Вечереет. Я устало шагаю по берегу Янтарного моря. Шелестят волны, стирая цепочку следов на мокром песке.
Золотоволосая Сауле уже искупала огненных коней и пустила их на ночь в яблоневый сад. Темнеющее небо прочертила яркая маленькая искра и погасла. Ещё один ребёнок не проснётся на следующее утро в своей кроватке.
В незримой для простых смертных дали сияет Небесная гора. Не спит усердная Габия, с трудом поддерживая Священный огонь. Лишь в Янов день, когда жар праздничных костров питает старых богов, есть у Габии часы покоя. Спускается она к людям и неузнанной бродит среди них, плетя дубовые венки и танцуя.
Моя пряжа с веками слабеет и я больше не пряду за день нить, что способна измерить весь свет. Неверием и благовониями чужих душных храмов дышат земли у Янтарного моря.
Лишь в глухих дальних поселениях сохранились старые обычаи. Я прихожу туда, когда хочу найти тень себя прежней. Я - Верпея. Когда-то люди называли меня Дейве Валдитоя, потому что я пряду нити их человеческих жизней.
Всё чаще моя ясноглазая подруга Лайме грустит, оставляя под подушкой новорожденного чёрный платок. Всё чаще хмурая Гильтине сама срезает нити судьбы и до срока гаснут висящие на них звёзды.
***
Я поднимаюсь от моря по тропинке на склонах и выхожу на ровную дорогу. До утра мой станок под присмотром сестёр, а значит бродить ещё есть время. Доносится шум машины и фары разрезают золотистым светом летний вечер.
Отхожу к травянистому краю и дорога легко ложится под ноги. Машина останавливается. Из окошка меня окликает человек:
- Вам нужна помощь? Подвезти?
Задумчиво всматриваюсь. Мужчина немолод, лицо его носит печать скорбных дум и усталости. Вслушиваюсь в его мысли. Бессильная ярость, печаль, тревога. Что-то тёмное связано у него с неурочными прогулками. Заинтересовавшись, подхожу ближе. Человек повторяет:
- Вам нужна помощь? Подвезти? Не стоит девушке так поздно ходить одной, опасно.
Мысленно усмехаюсь. Обидеть богиню? Даже сейчас, когда от прежних сил остались тонкие ручьи вместо полноводных рек, в моей воле оборвать любую сплетённую мной нить судьбы. Другое дело что я этим не балуюсь, чаще жду когда их звёзды сами упадут.
Открывается приглашающе дверца, проскальзываю внутрь и опускаюсь на прохладное кожаное сидение. Никак не привыкну ко всем этим человеческим изобретениям.
- Вот и хорошо, барышня, поедем. Куда вам нужно, в город?
Я киваю и машина вновь катится по дороге. Ночь лёгким покрывалом опускается на засыпающий мир.
- Почему вы позвали меня в машину? - спрашиваю. Давно не говорила с людьми, а сейчас интересно стало. - По доброте душевной или беда какая приключилась? Расскажите, почтенный.
Человек вздохнул.
- На дочку мою вы похожи. Она любила по вечерам недалеко от дома гулять да песенки петь. Жизни радовалась умница, замуж собиралась, пока беда не приключилась. - руки мужчины побелели, с такой силой он стиснул руль. - Дочь всю в синяках и крови добрые люди нашли и принесли домой. Напал кто-то, душу ей искалечил, что птаху безвинную крыльев лишил. Месяц минул как не выходит из дома, по закуткам прячется от шума, да по ночам криком кричит. А зверя того двуногого и не искали особо. Жена плачет потихоньку, чтобы дитя не видело. Доктора руками разводят, психиатров советуют, говорят что время лечит.
Мужчина судорожно вздыхает, останавливает машину и яростно стирает с лица солёные капли. Я прикасаюсь к его плечу, молча сочувствуя, и понимаю что несчастный отец ещё не всё сказал.
- Есть подозрение, кто мог мою малышку обидеть. Ювелир я, недавно создал на заказ богатое колье, да захотела его себе другая семья выкупить в обход заказчиков. Отказал, хоть и деньги большие сулили. Под одну женщину делал, уникальное украшение. Те разозлились. Пригрозили, мол, пожалею что перечить осмелился. А в семье их сынок подрос, "золотая молодёжь", отказа ни в чём не знает. Слухи разные ходят. Опасно нынче.
