"История Родриго" (и следующие здесь за ней "Первая Всеобщая хроника" и "Частная хроника Сида") также молчит. Впервые слова - "и вырвал у него клок из бороды" - появляются в "Хронике двадцати королей". Там, вероятно, он заимствован из "Песни о моем Сиде", как источник немногим достовернее хроники. В поэме Сид спорит с графом Гарсией, возглавляющим приверженцев инфантов Каррьона. Дело доходит до взаимных оскорблений, и тогда упоминается эпизод с Каброй:
(3281) "Хвала Богу, что небом и землей правит!
Потому она [борода] длинна, что берегу ее с удовольствием.
Что за нужда вам, граф, порицать мою бороду?
Что от рождения холил я ее себе на радость,
(3285) Что не хватал меня за нее никто из людей,
Не рвал ее ни сын мавританки, ни христианки [= "никто"],
Как я ее вам, граф, (дергал) в замке Кабра (castiello de Cabra).
Когда взял Кабру и вас за бороду,
Не было там мальчишки (39), который не вырвал бы себе кусок величиной в палец;
(3290) Так ее я подрал, доселе не выровнялась она".
Подобное обращение являлось тяжелейшим оскорблением, которое фуэрос признавали основанием для пожизненной вражды. Борода была символом мужественности, почтенности, чести и власти. Отражая мужское начало, зрелость мужчины, она обозначала границу между мужчинами и мальчиками. Гийом Тирский отмечал, что "бороду должно хранить с величайшей бережностью, ибо она составляет отличительный признак мужчины". Эпические памятники называли Сида обладателем бороды "длинной", "большой", "столь достойной", "красивой". Бороду отпускали в знак горя или в изгнании. Ее могли использовать в качестве залога в обетах, клятвах.
Борода была также знаком достоинства, символом свободы и почестей. Отрезать или выдрать бороду считалось жестоким оскорблением. Возмездие за подобное обращение стояло наравне с карой за насильственную кастрацию. Наказывалось оно не только штрафом, но и возмещением по принципу талиона. Чтобы унизить человека, достаточно было просто прикоснуться к волосам или бороде. Вырвать из бороды клок, либо выщипать ее совсем, считалось наихудшим оскорблением. Бороды были объектом особой защиты права. В мирандском фуэро ( 24) читаем: "И если кто-нибудь, муж или женщина, по своей продерзости (?), схватит женатого человека за волосы, или за бороду, либо за тестикулы, пусть заплатит половину виры за убийство; и если откупиться не сможет, то да пробудет в тюрьме 30 дней, а после да будет прогнан палками по городу из одного конца в другой". А ведь данное фуэро утверждал не кто иной, как сам Гарсия Ордоньес! Заметим, что даже произнесенные вслух выражения "взять за бороду" или "вырвать бороду" были бы достаточным основанием для тяжкого оскорбления человека или его рода. Это обстоятельство, учитывая возможный "заказной" характер поэмы о Сиде (см. ниже), приобретает особый смысл!
В "Песни..." нанесенное оскорбление достигло цели: бесчестный граф Гарсия с потрепанной бороденкой ничего не смог возразить храброму Родриго Диасу с длинной, подвязанной бородой. Но даже Менендес Пидаль признавал, что в эпизоде с бородой поэма, вероятно, сгущает краски. У других исследователей подобные сомнения при признании недостоверности "Песни..." и вовсе не возникали. Но пусть до такого издевательства над пленником дело и не дошло, самого факта пленения, утраты имущества и оружия, выкупа и унижений было достаточно, чтобы Гарсия был уязвлен до глубины души. Т. Монгомери показал, как тонко и утонченно автор "Песни..." ("История Родриго" в общих чертах подтверждает рассказ) маскировал грубое отношение и издевательства над графом Барселонским, пленником Сида (хуглар выставляет графа "полным дураком"). Дж. Уэст соглашается: "...По самым высоким стандартам христианского рыцарства его [Сида] действия оскорбительны. Я убежден, что он намеревался унизить графа и что он возвращает ему свободу никоим образом не даром".
Ситуация в чем-то схожая с Каброй. Формально пленнику не причиняли вреда ("жестокая шутка... выглядит совершенно безвредной"), но при этом ставили его в такие условия, что человек чести, возможно, предпочел бы темницу. Даже эпический Сид совершенно не учитывал чувство собственного достоинства, присущее другому человеку, проявляя, по замечанию Г. Муна, свое чувство юмора за счет других. Позиция совершенно нормальная для эпохи, но к чему делать из такой личности национального героя без страха и упрека?
Если верить Пидалю, хуглары и хронисты в память о битве дали графу Нахеры унизительное прозвище - "дон Гарсия де Кабра", прочно связав с его именем место поражения. На сей счет есть глубокие сомнения. Немало правителей Испании вошли в историю под подобными "географическими" прозваниями. Так, граф Уржеля Арменгол (Эрменгол) VI (правил в 1102-1154 гг.) звался "Кастилец" (его мать была оттуда родом). Его отец Арменгол V был наименован Арменгол де Мольерусса, в память о сражении, где он был убит. По той же причине Арменгола III прозвали "из Барбастро", графа Гомеса Гонсалеса - "де Кандеспина", а Арменгола I - "де Кордова". Санчо IV Гарсеса нарекли по месту его убийства - "из Пеньялена", но Альфонсо VIII - по месту его победы над маврами, "из Лас-Навас". Прозвище не носило обязательно отрицательный оттенок. Более того, о самом прозвании "де Кабра" мы знаем только из источников не ранее второй половины XII в., когда появились сначала "Нахерская хроника" (1170-е гг.) (40), а в 1207 г. и "Песнь о моем Сиде".
Эпические памятники всего лишь приводят позднейшую попытку логически "объяснить" вражду этих двух кастильских благородных домов, подлинные причины которой неизвестны. И если она началась именно с Кабры, то виновником раздора выступил именно Родриго Диас. Из зависти, или по иным причинам, но проявил он с себя с худшей стороны и нажил себе серьезного врага.
Не известно, интриговал ли вернувшийся в Кастилию Гарсия позже, при дворе, против Сида, как об этом говорится в "Песни...". Этого только следовало ожидать. "История Родриго" ( 9) сообщает, что по возвращении из Севильи, "многие - и близкие, и посторонние - из зависти обвинили его перед королем в ложных и неистинных делах" (41). Среди обвинителей вполне мог находиться и Гарсия Ордоньес. Король не счел нужным наказывать его, а вскоре пожаловал титулом - указание на то, что посланники в Гранаде действовали если не по воле монарха, то явно с его ведома. Не подвергся тогда опале и Родриго - собранная им дань и желание сохранить лицо перед мусульманскими царями перетянули чашу весов в его пользу.
Все изменилось в 1081 г., когда набег, устроенный Родриго Диасом в земли мавров ("акт глупости и неподчинения"), стал угрозой хрупкому равновесию на границе с Толедо и вызвал государев гнев. Случайно ли летом этого же года (42) звание альфереса получил брат Гарсии, Родриго? Это только укрепило позиции графа Нахеры при дворе. Доносы в XI и XII вв. были частым поводом для преследования по суду, особенно в королевстве Леон. "Гнев короля" был достаточным основанием для изгнания и конфискации имущества без судебного разбирательства. Но монарх, чьи данники подверглись нападению его вассала, был полностью в своем праве. Ордоньес мог приложить руку к первому изгнанию Сида, но Родриго сам виноват в случившемся. Оскорбленный нобиль, в лучшем случае (доказательствами его причастности мы не располагаем) (43) подтолкнул недруга к яме, которую тот вырыл собственными руками (44).
6. Реконкиста: Триумфы и поражения
Пока Родриго Диас странствовал по Иберии и предлагал свои услуги направо и налево, его бывший государь возможно, под французским влиянием (связи с Клюни и папством) превратился из "покровителя" мусульманских государств в их врага. Его целью отныне было не "защитить" тайфы, нещадно обирая их, но завоевать их, "покончить с царями тайф на полуострове". Реконкиста приобретает отчетливый вид королевских кампаний, за которыми следует заселение завоеванных земель. "...Я начал войну с варварскими народами. После многих сражений и смерти несметного множества врагов, с помощью милости Божией, я отнял у них населенные города и мощнейшие замки... Я двинул свое войско против этого города [Толедо], в коем некогда правили мои предки, богатейшие и могущественнейшие (короли)...". 6 мая 1085 г. "наиславнейший, красивейший и приукрашенный град Толедо... Всемогущий Господь передал чудесным образом в руки" императора Альфонсо. В осаде Толедо принял участие и Гарсия Ордоньес. Грамота от 29 мая 1085 г., уже во взятом городе, его не упоминает. Но он значится ("граф Гарсия Ордоньес") в хартии от 22 февраля, в Саагуне или Бургосе, где собиралась королевская армия.
Центр Эстремадуры от Дуэро до Тахо оказался под контролем Леоно-Кастильского королевства. Обширные пространства Новой Кастилии стали быстро заселяться христианами-колонистами. Организация пространства и включение его в социальную среду королевства значительно увеличило демографический и, следовательно, военный потенциал государства. Не меньшим было и морально-политическое значение перехода "города королей" к христианам. Леонцы и кастильцы приобрели символическое право на главенство над всей Испанией, надежду на возрождение Испанского королевства. Андалуссцами сдача Толедо рассматривалась как национальная трагедия. Казалось, вот-вот мусульманские княжества падут под натиском христиан. Однако, мир ислама начал мобилизацию сил, прибегнув к внешним факторам - помощи извне. Последовал призыв к Альморавидам и кампания 1086 г.
Не исключено, что за участие в осаде Толедо Гарсия Ордоньес был награжден держанием Калаорры. (Упоминается за ним с 20 ноября 1085 г., ранее принадлежала шурину Гарсии, инфанту Рамиро.) Новоиспеченный сеньор Калаорры и Нахеры не мог избежать участия в осаде Сарагосы, предпринятой накануне высадки мурабитов (45). Кроме того, если, возвращаясь из-под Сарагосы в Толедо, для сбора войск и выступления к Бадахосу, Альфонсо шел в северо-западном направлении, он должен был миновать Нахеру. Но, поскольку призыв войска осуществлялся королевскими письмами, рассылаемыми через гонцов, королю не было нужды лично видеться с Гарсией. Сразу оговоримся, что мы не располагаем точными данными о присутствии Ордоньеса в сражении при Заллаке 23 октября 1086 г. (где, несомненно, сражался его брат Родриго, альферес). Хотя еще Менендес Пидаль предположил, что Гарсия все же находился в войске Альфонсо. Войска из Алавы (Санчо Фортунес с племянником Санчо Ортисом), которую держал родственник Гарсии, участвовали в этой битве. Отметим, что граф Нахеры при Заллаке был одним из немногих рыцарей, имевших за плечами опыт участия в полевых сражениях. Военный опыт большинства воинов ограничивался тренировками, набегами и незначительными стычками. Между Кастилией-Леоном и мусульманами не было крупной войны уже лет восемьдесят, со времен войны братьев минуло почти полтора десятка лет, а победа при Граусе хрологически отстояла еще дальше.
