Масленков Игорь Витальевич : другие произведения.

Сердце рождающего мрак

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Удачно сочетая элементы романа "дороги", романа воспитания и мистического романа автор создает совершенно особый мир, перенося действие в древний Египет и Месопотамию. Обретя дар бессмертия, главный герой пускается в путь, подчас блукая в лабиринтах подсознания в мучительных поисках ответов на извечные вопросы о Добре и Зле, свободе выбора и предопределенности, любви и долге, смерти и бессмертия. Напряженно развивающийся сюжет, богатство исторического колорита, детальное описание быта и религиозных обрядов древних народов не оставят равнодушными широкие круги читателей. С. Эстон
  Сердце рождающего мрак
  
   ФРАГМЕНТ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   АННОТАЦИЯ
  Удачно сочетая элементы романа "дороги", романа воспитания и мистического романа автор создает совершенно особый мир, перенося действие в древний Египет и Месопотамию. Обретя дар бессмертия, главный герой пускается в путь, подчас блукая в лабиринтах подсознания в мучительных поисках ответов на извечные вопросы о Добре и Зле, свободе выбора и предопределенности, любви и долге, смерти и бессмертия. Напряженно развивающийся сюжет, богатство исторического колорита, детальное описание быта и религиозных обрядов древних народов не оставят равнодушными широкие круги читателей.
   С. Эстон
  
  
  Масленков Игорь.
  Часть 1. Прекрасный из ночи.
  
  1. И я видел, что Агнец снял первую из седми печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри.
  2. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.
  ("Откровение Святого Иоанна Богослова". Глава 6.)
  
  
  В четырнадцатый день второго времени года в белом длинном полотняном переднике и леопардовой шкуре, переброшенной через левое плечо, после утреннего омовения, Тотнахт, верховный жрец Горизонта Тота, одиноко сидел на каменных ступенях, ведущих к священному бассейну. Первый начальник мастеров был охвачен размышлениями, тяготившими его с того часа, как кровавый Сопдет появился над горизонтом.
  Мысли текли неторопливо, подобно водам благоуханного Хапи. Великий патерик бога мудрости вновь думал о странных видениях, посетивших его несколько месяцев назад. Сон или явь, галлюцинации или реальность - для него так и осталось загадкой. Но, будучи первым служителем Трижды Величайшего, он не мог, не имел права забыть, отбросить их как старый, никчемный, полуистлевший папирус.
   Тотнахт с явным усилием приподнял тщательно выбритую голову и глянул в даль, где за невысокой саманной стеной голубым полотном простирался Владыка силы. Разлив уже закончился, вода начала отступать, обнажая черные квадраты полей, напоминая земледельцам о приближении времени сева. Кое-где виднелись тростниковые лодки рыбаков, охотившихся на оксиринхов, женщины на мелководье собирали цветы лотоса, а обнаженные рабы вели заготовку даров реки. Зелень садов и виноградников, рощи сикомор и акаций, блеянье коз, мычанье коров, крики ослов и погонщиков действовали гипнотически. Старый жрец, несмотря на минутное забвение, быстро пришел в себя, ход мыслей вновь приобрел прежнее направление.
  Память воскрешала образы двух молодых людей, чьи души уже находились в объятиях Усири. Воин и крестьянин, отобранные им лично, не оправдали надежд служителей Тота, а бог, хоть милостив и мудр, все же не мог допустить, чтобы незнающие вещей безнаказанно проникли в его сокровенные тайны, недоступные ранее и Великому патерику. Те двое не прошли испытаний и поплатились за это жизнью. Такова воля Владыки времени.
  На какое-то мгновение чувство жалости к этим ничтожным смертным посетило сердце старика, но тут же исчезло речным туманом, развеянным дыханием северного ветра, словно отвращающий лицо перед ликом Властелина правды.
  Порой, после очередного дневного сна, жрец ловил себя на мысли о том, что ничего не случилось. Но как объяснить странные видения, смерть двух несчастных. Что же тогда не давало покой уставшей душе? Ночной кошмар или веление бога, служению которому отдана вся жизнь? Действительно ли он избран? Если да, то готов ли осознать величие и значение собственной миссии? Кто он тогда? Нет, он уже не просто человек, и даже не верховный жрец покровителя Унут, он - помощник демиурга, творящего мир и новых богов, он сам полубог. Невиданная тяжесть опустилась на костлявые старческие плечи, морщины еще глубже избороздили лоб, нос заострился, как у покойника, взгляд стал тяжелым и зловещим, приводя в ужас младших жрецов, будто смотрел на них не высокопоставленный слуга Пер-Ао, облеченный большой властью, а сам бог, всемогущий и карающий.
  Великий Ра на священной Ладье миллионов лет все выше и выше поднимался над горизонтом, и жрец чувствовал, как течение мыслей замедляется, как они тяжелеют, и он, хранитель знаний тех, чьи души покоятся на не гибнущих звездах, с огромным трудом справлялся с ними, словно раб в каменоломне, изможденный непосильной работой.
  Жара усиливалась. Бритая голова пылала ячменной лепешкой, снятой только что с печи. В памяти всплыло то утро, когда он в сопровождении нескольких помощников и херихеба - знатока священных текстов, спустился в подземный лабиринт горизонта Тота, где по указанию Молчаливого Существа обнаружил сорок два свитка, в которых бог магии и письма собственноручно изложил всю мудрость мира. Величайший среди философов, величайший из жрецов, величайший из царей вложил в руки Тотнахта главную тайну Вселенной - секрет бессмертия.
  Истлевшие края древних папирусов рассыпались в прах при малейшем прикосновении. Возраст священных манускриптов насчитывал множество веков, но херихебу все же удалось разобрать послание Проводника душ умерших. Письмена тщательно скопировали и спрятали в надежном месте. Мрачное подземелье сохранит страшное знание надежнее самого стойкого из смертных.
  Кроме свитков служители Тота нашли два кристалла кровавого цвета, размером не более финика. Тысячи граней магических камней создавали невиданную Тотнахтом ранее игру света. Казалось, весь окружающий мир тонул в них, излучая при этом волшебное сияние. В найденных рукописях они именовались "очами Бога", дважды в одно время видевшими скрытое от лишенных истины.
  Все это ясно говорило о том, что видение являлось не старческой фантазией или миражем, рожденным зноем западной пустыни, а непостижимой реальностью, постоянно угнетавшей верховного жреца.
  С не меньшей силой его беспокоило и пророчество, услышанное из уст Дважды Великого. Еще свежи в памяти Тотнахта недавние смуты, когда Север восстал против Великого Дома. Беспорядки, резня, тысячи трупов, уносимых Хапи, причитания женщин и плач детей... А что готовит будущее? Вновь Черная Земля погрузится в хаос: страшный, необъяснимый, безжалостный Нун. Бесконечность, Ничто, Нигде и Мрак примут в свои объятия Та-Кем. Несметные полчища варваров, сметающих и уничтожающих все живое на пути, вновь вторгнутся в долину Великой реки. Люди станут подобны черным ибисам. Страна покроется грязью, никто не сохранит белыми одежды. Стар и млад возжелают смерти, а дети проклянут родителей, давших им жизнь, полную боли и страданий. Младенцев бросят головами об стены, а иных, кто уцелеет, пожрут собственные матери. Мир перевернется!
  Разве такова воля богов? Неужто отвернулись их лики от многострадальных сынов Берегов Гора? Возможно ли, что боги бессильны изменить будущее и, предупредив о неизбежных бедствиях, призвали Тотнахта в помощники? Кто он перед ними? Жалкий червь? Но именно в его уши вложили страшные вести, и он не имеет права не слышать, не из страха перед создателями мира, а ради сохранения великого равновесия. Так почему он? Разве в Та-Кем не нашлось более достойного? Но вдруг он лишь один из избранных?
  Жрец на мгновенье отвлекся от размышлений, встал и спустился на несколько ступеней вниз, набрал воды в ладони, омыл лицо, бритую голову, вновь сел и прислонился к стене, еще не отдавшей раскаленному воздуху ночную прохладу.
  Неторопливая вереница мыслей, образов, странных картин караваном, следующим в далекий и сказочный Пунт, проплывала перед уставшим взором. Тотнахт постоянно задавал себе вопрос: почему Защитником будет не он, а еще неведомый ему, возможно никчемный, ничтожный житель Возлюбленной Земли. Ритуалы служат лишь незначительным препятствием для недостойных, но любой сильный пройдет испытания. Видимо, он уже стар для подобной роли. Кости его стали серебром, а члены - золотом. Да, он слишком немощен и скоро отправится в страну Запада, а тот, другой, переживет его на сотни, на тысячи лет. Соблазн велик, но воля Тота непреклонна, и человек не в силах обмануть Шаи - владыку судеб. Хотя, с другой стороны, не все так безнадежно. Жрецы Повелителя небес могут теперь безмерно увеличить собственную власть и богатство, усилить влияние на Великий Дом, и, если то угодно богам, отстранить от власти самого Санахта. Новый правитель успокоит страну и воскресит блаженные времена Нармера. Избранник служителей Властелина ночного светила не станет насиловать девиц, не обидит вдов, не сгонит крестьян с земли, не прогонит пастухов с пастбищ. При нем не будет нуждающихся и голодных. Когда же настанет неурожайный год, по его приказу вспашут все земли от севера до юга, людей снабдят продовольствием, вдовы получат столько же, сколько и замужние женщины, исчезнут различия между большими и малыми. Мир и спокойствие воцарятся в Та-Кем, и ни один чужеземный воин не посмеет вступить в долину.
   Жрец испугался собственных фантазий, и встрепенулся, ища недружественные взгляды тайных соглядатаев. Но вокруг никого не было, покой и тишина объяли Горизонт Тота.
  Раздраженный назойливой крамольной мыслью, что так настойчиво он гнал от себя, Тотнахт встал, шаркающей старческой походкой поднялся во двор храма и трижды хлопнул в ладоши. На зов явился уже немолодой служитель в таком же белом полотняном переднике, как и у его начальника.
   - Хет! - приветствовал Тотнахта явившийся, сгорбившись в почтительном поклоне.
   - Да будет, - лениво ответил старик.
   - Уши Нефера открыты для приказаний Великого патерика Прекрасного из ночи. - В голосе подчиненного Тотнахт уловил явные нотки лести.
   - Возьми людей и ступай в Дом жизни, - все также флегматично и неторопливо вел речь старый жрец. - Найдешь там писца по имени Ихетнефрет. Скажешь, что твой и его господин велит ему прийти сегодня после дневного сна. И пусть свершится предначертанное судьбой и угодное богам.
   - Твое приказание будет исполнено, источающий мудрость. - Нефер вновь согнулся и, пятясь назад, удалился.
  Сон витал над землей. Жрец, деревья, вода в бассейне, пестрые флаги на флагштоках при входе в храм - все находилось в каком-то неестественном оцепенении, будто в ожидании чего-то неведомого и враждебного...
  Картины прошлого вновь оживали в сознании Тотнахта. Подобно речному туману его захватил образ Ихетнефрета, сотканный из тысяч разноцветных пятен, стоявших перед глазами дрожащим пламенем масляного светильника в затхлом воздухе заброшенного подземелья.
  Писец Дома жизни едва достиг тридцати лет от роду. Отец его - выходец из скотоводческих племен запада, служил наемником в войске Хасесехемуи и погиб во время одного из походов в страну Иэртет. От него сыну досталась светлая кожа, голубые глаза и узкий прямой нос. Волосы его были темны, но не имели той малой доли синевы, какова присуща сынам Та-Кем. Сила жизни и молодости наполняла тело, играя мускулами под казавшейся слишком тонкой кожей. Отец успел передать ему некоторые секреты воинского искусства, и сын хорошо усвоил их, но наследство матери - разум, рассудительность и тяга к познанию тайн мира взяли верх.
  Эти качества проявились в нем, когда он еще учился в школе при храме. Быстро овладев премудростями письма, юноша под руководством местных жрецов углубился в изучение священных текстов и прочих наук, но по настоянию отца стал младшим писцом в Доме жизни, являвшимся центром управления и учета всего происходившего в землях и водах Начальника канала - правителя Заячьего сепа.
  Вскоре он получил второе имя - Джед-Тот-иуф-анкх - что означало "Сказал Тот: он будет жить". Это стало еще одним аргументом в пользу выбора Тотнахта. Когда же старый жрец осматривал Ихетнефрета, то на его правой ягодице обнаружил священную метку - маленькое родимое пятно, напоминавшее скарабея. Сердце Ра давал недвусмысленную подсказку. Великий патерик Владыки истины еще больше укрепился в собственных мыслях, тем более, что молодой писец, как и требовал властелин Унут, родился в то время, когда силы мрака начали истощаться, а силы света прирастать с каждым днем, когда священная Ладья миллионов лет все выше и выше поднималась над горизонтом, когда зерна дали первые всходы.
  Знамения вселяли в жреца надежду. И возможно, Бык среди звезд вознаградит сполна за нелегкую работу. Однако, что-то все же угнетало его. Возможно, это просто старость, ощущение близкого конца жизни, оказавшейся лишь мгновеньем перед ликом великих богов. Новое крепнущее чувство Тотнахт не мог сравнивать с теми припадками меланхолии, все чаще одолевавшими его. Что-то вселилось в ослабевший разум и не давало покоя. Зависть, тщеславие или же просто страх перед неведомым и непостижимым? И во сне он не находил покоя. Странные, пугающие видения лишали даже временного забвения. Огромные снопы искр, огненные ленты, воины, оседлавшие невиданных животных, и мчащиеся на них среди пустынных пространств, поросших высокими изумрудными травами. - Все неизменно кончалось появлением духа Смерти, картинами массовых убийств, криками несчастных, раздавленных трупами соплеменников и захлебывающихся собственной кровью. Тотнахт не знал названия подобным страхам. Хотя мудрецы Черной Земли и утверждали, что всякая существующая вещь имеет имя, а вещь, не имеющая такового, не существует, старик догадывался, что это есть продолжение реальности, ее обратная сторона, отражение в зеркале или болезненное, фантасмагорическое преломление в кристалле неведомого колдовства.
  Рассвет приносил избавление от холодящих душу видений, но страх перед будущим заполнял самые удаленные уголки сознания, рождая желание поскорее покончить с наваждением. И сегодня, в четырнадцатый день второго времени года, задуманное свершится, да сохранят его боги, и пусть после тяжкой дороги, длиною в жизнь, на пороге Запада, обнимет он детей своих и успокоится в гробнице, и выпустит его из невидимых объятий чудовищный ликом Бебан, и освободится он от власти хозяев пустынь и мрака.
  
  
  
  
  Нефер, отбивая поклоны и пятясь назад, вскоре исчез за левым углом Горизонта Тота, после чего моментально преобразился, выпрямился, предавая походке важность и многозначительность. Мелкие глазки судорожно забегали во впавших глазницах, бросая острые взоры на все окружающее. Он стал подобен маленькому хищному ихневмону, вышедшему на охоту.
  Пройдя мимо ряда сикомор, финиковых пальм и цветочных клумб, он оказался у просторной полуземлянки, выложенной саманным кирпичом и крытой тростниковым навесом, служившей местом приготовления пищи для священнослужителей и рабов храмового хозяйства.
  Спускаясь по ступеням вниз, Нефер пнул кошку, жадно урча, поглощавшую украденный кусок мяса, едва не споткнувшись об нее, зацепив вязку репчатого лука, висевшую на стене.
