В жизнь человека всегда происходят не только количественные изменения, но и качественные, и обычно не в лучшую сторону. Обманщица судьба всегда с любовью садиста подкидывает нам сюрпризы и подарки, от которых мы никак не можем отказаться. Рок, судьба, дорога, стезя или путь - лучше называть, такова жизнь. Но это еще не значит, что надо смериться со своей жизнью и не делать в ней радикальных перемен. Главное, что они исходили именно от вас и тогда все будет хорошо. Если они будут исходить от звезд небесных и от линий судьбы на руке, скажу вам честно: вы пропащий человек. Не хотите менять и не надо. Вас все равно поменяют. Очень хочется ходить по борделям, пусть хочется. Однажды вам этого больше не захочет, не потому что вы не хотите, а по объективным и только вам известным причинам.
В жизни можно делать все, что вам заблагорассудиться и как душа лежит на то, что вы делайте. Плюнуть мне в лицо? Пожалуйста, я не гордый и привык прощать. Вам нравиться писать на середине тротуара, тем самым вы не только удовлетворяйте свою потребность, но и занимаетесь эксгибиционизмом. Ну, слава богу. Пусть так. Не бурчите, не бурчите, хотя бурчите, говорите, орите. Что вам этого стоит? Заорать, так по серьезному: "Я хочу обосрать вашу туфлю"! Почему именно туфлю? А почему бы и нет? В конце концов, вы живете в свободной стране и делайте, что пожелайте, не так ли? И вы скромно покивайте мне в ответ. Ваше лицо облицовано покорным агнцем, но глаза блестят от лицемерия, когда вы говорите про культуру, нравственность, порядок и законность. Это с каждым бывает, так что не вгоняйте себя в краску.
Ну, что тут поделаешь, любите вы пошалить и все тут. Звучит же: ДЕМОКРАТИЯ и СВОБОДА ВСЕМУ. И не важно, что граница этого немного придвинулось в область анархии. Попробуйте это слово на вкус: анархия. Нет, не звучит и как-то вязка на языке.
Да, что вы? Я вас ни в чем не виню. Вы любите СВОБОДУ И ДЕМОКРАТИЮ? Вот, видите, вы сказали: да. И в чем я могу вас обвинить? Вот, именно, что ни в чем. Вы искренний человек, который ради общества готов на все. На борьбу за нравственность? Пожалуйста! Соберите всю порноиндустрию у себя в квартире, подальше от детских глаз. Совершенно верно, девочки легко поведения должны носить юбки ниже колена, а то со всем распустили себя.
Вы за воспитание? Похвально. И как вы собираетесь воспитывать нашу молодежь? Ах, вы с утра до вечера драли бы их, как сидоровых коз? А что вам петровские козы не по душе? Вы бы их драли с утра до вечера, если бы на работу не ходили.
Вы не ходите на работу? А чем вы занимаете? Бьете баклуши? НУ, что вы я вас ни в чем не обвиняю! Работа бить баклуши, тоже весьма деликатна и сложна. Вам мой взгляд не понравился? Кому же он может понравиться, если вы уже битый час плюете мне в глаза. Как? А вот, так. Ваше бурное мироизвержение изо рта дает ясную диалектику нашей современной жизни, которую глаза мои с трудом переваривают.
Да, что вы? Я готов вас слушать целый день. А если бы еще налили сто грамм, слушал бы целыми сутками. Вот, это другое дело. Ну, а теперь, валяйте. Говорите! Я теперь могу трезво смотреть на ваше специфическое мировоззрение.
Да, верно. Верно. Столько дармоедов развелось, что проехать негде. Куда не переключишь канал, одни колобки-депутаты и певицы-модели. Что вы говорите? Ах, они дармоеды, потому что депутаты загораживают своими мордами, самые интересные места певиц, как в рекламе НТВ+.
Вы не это хотите сказать? А что вы хотели мне сказать? Ах, что ваша жена дармоедка, халтурщица и лентяйка. Всего лишь на двух работах работает. Ах, она, коза драная, еще смеет вас упрекать, что вы безработный. Как ей не стыдно? Не понимаю. Что?! Заставляет по вечерам снимать вонючие носки перед сном. Бывают же бабы наглыми, но таких не встречал. Ух...
Бьете? Ее? Нет, я вас не осуждаю... Она вас бьет? Все понятно. А чем? Скалкой? Да, смертельное оружие для мужа домоседа. Не плачьте! Мы будем жаловать в общества по охране женщин...
А? Что? Вы мужчина? Я не заметил? Да, что вы у меня четыре глаза и ни в одном глазу. Почему, почему? Потому что я слепой до безобразия...
- Дорогая, пожалуйста, выключи телевизор, - сказал Кирилл Александрович.
- Хорошо, я сейчас, - выкрикнула она из кухни.
Кирилл Александрович слышал ее шаги, как она приближается. Берет пульт со столика и движением пальчика. Телевизор перестал вещать.
Наступила тишина, отчего он поблагодарил ее от всего сердца.
