Меркулов Евгений Юрьевич : другие произведения.

Парнасик дыбом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.75*16  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сборник стилизаций, а в целом - пародия на знаменитый "Парнас дыбом". Буду благодарен всем, кто внесет свою лепту в изложение трагедии Севы и Матвея. :О) Самая полная подборка дополнений к "Парнасику" размещена на моем сайте http://poems-tales.narod.ru




ПАРНАСИК ДЫБОМ

Сева на древо за вишней полез,
Сторож Матвей вынимает обрез.
Выстрел! Раздался пронзительный крик...
"Сорок второй!" - ухмыльнулся старик.

М. Мошков читает


Гомер
О. Хайям
А. Данте
В. Шекспир
М. Басё
Р. Бёрнс
Г. Гейне
В. Тредиаковский
В. Жуковский
И. Крылов
А. Пушкин
П. Ершов
М. Лермонтов
Н. Некрасов



И. Суриков
А. Фет
Г. Лонгфелло
А. Толстой
И. Северянин
А. Блок
С. Есенин
А. Ахматова
В. Маяковский
Г. Гладков
А. Вертинский
Б. Пастернак
К. Чуковский
Джамбул (Д. Джабаев)



К. Симонов
А. Твардовский
А. Барто
С. Михалков
Р. Рождественский
А. Вознесенский
Е. Евтушенко
Б. Окуджава
В. Высоцкий
Ю. Визбор
Б. Ахмадулина
Л. Филатов
А. Розенбаум
И. Губерман

Дополнения к "Парнасику дыбом"

Книга [Е.Ю. Меркулов]

Сева и Матвей [С. Муратов]
Иллюстрация С. Муратова

Гомер


Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос -
На небо вышла сиять для блаженных богов и для смертных.
Ложе покинул тогда и Матвей, Артемиды любимец,
Быстро подошвы красивые к светлым ногам привязавши,
5
Лёгкий накинул хитон и стремительно вышел из дома.
Густо разросшийся сад окружал отовсюду жилище -
Яблони, вишни, оливы, душистый инжир, абрикосы;
Рос виноград, и на ветвях тяжёлые гроздья висели;
Всюду на мягких лужайках цвели васильки и фиалки.
10
Если бы в гости к Матвею сам Зевс-громовержец явился,
Он изумился бы, глядя, и был бы восторгом охвачен.
Вот осмотрелся Матвей, и глаза потемнели от гнева -
Сорок два юных повесы в саду его волками рыщут,
А предводитель разбойников, Сева, рапсод златокудрый,
15
Вишни бессовестно рвал, наполняя корзины и вёдра.
И, покачав головой, обратился Матвей к себе с речью:
"Что это значит? Ужель всемогущие боги решили,
Что больше милости их лучезарной Матвей недостоин?
Горе, несчастному мне! Что за кару назначило небо?
20
Страшно боюсь я того, что весталка сказала мне правду,
Предупредив, что я множество бед претерплю в этой жизни.
Я не поверил Кассандре, но всё исполняется ныне.
Что же, придётся вершить с беззаконною шайкой расправу".
Так размышляя, печальный Матвей поспешил в кладовую,
25
Вышел оттуда, неся пулемёт с полусотней патронов,
Что в прошлом веке ещё изобрёл Дегтярёв хитромудрый.
Ствол наведя на ближайшего гостя, который на грядке
Что-то срывал к себе в сумку, Матвей укоризненно молвил:
"Делом всегда на себя навлекаем мы верную гибель;
30
Ты, злочестивец, дерзнувший в саду у меня безобразить,
Это - возмездье тебе от Зевеса и прочих бессмертных!"
После нажал на крючок спусковой пулемёта, и сразу
Юноши нежную шею пробила свинцовая пуля;
В сторону он наклонился, сражённый. Из рук его сумка
35
Выпала наземь. Мгновенно из носа густою струёю
Хлынула кровь, и несчастный отправился в царство Аида.
Подняли шум похитители, видя упавшего мужа;
С веток попрыгали наземь и стали метаться по саду,
Жадно глазами оружья ища - кто дубинку, кто камень.
40
Гневные стали слова говорить и грозиться Матвею.
Ну а в ответ им Матвей продолжал нажимать на гашетку,
И посылать в многобуйных воришек за пулею пулю;
Не было промаха; падали все умерщвлённые; было
Ясно, что кто-нибудь помощь ему подавал из бессмертных.
45
Страшное тут началося убийство, раздался великий
Крик; был разбрызган их мозг, и дымился затопленный кровью
Сад. Так плачевно погибло ещё сорок юношей, кроме
Их предводителя Севы, который просил на коленях:
"Вещее сердце сегодня не зря мне с утра говорило,
50
Что человека я встречу, большой облечённого силой,
Дикого духом, ни прав не хотящего знать, ни законов.
Именем Зевса-эгидодержавца молю тебя, воин,
Будь милосердным, оставь для старушки любимого сына!"
Сева тут горько заплакал, а с ним и Матвей прослезился,
55
Вспомнив о вишнях, что в Севином чреве погибли бесславно.
"Глуп ты, наверно, а может, пришёл ко мне в сад издалёка,
Если меня убеждаешь богов почитать и бояться.
Не пощажу ни тебя я из страха Кронидова гнева,
Ни остальных, если собственный дух мне того не прикажет.
60
Сорок два вора явилось сюда для разбоя незвано;
Сорок два трупа останутся здесь, и ты будешь последним" -
Так он сказал и дал очередь из пулемёта по Севе.
Грустно Матвей оглядел поле боя, политое кровью,
И волоча за собою оружье, домой удалился.

В начало


О. Хайям

Плеч не горби, Матвей, и не нужно рыдать.
Гибель Севы ты можешь легко оправдать -
Столько вишен спас выстрелом, слава Аллаху!
Значит, осенью будет наливка опять.

В начало


А. Данте

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

1.
В тот вечер Сева, взяв свою корзинку,
Пошёл искать на ужин лебеду,
Но потерял знакомую тропинку

4.
И очутился в сумрачном саду.
Был дикий сад старинным и дремучим.
Юнец застыл, предчувствуя беду.

7.
Над головой его сгущались тучи,
Мелькали чьи-то тени меж ветвей.
Молитву он прочёл на всякий случай,

10.
Чтоб, не дай Бог, не встретился Матвей -
Угрюмый страж заброшенного сада,
Известный всем жестокостью своей

13.
Свирепый старец, порожденье Ада.
А ночь сгущалась, ветер зашумел,
Прогрохотала грома канонада.

16.
Наш Сева даже охнуть не успел,
Как в тёмном небе молнии сверкнули
Зловещим светом золотистых стрел,

19.
И градины посыпались как пули.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

1.
Желая скрыться от дождя и града,
На вишню Сева белкою залез,
Прильнул к стволу как юная дриада

4.
И спрятался под лиственный навес.
Он думал переждать под кроной древа
Потоки влаги, льющейся с небес.

7.
Устроившись на ветке, бедный Сева
Окинул цепким взглядом свой приют.
Направо посмотрел, потом налево -

10.
Повсюду вишни спелые растут.
А так как чрево требовало пищи,
Решил он, что поужинает тут.

13.
И, раскатав на ягоды губищи,
В корзинку начал вишни собирать,
За пазуху, в карманы, в голенища

16.
Горстями рвал - по две, по три, по пять.
Испуг прошёл. Весёлый и довольный
Он даже начал что-то напевать.

19.
И вдруг - хлопок! "О, Господи, как больно!" -
Воскликнул Сева громко и упал.
Под деревом с винтовкою двуствольной,

22.
Ухмылку пряча, дед Матвей стоял.

В начало


В. Шекспир

Любовь и смерть близки как две руки,
Но думал ли о том несчастный Сева,
Когда морали общей вопреки
Тайком полез за вишнями на древо?

Да, он любил! Любил их нежный вкус,
Их аромат, их сладкий сок и мякоть.
Но вынести не смог любовный груз
И проиграл: О нём не надо плакать.

От бурной страсти обретя покой,
Лежит теперь он в зарослях шалфея,
Сражённый справедливою рукой
Сурового апостола Матфея.

По-разному приходит к нам любовь,
Но плата за неё известна - кровь.

В начало


М. Басё

Меток Матвей-сан.
Кровь юного самурая
Словно сакуры сок:

В начало


Р. Бёрнс

Пробираясь вдоль ограды,
Сквозь густой туман
По кустам чужого сада
Лезет мальчуган.

Он крадётся тише мыши.
Бьет мальчонку дрожь,
Но желудок просит вишен,
Что с него возьмёшь?

Если кто-то с арбалетом
Или же с мечом
Притаился рядом где-то,
Мы тут ни при чём?

И какая нам забота,
Если на беду
Подстрелил кого-то кто-то
Вечером в саду?!

В начало


Г. Гейне

Ich weiss nicht... простите поэту,
Не знаю, что стало со мной.
Услышав историю эту,
Весь вечер хожу как хмельной.

Вот так же смеркалось когда-то,
Стелился туман у земли,
Кровавою кистью заката
Окрасились горы вдали.

С верхушки вишнёвого древа
На Рейн удивительный вид!
Там, кстати, не дева, а Сева
Сидел (мне рассказывал гид).

Нет, музыки не было слышно,
И песенку Сева не пел.
В корзинку соседские вишни
Срывал малолетний пострел.

Вот этого вора-злодея
Из штуцера срезал Матвей.
Какая ещё Лорелея?
Да не было там Лорелей!

В начало


В. Тредиаковский

Ах! Невозможно сердцу пробыть без печали,
Хоть уж и глаза мои плакать перестали...

Случилась сия беда, помню, прошлым летом,
Вышел стражник Матвей в сад гуляти с мушкетом.
Вдруг шорох престранный в листве дерев раздался
Так что, услышав его, и страж испужался.
Но подойдя поближе к вишнёвому древу,
Углядел Матвей на ветке отрока Севу.
Узнал он зараз, что то - дерзкий плут-воришка,
Ибо у него таки столько есть умишка.
Стал Матвей велегласно отрока улещать,
То гладким, то сердитым его словом прельщать:
"Иди, сударь, подобру! Вот тебе дорога.
Не доводи мя до греха, за ради Бога".
Вор лишь вишнями кидался замест ответа.
Матвей за это и снял его из мушкета.

А я сердечна друга не могу забыти,
Без которого всегда принужден я быти.

В начало


В. Жуковский

Раз в июльский вечерок
(Дело было в среду)
Сева, шустрый как зверок,
В сад полез к соседу.
Грядки все поистоптал
Около калитки
И гороха два куста
Обобрал до нитки.
Испоганил клумбу роз,
Раскидал, подлец, навоз
Около овина,
А на хате сей вандал
Дёгтем крупно написал -
"Дед Матвей - скотина!"

Чем бы - мыслил юный тать -
Подразнить Матвея?
Может, вишню ободрать? -
Дельная затея!
И ничтоже не сумнясь,
Шалопутный Сева
Взмыл, над сторожем смеясь,
Кошкою на древо.
Вот уже набит живот,
А он вишни рвёт и рвёт,
Жадность застит очи.
Только вдруг над головой
Громко крикнул козодой,
Вестник полуночи.

Затаившись, словно вор,
Мальчик еле дышит...
Чу!... Легохонько затвор
Где-то щёлкнул, слышит;
Робко Сева вниз глядит:
В лунном блике света
Он увидел, как блестит
Дуло пистолета...
Ужас! Выстрел! Боль! Конец:
В сердце раненный юнец
Замертво свалился.
А сосед, суровый дед,
Хмыкнув: "Спёкся, дармоед?",
В хату удалился.

В начало


И. Крылов

Проказник Сева, малый лет семи,
Считал, как говорят, себе на горе,
Что вишни слаще на чужом подворье.
Подобное случается с детьми.
Хоть маменька по десять раз на дню
Твердила: "Бог воров накажет строго",
Но Сева все слова про Бога
Воспринимал как болтовню.
Решив откушать вишен всласть,
К соседу - шасть!
В саду он с ловкостью медведя
Залезть на дерево сумел,
Но так при этом нашумел,
Что всполошились все соседи.
И вот уже из-за ветвей
На Севу смотрит дед Матвей.
Он, паутинку сняв с лица,
Одним движеньем быстро, ловко
Из-под полы достал винтовку
И взял на мушку стервеца.
Дуплет! Посыпалась листва,
И старец хмыкнул: "Сорок два".

Мораль: не хочешь пулю в свой живот -
Не разевай на плод запретный рот.

В начало


А. Пушкин

Июльским солнышком согретый
Благоухает старый сад.
Мне с детства дорог запах лета
И спелых вишен аромат.
Читатель, ты, наверно, тоже,
Когда был малость помоложе,
Любил в соседский сад залезть,
Чтоб ягод с дерева поесть.
Вот точно так же юный Сева,
Увидев пышные сады
И соблазнившись на плоды,
Решил отведать вишен с древа.
И ранним утром словно вор
Тайком полез через забор.

Не знал шалун, что спозаранку
Колхозный сторож дед Матвей,
Покинув тёплую лежанку,
В саду укрылся меж ветвей
И прихватил с собой берданку,
С которой в грозную "гражданку"
Уже командовал полком,
Слыв "Ворошиловским стрелком".
Он на непрошенного гостя
В прицел оптический глядит -
Хлопок! - и Сева вниз летит,
Ломая сучья, ветки, кости.
Убит воришка. Сторож рад,
Зарубку ставит на приклад.

В начало


П. Ершов

За горами, за лесами,
За широкими морями,
Там, где плещется ручей,
Жил в деревне дед Матвей.
Сад его порос крапивой,
И лишь вишня сиротливо
В том саду одна росла,
Правда, ягод - несть числа.
Дед на вишенку молился,
Только ею и кормился.
Но вот стал какой-то тать
Ночью ягоды сметать.
Ох, несчастье так несчастье!
Дед не ждал такой напасти.
Стал он думать да гадать -
Как бы вора соглядать;
Наконец, смекнул дедуля
Постоять на карауле,
Вишни ночью поберечь,
Злого вора подстеречь.
Вот, как стало лишь смеркаться,
Начал в сад Матвей сбираться:
Сунул в торбу пистолет
И отправился в секрет.

Звёзды в небе хороводят,
А Матвей дозором ходит,
Озираючись кругом,
Кроя вора матюгом.
Вдруг о полночь шорох слышен,
Тень мелькнула возле вишен.
Караульщик наш привстал
И оружию достал.
Глянул вправо, глянул влево,
Наконец заметил Севу.
Юный отрок, как и он,
Тоже был вооружён.
Соблюдая маскировку,
С винтарём наизготовку,
Осенив себя крестом,
Притаился под кустом.
"Ну, попалась в сети пташка" -
Прошептал Матвей - "Дурашка!
Эхе-хе! Так вот какой
Наш воришко!.. Но, постой,
Я шутить ведь не намерен,
Отоварю - будь уверен!
Мне плевать, что малых лет!"
И, схватив свой пистолет,
К Севе резво подбегает,
И в разбойника стреляет.
Испустив истошный крик,
Рухнул Сева, а старик,
В лоб наставив ствол нагана,
Вопрошает мальчугана:
"Отвечай-ка, подлый гад,
Ты зачем забрался в сад?"
Но малец его не слышит,
Перед смертью еле дышит,
Стал он бледен как стена,
Взор укрыла пелена.
Губы медленно шепнули:
"Я - тимуровец, дедуля.
Наш отряд меня послал,
Чтоб я вишню охранял".
Тут уста его сомкнулись,
И у деда навернулись
Слёзы. Кончился малец.
Вот и сказочке конец.

В начало


М. Лермонтов

- Скажи-ка, дядя, как так вышло,
Во всех садах пропали вишни
На целую версту?
И лишь у нас вокруг беседки
От спелых вишен гнутся ветки,
И смотрят с завистью соседки
На эту красоту.

- Ох, любопытен ты, Ванюша!
Но если хочешь знать, послушай -
В деревне тут, у нас
Шпана шалила этим летом.
Нагрянут ночью, а к рассвету
В саду следа от ягод нету.
И так из раза в раз.

Сначала жители роптали
И письма-жалобы писали,
Прося шпану унять.
Но от начальства мало толку,
И вот тогда я втихомолку,
Достав из подпола двустволку,
Стал вишни охранять.

Да, нелегко достались вишни.
Бандитов сорок, даже с лишним,
Поймали мой жакан.
Последней жертвою был Сева.
Его я срезал прямо с древа.
А не захаживай налево,
Отпетый хулиган!

Зато теперь у нас порядок,
Никто в садах не топчет грядок
И ягоды не рвёт.
Вздохнули люди с облегченьем.
А я тебе на день рожденья
Сварю вишнёвое варенье
И сделаю компот.

В начало


Н. Некрасов

В каком году - не ведомо,
В каком краю - не сказано,
В деревне возле озера
Жил старый дед Матвей.
Росла у дома древняя
Развесистая вишенка -
Одна отрада дедушке,
Души не чаял в ней.

Но как-то тёмной ноченькой
Соседский отрок Всеволод
Незваный и непрошенный
Прокрался словно тать.
Решил по злому умыслу
Затеять штуку скверную
И с вишенки Матвеевой
Все ягоды сорвать.

Достал с заветной полочки
Старик свою двустволочку
И жахнул метким выстрелом
Злодею прямо в лоб.
А труп упрятал дедушка
В могилку возле вишенки
И сверху посадил ещё
Петрушку и укроп.

В начало


И. Суриков

В мураве гудят шмели,
Слышен гомон птичий.
В лес охотники пошли
В поисках добычи.

"Братцы, - егерь дед Матвей
Говорит с пригорка -
Вижу вишню, а на ней
Крупная тетёрка.

Поглядим-ка, кто из нас
В снайперы годится?
У кого позорче глаз?
Кто подстрелит птицу?"

Ну, забава! Ну, дела!
Ружья все рванули -
Разом сорок два ствола
Выплюнули пули.

В ряд охотники стоят,
Воет пёс Буянка,
А под вишнею лежат
Севины останки.

В начало


А. Фет

Ты Матвея с утра не буди,
Пусть на зорьке подольше поспит.
В его сад потихоньку иди,
Нежно росы сбивая с ракит.

Видишь, вишен рубины горят?
Ну и что ж, что чужое добро?
Не волнуйся и рви всё подряд,
Наполняй поскорее ведро.

И вот этих черешен возьми,
Слив янтарных сорви про запас.
Не шуми, милый друг, не шуми.
Вон Матвей приоткрыл левый глаз.

Пуля в голову? Бедный ты мой!
Да, со сторожем шутки плохи.
Вместо батюшки за упокой
Я для Севы читаю стихи.

В начало


Г. Лонгфелло

Не в стране Оджибуэев,
Не в стране Дакотов диких,
Где среди осоки бродит
Цапля сизая, Шух-шух-га,
А в российской деревушке,
Что стоит под Костромою,
До сих пор поют селяне
Песнь о Севе и Матвее.
Эту песнь разносит ветер
По долинам и по взгорьям.

В ветхом, стареньком вигваме,
В тишине лугов зеленых,
У излучистых потоков,
Жил Матвей, суровый сторож.
Вкруг Матвеева жилища
Расстилались огороды,
А вдали стояли вишни,
Сад стоял, зелёный - летом,
Белый - в зимние морозы,
Полный вздохов, полный песен.

Как-то летом старый сторож
Спал в объятьях Нэпавина,
И хоть туг он был на ухо,
Как глухарка Мушкодаза,
Услыхал в саду вечернем
Странный шорох, Минни-вава.
Вмиг схватил свою двустволку
И в подштанниках холщовых,
В сапогах на босу ногу
В сад помчал быстрее волка.

Там на вишне, среди веток,
Словно птица Вавонэйса
Притаился мальчик Сева,
Отрок хитрый, вороватый
Он держал ивовый короб,
Полный спелых, сочных ягод.
Дед заметил злого вора,
И воскликнув: "Иза! Каго!",
Разрядил в него двустволку
С крупной дробью на медведя.

"Ах, шовэн-нэмэшин, Ноза! -
Сжалься, сжалься, о, отец мой!" -
Крикнул Сева перед смертью
И упал, рассыпав вишни.
Так в пурпурной мгле вечерней,
В славе гаснущего солнца,
Отошел любитель ягод
Прямиком в Страну Понима,
К Островам Блаженных, - в царство
Бесконечной, вечной жизни!

Словарь индейских слов, встречающихся в поэме.

Вавонэйса - полуночник (птица).

Иза - стыдись!

Каго - не тронь!

Минни-вава - шорох деревьев.
Мушкодаза - глухарка.

Ноза - отец.
Нэпавин - сон, дух сна.

Понима - загробная жизнь.

Шовэн-нэмэшин - сжалься!
Шух-шух-га - цапля.

В начало


А. Толстой

В вечернем саду, у беседки,
Где тени от вишен густы,
Я Севу увидел, и ветки
Не скрыли злодея черты.

Хоть вид был наивен, безгрешен,
Но очи глядели хитро,
И полное спелых черешен
Держал он большое ведро.

Стоял я в кустах и печально
Смотрел на черешни в ведре,
И как-то сама машинально
Скользнула рука к кобуре.

Я выстрелил из револьвера
И юношу ранил в бедро,
И он у колонн бельведера
Упал, опрокинув ведро.

Не в силах сказать и полслова
От боли он горько рыдал:
Я выстрелил снова и снова,
И Севу убил наповал.

Ночами во сне часто вижу:
Он бледный лежит как Пьеро
Средь красных черешен и вишен.
А рядом - пустое ведро.

В начало


И. Северянин

Это было в деревне в середине июля,
Когда сочные вишни созревали в саду,
Когда вечером синим пела песни зозуля,
И лягушки ей хором подпевали в пруду.

Ах, пурпурные вишни - квинтэссенция лета,
Вы - магнит для поэтов и мечта поэтесс.
И поэтому Сева, несмотря на запреты,
На Матвеево древо грациозно полез.

В тишине грянул выстрел, и смертельная пуля
Погубила поэта, погасила звезду...
Это было в деревне в середине июля,
Когда сочные вишни созревали в саду.

В начало


А. Блок

Никогда не забуду (он был, или не был,
Этот вечер): багровый закат,
И от самой земли поднимается в небо
Спелых вишен густой аромат.

Я в засаде сидел под кустами сирени,
Охраняя свой маленький сад,
И привычно ружьё положив на колени,
Слушал тихое пенье цикад.

Я заметил тебя совершенно случайно
По дрожанию вишенных крон.
И довольный, что смог разгадать твою тайну,
Улыбнулся и вставил патрон.

Ты рванулся движеньем испуганной птицы,
И духами вздохнул ветерок,
Зашептала листва, и сверкнули зарницы,
Когда я нажимал на курок.

И на выстрел в ответ где-то грянули струны,
И запели смычки о любви...
Ты недвижим лежал ослепительно юный,
Незнакомый мне мой визави.

Соком вишен и кровью обильно полита
Покраснела как небо трава:
Я стоял и читал отходную молитву,
Но стучало в висках: "Сорок два!"

В начало


С. Есенин

Плач тальянки еле слышен,
А на огненной заре
Заалели гроздья вишен
У соседа во дворе.

На скамейке возле хлева
Парень девке подмигнёт -
Жди, подруга-королева,
Сева ягод принесёт.