Поздняя андалусская компиляция, "Расписные покровы по истории Марракеша" ("Хулал"; 1381-1382 гг.), упоминает некого Гарсию перед битвой: "В пятницу [23 октября 1086 г.] проклятый [т. е. Альфонсо] приготовился встретить мусульман... Он поднялся на холм вместе с военачальниками, чтобы осмотреть число своих воинов; при виде их многочисленности и сияния их щитов он пришел в изумление и сказал своему кузену Гарсии: "Сегодня мы победим мусульман". "Если это уготовано тебе судьбой", - ответил ему Гарсия. "Я буду победителем, будь то предопределено свыше или же нет", - возразил Альфонсо. "Я не буду тебе помогать сегодня в этом сражении", - откликнулся его кузен. Он ушел со своими людьми, которых было примерно 1000 всадников". Мораль легенды в том, что все христианское войско погибло, спаслись только воины Гарсии. Исторический Гарсия Ордоньес действительно приходился по жене кузеном королю Альфонсо, но это единственная деталь, объединяющая его с данным персонажем. "Кузен Гарсия" - персонаж, не имеющий ничего общего с реальностью, "абсурдный вымысел".
При Заллаке христиане были разбиты, был нанесен серьезный удар по престижу Альфонсо. Но Толедо пребывал в руках христиан, их гарнизон вскоре появился в Аледо, и угрожающая для мусульман ситуация осталась. "Саграхас, скажем так, был Манцикертом Альфонсо VI".
Вероятно, в ноябре/декабре 1086 г. Сид примирился со своим сюзереном. В следующем году вернувшиеся из совместного с французскими рыцарями похода в сарагосскую тайфу "граф дон Гарсия" и "Родриго Диас" в Бургосе 21 июля подтвердили королевское пожалование иммунитета монаху из Сан-Мильяна. Первая встреча за шесть лет вражды. 11 марта 1088 г. они виделись в последний раз (46). Для экспедиции 1088 г. (снятие осады с Аледо) участие Гарсии Ордоньеса и Альвара Диаса из Оки заверено документально в списке свидетелей грамоты от 25 ноября в Кампо-де-Кончьелья, когда король возвращался в Толедо. Видимо, по случаю удачного похода король осчастливил графа Нахеры держанием Граньона (1089) (47), по которому ему было дано поздними историками прозвище. Сид был изгнан за то, что не явился в войско, которое король созывал для осады Аледо. Возможно, что и здесь приложил руку Ордоньес. Но так уж ли безгрешен изначально был сам Кампеадор? Во всяком случае, его полная невиновность вызывает серьезные сомнения. Неявка на службу сеньору всегда считалась в феодальном праве одним из серьезнейших проступков.
Отныне Родриго начинает строить собственное княжество в Леванте ал-Андалуса. Однако, в конце концов, у великих людей и недостатки тоже великие. И старых врагов своих Родриго не забывал.
7. Искусство средневековой вендетты
Летом 1092 г. Альфонсо с помощью генуэзцев и пизанцев (будто бы на 400 кораблях) организовал кампанию (или демонстрацию) против Валенсии, намереваясь проучить зарвавшегося экс-вассала. Но едва король с многочисленной армией приступил к осаде Валенсии (видимо, в июне), как ему пришлось спешить обратно. Как сообщает мусульманский хронист, уже следующим утром он снялся с лагеря. Ибо, когда Сид услышал, что Альфонсо расположился под Валенсией (или, скорее, что он направляется к ней), он разгневался и собрал своих воинов. Понимая - "он недостаточно силен, чтобы меряться силами с Альфонсо", но будучи намерен отвадить его, Кампеадор "решил вторгнуться во владения Альфонсо. В соответствии (со своим решением), он вступил в Кастилию, поджигая и уничтожая все впереди себя". Родриго объединился с всадниками и пехотой эмиров Сарагосы и Лериды (48), обошел наступающие армии христиан и ворвался в Риоху.
Разорение Риохи в 1092 г. с грустью описывал биограф Родриго (вероятно, местный уроженец). Автор был потрясен свирепым и безжалостным опустошением области и не скрывал этого - единственное место в "Истории Родриго", где выражалось недовольство действиями героя (49). "Наконец, покинув Сарагосу с величайшим и несметным войском, он вступил в области Калаорры и Нахеры, которые находились в королевстве короля Альфонсо и под его властью. Тогда же, стойко сражаясь, он захватил и Альберите, и Логроньо. Сильно, чрезвычайно, невыразимо и весьма плачевно разграбил, и страшно, нечестиво и опустошительно неисцелимым огнем по всем тем землям прошел он дико и беспощадно. Жестоким и нечестивым опустошением разорил и уничтожил он всю вышеозначенную землю, полностью лишил ее богатств, денег и всего имущества, взяв все себе. Затем он оставил эту местность и отправился с огромным войском к замку, что зовется Альфаро, с которым мужественно боролся и захватил его" ("История Родриго", 50). Итак, Сид поднялся вверх по течению Эбро, опустошил и сжег земли до Альберите и Логроньо (Логроньо - центр региона, Альберите, наследное владение супруги Гарсии, - его южный сосед). После этого Кампеадор двинулся обратно, отягощенный добычей, к замку Альфаро (на реке Эбро между Калаоррой и Туделой) - недалеко от северо-западного форпоста его союзника ал-Мустаина.
Эта кампания была нацелена не просто на короля. Пострадал в первую очередь Гарсия Ордоньес, по графству которого прошелся огнем и мечом Родриго Диас. Биограф Сида уверяет, что он решил опустошить и "почти уничтожить" фьеф Гарсии "из-за враждебности графа (inimicitiam) и из-за его бесчестного поступка (dedecus)". Первое означает открытую злонамеренную активность, например, в контексте родовой вражды; второе - позорное деяние, утрата чести, публичное оскорбление. Однако, какие именно события имел в виду хронист, мы не знаем. Граф Гарсия был самым влиятельным кастильским магнатом. Возможно, его советы отчасти стали причиной неприятностей Родриго на протяжении последних лет: нежелание короля выслушивать его оправдания по поводу опоздания под Аледо, временное заключение его жены и детей в темницу, королевский гнев во время стояния под Гранадой, сама попытка сокрушить влияние Сида в Леванте. Когда весной 1090 г. граф Барселонский, ал-Мустаин и Альфонсо VI обсуждали возможность военного альянса против Сида, они встретились близ Орона, во владениях Гарсии. Родриго мог счесть попытки создания такого союза происками недруга.
Два года спустя изгнанник проявил inimicitia и нанес dedecus. Земли Гарсии были разорены. Он не смог исполнить общественный долг - защитить свое графство. И все же Ордоньес направил гонцов в Альфаро, с требованием, чтобы Родриго подождал здесь семь дней, пока он с родичами не придет и не даст ему бой. Кампеадор ответил согласием, а Гарсия созвал "всех своих родичей" и главных сторонников, чтобы сохранить честь семьи. Типичный поступок - оскорбление одного человека рассматривалось как личная обида всеми его родственниками и вассалами. Родичи были связаны духом широкой и крепкой солидарности, единством в помыслах и делах, советом и делом помогая друг другу переносить тяготы жизни и особенно мстить за оскорбление, которое нанесено и ему. Во время войны "как семейные, так и феодальные связи были среди факторов, обуславливающих состав противостоящих сил".
Масштаб приготовлений Гарсии ("сеньоры и магнаты (potestates et principes), владевшие всей областью, что простирается от города Саморы до Памплоны", почти 450 км!) и численность "огромного и несметного" войска из рыцарей и пехотинцев (фактически, несколько сотен ратников), биограф Родриго неимоверно завысил. Менендес Пидаль некритично воспринял упоминание Саморы как доказательство того, что Вани-Гомес составляли вместе с Гарсией Ордоньесом враждебную Кампеадору коалицию. В реальности, Самора уже не находилась среди феодов графа Педро Ансуреса. Но можно предполагать, что Лопе Иньигес из Алавы пришел на помощь Гарсии.
Когда граф собрал войско и подошел к Альберите, то, будто бы "очень оробев и боясь идти дальше и вступать в бой с Родриго, он без задержки, устрашенный, отступил в свою землю со своим войском". Родриго, "неподвижный как скала", ждал, пока на седьмой день ему не сообщили, что Гарсия со своими людьми разошлись по домам. Тогда Сид оставил Альфаро и укрылся в Сарагосе. Король из-под Валенсии ушел в Кастилию.
Так излагает события автор "Истории Родриго". И снова нам остается догадываться, о чем он предпочел умолчать. Главное - он предпочел не аргументировать причины вторжения и разорения Риохи. Гипотеза Пидаля о наличии в "Истории Родриго" предваряющей данный текст главы о кампании Альфонсо VI против Валенсии не заслуживает внимания. Обратим внимание на манеру изложения событий: Родриго просто собирает войско, покидает Сарагосу и врывается во владения короля Кастилии (последнее тщательно подчеркивается). Дальше по ходу текста биограф Кампеадора счел нужным найти "оправдание" нашествию в частной ссоре двух знатных персон. Но снова выделил тот факт, что Гарсия был вассалом короля, его земли являлись составной частью леоно-кастильского королевства: "Граф Гарсия, враг Родриго (Roderici inimicus), тогда от имени короля Альфонсо управлял Калаоррой и всей областью, которую опустошил Родриго".
Не связанный подобными ограничениями арабский хронист (50) был более объективен. Из слов Ибн ал-Кардабуса видно, что экспедиция Сида "была одной из главных причин снятия осады с Валенсии... ибо, когда Альфонсо узнал о продвижении Кампеадора, он поспешно вернулся в Кастилию, хотя не смог нагнать врага - Кампеадор к тому времени оставил (его) страну". Следовательно, Гарсия был удобным (и близлежащим) предлогом. Вполне вероятно, что не Гарсия, а Родриго отступил перед приближающимися войсками графа Нахеры или короля, добившись своей цели - отвлечь императора из-под стен Валенсии. Родриго опустошил земли, "находившиеся в королевстве короля Альфонсо и подчиненные его власти" (51). Следовательно, вопреки мнению Пидаля, Сид (наперекор тогдашним нормам права) открыто воевал со своим бывшим сеньором. Он совершал не только акт личной мести, но и измену монарху.
Весь эпизод с ожиданием и испугом Гарсии, не дерзнувшим выйти на Сида, когда тот вызвал его на бой, предварительно разграбив его земли, заслуживает крайне осторожного отношения. Автор "Истории Родриго" также косвенно дал понять (на примере якобы нарушенного Гарсией слова, обещания явиться на бой), что главный недруг Сида был на самом деле человеком без чести, не имеющим права входить в рыцарское ordo и достойным лишь вечного презрения.
Но биография Сида в конкретном случае вряд ли является надежным источником - слишком уж ее автор здесь сгущал краски, чтобы унизить графа и возвысить своего героя. Если Гарсия робко удалился с несостоявшегося поля боя и вывел свои войска из Альберите, то почему отважный Родриго не стал его преследовать, грабить дальше, но вместо этого сам убрался из Риохи? Да и удар в спину собственному монарху не очень к лицу рыцарю без страха и упрека, каким рисуют Кампеадора авторы школы Пидаля, но вполне приличествует предводителю наемников, воюющему только за себя, а таким и был Сид. Автор "Песни о Кампеадоре" передает вполне достоверный слух, что Родриго около 1081 г. был замешан в заговоре против Альфонсо с целью убийства последнего.