- Кирилл, я тебе больше не нужна? - спросила она.
- Нет, дорогая, можешь идти, - нежно сказал Кирилл Александрович.
Как ему все-таки повезло молодая жена, которая ухаживает за ним и лелеет. Она на двадцать лет младше его. Ему близиться полтинник, а ей всего будет двадцать девять лет. И она осталась с ним, когда он потерял зрение. Кирилл Александрович ничего не видел, но пустота всегда присутствовала и была насыщенная всевозможными звуками. Вот, он слышит, как рядом пробегает кот, которого он ненавидел, потому что тот постоянно гадил ему в тапки. На кухне жарилась рыба на подсолнечном масле, запах изумительный исходил оттуда. Радио тихо разговаривала на кухне, сообщая очередные трагические новости. Он даже слышал, как дребезжат стекла от ветра. Сегодня сильный ветер и он это знал.
Все-таки удивительна природа человека, потерял зрение, приобрел слух и обоняние. Они замещали ему зрение, хотя если честно он скучал по цветам, по образам перед глазами, по буквам, которые превращались в слова, по цифрам, которыми можно считать. Теперь он не мог заниматься бизнесом, но хорошо, что его сын, Борис, занялся его обувной фабрикой. Как говорил сам Борис, продажи идут хорошо и недавно они еще приобрели два магазина. Кирилл Александрович был рад этому. Но он бы все продал за зрения.
Усевшись поудобнее в кресле, он, который раз вспоминал, как лишился зрения. Ничего особенного не было, не авария, не хулиганы, вообще никаких травм. Где-то месяц тому назад Кирилл Александрович, точно не помнил, потому что время потеряла свое значение, после потери зрения. Они устраивали презентацию, в новом магазине. Пригласили всех бизнесменов, банкиров и бандитов, сделали все респектабельно и мило, для деловых и непринужденных разговоров. Ну, все как обычно. Вот, только водка оказалось некачественная. Половина гостей отравилась ядовитым продуктом. Им стало плохо прямо на презентации, пришлось вызывать скорую помощь. Многие отделались легким испугом, а некоторые люди лишились зрения, хотя не лишились жизнью. Врачи сказали, что им еще повезло. Легко отделались.
После этого Кирилл Александрович постоянно находился в уныние. Нет, он не жаловался и не бурчал на свою жену. Он молча, глотал слюни той прошлой жизни. По большому счету он жил прошлым, и замкнутость стало его яркой чертой.
- Кирилл, иди есть, - крикнула с кухни жена Люда.
- Иду, дорогая, - меланхолично сказал он.
Взял рядом лежащую трость, поискал по столу темные очки. Надел их на лицо и пошел на кухню, направляя трость чуточку вперед, дабы вовремя найти преграду на его пути. Кириллу Александровичу не нужна была, ни трость, ни темные очки - жена заставила. Он знал свою квартиру, как пять пальцев. Просто один раз он упал и разбил себе лоб, а все из-за проклятого кота, которого он терпеть не мог, и кот отвечал ему взаимностью. И тогда Люда заставила ходить с тростью. А очки, чтоб ее не пугать. Однажды выказала недовольство, что у Кирилла Александровича, глаза мертвого. И чтоб ее не пугать, он всегда носил их, когда выходил к жене.
- Осторожно, Кирилл, здесь стул, - сказала она и подхватила за руку.
- Люда, - захныкал он, - я же не инвалид, чтоб мне уделяли столько внимания.
- Не говори глупостей, - сухо сказала она, и чуть ли не силой усадила его на стул.
Они ели молча. Каждый думал о своем. У каждого своя хандра. Что-то не так шло у них с Людой. Все изменилось, когда он ослеп. Они мало разговаривали. Она была дома, как на работе, а он сидел рядом с ней. Можно сказать, виделись только за ужином. Сексом они почти не занимались. Кириллу Александровичу больше не хотелось этим заниматься, потому что чувствовал, что Люде неприятно заниматься любовью с инвалидом. Они жили в разных мирах. У каждого свои интересы и, наверное, у каждого своя судьба.
Когда они поели, Кирилл Александрович поблагодарил за прекрасный ужин.
- Люда, подойди ко мне, - серьезно заговорил он.
Она подошла к нему и протянула руки. Он сразу же нашел их. Ему хотелось плакать. В такие минуты его не достаток мучил, как зубная боль. А у нее такие нежные и прекрасные руки. Его пальцы гладили эти руки, постоянно, с того самого злосчастного дня. Это успокаивала его, и открывшаяся рана в сердце снова затягивалась.
- Люда, у тебя такие нежные руки, - начал разговор Кирилл Александрович. - Какие у тебя нежные руки. Я люблю их гладить, они мягкие и прекрасные. У тебя золотые руки, Люда, золотые.
Люда выдернула руки.
- Я знаю, - резко сказал она, а потом смягчилась. - Я знаю, дорогой. Но когда ты так говоришь со мной, я начинаю тебя бояться. Ты похож в это время на маньяка-людоеда.