Вечер бархатный спустился,
А в тени густых ветвей
С карабином притаился
Хитрый сторож дед Матвей.

В чарах звёздного напева
Мотыльки пустились в пляс.
Не дождётся девка Севу -
У Матвея меткий глаз.

В начало


А. Ахматова

Сверкает в утренней красе
Вишнёвый старый сад.
Следы уходят по росе,
Но не ведут назад.

Вчера, прощаясь, обещал
Мне ягод принести,
Но выстрел глухо прозвучал,
Отрезал все пути.

И мой покой навеки взят
Сознанием беды.
На изумруде трав сквозят
Багряные следы.

Склонился солнца бледный лик
К немому сну полей.
И замирает Севин крик:
"Не надо, дед Матвей!"

В начало


В. Маяковский

В самом
            разгаре
                        лето.
В саду
            у деда
                        Матвея.
Густо
            висят
                        на ветках
Вишни,
            кровью
                        алея.

Кто там
            словно
                        разбойник
Тайно
            лезет
                        на древо?
Сорок
            второй
                        покойник -
Сева!
            Сева!
                        Сева!

В начало


Г. Гладков

Поспели вишни в саду у дяди Моти,
У дяди Моти поспели вишни,
А дядя Мотя чем-то занят в доме с тётей,
А мы под вечер погулять, как будто, вышли...

А ты, Григорий, не ругайся,
А ты, Севка, не кричи,
А ты с кошёлками не лезь поперед всех!
Поспели вишни в саду у дяди Моти,
А вместо вишен теперь весёлый смех.
"А ну-ка, Севка, слезай скорей оттуда!"
А он все вишни в рубаху спрятал.
"Ты что, добычу утаить решил, паскуда?
За эти штуки на перо его, ребята!"

А ты, Григорий, не ругайся,
А ты, Севка, не кричи,
Теперь в рубаху можешь складывать кишки!
Поспели вишни в саду у дяди Моти,
Так наполняйте кошёлки и мешки.
"Ребята, главное - спокойствие и тише!"
"А как заметят?" - "Не, не заметят.
Оставим Севку и по-быстрому, как мыши,
Айда по хатам!" - приказал соседский Петька.

А ты, Григорий, не ругайся,
А ты, Севка, не кричи,
Пока нет шухера, нам сваливать пора.
Мы скажем: "Севку зарезал дядя Мотя!"
Пусть дядю Мотю повяжут мусора.
В начало


А. Вертинский

Ах, Всеволод, увы, корить я Вас не смею.
Известно мне, что Вы от вишен без ума.
Напрасно в эту ночь залезли в сад к Матвею,
Уж лучше бы с Аннет сходили в синема.

Но Вы пошли туда, и одинокий выстрел
Как нитку Вашу жизнь на взлёте оборвал.
За маленький каприз - жестокое убийство...
Ах, Боже мой, какой трагический финал!

Июльский звездопад - цыганское монисто,
Всю ночь поют в саду шальные соловьи.
Свидетельство беды - фуражка гимназиста -
Под вишнею лежит, пробитая, в крови.

И где теперь Матвей? Кому готовит пули?
С раскаяньем в душе и с кровью на руках,
Быть может, на авто он ездит в Ливерпуле,
А может быть, звенит цепями в рудниках.

В начало


Б. Пастернак

Писать об этом нелегко,
Но было дело:
Алела вишня высоко.
Одна алела.

Рассудок Севе говорил:
"Не лезь! Не близко",
Но дух упрямства победил,
Хотелось риска.

Направо бросил цепкий взгляд,
Потом налево,
Забыл лишь посмотреть назад,
К несчастью, Сева.

Он вверх по дереву тайком
Полез несмело.
Алела вишня высоко.
Одна алела.

Наверно Севе на беду,
Назло Морфею
Не спится сторожу в саду,
Стрелку Матвею.

Заметил "гостя" и узнал
Повадку вора.
И прозвучал в тиши сигнал -
Щелчок затвора.

Сверкнул как стеклышко очков
Зрачок прицела.
Алела вишня высоко.
Одна алела.

И вот уж Всеволод достиг
Желанной ветки,
Но грянул выстрел в этот миг
И очень меткий.

Так, нитку жизни оборвав
На верхней ноте,
Матвей пометил: "Сорок два"
В своём блокноте.

На землю сорванным листком
Летело тело.
Алела вишня высоко.
Одна алела.

В начало


К. Чуковский

Часть первая

Маленькие дети!
Ни за что на свете
Не ходите в садик
Вишни воровать!
В садике охрана,
В садике капканы,
В садике большие,
Злые доберманы
Будут вас кусать,
Бить и обижать, -
Не ходите, дети,
Вишни воровать.
В садике опасно!
Там, среди ветвей,
Прячется ужасный
Дед Матвей!
Он охраняет ягодки
От маленьких детей -
Гадкий, нехороший, жадный дед Матвей!
И папочка, и мамочка
Под деревом сидят,
И папочка, и мамочка
Севе говорят:
"В садик не ходи ты,
Да-да-да!
Вишни ядовиты,
Да-да-да!
Позабудь о садике
Думать навсегда!"

Часть вторая

Но папочка и мамочка уснули вечерком,
А Севочка - в лазеечку, в садик прямиком, -
К вишенкам! К вишенкам!
Вдоль по садику гуляет,
С веток вишенки срывает, -
Ну и ягодки!
Вот так ягодки!
Вдруг из зарослей малины
Кривоногий и хромой
Дед выходит с карабином
И качает головой:
"Что же, Сева, прямо скажем -
Я поймал тебя на краже.
Ты - воришка и грязнуля!
Полюбуйся на себя.
У тебя в вишнёвом соке,
Руки, ноги, губы, щёки.
Даже пулю, даже пулю
Жалко тратить на тебя!"
Он страшными глазами сверкает,
Он страшными зубами стучит,
Свинцом карабин заряжает,
И страшное слово кричит:
"Абгемахт, оголец! Настаёт тебе конец!"
Сева плачет и рыдает,
И Матвея умоляет:
"Разлюбезный дед Матвей,
Сжалься, ради Бога,
Отпусти меня скорей
К милому порогу!
Я от мамы убегать
Никогда не буду
Вишни с дерева срывать
Навсегда забуду!
Но услышал он в ответ:
"Не-е-ет!!!"
Сам Матвей-то не шутит,
Руки-ноги верёвками крутит,
На него карабин наставляет
И в сердце прицельно стреляет.
Сева, падая, громко кричит:
"Ай, болит! Ай, болит! Ай, болит!".
......................
А папа и мама под вишней стоят,
На мёртвого Севу глядят
И плачут, и плачут, и плачут!

В начало


Джамбул (Д. Джабаев)

Плачь от скорби и горя, Джамбул.
Пой печально, как горный ручей.
Весть ползёт из аула в аул -
Умер Сева от рук басмачей.

Юный сокол крылья сложил,
С веток вишни на землю упал.
Хоть он мало на свете прожил,
Но умён был как аксакал.

От невежества мрачных лет
К светлой жизни он звал дехкан.
А теперь его с нами нет,
Сердце Севы пробил жакан.

Но не радуйся, бай Матвей!
Не вернёшь своё время вспять.
Пионеры страны моей
Завтра в сад твой придут опять.

В начало


К. Симонов

Если дорог тебе твой сад,
Где над вишней жужжит пчела,
Тот, что прадед сто лет назад
Посадил на краю села;

Если ты не хочешь, чтоб вор
Твои ягоды ночью рвал,
Тайно лазал через забор
И деревья в саду ломал...

Дай достойный отпор шпане,
Не ложись отдыхать на печь,
Позабудь о спокойном сне,
Заряжай в дробовик картечь.

Знай: никто твой сад не спасет,
Если ты его не спасешь;
Наглеца никто не убьет,
Если ты его не убьешь.

Так убей же его скорей!
Уложи из ружья врага,
Чтобы впредь по земле твоей
Не ступала его нога.

Так убей же хоть одного!
И картечь не жалей, Матвей!
Сорок раз увидишь его -
Сорок раз и убей!

В начало


А. Твардовский

Помню, летом это было,
Солнце с неба так и жгло.
Наша рота проходила
Через старое село.

Ох, непросто быть солдатом,
Вечно хочется еды:
А вокруг у каждой хаты
Дразнят пряным ароматом
Деревенские сады.

Сквозь забор дощатый, ветхий
Наблюдать бойцы могли,
Как под ягодами ветки
Наклонились до земли.

- Стоп, ребята, не соваться!
Вон Матвей сидит с "винтом".
- Разрешите попытаться!
Там, где заросли акаций,
Я пролезу под кустом.

Старшина вздохнул устало:
"Кто из вас такой смельчак?"
Вышел Сева, запевала,
Балагур и весельчак.

- Я же вырос в этом крае,
Каждый кустик мне - родня.
Я пути такие знаю,
Что поди поймай меня!

Это дело мне в охоту,
Мигом вишни обтрясу
И назло Матвею-жмоту
В вещмешке на нашу роту
Спелых ягод принесу.

- Значит, хочешь быть героем?
Ну, добро! Давай, солдат!
Если что, тебя прикроем.
Вот, возьми мой автомат.

Сева сдул с усов махорку,
Портупею подтянул
И, одёрнув гимнастёрку,
По зелёному пригорку
Словно ящерка скользнул.

Хороши у нас ребята!
По колено им моря.
Там, где фрицам страшновато,
Нашим - всё до фонаря.

Но Матвей был где-то рядом.
Он отрыл себе окоп,
Притаился и за садом
Словно снайпер из засады
Наблюдал в свой перископ.

Всё случилось очень быстро.
Дело в том, что наш герой
Был хорошим гармонистом,
А разведчик - никакой.

В сад пролез он и беспечно
Сбором ягод занят был,
А о стороже, конечно,
Просто напрочь позабыл.

А Матвей, заметив вора,
Передёрнул свой затвор,
Без судьи и прокурора,
И без лишних разговоров
Скорый вынес приговор.

И пробившись сквозь медали,
Пуля ткнула Севу в грудь.
Мы Матвея расстреляли,
Вишни чисто оборвали...
Только парня не вернуть.

В начало


А. Барто

Не укрыла Севу ветка,
Дед Матвей стреляет метко.
От воришек вишни спас
Сторож сорок с лишним раз.

В начало


С. Михалков

Шёл по саду ученик
Сева - злостный озорник.
В ранце с двойками тетрадки,
Сигареты и рогатки.

Сразу видно, мальчуган
Был отпетый хулиган.

Сева нынче раньше срока
Убежал гулять с урока,
Мысля в сад чужой залезть,
Чтобы вишен там поесть.

Но не знал, что дядя Мотя
Из кустов за ним следит,
Что орудие на взводе,
Что он вора не простит.

Дядя Мотя на посту,
Видит вора за версту.

Отогнув рукою ветку,
Чтобы лучше видеть цель,
Дядя Мотя очень метко
Засадил в него шрапнель.

И летят ошмётки Севы
По округе вправо-влево.
Кража вишен - не игра,
Не доводит до добра.

В начало


Р. Рождественский

Об этом, товарищ, не вспомнить без слёз.
Стоял возле речки богатый колхоз.
Там в пышном саду, что у края села,
Высокая вишня,
Высокая вишня,
Высокая вишня привольно росла.

Сынок председателя, шустрый малец
Решил, пока занят на поле отец,
Залезть в этот сад и ни свет ни заря
Общественных вишен,
Общественных вишен,
Общественных вишен поесть втихаря.

На дерево Сева стремительно влез,
Но сторож заметил и поднял обрез.
Взметнулись вороны как чёрный салют:
А люди решили,
А люди решили,
А люди решили - ученья идут.

Стоял председатель в глубокой тоске,
Сползала скупая слеза по щеке.
Но сторожу он, несмотря на печаль,
За верную службу,
За верную службу,
За верную службу повесил медаль.

В начало


А. Вознесенский

В какой деревне, в чьей стране - не вспомнишь,
Но в полночь
В саду Матвея с веток вишни
Рвёт воришка.

Ну же, Матвей, стреляй скорей!
Сантименты излишни.
Не жди, пока этот злодей
Обдерёт твои вишни.

Отбрось сомнения! Жизнь - как белый танец.
Не он, а ты его, отбивши, тянешь.
Хватай ружьишко! Вот ведь, старый хрыч!
Намучишься, пока расшевелишь.

Бей, сторож! Бей, милый! Бей, мстящий!
Пусть эта сволочь сразу сыграет в ящик!
Стреляй дробью, к чёрту натрий-хлор!
Перед тобой настоящий вор.

Уже не деточка -
Двенадцать лет.
Не хочешь, Севочка,
Меж глаз дуплет?

Ну, можно ли стрелять в гостей непрошеных?
А можно ли ухаживать за садом,
Чтоб он был обнесён каким-то гадом? -
Можно?!

Направь двустволочку,
Да не дрожи,
Пониже чёлочки
Прицел держи.

Влепи в него заряд из крупной дроби,
Скорей, а то уйдёт, не проворонь!
С грабителем у нас базар особый -
Огонь!!!

Слава Спасителю, выстрелил сразу,
И удивительно, что не промазал.

Ну, вот и помер он,
Теперь зарой.
Пометь-ка номером -
Сорок второй.

В начало


Е. Евтушенко

Когда убили Севу, -
А ведь его убили! -
Не смолкли перепевы,
И бабы не завыли.

Когда убили Севу, -
А ведь его убили! -
Соседи для сугреву
Бутылку раздавили.

Когда убили Севу, -
А ведь его убили! -
Парнишка тискал девку,
Катаясь на кобыле.

Поубиваясь малость,
Его невеста в клубе
С живыми обнималась,
Совсем забыв о трупе.

Жизнь оставалась жизнью -
Не лучше и не хуже:
В саду висели вишни,
Свинья валялась в луже.

Остались юность, старость,
Шуты и королевы.
На свете все осталось -
Но не осталось Севы.

Лишь в доме с мезонином
Матвей свою двустволку,
Почистив керосином,
Укладывал на полку.

Бурчал под нос чуть слышно:
"Тудыть твою налево!
Не будет больше вишни
Таскать из сада Сева".

Деревья пели гневно,
И журавли трубили,
Что не убили Севу,
Когда его убили.

В начало


Б. Окуджава

Ах, Матвей, ну ответь нам, пожалуйста,
Неужель не дрожала рука,
Когда ты из-за вишен безжалостно
Из винтовки стрелял в паренька?

Видишь, плачет в отчаяньи девочка?
Как утешить её? - отвечай.
До свидания, Севочка, Севочка:
А точнее, навеки прощай.

Вишен сорванных горсточка малая
И от сторожа пуля в висок.
Крови Севиной лужица алая
Пламенеет как ягодный сок.

Сорок два заколоченных ящика
На погосте под общим крестом.
До свидания, мальчики, мальчики:
Мы с Матвеем сочтёмся потом.

В начало


В. Высоцкий

Наш Сева с детства связан был с землёю,
Сажал в саду малину и горох.
Порою, он выращивал такое,
Что сам Мичурин вырастить не мог.

Привёз он раз из Сопота
Два саженца для опыта,
И вот вам ботанический сюрприз -
Стараньями садовника
Растут кусты крыжовника
Корнями вверх, а веточками вниз.

У Севы как у селекционера
В работе просто не было преград.
Решил скрестить он с вишней, для примера,
Обычный самогонный аппарат.

Фантастика! Романтика!
Такая вишня с крантиком -
Открыл его и цедишь самогон.
Закушать чем-то надобно? -
Вокруг на ветках ягоды,
Отличный, доложу вам, закусон.

Но Севе и такого было мало.
Хотел добиться он, в конце концов,
Чтоб эта вишня ягоды давала
Со вкусом малосольных огурцов.

Во сне найдя решение,
Наш Сева в возбуждении
Глубокой ночью в сад пошёл, а зря:
Сосед, мужик решительный,
Решил, что там грабители,
И с вишни Севу снял из винтаря.

В начало


Ю. Визбор

- Ну, вот и поминки
За нашим столом.
Твердил же я Севе:
"Не лезь напролом".

Обидно, что друга
Уже не спасти.
- Откуда он падал?
- Да, метров с шести.

Хоть соль у Матвея
В берданке была,
Свернул себе шею:
Такие дела.

- Какой был мужчина!
Пример для ребят.
- А вишен рубины
В окошко глядят.

- Так как же нам жить?
Больше ягод не рвать?
- А знаешь, я ночью
Полезу опять.

Пусть только в сторожке
Затихнет Матвей.
- Махнём на дорожку?
- Пожалуй, налей.

В начало


Б. Ахмадулина

Я ваших чувств не пощажу
И здесь, под вишнею тенистой,
Вас задержу и расскажу
Про хладнокровное убийство.

Был Сева смел, он захотел
Нарвать плодов себе на ужин.
Был Сева смел, но неумел...
И был Матвеем обнаружен.

Не ждите промаха... О, нет!
Угрюмый сторож знает дело.
В ночной тиши звучит дуплет -
Душа от тела отлетела...

Дробинка малая в висок -
И кровь струится соком вишни,
И полный ягод туесок
На землю падает неслышно...

В начало


Л. Филатов

Из знакомых мне людей
Рыжий Севка-прохиндей,
Заявляю фицияльно,
Был ворюга и злодей.

Подтверждаю, энтот гад
Трижды лез в Матвеев сад,
Тырил ягоды мешками.
Вон, под вишней компромат.

Ну, Матвей-то не дурак,
Сам всё знает - что да как.
Сел с ружьём в саду в засаду,
Чтоб пресечь сей кавардак.

Видит - Севка словно тать
Лезет вишню обметать.
Он и выстрелил навскидку.
В чём промблема, вашу мать?

Да, конфуз на энтот раз
Приключился здесь у нас:
Целил в задницу и солью,
А попал-то пулей в глаз.

Не пойму, ядрёна вошь! -
Сорок раз одно и то ж.
То ли мушка покосилась,
То ль он в снайперы не гож?

В начало


А. Розенбаум

Гоп-стоп,
Мы подошли из-за кустов.
Гоп-стоп,
Ну, что же, Сева, ты готов?
Вот здесь, под вишней на пригорке
Место для разборки.
Оставь пустые отговорки,
Мы ведь не шестёрки.
Короче, в завтрашней "Вечёрке"
Ты свой увидеть сможешь некролог.

Гоп-стоп,
Ты, Сева - сявка, а не вор.
Гоп-стоп,
Зачем нарушил уговор?
Ты лучше вспомни ту малину
И с вишнями корзину,
Как на ягодах нас кинул
Ровно на полтину.
Ну, в общем, не тяни резину.
Пощады нет. Кончай его, Матвей.

В начало


И. Губерман

Увы, с времён Адама-Евы
Идёт война среди мужчин.
Всегда Матвей стреляет в Севу
За вишни, деву, без причин...

В начало



Дополнения к "Парнасику дыбом"

Античные авторы
Древний восток
Из книги "Исэ-моногатари"
С. Полоцкий
Неизвестный скальд
Жан де Нострдам
О. Хайям
Ш. Руставели
П. Верлен
Ф. Вийон
У. Шекспир
Пьер де Ронсар
Петр I
С.Т. Кольридж
Ш. Бодлер
И. Козлов
К. Исса
Г. Державин
А. Пушкин
Е. Баратынский
М. Лермонтов
Дж. Г. Байрон
П.-Ж. Беранже
Л. Уланд
С. Кирсанов
У. Уитмен
Народное творчество
Г. Лонгфелло
Э. Лир
Э. По
Р.Л. Стивенсон
О'Генри
Я. Гашек
Р. Киплинг
Г.К. Честертон
О. Уайльд
И. Никитин
Ф. Тютчев
А. Фет
А. Чехов
Г. Эмин
И. Бунин
А.К. Толстой
М. Горький
И. Бабель
М. Зощенко
И. Сельвинский
Р. Кудашева
Б. Брехт
Л. Кэрролл
Г. Аполлинер
И. Уткин
М. Цветаева
Черубина де Габриак
Н. Гумилёв
А. Ахматова
В. Маяковский
С. Есенин
Д. Хармс
Н. Заболоцкий
А. Блок
К. Бальмонт
Саша Чёрный
И. Северянин
М. Волошин
О. Мандельштам
И. Ильф, Е. Петров
Ф.Г. Лорка
Дж.Р.Р. Толкиен
А. Твардовский
Н. Тихонов
М. Светлов
Я. Шведов
М. Павич
C. Лагерлёф
М.В. Льоса
Л. Гонгора
К. Руа
Ж. Брассанс
А. Галич
А. Вознесенский
Е. Винокуров
И. Бродский
Б. Окуджава
А. Городницкий
В. Высоцкий
Ю. Визбор
Ю. Левитанский
Ан. Иванов
Ю. Семёнов
В. Смит
Р. Рождественский
М. Исаковский
Р. Гамзатов
М. Матусовский
Г. Остер
И. Губерман
Э. Успенский
Б. Гребенщиков
И. Кормильцев
М. Леонидов
В. Суворов
Д. Горчев
С. Лукьяненко
Р. Желязны
В. Пелевин
"Запрещенные барабанщики"
"Мельница"
З. Ященко
В. Вишневский
Е. Меркулов
С. Мнацаканян
Шиш Брянский
Г. Русаков
И. Дуда
С. Калугин
Переводы М. Будзинской
Песни (от народной песни до трэша)
Варианты от первого лица
Размышления по поводу...


В начало, к "Парнасику дыбом"


Античные авторы

Гомер
(Zz)

Гнев, о богиня, воспой ты!
Матвея - Федосова сына.
Встав спозаранку, в саду
Недочел он трех вишен.
Вздрогнули тверди земные,
И небеса раскололись от гнева.
Камень пращи настиг вора,
Презренного Зевсом
И Афродитою пенорожденной
С прекрасною Герой.
Тело предали земле
И душу Аиду.
В царстве теней
Не вкусить ему сочную вишню...

Гомер
(Алла Кисова)

Ловкий Всеволод, отпрыск Дедала, живущего в Спарте,
Полночью темной в рощу у храма богини Гекаты один устремился.
Вишен спелых отведать решил, отрок, так неразумно богиню презревший,
Но замечен он был зорким оком служителя мудрой Гекаты, старым Матфеем.
Пращу недрогнувшей дланью зарядил седовласый охранник,
Меткость недаром всегда была его отличительным свойством -
Не вернуться под возлюбленный кров неразумному Всеволоду,
Быть убитым камнем шальным предрекли ему мойры.

Из Палатинской антологии
(Platonicus)

Мальчик на вишню залез, и довольный кустод улыбнулся:
Мальчику вишня мила, мальчиков любит кустод.

Катулл
(I_shmael)

Раскорячу я тебя и отмужичу,
Юный вор, на вишню посягнувший!
Ты ли первый, у поэта спросишь,
Так отвечу: и не сорок первый!

Павел Силенциарий / Агафий Миринейский
(Romaios)

Кто был заносчив и легкой возжаждал добычи,
Ныне, вполне бездыхан, тихо под вишней лежит.
Точен был выстрел сурового стража Матвея -
Жертвой уж сорок второй сделался юный Север.
Дедушка с львиной душой! хоть твой гнев и оправдан -
"Лишку ни в чем", - так говорил митиленский мудрец.