1 мая 1092 г. Альфонсо находился в монастыре Сан-Сальвадор-де-Онья в верховьях Эбро (52). Из этого пункта он мог спуститься вниз по реке до Логроньо, а оттуда пройти к Валенсии сквозь земли своего данника, ал-Мустаина. Эмир Сарагосы едва ли осмелился бы открыто противостоять ему. Грамоту от 1 мая подтвердил "граф Гарсия Ордоньес". Несомненно, он участвовал в марше на Валенсию. Оттуда же ему пришлось спешить под Альфаро, не имея ни времени, ни возможностей собрать сильное войско. Неясно даже, был ли граф в Риохе. Он вполне мог остаться с главными силами, не рискуя пускаться в путь самостоятельно.
Альфонсо мог возвращаться тем же путем, которым пришел, надеясь отрезать Сида в Риохе от Сарагосы. Но более вероятно, что король с армией двинулся к Тахо, вдоль реки добрался до Толедо, а оттуда в Кастилию. Гарсия должен был появиться в Риохе, когда Родриго там уже давно не было. Добившись своей цели, тот ретировался, прослышав о возвращении кастильцев. Этот вывод, в силу состояния источников, остается не более чем гипотезой. Но отметим одно обстоятельство - в фуэро Логроньо, дарованное 1095 г., вставлена уточняющая формула: "Я, король Альфонсо, подтвердил эту хартию, когда пришел к этому графу Гарсии на помощь лично... в Альберите". Мартинес Диас предположил, что фуэро было дано в 1092 г., когда Сид атаковал Альберите. А. Гамбра, впрочем, резонно указал, что источники не сообщают о королевском присутствии в Риохе, а значащийся среди свидетелей майордом Сити (Сид) Гонсалес не занимал эту должность. Но источники могли обойти молчанием обстоятельства королевского вмешательства, а Гонсалес был просто "младшим майордомом" (как в 1098 г.), что позволяет отнести фуэро Логроньо и к 1092 г. Следовательно, король (и Гарсия?) явился в Риоху.
Не успев застать там Родриго Диаса, Альфонсо смог лично убедиться в последствиях вторжения, ничем не уступающего зверствам воинов хаджиба Альмансора. "Нельзя быть героем, сражаясь против своего отечества" (В. Гюго).
8. Придворный Альфонсо, сеньор Риохи
Годы между разорением Риохи и сражением при Алькорасе прошли для Гарсии, видимо, мирно. Король почти не предпринимал масштабных операций против мусульман. Возможно, в феврале-марте 1094 г. Альфонсо организовал нечто вроде вооруженной демонстрации на арагонской границе. 28 февраля король находился в Сан-Мильяне, а с ним Гарсия Ордоньес, Альвар Диас, Гонсало Нуньес де Лара. Предположительно, король провожал во Францию архиепископа Бернара Толедского.
После 1087 г. в королевских дипломах - значит, при дворе - присутствие Ордоньеса усиливается (как и его влияние, соответственно) и не перестает быть таковым до смерти (53). Соперничать с Гарсией может только бискаец Лопе Иньигес (54), но он умер в 1093 г. Годом позже скончался последний влиятельный галисийский граф. Осенью 1103 г. изгнан леонец Педро Ансурес, единственный, кто превосходил Гарсию по близости к трону (55). Графы нового поколения - Мартин Лайнес, Фруэла Диас и Гомес Гонсалес, в лучшем случае равны Гарсии.
Столь же активно, как и бывал при дворе, граф залечивал следы войны в подвластных ему владениях (укрепление и заселение Логроньо) (56) и обзаводился новыми фьефами. В 1092 г. к ним добавился Мадрис (компенсация за нанесенный Сидом урон?), недалеко от Сан-Мильяна. К. Эстепа заметил, что условия держания Риохи и Нахеры не помешали Гарсии иметь владения в других областях, а также предоставить вместе с женой фуэро общине Фреснильо-де-лас-Дуэньяс (1095), между Бургосом и Сепульведой. В подтвержденном Альфонсо VI и "графом Гарсией" фуэро Кастрохериса (начало XII в.) упомянут инцидент, в ходе которого жители города явились в Рибелу (Ревилья-де-Кампос близ Паленсии?) и разрушили там "дома графа Гарсии". Вероятно, именно Ордоньес подарил пресвитеру монастырь Санта-Мария-де-Ольмос в кастильской области Писуэрге.
Среди других религиозных институтов, которым покровительствовал граф Нахеры, можно назвать Сан-Адриан-де-Пальма (бенедиктинский монастырь в Наварре). В августе 1084 г. "Гарсия, милостью Божьей граф, вместе с любимой супругой графиней Урракой", в присутствии епископа Санчо, совета Калаорры и мирян-свидетелей, одарил монастырь Св. Адриана различными землями и виноградниками, поручив управлять церковью Гарсии, клирику из Альмонастерио. Дарение подтвердил король Альфонсо. Ну и, конечно, Сан-Мильян-де-ла-Коголья южнее Нахеры. Неоднократно граф Гарсия подтверждал дарения короля или частных лиц монастырю. В конце 1086 г. монах Фернандо, выстроив монастырь Санта-Крус-де-Риваредонда, преподнес его родному монастырю Св. Эмилиана в присутствии архиепископа, шести епископов, нескольких аббатов и графа Нахеры Гарсии. А в 1107 г. "в день Св. Дионисия вошел настоятель дон Муньо в святую церковь [Св. Марии в Тере] и узрел знамение. Потом королевский мерино, именем Санчо Гарсес, по приказу графа [Гарсии] отправился к королю и поведал обо всем. Королю, услышавшему об этом, пришлось сие по нраву, он возрадовался и утвердил его [дарение Теры аббатству Сан-Мильяна]". Новые границы владений церкви подтвердили "граф Гарсия, правящий в Калаорре и Нахере", и "Альвар Диас, правящий в Оке".
Неоднократно Гарсия участвовал в различных юридических разбирательствах при дворе. Его имя ("Гарсия Ордоньес, что правит Нахерой") цитируется среди лиц, собравшихся на судебное собрание, состоявшееся в октябре 1082 г. в Кастрохерисе на западе Кастилии. А также и на том заседании, которое собралось, возможно, в январе 1100 г., чтобы разрешить тяжбу о наследстве Гонсало Фернандеса. Приговор оглашали графы Педро (Ансурес) и Гарсия Ордоньес. Вместе с братом Родриго и шурином Альваро он присутствовал на соборе в Усильосе (1088), разрешившем конфликт между епископом Бургоса и Бернаром Толедским. Возможно, находился на соборе в Бургосе (1080), заменившем в леоно-кастильской церкви мосарабскую литургию римской. Собор в Леоне (1090) совпал с кончиной брата Альфонсо VI, Гарсии Фернандеса (22 марта). В последний путь неудачливого государя Галисии сопровождали кардинал Ренье (будущий Пасхалий II), "почти все епископы Испании и аббаты", сам "король Альфонсо с графами и магнатами Испании".
Уже отмечалось вмешательство графа Нахеры в заселение Логроньо - хартия поселенцам ("как французам, так и испанцам") была дарована по прошению Гарсии Ордоньеса. Логроньо был первым пунктом "дороги Сантьяго" на землях королевства - вратами в Кастилию. Приток пилигримов способствовал развитию торговли и росту населения. Альфонсо и Гарсия преследовали стратегические цели - увеличивали численность лояльного к кастильской короне населения Риохи. Западноевропейские поселенцы обживали Логроньо, Нахеру, Белорадо, а монастырь Св. Марии в Нахере был передан бенедиктинцам Клюни.
В 60 км от Логроньо стоял городок Миранда-дель-Эбро. В фуэро Миранды (его подлинность под вопросом) указано, что король уступил его местной общине по совету своего "вернейшего" графа Гарсии Ордоньеса и его жены, "приносящих славу королевству нашему в Нахере и Калаорре". Другие документы напоминают, что Ордоньес занимался заселением Гаррая на берегу Дуэро близ древней Нуманции (1106) и держал Калаорру. Присутствие войск Гарсии в этом городе, несомненно, сдерживало экспансию Арагона на запад.
9. Взлеты и падения
Мирная жизнь была прервана событиями 1096 г. Весной этого года Педро I Арагонский начал осаду Уэски - северо-восточного бастиона Сарагосы. Только в ноябре, когда положение осажденных крайне ухудшилось, эмир Сарагосы ал-Мустаин выступил против на арагонцев. С ним шли кастильские контингенты его "друзей", Гарсии Ордоньеса и Гонсало Нуньеса де Лара (57). Присутствие двух крупнейших магнатов соседнего (и христианского) королевства означало, что они действовали с благословения Альфонсо VI (58). Кампания Уэски - наглядная иллюстрация того, как экспансия одного христианского государства всколыхнула амбиции другого. Император не желал портить отношения с единственным оставшимся данником (Сарагосой).
Альфонсо, однако, не рискнул выступить в поход лично (осада Уэски проводилась "дражайшим сыном нашим Петром, королем Арагона", по воле Папы и в присутствии его легатов). Это было правильным решением. Поскольку 18 или 19 ноября 1096 г. сарагоссцы и их кастильские союзники сошлись "в битве на поле Алькорас близ Уэски" с арагоно-окситанским альянсом. "И король Педро Арагонский с пятью тысячами рыцарей и двадцатью тысячами пехотинцев сражался против ста тысяч пехотинцев и девяти тысяч рыцарей Альморавидов. Ибо они владели городом, как и прочими городами Испании [на протяжении] трехсот лет и более того. Эти сражение и победа, Господом дарованная, случились в середине ноября месяца". 27 ноября "непобедимейший" арагонский монарх торжественно вступил в сдавшуюся Уэску.
Грамота Педро I 17 декабря 1096 г. упоминает о победе над королем Сарагосы и истреблении примерно 30 тысяч "язычников и еще явившихся на помощь им христиан". Но в хартии 1097 г. о дарении кафедральному собору Уэски Арагонец сообщает о победе над несметным воинством сарацин и "лжехристиан", falsorum christianorum multitudine. Более поздние источники указывают на участие в битве конкретно Гарсии Ордоньеса. Арагонская хроника Сан-Хуан-де-ла-Пенья (XIV в.) сообщает, что наместник Уэски попросил помощи у ал-Мустаина, а тот "послал за двумя графами в Кастилию, христианами, которые были его вассалами (59) и пришли со всей своей силой, чтобы поддерживать его и послужить ему. Один из графов звался дон Гарсия де Траба, из Нахеры (60); другой - дон Гонсальво" (Гарсия Ордоньес и Гонсало Нуньес). Но дон Гонсало не явился, хотя послал своих людей. А граф Гарсия пришел к эмиру с 300 всадниками (цифра вызывает сомнение) и со многими пехотинцами-христианами. Когда авангард союзников подошел к деревне Суэра, граф Гарсия послал сказать Педро I, чтобы он снял осаду Уэски, иначе не спасется ни один христианин из тех, что с ним, "столь велика была мощь, пришедшая с маврами". Но король вышел ему навстречу. Битва произошла 26 ноября в поле перед городом, что зовется Алькорас, и длилась весь день. Граф Гарсия был пленен "со многими другими христианами, которых не захотели убивать" (!), мавры же, из которых пленных не брали, - разбиты и бежали.