- Прости меня, - хрипло сказал он.
Из его глаза потекли слезы, но они были сухие, они были мертвыми, ибо в них не отражался окружающий мир. А внутри как не свети фонариком, не возможно разглядеть внутренний мир. "Познай самого себя", - говорил Сократ. Это истина еще и через тысячу лет будет актуальна.
- Знаешь, ты второй человек, которому я доверяю. Я еще доверяю сыну, и больше никому, - это было сказано, как тайно за семью печатями.
- Ты говорил мне это не однократно, - раздраженно сказала она.
Кирилл Александрович все-таки поймал ее руку.
- Не сердись, ведь я люблю тебя, - шептал он, словно у него не было сил говорить. - Я доверяю тебе. Из моих глаз ушла душа под именем зрение. Но осталось ты, ты мои глаза, ты душа моего зрения и сердца, и души. Я всегда буду доверять тебе.
Люда опять выхватила руку и начала отдаляться от него. Он это чувствовал.
- Куда же ты?
- Мыть посуду, - сварливо сказала она. - За меня этого никто не сделает.
Звук заструившейся воды оглушил кухню. По кухне летал запах гари, но к нему присоединился, еле уловимы запах моющего средства для посуды.
- Почему никто? Я бы мог помыть посуду, - с уверенностью сказал Кирилл Александрович.
- Ты слепой! - ярилась она. - Ты калека, как ты не можешь этого понять.
- Что за тон, Люда? Я слышу ненависть и уже не в первый раз?
- Да, потому что ты меня уже достал. Все говоришь: давай помогу, давай помогу. Ты мог помогать, когда у тебя были глаза. Сейчас у тебя, их нет, и ты ничего не сможешь сделать, как следует. Ты побьешь всю посуду. Вот, будет итог твоей работы!
Кирилл Александрович спокойный, флегматичный человек, просто взбеленился от этих слов.
- Попридержи язык! Что ты заладила о моем недуге! Тебе нравиться причинять мне боль! - Он встал со стула. И заорал в свою темную пустоту. - Я не калека, поняла? Ты еще живешь пока на мои деньги.
- Ха, твои. Да, если бы не сын. Ты давно потерял все свои деньги. Слепого облапошить ничего не стоит.
Она толкнула его, и он обратно уселся на стул.
- Вот, видишь, ты еле стоишь на ногах. Что с тебя взять? - насмешливо сказала она. - Наконец пойми ты не тот предприимчивый бизнесмен, каким был раньше. Ты просто калека. Не спорю, это жестоко, но это правда. И если бы я тебя не любила, я бы давно ушла к другому.
- Всего месяц прошел. Наверное, все у тебя впереди, - злобно сказал Кирилл Александрович.
Встал со стула и направился к креслу, которое находилось в гостиной. На улице стемнело, но это не мешало ему двигаться по квартире, так как он слепой.
- Я не калека! - закричал он.
- Не обманывай себя! - крикнула она в ответ.
"Сука, - подумал Кирилл Александрович. - А еще говорит, что любит меня. Странная любовь".
Вымыв посуду, Люда выключила свет на кухне и пошла в гостиную. Там затаился мрак, ни черта не было видно. Кирилл Александрович после несчастья, никогда больше не прикасался к выключателю.
Люда пошарила по стене. Нашла выключатель. Щелк, щелк. Свет не зажегся. Наверное, лампочка сгорела. Он где-то там. В темноте. Люда самого детства боялась темноты, и хоть во взрослом состояние фобия стала ослабевать, все-таки она имела над ней определенную власть.
Выругавшись про себя, Люда полезла на антресоли. Обычно там хранились лампочки. Достала одну и пошла в темную гостиную.
- Кирилл, я иду, - предупредила она. - Сейчас лампочку ввинчу, а то ничего не видно.
Кирилл Александрович не ответил. Он молча сидел в своем родном кресле, не шевелясь, словно ожидая какого-то момента.
Люда вошла в темноту, руки перед собой. Она ничего не видела, и походила сейчас на слепую.
- Почему ты мне не отвечаешь, Кирилл? - чуть ли не в панике, завизжала она.
Молчание.
- Но скажи хоть слова. Мне так страшно.
Кирилл Александрович слышал все ее движение. И точно знал, где она сейчас находиться. Вот, она почти рядом с ним. Пора! Схватил ее за ногу.
Люда вскрикнула от ужаса.
- Кто из нас слепой? Кто из нас инвалид? - со злорадством спрашивал он.
- Со всем ополоумел? - гневно говорила она. - У меня чуть инфаркт не произошел.
Кирилл Александрович проигнорировал ее слова, он держал за ногу и глумился над ней. Но рука поползла вверх, он знал, сейчас Люда одета в короткий халат.