Метродор
(Romaios)

- Лучший из стражей, Матвей, скажи, от скольких мальчишек
Багряноплодное древо ты спас за долгие годы?
- Если возьмешь ты четыре седьмых от всех этих воров,
К ним же - шестую одну да третью без трех, то узнаешь,
Коим по счету сегодня стал юный Север-вишнелюбец.

Оракул
(Romaios)

Жадность до вишен и больше ничто - погибель для Севы.

В начало "Дополнений"


Древний восток

Ли Бо
(Странник)

Летним вечером возвращаюсь
К своей старой сторожке в саду.

С глаз моих утомленных
Еще не смахнул я слезы,

Еще не смахнул я пыли
С калитки моей сторожки.

Единственную тропинку
Давно загадили козы,

От них прохожие волки,
Оставили рожки да ножки.

Ягоды опадают,
Листва шуршит под ногою,

И облака застыли
Все в неприличных позах.

Больно крапива жжется
Порослью молодою,

Тузик пристал к ежихе
Под вековой березой.

Хочет порвать, как грелку,
Громко рычит и лает,

Машет хвостом-метлою
Пыльной, пепельно-рыжей.

Вдруг, до травы пригнувшись,
Гляжу - малыш пробегает

И лезет, подлец, на вишню
Все выше, и выше, и выше!

На урожайной ветке
Чинно расселся птицей

И ну загребать руками,
Чтоб его черти съели!

Тихо беру берданку,
И Тузик не шевелится,

Чует утроба песья -
Нынче пойдет веселье!

Надо бы жить иначе,
Может быть мудрым стану,

И не сойдет в могилу
Тело мое вовеки?

Выстрел! В траву направлю
Молча свою бердану,

И на прикладе ставлю
Сорок вторую метку.

Басё
(Zeed)

Уже не услышит стона глупца
Мудрый самурай, только ветер...
Обнимет сакуры ветви.

Басё (в переводе В. Брюсова)
(Romaios)

О вишневый сад!
Падают мальчишки в ряд,
Слышно: сорок два...

Сайгё
(Андрей Рубцов)

Сорваны Севой плоды
Матвеевой сакуры нежной.
В летнюю ночь
Пуля войдет между глаз
К правому ближе... Попал!

Зрелые вишни сорвёт
Ветер осенний скоро.
Пуля летит наискось
Между глазами дитя
Разрывает... Ужасная скорбь!

Хафиз
(Локи О)

ГАЗЕЛЬ

Зачем так сочен вишни цвет, и вкус так долог на губах?
И пламенеющим огнем зачем меня съедает страх?

Я долго укрощал свой грех, но страсть сильнее, чем вина,
Воспламененный красотой сижу я, спрятавшись в кустах.

Призыв плодов неукротим, к рубинам тянется ладонь,
Но сторож бдит, и я томлюсь - лишь с терпеливыми Аллах!

Увы, любовь не утолить, лишь созерцая идеал -
К сокровищ древу я бегу, пусть знаю - зря, что впопыхах.

Здесь мудрый скажет: "Ты не прав!", и я, увы, совсем не мудр
Но раз влечет любовный пыл - советчик кто в таких делах?

От неба землю отделил Аллах, от знати - бедняков,
Но кто вкусил плоды мечты - богаче тот, чем падишах!

Уж если кара наглеца настигнет в сладостный момент -
Приму достойно свой конец, из праха встал - рассыплюсь в прах,

И одного просить готов у стража грозного Хафиз:
"Пускай и после смерти я вновь буду вишни рвать в садах!"

В начало "Дополнений"


Из книги "Исэ-моногатари"

Из книги "Исэ-моногатари"
(ХеннЭ)

В давние времена некий человек, именем Мотоюки, вишни искусно посадив, тем дом свой украсил. О том прознав, многие кавалеры из столицы на деревья те приходили любоваться. Один из тех кавалеров, в восхищении ветку сломив, так сложил:
      У огня не растает
      Этот снег,
      что на ветках весенних...
      Сторонись его, северный ветер...
Мотоюки же, видя то, в гнев пришел, и, из лука кавалера убив, сказал:
      Мимолетней, чем снег...
Так сложил он.

В начало "Дополнений"


Симеон Полоцкий

С. Полоцкий
(ХеннЭ)

ИЗ КНИГИ "ВЕРТОГРАД МНОГОЦВЕТНЫЙ"

Егда отрок Севастий на древо возлазит
Кое на версе земленном произрасташе
Рече: "Уне есть мне вишни ясти
Неже старец Матвей со дружиною снядят"
Елма старец возносяху пищаль преогромну
Рече бо: "Сорок отроцех ныне во ин мир проведоша
Егда двое внезапного житиа раззорения си стяжаше
Яко же глаголет Леонид: "Отроци, елицы смотряете вишни,
Вскую убо свое безчастие ни можете предъуведети".

В начало "Дополнений"


Неизвестный датский скальд XII в.

Неизвестный датский скальд XII в.
(Чёрная Пани)

Баллада "МАТТИАС И СИВАРД"

Маттиас бонд и Сивард король
Затеяли спор крутой
Из-за багряных вишен,
Славных своей красотой.

Вам это древо не по зубам.

Жил Сивард король на острове Глен,
С ним братья, числом восемнадцать,
У каждого брата свой личный драккар,
И все их в округе боятся.

У Сиварда пятнадцать сестёр,
У каждой сыновья.
Они на всех наводят страх,
И нету от них житья.

Вот едет Сивард во Фредерлунд,
Закутанный в куний мех.
С ним и родня, числом сорок два,
И жадны лапы у всех.

А Маттиас бонд возводил забор,
Волю дав старанью,
Чтоб тот, кто вишен вздумал поесть,
Умерил бы пыл желанья.

Как только увидел вишни король -
Последний ум потерял:
Завыл, как берсерк, стал кусать свой щит,
Пока его весь не сожрал.

"Как допущу, чтобы дерзкий бонд
Ел эти вишни один?!
Сегодня же ночью войду к нему в сад,
Или я не конунга сын!"

Эйрик епископ ему сказал:
"Хоть кража богу претит,
Но жадность в зародыше пресечь
Вам долг священный велит".

Пять рогов пива король осушил
И на исходе дня
Забрался к Маттиасу в сад,
А с ним и вся родня.

И на высокую вишню король
Полез что было сил,
Как рыжая белка, что резво снуёт
По ясеню Иггдрасиль.

Но чуток был Маттиаса сон,
И, шум заслышав вдруг,
Снял он с резного столба тугой,
В Гардарики сделанный лук.

И крикнул Маттиас королю,
Что чавкал с высоты:
"Ни асов, ни троллей я не видал,
Чтоб жрали так, как ты!"

Сорок одну стрелу в темноту
Послала его рука,
И рухнул с древа трусливый король
На острие клинка.

А Маттиас в дом вошёл и сказал:
"Рука моя тверда:
Сивард с роднёй под вишней лежат,
Числом их сорок два".

Вам это древо не по зубам.

В начало "Дополнений"


Жан де Нострдам

Жан де Нострдам
(ХеннЭ)

ИЗ КНИГИ "ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ДРЕВНИХ И НАИСЛАВНЕЙШИХ ПРОВАНСАЛЬСКИХ ПИИТОВ ВО ВРЕМЕНА ГРАФОВ ПРОВАНССКИХ ПРОЦВЕТШИХ"

...Когда Севастий, барон Мальпертийский, ограбил сад эн Маттео де Мирейля и на любимое того вишневое дерево покусился, и понял тот, что пала честь, опочила радость, куртуазное обращение погибло, доблесть себе изменила, вежество потеряно, а благородные повадки превратились в неучтивость; когда понял он, что обман захватил уже обе стороны - как влюбленных дам, так и их поклонников - тогда пожелал он все же вновь вежество обрести, радость и честь, и такую сложил кансону, в которой говорится:
По доблести мой плачет стих,
По чести, что Севастий осквернил,
Когда, жестокий, ветви обломил
И ягод взор напрасно алчет с них.
Отныне эн Севастий будет тих -
Я сорок рифм в него, как сорок стрел вонзил.
Будь имени его мой стих в укор
И две стрелы меж нас окончат спор.

В начало "Дополнений"


О. Хайям

О. Хайям
(Игорь Айсман)

РУБАЙАТ

Жил в старом колхозе Матвей-аксакал.
Сосед его, Сева, вдруг вишен взалкал,
На дерево влез и на небо умчался,
Матвей был шайтан и неплохо стрелял.

В Багдаде жил старый рубака Матвей.
Наливку он делал из вишни своей.
И многие вишен его домогались...
И Сева... Но сказ мой печален, ей-ей.

Как много отцов желторотых юнцов
За вишней в мой сад засылали гонцов!
Я сорок второго погреб под забором.
Ну сколько же можно, в конце-то концов?!

В начало "Дополнений"


Ш. Руставели

Ш. Руставели
(Лилия Михаэли)

Сева раз шел по дороге посреди садов зеленых.
Разыскать хотел он вишню там, в садах на горных склонах:
Так соскучился по вишне, что душа излилась в стонах,
Потому он там скитался средь деревьев густокронных.

Он залез на вишню споро и взглянул перед собой:
Обомлел он от восторга - столько вишни даровой.
Но раздался звук неясный: в руку ранен он стрелой.
То Матвей его поранил: Севы кровь текла струей.

В начало "Дополнений"


П. Верлен

П. Верлен
(Platonicus)

Твоя душа - вишнёвый сад, где сторож строгий
Прислушивается к шуршанию шагов,
Где мягко лунный свет с ветвей, листвы, стволов
Стекая, мутной растекается дорогой.

Там, крадучись, во тьме блуждает тень моя,
Скользя вдоль троп своей неслышною стопою;
Но тропы в том саду проторены не мною:
Да, в этот сад, увы, попал не первым я.

И, вишен в вышине уже впивая сладость,
На тяжкий груз ветвей однажды посягну -
Но сторож-холодность объявит мне войну.
У ног его навек моя затихнет младость.

И ты, с улыбкою произнеся слова,
Что погребут во тьме влюблённые надежды,
Рукой недрогнувшей поправивши одежды,
В carnet de bal напишешь цифры: cорок два.

В начало "Дополнений"


Ф. Вийон

Ф. Вийон
(Локи О)

БАЛЛАДА О ВОРАХ И СТОРОЖАХ ПРОШЕДШИХ ДНЕЙ

Где прежних славных татей прыть,
Чью ловкость предки нам воспели?
Искусным вором стыдно слыть,
Достойней умереть в постели,
У тех же, что дерзнуть посмели -
Лишь неуклюжести в избытке,
И на успех в простейшем деле
Им нужно сорок две попытки.

Каким же лохом надо быть -
На древо взлезши еле-еле,
Паденьем сторожа будить,
Ну, как дитя из колыбели!
О, воры прошлого б сумели
Скользнуть как тень, неслышны, гибки...
На то, чтоб им добраться к цели
Не нужно сорок две попытки.

И страж, что должен сад хранить -
Едва жива душонка в теле!
Он вора еле смог ссадить,
И оба от трудов взопрели.
На прежних сторожей б смотрели:
Им выстрелом покрыть убытки -
Средь бела ль дня, иль в дождь, во тьме ли -
Не нужно сорок две попытки.

Сеньор! Века уж пролетели
Как стражи, воры ль были прытки.
Чтоб нынешних в балладе пели -
Им нужно сорок две попытки.

Ф. Вийон
(Улисс)

ЧЕТВЕРОСТИШИЕ, СЛОЖЕННОЕ ДЕДОМ МАТВЕЕМ,
КОГДА ОН БЫЛ ПРИГОВОРЁН К ПОВЕШЕНИЮ ЗА
СОРОК ВТОРОЕ УБИЙСТВО, КОНКРЕТНО:
МАЛЬЧИКА СЕВЫ, ВОРОВАВШЕГО ЯГОДЫ В САДУ...

Он крал малину, виноград...
Но Смерть ждала злодея:
Забрался раз в вишнёвый сад -
Пополни счёт Матвея!!!!!!

В начало "Дополнений"


Уильям Шекспир

Уильям Шекспир
(А.В. Велигжанин)

СОНЕТ ХС (в переводе С.Я. Маршака)

Уж если в сад за вишней - так теперь,
Теперь, через отверстие в заборе.
Теперь, пока утихла псина-зверь,
И старый дед уснёт, надеюсь, вскоре!

И чтобы воду в ступе не толочь,
К деревьям прошмыгну, что у ограды.
Пусть лунная не завершится ночь
Напрасным утром - утром без награды.

Спи, дед Матвей. Пускай твой грозный лик
Не высветит луна в пустой аллее.
Пусть не услышу я в последний миг
Угрозы, от которых онемею,

Что нет невзгод, а есть одна беда -
Старик Матвей прицелится когда.

В начало "Дополнений"


Пьер де Ронсар

Пьер де Ронсар
(Zlata)

Не держим мы в руке своей
Ни прошлых, ни грядущих дней, -
Земное счастье так неверно!
И прахом стал внезапно тот,
Кто вишню щедро сыпал в рот
Кто возлюбил ее безмерно.

Родные Севы - в плач и стон,
Спешат к нему со всех сторон,
Матвей же предан весь веселью!
Обрез навел на всех, сказал:
"Я эту вишню охранял!
Мне ствол ее служил постелью".

А за порогом вечной тьмы
Питий и яств не просим мы,
Забудет Сева погреб винный,
О дереве, где мы любя
Растили вишню для себя,
Не вспомнит ни на миг единый.

В начало "Дополнений"


Пётр I

Пётр I
(lady_capeacane)

ЮНОСТИ ЧЕСТНОЕ ЗЕРЦАЛО (дополнения 1719 г., не вошедшие в первое издание)

    Младый отрок да не будет сластолюбив или деяниям воровским заобычаен.
    Младый отрок да не лазает по чужим древам плодовым, дабы не уподобиться брату Нашему Карлусу и сорока его драбантам, в норвежских окопах о прошлом годе подстреленным.

В начало "Дополнений"


С.Т. Кольридж

С.Т. Кольридж
(Лилия Михаэли)

Сева на вишне сидит средь ветвей.
Под вишней пасется стадо свиней.
Хрюкая, твари подгрызли весь ствол.
Так грянулся Сева, - грохот пошёл.
Ветер поднялся, свиньи ушли.
Сева с вишней остался в пыли.
Матвей пришёл тут суровый и злой.
Выстрел. Вновь тихо Матвей шел домой.

В начало "Дополнений"


Ш. Бодлер

Ш. Бодлер
(Олег)

Вы помните ли сад,
Что влажным, поздним летом
Стоял зеленый?
Помните ли вы -
В саду том вишни
Сочным, спелым цветом
Склоняли ветви до земли.
Алели ягоды, и сок,
Просачиваясь через кожу,
Подобно старому вину
Благоухал до невозможно.
Лениво, не спеша,
Соседский парень Сева
На ветвь запретную полез.
Ведь он желал,
Его взывало чрево
Отведать вишен, наконец.
Из-за куста седой Матвей,
Садовый сторож,
Глядел на Севу сквозь прицел
И выжидал момент,
Когда неосторожно
Тот явится среди ветвей.
И он свершит!
Курок отпустит плавно
И дырку в черепе пробьет.
И совершит обряд:
В который раз исправно
Добычу в список занесет.
И Вас, красавица,
Постигнет та же участь.
Воруй Вы вишни или нет -
Вы кончите во мгле.
Пусть совесть вас не мучит.
Так все кончают на земле.
Скажите же, зачем
Оплакивать нам Севу,
Гниющего в сырой земле,
На скорбный пир червей
Под вишней погребённым
На двухметровой глубине?

В начало "Дополнений"


И. Козлов

И. Козлов
(Иван Анисимов)

Вишневый сад, вишневый сад!
То было много лет назад.
И дед Матвей тот сад хранил
По мере стариковских сил.
Проказник Сева в сад залез,
Но дед Матвей достал обрез!

Совсем не злобный изверг он,
И солью зарядил патрон!
Нажал курок, и в тот же миг
Услышал он истошный крик!
Вишневый сад, вишневый сад!
В нем вишни спелые висят.

Как много озорных ребят
До сей поры в реке сидят!
Когда рассеял ветер дым,
То Сева стал сорок вторым.
Вишневый сад, вишневый сад!
В нем вишни целые висят.

В начало "Дополнений"


К. Исса

Кобаяси Исса
(Локи 0)

Сакура в цвету...
Те, кто дождались плодов,
Успели истлеть?

В начало "Дополнений"


Г. Державин

Г. Державин
(Granovsky Irene)

Коня парнасска не седлая
Матфей жил жизнию простой
В собрания не выезжая
В садах он отдыхал душой

Курил табак и кофий праздно
В Вселенну устремляя взгляд
Но как-то юный безобразник
Тайком пробрался в его сад

Он был, как фавн лесной, пугливым
Но к дереву добра и зла
Он устремился молчаливо
И тень на лик его легла

Увы, Апата до рассвета
Ввела проказника в обман
Но, лишь сорвавши плод заветный,
Упал наш юный Себастьян

Матфей, виновник сей расправы,
Явил улыбку торжества
И тихо молвил: "Боже Правый!
За этот месяц - сорок два..."

Порок - коль роскошь заедает
А бедный вожделеет плод...
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов растет?

В начало "Дополнений"


А. Пушкин

А. Пушкин
(Странник)

Сбирается Всеволод, княжич младой,
Отмщать неразумным хазарам -
Хазарского хана с евонной ордой
Учить отвечать за базары.
С дружиною, в модной царьградской броне
Стремительно движется он по стране.

Но вот и граница. Поблизости лес.
Веленью природы послушен,
С любимого мерина Всеволод слез
Облегчить усталую душу.
Едва отошел за ближайший кусток -
Навстречу из чащи выходит дедок.

"Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Какая назавтра погода?
И доллара курс на сегодня каков,
И скоро ли сменится мода,
И что вообще меня ждет впереди?
Скажи мне всю правду - боишься, поди?"

"Волхвы не боятся могучих владык, -
Старик отвечает невнятно,
А вот от чего тебе будет кердык,
Любому младенцу понятно.
Грядущие годы таятся во мгле,
Но ты, дорогой, не жилец на земле.

Отрадно воителю головы сечь
Врагов и далеких и ближних,
Но сгубят тебя не стрела и не меч,
А спелые сочные вишни!
От них ожидай неминучей беды!
Не лазай, касатик, в чужие сады!"

Задумался княжич, наморщил чело
И вымолвил веское слово:
"Выращивать вишни теперь - западло
И будет караться сурово!"
И много чего собирался сказать,
Но тут показалась хазарская рать.

Отважно набросился князь на врагов,
Мечом помахал молодецки,
И так утомился от ратных трудов,
Что жрать захотел не по-детски.
Разведка доносит: поблизости сад,
Где спелые вишни на ветках висят.

От голода князь позабыл разговор
С таежным таинственным дедом
И смело махнул за высокий забор,
И сорок дружинников следом,
На стреме оставив еще одного -
Но злая стрела поразила его.

То страж неусыпный, суровый Матвей,
Дозором владенья обходит.
Тяжелая складка легла меж бровей,
Орудие мести - на взводе.
Стрела арбалетная в сердце впилась -
И вскрикнул надсадно подстреленный князь.

Довольно взирает брадатый Матвей
На тело несчастного князя,
И птицы лесные поют меж ветвей,
И вишен повсюду что грязи.
"Однако же! - крякнул Матвей. - Сорок два!"
И эхо его подхватило слова.

А. Пушкин (в переложении В. Высоцкого)
(Иван Анисимов)

ПЕСНЬ О МЕТКОМ МАТВЕЕ

Как ныне взбирается шустрый малец
На плодоносящее древо,
Но ждет его там незавидный конец,
В мученьях скончается Сева.
Лишь ворона крик предвещает беду,
Такие дела вот в колхозном саду.

Но только Матвей заступил в караул,
На вишни разя перегаром,
Он, может, два раза за храбрость махнул,
Ведь, знамо, служил он не даром.
Одни лишь лягушки трещат на пруду,
Такие дела вот в колхозном саду.

- Да кто вы такие? Эх, так вас, растак!
- Совсем напугали до смерти!
Пред ним на лугу залихватский гопак,
Плясали зеленые черти.
Скворцы щебетали, не чуя беду,
Такие дела вот в колхозном саду.

Ну, в общем, Матвей защищался как мог,
Шутить не могите с двустволкой!
Старик аккуратно нажал на курок,
На землю свалилась бейсболка.
Вспорхнули все птицы, почуяв беду,
Такие дела вот в колхозном саду.

Наш меткий стрелок и не ведал пока,
И как у него это вышло.
Сажали, бывало, за три колоска,
А тут - целых две горсти вишни!
Лишь стая галчат верещит на лету,
Такие дела вот в колхозном саду.

А шустрый малец пал на землю - шабаш!
Не есть ему вишен и точка.
Матвей, покрестившись, пошел в свой шалаш,
Там жбан самогонки в кусточках.
Лишь сонная щука плеснула в пруду,
Такие дела вот в колхозном саду.

Он сорок один трудодень получил
За доблестный труд от колхоза,
(А тут он еще одного замочил)
И премию - бочку навоза.
А птицы щебечут, забыв про беду,
Такие дела вот в колхозном саду.

А. Пушкин
(Мягкова Лариса Сергеевна)

Матвей, патроны зря не тратил,
С ворами, был предельно строг,
Берданку он к плечу приладил
И пальцем обласкал курок.
Ах, эта тонкая наука
Терпеть в засаде. Что за мука!
Он караулил третью ночь,
Другой давно бежал бы прочь.
Какое редкое искусство
Парнишек по садам стрелять,
Плечом винтовку поправлять,
Залечь меж вишен, как за бруствер,
Цедя сквозь зубы для себя:
"Сейчас я подстрелю тебя!"

Ах, Сева... молодой повеса!
Зачем в запретный сад полез?
Но что возьмёте вы с балбеса?...
С таким, бессилен и ЗевЕс!
Итак, читатели романа,
В моём рассказе нет обмана...
Не медля ни минуты, я
Веду к итогу вас, друзья...
Наш сторож, он стрелок отменный,
Стрелять аж сызмальства умел,
Своё получит сей пострел,
Хоть и "винтарь" не современный;
"Сорок второй" - шепнул дедок
И мягко надавил курок...

В начало "Дополнений"


Е. Баратынский

Е. Баратынский
(Локи 0)

О, САД ЖЕЛАНИЙ...

Моею мыслью дерзновенной
Уже витал в саду Амура
За то лежу, упокоенной -
Не вняв балладе трубадура
Вы отвернулись с тем презреньем,
Что хоронит навек надежды,
И я, уже затронут тленьем,
Смыкаю утомленны вежды.
Так юный отрок, раб желанья,
Стремит свой бег в Эдем запретной,
И, вот уж, полон упованья,
Сорвать готов он плод заветной,
Но стража выстрел, взгляд Ваш хладной,
Порыв безумный остановит.
И плач Любови безотрадной
Волненья сердца упокоит.

В начало "Дополнений"


М. Лермонтов

М. Лермонтов
(Александр Молягов)

Белеет Сева одинокий
В рубашке светло-голубой.
Что ищет он в саду далеком?
Зачем залез он в сад не свой?...

Играет он своей судьбою,
И вишня гнется и скрыпит...
Не видит Сева за собою,
Что дед Матвей, увы, не спит!