Этот рассказ использовал и хронист Херонимо Сурита (XVI в.), в главе под названием: "Граф Нахеры и граф дон Гонсало пришли на помощь королю мавров Сарагосы". Он тоже называет графов "друзьями и вассалами" короля Сарагосы, но прозвище Гарсии исказил еще больше: "Гарсия де Кабрера де Нахара" (61). Вероятно, источником обоим хронистам послужил наваррский/арагонский текст "Liber Regum" (около 1217-1223 гг.): "Король дон Педро осадил Уэску, и пришли огромные силы мавров сразиться с ним, и пришел с ними граф дон Гарсия де Нахера, и король дон Педро сразился с ними... и убил многих из них, и пленил графа дона Гарсию, и бросил его в свою темницу, и взял город". Мусульманские источники (ат-Туртуши опирался на рассказ участника битвы) несколько иначе излагают ход событий, но ничего не сообщают о христианах в войске Сарагосы.
Пленение при Алькорасе (62) косвенно подтверждают документы. В Саагуне "граф Гарсия Ордоньес" подтвердил завещание 14 мая 1096 г. Больше он там ни в том году, ни в первой половине следующего не бывал. В королевских дипломах за 1096 г. Гарсия тоже не значится. Только к весне 1097 г. Ордоньес был освобожден по настоянию Альфонсо VI. Что касается оценки его действий под Уэской, то Гарсия с Гонсало стали не первыми военачальниками на службе соседей-мусульман, и не последними. Пример Альвара Фаньеса в Валенсии или Сида в Сарагосе, не менее характерен. Вся разница лишь в том, что Гарсия с Альваром выполняли волю пославшего их монарха, Сид же руководствовался одними личными интересами.
Таланты Гарсии потребовались Кастилии, едва лишь тот вышел из темницы. Эмир Альморавидов Йусуф б. Ташфин прибыл в Испанию и подготовил экспедицию против Толедо. Многочисленное войско, возглавляемое наместником Гранады, выступило в поход. Альфонсо в то время направлялся к Сарагосе. Доказательство присутствия в его армии Ордоньеса находим в списке лиц, подтвердивших 19 мая грамоту короля в Ла-Агилере. Приложили руку "граф дон Гарсия, что держит Нахеру", и "Альвар Фаньес из Сориты", Гонсало Нуньес де Лара и Альваро Диас (из Оки) с сыном Педро Альваресом.
Получив по пути известие о вторжении, король вынужден был вернуться. Его армия встретилась с мусульманами под Консуэгрой, где была наголову разбита. Потеряв 90 рыцарей и сына Сида, Диего Родригеса, Альфонсо укрылся в Консуэгре и выдержал восьмидневную осаду. Но кастильцы сумели спасти свои земли от вторжения противника.
В 1103-1104 гг. Гарсия, возможно, вместе с королем участвовал в осаде Мединасели, но победа при Талавере летом 1103 г. была одержана без него. За четыре года до этого, в июле 1099 г., "под Валенсией скончался граф Родриго, отчего была великая скорбь среди христиан и ликование врагов язычников" (63). Но вражда двух кастильских родов надолго переживет ее зачинателей и вскоре станет частью Истории.
Общепринято полагать, что, когда у короля Альфонсо от наложницы-мавританки "Саиды" (в крещении Изабель), родился единственный сын, названный Санчо Альфонсо, счастливый отец поручил воспитание (dederat nutriendum) мальчика графу Гарсии де Кабра (64), т. е. Гарсии Ордоньесу. По словам того же хрониста (Родриго Толедский, 1240-е гг.), Санчо пал при Уклесе, будучи еще мальчиком (adhuc parvulo) (65); он был в состоянии ездить верхом, но еще не мог сражаться.
Это сообщение (о Гарсии как наставнике - ayo - юного инфанта) долгое время историками сомнению не подвергалось. Между тем, достоверность его под вопросом. Санчо упоминается с января 1103 г. - как сын короля, узаконенный и признанный наследником, он очень рано приступил к отправлению публичных функций. До мая 1107 г. он заверил 12 королевских грамот, но в частных дипломах появлялся крайне редко. Его титулы: puer, инфант, сын короля, сын императора Толедо. (Позже Санчо, как наследник престола, получил в управление Толедо, новый urbs regia Альфонсо VI, символ его власти, где находилась королевская казна.) "Мальчиком" (66) он именуется и в июне 1103 г., и в мае 1107 г. Это подтверждает версию о том, что Санчо погиб совсем молодым. В 1107 г. упоминается "педагог и майордом инфанта" Пелайо Фернандес. Скорее всего, Санчо Альфонсес родился не в сентябре 1093 г., как считалось ранее, а позже, примерно между 1095 и 1097 гг. В королевских грамотах он появляется с 5-6 лет, и в момент гибели при Уклесе мальчику было не около 15, а всего лишь 10-12 лет, во всех смыслах puer.
В процессе воспитания между воспитанником и наставником устанавливались тесные личные отношения, перераставшие во взаимные обязательства. Воспитатель мог сам посвятить юношу в рыцари. В бою он стоял с ним плечом к плечу, деля его участь. В ответ воспитанник высоко ценил наставника, неизменно прислушивался к его советам, тем более что тот нес за них личную ответственность. Памятники XIII в. представляют наставника как второго отца и заместителя отца родного.
Но действительно ли Гарсия столь высоко поднялся в придворной иерархии, чтобы стать наставником юного наследника? В самом деле, в 17 грамотах, где упоминается инфант, Гарсия Ордоньес ни разу не ставил свое имя рядом с ним или хотя бы указывался как его наставник. (Странно было бы, если в одном и том же списке свидетелей педагог и майордом инфанта фиксировал свое имя и должность, а "граф Гарсия Ордоньес" ограничивался только указанием на свой титул.) Более того, в семи документах (из 17) Гарсия отсутствует. Других источников относительно воспитания Санчо до нас не дошло, Хименес де Рада - наиболее ранний автор, и проверить его известия невозможно.
Не подлежит сомнению, что Санчо был рожден от Альфонсо VI и наложницы Саиды и погиб еще совсем молодым в сражении при Уклесе вместе с графом Гарсией. Графу (точнее, его первой жене, Урраке) инфант приходился двоюродным племянником. Но Урраки, вероятно, уже не было в живых, и тем самым исчезла причина, по которой король мог решиться назначить Гарсию наставником единственного сына и наследника. (Безусловно, Гарсия был верен королю, и тот по-прежнему высоко ценил его услуги, но граф был нужнее в Риохе.) Был ли Ордоньес официальным наставником инфанта, - остается под вопросом.
Предпоследний военный поход Гарсии случился в 1107 г., когда граф, инфант, Альвар Фаньес, Фернандо Гарсес де Ита, Мартин Лайнес подтвердили, в замке Монсон-де-Кампос и Бургосе соответственно, 8 и 14 мая, две грамоты. Король планировал отправиться в Арагон с войском, в поход "на [т. е. "против"] басков и арагонцев". Возможно, целью кампании было закрепить позиции в Нахере, либо дать отпор претензиям арагонцев на Уржель, которым управлял Педро Ансурес. Х.М. Лакарра (которому возражает К. Санчес-Пагин) полагал, что Альфонсо с войском намеревался пройти через Арагон в Уржель для его защиты от Альморавидов.
В те же годы в личной жизни Гарсии произошли серьезные перемены. Лука Туйский примерно под 1091 г. (после собора в Леоне, но до свадьбы Урраки и графа Раймунда) приводит загадочный рассказ о том, что король Альфонсо "тяжко оскорбил кастильского графа Гарсию де Кабрера" (Cabrera Пидаль исправляет на Cabr<er>a, Кабра, что подтверждается Эскориальской рукописью) "и ради примирения с ним дал ему в жены сестру свою Эльвиру, и успокоил все королевство, где поднялось возмущение". Б. Рейли предполагает, что планируемый брак старшей дочери короля с бургундским графом мог вызвать возмущение знати. Ее предводителя Альфонсо и решил привлечь на свою сторону, выдав за кастильца (по мнению Рейли, это Гарсия Альварес, сын Альвара Диаса из Оки) инфанту Эльвиру Фернандес (ок. 1039-1100). Несомненно, Лука имел в виду Гарсию Ордоньеса. Но рассказ леонского хрониста или полная выдумка (обе сестры монарха так и не вышли замуж), или же подлинные события искажены до неузнаваемости самим Лукой либо его (фольклорным) источником.
После кончины доньи Урраки, Гарсия Ордоньес женился на некой Эве. Осенью 1106 г. был крещен их сын Гарсия Гарсес в церкви Св. Эмилиана на день Св. Михаила. После смерти Гарсии, Эва вышла замуж за графа Педро Гонсалеса де Лара (сын Гонсало Нуньеса) и родила ему пятерых детей (67).
Откуда родом была вторая жена Ордоньеса, сказать трудно. По утверждению некоторых историков, ее звали Эва Перес, и графу Педро Фроиласу де Траба она приходилось дочерью. Но доказательства отсутствуют. Скорее всего, она приехала в Испанию из Франции. Возможно, ее отец - Эмери II, виконт де Рошешуар. Или же это граф Уго II де Ампуриас, и тогда Эва - племянница графа Уржеля, Арменгола V. Если гипотеза верна, версия о том, что поход 1107 г. был инициирован отчасти Гарсией Ордоньесом для помощи его каталонскому кузену и Педро Ансуресу (тесть Арменгола V, дед правящего тогда Арменгола VI), приобретает больший вес.
У Гарсии Ордоньеса был по меньшей мере один бастард - Фернандо Гарсес Пельиса (Pellica), или de Pellica, который упоминается в 1114-1116 гг (68). В дарении Альфонсо VII Бургосу 1128 г. значится "Фернандо Гарсес Пельела", возможно, он же. Внебрачные связи и незаконнорожденные дети были нормой для европейской аристократии. Бастарды могли играть значительную роль в политических интригах своих отцов.
10. "Paien unt tort e crestiens unt dreit..." (69)
29 мая 1108 г. в битве при Уклесе "его [Альфонсо VI] единственный сын по имени Санчо был убит сарацинами" (70). Погиб и граф Нахеры Гарсия Ордоньес...
Назначенный наместником ал-Андалуса, Абу-л-Тахир Тамим, старший брат нового эмира Али б. Йусуфа, в последней декаде Рамадана 501 г.х. (2-12 мая 1108 г.) оставил Гранаду и направился к Хаэну. Там он провел несколько дней, поджидая отряд из Кордовы. Потом мусульмане направились в юго-восточном направлении. Между Родой и Чинчильей Тамим усилил свою армию войсками Мурсии и Валенсии. Объединенное войско (возможно, 8-9 тыс. чел.) двинулось на Уклес. "Земля тряслась под копытами их конницы, и дневной свет затмили тучи пыли".
В Баэсе был разработан план. Мурабиты намеревались углубиться в земли "мавританки Саиды", или "землю Альвара Фаньеса" (71). События, интересующие нас, произошли близ маленькой крепости Уклес - центра оборонительной системы христиан южнее верхнего течения Тахо. Уклес находился примерно в 30 км южнее Тахо и в 103 км восточнее Толедо. Город тянулся по восточному склону обрывистого холма. Над возвышенностью господствовал его замок (семь башен и стены с шестью воротами). Уклес занимал важное стратегическое положение. Альморавиды, намереваясь выйти к Толедо с востока и выбить христиан из района между Тахо и Гуадаррамас, не могли миновать город (72).
