Max D. : другие произведения.

Часть 5. Первые лучи рассвета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Когда стало темнее всего, знай - скоро придёт рассвет" Последняя часть, с эпилогом.
  Часть V. Первые лучи рассвета.
  
  Глава 1. Встреча на бульваре.
  
  - Леилани! Леилани, девочка моя!
  
  - Тетя Лена! Рада вас видеть! А это Леилани и Андрюша так подросли? - и Леилани подхватила обоих двойняшек на руки.
  
  - Пойдем поедим?
  
  - Давайте!
  
  Через несколько минут, они уже расположились в одном из ресторанов Сен-Луи. Дети играли в специальной комнате, а взрослые сидели с бокалами вилламетского игристого.
  
  - Мы вот прилетели, чтобы встретиться с Юрой, да ледоход начался - на этот берег ему пока никак не перебраться. А ты как здесь?
  
  - А я - начальник мобильного госпиталя в Мемфисе. Поехала в командировку, и тоже застряла.
  
  - А Юру не видела? А то он тоже там.
  
  - Уже нет. Он ушел с генералом Хьюстоном.
  
  - Как же, слышала. И про Кейро, и про Падуку... Вроде планируется освобождение Нашвилля...
  
  - Я только знаю то, что пишут в газетах. Там окружена крупная группировка янки. Думаю, не сегодня-завтра он будет наш - точнее, конечно, их. Может, и нас туда переведут - в Мемфисе потихоньку все налаживается. Хотя, конечно, больше половины города уничтожено или повреждено. Да и срочно отстраивается лагерь для военнопленных - их уже слишком много, а после Нашвилля, вероятнее всего, будет намного больше.
  
  - Ну и как тебе американский Юг?
  
  - Очень душевные люди. Но вот ко мне отношение немного странное. Все-таки они не привыкли к темнокожим офицерам, но то, что я не негритянка, для них уже плюс. А то, что капитан русско-американской армии, еще больший - русских там сейчас боготворят.
  
  - А все-таки, ты Юру хоть раз видела?
  
  - Издалека, он навещал кое-кого в госпитале на Черепашьем острове.
  
  - И что, как он там?
  
  - Не знаю, лично не общалась. А как он, снова не женится?
  
  - Да нет, говорит, детям не нужна мачеха. Впрочем, думаю, что на одной женщине он бы женился, и эта женщина передо мной.
  
  - А что, он говорил про это?
  
  - Да нет, не говорил.
  
  - Тетя Лена, я все могу простить, но не предательство. А он меня именно что предал. Расскажите лучше, как там Лиза? Как другие?
  
  - Лиза сейчас на практике в Майском госпитале. Дядя Леша - ну ты, наверное, слышала - теперь начальник Верховного штаба. Я теперь замминистра здравоохранения, еле-еле получила неделю отпуска. Нина в России. Маша тоже учится на врача - и сейчас умоляет администрацию направить ее на семестр в Конфедерацию, в такой же мобильный госпиталь. Но там ей сказали, что вакансий мало, а желающих много.
  
  - Давайте я письмо напишу, что готова взять ее к себе.
  
  - Спасибо! Думаю, что поможет.
  
  Тут вдруг они услышали крики мальчишки-разносчика газет. Он кричал по французски, но обе женщины знали этот язык.
  
  - Читайте Le Messageur de Saint-Louis! Кольцо вокруг Нашвилля сжимается!! Войска северян прорвали оборону южан в Северо-Западной Вирджинии и идут на Северную Каролину! Читайте!!
  
  Глава 2. На восток!
  
  - Юра, ваши винтовки, конечно, чудо. Ваша артиллерия, минометы и пулеметы - тоже. Но ваше радио - вообще блеск... Что бы мы без вас делали...
  
  - Сэм, зная южан, думаю, отдали бы жизнь за родину.
  
  - Да, но важно не отдать жизнь, а сохранить как можно больше жизней. Нам они понадобятся после войны. И у нас теперь абсолютно новая тактика - уничтожить артиллерию противника с помощью вашей артиллерии и минометов, потом пулеметы и ружья - на дистанции, на которой они даже ответить не могут.
  
  - Ложка дегтя все же есть - это не всегда эффективно. Например, в городских условиях, особенно если эти города свои. И в лесах. А про попытку создать новые пушки мы уже слышали.
  
  - Ну что ж, посмотрим, что будет в Нашвилле. Только что передали оттуда, что в районах Чаттануги и Атенс, к юго-востоку и югу, сдались последние янки, и что наша армия уже почти у Нашвилля. Старая Нашвилльская группировка закрепилась на востоке, в Маунт Джулиэт. С севера там Падукская группировка, и они же взяли Франклин на северо-востоке. С запада уже подошли войска из Мемфиса. Завтра, думаю, начнем бой.
  
  Но Юра, у меня к тебе лично огромная просьба. Завтра с утра пройдет торжественное награждение. Сразу после этого, мы все отбываем к Нашвиллю; после освобождения города, первоочередной задачей будет освобождение Северо-Востока Кентукки.
  
  А вот то, что дальше на восток - это уже зона действия Армии Потомака. И она, увы, терпит поражение за поражением. Несмотря на то, что и туда через Чарльстон в Южной Каролине были доставлены винтовки. По последним данным, янки прорвали оборону в Вирджинии и захватили тамошний Чарльстон и Роаноук.
  
  Мы решили передать им Мемфисский кавалерийский полк - в него вошел Первый батальон Натчезского полка и еще два новосозданных батальона, а также два ваших орудия, два ваших миномета и четыре тачанки. Ему будет придан лыжный батальон, который с помощью ваших людей был организован в Мемфисе - скорость его передвижения ненамного меньше, чем у кавалерии, а в Аппаллачах снег будет еще долго.
  
  И я хотел бы попросить лично тебя и Андрея сразу после освобождения Нашвилля перейти в их распоряжение в качестве советников полковника Смита, которого я назначил командиром полка. Планы откорректируем потом, но, думаю, лучшим вариантом было бы перерезать дорогу снабжения - а это лучше всего сделать в Аппаллачах.
  
  - Слушаюсь, сэр!
  
  - Я знаю, что ты хотел бы задержаться в Мемфисе, чтобы по окончанию ледохода повидать своих детей. Но, увы...
  
  - А это все равно не получилось бы - моей маме в воскресенье уже обратно в Форт Росс, а до субботы ледоход уж никак не прекратится. Так что, как говорится у нас, человек предполагает, а Бог располагает...
  
  - Ладно. Теперь слушай. Сразу после освобождения Нашвилля мы идем на восток к Ноксвиллю - он все равно в наших руках, так что там проблем быть не должно. Оттуда мы поворачиваем на север и освобождаем Лексингтон, после чего поворачиваем на северо-запад, где находится наша главная цель - Луисвилль на реке Огайо.
  
  - Тем более, что ледоход к тому моменту пройдет и река будет судоходной, а у нас в Падуке и Кейро достаточно много пароходов.
  
  - Именно. Так вот. Вашей задачей будет еще до начала битвы за Лексингтон обогнуть его и пойти на восток, дорога как раз приведет вас к Чарльстону. И вряд ли они вас там будут ждать.
  
  И вот долгая дорога до Нашвилля. Когда они еще были на дальних подступах к городу, пришла весть, что янки уже сдались - у них не было ни подвоза боеприпасов, да и продовольствие кончалось, ведь, кроме города, у них ничего не оставалось. И увидев, какие именно силы им противостоят, генерал Андерсон решил не гневить судьбу.
  
  Город успешно покинуло лишь одно соединение - те самые "воины с индейцами", ушедшие на восток, в леса. Больше войск янки в Теннесси не осталось.
  
  На следующий день у здания Нашвилльского Капитолия выстроились около десятка человек. В их числе были Юра, Андрей, Альфред, а также Нейтан Бедфорд Форрест.
  
  Генерал Хьюстон лично прикрепил Золотой Южный Крест к мундиру каждого из них. Такой же был прислан и ему самому. Потом пришел черед награждения Серебряным и Бронзовым крестами. Первый получили, в числе других, все остальные сироты, а также все прочие русские американцы, участвовавшие в боях. Бронзовым наградили и врачей русских мобильных госпиталей, а главного врача - капитана Камеалоха - должны были наградить серебряным, но она еще не успела приехать.
  
  Глава 3. В Теннесси янки нет.
  
  Майор Джонс опять посмотрел в бинокль. Ну что ты там будешь делать... По дороге нескончаемой вереницей шли южане. Кавалерия уже прошла, теперь была очередь пехоты. Да, казалось бы, их намного меньше, чем нас, северян, а вот посмотри, какая армия.
  
  Придется подождать, подумал он. В конце пойдут уже тыловики - и вот тогда "Воины с Индейцами" покажут этим гадам.
  
  Юре пришлось задержаться в Нашвилле - должны были подъехать еще десять русских, но они задержались примерно на два часа. Выехали они небольшим отрядом, не дожидаясь более крупного соединения - нужно будет нагнать своих, ведь именно в Ноксвилле они встретятся с Мемфисским полком, выступившим чуть ранее.
  
  Дорога то ныряла в прекрасные буковые леса, где некоторые деревья были аж в три-четыре метра в диаметре, то выходила на поля к пока еще немногочисленным фермам. Хоть Нашвилль и был столицей штата, вокруг него пока еще селилось мало, ведь в Восточном Теннесси намного лучше рос табак, а в Западном хлопок. Здесь же селились пока только те, кто был готов выращивать кукурузу и пшеницу, и у кого не было денег на покупку земли в других районах штата.
  
  У них было две повозки - в одной вещи, другая - тачанка. Им сказали, что в Теннесси янки нет, но все равно впереди шел дозор - по два человека с каждой стороны дороги. Юра вздохнул. Лес, конечно, красивый, но по дороге удобнее, а теперь его очередь. Андрей остался за главного у основного отряда, а Юра с Иваном Корфом, одним из новичков, ехал по южной стороне. Чуть позади, с северной стороны, шли еще двое.
  
  Тем временем, всего в десятке километрах перед ними, Третий мобильный госпиталь следовал за основной массой войск. Опаздывали они по банальной причине - ждали прибытия капитана Камеалоха, так что другие медики уже давно уехали, а они выехали с последней группой войск. Потом у одной из повозок сломалось колесо, поэтому они отстали от Второго Монтгомерийского полка и остались в сопровождении двух десятков кавалеристов, оставленных подполковником Кини для их защиты. К счастью, раненых с собой не взяли - всех, а их было немного, оставили в Нашвилле. Личный же состав был стандартным - шесть студентов-медиков, получивших, впрочем, лейтенантские погоны (трое мальчиков, три девочки), и десяток медсестер и фельдшеров - один мальчик, остальные девочки.
  
  Леилани обратилась к лейтенанту Джонстону, то и дело заигрывавшему с ней (кстати, подобное случалось редко, все-таки она не была белой):
  
  - Лейтенант, а почему вы не выставили никакого дозора?
  
  - Не берите в голову, красавица, здесь янки уже нет. И быть не может. Вот когда войдем в Кентукки...
  
  Леилани подумала, что ее отец, даром что сержант, открутил бы лейтенанту за это голову. Равно как и за неуставное обращение - все знали, что она капитан. Ну да ладно, в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят...
  
  Лейтенант не отлипал от нее, все время рассказывал про свою плантацию в Алабаме, про то, что там все красивее, чем в Теннесси, и усиленно звал ее к себе в гости. Леилани отшучивалась - с тех пор, как она порвала с Юрой, ей все мужики почему-то стали неинтересны, а с хаоле - белыми - она вообще больше не хотела иметь ничего общего. Тем более, что если бы южанин и привез домой такую, как она, родителей его хватил бы инфаркт.
  
  И вдруг послышался выстрел, и голова ее спутника разлетелась. Леилани соскочила с коня и закричала: Аврал!! Но вокруг нее падали ее спутники. Она сорвала с плеча автомат и разглядела чью-то фигуру сквозь ветки; фигура была одета в темную одежду, а отнюдь не в синий мундир, и разглядеть ее через коричневые листья было не так-то просто. Короткая очередь, и фигура повалилась. Но еще один залп, и еще жертвы - причем впервые упали не только бравые кавалеристы, но и две девушки из ее команды упали, одна замертво, одна начала скулить. Еще залп, и еще жертвы.
  
  С другой стороны дороги было голое поле, поэтому бежать было некуда. Леилани закричала:
  
  - За фургоны, вашу мать!
  
  Там уже собрались семь оставшихся девочек - единственный выживший мальчик из ее команды лежал рядом с ней и стрелял, но неумело. Они побежали за второй фургон, но по дороге мальчика тоже убило, и Леилани, по какой-то счастливой случайности еще без единой царапины, залегла там. Тем временем, все южане уже валялись на дороге, и тут неспешно стали выезжать из леса люди в коричневых куртках.
  
  И вдруг из-за поворота вылетела тачанка, развернулась, и оттуда застрочил пулемет. Рядом с ними всадники стреляли из автоматов Арсеньева. Два десятка янки уже валялись на обочине, другие поскакали обратно в лес.
  
  Леилани дала очередь по высокому всаднику с бронзовым листом на шляпе, который теперь улепетывал первым. Она попала по лошади, и майор полетел в кусты.
  
  Тут он получил прикладом по голове от невесть откуда образовавшейся фигуры. Он упал без сознания.
  
  А Юра расстреливал южан, мчавшихся мимо его. Потом он подхватил майора Джонса и отнес его к фургонам, где надежно связал ему руки и ноги. И только после этого поднял глаза.
  
  - Леилани... - сказал он растерянно.
  
  Она схватила его, обняла и поцеловала, забыв всю обиду, накопленную годами. Тем временем, Андрей вызвал по рации подкрепление, и Юра приказал всем выжившим уйти в поле, подальше от леса. Шестеро его ребят тем временем следили за лесом, а сам он и четверо других перетаскивали раненых в фургоны госпиталя. Своих раненых оказалось семеро, и десять южан. После чего фургоны с ранеными тоже отогнали в поле, где Леилани и семь девочек занялись ими.
  
  Вскоре прибыли еще десяток русских и конная рота южан. Последние отправились прочесывать лес, но янки уже и след простыл. Погибших русских и южан взяли с собой, погибших янки оставили южанам, которые и похоронили их в одной братской могиле. Майора Джонса и двух раненых янки отправили с ними же. А русские отправились эскортом с тем, что осталось от госпиталя, обратно в Нашвилль. Юра все время ехал в дозоре, рассудив, что янки могут попробовать еще раз, но, к счастью, обошлось.
  
  Когда они прибыли в Ноксвилль, уже стемнело. Их разместили в Нашвилльском форте - Леилани получила отдельную комнату, как командующий госпиталем. И когда Юра хотел пойти к себе, она его тихо попросила:
  
  - Юра, не уходи...
  
  И он не ушел.
  
  Глава 4. Нью Йорк, Нью Йорк...
  
  На бочке у разгромленного здания стоял высокий человек и страстно говорил:
  
  - Мы потеряли Теннесси. Американский штат Теннесси. Захватчики под предводительством русских орд уже в Кентукки, и даже в Кейро, в северном штате Иллинойс.
  
  Толпа закричала:
  - Слава Соединенным Штатам!
  
  - Наши героические солдаты стойко обороняли город Нашвилль, но русские послали полчища своих солдат, и силы неравны! Они уничтожили весь город, они убили всех его защитников! Местное население плачет!
  
  - Слава Соединенным Штатам!
  
  - Мы никогда не нападали на русских! Мы всегда были хорошими соседями!
  
  Тут кто-то в толпе громко сказал: - А битва при озерах?
  
  - Кто это сказал? Тащите его сюда!
  
  Послышался шум, крики, потом притащили к бочке молодого человека в синем мундире и с лицом, залитым свежей кровью.
  
  - Кто такой?
  
  - Юлиссис Грант, курсант Вест Пойнт!
  
  - Уже не курсант, а предатель родины. Повесить его!!
  
  Гранта оттащили к ближайшему дереву, перекинули веревку с петлей через сук, и вздернули.
  
  - Слава Соединенным Штатам!
  
  - Русские вчера успели эвакуировать свою контору, и их корабли вышли из Нью-Йоркской гавани. Трусы!! Мы больше не потерпим их присутствия здесь!! Подожжем же дом, в котором было это шпионское гнездо!!
  
  Заранее подготовленная команда поджигателей уже обложила здание хворостом, и кто-то поджег эти ветки. Толпа заревела:
  
  - Слава Соединенным Штатам!
  
  Эйбрахам Линкольн (а это был он) продолжил:
  
  - А нашим южным друзьям мы протягиваем руку дружбы. Одумайтесь, и все будет как прежде, когда мы были единой и неделимой страной. Одумайтесь!! Пусть ваши избранные представители вернутся в Конгресс! Пусть ваши торговые корабли будут стоять у причалов Нью-Йорка и Бостона! Именем моего отца, вице-президента Соединенных Штатов, я гарантирую вам всем безопасность и неприкосновенность в нашем общем союзе! Выгоняйте русских, они ваши и наши враги! Мы сами вместе построим наш общий дом!!
  
  - Слава Соединенным Штатам!!
  
  Потом выступал Аристарх Подвальный. На фоне уже разгорающегося здания конторы Русско-Американской Торговой Палаты он рассказал толпе о зловредных замыслах Русской Америки. Закончил он речь так:
  
  - Помните, они придут вас поработить! У них есть планы завоевать весь североамериканский континент!! Этому нас учили в преступных русских школах!!
  
  - Слава Соединенным Штатам!!
  
  Потом Аристарх и Эйбрахам пошли в бывшее жилое здание Русско-Американской Торговой Палаты, где теперь жили они сами - технически в двух разных апартаментах, на самом деле вместе. По дороге Аристарх спросил:
  
  - Эйб, а вы правда хотите помириться с южанами?
  
  - Ты что, дурак? Нет, конечно. Но вдруг какие-нибудь дураки оттуда поверят?
  
  Глава 5. Лучше поздно, чем никогда.
  
  Юра во главе своей двадцатки ехал по дороге в Ноксвилль. В Нашвилле были еще десять русских, но они туда приехали для обучения полков из Алабамы и Миссисипи, и он решил не менять планов. А вот Леилани придется задержаться - во первых, ей предстоит ряд операций, во вторых, уже запросили людей взамен убитых и раненых, но когда они еще приедут...
  
  Перед Юриными глазами было сегодняшнее утро, когда он проснулся с рассветом, сбегал за первыми, робкими весенними цветами, потом встал перед Леилани на колени и попросил:
  
  - Леилани, прости меня за все! Будь моей женой!
  
  Леилани обняла его и спросила:
  
  - А ты будешь всецело мой?
  
  - Да, конечно.
  
  - Ладно, дам тебе еще один шанс. Я согласна - но только если ты будешь себя хорошо вести до конца войны.
  
  Она это сказала шутливым тоном, но в глазах ее затаилась боль.
  
  - Кольцо за мной, - сказал он и еще крепче прижал ее к себе. Через двадцать минут, впрочем, он уже выходил, а еще через двадцать минут кавалькада потянулась на восток - нужно сегодня было добраться до Куквилля, а это восемьдесят миль. А завтра придется попробовать пройти целых сто миль, до Ноксвилля - ведь именно послезавтра придется отправляться дальше.
  
  Шли, как и тогда, с дозором по кромке леса - где лес был с обеих сторон, по обеим сторонам. Прошло без приключений, и к пяти часам были уже в Куквилле.
  
  Деревенька оказалась крохотной - но их уже ждали, и им выделили один из фермерских домов, а семья фермера ушла на сеновал. Юра протестовал, но те не хотели ничего слышать - только так, и никак иначе. На часах стояли по двое, и рано утром отправились в дальнейший путь. Впрочем, лошади устали, и решили все-таки заночевать по дороге в городе Роквуд, а по радио договорились встретиться со Смитом в Лейк Сити - по дороге из Ноксвилля на Лексингтон.
  
  Дорога поднималась в предгорья Аппаллач, а после крохотной деревушки Оливер Спрингс пошла по краю ущелья. Это, конечно, были не Скалистые горы и не Кавказ, горы были не слишком высокими, но величественными и покатыми, поросшими лесом, который на глазах превращался из букового в сосновый, но везде густой. Налево довольно крутой склон с непролазными зарослями, направо крутой обрыв метров на триста - а под ним бурлила горная речушка. Падать туда что-то не хотелось. Тачанку на такой дороге не развернешь. Юра подумал было установить пулемет спереди тачанки, но решил, нет смысла - все равно лошадей убирать некуда.
  
  Пообедали в крохотной деревушке Брайсвилль, где местное население насильно накормило их жареной свининой с кашей из набухшей кукурузы. Связались по радио со своими - им оставалось еще около часа, а от Брайсвилля до Лейк Сити, по уверению местных, оставалось всего три-четыре мили, то есть пять-семь километров.
  
  В дозоре на этом отрезке пути ехал Юра с двумя новичками. И вдруг, за очередным изгибом дороги, он увидел одинокого всадника, в котором с удивлением узнал Нейтана, которому сам поручил оставаться пока в Нашвилле.
  
  - Сержант Форрест, сэр!
  
  - Так, сержант. И что ты здесь делаешь? Я ж тебе сказал оставаться в Нашвилле.
  
  - Простите, сэр, не расслышал приказа!
  
  - И зачем ты здесь?
  
  - А затем, что у конца дороги засада. Это в миле отсюда. Там небольшая поляна, вот там они и стоят. Смотрят, впрочем, на главную дорогу.
  
  - И кто же?
  
  - Воины с индейцами, с полсотни. Думаю, это последние. Сэр, я разведал еще и тропу, которая отходит от главной дороги, и по которой можно попасть на место, с которого поляна как на ладони, а с поляны его не должно быть видно - заросли.
  
  Тропу заметить было почти невозможно - но Нейтан раздвинул кусты ежевики, и там действительно оказалась заброшенная дорожка, проложенная, вероятно, еще индейцами. Туда пошли большинство из Юриного отряда, неся пулемет. Ими командовал Андрей. Юра хотел оставить Нейтана с лошадьми, но его и след простыл. Поэтому пришлось оставить одного из своих.
  
  Сам он с четырьмя русскими пошел далее по дороге. У самой поляны они юркнули в кусты - к счастью, на этот раз не ежевика. Поляна была довольно маленькой, далее были кусты, а за ними угадывалась Ноксвилльско-Лексингтонская дорога. Лошади были привязаны к деревьям чуть поодаль, а "воины" с ружьями затаились вдоль кустов - плотным строем.
  
  Он взял портативное радио и чуть слышно сказал:
  
  - Все готовы?
  
  - Да.
  
  - Десять правых наши, как вы?
  
  - Готовы.
  
  - Начинаем.
  
  Тут же забил пулемет и загрохотали автоматы. К ним вдруг подключились винтовки, бившие откуда-то сбоку. Потом оказалось, что там были еще с полдюжины "воинов", которых "сироты" сумели выследить.
  
