскрутки произойдет нечто обратное, то есть произойдет тормоз. А если затормозила машина, на ее очередную раскрутку придется потратить и силы и время. Как бы не сдохла совсем. Ой, простите, как бы она не сломалась.
  Уговорили, мои дорогие, обедаем. Кто опоздал на обед, тот еще кормит коровок. Коровки гадкие, коровки кусучие. Хвать за палец, хвать за ладонь. Ты виноватый, что так неправильно обратился к коровкам. Береги ладонь или палец. Они не коровкины, но твои. Они не трава, которой кормишь коровок. Еще одно правило для заработавшихся товарищей, что променяли вполне разрешенную заправку топливом (или точнее, вполне законный обед) на каких-то коровок. Не для того советское законодательство придумало обед для своих граждан, чтобы они отнеслись наплевательски к законодательству и прогуляли обед. Я не привожу в пример профессорско-преподавательский состав. Те никогда не вступают и никогда не вступят в конфликт с государством. А студент почему-то готов на конфликт, и даже палец готов потерять ради каких-то коровок.
  Вообще-то у нас чертовски своеобразное студенчество. Наши студенты почему-то всегда и всюду опаздывают. На лекции, на семинары, на лабораторные и на обед. Сколько не торопятся наши студенты, они все равно опаздывают. Чем больше они тратят усилий, чтобы прийти первыми, тем больше шансов, что будут последними. Торопливость студента какая-та странная торопливость. Схватил некий предмет или вещь, не понравилось. Схватил нечто другое, задумался. И не важно к какой категории относится нечто другое. Столб это или чайник? Столб стоит, чайник кипит, а студент задумался, потому что студент не зомби, не робот, тем более не ученый придурок. Просто хорошая мысль появилась в студенческой голове и заскочила из винтиков и шестеренок в следующие винтики и шестеренки. Она заскочила опять-таки оттого, что заскакивает иногда, потому что торопишься.
  Трактор, трава и обед. Все на месте. Твой переключатель в порядке. Я повторяю, после утренних упражнений на свежем воздухе можно спокойно прийти на обед. А еще до обеда можно успеть поменять очень грязную и пахнущую майку (с маленькой буквы) на относительно чистую рубашку и даже с галстуком. А заодно, и на это более чем достаточно времени, можно переодеться в тапочки и коротенькие штанишки с еще живой молнией. Как там у нас говорится? С шести до двенадцати труд, после двенадцати стопроцентный капут. Неужели какие-то мысли еще выползают из головы после двенадцати? Или подслушал товарищей в Северном лагере:
  - Никто не хочет работать.
  - Все хотят гадить и жрать.
  - Во, гаденыши.
  - Их бы заставить жрать землю.
  А впрочем, после двенадцати правильная социалистическая идиллия. Одни коровки пасутся в поле. Другие, которые маленькие и кусучие, которые телочки, те не пасутся. Но кушать хочется каждой. Небо, воздух, солнечный луч. Даже четыре луча, даже двадцать четыре, даже триста четырнадцать чертовски ярких лучей для моей и твоей родины. И глаза такие огромные. У пасущихся и у непасущихся товарищей. Не твое дело, чего они там выражают эти вышеозначенные глаза. Может небо, а может все триста четырнадцать пятнышек, что подарили лучи твоего и моего солнца.
  Я просто ставлю конкретный вопрос. Ты зачем опоздал на обед? И не оправдывайся, что не опаздывал на обед, а засмотрелся на солнце. Никто не поверит тебе, что вот просто взял и засмотрелся на солнце. И не надо втюхивать всякую дурь, якобы загипнотизировало тебя солнце. Сегодня, завтра и послезавтра ничего не изменится. Коровки и телочки, пожрать и деревня. И не изменится, твою мать, солнце. И не надо так нагло торчать и смотреть на него, если в глазах твоих отражается город.
  
  ***
  Место сбора барак. Одно окно, один стол, четыре скамьи. Одна дверь, одна прорезь для выдачи пищи. Нет, пища выдается не через дверь, я не так объяснил на начальном этапе, попытаюсь объясниться немного толковее. Сразу за дверью маленькое такое окошечко, та самая прорезь, откуда приходит к нам пища. Сунул руку и получил пищу. Не сунул, нет ничего. Для нищего тараканы прислуживают.
  Впрочем, я не настаиваю на последнем пункте моих записей. Суп с тараканами, лапша с тараканами, компот с тараканами. Попадаются живые особ, которые плавают. Попадаются полуживые особи, которые вроде бы как в эпилепсии. Попадаются самоубийцы, которые уже завершили свой жизненный путь и самоубились. Здесь ребята лояльные, то есть спокойные, просто-напросто лапушки. Взял за лапку, облизал и выбросил. Ни одной капли даром, ни одной крохи врагу. Что на лапушке, то на твоем языке. Ну, разве ничтожная малость осталась на лапке.
  С эпилептиками и барахтающимися товарищами труднее, но время терпит. Посидел, понаблюдал, подождал пока они дойдут до последней стадии. Вот тебе цирк, вот театр, вот еще зрелище. Всяк забесплатно. А хочешь с выгодой, то предлагаешь пари, кто продержится дольше, вон тот толстозадый или этот обвислый товарищ. Не на деньги конечно, а на навар с таракана. Время покладистое, как уже говорилось, обед. Твой претендент на победу продержался четыре минуты пятнадцать секунд, а его противник только четыре минуты двенадцать. Теперь облизали, ты победитель.
  С пловцами хуже других. Такая нехорошая статья, можно добавить, статья расхода. Даже во время искусственной бури в тарелке держатся некоторые пловцы. Я уже не говорю про относительный штиль, который есть непременное условие студенческого пари. А то ведь знаем мы своего брата студента. Под видом бури может прихлопнуть противника ложкой. И что у нас намечается? Нет выигрыша, нет и проигрыша. Соседи слева и справа закончили битву титанов, бегут за добавкой. А ты замешкался на пару лишних секунд, так и останешься без добавки. А это уже неверный подход, можно сказать, дискриминация по социальному признаку. Не может остаться студент без добавки. Не может и все. Палец вверх означает долгую и счастливую жизнь. Палец вниз, тебя раздавили.
  Вроде бы я расслабился. Девчонки и те не визжат. Вот если бы крыса, а то таракан. Хотя иногда попадается крыса. Не представляю, откуда она попадается. Крысы в полях. Из-под косы выскакивают, на вилы прыгают. Там раздолье, там вольному вольность, здесь же тюрьма. Ни за какие деньги, ни за какие льготы не стал бы жить с тараканами. Палец вниз есть самое подходящее решение для тараканьего братства. Но мы то знаем, что не питаются крысы и не питались они никогда тараканами, и не умеют вниз задирать палец. Поэтому очень толковый вопрос, на кой хрен достали крысы наших девчонок?
  Хотя с другой стороны, может молоко привлекает хвостатую гадость? Может и молоко. Змеи вроде бы таким способом привлекаются, еще вроде бы зайцы и кошки. А крысы ничем не лучше других, и они привлекаются. Как вы понимаете, молоко из колхоза. Его можно вылить под стол, его всей командой на доски. Колхоз премировал своих косарей, деревня облагодетельствовала чудо-юдо работников. Однако блаженствуют доски. По капелькам кап, пускай себе травка растет, пускай себе всякая живность рыгает и кормится. А я отрицаю такое вот молоко. Даже под пистолетом, даже из благодарности к благодетелю и его шестакам отрицаю. Какое-то оно неоправданно жидкое молоко. Кажется, девяносто процентов вода, а остальное и есть молоко, те самые десять процентов, которые между прочим остались на досках. Вот если бы вместо десятипроцентного молока водочка. Не пьет студент водочку. Почему это он не пьет? Должен пить. А вот в нашем отряде не пьет. И даже назло Валере не пьет. И дело не в том, что Валера запретил водочку. Просто не пьет подобную лепоту студент образца восьмидесятых годов. И не путайте его с предыдущим поколением студентов. Ибо студент образца семидесятых годов водочку пил, пьет и будет пить, пока не вынесут его вперед некрепкими ножками. А студента образца шестидесятых годов в какой-то степени уже вынесли. Мать моя мама, не нашелся на него в свое время Валера.
  Или вы еще не догадались, Валера здесь не причем. Он доставляет на кухню колхозное молоко, разбавленное на девяносто процентов водой из Вуоксы. Его задача поддерживать физические и духовные силы вверенной ему молодежи. Он это дело поддерживает. Хотя с другой стороны, у девчонок всегда есть водочка. Какой-то парадокс получается. У пацанов водочки нет, а у девчонок она есть. Не стесняются девчонки зайти по дороге в ларек, и даже выстоять очередь, и опустив до земли красивые глазки, купить не каких-то конфет, но ту самую вкусную водочку.
  Вот и я говорю, парадокс. Валера студенческой едой не питается. Ему готовят отдельно в столовой Северного лагеря. Не вопрос, почему ему готовят отдельно. Может желудок слабый, или там получилась еще какая-та ерунда, или декан предложил ему сделку. Видите ли, есть у декана одна не очень близкая родственница с ненашего факультета. Так вот эта родственница страдает одним весьма распространенным недугом. Ну тем самым недугом, которым страдает Сынок декана. Или я выражаюсь пока непонятно? Так вот зовут эту родственницу Екатерина Ивановна, разрешается называть ее Катенька. А как по фамилии? Блин, перестали паясничать, твою мать! Декан говорит дело, очень серьезное и не для липких ушей. Надо взять в стройотряд Катеньку и пристроить ее на блатное местечко.
  А кто-то сказал, что Валера влюблен в Катеньку.
  
  ***
  Ну что за придурство такое? Нет никакой любви. И у студентов бывает блат. Может быть, командир раздражается на мальчишек, но уважает девчонок. Женская часть человечества она интереснее во всех отношениях и от нее хотя бы есть польза. Нет, вы не о том подумали, догадливые мои, есть прямая материальная польза. Например, сготовить обед, убрать со стола и привести в порядок посуду. Вот на все на это нужна Катенька. Девочка она очень аккуратная, недаром из интеллигентной семьи, хотя и дальняя родственница декана. Катенька не бьет тараканов во всю дурь и не размазывает по обеденному столу их поганые внутренности. Так только Шурик бьет тараканов. А Катенька выполняет подобную процедуру тихо и скромно, как добропорядочная девушка. То есть бьет она без замаха. Ну вроде не ударила, а только погладила. И вот посмотрите, от ее ладошки появляется совершенно целехонький таракан, ну почти как живой. Только маленькая в нем деталька испортилась и это секрет, как сумела испортить подобную хрень Катенька.
  А может это любовь? Я не про тараканов, а про одного тупого и жирного пацана, которого мы называем Валерой. Злопыхатели не всегда несут несусветную чушь. Иногда в их тупой болтовне просматривается правда. Мы уже говорили, Валера обедает в Северном лагере. Во-первых, чтобы поддерживать связь с институтом. Во-вторых, чтобы не забывали выдающиеся товарищи из Северного лагеря о своих братьях меньших из строительного отряды. Ну и хрен с ним, пускай там Валера обедает. А куда семенит с кастрюльками Катенька?
  Э, быстро пасть на замок. Все мы люди, все человеки, живет не только сегодняшним днем. Правильному студенту образца восьмидесятых годов не надо рассматривать байки про доброе девичье сердечко. Студент и так в курсе, какие девушки добрые, и какое у них сердечко. А Валера такой жалкий. Вы понимаете, он все равно что недодавленный таракан, пробарахтавшийся пару часов в супе. И нет ничего крамольного в том, что пожалела его Катенька. Просто взяла и пожалела его, черт подери. А вдруг не покушает вовремя, а вдруг похудеет Валера.
  Или что-то не нравится? Я очень довольный, что вы принимаете правильную позицию. Девичья жалость в восьмидесятые годы выражается маленькой тарелочкой супа и маленьким куском хлебушка. Это вполне нормальная жалость, особенно если исходит она от не совсем еще выздоровевшей девушки. Расклад примерно такой, не самая здоровая в нашем отряде девушка состряпала вкусный обед на всю нашу шарагу, затем сгоняла в ларек и немножко поправила свое пошатнувшееся здоровье. Работа на кухне это тебе не полевые работы, она пошатнет любое здоровье. Но девушка решила вылечиться, и она вылечится, твою мать, чего бы ей это не стоило. А путь ее к выздоровлению открыл один не совсем стандартный мальчик Валера. Нет, не видит Катенька командира в Валере, она видит в нем не совсем стандартного мальчика, которого недолюбливают более чем стандартные студенты и противный паяц Шурик.
  - Для командира жрачку не отпускаем.
  Очень трудно с Шуриком Катеньке:
  - Почему же не отпускаем?
  - Он на наших харчах выращивает жирную свинью.
  - Какую такую свинью, нет у него никакой свиньи.
  - Ну, что за дура, не догадалась, кого он выращивает?
  Очень трудно доброй девочке Катеньке. Очень трудно понять существующий мир и все его глупости. А еще труднее не бегать в ларек и не смотреть на командира большими круглыми глазками. Можно добавить, нечеловеческий труд выпал на долю девочки КАВтеньки. И обед можно сготовить, и посуду можно помыть, и даже с крысами разобраться. После походов в ларек не боится крысиной заразы девочка Катенька. Посыпала яд, подождала какое-то время, пора выносить трупы. И кто сказал, что непросто выносятся трупы? Еще как просто, потому что и здесь вполне нормальная, вполне человеческая жизнь. А ответьте, пожалуйста, на последний вопрос, чем все это закончится?
  
