Он не был идеален и не был плох. Небольшой опрятный домик на окраине деревушки, затерянной среди лесов, стал первым пристанищем кричащего младенца. Улыбка матери. Точно так же она улыбалась и пять лет спустя, когда её маленький Луд принёс ей первый букет из ромашек, втихомолку сорванных под окном соседей. Лучистая улыбка девочки с русой косичкой и густой чёлкой, как у пони. С ней Луд бегал в лес по землянику и на пруд с простой удочкой. Гордость отца, когда Луду дали взрослое имя раньше десятого лета за то, что защитил ту самую девчонку от волка, метко ткнув его острой веткой в раскрытую в прыжке пасть. Первое самостоятельно вспаханное поле, небольшое, но своё, дышащее терпким вечерним воздухом вместе с уставшим Лудом.
Так вспоминал он свою жизнь, пересекая поляну вечно весенней травы, отделявшую его от Живы, прекрасной, сильной, цветущей жизни с нежными цветами в руках, и Нияна, могучего железного великана, придерживавшего молот на плече. Человек поклонился в пояс и стал ждать.
Жива взглянула на него и, опечалившись, ушла лесной тропой в свои цветущие владения. Луд выпрямился, нахмурился и последовал за Нияном на запад.
Волшебный лес редел и сох, пока не привёл к Огненной реке. Двуликий бог Обман наигранным жестом пригласил Луда ступить в лодку вслед за Нияном. Лицо его было из двух разных половин: одна человеческая, ласковая, смотрела в мир живых, вторая же, страшная, звериная - в мир мёртвых.
Огненная вода пускала языки пламени по бортам. Обман умело правил лодку к тёмному острову впереди. Ниян неотрывно смотрел на Луда и качал головой, а тот не смел поднять взгляда на бога. Лодка с тихим шуршанием причалила берегу.
На острове стоял просторный дом - точь в точь дом кузнеца из их деревеньки. За ним был лес, тоже точно такой же, как дома, но каменный.
"Пойдём. Твою душу долго придётся ковать"
Луд вздрогнул от пронизывающего до дрожи голоса Нияна. Они зашли в кузницу, бог встал у наковальни.
"Клади сюда свою душу"
"Как её достать?"
"Возьми её там, где она живёт"
Луд потянулся рукой к сердцу и она прошла сквозь кожу, будто той и не было вовсе, сжал кисть в кулак, достал светящееся алое и положил перед собой.
Первый удар молота отозвался щемящей болью в его груди. Из души высеклась тёмная красная искра и упала Луду на лоб - кошка, которую он с друзьями впустил в сарай с цыплятами. Второй удар высек искру побольше. На этот раз человек невольно вскинул руку к больному месту - кровь на руках, тяжёлая голова волка на коленях, судорожные, клокочущие в пасти всхлипы и медленно стекленеющие глаза. Третий удар высек не искру. Язычок пламени взвился к потному лбу Луда, а боль свалила его на колени - жена, простоволосая, умоляющая отпустить быстро одевающегося мужчину. Тогда Луд впервые убил человека. Четвертый удар опрокинул его в самое страшное - на их деревню напали. Все знали, что к ним идут хорошо вооружённые наёмники - грабить и убивать. Мужчины собирались, спорили до хрипоты. Луд же давно рассудил, что им не выжить, не удержать, но молчал, зная - никто не согласится бросить всё и бежать. Слишком много было положено сил, слишком привязаны люди к земле. Потом был огонь, женские крики и звон металла, кровь, боль в спине и Темнота.
"Эти люди должны были жить. Ты должен был увести их в леса"
Последний удар, и из-под молота вырвался огонь, спаливший Луда до щепки, которая упала на искру его перекованной души.
***
Ровное тёплое пламя покоилось в могучих железных руках.
"Его душа чиста"
"Я пока не могу взять его в Ирий. Пусть проживёт ещё одну жизнь"
Жива протянула руку, взяла пламя, что-то прошептала и сдула его с ладони на Землю.