  Через минуту все было кончено - немногие оставшиеся в живых "воины" стояли на коленях с поднятыми руками. Все были ранены, и вскоре их уже передавали в подоспевший мобильный госпиталь, такой же, на какой они напали всего лишь три дня назад.
  
  Глава 6. Дипломатия - это хорошо...
  
  - Ваше императорское величество!
  
  - Садитесь, господа - на экране телевизора Император подождал, когда сядут участники совещания, и только потом сел сам. С его стороны был лишь премьер-министр империи, князь Илья Оболенский, министр иностранных дел, граф Никита Толстой, и неназванный лейтенант Технической службы Русско-Американской Армии.
  
  - Господа, вы уверены, что нас невозможно прослушать?
  
  - Ваше величество, - сказал Юрий Кии, - ни у кого такой технологии и близко нет. Систему прошлых годов можно было перехватить только у нас, поэтому важные вопросы мы ни разу по ней не обсуждали. А у новой цифровое кодирование, и без знания ключа наше заседание невозможно расшифровать, даже если ее перехватят.
  
  - А уже перехватывали? Я про старую систему.
  
  - Нам такие случаи неизвестны, но "Демократический выбор" совершал неоднократные попытки. Это партия Ивана Мышкина, и пойманные были активистами этой партии.
  
  - Ладно. Тогда к делу. Что вы можете сказать о новейших событиях в Североамериканских Соединенных Штатах? Ведь, по сообщениям, несмотря на фактический нейтралитет Империи, действия русско-американских наблюдателей привели к кризису отношений с Североамериканскими Соединенными Штатами.
  
  Выступил премьер-министр Русской Америки Иван Самойленко:
  
  - Ваше величество, после нескольких резонансных побед южан целью пропаганды стали русские интересы. Российские торговые конторы в Нью-Йорке, Филадельфии, Бостоне и Балтиморе разгромлены, осталось лишь посольство в Вашингтоне. К счастью, благодаря четкой работе спецслужб все российские корабли вовремя покинули эти порты и вывезли всех сотрудников этих контор.
  
  - А что говорят дипломаты?
  
  - Ваше величество, дипломатия - это хорошо, но с нашим представителем отказываются даже разговаривать, с российским же послом встретился какой-то чиновник третьего ранга, который к тому же вел себя достаточно грубо, заявив сходу, что считает, что наши наблюдатели нарушили все законы, поэтому действия народных масс вполне понятны. Были демонстрации у нашего посольства с попытками его захвата, но мы сумели их предотвратить. А вот жилые помещения в соседнем здании демонстранты сожгли, все дипломаты находятся в здании собственно посольства. Впрочем, и здесь мы вовремя успели эвакуировать семьи дипломатов, а также большинство личного состава, так что все вмещаются. И запасов продовольствия у нас там хватает как минимум на полгода - и баки для дождевой воды полные, так что и с водой у нас проблем быть не должно.
  
  - Скажу сразу, я не считаю действия наших наблюдателей преступными, более того, я считаю, что после подобных событий можно резко увеличить помощь восставшему Югу. Но, опять же, без задействования собственно армейских подразделений, кроме наблюдателей. Если же в боевых действиях будет участвовать флот, то без захода в территориальные воды Севера и без использования корабельной артиллерии. Если, конечно, они не подвергнутся нападению или подготовке к таковому.
  
  Тут взял слово Алексей Заборщиков:
  
  - Ваше величество, есть предложение помочь южанам освободить Балтимор - доставив их туда по морю. Только для этого нужно создать и обучить достаточно крупное соединение. И еще: это желательно сделать тогда, когда будет освобожден район Вирджинии к югу от Вашингтона. Тогда после освобождения Балтимора можно будет оперативно взять Вашингтон. А пока необходимо помочь южанам выйти на исходные позиции к югу и западу от Вашингтона.
  
  - Ну что ж, действуйте. Держите меня в курсе. И спасибо вам всем.
  
  Глава 7. Путешествие с прилипалами.
  
  - Капитан Заборщиков в ваше распоряжение прибыл, сэр!
  
  - Вольно, капитан, - сказал подполковник Смит и пожал ему руку. - Наслышан о вас. Рад, что вас и вашу группу придали именно мне. А я сам из города Саванна, штат Джорджия, на море. Саваннский кавалерийский полк, где я командовал первым батальоном, остановил янки у Монтгомери в Алабаме и потом в Чаттануге. А теперь меня произвели в подполковники и сделали командиром Мемфисского полка. Ну что ж, теперь вместе будем освобождать Чарльстон в Вирджинии. Генерал Хьюстон мне сказал, что вы знакомы с общим планом действий?
  
  - Да, сэр!
  
  - Сегодня мы ночуем в Пайонир, к северу, а завтра в составе кавалерии последуем дальше, через границу в Кентукки. Через два дня, в четверг, надеемся взять Ричмонд - впрочем, разведка передавала, что там всего лишь около батальона, основные силы в Лексингтоне. И в пятницу большая часть армии пойдет на Лексингтон, а мы обойдем Винчестер, в котором тоже стоят янки, и пойдем дальше на восток на Маунт Стерлинг. По той дороге янки быть не должно - не то направление.
  
  - А как же с лыжными войсками?
  
  - Мы решили не дожидаться лыжных войск - хоть и похолодало, но снега пока еще нет, и скорость передвижения не та. Но лыжи мы везем с собой. Нам придали Чаттанугский конный батальон, который ваши инструкторы успели худо-бедно обучить ходить на лыжах. Лыжи погружены на фургоны, там же и несколько саней - для перевозки боеприпасов и другого имущества во время боевых действий.
  
  Тем временем, кавалерия шла на север по предгорьям Аппаллач. Холмы здесь были пониже, чем на отрезке пути в Лейк Сити, дорога была широкой, погода была сухой и солнечной, и в четверг, как и планировалось, дошли до Ричмонда, не встретив по дороге ни единого янки. В Ричмонд поехали двое "сирот", которые принесли неожиданную весть: по рассказам местных жителей, находившийся там батальон при первых сведениях о приближении южан ушел на север, к Лексингтону. Так что ожидаемого боя не произошло; южане просто разбили лагерь и остановились там на отдых. А Юра стал готовиться к выступлению на рассвете следующего дня - точнее, бивуак они разбили не в самом городе, а у дороги к востоку от него. Там же расположился и Чаттанугский кавалерийский полк, а так как лагерь находился частично в лесах, была надежда, что их поход останется незамеченным.
  
  Большую часть своих людей и вооружения Юра оставил в Ричмонде - в Лексингтоне они будут нужнее. Он собирался оставить их под командованием Андрея, но вдруг передумал и назначил командиром группы лейтенанта Алексея Игнатьева, старого знакомого еще по училищу, воевавшего раньше у Чаттануги; Альфред, тоже прибывший с кавалерией из Ноксвилля, остался с ними. Двадцать человек при четырех тачанках, двух минометах и двух орудиях были выделены в экспедиционный отряд под его непосредственным руководством. Еще ему предстоял обстоятельный разговор с Нейтаном - тот не раз просил, чтобы Юра взял его и его "сирот" с собой.
  
  Но Нейтан на удивление спокойно отнесся к Юриному приказу оставаться в Ричмонде. Незадолго до рассвета, Юра даже зашел к "сиротам" попрощаться - они сидели в своей палатке и - о чудо - делали уроки; Юра успел договориться с Альфредом и со своими ребятами, что уроки продолжатся в его отстутствие.
  
  И вот они выехали на Маунт Стерлинг. По дороге шел лишь обоз и небольшой отряд; сам же полк шел по лесу - между буками было достаточно места для лошадей. Потом вышли на дорогу и пошли дальше. У Винчестера, как и планировалось, обоз пошел по обходной дороге - полку были приданы несколько местных жителей из этой части Кентукки; а кавалерия опять растворилась в лесу. Обошлось и на этот раз, хотя леса уже были смешанные, и продвижение по лесу было намного более медленным, чем в начале пути.
  
  К Маунт Стерлингу подъезжали примерно за час до заката. Дорога ощутимо шла вверх, настоящие горы уже давно сменили холмы - да, подумал Юра, это не горы Калифорнии и не Скалистые горы, но все равно они были настоящими горами, а не тем, что они видели по дороге в Ричмонд. Становилось все холоднее, и где-то за Винчестером на дороге появилась снежная пелена - пока еще тоненькая, но чем дальше, тем больше.
  
  В составе каждого дозора теперь все время было и по двое русских - только у них были портативные рации. Последнем отрезок пути с дозором ехал сам Юра, наряду с Ваней Зверевым, одним из новоприбывших, и троими южанами. И вдруг, за очередным поворотом дороги, они увидели двух всадников - Ваня уже поднял автомат, когда Юра сказал ему:
  
  - Отставить. Это свои.
  
  И подумал: эх, как мне хочется всыпать этим своим. Рыбы-прилипалы, блин.
  
  Ибо всадниками были не кто иной, как Нейтан Бедфорд Форрест и Джим Дедрик.
  
  Глава 8. Чем плох авось...
  
  Позади долгий, изнурительный поход по заснеженным ущельям Аппаллач. Где-то там, внизу, буянит весна, на зеленых полянах ковер цветов, поют птицы, тут и там разноцветные бабочки и жужжащие пчелы. А здесь, в горах, похоже, зима и не думала никуда уходить - заснеженные дороги, горные речки, покрытые льдом, а вокруг округлые белые горы. Юра пару раз ловил себя на мысли, что на том или ином склоне вполне можно было бы открыть лыжную трассу, но, увы, сейчас не до этого, да и технология здесь еще не доросла до лыжных лифтов.
  
  Солнце светило почти каждый день, до того момента, когда оно вдруг заходило за ближайшую гору, и темнота обрушивалась на отряд. В первый день это их застало врасплох, и ночевать им пришлось прямо на дороге, растянувшись длинной цепочкой. Поэтому в последующие дни высылался специальный дозор на поиски подходящего места для ночлега. Вечером, при свете тусклой лампы, Юра с командой проводили занятия с "сиротами" - те сначала отбивались как могли, потом поняли, что у них нет выбора, и им даже стало нравиться.
  
  Они шли по практически безлюдным местам, обходя все более или менее крупные населенные пункты. Несколько раза они проходили мимо селений, сиротливо лепившихся вдоль дороги, но после села Каллоден, они свернули на дорогу, идущую через вовсе уж безлюдные места. Пару раз они видели охотничие сторожки, впрочем, пустовавшие, а людей не было вовсе.
  
  Но вот они вышли на реку Канава. Несмотря на смешное для Юры название, река была не такой уж и канавой - метров в двести шириной. Уже было четыре часа пополудни, и полковник Смит объявил привал - здесь про них никто еще не знал, а дальше пойдут уже обжитые места. Тем более, что до города было всего лишь около десятка миль по хорошей дороге.
  
  Тут он вдруг заметил, что в числе сирот не было ни Нейтана, ни Джима. Было еще светло, и он понял, что те ушли на разведку. Он обещал себе их выпороть, когда они вернутся, но те вернулись лишь ночью и сразу пошли к полковнику. Информация была такая: в Сейнт-Олбанс, пригороде в паре миль от места, где они находились, янки не было, а далее, по рассказам тамошней детворы, сейчас был батальон в здании казармы и палатках у реки. И что следующий караван северян, судя по тому, что местные ребята подслушали, должен пройти примерно через два дня. И что дорога вела с севера, вдоль речушки Элк-Крик.
  
  Заночевав в последний раз в палатках, отряд рано утром прошел через Сейнт-Олбэнс - из окон домов которого дамы и дети радостно махали им вслед - и далее на Чарльстон.
  
  Лед оказался крепким, поэтому часть отряда перешла на правый берег реки. С ней Юра послал восемь человек во главе с Андреем, а также два пулемета и минометы, а орудия и два других пулемета оставил у себя. И вот на той стороне реки уже виден Чарльстон.
  
  Городок оказался намного менее интересным, чем Чарльстон в Южной Каролине, где он когда-то, сто лет назад, гостил у своего друга Эндрю. Несколько каменных зданий в центре, куча приземистых деревянных, и заснеженные холмы вокруг - ни пальм, ни пеликанов, ни теплого моря... У моста через реку был немногочисленный пост янки. По просьбе полковника Смита, Юра выдвинул туда обе тачанки и расстрелял пост. Тем временем, оба орудия начали стрелять по двум зданиям, на которых развевался звездно-полосатый флаг северян. Одно, похоже, было ратушей, другое же - огромное, деревянное - оказалось временной казармой гарнизона города. А эскадроны тем временем направились к мосту.
  
  И тут вдруг раздались пушечные выстрелы с холмика, находившегося в паре сотен метров от реки. Первым же ядром убило команду одной из тачанок из Юриного отряда, другие же попали в гущу всадников у моста. Юра выругался про себя - он как раз, подъезжая к Чарльстону, подумал, что на месте янки он разместил бы батарею именно там, но решил, что они не ожидают нападения и вряд ли сочтут это нужным. Он даже не сказал этого полковнику, а нужно было, по уму, еще перед началом штурма послать туда группу для разведки и зачистки.
  
  Он крикнул:
  
  - Огонь по холму!
  
  Пушки развернули - пронесшееся мимо ядро чудом не задело никого из команды - и ударили по местам на холме, где был виден дым от выстрелов. Но теперь начали стрелять из самого города. Похоже, и здесь было не менее двух батарей. Правый берег Канавы был достаточно крутым, так что переход конницы по льду был бы не так уж и прост. Полковник Смит закричал:
  
  - За мной!
  
  И поскакал по мосту, за ним несколько поредевшие ряды его конницы.
  
  Юра же с двумя ребятами помчался к холму, уповая, что у американских артиллеристов, насколько он знал их армию, не будет стрелкового оружия. Но вдруг прогремело два выстрела, один сбил с него шапку - к счастью, другой же ушел выше. Все трое соскочили с коней и, пригибаясь, побежали вверх по склону. Тем временем, три пушки громыхнули еще раз.
  
  Через две минуты, они влетели на пригорок и увидели месторасположение батареи. Одна из пушек была покорежена, а три других перезаряжались; к счастью, это был довольно долгий процесс, ведь заряжались они с дула.
  
  Автоматы забились у них в руках, и через минуту немногие выжившие янки уже стояли с поднятыми руками. Андрей распорядился, чтобы им стянули руки пластмассовыми жгутами, принесенными с собой, потом их погнали вниз.
  
  Тем временем, огонь пушек с той стороны захлебнулся - и посмотрев вниз, Юра увидел серые мундиры отряда, вошедшего в город с той стороны, и другие такие же, переходившие через мост. Ратуша и казарма уже вывесили белые флаги - впрочем, от последняя уже горела, и из дверей выбегали люди в синих мундирах и с поднятыми руками. Точно так же, с поднятыми руками, стояли другие такие же янки у палаток.
  
  Но вдруг из руины ратуши, а также из некоторых других каменных домов раздались новые залпы, и еще несколько всадников в серых мундирах повалились на занеженные улицы. Но несколько выстрелов прямой наводкой из орудий - и огонь прекратился, а с ним и битва за Чарльстон.
  
  Битва за Чарльстон закончилась.
  
  Но погибших было очень много. Трое русских, плюс один раненый, которому, увы, пришлось отнять ногу. А южан погибло более полусотни - и примерно столько же были серьезно ранены, для большинства из них война, похоже, кончилась. У полковника Смита оставалось чуть больше семисот человек. А послезавтра или через два дня будет еще один бой - против каравана северян, а по рассказам Нейтана, обычно там не только обозы для войск в Северной Каролине, но и пополнение.
  
  Глава 9. Вашингтоны бывают разные.
  
  По ослепительно белому снегу в окаймлении величественных округлых гор шел отряд лыжников. Некоторые из них тащили санки с пулеметами, боеприпасами, а также с полевой кухней.
  
  Снег пошел вечером дня, когда был освобожден Чарльстон. Сначала это было парой снежинок, но потом повалило, да так, что дорога на Питтсбург была завалена до такой степени, что трудно было различить, где сама дорога, а где речушка Элк Крик, вдоль которой она проходила. И если первый отрезок можно было пройти в темпе на лошадях, то потом дорога резко сужалась, и с этого момента снег был почти по пояс, и скорость продвижения была минимальной.
  
  Высланный вперед дозор чуть не попал под небольшую лавину, и решили его оставить там, в двадцати милях от города, на холме, господствовавшем на дороге. Юра вызвался оттащить им санки с едой, утепленными палатками и спальниками, и вчера с раннего утра его люди это и сделали. Тогда у него и родилась идея устроить секрет на покатом склоне одной из гор, которую он увидел по дороге, сразу после того, как ущелье, после прохождения самого узкого места, поворачивало и несколько расширялось.
  
  Полковник Смит, всегда весьма приязненно относившийся к русским союзникам, но поначалу немного скептически относившийся к их нововведениям, после битвы за Чарльстон резко изменил свое мнение, и сразу согласился. С Юрой пошли десять русских при двух пулеметах, и четыре десятка лыжников из Чаттанугского батальона. К Юриному удивлению, обучили их весьма неплохо, и они смогли держать достаточно хороший темп, даже с санями, которые они, сменяясь, волокли за собой.
  
  Южную горловину ущелья заблокировали еще вчера, а сегодня с утра Юрин отряд пошел вперед, как только дозор радировал, что караван янки появился. От того места до ущелья около десяти миль, и при таком снеге они их пройдут не менее чем за четыре часа. Так что времени у Юры было более чем достаточно.
  
  Но вот, наконец, поворот дороги, и вот он, пологий склон. Чуть выше были заросли каких-то кустов, а за ними полянка, вполне достаточная для их отряда. А самое лучшее, что полянку с дороги практически не видно, а вот сверху дорога очень неплохо просматривается. Юре про полянку рассказал вездесущий Джим Дедрик; он каким-то образом успел сдружиться с местной детворой (двое из них, потерявшие отцов при взятии Чарльстона, уже просились в "сироты"), и один из них часто охотился в этих местах, когда отец его еще был жив; он и рассказал Юре про полянку, а также про пару мест, куда другие Юрины люди, оставшиеся с главным отрядом, как раз втаскивали минометы. Андрея он оставил с пулеметами там, у южной горловины.
  
  Юра был в приподнятом настроении - пока они шли на Чарльстон, армия Сэма Хьюстона освободила Лексингтон и совершила бросок на север, до реки Огайо, где сопротивления практически не встретила - река все еще была в разливе, пересечь ее было весьма трудно, и защитники единственного крупного гарнизона в Луивилле подняли белый флаг, завидев приближение солдат Юга. В помощь Чарльстону уже шло несколько полков, и, самое главное, с ними должна была прибыть Леилани с санитарным отрядом. Для полного счастья еще бы детей увидеть, да и родителей с братьями и сестрами, подумал Юра, впрочем, решив, что жадничать не стоит. Ничего, скоро война кончится, и жизнь не просто вернется в прежнее русло, но и у него опять будет Леилани...
  
  Но до этого всего нужно дожить, подумал он. Тем временем, кто-то уже оперативно разжигал огонь под полевой кухней. Другие с граблями заметали следы, где они покинули дорогу и поднялись в свое укрытие. Вскоре и ему выдали котелок горячего мясного супа, а потом и кружечку горячего чая.
  
  А вокруг лес жил своей жизнью. Немногочисленные птицы, поначалу встревоженные нашим присутствием, скоро к нам привыкли. По деревьям бегали наглые серые белки, и то и дело виднелись пугливые полосатые бурундуки. Мы даже увидели пару оленей, которые, впрочем, увидев нас, развернулись и ускакали куда-то в чащу.
  
  И вдруг птичий гвалт послышался где-то на севере. Повинуясь Юриному жесту, все замерли. И вот за поворотом показался длинный караван янки. В начале маршировал полк пехоты, за ним шли крытые повозки, перемежаемые то орудиями на лафетах, то немногочисленными конными, то небольшими отрядами. Потом между двумя отрядами шли люди в такой же синей форме, но без оружия, со связанными руками.
  
  "Так. А это что?" - подумал Юра.
  
  Далее шли еще конвоиры, а за ними еще повозки и, наконец, еще один батальон. То есть, похоже, всего в отряде как минимум два пехотных полка, оружие и боеприпасы. Да уж, не факт, что Юрины ребята справятся, ведь у них всего лишь два пулемета, шесть автоматчиков и четыре десятка винтовок...
  
  Когда хвост колонны исчез за поворотом, Юра поднял руку, и отряд, оставив пока кухню на поляне, тихо спустился обратно на дорогу. Пулеметы на санях поставили у горловины ущелья, автоматчики расположились рядом с ними, сани с дополнительными рожками и пулеметными лентами сразу за спиной. А южане с винтовками, как Юра им и приказал, расположились чуть выше и чуть за ними.
  
  И тут они услышали пулеметные очереди откуда-то издалека, потом уханье миномётов. Вскоре из ущелья появились янки, бегущие вперед. Несколько очередей, и те, как по команде, встали и подняли руки. Операция прошла практически бескровно - около двадцати убитых и тридцати раненых у северян, ни единой царапины у Юриного отряда.
  
  Потом, когда, наконец, всех пленных согнали на заранее приготовленное поле в Чарльстоне, оказалось, что в плен попали Пятый Массачусеттский и Третий Пенсильванский полки, а подконвойные янки были Вашингтонской ротой Третьего Пенсильванского, командир которой имел неосторожность усомниться в необходимости войны с Югом, ведь Вашингтон в штате Пенсильвания (не путать со столицей САСШ) был совсем недалеко от вирджинской границы, и тамошнее население считало южан соседями, в отличие от пришельцев из далекого Бостона и даже Филадельфии. Командира и еще двоих расстреляли на виду у отряда, а остальных обещали предать трибуналу в Чарльстоне. И теперь вся рота с радостью приняла присягу Югу.
  
  И если для Юриного отряда все прошло бескровно, то у южной горловины погибло еще около полусотни южан, когда янки, которым некуда было бежать, бросились на отряд на правом фланге. Русских никого не погибло, а вот Андрея ранили штыком, к счастью, неопасно.
  
  Глава 10. Без вины виноватый.
  
  На следующее утро вдруг резко потеплело. На реке Канава начал громко ломаться лед. Но хуже было на Элк Крик - обычно крохотная речушка вдруг превратилась в бурлящий поток, а район Чарльстона у слияния ее с Канавой превратился в небольшое озеро. К счастью, там были лишь фермы - но оттуда же пришлось эвакуировать и лагерь военнопленных. Впрочем, проблем особых не было - бежать никто не хотел, ведь кормили их хорошо и не издевались.
  
  Вашингтонская рота была приведена к присяге Югу - не отказался никто - и вооружена лучшими ружьями из тех, которые нашлись в обозе. Конечно, до русского оружия им было далеко, а того, что осталось от убитых, хватило бы вооружить и новичков. Но полковник Смит решил сначала проверить вашингтонцев в действии.
  
