Дождь крупной дробью барабанил по капюшону плаща, наполняя осенний день мокрой прохладой и шелестом осыпаясь в облетевшую желто-красную листву засыпающего леса.
Мерный шаг, тяжесть рюкзака за плечами, старая еще от деда доставшаяся "вертикалка", вот и весь мой скарб, вот и весь я.
Электричка уже давно скрылась из виду, протарахтев железом колес, старенькое ружье извлечено из чехла и повешено стволом вниз на плечо. Хорошо, предусмотрительно достал плащ, сразу накинув его до выхода из вагона.
Миновав по едва видимой тропе густой подлесок, вхожу под кроны уже больших деревьев. Все, теперь можно считать, что отпуск начался.
Первые дни была суета, собирал вещи, обзванивал знакомых, пытаясь совратить на поход в лес, но, увы и ах. Проверенные товарищи завязли в работе либо же бездарно отгуляли свои отпуска летом. Нет, лето это конечно хорошо, но вот кто знает, тот не даст соврать, конец сентября начало октября самое благословенное время для лесных походов. Но не суть важно. Отпуск придется проводить в гордом одиночестве, компанию я себе так и не нашел. Впрочем, думаю пока.
Обрезанные "кирзачи", в которых я еще в армии плац топтал, держались хорошо, рюкзак умный, с рамкой и подпоясом, такой хоть и неподъемный на первый взгляд, но вес распределял на спине в не напряг. Шлось хорошо, жаль, что в одиночку, если не считать, конечно, Лялю.
- Лялька! Едрить тебя за ногу! - Крикнул я, свиснув пронзительно с умилением наблюдая как из кустов, вихрем вылетел сбитый коротконогий комок шерсти, моя спаниелька, так сказать подруга дней моих суровых.
Лет пять-шесть назад, познакомился с одной девушкой, хотел ей в подарок щенка преподнести, да только как увидел сморщенный носик прелестницы скривившейся при виде маленького щеночка, сразу понял, собаку ей не отдам. Да и не по пути мне с таким человеком. С тех пор, Лемринада по своему собачьему паспорту, а по простому Лялька, живет со мной, радуя мое сердце, старого холостяка, своей персоной.
На часах половина десятого, на навигаторе выставлены точки, шаг мерный, воздух прохладный, купленный напульсник показывает, что я не человек, а земное воплощение спокойствия Будды, пульс и сердцебиение в норме.
От легкости и какого-то внутреннего просветления на душе начинаю мурлыкать разные песенки себе под нос, пару раз останавливаюсь, делая фотоснимки, наиболее живописных мест. Время, как и пройденное расстояние, остаются позади. Шаг другой, за ним еще один и еще. Нисколько не покривив душой, могу сказать, что я подхожу к состоянию счастья. Просто физически ощущая, как налет серой грязи повседневности сползает с меня кусками. Размокая и отваливаясь под дождем, цепляясь за ветки кустарника и оставаясь где-то там, далеко, в другой жизни, с другим человеком.
Я не молод, уже пошел в размен четвертый десяток лет, за плечами не мало, но одинок как ветер в поле. Нет уже близкой родни, нет так же тех, с кем бы можно было пройти рядом оставшийся земной срок. Не то что бы я не влюблялся или же у меня не было отношений, все это было, но как-то так получилось, что вечера мне все чаще и чаще приходилось встречать в одиночестве, а городской телефон, стал звонить, лишь только когда кто-то ошибался номером.
Можно конечно и по переживать в связи с этим поводом, но как-то не получалось. Мне интересно жить с самим собой и даже весьма. Есть страсть к медицинской науке, недавно получил степень доктора наук, присужденную президиумом высшей аттестационной комиссией министерства образования и науки РФ по результатам публичной защиты докторской диссертации. Есть моя работа, в БСМП, с учетом того, что в местном мед институте у меня стоят в обязательстве девять часов на лекции студентам. Все это крутит и вертит мною, забирая одиночество и, заставляет вставать по утрам. Каждый раз, гладко выбриваю подбородок и надеваю, свежую рубашку, выхожу из пустой квартиры. Кручусь, верчусь, да и много ли мне по большому счету нужно для счастья? Последнее время даже стал замечать, что не в состоянии потратить зарплату за месяц, постоянно остаются деньги. Что впрочем, радует, так как дает возможность материально, подкрепить свои увлечения.
Возможно это бич и печать моей профессии, не зря же говорят что врачи циничный, замкнутый и нелюдимый народ. Возможно. Впрочем, кому это интересно?
Местность же постепенно менялась, рельеф стал пестреть мшелыми валунами, появились холмы и россыпи камней, деревья расступились, давая больший обзор, а где-то впереди на грани восприятия слуха стал, различим шум бегущей воды.
Еще час неспешного хода вывел меня к берегу бурной небольшой реки, местами поросшей непролазными плавнями камыша. Дальше вниз по течению, еще километра полтора два, где поток реки разливается, успокаиваясь, немного в сторону от воды к широкой поляне и рюкзак с плеч. Все, на сегодня хватит, начало второго по времени, часов пять до сумерек, пора ставить лагерь.
Каркасная нейлоновая палатка раскладывается в минуты, внутрь кидаю рюкзак, а сам с топором и верной Лялькой обхожу по кругу лагерь, ища сухое дерево. Можно было бы обойтись простыми опавшими ветками, но хотелось сегодня ночью посидеть подольше у костра.
Хлопоты по обустройству лагеря доставляли удовольствие. Нарубил с хорошим запасом дров, тут же накрыл их полителеновой пленкой от дождя, снял дерн под кострище. Вырезал рогатины держаки для котелка. Немного еще повозившись, натянул тент.
Времени еще было порядочно, расчехлил коротыш спиннинг, быстро смонтировал катушку и, прихватив с собой небольшой набор блесен, выдвинулся к воде.
Река в этом месте расширялась из бурного потока, превращаясь в вальяжную тихую гладь. Вода по-осеннему прозрачна и лишь местами темнеет омутами. Зачерпнув ладонями из реки, ополаскиваю лицо, наслаждаясь живой прохладой. Дождь почти прекратился, оставив после себя влажную взвесь туманной зыби, а где-то совсем под боком распевалась птичка. Покой и тишина.
Бесхитростно из набора "блесен", достал "колебалочку" на 10 грамм, именуемую в народе "ложкой", так как в былые времена люди делали нечто похожее из столовых принадлежностей путем усечения, убирая ручку и на её место, подвешивая тройник.
Дальше обстрел водной глади с мягкой проводочкой, без агрессии, на два оборота легкий кивок. Бросок, другой, перехожу от места к месту, с глубины тишина. Перехожу еще через прогалину и чувствую что перспективное местечко. Пятно не опавшей водной травы, легкий перекат, свидетельствующий о препятствии под водой, низко нависшие ветви близко стоящих деревьев. Чуйка рыбака, просто звенит как натянутая струна, азартным мягким шепотом говоря: "Здесь! Здесь она родимая!".
Первый же заброс и мощный с оттягом удар. Спиннинг опасно сгибается в дугу, в руки передается вибрация от идущей по дуге на леске рыбины, я еще не вижу ее, но могу с уверенностью сказать, что меня ждет, слишком силен и нахален удар, слишком быстро идет под водой.
Минутная борьба и моему взору предстает матерый "горбач", закованный в зеленый панцирь с черно-полосатой расцветкой и неимоверно ярким цветом огненно красных плавников.