  ***
  Теперь бы в кустики и подумать. Чего-то хорошее думал вчера, но не додумал, прервался. Легонький ветерок оказался не лучшим помощником для укрепления серого вещества, и устроил сплошное расстройство в моих мыслях. А мне не понравилось, чтобы протекал именно так мысли. Почти без глаголов, только эпитеты. А какие мысли почти без глаголов? Не представляю, какие. Впрочем и без эпитетов далеко не уедешь в советской России. Хотя студент уезжает. Каждая его мыслительная ездка, это по сути ходка в кусты. Кусты вроде колючие, но ты не маленький мальчик в розовых тапочках. С такими мыслями, с таким образом жизни, с подобной идеологией можно сходить в кусты, сделать свое дело и при этом никак не испортиться. Вот коммунизм, тот испортился. А студент и при коммунизме студент, как эти кусты из которых открывается прекрасная перспектива и на деревню, и на студенческий лагерь.
  Люблю деревню. В обед ее можно только любить. Солнце жаркое, домики яркие. То есть не такие облупившиеся и позорящие свое собственное название. В тени они точно позорящие. Мрак или гниль струится на закате из деревенских домиков. А в солнечный полдень деревню люблю. Ничего не имею против пожить в таком домике. Три года, двенадцать лет, двадцать восемь... До гробовой доски найдется здесь чем поразвлекаться. Хотя с другой стороны, на закате проходит любовь. И жизнь в деревне совсем гробовая. И даже сказать не могу, почему оно так, почему на солнце совсем другая деревня. Не какой-нибудь гадостный склеп или зомбированный погост. Веселые домики, чистенькие старички и старушки, из страны романтиков трактор. Отупляющее действует солнце.
  - Валера идет!
  Черт подери, снова условный сигнал. Только подумал в кустах, в который раз не додумал. И какого черта прется Валера? Пьют в бараке, играют в клубе. В кустах не пьют, не играют, здесь думают. То есть думают с прекрасным видом и перспективой на клуб, на деревню. Объясняли жирному дураку, что думают. Или тупой, или точно непроходимый придурок? До камня дошло, до соломы дошло, до последней песчинки, букашки, соринки опять же дошло или когда-нибудь да дойдет, есть надежда. До этого не дошло. Ну, никак. Вот застегну кое-что, вот возьму палку, вот врежу.
  А, побежал. Сначала крался на разжиревших ножках, теперь побежал. Ты куда побежал? Неужели в деревню? Неужели до той полосы до нейтральной? Неужели гонец за бутылкой? А чего, нормальная мысль. Искали гонца, и нашелся гонец. Значит плохо искали, если так поздно нашелся. Стоило лучше искать. Вот если бы лучше искали на первых этапах, тогда смогли бы отпраздновать поиски, то есть отпраздновать за столом, как белые, как работящие, как настоящие люди. Ну и порадовали немного профессора:
  - Это такая шпана.
  А заодно и доцента:
  - Небось валяются под столом, пьяные свиньи.
  Нет, ошибаюсь. Нейтральная полоса не остановила Валеру. Он не заинтересовался палаткой. Неужели другая проблема? Неужели головку ему напекло и пора освежиться в Вуоксе? Продолжаю свое наблюдение из кустов. Нет, в таком лапсердаке нельзя освежиться. Нет, чего-то не то вытворяет Валера. Лапсердак не то чтобы рабочий костюм, однако не то чтобы пляжный. Значит, пока обойдется без командирского жира Вуокса. А дорога одна. Деревня, нейтральная полоса, поворот на пятнадцать градусов, лагерь. Неужели в лагерь пижон побежал? Что у него тренировка такая? Пол часа не прошло, как вернулся Валера из лагеря. Накушавшийся, отдохнувший, счастливый. Всем отрядом его проводили туда. Значит так, общее построение, песни и пляски, и пошел на три буквы Валера. Как туда он пошел, собственно начинается для студентов обед, отдых, кусты и прочее, мать твою, деревенское счастье.
  Нет, ничего не пойму, недожрал свой компотик Валера. Или повторный прокол с головой? Я уже говорил, лишь недавно вернулся Валера из лагеря. И ножки его не ходили, и ручки его не махали, и выглядел чертовски уставшим Валера. Он что надо мной издевается? Что делать в лагере такому козлу, как Валера? Задаю чертовски верный вопрос, что такого хорошего и сверхординарного в лагере, чего бы не было у нас здесь на пригорке? Если в лагере Валера не командир, если не возражаете, просто Валера.
  Вот тебе мысль. Думал, думал, придумал всякую чушь, пошевелился неправильно и едва не вляпался в то самое, что осталось в кустах от чужих мыслей. Тихий час, ведет себя тихо деревня. А тут такая неправильная суета, как у нас в Ленинграде на Невском. За Валерой крадется Сынок. Ой, погодите, товарищ не так чтобы просто крадется. Это походка у него непонятная, и положение тела какое-то неестественное. И всего его корчит, шатает и рвет той самой дрянью, которой в кустах только думают. А оно ближе к цели. Вижу болезнь, ту самую прогрессирующую. Сегодня не вышел в поле Сынок, он заболел. Нет, ничего страшного. Никакая это не эпидемия, просто один всем известный студент заболел одной всем известной болезнью.
  Можно больше не отвлекаться на разные глупости. Хотя последний вопрос, неужели Валера бежал за лекарством? Тогда получается новый вопрос, почему не в палатку? В палатке лекарство. Сынок вчера пользовался, и позавчера, позапозавчера. Ему полегчало. А четвертого дня от тумаков полегчало, но с тумаками разговор особенный. Не всегда собираются заботливые товарищи, чтобы почесать свои ласковые ручки и ножки о твои болезненные попку и ребрышки. Нужен повод для тумаков, ну и соответствующий комсомольский настрой. Поэтому куда надежнее просто лекарство. Тогда самый-самый последний вопрос, неужели ошибся Валера?
  А еще зачем понесло дурака в лагерь? Я тут за него измучался, можно сказать, утратил душевный покой и вышел из состояния медитации, а его дурака понесло в лагерь. Палатка и ближе и лучше. Все равно пробился дурак в лагерь. Весь в жиру и поту возвращается быстрым шагом обратно.
  - Ну, не надо, мой миленький.
  В руках какая-та баночка для анализов.
  - Потерпи еще пару секунд.
  Крупным планом счастливая морда Валеры.
  
  ***
  Впрочем, думать не вредно. Одни действуют, другие думают. Студент и действует и думает. До обеда действие, во время обеда мысль. Мне не нравятся ваши девчонки, а вам не нравятся наши. Мне не импонируют ваши мысли, но и вам мои опять же не нравятся. Или я ошибаюсь?
  Катенька потащила посуду, это которая после Валеры. Зачем потащила? Что за пресмыкательство, что за раболепие перед обыкновенным придурком? Или опять жалость? То есть жалость под номером два. Сначала была жалость в ту сторону, затем в обратную. Даже Шурик проголосовал против такой лабуды. Но настояла на своем Катенька, но потащила посуду. И вообще, заткнись Шурик. Здесь не может быть двух вариантов. Если попала посуда туда, значит вернется обратно. Не хочу объяснять, почему она вернется обратно, но для клоуна по имени Шурик потратила пару секунд Катенька. Если ты притащил посуду туда ни по воздуху, ни под землей, ни каким иным способом, а только через твои ручки она вернется обратно. Это Катенькина инициатива. Против общественного мнения, как вы припоминаете, действует Катенька. Или плохо припоминаете? Тогда расскажу популярно. После вчерашней работы Сынок заболел. И позаботиться о нем некому, вокруг придурки, козлы и засранцы. Вот только Валера он настоящий мужик, переступил через командирские лычки, чтобы спасти несчастного мальчика. Валера отправился за лекарством, чтобы (никто не смеется) спасти для отечества еще одну жизнь. Сынку совсем плохо, надо скорее лекарство, или вот тут и сейчас откину копыта. А следом за всеми бежит Катенька.
  Стоп, а ведь зрение у меня хреновое. Сразу не доглядел, с какой тарелкой бежит Катенька. Не то чтобы пустая, но полупустая тарелка. Надо же, облом. История поворачивается другим боком. Значит так, вернулся из лагеря командир: сытый, жирный, довольный. Его заметила Катенька, и побежала к сердечному другу с тарелкой. Нет, не такая еда в лагере. Ту еду готовили без души. А моя еда, она точно с душой. Той едой невозможно накушаться, а моей очень и очень возможно. Короче, принесла командиру свой жрач Катенька. Командир воткнул вилку и принялся жрать, ну может с кое-какими подробностями. Там пожал пухлую ручку, там прислонился к пухленькой ножке. И тут авария. Крики, стоны, подыхает Сынок, болезнь чуть ли не в последней стадии.
  А Шурик, этот потрах в кустах. Его голова переполнена всякими гадостями. Ничего толком не видел, ни в чем не разобрался, и делает выводы. Еще короче, финальная сцена как раз для такого придурка, как Шурик. Первой к Сынку подбирается Катенька. В руках тарелка, в тарелке остатки жратвы. Сынка крючит и рвет. Сынок корчится и вырывает тарелку у Катеньки. Ах, ты стерва поганая! Значит, кувыркаешься с этим козлом? Значит, с ним можно и ты можешь лечь под него просто так за красивые глазки? А под меня, а под единственного наследника декана? Неужели вот так и не хочется? Повторяю вопрос, твою мать, хочется или нет тебе, шлюшка?
  Блин, застегиваю портки. Эти придурки мне надоели. Валера не добежал пару метров, как полетела в него тарелка.
  - Ложись, твою мать!
  Маты, жрач по жирным щекам, куда-то упала анализная баночка с пресловутым лекарством. Снова мать, не простое лекарство. Валера встал на колени, Валера копошится в траве. Сейчас найду, обязательно найду, вы только чуть потерпите, и будет лекарство. Катенька опустилась на колени, Катенька помогает Валере. Ой, осторожно, здесь же напачкали. Ой, не вляпайся, и мы найдем, обязательно найдем это лекарство.
  Все выхожу из кустов. Я живой человек, учусь в институте, штудирую дедушку Ленина, а заодно его собутыльников Маркса и Энгельса. И душа у меня не такая черствая, как почему-то уверена Катенька. И вообще, я не клоун. Все знают, какая во мне душа. Добрая, сентиментальная, всескорбящая. Какой-то придурок сказал, что русская душа обязана быть всескорбящая. Вот она такая и есть. Я скорблю за несчастных товарищей, я хочу им помочь наилучшим образом. А еще я хочу (и это правда) ко всеобщему удовольствию решить их проблемы.
  Все, выхожу. Легкой и гордой походкой, с расправленными плечами.
  - Как это ты назвал девушку?
  Немая сцена. Выпучил болезненные глазки Сынок. Что за фиговина? Что за потрах приперся? Вот только секунду назад и не было никого. То есть не было никакой девушки. Или что-то такое творится в больной голове? Ах, была эта стерва. Ну, та самая тварь, что отдается любому и каждому. А на правах ее дальнего родственника за тварью обязан следить очень хороший парень Сынок, и охранять ее девственность. Или снова не так? Или снова сумбур в голове? Но я повторяю, родственные чувства даже в нашем мире имеют кое-какое значение. и поэтому просто обязан следить за позорной поганкой Сынок, потому что он настоящий мужик, а вокруг одна сволочь.
  - Да пошел ты...
  Ну все, душа моя тонкая, можно сказать, романтическая. Мне это надоело. Не могу переносить гадости. Бью по морде не в силу каких принципов, просто так надо. Подвернулась одна очень мерзкая морда, вызывающая в моей утонченной душе понос и отрыжку, поэтому бью. А то, что кровь на руке, не переживайте, рука заживет, неудачно попал в зубы.
  Ну, и концовка. Без нее в нашем деле никак. Поднимаю тарелку с остатками командирской жратвы. Поднимаю за волосы несколько утихомирившегося больного. Слышите, птички поют. Успокоился между прочим больной, обошлось без анализной баночки. Рупь за сто даю, дело пошло ко всеобщему удовольствию и выздоровлению. Валера и Катенька перестали копошиться в траве. Сидят обнявшись, как голубки. Ладно, с вами когда-нибудь в другой раз разберемся. В левой руке тарелка, в правой грязные волосы. Подняли, встряхнули, вселенская благодать! Или точнее, морда в тарелке.
  
  ***
  Все одолели первую половину рабочего дня. Ты в клубе, ты после обеда, ты никакой. Ни действующий, ни тем более думающий осколок материи. Ты добрался до койки. Она с твоим ярлыком, она поджидала тебя, она как любимая женщина. Черт подери, какая женщина и какая любимая? Ну не кривляйтесь, родные мои. И на чужбине в грезах и чувствах нас поджидают любимые женщины. По крайней мере, некоторых из студентов мужского пола, которые умудрились не только учиться (по дедушке Ленину) в институте, но и еще кое-что, то есть нашли себе любимую женщину. А девчонки нашли себе любимого мужика, хотя в этом я не очень уверен. Черт его знает, чего там творится под черепной коробкой с пухлыми щечками, мягкими губками и выпуклыми глазками. Хотя с другой стороны, там все нормально творится. В восьмидесятые годы очень приличные были девчонки.
  Ладно, у нас целых двадцать минут. Иногда повезет чуть больше, и окажется на минуту больше. Но чаще везет чуть меньше, и вычитается от общего знаменателя столь дорогая минута. Вот и лежу жопой вниз на кровати, а мордой вверх. Смотрю в потолок, расслабляюсь, мечтаю. Можно сходить на Вуоксу. За двадцать минут туда точно можно сходить. Но ноги настолько ватные, что не идут на Вуоксу. И вообще такое ощущение, что обед переваривает не желудок, но ноги. Вот поэтому и не будет Вуоксы, а будет, как бы оно выразиться поточнее, будет кроватька. Где потрясающие мечты, другой мир и недолгое возвращение (пускай даже мысленно) в твой дорогой город. Поэтому прямой рывок на кровать и так далее.
  - А не хочется в преферанс?
  - Нет, не хочется.
  И не зовите меня, дорогие товарищи. Шурик не враг преферансов. И проиграть не боится, и выиграть. Но именно здесь, именно в данный момент вы чуть-чуть опоздали. Следовало это дело продвинуть чуть раньше: за четыре метра, за три, за один до той самой кровати. Упустили момент, когда оно следовало, сами потрахи, рвем волосики на жизненно важных местах. Я, быть может, мечтал и надеялся выбрать счастливую карту, за это трех тараканов не жалко. Но железная сетка теперь подо мной. Она опередила, она вытащила из общественной жизни одного долбака, она обставила кое-каких не совсем расторопных товарищей. Видите ли, у каждого из нас есть хотя бы выбор на двадцать минут. И не обязательно выбор определяется между преферансом и рваным матрасиком. Просто я был немного быстрее и добежал быстрее в который раз до кровати, чем вы разложили свой преферанс и приняли не самое верное решение, позвать одного раздолбая и гада.
  А впрочем, пошло оно все на три буквы. Есть еще вариант, не самый лучший, но не так чтобы гадость. Лежу, медитирую, вспоминаю любовь. Такое возвышенное, или романтическое настроение просто привязалось на двадцать минут, и хорошо по ушам торкнуло. И начались какие-то шутки с поэзией. Нет, вы не ослышались. Двадцать минут поэзии все равно что целая вечность. Никак невозможно жить без поэзии. После трудов праведных очень нужна поэзия. Гораздо боьше, чем ласковые воды Вуоксы и преферанс. А еще нужна такая поэзия, что не имеет ничего общего с прозой. Ибо поэзия не должна соответствовать жизни, иначе какая она поэзия. Ты лежишь, а кажется, что бежишь куда-то далеко-далеко за горизонт, на самый край земного шарика, в самую что ни на есть бездну. Вот такая нужна поэзия, со студенческим запашком. Чтобы все чувствовали, что она и есть сама жизнь, а остальное не больше, чем гадость.
  Пил, курил, любил подраться,
  Били морду иногда.
  Спортом вздумал заниматься,
  Все исчезло без следа.
  Где веселые попойки,
  Собутыльников кагал?
  Вас я выбросил в помойку,
  На кроссовки променял.
  А это уже наша костка пошла. Поэзия, как лучший пищеварительный фермент и стимулятор после обеда. Можно потратить счастливые двадцать минут на всякую лабуду, а можно извлечь из них пользу. Какой студент не любит первое, то есть всякую лабуду, и не любит второе, что суть польза? Кажется, жизнь положит студент на несусветные глупости, чтобы обойти пользу. И правильно кажется. Душа студента ни в коей мере потемки. Вот душа взрослого состоявшегося человека, она до отвращения темная. Однако не сравниваем таких слабаков и студента. Взрослые товарищи просто лгут в ситуации, где студент только поэтизирует. Взрослая мораль как источник дебилизма, а студенчество как источник фантазии. И не закопаешь источник, тем более не испоганишь его грязными лапами. Мы уже доказали насколько целомудренная койка студента. Мы не только сие доказали, но принимаем на веру без доказательств. Так было, так будет и так оно есть. Студент восьмидесятых годов прославился чистотой помыслов, и не ищите в нем всякую грязь. Там нет ничего грязного.
  А время идет. Несколько минут проскочили за милую душу. Неужели увлекся товарищ Шурик. Ей богу, увлекся. Кто попадает в страну поэзии, с тем всегда так. Сперва бьется тихо поэтическое сердце студента, затем яростно. Раз не желаешь сидеть тихо и резаться в преферанс, поступай яростно. Раз не желаешь яростно... Нет, с этим не получается никогда. Если из глубин твоей крохотной, но непокорной души вырываются поэтические микробы, у тебя не осталось шансов изменить свою жизнь даже на самую малость. А впрочем, нужна ли тебе какая-та измененная жизнь? Хороший вопрос. Стихи прут рядами и пачками.
  Любовь не вешайте на реях
  И не пинайте мордой в пыль.
  Она погладит и согреет,
  Она примочка и костыль.
  Она не самый худший случай
  И не плевок со стороны,
  Когда спасает или крючит
  Портянки ваши и штаны.
  Она с блестящими зубами,
  Она что звездный парапет,
  Она над нами и над вами.
  И этой лапушке привет.
  Впрочем, нестандартный студент есть норма жизни. Хуже, когда студент принял лучшие стандарты. И не надо мне втюхивать, что русская земля во всех отношениях нестандартная. Без вас знаю, какая земля у нас нестандартная, и какие люди стандартные. Ибо с возрастом русский человек все больше отказывается от нестандартных поступков и все больше соответствует своему поколению. Например, студенты шестидесятых годов соответствуют поколению шестидесятников. Студенты семидесятых годов соответствуют поколению семидесятников. А студенты восьмидесятых годов соответствуют цивилизации технарей, которую они же сами построили. И это не шутка. Студенты семидесятых годов не могут соответствовать поколению шестидесятников, хотя шестидесятники очень надеялись, что загонят семидесятые годы в свой узкий вещистский стандарт и превратят следующее поколение в безвольных рабов их материальной культуры и денежки. В некоторой степени шестидесятники осуществили свою мечту, но получилось у них как-то не очень здорово и не до конца. Поэтому студенты семидесятых годов еще называются недоделанными шестидесятниками или ублюдками. Но ничего подобного не получилось с цивилизацией технарей. То ли слишком большой разрыв через целое поколение, то ли ребята такие попались самодостаточные и неуступчивые, так что обделались шестидесятники.
  Дальше опять койка. Лежу, радуюсь своему чистому счастью. Вещистские прелести моих предшественников проскочили на горизонте и сдохли. Я поехал в этот отряд не для того чтобы шинковать денежки. Просто послали сюда и поехал. Поэтому радуюсь. С неба не падают денежки, а я все равно радуюсь. Можно сказать, повезло. Все-таки цивилизация технарей превзошла прочие поколения на много порядков. Она такая чистая, она такая светлая, она из лучшего материала, то есть из материала наивысшего сорта. И главное, что она не запрещает лежать на кровати, и не выгоняет тебя пинками на улицу зашибать денежку.
  Я встаю на рассвете,
  Окунаюсь в росу,
  Строки светлые эти
  Для вселенной несу.
  Топорища и пилы
  В них свернулись в клубок,
  Чтобы мирное с миром
  Расплескалось у ног.
  Чтобы выпил скорее
  Этой прихоти ветвь,
  В пылком сердце лелея
  От мечты круговерть.
  И вообще с любой стороны было славное, доброе время.
  