Он провел по внутренней части бедра, и она вздрогнула. Тактильные и слуховые ощущения давали ему полную картину, что с ней сейчас происходила. Дыхание участилась, ругань прекратилась, она полностью переключилась на интроспекцию. Ей нравилось это, как она себе держала, не скованная, открытая до еще большего наслаждения. Даже запах изменился, стал приторным, но приятным. В ее ноге он чувствовал, как кровь движется в ее половой орган. Он наливается, и слезиться от умиления в предвосхищения экстаза.
- Иди ко мне, - самодовольно сказал он.
И она пошла к нему.
Прошло две недели. Ничего не происходило, все шло своим чередом. Телевизор говорил всякие глупости. Но Кирилл Александрович не слушал, прибывая в полудреме, в полу размышлениях о цели жизни. От этих дум его прервала жена.
- Пока, дорогой, я иду на работу, - кокетливо сказала она.
Эти слова, как бритвой, по ушам, потому что он удивился ее радостному, почти счастливому тону. Это началось с того дня, когда поехала к своей очередной подружке, чтобы разгрузиться от домашней волокиты и наговориться вдоволь. А теперь еще какая-то работа? Зачем? Они обеспеченны. Фабрика приносила приличный доход, и это было достойно уважения.
- Какая работа? Ты о чем? - изумленно глаголал он. - Ты же никогда в жизни не работала? А, вот, теперь на работу.
- Ну, чем-то я должна заниматься в этой жизни, как бы сказал художник - творить! - с пафосом ответила она, но в нем прозвучала нотка лжи.
- Твори себе на здоровье, только дома.
- Кирилл, ты эгоист до мозга костей. Если ты света белого не видишь, то и я должна вместе с тобой в потемках сидеть? - обиженно сказала она.
Опять наигранно, опять лживо, Кирилл Александрович чувствовал это, словно у него открылась шестое чувство.
- Ты никуда не пойдешь. Я твой муж и приказываю тебе, оставаться дома, - категорически заявил он.
- Муж объелся груш. Нет, я пойду в театр, и ты мне не указ. Я не буду гнить в этой вонючей квартире...
Люда прервала речь униженных и оскорбленных, и замолчала. Она поняла, что проговорилась.
- Теперь ты идешь в театр. А сначала как в театр или на работу? А может быть это и есть работа, - сардонически сказал Кирилл Александрович.
- Я просто оговорилась.
- Ну, конечно, так я тебе и поверил, - спокойно говорил он. - Так зачем скрывать, что ты идешь в театр? Ты думаешь, я не позволил бы пойти тебе в театр? Позволил бы. Тогда зачем лгать на счет работы?
Кирилл Александрович понял, что она в замешательстве. Она топчется на месте, как конь. Делает лишние движения, суетится. Грызет ноготь большого пальца. Задумалась, что ответить. Немного выделился пот, еле чувствовался перемешенный с запахом фиалки. У него в голове возникла только одна мысль: она лжет.
Но Кириллу Александровичу неожиданно стало грустно за себя, за нее, за их скучную жизнь. "Мой недуг мешает жить полной жизнью, так пусть она живет так, как жил был он". В голове сомнения и переживания, а на языке одни слова:
- Иди. Но помни ты мои глаза. И я люблю тебя.
Она подумала немного.
- Я тоже люблю тебя.
Ложь. Но почему опять ложь. Раньше ее не замечал. А может быть, он не хотел замечать очевидного. И только в это самый момент, полог иллюзий спал, обнажая действительность.
Она не поцеловала его, только бросила холодные и чуждые слова:
- Я опаздываю! Я побежала!
- Выключи телевизор.
- Сам выключи, я опаздываю.
- Но я же калека, - с усмешкой сказал он.
- Но не паралитик, из которого дерьмо течет рекой. Все пока, я побежала.
Кирилл Александрович опять остался один. Теперь он всегда одинок. Телевизор - это единственное реальное общение. Пустой ящик, который показывает отвратительные передачи. А хочется общения, и не через телефон или интернет, а в живую. Чтобы говорить с этим человеком, обмениваясь своими мыслями, чтобы втягивать его запах, чтобы можно было чувствовать его плоть и по возможности видеть его. Так этого не достает ему, что появляются мысли: "Лучше бы я лишился ноги или руки"!
Он встал и выключил телевизор, просто нащупав кнопку. Пульт черт знает, куда запропастился. Но вставал он не зря, пнул по дороге, ненавистного врага своего - кота Людмилы, от которого вся квартира пропахла мочой. Кстати он никак не может к этому запаху принюхаться, и, наверное, еще от него другие запахи становятся более четкими.
Кирилл Александрович походил, поразмял кости. Будучи, слепой, он изучил квартиру вдоль и поперек, пока его жена отсутствовала. Тогда квартира показалось ему гигантской, хотя они жили в трех комнатной квартире. И черная пустота казалось очень мрачной, но, в конце концов, он адаптировался, и страх темноты перед глазами уже не стоял. Пустота была заполнена звуками, запахами, всевозможными осязательными ощущениями. Кирилл Александрович научился слушать тишину и пустоту. И это помогала ему выжить.