Состав армии мусульман указывает на значение, которое придавалось кампании. Она была предпринята по воле эмира, командующим был наместник ал-Андалуса. В его распоряжении наместника находились войска Гранады и Кордовы, а также Мурсии и Валенсии - удар на Толедо был нацелен с юга и востока. Но военные ресурсы были исключительно андалусскими, подкрепления из Африки не планировались.
Путь до цели похода занял 20-25 дней - 460 километров. 14 Шаввала / 27 мая Тамим подошел к Уклесу. Город был захвачен и разграблен. Легкость, с которой пал Уклес, очевидно, объясняется наличием "пятой колонны" в городе - местных мусульман. Гарнизон и жители укрылись в цитадели и отбили штурм. В четверг 28 мая мусульмане снова пробовали взять замок, но безуспешно. Известия о маврах помчались по провинции. Часть мусульманского войска развернулась по месете, разоряя округу и подавляя попытки сопротивления. "Услышав о том, собравшись, вместе с сыном короля, то есть Санчо (попечению которого было поручено второе государство его отца, владение Толедо), благородные графы, окруженные многочисленным воинством благородных мужей", двинулись на мавров. Сам Альфонсо тогда все еще находился на севере, хотя поздние мусульманские источники уверяют, что император намеревался выступить на войну, но позволил жене переубедить его и выслал вместо себя сына. Chronicon Floriacense полагает, что, старый и больной король уже не мог сесть на коня, но потребовал от графов, чтобы те отправились в поход, отдав им своего сына дона Санчо. "Но были побеждены и убиты сын его и почти все вожди, войско бежало".
Инфант прибыл в Толедо в начале / середине апреля. Вполне вероятно, что инфант и графы начали сбор армии, узнав от шпионов о выступлении Тамима в поход. Длительный марш мусульман дал христианам время (73). В итоге, Санчо успел собрать войска из областей, отстоящих от Толедо на 100-180 километров. Если верить мусульманам, инфант привел примерно 7-10 тыс. всадников, один источник писал о гибели примерно 23 тыс. христиан. В реальности, с Санчо явилось сравнительно небольшое войско. Известно, что при Уклесе погибли семь графов и спасся Альвар Фаньес. Поскольку графов и магнатов (каковым был и Альвар Фаньес) было 27 человек, а епископов - 17, при Уклесе сражалась армия, равная 1/5 военного потенциала королевства. Если допустить, что с каждым из нобилей (включая Альвара Фаньеса) было по отряду, "знамени" (40-60 всадников), и принять за "знамя" телохранителей инфанта, то в битве предположительно участвовали 9 отрядов конницы - около 500 рыцарей. Письмо Тамима указывает на присутствие христиан Калатаньясора, Алькала-де-Энарес и Толедо (по источникам XVII в. - еще Саморы и Авилы) (74), возглавляемых их алькайдами. Здесь явно преобладала пехота, хотя имелись городские рыцари. Учитывая слабую заселенность Новой Кастилии христианами, вряд ли они выставили более 1000 чел. (75). Добавим оруженосцев, слуг (включая евреев), обозников и конюхов, тоже комбатантов при крайней необходимости. Можно примерно оценить количество кастильцев в 3000 чел. Тамим в своем письме приводит ту же цифру при подсчете трофейных голов, и можно думать, что погибло почти все христианское войско.
Кастильцы двинулись на выручку Уклесу. Христиане прибыли, вероятно, в ночь с 28 на 29 мая, преодолев более 100 км. Поскольку можно думать, что максимальная нагрузка конно-пешего войска не превышала 30 км в день, весь путь от Толедо до Уклеса занял три дня, и поэтому кастильцы выступили в поход утром 26 мая. Неизвестно, почему христиане решились наступать (76). По всей вероятности, Уклес относится к числу тех сражений, которые были связаны с попытками выручить осажденный город и снять осаду (Алькорас, Фрага, Саладо). Но, возможно, христиане недооценили силы противника.
Тамиму сообщили (бежавший от христиан слуга-мусульманин, что приближается противник. Было решено двигаться навстречу кастильцам. Утром пятницы 29 мая Альморавиды вышли навстречу кастильцам, расположившись на небольшом расстоянии от Уклеса, юго-западнее города, на равнине за рекой Бедиха (город остался на восточной стороне реки). Выслав вперед авангард, мусульмане стали тремя баталиями. Войска Мурсии (правое крыло) и Валенсии (левое крыло); в центре Тамим с контингентом Гранады; в авангарде кордовцы. Кастильцев вели инфант Санчо (номинальный глава армии), Альвар Фаньес (командующий?) и Гарсия Ордоньес, а также многие другие графы и военачальники толедского региона.
Первыми начали бой христиане. Атака их конницы (пехота, несомненно, как обычно, охраняла лагерь) была нацелена на авангард неприятеля. Альвар Фаньес положился на фронтальный удар, надеясь натиском своей тяжелой конницы прорвать строй противника. Если удар христианского рыцарства при Заллаке еще встречала в основном пехота Альморавидов, то при Уклесе это были уже всадники. Африканцы по-прежнему уступали врагам в бронировании и, конечно, умении копейного боя. У андалусского всаднического сословия имелось и то, и другое. И хотя было их немного, авторитет андалуссцев признавался магрибинцами, ибо первые "лучше знали ситуацию и лучше умели бороться с врагом".
В начале конной сшибки Альвару Фаньесу сопутствовал успех. Кордовцы пятились, пока не объединились с гранадцами. Возможно, это было сделано отчасти преднамеренно, чтобы заманить врага под удар главных сил. Теперь мурабиты повторили маневр, принесший им победу при Заллаке. (Сид обратил его против них при Куарто.) Пока одни отряды атаковали или встречали натиск христиан на месте, иногда даже терпели отчасти неудачу, другие войска обходили врагов с флангов и нападали на их лагерь, вызывая панику и беспорядок в рядах противника. Поскольку у мусульман почти всегда имелось значительное численное превосходство, такой прием приносил им успех (77).
Войска Ибн Фатимы (валенсийцы) и Ибн Айши (мурсийцы) совершили боковой обход и взяли штурмом лагерь христиан. Разграбив его, перебив и разогнав пехоту, фланговые отряды затем обрушились на конницу христиан с флангов и тыла. Тамим с отрядами центра и кордовцами атаковал по фронту. Кастильцы пробились в опустевший лагерь, где оказали отважное, но тщетное сопротивление. Лишь инфант и прочие командиры с небольшой охраной, а также Альвар Фаньес (видимо, Альвар и Санчо находились в разных отрядах) сумели прорваться. Их преследовала гвардия Ибн Айши. Санчо успел добраться до деревни ("замка") Белинчон, в 20 километрах на северо-запад. Там он и сопровождающие его "семь графов" (одним из них был Гарсия Ордоньес), измотанные и израненные, погибли от рук взбунтовавшихся местных мусульман. (Ибн ал-Каттан полагал, что Санчо спасался вместе с восемью соратниками.) Альвар Фаньес смог уйти к Толедо.
"Говорят, что на всей поверхности поля боя не осталось места, куда можно было ступить ногой, [не попав] на труп или [не угодив] в кровь". "Куда бы ты ни шел, ты спотыкался о тело или череп, и слышал крики смертельно раненых. И кровь людская бежала по земле...". Тамим велел собрать и пересчитать головы мертвых - 3000. Из них по традиции соорудили возвышения, с которых муэдзины призвали к молитве. Потери мусульман неизвестны, но были велики. Вскоре после битвы Альморавиды захватили (благодаря хитрости) Уклес.
Хроника Родриго Хименеса де Рада утверждает (и ее рассказ перешел в "Первую Всеобщую хронику"), что Альфонсо, отягощенный недугами, сражениями и годами, прислал своего сына Санчо, еще мальчика, с Гарсией Ордоньесом, магнатами и рыцарями своего королевства. При приближении их к Уклесу, множество сарацин, уже взявших верх над осажденными, вышли им навстречу и вступили в бой. Христиане дрогнули под натиском Альморавидов, бой дошел до графа и юного Санчо. "Когда враг ранил тяжело коня, на котором восседал инфант Санчо, тот сказал графу: "Отец, отец, ранен конь, на котором я сижу". Граф ему: "Берегись, чтобы и тебя не поразили вслед за тем". И тотчас рухнул раненый конь, и сын короля упал вместе с ним. Граф спешился и устроил мальчика (parvum) между собой и щитом, ибо смерть грозила им со всех сторон. Он же, отважный, и мальчика щитом закрывал, и всюду устремлялся, заваливая поле трупами. Но отрубили ему мечом ногу, и он не мог более держаться, и упал на мальчика, чтобы убили его прежде, чем мальчика" (78).
Рассматривая этот эпизод, кажется очевидным, что кастильский хронист использовал эпическую поэму. Очевидно, кроме эпоса о Сиде, Альваре Фаньесе или о Санчо II, существовали произведения об Альфонсо VI, возможно о его сыне, вероятно даже о Гарсии Ордоньесе. Латинский хронист воспользовался ими.
Однако, в хронике епископа Толедского содержится более реалистичная и менее пафосная сцена разгрома христиан: "Прочие же магнаты и рыцари христиане, спасшись от смерти бегством... с графом Гарсией Фернандесом, графом Мартином и прочими графами и магнатами пришли в место, что ныне зовется Семь Графов, но мавры последовали за ними и их опередили. И семь магнатов со многими другими в том же месте были убиты, место гибели их прозвали арабы Семь Свиней...". Эта версия находит подтверждение в хронике Ибн ал-Каттана. Случайность, или знакомство с мусульманским источником? Скорее второе. Впрочем, Гарсия и Санчо действительно могли погибнуть так, как в "героической" версии, но, конечно, без рассчитанных на публику диалогов.
Здесь на первый план выходит одна из деревушек - Сикуэндес или Белинчон, обе в нескольких километрах от Уклеса. Традиция и арабские источники помещают гибель юного инфанта в месте, которое народ исмаильтян прозвал "Семь Cвиней" (79). Позднее командор Уклеса из ордена Сантьяго (в 1178-1189 гг.; Уклес принадлежал ордену с 1174 г.) брат Педро де Франко переименовал топоним в "Семь графов", Сьете Кондес, затем Сикуэндес. "Мыс тот, где убили их, называется Семь Графов, поскольку там пали семь графов" (80). Это маленькое местечко располагалось между Трибальдос и Вильяррубио, в шести километрах на юго-запад от замка Уклес. Сикуэндес (и Белинчон) стояли на левом берегу реки Бедихи, тогда как Уклес - на правом. С одной стороны, Сикуэндес гораздо ближе к предполагаемому месту сражения, где его фиксирует традиция; с другой, более надежные арабские источники фиксируют гибель инфанта и графов в Белинчоне, в совершенно ином направлении. Тело Санчо, видимо, было выкуплено у мавров и погребено в Саагуне.