  Пришлось отозвать дозоры с северной дороги, а также ее северо-восточного ответвления, обратно в Чарльстон - с одной стороны, было весьма трудно их снабжать, с другой, прохода караванов или каких-либо отрядов с той стороны не ожидалось - по горам они не полезут, а дороги как таковой не было и не ожидалось. А вот с дорогой с запада, из Лексингтона, все обстояло более или менее нормально, и со дня на день ожидалось прибытие новых частей - пехоты для гарнизона Чарльстона и охраны пленных, конницы для подкрепления отряда полковника Смита. То же было и с дорогой на юг, тем более, что
  
  Юра лично участвовал в выводе дозора с севера - один из новых "сирот" знал тропы по горам в обход ревущего Элк Крика, и операцию получилось завершить за два дня. Вернувшись, он побежал в здание госпиталя, ранее бывшее казармой, а до того складским помещением. Оно находилось у самого моста через Канаву, но, к счастью, вода не дошла каких-нибудь десять метров до здания, да и мост пока держался.
  
  Рядом с госпиталем расположилась Вашингтонская рота. Русские начали обучать их азам тактики, ведь вся рота, кроме капитана Джарретта, одного лейтентанта и двух сержантов состояла из призывников. Стреляли, впрочем, они прилично, ведь почти все жители Вашингтона охотились, благо дичи в их краях весьма немало, как и вообще в этой части Аппаллачских гор.
  
  Юра по меньшей мере два раза в день заходил в госпиталь проведать Андрея. Все врачи были, естественно, русскими, и главврач - очень красивая девушка примерно Юриного возраста - все время посылала ему странные взгляды. Юре показалось, что где-то он ее определенно видел, но где и когда? Ранее, он бы заинтересовался девушкой, но это было бы еще до того, как он заново встретился с Полей.
  
  Андрей быстро шел на поправку, и у него появилась надежда, что он сможет присоединиться к походу на юг - хотя Юра его отговаривал, рассудив, что лучше не рисковать, а боевых действий на их долю еще хватит.
  
  Через два дня, полковник Смит вызвал Юру на совещание в девять утра - время, когда он обычно заходил с утра к Андрею. Поэтому он подтянулся в госпиталь чуть раньше, около восьми.
  
  Тем временем, Джон Лир осмотрел Чарльстон со склона холма. Да, похоже, эти чертовы рабовладельцы успели и сюда, что бы там ни говорил генерал Аррингтон, так бездарно сдавший Лексингтон. Хорошо еще, что его "Mountain Lions" (Горные львы) вовремя успели бежать - половину своего состава они уже потеряли от артиллерии этих гадов, а помочь при обороне они вряд ли смогли бы - для битвы в строю Львы слишком хороши, а вот война в горах - их профиль. Недаром именно они уничтожили последние гнезда индейцев в горах Пенсильвании и Нью-Йорка. И отступали они по дороге на Чарльстон, чтобы там дождаться каравана и примкнуть к своим в горах Северной Каролины. Теперь придется пробираться на север долиной Канавы, другого выбора он не видел.
  
  Еще по пути сюда его неприятно удивил тот факт, что по дороге недавно прошел какой-то крупный отряд, вот только он не знал, свой ли или чужой. Поселки по дороге они обходили по склонам гор, а взять местного в качестве языка не решились. На всякий случай, когда был взят Лексингтон, он распорядился взять у пленных несколько десятков серых мундиров - что те подохнут при морозах, ему было все равно. Перед отходом, его люди их и надели - свои синие, впрочем, оставались у них в вещмешках, еще понадобятся, когда вернутся к своим. Вот штаны синие времени переодеть не было.
  
  - Стой, кто идет? - К ним приближалось два десятка всадников.
  
  - Свои. Пятый Чаттанугский полк, третья рота.
  
  - Врешь. Мы из Чаттануги, такого полка там нет.
  
  Лир закричал:
  
  - Огонь.
  
  Его люди вскинули ружья, но враг оказался быстрее. Упали пятеро Львов - и двое нападавших. Но южане выстрелили еще раз (как у них это получилось без перезарядки?), и рухнуло еще трое его людей. Он закричал:
  
  - Бежим!
  
  Они поскакали что есть мочи вниз, к мосту через Канаву. С той стороны было крупное здание, на котором был намалеван красный крест. Лир вспомнил рассказы тех, кто сражался с русскими на Озерах - именно так у них помечали санитарные части. Ну вот и хорошо, возьмем заложников, подумал он...
  
  Рядом с госпиталем он вдруг увидел людей в синих мундирах, но почему-то с белыми повязками на рукавах. Он успел было обрадоваться, но несколько из них вдруг встали в дверях госпиталя. Ружья были у немногих - похоже, они не ожидали нападения - но человек у двадцати они были, и они начали стрелять по Львам. Подумали, наверное, что они южане, решил Лир, но все равно закричал: "Огонь!"
  
  Его люди попрыгали с лошадей - попробуй перезаряди ружье, когда ты верхом - и те, у кого были еще и пистолеты, сделали по выстрелу, а другие начали лихорадочно перезаряжать ружья. Но эти дураки с повязками стреляли хреново, и сумели убить только троих Львов - а ответный залп (его ребята знали свое дело!) основательно проредил ряды защитников госпиталя.
  
  Вдруг из одного из окон высунулся человек с каким-то странным коротким карабином, который затрещал в его руках. Это было последнее, что Лир увидел в этой жизни.
  
  Юра (а это был он) пригнулся, в темпе заменил рожок, выпрямился и дал еще четыре коротких очереди. Вашингтонская рота, хоть и редела, смогла дать еще один залп - и число нападавших упало до менее тридцати. Более того, Юра сумел убить всех, кто был похож на командира, и нападавшие вдруг, переглянувшись, бросили оружие и подняли руки. Вашингтонская рота, по Юриному приказу, согнала их в кучу, собрала оружие - а раненых вашингтонцев уже заносили в госпиталь.
  
  В следующие три дня на него свалилось очень много дел. По просьбе полковника, он заново создавал систему дозоров - Элк Крик уже вернулся в русло, и дорога на север была уже проходимой, хоть и с трудом. Только на четвертый день он вернулся в Чарльстон и сразу же поехал в госпиталь, объезжая колонны войск из Лексингтона, достигнувших наконец Чарльстон.
  
  Во время скоротечной битвы за госпиталь, Андрей встал с постели - непонятно, зачем, ведь оружия у него все равно не было. При этом порвались швы и открылась рана. Теперь он лежал заново заштопанный и жутко недовольный - придется ему лечиться намного дольше, чем предполагалось. Юра его отругал, но где-то у него гнездилась мысль - все-таки шансы, что его друг вернется к своей Розалинн, резко выросли. Тем более, что больницу теперь постоянно охраняли остатки Вашингтонской роты, которым теперь выдали русские винтовки, и Юрины ребята их усиленно обучали обращению с ними.
  
  Вдруг к Юре подошла та самая врачиха и сказала:
  
  - Юра, а ты меня не помнишь? Я Зина.
  
  Да, из щуплой девочки, с которой он когда-то кувыркался в Форт Россе, получилась высокая, статная красавица. Юра мимолетом подумал, что не будь он помолвлен... Впрочем, и не будь у него детей - он тогда еще решил, что если у детей будет мачеха, то пусть это будет Леилани и никто другой.
  
  Зина обняла его и поцеловала его в щеку. И в этот самый момент в здание вошли несколько женщин в белых халатах - первой из которых была его ненаглядная Леилани.
  
  Он подбежал к ней, раскрыв объятия, когда от нее вдруг последовал удар в подбородок, не иначе как поставленный ее отцом, сержантом Камеалоха. Он хотел сказать: "За что?", и рухнул на пол, а Леилани выбежала из здания.
  
  Через несколько секунд, он встал, машинально ошупывая лицо. Так, зубы вроде на месте, ничего не сломано. Да даже если б и было - хуже, чем то, что случилось, случиться не могло. После его тогдашних художеств, она ему не поверит, даже если он и правда не был на этот раз ни в чем виноват.
  
  Глава 11. Оборона Гринсборо.
  Некогда красивый город Гринсборо, живописно расположенный в холмах Северно-Каролинского предгорья, представлял из себя одно огромное пепелище. После четырех недель почти ежедневных атак, земля перед городом пропиталась кровью и была испещрена воронками. Глубокий окоп преграждал дорогу, за ним еще один.
  
  Уже более месяца назад, 6 марта, в город потянулись беженцы из находившегося западнее Сейлема. Сейлемцы были из секты "моравских братьев", воевать не хотели, рабов не держали, поэтому не оказали никакого сопротивления наступающим северянам. Беженцы рассказали, что ожидали, что те пройдут через городок и пойдут дальше, и что если и изымут продовольствие, то не все и за деньги.
  
  Но оказалось совсем по другому. Людей вышвыривали из их домов, которые занимали пришедшие северяне. Им не позволяли брать с собой ничего, а четырех, кто осмелился протестовать, просто повесили на центральной площади. После этого все население ушло в Гринсборо. В составе северян был и черный батальон, и его члены отловили несколько девушек, уходивших с семьями на восток. Больше их не видели.
  
  Сейлемцы, несмотря на все, отказались вооружаться и ушли дальше на юг, к городку Эшборо. Туда же отправили женщин, детей и стариков из Гринсборо; если раньше население относилось довольно равнодушно к войне, то теперь они поняли, что их ожидает в случае прихода северян. Мужчины же записались в ополчение; у многих были охотничьи ружья, но вот боеприпасов было мало. А стандартных дульнозарядных ружей еле хватало даже для уполовиненного Второго Дёрамского Полка, спешно присланного для обороно Гринсборо.
  
  Рыли окопы полного профиля - нововведение, приказ о котором пришел сверху; они не знали, что если не получилось еще прислать сюда новое оружие, ведь это место считалось глубоким тылом, то некоторые тактические советы были уже приняты.
  
  9 марта показались первые северные части. Первым шел тот самый черный батальон. Но после нескольких залпов из окопов негры вдруг побежали обратно, роняя оружие. Прогремели выстрелы и со стороны севера, чтобы остановить бегство. Несколько негров упали, другие же побежали дальше, столкнулись со следующим отрядом, и началась свалка.
  
  Атаки в тот день так и не последовало, а вооруженная драка между неграми и другими северянами происходила слишком далеко для прицельного огня. И тут капитан Арчибальд Иннис решился. "За мной!" и с винтовкой наперевес побежал вперед. Подойдя на сто шагов, скомандовал: На колено! Огонь!
  
  Еще с двадцать негров и несколько белых повалились на дорогу. Выстрелы прозвучали и со стороны северян, но, похоже, они стреляли именно по еще более обезумевшим неграм. После еще одного залпа южан дрогнули и они. А тут по ним открыли огонь и две шестифунтовки южан. И ряды северян беспорядочной толпой начали улепетывать.
  
  Но тут открыли огонь пушки северян. Несколько погибших оказалось и у Инниса. Так как далее по дороге уже занимал позицию очередной батальон северян, он скрепя сердцем дал приказ на отход.
  
  Больше негров-солдат они не видели; пленные рассказали потом, что всех выживших тогда же повесили. Но на следующий день последовала еще одна атака северян, затем еще одна...
  
  Полк держался, но ряды защитников таяли. И количество боеприпасов уменьшалось с устращающей быстротой.
  
  12 марта пришло первое пополнение, еще один батальон Дёрамского полка, плюс две сотни ополченцев из Роли, столицы Северной Каролины. С ними пришло несколько телег боеприпасов. Но и их хватило бы менее чем на неделю.
  
  15 марта стало ясно, что положение становится критическим. На совете капитан Иннис предложил создать конный рейдовый отряд. И той же ночью они совершили дерзкий рейд на лагерь северян.
  
  Его заместитель, Джеремайя Брек, и многие другие члены отряды были местными уроженцами. Двое из них поехали окружными тропами на разведку и привезли неожиданное известие: как раз сегодня с севера пришел обоз, и его еще не полностью разгрузили.
  
  В шесть часов вечера из-за одного из холмов, окаймлявщих дорогу из Сейлема в Гринсборо, в свете костров вдруг показалась группа всадников. В темноте невозможно было понять, кто они и сколько их. Всадники врубились в охрану обоза, часть стали преследовать бегущих, другие погнали обоз куда-то в горы.
  
  Арчибальд был в числе первых. Решив, что пора и честь знать, он дважды громко свистнул; сигнал к отходу.
  
  И вдруг он увидел огромную палатку с какими-то ящиками внутри. Он, недолго думая, бросил туда факел и поскакал как можно быстрее по направлению гор.
  
  Вдруг послышался взрыв, потом еще один, потом еще, огромной силы. Он еле усидел на коне; к счастью, он был уже за первым поворотом.
  
  Из семидесяти человек, из рейда вернулись шестьдесят три.
  
  На следующий день было неожиданное затишье. Вечером Арчибальд с Джеремайей и еще пятерыми поскакал на то же самое место, где они схватили какого-то лейтенанта, как раз отошедшего, чтобы справить нужду в кустах.
  
  Оказалось, что взорвались ящики с порохом, а другие, с боеприпасами, сгорели. Что погибло около шестидесяти северян. И что, да, нашли семь неизвестных трупов, оказавшихся слишком близко к взорвавшейся палатке. Ни одного из рейдеров захватить не удалось.
  
  А в обозе оказались порох, пули Минье, ружья, продовольствие. Теперь всех тех, кто умел обращаться с армейскими ружьями, вооружили ими, а охотничьи оставили тем, кто не умел; учить времени не было.
  
  Затишье продолжалось. Арчибальд устроил несколько рейдов, сумел захватить часть лошадей, но оружие теперь охранялось не в пример лучше, чем в начале, да и на тропах теперь стоял дозор.
  
  22 марта, как по часам, пришел новый обоз. Но рейд на сей раз ничего не дал; обоз разгрузили сразу, а на рейдеров была выставлена засада. Засаду смяли, убили семерых, но и сами потеряли пять человек.
  
  И 23, как и ожидали, началась новая попытка штурма. Ее смогли отбить, но она повторилась через несколько часов. 26, 27, 28 марта атаки повторялись.
  
  От защитников осталось еле-еле триста человек, в отряде Арчибальда менее сорока. Но они держались.
  
  Утром 29 марта подошел еще один батальон, на этото раз из 2-го Чепел-Хиллского полка. Они привезли с собой какое-то количество боеприпасов, но их хватило бы буквально на три-четыре дня. Кончалось и продовольствие. Но тут пришло несколько телег с пшеницей и овощами, а также небольшое стадо коров, с юга, из Эшборо.
  
  В тот же день после полудня начался еще один штурм. Ему предшествовал обстрел из мортир, поставленных на один из холмов рядом с Гринсборо. В окопы попали всего две бомбы, но и они убили два десятка солдат. Штурм на сей раз дошел до первой линии окопов, и в ней началась рукопашная. Она закончилась победой защитников, но от них после боя осталось всего двести пятнадцать, плюс пятьдесят семь раненых. Было ясно, что еще один штурм может кончиться плачевно. Тем более, что полковник Коннелли, командующий обороной Гринсборо, и майоры Райан и Хайсмит, его заместители, были в числе убитых. Командование на себя взял Арчибальд Иннис.
  
  Раненых вывезли на юг, но на вечернем совете было принято решение держаться до последнего. И на следующий день все были готовы умереть, взяв с собой хоть пару сотен северян. Но, к их удивлению, штурма не последовало. То же и тридцать первого марта, и первого апреля. Заметили лишь непонятную активность на двух холмах, нависавших над западной окраиной города. Была выслана разведка, но никто на сей раз не вернулся. Артиллерию же задействовать было нельзя; не осталось боеприпасов.
  
  Второго апреля выяснилось, что именно готовили северяне. Перенесенные на холмы мортиры открыли огонь по западной окраине Гринсборо. Сильные весенние ветра раздули пожары, и они перекинулись на центр города. Горели ратуша, церкви, частные дома, склады... Арчибальд поблагодарил мысленно погибшего полковника, который приказал перенести боеприпасы в подвалы одиноко стоявшего каменного здания на восточной окраине.
  
  Третьего апреля огонь по городу продолжился. Результата было мало, практически все, что могло сгореть, уже сгорело.
  
  Четвертого же опять началась возня на холмах. Пятого мортиры опять начали огонь по окопам. Только одна бомба попала в окоп, но и этого хватило, чтобы убить около двадцати наиболее опытных из оставшихся защитников.
  
  В ночь с пятого на шестое апреля, Арчибальд повел оставшихся рейдеров на холм к мортирам. На склонах холма их поджидала засада; два залпа скосили более половины отряда. Пока восемь человек, спешившись, отстреливались от северян, семеро, включая Арчибальда, подались налево через лес, и вдруг увидели хорошо замаскированную палатку. Арчибальд и Джеремайя выстрелами сбили двух часовых, Арчибальд скомандовал отход, а сам подбежал к палатке и бросил в нее факел, как в тот раз. Вскочив на коня, он помчался к своим, но тут раздалась пара выстрелов, и он повис на шее у коня. Через секунду послышался еще один оглушительный взрыв, и Арчибальд потерял сознание.
  
  Шестого он проснулся в каком-то подвале, на соломенном тюфяке. Ему доложили, что Джеремайя вынес его, контуженного, с холма; что он, как единственный выживший офицер, взял командование на себя; и что из того рейда вернулось всего двенадцать человек, которые вывезли двоих раненых, в том числе и его.
  
  Это была победа, но победа пиррова. Обстрел прекратился, но город и так уже сгорел. А скоро должен был прийти очередной обоз с пополнением и боеприпасами, и тогда, по всей видимости, город уже не спасти.
  
  Не было медикаментов, а единственный оставшийся хирург в отряде был убит при последнем штурме. Джеремайя и другие раненые лежали в подвале сгоревшего дома, с гноящимися ранами и, судя по всему, не жильцы. Арчибальд пришел в себя и отказался эвакуироваться в тыл, сказав, что дороги он не выдержит, а хоть одного янки он возьмет с собой. И он, и другие отказались от попытки операции--смертельный исход почти гарантирован, а так они будут хотя бы пригодны для последнего боя.
  
  И вот настало утро седьмого апреля. С севера показалась колонна, спереди и сзади охранение, в середине повозки. То же, что было и неделю назад, и неделю до того, и далее по списку...
  
  И вдруг началась стрельба. Только стреляли как-то по другому, вместо громких мушкетных выстрелов слышались какие-то более тихие, а еще какие-то очень уж частые, совсем другого тембра.
  
  И северяне, осаждавшие их все это время, неожиданно дрогнули и побежали в разные стороны. Вокруг были горы, так что большинство бежало к позициям защитников. Причем бежали с поднятыми руками.
  
  Через час все стихло. Вереница пленников под охраной конных уходила на юг, в Эшборо. Туда же везли легкораненых. Тяжелораненых же собирались оперировать три хирурга-добровольца из Русской Америки, которым ассистировали студенты-медики, а также местные ассистенты, которых в процессе учили азам военной медицины. Для операционной взяли чудом сохранившийся дом немного в стороне, до которого пожар не добрался. В нем сооружали и палаты для выздоравливающих.
  
  Капитан Альфред Иннис, командовавший Первой ротой Второго Мемфисского полка, стоял и смотрел, как раненых выносят из подвала и кладут на тележки, привезенные из Русской Америки. И вдруг у него екнуло сердце. В высоком поседевшем капитане в продырявленном двумя пулями мундире он узнал своего старшего брата, Арчибальда.
  
  На следующий день его наконец допустили к брату. В палате было тепло, и хоть все больные лежали на полу на соломенных тюфяках, здесь было чисто. Молодая девушка совершала обход палаты. Увидев его, вздрогнула, потом улыбнулась и сказала: "Здравствуйте, Альфред! У вашего брата все в порядке. Вот еще денек, и началась бы гангрена..."
  
  Альфред вдруг узнал Машу, ту самую Машу, сестру Юры, о ком он все время вспоминал, но не чаял ее уже увидеть. Вот, значит, кого прислали неделю назад... Зря он сразу тогда не пошел посмотреть на новых врачей. Она, конечно, была лишь ассистентом, все-таки год медицинского института мало что дает, но как ему повезло, что ее прислали именно в его полк...
  
  И как же будет рад Юра, когда он увидит сестру. А то с того момента, как он увидел своего друга в Чарльстоне с огромным синяком на скуле и выражением вселенской скорби в глазах, он не узнавал его - слишком уж тот был молчалив и нелюдим...
  
  Глава 12. Рубить с плеча не очень безопасно...
  
  К Арчибальду подошла высокая красивая девушка с коричневым цветом кожи и в белом халате. Да, цветная, но ничем на негритянку не похожая...
  
  - Здравствуйте, капитан Иннис. Я майор Камеалоха, Медицинская служба русско-американской армии. Как вы себя чувствуете, больной?
  
  - Да вроде уже неплохо. Вот только голова болит. Хотя ваши таблетки очень помогли, так что уже все почти нормально.
  
  - Ну и хорошо.
  
  - А когда меня выпишут? А то я тут отлеживаюсь, пока другие воюют...
  
  - Увы, не сразу. Еще недельку-другую полежите, да и потом вам будет необходим покой какое-то время. Через месяц, если не будет осложнений, сможете продолжать службу.
  
  - Через месяц??
  
  - Если не через два. И не нервничайте вы так - вам это вредно.
  
  - Ладно, попробую... А как мой брат?
  
  - А кто он?
  
  - Капитан Альфред Иннис.
  
  - Так он ваш брат?? Не знаю, я его с самого Чарльстона не видела, я только сегодня приехала. А он здесь был?
  
  - Да, он и его приятель, тоже русский, как вы, капитан Юри Забор... фамилию, как и вашу, не выговоришь. Только ко мне дня два никого не пускали, а с тех пор они больше не заходили. Если вы их увидите, скажите, что теперь ко мне можно.
  
  - Хорошо, скажу...
  
  Через десять минут, Леилани узнала, что они отбыли два дня назад в Вилмингтон, не тот, что в Делавере, а портовой городок в Северной Каролине, причем вызвали их срочно, сразу после церемонии награждения. Больше ей полковник Смит ничего сказать не смог. Попросил, впрочем, передать больным, что днем придет с награждениями в госпиталь.
  
  Леилани задумалась. У нее была надежда все-таки переговорить с Юрой, попросить прощения - не только сама эта Зина, но и Андрей, и другие пациенты все хором подтвердили, что она зря заподозрила Юру в измене. Конечно, в прошлом он был перед ней кругом виноват, но она его за те художества, как ни крути, простила, даже если ей это было непросто. А теперь, возможно, потеряла его навсегда...
  
  Тем временем, Юра с Альфредом сидели в харчевне в городке Эверасборо, чуть более чем на полпути в Вилмингтон. Юра все время ломал голову, почему их так срочно послали в Вилмингтон с приказом явиться в порт тринадцатого апреля не позднее полудня. Они уже проехали более половины пути, так что проблем Юра не видел. Но вот он никак не мог понять, зачем их вызвали.
  