Прошла неделя. Он уже не спрашивал, куда она идет. Все стало ясно, когда Люда пришла первый раз со своей "работы". От нее исходил необыкновенный запах, чего-то мускусного, перемешенного с табаком и мужским одеколоном. От нее пахло другим мужчиной.
- Где ты была? - хладнокровно спросил он.
- В театре, я уже тебе об этом говорила, - и добавила: - Не порть мне настроение.
Ему пришлось промолчать, точнее ему не хотелось говорить. А что ей можно сказать? Она изменила ему. Теперь это были не его глаза.
Проснулся.
Кирилл Александрович слышал, как орет телевизор. Сам закричал:
- Люда, выключи телевизор!
Ноль реакций. Он попытался еще раз, но все свелось к тому же. Но почему она не приходит, ведь Кирилл Александрович чувствовал, что она здесь.
Придется проверить. Ха, он не мог шевелить ногами. Они были чем-то привязаны. Ощупал. Наручники. Нет, не наручники, а кандалы. Черт, где она их достала, в секс-шопе?
Он начал орать, да так, что кошка испугалась и скрылась под диваном. Дверь открылась. Звук еще больше увеличился. Он оглушал Кирилла Александровича.
- Прекрати это!!! - стараясь перекричать телевизор, орал Кирилл Александрович.
Как это вообще возможно. За два месяца его жизнь превратилась в ад. Жена разлюбила, изменяется ему, а может быть, не любила, позарилась на его деньги. А теперь подцепила какого-нибудь богатенького дурня, и развлекается с ним. Это же на много веселей, чем его портянки стирать и ухаживать за калекой.
"Ах, ты сволочь, но я припомню тебе".
Послышалось хихиканье. Кирилл Александрович понял, что дверь открыто и швырнул тростью прямо в проем. Удар. Заорал мужской голос, пронзенной болью, но тут же прекратился. Наверное, Люда прикрыла ему рот.
Через пять минут. Зашли в гостиную. Включили телевизор на полную громкость. Кирилл Александрович уже не слышал ничего, только унюхал запах сигарет "Честер" и запах виски. Все остальное сознание отказалось принимать во внимания. Страшный грохот творился в его голове. Ему даже мерещилось, что маленький сосуд в голове лопнет и прекратятся все его мучения. Но на зло не лопался, а голова болела, как после похмелья, а может быть даже хуже.
- Ну, чего ты ждешь, сука?
Удар. Голова отлетела назад. Сознание вырубилось, и появился звук, как у сетки вещания. Перемешалось. Чувство времени. Где же он? Куда падает? Зачем? Ведь он хорошо жил, и за что наказал его Господь Бог. Чем он провинился перед ним?
Голова болела, но все находилось в тишине. И чувство облегчение нахлынула на него, как холодная волна после горячего дня. Хорошо. Лишних звуков нет. Только где-то далеко дребезжит холодильник. Но это звук был ему приятен, он успокаивал его, словно говорил: "Все будет хорошо приятель. Все будет хорошо... или ПЛОХО"!!!
Телевизор включился на музыкальном канале и Marilyn Manson визжал свою очередную песню.
- Выключи! - чуть ли не плача сказал он.
- Давай веселиться калека! - кричала в исступление Людмила, как будто наступал апокалипсис и надо развлекаться на полную катушку.
Кирилл Александрович проигнорировал ее. Пощупал лицо. Около глаза. Там действительно болело. Ну, когда его ударили...
Ответ не пришел. Люда схватила его за руки. От нее несло перегаром.
У Кирилла Александровича кружилась голова. Он не мог понять, куда он попал в ад или только в чистилище. Сориентировавшись, что происходит, в каком расположении относительно от него находиться комната. Не делая ни планов, не обдумывая своего стремления, он схватил ее за горло. Послышалось ее хрипение. Как для него сладостны были эти звуки. Как он их ждал, даже не зная об этом. Чувство звериного инстинкта проснулось у него в полной мере, и он был готов свернуть ей шею. Но его остановил один вопрос.
- Кто вчера был у нас дома? - холодно спросил Кирилл Александрович.
- О чем ты? - хрипела она.
- Говори. А то умрешь, - и голос прозвучал очень решительно.
- Борис.
- Какой Борис?
- Твой сын, дубина.
Руки сами собой разжались. Борис.
Люда упала на колени и закашлялась, выплевывая скопившиеся в легких углекислый газ. Дышала и кашляла. Но это мало волновала Кирилла Александровича. Он не мог поверить, что родной сын предал его. Ведь он всегда помогал ему в жизни. Да, он бросил его в детстве. Но он всегда приезжал к нему. Выполнял все его желания. За что же такая черная неблагодарность?! Зачем он залез в постель к моей жене?
- Ты лжешь! - в крике последней надежды, накинулся на нее.
- Если бы. Борис - твой выродок еще тот. Трахал меня за стенкой, когда ты спал. Он же и ударил тебя костылем. Ведь это он отравил всех на презентации, подлил метилового спирта, он сам вчера признался в пылу страсти и алкоголя. Думал ты сдохнешь, а ничего не вышло, ты ослеп...
