Нюансы

Художник Набобов всю жизнь рисовал чертей. И был у него сложный художественный метод, которым он несказанно гордился. Он всегда начинал картину с изображения ангела. А потом тут мазок, там нюанс - и вот уже с холста глядит несомненный дьявол, с рогами, копытами и кочергой.

Метод свой он назвал нюансовым романтизмом, но никому внятно не объяснял, в чём он, собственно, заключается. "Пусть", - думал он, - "своей головой поработают, а то разжуёшь им, да ещё передерут к чёртовой матери."

Кроме того, он побаивался выяснения отношений с изображёнными им персонами. Хотя, честно говоря, брался за частные заказы на портреты исключительно редко. За такое изображение ведь могут и шею накостылять. Так что по большей части его шедевры были довольно мало связаны с кем-нибудь из реальных людей, тем более современников. Ну, там какого-нибудь Пруста или Киплинга он иногда позволял себе воплотить в привычном для себя образе, но в подписях это вуалировал, ограничиваясь лишь мало кому понятными намёками, кто именно нарисован.

Ещё одним свойством, вытекавшим из его нюансового романтизма, было то, что при небрежном взгляде на картину, либо же при неудачном, тем более слабом, освещении зритель видел исключительно ангела, чёрт же легко терялся за тенями и оттенками. Размещением своих работ на выставках или вернисажах Набобов был всегда недоволен: эти сапожники не умели правильно повесить холст, дабы важные для понимания его работ нюансы выявлялись с полнейшей несомненностью. Оттого Набобов прослыл великим специалистом по ангелам, и желающих заказать у него свой портрет постоянно было в избытке. При этом все удивлялись, отчего же это мэтр, почёсывая шею, непременно отказывался.

- Гений, что поделаешь! - шептали у него за спиной.

Эта репутация гения была для него куда ценнее могучих гонораров, но ведь и деньги тоже нужны. Однако искусство выше денег. Шея-то, чай, своя, не казённая.

Находились, разумеется, и умные, внимательные люди, понимавшие, что перед ними на полотне черти, а не ангелы. Но таковые, в силу своего ума же, предпочитали помалкивать в тряпочку, не желая особенно связываться с Набобовым. Ещё изобразит тебя в виде Асмодея какого-нибудь, в веках не отмоешься.

Сам Набобов подводил, тоже не для оглашения, такую философскую базу под свои экзерсисы. "Вот вам с первого взгляда может показаться, что это ангел, а вы внимательно рассмотрите-то! Не-ет, все - черти полосатые, вот каковы вы на самом деле!" Вот такая у него была фига в кармане для всего света.

Правда некоторые из умных понимали это дело наоборот. Мол, черти-то черти, а заглянешь в душу - оказывается, ангелы. Но опять же не болтали и в споры не ввязывались. Какая к дьяволу разница!

Когда к Набобову подходили на вернисажах и выражали восхищение его искусством писать ангельскую природу человечества, Набобов просто высокомерно отворачивался, не удостаивая дураков разговором.

И вдруг однажды Набобов получил предложение, от которого было никак невозможно отказаться. Его пригласили писать портрет самого Гениального Референта. А таким не говорят "нет", тем более сумму выплат назвали просто сказочную. И кроме суммы пообещали ещё множество разнообразных благ.

Ну вот что тут было делать? Художник понимал, что не сумеет избежать на портрете той же фиги, да и предать высокое искусство он себе не мог позволить. Однако с Гениальными Референтами не поиграешь в жмурки, тут речь идёт уже не о шее, а о голове. Набобов повздыхал, повздыхал - и согласился, будто на эшафот шагнул.

Парадный портрет вышел замечательно, только от своих излюбленных нюансов мастер так и не сумел отказаться. Нечто более высокое, чем всякие житейские соображения, словно толкало его под руку, и в результате очередная фига в кармане была представлена на суд высокого заказчика и широкой публики.

Помертвевший, как нагадивший в тапки физику кот Шрёдингера, мэтр продемонстрировал свой шедевр Гениальному. Однако освещение в зале, где состоялась презентация, было неважным. Дьявол привычно спрятался в деталях и тенях, заказчик увидел себя в образе светозарного ангела и остался доволен до чёртиков.

Готовившие картину к публичному показу понимали толк в вывеске портретов, поэтому тоже подобрали для шедевра ангельское освещение. В результате все были удовлетворены, и лишь Набобов, подсчитывая причитающиеся ему заработанные с таким риском выплаты и льготы, привычно покрывался мурашками, представляя, что с ним будет, когда истинная суть картины всплывёт и станет явной каждому.

В том, что такое когда-нибудь произойдёт, он не сомневался. Великие творцы часто оказывались оценёнными лишь впоследствии, но время всегда расставляло всё по своим местам.

Теперь он уже не отворачивался от похвал своему таланту писать ангелов, наоборот, охотно и радостно их принимал. Презрение презрением, но конспирацию тоже никто не отменял. Пускай уж высокая правда искусства вылезет на свет божий как можно позже.

А время шло, картина медленно тускнела и покрывалась трещинами, дьявола на ней иногда не мог разглядеть уже и сам автор, но не успел позаботиться о реставрации - помер. Впрочем, изображённый на картине Гениальный Референт скончался ещё раньше.

Реставрацией озаботились уже без мэтра, и, тщательно ознакомившись с многочисленными высококачественными репродукциями шедевра, смыли всё лишнее, мешавшее рассмотреть блистательную фигуру ангела во всей красе. Набобов об этом уже не узнал, поэтому в гробу ворочаться не стал. Да и разве это - наше посмертное пристанище? Слава творца живёт в веках, а душа отправляется в мир потусторонний.

В веках Набобов остался великим придворным живописцем Гениального Референта, сумевшим раскрыть всю его сияющую ангельскую суть. И именно за это на том свете черти его ежедневно жарят лишний раз на самой горячей из сковородок.

.20.03.2016