  У них обоих на мундире красовалось по новому серебряному Южному Кресту, в дополнение к золотым, полученным ранее, а у Альфреда еще и бронзовый листик вместо старых капитанских шпал. На Юге этого было достаточно, чтобы их принимали как дорогих гостей, кормили на убой, и потом еще не хотели брать деньги. Вот и сейчас грудастая хозяйка только что принесла им такие огромные порции жареной свинины и каши гритс, что Юра подумал, что вряд ли сможет потом самостоятельно встать из-за стола. А еще она посылала, один за другим, недвусмысленные взгляды в сторону Юры - он подумал невесело, что в старые времена не отказался бы, даже если толстушек обычно не очень жаловал. А вот сейчас, увы, не было ни малейшего желания, да если б и было, он все равно себе бы этого не позволил.
  
  - Капитан, вопрос от старшего по званию - о чем думаешь?
  
  - Майор, а что будет, если я тебе скажу: не твоего ума дело?
  
  - Будут мне всякие нижестоящие чины дерзить... Как будто я сам не догадался - это связано с тем самым синяком, от которого теперь осталось лишь пятно.
  
  - А если и так, то что тогда? Она же на полном серьезе думает, что я взялся за старое. А я на этот раз ни сном ни духом.
  
  - Хочешь, я с ней поговорю?
  
  - Только этого мне не хватало. Ты лучше скажи, почему это нас вызвали в такую даль?
  
  - Да сколько раз тебе говорить? Не знаю, но, думаю, скоро увидим.
  
  Как только они приехали в Вилмингтонский порт, к ним подошел человек в черной форме Русско-Американского Флота.
  
  - Лейтенант Самойленко. Господа, следуйте за мной.
  
  Их проводили на катер, который доставил их на "Каньон Цейи", крейсер Русско-Американского флота, где им вручили приказы - Альфреду от его командования, прибыть в Чарльстон (тот, который в Южной Каролине) для получения особого задания, а Юре следовать на Анастасию, с такой же формулировкой.
  
  Глава 13. Радиооблом.
  
  - Программа "Наш мир", с вами ведущий Никита Андреев. Войска Юга полностью освободили запад Вирджинии и Северной Каролины, а также захватили город Вашингтон в Пенсильвании, чье население проголосовало о присоединении к Вирджинии. Одновременно, войска Севера господствуют на севере Восточной Вирджинии, где они только что захватили город Ньюпорт и наступают на столицу штата Ричмонд. Что будет дальше? Что делает Русская Америка в данный момент, и что ей следует делать в ближайшем будущем?
  
  Итак, мы приветствуем Ивана Мышкина, доцента Нижне-Калифорнийского Университета и постоянного участника наших программ.
  
  Иван, а что вы скажете о военной обстановке? Ведь в прошлый раз вы говорили, что у Юга нет шансов, потому что демократическая легитимность только у Севера
  
  - Никита, конечно, у нелегитимного Юга не было бы никаких шансов, если бы не наше преступная правительство и не то позорное вмешательство в дело суверенных САСШ, которое имеет место в данный момент. Я много раз говорил и повторю еще раз - Югу нужно было признать демократические выборы 1832 года, покаяться, и Север превратил бы Юг в процветающий демократический регион. А что случилось на самом деле? Наше так называемое правительство послала десятки тысяч вооруженных до зубов головорезов на Юг. Более того, они помогли преступной южной армии захватить северные Кейро и Вашингтон в штате Пенсильвания, где по моим данным были изнасилованы все женщины и убиты все молодые мужчины.
  
  - А что у вас за данные такие?
  
  - У меня есть свои источники.
  
  - Не господин ли Подвальный?
  
  - Не только он. Но он живет именно в САСШ и знает, о чем говорит.
  
  - Хорошо. Но вот почему-то даже САСШ ни разу не рассказали про массовые убийства и изнасилования. А вот со стороны негритянских войск Севера таких случаев известно много.
  
  - Это все клевета! Не способны галантные негры на такое!
  
  - Хорошо. Давайте тогда поприветствуем нашего нового гостя - лейтенанта Ивана Корфа, раненого в ногу при освобождении Лексингтона.
  
  - Взятии, Никита, взятии. Незаконном.
  
  - Ладно, Иван, давайте лучше послушаем вашего тезку. Иван Александрович, добро пожаловать!
  
  - Спасибо, Никита.
  
  - Расскажите нам про освобождение Лексингтона - или, если верить доценту Мышкину, про его незаконный захват!
  
  - Когда мы еще стояли в Ричмонде к югу от Лексингтона, к нам пробрался человек из партизанского отряда Аллена. Он нарисовал подробный план дислокации войск САСШ. Мы скрытно переместили войска в леса у ключевых пунктов обороны, но после нескольких артиллерийских залпов, янки попросту капитулировали.
  
  - А когда вас ранили?
  
  - Один из отрядов, так называемые Горные Львы, просочился из города на восток мелкими группами. Мы сумели разбить две из этих групп, но две других сумели уйти, хоть и ценой потери примерно трети состава. При преследовании двое наших было ранено, один из них - ваш покорный слуга. По собственной глупости - я командовал взводом, блокировавшим пути отхода, и не проверил заранее наличие еще одной тропы через тот лес.
  
  - И что же вы нашли в Лексингтоне?
  
  - Лексингтон заняли в самом начале войны, ведь там не было гарнизона, как и в Луивилле и в большинтве других городов Кентукки. Ко мне многократно приходили местные женщины с цветами и едой...
  
  Мышкин перебил:
  
  - Значит, вас не кормили?
  
  - Кормили на убой, но попробуй не возьми еду, которую приготовила и принесла благодарная женщина... Так вот, говорили, что если белые войска грабили, но редко насиловали, то когда у них стояли негры, то это было в порядке вещей, равно как и убийство тех, кто им не приглянулся. Примерно так же вели себя "Горные львы", хоть они и белые.
  
  - Врете!! - завопил Мышкин.
  
  - А зачем мне врать? Если вас интересует, можете почитать свод показаний жертв, а также военнопленных-янки - его собрали местные власти, я знаю.
  
  - Такое же вранье, как и все остальное!!
  
  Никита Андреев перебил:
  
  - Иван, я вас не перебивал, дайте лейтенанту высказаться!
  
  Но Мышкин заорал:
  
  - Преступники!! Ненавижу!!
  
  И вышел из студии.
  
  Глава 14. Анастасия, Андрей и Леилани.
  
  - Юри, надеюсь, что до скорого!
  
  - Альфред, что-то мне подсказывает, что так оно и будет...
  
  Они обнялись, и вскоре катер с Альфредом исчез на горизонте.
  
  "Каньон Цейи" стоял у входа в гавань Чарльстона. Перед ними простирался длинный Остров Пальм, поросший пальмами и с длинным песчаным пляжем, окаймлявшим остров со стороны океана. Еще недавно Юра с Андреем и Эндрю нежился на пляже чуть дальше, там, где находится плантация Бакстонов. Здесь же, у входа в гавань, находился небольшой форт с причалами, у одного из которых стояло два парусных баркаса Береговой Охраны. Похоже, два других находились в море.
  
  Было по летнему тепло, в воздухе летали пеликаны, то и дело ложившиеся на крыло, зависавшие на секунду, и резко пикировавшие в воду. Потом они взмывали в небо с рыбёшкой в клюве, и улетали куда-то на остров, где у них, вероятно, были гнёзда.
  
  Да, подумал Юра, еще две недели назад я был в царстве снега, а теперь... И тут вдруг мелькнула другая мысль - да, но тогда он был уверен в своем счастье, а теперь, увы.
  
  На следующий день, "Каньон" пришел на Анастасию. И первое что увидел Юра - мальчика и девочку, бегущих к нему. Да, подумал он, если жены нет и не будет, то в детях я счастлив... Подхватил своих Андрея и Леилани и закружился с ними.
  
  Тут его обняла неслышно подошедшая мама и сказала:
  
  - Юрочка, наконец-то... А то тогда в Сен-Луи мы тебя так и не увидели.
  
  Следующие три дня он провел с детьми на пляже. В первый день сильно обгорел - детей мазала кремом мама, а он не подумал, что солнце в апреле может быть таким сильным - так что потом каждый раз, когда его обнимали дети, было больно, но даже это не могло омрачить его радости. А вот на четвертый день его вызвали в штаб, даже не сказав, к кому.
  
  Он вошел и увидел там своего крёстного, генерала Кии.
  
  - Господин генерал, капитан Заборщиков по вашему приказанию прибыл...
  
  - Садись. Только почему это ты назвался капитаном, когда ты на самом деле майор?
  
  - Простите, господин генерал?
  
  - А согласно вот этому приказу. "За мужество и героизм в боях Вспомогательного Русского Императорского Легиона - так наши военнослужащие, приданные Югу, теперь называются - присвоить Заборщикову Юрию Алексеевичу досрочно звание "майор", а также наградить его Орденом Полярной Звезды Первой Степени." И хватит уже формальностей, понял, майор Юра?
  
  - Дядя Юра, спасибо!!
  
  - Ты не меня благодари, а Государя Императора - узнав о твоих художествах, он распорядился издать такой приказ. Поэтому и орден имперский, а не русско-американский. Кстати, твой Андрюха теперь капитан. Но вот незадача - и то, и другое аванс.
  
  - Аванс?
  
  - Да. Во первых, вам, как ты знаешь, после окончания операции предстоит отучиться в Академии. Впрочем, ты же вроде хотел еще и в университет в Форт-Россе... Впрочем, мы это сделаем без отрыва от производства, так сказать. Ну и во вторых, хоть это касается только тебя. Что ты знаешь о Балтиморе?
  
  - Был там еще давно. Красивый порт, а еще там есть Форт МакГенри. Именно там Фрэнсис Скотт Ки написал стихи, ставшие недавно национальным гимном САСШ. И если завладеть Балтимором, то взять Вашингтон будет довольно просто - природных оборонных рубежей между ними нет.
  
  - Правильно. Только одно ты не упомянул. Точнее, еще не знаешь.
  
  - А что?
  
  - Форт МакГенри был превращен северянами в тюрьму для несогласных из местной элиты - военных, политиков, журналистов... Рядом с ним - лагерь для местного населения попроще, где, по агентурным данным, условия еще хуже. Примерно как те, которые вы освободили в Мемфисе и в других городах. Так вот. Четыре наших корабля с малой осадкой заберут Экспедиционный корпус из Чарльстона, который мы десантируем в Балтиморе. Чуть раньше, десант под твоим командованием - Альфред при этом будет выполнять роль командира от армии Конфедерации, но мы договорились, что главным будешь ты - высадится у Форта МакГенри и освободит форт и лагерь. Детали операции в этой папке, прочитаешь, поговорим. Выходите двадцать шестого апреля, двадцать седьмого забираете южан у Чарльстона, в ночь с двадцать девятого на тридцатое сама операция. Балтимор на Чесапикском заливе, который достаточно мелкий, поэтому мы уже поставили акустические маяки до самой цели, так что вас доставят даже ночью без проблем.
  
  - Хорошо, дядя Юра. А будет ли у нас возможность потренироваться?
  
  - Для этого у вас и лишний день - на Болд Хед Айленд у Северной Каролины, там рельеф схожий. А русский отряд может это сделать заранее, на полигоне Вилано, в пяти километрах отсюда. Так что жить будешь пока с мамой и детьми. Да, а сегодня вечером отобедаете со мной в "Тропическом Уголке" - Лена уже знает, я просто просил ее тебе пока не говорить.
  
  Глава 15. Дипломатическая неприкосновенность.
  
  Небольшое каменное здание российского посольства в Вашингтоне было окружено несколькими сотнями вооруженных людей. Полиции, которая обязана защищать чужие посольства, видно не было - может, сочувствовали "протестующим", а может, просто испугались. Слышались крики: "Бей русских! Бей пособников рабовладельцев!"
  
  Перед толпой появились Аристарх Подвальный и Эйбрахам Линкольн. Слово взял первый:
  
  - Американцы! Я сам сын дипломата, жил в Русской Америке много-много лет, и поверьте, не все так однозначно! Все русские к востоку от Миссисипи хотят присоединения к Североамериканским Соединенным Штатам, а большинство русских американцев считают САСШ ослепительным факелом свободы и демократии. Но вот эти, те, кто засел в этом здании, агенты лично русского деспота в Москве, а многие еще и кровавой шайки в Форт Россе. Доколе вы будете это терпеть в великом городе Вашингтоне? Собакам собачья смерть!
  
  Заговорил Эйбрахам:
  
  - Сограждане, вы сделаете великое дело, если вы сожжете это гнездо тирании и арестуете всех его обитателей! Если не сможете их арестовать, то за голову каждого тоже полагается награда. Как говорит мой друг Аристарх, вам будут благодарны и простые русские. А после освобождения Юга и революции в Русской Америке мы им позволим построить новое посольство.
  
  Подвальный с Линкольном подошли к ожидавшему их экипажу, сели в него, и экипаж тронулся. Тем временем, подъехала телега, дровами, и другая, с хворостом. Хворостом с дровами обложили здание, разобрали факелы, оказавшиеся там же, на одной из телег, и начали поджигать хворост.
  
  И тут они услышали какое-то непонятное стрекотание в небе. Оно все приближалось, и в небе появились какие-то странные силуэты - типа яйца с хвостом и с большим горизонтальным винтом, плюс маленьким - вертикальным - на хвостовом оперении. Первый летающий аппарат вдруг немного наклонился, и по толпе вдруг ударили пули.
  
  Толпа смешалась, кто бросал факелы, кто пытался с их помощью проложить себе дорогу из этого ада. У некоторых загорелась одежда и волосы, другие получили факелом в лицо. Крики, стоны, проклятия...
  
  Еще одна очередь, уже поверх голов - и толпа ринулась наутек.
  
  Второй вертолет облил кусочек здания водой. Огонь прекратился, и в стене открылась неприметная дверь, из которой выбежали десять человек. Вертолет в то же время спустился, и все по очереди запрыгнули внутрь. Первый вертолет в то же время барражировал над районом посольства, но никого из горе-поджигателей не было видно даже вблизи.
  
  Вот вертолеты взмыли в небо и пошли на юго-восток, к вертолетоносцу "Новый Орлеан", ожидавшему их в ста километрах, в международных водах в Делаверском заливе.
  
  Через час, к так и не загоревшемуся зданию посольства подошли несколько десятков человек из толпы. Кто-то ударил колотушкой в дверь, но изнутри не послышалось ни звука.
  
  - Что с окнами? - закричал предводитель.
  
  - В решетках.
  
  - Тогда ломай дверь!!
  
  Несколько человек попытались высадить дверь плечом, но она и не колыхнулась.
  
  - Топором!
  
  Кто-то принес топор и ударил несколько раз по двери. Тот же результат - под тонким слоем дерева дверь оказалась стальной.
  
  Троих послали за бревном побольше. И вот последовал удар по двери тараном, еще один, и вдруг дверь поддалась...
  
  Тем временем, Линкольн-младший и Подвальный, которых вызвали буквально из постели, подъезжали на своем дилижансе к русскому посольству. И вдруг несколько крупных камней ударили по карете, разбив стену, а один попал Линкольну-младшему между ног.
  
  Подвальный не решился обнять своего спутника жизни, который в это время корчился на полу кареты - все-таки люди могли увидеть, и не факт, что они правильно поймут современные ценности. Вместо этого, он выглянул через дыру на здание посольства - и увидел, что здания больше нет, вместо него зияет дыра, а вокруг валяются обломки здания, и куча трупов.
  
  Глава 16. Солнце надежды.
  
  Уиллиам Стюарт помнил, как в далеком 1814 году он, в чине подполковника, командовал 38-м пехотным полком, занявшим оборону у Форта МакГенри, снаружи, за рвом, в наиболее опасном месте. Как его полк цеплялся за свою позицию, несмотря на обстрел с английских военных кораблей. Как он встал перед своими солдатами, чтобы показать им, что обстрел обстрелом, а бояться нечего. Именно тогда он произнес крылатую фразу: "Бояться нечего, кроме страха." И когда англичане попытались тайно высадиться у форта ночью 13 сентября, именно его часть, с помощью артиллерии полковника Армистеда, отбила эту вылазку.
  
  И они выстояли! После боя, он, как и все, был на седьмом небе от счастья, когда английские корабли уходили в море, так и не сумев захватить Балтимор, когда рваный звездно-полосатый флаг, реявший над фортом, заменили на новый, огромный, реявший над непобежденным фортом в честь его молодой страны, как назвал ее Фрэнсис Скотт Ки, "страна свободных и дом смелых."
  
  Хорошенькая страна свободных... Он уже постарел, отошел от военной службы, ушел в политику. И видел, как "страна свободных" все больше превращалась в тиранию, исходившую из куска мэрилэндской территории, отданной под новую столицу: города, названного в честь Джорджа Вашингтона, вирджинца и героя как Севера, так и Юга. Да, Уиллиам был одним из главных сторонников отделения Юга от Севера; да, он поехал в Чарльстон на конституционную конвенцию, созванную новоизбранным Президентом Калхуном, чтобы новая конституция не посягала на свободу гражданина, чтобы его возлюбленный Мэрилэнд не был игрушкой в руках бостонских и филадельфийских богачей, смотрящих свысока не его родной Юг.
  
  Он отдавал себе отчет в том, что после такого шага, попадись он в руки северян, может навсегда поплатиться личной свободой, а то и жизнью. Пусть. Зато дети его, и все его сограждане по штату Мэрилэнд, будут жить свободными людьми. Негров он согражданами, понятно, не считал.
  
  Но он не мог себе представить и в страшном сне, что его собственный сын, такой еще молодой, будет содержаться без суда и следствия в том самом форте, который уже успели окрестить Американской Бастилией. Через посольство Русской Америки был передан запрос об условии освобождения хотя бы несовершеннолетних и пожилых заключенных, на что госсекретарь Питер Бьюэлл Портер надменно заявил российскому послу, что это произойдет только в обмен на всех сепаратистов Юга, которые должны будут занять их места в тюрьмах.
  Стюарт предложил, чтобы его обменяли на сына, но тщетно. Портер отверг этот запрос в обычной своей оскорбительной манере, сказав, что Стюарта-старшего все равно рано или поздно ждет виселица.
  
  А теперь дело дошло до того, что толпа разгромила там российское посольство, и что от него осталась лишь груда камней. Иссяк и этот канал связи с преступным правительством в Вашингтоне.
  
  Стюарт не знал, что предпринять. И вот он на острове Пальм, куда его пригласил местный плантатор Джулиан Бакстон, намекнувший ему, что это будет в его интересах. Вчера вечером, на пароме на Остров Пальм он увидел многих других делегатов из Мериленда и начал подозревать, что дело нечисто. Но не мог себе даже предположить, что именно произойдет на следующий день.
  
  С утра они собрались в поместье Бакстона, и сам президент Калхун и губернатор Кэрролл им рассказали про план освобождения Балтимора. Про ночной десант, которого северяне не ждут. Он вспомнил тот, другой, английский ночной десант, который он и его доблестные пехотинцы отразили далекой ночью 1814 года. Но они сражались за родину, а северяне - за закабаление его и его народа.
  
  Он попросил самолично участвовать в десанте, присовокупив что, хоть и стар, до сих пор помнит каждый камушек и каждую травинку в тех местах. Ему сказали, что десантники найдутся, а вот его знания очень даже понадобятся для грамотной подготовки ночной высадки.
  
  Обедали они под пальмами, благо день был теплый и солнечный. После обеда подали весьма неплохой портвейн, и он сидел и цедил благородный напиток, думая, впрочем, о том, что вряд ли они чего-нибудь добьются, но вот хоть умрут с гордо поднятой головой.
  
  Вдруг он увидел нечто такое, что поверил в возможность успеха. На горизонте, из дымки, вышли четыре корабля. Один остановился за пределами территориальных вод, два приблизились к проливу, ведущему в Чарльстон, а третий быстро пошел прямо по направлению к ним. Где-то в четверти мили от берега он застопорил ход, и от него отделились катера, даже не поплывшие, а полетевшие в сторону берега.
  
  Стюарт насмотрелся на самые разные корабли в Балтиморе и Аннаполисе, но таких не видел никогда. Огромные, без единого паруса, странной формы, покрашенные в какой-то цвет, почти сливавшийся с морем, и с белым флагом с косым зеленым крестом, развевавшимся на корме. Моряки рассказывали про железные корабли Русской Америки, но он всегда думал, что флотская братия преувеличивает. А теперь, увидев этих красавцев вживую, он подумал, что они скорее преуменьшали...
  
  Катера тем временем подошли к мосткам. Из первого вышел моряк в непонятной форме, откозырял и четко доложил: "Мичман Рябчиков, малый десантный корабль Императорского Русско-Американского Флота "Батон Руж". Мне поручено доставить вас на борт нашего корабля."
  
  Стюарт забрался по трапу на катер, за ним последовало еще несколько человек, и катер полетел к малому десантному кораблю.
  
  Чем ближе он приближался, тем более огромным казался тот - тоже мне, малый, подумал Стюарт. И вот они на корабле. Их сразу развели по каютам. Но корабль еще не уходил. Из иллюминатора Стюарт наблюдал, как вскоре из Чарльстонской Бухты вышли несколько кораблей Конфедерации. Два из них подошли к "Батон Ружу", другие к двум его собратьям, к ним полетели катера, и вот солдаты начинают забираться по трапу. На их корабль доставили около двухсот пятидесяти человек, целый батальон, пусть и усеченного состава.
  
  И тут в дверь постучались.
  
  - Войдите!
  
  В дверь зашел молодой человек в странной пятнистой форме.
  
  - Полковник Стюарт? Позвольте представиться, майор Юрий Заборщиков, Русско-Американская Армия. Я буду командовать десантной операцией у Форта МакГенри.
  
  - Очень рад с вами познакомиться, майор. А кто эти войска?
  
  - На нашем корабле - Чарльстонский Десантный Батальон. На других - Второй Мэрилэндский Пехотный Полк, ваши соотечественники.
  
  - Второй Мэрилэндский... Позвольте, они же были практически уничтожены при Принстон Корт Хауз в Вирджинии!
  
  - Да, в феврале, при попытке остановить янки, прорвавшихся через Аппаллачи. Но они не только уничтожили до двух полков янки, но оставшиеся в живых сумели вынести знамя полка. Почти весь личный состав - новый, но все из Мэрилэнда. И у многих, как и у вас, родственники в тюрьмах и лагерях.
  
  - Да, мой сын...
  
  - Наша задача - сделать все, чтобы ваш сын и другие пленники форта и близлежащего лагеря были освобождены, по возможности без потерь. Форт будет брать русская Сводная Десантная Группа, а лагерь - Чарльстонский десантный батальон, который наши инструкторы специально обучили технике десантирования. Я пойду со Сводной Группой. У нас есть снимки района высадки, но, по рассказам, с 1814 года там мало что изменилось, поэтому мы очень хотели бы поговорить с вами лично.
  
  - Майор, а не могли бы вы взять меня с собой?
  