Поражение при Уклесе имело характер национальной катастрофы. Рухнула оборонительная система христиан южнее реки. Толедо был фактически открыт для мусульманской угрозы с востока и юга. Бунт мусульман Уклеса и Белинчона не был отдельным случаем неповиновения. Летом 1108 г. пал Уэте. В ходе кампаний 1109-1110 гг. Альморавиды, хотя и не взяли Толедо, но заняли "земли Саиды" и пробились к Сарагосе.
Поражение вызвало не только военный, но и политический кризис. Погиб единственный сын Альфонсо VI. Более того. Санчо пал при Уклесе не один, но вместе с "семью графами" - несомненно, умные, трезвомыслящие, влиятельные и проницательные нобили, которым король доверил своего сына. "В каковой битве погибли магнаты всей Испании", - мрачно замечал французский хронист.
По словам самого раннего источника (из Нахеры; автор опирался на хронику епископа Пелайо, но добавил дату сражения - неточную - и сведения о павших) Санчо "погиб в битве при Уклесе в эру 1146 [1108 г.], в 8-е июльские календы [24 июня], в день рождества Св. Иоанна Крестителя, где убит был также граф Гарсия из Граньона, прозванный Кудрявым, и шесть прочих графов с ним". Это Гарсия Ордоньес из Нахеры (последние документальные упоминания о котором относятся к 31 марта 1108 г.), единственный, кто назван по имени (отголоски местной традиции?).
Источники XIII в. (81) утверждали, что "погибли Санчо, сын короля, граф Гарсия Фернандес, граф дон Мартин" и "прочие графы и магнаты". Граф Гарсия Фернандес не существовал; следует читать "Гарсия Ордоньес" (82). "Мартин": Мартин Лайнес, один из самых влиятельных представителей леонской аристократии при дворе. Его (или графа Мартина Альфонсеса?) сын Гомес Мартинес (зять Гарсии Ордоньеса), видимо, погиб с отцом. Также при Уклесе, вероятно, убит астурийский граф Фернандо Диас (шурин Сида?). Ни один из кастильских магнатов не был графом. Но по положению своему многие из них были достаточно влиятельны, чтобы хронисты могли приписать им этот титул. (Хименес де Рада называет всех семерых погибших "магнатами", а в число графов зачисляют и Альвара Фаньеса.) Среди павших могли оказаться братья Диего и Лопе Санчес из Риохи, шурин Гарсии Ордоньеса (Альвар Диас) и его племянник (сын Альваро). Тогда не менее четырех представителей рода Ордоньесов, включая главу линьяжа, остались на поле боя.
Смерть вице-короля Риохи лишила королевскую власть главной опоры в этой провинции. Правители Сарагосы и Арагона получили возможность активного вмешательства в дела соседа. Устойчивость ситуации в Кастилии и Риохе гарантировали другие магнаты, исчезнувшие в это время - Альвар Диас, братья Санчесы. Это способствовало нестабильности в регионе (Риоха была фактически захвачена Арагоном) и осложнило ситуацию первых лет правления Урраки, едва не приведя к политическому хаосу на восточной границе Кастилии.
11. "Однако всю эту дурную славу он зачеркнул и стер своею смертью"
Трудно судить из глубины веков о человеке Средневековья. Если верить определенным источникам, Гарсия из Нахеры принадлежит к числу самых ярких, но в то же время и одиозных фигур испанской истории XI-XII вв. Этой личности не повезло в испанской историографии, находившейся под сильным влиянием Р. Менендеса Пидаля. Для Пидаля XI век был эпохой Сида, а Испания - его Испанией. Герой (Сид) должен быть безгрешен - идеальный рыцарь и вассал недостойного сюзерена, символ чести, доблести и верности. Чтобы подчеркнуть таланты и моральные качества героя, лучше всего противопоставить его другому человеку, полной противоположности. У Ахилла должен быть его Агамемнон, у Давида - его Саул. Еще у героя должен наличествовать непримиримый, коварный и бесталанный враг. Первым был назначен "леонский Саул", якобы недоверчивый и несправедливый Альфонсо VI. Вторую роль получил Гарсия Ордоньес. Это "в высшей степени тривиальная личность", человек, "всегда выказывавший себя столь же честолюбивым, сколь и бездарным". Гарсия был антагонистом Сида, завистливым, надменным и "злобным по своей природе". "Граф дон Гарсия, его злой враг" (so enemigo malo) (83). "Враг моего Сида, что всегда искал ему зла". А рядом с Гарсией его могущественные родственники: брат Родриго и шурин Альвар Диас, будто бы названный в "Песни о Сиде" явным врагом Кампеадора. Гарсия постоянно демонстрировал крайнюю заурядность и бездарность, всегда терпел поражения.
Но даже Пидаль признавал, что король оказывал Ордоньесу исключительные почести при дворе и доверил воспитание наследника. Автор "Песни о моем Сиде" колоритно изобразил человека Реконкисты. Но в то же время он исказил действительное положение вещей, заставив короля произнести слова, унижающие достоинство графа: "Король ответил графу: "Оставьте эти доводы, во всех отношениях он лучше мне служит, чем вы"". По замечанию Т. Монтгомери, "поэт создавал собственных злодеев. События тоже "выдумывались" стандартным образом. Едва отрицательный герой был выбран, все должно было вести к его падению". Гарсия Ордоньес мог не иметь ничего общего с персонажем Песни, за исключением имени. Талантливый автор создал образ злобного подлеца, поступкам которого нет оправдания. Ордоньес стал одной из самых эффектных жертв неблагосклонной пропаганды, Ганелоном испанского эпоса (84).
Но, признает Пидаль, известно, что король не скупился на знаки величайшей приязни по отношению к Гарсии Ордоньесу, которого он называет в своих грамотах "приносящим славу нашему королевству". Гарсия, по его словам, завершил свои многочисленные неудачи смертью хладнокровного самопожертвования.
"Человек оставляет после себя то, с чем связывается его имя, и создания, которые делают из этого имени символ восторга, ненависти или безразличия" (П. Валери). Что же оставил после себя Гарсия? Дошедшие до нас исторические памятники XII-XIII вв. не дают ясного представления о личности графа Нахеры. Тенденциозность источников такова, что их авторы не останавливались перед прямым искажением событий, чтобы очернить противника Сида как архинегодяя. Но хранилась и добрая память о Гарсии. Описания сражения при Уклесе воссоздают последние мгновения достойной жизни великого графа. Сын Ордоньеса, Гарсия Гарсес, еще в 1140-х гг. значится "сыном графа Нахеры" в королевской документации. Как одна из самых значительных фигур в окружении Альфонсо VI, Гарсия Ордоньес появляется в 68 королевских грамотах (считая сомнительные, их шесть, и явные подделки, которых 12) - больше "набрал" только Педро Ансурес, друг детства короля. В последние годы правления Альфонсо Гарсия занимал первые места в королевском окружении. Не за лесть и доносы, но за подлинные заслуги граф Нахеры пользовался неизменной милостью короля. Гарсия эти почести заслужил своей колонизацией Риохи. Присоединение этой области продвинуло восточную границу Кастилии до Эбро от Аро до Калаорры. И пока был жив Ордоньес, провинция неизменно признавала имперское подданство.
Судя по многочисленным походам и сражениям, в которых он участвовал, и по обстоятельствам его гибели в бою, Гарсия был человеком храбрым. Конечно, "История Родриго" рисует его трусом, "охваченным робостью и страхом перед битвой с Родриго". Но иногда даже факты не в силах разрушить устойчивые мифы.
Согласно арабскому историку Ибн Бассаму, Гарсию "в насмешку прозывали криворотым" (видимо, указание на физический дефект наподобие шрама или заячьей губы). Более поздние источники характеризуют Ордоньеса как "дон Гарсия из Граньона, прозванный Кудрявым"; "Курчавый Граньонец". Но и здесь видны следы кампании по искажению памяти о реальном человеке. Внешний облик аристократа - немаловажный аспект. Физическая красота являлась таким же характерным признаком благородной крови, как доблесть и мудрость. Напротив, любое физическое увечье считалось показателем внутренней нечистоты и порочности. Подчеркивая внешнюю неприглядность Гарсии, его несоответствие идеалу, авторы пытались внушить читателю - граф Нахеры даже внешне не является благородным.
Но не подлежит сомнению, что памятники, восхваляющие Сида, вряд ли являются надежными источниками для характеристики верного соратника Альфонсо. Причиной вражды Ордоньеса с Сидом могло быть соперничество за расположение короля, и первый шаг к конфликту сделал именно Кампеадор. Гарсия вошел в историю Испании как "враг Родриго". Но таким ли человеком был на самом деле граф Нахеры? Гарсия был деятельным и выдающимся слугой короля: альферес, постоянный член курии, проконсул Риохи, активно заселявший провинцию, посол и исполнитель интересов короля в ал-Андалусе и долине Эбро. Само назначение графом говорит о том, что от такого человека требовалось наличие внушительных военных и дипломатических способностей. Гарсия пал с честью на поле боя, защищая наследника престола. Потомки Гарсии процветали в Кастилии на протяжении всего столетия. Упреки Менендеса Пидаля не выдерживают критики, а все преступления Гарсии лишь воображаемые. "Испания Сида" на самом деле была Испанией Альфонсо VI, короля Сида и сюзерена своих верных вассалов.
И в заключение о военных гениях (после фразы Пидаля об el siempre vencido Garcia). Гарсия сражался, вероятно, в пяти битвах - настоящая аномалия для эпохи, где предпочитали избегать полевых сражений. При Алькорасе, Консуэгре, Заллаке он был лишь одним из командиров отрядов. При Уклесе Гарсия, вероятно, разделял командование с Альваром Фаньесом, а под Каброй подчинялся эмиру Гранады. Несомненно, всякий раз он оказывался на стороне проигравших. Но обвинять именно Гарсию как командующего в неудачах (как, например, Д. Слотер, отмечая "характерные бездарность и небрежность Гарсии Ордоньеса" при Уклесе) невозможно. Для сравнения: Альвар Фаньес сражался при Заллаке (командир авангарда), Альмодоваре и Куэнке (как командующий), Уклесе. Все эти сражения были проиграны, в немалой мере по вине Альвара. Но, по словам Пидаля, Альвар - "выдающийся полководец", "самый авторитетный" военачальник после Сида. Где же логика?
Альфонсо VI участвовал в четырех битвах: при Льянтадилье, Гольпехере, Заллаке и Консуэгре, и всякий раз бывал разбит. Но только Пидаль отрицает наличие у короля качеств, подобающих правителю-воину. Сид как полководец все свои бои (не считая Куарто, стычки) выигрывал. Но не стоит забывать простую вещь: Родриго Диас, огнем и мечом создавая независимый и недолговечный христианский анклав в Валенсии, служил только собственному честолюбию, а Гарсия Ордоньес принял почетную для знатного человека смерть на поле боя, храбро сражаясь за своего короля и за свою Кастилию, тем самым выехав из ворот истории в легенду...
(1) Кастилец Родриго Диас, прозванный Кампеадором при жизни и Сидом (от араб. "саййид", господин, или "сид", лев) в XII в. Выдающийся полководец и авантюрист Испании второй половины XI в., национальный герой. Дата рождения Кампеадора колеблется между 1040-1049 гг. (1048-1050 гг., или даже 1054 г.). Скорее всего, Родриго появился на свет около 1043 г. или 1045 г. Альфонсо VI родился в 1037 или 1040 г.