  Внизу царила суета. Несколько рабов разделывали антилоп-ориксов, ощипывали птицу. Один из них, сидя на корточках, держал над углями деревянную палку с нанизанным на нее гусем и тростниковым веером раздувал жар. Другой подвешивал над крышей бычью ногу. Кругом стояли плетеные корзины, полные свежего лука, чеснока, редьки, фиников, огурцов и дынь. На импровизированных деревянных помостах, крытых стеблями папируса и соломой, ждали своей очереди десяток безжизненных утиных тел. Двое уабу, занимавших самое низшее место в жреческой иерархии, колдовали над медным котлом, источавшим клубы густого ароматного пара, тут же исчезавшего в тростниковой крыше. Один из служителей Тота долго пытался с помощью заостренной палки выловить кусок мяса. Когда же ему это удалось, он начал с усердием дуть на него, чтобы произвести пробу и определить степень готовности блюда.
  Завидев Нефера, работники на мгновенье оставили свои занятия и отвесили в его сторону смиренные поклоны.
   - Эй, Схеменебр, и ты, Хемнеф, - командовал младший жрец, - бросьте дела и идите за мной.
  Двое возившихся с варкой мяса, подошли к Неферу. Он жестом подозвал к себе седого, сморщенного раба, по всей видимости, азиата, разрезавшего птицу, и ткнул ему указательным пальцем в грудь.
   - Этот баку останется старшим на время отсутствия чистых, - голосом, не терпящим возражений, произнес Нефер.
  Рабы, молча наблюдавшие за этой сценой, вновь поклонились и вернулись к прерванной работе.
  Слуги Дважды Великого быстро покинули кухню и оказались во дворе храма. Спутники Нефера, не проронив ни слова, следовали за ним. Пройдя подворье, они вышли к воротам, обогнули стену, пересекли несколько рядов финиковых пальм и оказались на улице гончаров. Грязные, унылые, одноэтажные жилища, сложенные из спрессованного речного ила, тянулись в сторону пристани. Улицу заполнили крики, гусиный гогот, дым, исходивший от примитивных печей. Изредка до ушей служителей Тота доносился звонкий женский смех. То полуобнаженные жены горшечников, перетиравшие на гранитных зернотерках прошлогоднее зерно, обсуждали последние уличные новости.
  Вскоре посланники Тотнахта свернули направо, оказавшись в переулке, где безраздельно господствовали мастера обработки кож. Через хилые, почти символические заборы жрецы безучастно глядели на то, как одни ремесленники мяли кожи, другие развешивали их, кто-то уже работал над парой новых сандалий. Тут же хозяин мастерской, яростно жестикулируя, никак не мог договориться с заезжим торговцем, принесшим на обмен шкуру леопарда.
  Равнодушно разглядывая кожевников, хлебопеков, полунагих ткачих, столяров и литейщиков, жрецы вышли на центральную улицу Унут, носившую имя лодочников. Это название ей дали в знак того, что она одним концом выходила на городскую пристань. Довольно узкая, не шире двадцати локтей, сплошь застроенная двух - и трехэтажными домами, она скорее напоминала колодец с глиняными стенами. Здесь царили духота, шум, пыль, крики людей и животных.
  Первые этажи неказистых домов находились во власть лавочников, бойко ведущих меновую торговлю, зазывавших обеспеченных горожан, да и просто зевак, слоняющихся здесь от скуки, приобрести какую-либо жизненно необходимую мелочь. У хлебных и винных лавок народ скапливался самостоятельно, не нуждаясь в крикливой и назойливой рекламе. Многие жители, устав от уличного сумасшествия, взбирались на плоские крыши, где под прикрытием тростниковых навесов отдавались отдыху, кухарки готовили разнообразную снедь, и влюбленные пары прятались от зноя дня.
  Дойдя до середины улицы, жрецы свернули во двор Дома жизни, окруженный саманной стеной в четыре локтя высотой. Двор заполнили тревожные крики ослов, мычание быков. Всюду клубилась пыль, вопли погонщиков едва слышны. Палками они пытались удержать животных в стройном порядке, а те испуганно шарахались из стороны в сторону. Весь этот хаос объяснялся приближением времени сева, и писцам Дома жизни требовалось учесть всех тягловых животных, готовых к земледельческим работам.
  В деревянном открытом павильоне с колоннами, напоминавшими стебли тростника, на каменном помосте, подстелив под себя циновки, сидели, скрестив ноги, писцы и заносили в папирусные свитки сообщения старших погонщиков о количестве голов скота, его хозяине и месте будущих работ.
  Нефер отыскал глазами тучного мужчину средних лет, расположившегося в раскладном деревянном кресле. На нем был типичный для чиновника высокого ранга парик, оплечье, выполненное из мелкого рубленого бисера, полых золотых бус с застежкой в виде голов сокола, широкие пластинчатые браслеты на запястьях. Массивный золотой перстень на указательном пальце правой руки говорил о дружественных отношениях с самим Начальником канала.
  Нефер и обладатель перстня обменялись приветствиями, после чего жрец задал собеседнику несколько вопросов. Толстяк внимательно их выслушал и указал в глубь павильона.
  Слуга Тота бегло поклонился и отправился в глубь двора. Пройдя немного, он увидел молодого писца, сидевшего поджав под себя ноги на раскрашенной зелеными и красными квадратами циновке. Перед ним лежал свиток папируса, куда он тщательно записывал сведения о двенадцати ослах, готовых завтра отправиться вместе с тюками различных грузов в Усадьбу Золота - знаменитые копи Заячьего сепа.
  Утонченные, правильные черты лица, пытливый взгляд голубых глаз и развитая мускулатура, казавшаяся готовой вырваться из-под кожи, произвели впечатление на Нефера: "Хороший скульптор поработал над ним", - мелькнула мысль в его голове.
  Завидев направляющегося к нему священнослужителя, чиновник оставил работу и поклонился.
   - Не ты ли Ихетнефрет, сын женщины по имени Имтес, - не теряя времени на приветствия, спросил Нефер.
   - Да, это так, служитель мудрого.
  Ответ вполне удовлетворил жреца.
   - Так знай, сегодня после времени дневного сна, по приказу Великого патерика Владыки истины, ты должен явиться в Горизонт Тота - степенно и важно, подражая Тотнахту, говорил Нефер.
   - Передай первому слуге умиротворяющего Пламенную, что его приказание будет исполнено.
  По лицу посланника Начальника мастеров пробежала судорога недовольства. Слова составителя свитков показались ему слишком дерзкими, но, подавив раздражение, ничего не сказав на прощанье, он быстро удалился, растворившись в криках, пыли и многоголовом ревущем стаде.
  Визит главного помощника Великого патерика языка Атума обескуражил Ихетнефрета. Почему с подобной вестью пришел сам Нефер? Не слишком ли много чести для молодого писца? Да, он помнил, как несколько недель назад встречался с Верховным жрецом. Тогда тот приказал ему раздеться, и, осмотрев мускулистое тело, задал несколько вопросов. На этом все кончилось. Ихетнефрет даже не знал, зачем это нужно, а спросить не посмел. Повторный визит служителей Горизонта Тота означал необыкновенную важность дела, иначе, что могло заставить столь почтенных особ снизойти до встречи с маленьким человеком, каким являлся обыкновенный писец? Но что может быть общего у мелкого чиновника и слуг Повелителя небес?
  Ихетнефрета уже мало беспокоили ослы, его всецело поглотили мысли о предстоящей встрече с Тотнахтом. Погружаясь в воспоминания о последних месяцах жизни, он искал поступки, которые могли вызвать недовольство жрецов городского бога. Если сегодняшний приход Нефера связан именно с этим, то его уже давным-давно силой доставили в храм, где он и получил бы причитающееся наказание. Да это могли сделать прямо здесь - во дворе Дома жизни. Перебрав в памяти все возможные прегрешения, он не нашел ничего достойного мести или особого внимания со стороны служителей Тота. Что же им тогда нужно? Никаких особых грехов за ним не числилось, впрочем, поводов для наград тоже. Все это выглядело, по меньшей мере, странно.
  Невольно в мозгу воскресли ощущения сегодняшнего утра. Всю ночь Ихетнефрету снились кошмары, но после пробуждения он не смог вспомнить собственных снов, лишь чувство безмерной пустоты и холода охватило душу. Казалось, именно эта невообразимая, неописуемая, всепоглощающая пустота и являлась тем местом, где рождались ночные страхи, неуловимые как ветер. Однако смысл и значение их так и остался непонятым. После того как Ихи,- мрачная, высохшая старуха с недобрым взглядом, которым она так любила одаривать прохожих на улицах, - единственная рабыня доставшаяся в наследство от отца, подала на завтрак свою стряпню, писец ощутил себя полностью разбитым и опустошенным. Но будничная суета заставила пересилить дурное настроение, съесть несколько кусков тушеного мяса с салатом из лука и огурцов, запить свежим охлажденным пивом, принесшим временное облегчение, и мысли о последней ночи стали тускнеть, распадаться, теряясь в темных уголках сознания.
  Ихетнефрет не уставал удивляться старой Ихи, еще в ранней молодости потерявшей семью, близких, родину, но казалось, обретшей все это здесь, в доме его отца и матери, отдавая этим людям всю нерастраченную любовь. Но выходя за порог, она, превращалась в существо, полное ненависти и презрения ко всему, что попадалось ей на глаза. Вот и теперь, поглощая завтрак, он слушал рассказ о том, как она едва не разбила кувшин на голове торговца, пытавшегося, по ее мнению, всучить вместо эммеровых лепешек мерзость, испеченную из смеси пшеничной и ячменной муки. Ее слова сочились ядом злобы и высокомерия.
  Писец выслушал все это равнодушно, позавтракал, не проронив ни слова, лишь поймал себя на мысли о том, что из-за этой женщины у него могут возникнуть большие неприятности. Но чтобы не случилось, он все простит, и будет благодарен за вкусную снедь, за почти материнскую любовь, и за рассказы о ее полузабытой родине. Ихетнефрет даже выучил язык племени, обитавшего на восточном берегу Зеленого моря, откуда родом была Ихи. Рассказы старой рабыни существенно обогатили его знания географии. Порой, во время безотчетных детских мечтаний и грез ему виделись сказочные страны Востока, неведомые, таинственные и прекрасные.
  Ихетнефрет благодарил старую Ихи и за то, что с самого раннего детства она поддерживала его во всех начинаниях, будь-то изучение письма и чужеземного языка или стрельба из лука и метание копья. Даже драки с соседскими мальчишками не выводили ее из равновесия. Теперь она состарилась, превратившись в злобную ворчливую старуху, но Ихетнефрета это не беспокоило, поскольку он знал, что останется с ней до самого конца.
  Мысли молодого писца, словно стебли тростника, колеблемые неторопливым течением, медленно двигались под воздействием вод времени, ветра малозначительных обстоятельств и впечатлений. Воспоминания о годах детства ненадолго успокоили его, но вскоре неведомая, необъяснимая сила завладела сознанием, заставив забыть об Ихи, доме, также доставшемуся в наследство от отца, ослах, отправлявшихся на золотые рудники, и даже о мастере Дома жизни. То, что не в силах он осознать, заполняло все клетки мозга, заползало в уши, глаза и ноздри, бередило желудок, держало в напряжении каждый мускул упругого тела, готовя бросить его в водоворот непредсказуемых событий. Бог судьбы, Шаи, уже вел его по дороге, ведомой только небожителям. Ощущение необычности и значимости этого дня всецело овладело молодым мужчиной.
  Время пребывания в Доме жизни подошло к концу. Завершив все дела, он вышел на улицу и отправился к Горизонту Тота вдоль реки.
  Безотчетный страх, подобный водам Хапи во время разлива, постепенно наполнял сознание. Боязнь будущего пересиливала любопытство. Что принесет визит к верховному жрецу, какие неожиданные повороты в жизни готовит сегодняшний вечер?
  О Тотнахте в городе ходили самые разнообразные слухи. Досужие до всяких вымыслов и сплетен злые языки на торговой площади болтали о том, что Первый начальник мастеров весьма искушен в магии и разного рода колдовстве, мог врачевать больных, изгонять демонов из одержимых и даже воскрешать мертвецов! На врагов же он готов напустить все самые темные и зловещие силы преисподней. Правда это, или, возможно, только пустые разговоры, Ихетнефрет не знал, но от Великого патерика Трижды Величайшего он мог ожидать и гораздо большего.
  Погруженный в собственные мысли о предстоящей встрече со жрецами бога мудрости и письма, Ихетнефрет не заметил, как прошел людную улицу, оказавшись у реки, свернул налево и двинулся вдоль набережной. Разлив уже давно закончился, вода почти сошла, обнажив черные квадраты полей, разделенные между собой лентами каналов. Пятнами яркой зелени выделялись рощи сикомор, акаций и финиковых пальм. Во многих местах берег сильно зарос дарами реки - папирусом. На свободных от него пространствах виднелось множество лодок. Горожане сетями ловили рыбу, охотились на речных птиц, прихватив с собой кошек, или же просто неторопливо плавали среди зарослей. В безопасных местах весело резвились нагие дети, отличавшиеся в дрожащем дневном воздухе от взрослых лишь локоном юности на головах. У кромки воды шла беззаботная возня подростков. Одни из них боролись, другие играли в мяч, а несколько девочек под музыку тростниковых флейт и лютни разучивали различные акробатические упражнения.
  Вскоре Ихетнефрет оказался у подножия невысокого, но огромного по площади холма, нанесенного за несколько последних тысяч лет рекой и западными ветрами. На этом месте, окруженный невысокой стеной, уже более трех столетий возвышался Горизонт Тота.
  Писец взошел на вымощенную песчаниковыми плитами дорогу и оказался у ворот храма, зиявших узкой щелью между двух высоких башен, сужавшихся к верху и увенчанных карнизами в стиле бехен. Здесь же, у башен, устремлялись к небу флагштоки со священными знаменами. У входа безмолвными часовыми высились две гигантские статуи Санахта. Всю поверхность ворот и стены, окружавшей храм, покрывали письмена и рельефы, прославлявшие деяния Пер-Ао, его военные походы, богатую добычу из покоренных стран, величие богов, сотворивших мир и покровительствующих Великому Дому. Множество цветных пятен, сливаясь воедино, оживали, гипнотизировали и угнетали. Казалось, сама вечность, материализовавшись, застыла на этих стенах.
  Вход охраняло изображение хозяина храма, бога мудрости, магии и письма - ибисоголового Тота, сжимающего в правой руке знак жизни - анкх, а в левой - священный посох. Рядом находились его божественные принадлежности и символы - чернильница, крест тау, число восемь, секира, палитра и весы. Богиня справедливости и истины Маат, олицетворявшая установленную богами гармонию и равновесие мира, распростерла крылья над Верховным проводником душ умерших.
  Трепет, страх и беспомощность овладели сыном Имтес. Он остановился, поднял голову и замер. Истукан с головой ибиса безучастно и величественно взирал на ничтожного смертного. Что богам человек, что сто лет, что тысяча?.. Знают ли они вообще о существовании времени? Возможно, они обитают в мире, где вселенский хаос лишь маленький камень в мозаике, выкладываемой потехи ради Верховными существами? Как с этим смириться? Не здесь ли рождается вера? Или не следует пытаться понять то, что по самой своей природе непознаваемо? Но где бессилен разум, там торжествует чувство, а из него и вырастает вера. Мир - только след Создающего, люди - только тень его мысли, время - не более чем отзвук его дыхания, прошлое и будущее всего лишь ничтожная частица его крови. Человеческое сознание напоминает пойманную птицу, бьющуюся в сети божественного замысла. Бессмысленно желать познать бога, но, веруя, лишая себя разрушающей душу гордыни, возможно подчиниться воле Высшего, стать его частью, телом и сущностью, приблизиться к нему, слиться с ним...