  - Полковник, сожалею, но вы за нами попросту не угонитесь. Тем более, вашему сыну и другим детям нужен живой отец.
  
  - Вашим детям, полагаю, тоже.
  
  - Вы правы, полковник, но, увы, я человек подневольный. А мои родители и мои сестры и братья о них позаботятся, если что. Детки мои еще маленькие... А пока давайте обсудим с вами особенности ландшафта и внутреннее устройство форта.
  
  Корабль тем временем уходил на северо-восток. Стюарт посмотрел в иллюминатор и поразился, как красиво провожала их Южная Каролина. Оранжевое солнце садилось над пологим берегом, и ослепительная оранжевая дорожка шла от самого берега островов, окаймлявших побережье, к кораблю, и силуэты пеликанов то и дело проносились по солнечному диску. Солнце надежды, подумал Стюарт...
  
  Глава 17. Служба отечеству.
  
  31 января должен был стать лучшим днем в жизни Джимми Хока.
  
  Его отец был паромщиком на линии Бруклин Хайтс-Манхеттен. А с первого февраля и его должны были зачислить в штат помощником паромщика. И он будет получать неплохие деньги - полтора доллара в неделю. Меньше, конечно, чем отец, который работает здесь уже давно и получает пять с полтиной, но все-таки неплохо для восемнадцатилетнего. И сегодня вечером ему нужно будет зайти к начальнику переправы и получить форменную одежду. Тем более, что Восточная река не замерзла, и паром действует даже сейчас.
  
  И теперь он наконец сможет попросить руки дочери своего соседа, Фергуса О´Брайена. Полли согласилась на его предложение еще утром, но теперь предстояло пройти самый сложный этап. Но Полли шепнула, что ее отцу нравится сын его старого приятеля, и что согласие его практически гарантировано.
  
  Джимми не заметил двух человек в синих мундирах, пока они не преградили ему путь.
  
  - Кто такой?
  
  - Джимми Хок, сэр.
  
  - Сколько лет?
  
  - Восемнадцать.
  
  - Поздравляю, Джимми, вы призваны в армию САСШ.
  
  - Но, сэр...
  
  - Вы пойдете с нами. Родина в опасности.
  
  - А родители?
  
  - Их оповестят.
  
  Оповестили ли их, он так и не узнал. Ни родителей, ни Полли он не увидел. Их посадили на лодки и заставили переправиться через Восточную Реку, а потом, после короткого марша через Манхеттен, перевезли через Гудзон. И он впервые за всю жизнь оказался аж в другом штате, Нью-Джерси.
  
  Потом был трехдневный марш на до Трентона, где их муштровали и учили маршировать и стрелять из мушкетов еще колониальной эпохи. Спали они в палатках на еловых ветках, а кормили их так плохо, как никогда. Даже те из них, кто был из самых бедных семей, говорили, что такой еды они себе и представить не могли. Многие заболевали, троих унесли куда-то, остальных муштровали дальше. Впрочем, через какое-то время снег сошел, но зарядили промозглые дожди, и маршировать становилось все труднее, а стрельбы закончились - попробуй перезаряди ружье при такой погоде.
  
  Пятнадцатого марта им выдали по старомодному гладкоствольному мушкету, чуть получше, чем те, с которыми они учились, и по мешочку с десятком пуль и с порохом и погнали в Кэмден, где их переправили в Филадельфию и погнали дальше в Вилмингтон, штат Делавер. Если Вилмингтон казался еще относительно нетронутом, то дальнейший марш поразил его до глубины души. Здания усадеб были огромными и издалека казались красивыми, но вблизи было заметно, что практически все пустовали, с выбитыми окнами и часто висящими на одной петле дверьми. Многие, впрочем, были сожжены, а кое-где они видели огонь пожаров. На вопрос, куда же делись люди, он получил зуботычину от сержанта Джексона, который командовал их колонной, но когда вопрос повторил сержант Трелони, тот снизошел до ответа: вокруг бродят ватаги негров, и оставаться на уединенных плантациях было попросту опасно. Кто не ушел в города, скорее всего, был убит или сожжен заживо, а женщин перед смертью еще и насиловали. Поэтому ни в коем случае не стоило отбиваться от колонны - хоть им последнее, конечно, и не угрожает.
  
  Они брели по раскисшей дороге, подгоняемые садистами из отряда сержанта Джексона. Два раза приходилось ночевать в палатках в чистом поле, и наконец они дошли до реки Сасквеханна. Здесь их посадили на допотопный корабль, который был до того забит, что сидели посменно - места на палубе для всей роты не хватало, а в трюм их не пускали.
  
  К счастью, еще засветло они наконец-то дошли до первой цели - до красного кирпичного форта на каком-то заливе, где высадили один взвод, в котором оказался и Джимми. Их встретил лейтенант с манхеттенским акцентом, который объявил, что его зовут Джон Ван Флит, и что он будет ими командовать. Он им рассказал, что это Форт МакГенри, и что город на той стороне широкого устья реки Патапско назывался Балтимор. И что их задачей будет оборона форта на случай нападения южан с моря.
  
  И тут Джимми подумал, что им наконец-то повезло. Их поселили в деревянную казарму, плохо отапливаемую и с незаделанными щелями, из которых все время сквозило, но хотя бы для всех были самые настоящие тюфяки и даже одеяла, а пол был деревянным. Лейтенант, хоть и смотрел на своих солдат с ноткой высокомерия, но впрервые за все пребывание в армии Джимми почувствовал, что их командиру не безразличны его люди. Самое первое, что он сделал, это пришел к ним в часть на ужин и, попробовав, чем им кормили, разжаловал сержанта Аллена, заведовавшего кухней, в рядовые. После этого их стали более или менее сносно кормить, тем более, что лейтенант, хоть и нерегулярно, но наведывался к ним то на обед, то на ужин.
  
  В сам форт они ни разу не заходили, хотя с тамошним гарнизоном трения имелись. Там служили отъевшиеся ребятки из Пенсильвании, все время пытавшиеся показать свое превосходство. Лейтенант Ван Флит жил в тамошнем офицерском корпусе первые два дня, потом ушел оттуда в домик рядом со зданием их казармы.
  
  А вот майора Линденберга они увидели на утро после их прибытия. И он произвел весьма неприятное впечатление, этакий типичный "офицер мирного времени", придиравшийся к каждой мелочи; говорили, немец, приехавший в САСШ десять лет назад и ставшим одним из самых пламенных аболиционистов, ненавидящий всех, кто не разделяет его мнение. К счастью, он из форта выходил редко, только на смотры, а вот лейтенанту приходилось ходить туда по два раза на дню, утром и вечером, как шепнул ему сержант Трелони, для рапортов. Приходил обычно злой, впрочем, на своих солдатах злость не вымещал.
  
  А дни тянулись нескончаемой вереницей. Вскоре растаял снег, зазеленела трава, распустились первые цветы. Но все равно было холоднее, чем обычно, даже в Нью-Йорке в это время обычно становилось тепло, а в более южном Балтиморе тем более. И делать было абсолютно нечего. Лейтенант хотел выхлопотать для своих людей увольнительные в Балтимор - вон же он, через залив, так близко - майор Линденберг, как рассказывали, наорал на него при всех. Также запретили стрельбы ("расход боеприпасов не оправдан"), а вот маршировать заставляли, и несколько раз Линденберг заставлял их проводить показательный парад. Каждый раз несколько человек оказывались за недостаточное усердие в карцере форта и возвращались больными и слабыми - карцер не отапливался, а кормили там так же, как и заключенных. Джимми, к счастью, пока сия участь миновала.
  
  Точно так же ни разу не приносили обещанной почты из дома. Не все, конечно, умели читать, но Джимми умел, и некоторые другие тоже. Лейтенант на свой страх и риск разрешал им писать письма, и даже предоставлял им для этого бумагу, перо и чернила. Потом он их куда-то отдавал, но ответа они не получили ни разу, и, как рассказал сержант Трелони, Ван Флит тоже ни разу не получил ни единого письма, чем был весьма обеспокоен.
  
  И вот, однажды ночью сержант Трелони и рядовые Хок, Миллер и Эндрюз стояли на часах на валу.
  
  Ему еще почудилось, что где-то чуть восточнее, там, где находился Балтиморский залив, послышался скрип уключин. Он повернулся к сержанту Трелони, но тот о чем-то болтал с Миллером; они были оба из Бронкса, и любили поговорить. Вдруг чья-то рука зажала Джимми рот какой-то пахучей тряпкой, Он потерял сознание.
  
  Очнулся он только на следующее утро, под валом, с кляпом во рту и руками, стянутыми чем-то за спиной. Рядом с ним лежали Трелони, Миллер и Эндрюз. Вскоре их повели в форт.
  
  Там их запихнули в одно из зданий, в камеру, в которой на полу было пять тюфяков с соломой, и в которой уже сидел лейтенант Ван Флит. Через пятнадцать минут пришли конвоиры и принесли кастрюлю с тушеным мясом с овощами и большую бутыль с водой.
  
  Ван Флит сказал:
  
  - Ну что, солдаты, попались мы. И вряд ли с нами будут обходиться хорошо, после того, как с южанами обращались Линденберг и компания.
  
  Но еда была на удивление сытная - так хорошо Джимми ни ел ни разу с тех пор, как попал в армию. Со стороны Балтимора слышалась канонада, проникавшая даже через толстые стены. Постепенно она стихла, и вдруг они услышали шаги. Дверь отперли, и человек в странной пятнистой форме с серой повязкой на руке сказал:
  
  - Лейтенант Ван Флит, на выход.
  
  Тот гордо поднял голову и сказал:
  
  - Ну что ж, ребята, может, видимся в последний раз.
  
  И вышел. За ним захлопнулась дверь, и они услышали скрип поворачиваемого ключа. Теперь их было четверо, и можно было только гадать, кто следующий.
  Глава 18. В Балтиморе все однозначно.
  
  Мужа Нелли Джексон убили около года назад во время аболиционистских волнений в Нью-Йорке - им не понравился его южный акцент. Джексоны были из Северной Каролины и переехали в Балтимор в поисках счастья восемь лет назад; Джек работал клерком в одной торговой компании, а в Нью-Йорк он сопровождал груз. Нелли, с тремя детьми, до смерти мужа не работала, и сбережений у них было мало, всего около трехсот долларов, но хозяин и работники фирмы собрали еще около двухсот долларов для вдовы. На эти деньги она открыла небольшой кабачок недалеко от причалов парома к форту МакГенри.
  
  Сначала дела шли ни шатко ни валко, но после оккупации Балтимора янки, как ни странно, резко пошли на поправку. Ведь именно к Нелли приходили все те, кого отпускали из форта в увольнительную. И у нее можно было вкусно поесть, недорого выпить, да и девочки любили заходить в ее заведение - в отличие от многих других, она их не вышвыривала, с условием, что они не воровали, вели себя прилично, и одевались не как женщины легкого поведения.
  
  В самом начале, на на нее вышло балтиморское подполье, и она с радостью согласилась передавать всю информацию, подслушанную в кабаке. Нелли обладала весьма острым слухом и недюжинной способностью классифицировать информацию, и в штабе скоро узнали про гарнизон форта и лагеря, про нью-йоркцев, охранявших северные подступы к форту, про недовольство граждан. А потом действительно повезло - одна из девочек принесла Нелли то, что некий капитан забыл у нее в комнате - план форта, лагеря, и укреплений. Капитан на следующий день пришел к девочке за забытой папкой, но его уже ждали ребята из русско-американской разведки, оглушили его, и вывезли на Анастасию, где Юра и получил возможность его допросить. Планы, показания пленного, и разговор со Стюартом помог ему составить план операции.
  
  Все прошло как по маслу. На позиции к северу от форта оказалось всего четыре человека; они даже не заметили прихода незваных гостей. Потом были захвачены казарма нью-йоркцев и домик их командира, опять же без единого выстрела - эффект внезапности был выше всяких похвал, и когда сонные нью-йоркцы, проснувшись от слепящих их в глаза фонариков, узрели людей в странной форме с короткими карабинами, все проявили благоразумие. Их лейтенант же попытался драться, но что он мог в одиночку против десятка русских десантников?
  
  И вот двойной удар - по форту и по концлагерю к югу от него. Концлагерь брала рота из южной Джорджии - ребята из района болота Окефеноки, которые уже отличились при обороне Ричмонда в Вирджинии, и которые отнюдь не отличались сентиментальностью; янки боялись их как огня. Увы, увидев условия, в которых содержались заключенные, эти ребята порешили с дюжину охранников лагеря, пока русские, приданные этой части, не смогли остановить резню. Но ни один заключенный не пострадал, так как янки все практически сразу побросали оружие и начали молить о пощаде.
  
  А форт, штурмуемый русскими и ротой под командованием Альфреда Инниса, пал на удивление просто. Ворота были выбиты выстрелом прямой наводкой из десантной 75-миллиметровой пушки, и после пары-тройки пулеметных очередей, пенсильванцы попросту подняли руки, не забыв выдать майора Линденберга. Так что штурма как такового не было, а была замена заключенных в камерах, которых препроводили в бывшую казарму пенсильванцев, на их бывших вертухаев. Заключенных из лагеря - там оставалось триста тридцать человек из более чем девятисот, отправленных туда прошлой осенью - пока развели по казармам охраны, где над ними начали колдовать привезенные с собой медики, как, впрочем, и над заключенными в форте, куда также перевели часть лагерников, самых же больных отовсюду перевезли в медпункт на десантный корабль, подошедший уже поближе к берегу.
  
  Тем временем, началось освобождение Балтимора с другой стороны устья. Но и там не получилось настоящего боя - напуганные и деморализованные янки попросту сдавались вступающим в город балтиморцам, которых радостно приветствовали местные жители. Юре сообщили по радио, что помощи не требуется - "справимся своими силами".
  
  Тогда Юра приказал своим расстелить маты, залезть в спальники и поспать по паре часов - ведь вскоре последует удар по логову аболиционистов, Вашингтону, городу, выкроенному из территории Юга согласно Конституции. Юра вспомнил, что это было одним из условий, согласно которым Юг в далеких 1780-х согласился поддержать Конституцию США - что столица будет на Юге. Да, погорячились, подумал он...
  
  Сам же он сказал Альфреду:
  
  - А не кажется ли тебе, что лейтенант, которого взяли в домике, подозрительно похож на Джона Ван Флита?
  
  - Да уж, - сказал Альфред. - Ну что ж, пойдем посмотрим на нашего старого друга?
  
  Через десять минут, они сидели в бывшем кабинете Линденберга, а напротив их сидел их приятель по Колледжу Нью-Джерси.
  
  - Джонни, рады тебя видеть! - сказал Юра.
  
  - Ребята, в обычной ситуации и я был бы рад видеть вас, но, увы, ситуация не самая приятная.
  
  - А почему? - сказал Юра.
  
  - Да хотя бы потому, что я военнопленный.
  
  - Есть такое. Но я попрошу, чтобы тебя перевели в более хорошие условия, а когда мы вернемся, чтобы тебя выпустили на поруки.
  
  - Спасибо, но я не покину своих солдат.
  
  - Ладно. Попробую договориться, чтобы всех вас перевели в более достойное место. Ну и попрошу, чтобы на поруки отпустили всех твоих солдат - если, конечно, они не замешаны в преступлениях против южан.
  
  - Да какое там... Их отловили в Нью-Йорке, научили немного стрелять, и послали сюда. В настоящем бою от таких проку никакого, а так их ни разу даже в Балтимор не отпускали. Я лично за них могу поручиться.
  
  - Ну и хорошо. Тогда я распоряжусь, чтобы вас всех пока перевели в бывшие казармы - под честное слово, что не убежите, и под твою ответственность. А тебя в твой домик... Ну если ты, конечно, тоже пообещаешь...
  
  - А вот за это спасибо! Обещаю и клянусь Господом.
  
  Тем временем, канонада на той стороне затихла, а вскоре и последние выстрелы. Да, в Балтиморе все однозначно, подумал Юра.
  
  Глава 19. В логове врага.
  
  - Мальчишки в Джорджтауне говорят, что народ там ждет-не дождется наших, - сказал Нейтан.
  
  - Это все хорошо, но где именно там янки? - спросил Андрей.
  
  - А вот, Джим план нарисовал, он лучше рисует, - улыбнулся Нейтан.
  
  На плане были указаны основные улицы, и казармы у воды.
  
  - Только большую часть их послали на восток, к Балтимору. Там что-то происходит. В городе осталось не более двух-трех сотен. И они почти все время сидят у себя в казарме.
  
  Об освобождении Балтимора они услышали вчера утром, примерно тогда, когда сами неожиданным ударом захватили Арлингтон, на высоком берегу реки напротив Джорджтауна. Эх, подумал Андрей, сюда бы современную русскую артиллерию - отсюда простреливается не только Джорджтаун, пригород Вашингтона, но и сам Вашингтон. А вон тот остров - Анакостайн - весьма удачно расположен... В стародавние времена они с Юрой успели побывать в Вашингтоне, но к реке тогда так и не вышли - собирались прогуляться, да Юра уединился с какой-то местной красоткой, да и Андрею пришлось развлекать ее весьма дородную подружку, которая неоднократно давала кавалеру понять, что мораль моралью, а от более близких отношений с Андреем не отказалась бы. Кто знает, не будь она столь пышных форм, может, Андрей бы и не устоял, особенно после того, как та после вербальных поползновений перешла к физическим - сиречь начала якобы случайно тереться об него разными частями тела...
  
  Ну да ладно. Это все дела давно забытых дней, а теперь у него есть невеста, и, что важнее, есть боевая задача. Андрей буквально сбежал из лазарета, после того, как он подслушал, как Лейлани сказала Зине готовить его эвакуацию на Большую землю - такое прозвище прилипло к Русской Америке. До того, она несколько раз говорила с ним и, когда она поняла, что совершенно зря заподозрила Юру в измене, он впервые увидел, как у нее на глаза навернулись слезы - но она очень быстро совладала с собой и попросила Андрея по возможности передать Юре, что просит у него прощения. Сама она мало чего боялась, а вот этого испугалась.
  
  Из Чарльстона в Ричмонд как раз уходила кавалерийская часть, и они с удовольствием взяли его с собой. А в Ричмонде он вдруг увидел полковника - нет, уже генерала - Смита, который был только рад зачислить Андрея к себе. Точнее, конечно, Андрей стал замкомандира сопровождающей Смита русской части, но командир почти сразу слег с воспалением легких, и Андрей даже не заметил, как стал командовать русским отрядом. В нем сейчас было пятьдесят шесть человек, плюс медицинско-санитарная рота, непосредственно ему не подчиняющаяся, но все равно своя.
  
  А еще со Смитом оказались "сироты", для которых Андрей и Юра были кумирами. Как оказалось, после ранения Андрея и отъезда Юры те всячески торпердировали уроки, но Андрей им поставил ультиматум - или обучение, или их отправят в тыл, если он попросит генерала, тот будет только рад это сделать. И вот сегодня ребята сделали невозможное - послать на тот берег Потомака взрослых было бы намного сложнее, а количество и качество добытой ими информации было сверх всяких похвал.
  
  Операция была проведена так. Сразу после наступления темноты, на Анакостайн переправили две русских батареи и четыре батареи трофейных двадцатифунтовок, захваченных прямо здесь, в Арлингтоне. Сразу после того, как он удостоверился, что операция проходит гладко, казарму и порт Джорджтауна захватил русский десант, причем почти всех янки захватили тепленькими в казарме.
  
  Переправившиеся после этого южане смогли на захваченных в порту судах достаточно быстро организовать переправу новосозданной Первой Бригады Армии Потомака, и армия пошла на восток, в Вашингтон. Задержал ее Рок Крик Форт, оборонявший мост на речке Рок Крик, отделявшей Джорджтаун от собственно Вашингтона. Туда, судя по всему, срочно перебросили часть тех войск, которые ранее были переброшены на Балтиморское направление.
  
  Тем временем, в городке Блейденсбург у границы Вашингтона остановился допотопный состав, и с него начали выгружаться солдаты-южане. Вокзал был взят два часа назад смешанным русско-конфедеративным отрядом, которым на этот раз командовал Альфред. А отсюда до центра Вашингтона было всего-то около пяти миль. И практически все силы янки были брошены сюда.
  
  Но главное произошло юго-западнее. Малый десантный корабль "Батон Руж" вошел в Вашингтонский канал, и на берег вышли две роты южан и взвод русских, под командованием Юры. Одна рота пошла на восток, на здание Капитолия, вторая на север, к Президентскому дворцу. Через десять минут оба были в руках Конфедерации.
  
  Президент Браун попытался удрать, нацепив на себя халат супруги, но был задержан, а вице-президент Линкольн сдался на крыльце своего особняка, находивщегося рядом. Браун, как главнокомандующий армией САСШ, подписал приказ гарнизону города сдаться, и этот приказ парламентеры доставляли в различные части гарнизона города.
  
  К обеду в городе все части янки сложили оружие. Захват логова врага прошел намного проще, чем кто-либо мог подумать. Альфред сообщил по радио, что войска у Блейденсбурга тоже сложили оружие, и что его части продвигались к центру, не встречая никакого сопротивления. И тут Юре передали:
  
  - Майор, вас капитан Мышкин.
  
  Юра схватился за трубку рации:
  
  - Ты где, Андрюх?
  
  - В Джорджтауне, двигаюсь в сторону Президенстского дворца.
  
  - Еду тебе навстречу!
  
  Глупо, наверное, но война, похоже, кончилась. Да, остались войска в Северо-Восточной Вирджинии и Делавере, да и расслабляться нечего - нужно захватить пару-тройку городов Севера, чтобы добиться подписания мира на хороших условиях. Но это все потом, а вот сейчас, буквально за два дня, был сломлен хребет гадине.
  
  На север шли вереницы повозок, груженных скарбом конгрессменов и бюрократов-северян. Генерал Смит решил выпустить их всех, кроме нескольких наиболее одиозных - за ними уже должны были прийти. Юре стало жалко людей - еще вчера у них были особняки в Вашингтоне, слуги, безбедное существование - а теперь печальные женщины и дети ютились в повозках, а мужья их в большинстве случаев сопровождали их верхом - или вообще пешком. Юра на каждом перекрестке останавливался, чтобы пропустить очередные повозки, но их становилось все больше и больше. Между ними шли пешие - кто с узлами и чемоданами, а кто и без. Он подумал, что если у конгрессменов где-нибудь есть жилье в тех штатах, из которых они прибыли, то на бюрократов и просто офисный персонал, уже долгие годы живших в Вашингтоне, это не распространялось - они вдруг оставались без кола и без двора. Да, неплохо бы южанам вернуть тех, кто действительно умеет работать...
  
  Его взгляд привлекла гора камней от разрушенного здания, располагавшегося в небольшом парке. И тут его вдруг как будто дернуло током - это было то, что осталось от российского посольства. Чуть дальше он увидел дом для сотрудников посольства, и из одной из труб шел серый дым. Кто-то дома, подумал он. Странно...
  