  ***
  Это еще не конец. За утром всегда начинается день. За днем продолжается вечер. Вечернее увядание, вечерняя сказка. Кто сумел отдохнуть утром и отдохнул днем, тот послушает сказку. Чтобы окостенели твои непокорные ножки, чтобы нашли себе место твои шелудивые ручки, чтобы заткнулась свинцовой затычкой свинцовая голова, а сам вроде дерева. Нам необходимо послушное дерево, мы уважаем несопротивляющиеся особи, наша идеология в любом варианте рассчитана на раба. Раб работает, даже если он отдыхает, и тем боле он работает, если окончился отдых.
  Время такое, черт подери. Ну и защита от молодежи в какой-то степени. Молодежь на подходе, терзает страну. Это время как бы застойное. Чтобы побольше сказок и сказочек, бреда и ладушек, фальши и фальши. Вы не работали, дорогие мои, вы бездельничали в период развития коммунизма. Вы не помогали, а прятались. Вот старички они точно работали, они из последних сил, и по весьма весомой причине, чтобы вырваться из застоя. Не понимаю, как можно вырваться из застоя. Не замечаю, где эти трудолюбивые старички. На стройках их нет. На полях тоже нет. В институте сплошная халява. И, конечно, халява в деревне.
  Время интересное. Страна равняется по старичкам, но баламутит страну молодежь, которая Нина кого не равняется. Стариковская гниль, стариковская мразь, стариковская злоба обошли молодежь по огромной дуге и скончались где-то в стариковском болоте. И вообще, здесь ничего не вижу для подражания. Где начало вселенной? Где гиперпространственный взлет? Где музыка сфер? Где рубежи, достойные их покорителей? Сотни вопросов, тысячи, миллионы предположений и выводов. Некоторые робкие, некоторые настырные, некоторые непримиримые выводы. Старички выезжают на сказках. Они не могут ответить на самый элементарный вопрос, они боятся или блефуют даже в самых простых выводах. Потому что каждый ответ на каждый вопрос, как кончина могущества старичков и начало могущества молодежи. Боже, какой кретинизм! Страна пусть кончается, ей положено когда-нибудь встретить конец, а старички они вечные.
  Теперь понимаете, нет поблажек студенту. Страна неустойчивая, время бешеное, патриархальный уклад в опасности. Это, который коммунистический строй, тот и есть патриархальный уклад. Рисуем жирной линией, но белыми или блеклыми красками какую угодно выдающуюся старость. Опять-таки коммунизм устарел. Его не уважают, над ним насмехаются. Раньше боялись, теперь насмехаются. Хотя патриархи не насмехаются, зато насмехается молодежь и между прочих студенты. Кого воспитали, черт подери? Ни уважительности, ни боязни, крамола одна. Якобы молодежь обойдется без воспитания и морали. Якобы у старичков неправильная мораль. К черту ваш коммунизм. Он воистину ваш, но не наш. Был бы наш, тогда еще можно поговорить про светлое коммунистическое завтра. Но насчет вашего коммунизма никаких разговоров и никаких соглашений.
  Ситуация взрывоопасная. Патриархи не то что беснуются, но боятся. Вот создавали почти идеальное государство. Не демократическое, не тираническое, не олигархическое, но идеальное. Сначала эксперимент, без ошибок не обошлось на начальном этапе. Сначала Иосиф Виссарионович подлый тиран. Ну, случается. Ну, проглядели. Обманул Иосиф хороших и верных товарищей, уболтал чертов Виссарионович твердых ленинцев, в результате тиран. Двадцать миллионов убиенных, пятьдесят миллионов запытанных, двести миллионов оскорбленных морально. Зато вырастили и воспитали аристократию духа из ничего и на кровавых могилах. Не демократию, не олигархию, но нас старичков воспитали. Чтобы нам управлять, развивать, поправлять... Чувствуете, кого? Вот этих самых не верящих в коммунизм долбаков, вот эту мерзкую молодежь, которой останется идеальное или почти идеальное государство.
  Как останется? Если сидишь и глядишь на звезды, если балуешься стишками, если весь изошел в преферанс? Кто придумал останется? Какой отвратительный антисоветчик, какой маромой? Ежу понятно, ничего не останется. Пришло поколение погубителей и развратителей русской земли. Двадцать, пятьдесят миллионов, сколько там еще убиенных, которые протягивают кровавые обрубки свои и возопят. Они не для того убиенные, чтобы исчезла аристократия духа, чтобы вспять повернула страна, и стало неидеальным почти идеальное государство.
  Так не пойдет. Труд и работа, работа и труд. Самое трудное позади, самое трудное впереди. Ты отобедал, ты отдохнул, снова труд, снова работа. Чем больше работы, тем лучше на русской земле. Чем интенсивнее труд, тем прекраснее дорогое отечество русских. Твое здоровье опять же здоровье страны. Оно увеличивается, когда трудишься забесплатно. Оно уменьшается, когда ничего не делаешь и получаешь за это денежки. Неужели не догадался, у нас старички получают не только за это. Деньги, медали, блага они получают за прежнюю, очень кошмарную жизнь. А твоя деятельность есть воспитание, а воспитание и удовольствие, повторяю в который раз, несовместимые величины. Иосиф Виссарионович при всем своем дебилизме много чего доказал про несовместимые величины. А ты? Неужели еще не дошло, на какую ты дрянь подписался? Неужели попробуешь отрицать старичков? Ах, попробуешь! Ах, хоть кол на башке!
  Тогда хватит юродствовать. Двадцать минут истекли, ну-ка оставь койку.
  
  ***
  Дяди умные, тети приятные. Идеальное или почти идеальное государство обязано выжить. Его желудок старый и очень старый. Вся аристократия собралась в вышеупомянутом желудке. Жрут, пьют и гадят. Никакой меры, никакой совести, никакого предела... Сами представляете, что такое старый желудок. Язва, раз. Язва, два. Язва, три. А еще глисты, а еще простейшие, а еще желчь. Впрочем, я ошибаюсь, желчь идет в кровь, к конечностям и голове, которые молодые, которые требуют больше энергии, больше и больше. Но платят им желчью.
  Хочу вас обрадовать, профессор не есть голова всего прочего человечества. Думает, что голова, щеки надул, уши поджал и так далее. Я спокойный, я величественный, я имею свой взгляд на человеков и вещи. Неужели профессор имеет свой взгляд? И простите за выражение, каким способом он его имеет, сверху или снизу? Ах, ему не нужен никакой способ. Профессор просто имеет взгляд. Вот так с превеликим удовольствием берет и имеет. А слова, описывающие известный процесс, очень хорошие, добрые, разрешенные между прочим слова во всех государственных и прочих инстанциях. Они из желудка.
  Идем дальше. Не только на кандидатуре профессора зациклилась земля русская. Есть еще товарищ доцент. При определенных условиях доцент почти что профессор, ну чуть поплоше на пару копеек. Доцентами у нас не становятся, а профессорами у нас не рождаются. Каждый профессор на определенном этапе назывался доцент, а каждый доцент появился откуда-то из небытия, такое ощущение, что он таким и родился. И не надо мне вкручивать всякую хрень, что профессор с доцентом были когда-то студентами, ни в жисть не поверю. Цивилизация технарей отрицает подобных студентов. То что профессор, оно ладно, мы как-нибудь через это перешагнем. И за доцента где-нибудь выпьем стаканчик. Только, пожалуйста, не надо соваться в студенты.
  Идем еще дальше. Ваше идеальное государство после Виссарионовича вовсе не идеальное государство. Далеко-далеко те дурацкие времена, где пахали ребята с пеленок, где управлялись громкими окриками и понукались свинцовыми взглядами, если не пулями. И вообще надоели обрюзгшие и тупорылые морды. Ах, учимся забесплатно? Значит, работаем забесплатно. Но кто сказал, что бесплатный учебный процесс окупает бесплатную чуть ли не до конца жизни работу? Тот самый товарищ сказал, под чьим влиянием превратилась учеба в позор, а работа в фиглярство. Студент изучает чего угодно и как угодно, но только не то, чего пригодится в будущей жизни. Студент работает кем угодно и чем угодно, но только не так, как опять пригодится.
  Желудок в порядке. Вчера удачно сходил на толчок товарищ доцент, а за ним туда же прорвался профессор. Вы все придумали под себя. Ваши лекции самые дурацкие лекции во вселенной. Ваши исследования самые бесполезные исследования для отечества. Ваш интеллект из самых пошлых, паразитических и опять бесполезных две тысячи раз. Да это интеллект подзаборного питекантропа. Он предназначен жрать, испражняться и делать вид, какие у вас драгоценные получаются кучки. В землю внесешь подобную драгоценность, земля распустится и больше и толще. В воздух подсунешь все то же самое, воздух заблагоухает цветами. Студента накормишь хоть маленькой толикой столь именитой стряпни, студент поумнеет и станет вполне подходящим товарищем для страны победившего коммунизма. В теории так. А на практике незадача какая. Не умнеет студент, потому что такая он гадость.
  И что опять получается? Время новое, цивилизация новая. Иосифа Виссарионовича нет. На словах оплевали Виссарионовича и перемешали с дерьмом. Но чертовски нужен Иосиф, который Виссарионович. Без него сплошная фигня в синих бантиках. Пора реанимировать, пора за ушко да на солнышко. Пускай попытает студента Виссарионович правильным коммунистическим трудом. Труд есть лучшее лекарство от любого их недугов. Он же панацея от эгоизма и себялюбия. Он же для родины, если свободный труд. Народное достояние увеличивается или расширяется только в труде, за который не платят.
  Поверьте, мои разлюбезные, вам понравится. Колючая проволока, пулеметы, баланда. Это не то же самое, что сегодня, сейчас. Четырнадцать часов без колючей проволоки, может быть, утомляют, а за колючей проволокой облагораживают. Ты в безопасности, ты находишься под крылышком своего народа, ты такой разсякой и свободный. А за это не двадцать четыре часа, но только четырнадцать обязан работать.
  Нет, вы совсем развратились, родные мои. Сгинула идеология пахаря, выпала комсомольская идеология беспредела. Если обязан работать в своем стройотряде четырнадцать часов, увеличь вышеозначенный срок до пятнадцати. А увеличил, не останавливайся и продолжай, покуда не будет шестнадцать, семнадцать, двадцать четыре. Это здоровье, это сила, это молодость русской земли. Пускай старички застряли в желудке, но ты руки русской земли, ты ее голова, ты не питаешься желчью. Вот воздухом или солнцем, этим питаешься. Если доступ закрыт из желудка, если все забесплатно, не надо вопить, дорогой. Воздух и солнце они забесплатно. Они главная влага, они главная пища студента.
  День еще начинается. От шести до полудня прошло не так много времени, по крайней мере до четырнадцати часов каких-нибудь восьми часов не хватает. А родина требует абсолютный баланс по часам, и ни при каких обстоятельствах не простит тебе восемь часов бесполезной халявы. Не хочется работать на родину, пожалуйста, предоставь нам справку с печатью. Только справка с печатью дает возможность скрыться от гражданского долга и обмануть родину. Теперь поглядим, какая у нас справка? Эх, она никакая? Чего и следовало доказать. В Советском государстве образца восьмидесятых годов все рассчитано по буковкам и разложено по полочкам. Кое-какие товарищи имеют право на справку, но они не относятся к студенческой среде, потому что правильный законопослушный студент не имеет права на справку. А что касательно работы, то на работу он право имеет. Плюс традиции, плюс русский характер.
  - Вы, профессор, когда-нибудь поднимали топор?
  - Ну, а вы, драгоценный коллега?
  - Теоретически поднимал. Тяжелое детство того требовало. Это как неизбежность, как один из запасных вариантов жизненного пути. На тот случай, если сломается государственная машина, если выпадут шестеренки из собственного гнезда, если треснут болты или что-нибудь непредсказуемое взбаламутит порядок вещей в государстве.
  - Вроде бы запасной вариант?
  - Человек никогда не знает, какой вариант основной, а какой запасной. Желаешь лучшего для себя, но приходится делать лучшее для народа. Твой интеллект, твои знания, наконец, твой выдающийся опыт есть твои козыри. И не надо подсовывать никому неинтересный топор. Ты не имеешь права выбросить козыри, даже если чертовски устал, ослаб и сломался. Ты интеллект, а железкой пускай махают тупые студенты.
  Восемь часов все-таки срок, за который многое можно успеть и доделать. Например, подняться с кровати, выйти из клуба (обязательно строем и с песнями), куда-то прийти. Я не уточняю, куда. Адресов куча. Деревня старая, покосившаяся. Колхоз дряхлый, запущенный. Молодежи и днем с топором не предвидится. Умные тети и дяди, как вы припоминаете, не выползают из лагеря. Дядя на тетю, тетя под дядей. Они на определенном этапе разрабатывали и разработали программу благополучия русской земли. Они свое не упустят. А ты, мой ласковый, какого черта здесь оказался?
  - Делай раз, делай два, делай три...
  Вот где огромное поле работы для неблагополучного студента.
  