Я закрываю глаза. Под веками пульсируют, меняя цвет и форму огоньки.
- Отвезите меня к дочери, мастер. Я не целитель, но кое-что умею.
***
В доме ювелира нас встретила немолодая, поблекшая от слёз женщина, приложившая палец к губам. - Заснула девочка, насилу успокоила. Всё дрожит, боится что придут за ней. А вы к нам, госпожа? - насторожилась мать.
Потянувшись, я прикоснулась к сознанию жены ювелира, успокаивая и обещая поддержку. Женщина немного расслабилась.
- Что же я гостью на пороге держу! Проходите, госпожа, я как раз мужа ждала и поздний ужин стынет. Отведайте с нами. Вы доктор?
Я улыбнулась.
- Почтенный мастер поведал мне о случившейся беде. Постараюсь помочь чем смогу.
Женщина обрадованно захлопотала, а я огляделась. Уютный, хороший, обжитой дом. В нём люди любят и творят, дом радуется их присутствию и старается охранить от бед. Вымыв руки с душистым мылом и вытерев их мягкими полотенцами, мы приступили к ужину. После я попросила хозяев проводить меня к дочке.
К нашему приходу девушка уже проснулась. Увидев незнакомку она испугалась, но, повинуясь моему взгляду, застыла.
- Оставьте нас, - обратилась я к супругам. Они покорно ушли, а я вновь вернулась к делу. - Не бойся, дитя. Отец рассказал о случившемся, постараюсь помочь. Чего бы ты хотела?
Девушка судорожно вздыхает:
- Моё желание никому не под силу, госпожа. Я бы хотела никогда не встречать того зверя, ни в прошлом, ни в будущем.
- Не в моих силах обратить время вспять, - соглашаюсь я, - но исправить будущее я могу, как и наказать виновных.
Снимаю шёлковый шарф. Под ним блестит моё любимое ожерелье из золотых звёздочек на коротких, прикреплённых к основной цепочках. Сколько бы подвесок не снималось, меньше не становится. В них жили до поры светлые души.
Отцепляю одну, прикрепляю к почти невесомой золотой паутинке и легонько колю блестящим лучиком палец девушки. На мои руки капают алые капли. Звезда на мгновения ярко сияет. По комнате, всполошившись, мечутся тени. Потом зарево гаснет, превращаясь в прочную золотую цепочку с подвеской.
Протягиваю её девушке.
- Носи и не снимай никогда. Это оберег, хранитель от бед и душевной боли. В нём живёт твой далёкий предок. Отнять его не смогут, передать можно только дочери. И не бойся. Я спряду твою нить длинной.
Девушка глядит на меня заворожённо, круглыми от изумления глазами.
- Госпожа, кто вы? Такое под силу только богам.
- Я Верпея, дитя.
Она плачет, лепеча благодарность и прижимается лицом к моей ладони. Бедный ребёнок. Я глажу свободной рукой по растрёпанным светлым кудрям. Под ночной сорочкой она ещё носит на теле раны. Спать, всем пора спать, наутро их не будет. И страха не будет. Оберег змейкой заползает на её шею и сам застёгивается. Спустя минуту жертва чужой жестокости мирно спит.
Я встаю и делаю несколько шагов по комнате. На полках книги, сказки, мифы, рисунки. В этом доме нас помнят.
Внизу меня ждут ювелир и его жена. Осеняю их благословляющим жестом, на мгновение позволив пространству звёздно просиять. Всё будет хорошо. Долгий шаг...
***
Я на дороге. Перед тем как огненные кони Сауле покажутся из-за горизонта, нужно кое-что сделать. Несколько нитей судьбы определённо пора обрезать до срока.
Уходящая ночь плачет дождём. Я сижу под кроной старого дуба. Громовой раскат. Щелчок ножниц. Оборванные струны, перерезанные жизни. Искупление.
Рассвет. Дождь стихает, являя миру умытое голубое небо. Невесомой разноцветной дугой повис над лугами пояс Лаумы. Пора возвращаться и с новыми силами приниматься за работу. Сегодня моя пряжа будет крепче прежней.