  Он подъехал к дому и соскочил с коня. И в это самое время что-то ударило его пониже спины, а потом и по голове. Он упал и потерял сознание, так и не услышав двух выстрелов...
  
  Эйбрахам Линкольн и Аристарх Подвальный бросили ружья и выбежали из дома, где они жили с дня штурма посольства, через заднюю дверь. Подвальный не узнал молодого майора, но подумал, как же он похож на Алексея Заборщикова - его давнего врага. Надо было бы его добить, но теперь самим бы уйти... Но им удалось влиться в толпу беженцев, и они беспрепятственно покинули город - никто же не видел стрелявших.
  
  А Юре повезло. Одна пуля прошла через мягкое место, другая задела голову, но прошла по касательной. Кроме крови и легкого сотрясения, ничего не было. И уже через несколько минут он лежал в только что развернутом полевом лазарете.
  
  Глава 20. Солнце взойдет...
  
  - Юра, спишь?
  
  Юра поднял голову. Лежать приходилось на животе, так как пуля прошла по касательной и ягодицы, хоть и не были серьезно повреждены, могли еще кровоточить. А вот голова лишь побаливала иногда - с счастью, пуля только содрала кожу, и сотрясение мозга было легким.
  
  Он оперся на локти и посмотрел, хотя, конечно, голос он узнал сразу. И действительно, перед ним стоял Андрей.
  
  - Андрюх, привет! Что там?
  
  - А ничего. Город наш, янки все сдались, войска уже в Северном Мэрилэнде, десант на тот берег Сасквеханны прошел успешно. Думаю, завтра они уже будут в Делавере, а через пару дней - в Филадельфии. Да, кстати, в Вирджинии и Южном Мэрилэнде янки не осталось - все сдались. Да и на севере ни одной битвы не было - кто сдается, а кто отходит. У меня вот поезд через полчаса, откомандировали в Первый Делаверский полк, его собрали так же, как наш, мэрилэндский, из делаверцев, бежавших от янки.
  
  - Уезжаешь уже, значит?
  
  - Увы. Зашел тебя проведать и заодно попрощаться.
  
  - Ну давай... Я б с тобой с удовольствием, но я даже на лошадь сесть не смогу, увы...
  
  - Без тебя как-нибудь справимся. У тебя и так уже столько наград и, чует мое сердце, тебе еще и за Балтимор с Вашингтоном причитается.
  
  - А других новостей нет?
  
  - Нет, - после небольшого промедления сказал Андрей. - Принес, кстати, тебе бутылку Вилламеттского игристого. Давай выпьем по глоточку, а потом я отчалю. Ну, за нашу победу!
  
  Зазвенели стаканы, и Юра - в нарушение всех врачебных норм - выпил. Впрочем, там было мало. Потом был тост за семьи, потом за погибших друзей, которых, к счастью, было не так много, но были - и одним из них была Жанна. И, наконец, "за прекрасных дам". И к чему эта усмешка на лице Андрея?
  
  - Ладно, допивай, мне пора, - усмехнулся Андрей, обнял друга и вышел.
  
  Тут коршуном налетела медсестра, отругала его за выпитое и за бутылку и конфисковала ее. Юра сказал:
  
  - Да ладно, Оленька, выпейте и вы. За вас!
  
  Та смилостивилась и налила ему еще чуток, а себе то, что осталось в бутылке. Потом все-таки сказала:
  
  - В последний раз. И больше чтоб ни разу! А то отшлепаю. И не посмотрю, что наш герой именно туда ранен!
  
  - Конечно, - улыбнулся Юра.
  
  Ольга вышла, и Юра впервые за долгое время подумал, как же ему сейчас хорошо, пусть голова и еще одно место все еще побаливают. Впрочем, тут же пришла мысль о Леилани, и настроение резко испортилось.
  
  И вдруг чьи-то сильные руки схватили его сзади, и он почувствовал чей-то поцелуй на затылке.
  
  Он поднял голову и увидел ту, которую, как он уже думал, потерял навсегда, причем на этот раз не по своей вине...
  
  - Лежи, любимый. Мне Андрюша все рассказал, так что прости меня, если сможешь...
  
  Леилани достала бутылку, разлила по стаканам, и Юре пришлось еще раз нарушить запрет медсестры. Впрочем, если предлагает врач, и очень хочется, то можно... Он еще подумал: так вот что Андрюха не договаривал. Прибью, когда увижу!
  
  В тот вечер, Юра впервые за долгое время заснул действительно счастливым.
  
  Глава 21. На том же месте год спустя...
  
  Год назад, Оуэн Браун держал торжественную речь перед Залом Независимости, и сквер был заполнена народом, кричавшим, "Браун! Браун! Браун!" Одна местная газета даже тиснула стишок, "Our avenger, Toast of the town, Brown, Brown, Brown, Brown!" (Наш мститель, наша гордость, Браун, Браун, Браун, Браун!) Забыты были все связи Пенсильвании с Югом, забыто единство страны, все жаждали крови - южной крови.
  
  А теперь... После бегства из Вашингтона кортеж Президента Брауна и Вице-президента Линкольна сумел вовремя переправиться через Сасквеханну и проследовать через пока еще оккупированный Вилмингтон в Филадельфию. Но только они въехали в город, который уже побывал столицей САСШ, и который, казалось, был предназначен стать новой столицей, как произошло непредвиденное. На посту у въезда в город, их обоих выволокли из карет и потащили в тот же сквер.
  
  Тем временем, сотни и тысячи шли к Залу Независимости, и площадь скоро стала запружена народом, через который их тащили по оставленному узкому проходу.
  
  - Предатели! Мерзавцы! Трусы! - неслось со всех сторон. Кто-то кинул тухлым яйцом, но оно попало в одного из тех, кто их тащил, и больше никто бросаться не стал.
  
  Их привели на сооруженный посреди площади помост, и тут Брауна прошиб холодный пот: рядом с ним он увидел виселицу.
  
  - На колени, суки! - закричал один, и толпа подхватила крик: "На колени!" Браун и Линкольн бухнулись на колени, и Браун вдруг вспомнил, кто закричал первым: это был Джек Хиггинс, филадельфийский глава Партии Свободы, тот самый, который год назад первым кричал: "Браун! Браун! Линкольн!".
  
  Тут от них отошли их надзиратели, и в них полетели уже сотни яиц и камней.
  
  - Хватит пока! - закричал Хиггинс. - Сначала пусть держат ответ перед народом!
  
  Линкольн закричал:
  
  - Простите меня, О американский народ!
  
  - Вот видите! - сказал Хиггинс. - Мистер вице-президент поумнее будет. Потом он всего лишь вице-президент, и полномочий у него никаких. Что вы скажете, граждане Североамериканских Соединенных Штатов, если он подаст в отставку, отпустим его?
  
  - Отпустим!! - закричали несколько человек. Потом вся толпа подхватила: - Отпустим!!
  
  Ну что ж, мистер вице-президент, вот вам бумага и перо. Подписывайте.
  
  Линкольн написал несколько слов на бумаге, размашисто подписался и отдал бумагу Хиггинсу. Тот посмотрел на нее, улыбнулся и сказал:
  
  - Ну что ж, мистер Линкольн - он подчеркнул фамилию, чтобы было ясно, что перед ним уже не вице-президент - можете идти.
  
  Тот встал и пошел через толпу. В него больше ничего не кидали, впрочем, он был весь в разводах тухлых яиц, а на лице у него красовались два синяка от камней, плюс шишка на голове.
  
  Когда Линкольн удалился, Хиггинс сказал:
  
  - А теперь, мистер президент, ваша очередь.
  
  Браун вдруг встал и сказал:
  
  - Не дождетесь. Я все делал во имя отмены рабства.
  
  - Ах, не дождемся? А кто организовал нападение на русское посольство? Ты что, думал, русские не ответят? Из-за тебя южане вот-вот будут здесь. Вешай его, ребята.
  
  Браун усиленно сопротивлялся, но через несколько минут его мертвое тело качалось на веревке, под свист и улюлюканье толпы, кидавшей яйца по мертвому телу. Хиггинс вдруг посерьезнел: все-таки Браун вел себя достойно, зря он так.
  
  - А кто будет президентом? - кто-то крикнул из толпы.
  
  - По правилам, спикер Палаты представителей, Уиллиам Гаррисон.
  
  Хиггинс улыбнулся, вспомнив, что Гаррисон при их тайной встрече две недели назад обещал сделать его госсекретарем в случае, если Хиггинс добьётся того, чтобы он стал президентом. И Гаррисон все-таки не такой дурак - сможет договориться с русскими, и война, вероятно, прекратится. Только какой ценой? Эх, сняли бы Брауна с Линкольном да хотя бы месяц назад...
  
  Через полчаса, всадник на взмыленном коне закричал: "Южане уже в городе!" Народ стал поскорее расходиться, а двое, стоящие у края толпы, побежали к привязанным рядом лошадям и поскакали как можно быстрее на север.
  
  - Лучше нам не попадаться им на глаза. Тем более, среди них русские, - сказал Аристарх Подвальный.
  
  - Да уж, милый, - ответил Эйбрахам Линкольн.
  Глава 22. Худой мир лучше доброй ссоры.
  
  Уиллиам Гаррисон, Джек Хиггинс и Джон Квинси Адамс вошли в небольшое каменное здание на одной из улиц к западу от центра Вашингтона, недалеко от груды камней, где еще недавно было российское посольство. Над этим зданием развевалось два флага - российский триколор и русско-американский флаг, триколор с зеленым клином. Это было новое представительство Русской Америки, филиал посольства России. Для самого же посольства был куплен соседний особняк, как и этот, принадлежавший кому-то из аболиционистской элиты, которая была рада получить хоть что-то за свою недвижимость. Впрочем, Русская Америка внесла вполне разумную сумму за оба здания, чтобы не было никаких нареканий со стороны САСШ. Позднее, когда будет заново отстроено здание посольства, русско-американское представительство останется здесь, а во временном здании посольства появится Русский Культурный Центр.
  
  Их спутники остались рядом со зданием, там же, где паслись уже и другие лошади, а рядом на траве сидели несколько человек в форме Конфедерации и трое в русской форме.
  
  В небольшом зале заседаний уже находились Алексей Иванов, посол Русской Америки в Конфедеративных Штатах Америки, генерал Юрий Кии, и Генри Клей, Госсекретарь Конфедерации. Не хватало лишь президента Калхуна.
  
  Тем временем, Джон Калхун проезжал мимо Президентского Дворца. Да, подумал он, придется его переименовать - не хочу жить во дворце. Может, "Белый Дом"? Ладно, подождем - может, столица так и останется в родном Чарльстоне, где теплое море, пальмы, пеликаны и такие родные южные каролинцы. Но его предложение не нашло понимания у Конфедеративного Конгресса - те хотели в Вашингтон, построенный, как столица, а не в патриархальный Чарльстон, который многим надоел. Посмотрим, подумал он, станет Вашингтон нашим - придется переезжать сюда.
  
  Через десять минут, он уже подъезжал к небольшому зданию русско-американского представительства, подошел к каждому и поздоровался за руку.
  
  - Джентльмены, прошу меня простить за опоздание.
  
  - Мистер президент, - сказал Алексей Иванов, - вы приехали точно вовремя, в три часа, это мы пришли слишком рано. Тем более, у нас говорят, что начальство не опаздывает, начальство задерживается.
  
  Калхун рассмеялся, но сказал:
  
  - А вот последнего не надо. Начальство должно показывать пример точности своим подчиненным. Господа, давайте перейдем к делу. Я очень благодарен мистеру президенту - тут он посмотрел на Гаррисона - за то, что он нашел время встретиться со мной. Хотел бы поблагодарить и господина Хиггинса, и президента Адамса, под началом которого я служил и который несомненно поможет нам договориться. И, конечно, посла Иванова и генерала Кии. И моего госсекретаря, господина Клея.
  
  - Господин Калхун, - подчеркнув фамилию, сказал Хиггинс, - у нас пакет предложений по мирному соглашению.
  
  - Слушаю вас, господин Хиггинс.
  
  - Мы предлагаем признать Конфедерацию в границах штатов Вирджиния - кроме ее северо-западной части, Теннесси, обеих Каролин, Алабамы, Миссисипи, и Джорджии. Кроме того, Конфедерация обязана выплатить нам стоимость всего того, что Север вложил в Юг за долгие годы. Если из этого вычесть тот незначительный ущерб, который наши войска причинили в Теннесси, Вирджинии и Северной Каролине, я думаю, что сумма в тридцать пять миллионов долларов будет уместна. Думаю, что это - те минимальные требования, на которые мы согласимся.
  
  - Ну что ж, господин Хиггинс, - сказал Калхун, - предложение, конечно, заманчивое, и мы вполне можем его обдумать. Но пока мы его обдумываем, наша Армия Потомака продолжит наступление на Нью-Джерси и Нью-Йорк, а Армия Вирджинии на Огайо и Западную Пенсильванию. И мы можем собраться через пару месяцев здесь, в этом здании, и обсудить ваше предложение еще раз. Альтернативу представит вам госсекретарь Клей.
  
  - Спасибо, мистер президент, - сказал Клей. - Мы предложили бы несколько другое соглашение. Граница пройдет по реке Огайо и далее по существовавшим до войны границам Севера и Юга, то есть между Вирджинией, Мэрилэндом и Делавером с нашей стороны и Пенсильванией и Огайо с вашей. Единственная разница - жители городов Кейро и Вашингтон, штат Пенсильвания, попросили перейти под юрисдикцию штатов Кентукки и Вирджиния, соответственно.
  
  - Это все? - с сарказмом в голосе спросил Хиггинс.
  
  - Да нет, еще насчет того самого ущерба. Мы будем несколько более консервативны, чем вы, господин Хиггинс, и настаиваем на сумме не менее двадцати миллионов долларов.
  
  Тут выступил Джон Квинси Адамс:
  
  - Джонни, думаю, придется согласиться на ваши условия. Плюс, понятно, обмен пленными. Только я попросил бы уменьшить сумму выплат примерно вдвое - все-таки вы получаете новые территории.
  
  Хиггинс злобно посмотрел на Адамса, но Гаррисон поторопился ответить:
  
  - Да, мы согласны. А что еще?
  
  - Немедленное перемирие. Немедленный обмен пленными, кроме тех из них, кого мы считаем военными преступниками. Их мы будем судить специальным трибуналом, впрочем, мы согласимся, если Север пришлет своих адвокатов. Компенсацию тем, кто потерял близких и имущество во время этой войны мы выплатим сами из тех денег, которые мы от вас получим. Мы согласны на немедленное восстановление торговых связей, но требуем гарантий для наших граждан и компаний и их имущества на Севере. В частности, при любых спорах в судебных процессах должны участвовать наши адвокаты, а решения приниматься в консультациях с нашими судьями. То же мы предлагаем и для ваших граждан и их имущества, кроме тех, кто запятнал себя при развязывании войны. Ваших войск на нашей территории не осталось, а наши войска выйдут с вашей сразу после выплаты означенных денег.
  
  А вопрос компенсации Русской Америке предлагаю вам обсудить непосредственно с господином Ивановым.
  
  Иванов поднялся и заверил, что Русская Америка не будет настаивать на компенсации, если САСШ пойдут на все условия Юга. И что и она готова возобновить приграничную и морскую торговлю.
  
  - Хорошо, - сказал Адамс, - мы согласны.
  
  Гаррисон посмотрел на него, хотел что-то сказать, потом подумал и кивнул.
  
  Иванов вышел куда-то и пришел через десять минут с отпечатанными экземплярами с текстом мирного договора. Калхун и Гаррисон подписали их, а Кии и Иванов засвидетельствовали. После чего в комнату внесли тарелки и рюмки, и последовал тост вилламеттским шампанским, а после него совместный ужин. Тем временем, вестовые от обеих сторон были посланы на север с информацией о перемирии.
  
  Глава 23. Свобода, блин, свобода, блин, свобода.
  
  Лежавшие на палубе люди были переодеты в чистую, хоть и старую, одежду, но все они были похожи на живые скелеты, от многих из них отчётливо пахло запахом гниющей плоти. Рядом с причалом в Кейро на одном из зданий висел белый транспарант с красным крестом, и именно туда на носилках переносили всё новых людей. Выгрузкой руководила высокая, красивая тёмнокожая девушка в форме майора русско-американской армии.
  
  Когда последнего из освобожденных военнопленных перенесли в здание, Леилани (а это была она) повернулась к человеку в форме майора североамериканской армии и сказала:
  
  - Майор, похоже, этих людей сознательно морили голодом. По Второму приложению к мирному договору, все военные преступники должны быть переданы Международному трибуналу на Длинном Острове. Кто именно был комендантом лагеря?
  
  Тот, скривившись, хотел вспылить - он не привык выслушивать нотаций от цветных, а тем более от цветных женщин. Но, осознав, где он находился, и кем являлась женщина-майор, взял себя в руки и сказал:
  
  - Подполковник Андерсон. Его уже передали вашему трибуналу после передачи первой партии военнопленных. Меня туда назначили всего лишь неделю назад. И я попытался хоть как-то улучшить их участь - видите, мы их переодели, да и в последние кормили лучше, чем раньше.
  
  - Понятно... То есть вообще кормили. Вы привезли триста тридцать человек, а, согласно документам, в вашем лагере содержалось тысяча двести двенадцать человек. Прошлыми двумя рейсами привезли четыреста шестнадцать человек. Где остальные?
  
  - Похоронены на территории бывшего лагеря. Вот опись. Боюсь, что неполная, подполковник Андерсон не всегда обращал внимание на отчётность. Четырнадцать человек умерли уже с момента моего назначения, как мы ни пытались их спасти.
  
  - Понятно... Ладно, майор, лично к вам у меня претензий пока нет - посмотрим, впрочем, как именно с ними обращались в последние дни. Согласно договорённостям, мы вам возвращаем двести двадцать белых военнопленных, а там сто четырнадцать чёрных. Вот списки. Восемьдесят семь военнопленных изъявили желание остаться на Юге, мы выдали им соответствующее разрешение, согласно Третьему приложению к мирному договору. Двадцать трёх белых и сорок двух негров арестовали для передачи Международному трибуналу, согласно тому же приложению; их список также прилагается.
  
  - Чёрных не возьму. Мы увезём лишь белых. Чёрных отправьте пешком до границы, там их встретят.
  
  - Хорошо.
  
  Один за другим, военнопленные северяне проследовали на "Тело Джона Брауна". Они были хорошо одеты и достаточно упитаны - разительный контраст с военнопленными южанами. Впрочем, в самый последний момент, трое не захотели подниматься на корабль, подбежали к Леилани и закричали:
  
  - Просим разрешения остаться на Юге!
  
  Пока искали их имена в списке, пока их вычёркивали, прошло около десяти минут. Потом пароход дал свисток и пошёл на восток, вверх по Огайо, по направлению к Эвансвиллю.
  
  Тем временем, толпа негров, конвоируемых южанами, шла на север. От причала до границы было недалеко - всего около трёх с половиной миль. В толпе выделялся высокий негр в мундире сержанта. Карлу Грейди повезло, что его, незадолго до капитуляции Юга, направили в новую часть, где его никто не знал. Попадись он на глаза кому-нибудь из Падуки, его давно бы отправили уже на Длинный остров.
  
  Через час, они уже перешли новосозданную границу, где их встретил небольшой отряд под командованием скучающего сержанта. Получив списки освобождённых военнопленных у лейтенанта, командовавшего конвоем, сержант просмотрел списки и сказал:
  
  - А теперь все идем к Маунд Сити. Недалеко осталось, всего лишь полторы мили!
  
  В трехстах ярдах от Маунд Сити висел транспарант, натянутый между деревьями: "Героям слава!", и стояли столы со снедью, которые охраняли два солдата, то и дело отгонявшие мальчишек, всё норовивших украсть что-нибудь со столов. Взрослого местного населения видно не было.
  
  - Через четыре часа сюда придёт пароход, который отвезёт вас в Эвансвилль. А пока ешьте, пейте - вон там три бочонка с виски.
  
  Увидев подходящих негров, мальчишки улетучились, и бывшие военнопленные налегли на вареную кукурузу и большие куски хлеба. Ещё быстрее опустошили бочонки с виски. Начались первые драки, но ещё пока незлобивые. Чем бы всё кончилось, непонятно, но из-за деревьев вдруг вышли двое - полная блондинка средних лет и высокий человек, в котором негры с удивлением узнали вице-президента страны, Томаса Линкольна, чьи портреты они столько раз видели. И, будучи отрезанными от новостей в плену, они не знали, что Линкольн уже не вице-президент.
  
  Высокий и чуть сутулый, Линкольн встал перед неграми и хорошо поставленным голосом начал речь:
  
  - Солдаты, герои! Рабовладельцы одержали победу, но они не выиграли войны!! Вы - надежда нации, вы отомстите им за тот позор, который пережили Соединённые Североамериканские Штаты!
  
  Вчера он попробовал произнести такую же речь перед белыми, вернувшимися из южного плена, и ему пришлось спасаться бегством - те совсем больше не хотели воевать. Но негры слушали его благосклонно.
  
  Тут подошла полная блондинка и начала:
  
  - Я, Мария Франциска Стивенсон, говорю вам: все южанины рабовладельцы. Все они виноват в нашей поражении, и в том, что рабство на юге. Отомстить им! Вон там стоит телега с оружие. Взяте оружие и идить на Кейро, убейть их всех. Деньги южанинов, женщины южанинов - все ваше, и вы будеть герои!! Скоро прийтить полки северянинов, но ви будеть первые и всё будет вас!!
  
  Если бы Карл Грейди не выпил, он вряд ли поступил бы так, как поступил сейчас - посмотрел на Марию Стивенсон, посмотрел на прочих негров и закричал:
  
  - Идём!! Идём!! На Кейро!!
  
  Через пять минут, толпа, вооружённая ружьями, привезёнными Линкольном и Стивенсон, двигалась уже в сторону Кейро.
  
  Глава 24. Больничная интерлюдия.
  
  Увидев Юру лежащим на животе, Андрей улыбнулся и, сдерживая смех, спросил:
  
  - Ну привет, братишка. Как ты там?
  
  - Да вроде ещё немного, и смогу сидеть нормально.
  
  - И угораздило же тебя пулю в такое место заполучить... Впрочем, лучше туда, чем в сердце. Или в живот.
  
  - Есть такое...
  
  - А что ещё у тебя нового?
  
  - Да вот, мы с Леилани хотим тебя в конце августа на свадьбу пригласить. Аккурат перед началом занятий в академии. Там, в Коне.
  
  - Ну ты даёшь! А что так быстро? Мы с Розалинн и то ещё дату не назначили.
  
  - Леилани сказала, что если меня прямо сейчас не взять в оборот, то кто знает, что я могу ещё учудить?
  
  - Вот и хорошо. Думаю, она права. А где она?
  
  - Уехала в Кейро - на обмен военнопленными. Те, кого привозят из лагерей янки, в настолько плохом состоянии, что только наша медицина может их спасти. И то, увы, не всех. А что у тебя нового?
  