  ***
  Если бы жизнь была справедливой, то молодому поколению перепадала бы отсрочка от всяких трудов. И не важно, каких трудов - праведных или неправедных, интеллектуальных или дурацких. Справедливое общество жалеет свою молодежь. Ты еще молодая поросль, скажем точнее, ребенок, скажем еще точнее, великовозрастный, но ребенок. Нянька такому нужна, воспитатель из настоящих или здоровый пример. Главное, что пример. Не слова, но поступки. Посмотрел молодой товарищ на поступки своего воспитателя, запомнил и кое-где записал. Через определенный промежуток времени опять посмотрел, снова запомнил. Вы пока руками ничего не трогайте, только глазами. Руками потрогали, кое-где кое-как напортачили, того пресловутого опыта нет. А откуда он опыт, ежели взяться ему ниоткуда. Даже старые товарищи мучаются, мучаются, все равно ничему не научатся. А молодой товарищ не старый и для мучительной жизни он не подходит. Время играть, время сказки рассказывать, время резвиться на русской земле. Никому ничего не должен подобный товарищ, никому ничем не обязан. Твоя работа, она бесплатная, она развлечение стариков. Твоя учеба снова бесплатная и опять развлечение. Может пора прекратить развлекаться и перейти к чему-нибудь более существенному, и принести пользу. Твое дело любить. Твое дело продолжить свой род и наполнить такими же молодыми и позитивно настроенными личностями добрую землю, русскую землю.
  Старики отрицают, что это твое дело. Их идеальное государство суть сытое государство для стариков и голодное для молодежи. Характер воспитываем голодом, холодом, страхом побоев и смерти. Побои бывают не только физические, смерть бывает не только моральная. Так воспитывал дедушка Сталин, так воспитывают старик. Никакой отсрочки для молодого товарища. Мало чего тебе хочется, но ничего не получится. Сначала послужи на правах самого последнего раба и холуя для чужой старости. Эта старость совсем тебе не чужая, а только пример очень правильной и выдающейся жизни более правильных и выдающихся товарищей. Те, которые старше тебя, служили и заслужили. Те, которые в седине, пресмыкались и допресмыкались до определенного уровня. Те, что очень и очень морщатые, до сих пор раболепствуют перед более правильной старостью и с вожделением смотрят на кладбище. А ты не согласен. Да кто ты такой? Почему не согласен. Или тебя сделали из червивого теста, или машинку вложили не ту, или кто-то тебя уронил между прочим, а идущие следом слегка потоптали ногами. Ты обязан, ты должен слушаться старости. И когда тебя бьют по мордам, ты согласен.
  Хотя с другой стороны, на дворе восьмидесятые годы. Неприятие дедовщины вошло в поговорку. Молодежь скрывается в институте от армии и не желает подыхать под афганскими пулями за идеалы социалистического государства. Неприятие социалистического государства так же вошло в поговорку. Молодежь не скрывает свои симпатии к такому простому явлению, как свобода. И она же не скрывает свои антипатии к отсутствию свободы на русской земле. И что вы себе позволяете? Дедушка Ленин самый известный старик всех времен и народов разобрался с вашей свободой. Дедушка Ленин авторитет, потому что и сегодня он живее всех живых, а его трупик еще окончательно не разложился на атомы. Так вот этот дедушка выкинул к черту любую свободу, любой несанкционированный взлет и подъем, и прочую хрень. А оставил свободу в гробу для торжества коммунизма.
  Я не люблю торжество, тем более если торжествует какой-то там коммунизм без человеческого лица и прочих признаков человечности. И я не люблю Ленина, потому что он дедушка, а не по какой-то более интересной причине. И еще мне не хочется вкалывать по четырнадцать часов забесплатно, когда государственными законами установлено восемь часов. Я хочу вкалывать только восемь часов и ни минутой больше даже за самые охрененные пряники, благодарность и грамоту. Ибо я согласен с политикой государства, установившего нормированный рабочий день для своих рабов и шестерок. Но опять же сюда, то есть в эту политику не входят студенты. Мы уже догадались, студенты особая стать. Как-то восемь часов для них маловато, особенно если собрались такие товарищи в студенческий строительный отряд и поехали спасать свою родину.
  Хорошая мысль насчет родины. Старики кидаются родиной, точно здоровенными булыжниками, и бьют ей по морде точно неподъемной палкой. Чуть ли не в каждом слове у них родина, и уже точно в каждом поступке она. Такая чистая, такая неподкупная, такая гипервселенская. И не надо бы трогать ее грязными пальчиками, а вдруг испачкается. Значит встречный вопрос, кто сказал, что испачкается родина? И у кого эти пальчики грязные?
  Стоп, никаких ответов на встречный вопрос. Студент отдохнул после сытой и здоровой пищи. Лишние пара минут в кроватке могут привести ко всевозможным болезням и к разболтанности всего студенческого организма. Вычеркиваем лишнее барахло. На пороге Валера с его командирской папочкой:
  - Распорядок дня на сегодня.
  - Да пошел ты, знаешь куда.
  - Знаю, на сегодня коровник.
  Вот и все разговоры про родину. Ибо деревня не меньшая родина для природного, для настоящего русского, как его удивительный город. А в деревне, и такое случается, развалился коровник. А местные власти сюда пригласили студентов не хреном груши околачивать, а спасать родину. И я повторяю в который раз, что родина это коровник. То есть вполне конкретное задание для спасителей родины. Не что-нибудь такое, витающее в эмпиреях. Не глупые нападки недоразвитой молодежи на стариков. И не надо мне доказывать, что молодежь бесполезная, а старики чертовски полезные. Тебе поставили конкретную задачу. Берешь молоток, залезаешь на крышу. Берешь лопату, копаешь яму. Берешь пилу, и чего-то куда-то отпиливаешь. Да и вообще чего с тобой разговаривать, чай не из пробирки родился. То есть разговаривать с тобой нечего, сделал свое дело и получай удовольствие, что спаслась родина.
  - Возражения есть?
  - А почему сегодня коровник?
  - А потому что коровник.
  Блин, ну как объяснить одному правильному товарищу кучке неправильных придурков, что не командир выбирает коровник, и даже не сама цивилизация стариков, что выбор сделала родина. Да и объяснять не надо. Был бы Валера лет на тридцать постарше, он бы не стал объяснять. А тут неприятность какая, а тут одними словами никак не отделаешься.
  - Все в бумагах написано.
  - И про наши деньги написано.
  Здесь самое место поставить всяких ублюдков на место.
  - Какие такие деньги? Партия и правительство поручили своему авангарду в лице нашего строительного отряда именно эту, а не какую другую задачу. Если бы они поручили другую задачу, мы бы выполняли другую задачу. А они поручили именно эту, и мы ее выполняем. Вопросы есть?
  - Вопросов нет.
  Неужели не ясно, что только студент может поднять из пепла практически неподъемный коровник. Деревенские труженики испытывают кое-какие проблемы со здоровьем. Им работать на тяжелой ручной работе практически запрещается. Есть справка, что запрещается. Вот трактор не запрещается. Но где вы видели тракториста, таскающего носилки с цементом и обдирающего прогнившую черепицу с коровника? Не видели и не надо, глупый вопрос. Весь профессорско-преподавательский состав против глупых вопросов. Социалистическое государство наладило вполне нормальную жизнь в социалистической деревне. Пусть так и будет во веки веков. А ты сопливый студентик тащи тощий зад на коровник.
  - Ох, не нравится мне это.
  Наконец-то Шурик поднялся с кровати.
  
  ***
  Куда только жизнь не забрасывала Шурика. Бегал сто километров за восемь часов, опускался под воду в водолазном костюме, прыгал с парашютной вышки и, конечно же, ремонтировал крышу коровника. Вот последнее действие самое пакостное из всех. Ну, не понравилась Шурику крыша коровника. Вроде крыша и крыша, чего о ней между прочим рассказывать. Привязали веревками, чтобы совсем не разбился. В пальцах дрожь. Чужие, чертовски продажные пальцы. А все-таки что-то такое, ну вы понимаете, что-то студенческое есть. Мне отвратительна крыша, век ее не видал. Но чем более отвратительна крыша со всеми вытекающими отсюда последствиями, тем скорее увидишь студента на крыше.
  Неужели свихнулся? Неужели от страха у самого крыша поехала? Да нет, не поехала. Студент и на крыше студент. Глаза боятся, а пальцы делают. Сегодня делают, завтра делают, послезавтра опять-таки делают. И главное, послезавтра они не боятся. С первой попытки четыре минуты вползал товарищ на крышу по приставной лестнице. Первая ступенька, вторая, десятая. Всего десять ступенек содержит в себе лестница. Один этаж и вся твоя крыша, но целых четыре минуты вползал туда Шурик. Завтра получится две с половиной минуты, послезавтра счет пошел на секунды. Еще неделя-другая пройдет, и будешь не то что вползать, но промчишься галопом на чертову крышу.
  Вот если бы только галопом. В правой руке молоток, в левой гвозди, аж тысяча штук, на голове черепица. Точно от страха крыша поехала, а прочие причиндалы имеют тенденцию падать на землю. Теперь немножко воображения, и представляем как гвозди (все та же тысяча штук) выскальзывают из левой руки и рассыпаются веером. А на что в стройотряде девчонки? Шурик спускается вниз, потный, красный и злой, в душе матерится и дрючит в жопу Валеру, а в это время девчонки собирают те самые гвозди.
  Идиллическая картинка, очень привычная для деревни. Солнышко припекает, а молодежь выполняет свои простые обязанности. Если бы какой-нибудь доцент завернул ненароком на молодежную стройку, ему бы понравилось. Все вроде бы при деле. И даже придурошный Шурик забрался на крышу, привязал себя к трубе и корячится мордой вниз. Ему подают молоток на веревке. А затем на той же веревке ему подают гвозди. То есть какая-нибудь шустренькая деваха привязывает по гвоздику, и Шурик тянет веревку.
  Вот и я говорю, идиллия. Шурик самый легкий в отряде. На полтора килограмма легче товарища партийное прозвище Дерево, восемь килограммов уступает Сынку и почти тридцать пять командиру Валере. Других товарищей посылали на крышу, и черепица под ними подламывалась. А это не только прямое вредительство. На колхозном складе ограниченное число черепичинок. Валера выписывает подобную драгоценность чуть ли не тысячами, а приносит поштучно. Вот поэтому Шурик распластался на крыше, а остальные ребята курят в сторонке. Только вышеупомянутый перекур не кажется нелепостью под теплым и ласковым солнышком. И вообще у нас производственное совещание:
  - Оборвется веревка.
  - Не оборвется, сам пробовал.
  - А если все-таки оборвется?
  - Значит, не повезло. Но отвечаю мизинцем на левой ноге, не оборвется.
  Ребята курят в сторонке. Валера присел на пенек. Глаза слипаются, какие-то мухи перед глазами. А вдруг не праздный вопрос? А вдруг оборвется веревка? И вот отскочил к чертям правильный сон. Валера бегает, чертыхается, размахивает жирными ручками, отталкивает девчонок, собирающих гвозди:
  - Ну, ты как?
  Шурик распластался на крыше, стучит молотком. В зубах гвоздь, а глаза его такие противные:
  - Заткнись, жопа.
  Ответ неправильный:
  - Нет, скажи, у тебя все в порядке?
  Шурик звереет, Шурик стучит почти что с остервенением, Шурик утратил контроль над своими и без того бесконтрольными эмоциями. Один более сильный замах, один более сильный удар. Черепица вдребезги. Вот теперь пошел мат:
  - Что за хрень!
  Оборвалась веревка.
  
  ***
  Нет, не вся деревня оторвана от земли. Деревенские любят землю. Они выводят своих коровок, они пасут своих козочек, они катаются на своем тракторе. Они патриоты, приходят взглянуть на студента, работающего на коровнике, и кое-что унести под шумок. Нет, вы не думайте, что это наезд на наше любимое государство. Все делается с единственной целью, чтобы ученее сделать студента.
  Ученый студент не разбрасывает государственное имущество. Он же за каждый гвоздик зубами. Не уточняю, что то же самое за каждую досочку, черепичинку и кусок рубероида. Если будет разбрасывать государственное имущество студент, обнищает вконец государство. И так понятно, рядом враги. То есть вражеская разведка работает, чтобы напарить и наколоть государство. Неужели за столько лет ты не разобрался в тонкостях мировой политики и в противостоянии двух идеологий, двух образов жизни? Думаю, ты разобрался. Отсюда выводы. Если стукнул молотком лишний раз, то сгубил один гвоздь. Если провалился на крыше, то сгубил одну черепичинку. А если с крыши упал, то порвал рубероид. Или я говорю в пустоту, или не понимаешь, на чем стоит государство? Пришли деревенские, взяли ведра, положили цемент, сверху гвозди, и молоток, и рубероид. Ты не забил лишнего, не провалился и не упал. Но тем временем ушли деревенские.
  Валера корчится:
  - Нам нужны более тесные отношения между городом и деревней. За последнее время город практически отвык от деревни, стал самодостаточной величиной, заматерел и огрубел в своей исключительности. А мы должны помогать деревне. В этом наш интернациональный долг. Мы не можем вот просто взять и оставить деревню без нашей помощи.
  Короче, пришли деревенские, ушли деревенские. Рубероида, лопат и гвоздей до их прихода было несколько больше, а после их ухода их стало несколько меньше. Если учитывать, что неизвестно откуда и на какие средства, или по чьему указанию сюда завезли рубероид, лопаты и гвозди, то опять-таки неизвестно по чьему указанию их отсюда вывезут. Поэтому для Валеры вполне нормальный ответ:
  - А заткнись ты, придурок.
  Но что-то такое не так. Ходит со своими бумажками ожиревший Валера, поднимает зловонную жижу, что расплескалась у него под ногами и выливает из своего командирского ротика точно такую же жижу. Ну, насчет жижи под ногами оно понятно. Когда-то в данном коровнике тусовались коровки. Они здесь гадили и нагадили. А вот насчет командирского ротика большие проблемы:
  - Вы не думайте, что ничего не значит деревня для города. Если город любит и уважает деревню, то и деревня что-то значит для города. Ее ответная любовь есть залог нашего всеобщего процветания. А посему город ничем не жертвует ради деревни. Он просто делает вклад в свое очень близкое и счастливое будущее.
  Все, достало. Вот лежу, значит, я на крыше, приколачиваю дерьмовую черепицу. Эта дерьмовая черепица не всегда приколачивается, а иногда расколачивается на множество мелких кусочков. И надо сосредоточиться, чтобы не выскакивал из руки молоток и не летели в разные стороны гвозди. А какой-то потах несет какую-то ахинею перед самым твоим носом.
  - Еще одно слово, и ты покойник.
  Реакция нулевая. Никого не слушает, ничего не видит Валера. Такое ощущение, что с уходом деревенских товарищей из его жизни ушло нечто очень важное, может быть, личностное. Или оборвалась вселенская связь между ним и материальной вселенной, а от духовной вселенной остались только обломки. Не знаю, где дохлая кошка зарыта, и знать не хочу. Но совсем опустился Валера:
  - Я тут заключил соглашение с деревенским руководством на реализацию городского проекта "гуманитарная помощь деревне". Представляете, мы участвуем в настоящем проекте, одобренном партией и правительством, и курируемым комитетом комсомола нашего института. То есть мы участвуем в реальном проекте за реальные деньги. И нас не забудет деревня.
  Ну, вот опять упали все гвозди, выскочил из руки молоток, и придется ползти обратно по той самой еле живой черепице. А в довершение правильной картины деревенского процветания внизу ни одной девчонки. Вроде бы обязаны девчонки помогать Шурику собирать гвозди. все равно ни одной девчонки. Окружили товарища командира и слушают всякие гадости.
  - О, господи, какая сука так завоняла коровник?
  Шурик спустился с лестницы как бы не в ту сторону, и одна его нога угодила в нечто не совсем твердое и очень пахучее. А другая нога едва сумела подстраховать первую ногу, чтобы сам Шурик не угодил в нечто. А дальше? Стоят девчонки, вылупили глазки на жирные командирские телеса. Командир шевелит ручками и кривит носик:
  - Городское хозяйство сильно отличается от деревни. Ни каждый представитель нашего славного города может разобраться в тонкостях деревенской жизни. Многие здесь поломали себе зубы и уползли ни с чем в свою уютную городскую норку. Но мы не уйдем просто так. Мы не уступим деревне.
  Все, выключаю кран, сливаю воду.
  - И кто будет собирать гвозди?
  Шурика повело сначала в левую, затем в правую сторону. Короче, оба ботинка в дерьме. Как-то без удовольствия посмотрел на дерьмо Шурик. Можно добавить, неправильно посмотрел на дерьмо Шурик. Мало ли что нравится деревне? А какое мне дело до ваших трескучих фраз, когда придется копаться в дерьме и подбирать гвозди? точно, не получил удовольствие Шурик:
  - А кто подает молоток?
  Реакция нулевая:
  - Открою вам по секрету, мы здесь ломаемся не за так.
  Все теснее девчачий круг:
  - А за что мы работаем?
  - А работаем за хорошие деньги.
  Все, не выдержал Шурик. Подошел вплотную, раздвинул девчонок:
  - Вот иди и работай.
  И впечатал ботинок в жирный зад командира.
  