Хорош! Ой, хорош, красавец! Без ложной скромности грамм семьсот-восемьсот, а то и кило! Спина в три пальца, да тока побоюсь прикладывать, уж больно страшен перепончатый гребень шипов на ней. Как в песне: "Душа поет, а сердце плачет". Такого красавца грех за бока да в котелок не опустить на ушицу и в то же время понимаешь, как редка такая рыбка в последнее время, так и хочется отпустить на волю этого красавца. Впрочем, сомнения прочь, а рыбу на кукан, как говаривал кто-то из великих, возможно даже я.
Уже к вечеру, возвращаясь в лагерь, приношу улов, дополненный еще парой окуней поменьше и двумя "камышовками", длинными шнурками щучками, в лагерь. В темнеющем небе стали проскакивать багровые закатные тона, а на весело потрескивающем костре уже побулькивал котелок, с ухой дожидаясь второй загрузки почищенной рыбы. Стало быть, двойная то ушица будет, не хухры-мухры компот в столовой, а порядочный взвар.
Полноценный закат уже с проблеском двух или трех самых ярких звезд, встречаю с кружкой ушицы и парой просоленных сухарей темного бородинского, приятно пахнущего тмином.
Нырнув в палатку, вновь присаживаюсь у костра, бережно вскрывая 0,5 "Фамус грауса", плоскую бутылочку неплохого вискаря, слямзенного еще в том году у глав врача. Впрочем, с него не убудет, ему и так презенты день через день носят, не то, что мне штатному терапевту.
Слегка пригубить, покатать коричневую горечь во рту не спеша, ощущая всю прелесть своего положения и наслаждаясь, теплотой растекающейся по гортани.
- Ваше здоровье сударыня Лемринада! - Салютую еще одной рюмочкой, своей спаниельке, в награду получая порцию горячих собачьих поцелуев. - А ну отставить, облизывать меня хорошего!
С темнотой реально похолодало, видимо к утру траву посеребрит инеем. Радовало, что прекратился полностью дождь, и небо было уже без единого облачка, открывая моему взору бескрайнюю завораживающую глубину черной бездны, усыпанную мириадами светлячков звезд.
Отловив Ляльку, достал полотенце, тщательно вытирая собаку, изрядно вымокшую за день и теперь дрожащую у меня на руках. Милая барбосинка порядочно намоталась по лесу, теперь устало присыпала, а я то и дело подбрасывал поленья в костер и выпутывал колючки репейника из её ушей.
Уже за полночь отнес спящую собаку в палатку, да и сам еще немного побродив по лагерю, отправился спать.
***
Гул, словно от рассерженного улья полного пчел, даже сквозь сон неприятно резал слух. Едва разлепив глаза, понял, что палатка освещена пунцовым светом, словно на нее снаружи направлен прожектор.
Спазм боли скрутил тело, окончательно вырывая из сна. Бедная спаниелька жалась ко мне, испуганно поскуливая и припадая к земле. Руки пробило дрожью, с трудом расстегнув спальник, тут же рванул молнию на входе палатки, вываливаясь наружу, или вернее сказать выползая. Яркий пульсирующий свет больно резал глаза, не давая сфокусироваться и рассмотреть что-либо отчетливо. Мысли испуганной чехардой носились в голове не находя ответов.
В бок ткнулся испуганный поскуливающий комок, бедная Лялька жалась ко мне, ища защиты и успокоения. Обхватив собаку, прижал её к груди, щурясь и пошатываясь, поднялся с земли, в нерешительности пытаясь сделать хоть пару шагов во внезапно, словно сгустившемся наподобие толщи воды воздухе.
Резкий спазм боли сковал тело, муть тошноты дурным комом подкатила к горлу, ноги подкосились и последним кадром сознания, был резкий удар головой о вздыбившуюся землю и удирающая в лес собачка.
***
Сознание урывками выхватывало причудливые картины неизвестного мне помещения. Бревенчатый сруб, какой-то загородный дом? Было больно и постоянно мутило. От силы на минуту удавалось себя держать в руках, отмечая чьи-то заботливые руки, умело обтирающие меня влажным компрессом, что-то вливающие в меня отвратительно горькое и отдающее стойким травяным привкусом.
Я терял сознание вновь приходил в себя не в силах вымолвить и слова лишь с надеждой на скорое избавление. Впрочем, кризис миновал, оставляя ватную слабость во всем теле и наваливаясь какой-то неимоверной тяжестью на плечи.
Я лежал на деревянном топчане из связанных кожаными ремешками жердей, а моей периной была скошенная трава.
Рядом сидела коренастая женщина в грубого покроя сарафане с повязанным на голову платком больше похожим на кусок мешковины. Это ее загрубевшие от труда руки ухаживали за мной, поднося питье, обтирая меня и кормя, словно щенка с рук, так как сил не было практически не на что.
Вопросы хрипом или стоном срывались с моего языка, заставляя ее то, плакать, то нервно бегать по комнате, и полностью меня выматывая. Странно, я ее не знал, но почему-то мои страдания воспринимались ею так живо и близко.
Непонятный свет, и боль, сковавшая меня тогда в лесу, что это было? Помню лишь как выбрался из палатки и... все. Потом лишь эти стены из грубо состыкованных бревен и забота этой женщины.
День сменялся ночью, а я с трудом разлеплял веки апатично оглядывал унылую бедную обстановку с трудом проглатывал предложенную пищу запивал горечью предлагаемого питья вновь проваливаясь в полу сон полу явь.
Осенний лес моя шибутная собачка, мерный шаг моей жизни все как-то отдалилось, словно прошла целая вечность. Где я? Что со мной случилось? Лишь два вопроса постоянно вертелись в моей голове не находя ответа.
В очередной раз, открыв глаза, осознал, что нахожусь один. Самочувствие мое все еще оставляло желать лучшего, но вот боль, похоже, ушла окончательно.
С трудом, скинув с себя накрывавшие меня шкуры животных, опустил на пол необычайно похудевшие ноги, ощущая босыми ступнями холод утоптанной земли под скудно раскиданным камышом.
Убранство дома удручало своей какой-то дикостью и деревенской простотой. Под потолком не было даже банальной лампочки, пол был действительно земляной лишь местами прикрытый сухими длинными стеблями камыша, а свет в комнату проникал из маленького окошка затянутого какой-то мутно желтой пленкой.
Что за дикость? Я, конечно, был в курсе, что в стародавние времена, когда не было стекла, люди затягивали окна пленкой вымоченного и проваренного бычьего мочевого пузыря, но вот что бы так своими глазами это увидеть, такое впервой.
Пошатываясь с трудом, утвердился на ногах, у окна заметил глиняный кувшин, захотелось пить. Медленно словно учась заново ходить, стал совершать шаги, то и дело, борясь с накатывающими приступами тошноты.
Ощущения были не из приятных, я словно уменьшился и скукожился, мое тело было словно чужим и одеревеневшим, неожиданный шок от не узнавания своих рук заставил мое сердце испуганной пташкой бешено колотиться в груди.
Я замер посередине комнаты, с удивлением рассматривая свои руки не в состоянии осмыслить тот факт, что, по всей видимости, мое тело вовсе не мое!