На вишне кровь светлей лазури:
Матвей - он меткий, он такой -
С винтовки в вора не схалтурит!..
...И пил Матвей за упокой.

М. Лермонтов
(Александр Каневский)

Скажи-ка, дядя, ведь недаром
На рынке с этаким товаром
Стоим мы до темна?
Ужели ни один грабитель,
Свободы, права нарушитель
К нам не залез, чтоб даром выпить
Вишневого вина?

- Да, были воры. В наше время
Их развелось такое племя -
Ружьишко не берет.
Вот я и вышел спозаранку,
Гляжу, приставили стремянку,
Да прихватил я не берданку -
Ручной гранатомет.

Забил заряд я в пушку туго,
Ну, думаю, держись, хапуга,
Конец тебе настал!
Плохая им досталась доля -
Там трупов сорок, или боле
От взрыва выбросило в поле.
Я точно не считал.

М. Лермонтов
(Euhenio)

Погиб поэт, невольник чести,
Пал, оклеветанный молвой.
Он в этот сад уже раз двести,
Ходил с поникшей головой,
Чтобы укрыться под листвой
От светской зависти и лести.

Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Он в том саду, по мненью света,
Крал вишни, и теперь... убит!

Не вы ль всегда так злобно гнали
Его свободный смелый дар
И вот теперь его достали.
Вы все в ответе за базар.

Матвей-чеченец хладнокровно
Навел удар... спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.

И что за диво?.. издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Приехал к нам сей гость с Востока.
Он, презирая, изучал
Земли чужой язык и нравы
И скоро в сторожи попал.
Чеченец знал в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!

А вы, надменные потомки
Избравших Ельцина отцов,
От нашей Родины оставивших обломки
И к нам призвавших этих беглецов.

Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Верховного Совета палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - всё молчи!..

Но есть и Божий Суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет.
Он по законам шариата,
Как вы судили нас когда-то,
Всех вас осудит наперед.

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью.
Оно вам не поможет вновь,
Когда затопит Он чеченской черной кровью
Проливших праведную кровь!

В начало "Дополнений"


Дж. Г. Байрон

Дж. Г. Байрон
(Zlata)

Жил в деревушке юноша. Свой век
Он посвящал лишь развлеченьям праздным.
В безумной жажде радости и нег,
Разбоем не гнушаясь безобразным,
Душою предан низменным соблазнам,
Но чужд равно и чести, и стыду.
Средь фруктов возлюбил многообразных,
Увы, лишь вишню спелую одну.
Ее он рвал на дереве в саду.

Он звался Всеволод. Не все равно ли,
Каким он вел блестящим предкам счет!
Хоть и в гражданстве, и на бранном поле
Они снискали славу и почет,
Но осрамит и самый лучший род
Один бездельник, развращенный ленью,
Тут не поможет ворох льстивых од,
И не придашь, хвалясь фамильной сенью,
Пороку - чистоту, невинность - преступленью.

Вступая в девятнадцатый свой год,
Как мотылек, резвился он, порхая,
Не помышлял о том, что день пройдет,
И холодом повеет тьма ночная.
Но вдруг, в расцвете жизненного мая,
Был встречен сторожем с обрезом, -
Выстрел злой. Летела пуля роковая.
И для него затихло все кругом.
Могилой стал внезапно отчий дом.

Дж. Г. Байрон
(Андрей Рубцов)

К М

Когда я лез за вишнями в твой сад,
Я счастлив был, обласканный судьбою,
Но был застрелен я, Матвей, тобою,
Хотя, я думаю, стрелял ты наугад!

Пускай твой ствол от сонмища живых,
Водимый злобою, меня навек отринул,
Я знаю, что ты камня бы не кинул
В меня, когда б не эта алчность их.

Но если, мертвый, я покину свой приют
И к жизни вечной возвращусь из праха,
Опять в твой сад полезу я без страха,
Ведь вишни мне покоя не дают!

В начало "Дополнений"


П.-Ж. Беранже

П.-Ж. Беранже
(Локи 0)

БРОДЯЖКА

Голодный год - смешная шутка,
Когда едой полны дворцы.
В лохмотьях тащится малютка -
Сводил с концами он концы,
Но год пришел неурожайный,
Нет подаянья, мир жесток,
Бормочет он мотив печальный:
"Хотя бы хлебушка кусок".

Вот видно - крепкое хозяйство,
Полны амбары, сундуки,
Старик Матье впадает в барство,
И свиньям - сладкие куски.
А нищий у дверей скребется -
Но у хозяина - зарок:
Бродяга этот перебьется!
Не дам и хлебушка кусок!

Живой от голода едва ли,
Мальчишка лезет ночью в сад,
Но псы завыли, забрехали -
И вот, дороги нет назад.
Матье схватил ружье спросонок,
От злобы красный - на порог
"Ну, погоди же постреленок!
Уж будет хлебушка кусок!"

Раздался выстрел, крик чуть слышный,
И псы терзают хладный труп.
Бродяжка съел всего лишь вишню,
А фермер вылил свиньям суп...
Таких историй в эти годы
Я крепко выучил урок:
Пока в плену господ народы -
Не жди и хлебушка кусок!

В начало "Дополнений"


Людвиг Уланд

Людвиг Уланд
(Чёрная Пани)

ВИШНЁВЫЕ ПЕСНИ

"Споёт ли мне песню весёлую скальд?"-
Спросил, озираясь, могучий Севальд.
И скальд выступает на царскую речь,
Под мышкою арфа, на поясе меч.

"Три песни я знаю: в одной старина!
Тобою, могучий, забыта она?
Ты сам её в саде зелёном слагал,
Та песня: т ы в и ш н и м о и о б л о м а л.

Есть песня другая: ужасна она
И мною под бурей ночной сложена,
Пою её ранней и поздней порой,
И песня та: б е й с я , г р а б и т е л ь , с о м н о й!

Он в сторону арфу, обрез наголо,
И бешенство порох на полке зажгло.
Запрыгали искры по звонким стволам,
И рухнул Севальд - голова пополам.

"Раздайся ж, последняя песня моя,
Ту песню и утром и вечером я
Спою в назиданье воришкам другим,
Та песня: п о к о н ч е н о с с о р о к в т о р ы м".

В начало "Дополнений"


С. Кирсанов

С. Кирсанов
(Константин Бояндин)

(невысокий раек)

Как в селе безвестном, никому не интересном, возле речки-речушки, у леса на опушке, стоял сад, урожаем богат, в нём яблонь тыща, каких нигде не сыщешь, сортов редких, всё ветка к ветке, что гнутся-клонятся, к осени ломятся под плодами сладкими, на них все падки мы!
И от люда лихого, да от соседа плохого, да от взглядов завидущих, да рук загребущих, откуда надо растущих, стоял забор вкруг сада, сильнее не надо, да псы за ним злые, хвосты густые, сильные челюсти и протчие прелести! Да сторож Матвей, всех чертей злей, к саду приставлен, на довольство поставлен, при нём ружжо многоствольное, всегда заряжённое, да прицел на ём точный, да приклад прочный, да у стрелка глаз-алмаз, спуску не даст!
Да был в селе том мальчонка, смекалки немалой, воришка удалый, дерзкий да быстрый, до яблок охочий, тощий и всё протчее. Приятелей ворох, числом под сорок, все красть горазды, живут себе праздно, законов не знают, огороды разоряют, чуть что - стрекача, ни дать ни взять саранча.
Да вздумали воришки от мелких делишек разорить сад всерьёз, кто бы сколь ни унёс, что не унести, то с дерев пострясти, побить-поломать, подавить-надкусать, разорить под корень, чтоб хозяевам горе! Полезли украдкой, через кусты да грядки, к забору подобрались, наверх забрались, да вышла незадача, всех страшней незадач, хоть плачь - псы кругом неспящие, повсюду глядящие, к службе приучены, под солнцем и тучами, в ненастье да в вёдро бегать бодро!
Нет, чтоб ноги забрати, вздумали тати камнями да палками псов побивать да разор учинять. Ну, на шум да гам вышел сторож сам, да гаркнул грозно, что всё серьёзно, да не вняли приказу, ни после ни сразу, тут сторож спохватился, да за ружжо схватился, за добро заступился.
Вот и сказу предел, кто понять успел, кто науку увидел, да ближнего не обидел, тот рассказчика спорого, поведать готового да ободрит-поддержит - за то добро да ласку добрую сказку, да в другой раз расскажет скромный аз!

В начало "Дополнений"


У. Уитмен

У. Уитмен
(Локи О)

Тебя, о Сева, пою!
Тело твое и мускулистый торс
Когда идешь ты легкой поступью охотника
Нагибаясь под низкой веткой, встряхивая плечом
Глаз твой ловит мельчайшие оттенки меняющихся под покровом сумерек цветов природы
Твоя пружинящая поступь, твой легкий шаг заставляют постанывать землю
Плодородную, удобренную землю, чье лоно полно ростками будущих плодов.
О, единственный, кто осмеливается идти ночным садом, благоухающим
Там, где едва слышно трепетание крыльев ночных мотыльков,
Там, где сменяет жару отошедшего полдня ночная прохлада, и воздух полнится ароматом,
Там, где из-под коры исполинов-деревьев едва различает ухо движение жуков короедов
Где можно почувствовать движение соков земли и растений, биение жизни!
Да, окинув взором вселенную, не видел я более густого и полного силы цвета,
Чем цвет вишни, спелой, багряной и жаждущей встречи с упругим твоим языком!
Миллионы мужчин и женщин, граждан этих штатов и просто людей,
Все они, подобно тебе готовы слиться с вкусом, удивительным, столь сладко-кислым,
Богатым, как богата сама мать-природа, дарящая нам этот свежий плод, и дарящая всем!

Знаю и о старом Матвее, что слышит шаги твои,
Он обут в мокасины из шкуры молодого бизона, и густая его борода обрамляет щеки,
Он курит трубку, и терпкий запах табака смущает запахи сада,
И кремневое ружье свое придерживает он рукой, и жесткая, как кора земли, мозолистая ладонь ласкает приклад.
Я - Сева, и чувствую сопротивление травы и ветвей под гнетом подошвы,
Я - Матвей, и зубы сжимают деревянный чубук, пропитанный слюной, находя знакомую выемку,
Я - негр из Алабамы, и стебли маиса вздрагивают, срезанные ловким мачете,
Я - старый Корней, и шорох бумаги ласкает слух, пронизывая весь организм,
Я - миллионы и тысячи, я - все вы, и песнь моя - о вас.

Быть подлинно свободным, дышать полною грудью, чувствуя напряженье сосков под холодным ветром - что это?
Выстрел из старого кремневого ружья, с куском свинца, разрывающего молодую плоть - что это?
Сливаясь с космосом, мы сливаемся и с землей,
Мы оказываемся в ней, и сок нашей крови венозной, и багряной, бьющей фонтаном влаги артерий
Орошает черную и сладострастную ждущую почву преддверием будущего урожая.
И снова, с каждым годом, будет тяжелеть, нависая на густой и сочной травой
Беременная легким брожением вишня, жаждущая встречи с телом твоим
И новые выстрелы будут вспугивать птиц, вызывая нежданный трепет листвы
И листья деревьев, тонкие ветви кустов, усеянные шипами, и новая плоть будут воспеты мной.

В начало "Дополнений"


Народное творчество

Английская народная баллада (в переводе С. Маршака)
(Странник)

Двенадцать месяцев в году и триста с чем-то дней,
Считай, кто хочет, а у нас есть дело поважней.
Вот едет, едет Робин Гуд по травам, по лугам,
А дряхлый дед, садовник Мэтт, плетется в Ноттингам.
"Здорово, Мэттью, старый хрыч, энд хау ду ю ду?
Чего нахохлился как сыч? В какую встрял беду?
Посев ли сорняком зарос? Цветы ль не зацвели?
А может, медный купорос в сельпо не завезли?"
"Увы, отважный Робин Гуд! - вздохнул садовник Мэтт. -
Ты знаешь сам, сколь тяжек труд в саду на склоне лет,
Но не придется мне вкусить желанные плоды,
Доколе Седрик обносить не прекратит сады!
Оно понятно, наш закон суров и справедлив,
Но только не для тех персон, чей дядюшка - шериф!
Попробуй, учини-ка суд над энтим стервецом!"
Нахмурил брови Робин Гуд - но просветлел лицом:
"Я знаю, как тебе помочь! Снимай-ка свой наряд.
Придется мне на эту ночь залечь средь пышных гряд.
Полно негодников вокруг при связях и деньгах,
Но их оставит меткий лук сегодня в дураках!"
Итак, облекся наш стрелок в одежду старика,
На травку мягкую прилег и задал храпака.
Спустилась ночь на городок, уснули стар и млад,
И в полночь услыхал стрелок: чужие лезут в сад.
То там, то тут в листве мелькнут рука иль голова -
И песнь прощальную поют стрела и тетива.
Трусливый Седрик средь ветвей сидит едва дыша:
Хоть он и голубых кровей, да заячья душа!
И Седрик взвыл: "Послушай, дед! Помилуй, пощади!
Тебе отсыплю я монет числом до десяти!
Коня захочешь - дам коня, вина - налью вина,
Ты только отпусти меня, ведь жизнь у всех одна!"
Расхохотался наш стрелок: "Физкульт тебе привет!
На это дерево, сынок, загнал тебя не дед!
Оставь вино своей родне и деньги придержи -
Авось плеснут чего и мне за упокой души!"
Вот, наконец, в последний раз запела тетива.
Прищурил Робин зоркий глаз и хмыкнул: "Сорок два!"

Шотландская баллада (в переводе С. Маршака)
(Н_Н)

Да, Сева славным парнем был.
Споём, друзья! Споём, друзья!
Но жизнь короткую прожил.
Споём о нём друзья!

Был сердцем храбр, душой хитёр.
Споём, друзья! Споём, друзья!
Гуляка Сева был и вор.
Споём, споём друзья!

Но встретил Мэри как-то он.
Споём, друзья! Споём, друзья!
И красотою был пленён.
Споём о нём друзья!

Был Сева скуп, ужасно скуп.
Споём, друзья! Споём, друзья!
И вишню красть для милых губ
Задумал он, друзья!

Но вишню злобный дед хранил.
Увы, друзья! Увы, друзья!
Им хитрый вор повержен был.
Заплачем же, друзья!

А Мэри, долго не грустив,
О да, друзья! О да, друзья!
Смеялась, замуж выходив.
Споём о ней друзья!

Налив вишнёвое вино,
Что пенится как кровь.
Мы вспомним как давным-давно
Вор умер за любовь.

Так умирали короли,
Крестьяне и князья!
О смерти, вишни и любви
Споём, друзья! Споём, друзья!

Французский героический эпос. Песнь о Севарде
(Локи 0)

Могучий Карл, державный повелитель
Собрал всех пэров, их двенадцать было,
И так сказал: Устали очи видеть
Как Мустафа, опора сарацинов,
Предерзко в славном замке Рдяной Вишни
Который год уж как в гнезде сидит,
Округу угнетая непосильно.
Доколе будет дерзостный язычник
Всем христианам делать жизнь тоскливой?
Ужели не найдется добрый рыцарь
Среди моих баронов, в рати сильных,
Чтоб от поганых град освободить,
Для Франции снискавши славу милой?
Аой.

Тут встал Севард, смелейший из баронов,
Сказать в ответ разгневанное слово:
Не будет чести для меня, бароны,
И Вы, мой император, о, сеньор мой,
Пока живет сей Мустафа-разбойник,
Пока сидит он в замке беззаботно.
Отряд я небольшой возьму с собою,
Я рыцарей возьму числом лишь сорок,
И друга, благородного Гильома.
Язычник будет праздновать недолго
Владенье христианскою землёю,
Умоется в крови сей волк позорный,
И замок, что был дедами построен,
Для гордых франков снова станет домом.
Так он сказал, и все собранье громко
Ему воздало честь единым воплем.
Аой.

Принц Мустафа, язычник благородный,
Пирует в окружении достойном
Собрав цвет сарацинов пред собою.
Один средь них был франк, ничтожный Готфрид,
Изменником он прибыл в замок горный,
Прельстившись золота презренным звоном,
С обидой на Севарда затаённой.
Аой.

Скажи нам Готфрид, что за весть дурная
Тебя так хмурить брови заставляет?
Тут Мустафа спросил седого франка.
Узнал я, что собрав своих вассалов
Севард отважный к замку с войском скачет
Чтоб учинить ему скорей осаду.
Так франк седобородый отвечает.
Не выдержать осады долгой замку,
Но хитростью мы победим Севарда,
Когда готов ты мой совет принять.
Откроем мы ворота гордым франкам,
Позволим им проникнуть прямо в башню,
А там их окружить легко удастся,
Всех умертвить, чтобы никто не спасся,
И Карл могучий так и не узнает,
Какой конец был у его Севарда,
И почему не смог его дождаться.
Аой.

Севард отважный вместе с войском едет,
И благородный с ним Гильом беспечный,
Бертран, воитель мудрый, тут же следом
Роже, что мощью славен повсеместно,
И много прочих рыцарей известных,
Их было ровно сорок два всех вместе.
Аой.

Севард с отрядом вместе близок к замку
И видят все - ворота замка настежь,
Все пусто, нет язычников поганых,
Как если б их Господь забрал уж в ад.
Севард на мост коня тотчас направил,
Но тут услышал он слова Бертрана:
Замыслил Мустафа, должно быть, пакость,
Не верю я, что крепость он оставил,
Нас западня тут ждет, я твердо знаю.
Ответил так ему Севард отважный:
Не храбростью ли всем известны франки?
Господь за нами, славный Экс за нами,
За нами также Франция родная,
И ждет скорей победы император.
Про нас ли скажут: тени испугавшись,
Взять не смогли открытый настежь замок?
Таков ответ был гордого Севарда,
И двинулся отряд к высокой башне,
Что будто древо в центре возвышалась
Над крепостью, что звали Вишней Рдяной.
Аой.

[Фрагмент утерян]

...Из лучших были лучшие убиты,
Севард один, и на исходе силы,
Но вновь бегут от башни сарацины,
Убитых сотни в крепости покинув,
Гонимы страхом, что вселил в них рыцарь.
Тут Мустафа велит слуге трусливо
Готовить катапульту-стенобитку
Непобедимого Севарда видя,
И ужасаясь множеству убитых.
Аой.

Сам принц наводит точно катапульту
Так, чтоб Севард не смог уж увернуться,
При этом улыбается угрюмо,
Язычник, запродавший бесам душу,
И отгоняет суетливых слуг,
Желая не казаться больше трусом.
Аой.

Смертельный камень пущен был высОко,
Он рушит стены с грохотом и громом,
Сбивает с ног Севарда, плющит рёбра,
И голова - в лепешку, брызжет кровью,
Ломает кости грубо и жестоко.
Так пал Севард, последний из героев,
Что все погибли, всех и предал Готфрид.
Их сорок два там полегло сегодня,
Простых же подлых воинов - без счета.
Аой.

И был оставлен замок Рдяной Вишни,
Ушли оттуда злые сарацины,
Не в силах вынесть зрелище развалин.

Калевала
(Алексей)

Матвейяйнен, старый сторож,
Сел на камень и подумал
Как же быть и что же делать
С вором злым Севаймареном?

Он повадился до вишен,
Что растут в саду Калевы.
С той поры покоя нету
Под лучистым синим небом.

Он, попив хмельного пива,
Не щадит деревьев щедрых,
Ветви гнет к земле холодной,
Злой рукой стволы ломает.

Старый мудрый страж Калевы
Отложил на время песни,
Кантеле поставил в угол,
В руку взял копье большое.

Тем копьем врагов разил он,
Что из злой страны Похьелы
Воровать плоды ходили
Из священных рощ зеленых.

Но разбойник Севаймарен
Всех врагов ужасней видом.
Матвейяйнен сел в засаде,
Чтоб врага сразить внезапно.

Севаймарен, вор крикливый,
В сад ворвался, словно ветер
И плодов алевших грозди
В пасть разверстую закинул.

Не успел он насладится
Ягод красных сладким соком,
Жало острое вонзилось
И смешало кровь с землею.

С той поры враги Калевы
Сад обходят стороною,
Где премудрый Матвейяйнен
Распевает свои песни.

Лубок
(SKAзочник)

А вот мальчик Севка, хулиган известный, залез в сад покушать дармовой вишни.
Под деревом старый сторож Матвей, шептунов пуская, с обрезом стоит неслышно.
Севка на суку сидит, посмеивается, в темноту дерзко фиги крутит.
Дед Матвей, тяжело вздыхая, что-то с обрезом мутит...
Накушался хулиган вишни, на землю спрыгнул, обратно к забору направился.
Сторож матюкнулся, прицелился, залпом в спину пальнул, и Севка на небеса отправился.
Подходит дед к телу, ногой его несильно толкает, а Севка уже не дышит.
Матвей, сапог от крови об траву вытер и "сорок два" в блокноте старательно пишет.

Мэри Сью
(ХеннЭ)

Тушка Севастиэля с неподражаемой эльфийской грацией валилась с дерева.
- Сорок два! - я ехидно усмехнулась, пряча оставшиеся золотые за корсаж. Зря, что ли орки всю ночь подпиливали ветки на королевской вишне? Надеюсь, этот надменный темный запомнит теперь, что значит обижать московского топ-менеджера! И коняшка моя обедом обеспечена...

Украинский фольклор
(William Bonez)

Садок вишневий бiля хати.
Матвiй - старий дiдусь кудлатий.
Садочок той рiдненький, милий.
Стодоли, у паркана вили.
Крагвид чудний. Пiсня ллється...
Але ж стривай - москаль вже пхнеться!
Вiн хоче з'§сти вишнi нашi.
У всьому свiтi, що найкращi!
Бердану з схрону у долонi.
Пострiл... Захропотiли конi.
Дiдусь всмiхнувся, люльку вийняв.
Хiба ж не гарно в Укра§нi?

Бурятский героический эпос - ГЭСЭР
(Лилия Михаэли)

В свете дня и в полночной мгле
Матвей жил, все уничтожая.
Сева жил тоже на земле,
О стороже совсем не зная.
И в просторе сада земном
Ел он вишни ночью и днем.
Вдруг выстрел. Поникли растенья.
В душе наступило смятенье.
Матвей решил: человеческий плод
Сорок второй из-за вишни умрёт.

Fables of Great Britain
(Марук)

One day young Seva came to mom:
- "I've seen the cherries, when I've run!
O, dear mommy, do you see?
Our neighbor has a cherry tree!!!
I don't want playing all my toys,
I want some berries" - said the boy.
- "I'll go to the Matveev's
And still some sweaty cherries".

- "He is a very angry man!
You want a bullet to your brain?
He has a gun!
Just think of it!" -
Said Seva's mom
And gave a wink.
But Seva answered cool and calm
- "At first I'll eat and than I'll think".

Matveev's garden was so quiet
The boy ate cherries, chewed and smiled,
But Seva's mother was so right -
It was a shoot and Seva died.

The words on Seva's grave was joy:
"HERE LIES A VERY NAUGHTY BOY!"

The moral of the tale's in it -
You should first think and just than eat!