  Ихетнефрет прошел через ворота и оказался во внутреннем дворике, обнесенном со всех сторон колоннадой, заканчивавшейся портиком, находившемся несколько выше общего уровня. Эта открытая солнечным лучам часть строения оказалась абсолютно пустынной.
  Ничего живого, кроме рощи финиковых пальм у священного озера, Ихетнефрет не заметил. Окинув взглядом пустоту храма, писец направился к месту омовения жрецов, с расположенной по соседству библиотекой и покоями служителей Тота. Возможно, там он и узнает причину повышенного внимания к собственной персоне со стороны слуг гортани Амона.
  Внезапно от одной из колонн отделилась человеческая фигура в белом переднике и леопардовой шкуре через плечо. Ихетнефрет, завидев верховного жреца, пал ниц, распростершись перед ним в пыли.
  - Хет, - воскликнул на ходу Великий патерик. - Рад видеть Ихетнефрета, сына Имтес в обители ночного заместителя Обладателя небесного глаза.
  - Смею ли я лицезреть познавшего сердце того, кто создал небо и тайны обоих горизонтов, кто поместил души богов в них, кто, отверзая очи, творит свет, а, закрывая очи, творит мрак. Благотворен Тотнахт, верный слуга восседающего на престоле, жизнь, здоровье, сила...
  - Можешь встать, - верховный жрец жестом показал, что церемония официального приветствия окончена.
  - Благодарю тебя, Первый начальник мастеров.
  Тотнахт окинул взглядом с ног до головы молодого мужчину, особо отметив грязные от пыли и песка руки, и без излишней подготовки произнес:
  - Тебя видно интересует повод, по которому ты вызван сюда?
  - Да, Верховный..., - голос Ихетнефрета дрогнул. Он так и не смог скрыть волнения, ведь не каждый день приходится разговаривать с сановником, занимающим столь высокое положение в иерархии приближенных Великого Дома.
  - Тогда слушай, не задавай вопросов и не перечь, - тон Тотнахта не предполагал каких-либо возражений. - Все сказанное сейчас, прими, как неизбежное, смирись, покорись воле богов...
  - Но...
  - Выслушай молча и не смей противиться. Твоя судьба уже предопределена. Самое лучшее, что ты можешь сделать сейчас - довериться мне.
  Смерч противоречивых мыслей пронесся в голове Ихетнефрета. Масса вопросов и самых мрачных предчувствий терзала разум. Что нужно от него старому жрецу, магу и колдуну? В памяти воскресали полузабытые легенды о древних, давным-давно погребенных множеством прошедших веков обрядах, требовавших для умиротворения божества кровавых человеческих жертвоприношений. Вдруг и он станет жертвой в неведомой священной церемонии. Но неужели бог мудрости и письма столь кровожаден? Возможно, ему предстоит пройти посвящение в тайны Трижды Величайшего? Но ради чего, и почему именно он? Вопросы оставались без ответа, и Ихетнефрет решил выслушать Великого патерика до конца. Лишенный выбора, он покорился судьбе, безжалостной и неотвратимой, и она, может быть, сжалится над ним в этот раз.
  На короткое время воцарилась гнетущая пауза. Жрец сверлящим взглядом изучал Ихетнефрета. Казалось, он хотел пронзить мякоть мозга подобно стреле, пущенной из лука, познать его потаенные мысли. Отчасти ему это удалось, уловив безотчетный страх, лишь на мгновенье овладевший писцом. Предательские глаза выдали испуг.
  Ничто не изменилось в облике старика, только слегка дернулся левый уголок рта. Он все понял и поспешил успокоить гостя.
  - Не думал, что мои речи произведут на тебя столь глубокое впечатление. Не волнуйся, тебе не о чем беспокоиться - теперь ни один мускул не дрогнул на каменном лице, тем самым, скрыв затаенное лукавство. Жрец прекрасно помнил о двух несчастных предшественниках Ихетнефрета, но усилием воли спрятал воспоминания в самый дальний уголок сознания, откуда те уже не могли вырваться наружу через взгляд или голос.
  - Возрадуйся, ибо ты избран Прекрасным из ночи. Тебе предстоит участвовать в священном обряде, после чего тебя посвятят в тайное знание, недоступное простым смертным. Но об этом пока рано говорить, ведь еще не свершилось предначертанное языком Атума. Придет время, все сокровенное откроется, и глаза твои узрят проявление божественной мудрости. А пока смиренно следуй моим указаниям.
  - Но неужели во всей Черной земле не нашлось более достойного? - голос Ихетнефрета был полон удивления.
  - Глупец, - с усмешкой отвечал Тотнахт, - ты даже не догадываешься, сколь повезло тебе. Воистину, люди никчемные существа, суть вещей неведома им, не говоря уже о тайнах богов. Разве ты не хочешь познать их?
  - Прости великий, но порой знание дается нам слишком дорого, - уныние охватило писца.
  - Слушая твои слова, я начинаю сомневаться в правильности выбора, - еле уловимые нотки раздражения в голосе жреца дошли до ушей сына Имтес. - Не мне обсуждать решения высших. Но хорошо, я скажу. Ты рожден в день солнцестояния, что бывает во второе время года, твоя правая ягодица отмечена печатью Владыки Унут, наконец, ты молод, имеешь гибкий, живой ум, у тебя есть сердце. Разве этого мало? Не разочаровывай меня. Пусть страхи, апатия и неверие уйдут прочь. Покончим с этим, ведь время идет неумолимо, а в назначенный час ты узнаешь все, даже то, чего бы не желал знать вовсе.
  - Я замолкаю и запираю рот, - покорно проговорил Ихетнефрет, - теперь сын Имтес полностью в твоей власти. Хоть будущее и туманно, но я целиком отдаюсь в твои руки.
  - Да, и еще, - теперь жрец был абсолютно спокоен. - Возможно, ты пробудешь в храме несколько дней. Мастера Дома жизни и твоих домашних я предупредил. Ничто не должно волновать тебя, ведь мне не нужен человек, охваченный страхом. А сейчас взгляни на себя. Тело твое покрыто песком и пылью, словно душа, оскверненная грехом. Сбрось одежду, отряхни ее и войди в священное озеро, очистись перед встречей с богом.
  Ихетнефрет последовал приказанию жреца и спустя несколько мгновений оказался в бассейне. Теплая вода моментально поглотила разгоряченное тело. Вместе с всеобъемлющей легкостью пришло невесть откуда взявшееся чувство покоя, а возможно, даже равнодушие к собственному будущему. Ничто больше не волновало его, и уже одно это ощущение доставляло не сравнимое ни с чем блаженство.
  После омовения Ихетнефрет увидел в руках Тотнахта совершенно чистый передник. Старый же исчез бесследно. "Неужто колдовство?" - промелькнула мысль в голове писца.
  - Возьми, - жрец понятным только ему одному образом вновь уловил сомнения Ихетнефрета. - Перед алтарем бога ты должен предстать очищенным, как душой, так и телом.
  "Перед алтарем"...,- мысленно вторил жрецу гость храма. Опять сомнение закралось в душу. Вновь он почувствовал себя жертвенным животным, приготовленным к закланию перед статуей хозяина святилища.
  - Подожди меня здесь, - жрец указал писцу на маленькое глинобитное помещение, сиротливо ютившееся у каменной стены.
  Ихетнефрет вошел в пустую комнату, где не оказалось даже скамьи. Лишь на неровном полу кое-где валялись пучки соломы. По всей видимости, жрец не хотел, чтобы кто-нибудь присутствовал во время очищения, и невольный узник Горизонта Владыки ночного светила остался наедине с самим собой. Он апатично пялился на стены и потолок, не находя ничего, за что можно зацепиться взглядом, мысли рассеялись, словно демоны ночи перед Солнечным Оком Ра, испепеляющим огнем всех врагов Создателя Небес.
  "Возможно, когда-нибудь и я скажу: "Благотворен божественный Хнум, сын Нуна, повелитель судьбы...", - что-то с большим трудом шевелилось в сознании Ихетнефрета. Шелуха внешних событий опала в бездну, мрак поглотил все желания и стремления, река времени остановила свое течение, превратив прошлое и будущее в безмолвие, только настоящее висело над ним зыбким миражем пустыни.
  - Ра вступает, - откуда-то из иного мира донесся голос старого жреца.
  Ихетнефрет пришел в себя уже на улице. Кровь Атума залила горизонт на западе. Ладья миллионов лет с божественным кормчим во главе готова была вот-вот провалиться в Туат. Властелин правды уже ввязался в вечную битву с Бебаном и тысячей его демонических слуг. Пройдет еще немного времени, и великая Нут родит небесных поросят, а те множеством звезд расползутся по ее черному брюху.
  - Пора, час настал, - теперь жрец находился совсем рядом.
  Двое мужчин быстро пересекли двор храма и вошли в величественный гипостиль горизонта Тота. Поднявшись по каменным ступеням через узкий проход в центральный зал, Ихетнефрет попал в огромное помещение, слабо освещенное последними лучами заходящего солнца, с трудом проникавшими через расположенные у самой крыши узкие окна. По периметру зала сказочными исполинами высились массивные колонны, покрытые, словно татуированный варварский воин, фресками и рельефами, изображавшими сцены жертвоприношений Тоту, его жене Сешат и Вененут - покровительнице Заячьего сепа, многочисленные хвалебные надписи в честь богов, молитвы и различные священные тексты.
  Пройдя центральный зал святилища, Ихетнефрет оказался у входа в святая святых храма - убежище статуи бога. Свет уже не проникал туда, отступив перед царством абсолютного мрака. На мгновенье писец остановился в раздумье. Ему мерещилось, что на этом пороге заканчивается привычный мир, а там, в сгустке темноты расположено неведомое, враждебное Нечто. Казалось, он находится на границе владений Усири. Еще миг, и сама Амамат, чудовище, имевшее облик полульвицы и полугиппопотама с крокодильей головой, разорвет его на части.
  Жрец, видя замешательство гостя, слегка подтолкнул Ихетнефрета рукой, и он оказался в кромешной тьме. Спустя несколько ударов сердца, глаза стали с трудом воспринимать какие-то предметы и контуры помещения, угадывавшиеся серыми пятнами. Но ничего определенного он рассмотреть не мог. Звуки замерли, и воздух застыл, лишь только кровь в висках долбила череп с невероятной силой, будто каменотес, пытавшийся медным долотом и деревянной колотушкой разрушить скалу.
  Внезапно комнату осветило слабое, неровное пламя масляных светильников. Тусклые, слегка подрагивающие огоньки ослепили хранителя свитков. Перед ним плыли разноцветные круги, где подобно звездам в лучах восходящего солнца, растворялись вынырнувшие из потемок очертания главного святилища храма.
  Вскоре зрение восстановилось, и сын Имтес сумел оглядеть небольшое помещение прямоугольной формы, шириной около десяти локтей и длиной примерно в два раза больше. По бокам серыми колоссами маячили колонны, а впереди высился кубический алтарь. За ним возвышалось каменное сооружение с деревянными дверцами - наос, местонахождение статуи, бывшей по убеждениям служителей культа, жилищем невидимого бога.
  Верховный жрец приблизился к наосу, снял печать и открыл дверцы. Идол с головой ибиса равнодушно взирал на вошедших. Глаза пятнами белой глазури зловеще мерцали в отблесках чахлых огней.
  Тотнахт распростерся перед богом мудрости, и какие-то невидимые сильные руки прижали Ихетнефрета к холодному полу. Он покорился и застыл в той же позе, что и Великий патерик.
   -О, ты, сладостный родник для страждущих в пустыне! - жрец вознес молитву в страстном порыве. Голос его переменился. Куда девались важность и степенность, твердость и сила? Теперь он походил на самого обыкновенного смертного, выпрашивающего милости у Бога. - Ты закрыт перед тем, кто говорит, но открыт перед тем, кто хранит молчание.*
   Тотнахт встал и окинул взглядом мрачную пустоту. Где-то там, вдали, слышалось чье-то возбужденное дыхание. Ихетнефрет видел лишь фигуру старика, напоминавшую мумию с восковой маской вместо лица. Движения ее казались механическими, отрывочными, и писец не разглядел, как в руках первого слуги Прекрасного из ночи оказалась часть ноги жертвенного быка.
  Свежее мясо кровоточило черными тяжелыми каплями, падавшими на пол и растворявшимися в темноте. Великий начальник мастеров поднес бычью ногу к статуе и бормотал что-то еле слышно. После коротких манипуляций у лица Тота кусок окровавленной туши оказался на алтаре.
  Так же неожиданно, как и ранее, Тотнахта взял медные тесло и резец скульптора. Сопровождая свои действия почти неслышными заклинаниями, он приблизил эти предметы к каменному рту кумира. Через мгновение резец заменил кожаный мешочек с красным минералом диди.
  Несколько младших жрецов, скользивших в полумраке едва уловимыми тенями, на деревянных подносах принесли к алтарю лепешки из пшеничной муки, мед, фрукты, масло, изюм, пряные травы, сосуды с вином из винограда, фиников, граната и свежим пивом. Здесь же оказалась и статуэтка Маат.
   -О, Трижды Величайший, прими жертву, даруемую Пер-Ао*, - голос Тотнахта казался настолько резким и громким, что Ихетнефрету на мгновенье заложило уши.
  Вновь кто-то невидимый и сильный подхватил его и толкнул в сторону верховного жреца. Тот обернулся, взял писца за руку и подвел к месту жертвоприношения.
  - Теперь перед ликом всемогущего бога ты, незнающий вещей, сознайся в грехах, явных и тайных, - обратился Великий патерик к Ихетнефрету. - Молчаливое существо ждет речений, дабы вынести решение.
  Писец замешкался.
  - Богиня Маат и собственное сердце помогут тебе, - Тотнахт попытался приободрить писца.
  -Я не совершил несправедливостей против людей, - несмело начал сын Имтес, обращаясь к статуе. - Я не был жесток к животным; я не совершал грехов в Месте Истины; я не пытался узнать то, что еще не наступило; я не был безразличен, видя
  зло; мое имя не сообщено кормчему Ладьи; я не богохульствовал; я не отнимал ничего у бедняка; я не нарушал божественного табу; я не вредил служителю в глазах его хозяина; я не отравлял; я не заставлял никого рыдать; я не убивал; я не приказывал убивать; я никому не причинял страдания; я не преуменьшал пищевые доходы храма; я не портил хлеба для богов; я не крал печенья, принесенные умершим; я не занимался мужеложством; я не предавался прелюбодеянию в святилище моего городского бога; я не преувеличивал и не преуменьшал никаких мер; я не изменял площади аруры; я не обманывал и на пол-аруры; я не увеличивал веса гири; я не надувал на весах; я не отнимал молока от уст младенцев; я не лишал мелкий скот пастбища; я не ловил птиц, предназначенных богам; я не удил их рыбу; я не устанавливал заслонов для отведения воды; я не тушил горящего на алтаре огня; я не нарушал пост; я не останавливал скот; я не задерживал выхода бога из храма.*
  - Твое зло изгнано из тебя, твои прегрешения уничтожены теми, кто взвешивает на весах в день учета свойств человека.* -торжественно произнес первый слуга Увеселяющего дочь Ра.