Через голову запыхавшись, стянул с себя какую-то латанную, перелатанную рубаху оглядывая тело и непроизвольно издавая стон. Что за бред?! Как такое возможно? Я сорокалетний мужик вновь стал ребенком!
- Уна! - Вскрикнула женщина, входя в комнату и видя меня застывшего с открытым ртом. - Кавим да мерте ма? (Зачем ты встал сынок?)
В полной прострации на грани безумия я плюхнулся прямо на пол, ощутив как подомной, подломились от слабости ноги. Это было выше моего понимания, женщина заговорила на незнакомом языке, а мой мозг услужливо подсказал перевод слов, которые я просто физически не мог знать.
Женщина легко подняла меня на руки, поглаживая по голове и шепча мне про то, что я не должен вставать, я еще слишком слаб и мне нужно отдохнуть и прийти в себя, она постоянно говорила бес умолку то, улыбаясь, то, заливаясь слезами качая меня на руках и расцеловывая.
Я же молчал, понимая, что ничего не понимаю и, ощущая непомерный страх от того, что произошло нечто, не укладывающееся в обычные рамки понимания этого мира, всей моей жизни, а главное того, что же будет теперь? Кто я теперь?
***
Звали меня Уна и я действительно был ребенком. По моим прикидкам было моему телу от семи до восьми лет. Худощавый светловолосый, впрочем, как и практически все население небольшой деревеньки, где я очнулся.
Около трех десятков приземистых укрытых вязаными охапками камыша домов, таких же незатейливых сараев, и кромешный лес вокруг, вот что, из себя представляла деревня Дальняя.
Немного отойдя от первого шока, мне волей неволей пришлось как-то адаптироваться и попытаться узнать о том, где я и что же меня ждет в дальнейшем. Чем мне руководствоваться? Куда бежать? Кто мне поверит и если поверит, каковы будут последствия этой правды?
С помощью женщины, которая меня выходила, оказавшейся матерью моего тела, я стал выходить на улицу посидеть на крыльце, где меня ждал мой всегдашний компаньон, древний дед Охту, отец моей мамы Иши. У которого, один глаз был почти полностью закрыт белым бельмом катаракты и моей подружки вертлявой вечно сосущей палец девочки Ви. Дочки соседа, которая еще плохо говорила и была еще младше меня, хотя занозой была той еще, постоянно бегая и крутясь вокруг меня, выдавая все мои шаги матери.
Все было просто до ужаса и примитивно до невозможности. Дома собранны без единого гвоздя, земляной пол и протекающие крыши. За удобствами во двор в яму, пищу готовили во дворах под навесами на костре, а на зиму когда снега заметали все по самую крышу, худую скотину заводили в дома, чтоб не померзла, да и теплее так получалось со слов старика Охты.
Все население деревни жило практически полностью от охоты, лишь по весне распахивая два поля неподалеку, засеивая его пшеницей. Один колодец в центре деревни, впрочем, больше для скотины, так как в основном ходили к небольшой речке, где собственно стирались да набирали впрок.
- Дед.- Я сидел на крыльце, греясь под лучами утреннего еще не жаркого солнца, с трудом переваривая то, что сейчас весна, а не осень.
- Ась? - Встрепенулся тот видимо приснув.
- А что со мной случилось? - Медленно подбирая незнакомые мне слова, спросил я, удивляясь этому странному и непонятному умению нового языка.
- Магия внучек. - Дед, задумавшись, пожевал губами. - От деревни повезли барону долг свой весенний. Прошли через лес, прошли деревню Речную и Ближнюю, вышли к городу. Стали ждать барона с его управляющим, а тут какой-то маг столичный проезжал, худющий, страшнющий весь такой благородный, а ты бегал с пацанвой игрался и не усмотрел, как под коня к нему чуть не залетел. Конь то хоть и статный, а шуганулся тебя, тот маг чуть и не вылетел с седла, осердчав стало быть знатно.
- И что? - Спросил я видя, что дед, похоже, замолчал на долго, копаясь, где-то в глубинах своей души.
- Кто его знает? - Дед пожал плечами. - Мы то и не видели, это Ви твой хвостик к нам прибежала в слезах, когда подошли ты, лежал без чувств на земле, и пар от тебя шел вроде ты как из бани али из печки выпал.
- У-у-у-н-а-а-а... - Протянула девочка, большущими глазищами меня, разглядывая, после чего протягивая мне ко рту обсосанный свой палец.
- Нет, спасибо. - Я отодвинул руку девочки, вновь переключая внимание на деда. - А где мы находимся?
- Что значит где?- Дед удивленно на меня посмотрел. - Дома понятное дело, где ж нам, еще то быть?
- Не ну понятно, что не на луне. - Дед хмыкнул моей шутке. - Я спрашиваю, про место нашего дома, что это за лес, что за город, что за страна?
- Ну, лес как лес, Диким кличут, город Касприв на землях барона Рингмара. - Я кивал, поощряя деда к диалогу. - Барон в графстве Миртов, пятеро их, стало быть, в графстве, баронов которые. Ну а что со страной то не так?
- Я не знаю, ты мне скажи. - Спросил я, смотря на удивленного деда.
- Ты что это внучек забыл, что мы в королевстве Финорском? - Он озадаченно чесал макушку.
- Дед, меня этой самой вашей шандарахнуло, магией. Я с трудом вспомнил, как меня звать, а ты удивляешься, что я не помню королевства. - Линию и легенду об амнезии мне волей не волей приходилось поддерживать.
Ох, и странные дела вокруг творятся. Я человек прошедший чуть ли не пол жизни нахожусь в теле мальчишки, говорю на незнакомом мне изначально языке, в дремучем убогом уголке, где никто слыхом не слыхивал про электричество, телефон и Россию. Живут, чуть ли не собирательством, говорят о королевстве, вокруг дремучий лес. Кто сошел с ума, я или этот мир?
А эти их рассуждения о магии, словно о чем-то само собой разумеющемся, что это? Вся деревня увешана амулетами, пучками трав какими-то перышками и узелками, все верят в лесных духов и прочую мутотень. Что за дикость? Вопросы, вопросы и вопросы.
Здоровье мое постепенно налаживалось. Появился аппетит, я стал прогуливаться и помогать по хозяйству. Мне доктору медицинских наук пришлось выгребать козьи каки из-под трех сволочей, которых держала моя новая мама Иша. Я кормил сидящих в клетях фазанов одомашненных в деревне вместо куриц, таскал воду в деревянных ведрах с речки, помогал деду выделывать в золе и соли шкуры животных.
По моим уже осознанным, подсчетам получалась третья неделя моей новой жизни. Душа моя металась испуганно, я узнавал мелочи но не понимал или вернее сказать не мог до конца принять главное. Все теперь будет по-другому, нет больше того меня, нет больше моего города и моей прежней жизни. Есть что-то другое и, похоже, это навсегда и что самое главное, мне, похоже, это нравится.
О чем я думал? О многом, о параллельных мирах и реинкарнации, я думал о магии и высоких технологиях, мне даже приходили мысли в голову об экспериментах инопланетян, впрочем, все это были лишь рассуждения и домыслы. Вариантов тысячи а, правда одна и как говорилось в одном из знаменитых сериалов "где-то там..."
Истина.