(2) Дарение Марии Фортуньес аббату Гарсии и его монахам подтвердили Ordonio Ordoniz и Garcia Ordoniz. К 25 июля 1063 г. относится следующее упоминание - монастырь Сан-Педро-де-Карденья, восточнее Бургоса. Дарение Нуньо Нуньеса аббату засвидетельствовали Ордоньо Ордоньес и "Гарсия, сын его".
(3) Х.М. Каналь Санчес-Пагин предполагал, что Гарсию посвятили в рыцари около 1063 г., примерно 20 лет отроду.
(4) Здесь и далее даты по времени первого и последнего упоминания на данной должности. Альферес регулярно подтверждал королевские хартии, что позволяет установить срок его службы при дворе.
(5) 1 октября 1047 г. альферес уже Гарсия Осорес, и 29 октября Ордоньо как частное лицо подписывается под дарением Карденье.
(6) Эслонсия (Эслонса) вышла замуж за астурийского графа Пелайо Фроиласа, придворного Альфонсо V и Вермудо III. Их сын граф Педро Пелаес дружил со Св. Домиником, а дочь Мария была супругой Вермудо Овекиса из Астурии.
(7) Видимо, жена Вермудо Арментариса (Астурия). Их сын Мартин Вермудес подтверждал документы клана Ордоньесов.
(8) Сыновья ее внучки Майор и Родриго Муньоса де Гусмана - основатели рода Гусманов.
(9) Аргило упоминается в грамотах 1080 г. (вместе с Диего, Родриго и Терезой) и 1100 г. (ее дарение церкви Бургоса, засвидетельствованное Гарсией и Альваром Диасом).
(10) Возможно, подписал две королевские грамоты 1075 г. вместе с Родриго.
(11) Его имя значится в "Песни о моем Сиде". Однако, фраза "Альвар Диас, что в Оке повелевает" (после ст. 3008), - лишь вставка Пидаля. Последняя дата в жизни Альваро: 27 декабря 1107 г. он дал вклад в монастырь Сан-Кристобаль-де-Ибеас вместе "с женой моей Терезой Ордоньес". Документ подтвердил "граф Гарсия Ордоньес". Королевские грамоты Альвар почти всегда подписывал вместе с Гарсией.
(12) В эпической традиции и Альвар Диас из Оки, и "граф Гарсия де Кабра" присутствуют при кончине Фернандо в 1055 (!) г. и становятся свидетелями раздела им своего государства в пользу сыновей. Причем Гарсия (обычно изображаемый в благоприятном свете) уже здесь конфликтует с Сидом, недовольный его резкими словами - Родриго пригрозил убить каждого, кто нарушит покой умирающего монарха, выслушивающего жалобы Урраки.
(13) От 1 января 1068 г. (дарение короля Санчо II Вермудо Гутьерресу) в Бургосе (?); там же присутствовали Диего Альварес, Фан Фаньес, Альваро Диас, Родриго Диас. 18 января 1070 г. вместе с Санчо и его сестрами Урракой и Эльвирой в Сан-Мильяне (Наварра) пребывал "сеньор Панкорво Гарсия Ордоньес".
(14) 8 февраля 1068 г. (король - епископу Оки), 18 марта 1068 г., 22 апреля 1069 г. (король одарил монастырь Арлансы; документ подтвердил Диего Альварес), 26 марта 1071 г. (хартия Вермудо Сандинесу; среди свидетелей Гарсия Ордоньес, Диего Альварес, Альвар Диас, Родриго Диас, инфанты Уррака и Эльвира, королева Альберта).
(15) Прадед Альваро Диаса, Нуньо Альварес де Амая (соратник Фернандо I, умер около 1065 г.), и дед Сида (по матери) Родриго Альварес - родные братья.
(16) В подлинных грамотах Альфонсо VI armiger, изредка signifer или "королевский меченосец" espatarius rex (Родриго Ордоньес).
(17) Х. де Саласар Ача полагает, что в XI в. альферес все еще только носил королевское знамя, охранял короля и заботился о его оружии. Это и позволяло назначать на этот пост юных нобилей, начинавших здесь свою военную карьеру. И только в XII в. альфересы действительно возглавляют королевское войско, почему ими назначаются опытные в военном ремесле и наделенные общественным признанием магнаты.
(18) Arras - брачный дар, денежная сумма / владения, вручаемые будущим супругом невесте и становившиеся собственностью жены, а потом ее детей. Объем дара мог достигать 1/2 или (в Кастилии) 1/3 имущества супруга.
(19) Источник конца XIII в., описывая отправление жены и дочерей Сида в завоеванную Валенсию, с дозволения Альфонсо, упоминает, что их эскортом командовал "дон Гарсия Курчавый Граньонец", Гарсия Ордоньес. Этот эпизод был позаимствован для сценария фильма "El Cid".
(20) Или контракт 1074 г. - подделка второй половины XII в., или составлен заново позднее, взамен не дошедшего до нас документа.
(21) По другому объяснению, документ 1077 г. неточно датирован.
(22) Не случайно, что в 1082 г. исчезает должность мерино в Нахере. На местах имелись чиновники рангом ниже, сайоны.
(23) После 1074 г. Все же слишком смело предполагать, что Гарсия находился все это время в изгнании у мусульман. Поздние легенды - у Родриго де Рада и Луки Туйского - уверяют, что "граф Гарсия Ордоньес" со многими христианами в 1094 г. находился на службе у мурабитов, когда те, заняв Бадахос, противостояли королю Альфонсо. Сандоваль относил переход "графа дона Гарсии Ордоньеса" к маврам, что "нанесло большой урон Кастилии", к 1106 г., после мифического поражения при Салатрисесе. Он же считал, что "дон Гарсия де Кабра" и "дон Гарсия Ордоньес" были разными людьми, "и оба враги Сида". Но всё это "совершенный вымысел", "выдумка хугларов".
(24) В фуэро Логроньо Альфонсо именует их в панегирическом духе: "дон Гарсия, вернейший граф, и супруга его, графиня донья Уррака, приносящие славу королевству нашему". В актах Риохи оба супруга титуловали себя: "Прославленный, почитаемый Богом и людьми, милостью Бога и короля Альфонсо сеньор граф Гарсия и знатнейшая, из самого знатного рода графиня донья Уррака, правящие в Нахере". Впрочем, в грамотах Саагуна, Сан-Мильяна, при дворе Гарсия подписывался гораздо проще (граф, граф в Нахере, граф Нахеры, правящий в Нахере, правящий в Нахере и Калаорре граф, и т. п.). Более роскошной титулатуры требовал авторитет его власти в провинции.
(25) Фернандо Гарсес де Ита (или де Фита; упоминается в 1097-1126 гг.), основатель дома Кастро, иногда считается сыном Гарсии Ордоньеса. По всей вероятности, это сын (бастард?) Гарсии, короля Галисии, брата Альфонсо VI, умершего в заточении.
(26) Точную дату установить невозможно. Некоторые исследователи пишут о 1080 г. Менендес Пидаль колебался между 1079 или 1080 г., предпочитая первую дату, которая стала общепринятой. Альфонсо VI 3 сентября 1079 г. "за упокой души моей и родичей моих" пожаловал аббату Клюни монастырь Санта-Мария-ла-Реаль-де-Нахера. Грамоту подтвердили жена Фортуна Эрмесинда, "дочь короля Гарсии", с сестрой Хименой и братом Рамиро, графы Педро Ансурес и Гонсало Сальвадорес, Диего Альварес, а также "мерино в Нахере, Логроньо и Калаорре" Педро Яньес, но никто из перечисленных ниже пяти нобилей. Король появился в Риохе раньше - 20 июля он подписывал хартию Сан-Мильяну. Гарсии при этом тоже не было.
(27) Автор "Истории Родриго" считал правителей Севильи и Кордовы разными людьми. Ошибка перешла в хроники. Но обоими государствами правил ал-Мутамид.
(28) Посольства располагали военным отрядом для охраны и придания должного статуса, 100-200 воинов. Для крошечной армии союзной тайфы это было серьезным подкреплением.
(29) Абд Аллах б. Булуггин. С июня 1073 г. правил в Гранаде.
(30) Сам леонский государь тогда дирижировал событиями в Толедской тайфе.
(31) Р. Флетчер видел во взимании христианами дани с тайф своего рода экономическую войну против мусульман, подготавливающую в будущем силовое вторжение.
(32) Традиционное, хотя и неточное, в латинской передаче название города Кабра.
(33) Последующие испанские хроники черпали именно из него.
(34) Р. Дози обнаружил единственный арабский источник (Ибн Бассам), косвенно упоминающий о Кабре: "...Он [Сид] одерживал победы над варварами; при разных обстоятельствах он сражался с их вождями, такими, как Гарсия, прозванный в насмешку Криворотым, государь франков [граф Барселонский] и Ибн Радмир [король Арагона]: тогда он обращал в бегство их войска и истреблял с малым числом воинов их многочисленные рати".
(35) Так считается на основании "Истории Родриго". Но, возможно, стоит отдать предпочтение более раннему источнику?
(36) Superbia считалась наитягчайшим из грехов.
(37) Родриго не только разгромил Гарсию в бою, но и удержал за собой поле сражения - удвоив свой триумф.
(38) Буквально переводя с латыни - "Козой зовется то место". Вероятно, поэт, зная о передаче топонима на латынь (Capra, но не Caprea!), был поклонником "Энеиды" Вергилия, где встречается это слово.
(39) Rapaz: термин, вызывающий ряд комичных для читателя ассоциаций - латин. puer lascivas (у Горация: "Дерут тебе бороду наглые мальчишки"); воришка (ladrСn rapaz); парикмахер (rapabarbas). Согласно трактовке П. Блая, на бороду Гарсии покушались не только Сид, но даже "низшие" представители его свиты, и с тех пор графская борода так и не оправилась.
(40) По мнению Б. Пауэлла, хроника опиралась не только на официальные хроники и "героические легенды", но и на "местные рассказы из Нахеры".
(41) Как видим, национальный "герой" не пользовался особой любовью даже среди собственных родственников. Никто и не подумал отправиться с ним в изгнание - классическим примером станет Альвар Фаньес (Аньес).
(42) Изгнание Родриго предположительно датируется августом 1081 г.
(43) Заверения в обратном носят характер гипотез.
(44) Даже Р. Менендес Пидаль допускал - изгнание "не было совсем уж немотивированным".
(45) Во время подготовки к весенней кампании Гарсия Ордоньес (с братом-альфересом и прочими нобилями) подтвердил в ноябре 1085 г. фуэро Саагуну. Возможно, на пути под Сарагосу в 1086 г. Альфонсо миновал монастырь Сан-Мильян в Риохе. Дарение Сан-Мильяну от сеньора Муньо Тельеса, которое подтвердили "граф Гарсия Ордоньес в Нахере", Альвар Диас и "король Альфонсо в Толедо", датировано только годом - 1086. Возможно, этот документ также появился по пути к Сарагосе.
(46) "Garsia ordoniz comes cf. - ... Rodericus didaz cf. - ... Albarus didaz cf. - Rodericus ordoniz cf.".
(47) Ранее Граньон держал шурин Гарсии, Альвар Диас.