  ***
  Ладно, каюсь, этот жирный козел при окончательном расчете не совсем справедливо оценил самоотверженный труд одного пацана по имени Шурик. Это его проблемы. Если вы догадались, Шурик никогда не работал за деньги. Да и в будущем он не научился работать за деньги. Ну, что поделаешь, вот такой человек. Или точнее, истинный представитель цивилизации технарей, который может работать за так, но не может за деньги.
  Вот почему не долго выдержала цивилизация технарей в свой лучший период. Да потому что истинные технари отказались от работы за деньги. Смешно признаться, но дело обстояло именно так. Люблю технарей, в первую очередь тех пацанов и девчонок, которые ни при каких обстоятельствах не работают за деньги. Может у них и работа не интересная, но само отношение к работе имеет гораздо больше плюсов, чем минусов. Я технарь, я здесь работаю, и мне за это платят смешные деньги. Пускай кто-нибудь докажет, что я работаю не по доброй воле, а за какие-то деньги.
  Теперь перейдем к нашим зайчикам. Та работа, которая до обеда, она была ни за какие деньги. Студенческий строительный отряд помогал немолодой и неразвивающейся деревне без каких-либо корыстных побуждений, но просто так, потому что так надо. Зато работа после обеда оценивалась за реальные деньги. Можно сказать, по комсомольскому тарифу - двадцать копеек в час. При хорошем раскладе и комсомольском энтузиазме можно выдержать на строительстве коровника десять часов, то есть от двух часов дня до двенадцати часов ночи, а больше не выдержать. Но и эти десять часов, политые потом твоего комсомольского энтузиазма, дадут охрененые деньги.
  А ты еще возмущаешься, маленький гадик. Тебе комсомольский тариф не нравится. А разрешите спросить, почему он не нравится? Более чем достойный тариф при отсутствии строительных навыков и вообще какой-либо квалификации. Ты сначала получи достойную квалификацию, а на полученном материале наберись навыков, тогда и тариф твой немного повысится, может копеек на пять или шесть, а может чуть больше.
  Но сегодня квалификация у тебя никакая. Ни один из студентов не притащил в деканат правильно оформленные бумаги, те самые с квалификацией. Валера специально ходил в деканат за бумагами. Ну, его и послали. Видите ли, нет в Политехническом институте квалифицированных электриков, каменщиков, стропальщиков, операторов бетономешалки, плотников и даже чернорабочих. Есть один квалифицированный инженер Шурик Мартовский, а это сегодня не в тему. Плюс проблемные студенты, которых следует перевоспитывать трудом. Так что бери чего есть, и хватит кривляться.
  А с другой стороны, не такая страшная работа за деньги. Ночи у нас светлые, если не совсем последний придурок, с крыши не свалишься. Что такое десять часов пролежать на крыше с не самым большим молотком (кувалду точно тебе не дадут) и с кучкой вполне приемлемых гвоздиков? А что такое десять часов покидать в корыто цемент и пожумкать его лопатами? Оно еще проще и легче. Не упоминаю про плотницкие работы. Каждый советский гражданин должен управляться одинаково с карандашом и пилой, с авторучкой и топором, с линейкой или рубанком. В противном случае ты просто паршивая овца и не имеешь права на жизнь в нашем прекрасном коммунистическом обществе.
  И куда мы пришли? А все туда же, все к тому же вопросу про работу за деньги. Как-то не хочется работать вот за эти смешные тарифные деньги, что предлагает государство студенту. Но и не работать никак. Есть у тебя права на работу, но есть и обязанность. По праву тебе государство предоставит работу, а по обязанности ты не сумеешь от нее отвертеться. Теперь очередной пакет с выводами. Чем работать за такие смешные деньги, лучше совсем не работать или по крайней мере прыгнуть с моста в Вуоксу. Но раз не получается не работать, то лучше работать за так. Как-то и на душе спокойнее, и жаба не давит, что тебя поимели.
  Если хочется чего-то,
  Только не поймешь чего,
  А желудок пучит рвотой
  И наружу прет добро.
  Не спеши такое дело
  Выполнять в один присест.
  Без ветрил и без прицела,
  Где никто тебя не съест.
  И не лезь во тьму колодца
  От подобного бельма.
  Лучше блевани на солнце -
  На миру и смерть красна.
  Короче, тебе выбирать между парой рублей в кошельке и беззаветным трудом на благо лучшей на свете родины.
  
  ***
  Теперь усложняем задачу. Как известно, бывают задачи сложные, бывают задачи легкие. Когда человек гневается, он идет по пути усложнения, но когда радуется, он облегчает любую задачу. Вот скользнула улыбка, и съехал намордник с твоего предательского лица. Вот появилось задорное слово, и упорхнули глисты из твоего же желудка. А может их не было, то есть не было этих дурацких глистов. Может, подохли давно, скурвились и перепрели, как положено падали. Это ты сам словно глист, то есть твое нетерпение сердца и невыносимая гневливость твоя. Не думал, не предполагал, не разузнал в деканате, на что тебя посылают.
  Впрочем, студент из отходчивых и чертовски спокойных товарищей. Вчера разговлялся ломом и топором, сегодня кистью и шваброй, завтра опять ломом. Кисть она много хуже, чем прочие инструменты и требует кое-какой сноровки, по крайней мере, чтобы руки не из жопы росли. Но со временем привыкаешь. Особенно, если наносится битум по рубероиду. Рубероид дырявый, битум горячий. Когда мы смешали битум с керосинчиком, ох постреливает да побулькивает подобная смесь. А что такое вообще битум? По-нашему самая что ни на есть смола. На жаргоне профессионалов - строительный битум. Все равно постреливает, все равно побулькивает. На палец капля попала, есть контакт, есть пятнышко. А если не капля, а если лепешка, да еще в полведерка?
  - Не гавкай.
  Самый нормальный совет. Ребята вырвали доски, выкачали из-под досок дерьмо, наносили нормальной земли и из тех же досок соорудили опалубку. Где опалубка, там раствор, там бетон. Точнее железобетон. А железобетон такая интересная штука, когда из обыкновенного бетона торчат идиотские железяки, точно колья и пики. Часто торчат. Железо оно государственное, его много, его никто не жалеет. Чем железнее этот бетон, тем крепче твой пресловутый коровник. Студент любит не то чтобы пресловутых коровок, но просто делать не все через задницу, а через раз. Вот железобетон и является тот самый раз, который не делал студент через задницу. Можно пить, можно есть, можно жить через задницу, но железобетон делает студент на века. Ну, чтобы получилась такая хреновина, что не свернуть трактором.
  А как у нас делается на века. Да легко у нас делается. Главное, чтобы никакой спешки. Натыкали железяк на три маленькие тележки и очень большой ящичек. Деревья буквально очистились от ржавого мусора. Наши девчонки два дня слонялись по всем помойкам и закоулкам, присматривая чего, там плохо лежит, а пацаны из клуба весь ржавый хлам повытаскивали. Я еще удивляюсь, как они не утащили кинопроектор. И что получается? А ничего особенного. То есть железобетон получается, где затвердевают в художественных позах те самые железяки, которых ради своего светлого будущего лишилась деревня. Ну, и пацаны собрались у костра, варят битум и подливают туда керосин, потому что так надо.
  Время от времени кто-нибудь из ребят покидает костер, чтобы полюбоваться нашей общей работой:
  - А ничего.
  Ну, и парочка словечек покрепче, чтобы получить в ответ парочку таких же крепких словечек:
  - Чего тебе ничего?
  Ах, едва не забыл, мы еще не разобрались с Валерой. Как вы понимаете, не сидит у костра Валера, и битум опять-таки он не варит. Вот со своей неизменной папочкой путается под ногами Валера, и во время вышеупомянутой ходки в коровник можно и даже очень можно на него напороться. А если ты совсем невнимательный раздолбай, в дополнение ко всему можно споткнуться об этого дурака и сломать себе ногу.
  - Или не хочется жить хорошо?
  А еще можно споткнуться о вышеупомянутых деревенских товарищей, которые почему-то дружат с Валерой. Странная у них какая-та дружба, черт подери. На студенческую дружбу их дружба совсем не похожа. Не подсаживаются к нашему костру деревенские товарищи. Не интересует их студенческий битум, неправильно сваренный. Они лучше возьмут несваренный битум и сварят его. А как они сварят битум, это секрет. Впрочем, можно секрет рассказать за определенную плату. То есть тебе недоразвитому городскому товарищу расскажут секрет твои старшие товарищи из деревни. А плата она символическая, хотя и определенная. То есть плата - бутылка.
  Теперь риторический вопрос:
  - Кто пойдет за бутылкой.
  И риторический ответ:
  - А пошел и пошел.
  Тогда более развернутый вопрос с комментариями:
  - Кто полезет на крышу?
  И ответ без комментариев:
  - А для чего у нас Шурик?
  Нет, такие Одесские шутки не принимаются даже русским студенчеством. Шурик сегодня не в настроении, Шурик сегодня вляпался. Его вполне нормальные ботинки, любовно приобретенные за восемнадцать рублей мамочкой Шурика для любимого сыночка, так вот эти ботинки за пару минут превратились в совсем ненормальные гавнодавы. И оттереть продукт превращения не удалось до конца. А уж поверьте, Шурик очень старался. Поэтому Шурик теперь никуда не полезет. Ни его день. Есть такая хорошая русская пословица: если попал в гавно, то сиди и не чирикай. Вот и не чирикает Шурик. Возможно, завтра он заберется на крышу, поднимет свой молоток, сунет в рот гвоздик... А сегодня со злобой в глазах сидит Шурик:
  - Твою мать, не мой день.
  Значит, у нас проблемы. Значит, кто-то другой полезет на крышу. Впрочем, как вы уже догадались, не вся крыша у нас черепичная. Есть черепичные отделы, есть шиферные, есть рубероидные. С ведром битума не обязательно лезть на крышу, где расположена черепица. А это уже кое-что. Если черепица выдерживает вес Шурика, но не выдерживает любой другой вес, то с ведром можно послать более жирных товарищей. Например, послать Дерево.
  Точно-точно. Все закивали просмоленными головками. Кандидатура правильная. Фокич (партийная кличка Дерево) не такой зануда и самодур, как этот Шурик. Во-первых, он в гавно не вляпывается. А во-вторых, он по крыше не ползает. Вот за что Фокича любят девчонки. У него особая киношная стать и артистический псевдоним то самое Дерево. А еще Фокич поет в Политеховском хоре, умеет играть на гитаре и иногда танцует для избранных. Так вот по крыше не то чтобы поползет, но побежит Дерево:
  - А что такое?
  - К тебе тут наше студенческое землячество пришло с челобитной. Не дай погибнут, Фокич - деревянное солнышко, возьми на себя ведрышко.
  Почесал пышную шевелюру вышеупомянутый товарищ:
  - Не знаю, что и ответить.
  Тут ему аплодисменты, тут ему всякие здравницы. Опять же восторженные глаза девчонок. Опять же тайное хмыканье пацанов. Надо же, кА Фокич урыл Шурика. Жаль, что не получается явное хмыканье пацанов. Может, Фокич и урыл Шурика. Может, Шурик в помойной яме по самые яйца. Но почему-то ругается он жестко и если что бьет в морду. Поэтому ограничимся тайным хмыканьем. Все-таки хорошо, что Фокич урыл Шурика. Или кому-то другому пришлось бы осваивать крышу.
  Еще парочка слов про Валеру:
  - Будь, пожалуйста, осторожнее.
  Несет какую-то ахинею Валера. Даже противно слушать такое. Вроде бы не уважает Валера народного избранника, вроде бы не доверяет ему. Хотя бы раз этот жирный козел призвал к осторожности прочих товарищей и Шурика в том числе. Ну, насчет прочих я не заморачиваюсь, но Шурика он не призывал никогда. Или Шурик такой охрененный профессионал, что ему не требуется быть осторожнее, а все остальные просто сопливые детки в конфетках и вместе с ними народный избранник Дерево.
  Нет, не понимаю, во что мы такое вляпались.
  - Вот теперь я за сто рублей не полезу.
  Шурик нямкает корочку, пропеченную над костром и пропахшую испражнениями битума.
  - Ты на что намекаешь? - смутился народный герой.
  - А ни на что не намекаю.
  Шурик дальше жует корочку, и вообще забил самый большой болт из всех существующих в данный момент на поляне.
  - Нет, все же ты намекаешь, - волнуется Дерево.
  Даже во тьме заметно, как посерело лицо киношного бабника и народного избранника. А Шурик, этот гавнюк, жует корку:
  - Каждый из нас выбрал свою судьбу.
  Блин, чего-то расхотелось браться за ведро героической личности.
  - И какая моя судьба? - вопрос с придыханием.
  Я повторяюсь, у Шурика проблема с зубами, он долго жует корку:
  - А хрен его знает.
  Тут бы полезть на рожон Фокичу. То есть выбрать получше киношную позу и навалять в тычок Шурику. Но не страдает репутацией мордобоя наш кандидат в герои, хотя занимался пять лет боксом. А Шурик подобной репутацией очень страдает, хотя боксом не занимался. Поэтому маневрирует на расстоянии Фокич (сценическое амплуа Дерево):
  - Это не правильно.
  Блин, Шурик почти дожевал корку:
  - А жизнь сама из чертовски неправильных штучек. Если кто-то мне скажет, что правильная возле нас жизнь, я могу и обидеться. Между прочим, я могу чертовски сильно обидеться, и правильно сделаю. Потому что правильная жизнь имеет место на кладбище. Она слишком бурно явилась на свет, она слишком часто совала свой нос не в свое дело, и результат для нее кладбище. А неправильная жизнь сидит у костра, и демонстративно (ударение на последнее слово) жует корку.
  Вот пожалуй и все. Взял ведро Фокич Дерево:
  - А вот и я!
  В полный рост. Взбежал по лестнице, балансируя на одной ноге. Не пригнулся, не схоронился, по крыше как по асфальту. Его красивая монолитная фигура выделяется на фоне умершего дня очень недурно и, можно добавить, очень эффектно. Спина прямая, грудь колесом. Так сразу не скажешь, что в руке булькающее и обжигающее варево. Мы голубая кость! Мы вселенские брызги! Мы надежда нашей земли! Ну и пусть это варево булькает. Я повторяю, очень эффектный пацан Дерево. Ну, ничего общего с Шуриком, с этим долбаком и самодуром, ползающим по крыше от одной черепиченки к другой черепиченке. И еще раз, настоящий герой Дерево. С таким ведрышком сам Джеки Чан приписал бы бегать. Но ради красоты ничего не боится герой Дерево.
  - Нет, что-то не так, жопой чувствую, - Шурик достал следующую корку.
  Все нормальные пацаны и девчонки покинули на хрен костер и аплодируют своему герою. Только Шурик, вот же зануда и гнида, не аплодирует. Опять-таки зря. Надо уметь признавать свое поражение, чтобы в будущем хоть немножко исправиться. Или останешься навсегда одиноким придурком. Общество от тебя отвернется, общество перестанет реагировать на твои идиотские шутки, общество пойдет другим путем. А почему другим путем? А почему ты отстал от общества? Я же тебе говорил, было время, чтобы исправиться. Теперь времени нет, то есть его просто нет. Ты не успел исправиться, ты валял дурака, и отвернулось теперь уже безвозвратно твое бывшее общество. И стало оно не твое общество.
  - Валера козел, - вот и все, что сказал Шурик, - Валера нас сглазил.
  И бросил в костер корку.
  