Истина была не совсем радужной, деревенский быт только в книжках и по телевизору мил и облагораживает. С утра и до вечера приходилось что-то делать. Вставали все с первыми лучами солнца и горбатились, как проклятые пока оно не садилось. Доставалось всем, женщинам детям старикам, мужикам, козам коровам и даже собаки бегали в лес на охоту, так как на зиму должно впрок накоптить насолить насушить иначе с голоду околеешь.
Нужно было всего и побольше, так как в конце лета везти долг барону, мзду так сказать. Шкурами и кое, каким провиантом отдавать, иначе как говорит дед Охта приедут стражники и посекут всех плетками, а кого строптивого так вообще на ближайшем суку вздернут, да баб всех перепортят, в общем, некрасиво поступят.
Средневековье прям какое-то, впрочем, меня уже ничем не удивишь. Магия у вас тут? Да ради бога! Бароны, графы, короли? Да пожалуйста! Мне вон доктору наук некогда, мне надо коз покормить, травы накосить да забор деду помочь завалившийся на бок поправить. А что бы вы на моем месте делали? В милицию позвонили или в МЧС? Или может пламенные речи об освобождении пролетариата стали толкать с телеги? Мда, уж.
Можно много и с расстановкой рассуждать о высоком, но вот когда вам банально пучком травы приходится зад подтирать, или пользоваться обувью лишь в зимнее время, так как накладно шкуры о землю топтать, тут уж не до высокого тут бы пожрать, где найти да упасть на койку не чуя ног. После того как целый день пахал, косил, варил, крутил, строгал, сшивал.
Хотя народ привычный к такому быту, они тут родились, тут и помрут. Правда одно послабление я себе выбил, на возраст тут не смотрят, ибо ходишь, руки ноги есть вперед работать. Это рыбалка. Местные хоть и промышляли помаленьку рыбой, но вот спецами были не ахти какими. Их способы это острогой колоть, или запруды корзинами прочерпывать. Методы скажу я вам хоть и действенные, но уж больно долгие и не особо уловистые. В то время как я был хоть и рыболовом любителем в своем мире, но как спиннингист порядочно насмотрелся на орудия лова браконьеров, так как именно спиннинг позволял мне цеплять все их незаконные снасти в любом месте и на любой глубине. Так как спиннингист не один рыбак лютой ненавистью не пылает к браконьерам, впрочем, те отвечают наверно взаимностью.
Выбор пал на "вентеря", народное творчество представляющее из себя, длинный чулок один из концов которого представляет собой бутылочное горлышко уходящее внутрь конструкции. Этакая вогнутая воронка. Рыба плавает по речке, заплывает в чулок и тупо там мечется не находя выхода. То, что мне нужно, дешево и сердито.
Правда вязать эту конструкцию пришлось деду, я долго его уговаривал, ходил вокруг него, сами понимаете тут ни капрона ни бечевочки в лесу не найти всю конструкцию вязали из ивовых веток, получился не чулок а длинная решетчатая корзина.
Вся деревня потешалась над стариком и его бестолковым как они считали внуком, смотря, как они вяжут непонятные самоловы. Признаться мне самому пришлось поволноваться, так как уверенности в том, что такая массивная конструкция из дерева будет работать, до конца не было. Показала практика. Оставленные на всю ночь и вынутые по утру самоловы принесли полный заплечный мешок разнокалиберных рыбин влетевших туда.
- Эко диво. - Бормотал Охту, идя со мной после нашего сбора добычи. - Этож, как ты лихо измыслил то такое внучек? Да такого даже в Речной не знают! Рыба сама считай тебе в руки идет, а ты сидишь, дома да делами своими занимаешься!
- Это я в городе углядел дед. - А что прикажете мне ему про прошлую жизнь рассказывать? - Бегал, смотрю, корзины такие стоят, я и спросил у дядьки, что рядом стоял, что это такое.
Вот так со временем, нас с дедом признали за знатных рыбаков, отряжая по утрам проверять улов, что давало мне время дурака повалять обдумать все, впрочем, с пользой для всех. Самому мне корзины из воды не по силам было доставать да вытрушивать, а дед был, слеп на один глаз, да и вторым не шибко видел. Так мы друг друга и дополняли.
Вы будете смеяться, но именно в этих условиях я осознал, что лень это двигатель прогресса. Ну, вот ну никак мне не улыбалось с утра и до вечера спину не разгибать. Порода у меня такая, интеллигенция, я так не могу, чтоб без книжки, теплого пледа и долгих запутанных разговоров о главном и общемировом. Есть люди находящие удовольствие в труде, а есть я. И я его там ну никак не находил.
Вот, к примеру, самых маленьких детей, зачастую отправляли по грибы и ягоды в лес под присмотром какой-нибудь матроны в сопровождении оголтелой толпы жен коллектива. Нет, лес я люблю, но вот раком по нему лазить увольте! Уже после второго такого похода я, подхватив под руку Охту, на окраине стал окапываться в овраге, да рубить сосновые жерди.
- Внучек, на нас люди смотрят, говорят, мы умом тронулись. - Дед копал по склонам, а я выносил корзинами грунт. - Ты уж уважь старого, скажи, что задумал, а то ведь и мне как-то стыдно не пойми чем заниматься.
- Мы дед, землянку большую с тобой делаем. - Корзины с землей хоть и подстать мне маленькие, но уж больно тяжелые, резали от нагрузки руки.
- А на что она нам сдалась? Аль не в самый худой год живем, да и дом у нас статный, не течет да мхом весь проконопачен. - Дед покряхтывал, но продолжал исправно выструганным из дерева острым веслом, которое тут заменяло лопату, срубать со склонов овражка пласты земли. - Что ты удумал, говори, что гадать, мож подскажу чего.
- Да дед, понимаешь... - Я задумался, прикидывая все варианты. - Забодали меня все эти походы по лесу за грибами. Лазаешь там, по самым что ни на есть дебрям, кругом девчонки бегают в игры играются, терн весь исцарапывает с головы до пят. В общем надоело.
- Хе-хе! Девчонки надоели? - Старик хмыкнул, подавая мне очередные корзины с землей. - Ну, то, что от баб много шума, это понятно, мне не понятно ты, что решил под землю закопаться от них?
- От них закопаешься, как же. - Буркнул я себе под нос, покосившись на сидящую рядышком малявку Ви, вызвав смех старика. - Не деда, я лучше придумал. Мы грибы будем сами выращивать как на поле пшеницу.
- Ты с дубу рухнул!? - Дед клацнул отвалившейся от удивления челюстью и выронил лопату. - Грибы на огороде не растут!
- Ну дык. - Я поднял лопату, вновь вручая ее старику. - Теперь будут. Ты уж поверь, я, когда в городе был, от одного из слуг в замке услыхал, как-то что в подвале старого замка грибы выросли сами собой!
- Брешет! - Старик в сердцах кинул вновь лопату на землю.
- Ты дед не спеши. - Я вновь поднял лопату, вручая ему и стараясь мягко, объяснить или если называть все своими именами, обмануть старика. - Люд там разный толпился, многие про то слыхали, а один заезжий так вообще сказал, что где-то далеко в его краях люди давно догадались, как грибы выращивать и, мол, это всем известно, что им подавай сырой подземок, иначе, мол, никак.
- Ой, внучек, брехни ты наслушался, чует мое сердце!
- Дед, может оно конечно и брехня. - Я успокаивающе взял его за руку. - Только вот сам подумай, а вот как мы с тобой самоловы сплели на рыбу, ведь тоже со слухов и тоже никто не верил, а работают! Вот скажи мне по чести, работают, али нет?