(48) Присутствие мавров подтверждается только поздними и ненадежными источниками. Примечательно, что автор "Истории Родриго" даже не пытается сложить ответственность за опустошение Риохи на мусульманских союзников Сида - он вообще не упоминает их.
(49) Жестокость Родриго против мирного населения была намеренным стратегическим приемом: отвлечь противника от главной цели, Валенсии.
(50) По замечанию Н. Дайер, арабские источники в первую очередь "демонстрируют темную сторону (биографии) Руя Диаса".
(51) На это указывал еще М. Мало-де-Молина. Впрочем, не намереваясь "затемнить никоим образом сияющий образ нашего героя", он оправдывал опустошение Риохи мотивами личной мести - но не в характере исторического Родриго Диаса подобная щепетильность.
(52) Грамота от 1 мая 1092 г. в монастыре Санта-Мария-де-Хамус, похоже, плохо датирована.
(53) В ряде случаев именно Гарсия возглавляет перечень графов и мирян-свидетелей в королевских хартиях.
(54) Лопе был женат на Тикло (Текле) Диас, дочери Диего Альвареса, очевидно, сестре Альвара, шурина Гарсии Ордоньеса. В 1081 г. Альвар, "граф дон Гарсия, властвующий в Нахере", Лопе Санчес и Диего Санчес засвидетельствовали дарение монастырю Сан-Мильян Тикло и "графа Лопе, властвующего в Бискайе и Гипускоа".
(55) Нет свидетельств об описанном в "Песни о моем Сиде" союзе Гарсии с леонскими Вани-Гомес. Кастильских "инфантов Каррьона", Диего и Фернандо Гонсалесов, племянников Педро Ансуреса, Гарсия, конечно, знал. Вместе с ними и графом Педро он засвидетельствовал частное дарение Сан-Мильяну (1094). Гарсия и Альвар Диас подтверждали королевские грамоты Бургосу (1100) и Онье (1103) в компании с Диего и Фернандо.
(56) Традиционно полагают причиной появления фуэро Логроньо именно последствия его опустошения войсками Сида, когда Гарсии Ордоньесу пришлось заселять город заново, привлекая туда и "франков". Менендес Пидаль, впрочем, резонно указывал, что заселялась и Миранда, которую Сид не разорял, а в фуэро Логроньо ничего не сказано о разрушении города в 1092 г.
(57) Сам Гонсало (? - 1111) ранее вместе с Гарсией подписывал "брачный контракт Сида", патрон Сан-Мильяна. Его жена, Гото Гонсалес (Нуньес), племянница (кузина) Альваро Диаса из Оки. С Гарсией и Альваром Гонсало всегда поддерживал хорошие отношения. Дарение Гонсало Сан-Мильяну (1089) засвидетельствовали "дон Гарсия, властвующий над Нахерой", и "Альвар Диас, владетель Оки". 11 апреля 1095 г. граф Гарсия и Альваро Диас были вместе с супружеской четой, когда те передавали свою дочь Терезу (пожелавшую послужить Господу) монастырю Сан-Педро-де-Молинос.
(58) Ср.: [MenИndez Pidal, 1950, 28] ("не знаем, по приказу ли императора", графы присоединились к маврам).
(59) Вымысел (кастильцы, несомненно, выполняли волю Альфонсо), но, очевидно, повлиявший на позднюю легенду о переходе Гарсии на сторону мусульман. Отметим: ни один из авторов не говорит о том, что кастильцы были наемниками. Напротив, подчеркивается союз, честное выполнение вассальных и даже дружеских обязательств. В этой связи можно задаться вопросом - знал ли Гарсия арабский язык? Разумеется, источники хранят полное молчание на сей счет. Но в целом, вероятно, он, как пограничник и воин, часто контактирующий с носителями арабского, мог общаться с мусульманином хотя бы на уровне общеразговорных фраз.
(60) В латинском тексте - "Гарсия де Каппра из Нахеры". В рукописи, вероятно, стояло Гарсия де "Краба", Кабра. "Наваррско-арагонская хроника" около 1310 г. полагает, что явились к ал-Мустаину оба графа из Кастилии, бывшие его вассалами, и один из них звался "дон Гарсия Ордоньес", а второй - "дон Гонсало". В "Хронике одиннадцати королей" - "граф дон Гарсия".
(61) У Родриго Толедского и в "Первой Всеобщей хронике" еще странней - "граф дон Гарсия де Наварра".
(62) Конечно, ему не пришлось испытать на себе кандалов, цепей или ошейника. Знатному пленнику в ожидании выкупа было уготовано почетное заключение - возможность свободно передвигаться в закрытом помещении или здании, принимать посетителей, держать слуг. Но психологически пережить плен было нелегко.
(63) Бесспорно, что за свою жизнь Сид совершил немало жестокостей, особенно при захвате Валенсии и во время правления ею. Зато в ряде случаев он выказывал великодушие, проявил большую заботливость и щедрость по отношению к своим людям, наряду с необычайной храбростью обладал политическим умом, организационным талантом и проницательностью. Ненавидевший его Ибн Бассам дает Родриго Диасу (через несколько лет после его кончины) такую характеристику: "В лице этого человека, бывшего грозой для своих современников, Господь дал удивительный для подобных ему пример по его чувству чести, силе и стойкости". Кампеадор, талантливый стратег и тактик, первым доказал, что мурабиты не являются непобедимыми. (Успехи его, однако, были возможны лишь по той причине, что главные силы мурабитов были заняты борьбой с императором.) Но в то же время он наглядно продемонстрировал всем, что любой опытный в военном деле и дипломатии воитель может добыть себе славу и богатство на границе. В этом отношении Сид - самый удачливый из тысяч христианских наемников, веками сражавшихся на стороне мусульман в период Реконкисты.
(64) Garsiae de Capra. "И вырастил его граф дон Гарсия де Кабра", - дублирует "Первая Всеобщая хроника".
(65) Некоторые детали о возрасте "мальчика" того времени: в 1110-1112 гг. инфант Альфонсо (родился 1 марта 1105 г.) именовался мальчиком, parvulo. Его наставник, граф Педро Фроилас де Траба, впервые упоминается в мае 1112 г. Санчо III (1133/1134-1158) в марте 1145 г. считался мальчиком. Анри Бургундский, будущий зять Альфонсо VI, родившийся около 1072 г., в 1082 и 1083 гг. именовался puer.
(66) Хотя так могли иногда называть юных воинов, не ставших еще рыцарями, либо оруженосцев / слуг рыцарей.
(67) По словам Родриго Хименеса, Манрике, Альваро и Нуньо Перес де Лара "были братьями, сыновьями графа Педро де Лара и графини Эвы. Гарсия Гарсес приходился им братом по матери и сыном графу Гарсии, убитому в битве при Уклесе вместе с инфантом Санчо".
(68) Все эти документы (кроме первого) Фернандо подписывал вместе с Фернандо Гарсесом де Ита, причем в пяти последних свое имя де Пельиса ставил сразу за де Ита. Ориентировочно рождение Фернандо де Пельисы можно отнести к 1090 г.
(69) "Язычники [= мусульмане] заблуждаются, христиане правы" (строка из "Песни о Роланде").
(70) Мусульмане считали Уклес второй Заллакой.
(71) Уклес, как и Консуэгра, входил в состав "приданого" Саиды. Этими землями управлял Альвар Фаньес.
(72) С. Бартон полагал, что Тамим направлялся к Толедо, но был перехвачен "леонскими" войсками под Уклесом. Скорее Тамим намеревался атаковать восточную часть толедского региона, чтобы открыть путь к Сарагосе.
(73) Д. Слотер предполагает, что Санчо изначально собирал войска с намерением встретить врагов под Уклесом, и уже направлялся туда, когда встретил на пути беглецов. Однако, сомнительно, чтобы разведка христиан смогла узнать о конечной цели Тамима, нападение было внезапным. С другой стороны, армия, отягощенная пехотой и обозом, вряд ли смогла бы преодолеть расстояние до Уклеса за сутки. Но все же мы склонны думать, что инфант с графами направлялись в рейд против мусульман, когда гонец застал их в пути. Не исключено также, что еще до падения Уклеса в Толедо узнали о марше Тамима, благодаря беженцам. Санчо мог выступить для отражения набега, в пути узнав о взятии Уклеса.
(74) Д. Пауэрс считает участие ополченцев Саморы и Авилы в битве при Уклесе маловероятным, учитывая значительное расстояние до этих городов. Однако если применительно к Саморе с ним можно согласиться, то Авила отстоит от Толедо немногим больше Алькала-де-Энарес. Интересно, что в фуэро Фреснильо, Гарсия Ордоньес требовал от жителей только рыцарской службы (1/3 кабальерос для королевского наступательного похода), указывая, что в пехотинцах нет нужды. Пауэрс, впрочем, считает эту статью поздней вставкой.
(75) Толедо, возможно, выставил для похода 900 ополченцев. Алькала (в 95 км от Толедо) и Калатаньясор вряд ли были способны на большее, чем 150 пехотинцев и рыцарей. Вызывает удивление присутствие отряда из последнего города (180 км от Толедо). Возможно, его наличие связано с тем, что инфант был сеньором Мединасели в той же области.
(76) Риска полевого сражения стремились всячески избегать, из прагматичных соображений - при неудачном раскладе сил, могли исчезнуть труды многих месяцев или лет.
(77) Б. Рейли несколько преувеличивает данный аспект: "С тактической точки зрения видно, что мусульмане так и не разработали адекватного ответа на превосходство христианской тяжелой, ударной конницы в открытом поле. В обоих крупных сражениях, о которых у нас есть сведения, хотя и отрывочные, христианские войска, очевидно, брали инициативу на себя, а мусульмане выигрывали численным превосходством, а не искусством, окружением с флангов и тыла". Согласно Родриго Хименесу, причиной поражения стало то, что "фланг христиан начал отступать под натиском арабов", которые прорвались к инфанту.
(78) "Первая Всеобщая хроника": "...И был смертельно ранен конь инфанта. И сказал тогда инфант графу ["Гарсии де Кабра, своему наставнику, который воспитал его и опекал"]: "Отец, мой конь ранен". И сказал граф: "Сын, смотри, чтобы не ранили вас мавры". И тут же пал на землю конь с инфантом. И когда увидел граф, что погибает инфант, он сошел с коня и прикрыл инфанта щитом, защищаясь мечом наилучшим образом. И граф - ибо был он зело добрым рыцарем - защищал инфанта, с одной стороны закрывая его щитом, а с другой стороны обороняя мечом, убивая как можно больше мавров; но много их было, и сила была столь велика, что нельзя ее одолеть, и отрубили ему ногу мечом. И поскольку он не мог более держаться, он упал на мальчика, чтобы умереть прежде мальчика".
(79) "Но граф дон Гарси Фернандес, которого прозывали Курчавый Граньонец, и граф дон Мартин, и прочие графы и магнаты пришли с инфантом в место, что зовется ныне Семь Графов, уже выйдя из боя, ибо спасались от смерти; мавры увидели их, и множество их бросились за ними и догнали их в том месте. И их, так как они не могли бежать с мальчиком так быстро, догнали мавры и обошли их, и окружили, и убили их всех. И мавры дали имя тому месту - Семь Свиней...".