  - Да вот, я только что из Балтимора. Там вчера чествовали освободителей города. В том числе и нас с тобой.
  
  - Знаю, генерал Смит заходил, передал мне мой второй Золотой Южный Крест. Думаю, тебе такой же тоже достался...
  
  - Было такое. Сам президент Калхун, кстати, тебя в своей речи упомянул. Сказал, лежишь раненый и потому не мог приехать. Но благодарная Конфедерация навечно вписала своих героев... ну и так далее. А про ранение в задницу ничего не сказал, хоть я ему потом и шепнул, что зря. Страна должна знать своих героев и жертвы, принесённые ими на алтарь отечества. Даже если оно не своё собственное...
  
  - Андрюх, иди ты! Кстати, не поверю, что он про тебя ни слова не сказал.
  
  - Сказал. И про Леилани и про наших медиков. И вспомнили Полю и других наших погибших. И даже Нейтана Форреста и Джима Дедрика упомянул. Впрочем, эти двое там тоже присутствовали, равно как и все другие сироты.
  
  - А что с нашим Джонни? И с Эрнестом?
  
  - Оба решили осесть в Балтиморе. Сейчас уехали на Север, договариваться с семьями. План у них - открыть контору "Ван Флит и Сыновья" в Балтиморе. Кстати, многие из ребят Джонни тоже попросили остаться, тем более, кое-кому из них Джонни уже работу предложил. А один сказал: съездит за невестой и вернётся. Я ему даже то колечко подарил, которое на Анастасии купил, помнишь, то, серебряное с бирюзой.
  
  - Которое ты для Розалинн купил?
  
  - Ага. Только я несколько разных тогда приобрёл, от одного не обеднеет... Ну ладно, бывай, братишка, я сейчас в Балтимор, оттуда на кораблике на Анастасию и на самолёте в Сен-Луи.
  
  - И оттуда в Мемфис...
  
  - Ты необыкновенно проницателен. А у тебя какие планы?
  
  - Да вот генерал к себе приглашал, в Саванну. Вместе с Леилани, но не знаю, вернётся ли она вовремя. Ведь там тоже будут праздновать окончание войны. Хотел тебя тоже пригласить...
  
  - Знаю, но планы менять было уже поздно. Ладно, я пошёл.
  
  Юра проводил друга глазами и попытался вдруг сесть. Было больно, но получше, чем вчера. Похоже, ещё день-другой, и будет более или менее нормально.
  
  Глава 25. Последний бой.
  
  - Жаль, что война кончилась, - сказал рядовой Джозеф Эллис, совсем недавно записавшийся добровольцем в войска Конфедерации, и вместо славы на поле брани направленный на северную оконечность своего же родного Кейро. У небольшой сторожки был сооружен шлагбаум, и трое конфедератов - сержант Дэвис, ефрейтор Эндерс и он сам - охраняли новую границу с янки. Сейчас это заключалось в том, что они втроём сидели на лавочке у домика, жуя хлеб и холодное мясо, и запивая их пивом из привезённого ранее бидона.
  
  Мир был заключен совсем недавно, и граница была оборудована всего лишь около недели назад, когда поток переселенцев в Кейро, а также ручеёк людей, ушедших из Кейро на север и восток, наконец иссяк. Граница находилась чуть севернее, но лесничья сторожка, находившаяся у самой дороги, и послужила основой новосозданного пограничного поста. Для Джо это было уже седьмое дежурство, но за всё время шлагбаум пришлось открывать редко; а массовые переходы границы происходили только три раза: позавчера, когда куча народу из Маунд Сити и других близлежащих сёл пришла и приехала на еженедельный рынок, через несколько часов, когда они возвращались, и сегодня, когда бывшие негритянские военнопленные уходили в САСШ.
  
  После пива, захотелось срочно избавиться от излишков жидкости в организме, и он посмотрел на сержанта Дэвиса.
  
  - Иди уж, - сказал тот.
  
  Джо вспомнил, как русские советники, приезжавшие вчера вместе с мэром города, настоятельно советовали вырубить лес в непосредственной близости от избушки. Но тогда нужно было бы ставить нужник, подумал он, а пока есть лес, зачем он нужен? Он отошёл на приличное расстояние и занялся своим делом. И тут он услышал выстрелы.
  
  Он быстро подтянул портки, завязал их и побежал к сторожке. Но того, что он увидел сквозь деревья, он никак не ожидал увидеть. Озверевшие негры - как же их много, подумал он - забивали прикладами сержанта Дэвиса и Алекса Эндерса, другие подпаливали сторожку, третьи просто стояли, наблюдали и что-то орали. Чуть подальше виднелись два негритянских трупа - похоже, Дэвис и Эндерс смогли кого-то подстрелить. Да, подумал он, будь между ними и лесом хоть какое-то пространство, и результаты могли бы быть иными. Впрочем, при таком количестве негров, вряд ли, но вот продать жизнь подороже получилось бы.
  
  Алекс и Джо ходили на место службы пешком, а вот у Дэвиса была лошадь, и она была привязана чуть поодаль, на лужайке. Джо побежал к ней, отвязал поводья, вскочил на неё и дал ей пятками по бокам. Лошадь понеслась в сторону города.
  
  Примерно в миле лес кончился, и он увидел бывшее здание одной из казарм, ныне переоборудованной под госпиталь. Да, подумал он, там сейчас наши братья - бывшие военнопленные и с ними русские врачи.
  
  Он остановил лошадь у входа в госпиталь и побежал к зданию. Ему преградила путь высокая темнокожая женщина в белом халате.
  
  "Однако", подумал он, "а я думал, у русских негров нет." Впрочем, лицо у неё было абсолютно непохожим на лица негров, да и кожа всё-таки была посветлее. Очень красивая девушка, подумал он вскользь, и выпалил:
  
  - Мисс, на нас наступают негры.
  
  - Какие негры?
  
  - Бывшие военнопленные. Вооружённые. Будут минут через десять.
  
  Коричневая русская кивнула и сказала ему лишь:
  
  - Стрелять умеешь?
  
  - Да, только моё ружьё там осталось, на границе.
  
  Она отперла какую-то дверь, за которой он увидел несколько десятков русских винтовок, таких, из которых новобранцев и учили стрелять. Сама она взяла какой-то короткий карабин и сумку, висевшую рядом с ним.
  
  - Возьмёшь себе винтовку. Знаешь что, всем, кто подойдёт, раздай по винтовке и по паре обойм. Тем, кто в белом халате, не мешай, они сами возьмут то, что им положено.
  
  И куда-то побежала. Вскоре начали подтягиваться люди в больничных пижамах, и то и дело подходил кто-нибудь из русских, почти все девушки. Они брали такие же странные карабины и сумки.
  
  Джо тоже схватил винтовку, пару обойм, и вбежал в большую комнату, в которой стояли кровати. На некоторых из них лежали больные - кто-то умолял дать и ему ружьё, но, похоже, все, кто мог двигаться, уже были на ногах. Тем временем, русская командовала.
  
  - По два человека на окно! Стрелять только по моему приказу.
  
  И выбежала из двери. Только он подумал, что, правильно, не женское это дело, как увидел, как она и другие русские выбежали в пространство перед корпусом и залегли за кустами перед окнами. Так как все места у окон были заняты, он выбежал из здания и присоединился к ним. Он юркнул за кусты как раз вовремя - из леса показались первые негры. Потом ещё и ещё. Сколько же их, подумал он.
  
  И вдруг короткие карабины в руках русских затрещали, и первые негры начали падать. Другие развернулись и попытались убежать, но бегущие со стороны леса не пускали их. Джо тоже, старательно, как учили, прицелился в голову какому-то высокому негру и выстрелил. Эх, промазал... Ещё выстрел... Повалился другой негр, рядом с тем, в кого он целился, и заверещал. Несколько негров припали на одно колено, как их учили, и пара из них даже успела сделать по выстрелу.
  
  Тут коричневая русская закричала хорошо поставленным голосом:
  
  - Огонь!
  
  Из окон послышались выстрелы. Русские же продолжали стрелять, то и дело меняя какие-то изогнутые ручки на новые. Джо, наконец, попал одному негру в голову.
  
  Но теперь вся толпа негров уже бежала обратно в лес. Вскоре о них напоминали только лишь около пятидесяти тел у кромки леса. Пятнадцать-двадцать из них верещали, остальные не двигались.
  
  Надо же, подумал вдруг Джо, я всё-таки поучаствовал в бою. И даже убил как минимум одного врага.
  
  - Первый раз? - с улыбкой спросила коричневая русская.
  
  - Да, - сказал Джо, смотря на неё глазами, полными восхищения. Надо же, девушка, даже не белая, а так в считанные минуты организовала оборону. И тут он увидел кровавое пятно на ее руке.
  
  - Ничего страшного, так, царапина, - улыбнулась она. - А ты молодец, я в своём первом бою испугалась побольше твоего. Ладно, поезжай в казармы и доложи там, нужно организовать преследование, а также похоронную команду. И прочесать лес. Скажешь, просьба от майора Камеалоха.
  
  "Майор", подумал он с ужасом - ведь на её белом халате не было никаких знаков отличия. А он так с ней по панибратски.
  
  - Будет сделано, мэм! - сказал он, вытянувшись по струнке.
  
  - Да ладно тебе, - улыбнулась она. - Как тебя зовут-то?
  
  - Рядовой Джозеф Эллис, - сказал Джо.
  
  - Ты молодец, рядовой Эллис. Я передам твоему командованию про то, что ты ни много, ни мало, а спас госпиталь.
  
  Вскоре кавалерийский отряд из примерно двадцати человек выехал к границе. Проезжая госпиталь, он увидел к своему удивлению, что русские врачи тащут раненых негров в госпиталь, вместо того, чтобы прикончить их на месте, как это сделал бы он.
  
  Вскоре они доехали до границы и увидели последних негров, растворявшихся в лесах уже на стороне янки. По приказу лейтенанта они прочесали лес, но нашли лишь двух умирающих негров. Лейтенант, в отличие от русских особым гуманизмом не страдал и распорядился повесить их, что и было сделано. Тела взяли с собой, где на кромке леса у госпиталя уже работала похоронная команда.
  
  Тем временем, несколько сот пехотинцев шли в сторону границы. Увидев его взгляд, лейтенант сказал:
  
  - Рядовой, это на случай, если янки помощи запросят. Чует моё сердце, что так и будет - вряд ли эти негры успокоятся с той стороны границы.
  
  Глава 26. Вернулся!
  
  "Покупайте Нью-Йоркское Солнце! Все про мир с Конфедерацией!"
  
  Джеймс Хок принес газету домой. Неужели? Да, у него из четверых детей дома остались трое, Джанет, Рейчел и Лиззи, но когда вдруг пропал Джимми, он остался один в женском обществе.
  
  Он до сих пор помнил, как Джимми исчез. Он ходил и в полицию, и спрашивал у пассажиров парома, но только в конце февраля его оповестили о том, что единственный сын его был призван в армию. Где он? Что с ним? Мэри так постарела от горя, она всегда так любила сына. Да и сам он, что уж греха таить, только не показывал этого уже давно, с тех пор, как Джимми исполнилось лет пять.
  
  В газете было написано про обмен пленными, который состоится со дня на день, а также про то, что граница останется старой, вот только какой-то там городишко в Иллинойсе перейдет Кентукки и какой-то ещё в Пенсильвании - Вирджинии. Ну и что? Далеко это и никому не нужно. Да, и еще будет выплачена компенсация, но не чрезмерная, всего десять миллионов долларов.
  
  Джеймс попытался представить себе десять миллионов... Это что, на каждого жителя северных штатов по доллару? Включая младенцев и стариков? Однако...
  
  Тут пришел Питер, сын Фергуса. "Мистер Хок! Мистер Хок! В Манхеттен пришел корабль с военнопленными! Папа и Полли едут, и меня с собой возьмут!"
  
  Джеймс с Мэри быстро собрались, добрались на пароме до Манхеттена и прошли к докам чуть пониже паромной станции.
  
  Там стоял огромный железный корабль, без мачт и парусов. Таких Джеймс не видел никогда. А по трапу спускались сотни молодых мальчиков в синей форме, часто рваной. Некоторые были без рук и без ног. Мэри заплакала...
  
  И вдруг они увидели своего Джимми. Так... Руки-ноги на месте. На лице улыбка до ушей.
  
  - Мама, папа! - закричал он и побежал к ним. Потом увидел Полли и ее отца. Обнял родителей, встал на одно колено перед Полли и сказал, "Мистер О´Брайен, позвольте попросить руки вашей дочери!" И достал из кармана маленькое серебряное колечко с синим камнем, которое он надел на пальчик Полли.
  
  - Откуда у тебя? - с удивлением спросил отец.
  
  - Вы не поверите! Мой лейтенант, Ван Флит, оказался дружен с двумя русскими. И один из них, узнав, что я собираюсь просить руки и сердца возлюбленной, подарил мне это колечко. Говорит, настоящее индейское, племени Яки. Мастера они известные, как он сказал... Бирюза и серебро.
  
  Фергус сказал:
  
  - А работа у тебя будет?
  
  Джеймс ответил за сына:
  
  - Я уже говорил с паромной компанией. Они его возьмут, как только он вернется.
  
  Джимми же сказал:
  
  - А меня еще и в Балтимор зовут. Лейтенант решил там остаться, открывает торговую фирму, вроде той, которая здесь у его отца. Говорит, раз читать-писать умею, возьмет меня к себе, обучит на клерка, а потом, может, и выше пойду. Смышленый ты, говорит, подойдешь...
  
  - Так как же, моя дочь будет в другой стране?
  
  - Недавно все это была одна страна. А дороги из Балтимора в Нью-Йорк два дня всего, когда ветер попутный.
  
  - Ну ладно. Согласен я. Сам из Ирландии уехал, теперь дочь моя старшая от меня уедет. Но чтобы не меньше раза в год сюда приезжали. Эх, теперь ещё и хлопоты со свадьбой... Ладно, одно успокаивает - если и отдаю дочь, то хотя бы в хорошие руки.
  
  Джеймс улыбнулся и сказал:
  
  - Фергус, приходи с Дороти сегодня вечером, заодно обсудим наши планы. Свадьбу придётся скоро сыграть, думаю, Джонни скоро пора возвращаться в этот его Балтимор.
  
  - Да, папа, через три недели пароход. А о деньгах не беспокойтесь, лейтенант Ван Флит дарит нам сто долларов на расходы.
  
  - И сколько же тебе будут платить?
  
  - Пока, говорит, десять долларов в неделю. Через полгода поднимет до пятнадцати.
  
  Фергус присвистнул.
  
  - Да, неплохо же тебе платить будут. Мне и то только шесть... Ладно, пойдём мы, надо будет ещё Дороти обрадовать. Или озадачить...
  
  Джимми поклонился Фергусу, поцеловал Полли руку, и семья Хоков пошла домой. Джимми вдруг закричал:
  
  - Идите, я тут цветов для мамы куплю. - и побежал к скверу у реки, где обычно торговали цветочницы.
  
  Но сегодня там никто ничем не торговал. Вместо этого, он увидел, как толпа избивала двух негров с криками: "Гады, все из-за вас, свиньи черномазые!"
  
  Джимми подбежал и закричал:
  
  - За что вы их? Что они сделали??
  
  Рыжий великан в оборванном синем мундире схватил его за плечи и сказал:
  
  - У тебя все друзья вернулись? Нет? И вот у меня не все. А если б не эти мартышки, то никакой войны бы и не было.
  
  - Ну не эти же, другие!
  
  - А чем эти лучше тех? Так что молодец, что вернулся живой. Но не мешай, иди своей дорогой.
  
  Тем временем, негров с размаху бросили в холодную Восточную реку, между плавающего там мусора и фекалий. Ещё миг - и течение оттащило их от берега. Негры барахтались как могли, но было видно, что плавать они совсем не умеют.
  
  Джимми потянулся было к лежащей неподалёку палке, но тот же рыжий опять его схватил и сказал:
  
  - Не надо. Выплывут - и хорошо. Не выплывут - туда им и дорога. А теперь иди, пока тебя самого не побили. Ишь, аболиционист выискался... - и, повернув Джимми спиной к себе, несильно и беззлобно толкнул его в спину. Джимми чуть не упал, но чудом удержался и побежал, подумав вскользь, как хорошо, что ни его родные, ни Полли, ни Фергус не увидели этого унижения. И ещё, что рабство рабством, а в Балтиморе никто бы не стал так вот просто убивать людей. Даже если они негры.
  
  Глава 27. За что боролись...
  
  Шестьдесят шесть негров, всё, что осталось от той толпы, которая только что так неудачно напала на Кейро, во второй раз за один день брели по дороге на Маунд Сити. Сначала, после пересечения границы, они ещё довольно долго бежали, ведь у этих южных гадов было полное право пересечь границу при погоне за теми, кто так недавно напал на их город. "Их город", подумал Карл. "Какой ещё их город? Это наш, северный Кейро!"
  
  Погони, впрочем, не было, и запыхавшиеся негры потихоньку перешли на шаг. Вскоре они достигли того места, где их так недавно кормили и вооружали.
  
  Еды уже не было, а вот повозки с оружием, пулями Минье, порохом и пыжами всё ещё стояли там, где их так недавно оставили Томас Линкольн и Мария Стивенсон. Почти все побросали своё оружие при бегстве, так что сейчас все по команде Карла вооружились заново. После этого, он закричал:
  
  - Эти белые нас подставили! Из-за них мы потеряли половину своего состава. Из-за них мы пошли в эту безумную атаку на Кейро. Смерть белым!
  
  - Смерть! Смерть! - подхватили негры.
  
  - А теперь, слушай мою команду...
  
  Маунд Сити представлял из себя небольшое село между Миссисипи и цепочкой индейских курганов. Почти все поля были по ту сторону курганов, и в городке находились в первую очередь женщины, старики и дети - мужчины и мальчики постарше были в поле. Светило солнце, летали бабочки, мимо неспешно несла свои воды полноводная Огайо, и ничто не предвещало беды.
  
  Вдруг из леса к западу от города стали выбегать вооружённые негры. Первый же дом - большой, трёхэтажный, с острой крышей, окрашенный в любимый Марией голубой цвет - был домом Питера Стивенсона, в котором Грейди бывал, когда люди под его командованием переносили туда награбленное с южного берега Огайо. Перед домом на кресле-качалке сидела Мария.
  
  Увидев их, она закричала, но было уже поздно. Ее схватили, и Карл заорал:
  
  - Вы нас подставили! Вам конец!
  
  - Нет, я правда хотель чтоб быль лучше.
  
  - Где этот долбанный Линкольн?
  
  - Он жиль вон там, в тот дом!
  
  Около десятка негров сорвали с Марии одежду и начали с ней забавляться. Она кричала:
  
  - Найн! Найн! Хёрт ауф! Их бин ауф ойрер зайте! Я на ваша сторона! Я хочу, чтоб вам биль лучше! Не надо!
  
  Два десятка других окружили дом Линкольна и подожгли его. Из дома выбежал сам Томас, его жена и две дочери. Их схватили сразу, сначала зарезали Томаса, потом надругались над всеми остальными, после чего перерезали им глотки. То же произошло с Марией после того, как с ней закончили.
  
  Другие негры тем временем жгли дом за домом, убивали стариков и детей, насиловали женщин, девочек, а некоторые и мальчиков, потом поджигали дома; изнасилованных или убивали, или бросали в горящие избы. В некоторых домах пытались отстреливаться, и два из них еще держались.
  
  Джон Симмондз был единственным в городе представителем власти - начальником порта, и поэтому, единственный из всех молодых мужчин, был сегодня дома. Увидев, что происходит, он понял, что жизнь его кончилась. Знал же он, что эти долбаные аболиционисты до добра не доведут. Но чтобы так...
  
  Он выстрелил из одного ствола в негров, бегущих в сторону его дома с факелом. Один упал, другие остановились. Он выстрелил опять, ранив еще одного, взял другую двустволку, эту передал назад, дочерям, для перезарядки. Да, жизнь, похоже, кончилась, осталось только продать ее подороже.
  
  И вдруг раздались частые выстрелы с западной оконечности Маунд Сити.
  
  Симмондз оголтелым аболиционистом не был, но рабство не любил, и южан тоже. Более того, когда его сыновья ушли добровольцами в армию Севера, он ими гордился. Но те, кто пришел с запада, были в серой форме Конфедерации. И он был так рад их видеть...
  
  Позже, выживших негров отвезли на том же пароходе, который им обещали. Только везли их всех в город Эвансвилль, на реке Огайо, где, по словам командира присланного конвоя, должен был состояться трибунал.
  
  А Симмондз выкатил бочку пива, заколол двух свиней, и угощал южан до поздней ночи.
  
  Глава 28. Любовь-морковь.
  
  - Аристарх, здравствуй!
  
  Аристарх и Эйбрахам обернулись. Перед ними стоял коротышка, одетый так, как одеваются в Форт-Россе, а не здесь, в штате Иллинойс. И шорты, и покрой штанов и рубашки, и материал их выдавали в нём русского американца.
  
  И тут вдруг Аристарх понял, кто стоит перед ним - Владислав Селезнёв, с которым он когда-то давно протестовал против присоединения земель за Миссисипи. Только он сильно растолстел, лицо стало ещё больше похожим на мордочку поросёнка, с толстыми щеками и заплывшими глазками.
  
  - Владислав, какими судьбами?
  
  - Я теперь корреспондент газеты "Каменецкие новости".
  
  - А что ты делаешь в Эвансвилле?
  
  - То есть как это что? Завтра же трибунал над неграми - участниками беспорядков в Маунд Сити. Скорее всего, их приговорят к смерти. Я и приехал из Кейро, на первом же попутном пароходе.
  
  - Какие беспорядки?
  
  - Да вроде негры сожгли почти весь город и убили и изнасиловали кучу народу.
  
  Тут вдруг подал голос Линкольн:
  
  - А что он говорит?
  
  - Ох, простите, - сказал Владислав по английски, - меня зовут Влад, я старый приятель и соратник вашего друга. И рассказываю про завтрашний трибунал над неграми-участниками беспорядков в Маунд Сити.
  
  - Маунд Сити?? У меня там родители. Что же там произошло?
  
  Влад вкратце рассказал то же, что он уже обрисовал Аристарху.
  
  - Не верю. Всё это поклёп на бедных негров.
  
  - Ну как знаете.
  
  - А что ещё нового?
  
  - В Саванне вроде были какие-то беспорядки. По крайней мере, кто-то из наших журналистов это вчера вскользь упомянул. В Бостоне, Нью-Йорке, Филадельфии бьют негров. Думаю, не только там. А в Русской Америке тишь да гладь...
  
  - Слушай, не можешь передать информацию про Саванну Ивану Мышкину?
  
  - Могу, конечно. Всё остальное тоже?
  
  - Думаю, да. Пусть сам решит, что подавать и под каким соусом. А ты долго ещё будешь в Кейро?
  