Эти слова вывели его из себя. И он изо всех сил ударил ей по лицу. Получилось в скользь, но Люда все равно ушла в нокаут. Все стало ясно.
Кириллу Александровичу от этой правды стало нелегче, лучше бы он умер, не узнав ее. Родной сын и так поступил с ним. Ему хотелось заплакать, но слезы не хотели течь по лицу. Сердце кровоточило, но кровь не шла. Душа рвалась наружу из темницы, но не пришло ее время. Сознание разрывалось от этой информации. Надо что-то делать. Месть! Ему хотелось мстить! Но он где-то прочитал, что каждый должен познать эту жизнь, должен научиться любить и прощать.
Он любил. Люда была его любовью. Кирилл Александрович действительно был с ней счастлив. Но его разум и душа, изменили ему двое кратно, сначала на свадьбе, а потом после презентации. За все надо платить, и он расплатиться. Но сначала надо простить своих врагов, и свою родную кровь.
Придется обратиться к старому и надежному человеку.
Он не сразу нашел свое кресло. Ему хотелось отдохнуть, но после звонка. Вот, сейчас, он с Людой согласен, ему нужна трость. Но не, потому что его доставал недуг, а затем чтобы не упасть от предательства и лживости.
Как не странно трость оказалась там, где и должна быть. Теперь он оденет очки. И они лежали на столики. Пусть он не видит, но пусть и другие не видят его стеклянные и прозрачные глаза. Там нет жизни, потому что из них ушло умение видеть. Частичка души было украденного у него. А причем здесь глаза? Не только украли виденье, но и свободу жизни.
"Пусть грехи, как меч дамоклов, весят надо мной,
Признаюсь я тоже, не безгрешен.
Но они не имели право судить меня,
А я не стану их судить.
Зачем отбирать жизнь?
Она дана не для того, чтобы человек ее забрал.
А чтобы жил, и развивался,
И думал над ошибками своими,
И прощение просил у тех людей, с кем был не справедлив.
Когда поймешь все это, твоя душа очистится от тела и улетит, куда летают чайки.
Жизнь, оставляя, покой смирения,
Когда твой час настанет.
Но когда бы, не настал.
Твой отпрыск должен уважать родителей.
И если в ложе он законное залез.
Тогда пускай, пеняет на себя.
Бог простит, отец научит,
И тогда, у отпрыска отбившегося, из стада.
Вместо рогов нечистого, появиться крылья небесные.
И тогда он очиститься,
Будет лететь он в гармонии,
куда летают чайки небесные".
Немного нескладно, но Кирилл Александрович не Пушкин, что писать стихи. Ему нужна поддержка и он добьется. Он поднялся, опираясь на трость. Надев очки, не видя ничего, ведь темнота не только враг, но и друг, как это не странно.
Кирилл Александрович, как будто приобрел глаза, он спокойно прошел в коридор. Там на полочке стоял телефон. Но он не смог сориентироваться, где именно находиться телефон. Кирилл Александрович ругнулся на себя, что такая мелочь была упущена от его ушей.
Телефонный звонок.
Кирилл Александрович вздрогнул. Его, словно услышал, сам Господь и помогает в его нелегком деле. Он определил, откуда исходит звук, и приближался к нему, стремительно, будто он его видел. Упорно кто-то звонил. Он ждал этого звонка. Это звонят ему, в этом он был уверен.
Положил руку на трубку. Снял ее и приблизил к уху.
- Алло?
- Это ты, Кирилл?
- Я.
- Это я. Матвей.
"Я знал, что Бог со мной".
- Матвей, приезжай ко мне скорей, потом все объясню, - нетерпеливо просил он.
Матвей всегда был верным товарищем. С первого класса Кирилл Александрович дружил с ним, и эта дружба прошла годы, трудности и страхи. Каждый выручал другого. Вы наверни-ка, знаете таких друзей. В нужную минуту он всегда прейдет и спасет, даже если перед этим прошло немало лет.
Они встречались два месяца назад, когда его постигло такое несчастье. Они долго разговаривали. Темы для разговоров всегда уходили в прошлое, словно встретились два старика, вспоминая боевые годы, и не хотели смотреть в будущие, ибо там смерть. Суть разговора летало вокруг недуга Кирилла Александровича. Но в конце разговора, когда прошлое исчерпало свое, а будущее, казалось горькой бадьей. Матвей сказал ему, так между прочим, словом еще увидимся:
- Зря ты, выбрал такую жену. Молода больно для тебя. Да, сынок твой злыдень, каких поискать.
Кирилл Александрович не поверил. А слова оказались пророческими. В недобрый час случилось несчастье. Но кто виноват? Никто. А если не устраивает ответ, то винить надо самого себя. Значит, не правильно жил и думал. Вот и все.