  ***
  Яркие сполохи. Шум, гам. Что там еще? Деньги, деньги вокруг, всюду пакостная бумага и маленькие такие железки, за которые так не хочется кувыркаться, но почему-то приходится. Сколько я с вами не мучился, в нашей жизни не главное деньги. Сохраняем свою честь, сохраняем свое достоинство, сохраняем чего можно и даже нельзя. Сохранность номер один на такие простые вещи, как душевная чистота, жажда нового и справедливого, человечного или прекрасного, или просто любовь. Запомните, я не выделяю любовь в отдельную группу. Она с приставочкой "просто любовь". Она не плохая и не хорошая. Если играешь словами, то это чувство наживы, славы, разврата. Если ничем не играешь, то снова любовь, которая без приставочки и для тебя что-то значит.
  Ну, успокоились и закрыли свой ротик. Командир любит деньги, на то он и командир. Из настоящих студентов командующего состава не получается. Технари получаются. Инженеры - они те же самые технари, если попали в величайшую цивилизацию технарей даже по своей воле. И еще получаются борцы за свободу, которые выйдут в нужное время на площадь. Но командиры ни в коем случае не получаются. Для командующего состава нужны и чертовски нужны деньги. Это воздух, это балласт, это пена, это навар и всякое прочее. Кто не наваривает любым путем деньги, тот отваливает куда-нибудь далеко-далеко, и тем более не получается. В любом государстве, при любом режиме и при любых поворотах судьбы только любитель денег решится править такими как он раздолбаями.
  Еще вопрос по теме. Представили, что я люблю деньги, ты любишь деньги, всяк их любит больше чего бы там ни было или кого бы там ни было. Всяк за деньги удавится, кончится, облапошится. Подличаем за деньги, воруем за деньги, убиваем опять же за них. Все старики ослепли, в глазах это самое, ну которые деньги. На правый глаз пятачок, на левый глаз пятачок. Говорят, подобным Макаром мертвых хоронят. Пускай говорят. Они имеют право на разговор, а мы имеем право не слушать всякую гадость про деньги. Мы как и они говорящие существа, однако не слушающие. Слушают те, у которых нет денег. Это их обязанность, заботы и потолок, а если желаете, это их крыша, которая нынче поехала. Неужели поехала крыша за деньги?
  Опять не согласен. Фокич не то чтобы сделал свой выбор за деньги. Как настоящий народный герой он только поднялся на крышу с одним героическим ведрышком. А на крыше свои правила, и рубероид весь в дырках, потому что другой рубероид, который не в дырках, домой утащила деревня в рамках программы облагораживания деревни. А под дырками, то есть внизу торчит арматура, то есть торчит из бетона. Не из битума, черт подери! Вспомнили про коровник, бетон, арматуру, про нулевой цикл и так далее? Ах, не вспомнили. И товарищ не вспомнил. Красивый выход на крышу, аплодисменты, всеобщее признание, народный герой. Осталось поискать глазами одного негодяя, который почему-то усомнился в торжестве справедливости на русской земле. Господи, да какого черта ты привязался к такому придурку? Студенчество рукоплещет твоим подвигам. Сделай красиво и как полагается эти самые подвиги. Пускай отправится битум на уготованное ему место, и станет меньше дыр в рубероиде.
  Нет, чего-то не тем занят герой Фокич Дерево. Весь извертелся, вроде как резиновый, ищет глазами подлого клоуна по имени Шурик. А позвольте спросить, чем занят Шурик? Да какая тебе разница, чем занят гнусный дурак. Нет, позвольте спросить? Ну, если тебе интересно, сам спрашивай. Черти что, не интересно, что делает Шурик. А почему тогда спрашиваешь? А потому что обидно. Господи, не тем занимается дерево. Перед ним государственные задачи, перед ним чуть ли не вечная слава, по крайней мере, такая слава, которая на следующий курс гарантирована. А кто такой Шурик? Вот-вот, кто он такой? Все знают, кто такой Шурик. Известный институтский придурок, и только.
  Повторяю, не тем занимается Дерево. Что-то пошло не совсем по сценарию. Не та картинная поза на крыше, да и шаги не такие уверенные. Вернее, какие такие шаги? Что-то щелкнуло в пламенной комсомольской душе, и стал совершенно другим Дерево. Поплыла под ногами товарища крыша. Вроде бы ничего страшного, крыша она крыша и есть. Надо сосредоточиться, представить, что топаешь по асфальту, а затем дотопать до определенного места и опорожнить свое комсомольское ведрышко. Ну, и как полагается, с шутками и прибаутками вернуться обратно. Но какая-та, мать твою, неправильная крыша. Кажется, легко и просто выполнить свой комсомольский долг, но стал совершенно другим Дерево.
  Теперь крик. Вязкий, липкий, вырвавшийся из нескольких глоток. Даже Шурик утратил душевное равновесие и подпрыгнул на своих худеньких ножках, как на пружинах. Что за фигня? Шатнуло влево народного мессию, затем шатнуло вправо его. Крик ужаса, дошедший до хрипоты. Споткнулся народный герой. Наехала крыша, ударила по балде, выбила комсомольское ведрышко. И покатился герой в бездну, на острые пики и колья.
  
  ***
  Ладно, сняли мы Дерево. Матерясь, как последний придурок, Шурик забрался на крышу и вытащил из дыры выдающегося товарища. Затем пришлось потратить минут тридцать, чтобы затрещинами и оплеухами привести в порядок Валеру. Это он так дико кричал, нарушая покой деревни. А впрочем, рабочий момент. От Валериных воплей вообще не проснулась деревня. Спала, спала, и не проснулась, черт подери! А почему должна была проснуться деревня? Хороший вопрос. Вот именно, почему должна была проснуться деревня? Ну, заверещал какой-то придурок в ночи. Мало ли кому пришло в голову выйти на свежий воздух и открыть свой дурацкий ротик. Вот поэтому не проснулась деревня.
  Я не утверждаю, в деревне жлобы гпервселенского уровня. Чего-чего, есть у них много хорошего, например, есть у них краска, есть и олифа. Вот только краска нужна деревенским товарищам. Ребята знают, нужна. Валера знает, нужна. Столько лет обходилась деревня без краски. Это пакость, это позор, это свинство в невентилируемом свинюшнике, когда обходилась деревня без краски. Долой пакость, к черту позор, не желаю думать про свинство. Краска до самой смерти нужна. Зато олифа почти никому не нужна, не пользуется спросом олифа.
  Ну, чего уставились? Живет человек не только под крышей на недоделанном фундаменте, тем более если у нас жилье для коровок. А вот прекратили базар. Надеваем рукавицы, берем тряпки, а если имеется по определению или очистил от битума, то берем кисточки. Неужели кто-то потратил время на кисточки? Оно случается, оно бывает. Парни после работы в лежку лежат. Девчонки после работы на танцах. Нет, ничего ужасного. Зря вы подумали про разврат. Два кандидата в деревне: механик и тракторист. Или как там еще: Пашка и Леха. Только два, на всех не хватает. Клуб в электричестве, танцы почти до рассвета. Кто танцует, а кто в ожидании пока подойдет очередь. Вот этот "кто" великий мастер очистки.
  Нет, смешного здесь ни на грош. За танцы надо платить. Леха с Пашкой, или как там еще, Пашка с Лехой просто так не танцуют. Они не меркантильные, не выскребатели последних грошей из худого кармана студента. Они даже не претендуют на рубероид, гвозди, цемент. Им ничего не надо, вот настолько или насколько. Но танцы особая ипостась. Пока заведешься, время прошло. Пока разогрелся, вот тебе самый что ни на есть настоящий рассвет. А на рассвете коса, вилы, трактор. Значит опять не подходит. Значит что-то другое. Неужели не представляете, заводка нужна? Вот-вот, она самая, которая на нейтральной земле. Желаешь потанцевать, подготовь почву. Стакан Лехе, стакан Пашке. Затем еще стакан Пашке, стакан Лехе. И наконец, для механизатора третий стакан и для киномеханика третий.
  Мы разобрались, откуда пошли кисти, что как новые и каковыми олифят коровник. Хотя предпочитаю тряпку. Тряпка из мусорного ведра, отряхнул, макнул ее куда следует, и используешь по назначению. Кто не в курсе, рекомендую попробовать. Кто попробовал, не откажется на такое дело в следующий раз. Олифа течет, студент не придурок, не жмот, ему не жалко. На эту стену тратится олифа горстями, и на следующую, и так далее. Танцуй, веселись, не будь момчей. Момча зажался в углу со стиснутыми зубами. А ты разжал зубы, а ты открыл свою хилую грудь, во как булькает проолифенный воздух в хилой груди. Ну вроде битум на пальцах.
  Впрочем, забыли про битум. Та картина исчезла, ее нет! Когда Фокич висел над огрызками арматуры, битум растекался по крыше и капал на его пальцы. И девочки пожалели своего героя, а обложили матами Шурика. И на общем собрании был отстранен от покрасочных работ Дерево. Но это уже детали из прошлого. Даже горячий битум не сумел сломить непреклонную волю студента. А олифа она не горячая, она только с вонью. Студент наплевал и забыл. На таком ничтожном пространстве пять на пять метров, в крохотной комнатке с низкими потолками набилось то ли двадцать семь, то ли двадцать восемь студентов. Ах, здесь будет сидеть человек. Ах, скотину сюда не пустили. Здесь не скотина, здесь представитель колхозной власти, самый важный и главный в коровнике. Его стол, его бухгалтерия, его тараканы, то есть лежбище и его гений. Для гения ничего не жалко. Краски мало, зато горстями олифа.
  А куда мы спешим? Не представляю, куда. Паровозы спешат, самолеты спешат. Тихая страна вовсе не настолько тихая, как показалось со стороны. Старческое отечество вовсе не старческое, вас обманули неправильной информацией. Сумасшествующий народ вовсе не сумасшествующий. Но кое-чего изменилось. Того прежнего порядка уже нет. То есть того, что вышло из касты председателей, руководителей, командиров. Оно существовало, его похоронили восьмидесятые годы. Страна спешит, даже очень и очень. Самые тупые товарищи чуть-чуть поумнели. Самые бесноватые из нашей среды чуть-чуть успокоились. Зато обыкновенная и безопасная молодежь стала необыкновенной, стала опасной. Это порох, это огонь, это взрыв. Кто спешит, тот всегда опасен для общества. Но подумайте, если такая неуравновешенная страна, что мы в ней представляем, на что мы способны?
  - Жил да был маленький Валера, и ходил он на горшок.
  Олифа вонючая, студент открыл рот. Вполне закономерное решение: сначала разжал зубы, затем открыл рот. Лучше бы не открывал рот. Когда студент открывается крохотной частью своей, вся вселенная замирает в ужасе. Когда студент закрывается, вселенная все равно еще в трансе. Вдруг оно только оттяжка. По оттяжке бить не худшее из преступлений, но боязно все-таки для очень и очень огромной вселенной.
  - Можно уточнить про Валеру?
  - Можно.
  - Он не ходил, а ползал, или точнее, подпрыгивал на жирной попке.
  И еще хорошее правило, при девчонках нельзя выражаться, но выражается проолифенный студент. Чем больше в комнатушке селедок, то бишь студентов, тем выражения крепче. Вы запомнили мои мысли про рот? Это он, то есть студенческий рот, то есть самый незакрывающийся и черный. Ну, черный с точки зрения стариков. Старики от него без ума, или еще точнее, с полными подштанниками. Как бы закрыть подобную гадость? Как бы закрыть навсегда? Как бы закрыть и изобразить, что ничего не было? Туда гадость, вроде олифы. Назад гадость, вроде студенческой, или ничем не разбавленной истины.
  - Ходил Валерьянчик, а горшок вроде был не его. Там сидели большие дяди и тети.
  - А, теперь понятно, почему его выбрали командиром.
  - Да ни черта тебе не понятно. Его выбрали, потому что все отказались.
  Я не умничаю. Взяли тряпку, затем кисточку и на амбразуру. Туда, где двадцать семь рыл, не считая Валеры, да еще закрыты окна и двери. Нет, ничего личного. Была бы бочка олифы, чтобы хватило на всех, чтобы в рот, или в нос, и во все щели, в самые крохотные, в самые микроскопические и, соответственно, не предназначенные для этого, но чтобы вошла олифа.
  Что поплохело, родные мои? Или пускай другие олифят? Деревенские товарищи подобными шутками не развлекаются. Они здесь четыре собаки зарезали. И вообще, это подарочек для городских. Пускай развлекаются городские товарищи, очень полезно для будущей жизни. Вроде как тренировка. Молодость и тренировка. Олифа и тренировка. Комната пять на пять метров и опять тренировка. В который раз развлекаются городские товарищи. Ночь светлая, трава теплая, бочка пустая, теперь без олифы. Вот только никак не пойму, сколько их там, корчащихся и блюющих товарищей под этими обалденными звездами.
  