  Ихетнефрет поклонился статуе, и тут же двое уабу схватили его за руки и поволокли куда-то в темноту. Писец и не помышлял о сопротивлении. Пораженный увиденным, он утратил способность размышлять, отдавшись нахлынувшим чувствам, словно животное, лишенное разума.
  Не успев как следует понять, что же произошло, он оказался в соседнем помещении в виде глубокого каменного колодца, где над головой раскинулось ночное небо. Рассеянный звездный свет слабо освещал находившийся невдалеке бассейн.
  Слуги городского бога опустили Ихетнефрета на что-то мягкое и оставили в покое.
  - Жди здесь, - промолвил один из них и вместе с напарником исчез в стене храма.
  Писец ощупал руками окружающее пространство и понял, что сидит на козьих шкурах, источавших резкий, всепроникающий запах. Подавленный, он никак не мог прийти в себя. Безжизненная статуя, освещенная дрожащим светом, все еще стояла перед глазами, а молитвы Тотнахта будоражили сознание. Никогда прежде не доводилось ему быть свидетелем богослужения в самом сокровенном месте храма. Атмосфера таинственности, усиленная полумраком, царившем в священных покоях, полностью захватила ослабевший рассудок.
   Какое-то неведомое чувство подсказывало ему, что это еще не конец. Он только стоял на пороге тайны, не имея возможности познать и понять ее значение, положившись на волю и знания верховного жреца, отдав в его руки собственное будущее и саму жизнь.
  Каменные стены, еле слышный плеск воды в бассейне, свет звезд и впечатления от пережитого заставили его погрузиться в легкое забытье. Казалось, время остановилось, тьма поглотила весь мир, и человек ощущал себя ничтожной песчинкой в бескрайней пустыне. Возможно, он вообще перестал существовать, растаяв в ночи, подобно лучам заходящего солнца, но сознание не умерло, а слилось воедино со Вселенной.
  Резкий и громкий голос Первого начальника мастеров, усиливаемый многократными отражениями от каменных стен и водной поверхности, вновь загнал освобожденный разум Ихетнефрета в темницу черепа. Неведомое существо, поселившееся в мозгу, взвыло затравленным зверем, попыталось вырваться, окатив тело нестерпимой болью, и обессилев, рухнуло в пустоту.
  - Я вполне доволен тобой, - в речи жреца вновь чувствовалась власть и сила. - Но не обольщайся. Ты находишься лишь в начале пути.
  - Великий...
  - Нет, время ответов еще не пришло. Возьми лучше вот это, - жрец протянул Ихетнефрету золотой кубок. - Выпей.
  - Что это? - Ихетнефрет взял драгоценный сосуд, заглянул внутрь, но ничего не увидел. Он казался бездонным, как горная пропасть, а резкий, специфический, ни с чем не сравнимый запах ударил в нос.
  - Неужели ты подозреваешь Великого патерика Горизонта Тота в намерении отравить тебя? - с плохо скрываемым раздражением проговорил Тотнахт. - Твоей фантазии хватило только на это? Посмотри вокруг, ведь ты не в пристанище Великого Дома, а я не его слуга, готовый отправить к Усири и родную мать ради лишнего кольца золота. Пей!
  - Прости, я недостойный...
  - Не стоит, - смягчился жрец. - В этом напитке заключена мудрость богов. Тот из людей, кто сделает несколько глотков, сможет открыть глаза и уши, узреть невидимое и услышать неслышимое. Далеко не каждый удостаивается подобной чести.
  - Что же я должен увидеть, Великий?
  - Отчасти это зависит от тебя. Когда-нибудь ты сам расскажешь мне обо всем. Теперь же я должен удалиться. Пройдет какое-то время, и мы вновь встретимся. О еде и питье не беспокойся. Да, и еще. Пусть страх покинет тебя, доверяй сердцу. В трудный момент обратись к нему за помощью, и оно подскажет верный путь. А сейчас пей.
  Стараясь не дышать носом, Ихетнефрет залпом осушил кубок и протянул его жрецу.
  Неведомый напиток растворился во рту неприятным жжением, затруднявшим дыхание. Но вскоре это чувство исчезло, на смену ему пришла спасительная теплота, быстро распространяясь по всему телу, захватив голову, руки, ноги. Казалось, она достигла даже кончиков пальцев, пытаясь вырваться наружу. Внезапно странная вибрация пронзила мозг, перед глазами поплыли цветные пятна, а слух притупился. Видимый мир подернулся пеленой, все вокруг стало расплываться, дрожать и распадаться. Вибрация усиливалась, не давая родиться ни единой мысли. Но вдруг странные ощущения пропали, оставив только шорох текущей по жилам крови, и окружающие Ихетнефрета предметы приобрели необыкновенно четкие очертания, звезды еще ярче заблестели в зеркале бассейна, а запахи сделались более резкими и отчетливыми. Излишняя ясность была неестественной, хрупкой настолько, что казалось, будто малейшее дуновение ветра способно разрушить окружающий мир, и стены, распавшись на мельчайшие осколки, тысячами острых граней изрубят сына Имтес в куски.
  И вновь все пришло в движение. Ихетнефрет почувствовал, почти увидел, как ничтожные частицы воздуха ожили. Клочья пустоты двигались как-то механически, изолированно друг от друга. Где-то там, в углу, за бассейном, ставшие видимыми потоки рождали Нечто. Рваный мрак сгущался, перемещался, складывался в замысловатый рисунок, живший самостоятельной, независимой от происходящего жизнью, наливался кровью и огнем до тех пор, пока не превратился в молодую нагую женщину. Белая кожа озарялась изнутри неестественным мертвенно-бледным светом. Гладкие бедра, живот без единой складки только подчеркивали эфемерность образа. Чувственные пухлые губы и высокая, тяжело вздымающаяся грудь излучали мольбу и желание.
  - Познай меня, Ихетнефрет, - обольстительно промолвил призрак.
  Разум хранителя свитков парализовало, горло пересохло, а страх тяжестью поселился в желудке. Машинально, не отдавая отчета в своих действиях, он сбросил передник и сделал несколько шагов. Внезапно он ощутил жажду обладания женщиной, возбуждение пронзило мозг, как удар кинжала, разящего мягкую, податливую плоть. Это придало силы, и он двинулся вперед. В сознании возникали самые немыслимые любовные фантазии. Ноги, как и все тело, подчинились непреодолимому зову. Ихетнефрет тупо шел, словно носорог, не замечая расставленных ловушек. Непостижимый гипноз, сломивший волю, заставил забыть обо всем остальном мире. Он видел полную грудь, увенчанную двумя набухшими оливками сосков, раздувающиеся от похоти ноздри, полуприкрытые карие миндалевидные глаза, черные волосы, ниспадающие на плечи, темный маленький треугольник внизу живота...; но когда подошел вплотную, то не почувствовал ее дыхания.
   Резким движением руки женщина схватила его за фаллос и с нечеловеческим усилием, исказившим злобой прекрасный лик, вырвала детородный орган, как показалось Ихетнефрету, вместе с внутренностями. Однако он не ощутил боли, не увидел фонтан крови, лишь удивление и страх отпечатались на лице. С нескрываемым отвращением фантом бросил мужское естество в бассейн, разразившись диким низким смехом.
  Вдруг водная гладь вспенилась, и из глубины показалась голова огромной уродливой рыбы, покрытая отвратительными костяными наростами. Зубастая пасть вмиг поглотила фаллос. Двигаясь неестественно медленно, чудовище вертикально поднималось из воды и, достигнув половины собственной длины, неуклюже рухнуло, подняв целый фонтан брызг. Они разлетелись по сторонам, окатив стены, Ихетнефрета и призрака. Одна капля взмыла высоко вверх и замерла в воздухе. Сын Имтес поднял глаза, но никак не мог найти ее, хотя видел даже самые ничтожные частицы окружающей пустоты, а капля исчезла в ночном небе, превратившись в кровавую звезду. Бесплодность поисков заставила вновь взглянуть на предмет вожделения и стать свидетелем необыкновенной метаморфозы.
   Волосы прелестницы начали расти с неимоверной быстротой, седеть, а потом и вовсе выпадать. Ногти в несколько мгновений достигли длины указательного пальца, лицо избороздили отвратительные морщины, груди обвисли и сморщились, как сушеные дыни, живот и бедра обрюзгли, обрастая омерзительными кожными складками. Покрывшись множеством трещин, подобно земле под палящими лучами солнца, плоть кусками отделялась от костей, повисая клочьями на некогда желанном теле, глазные яблоки вытекли потоками слез, оголяя темные глазницы черепа, превращаясь в пятна зловонной слизи. Вместо зовущего рта Ихетнефрету смеялись оскаленные гнилые зубы. Ребра, позвонки, кости таза торчали наружу, а внутренности змеями сползали на землю. Нестерпимый запах тления и разложения душил писца, как будто все мертвецы прошедших времен вышли из гробниц и собрались воедино. Внезапно останки призрака вспыхнули ярким пламенем, превратившись в огненное облако размером с человеческую голову. Взвившись вверх, оно пульсировало, переливалось различными цветами и издавало странный шипящий звук. Сгусток огня рванулся в сторону и с невероятной скоростью принялся носиться по каменному колодцу, пытаясь настигнуть Ихетнефрета. Пылающий шар разразился диким смехом. Сын Имтес вновь увидел в нем лицо недавней соблазнительницы, полное злобы и ненависти. Не заполучив избранной жертвы, видение врезалось в стену, разбившись на миллионы искр, рухнувших на пол, словно воды Хапи на первом пороге. Из них на глазах Ихетнефрета росли и множились демоны Тьмы. Полупрозрачные, сверкающие огненными вспышками, они пожирали пустоту и мрак, становясь от этого больше, сильнее и ярче.
  Отвратительные создания с головами неведомых тварей с костяными надолбами и воротниками, прогнившими вытянутыми черепами, длинными костлявыми руками, ногами, больше походившими на массивные колонны, чем на конечности живых существ, скользкими хвостами и зловонным дыханием заполнили окружающее пространство, направляясь в сторону человека. Смех, рев, проклятия и яростные крики - все слилось воедино, подавляя волю и лишая рассудка. Но порождения Бебана не спешили расправиться с писцом. Они хотели сперва насладиться собственной оргией и только потом взяться за хранителя свитков, принеся его в жертву неведомым чудовищным богам.
  И действительно, твари упивались бессилием и отчаянием, невидимыми волнами, шедшими от Ихетнефрета. Страх стал наиболее изысканным блюдом на диком шабаше сил ада.
  Рожденные Туатом кружились в немыслимом хороводе, совокуплялись друг с другом в самых невероятных позах, которые только могло представить больное, извращенное воображение, и испражнялись прямо на глазах собратьев. От рева и дикой пляски разум Ихетнефрета помутился, и кровь стыла в жилах. Он тупо смотрел на происходящее, не имея возможности даже произнести спасительное заклинание. Силы покинули его, и он с покорностью животного, ведомого на заклание, ждал приближения смерти.
  Внезапно из темноты возникли новые видения. Бородатые карлики с огромными раздутыми животами и неестественно большими гениталиями, медленно на коротких кривых ножках двинулись к толпе демонов ночи, крича и яростно размахивая руками. Участники невиданного сборища затихли. Их изуродованные лица оскалились сотнями клыков, блестевших отвратительной пузырящейся слюной. Злобные огненные взоры устремились к уродливым карликам. Дикая оргия сменилась замешательством, переросшим в панику. Коротышки бросали в чудовищ какие-то предметы. В них сын Имтес узнал анкх, скарабеев, столбики Джед и Око Уджат. Монстры взвыли, метаясь из стороны в сторону и давя друг друга. Брошенные амулеты оставляли в эфемерных телах зияющие дыры, изрыгавшие снопы искр, источавшие омерзительную слизь, распространяя нестерпимое зловоние.
  И тут Ихетнефрет услышал пронзительный свист, переходящий в вой, раздававшийся где-то высоко в небесах. Он поднял голову, пытаясь увидеть источник режущего слух звука, но ничего не разглядел. Единственная исчезнувшая капля, не упавшая в бассейн, возвращалась. Время останавливалось. Последние мгновения ее полета превратились в бесконечность, и низкий рев, издаваемый ею, был готов разорвать мозг на тысячи частей. Чувство страшного, неотвратимого конца охватило сына Имтес.
  Взгляды ночных чудовищ, карликов и Ихетнефрета, наполненные страхом, отчаянием и безысходностью устремились к бассейну. Капля, вобравшая в себя весь мир, коснулась водной поверхности, слилась с ней, породив круг, по мере расширения превращавшийся в настоящую волну. Достигнув каменных берегов, она уже походила не на волнение моря, а на гигантский водяной вал, порожденный вселенской катастрофой. Вырвавшись за пределы искусственного водоема, она оглушила Ихетнефрета и врезалась в стены. Вода, обломки Горизонта Тота, чьи-то уродливые руки и головы в едином всесильном вихре понеслись в бездну. Смерть и разрушение воцарились на месте ночного пиршества сил зла. Казалось, сам первозданный Хаос явился в это проклятое место.
  На какое-то время Ихетнефрет потерял сознание, погрузившись во мрак забытья. -"Так заканчивается жизнь", - молнией пронеслась последняя мысль.
  Но смерть не пришла к нему. Открыв глаза, он не почувствовал боли, только липкий страх сковывал тело. Кругом его окружали холод и темнота. Долго с напряжением вглядываясь в пустоту, он, наконец, понял, что находится в каком-то подземелье. На стенах плясали отблески далеких и пока невидимых факелов. С потолка сочилась вода, оглушительно разбиваясь о каменный пол. Не имея особого выбора, Ихетнефрет двинулся к источнику света. Затхлый воздух затруднял дыхание, темнота пугала, лишая надежды на спасение.
  Время, подобно сну, ползло неторопливо, превращаясь в еле слышный шорох босых ног. Где он, куда идет? Ни о чем подобном не говорил старый жрец. Хотя, конечно, он предупреждал о возможных неожиданностях...
  Писец не успел толком поразмыслить о случившимся, как танец пятен света стал приближаться, и вскоре он разглядел вдали два факела. Между ними находилась массивная дверь, у которой расположилось странное существо. Подойдя ближе, Ихетнефрет увидел статую лежащего шакала, и смутная догадка промелькнула в голове: "Нет, все же я, наверное, умер, коль вижу такое..."
  - Если это ты, будь милостив ко мне..., - страх и отчаяние охватили душу.
  - Слышу голос, прибывшего из Та-Кем, знающего путь к нам и к нашему городу. Я доволен, я обоняю запах. Назови имя* - промолвила статуя.
  - Ихетнефрет, сын Имтес, из Унут.
  - Кому доложить о тебе? *
  - Богу, находящемуся на службе *, - Ихетнефрет с мольбой в глазах смотрел на статую Инну, понимая, что он теперь целиком в его власти. Но изваяние Хранителя Врат молчало. Выждав немного, писец сделал один шаг в сторону двери.