- Ну, работают. - Он задумчиво осмотрел склоны.
- А вдруг и здесь получится? - Я с видом заядлого интригана подмигнул ему.
- Ну, ладно, давай попробуем. - Он вновь взялся вырубать землю. - В крайнем случае, следующей весной ледник заложим, если не получится, овражек тут глубокий глядишь, не потаит все за лето.
На том и порешили, хоть и с большим сомнением со стороны Охты, но зато с вполне обоснованными надеждами с моей стороны. Так как мой сосед по даче, Аркадий Семенович пенсионер, держал у себя в подвале грибную ферму, ну а я помогал старику временами компост готовить, взамен получая от него корзинку другую грибов.
За три неполных дня нам удалось вырыть и закрыть дерном и частью грунта вполне солидную землянку порядка десяти квадратных метров. Помещение внушало уважение, было сродни пещере и уже сейчас отдавало сыростью и легкой прохладой.
- И что теперь? - Дед с гордостью осматривал свой труд, держа зажженную лучину, под землей царил кромешный мрак. - От куда грибы возьмутся?
- Сначала лотки дед. - Я задумчиво оглядывал свою будущую ферму. - С мужиками поговори в деревне, нужны бревна солидные, с выдолбленной сердцевиной, как корыта, которые вы делаете. Их полками и ярусами надо выставить, как лестницу.
- Зачем? - Он, подслеповато щурясь, задумчиво оглядел меня.
- Бу!- Ткнулась мне в бок приставучая Ви.
- Что б места больше да по уму использовать, а не абы как все покидать.- Слово экономность тут было не знакомо. - Ви, спасибо оставь палец себе.
На корыта ушла целая неделя, народ хоть и помогал, но все дела бросать ради забавы незнакомой не стал. С горем пополам выставили стеллажи на четыре уровня, налепили и обожгли нечто среднее между пиалой и блюдцем, мисочки для наполнения водой, чтоб воздух увлажнять. Выложили камнем дорожки, чтоб грязь не разводить, с наружи вырыли компостную яму, куда снесли различные отходы травы и листьев, добавив немного бытовых. Лишь, после чего мы с дедом занесли первую партию мицелия, грибниц найденных в лесу и немного просушенных.
Слава богу, я имел представление о мицелии, ведь абы какие грибы не станут расти в такой ферме. Очень большой ошибкой будет считать, что можно выращивать по настоящему лесные грибы. Это не так. Дело в том, что практически повсеместно лесные культуры грибов размножаются путем микоризы. Если объяснять на "дулях", то микориза это симбиоз, соединение споры гриба с корневой системой деревьев, если еще проще, то грибы растут на корнях. От сюда и названия подберезовики, подосиновики, или четкая уверенность грибников, что такие-то грибы можно найти под такими-то деревьями.
Для разведения грибов нужны сапротрофы, так сказать санитары, поедающие компост, перегной, навоз, или древесные паразиты на подобии вешенки, растущей за счет того, что поедает древесный ствол.
Что у меня было под рукой? Правильно, "Гарики", семейство Агариковых или совсем попсово - шампиньоны. Самые популярянии осмыслить тот факт, что, по всей видимости, мое тело вовсе не мое!
&ные сапротрофы старушки Европы и моей матушки России. Мясистые, дутые, белоснежные кругляши, великолепные как в жарке, так и в разносол.
Корыта мне загрузить спорами с рыхлой почвой и лесным перегноем, удалось за пол дня, а когда через полторы недели показались пока еще маленькие, но многочисленные головки бусинки первого урожая моей подземной фермы, вся деревня по два три человека, но посетила мою плантацию, с удивлением качая головами и цокая языком.
За трех недельный цикл я со своей фермы собрал больше чем вся деревня за пол года. Конечно, не скажу что это труд не бей лежачего, но и в сравнении с лазаньем по лесу, два раза спустится под землю для полива в день и периодически вентилировать отдушинами помещение, гораздо лучше и главное продуктивней в разы, и... практически не напрягает, меня человека изнеженного цивилизацией.
Как я уже говорил, лень двигатель прогресса.
***
Два месяца по тридцать дней я уже тут. Дни пришлось отсчитывать, делая зарубки на стене сарая, так как местный народ слыхом не слыхивал ни о каких месяцах. Здесь была зима, весна, лето и осень. Ну, или на крайний случай "перстница", как можно догадаться, если распознать слово перст, то есть палец, это пять дней, пять загнутых пальцев на руке.
Варвары проклятые, мне не чего было почитать в туалете! Это кошмар.
С рассветом подъем на работу с заходом солнца спать.
Вы думаете в связи с тем, что я изобрел, самоловы для рыбной ловли и завел грибную ферму, меня минули труды повседневные тяжкие, на меня обрушилась слава всенародная, и я теперь сижу день-деньской в шезлонге на пляжу подсчитывая дивиденды и прибыль от патентов на изобретение?
Ага, как же, шиш мне на постном масле. Как горбатился с дедом на пару, так и продолжал. Иша, моя мама была женщиной одинокой, вся семья я да дед, мужа, моего отца, еще до моего рождения зверь в лесу задрал, не вернулся с охоты. А скотины у нас было порядочно, три козы и пяток фазаних с двумя петухами. Вы не представляете, как жрут козы. Это что-то с чем-то, просто машины смерти по уничтожению травы, и соответственно все, что в них входит через ротовое отверстие, потом обязательно выйдет из другого отверстия, причем как я стал подозревать в увеличенном объеме.
А еще в деревне царил полный коммунизм. Затарил ты закрома, набил чуланы, остальное будь добр отдай в общак. Правда и нам перепадало от общины, то шкуры, то ткани кусок, а если будем участвовать в возделывании полей то и пшена отсыпят мешочек на хлеб, зимой.
Все вроде помогали всем, в общем-то, и я не ворчал, когда моя грибная ферма ушла в общак вместе с большей долей рыбного улова. Во-первых, потому, что за фермой нужно постоянно следить и дежурить там, следя за влажностью и свежим воздухом, а во-вторых, денег в деревне ни у кого не было. То есть совсем. Никаких.
Нет, о деньгах люди, конечно, знали, в королевстве ходила чеканная монета, трех номиналов по цене изготавливаемого материала. Это медь, серебро и золото. Но вот в деревне не нашлось ни одной самой захудалой монетки. Все натуральным хозяйством, либо же трудом, ты мне помог я тебе.
Наша семья благодаря моим трудам приподнялась, нам помогли перестелить крышу в доме, вкопали новые столбы взамен сгнивших под ограду, дали три глиняных горшка и один такой же горшок под печь. Благодаря проклятым козам было молоко, на которое мать выменяла теплые шкуры, чтоб к зиме пошить теплую одежду. В кладовой весь потолок был увешан гирляндами сушеных грибов и вяленой рыбы. Мы теперь были побогаче некоторых в деревне.
Тихий ужас.
Как, вот скажите мне как, они выживают в таких условиях? Это уму не постижимо! Это не жизнь, это какое-то существование, бесконечная борьба за выживание. У них нет ничего! Я уже второй месяц ем какие-то вываренные корни и рыбу. Нет круп, что бы сварить кашу, мясо, приносимое охотниками, к нашему столу не доходило практически, так как съедалось в лет. Даже пшеницу никто не молол на хлеб, так как ее осталось ровно на посев, что бы к зиме собрать, часть урожая, отдав барону в уплату долга. Какого долга? А кто его знает? Вот люди в деревне не знают, а платят. Почему? Да потому что иначе приедут стражники и всех плетьми изобьют.