Детское творчество
(Ольга Чернорицкая)

В сточную канаву Севу уронили,
Севу сапогами долго-долго били,
За ноги таскали, лили грязь за шею.
Весело дежурить сторожу Матвею!
А к утру Матвею нужно собираться
Он ружье повесил, до свиданья, братцы!
Сорок два мальчишки при сырой погоде
Мокнут из-за вишен тут же, в огороде.
Все они дошкольники лет пяти-шести
Папам-мамам мальчиков этих не спасти.

Женская лирика
(Н_Н)

Сева полез на дерево.
Вишня стонала и плакала.
Вишни душа болела
И выла собакою.

Боль мою выстегай плёткой
Сучьев моих истерзанных.
Глянь! За веток решёткой
Блеск вороной обреза.

Каркнуло дуло вороной,
Плюнуло в ночь дробинками...
Вишни пророст зелёный
Плачет над новой могилкою.

Среднестатистический автор valar.ru
(Sakyth)

Севастьян несчастный погряз во тьме,
Окутан грехами погиб во мгле.
Случилось, что душу его дьявол увлек
И взрастил в нем воровства порок.
"Воздастся тебе в мире ином" -
Cказал дед Матвей, взмахнув топором...
Застыла на траве алая кровь,
И грех убиенный свершился вновь...

В начало "Дополнений"


Г. Лонгфелло

Г. Лонгфелло
(Странник)

Я слышал ночь: как шлейф её шуршал
Среди листвы в саду,
И, ей внимая, мирно карп зевал,
Зарывшись в ил в пруду.

Теперь же только стрекотание сверчков,
Ментовский вой сирен,
И матерюсь я от души на дурачков,
Огребших вновь проблем.

Ну что за ночь?! Опять переживаю
(Уже за сорок раз)
Одно и то же - как прицелом провожаю
Я чей-то жадный глаз,

Как плавно жму курок, отдача, выстрел,
И свежий труп...
А нехрен в сад колхозный лезть за вишней!
Я - сторож тут!

Г. Лонгфелло
(Kostik)

Было то в краю далеком,
У озер, где громко кличет
Цапля сизая Чух-Чух-Га
В неприступных дебрях бора,
Где в стране Оджибуэев,
В прериях Дакотов диких
Старое преданье ходит
О несчастном Севаоке,
Что убит был Матфаутой
За вишневый жалкий плодик.

Собрались на поу-воу
Разных родов ирокезы
Под началом Гайаваты,
На куренье Трубки Мира.
Были там и Онеида,
И Каюга с Тускаророй,
И Могавки с Онондагой,
Чьи прически боевые
На врага наводят ужас,
И Сенеки, чья ученость
Превосходит и Секвойю.

Вот уж табаком набили
Трубку Мира ирокезы,
Вдруг раздался слабый голос
Пожилого Сагаморы:
'Мир не будет между нами,
Если в трубку не добавим
Дикой вишни терпкий плодик.
Это Маниту поведал
Мне во сне вчерашней ночью.
Вишню ту Оджибуэи
Терпеливо охраняют'.

"Хао!" - крикнул Гайавата.
"Мы пошлем к Оджибуэям
Севаоку молодого,
Чтоб похитил этот плодик
И доставил ирокезам.
Севаока, ты на подвиг
Отправляйся поскорее.
Мы ж сплетем чудесный вампум
Что расскажет нашим детям
О геройстве твоем славном".

Как олень по чаще мчится
Юный воин Севаока.
Вот уж лес Чиппевы виден,
Где растет под зорким оком
Скаредных Оджибуэев
Вишни той заветной древо.
Вот подходит Севаока,
Ставит мокассин на ветку,
И протягивает руку
Чтоб достать волшебный плодик.

Но жестокий Матфаута,
Прадед глупой девки Саджо,
Что бобров спасала в речке,
Замахнулся томагавком
И ударил Севаоку.
Рухнул наземь юный воин,
Не придется ирокезам
В мире жить между собою.
Вишни плодик чудотворный
Не достался Гайавате...

В начало "Дополнений"


Э. Лир

Э. Лир
(Марыйка)

Как-то мальчик по имени Сева
Лез без спросу за вишней на древо.
Только сторож Матвей
Знал их, этих чертей...
Закопал - как обычно, у хлева.

В начало "Дополнений"


Э. По

Эдгар По (в переводе Нины Воронель)
(Игорь Айсман)

Окна сумраком повиты... Я, уcтaлый и разбитый,
Размышлял над позабытой мудростью старинных книг;
Вдруг раздался слабый шорох, тени дрогнули на шторах,
И на сумрачных узорах заметался светлый блик, -
Будто кто-то очень ловко влез на вишню в этот миг,
Влез на вишню и затих.

Ах, я помню очень ясно: плыл в дожде июль ненастный
И напрасно я пытался задержать мгновений бег;
Я со страхом ждал рассвета; в мудрых книгах нет ответа -
Как спасти сады от вора? - беззащитен человек.
Я молил: "Отец Всевышний, ты укрой листвою вишни,
Упреди лихой набег".

Темных штор неясный шепот, шелестящий смутный ропот,
Шепот, ропот торопливый дрожью комкал мыслей нить,
И, стараясь успокоить сердце, сжатое тоскою,
Говорил я сам с собою: "Кто же это может быть?
Это просто ворон рыщет и пытается вредить,
Кто еще там может быть?"

Тихо-тихо в царстве ночи... Только дождь в листве бормочет,
Только сердце все не хочет подчиниться тишине,
Только сердцу нет покоя: сердце слушает с тоскою,
Как холодною рукою дождь колотит по стене;
Только я молюсь за вишни, только эхо вторит мне,
Только эхо в тишине.

Я рывком сорвал портьеру: за заборною фанерой
Мальчуган соседский Сева появился предо мной.
Не спросивши разрешенья, он вбежал в мои владенья,
По газону, без стесненья, так, как будто он слепой.
И не видит там таблички, бережно прибитой мной:
"По газонам - ни ногой!!!"

Позабыв, что сердцу больно, злился, кипятясь невольно,
Вот мой "гость" самодовольно в сад ворвался без стыда;
Я спросил: "Почто на древо ты забрался ночью, Сева?
Неужели портить ветки у тебя была нужда?
Хочешь вишен? Так открыто приходи ко мне сюда".
Крикнул Сева: "Никогда!"

Крикнул, поглядел сурово, и замолк, молчит, ни слова,
Хоть бы рот раскрыл он снова, хоть сказал бы "Нет" иль "Да";
Я вздохнул: "Когда-то прежде отворял я дверь Надежде,
Надя - сорок первой стала, с вишни рухнув в Никуда.
Если ты сейчас не слезешь, то погибнешь навсегда!"
Крикнул Сева: "Никогда!"

Вздрогнул я - что это значит? Он смеется или плачет?
Он, паршивец, не иначе, лишь затем залез туда,
Чтоб дразнить меня со смехом, повторяя грубым эхом
Свой припев неумолимый, как кукушка из гнезда.
Видно думал, от Матвея сможет скрыться без труда.
Дам ему я, "Никогда!"

Он молчанья не нарушил, вишни ел, плюя мне в душу,
Да еще косил на грушу. Вот еще одна беда!
В ожидании ответа я следил, как в пляске света
Тени мечутся в смятеньи, исчезая без следа...
Вишни спелые при этом, где трепещут искры света,
Исчезали навсегда.

Вдруг, ночную тьму сметая, то ли взмыла птичья стая,
То ли ангел, пролетая, в ночь закинул невода...
"Ты мучитель! - закричал я. - Тешишься моей печалью!
Воровать чужие вишни кто послал тебя сюда?
Слезь же, дай забыть, не думать об ушедших навсегда!"
Крикнул Сева: "Никогда!"

"Кто ты? Парень или дьявол? Кто послал тебя, - лукавый?
Гость зловещий, Сева вещий, кто послал тебя сюда?
Что ж, разрушь мой мир бессонный, мир, тоской опустошенный,
Где звенит зловещим звоном беспощадная беда,
Уходи, я умоляю! Я не сделаю вреда".
Крикнул Сева: "Никогда!"

"Глупый Сева, глупый Сева, я прошу, слезай ты с древа.
Светлым раем заклинаю! Всем святым, что Бог нам дал,
Ты слезай, ведь жизни грезу, выстрел оборвет обреза,
И пронзит тебя железо, с древа упадешь тогда,
И тогда, твоих прервется дней унылых череда!"
Крикнул Сева: "Никогда!"

"Хватит! Замолчи! Не надо! Получи, исчадье ада!
От Матвеева "подарка" вниз ты рухнешь как звезда.
Улетит душа на небо, прямо вверх, потом налево...
Зря, мой друг любезный Сева, ты пришел в сей час сюда.
Что ж, прощай, любитель вишен, и исчезни навсегда!
Я караю без суда!"

Все. Упал он, грудь пробита. Так и помер без молитвы,
Словно сумраком повитый, там, где дремлет темнота...
Только бледный свет струится, тень тревожно шевелится...
Я - убийца, свет струится, как прозрачная вода...
А ему, сорок второму, что лежит под половицей,
Не подняться, не подняться,
Hе подняться никогда!

Эдгар По
(Сергей Муратов)

СЕВУШКА ЛИ

Много лет уж прошло, это было давно
   В королевстве, где вишни цвели.
Там у моря жил друг, кого звали вокруг
   Чудным именем Севушка Ли;
И мальчишка не знал ни забот, ни хлопот,
   Кроме нашей с ним нежной любви.

Прелесть детская в нас всех смущала подчас
   В королевстве, где вишни цвели;
Мы любили душой, как не любит никто,
   Я и славный мой Севушка Ли;
И с Небес Серафимы глядели на нас
   И от зависти спать не могли.

Потому-то тогда и случилась Беда
   В королевстве, где вишни цвели,
Выстрел грянул в ночи из Матвея ружья,
   И убил сразу Севушку Ли;
И родные его, после долгих молитв
   От меня хладный труп унесли,
Положили в гробницу под сенью дерев
   В королевстве, где вишни цвели.

Серафимы Небес полны зависти к нам
   И скучают в небесной дали,
То причина была (как известно всем нам
   В королевстве приморской земли),
По которой Матвей из двустволки своей
   Моего убил Севушку Ли.

Но любовь наша силу из вишен брала
   И ее победить не смогли:
Ни старик, ни мудрец и ни ангел с небес,
   И ни демон из хладной земли;
И никто никогда не посмеет отнять
   Моего друга Севушку Ли.

И с тех пор лунный свет навевает мне сны
   О достойнейшем Севушке Ли,
И звезда своим блеском дарует глаза
   Друга храброго - Севушки Ли;
И все ночи в тиши я лежу вместе с ним,
   С дорогим женихом незабвенным моим
На могиле приморской земли
   Там, где вишни когда-то цвели.

В начало "Дополнений"


Р.Л. Стивенсон

Р.Л. Стивенсон
(Локи 0)

ВИШНЁВОЕ ЗЕЛЬЕ (старинная шотландская легенда)

Из пьяных черных вишен
У пиктов обычай был
Наливку делать на праздник.
Старейший ее варил
И тайну приготовления
Один только он и знал,
А перед смертью - сыну
Секрет передавал.

Кельты пришли войною
В горную их страну,
И пикты гибли в битвах,
Не выиграв ни одну.
В одном из последних сражений
Взяли шотландцы в плен
Старика по имени Муин
И мальчишку по имени Сенн.

Мальчик как взрослый дрался
И скрутили его с трудом,
А древний старик спокойно
Шел связанный за конем.
Посох его разглядели
И вождю донесли:
"Дед - не иначе старейший,
Удача, что взять смогли".

Про силу волшебной наливки
Слухи ходили давно,
И вождь довольный подумал:
"Выбью секрет, решено.
Кельты пытать умеют,
Знахарь - у нас в руках.
Вкус колдовского зелья
На наших будет губах".

Увидев костер и колья,
Муин гордо сказал:
"Никто никогда старейшин
В племенах не пытал.
Я вам раскрою тайну,
Но лишь по этой цене:
Никто из шотландцев больше
Не прикоснется ко мне.

Сорок трав и добавок
Колдовскую составят смесь.
К ним еще пьяная вишня.
Все травы со мною, здесь.
Смешав их в нужном порядке,
Добавив ягодный сок
Получите вы наливку
Что лишь я приготовить мог.

Черная вишня - последний
И главный ингредиент.
Ее нужно правильно срезать -
Я покажу секрет.
Но сил у меня не осталось
На ветви за ней залезть.
Пусть соберет мальчишка -
Сбежать ему не суметь".

Юнца развязал шотландец,
К дереву подтолкнул,
Кольцом его окружили -
Шмель бы не проскользнул.
Кельты следят за Сенном,
А Муин у них за спиной
Вдруг замахнулся резко
И посох метнул свой.

Грудь мальчишке пробило
Заточенное острие,
И, не думая, ближний воин
Старика насадил на копье.
С кровавой ухмылкой Муин
На вождя посмотрел
И, со свистом вбирая воздух
По слогам прохрипел:

"Шотландцы - народ наивный
И верят в измену легко.
Сын был - совсем ребенок,
На губах молоко.
Он знал уже тайну наливки,
Но пыток бы не перенес.
Теперь уже он не сможет
К вам попасть на допрос.

Пытайтесь, варите сами,
Все добавки и травы со мной
Кроме одной, самой важной,
Кроме сорок второй.
Она лишь чарует зелье..."
Не стало у старца сил -
Замолк он, и больше наливку
Никто никогда не пил.

В начало "Дополнений"


О'Генри

О'Генри
(Habeas Corpus)

- Вишня - произнес Сэм, сплевывая в пыль окурок сигары - Вишня. В этом-то вся и штука.

Я встретил Сэма на Среднем Западе, в одном из захолустных городишек, так похожих друг на друга, что в любом из них, выйдя из драгстора тетушки Эмми, которой вам удалось продать небольшую партию Универсальной Мази Против Привидений (полтора доллара унция, втирать под ноготь мизинца левой руки вечером первого понедельника после полнолуния), вы можете с закрытыми глазами, отсчитав ровно сто тридцать пять шагов и завернув за угол, зайти в банк, поболтать со служащим по имени Тедди о погоде и о его застарелом радикулите, потом, не открывая глаз, пересечь улицу чуть наискосок, попасть точно в дверь салуна, пропустить там порцию-другую доброго пшеничного виски и поставить десять против одного, что хозяина зовут Мексиканец Джо, и, кроме своего основного ремесла, он промышляет контрабандой гремучих змей в Аризону, гордится своей медалью, полученной лично от Роберта Ли во время войны с Севером и ночью держит под матрацем заряженный кольт 45-го калибра. Я попал в этот городишко, спасаясь от назойливого гостеприимства судьи Бэнкса, старого квакера из Нью-Джерси, который никак не хотел верить, что стекляшка, из которой сделан Чудодейственный Алмаз, принадлежавший когда-то Великому Парамагнетику доктору Туф-Ту и исцеляющий ревматизм, подагру, бессонницу и ночное недержание мочи, стоит тех двадцати долларов, которые этот старый скряга мне за него заплатил. Поэтому все шерифы штата вознамерились предоставить мне отдых в одном из тех чудесных заведений, где кормят три раза в день и выводят на прогулку после ланча.

И вот мы с Сэмом сидели у коновязи напротив салуна местного Мексиканца Джо и лениво наблюдали, как Мексиканец бранится с очередным пьянчужкой, у которого не хватило денег на вторую полуденную выпивку.

- Вишня - повторил Сэм.

Я сразу догадался, в чем дело. На всем Среднем Западе не найдется человека, кроме Сэма, который отважится взять в рот эту кислятину. Если не считать старика Мэтью, на ранчо которого этой гадости всегда было в избытке.

- Конечно, это не мое дело, Сэм - осторожно сказал я - но я бы не стал связываться со стариком Мэтом. Все знают, что он стреляет, как Джон Уэйн, туп, как племенной бык Билли с ранчо Хромого Хэнка, а его свирепости хватит на добрую сотню индейцев сиу. Я бы не стал связываться со старым Мэтью, Сэм. У нас есть двадцать долларов судьи Бэнкса. Почему бы нам, например, не основать университет имени Эс Ку Лаппа или не заняться каким-нибудь другим добропорядочным ремеслом?..

- Джефф - сказал Сэм - ты же знаешь, как я уважаю тебя, твою профессию и твое кристальное законопослушание. Но неужели ты думаешь, что я буду уподобляться какому-то деревенскому мальчишке, прыгать через заборы и воровать плоды, взращенные честным трудом законопослушных граждан? Будь уверен, старый Мэт получит от меня взамен какую-нибудь безделицу и будет любоваться ей ровно столько времени, сколько мне потребуется, чтобы доскакать до канадской границы. Увидимся завтра, Джефф.

С этими словами Сэм приподнял свою стетсоновскую шляпу и решительно зашагал по пыльной улице в направлении ранчо старика Мэтью.

Больше я не видел Сэма. Ходили слухи, что он долгое время лечил свое простреленное легкое где-то в Западной Вирджинии или Теннеси, а потом продавал акции алмазных рудников, расположенных в районе Марианской впадины.

Жаль, что мы с ним так и не встретились. А то меня очень интересовала бы судьба моего бумажника и двадцати долларов судьи Бэнкса.

В начало "Дополнений"


Ярослав Гашек

Ярослав Гашек
(Чёрная Пани)

***(Отрывок из романа)

    - Та фы есть зимулянт! - возмутился военный врач.
    - Осмелюсь доложить, господин доктор, - сообщил Швейк со своей неизменной обезоруживающей улыбкой, - я как раз вспомнил один случай с симулянтами. Мы с нашим Девяносто первым полком стояли тогда в Противине. Там жил один старикан, пан Матеуш, а у него был вишнёвый сад, а в саду, скажу я вам, такие вишни! Одни говорили, будто он опрыскивает их какими-то индийскими пряностями, а другие - конопляным маслом номер три. Так вот, а в полку у нас был один мадьяр, Шёбек по имени. В роте его крепко не любили, так что никто особо не плакал, когда он вдруг пропал. Господин полковник тут же записал его в дезертиры и заочно расстрелял. А потом кто-то возьми да и вспомни, что Шёбек давно уже подбирался к вишням пана Матеуша. Пошли проверить - и что бы вы думали? Лежит под деревом, как миленький, с дыркой в голове, руки по швам, а из кармана листовочка торчит с патриотической песней. Но самое-то главное, мы нашли в саду ещё человек сорок таких голубчиков, и всех их в разное время объявили симулянтами и дезертирами.
    Но, к сожалению, военный врач был немец и недостаточно хорошо понимал по-чешски.
    - Клистир ему и аспирин! - сердито скомандовал он своему помощнику и добавил: - И перцовый пластырь на рот - чтобы не болтал ерунду.

В начало "Дополнений"


Р. Киплинг

Р. Киплинг
(Platonicus)

БАЛЛАДА О СТАРОЙ ВИШНЕ

Священная вишня, старый забор и ветер с южных морей.
Спит Удайпур, но глаз не сомкнет старик-рессальдар Зер Гхэй.
Священная вишня, старый забор, и луна стоит на часах.
Юный афганец крадётся к стене, и хна на его усах.
Старые слышат, - из их часов струйкой бежит песок.
Молодость помнит лишь алость губ и вишен кровавый сок.
Старость безжалостна, юность пьяна, и звёзды южных широт
Видят, как юный и сильный Махбуб к смерти своей идёт.
Вот со стены прянула тень. Сухо щёлкнул курок.
Кровь, а не хна на афганских усах, и на пальцах - кровавый сок.
Низко склонился старик Зер Гхэй и поднял афганский кинжал.
"Сорок их было, таких, как ты, и ещё один" - он сказал. -
"Да, их было сорок один, сегодня - сорок второй,
Но никто пока из тех сорока не достал до вишен рукой".
Горсть вишен он бросил ему на лицо, и пригоршню вишен - на грудь.
Скорбно промолвил: "Спи, удалец, а мне уже глаз не сомкнуть.
Пусть помнят и вишня, и старый забор, и снег афганских высот:
Там, за садовой оградой, в ветвях - не радость, а смерть живёт".

В начало "Дополнений"


Г.К. Честертон

Г.К. Честертон
(Локи О)

ВИШНИ ОТЦА БРАУНА

    Вечер опускался на долину, и тканое бледным звездным жемчугом полотно закатного неба окутывало Стаффордшир тем недолгим сумеречным теплом, в котором чувствуется уже прохлада грядущей ночи.
    По старой, едва видной сквозь траву тропе в сторону деревеньки Виллидж-таун шли два человека. Один из них, сухощавый, с походкой нервной и слегка неровной, всклокоченными волосами и полным юношеского энтузиазма взглядом, был похож на студента университета. И действительно, Стив Стюдент вернулся в родной поселок, чтобы провести каникулы в очаровательном и волнующем окружении природы средней Англии. Другой, полный и низенький, выглядел довольно нелепо в своей одежде католического патера. Тень от шляпы почти полностью скрывала его лицо, которое при ближайшем рассмотрении дополняло комичность облика - маленькие подслеповатые глазки, утопленный в щеках носик и общее выражение простоты и наивности, встречающееся еще на лицах сельских священников.
    - Так что же, отец Браун, - продолжил Стьюдент начатую ранее беседу, - тело бродяги так и не было найдено?
    - Нет, так и не было, - ответил маленький человечек после непродолжительного молчания. - Старик Мэтью МакНаган был отпущен полицией, поскольку, кроме следов крови на траве и следов падения чего-то тяжелого с дерева, никаких улик, подтверждающих убийство, не нашлось. Через несколько дней он за бесценок продал свою усадьбу и уехал куда-то, говорят - в Норфолк.
    - Но убийство произошло! Все видели маленького бродягу, все слышали выстрел - наконец, следы крови! Возможно, старый Мэтью успел спрятать тело?
    Какая-то искра блеснула во взгляде священника, брошенном из-под широких полей шляпы.
    - Невозможно. Соседи сбежались сразу же после выстрела и не выпускали из виду ошарашенного МакНагана до прибытия полиции.
    - Но куда же оно исчезло?
    - О, на этот вопрос, я думаю, ответить очень просто. Оно и не исчезало.
    - Вы хотите сказать, оно стало невидимым? - В голосе студента послышалась ирония человека, не первый раз сталкивающегося с деревенскими предрассудками, которые доверчивые сельские патеры скорей поддерживают, чем развенчивают.
    - Нет, - тихо ответил Браун. - Я хочу сказать, никакого тела не было.
    Воцарилось молчание.
    - Объясните, наконец! - нетерпеливо воскликнул Стьюдент.
    - Видите ли, все дело в том, что люди склонны обращать внимание на вещи яркие, броские, и совсем упускают из вида простое и повседневное.
    Снова установилась пауза, но, на сей раз, нетерпеливый юноша всеми силами хранил молчание, ожидая, пока его спутник вновь заговорит.
    - Вы никогда не задумывались, - продолжил наконец священник, - сколько один человек может съесть вишен?
    Ответом ему была недоуменная тишина.
    - Совсем немного. Две, три горсти, не больше - знаете, у нас, в деревне, быстро научаешься подмечать такие вещи. А между тем, вишневое дерево в саду старого МакНагана было обобрано почти все. С этим не справилась бы и дюжина беспризорников. Кроме того, вороны.
    - Причем же здесь вороны?! - терпение молодого человека, видимо, заканчивалось.
    - Понимаете, старый МакНаган был одержим своим садом, это верно. Когда-то, чтобы купить эту усадьбу, он обрек на разорение семью своего брата. И каждое утро Мэтью МакНаган выходил в сад, чтобы стрелять ворон. Кстати, в то утро он подстрелил сорок вторую. Вот, собственно, и все. А соседи, привыкшие слышать угрозы старика по поводу посягательств на его имущество, и заметившие бродягу, услышали выстрел и связали два ярких события, не задумываясь о том, что происходит каждый день.
    - Но куда же делся бродяга?
    - О, это совсем другая история. Это племянник старого Мэтью МакНагана, недавно осиротевший. Бездетный старик вдруг почувствовал свою вину в том, что мальчик живет в нищете, и решил взять над ним опекунство. Я посоветовал ему уехать куда-нибудь, где можно будет начать жизнь заново. Поначалу скаредная часть его души заставила МакНагана собрать весь урожай, но потом он понял, насколько ничтожно все это перед ценностью простого человеческого счастья.
    Ошарашенный студент довольно долго молчал, и путники, продолжая идти, уже почти добрались до крайних домов Виллидж-тауна, за которыми виднелась колокольня сельской церкви.
    - Постойте, но как же поломанные ветви дерева, и кровь? - воскликнул юноша, на лбу у которого морщины сложились в мучительном раздумьи.
    - Ну, знаете, старик очень торопился. А что касается крови... Вишня в наших краях хоть и кисловата, но очень сочная. И сок у нее - ярко красный... Впрочем, из этой вишни получается неплохой джем - зайдемте ко мне, я дам вам попробовать, - и добрая мудрая улыбка осветила лицо отца Брауна, моментально преобразив его.