  ***
  Линии стали жестче. Штрихи стали круче. Мы приближаемся к завершающему этапу наших простых приключений в деревне. А кто сказал, что были такие вот приключения чем-то особенным? Мой хороший товарищ (блин, его тоже зовут Шурик) ездил в деревню в первую смену и развлекался косьбой по росе. А вот коровником он почему-то не развлекался. Тот другой Шурик оказался гораздо круче своего тезки. Не помню, рассказывал я или нет, но тот другой Шурик сколотил команду единомышленников и поимел, фигурально выражаясь, в одно место Валеру.
  Нет, не думайте, что я завидую своему хорошему товарищу. Ничего подобного, не осталось во мне больше зависти, осталась только гипервселенская грусть. Господи, до чего довели Россию всякие там товарищи! Нет, не думайте снова, про Шурика номер два я говорю только в восторженных тонах. Мы с ним неплохо дружили в институтскую пору, и раздружились по окончании института. Можно сказать, каждый пошел в свою сторону. Я родил мальчишку, и стал воспитывать из него будущего профессора. А тот другой Шурик родил девчонку и стал воспитывать из нее не знаю кого, то ли занозочку, то ли принцессочку. К тому времени мы уже раздружились.
  Но наша студенческая дружба по сути она никуда не ушла. Мы были чертовски похожими, этот и тот Шурик. Нет, не как физиологические существа. Другой Шурик высокий и толстый, а я маленький и худощавый. В периоды раздражения жена говорила с досадой:
  - Господи, зачем я вышла за такого страшного карлу?
  Только в двадцать первом веке, когда нами стал править Вовочка, жена перестала меня называть карлой и при случае уточняла, что я не красавец, но симпатичный. А когда Вовочку сменил Димыч, жена вообще прикусила язык, и у нас в семье воцарился идеальный мир и порядок. Так вот, о чем это я? Ага вспомнил, тот другой Шурик никогда не выглядел карликом. Белобрысый, толстомордый, короче, наша ленинградская кость. Чего-чего, а здесь мы не были похожи на близнецов-братьев.
  Но общее нечто такое было у нас. И общее это цивилизация технарей. Именно так, самая светлая, самая чистая, самая гипервселенская цивилизация объединила двух раздолбайских студентов. И не то чтобы в их раздолбайстве. Мы просто мечтали о светлом, счастливом будущем, когда космические корабли доберутся до звезд, а наш скромный вклад во всеобщее дело забудут. Ну, насчет космических кораблей оба Шурика точно погорячились. А вот про всеобщий вклад попадание в точку. И Северного лагеря уже нет, и колхоза, и развалился коровник.
  - Господи, но почему?
  Ответ опять же из самых простых. Хорошего помаленьку. Если хорошее зашкаливает выше определенной границы процентов на десять, уже начинаются трудности. А цивилизация технарей она точно зашкаливала. И не на десять поцентов, а на пятьсот или может на тысячу. Видите ли, никогда, ни при каких условиях не добиралось человечество до такой гипервселенской вершины, как в цивилизацию технарей. Были у человечества маленькие вершинки, но заоблачная вершина была только одна и, как вы уже догадались, только в цивилизацию. Добраться до нее человечество добралось, а удержаться ему не хватило ума, и посыпалось человечество обратно с вершины.
  Отсюда все наши муки и прочие гадости. Человек, мечтавший о звездах в цивилизацию технарей, не может быть гребаной подстилкой под всяких ублюдков. И не важно, что такой человек ничего не добился по жизни с точки зрения все тех же ублюдков. Но важно, что такой человек являлся частью цивилизации технарей и не забыл это, а сохранил свое техническое знание и пронес его через годы. Я понимаю, мало осталось у нас пацанов и девчонок, которые осознали на собственной шкуре значимость цивилизации технарей. Государственная машина их раздавила, обманула и ограбила само величайшее знание. Многие из технарей настолько ослабели в борьбе с прочими гадостями, что променяли свою любимую технику на ларек или даже сбежали в деревню. И я не удивлюсь, что в конечном итоге из всей молодежи восьмидесятых годов про цивилизацию технарей знает только один раздолбай Шурик Мартовский. Хотя с другой стороны, один раздолбай это уже что-то, и он не держит в себе свое знание.
  А еще это мой маленький подарочек вам, дорогие читатели. Почему-то Шурик Мартовский уверен, что среди вас обязательно найдутся пацаны и девчонки из тех неистовых восьмидесятых, о которых моя книга. Ибо никуда не делись те пацаны и девчонки. Они просто блуждают во мраке, не понимая в какую счастливую пору прошла их счастливая молодость, и частью какой цивилизации им удалось побывать чуть ли не в самом начале пути. Ну, и отсюда вся их последующая дурацкая жизнь. Тогда разрешите спросить, а для чего ты живешь, человек? И еще один очень коварный вопрос, а почему тебе нравятся звезды? Если бы часто задавали такие вопросы те пацаны и девчонки из неистовых восьмидесятых, они бы сами пришли к цивилизации технарей. И им не нужен Шурик мартовский.
  А так...
  Детские игры
  Пробиты на взлет.
  Прыгай не прыгай,
  Теперь не спасет.
  Бейся не бейся,
  Сплошная труба.
  Вырастит пейсы
  На трупе судьба.
  Лучше не рыскать
  По потной росе.
  Выбросил мысли,
  И делай как все.
  Это хороший совет для продающегося, извращенческого и недоразвитого сегодняшнего мирка, который не имеет ничего общего с гиперпространственным миром нашего детства.
  
  ***
  За стеной веселье. Стена фанерная, веселье настоящее. Леха киномеханик устроил разгрузочный день. Хватит топтаться с девчонками. Клуб не малина и не резиновая игрушка для неуемных приезжих из города. Будешь без толку его загружать, так не надейся, что он ответит взаимностью. Плесень, пыль, грязь. Это все наносили девчонки. Делать было нечего и наносили своими лапищами. Просил вести себя осторожнее с хрупким имуществом, но как-то проигнорировали просьбу девчонки. А зря. Клуб не просто кормушка для Лехи, или точнее, не просто поилка для Лехи. Клуб есть законное место, где выполняет свой долг перед родиной выдающийся патриот своей родины (то есть деревни). А если сгниет, если развалится клуб, если не выдержит напряжение разных танцев и манцев? Что тогда? Где тогда Леха?
  Нет, под замок родные пенаты, на запор что еще можно пока запереть, и разгрузочный день. Довольно нянчиться со студентами. У них свой долг перед родиной, у нас опять-таки свой. У них определенного рода задача, у нас опять же определенного рода. Они маленькие, в танке еще не горели. Кто горел, понимает такое прекрасное зрелище танк. Кто не горел, для него детские игры, пляски, фиглярство и непонятный долг перед родиной. Не выйдет. Детскому мироощущению свое будущее, а с одного стакана, двух или трех совсем ослабел Леха. Если отвергнуть разгрузочный день, где не считаешь стаканы, то мог откинуть копыта выдающийся патриот все той же деревни. С чем тогда останется родина?
  Переходим на правильный уровень.
  - Для чего мы живем? - сказал Леха.
  Стена из фанеры, за стеной молодежь. Слышимость стопроцентная. Надо что-то сказать такое и эдакое, чтобы почувствовала молодежь, здесь человеки вам не чета, здесь деревня не просто деревня. Нет, я не злобствую в сторону города. Просто в непростой схватке между городом и деревней иногда помогают чувства. Ты чувствуешь, он чувствует, остальные прочувствовали до определенной границы. Остальные не пряник, но молодежь. Трудно прочувствовать до глубины, оказавшейся ниже определенной границы, но все равно имеются чувства. И не имеет значения место, где обязана быть молодежь, когда патриотически настроенные товарищи чувствуют. Надоело лицемерие всяческой сволочи на фоне здорового деревенского патриотизма. И вообще, фанерная стена сближает даже с бесчувственной молодежью. Чуть громче сказал, и перестали быть тайной твои прекрасные чувства.
  Хотя не настаиваю, что соответствуют дело и слово. Дело оценивается разве что на первой стадии, точнее сказать, на начальной. Пустых бутылок мало, а полных много. Пока еще полные бутылки превратятся в пустые бутылки, пока еще сформируется не вопрос, но ответ на вопрос, или скажет нечто вселенское Леха. Или не скажет? Или вообще не произойдет ничего никогда? Не лезьте вы со своим "никогда". Слово на передовых позициях. Не ему указывать той же сволочи. Только слово разгонщик и тормошитель самого безнадежного дела.
  - Для чего?
  Молодежь не прислушивается, молодежь разворачивается и исчезает. Для студента нет никакого разгрузочного дня - ни такого и ни сякого. Будние дни продолжаются по четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать часов. Выходные дни по шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать. Коровки мычат, то есть требуют жрачку, и еще себе новенький домик. Куда там прислушиваться к патриотическим чувствам? Между первым вопросом деревенского патриота и номером два не то чтобы бездна, но сорок минут с половиной. Причем начальные сорок минут очень спокойные. Под грохот стаканов, под шарканье растоптанной обуви они спокойные, они усыпительные. Вот бы такая была половина.
  Ишь чего вам, половина совсем не такая. Усыпительное состояние просыпается, можно сказать, в одночасье, чтобы перейти во все прочие состояния с неподобающим зверством. То бишь усилить количество чувственной энергии из-за стены, которая только фанера. Молодежь никогда не любила подобные опусы. С нынешним поколением молодежи, то есть с поколением молодежи восьмидесятых годов не так все просто, как кажется с первого взгляда. Есть определенные приоритеты в молодежной любви. Кто любил, не влюбляется снова. Лучше коровки, бычки и телята. Вон бычок на коровке поехал. Какого черта поехал бычок? Он еще маленький, а коровка уже старенькая. У маленького бычка слабые ножки, у старенькой коровки опять же ножки не очень. Все равно оседлал товарищ коровку, все равно этот изверг поехал. А ты для него работаешь, а ты для него строишь и хатку, и кухню, и спаленку, и кабинет. И нет возможности слушать киномеханика Леху.
  - Ты ответь.
  Временной отрезок стал меньше. Основные силы студентов покинули клуб, и отправились выполнять тот самый долг перед родиной. Только неосновные силы чуть-чуть засиделись на старте, и вовсе не для того, чтобы пропитаться мудростью патриархальной деревни. Шурик заштопывает дырочку на штанах размером в кулак или больше. Фокич перебинтовывает облезающие пальцы. Сынок чего-то потерял под кроватью. И все еще спит Красный. Нет, ничего необычного в студенческом крыле клуба. Жизнь только обычная, даже скучная. Давно отправились на объект правильные пацаны и девчонки, а неправильные одной ногой уже там вместе с правильными, хотя другой ногой (в силу своей неправильности) все еще в клубе.
  - А ты заплатил? - продолжение темы с деревенской стороны клуба, - А ты вернул за початок?
  Это некто невидимый. Столько времени вроде не было никого, вроде разгружался один Леха. Для выдающегося патриота деревни вполне нормальный процесс. Разгружается в одиночестве, шебуршит в одиночестве, звякает стеклянной посудой и еще много чего интересного, но опять в одиночестве предусмотрел в разгрузочный день Леха. Впрочем, за фанерой не разберешь, сколько их там, этих невидимок и некто. Вроде не было никого кроме Лехи, а теперь оно есть. Разгрузка от каждой разгрузки, одиночество не похожее на одиночество.
  Убирайся студент. Чего глаза выпучил? Ах, интересно? Чего интересно? Чужая жизнь, чужие идеи и идеалы, чужие задачи и способ, которым решаешь задачи. А еще которое чужое дерьмо, оно до последней капли чужое. У тебя свое дерьмо в голове, а в деревне свое. С тобой не посоветуется деревня, не призовет к ответу за маленькие городские грешки. Так закрой пыльной варежкой глотку и сделай вид, чтобы тебя искали.
  - Какой е-мое початок?
  - А вот те какой. Чо вчера починали у этой сопатой козы.
  - Е-мое, чо за коза?
  - Ну, та, понимаешь. Ну, очень сопатая.
  Хватит, ласковый мой, надоело.
  
  ***
  Не все еще вылезли на природу. Лучшие и самые расторопные из студентов, а особенно наши девчонки, они тянутся за командиром Валерой. Валера рассказывает про Невский проспект и его окрестности. Интересный рассказ, кто сегодня не знает про Невский? Валера описывает Адмиралтейство. Занимательная история, кто теперь не опишет Адмиралтейство? Валера измазал Дворцовую площадь несмываемой краской. Неужели краски хватило, чтобы измазал Дворцовую площадь Валера? А вот так, все в избытке, всего хватило одному очень правильному товарищу. Процесс так называемого наибольшего благоприятствования. Как приятно выйти на Невский после большой и сложной работы. Как приятно пощупать Адмиралтейство, и не только во сне виртуальными пальчиками. Как приятно взглянуть на Дворцовую площадь, и не только с пустыми карманами.
  Здесь весь и полностью командир. Его приятие определенной действительности и его неприятие всего остального. Его вдохновенные мысли, которые облекаются в более чем тупые слова и противостояние опять же его против неопределенной действительности. В карманах звенит, в карманах шуршит. Я уточняю в который раз, звенит шуршащее, а шуршит звенящее. Наконец, нам дьявольски повезло, что карманы опять-таки принадлежат командиру. Я бы сказал, весьма примечательный взгляд на жизнь в городе. Невский, Адмиралтейство, Дворцовая площадь рассматриваются под совершенно особым углом с опустошенными и переполненными карманами, что именно здесь и сейчас доказал всем придуркам Валера.
  Ну, и что у нас проклевывается? Девчонки всегда более благодарные слушатели, чем пацаны. Может кому и не понравилась командирская версия, но ее приняли. И все те дурные рассказки, что сейчас мы будем очень упорно работать, а за упорный труд нам наполнят карманы. Ну, и последствия нашего труда в той или иной мере прочувствует на себе город. Вот такой разговор почему-то я понимаю. Ни за какие деньги, тем более ни за какой труд не удовлетворит культурные потребности городского товарища даже самая навороченная деревня. Здесь мотылечки, здесь лепесточки, здесь результаты животноводчества в виде очень красивых и аккуратных лепешек. Но культуры здесь нет. И не надо меня уговаривать, что культура здесь есть. Ее нет и не может быть, на такую фигню не подписывалась деревня.
  Вы шокированы, а я нет. То есть вы шокированы исключительным цинизмом комсомольского работника, который расставил все запятые и точки. Ну, это пройдет. Комсомол образца восьмидесятых годов часто шокировал маленьких мальчиков и глупеньких девочек. И не только тем, что внутри его некоторые комсомольские работники слишком любили запятые и точки. Просто такая у нас страна, наша дикая и необъятная Русь, где особенно не забалуешься, зато хорошо ставятся запятые и точки. А комсомол, как оплот молодежи, выплюнул из себя ту самую молодежь, что не могла смириться с неопределенной действительностью, пока не превратила ее в определенную действительность. И пошла дальше.
  Так что мы имеем в конечном итоге? Командир устроил обычное производственное собрание, где не обошлось без обыкновенной комсомольской агитации и таких же точно родных лозунгов. А что собственно потеряли товарищи, прослушав опусы командира на тему: "Какой красивый у нас город"? да ничего не потеряли товарищи. У нас и впрямь чертовски красивый город. В каждой рекламной бумажке его называют "городом всех времен и народов". Что это значит на самом деле затрудняюсь ответить. Ничего общего красота нашего города не имеет с партийными канонами и вообще с политикой партии. Город был красивым еще задолго до политики партии. Просто появилась партия и попробовала переделать под себя город. А комсомол ей в этом активно помогал. Но почему-то не переделался город.
  А что там с Валерой:
  - Есть один маленький секрет.
  Перешел в конкретную область Валера:
  - Вы не думайте, что наша работа тупая и бесполезная, как говорят некоторые неправильные товарищи.
  Лихорадочный взгляд по сторонам:
  - Пока нет неправильных товарищей, попробую вам доложиться, насколько правильная и не тупая наша работа.
  Голые цифры отчетов, которые наизусть и без всякой бумажки шпарит Валера:
  - Мы уже кое-чего заработали нашим честным трудом, как бы это не отрицали некоторые неправильные товарищи.
  И еще взгляд в сторону:
  - А в конечном итоге мы заработаем куда больше.
  Чувствуете, насколько прирожденный комсомольский работник Валера. Его отношение с городом базируется на основах чистой русской культуры. Валера патриот своего города, даром что он приезжий. Валера изнюхал и исслюнявил культуру. Нет такого камня на Невском проспекте, куда бы не вступил своей жирной ножкой Валера. Нет такого камня в стенах Адмиралтейства, который не облагородил бы командир своими комсомольскими чувствами. И нет такого камня на Дворцовой площади, на который бы не капали сопли столь ожиревшей душонки.
  Короче, пора это дело прикрыть:
  - А не вернуться ли тебе в родную деревню, мой мальчик?
  