Как сказал Охта, от города Касприв, до Северных гор по Дикому лесу, вдоль речки Быстрянки, вся земля принадлежит барону. Соответственно три деревни Ближняя, Речная и наша Дальняя со всем населением является собственностью, бесправной скотиной господина. Как он повелит, так и будет, сказано по весне и по осени, два долга привозить к нему в замок, значит, будьте добры, привозить иначе изобьют, или вообще убьют за не подчинение.
С нас с Дальней требовали в основном шкуры богатые да красивые пушного зверя, так как земли пахотной нет почти, и живем мы в основном охотой.
Конец весны, первый долг отдали, за первые два месяца все кладовые в деревне были уже под завязку набиты рыбой и грибами, дни становились жаркими, лес зарос зеленью, так что иной раз и мне верткому худому мальчишке было не пройти. Народ собрался распахивать поля. Шумно, толпой, мужики выдвинулись к вырубкам подчищая поросль и в ручную используя деревянные лопаты, стали перекапывать два небольших участка земли под посев.
Мы с дедом и вечной нашей спутницей Ви, пристроились в хвосте, следуя за всеми и так же перерывали землю, словно кроты деревянными веслами, которые почему-то все упорно считали орудием труда, а не пытки.
Думаю не стоит хвалится тем, что уже после полу часа такой гребли без байдарки, мои руки превратились в один сплошной кровавый мазоль.
- Деда Охта, деда Охта! - Ви юлой крутилась возле нас то и дело, приставая, то к одному, то к другому. - А у Уны ва-ва, бо!
- Ась?- Дед с трудом понимал ее, так как малявка еще плохо говорила, но зато много и зачастую недоговаривая окончания слов.- Уна, что она ко мне пристает?
- За муж за тебя, хочет. - Настроение было не к черту, руки болели адски, посему и шутки получались плоскими.
- Хе-хе, ага, как же. - Он с прищуром поглядел на Ви. - Эта "чиплия" от тебя ни на шаг, ох и достанется тебе, когда она подрастет, шелковым будешь у нее в руках.
- Уйду я от вас, злые вы. - В дополнении к рукам стала побаливать и спина.
- А ну покеж, что она там у тебя разглядела. - Дед повернулся ко мне, после того как Ви стала дергать его за штаны. - Иначе завалит меня, под ноги сунувшись. Ох, ну и дырищи ты на руках на мослал! Не, внучек так не пойдет, иди-ка ты отседова.
- Да ниче дед, я уже приноровился. - Бросать работу не хотелось, совестно как-то было бить баклуши, когда все пахали не разгибаясь. - У меня уже почти и не болит.
- Иди-иди, болит, не болит, а как гной пойдет, можно и без рук остаться! - Дед притопнул ногой. - И не перечень мне, а то сейчас сорву хворостину, в другом месте заболит.
Спорить было бесполезно, нравы тут были еще те, не долго спрашивают, зато быстро штаны спустят и жопу надерут. Мне признаюсь к своему стыду, уже перепало от деда так сказать, в профилактических целях один раз. За язык длинный аки у гадюки кусучий. Ну да я не в обиде, дед мужик толковый, не в злости зад драл, науки ради.
- Ви! - Дед поймал крутящуюся девочку за руку. - Отведи Уну, к знахарке, смотри, чтоб никуда по дороге не сворачивал! Следи за ним глаз да глаз!
- Ну, дед спасибо!- Вот уж действительно пошутил, так пошутил, девчонка же теперь с меня вообще не слезет, она и так за мной даже в туалет бегает, теперь же вообще страшно представить что учудит.
- Ха-ха, ой, не могу!- Он откровенно ржал, смотря как малявка, пихает меня в спину, что-то наставительным тоном мне, выговаривая и грозя пальцем.- Ну, девчонка будет! Огонь! У такой жены не забалуешь!
Все поле провожало меня дружным хохотом, все друг друга знают, а уж о моем хвостике и подавно. Варвары. Мы еще дети малые не разумные, а они уже сватают мне эту маленькую пигалицу. Даже родители Ви, уже просто улыбаются и разводят руками, мол, что тут поделаешь, она считай уже, у вас живет, мы ее практически и не видим.
Взяв девочку за руку, чтоб не отставала, пошел назад в деревню искать местного врача, знахаря. Признаюсь, мне как терапевту с не малым опытом было очень даже интересно понаблюдать методы работы своего доисторического коллеги. Работы то тут кот наплакал, всего лишь волдыри слезли, нужно промыть все, неопытного специалиста может испугать сукровица, но это ерунда. Ошметки кожи подровнять, легким спиртовым раствором подсушить и в принципе дальше просто периодически поглядывать за тем, что бы не попала инфекция, меняя перевязку.
Дошли до дома бабы Априи, исполняющей роль участкового врача, не скоро, старушка жила на окраине деревни, особняком, почти на границе с лесом. Щупленькая, маленькая старушка, с мимическими морщинками улыбчивого человека у глаз, встретила нас во дворе, вытирая руки о серый передник, так как ковырялась на грядках в траве высаженной на ее участке.
- Ай, детки мои! Ай, до чего ж хорошо вы голубочки смотритесь! - Заголосила Априя, увидев нас. - Ай, вы мои хорошие! Ну-ка идите ко мне я вам молочка налью!
- Ты б коньячку бабка мне накапала лучше. - Пробурчал я тихо себе под нос.
- Конь-бяч-ку! - Тут же во весь голос скомандовала маленькая Ви, услышав меня.
- Цыц. - Одернул я ее, проходя во двор и подходя к дому.
Бабка Априя, что-то ворковала, ей вторила Ви, я же сидел в углу на лавочке, оглядывая покои местного эскулапа, впечатленный увиденным.
Покои старушки напоминали сеновал и лавку таксидермиста одновременно. Кругом куда не посмотри, висели, лежали, стояли, различные пуски трав, корешков, веточек, какой-то коры, целая куча мумифицированных трупиков различных мелких тварей, от жаб до летучих мышей. Все это дополнялось кучей горшков с различными отварами, обдающими чуть ли не радиационным фоном, стойко разнося прогорклый запах по дому.
- Что внучек, интересно?- Бабка внимательно меня осматривала, вполне адекватным и пристально умным взглядом. - Уж не напуган ли ты часом?
- А? Что? С чего это?- Я с трудом перевел взгляд с ее запасов на саму хозяйку. - Просто любопытно, что можно с жаб сухих извлечь?
- А ты что внучек знаешь, что не из сухих можно извлечь? - Бабка подошла поближе, буквально буровя меня взглядом.
Признаюсь, от постановки ее вопроса я немного смутился, дело в том, что я действительно знал, что можно получить за вещество с жабы. Буфотенин, сильный алколоид сходный с такими известными алкалоидами, как: кофеин, морфин, кокаин или никотин.
У меня были даже на практике, пара пациентов наркоманов, которых привезла в полном "неадеквате" милиция. Парни до того были под кайфом, что просто шли по улице, по среди белого дня каждый с лягушкой в руке и облизывали их как мороженное, или леденец на палочке. Один потом пол года в реанимационном отделении пролежал с сильнейшим отравлением.