В начало "Дополнений"


О. Уайльд

О. Уайльд
(Илья Носырев - отрывок из книги "Карта мира")

Он больше вишен не таскал,
Не бегал средь кустов.
Красна была его рука,
И рот его багров,
Когда крестьяне труп нашли,
Лежащий средь кустов.

Как всякий местный старожил,
Он думал: на земле
Все общее - и жил как жил -
Как козырной валет.
Но змей в Эдеме сторожил,
И прятал ствол в стволе.

Но ведь воруют все, всегда-
Так повелось в веках:
Крадет идеи Деррида
И недра - олигарх.
Крадет вериги мазохист,
А некрофилы - прах.

И скрадывает шаг лиса,
И плагиатор - стих.
Крадут соперники любовь
И делят на двоих.
И ветер вишен цвет крадет,
Как ласковый жених:

Иной не попадет в прицел:
Украл - и был таков.
Ведь пороху не хватит всем,
Кто бродит средь садов.
В Раю же их - семижды семь
И сорок сороков!

Пусть добрым словом бедняка
Никто не помянет:
Должно быть, скажут: "Дурака
Свалял!.. Ну, идиот!.." -
Но за руку его Господь
В свой светлый рай введет.

И прах его здесь без креста
Остался неприкрыт,
Ведь деревенский староста
Могил рыть не велит -
В раю ж его душа чиста,
И стол ему накрыт.

Знай, проклинает день и ночь
Его Матфея рот,
И топчет тело (чем помочь)
Прохожий-обормот.
В раю же светлом сам Христос
Слезу ему утрет.

Оставим этот разговор -
Я вижу в вас друзей,
И я пойду с ним на костер
Своей душою всей -
Ведь Господу милее вор
Стократ, чем фарисей.

---------

Три года вишни не цветут
И не дают плода,
Три года здесь забвенья муть
И ужаса вода.
И отрок средь корней дерев
Спокоен, как всегда.

Под сенью древ и дивных скал
Пусть он пока лежит
Нашел он больше, чем искал:
Архангел уж трубит!
Любил он вишни - и украл,
И вот за то убит.

Но ведь воруют все, всегда-
Так повелось в веках:
Крадет идеи Деррида
И недра - олигарх.
Крадет вериги мазохист,
А некрофилы - прах.

И скрадывает шаг лиса,
И плагиатор - стих.
Крадут соперники любовь
И делят на двоих.
И ветер вишен цвет крадет,
Как ласковый жених.

Неистребимо воровство -
Таков земной удел:
Трусливый, начищая ствол,
Украсть бы жизнь хотел;
Украсть бы душу - кто жесток;
И вишни - тот, кто смел!

В начало "Дополнений"


И. Никитин

И. Никитин
(Александр Шурыгин)

Что-то шепчет листва. Ей внимает ручей.
А над садом туман расстилается.
В шалаше прикорнул ненароком Матвей -
Час рассветный уже приближается.

Вот и звезды померкли. Ни звука вокруг.
Нежным светом заря занимается.
Слабый шорох нарушил молчание вдруг -
Сева к вишне ползком пробирается.

Эта вишня давно уж смущает мальца,
Нежный вкус спелых ягод преследует.
Страсть смутила его, увлекла сорванца.
Ох, к добру ли она тебе, Всеволод?

Сева тихо привстал, осмотрелся вокруг -
Чуть приметна тропинка росистая.
Куст задел по пути - с тихим шелестом вдруг
С листьев пала роса серебристая.

Этот шелест во сне уловил дед Матвей -
Уж не дождь ли опять собирается?
Нет, не дождь. Чья-то тень меж ветвей...
А восток все горит-разгорается.

Потянул ветерок. Вмиг рассеял туман.
К вишне Сева прильнул тенью быстрою,
Шустро вверх по стволу проскользнул мальчуган...
Дед берданку берет неказистую.

Выбрал в сумке патрон, тот, что солью набит.
Окрестился, с прицела не сбиться старается.
Выстрел хлопнул, и с ветки мальчонка летит.
"Сорок два" - дед Матвей улыбается.

Уж и меток старик! Ведь когда-то его
Мастерство в этом деле медалью отмечено.
Ловко Сева подбит! И сейчас у него
Чуть пониже спины все штаны изрешечены.

Вот и солнце встает, из-за пашен блестит.
Вновь за дело Матвей принимается.
"Ничего, - говорит, - пару дней полежит,
И, даст Бог, не умрет, оклемается".

В начало "Дополнений"


Ф. Тютчев

Ф. Тютчев
(Майя Будзинская)

Люблю, с собою взяв ружьишко,
Ночной устроить променад,
В тот поздний час, когда детишки
Идут толпой громить мой сад.

Гремят ружейные раскаты,
В ночи не молкнет жертвы стон,
Воришки, ужасом объяты,
Сокрыться мнят средь пышных крон, -

Но тщетно! Зорок глаз Матвея,
Не знает жалости свинец...
И вот уж сорок два злодея
Нашли меж грядок свой конец.

Ты скажешь - Феб серебролукий
Благословил мой тяжкий труд...
Пока двустволку держат руки,
Не жди пощады, дерзкий плут!

Искоренять я буду вора,
Покуда могут зреть глаза, -
И будет слово приговора
Греметь, как майская гроза!

В начало "Дополнений"


А. Фет

А. Фет
(Майя Будзинская)

Луной был полон сад. Неспешно проплывали
Созвездья в небесах бессмертной чередой,
И вишни в вышине прельстительно пылали,
Как алые уста красавицы младой.

Бродил ты до зари вокруг чужого сада,
И вот, лишь новый день сменил немую ночь,
Глас разума презрев, ты прянул чрез ограду,
Зов роковой любви не в силах превозмочь.

Трепещущей рукой обняв ствол древа гибкий,
Как если б обнимал ты стройной девы стан,
На вишни ты глядел с мечтательной улыбкой,
А сторож между тем свой заряжал наган.

И выстрел прогремел - и наземь пало тело -
И древо, трепеща, с безмолвною мольбой
Склонилося к тебе - как будто бы хотело
Твой хладный труп обнять и плакать над тобой...

В начало "Дополнений"


А. Чехов

А. Чехов
(Локи О)

ВИШНЁВЫЙ САД (пролог)

  Действующие лица:
  
  Матвей, сторож вишневого сада
  Всеволод, молодой приказчик
  
Конец лета, вишни налились, ветер вяло пошевеливает листву деревьев
  
  Всеволод (крадучись идет по саду, за спиной - плетеный короб): Это ить по три рубли если взять... а то и по четыре... А то, опять же, мочить, да мариновать, да сушить если... Бабка пусть сушит, она знает. А коли праздник какой, да не на подводе, а железной дорогой!
  
В глубине появляется Матвей, внимательно следит за Всеволодом
  
  Всеволод (примериваясь к дереву): Эх, люди!.. Выгоды своей не знают! Тут чистого доходу на тысячи! А коли старое дерево на распил, да на мебеля? Пойдет ли на мебеля? (Начинает взбираться) Да что там, куда уж! Вон бар-то и не видно который год, вишня и гниет. Сторож, говорят, есть, да, поди, пьет давно горькую.
  
Матвей, нехорошо улыбаясь, снимает с плеча ружье
  
  Всеволод: А еще наливку...
  Матвей: Стой, паскудник!
  Всеволод: Старик, хорош шутковать, ружьишко-то опусти!
  Матвей: Я-те опущу! Стыда совсем не знаешь, али оголодал? (Кривится в улыбке)
  Всеволод (озираясь): Дед, ты брось, чего тут сторожить-то? Все одно сгниет, ни толку, ни прибытка.
  Матвей: При этом саду еще дед мой служил! Не было тут ворья и не будет!
  
Матвей стреляет, Всеволод падает и замирает недвижим.
  
  Матвей: Эх, жизнь дурацкая! Сам ведь ни вишенки не возьму, а и точно, пропадает ягода. Да только нельзя ж так! И который год - уж лет сорок, а то и поболе... Лезут все и лезут. А я все стреляю. Жизнь-то прошла, словно и не жил - да и сад гибнет. Прибрать бы этого.

В начало "Дополнений"


Геворг Эмин

Геворг Эмин
(Лилия Михаэли)

Сева, ты весел,
А меж тем
Матвей уже на подходе.

Сева, ты молод,
Потому
Не думаешь ты о роде?

Не оттого ль
Ты свеж и юн
И соком вишни отмечен...
Не знаешь есть пули на земле...
Род человечий не вечен.

Уж лучше бы ты этим летом
Ел вишни не в саду,
а где-то.

В начало "Дополнений"


И. Бунин

И. Бунин
(Void_mazun)

Звезда дрожит среди вселенной,
А Сева на древо полез,
За есим плодом сокровенным,
Но воспримятствовал обрез!

Чьи руки дивные несут
Что подарил нам всем Арфей -
Свинцом наполненный сосуд?
Аватар смелости беспечной
Всем нам известный дед Матвей!

И. Бунин
(Лилия Михаэли)

В сердце холодом пахнуло,
Сева в миг закрыл глаза.
Сок от вишни тёк по телу,
По одежде как слеза.

Сторож Матвей бушевал там,
Вынув под древом обрез.
Выстрелил сходу и крикнул:
- Тебе грозил диатез!..

В начало "Дополнений"


А.К. Толстой

А.К. Толстой
(Майя Будзинская)

Глубокою ночью в засаде своей
Под сенью вишневого сада
Сидел, притаившись в кустах, дед Матвей
И слушал, как в роще поет соловей -
Ой ладо, ой ладушки-ладо!

Лихого разбойника дед поджидал,
Что вот уж три месяца кряду
Бесчинно на сад по ночам нападал,
Деревья крушил, нечестивый вандал,
Топтал, душегубец, рассаду.

Безмолвье окутало землю - но вот
Вдали заскрипела ограда...
Матвей потихоньку ружье достает,
"Ну, - мыслит, - тяперя держись, обормот, -
Ой ладо, ой ладушки-ладо!"

На землю с небес бледный месяц глядел,
В уснувшей реке отражаясь...
На дереве юный паскудник сидел,
И дедовы вишни горстями он ел,
Нахально притом ухмыляясь.

И молвил Матвей, просветлевши лицом:
"Насилу-то выследил гада!
Ужо расквитаюсь с тобой, подлецом!
Слезай - иль тебя угощу я свинцом -
Ой ладо, ой ладушки-ладо!"

Но гнусный злодей рассмеялся в ответ,
Ничуть не страшась его гнева:
"В своем ли уме ты, воинственный дед?
В тебе, почитай, и силенок уж нет -
Ты ль вздумал согнать меня с древа?

Так знай же, несчастный, что я - нигилист,
И нынче ж тебя, ретрограда,
Из принципа я обворую! Вишь, глист!
Жадюга бессовестный, капиталист -
Ой ладо, ой ладушки-ладо!"

Из слов недостойных порочный юнец,
Все боле и боле наглея,
Плел бедному старцу терновый венец, -
И вот, истощив красноречье вконец,
Он косточкой плюнул в Матвея.

Не вытерпел сторож порухи такой,
В очах загорелась досада,
Схватил он двустволку могучей рукой, -
И выстрел в ночи прогремел над рекой -
Ой ладо, ой ладушки-ладо!

Печального месяца трепетный блик
Метался по водам зеркальным...
Взирая на мертвого ворога лик,
Стоял неподвижно суровый старик
Под деревом многострадальным.

С тех пор уж никто спелых ягод не рвет
Под сенью матвеева сада,
И водит счастливый крестьянский народ
Вкруг вишни спасенной весь день хоровод -
Ой ладо, ой ладушки-ладо!

В начало "Дополнений"


М. Горький

М. Горький
(Лилия Михаэли)

ПЕСНЯ О СЕВЕ

Тучи по небу как волны гонит ветер спозаранок. Нацепив рюкзак за спину и надеясь на удачу, Сева выскользнул из дома.
И едва земли касаясь, то вприпрыжку, то прискоком, он бежит, и люди видят: человек рожден для... бега.
Солнце, выглянув сквозь тучи, так пригрело Севе шею, что от боли он невольно громко выругался грубо. Небо слышало проклятье, и прикрыли тучи солнце.
Бег ускорил Сева тут же. С птицами он мог поспорить: кто быстрей достигнет цели?! Цель его была уж рядом - сад колхозный начинался за ближайшим поворотом.
Вишни! Скоро будут вишни!
Глупо было бы подумать, что бежит в другое место: там фруктовые деревья, строясь в длинные шеренги, ветки опустивши книзу, тяжелели под плодами.
Издали они круглились, привлекая взор мальчишки. Больше всех красуля-вишня, что стояла среди сада и как будто бы глумилась над его желаньем: СКУШАТЬ! Все-все ягоды, все сразу, что за год не ел ни разу, захотел он съесть тотчас же и в рюкзак набрать с собою.
Стало вдруг темнеть, и тучи опустилися над садом. Им казалось, что сокроют факт прямого лиходейства.
Выстрел! Скоро грянет выстрел!
Ведь недаром, нет, недаром к саду сторож был приставлен. Дед Матвей ходил дозором, укрываясь меж деревьев. На плече его широком карабин качался грозно. Шел Матвей и удивлялся изменившейся погоде.
Буря! Скоро грянет буря!
Вдруг старик увидел Севу: - Нишкни! - крикнул вишнекраду, быстро взяв его на мушку.
Глупый Сева, робко пряча тело жирное средь веток, продолжал двумя руками обрывать плоды с деревьев.
Жадный Сева, бедный Сева!
Дрогнул палец у Матвея и нажал курок случайно. Закричала где-то чайка как предвестница несчастья. Вместе с выстрелом внезапно небеса дождем пролились.
Ветер песню пел прощанья, вишни соком истекали...
Из-под рухнувшего Севы струйка тоненькая крови показалась и алела как закат перед морозом...
А Матвей, нахмурив брови, что-то все считал на пальцах, загибая их неловко. "Сорок два", - сказал он тихо, утерев слезу скупую своим чёрным кулачищем, - "Сорок два за две недели. Чую, этот не последний".
И полился дождь стеною, и природа насладилась соком вишни, кровью Севы.

В начало "Дополнений"


И. Бабель

И. Бабель
(Локи О)

ИЗ "ОДЕССКИХ РАССКАЗОВ"

    История эта началась за синагогой, возле кладбища, где сошлись Беня Крик и старый Мотя Терц. Беня был уже тогда Королем, но что такое Король для человека, который тридцать лет как похоронил сам себя, в душе у которого вечная сушь, а глаза видят дальше, чем вы можете себе представить?
    - Я вам скажу вот что, - говорил Беня. - Я вам скажу, что если я не получу с вас таки этих несчастных денег - и видит Бог, дело уже не в деньгах, потому что когда они есть - это даже не праздник, а когда их нет - так это для того, чтобы мы не спали, как тетя Рая, когда у нее вынесли из дому всю мебель, - то вы просто сами не знаете, каким вы станете знаменитым. Про ваш сад не только напишут в газетах, но будут еще сочинять мемуары, а вы станете с этого плакать.
    И вы знаете, что ответил ему старый Терц?
    - Приди и возьми, - сказал он. И еще он сказал: - Тридцать восемь раз ко мне приходили, чтобы взять моей вишни. И где они теперь?
    И Беня, который не мог так просто поднять руку на почтенного старика, крикнул дико и пошел, не оглядываясь, в сторону, а шоколадный его пиджак развевался и топорщился как хвосты турманов, которых разводят младшие Кофманы, пока не подрастут и не окажутся пристроены к делу.
    И, конечно, Беня позвал молодого Севу, русского, который давно просился к нему, и которого надо было попробовать, и сказал ему вот что:
    - Ты знаешь старого Мотю Терца, и ты знаешь его сад. Мне нужно, чтоб не было больше этого сада, и чтобы люди, вспоминая, говорили - "Ай, какой был сад у Терца", и чтобы все поняли, что если Беня Король сказал "раз" - так это раз, и не меньше.
    Сева, полный румянца и молодой отваги, только тронул свой револьвер и пошел прочь, и солнце за его спиной было как прожектор во французском цирке, из которого сбежала акробатка с Моней Артиллеристом, так и не найдя с ним своего французского счастья.

    Беня сидел у Любки Шнейвейс, когда прибежал маленький мальчик Ленька, которого знали все, и который редко делал что-то хорошего, и мальчик Ленька стал кричать с самого порога:
    - Король, Король, убили Севу!
    И Беня узнал, что старый Терц видит далеко, и что обрез его хорошо смазан и не дает осечки. И вот теперь Севу и троих, что он взял с собой, уже оплакивают родственники, и они желают спросить у Короля - почему случилось то, что случилось?
    Страшным сделалось лицо у Бени, и он стал собирать людей, но тут встала Любка Шнейвейс, прозванная Любка Казак, которая не боялась никого и ничего, которая шла по жизни прямо, как сорвавшаяся с горы тачка, полная бьющейся живой рыбы, и Любка сказала так:
    - Ты пойдешь со своими людьми на старика, Король? И потом будут говорить - о, Король думает так быстро, что не успел заметить, что людей у него много, а старик - один?
    Беня сжал зубы, и глаза его налились кровью, как те вишни, что заботливо охранял Мотя Терц.
    И тогда Беня устроил поминки - такие поминки, которых редко можно было видеть в Одессе. И пока люди пили и гуляли, Беня пропал и никто его не видел. А когда он вернулся, все уже знали, что в саду у Моти Терца случился пожар, и что сад сгорел, а старик остался живой, потому что в то время как раз повез продавать своей вишни.
    Старый Терц не простил пожара, и оказалось, что Король был кругом не прав, позволив ему продавать свой последний урожай, но это уже совсем другая история, которую я расскажу как-нибудь позже.

В начало "Дополнений"


М. Зощенко

М. Зощенко
(Локи 0)

О ЛЮБВИ К НАУКЕ И О ВИШНЯХ

    Чтоб вы мне не говорили, а не люблю я эту вашу науку, миниралогию с географией, - сказал как-то мой сосед Всеволод Пантелеймоныч.
    - Особенно же вредные бутаника и ахрономия - через нее такое расстройство может выйти организму, что прямая ипохондрия и госпитальный режим.
    Вот, помню, такой случай c бутаникой этой образовался. На даче дело было. Лето, оно, понятно - тянется народ на дачу, чтобы развеять климатом усталые члены. Ну и детишкам, конечно, в преспективе физического развития и покушать фруктов. Солнышко опять же обздоровляет и снабжает загаром.
    А только народишко разный подбирается. Вот и тут, через дом, совершеннейший нэпман, куркуль и пережиток прежнего режима притаился. А нэпман - он нэпман и есть. Как его не переопредели - хушь в самые ни на есть пролетарии, хушь и в сторожа.
    А как дело было: при даче той сад. Так себе сад, возьми и плюнь, а только какая-никакая вишня там с царских времен доживала. Может, ахрокультура какая особая, может просто буржуйская душонка поливала каждый день, али что. Не знаю.
    И как ни гуляю я культурно промеж мимо того сада, все мне научная мысля покою не дает. Кислая ли, думаю, вишня? Это ж в наших климатах надо угораздиться, чтобы вишня. И так мне эта мысля в самый мозг впилась, что голимая сквозная меланхолия и потеря сна. И, натурально, взялся проверить. Ксперимент. А только до той вишни - рукой, извиняюсь, не достанешь. Дерево слекционное, значит, ахрокультура. Вот я и не стерпел раз: дай, думаю взлезу. Взлез. А сторож тамошний тут и явись. С ружьишком, значит. Охраняет.
    Я ему говорю антелигентно так, спокойно: опусти, говорю, ружье, зараза. Видишь, говорю, ксперимент - чем тут у вас, граждане буржуи, вишню удабривают до основания? А он, я извиняюсь конечно, так отвечает, что воспроизвесть невозможно совершенно. По причине особливой грубости и отсутствия деликатности. И так мне за науку обидно стало - прям таки дрожь какая-то сделалась. Я ему и объяснил, что есть кто и каким Макаром. Прямо так, без курултаев безо всяких. А он в меня и пальни. Это удивительно как я пострадал не до смерти, и то по причине акробатизма и быстрости бега. А дробинки потом фельшера добывали - вот они, дробинки-то. Улика.

    Про деда того я, конечно, чистокровно доложил, куда следует, что он как есть куркуль и тайный нэпман. А вот только не верю я с тех пор в эту науку.

В начало "Дополнений"


И. Сельвинский

И. Сельвинский
(Локи 0)

ИЗ ЧЕРНОВИКОВ

Эх, садочек
Был у хутора.
Холить,
Лелеять
Ждать почек -
Муторно.
Паданка -
Сладка.

Старый казак
Пыхает в люльку,
Годы
Сторожкость
Не стерли.
Эй, эгей -
Глаз прищурь-ка
Там, на вишне -
Не вор ли?

Усач Матвей
Советский казак
Служил Матвей с Буденным.
Эх, пронесся он по садам
Вместе с Первой Конной.
Время идет
Вперед,
Не назад.
Старый казак
Охраняет сад -
Нощно
Дённо.

Лезет в сад
Недобитый кулак
Вызверился
Дико.
Матвей смотрит,
Обрез в руках -
Тихо!

И за спиной, нетленен
Встал стеной - ого!
Сам товарищ Ленин
Руку навел его.

Бух!
Трах!
Слух
В прах.
Гром
Вслед:
Сдох
Шкет.

Эх, садочек
Стоит у хутора.
Плод,
Цвет
Кому бы?
Сорок второй
Этим утром.
Любо!

В начало "Дополнений"


Р. Кудашева

Р. Кудашева
(Krkra)

В саду родилась вишенка,
В саду она росла,
Зимой была безлистая,
А по весне цвела.

Трусишка зайка серенький
Побеги обгрызал,
А добрый дворник дед Матвей
Белил и поливал.