  - Первый среди западных отвечает тебе, - внезапно раздавшийся громовой низкий голос заставил пленника подземелья остановиться и замереть от страха. - Великий Тот, - продолжала статуя, - велел передать тебе, что ты обретешь место на небе между звездами, ибо ты единственная звезда, носитель Ху, ты взираешь вниз на Усири, повелевающего блаженными. Ты же далек от них, ибо не должен умереть смертью смертных. Но судьи, судящие грешников, не будут снисходительны в день суда над несчастными в час отправления своих обязанностей. Горе тому, кого обвинят как сознающего свой грех. Не надейся на долгие годы, ибо обозревает он время всей жизни как один час, а человек остается жить после погребения - складываются его поступки рядом с ним как его имущество, и вечно пребывание здесь. Безумен тот, кто отнесется легкомысленно к этому. Но тот, кто достигнет вечной жизни, не совершив плохого, будет прибывать здесь как бог, выступая смело, как Владыка Вечности.* Ты же явился слишком рано, место твое иное. Ты избран Прекрасным из ночи и обязан исполнить его волю.
  - Что же я могу сделать? - теперь Ихетнефрет смел на что-то надеяться, но уйти отсюда живым и вновь вернуться в привычный светлый мир, полный радости и тепла, казалось почти невероятным.
  - Ты должен связать врагов Прекрасного из ночи и Черной земли, обезглавить их, чтобы они перестали существовать, бросить в котел их головы, сердца, тела, души и тени. Твой господин дает тебе великую силу. Воспользуйся ею во благо, принеси счастье себе, исполни волю богов. Порождения тьмы, творящие зло в том мире, станут твоими врагами. Уничтожь их!
  - Как же я это совершу, и кто поможет отличить врагов от праведников?
  - Скоро ты обо всем узнаешь. А сейчас иди, и, возможно, мы еще встретимся в Чертоге Двух Истин.
  Внезапно Инну, дверь и факелы подернулись мелкой рябью, воздух задрожал, издавая при этом низкий вибрирующий звук. Пугавшие Ихетнефрета картины стали сжиматься, распадаться и обрушились вниз, исчезнув в земле каплями редкого дождя.
  Он свободен, жив, цел и невредим! Отчаянная радость захлестнула его, ведь далеко не каждому удавалось вырваться из обители главы праведноголосых. Но ликование быстро сменилось тревогой, так как он не знал, где оказался на этот раз, и что произойдет с ним в следующее мгновенье.
  Сын Имтес находился среди каменистой, казавшейся бесконечной, пустыни. Ладья ночи Аб недавно взошла, освещая унылый пейзаж мертвенно-бледным светом. Ее серп лежал плашмя у горизонта, готовясь отплыть к Вершине Запада. Лучи ночного светила убили всякую жизнь в этом мертвом мире. Но он не являлся приютом усопших, став местом абсолютной тишины и покоя, куда, возможно, стремились души тех, кому не суждено попасть на поля Иару или быть заточенными в безднах ада.
  Даже там, где ночное небо незаметно переходило в землю, Ихетнефрет не увидел контуров гор или каких-либо других возвышений. Ровная как стол безжизненная равнина тянулась на десятки тысяч локтей во всех направлениях, и только в одном месте Ихетнефрет разглядел нечто, напоминавшее черное пятно, закрывшее маленький кусочек звездного неба у самого горизонта. Он двинулся в ту сторону и вскоре увидел небольшое строение, имевшее правильную кубическую форму не более десяти локтей в длину и высоту.
  Дурное предчувствие охватило человека. Поднявшийся легкий ветерок усилил опасения. Но идти больше некуда, тем более, что опасность не казалась смертельной. Он смело двинулся вперед, и хруст тысяч песчинок под ногами вторил шагам.
  Обойдя постройку со всех сторон, Ихетнефрет не обнаружил окон или других отверстий, предназначенных для освещения помещения. Лишь узкий дверной проем чернел немой пустотой среди стены, освещенной призрачным лунным светом. "В конце концов, возможно, это и к лучшему, - подумал Ихетнефрет. - Будет спокойное место для отдыха, избавленное от докучливых соглядатаев. Хотя, кому взбредет в голову следить за мной в этом безмолвном мире? Да и вообще, есть ли здесь хоть одно живое существо кроме меня?"
  Рассуждая так, пытаясь развеять мрачные мысли о пугавшем будущем, писец вошел в возведенную невесть кем постройку, объятую кромешной тьмой.
  Глаза долго привыкали к беспросветному мраку. Тщетно силясь что-либо разглядеть, сам не зная как, он чувствовал направление, в котором следовало двигаться, как будто неведомый провожатый вел его к намеченной кем-то страшной, абсолютно чуждой цели, не давая сбиться с пути, минуя тайные ловушки.
  Ихетнефрету представлялось также странным то, что он еще не достиг стены, расположенной напротив входа. По его расчетам, он мог пройти не более десяти локтей, прежде чем наткнуться на невидимое в темноте препятствие, однако, преодолев расстояние в несколько раз большее, не обнаружил его. Возможно ли такое?
  Думая так, он далеко впереди разглядел слабые блики горевшего факела или светильника. Оглянувшись назад, он уже не увидел звезд у горизонта и рассеянного лунного света, и, положившись на судьбу, надеясь только на то, что лики богов все же повернуться к нему, двинулся вперед. Пытаясь изгнать из себя страх и сомнения в реальности происходящего, он лишь замечал, как пугающе огромны размеры скрытого во мраке зала, а рождаемые неизвестностью огненные пятна едва ли стали ближе.
  Прошла вечность, прежде чем он приблизился ко входу, отмеченному в темноте слабым дрожащим светом. Ихетнефрет вошел в новое помещение, столь же безграничное, как и первое. На каменном полу в глиняном светильнике немощно трепетал чахлый огонек. Внимание писца привлек странный, еле слышный скрип, идущий откуда-то сверху. Казалось, невидимые рычаги и механизмы все больше замедляя свою бессмысленную работу, издавали его. Он поднял голову и попытался осветить поглощенное мраком пространство. Верхнюю часть необъятного зала опутала паутина многочисленных деревянных балок. С них во множестве свисали металлические цепи, оканчивавшиеся массивными медными крюками, на которые были нанизаны человеческие тела, застывшие в самых разнообразных позах. Все это хитросплетение балок, цепей и тел медленно раскачивалось и двигалось в разные стороны, издавая омерзительный скрип, напоминавший хруст ломающихся костей.
  Что-то отвратительно неестественное виделось в висящих фигурах. Спустя немного времени, когда глаза достаточно привыкли к свету тусклого коптящего пламени, хранитель свитков понял, что подвешенные за ребра даже не являлись людьми. Он видел полуразложившиеся мумии, обернутые в погребальные пелены, кое-где от ветхости почти распавшиеся и болтавшиеся в беспорядке, подобно своим хозяевам, обнажая истлевшие остатки кожи .
  За какие грехи наказаны эти несчастные вечным заточением в столь зловещей темнице? Кто мог придумать такую изуверскую и бессмысленную кару? Ихетнефрет уже давно устал задавать вопросы, остававшиеся без ответа. Оставив в покое висящих мертвецов, писец двинулся в темноту, ускоряя шаг, тем более, что усталое пламя билось в предсмертных конвульсиях и должно было скоро умереть.
  Следующий зал выглядел не менее пугающим, чем два предыдущих. Все его стены покрывали высушенные чучела чудовищ, напоминавшие гигантских летучих мышей с огромными мохнатыми мордами и кривыми клыками длиной не меньше указательного пальца. Казалось, на них еще оставалась запекшаяся кровь незадачливых жертв. Глаза крылатых тварей сверкали бирюзовым светом, оскаленные пасти кричали о переполнявшей их злобе и ненависти, уродливые костлявые лапы с огромными перепонками жаждали вырваться из плена и схватить сына Имтес.
  Кое-где виднелись вытянутые прогнившие черепа неведомых монстров, наподобие явившихся Ихетнефрету в каменном колодце Горизонта Тота. Только эти, одетые в боевые медные шлемы с многочисленными шипами, лишь злобно пялились пустыми глазницами, не имея возможности причинить зло.
  Четвертый зал оказался также погруженным в темноту и абсолютно пустынным. Шлепки босых ног уносились в бесконечность, многократно отражаясь от казавшихся недосягаемыми стен. Но здесь Ихетнефрет не увидел полуистлевших мертвецов, воинов-чудовищ и других омерзительных порождений мрака. Стены покрывали искусно выполненные фрески, изображавшие самые разнообразные способы занятия любовью на фоне пышной и богатой природы. Финиковые пальмы, рощи сикомор и акаций, заросли "собачьих башмаков" и тростника на берегу озера или реки, сильные, прекрасные и молодые тела, искушенные в любовных игрищах, будоражили воображение. Особенно привлекла его сцена плотских утех одной женщины с тремя мужчинами. Гибкость, достойная акробатки, экспрессия и невиданный ранее реализм делали изображение почти живым.
  Пятый зал напоминал ограбленную гробницу. Лишь откуда-то сверху, разрезая темноту, бил мощный поток света. Дверное отверстие находилось на высоте не менее двадцати локтей от пола, и к нему вела длинная, массивная лестница, сооруженная не из каменных плит, а из тысяч черепов, выложенных исполинской многоступенчатой пирамидой смерти. На ее вершине и располагался источник манящего сияния.
  Черепа в тусклых бликах рассеянных лучей казались огромными глыбами пчелиного воска, а чернеющие глазницы - фантастической мозаикой, выложенной рукой открывающей пути Запада.
  Преодолевая отвращение и страх, Ихетнефрет ступил на оскалившиеся останки, когда-то полные радости и веселья, вмещавшие в себя всю полноту непознанного мира, любившие, ненавидевшие и страдавшие...
  Неизвестный строитель потрудился на славу, и ни один из черепов даже не шелохнулся под ногой сына Имтес. Он шел медленно, невольно вглядываясь в окостеневшие лики, надеясь увидеть в них остатки жизни и былых страстей, но кроме пустоты и равнодушной улыбки смерти ничего не находил.
  Поднявшись на вершину нечеловеческого сооружения и заглянув в узкий дверной проем, Ихетнефрет застыл в удивлении. Невольный вопль едва не вырвался из пересохшей глотки. Перед ним открылась залитая ярким светом многочисленных факелов просторная комната с низкими потолками, украшенными квадратами различных оттенков зеленого цвета. У стен, расписанных красками утреннего неба, расположились прямоугольные в сечении колонны, напоминавшие огромные стебли тростника. По полу, устланному ядовито-зелеными циновками, грациозно разгуливало несколько рысей и одна черная пантера. Посреди помещения стоял изящный резной столик из черного дерева, буквально ломившийся от кувшинов и блюд с различными яствами и напитками. За столом на скамье с невысокой спинкой небрежно восседала молодая женщина. Ее пышные, слегка вьющиеся черные волосы украшали тонкие зеленые ленты, голову венчал золотой начельник из переплетающихся стеблей и цветов лотоса, карие миндалевидные глаза на точеном лице равнодушно взирали на расхаживающих кошек. Шею опоясывало массивное золотое ожерелье с подвеской в виде крылатого черепа, запястья сковали драгоценные браслеты-цепочки, чьи звенья изображали священных жуков-скарабеев. Из одежды на ней была только леопардовая шкура, переброшенная через левое плечо, оставлявшая открытой правую грудь, да белый полупрозрачный передник из тончайшего полотна, завязанный узлом чуть ниже пупка. Он едва охватывал ягодицы и вряд ли мог скрыть чернеющее лоно любви от посторонних глаз.
  Женщина, поджав под себя левую ногу, а правую выбросив далеко вперед, лениво поедала финики, облизывая тонкие длинные пальцы, украшенные золотыми перстнями, и бросала косточки во флегматичных животных. В свете факелов тело ее блестело, словно статуя, натертая воском, и оттого казалось влажным и скользким.
  Черная пантера, завидев Ихетнефрета, тихо зарычала, обнажив несколько белоснежных клыков. Не отрываясь от своего занятия, незнакомка глянула на писца, но ни одним движением грациозного тела, ни единым мускулом прекрасного лица не показала удивления, одаривая вошедшего равнодушным и слегка рассеянным взглядом.
  Ихетнефрет растерялся и никак не мог сообразить, как же поступить в подобной ситуации. Пустой, блуждающий взор хозяйки странной обители окончательно запутал молодого мужчину.
  Женщина по-прежнему наблюдала за ним. Теперь она оценивающее рассматривала сына Имтес и вдруг, без всякой видимой причины, разразилась хохотом.
  - Что же ты стоишь храмовым изваянием? Скажи что-нибудь, ведь прекрасная речь лучше, чем драгоценный зеленый камень! Или ты забыл язык Черной земли?
  - Писец Ихетнефрет из Унут приветствует госпожу. Да будешь ты жива, благополучна, здорова, - ему казалось, что он бормочет какую-то неуместную чушь, но ничего лучшего из себя так и не смог выдавить.
  - Воистину, уста человека спасают, его речения заставляют относиться к нему благосклонным, - женщина по-прежнему безудержно смеялась, наслаждаясь беспомощностью гостя.
  - Хранитель свитков амбаров начальника каналов Ихетнефрет приветствует тебя. Да прибудешь ты в милости Амона-Ра, царя богов! Я говорю Ра-Харахте при его восходе и заходе, Птаху и другим богам: дайте могущественной госпоже здоровье и жизнь, сделайте так, чтобы она пребывала в радости каждый день! - Ихетнефрет попытался взять инициативу в собственные руки. - К сожалению, я не знаю твоего имени. Назови мне его, откройся, и тогда боги наверняка услышат мои просьбы.
  - Я - Хепри утром, Ра - в полдень, Атум - вечером, - незнакомка вновь звонко рассмеялась. - Разве ты не помнишь знаменитую притчу о Есит и змее? Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы сказать свое настоящее имя? Впрочем, можешь звать меня Госпожой Замка Жизни. А теперь войди и стань моим гостем.
  Ихетнефрет опасливо глянул на наблюдавших за происходящим огромных кошек.
  - Не бойся, они беспрекословно подчиняются мне - ответила Госпожа Замка Жизни на немой вопрос. Она щелкнула пальцами, и животные неохотно улеглись на циновки.
  Ихетнефрету льстило предложение столь прекрасной и необычной женщины, возможно, даже богини. Он робко вошел в ее владения, осторожно обходя развалившихся на полу рысей, и только сейчас заметил, что совершенно гол. Более того, фаллос отсутствовал, а вместо него зияла пустота. Чувство стыда смешалось со страхом, и он остановился как вкопанный, глядя на нижнюю часть живота.
  Госпожа Замка Жизни, видя его столь нелепое положение, вновь засмеялась. Спустя несколько мгновений она встала и грациозной походкой, подражая своим хищным спутникам, подошла к одной из колонн, где стоял маленький изящный столик с туалетными принадлежностями, открыла ларец розового дерева и достала из него довольно массивный предмет ярко-желтого цвета длиной чуть больше ладони. Бережно взяв его в руки, и поманив пальцем Ихетнефрета, женщина приставила извлеченный приап на место, где когда-то располагался детородный орган. Фаллос из чистого золота моментально сросся с телом, словно находился там с самого рождения.
  - Есит! - только и мог промолвить Ихетнефрет, восхищенно глядя то на возрожденную часть плоти, то на Госпожу Замка Жизни.
  - Не обольщайся, - на миг ее лицо посетила печальная улыбка. - Я не Есит, а ты не Усири...