Матвей выслушал Кирилла Александровича, и проникся его несчастьем и горем. Жена - злючка и шлюха, сын - сволочь и изверг, и предложение Кирилла Александровича вызвала дьявольскую усмешку, и глазенки выкатились, они блестели в азарте. Старый добрый Матвей превратился в Сатану, у которого сегодня на обеде будет большой кусок человеческого мяса.
- Прекрасная мысль. Она мне нравится! - торжественно заговорил он. - Теперь мы проучим их. Не правда ли?!
- Все так, - с тоской проговорил Кирилл Александрович.
Ему не нравилось своя идея, но так должно быть. Плата будет приведена в действие.
- Преступим?
- Да. Когда все будет кончено, принеси ее сюда и посади на диван. И еще...
Кирилл Александрович взял за шею друга и притянул к себе, чтобы шепнуть кое-что в ухо. Матвей наклонился. Серьезно выслушал его, а потом педантичным тоном сказал:
- Все будет сделано, как ты просишь.
- А я пойду звонить сыну, - печально сказал Кирилл Александрович.
Уже настало раннее утро. Матвей уже давно ушел домой, оставив друга одного со своим горем. У Кирилла Александровича сердце щемило от горя и совершенного по его указке злодеяние. Теперь он знал, зло нельзя искоренить злом, но слишком поздно. Деяние совершенно.
Но Кирилл Александрович был бы лицемером, если сказал бы, что месть претило его духу. Нет, наоборот, месть сделала его на какой-то короткий миг счастливым и торжествующим. Он, словно стоял на вершине мира, и глядел на ничтожных людишек, которые как муравьи ползали вокруг. И черные облака летела вокруг них, это посылаемое зло, как мячик для пинг-понга отлетал от одного к другому.
Когда он еще не совершил задуманное, ему казалось, что он вершит правосудие. И весь моральный кодекс на его стороне. Но, совершив поступок, который назывался местью, Кириллу Александровичу стало стыдно, ибо, прожив больше часть жизни, он ничему не научился. Не даром все пошло не так, потому что он имел наглость учить и судить людей, когда самому надо было учиться и осуждать себя за дурные поступки.
Теперь он сидел с плодами своей мести, которые были в его руках. И знаете, он никому не отдаст эти плоды, потому что, отдав их, Кирилл Александрович потеряет смысл своего существования.
Позади кто-то пошевелился, Кирилл Александрович повернулся на этот звук. Вокруг незрячих глаз были огромные синяки, которые бы испугали нормального человека. Но никто их не увидит.
Стоны. Мычание. Визг.
- Я ничего не вижу? Где мои глаза?! - кричал его сын в отчаяние.
Борис выкинул вату с глаз и начал ковыряться в глазницах, пытаясь найти орган своего зрения. Орал от боли, но не сдавался.
- Где мои глаза?! - кричал он.
Тут в крике поднялась Люда, у которой тоже глаза отсутствовали. Но она не прикасалась к своей повязке, боясь, что боль возьмет вверх. Люда понимала, что осталась без глаз. Пыталась заплакать, но как можно позволить такую роскошь, когда нет глазных яблок, а глазные нервы болтаются, как обычные ниточки. За то она с лихвой, заменила слезы слюнями и соплями.
- Где мои глаза, отец?! - выл, он, как ошпаренный пес.
Кирилл Александрович погладил баночку. Там в спирту плавали две пары глаз. Ой, простите, три пары глаз, Кирилл Александрович со всем обезумил, ослепил еще и кота, который отдаленно громко и жалобно мяукал. Говорят, глаза часто выдают человека, но мертвые глаза, похожи на обычные шарики, которыми можно поиграть или на худой конец поставить на полочку.
- У меня, - важно сказал Кирилл Александрович, при этом ненормально улыбаясь, - в баночки.
- Отдай их мне! - взвизгнул Борис.
- Нет, они мои!
- Отдай!
Борис ершился и пищал, как кастрированная мышь, пытаясь уловить, где находиться его папаша. Тем временим, Людмила билась в истерики об подушки дивана.
- Заткнись, сука. - Но та не унималась. - Я убью тебя, отец. Отдай мне мои глаза, - грозно говорил Борис.
Кирилл Александрович фыркнул и холодно заговорил:
- Неужели ты думаешь, что ты прозреешь?
- Отдай мне глаза! Я прозрею! - уверенно и торопливо говорил он. - Я прозрею. Только надо вернуть глаза. Отдай мне глаза!
- Не отдам.
В конце концов, Борис определил, где находится его отец, и кинулся в ту сторону. Он угадал направление, зацепил руками кресло и голову отца. Кирилл Александрович грохнулся вместе с креслом на пол, и выронил банку с глазами. Она упала на пол и разбилась.
- Мои глаза - моя месть. Все пропало, - с горечью утратой сказал Кирилл Александрович.
- Заткнись, старый козел! - до сих пор ярился Борис.