Чу, звон по саду частному
От голосов звучит.
Орава голопузая
Торопится, бежит.

Бежит орава к дворнику,
А дворник-старичок
Как раз к такой оказии
Купил дробовичок.

...Лежат они, нарядные,
Все сорок два подряд...
Шумит, качает вишнями
Вокруг тенистый сад.

В начало "Дополнений"


Б. Брехт

Б. Брехт
(Лилия Михаэли)

- Я - маленький Всеволод.
Я гибну, люди, спасите.
Я только вишен немного украл,
Боясь, чтобы сторож не увидал.
Пожалуйста, помогите!
Матвей выполнял свою работу
И в воскресение, и в субботу.
Он шёл по саду и напевал.
Я вишней словно подал сигнал.
Смешалась кровь с соком вишни.
Не жалко ему мальчишки.
- Я - маленький Всеволод.
Я гибну, люди, спасите...
Пожалуйста, помогите!

В начало "Дополнений"


Л. Кэрролл

Льюис Кэрролл (в переводе Д. Орловской)
(Игорь Айсман)

Воркалось, хливкие шорьки
Пырялись по нове,
А парьчик Сева взапрыжки
Скажал по тураве.

- Куда скажаешь, бузорник?
Его я воспросил.
Заторнавился сорвазник
И мне произвестил:

- К Мадеду Твею я скаду,
В богасный садород.
В забраде щель, я проскойду,
Взбелезу и вперед.

- Мадеда Твея бойся, сын!
Он так свиpлеп и дик,
И смерток словно исполин,
Злопастный Бpандашмыг!

Но он провлез в садогород,
На вишню вскабрался,
Рвал вишни и швыдал их в рот,
И так наслащался.

Но Твей в окощелку глядит,
В руке сжав карабрез.
Днутром и вечью старец бдит,
Чтоб кто-нибудь не взлез.

Он цельтит долго, чтоб вечняк,
И вот граахнул гром!
На древе Севочка обмяк.
И пылкнуло огнем.

Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взрыляет карабрез.
- Кхе, Сорок два! - Ува! Ува!
И Сева с древа сверз.

Ваpкалось. Хливкие шоpьки
Пыpялись по наве,
А парьчик Чарли взапрыжки
Скажал по тураве.

Льюис Кэрролл (в переводе Д. Орловской)
(Zaodno)

О, бойся, Всеволода сын!
Он голоден и дик,
Он вишню всю пожрет в саду,
Не дернется кадык.

Он взял ружье, и взял он соль,
И гильзы и еду,
И Севу сел он поджидать
Под деревом в саду.

Раз два, раз два - летит листва,
Бабах - какая боль!
Ува, ува - и в Севин зад
Ожгла жестоко соль.

О светозарный мой Матвей,
Ты победил в бою.
О храброславленый герой -
Уже я в раз сорок второй,
Хвалу тебе пою.

В начало "Дополнений"


Гийом Аполлинер

Гийом Аполлинер
(Л. Михаэли)

Со шляпою в руке явился Сева в сад.
Не знал он, что Матвей ему не будет рад.
Залез на дерево туда, где были птицы,
Чтоб вишней раз в году хотя бы насладиться.

На древе средь ветвей усиленно трудясь,
Не ведал, что его вдруг пуля свалит в грязь.
А дед Матвей дослав еще в него плевок,
В молчании идя, себя хвалил как мог.

В начало "Дополнений"


И. Уткин

И. Уткин
(Л. Михаэли)

Сева упал, как черемухи снежность...
Снежность, не он, родится вновь...
Тот, кто убил, не питал к нему нежность:
Дед Матвей не знал про любовь.

Сева, коль было тебе неизвестно,
Так, разреши, я замечу:
Сторож всегда караулил то место
И бил в дитя человечье.

В начало "Дополнений"


М. Цветаева

М. Цветаева
(Неизвестный автор)

Залезший на вишню Сева
Был трижды - еще! - не прав:
Не ведал он, что у древа -
Жестокий и черный нрав!
Уж лучше отведать яду,
Чем ненависть - ощутить
Сестры по земле, дриады!
Но не было другого пути.
За красную (кровь!) вишню,
За все - он поплатился - сполна!
Старик Матвей, орудие жизни,
Одним махом, - как чашу вина
Выпив, - раздался выстрел!
Сева, как звезда, упал.
"Сорок второй быстрый,
Скоро будет мертвых - толпа".

М. Цветаева
(Bestiariy)

Как живется вам с вишневой
Косточкой, в чащобах чьих
Пьете сок зазнобы новой -
Неужели не горчит?

Как живется вам, бесчинствуя
В кущах. Бешеный глупец,
После вишенок бесчисленных
Не приестся ли свинец

Из обреза? Выстрел - всуе,
В сердце - соку не унять,
От Матфея весть благую
Вы осмелитесь принять?

Нет? Я тоже.
Дрожью нервной
Хлещет жизнь из-под коры...
Я была здесь сорок первой
Как оно - сорок вторым?

М. Цветаева
(Kasumika)

Разлетелось на кусочки маленькие
Тело молодое - всюду мозг.
Вишенки, красные вишенки
Тянут всех, словно гипноз.

Как будто бы с неба выпала
Пуля - прямо в висок,
Вниз полетел Севонька.
Вьётся из дула дымок.

Пойдёт Матвей по тропиночке,
Помолится в церкви потом
Всяким святым угодникам
Об ангеле сорок втором...

В начало "Дополнений"


Черубина де Габриак

Черубина де Габриак (Е. Дмитриева)
(ХеннЭ)

Исчерна-багровые вишни,
Сорок дней и еще один...
Твои клятвы нелепы и пышны,
Обыденности паладин.

Уже Некто со скрытым ликом
За твоим воздвигся плечом...
Не сказала тебе ни о чем
Золотая моя гвоздика.

Как старинный мускус горек
Затворен тебе путь назад
Ведь крестом на плитах лежат
Тень Маттео с твоею, споря.

В начало "Дополнений"


Н. Гумилёв

Н. Гумилёв
(Romaios)

Мальчик и дед взошли неслышно
К древу, струившему алый свет.
Мальчик сказал: "Я хочу вишен".
"Вишен не трогай", - ответил дед.

Мальчик сказал: "Волей созвездий
Я обрету свой заветный плод".
Дед отвечал: "Из первых последним
Станешь, когда ступишь вперед".

"Падаю я, - мальчик промолвил, -
Сорок вторым средь мертвых побед".
"Надо насыпать могильный холмик
Поближе к вишне", - подумал дед.

***

"Наплывала тень на пустой овин...
Руки на ружье, дед стоял один.
Он хранил плоды, он стерег сады, -
По ночам туда пробирались мы.
И не раз до нас в тишине ночной
Дикий из садов доносился вой.
Нет, трусливых душ не было меж нас,
Но стрелял он в нас, целясь между глаз.
Я не свят, я слаб, - но поднялся ввысь,
Где цепочки звезд с вишнями сплелись.
Вижу блеск ружья, слышу плеск огня;
Я - сорок второй, помяни меня...".
...И тая в глазах злое торжество
Дед Матвей в углу схоронил его.

Н. Гумилёв
(Kostik)

В тени старого Килиманджаро,
Где снега вековые лежат,
Охраним от великих пожаров,
Процветает раскидистый сад.

Запах чудный плодов дуриана
Ноздри черного Севвы дразнит -
Во владения белого бваны
Юный воин Масаи бежит.

Вот забрался на тонкое древо,
Тронул плод осторожно Масай,
Но уж сторож Матамба из хлева
Подло целит в него ассегай.

Не узнает ни пастор, ни бвана
Что Матамба варил на обед:
На просторах великой саванны
Спрятан воина стройный скелет.

Н. Гумилёв
(Клеандрова Ирина Александровна)

ВОЛШЕБНАЯ ВИШНЯ

Милый Сева, ты так жаждешь этих вишен несравненных,
Ты о них одних мечтаешь в ночь, под солнцем и дождем.
Я - Матвей, блюститель строгий сих садов высокостенных,
Неусыпно охраняю их с собакой и с ружьем.

Если влезешь ты на вишню под глухим покровом ночи,
Иль с рассветом подкрадешься в час, когда так сладок сон,
Шум и тихое дыханье разорвут мне дрему в клочья,
На плечо ружье закину, из сторожки выйду вон.

Свистну я свою собаку, прикажу искать то место,
Где таится нарушитель мне доверенных границ.
Пес мой ростом мне по пояс и послушен даже жесту,
Кто его хоть мельком видел - тут же в страхе падал ниц.

Я спецназовец со стажем, раньше снайпером служил я,
Счастлив был своею долей, только старость сбила хмель.
Но, как в юности далекой, кровь быстрей бежит по жилам
От засады, от охоты, от стрельбы в живую цель.

В кроне я тебя увижу: ветка под тобой трясется,
Светятся глаза блаженством, сок вишневый на губах.
Есть цена всему на свете - плод запретный обернется
Преогромною собакой и моим ружьем в кустах.

Сева, дальше! Поищи же сад вишневый без охраны...
Ты в ответ смеешься, Сева? Ну, как знаешь, жизнь твоя!
Насладись желанной вишней, получи от пули рану
И погибни глупой смертью на потеху воронья!

В начало "Дополнений"


А. Ахматова

А. Ахматова
(Неизвестный автор)

Как тягуч этот день июльский,
И как грозно ложится тень
Старой вишни на черный, узкий
Как перчатка моя, ручей.

Прошлым летом ребенок Сева
Этих ягод отведать вкус
Захотел и не слышал слева
Сухой ветки недобрый хруст.

И Матвей, как старик библейский
Грозен видом своим, сказал:
"Будет сорок второй!", и треска
Этих веток никто не слыхал

Боле. Горек, печален вечер,
И черен у вишен цвет...
Печальны у древа встречи,
Но несть им числа, поэт.

А. Ахматова
(Странник)

Сжала губы, взглянула сурово.
Отчего твои руки в земле?
Оттого, что я сорок второго
Закопала на скотном дворе.

Все как прежде - узрев диверсанта,
Что пунцовые ягоды ел,
Я достала обрез из серванта,
Навела на него я прицел.

Я не стала кричать, задыхаясь,
Выстрел мой прямо в Севу попал.
Хладный труп, все еще улыбаясь,
На зеленую травку упал.

А. Ахматова
(Prosto_woman)

Сероглаз был кудрявый мальчик
На полгода меня моложе.
Он хотел принести мне вишен,
Темно-красных и спелых вишен.
Я сказала,
- Ты знаешь, там сторож,
И стреляет он метко...
- Что же,
Он ответил,
- И сорок второго не простила шальная пуля...

В начало "Дополнений"


В. Маяковский

В. Маяковский
(Дмитрий Шоу)

Товарищи!
Много еще сволочи разной
По нашим садам
Вороньем вьется

Нашу вишню
Рабочую,
Красную
Забором штыков обносить придется

Лезет кадет да штабс недобитый,
На наши сады, огороды, засевы.
"Что, вашебродь, обиды забыты?"
"Как можно, Серж?"
"Не сомневался в Вас, Сева".

"Вот бомба, шашка, за царя и свободу!"
"Отставить, кадет!
Охота в лапы ЧеКа?
Тут надо хитрее - пойти в счетоводы
И вредить
Голодранцам
Исподтишка!

Не надо стрельбы и баррикад - лишнее.
Поймают, к стенке и - до свиданьица.
Приказываю, Сева, красть колхозную вишню!"
Вот и получил саботажник заданьице.

Ждет ночи Сева,
Измазавши сажей рожу,
Мешком запасшись, крадется гад.
Ползет змеей, не спеша, осторожно
В наш рабоче-крестьянкий сад.

Залез на вишню,
Нажрался до пуза
И слезть не может - вот такая конфуза.

Питерский рабочий, товарищ Матвей
Хочет спать,
Но спать не будет.
Сад стережет - вдруг злодей?!
А вишня нынче
Нужна нашим людям!

Побиты товарищи пулями да минами,
Ослабли от ран и от тяжкой работы.
Для поправки здоровья нужны витамины им,
Нужны сады, плоды, компоты.

Услышал шум товарищ Матвей,
Вскинул берданку, дал дуплетом!
Контра шлепнулась с ветвей.
Сева был - и Севы нету!

Товарищ колхозник! Будь осторожен.
Будь умен и бдителен.
Саботаж везде возможен -
Берегись вредителя!

В начало "Дополнений"


С. Есенин

С. Есенин
(Александр Молягов)

Дед Матвей сидел в засаде,
Поджидал лихих воров.
В это время на фасаде
Тень мелькнула - будь здоров!

Месяц летний был усталым,
Тёмной ноченька была:
Сева лесенку приставил,
Чистя вишню догола.

Не учёл ханыга Сева
Звёзд на небе - прозевал:
Не присев и без прицела
Дед бабахнул - наповал.

Треск ветвей красивый хрупкий
В свете звёзд из янтаря.
Сделал дед ещё зарубку
На прикладе винтаря:

Сорок два - направо слева,
Влево тоже - сорок два...
Плюнул, пнул хозяйски Севу:
"Чё-то ентот мелковат!"

Не коснётся глаз Матвея
Боль за Севу и слеза.
Словно вишни по аллее -
Незакатные глаза...

С. Есенин
(this)

Мне осталась одна забава -
Попаду или не попаду...
Прокатилась дурная слава
Что бесплатная вишня в саду.

Ах, какая нелепая штука!
42 - увеличим счет.
Будет впредь пацану наука,
А мне ник: Не влезай - убьет!

В начало "Дополнений"


Д. Хармс

Д. Хармс
(Kkv)

Маленький Сева сидел на дереве и ел сочную вишню. Вдруг ветка, на которой он сидел, обломилась. Маленький Сева упал на землю и разбился. Другой маленький Сева перегнулся через ветку, чтобы посмотреть, что произошло с первым Севой, но тоже не удержался, упал и разбился. За ним третий маленький Сева, за ним четвертый... А когда упал сорок второй маленький Сева, сторож Матвей, который все это время наблюдал за ними из-за укрытия, сжимая в руках свой охотничий обрез, усмехнулся и пошел спать. Потому что он все равно умел считать только до сорока двух.

Д. Хармс
(Чёрная Пани)

ОПТИЧЕСКИЙ ОБМАН

Дед Матвей надевает очки, смотрит на вишню и видит, что на вишне сидит Сева и лопает ягоды.
Дед Матвей снимает очки, смотрит на вишню и никакого Севы не видит.
Дед Матвей надевает очки, смотрит на вишню и опять видит, что на вишне сидит Сева и лопает ягоды.
Дед Матвей снимает очки, смотрит на вишню и никакого Севы не видит.
Дед Матвей опять надевает очки, смотрит на вишню и опять видит, что на вишне сидит Сева и лопает ягоды.
Дед Матвей снимает очки, смотрит на вишню и никакого Севы не видит.
Дед Матвей не желает верить в это явление и считает это явление оптическим обманом.

Д. Хармс
(Platonicus)

*****

Это вишни, это хню.
Это сторож, это ба.
Это мальчик озорник,
Это сторож-дробовик,
Это мальчик, это хню,
Это сторож, это ба.
Вместе выйдет сорок два.
Всё!

Д. Хармс
(Лилия Михаэли)

Дерево росло в саду,
Карлик просто древо.
Увидал на нем еду
Как-то мальчик Сева.

Ха-ха-ха
Да хи-хи-хи
Мух-мух-мух
Да ням-ням!
Блям-блям-блям
Да ме-ме-ме,
Дзинь-дзинь-дзинь
Да трям-трям!"

Начал Сева вишни есть
И бросать в карманы.
Много съел, хотелось сесть.
Хлоп - вдруг кровь из раны.

Ха-ха-ха
Да хи-хи-хи
Мух-мух-мух
Да ням-ням!
Блям-блям-блям
Да ме-ме-ме,
Дзинь-дзинь-дзинь
Да трям-трям!"

Дед Матвей, тудыть в качель,
Выстрелил в мальчонку.
Вишни всю сокрыли цель.
Дед смеялся звонко.

Ха-ха-ха
Да хи-хи-хи
Мух-мух-мух
Да ням-ням!
Блям-блям-блям
Да ме-ме-ме,
Дзинь-дзинь-дзинь
Да трям-трям!"

В начало "Дополнений"


Н. Заболоцкий

Н. Заболоцкий
(Анна Креславская)

Облетали последние маки,
Журавлей потянуло с полей.
Мальчик Сева резвился во мраке,
Вишни рвя у недобрых людей.

Тянет иволга песню тоскуя,
Сквозь листвы предрассветную сеть.
Головою своею рискуя,
Сева тянется вишню спереть.

Но Матвей латышом был по стрельбам,
Помнил Зимний, стрелял хорошо...
Не на Висле, Оке или Эльбе
Он мишень чуть живую нашёл.

Застрелил он мальчишку простого,
Словно зайца косого во рву.
Нет ему оправданья ни слова.
С той поры я с тоскою живу.

А над Севиным телом кружатся
Кучей птицы и стаей цветы.
Вишни красные мальчику снятся,
Кисло-сладкие, словно мечты.

Н. Заболоцкий
(Лилия Михаэли)

Вот посмотрите-ка,
Что за наважденье!
Сторож удивляется
И к дереву идет!
Сева влез на дерево:
В это воскресенье,
Сделал он на вишню
Разбойничий налет.
Сторожил Матвей тут
Сад всегда успешно,
Вдруг в саду приметил
Севу средь ветвей.
- Я ужо достану,
Не дарю подарки,
Да и ты, пожалуй,
Чай не воробей!
Батюшки! Матушки!
Громче паровоза
Сева взвыл вдруг громко,
Как ужасный зверь.
- Будешь ты, мальчишка,
Лазать здесь без спросу
И чужие вишни
Будешь есть теперь?!

В начало "Дополнений"


А. Блок

А. Блок
(Swinks)

Сад. Дерево. Спелеет вишня.
В засаде притаился дед.
Прокрался кто-то еле слышно:
На древе - враг, сомнений нет!

К врагам Матвей с годами строже,
У каждого - весь в соли зад
Теперь у Севы есть такой же.
Спелеет вишня. Древо. Сад.

А. Блок
(Марук)

Во сне и наяву, желанные,
Рукой подать, через забор -
То вишни терпкие и алые
Приворожили Севы взор.

Томим был тяжким искушением
Чужого счастья пригубить...
На Севу снизошло решение -
Сады Матвея посетить.

В вишневые сады туманные
Идет без спутников, один,
Идет за вишней долгожданною,
Что слаще и пьянее вин.

Но не украсть безумцу радости,
Не пить вишневый терпкий сок...
Рука судьбы идет на крайности
И тихо щелкает курок...

Могилу счастья Севы роющий
Старик в рассветной тишине -
Вы правы! Меткое чудовище!
Я знаю - истина в ружье.

А. Блок
(this)

Сад. Всеволод. Обрез и вишня.
Влезай на древо поживей...
Как жаль, что ничего не вышло!
Хотелось, но не спал Матвей.

Пальнул - дробь в задницу попала.
Зря ты, пацан, на древо лез,
В другой сезон начнем сначала -
Сад. Вишня. Задница. Обрез...

В начало "Дополнений"


К. Бальмонт

К. Бальмонт
(Майя Будзинская)

Был пурпурный рассвет так торжественно-пышен,
Был так царственно-пышен пламеневший восток...
В тишине только ветер вздыхал, еле слышен,
И журчал, еле слышен, под горою поток.

Сева крался во мгле по соседскому саду,
По соседскому саду он скользил, словно уж;
Пел желудок его, предвкушая награду,
Предвкушая награду в виде вишен и груш.

На беду страж Матвей услыхал песню чрева,
Услыхал песню чрева, приготовил фугас,
И лишь только полез постреленок на древо,
Лишь полез он на древо - взрыв раздался тотчас.

И горячая кровь, словно сок алых вишен,
Словно сок алых вишен, оросила песок...
Был пурпурный рассвет так торжественно-пышен,
Был так царственно-пышен пламеневший восток...

К. Бальмонт
(Л. Михаэли)

Сева, ты был ненавидим толпою.
Матвей же к тебе отнесся, как пёс.
В сад проникая бесшумной стопою,
Не знал, - расстаёшься с множеством грёз.

Вишню хотел и ловчее пантеры
На дерево влез, борясь за мечту.
Ягоды рвались и елись без меры,
Когда сквозь выстрел услышал:"Ату!"

К. Бальмонт
(Kasumika)

Хорошо на вишне сидеть.
Бледный свет. Тишина. Высота.
Он заметит лишь тень на земле.
До него не долезть никогда.

Неподвижные листья висят,
Неподвижные вишни растут.
Как спокоен их алый взгляд,
Как они безнадёжно влекут.

Ищут Севу деревней всей,
Для кого-то ребёнок родной.
Лишь Матвей от страданий далёк,
Для Матвея он сорок второй.

Хорошо на вишне сидеть.
Крепко держит длинный шуруп.
Молчаливые призраки птиц
Клюют аппетитный труп.

В начало "Дополнений"


Саша Чёрный

Саша Чёрный
(Локи 0)

ДАЧНОЕ

Чахлый садик рядом со станцией.
Унылый балтийский дождь.
Ходит пьяный сторож в прострации -
Непогодой его не проймешь.

Гиманазист-пятиклассник, прыщавый и маленький,
Лезет через забор.
Он едва дотянулся, опершись о завалинку.
Он так скучен, что даже не вор.

Обычная дачная атмосфера.
Муж - в делах, у жены - роман.
Сева подглядывает за офицером,
Офицер целует маман.

Сева, волнуясь, ждет кульминации,
Сторож Матвей вполглаза
Щурится, - он не любит вакации:
"Дачники, вот заразы!"

Прикинул, выстрелил. Сева с ветки
Падает с жалобным криком.
Маман в истерике, таблетки
Ей сует офицер в огорченьи диком.

Шум, суета, бегут за исправником.
Сторож - нагл и пьян.
"За что вы так поступили с мальчиком?"
Скалясь, пьет сорок второй стакан.

В начало "Дополнений"


И. Северянин

И. Северянин
(Игорь Айсман)

Вкус вишен розово-рубиновых язык ласкает у воров.
И всплески волн адреналиновых я, гений, испытать готов.
На ствол за ягодами спелыми взбираюсь быстро, как цыган,
Цепляясь пальцами умелыми за ветви, будто павиан.

Срываю вишни драгоценные, их сок меж пальцев, словно кровь.
И дома ждет меня бесценная, как ни банально, но любовь.
Я - гениальнейший из маленьких, я - мастер вишни воровать,
И я сорву сих ягод аленьких всю многотысячную рать.

Я - Игорь Северянин! Сева!! (так называют во дворе).
И как истовый россиянин все вишни унесу в ведре.
Но, чу! В своем бессонном бдении узрел меня старик Матвей.
Узрел и целит без стеснения, замаскирован меж ветвей.

Увы. Пришел черед падения. Раскинув руки, я лечу.
Свинец в груди, в глазах презрение к сорок два раза палачу!

В начало "Дополнений"


М. Волошин

М. Волошин
(Александр Шурыгин)

Небо усыпало звездными бликами
Старенький пруд. И как будто в бреду
Лунные тени с неясными ликами
Бродят по тропкам в вишневом саду.