  Вырвавшаяся наружу радость сменилась чувством смущения и собственной незащищенности. Перед своей спасительницей он стоял абсолютно нагим, как ребенок. Стыд заставил еще больше потемнеть загорелое лицо, а роса пота покрыла лоб. Впрочем, назвавшаяся Госпожой Замка Жизни сама была едва одета.
  Зачем ты так мучаешь себя, - промолвила она уже спокойно, отогнав прочь невесть откуда взявшуюся печаль. - Ты мне больше нравишься таким, как есть. Не бойся, мы здесь совсем одни...
  - И все же, скажи мне, кто ты? Богиня, сошедшая с небес, возможно, сама прекрасная ликом Серкет, дочь Властелина правды и покровительница мертвых, или Меритсегер, любящая тишину? Возможно, ты волшебница или жрица неведомого бога?
  - Пусть для тебя я буду волшебницей, - лицо Госпожи Замка Жизни озарилось мимолетной улыбкой.
  - Тогда ответь мне, зачем я здесь? Ведь ты поджидала меня, не так ли? Когда я появился в твоем жилище, ты вовсе не удивилась, только лениво взирала на меня и равнодушно поедала финики.
  - Каждый час наступит в свое время. А сейчас я хочу, чтобы ты разделил со мной еду и ложе.
  Ихетнефрет уже не сомневался в гостеприимстве хозяйки, но никак не ожидал от нее такой щедрости, хотя в глубине души очень обрадовался столь неожиданному предложению.
  Госпожа Замка Жизни придвинула к столу низкий табурет и жестом приказала Ихетнефрету сесть.
  - Воспринимай это как местный обычай, - говорила она, читая его мысли. - В последнее время мужчины очень редко посещают меня. Точнее сказать, я забыла, когда подобное произошло в последний раз, а любовь женщин мне не приносит такой радости, хотя, не скрою, это не менее интересно. Но я заболталась, а ты наверное, голоден. Еще бы не изголодаться, проделав столь долгий путь. Вот хлеб из эммера, мед, фрукты, пальмовое масло, изюм, вино. Какое ты предпочитаешь? Финиковое, гранатовое или виноградное? Или хочешь свежего пива? Возьми мясо гиены или салат. Возможно, ты любишь рыбу - пищу простолюдинов?
  Ихетнефрет не мог точно сказать, сколько времени он провел в невероятных странствиях, но есть ему отчего-то вовсе не хотелось, однако уважая законы гостеприимства, все же взял кубок темно-синего стекла с желтыми прожилками и сделал несколько глотков. Вязкий, сладковатый напиток обволок небо и благостной теплотой разошелся по телу.
  - Ты не хочешь есть? Признаюсь, это меня мало удивляет.
  Писца давно не покидала мысль, что его мозг является для Госпожи Замка Жизни развернутым папирусом, где та свободно читала мысли, угадывала тайные стремления и желания.
  - Ты видишь суть вещей, - поражаться чему-либо Ихетнефрет уже не имел сил.
  - В том нет ничего странного, - с усмешкой сказала женщина. - Все вокруг не более чем иллюзия. И эти напитки, кушанья, и покои - существуют лишь в моем и твоем сознании. Даже пантера и рыси не в силах причинить тебе боль. Скажу больше, ты вовсе не Ихетнефрет, ты - его Ка, духовный двойник, детище Хнума. Задавая много вопросов, ты жаждал получить на них ответы. Но не боишься ли ты правды, ведь она бывает так нелепа...
  Ничего более странного Ихетнефрет не слышал в жизни, но волшебное вино уже начало действовать, туманом застилая разум и ослабляя волю. Смысл фраз собеседницы уже с трудом доходил до него. Впрочем, какая разница, ведь он полностью покорился судьбе.
  - Возможно, когда-нибудь и ты научишься встречаться с теми, кто далек от тебя. Даже с покинувшими землю и познавшими поля камыша..., - продолжала Госпожа Замка Жизни. - Ты же послан сюда для того, чтобы понять, в чем заключена сущность мира.
  - Кто же послал меня, - речь мужчины становилась все более бессвязной, язык заплетался.
  - Сейчас для тебя это не имеет никакого значения. Думай о том, кто остался лежать на козьих шкурах в каменном колодце Горизонта Тота. Радуйся, что ты не умрешь, получив бесценный дар. Сумей правильно воспользоваться им, ведь жизнь подобна пшеничному полю. Половину зерна уничтожают вредители, гиппопотамы пожирают вторую. Кругом полно мышей, налетает саранча. Молодость быстро уйдет водами Хапи в начале времени Перт, мечты, стремления и желания останутся неосуществленными. Сетх, Призрак смерти, развеет их горячими губительными ветрами, превращая душу в выжженную пустыню. Перевернутое Лицо встанет перед тобой, и лишь одна пустота будет скрыта за ним.
  У тебя есть шанс избежать столь печальной участи. Единицам выпало подобное счастье, но немногие из них поняли это. Видеть будущее и собственную судьбу дано не каждому, тебе же послана я! Стань стражем Черной Земли, уничтожь зло, находящееся в ней и вокруг нее, и ты спасешься. Отправляйся в сторону Зеленого моря в город Весов Двух Стран, найди себе достойного спутника, и ступай к реке, текущей в обратную сторону. На ее берегах расположен величественный город, называемый в тех землях Уруком. Там встретишь того, кто бросит тебе вызов. Пусть сердце станет твоим верным товарищем, и подскажет оно, как поступить. Да не отвернутся от тебя лики богов...
  Госпожа Замка Жизни внезапно смолкла. Тоска и усталость читались в ее глазах.
  - А теперь ты должен выполнить вторую просьбу, разделив со мной ложе любви. - Она встала, взяла Ихетнефрета за руку и повела в заднюю часть комнаты.
  То, что Госпожа Замка Жизни называла ложем, представляло собой невысокую квадратную платформу, выложенную из человеческих черепов, покрытую леопардовыми шкурами и украшенную многочисленными цветами лотоса.
  Женщина еле уловимым движением сбросила с себя пятнистую накидку и развязала мешавший полотняный передник. Обхватив Ихетнефрета за пояс, она медленно стала опускаться вниз, увлекая за собой мужчину.
  Ласки, даруемые Госпожой Замка Жизни, вновь разбудили сознание, находившееся под действием магического зелья. Весь окружающий мир замедлил безумное стремительное движение. Время останавливалось, и проносящиеся мимо видения начали двоиться, готовые вот-вот разрушиться и исчезнуть навсегда. Плоть, возбужденная волшебными прикосновениями, без оглядки отдалась пылкой любви, бросившись в водоворот безумной страсти.
  Ихетнефрет видел обнаженное тело, и оно казалось ему принадлежащим неземному, высшему существу. Темные полуприкрытые миндалевидные глаза Госпожи Замка Жизни окутала сладострастная нега, прямой тонкий нос жадно вдыхал воздух. Губы цвета граната слегка обнажили зубы, напоминавшие кристаллы горного хрусталя. Груди ее, словно две спелые дыни, увенчанные крупными, почти черными, сосками, тяжко вздымались. Живот был подобен эммеровому полю, желтевшему спелыми колосьями, ягодицы, как два свежеиспеченных пшеничных хлеба, утоляющие голод уставшего путника, дарили нечеловеческое наслаждение. Гладкая бархатная кожа, издававшая аромат далеких стран, казалась еле уловимой гранью, отделявшей смерть от бессмертия, будущее от прошлого.
  Их любовь продолжалась вечность, десятки и сотни поколений ушли в небытие. Дома и двери разрушились; жрецы заупокойных храмов разбежались, надгробия покрылись грязью, гробницы всеми забыты. Величественные города рухнули, исчезнув под толщей земли и песка. Окоченевшие трупы звезд метались в ледяном мраке космической бездны, наполняя пустоту светящимися туманностями последнего вздоха ушедшей жизни. Сама Вселенная в предсмертном коллапсе вновь сжалась в ничтожную точку, истребив людей и создавших их. Время умерло. Место ушедших миров заняла любовь, пронзив собой все до последнего атома, послужив основой для возрождения новых богов и новой жизни...
  Золотой подарок повелительницы диких кошек работал не ведая усталости, орошая живительной влагой ягодицы, бедра, живот, грудь, губы и глаза Госпожи Замка Жизни. Мысли покинули Ихетнефрета, оставив вместо себя безумные картины вечной вселенской любви. Он уже не видел лица партнерши, утонув в неземном экстазе, растворившись в ее теле, смешавшись с ее душой, навсегда поселившись в ее сознании. Отдавая последние силы, он думал, что умирает. Но вместо смерти к нему пришло спокойствие и просветление, чувство единения со всем окружающим. Тихая радость охватила его без остатка. В помутневших глазах все еще стояло лицо с тонкими правильными чертами любимой им женщины. Оно улыбалось, смеялось, что-то вдохновенно шептало, таяло в тумане и, наконец, полностью растворилось во мраке забытья.
  Очнувшись, Ихетнефрет увидел склонившуюся над ним Госпожу Замка Жизни. Она с напряжением вглядывалась в его глаза.
  - Благодарю богов, ты жив! - тревога отлегла от ее сердца. - Я уже думала, что переусердствовала. Скоро к тебе вновь вернуться силы, но все равно, ты должен немного отдохнуть.
  - Нет, ты божество! - молодой мужчина с восхищением взирал на обнаженную грудь собеседницы, едва прикрытую черными ниспадающими волосами. - Я глупец, как я мог не догадаться. Твоя неземная красота и огромные кошки вокруг! Ты - Баст, богиня радости и веселья! Или Хатхор - "госпожа Востока"! А как высоко твое искусство любви! Клянусь, ни одна земная женщина не способна так одарить мужчину!
   Он приподнялся, обнял ее за тонкую талию и поцеловал правый сосок, обволакивая его губами.
  Ихетнефрету показалось, что кусочек плоти цвета аметиста смазан какой-то волшебной жидкостью, из-за чего во рту появился сладковатый, дурманящий привкус. Голова закружилась, и он ощутил как вновь теряет силы и сейчас в изнеможении рухнет на кучу черепов, покрытых леопардовыми шкурами.
  - Понюхай , - женщина поднесла к его носу цветок, лежавший рядом. Хмельной, одуряющий запах, проник в мозг, подчиняя его воле Госпожи Замка Жизни. Ихетнефрета поразило ощущение внезапной легкости. Наверное, так чувствовал себя великий Ра, рожденный божественным лотосом.
  - Да, ты - Хатхор, не только богиня любви, но и моей судьбы - Ихетнефрет понимал, что вскоре вновь провалится в бездну.
  - Нам пора расстаться. Я не говорю, прощай. Когда-нибудь мы вновь встретимся и будем любить друг друга. Иногда я буду являться тебе во сне, а на память о нашей встрече возьми вот это.
  Госпожа Замка Жизни сняла с себя украшение и надела его на палец массивный золотой перстень, в виде крылатого черепа. Глазницы его зеленели двумя маленькими изумрудами.
  - Помни обо мне, не забывай об услышанном, - тоска и с трудом сдерживаемый плач душили женщину. - Да одарят тебя боги вечностью без предела и конца...
  Ихетнефрет еще раз окинул лицо любимой мутным взглядом, навсегда запечатлев в памяти облик Госпожи Замка Жизни. Яркой алой лентой по ее щеке катилась кровавая слеза. Больше он ничего не видел; отяжелевшие веки закрылись, а сознание погрузилось в холодный океан мрака.
  Сон постепенно превращался в вязкий кошмар, сковывая разум и все мышцы тела, лишая возможности сопротивляться жутким видениям. Слабость одолела писца, руки обессилили, и ноги уже не повиновались усталому сердцу; овладела им жажда; он задыхался; горло пылало. Почувствовал он вкус смерти.
  На смену тьме пришли картины полные света. До самого горизонта раскинулось абсолютно ровное, словно полированное серебряное зеркало, пространство, сплошь покрытое желто- коричневым саваном выгоревших трав. Земля ослепла от жгучих лучей огнедышащего Обладателя небесного глаза, ветер гулял по степи, гоня волны выжженной растительности. Где-то вдалеке, у северной оконечности небосклона, показались четыре едва различимые точки, казавшиеся поначалу редкими для этих мест кустарниками. Колышущиеся в знойном мареве силуэты стремительно приближались, превращаясь в невиданных доселе сыном Черной земли чудовищ, напоминавших ослов, но гораздо больших размеров, с пышными хвостами и гривами, маленькими ушами и оскаленными мордами. И были животные разных цветов: белого, рыжего, вороного и бледного. На спинах храпящих монстров сидело по всаднику в толстых кожаных накидках и металлических пластинчатых панцирях, отливавших в лучах солнца золотом и серебром. Их головы венчали шлемы, скорее походившие на лики властелинов тьмы, нежели на боевые доспехи. Стегая плетьми быстроногих гигантов, воины безумным вихрем, летели в неизвестность, не нарушая при этом своего строя. Вооруженные огромной длины кинжалами и массивными топорами, они напоминали демонов западной пустыни.
  Оседлавшие диковинных зверей бешено мчались вперед, не ведая преград, подминая копытами жалкую поросль, сотрясая все вокруг и давя всякую мелкую живность, попадавшуюся на пути.
  Время шло, и во чреве неба зрела ночь, разродившись тысячами звезд, облепившими небосвод стаей саранчи. И сломан посох Нут, расколот кувшин, и дурная вода пролилась. Опьяненные безудержной скачкой, слуги Апопа неслись не обращая внимания на ход светил, не обременяя себя остановками на отдых, не щадя исполинских тварей, и только луна освещала застывшие лица мертвым рассеянным светом. Длинные призрачные тени, будто души умерших, беззвучно парили над землей. Леденящий душу топот далеко разносился в ночном воздухе, словно весть о грядущем великом землетрясении. И грезилось, что сейчас лев выйдет из логова, змеи будут жалить людей во мраке, и весь мир погрузится в молчание.
   Дух Ихетнефрета исчез, тело ослабло. Не различал он жизнь и смерть. Все зло, накопленное за тысячи лет существования Та-Кем вырвалось из заточения, воплотившись в четырех всадниках, вознамерившихся покорить оружием, голодом и мором все страны земные.
  Выносливые и равнодушные ко всему четвероногие порождения Туата, скаля огромные ужасные пасти, несли воинов тьмы все дальше и дальше. Степи сменялись пологими горами и глубокими долинами. Мелькали большие города и ничтожные деревушки, предаваемые посланниками ада опустошению, разрушению и огню. Дым от пожаров страшным ураганом покрыл небеса. Жителей покоренных селений зарезали и повесили на столбах вдоль крепостных стен. Тем же, кто уцелел, выкололи глаза.
  Сопротивлявшихся жуткие пришельцы изрубили смертоносными клинками, превратив плоть поверженных в окровавленные туши, перерезав им глотки, словно быкам, принесенным в жертву на алтаре бога. Как нить оборвали их жизнь. С властителей и знатных людей сдирали кожу. Огромные верховые животные шли в бурном потоке, напоминавшем реку, разлившуюся в пору наводнения, купая копыта в крови и испражнениях несчастных. Трупы побежденных скошенными колосьями завалили поле боя. Неуязвимые всадники, как огурцы, срезали их фаллосы, превращая в ничто детородную силу врагов. Разрубленным мясом изувеченных тел завоеватели кормили собак, свиней, волков, птиц небесных и рыб морских.