- Эм-м. Э-э-э... - Спутавшись мыслями, невольно затянул с ответом, понимая, что скорей всего безбожно как говорят в народе "палюсь", от чего ощутил, что щеки наливаются румянцем. - Не. Не знаю.
- Во-о-о-т, значит как. - Априя лукаво мне подмигнула. - А скажи-ка мне милочек, откуда ты "не знаешь", что с этих тварей можно получить? А заодно просвети старушку, про земляночку свою чудную, да про жизнь свою непростую, а после случая-то, чудного с тобой в городе произошедшего.
Ну, бабка! Ну, дает! Я сидел, хлопая ресницами гадая то так, то эдак, что ей известно и о чем она может догадываться. Неужели всю мою конспирацию раскрыла старая бабка, которая зашептывает болезни и сушит жаб? Быть того не может! Признаться честно я уже сжился и свыкся со своим телом и своей новой семьей. Только представив на минутку, что может случиться, если Иша узнает, что ее сына уже нет, а в его теле сидит какой-то неизвестный мужик, мне стало горько и страшно как за нее, так и за себя. Нет уж, бабушка правды ты от меня не добьешься, если о чем догадываешься, все останется при тебе, иначе ведь нельзя, здесь на кону моя жизнь, пусть и взятая у другого, но куда ж мне деваться?
Априя сыпала вопросами, улыбалась, подшучивала, только мне было не до смеха, я по большей степени отмалчивался, или отвечал односложно весь напряженный и внимательный к ее терминологии.
- Баба, ка-ка!- Неожиданно выдала Ви, до этого молча смотрящая за нашим диалогом и вдруг сорвавшаяся с места и заключившая меня в свои легкие детские объятья, словно защищая меня.
- Ты смотри-ка!- Знахарка удивленно вскинула брови. - Видишь Уна, девочка чувствует, что я тебе со своими вопросами поперек горла встала.
- Ну почему же поперек. - Я успокаивающе гладил девочку по голове, при этом оставаясь внимательным и собранным. - Я просто устал, да и руки болят, стер до крови.
- Ах, я старая! - Заголосила она подскакивая. - Набросилась на тебя с расспросами, позабыв про все на свете! Ой, внучек, прости, совсем одичала я. Живу тут на отшибе, людей не вижу, вот и позабыла про все на свете, вопросами тебя засыпала.
Я кивал ее причитаниям, наблюдая за вполне адекватными действиями, этой древней медички "гербалистки". Она быстро осмотрела мои руки, после чего подошла и села рядом, приготовив куски ткани, пару кувшинов со своими отварами и широкий нож, из черного каленого, грубого куска железа, первый металлический предмет увиденный мною в деревне.
- И-и-и-и-и! - Испуганно заревела Ви, вновь обхватывая меня руками, видимо испугавшись ножа.
- Ну что ты девочка. Ну не надо, успокойся. Бабушка помочь мне хочет. - Мне вновь пришлось ее успокаивать, поглаживая и шепча всякие глупости ей на ушко. - Ну же маленькая, успокойся, все будет хорошо. Вот сама смотри ну ничего страшного.
Вдвоем с Априей мы битый час пытались оторвать от меня напуганную Ви, горой вставшую на мою защиту. Девочка, решила умереть, но мою тушку спасти любой ценой.
- Так, Ви! - Я усадил ее себе на коленки, рядом с приготовленными Априей перевязками и горшками. - Раз другим не даешь, сама будешь лечить!
- Б-у-у-уду! - Все еще всхлипывая, протянула она.
Бабка села на лавочку за стол, подперев скулу рукой и с интересом слушая и рассматривая нашу перепалку.
- Подай мне горшки, я понюхаю. - Первый же горшок оказался, простой водой. - Отлично! Бери кусочек тряпочки и аккуратно вымой мне руки. Смой кровь.
Девочка усердно принялась, обмывать мне ранки, каждый раз вздрагивая при прикосновении ко мне и чуть ли не каждые две секунды заглядывая в лицо, как бы вопрошая: "Все нормально? Тебе не больно?
- Молодец, умница. - Подбадривал я ее. - Вот, так, да-да и тут тоже. Все хорошенечко вымыть нужно, запомни маленькая, все болезни от грязи. Ну все хватит. Промокни воду с ладошек и сама руки вытри.
Априя подхватила и унесла мокрые тряпки, поднося новые, при этом мне, подмигивая, как бы намекая: "Что мол, бабку дурить мастак, а девочка утерла нос умнику?"
- Так, давай следующий кувшин. - Втянув носом, травяной запах, понял, что там намешано всего и много, определить компоненты мне не по силам. - Давай другой.
А вот следующий запах мне был знаком. Черемуха. Похоже, Априя замочила в этом кувшине все подряд и кору, и листья и цветки, впрочем, мне без разницы, главное в черемухе это фитонциды, то есть образуемые растениями биологически активные вещества, убивающие или подавляющие рост и развитие бактерий, микроскопических грибков. Сам термин был введен еще в Советском Союзе, посему нам еще студентам, в институте рассказывали о фитонцидах целом учении, разработанном профессором и доктором наук Токиным Борисом Петровичем, в частности заметившим, что в гражданскую войну многие раненные использовали черемуху как противовоспалительное средство, от нагноения ран.
Собственно откуда мне столько известно, доктору медицинских наук обо всех этих травах? Все очень просто. Я терапевт, если остальным врачам достаются те или иные части тела, то я вынужден знать человека от головы до ж... и даже дальше. Сотни и сотни прошли через меня, день за днем, а особенно старики, обделенные финансами в нашей стране. Что мне прикажете врачу делать, если субстрадированные медикаменты и активные химические вещества стоят за курс, подчас больше чем вся пенсия старого больного человека?
Правильно, выслушать всю эту "белеберду" от страждущих, о настоях, травках, примочках, а потом закопаться в литературу, чтобы понять, не сделают ли они себе этими травками только хуже. "Положение обязывает", за налетом моего профессионального цинизма есть человек способный сопереживать и сочувствовать. Вот и приходилось мне давать рецепты на те или иные травяные сборы, или рассказывать страждущим, что заваривать и как пить. Да уж, приходилось экономить на здоровье людей.
- Смотри Ви. - Я поднес горшочек к девочке. - Помнишь, ты целую охапку мне черемухи принесла, и пока я спал, закидала меня ею?
Да, на днях она учудила, наломав черемухового цвета, обложила меня им, пока я спал. У меня потом пол дня голова болела, и еще неделю народ потом с меня хохотал, называя принцессой, у них тут была аналогия с нашей сказкой, про спящую красавицу, только вместо хрустального гроба в их интерпретации был волшебный вечно цветущий луг.
- Да-да. - Я поспешно перебил Ви, заслышав смешки старушки, которая явно была в курсе тех событий. - Так вот Ви. Черемуху надо как, бабушка Априя в кувшинчик сложить. Тогда получится вот такая водичка, ей ранки промываешь, и тогда ранки не гноятся. Тебе понятно?
Та вновь кивнула, уже без подсказок обрабатывая знахарской настойкой мои руки, при этом что-то воркуя на своей детской тарабарщине, уже полностью успокоившись и похоже находя это действие забавным.