  - Да нет, уезжаю через пару недель в форт Йорк в Канаде. Там у нас новый корпункт.
  
  На следующий день, на площади у здания суда стоял высокий молодой человек и держал речь.
  
  - Негритянские солдаты - герои, а не преступники. Все, что рассказывают про них - бред, такого не может быть. Они не могли напасть на жителей Маунд Сити. У меня там живут родители, и от них я не получал никаких вестей о погромах, учиненных этими нашими замечательными воинами. Свободу героям!
  
  Некоторые проходили мимо, косясь неодобрительно на молодого человека. Но другие слушали его, затаив дыхание. И когда он закричал, "Свободу героям", несколько десятков человек подхватили его клич. Скоро к ним присоединились еще люди. И наконец, когда толпа превысила двести человек, Эйбрахам Линкольн (а это был он) закричал:
  
  - Вперед, освободим героев!
  
  Перед судом стояло два взвода солдат в синих мундирах. Они опустили ружья и наставили их на толпу.
  
  Эйбрахам вышел из толпы, величественно подошел к лейтенанту, стоявшему в центре, и сказал:
  
  - Мы требуем правосудия!
  
  - Здесь сейчас проходит заседание трибунала. Это и есть правосудие, мистер.
  
  - Что нашим черным согражданам вменяется в вину?
  
  - По теперешнему закону, согражданами они не являются. А вменяется в вину им мятеж, убийства, изнасилования, поджог.
  
  - Не верю. Покажите мне список тех, кого якобы является жертвой.
  
  - Вывешен на здании суда, вон там. Только проходите по одному.
  
  Молодой человек подошел к суду и посмотрел на список. Первыми в нем значились Томас и Сара Линкольн, Элизабет и Матильда Джонстон. Он опустил голову и пошел прочь от здания суда.
  
  - Эй, Эйбрахам, а как же освобождение героев? - крикнул кто-то из толпы.
  
  Тот не сказал ни слова и пошел к дому, которую он снимал вместе с Аристархом Подвальным.
  
  - Милый, а что случилось?
  
  - Из-за твоих долбанных негров погибли отец, мачеха, и две сводные сестры. А всё ты виноват.
  
  И Эйбрахам схватил тщедушного Подвального за грудки и притянул к себе.
  
  - Убью суку!!
  
  Подвальный вырвался и побежал на кухню. За ним следом мчался Линкольн.
  
  Подвальный схватил лежавший там нож - хороший, острый, привезённый ещё из Русской Америки - и повернулся к Эйбрахаму. Тот налетел на него, упал и засучил ногами. Аристарх выскочил из комнаты и из дома. Посмотрев на себя, он увидел, что его сильно забрызгало кровью, и нашёл в себе силу вернуться в дом. В его планах было схватить какую-нибудь куртку, чтобы никто не видел его окровавленной рубахи. Но тут он увидел, что Линкольн уже не двигался. Подвальный вдруг подумал, что теперь нужно спокойно обдумать ситуацию.
  
  Если его поймают, то кто ему поверит, что смерть Линкольна - не более, чем самооборона. Значит, нужно срочно делать ноги. Пара дней у него в запасе есть, вряд ли кто-нибудь зайдёт - за дом заплачено до конца сентября, разве что зайдут дураки-аболиционисты, обеспокоенные отсутствием их лидера; но если двери будут заперты, то не будут же они ломать двери или бить окна?
  
  Конечно, будет плохо, если один из них - или кто-нибудь другой - почует запах разлагающегося трупа.
  
  Тут его глаза упали на люк, ведущий в подвал, в котором хранились скоропортящиеся продукты. Так-так...
  
  Аристарх обыскал карманы Линкольна. Деньги, которых оказалось не так уж и мало, он оставил себе, а труп, вместе с оставшимися бумагами, ключами и прочей ерундой, сбросил в подвал. Потом взял лежащий на тумбочке кошелёк Эйбрахама, опустошил его и запустил его вслед за телом его хозяина.
  
  Он посмотрел на часы - предмет зависти Линкольна и всех остальных, ведь наручных часов ни у кого не было. Так-так, девять пятнадцать. Пароход на Цинциннати уходил в двенадцать двадцать. Так что оставалось ещё три часа.
  
  Он старательно подтёр кровь, оставшуюся на досках пола. Бурые пятна, конечно, остались, но они уже не были похожи на кровь, тем более, что на досках было столько пятен, что эти уже не выделялись. Русских следователей это не остановило бы ни на минуту, но здесь, как ни крути, технологически примитивная страна.
  
  После этого, Аристарх написал записку о том, что они с Линкольном срочно отбывают в Маунд Сити. После чего он не спеша собрал вещи и ушёл на пристань. Денег было столько, что он даже заказал себе каюту первого класса.
  
  Он это сделал без всяких задних мыслей, хотел просто отдохнуть вдали от плебса. Но за обедом он познакомился с бывшим английским консулом в Эвансвилле и его чопорной, тощей, как селёдка, и примерно столь же привлекательной женой. Консула отзывали обратно в форт Йорк, и Аристарх решил поближе с ним познакомиться, чтобы было проще добраться до английских владений.
  
  И ту ночь он провёл не в своей каюте, а со своими новыми друзьями. Оказалось, что в английских элитных школах вовсю развиты отношения такого рода, какие у самого Аристарха были с покойным Эйбрахамом, и жена консула отнюдь не противилась таким отношениям, если в них была уготовлена роль и для неё. Более того, с утра супруги дали ему понять, что они не против и дальнейшего продолжения таких отношений. Так что, с точки зрения Подвального, всё произошло на редкость удачно.
  
  Глава 29. Зачем нам, дружище, чужая земля?
  
  Ещё вчера, сразу после оглашения приговора, закипела работа рядом со зданием Эвансвилльской тюрьмы. Были поставлены четыре помоста, на каждом из которых перевёрнутой буквой L (ну нет в латинском алфавите буквы Г) чернела виселица. Тем временем, негры - судя по всему, те самые осуждённые - копали длинную яму рядом с тюремным кладбищем.
  
  А сегодня утром площадь заполнилась народом. Только пространство между самой тюрьмой и виселицами было оцеплено солдатами Третьего Индианского полка, от которого, впрочем, осталось не более полутора рот.
  
  И вот наконец вывели первую партию заключенных негров - двенадцать человек. Они брели в оборванной одежде, руки и ноги у них были скованы кандалами, и все они были прикованы к одной длинной цепи, концы которой держали конвоиры. Джек Грейди подумал, что больше всего эта картинка была похожа на то, что аболиционисты рассказывали о рабстве.
  
  Рядом с Джеком стояла его жена Офелия. Дочь Ариту они оставили дома; он попытался было уговорить жену не ходить на казнь, но она настояла на своём - а вдруг она увидит своего ненаглядного Карла? Джек подумал было, что именно она виновата в том, что Карл превратился в монстра, но благоразумно вслух ничего не сказал.
  
  Ранее у него были неплохие отношения с белыми соседями, но с момента поражения в войне с Конфедерации его невзлюбили, а после бойни в Маунд Сити и просто возненавидели. За последнюю неделю он не получил ни единого заказа, хотя раньше он жил совсем неплохо - он был известен достаточно низкими ценами и качеством работы, да и привыкли к нему, он, хоть и был негром, считался своим.
  
  Два месяца назад, ещё во время войны, к нему пришёл человек - белый - и принёс ему пакет. В нём было письмо с описанием подвига его сына Винсента, серебряный Южный Крест, и целых сто долларов - хоть и южных, но полновесными золотыми долларовыми монетами. У Джека в душе теплилась надежда, что Винсент жив, но узнав, что он погиб, и что руку к его злоключениям приложил младший, Карл, он впал в депрессию и даже попытался выбросить деньги. Так получилось, что он попался при этом на глаза Офелии, которая не просто забрала деньги себе, но и устроила ему форменный допрос. А она умела выбить из мужа любую информацию.
  
  Она, конечно, отказалась верить в вину своего любимчика Карла и закричала, что Винсент во всём виноват. А вот Арита с тех пор плакала не переставая - Винсент был её любимым братом, а вот Карла она и ранее недолюбливала, а теперь и вовсе возненавидела. И Джеку с Офелией стоило огромного труда заставить её остаться дома - а когда не помогли слова, он по приказу Офелии запер дом снаружи огромным замком..
  
  В первой партии Карла не было. Судебный пристав зачитал приговор, и всех двенадцать повесили одного за другим. Трупы расковывали и скидывали в ту самую яму рядом с тюремным кладбищем.
  
  Карл оказался во второй партии. И вот он на эшафоте. Тут он вдруг начал молить о пощаде, бухнулся на колени, но его подняли, поставили на ящик, надели на голову петлю и выбили ящик из-под ног. Офелия вскричала и лишилась чувств, и тут Джек услышал девичий голос:
  
  - Туда тебе и дорога, сволочь! Помни Винсента!
  
  И Джек увидел Ариту, которая всё-таки сумела вырваться из запертого дома. Он подхватил Офелию и пошёл к Арите. Та безропотно согласилась вернуться домой, только на заплаканном её лице впервые за долгое вермя играла улыбка, очень уже похожая на улыбку триумфатора. Они ушли, так и не увидев, как труп его Карла бросили в ту же общую могилу.
  
  На следующее утро, в дверь постучали. На пороге стояли несколько его белых соседей.
  
  - Джек, после того, что сотворил твой Карл, тебе больше не место в этом городе. Уходи и больше не возвращайся. Кузницу мы твою выкупим.
  
  Джек посмотрел на них и понял, что действительно пора уходить. Но куда? В Цинциннати и в другие северные города он не хотел - вряд ли в там будет лучше, особенно если узнают про Карла. На Юг, понятно, было нельзя, ведь рассказывали про то, как свободных негров вмиг обращали в рабство.
  
  Оставался Кейро и созданный там русскими Центр репатриации, про который ему недавно дали объявление. Там было указано, что каждая семья получала земельный надел в Африке, а ремесленники могли получить льготный заём на постройку здания мастерской и необходимое оборудование. И что там были школы для детей и даже высшие курсы для одарённых подростков.
  
  Соседи не соврали - денег за кузницу отвалили не так уж и мало. Джек решил не тянуть с отъездом и приобрёл билеты на пароход в Кейро, отходивший на следующий день. Но было весьма и весьма обидно - всё-таки этот город стал ему родным, здесь родилась Арита, здесь у него - ранее - были друзья. А теперь только один человек пришёл к нему попрощаться и пожелать счастливого пути. Для остальных он стал парией. Да, всю жизнь он вёл христианскую жизнь, обид никому не наносил, помогал всем, чем мог, и теперь из-за мразей-аболиционистов оба его сына были мертвы, а его Родина превратилась в одночасье в злую мачеху. И пришлось ему уезжать на тот континент, с которого когда-то привезли его предков, закованных в такие же кандалы, как те, в которых вчера вели Карла.
  
  Глава 30. Не всё так однозначно.
  
  - Программа "Наш мир", с вами ведущий Никита Андреев. Война между Севером и Югом закончилась, ныне у нас два соседа на востоке - Североамериканские Соединенные Штаты и Конфедеративные Штаты Америки.
  
  Сегодня у меня в гостях профессор Нижне-Калифорнийского Университета Иван Мышкин, а также один из тех, кто в качестве наблюдателя присутствовал при Битве за Балтимор и Битве за Вашингтон. Наш второй гость придет чуть попозже, а пока начнем с профессора Мышкина.
  
  Профессор, что вы скажете про новый мир?
  
  - Никита, наши вояки растоптали нежный цветок демократии своими грязными сапогами. Теперь у нас государство-марионетка, незаконно созданная так называемая Конфедерация, отторгнувшая у САСШ почти половину земель. На Юге, население стонет от диктатуры наших ставленников. На Севере, наши провокаторы, переодетые в форму Севера, привели к недавней массовой казни честных черных солдат в Эванстоне.
  
  - А каким образом?
  
  - Они спровоцировали бедных черных солдат на выступление за свои права, потом расстреляли часть из них. После чего переоделись в синие мундиры и разгромили Маунд Сити, чтобы потом спихнуть все на негров.
  
  - Но выжившие в Маунд Сити отчетливо помнят, что убивали и грабили их негры.
  
  - Видите ли, они в первую очередь видели синие мундиры. А лица можно и сажей замазать.
  
  - То есть вы утверждаете, что житель САСШ не отличит негра от белого, с лицом, замазанным сажей?
  
  - Они же северяне в Маунд Сити. Конечно, нет.
  
  - Только вот многие из них прибыли с Юга.
  
  - Моя информация из заслуживающих доверия источников. А ещё в Эвансвилле агенты южан, а, может, и наши, убили видного аболициониста Эйбрахама Линкольна, после того, как они же, в Маунд Сити, лишили жизни его отца, бывшего вице-президента Томаса Стивенсона, со всей семьёй, а также пламенную аболиционистку Марию Стивенсон.
  
  - А газеты пишут, что это сделали негры.
  
  - Да что вы говорите? Зачем неграм убивать тех, кто боролся за их права? Элементарная логика, молодой человек. Как я всегда говорю моим студентам, когда они несут чушь, примерно так же, как вы сейчас, подумайте сами.
  
  - А что, если они всё равно с вами не соглашаются?
  
  - Тогда я им говорю, пусть подумают ещё раз. А если и тогда всё ещё останутся при неправильном мнении, то, конечно, приходится им ставить "неудовлетворительно". Что ж поделаешь, если у некоторых студентов нет мозгов? Ну ладно, давайте лучше вернёмся к нашей теме. Что вы скажете про Балтиморскую Бастилию? Она сейчас концлагерь для северян. Майора Линденберга и его солдат оттуда не выпускают, тогда как они всего лишь честно исполняли свой долг.
  
  - А вот про это нам расскажет наш второй участник.
  
  - Очередной рупор форт-россовской пропаганды? Вряд ли такой человек заслуживает уважения. Они все там жулики и воры.
  
  - Ну что ж, посмотрим. Итак, у нас в студии...
  
  Открылась дверь, и вошел человек в военной форме.
  
  - ... лейтенант морской пехоты Андрей Иванович Мышкин.
  
  - Здравствуй, папа. Здравствуйте, Никита.
  
  - Расскажите нам про Балтимор.
  
  - Наша наблюдательная миссия позволила мне попасть в Форт МакГенри совместно с десантной группой южан. В корпусах и стенах форта мы обнаружили девяносто трех узников, в большинстве своем гражданских лиц, которым не было предъявлено никакого обвинения. Еще одного узника нашли в карцере, его шея была в ошейнике, и он был прикован короткой цепью к стене. Он не мог ни сесть, ни лечь, и ему не давали ни есть, ни пить уже два дня.
  
  - Андрей, но это, наверное, был какой-нибудь крупный преступник.
  
  - Это был редактор одной из балтиморских газет. Его схватили и доставили в форт после того, как его газета напечатала статью о недопустимости отмены гражданских свобод, прописанных в Конституции. Кстати, та же их Конституция запрещает жестокое или необычное наказание. А как иначе назвать то, чему этот человек подвергался?
  
  Кстати, его наши медики еле-еле сумели спасти. А свежих могил у стен форта было сорок семь.
  
  И население в Балтиморе ликовало, когда его освободили.
  
  - Андрей, не освободили, а противозаконно захватили.
  
  - Я не разбираюсь в семантических тонкостях, но даже если так, то они были весьма рады, что их противозаконно захватили.
  
  - А сейчас там, по моим сведениям, разгул террора.
  
  - Папа, я только вчера оттуда вернулся, и никакого террора там я не видел. Вот на севере да, ты слышал, что произошло в Маунд Сити? Или в Нью-Йорке, где избили и изгнали всех живших там негров? Человек только что вернулся оттуда, попал в плен, решил остаться на Юге, только вот съездил домой за невестой. Он и рассказал.
  
  - Ну ладно, может, в Балтиморе еще не проявился звериный оскал милитаризма. А вот в Джорджии ты побывал?
  
  - Нет, папа, не довелось.
  
  - Вот видишь. Там все и происходит. Информация из заслуживающих доверия источников. В Саванне, например, южные узурпаторы подавили народное восстание.
  
  Глава 31. Саванна.
  
  Юра и генерал Смит сидели на веранде прекрасного дома в греческом стиле, на площади святого Джеймса в Саванне. Цвели магнолии, белые колонны обвил плющ, было тепло, но тень от огромных виргинских дубов, поросших испанским мохом, и бриз с недалёкой Атлантики делали пребывание на свежем воздухе весьма приятным.
  
  Дочь генерала, Абигейл Смит, только что принесла кофе и присоединилась к компании.
  
  В саду трудился пожилой негр-садовник. Еще дед генерала освободил его, но он считал себя членом семьи, да и дочери его до сих пор работали служанками в доме. Понятно, что все получали зарплату, но никто на них не смотрел как на наемную силу. Они были членами семьи, и в старости их будут кормить, поить и лечить. Вообще-то Джонни уже пора на покой, но он никому не доверяет работу в саду, говорит, сыновей у него нет, а дочери не сдюжат, иногда и сила нужна. А если взять человека со стороны, то он, конечно, всё испортит.
  
  Сад был прекрасен. Над красными цветами по сторонам от крыльца вились зеленые колибри, некоторые с красной грудкой.
  
  - Это самцы, сказала Абигейл. - Правда, смешно, что у них мальчики одеты намного красивее девочек, а у людей наоборот?
  
  - Такие девочки, как вы, необыкновенно красивы и в самом простом платье.
  
  - Майор, а вы женаты?
  
  - Еще нет, но уже помолвлен.
  
  - Ах, какая жалость!
  
  Генерал перебил со смехом:
  
  - Ты мне майора не порть, видишь, какой молоденький! А то что мы его невесте скажем?
  
  Юра поперхнулся кофе, вспоминая свое боевое прошлое на любовном фронте, но галантно сказал:
  
  - Генерал, если б я не был связан словом, я б уже, стоя на коленях, делал бы вашей дочери предложение и просил бы у вас согласия.
  
  - Все вы так, - сказала Абигейл. - Галантные слова, а действий никаких. Ладно уж, оставайтесь верны своей невесте. Но вот завтра у наших соседей бал. Будете моим кавалером?
  
  - С удовольствием. А вот скажите, бывает ли здесь еще что-нибудь, кроме балов?
  
  Генерал сказал со смехом: - Ну в порту, положим, бывает. Вот неделю назад подрались местные с англичанами. Но даже такое бывает весьма редко.
  
  - А чем кончилось?
  
  - Чем обычно. Три расквашенных носа, семеро провели ночь в кутузке, заплатили штраф, были отпущены.
  
  Когда генерал отошел на минутку, Абигейл попросила:
  
  - Юра, у меня к вам предложение. Не буду вас соблазнять, раз у вас невеста, хотя жаль, конечно. А вот если бы вы стали моим другом, то я была бы очень рада.
  
  На следующий день, Юра и Абигейл пошли в магазины на площади Эллис, купить подарок для Леилани. Вечером они пошли на бал, где неожиданно для всех стали центром внимания. Про Юру, как оказалось, ходили легенды, ведь если генерал, по Юриной просьбе, ничего не рассказывал, то кое-кто из тех джорджийцев, с кем ему довелось повоевать, успел немного порассказать про него. Да и два Золотых Креста Конфедерации привлекали внимание всех. И Юру радовало, когда он наблюдал, как Абигейл, благодаря ему, тоже пользуется всеобщим интересом.
  
  Но это был его последний вечер в этом прекрасном старом городе. На следующее утро он уже отплывал на паруснике, идущем на Анастасию. И через день, рано утром, уже сходил в царство белого песка, пальм и пеликанов. И первая, кого он увидел, когда вышел из здания аэропорта, была Леилани, держащая за руку маленьких Леилани и Андрея, а за ними стояли, улыбаясь, его папа, мама и сержант Камеалоха.
  
  Эпилог.
  
  Невеста была в длинном белом платье, через плечо была перекинута лента с наградами, а шлейф держали две девочки, тоже в белом - маленькая Леилани и маленькая Маша, дочь Сергея и Валентины.
  
  - Не обещался ли еси другой невесте? - строго вопрошал священник.
  
  - Не обещахся, честный отче, - отвечал Юра, одетый в парадную форму с наградами на груди.
  
  После того, те же вопросы были заданы Леилани, с такими же ответами.
  
  И вот, наконец, возгласы:
  
  - Венчается раб Божий Георгий рабе Божией Лилиане во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
  - Венчается раба Божия Лилиана рабу Божию Георгию во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
  
  И венцы, парящие над головами новобрачных, которые держали Андрей и Лиза.
  
  После венчания и банкета, новобрачные уединились в одном из номеров гостиницы "Кона". Леилани прижалась к Юре и сказала:
  
  - Ну вот, наконец, и всё. Теперь я уже не Камеалоха, а Заборщикова. Даже не верится...
  
  Юра обнял её и подумал, что всё то, что им довелось пережить за последние годы - и когда он думал, что потерял Полю и Леилани навсегда, и когда его чуть не убили в Африке, и смерть Поли под Мемфисом, и война, "холода, тревоги, да степной бурьян", всё осталось где-то там, позади. Впереди была неделя на острове Мауи, а потом возвращение на Большой Остров, неделя, проведённая с роднёй, свадьба его сестры Нины... Андрей и Розалинн - в православии крещёная Розалией - уже обвенчались две недели назад в Новом Орлеане.
  
  После этого им предстояло вернуться на Анастасию, где будут венчаться Маша и Альфред, и там увидят многих своих друзей и боевых товарищей с Юга, да и с Севера - Эрнест и Джон тоже там будут, хотя, конечно, они теперь южане. Впрочем, Альфред и впредь будет неподалёку - он перейдёт на дипломатическую работу в консульство Конфедерации в Форт-Россе - первое, открывщееся в материковой Русской Америке. Нейтана и Джима Юриному папе удалось устроить в Форт-Россовское Училище - при условии, что они согласятся получить российское гражданство.
  
  Потом Юре и Андрею предстояло пройти курсы в военной академии - всё-таки все его звания были получены авансом. Тем временем, Леилани собиралась получить диплом военного хирурга. А затем Юру и Леилани ждала Россия - его, вероятно, инструктором, а её хирургом. Скорее всего, Москва, ведь именно там теперь находился филиал Форт-Россовского университета, и Юра сможет начать наконец учиться, пусть и на вечернем отделении.
  
  И вот самолёт на Мауи в воздухе. Леилани положила голову ему на плечо и сразу заснула. Мимо прошла стюардесса:
  
  - Кому газеты, журналы?
  
  Юра было потянулся за газетой, потом подумал - а зачем? Пока Леилани спит, лучше не буду ей мешать, а когда она проснётся, зачем мне газета? Тем более, что они договорились - неделю провести без политики.
  
  И он так и не увидел заголовка в "Форт-Россовском Курьере": "Великобритания ставит вопрос о принадлежности восточного берега озера Манитулин, а также Бермудского архипелага."
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"