  ***
  Возвращаемся в клуб. Несколько нерасторопных придурков, в том числе Шурик и Красный, решают никому неинтересные проблемы. А за фанерной стеной вполне нормальная жизнь. Можно добавить, вполне культурная деревенская жизнь, которой при любых обстоятельствах самое место в деревне.
  - Ты чо обижаешь?
  - Это кто обижает?
  - Я чаво не пойму, чо ты за человек?
  - А по-твоему не человек?
  - Чо не очень заметно?
  Расслабляемся, твою мать, вполне разрешено веселится деревня. Вроде бы так и должна веселиться деревня. Нормальный классический случай. Как-то же веселится деревня, а не только работает на благо нашей великой родины. Поэтому и веселится деревня. Только не надо лезть не в свое дело и навязывать городскую культуру деревенским товарищам. Или точно обидятся деревенские товарищи. Я уточняю, точно они обидятся. И может кончится их обида совсем не так, как тебе захотелось.
  - Значит, не человек?
  - А прикинь, голова чо на месте.
  - Ну, я тебя и прикину.
  Стыдно подслушивать чужие секреты. Если ты оказался случайным свидетелем маленького деревенского торжества, ты бы лучше сделал красивые глазки и пошел куда-то подальше. Зачем тебе деревенское торжество? Там на лужайке собрались твои городские товарищи. Вот и пошел куда-то подальше. Пускай городские товарищи устраивают одно торжество, а деревенские устраивают совершенно другое. И не смотря на то, что тебе захотелось участвовать в другом торжестве, соберись с силами и не мути воду.
  - Ну, ты и тля!
  Вполне нормальный праздничный разговор за фанерной стеной. Только немного на повышенных оборотах, чего можно ожидать от деревни. Деревня любит общаться на повышенных оборотах. В конечном итоге, она так и общается. А если так общается деревня, значит так оно надо. И наплевать, что с твоей позиции как-то иначе должна общаться деревня. Она общается, как общается без твоего городского придурства. И всем наплевать, что от фольклорных речей проснулся некий придурок по имени Красный.
  - Кто это тля, твоя мама?
  Все бы неплохо, но как-то неправильно вышел из состояния сна герой тяжелоатлетических баталий, как-то не лучшим образом. Дернул левой ногой Красный, а левая нога запуталась в простыне, а простыня почему-то оказалась привязанной к железной спинке кровати. Нет, ее туда не привязывал Красный. То есть дурацкая простыня должна была развиваться свободно, а она оказалась привязанной к дурацкой спинке кровати. И задумался Красный. Вернее, он плохо задумался. Если бы хорошо задумался Красный, то могло бы все получиться иначе. А он плохо задумался. Отсюда тот самый естественный, но не самый правильный результат. Дернул правой ногой Красный.
  - Гы, - оскалил гнилые зубы Сынок.
  И за стеной чего-то умолкли. Прислушиваются, твою мать, или как? Сильнее дернул правой ногой Красный. Ребята бросили, ребята подставили. Неужели это не кончится никогда? Неужели попался?
  - Угу, - Сынок потихоньку стал пробираться на выход.
  И что-то такое ему не понравилось в глазах Красного. Что-то неправильное и нереальное было в глазах. Не скажу, что сильно мучился Красный, дергая своими ножками. Но ужас все-таки замер в глазах. Вроде жизнь у нас правильная. Вроде на советские законы никто не жалуется. Тем более что живет недурственно родное студенчество, и для него старается в некоторой степени родина-мать, принося ему маленькие, но чертовски вкусные пряники. А ужас застыл в глазах Красного. Просто взял и застыл. Самый натуральный, а не какой-то там лубочный ужас. Что-то древнее подсознательно выскочило на поверхность. И дико взвизгнул великий тяжелоатлет, и повалился мордой с кровати.
  
  ***
  Бегают по лужайкам кошечки или зайки. Мы опять уклонились в сторону. Страдания молодого Красного суть его страдания, а удовольствие настоящих бойцов опять же их удовольствие. Вам объяснили, разгрузочный день. Леха сегодня разгрузится, и чуть позже устроит танцы, музыку и отвальную для тупых придурков из города. Но это случится чуть позже, когда разгрузится Леха, и его выдающийся патриотический дух будет чистым и светлым, как петербургское солнышко.
  Впрочем, я чего-то опять не то сравниваю. За фанерной стеной кто-то третий:
  - Кончай, мужики.
  Правильное решение, тольео не своевременное.
  - А чо кончай?
  - То и кончай.
  - Сейчас, твою мать, тебя кончу.
  Нет, мы совсем запутались. Не соблюдаем правильный паритет, и наши поступки не так чтобы здорово пахнут. А хочется соблюдать только правильный паритет, чтобы здорово пахли поступки. И не вопрос, куда относились слова из-за фанерной стены. То ли к неизвестному некто, расслабляющемуся во славу советского кинематографа, то ли к визгам товарища Красного.
  - Нож, твою мать!
  Теперь уже точно кричал Леха. И его расслабляющие вопли относились к чему-то точно конкретному.
  - Не хочу!- а теперь Красный.
  Знаете, как-то мы все растерялись от диких воплей и визгов. В славном городе Ленинграде дела так не делаются. Точнее, там чертовски мало воплей и визгов. Все нормальные товарищи в славном городе Ленинграде разговаривают приглушенным шепотом. А когда начинаются крики, то тихонько сворачивают свои делишки товарищи и испаряются.
  Короче, испарились студенты из клуба. Фокич эффектно выпрыгнул в окно. Ох, этот клоун из хора! И с обожженными пальцами чувствует себя киногероем. Не может он выпрыгнуть через дверь. А если бы выпрыгнул через дверь, то обязательно с какими-нибудь прибамбасами. Например, парочку хороших кувырков забесплатно делает Фокич. Хотя признаюсь, сегодняшний выход через окно не очень удался. То есть не очень чисто выпрыгнул Дерево. Окно оно не самое высокое, метра два от земли, но прыжок получился корявый и попортил себе лицо Фокич.
  - Как же я буду жить?
  Сынок просто открыл дверь и вышел. Но на пороге он почему-то столкнулся с Шуриком. А Шурик не захотел уступить свое право на выход. И следовало бы поостеречься от скороспелых решений блатному мальчику. Но Сынок не просек ситуацию, и попробовал выйти быстрее, чем Шурик. В результате столкновение, парочка увесистых тумаков. Еще какой-то несанкционированный шум, и оба товарища самоскатились с лестницы. Вы понимаете, их никто оттуда не сбрасывал, с дурацкой лестницы. Они по собственной воле совершили киношный трюк, на который претендовал Дерево. А после лестницы Сынок ничего не подумал на Шурика, он просто попробовал встать и уйти. А Шурик подумал против Сынка что-то совсем нехорошее. И не решился Шурик так просто встать и уйти. В результате весьма прозаический мордобой без комментариев.
  - Выпустите меня!
  Господи, вот тебе комментарии. Ну, никак не выпутаться из простыни Красному. Взял бы и выпутался собственными силами, чай не долбанный дошколенок попался, и пора прекратить апеллировать к маме и папе. Но не выходит чего-то у Красного. День такой несчастливый сегодня, то есть неправильный. Даже Фокич свалился в кусты и пострадал мордочкой. А Шурик вроде бы никуда не свалился, но у него с Сынком свои песни и пляски. Потому что такой день. В другой день мог выпутаться из простыни красный. А еще у него хорошая беговая подготовка, и мы могли поставить на столь разностороннего студента, что он первый добежит до Валеры.
  При чем Валера практически закончил производственное совещание:
  - Город Ленинград самый дорогой город в Советском Союзе.
  - А Москва?
  - Ладно, город Ленинград самый дорогой город после Москвы.
  И весьма полезные для студентов выводы:
  - Зарабатывайте денежки.
  Так вот полезные выводы не узнал Красный. Он хотел такое дело узнать, видит боженька, очень хотел, но не узнал, потому что не выиграл свой скоростной этап Красный. А не выиграл скоростной этап Красный еще по одной чертовски серьезной причине, потому что не побежал Красный. А не побежал Красный, потому что не выпутался из простыни. А не выпутался из простыни, потому что какой-то гад привязал простыню Красного.
  И вот вам закономерный итог:
  - Молитесь, ублюдки.
  В стену шарахнул выстрел.
  
  ***
  Нет, ничего страшного. Самая обыкновенная, самая культурная деревенская жизнь. Вечером ребята вернутся со своего коровника, подберут в траве расслабившегося клубного деятеля Леху, и отнесут его на старый и невообразимо грязный диван, чтобы Леха там расслаблялся и дальше.
  А кто сказал, надо вызвать милицию? Тогда совершенно детский вопрос, а кто слышал выстрел? Вот-вот, вопрос на засыпку. В этот день погода стояла дрянная. Тучи собрались над клубом, и временами накрапывал дождь, а временами шел ливень. Наш ленинградский ливень на пять минут, с такими аккуратненькими красивыми молниями. Когда за пять минут выливается не только месячная норма осадков, но вокруг все трясется и все шарахает так что святых выноси. А вы говорите про какой-то там выстрел.
  Нет, не было никакого выстрела. Красный обделал ту самую неподатливую простыню, вот и весь выстрел. А так ничего не было. Профессор не слышал какой-то там выстрел. И доцент ничего не слышал, потому что не было ничего. И преподавательские жены совсем ничего не слышали. И старожил из кочегарки оставался глухим, словно пень. Видите ли, у него разболелся зубик перед грозой, что соответствующим образом сказалось на посетителях кочегарки. Так что вышеупомянутые посетители (Маша, Наташа, Дуняша) и они ничего не слышали.
  И что у нас получается:
  - Снова идиллия?
  Угадали, именно так у нас получается. Патриотически настроенный киномеханик Леха успешно провернул мероприятие по расслаблению. Студенты из города осознали всю важность подобного мероприятия и прониклись еще большим уважением к деревенскому образу жизни. Шурик придумал очередную неправильную историю, как развлекаются деревенские долбаки и ублюдки. С обязательной выпивкой и мордобоем. А еще чертовски понравилось Шурику, что якобы был выстрел. И соответственно, Шурик якобы попал под огонь. Мамочка родная, ведь пуля от этого якобы выстрела могла полететь в любую сторону, и даже задеть Шурика. Нет, никого не интересует, была ли на самом деле пуля, а тем более выстрел, но Шурик получил величайшее моральное удовлетворение от якобы перспективы, что попал под огонь и мог схлопотать пулю.
  Относительно прочих товарищей я уже говорил.
  - Вы чего-нибудь слышали?
  - Мы ничего не слышали.
  - А чего-нибудь было?
  - Нет, ничего не было.
  В рапорте, предоставленном в институт командиром Валерой значились только голые цифры. Столько-то накосили, столько-то замесили, столько-то прокопали, прибили, надстроили. И даже никакой информации про отдельные личности. Повторяю, в рапорте не фигурировали передовики производства, как и отдельные революционеры и чмошники, вроде Красного, Сынка или Шурика. Хотя на итоговом собрании, это где раздавали отрядовские значки, Валера не преминул уколоть вредоносную троицу. Во-первых, отрядовских значков на всех не хватило. Сынок и Красный остались без отрядовского значка.
  - Все-таки соцсоревнование, - не преминул съехидничать жирный Валера.
  Шурик значок получил.
  - Это за крышу.
  Ну, не знаю, за крышу оно или как. Кто побывал в отряде в золотые восьмидесятые годы, помнит ценность простого отрядовского значка. Вроде бы ерунда, вроде побрякушка со стороны, но за подобную ерунду пострадала не одна командирская морда и жопа. Короче, правую руку даю на отсечение, мудро поступил на последнем этапе Валера. Или бы к числу пострадавших прибавилась еще одна морда и жопа.
  А что касательно самой отвальной, на которой раздавались значки, она опять же традиция. Валера проставился на сто грамм водки для каждого из отрядовцев, что вызвало по крайней мере несанкционированный шок, и девчонки точно влюбились в Валеру.
  - А ведь он такой хорошенький.
  - Да, в нем что-то есть.
  - А ты бы с таким смогла?
  - Ну, не знаю, если очень попробовать.
  Что касательно пацанов, те естественно ни в кого не влюбились. Пацанам пришлось выслушать длинную лекцию о пользе честно заработанных денежек в социалистическом государстве. Затем были розданы денежки. И сумма оказалась какая-та не такая, о которой можно бы распространяться среди хороших знакомых и родственников. Господи, о чем разговор? Да за такую сумму в землю закапывают. Была бы лопата.
  Вот лопаты и нет. Шурик залез в уголочек, сел на пенечек, развлекается с отрядовским значком. Даже не стал пересчитывать денежки. Морда у него красная, глазки блестят, в голове куча самых возвышенных мыслей. Господи, что за жизнь? Нет, не беритесь за камень, Шурику хочется выть от восторга. Правильная жизнь, счастливая жизнь, очень и очень хорошая во всех отношениях. Нравится Шурику жизнь. Жить можно долго и весело. А еще наслаждаться природой на двести процентов. А еще любить свою родину. А еще приехать домой и показать отрядовский значок товарищам по оружию, у которых нет и не будет такого значка. А еще любимая девушка...
  Представляете, замечтался до чертиков Шурик. И водку паршивец совсем не использовал. Была тупая идея, взять свой отвальный стакан и вылить на жирное брюхо Валеры. Типа, жри, гадина. Нам твоих подачек не надо. Мы и без твоего дерьма не голодные. Но почему-то не вылил стакан Шурик. Но мягко и ненавязчиво предложил его товарищу справа. А товарищ справа, он всем известный Сынок, взял стакан и даже не отказался, как требовали приличия. Затем еще пару стаканов поставил перед Сынком другие товарищи. Короче, прекрасная природа, хорошая жизнь, не у всех отрядовские значки, но жить нужно и можно.
  Еще пару слов про наших девчонок. Девчонки свои значки спрятали, а стаканы использовали по назначению. Затем одна самая шустренькая выгребла бутылки из дамской комнаты и успела смотаться в ларек за добавкой. И не важно, что там случилось с добавкой. Думаю, обыкновенная история случилась с добавкой. Шурик такую историю проморгал. Счастливый, чертовски довольный, с воспаленными глазами, в которых буквально набухли слезы, короче, сидел этот Шурик в своем уголке и думал про город.
  
  ***
  Все. Убираю краски. Складываю кисти, карандаши, бумагу и что полагается. Никаких больше линий в моей невыдуманной истории. Я закончил, я не возвращаюсь, мне надоело. Вы представляете, очень здесь надоело. Не за этим сюда возвратилось мое воображение через многие годы. В который раз представляете, не за этим. Вот только за чем? Если нравится солнечная игра, если нравится дуновение ветра, если радует небо, и тучи на нем. Иногда забываешь, в чем собственно дело.
  Впрочем, краски теперь не нужны. Жизнь сама разукрасила милую сердцу деревню. А еще та же самая жизнь разукрасила землю, и солнце, и звезды. Это жизнь. Она такая, почти никакая, черт подери! Я не обожатель. Ты ее почитатель. Он ненавидит ее, однако не в силах прогнать к какой-нибудь гребаной матери. Снова жизнь, которая ярче и колоритнее каждой из красок в отдельности или всех вместе. Здесь просто мусором кажутся краски.
  Впрочем, не претендую на оригинальность. Старое отступает с дороги, новое наступает. Старики отправились в гроб, молодые на звезды. К моим обязанностям не относится выяснять, какой еще гроб и откуда берутся звезды. Я только странник на грешной земле и только странник по вечной и бесконечной вселенной. Всякий человек странствует среди ослепительных звезд, но никто не задерживается надолго. Ты, или я, или он. Всякий со своим чемоданчиком, в котором бумага, в котором множество всевозможной трухи, а по сути в котором нет ничего. Разве только засохшее время и звезды.
  Для любимых букашек
  Стала пухом земля:
  Отпустила дурашек
  В тайники бытия.
  Получили довольно
  Эти твари кусков,
  И исчезли на воле
  Без следов, без следов.
  А еще за собою
  Унесли благодать:
  Что же это такое,
  Не понять, не понять.
  Я исчезаю. Но разрешите единственный вздох над Вуоксой. Разрешите погладить Вуоксу по шерстке. Мягко и сладострастно, вроде любимую женщину. Скорбно и праведно, вроде пустое ничто. Только погладить, прежде чем все исчезло навеки.
  - Обмельчала земля, вырождается и исчезает студент.
  - разве наука не обмельчала, не исчезает, не вырождается никогда.
  - Истина вместо науки.
  Пускай это будет прощальный и сладостный вздох. Среди кочегарки, среди обомлевших девиц, в куче хлама и мусора.
  - Я старожил.
  Пускай это будет прощальная зарисовка деревни.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"