- Вот так, молодец девочка. - Подбадривал я ее.- Умница. Все, а теперь видишь, бабушка ножик принесла? Им нужно аккуратненько срезать вот эти "ошметки" кожицы по краям.
- Уна, бо! - Она испуганно встрепенулась.
- Ну что ты маленькая, совсем не "бо"!- Я старался говорить мягко, чтоб не напугать ее. - Мы можем ее оставить, ничего страшного, только тогда под ней будет всегда мокреть, и будет долго заживать.
Подключилась Априя, так же давая советы, на пару со мной, девочка боязливо каждый раз вздрагивая, провела первую операцию в своей жизни. Маленькая заноза упрямо не слазила с меня целиком, и полностью оккупировав мои колени и не отпуская руки.
- Фух! - На пару с Априей выдохнули мы.
- Теперь все, заматывай и тащи свою принцессу домой! - Сказала знахарка, подмигнув мне. - Умотали вы меня детки, старую! И еще, у девочки талант, спокойная, не пугливая, ты Уна, позови, как будешь в деревне ко мне ее отца, хочу девочке ремесло передать.
***
Вот так мне прибавилось головной боли. Казалось бы простая просьба знахарки, а столько хлопот мне. Априя быстро договорилась с родителями Ви, а вот с упрямой малявкой кто будет договариватся? Ага, правильно, Уна, ему то делать как раз нечего после утренней кормежки скота, проверки рыболовных корзин, работ в поле и на грибной ферме.
Всем конечно было смешно, всем весело, а у меня послеобеденный сон накрылся медным тазом.
Эта мелкая заноза устроила целый концерт с заламыванием рук, слезами и криками, вынь да положь ей Уну. Ее вроде бы даже отец выпорол хворостинкой, а она бестия с дому тикать и куда бы вы думали? Под мою кровать спряталась.
В общем решили, что я буду отводить Ви к Априи и сидеть с ней там, пока она не привыкнет к старушке. Тут уже я попытался взбрыкнуть, но увы, вынужден был срочно ретироваться когда дед намекнул на стимуляцию моего нижнего полушария палкой. Знахарь в деревне человек уважаемый, а уж если Априя еще и ученицу себе пожелала, то деревня в лепешку разобьется, но ученица будет.
Вернувшись с дедом после проверки самоловов, быстро перекусил, и сбегал к колодцу умыться. Через пол часа, взяв за ручку, прыгающую от счастья девочку, направился к дому Априи, рассеянно кивая детскому лепету и периодически машинально поддакивая ее вопросам. Дни наступили уже по летнему теплые, деревья и кусты отцвели весенним цветом, поле с горем пополам засеяли и жизнь, дала немного расслабится, выделяя мне иногда минуты, часы, а порой и целые дни покоя и сладкого ничего неделанья.
Дошли быстро, задерживаться не стали, так как сегодня вместе со знахаркой собрались в лес, травы собирать, да постигать науку.
Еле заметная тропинка, быстро уводила нас прочь от деревушки, пели и щебетали птички и маленькие девочки, хихикали и загадочно улыбались бабушки, все были такими милыми, что даже я не ворчал, шагая легко, вдыхая полной грудью сытный и такой терпкий воздух леса.
После весеннего буйства природы, лес дарил нам находки щедрым хозяином, дав нам буквально за каких-то два с половинкой часа, богатый сбор трав, которые мы увязали в заплечный мешок, врученный мне по праву всех мужчин, таскать тяжести за слабым полом.
- Давайте детки, посидим.- Априя устало примостилась на поваленное дерево. - Тяжело мне за вами угнаться.
Скинув с плеч мешок сел рядом с ней наблюдая с бабкой за неугомонным маленьким торнадо, носящимся по "куширям" с щенячьим азартом и приносящим периодически пред наши умудренные опытом очи, свои изыски.
- Белоцвет. - Давала бабка заключение поднесенной девочкой травке. - По лету бесполезен, в начале весны можно корень его выкопать и запарить от мук испытываемых животом.
- Это еще что за нежности? - Возмутился я всунутой мне волосы ромашке. - Хотя стой мелкая! Стой спокойно, кому говорю? Это ромашка, ее, если как чай заварить, можно пить как закрепляющее при диарее или для снятия метеоризмов. Еще ей женщины голову моют.
- Что такое, дирея?- Спросила бабка, удивленно раскрыв глаза. - И что за страшные ризьмы снять может и зачем ей голову мыть?
- Агась!- Тут же запрыгала девочка, умудрившись всунуть мне в волосы еще с пяток цветочков.
- Ну...- Протянул я, собираясь с мыслями. - Диарея это когда, эм-м-м-м... ну жиденько когда с попы льется, а метеоризм это когда к первому еще и со звуком.
- Фууу на тебя. - Махнула Априя в мою сторону рукой.
- Фууу тя! - Тут же поддержала Ви знахарку.
- А ты мелкая не "фукай", а запоминай. - Серьезным тоном, пригрозив пальцем, продолжил я. - Ромашка разная бывает, и пользуют ее по-разному, я уже сказал, от каких недугов помогает, а теперь скажу еще, что девушки ей голову моют, от нее волос сальным и свалявшимся не становится долго, и кожу протирать хорошо, зуд там снять али царапины ноют.
Так мы и учились, при чем, говоря, мы я имею в виду всех троих. Ви узнавала все обо всем, а мы с Априей то и дело пополняли свои знания, выдавая то один, то другой что-то про какую-либо, из принесенных девочкой травинок.
Время далеко за полдень, солнышко прошло зенит, взяв прицел на еще пока не скорый, но такой неизбежный закат. На скорую руку перекусили не хитрой снедью, вновь отправляясь в путь, но уже обратный.
- Уна, ты странный мальчик. - В очередной раз завела свои речи Априя, плетясь следом за мной.- Скажи, откуда ты все это знаешь?
- Уна, ой! - Пролетела мимо неугомонная Ви.
- Магия бабушка, знания вроде сами собой выскакивают из меня. - В очередной раз стал врать напропалую я. А что? Удобно. Можно любую ахинею нести, а потом, закатив глаза пощелкать пальцами, и загадочно наморщив лоб произнести: "Магия!".
Народ здесь не пуганный, дикий, до сих пор верит во всю эту белеберду, время здесь застыло, где на уровне средневековья, не всякий крестьянин знает, что такое плуг, в чем мне удалось, самолично убедится, чуть ли не по плечи, стерев руки о лопату. Главное как я понял не переусердствовать, а то мало ли вдруг, объявят меня каким убивцем да сожгут на костре в лучших традициях святой нашей матушки инквизиции.
Первозданный чистый мир незамутненный вседозволенностью цивилизации, ее распутностью и семимильным шагом железного сапога мануфактур и заводов, так страшно попирающего в мое время природу.
Хотя минусов тоже масса для тех, кто попробует оспорить, у меня есть жесткий аргумент, бьющий все их козыри. Думаете медицина? Образование? Не-а. Это туалетная бумага. Поверьте мне естествоиспытателю, только ради нее стоит вырубить к чертовой матери все эти леса! И плевать мне на всех белочек и бурундуков, так как их так сказать, к делу не пристроишь.
- Мир вам и вашему дому люди! - Вдруг вывел меня из мыслей тягучий голос, выскользнувшего на тропу из тени деревьев человека. - Если путь свой держите, в селение, именуемое родом человеческим - Дальним, то о беде хочу вас предупредить!