  Еще долго перед внутренним взором Ихетнефрета проходила вереница жестоких, кровавых и бессмысленных убийств, пока все не покрылось багровой пеленой. Внезапно земля и небо озарились волшебным сиянием. Ослепленный, Ихетнефрет не сразу заметил человеческую фигуру. Незнакомец имел длинные темные прямые волосы и белые, почти до самых пят, одежды. Он стоял неподвижно, глядя куда-то вдаль. Вдруг он обернулся в сторону хранителя свитков. На утомленном лице, обрамленном свалявшимися волосами и всклокоченной бородкой, виднелись следы ссадин и побоев, запекшаяся кровь коричневой коркой прилипла ко лбу и уголкам рта. Между тем, мужчина не выглядел испуганным или угнетенным. Вместо страха его большие голубые глаза источали спокойствие и душевную гармонию, немыслимым образом передаваясь сыну Черной земли. Возликовало сердце, душа возрадовалась, и понял он, что всю жизнь стремился к этому всеобъемлющему, желанному, но, увы, недостижимому покою, ускользавшему из рук в самый последний момент, подобно пойманной рыбе. Вот и сейчас что-то мешало остаться в этой сказочной стране света и тишины. Воспоминания о всадниках удерживали на залитой кровью земле, словно канат из пальмового волокна, пленивший корабль у пристани. Какая-то неясная, могучая сила тянула к ужасным порождениям ночи. Ее природу он не осознавал, но чувствовал мощь и неотвратимость, не имея возможности противиться ей. Как летний зной гонит всякую живую тварь, пренебрегая расстоянием и опасностями, к водопою, так и четверо воинов притягивали к себе Ихетнефрета, несмотря на стремление остаться в мире человека белых одежд. Внутренняя борьба помыслов и желаний в конце концов заставила сознание писца вновь погрузиться в темную бездну, и время исчезло, превратившись в липкий туман беспамятства.
  Он открыл глаза и увидел над собой склонившуюся фигуру Великого патерика Тота. Лицо его казалось сделанным из черного нубийского камня, глубокие морщины легли на лоб, а хищный орлиный нос, в темноте казавшийся огромным, придавал ему сходство с ожившим мертвецом.
  - Тебе необходимо выпить немного воды, - старик заботливо протянул глиняную чашу.
   Ихетнефрет жадно схватил ее и в одно мгновение осушил до дна. Вздох облегчения вырвался из груди, и он обессилено растянулся на козьих шкурах, не понимая, пришел в себя или нет, и не является ли жрец очередным видением, неотличимым от реальности.
  - Много ли времени прошло с тех пор, как я здесь? - писца не столько беспокоил ответ на вопрос, сколько возможность убедиться в том, что он жив и еще может говорить.
  - Трижды Ладья рассвета пересекала небосвод.
  - Значит, три дня... Я считал, прошла, как минимум, вечность, - силы вновь возвращались к нему вместе с чувством голода. - Мне казалось, мир давным-давно исчез, и даже боги умерли. Странные видения терзали разум, смысл их неясен. Я видел небожителей, преисподнюю и, возможно, далекое будущее.
  - Не стоит сейчас об этом, - пытался успокоить его Тотнахт, - теперь самое главное - восстановить силы и продолжить обряд посвящения.
  - Великий, но я думал... все уже позади, и трудная дорога пройдена. Но о чем ты говоришь? Неужели предстоят еще испытания? Безумец, ты желаешь мне смерти? О, боги, смилуйтесь! Совсем немного и я окончательно потеряю рассудок!
  - Ты стоишь у врат истины и должен сделать последний шаг. Твой выбор не позволяет останавливаться на полпути. Вот, еще несколько глотков - жрец вновь протянул чашу Ихетнефрету.
  Сын Имтес выпил залпом предложенное снадобье, не имевшее вкуса и запаха. Первое время оно никак не давала знать о себе. Вскоре сын Имтес почувствовал недостаток воздуха. Он пытался дышать глубже, но это ему не удавалось. Сильное удушье сковало горло, не позволяя сделать ни единого вздоха, что-то застопорилось в глубине груди, и нестерпимая боль ударила в голову. Не успев выдавить из себя ничего, кроме нескольких беспомощных хрипов, он рухнул подкошенным колосом, уткнувшись лицом в каменный пол.
  Жрец отставил в сторону чашу и попытался нащупать пульс лежащего. Убедившись в том, что жизнь еще теплится в казавшемся бездыханным теле, Тотнахт стал перед ним на колени, вознес руки к небу и произнес слова заклинания:
  - Хлеб и лепешки, и фрукты в сахаре, и вино, и мясо будут принесены для него на алтарь Великого Бога. И ни у одних врат Аментета его не прогонят, и он войдет в них вместе с царями двух земель, и он пребудет благостен во веки веков.
  Я создам гимны во имя его, я вознесу хвалу ему до небес и во всю ширь земли. Я провозглашу его мощь тому, кто направляется вниз по реке и тому, кто направляется вверх по реке. Знайте его! Возвещайте о нем сыну и дочери, большому и малому. Расскажите о нем последующим поколениям и тем, кто еще не существует. Расскажите о нем рыбам в реке и птицам в небе. Возвестите о нем не знающему и знающему его. Провозглашайте его!
  Он изгонит беспорядок из обеих земель и восстановит Маат. Ложь сделается омерзительной, а страна станет такой, какой была искони.
  Поднимись, возьми себе хлеб, соедини кости, встань на ноги, поднимись к этому хлебу, не подверженному порче, и к пиву не киснущему.
  Поднимись с левого бока и повернись на правый к этой свежей воде, что я тебе принес. Твои кости не разрушатся, твоя плоть не болит, твои члены не отделятся от тебя.
  Да не направишься ты по путям Запада, ибо направляющиеся по ним не возвращаются. А пойдешь на Восток в свите Ра.
  Для тебя открыты врата неба, ты ступаешь как сам бог Хор, как лежащий шакал, скрывший облик от врагов, ибо среди людей нет зачавшего тебя отца, ибо среди людей нет зачавшей тебя матери.
  Твои крылья растут, как у сокола, ты широкогрудый, как ястреб, на которого взирают вечером, после того, как он пересек небо.
  Лети, летящий. Он улетает от вас, люди, ибо он не принадлежит земле, он принадлежит небу.
  Ты обретаешь место на небе между звездами, ибо ты единственная звезда, носитель Ху, ты взираешь вниз на Усири, повелевающего усопшими. Ты же далек от них. Тот развяжет повязки и удалит погребальные пелены. Так он освободит умершего, не отдаст его Усири, ибо не должен он умереть смертью смертных...*
  Жрец поднялся на ноги и направил взгляд к тускло мерцавшим звездам. Легкий ветерок прошелся по дну каменного колодца, и вскоре Великий патерик ощутил неприятное покалывание. Это мельчайшие песчинки, принесенные из страны мертвых, тысячами игл вонзались в старческое тело. Тем временем ветер усиливался, теребя полотняный передник первого служителя Трижды Величайшего. Черная дыра образовалась в небе, пожирая не умирающие звезды. Огромная туча, гонимая западным ветром, пыталась накрыть небосвод, поглощая все находящееся на нем и под ним. Где-то в глубине ее брюха вспыхивали молнии, на мгновенье освещая темно-фиолетовую кожу небесного чудовища. Казалось, все силы ада объединились в одной воде и бросились на завоевание спящего Унут.
   Вскоре до ушей жреца долетели громовые раскаты, жуткие глухие звуки, словно горы сошли с мест своих в великом землетрясении.
  Молнии сверкали чаще и ярче, удары грома становились все сильнее и ужасней. Ни одной звезды уже не было на небосклоне, окончательно превратившемся в огромную бесформенную клубящуюся рыкающую массу, озаряемую огненными вспышками. Ветер приобрел ураганную силу, и только каменные стены храма помогали Тотнахту удерживаться на ногах.
  - Пора, - сказал он сам себе, достал спрятанный в складках опоясания медный кинжал и подошел к телу Ихетнефрета. Тот издавал лишь слабые стоны, и никакие катаклизмы не могли привести его в чувство.
  Великий патерик перевернул писца на спину и вонзил кинжал прямо в сердце. Хранитель свитков открыл безумные глаза, полные страха и отчаяния, силясь что-то сказать онемевшим ртом, но кроме нечленораздельных звуков, похожих на скрип или шипение, ничего не исторг из груди.
   Кровь брызнула фонтаном, обагрив лезвие и руки жреца. Он в ужасе отшатнулся, выронив на каменный пол орудие убийства. Звон упавшего металла, как показалось Тотнахту, заглушил на мгновенье раскаты грома, застряв занозой в мозгу, отзываясь гулким эхом, пока окончательно не растворился в глубине сознания. Верховный патерик попятился назад, в сторону бассейна, едва не свалившись в воду. Он вцепился руками в камень и смотрел остекленевшим взглядом на безжизненное тело.
  В этот миг небо раскололось надвое, изрыгнув из мрачных недр огромную огненную змею, подобную самому владыке преисподней. Множеством искр, словно зубами адского зверя, она вонзилась в Ихетнефрета, подбросив его на несколько локтей вверх. Ужасный треск оглушил старика, заставив инстинктивно закрыть голову руками. А темное чрево небесного монстра рождало все новых огнедышащих чудовищ. В диком исступлении они бросались к земле, терзая бездыханные останки, играя ими как мячом, осыпая бесчисленными огнями, желая разорвать их в клочья.
  Тотнахт потерял счет времени, придя в себя лишь тогда, когда демонический танец слепящих драконов окончился. Ветер стихал, относя громовые раскаты к берегам Лазурных Вод. Тело сына Имтес лежало в неестественной позе с вывернутыми за спину руками. По нему юркими ящерицами пробегали искрящиеся ленты, издавая отвратительную трескотню. Но вскоре и они успокоились, увязнув в поверженной плоти.
  От стен и воды в бассейне шел густой пар. Сам Тотнахт покрылся какими-то темными, почти трупными пятнами, а полотняный передник странным образом топорщился во все стороны.
  - Смотрите на него, вы, боги, духи, покойники, пребывающие на небе и на земле. Он овладел силой его, он овладел им... Он овладел телом его, созданным для этого по приказу богов.*
  Перепуганный до смерти Первый начальник мастеров на шатающихся ногах подошел к распростертому телу. Кожа писца дымилась, распространяя запах паленого мяса. Великий патерик попытался дотронуться до лежащего, но, получив огромной силы удар, отлетел на несколько локтей, с завыванием отполз в сторону, и тупо уставился на то, что еще недавно представляло из себя вместилище жизни. Вскоре жрец вновь предпринял попытку приблизиться к Ихетнефрету. Когда обезумевший от ужаса старик, бормоча что-то бессвязное себе под нос, подкрался к нему на четвереньках, сильнейшая конвульсия всколыхнула молодого мужчину. Тотнахт в суеверном страхе замер, его сумасшедшие глаза пытались вырваться из глазниц, а разум помутился. Вторая мощная судорога перебросила писца на спину. Губы его слегка зашевелились, и с уст сорвался еле слышный стон.
  - Слава богам, предначертанное свершилось! - истерично закричал старик. Он обхватил Ихетнефрета, ощупывая руки, ноги, голову, и разразился громоподобным смехом. Веки хранителя свитков открылись, жизнь медленно возвращалась к нему.
  - Возрадуйся, воля Тота исполнена! Ты стал подобен богам!
   -О чем ты говоришь, жрец? Не ты ли пытался меня сейчас убить!?
   -Да, действительно, я это сделал! Но выслушай меня, пришло время ответов, - голос слуги Молчаливого существа вновь приобрел силу. - Несколько месяцев назад во сне ко мне явился сам Прекрасный из ночи и раскрыл великую тайну, наказав выбрать достойного из наших людей, рожденных в день солнцестояния. Мой выбор пал на тебя. Ты успешно прошел все испытания и теперь ты - бессмертен!
  - Как видно, старик, ты лишился ума! - от услышанного Ихетнефрет забыл всяческие приличия. - Наверное, гроза произвела на тебя столь сильное впечатление?
  - Несчастный! - Тотнахт вновь разразился смехом. - Впрочем, я вовсе не удивлен. Представляю себя на твоем месте! Разве способен ничтожный разум понять деяния богов? Но что ты скажешь на это? - он поднял валявшийся рядом кинжал и ловким движением перерезал вены на левом запястье писца, обнажая темную зелень сосудов.
  - Что ты наделал, безумец? - хранитель свитков резко дернулся, высвобождая руку. Черная кровавая пульсирующая струя замерла, не достигнув и локтя.
  - Теперь смотри, - продолжал жрец. - Я сейчас, только наберу воды из бассейна. - С ловкостью юноши достигнув водоема, принеся в ладонях немного живительной влаги, он тут же выплеснул ее на рану и растер засохший кровавый след. От пореза не осталось и следа.
  - Но как? - теперь пришло время удивляться Ихетнефрету. - Возможно ли такое? О, боги! Нет, я просто сошел с ума! Все эти снадобья отравили мой мозг, изувечили душу, и я более не способен отличить иллюзии от реальности.
  - Успокойся, ты не болен. Более того, ты здоровее всех, по крайней мере в этом городе, ведь ты - бессмертен, а вечности не страшны болезни. Могу представить, как ты потрясен. Но смирись и выслушай мой рассказ до конца.
  - Если это правда, хоть на малую долю, тогда почему же ты сам не воспользовался магическим рецептом?
  Жрец криво усмехнулся.
  - Я мог бы не отвечать тебе... В самом деле, зачем? Ведь я сказал, что избранник должен родиться в день зимнего солнцестояния; во-вторых, - божественный напиток имеет избирательное действие, и для обычного человека он станет смертельным ядом; в-третьих, я не мог ослушаться бога, ведь я служу ему всю жизнь, а в-четвертых... страх оказался сильнее меня. Разве этого мало? Но я отвлекся, и не сказал главного. Трижды Величайший с моей помощью одарил тебя бессмертием, дабы исполнил ты любые его приказания, равно как и веления верных слуг мудрейшего из богов, став их опорой и защитой от врагов внутренних и внешних. Любой, кто посягнет на Та-Кем и жрецов Тота должен быть немедленно уничтожен: будь то варвар, иноземец или даже сам Пер-Ао. - Тотнахт на мгновенье запнулся. - Надеюсь, ты меня правильно понимаешь? Ты станешь нашими глазами и ушами не только в Черной земле, но и странах, лежащих по все стороны горизонта. Везде ты будешь нести правду великого бога и его служителей. Пусть все силы ада и даже те, у кого нет имен, содрогнутся от жестокости, с которой ты уничтожишь зло. Возможно, и демоны преисподней создали себе бессмертных слуг. Рано или поздно ты сразишься с ними. Но помни, убить обласканного Вечностью можно лишь вырвав его сердце- вместилище великой жизненной силы Ба, дарованной свыше. Как видишь, бессмертие не абсолютно, и ты тоже уязвим, - в последней фразе жреца звучал весьма двусмысленный намек. - Теперь тебе не страшны болезни, голод, холод, оружие убийц и само Время.
  - Но великий, - Ихетнефрет стал постепенно приходить в себя - зачем же ты пытался убить меня, вонзив кинжал прямо в сердце?
  - Таков ритуал и воля бога. Мне кажется, я все сказал. А сейчас можешь поведать о том, что видел сам.