Он начал ползать по полу. Один глаз по не осторожности раздавил коленкой. Борис выругался, но поиски не прекратил. Наконец, его старания были вознаграждены. Ликующий вопль раздался в квартире. Окровавленными руками от порезов, Борис поднял глаза. Потом сам встал, немного покачиваясь. Его счастью не было предела, он нашел глаз. Затем вставил в глазницу.
Крик боли, и горечь поражение, свалили Бориса с ног. Катаясь, держась за глазницу. Весь его костюм изрезался от разбитой банки. Оглушительные вопли прекратились, так резко, что тишина, словно кирпич, хлопнулся на голову.
- Спирт прожжет все твои раны в глазницах, - менторски сказал Кирилл Александрович. - Дурак.
Потом он услышал хныканье Людмилы.
- Ну, что, кто теперь из нас калека? В данный момент мы уже не отличаемся друг от друга, не так ли?
Людмила взвизгнула.
Кирилл Александрович сначала заулыбался, затем тихо засмеялся, а после вся квартира заполнилась безумным смехом...
Неужели вы слепой? Ах, вы не слепой. Вы все видите, что вам положено видеть? Нет, нет, я ничего не имею против вашего взгляда на жизнь. Но вам не кажется, что он слишком субъективен? Нет?
Совершенно правильно. Вы абсолютно правы. Как хочу, так и смотрю, что хочу, то и делаю. И это правильно! Что? Все люди ничтожества, по сравнению с вами? Вы абсолютно правы! Кто они такие, чтоб указывать вам, что делать и как делать. Правильно! Кого хочу, того и критикую. Что? Вы готовы прямо в прямом эфире, сказать, что наш президент ублюдок и дармоед? Говорите. Довольны? Нет? А что вас еще гложет? Что? Ваша жена не лижет вам пятки? Зачем это вам лизать пятки? Ах, вы в душе сатрап и женоненавистник. Нет? Но вы же сами... Что? Просто пятки чешутся? Вот, это да, я вами восхищаюсь, вы вылитый философ. Может быть, вы еще что-то хотите сказать? Вы не любите детей? А почему? Дармоеды и говнюки. А почему? Ага, потому что просто дармоеды и говнюки. Не хотят работать? Но простите, вы тоже не работаете и сидите на шеи жены. Так ей и надо, что вышла за вас замуж? Ха, вы права, как за такую сволочь можно было выйти замуж?! Ой, прошу прощения, я не хотел. Я вас понял. Этого больше не повториться. Я вас понял. Вы свободный человек и если захотите, то врежете мне по морде. А вы не боитесь мести? Нет? Почему? Потому что вы во втором классе были самым сильным учеником, то есть по мясу. Но сейчас же не второй класс. Что? Это вам не помешает? Правильно, вы свободный человек, что хотите, то и делайте...
Так вернемся к тому, что вы видите по лучше всякого слепого?...
- Борис, выключи телевизор, а то ослепнешь!
- Да, пошла ты в жопу, мама!
- Что ты сказал?
- Пошла ты в жопу, мама!
- Ах, ты сволочь! Сейчас, отец, тебе накостыляет. Кирилл, наш сынок опять грубит! Оттащи его от телевизора.
- А-а-а... больно. Пошел ты! Больно.
Удар, удар, удар.
- С каждым годом в нашем городе увеличиваются люди, которые потеряли зрение. На этот факт на верное влияет не только некачественная водка, но еще курение, неправильно питание и другие факторы...
- Подайте слепому, подайте слепому, хоть бы вы жадные козлы все подохли! Подайте слепому, подайте слепому, подайте слепому. Эй, мальчишка, подай слепому.
- Пошел ты в жопу, старый козел!
- На, те по башке, негодный мальчишка. Сколько же от тебя крови.
Взрыв, взрыв и еще раз взрыв. Город сотрясается от террористических актов. Много убитых. Много людей с различными тяжелыми ранениями. Это кровавое месиво оставьте вне кадра или это картинка только для слепых...
Бандитская группировка под название "Слепые", которая терроризировала окраину Москвы, была схвачена с двумя потерями для спецназа. Четверо бандитом убиты. Шестеро схвачены. Еще двое "слепых" сумели скрыться, и сейчас идет активный поиск по поимке преступников. Банда "слепых" больше не существует...
- Никогда, никогда, никогда. Прочь руки, скоты. Только не горящей кочергой в глаза.
- Будешь говорить, где твой хозяина буржуйское вымя. Мы все соки из вас выпьем, как вы из нас пили. Красная армия всех сильней! А ты, значит, слепой, если этого не видишь или станешь слепым, если не скажешь нам, где твой барин.
- Не знаю!
- Жги ему глаза!
Брюс не знал, почему он родился слепым. Он не знал, почему от него отказались его родители. Но знаете, он может лечить болезни, типа гриппа или туберкулеза, одним прикосновением руки. А себя он исцелить не смог, его все звали Михаил Слепой-Исцелитель. Ему хотелось плакать, как всем остальным, но его лишило этого права сама природа. За что? Но как бы его не называли другие, для вас он всегда Брюс-видящий...