  - Не знаю, мне трудно объяснить, - голос писца дрожал, мысли путались. - Демоны Тьмы, Врата и сидящий перед ними Инну... Мне пришлось встретить саму Хатхор, повелевшую следовать к Весам Обеих Земель, а оттуда к реке, текущей в обратную сторону. Потом взору моему явилось четыре воина на диковинных животных, несших с собой смерть, голод и мор. И лишь в мире человека белых одежд я почувствовал себя вполне счастливым. Но все это не понято мной до конца, слишком много загадок и иносказаний, мое сердце ничтожно...
  - В том нет большой беды, - жрец погрузился в размышления. - Понимание придет со временем, а его у тебя теперь много. Кое-что в твоем рассказе знакомо и мне, так что первый шаг уже известен. Сегодня же утром ты отправишься в столицу, а оттуда к восточному берегу Зеленого моря. Невдалеке от тех мест протекает река, упомянутая богиней. Думаю, через год ты вернешься, и повествование о твоем путешествии увековечит наш херихеб, преумножив тем самым мудрость служителей Тота. Потом ты посетишь Ренету, Вават или Куш. Возможно, доберешься и до самого Пунта, но это случится не скоро, хотя, подобные слова для тебя уже ничего не значат.
  - Хатхор пророчила встречу с тем, кто бросит мне вызов...
  - Возможно, это и будет слуга зла. А четыре воина? Я тоже видел их. Боги приоткрыли тебе завесу над будущим. Но ничего определенного пока сказать нельзя. О чем еще поведала тебе богиня?
  - Она сказала, что в столице Обеих Земель я встречу того, станет мне верным помощником в странствиях.
  - Все верно, - жрец тяжело вздохнул, - глупо пытаться обмануть судьбу. Кому суждено умереть в пасти крокодила, тому нечего бояться гиппопотама...
  - Я не совсем понял тебя, или ты знал все заранее?
  - Нет, далеко не все, иначе я стал бы величайшим из смертных. Но кое-что известно и ничтожному Тотнахту. Итак, до рассвета ты должен прибыть на пристань. С начальником Дома жизни я все улажу. Остается твой дом. Его ты передашь сроком на один год во владение Горизонта Тота.
  - Но Ихи, я не могу бросить ее!
  - Ихи, твоя старая рабыня? Действительно, храму она принесет мало пользы. Можешь взять ее с собой. Возможно, в дороге она пригодится. Кроме того, с тобой в путь отправится мой помощник Ханусенеб. Он предан мне и богу, надеюсь, также будет предан тебе. У него есть сердце, и он познал многие науки. Такой спутник не окажется лишним во время опасного путешествия. А теперь я ненадолго оставлю тебя. Необходимо подписать документ о передаче имущества. Еще ты получишь от меня дары... - Произнеся это, жрец растворился в каменной стене.
  Мысли обезумевшим пчелиным роем носились в черепе, пытаясь вырваться наружу, дабы сполна насладиться пьянящим, спасительным нектаром забытья. Все смешалось в помутившемся разуме: "Безумие, безумие - бешено колотится сердце, торопливо скачет на привязи - нервах. Это всего лишь кошмарный сон! Вот я проснусь, и все исчезнет. Но нет, наваждение не проходит! Я чувствую руки и ноги, вижу следы запекшейся крови, а вместо глубокой раны гладкая кожа! Вдруг это сэтэп-са, гипноз, используемый жрецами? Мне доводилось слышать порой подобные россказни на базарной площади. Но все произошло на самом деле. А если сказанное Тотнахтом правда? Разве это что-то меняет? Глупец! Поймешь ли ты? Твой разум столь ничтожен? Кто вообще способен осознать что-либо подобное? Верховный жрец? Да он же лгал мне с самого начала!
  В конце концов, не человек выбирает судьбу, и уж если я бессмертен, то пусть будет так! Какими огромными преимуществами перед остальными я обладаю теперь! Мне доступно почти все - далекие страны, слава, богатство и вечная жизнь, конечно, если кто-нибудь не вырвет мне сердце. Я готов поклясться, что старый лжец только и мечтал о том, как самому воспользоваться волшебным снадобьем, но его животный страх сослужил плохую службу. Да, именно страх и безверие. Страх смерти и неверие в могущество бога. Он жаждал чуда, чтобы укрепить собственную веру. И вот, пожалуйста, чудо перед ним, но что стало с его верой?
  Он смотрит на меня как на глупого хуру, которым можно как угодно понукать, используя в самых грязных целях. Неужели он думает, что я не вижу его тайных замыслов и желаний? Страх и малодушие - с одной стороны, неуемная жажда власти, богатства - с другой. Для него я лишь совершенное оружие в дворцовых интригах. Теперь он может поспорить с самим Пер-Ао, жизнь, здоровье, сила. Он называет меня глазами и ушами Горизонта Тота! Впрочем, я тоже могу извлечь немалые выгоды... Но превратиться в тайного соглядатая, как этот Ханусенеб?! Нет уж, этому не бывать никогда!
  Красивые и громкие фразы о добре и зле в устах Тотнахта всего лишь пустой звук. Он владеет словом не хуже, чем иной луком или кинжалом, и может провести любого. Какое же я ничтожество! Прожил почти половину жизни и попался как дикий гусь в силок мнимой мудрости. А эти неприкрытые угрозы! Он ведь четко дал понять, что если я ослушаюсь новых поводырей, то могу лишиться жизни! Что же мешает мне сбежать во время путешествия? Но долго ли проживет дерево, вырванное с корнем из земли? Хотя, почему я так возненавидел несчастного старца? Пусть он подобен плоду, уничтожаемому вредителем изнутри, но именно он, а не кто-нибудь другой передал мне дар бессмертия из рук богов. Но правда ли это? Нет, я бессилен понять... никчемный, недостойный, презренный! Мысли мои отвратительны, мелочны и зловонны, как птичий помет в летний полдень, как рыбьи отбросы, когда пылает небо, как утиное гнездо на гнилотворном болоте, как дыхание крокодила..." - Отчаяние и страх охватили писца. Обвинять Тотнахта в безверии теперь казалось совершенно глупым занятием, так как сам он не верил уже ни во что. Прошлое не принадлежало ему, а будущее пугало полной неопределенностью. В бессилии он обхватил голову руками. Глянув на пальцы, он увидел крылатый подарок Госпожи Замка Жизни. Животный ужас моментально пронзил мозг, ком стал в горле и осознание происшедшего холодом подступило к желудку.
  - Да возликует сердце твое! - голос Великого патерика привел его в чувство. - Не уподобляйся охваченному мраком и застигнутому смертью. Радуйся, ведь ты будешь жить вечно!
  Река - вино!
  Бог Пта - ее тростник,
  Растений водяных листы - богиня Сехмет
  Бутоны их - богиня Иарит, бог Нефертум - цветок.*
  Ихетнефрет не узнавал жреца, показавшегося ему возбужденным и не в меру разговорчивым. Ранее Тотнахт представлялся писцу излишне молчаливым, возможно, даже несколько черствым, как и положено человеку, обремененному могущественным знанием.
  - Время пришло. Подпиши папирус.
  Верховный служитель бога мудрости подал Ихетнефрету принадлежности для письма и свиток. Не вникая в смысл написанного, молодой мужчина начертал на нем собственное имя.
  - Теперь же, - продолжал Тотнахт, - прими от меня дар.
  Он протянул Ихетнефрету большой кожаный мешок, перетянутый веревкой из пальмового волокна и, не дожидаясь пока писец выскажет благодарность, развязал его, поставил на каменный пол, извлекая из него различные предметы.
   - Путешествие полно трудностей и опасностей. Справиться с ними поможет вот это. - Верховный жрец достал боевой медный топор с ручкой из тяжелого и прочного дерева акации. - Но этого недостаточно. Нутур аэ - дар богов, станет первым твоим другом - жрец достал кинжал в три четверти локтя длиной. Массивное лезвие блестело тусклым серебром, а рукоятка, сделанная из чистого золота, оканчивалась головой пантеры, держащей в пасти крупный ограненный изумруд. - Это оружие сделано из камня, упавшего с неба. Ничто не сравнится с ним в прочности. Львы, леопарды , воины в доспехах и даже щит, обтянутый кожей бегемота перед ним бессильны. Но есть и другой металл, разящий сердца смертных не хуже кованых клинков. Возьми в дорогу десять колец золота и в десять раз больше колец меди. Так ты сможешь прокормить себя и своих спутников.
  Одежду и еду Ханусенеб уже собрал и ждет нас на пристани. Об остальных мелочах также не беспокойся. Мой помощник позаботится обо всем. Впрочем, это не существенно. Главное- здесь, - Тотнахт протянул Ихетнефрету крошечный, не более мизинца, золотой флакон. В голосе Великого патерика вновь послышалась тоска, словно он сожалел о содеянном. - Это эликсир вечной жизни. Бог мудрости дает тебе возможность сделать бессмертным еще одного человека. Но помни, если ты ошибешься в выборе, он станет мертвецом!
  - Как же я узнаю, где тот, кто мне нужен?
  - Сердце и знамения подскажут тебе. Не забывай, что снадобья хватит только на одного. Жидкость необходимо выпить всю без остатка и после того, как твой избранник впадет в беспамятство, если конечно не скончается еще раньше, нужно умертвить его. Но знай, твое решение может принести удачу и счастье или разочарование и смертельного врага. Теперь все, пора идти. - Тотнахт отдал мешок Ихетнефрету и жестом приказал следовать за собой. Они вошли в едва заметный дверной проем, но не попали в святилище, а прошли другим, ранее не замеченным писцом, коридором.
  Ихетнефрет ничего не видел перед собой, даже тело жреца в белом опоясании казалось полностью исчезнувшим во мраке. Он слышал только собственное взволнованное дыхание да шум приливающей к вискам крови. Все происшедшее казалось настолько нереальным, что глупо об этом думать и переживать. Наверно, это случилось не с ним, он просто вспомнил нелепую сказку, рассказанную нищим бродягой за пару луковиц на городском базаре. Все образуется, станет на свои места, и жизнь вновь потечет по прежнему, привычному руслу.
  Погрузившись в размышления, Ихетнефрет не заметил, как оказался во дворе храма. Близился рассвет, на начинающем сереть небе поблекли звезды, но тьма и сон оставались еще полноправными хозяевами земли. Все вокруг чудилось продолжением бесконечного ночного кошмара. Бессвязные образы деревьев, каменных стен, земли под ногами, проносились мимо, не оставляя даже отпечатка в оцепеневшем сознании. Подавленные звуки просыпающихся птиц, дальний одинокий лай собак, редкие встревоженные лица во дворах убогих хижин, сложенных из речного ила и тростника казались хранителю свитков пришедшими из иного, незнакомого мира. Вереницы невзрачных лачуг тянулись нескончаемой чередой, оставляя после себя лишь тоску и уныние. Что-то в голове Ихетнефрета погрузилось в глубокий сон, оградив разум от пугливо дремавшего города, толком так и не успокоившегося после внезапной ночной грозы.
  У городской пристани он увидел пять кораблей со спущенными парусами и оживленную толпу людей. Рабы заканчивали погрузку, воины окриками подгоняли их в надежде отплыть до рассвета.
  
  
  Примечания
  
  * Подлинный текст
  Горизонт Тота - храм бога мудрости и письма
  Первый начальник мастеров
  Великий патерик
  Первый слуга умиротворяющего пламенную - титулы верховного жреца Тота
  Сопдет - Сириус
  Хапи
  Владыка силы
  Владыка рыб
  Выходящий из мрака
  Приносящий пищу
  Возлюбленный Нуном - древнеегипетское название Нила
  Зеленое море - Средиземное море
  Трижды Величайший - бог мудрости, магии и письма Тот. Изображался в виде человека с головой ибиса. Являлся покровителем города Унут. Носил также титулы Владыки времени, Молчаливого существа, Проводника душ умерших, Дважды великого, Повелителя небес, Властелина ночного светила, Владыки истины, умиротворяющего Пламенную, языка Атума, гортани Амона, ночного заместителя Обладателя небесного глаза, Сердца Ра, Прекрасного из ночи, Владыки Унут, Увеселяющего дочь Ра, Властелина Божественных Слов, Быка среди звезд, Сердца рождающего мрак.
  Черная земля, Та-Кем - Египет.
  Властелин правды
  Создатель небес - бог солнца Ра. Изображался в виде человека с головой сокола или ястреба, увенчанной золотым диском.
  Усири - греческое название Осирис. Божество производительных сил природы и загробного мира. Он же носил титул творящего Прекрасное.
  Пер-Ао - иносказательное наименование царя, откуда произошло "фараон".
  Ладья миллионов лет - с ее помощью бог Ра совершал путешествие по небосводу и загробному миру.
  Пунт - сказочная южная страна.
  Берега Гора - Египет
  Санахт - фараон III династии ( 27 в. до н.э.)
  Нармер - легендарный фараон, основатель I династии (ок. 3000 лет до н.э.)
  Хасесехемуи - последний фараон II династии (27 в. до н.э.)
  Иэртет - южная часть Нубии.
  Заячий сеп - область, подчиненная городу Унут.
  Запад - загробный мир.
  Бебан - олицетворение сил мрака.
  Ихневмон - мангуст.
  Баку - раб.
  Хнум - повелитель судеб.
  Атум - бог вечернего заходящего солнца.
  Туат (Дуат) - загробный мир.
  Нут - богиня неба.
  Сешат - богиня письма, супруга Тота.
  Вененут - богиня-покровительница Заячьего сепа и города Унут.
  Маат - богиня истины, защитница миропорядка и покровительница правосудия.
  Инну (Анубис) - бог-бальзамировщик, проводник душ умерших, один из главных помощников Усири в потустороннем мире. Страж праведноголосых, т.е. покойников.
  Чертог двух истин - место совершения посмертного суда в загробном мире.
  Ладья ночи Аб - Луна.
  Вершина Запада - Меритсегер. Богиня-покровительница некрополей и любящая тишину.
  Поля Иару (Иалу) - древнеегипетский рай.
  "Собачьи башмаки" - колючие кустарники.
  Открывающая пути Запада - богиня Нейт, защитница умерших.
  Ра-Харахте - одна из ипостасей бога Ра.
  Птах - божество земли и плодородия.
  Хепри - бог утреннего восходящего солнца.
  Есит (Исида) - супруга Усири (Осириса) и защитница умерших.
  Серкет - богиня, покровительница усопших.
  Ка - одна из "душ" человека и божества, духовный двойник.
  Сетх - бог пустынь, олицетворение зла, покровитель войны, засухи и других бедствий.
  Перт - время выхода суши из воды, окончание разлива Нила.
  Перевернутое Лицо - страж загробного мира.
  Город Весов двух Стран (Земель) - столица Египта во времена древнего царства.
  Хатхор - иногда считалась богиней Запада. Являлась дочерью и Оком Ра и отождествлялась с богинями-львицами. Покровительствовала любви, веселью и музыке. Выступала в роли "владычицы сикоморы" - древа жизни и судьбы.
  Врата Аментета - врата загробного мира.
  Хор (Гор) - бог неба и света. Изображался в виде сокола с распростертыми крыльями.
  Лазурные Воды - Красное море.
  Ренету - западное побережье Красного моря.
  Вават - южная часть Нубии.
  Куш - часть Нубии.
  
  
  
  АДРЕС ДЛЯ ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ ИЗДАТЕЛЕЙ
  
  УКРАИНА, г. Харьков
  р. тел. 0572-127009, 199640, 199641
  E-mail [email protected]
  Масленкову Игорю Витальевичу
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"