Чу! У сторожки за вербой движение...
Выстрел... молчание... эхо и крик.
Это Матвей. В темноте без сомнения
Тень за грабителя принял старик.

Мечутся тени, листвою колышимы,
Что-то чуть слышно лепечет родник.
К теплому телу молоденькой вишенки
Сева в испуге щекою приник.

Славный мальчишка, веселый, вихрастенький.
Можно ли разве его не простить?
Младших сестренок - Аленушку с Настенькой
Вишнею спелой решил угостить.

Два несмышленыша в простеньких платьицах
Ждут не дождутся его у крыльца.
Две раскудряшки, девчонки-проказницы...
Старший братишка им вместо отца.

Тишью наполнена ноченька страшная,
Сева на вишню стремительно влез,
Ягоды спелой в фуражку папашину
Быстро набрал и бесшумно исчез.

Дремлет Матвей, тишиной завороженный...
Встреча... Вкус вишен... И радость детей.
Лунные тени по тропкам нехоженым
Бродят по-прежнему в чаще ветвей.

В начало "Дополнений"


О. Мандельштам

О. Мандельштам
(Марыйка)

Я не увижу, как погибнет Сева,
Заспетый на попытке сбондить вишен,
Я не услышу обращённый к маме
Блистательного сторожа Матфея
Двойным загибом обрамлённый крик.

Я опоздал на зрелище расправы...

Мне остаётся лишь краюху хлеба
РаскрОшить голубиной гекатомбой
В том месте, куда с вишни пал Икар...

Фруктовый сад буддийским дачным летом
Всё тот же: львиным зевом лаз в заборе,
И воздух пахнет косточкой вишнёвой,
И, затаясь в прохладе колоннады,
Матфей, готовя сорок третью пулю,
Привычным жестом достаёт обрез.

О. Мандельштам
(Неизвестный автор)

Весь в сводах розоватых, Сева
За вишнями полез в неблизкий сад,
Жемчужно-радостный, улыбчивый, как сено,
Блестящий и поющий, - как оса.
Но сторож не дремал, и, видит око,
Раздался выстрел в вязкой тишине:
Истерзанный, немолчный, как лохмотья, -
Упал ребенок при смеющейся луне.

В начало "Дополнений"


И. Ильф, Е. Петров

И. Ильф, Е. Петров
(Алан)

Служил Матвей в саду колхозном,
Матвей там вишни охранял.
И всех воров, включая Севу,
Берданкой с вишен он сбивал.

В начало "Дополнений"


Ф.Г. Лорка

Ф.Г. Лорка
(Santagloria)

Крик заблудился, запутался
В сломанных ветках.

(Сторож притаился под вишней,
Дышит чуть слышно)

Сок вишен, как кровь,
Расплескался закатом по небу.

(Сторож притаился под вишней,
Дышит чуть слышно)

Осень срывает последние листья,
Зиме ухмыляясь.

(Ведь сказал вам сорок два раза -
Сторож притаился под вишней,
Дышит чуть слышно)

В начало "Дополнений"


Джон Р.Р. Толкиен

Джон Р.Р. Толкиен
(Чёрная Пани)

ПЕСНЬ О СЕВЕ И МАТВЕЕ

То песнь о юноше, что жил
В далёкие года
И свет улыбкой всем дарил,
Как ранняя звезда.

Где нынче дивный этот свет,
Где лучезарный взор?
Утерян эльфа Севы след
Среди полночных гор.

Где ветви сад к земле клонил,
Без счёта долгих дней
Там вишни с луком сторожил
Угрюмый гном Матвей.

И был любим багряный плод
В чертогах древних гор,
И вишен светлый хоровод
Гляделся в гладь озёр...

Но в сад, когда никто не ждал,
Предвестником беды
Ворвался Сева и украл
Румяные плоды.

И гном, в зелёную листву
Вперив суровый взгляд,
Послал тяжёлую стрелу
В ограбившего сад.

Был эльф навеки разлучён
С добычею своей...
Где с той поры скитался он?
Среди каких теней?

Где нынче он? В каких мирах
Смешались явь и сон?
Вот он взлетает на ветвях,
Вот раздаётся стон;

Он в ветре лепестком парит,
Он бел, как вишни цвет,
Он гордым Элрондом царит
Над зеленью... Но нет -

То лишь виденье. День за днём
И, верно, навсегда,
Хранит молчание о нём
Лишь руна "42".

В начало "Дополнений"


А. Твардовский

А. Твардовский
(The_mockturtle)

Танки справа, танки слева,
Тут снаряд и там снаряд...
Вот вам, братцы, для сугреву
Сказ о том, как мальчик Сева
Ночью лез в соседский сад.

Строгий критик возмутится:
Мол, негоже в грозный час
Байкой глупой веселиться,
И решит, что не годится
Для войны такой рассказ.

Пусть бурчит! А мы, солдаты
Огневой передовой,
Завсегда, признаться, рады
Доброй байке фронтовой.

Кто не штурмовал заборы,
От собак не удирал,
Звонкий крик "Держите вора!"
За спиною не слыхал,

Кто в репейнике колючем
Не скрывался, весь дрожа,
В час, когда мрачнее тучи,
Изрыгая мат могучий,
Шли с облавы сторожа,

Праведным пылая гневом -
Тот и вправду не поймет
(Танки справа, танки слева)
Сказ о том, как мальчик Сева
Лез в соседский огород.

Я слыхал его в окопах
От известного стрелка
В час, когда ждала Европа
Избавленья от врага.

Дед Матвей - стрелок от бога:
Немца бьет не в бровь, а в глаз.
Как-то, выпимши немного,
Он повел, нахмурясь строго,
О налетчике рассказ.

Вечерком, едва стемнело
И в полях туман залег,
Сева двинулся на дело:
За забор проник умело
И на вишни приналёг.

Ох, и сладки нынче вишни!
Но беда уже близка:
Вон, осклабившись облыжно,
Чья-то тень скользит неслышно
От пивного от ларька.

Пес цепной завыл тоскливо:
Мол, беги, покуда цел!
Звезды щурились глумливо,
А старик неторопливо
Взял воришку на прицел.

Без подробностей излишних
Скажем: будто дальний гром,
Выстрел грянул. Сева с вишни
Пушечным упал ядром.

Распрямляя гордо спину
под мальчонки слабый стон,
"Сорок два!" - Матвей прикинул
(Это был, конечно, он).

А. Твардовский
(Slav)

На дорогах, на привале,
И у кухни полевой
Вы встречались с этим парнем -
Сева Теркин, парень свой!

На баяне и вприсядку -
Он на все большой мастак,
И старушке вспашет грядку
После боя, просто так.

Разведет пилу, починит
Что не ходит с той войны,
И на стол две фляжки вынет,
Что стянул у старшины.

Бабка Севе говорила:
"Я, милок, давно одна.
Вишня нонче уродила...
И война ей не война.

Помоги собрать, сыночек".
"Ладно, мать, бадью давай!
Соберем мы без отсрочек
Твой богатый урожай".

А в лесочке, за оврагом
Притаился в камышах
Снайпер, словно он коряга,
Фриц Матвеус Зонненшвах.

У него зарубок много
Где-то больше сорока.
А вдали пылит дорога,
И в полях стоят стога...

Лезет наш боец на вишню -
Надо ж бабке подмогнуть!
Но прицел фашиста рыщет,
Целит прямо Севе в грудь.

И когда раздался выстрел,
Спелых ягод красный сок,
Губы Севины забрызгав,
Кровью стал... И Теркин смолк...

Он лежал, раскинув руки,
Словно Русь хотел обнять...
А в селе Большие Луки
Охнув, вдруг осела мать...

В начало "Дополнений"


Н. Тихонов

Н. Тихонов
(Latakot)

Спокойно "Казбек" докурил до конца,
Спокойно улыбку стер с лица.

Приказ - охранять колхозный сад.
Порох. Берданка. Ни шагу назад.

Лезут мальчишки один за одним.
Берданка грохочет, стелется дым.

Сорок трупов лежат по кустам,
И сорок первый - упал и не встал.

А сорок вторым был Сева-внучок.
Сузился стариковский зрачок.

Его он нянчил одиннадцать лет.
Но есть приказ. Сомнений нет.

У ветерана не дрогнул прицел,
Вскрикнув, Сева в кусты полетел.

Таков наш сторож дед Матвей.
Гвозди б делать из этих людей.

В начало "Дополнений"


М. Светлов

М. Светлов
(Локи 0)

Мы скакали ночь навылет,
Не жалел никто коня.
"Слышишь - там деревья пилят"
Друг окликнул тут меня.

"Если это не случайно,
Надо ж - в полночь дровосек,
Может, там готовят тайно
Нам засаду средь засек".

И военный ветер сразу
Тучи разредил до дыр.
Я ответил Севе: "Глазу
Не поверит командир,

Не поверит он и эху,
Наш комбриг - не из таких.
Надо ехать на разведку,
Надо пленных брать живых.

Сорок два бойца в отряде,
Значит - сорок два штыка,
Чтобы не напали сзади,
Надо бить наверняка".

И жестоких шпор удары
Повернули вмиг коней.
Над республикой - пожары,
Как тушить их - нам видней.

Ураганом налетели,
Бой случился - будь здоров,
Разбежаться не успели
Сорок с лишним юнкеров.

И сказал мне Сева тихо,
Глядя мертвому в глаза:
"Этих дней запомним лихо,
Эти дни забыть нельзя".

Но очнулся парень быстро,
Снова стал самим собой:
"Ну-ка, гляну, все ли чисто,
Нет ли банды тут другой".

Он вскочил на ветку ловко,
Он держался молодцом,
Но английская винтовка
Жарко плюнула свинцом.

Враг один в кустах укрылся,
И в последний раз стрелял -
Так потом и сохранился
На лице его оскал.

Хоронили всем отрядом.
Комсомольской кровью - в ряд
Над могилой, как награды,
Вишни спелые лежат.

В начало "Дополнений"


Я. Шведов

Я. Шведов
(Евгений Полупанов)

Как-то летом на рассвете
Заглянул в соседский сад,
Там под вишней, с виду дети,
Сорок два лежат подряд.

Я краснею, я бледнею,
Руки начали дрожать...
Может быть успею
Я из сада убежать.

Припев
Раскудрявый
Дед Матвей за мной бежит.
Пень трухлявый,
Он здесь вишню сторожит.
Скачет волком,
Да из двустволки
Без разбору он палИт.
За сараем отдышался,
С горя хочется кричать -
Там же Сева-друг остался!
Надо друга выручать.

Выползаю из-за хаты
Я, молчание храня...
Снова дед косматый
Смотрит волком на меня.

Припев

Что ж ты Сева без нагана
Ночью в сад чужой пошёл?
В том саду стоит охрана,
Там ты смерть свою нашёл...

Время как в ручье водица
Всё бежит... Но через стон
Мне ночами снится
Всё один и тот же сон:

Припев

В начало "Дополнений"


М. Павич

М. Павич
(Константин Бояндин)

ПУЛЯ ИЗ ДОБРОГО СЕРЕБРА

Хозяином сада был никому не известный купец родом с Мадагаскара, из тех, что знают французский лучше, чем родной, считают цыплят только по осени, и не забывают в ясный день перекрестить северный ветер. Яблонь в саду было столько, что никто не взялся бы их сосчитать.
- Не подпускай к яблоням чертей, - велел купец своему сторожу, крепкому старику по имени Матвей, который и в ночное ненастье мог бы одним выстрелом сбить сразу трёх орлов. - И не вздумай есть падалицу, слышишь?
В полночь тучи сгустились над садом, и загремело так, что люди сказали - черти, поди, мелют свою муку. Сторож Матвей обходил сад, время от времени метким выстрелом сбивая пролетавших ворон, и задумчиво жевал свой левый мужской ус.
Едва ливень обрушился на сад, Матвей заметил чертей, что лезли отовсюду через забор. Спуску сторож не давал ни чертям, ни даже детям, а потому принялся стрелять, заряжая ружьё то пулями, то камнями, а то и крёстным знамением, от которого падало наземь сразу по три чёрта.
Последнего, сорок второго, Матвей сшиб серебряной пулей, которую с рождения носил на цепочке на шее, как талисман. "Не грызи её", велела мать, "не то никогда в доме твоём не будет доброго серебра". Матвей грыз её, не переставая, и от оплеух поседел, полысел и состарился на пятьдесят лет за семь.
Во вспышке молнии Матвей понял, что застрелил соседского мальчишку, у которого в будние дни было по три имени, а по ночам - ни одного. Матвей задумчиво пожевал правый ус и, наклонившись, поднял яблоко, выкатившееся из ладони ночного вора. Не удержавшись, надкусил и сам не заметил, как съел.
И тут он понял, что сам лежит среди яблок, заметил серебряную пулю на цепочке на шее мальчишки. А после очередной вспышки молнии увидел, что и лицом тот походит на него как две капли воды.
Утром сад нашли пустым, яблони - высохшими, а купца с утерянным именем обнаружили в сорока двух верстах от имения, с сорока двумя пулевыми ранениями. Так все и поняли, что купец тот был последней, сорок второй жизнью сторожа Матвея.

В начало "Дополнений"


С. Лагерлёф

С. Лагерлёф
(lady_capeacane)

УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ, СЛУЧИВШЕЕСЯ С ОЗОРНИКОМ

Глава 1. Озорник.

    В одной шведской деревушке жил мальчик по имени Свен. С виду - мальчик как мальчик. А житья от него не было никому.
    Школу он прогуливал, учился на двойки и единицы, у соседей воровал вишни и яблоки и даже не задумывался о том, что такая жизнь не может длиться постоянно, хоть ему уже и исполнилось целых тринадцать лет.
    Так шло до тех пор, пока с ним не случилось одно неожиданное происшествие.
    В тот день он, как обычно, пришёл в школу к третьему уроку, отсидел два оставшихся урока, прохлопав ушами и поймав несколько жирных красных двоек, а потом, боясь возвращаться домой к строгому отцу, решил оттянуть время на улице.
    Хотя по календарю был ещё только июль, но деревня, в которой жил Свен, находилась на юге Швеции, и к восьми часам вечера здесь уже было достаточно темно. Солнце садилось, и на дорогу опускалась тьма, которая в тот вечер показалась Свену особенно зловещей.
    К тому же он сегодня весь день ничего не ел, и в животе у него начинало урчать.
    "Вот сейчас, наверное, моя матушка ужин готовит, - подумал он и облизнулся. - Наверное, у нас сегодня опять будут сосиски, блинчики, шпик... ням-ням... Идти домой или не идти?"
    Но, вспомнив, какой толстый ремень у его отца и какая тяжёлая на нём железная пряжка, он побоялся идти домой с дневником, украсившимся новыми двойками и замечаниями учителя о его, Свена Петерсона, плохом поведении.
    "Ничего, - решил он. - Заскочу к кому-нибудь из своих приятелей и поужинаю у него".
    Но улица уже была пустынна, а все дворы - крепко заперты. Он попробовал постучаться в несколько ближайших ворот - никто не отпер.
    Что же теперь делать? Где поесть?
    И тут он увидел, как прямо над его головой свесила ветви огромная раскидистая вишня, полная сочных и спелых ягод, словно приглашая его поужинать.
    Правда, вишня находилась в чужом саду, но Свен с его практическим умом бывалого озорника знал, что это беда небольшая.
    Он заглянул через забор.
    В саду не было никого. Ни одного живого человека - если не считать за человека мраморную статую сурового и мрачного на вид мужчины с ружьём, установленную как раз под этой вишней.
    "Ну и пугало", - мелькнуло в голове у Свена.
    Пугало и в самом деле было хоть куда: нос крючком, губы поджаты, а правая рука с ружьём решительно вскинута вверх - казалось, оно вот-вот готово пустить его в ход.
    "Ничего страшного, огородные пугала не оживают даже ночью. А я вот сейчас залезу на вишню, поем и ещё косточками ему в лоб постреляю, чтобы знал, как страх на людей нагонять", - подумал Свен и решительно полез по гостеприимным ветвям раскидистого дерева.
    Он беспокоился лишь об одном - как бы не встретился ему под покровом ночи знаменитый сторож Матти Сукинсон, отставной солдат, о котором шла молва, что ещё никто не уходил живым из его рук.

Глава 2. Часы Сукинсонов.

    Старший сержант Матти Сукинсон отличился своим героизмом ещё в прошлую войну. Около тридцати поляков, датчан и немцев были уложены на месте из его мушкета. Сам король наградил его за это золотыми часами со своей руки.
    Правда, теперь уже трудно сказать, куда подевались эти часы, однако в роду Сукинсонов из поколения в поколение передаётся портрет основателя их рода в голубом мундире со слегка поднятым левым рукавом, так что часы, украшенные вензелем знаменитого и безвременно погибшего Карла XII, видны весьма отчётливо.
    В наше время едва ли кто-нибудь согласился бы надеть на руку столь грубый образец ювелирного искусства двухсотлетней давности, к тому же не снабжённый минутной стрелкой. Но двести лет назад точного времени знать не требовалось, ведь люди в Швеции жили тогда гораздо более размеренной жизнью, чем теперь, когда Матти Сукинсон покоится в фамильном склепе, да будет ему земля пухом!
    Да, именно в фамильном склепе, ибо за два или три дня до смерти он получил потомственное дворянство и поместье...
    А пока сей славный ветеран не имел дворянских грамот и собственных земель, он, как и многие отставные солдаты, часто нуждался в деньгах и оттого был вынужден подрабатывать охранником у зажиточных крестьян и помещиков. На всю округу гремела слава о нём как грозе воров и озорников.
    Вот и в тот вечер, когда Свен, боясь идти домой, решил заменить полноценный домашний ужин лёгкой трапезой из чужих вишен, Матти Сукинсон охранял плодовый сад господина Блюменталя, самого богатого фермера в их деревне.
    Он стоял под одной из вишен, вскинув мушкет наперевес. Как подобает хорошему сторожу и настоящему каролину, он весь превратился в слух, застыв подобно мраморной статуе.
    Когда на золотых королевских часах, с которыми он никогда не расставался, пробило два часа пополуночи, он почувствовал, как что-то очень маленькое и очень твёрдое ударило его по голове, едва не порвав форменную треуголку, с которой он тоже никогда не расставался. Глянув вверх, он увидел, что на вишне, растущей у самого забора, сидит какой-то мальчишка и швыряет вишнёвые косточки. И в кого? В него, Матти Сукинсона, получавшего награды из рук самого короля!
    "Да знает ли он, кто я такой?" - проскрипел зубами старый солдат.

Глава 3. Поимка озорника.

    Поужинав вишнями, выспавшись прямо на ветвях и вдоволь насладившись метанием вишнёвых косточек, Свен слезал с дерева на землю. Он успел спуститься по ветвям вишни на несколько футов, когда увидел дуло, нацеленное ему прямо в лицо.
    "Что это? - подумал он, дрожа всем телом и прижимаясь к стволу. - Неужели пугало всё-таки ожило?"
    С ловкостью белки перескочил он на другую вишню, потом - на яблоню. Но гулкий топот подкованных солдатских сапог неотступно преследовал его.
    В голове Свена мелькала одна мысль: "Где бы спрятаться?"
    Вдруг он почувствовал, как его грудь пронзило что-то очень тяжёлое, куда как тяжелее отцовского ремня, и непереносимо горячее. Он издал крик, всколыхнувший темноту ночи, и упал на землю, истекая кровью.

Глава 4. Матти Сукинсон.

    - Заметьте, господин Блюменталь, - торжественным тоном произнёс Сукинсон, указывая на распростёртое тело мальчика, залитое алой кровью, смешанной с вишнёвым соком, - это уже сорок второй человек, убитый мною за правое дело. Тридцать человек вражеских солдат в прошлую войну, да ещё одиннадцать грабителей - в бытность мою сторожем... сколько получается?
    - Сорок один, - отвечал Блюменталь.
    - Да, сорок один. И теперь ещё вот этот мальчишка, ловкий, как белка, и нахальный, как обезьяна. Итого сорок два.
    - Сорок два человека! Да Вы, господин Сукинсон, заслуживаете дворянство, никак не меньше. Просто ужасно, что Карл Двенадцатый, мир его праху, не успел дать Вам титул и поместье, пока не получил пулю в висок. Но я напишу в Стокгольм, и там это дело быстро исправят.
    Неделю спустя Матти Сукинсон достал из сундука свой парадный синий мундир старшего сержанта, прицепил к сапогам шпоры и отправился в Стокгольм, откуда вернулся в голубом мундире лейтенанта и с дарственными грамотами на несколько деревень.

В начало "Дополнений"


М.В. Льоса

Марио Варгас Льоса
(Habeas Corpus)

***
На окраине деревни был когда-то выжженный солнцем пустырь. Раз в год, в канун карнавала, индейцы Кукарачча разбивали там свои шатры, а пьяные солдаты из гарнизона рыскали в поисках женщин и приключений. Теперь там разбит вишнёвый сад.

***
Москиты впиваются в его голые ноги и руки. Он крадётся, увязая в густой траве. Вот и ворота сада.

***
Немногие старики помнят ещё, как сажали сад. Дон Матео сам копал землю, сам выписывал из Лимы лучшие саженцы. И скоро на месте пустыря зазеленели первые деревья.

***
- Он был негодяем, - сплюнул Литума, хлебнув крепкого писко.
- Пускай потом говорят: я негодяй - сказал дон Матео, - но сад я в обиду не дам.
Тихо жужжат москиты. Писко жжёт горло.
- Он украл это ружьё? - полковник уставился на Литуму. А Литума: нет, мой полковник, ружьё так просто не украдёшь, это здесь вам не Лима; и полковник: понятно, что не Лима, сержант Литума, но откуда он взял ружьё?
- Купил на ярмарке, - сказал дон Матео.

***
Всеволод перелезает через забор. Искусанные москитами ноги не слушаются.
- Где он заметил его? - спросил Литума.
- В саду! - крикнул дон Матео. - Я знаю, что ты в саду.
- Да, я в саду, - сказал Всеволод.
И старик: ты уже 42-й.
А Всеволод: не сердитесь, дон Матео, я сейчас уйду.
Толчок; что с вами, дон Матео. И дон Матео ничего, где он?
- Он сидел на дереве, - сказал Литума.
- На каком дереве? - спросил полковник.
- Вон на той вишне, - кричит дон Матео. Он взбудоражен, глаза наливаются кровью. Огромные капли пота стекают с его лба. Дрожащими руками он поднимает ружьё.

***
- И он попал? - удивляется Литума.
- Попал, - прошептал Всеволод, падая с дерева.
Ладно, сержант Литума, выпейте ещё рюмку, - полковник сам наливает, - Вас переводят в сельву, с повышением.

В начало "Дополнений"


Л. Гонгора

Луис Гонгора
(Аноним)

Рубинов свет в оправе изумрудной,
Полуденной звездою озаренный,
Поющий Филомелою влюбленной,
Алтарь живой, пылающий и чудный!
Тантала муку вынести так трудно,
И дерзкий Сэв, к сиянью устремленный,
Как юноша Икар неутоленный
На ствол взлетает в тишине безлюдной.
Но как в пещере тьма, а в зеркале алмазы,
Так в зарослях ликующего сада
Таился страж, желаньям неподсудный!
И ангел смерти налетает сразу,
И вишни рдеют отблесками Ада!

В начало "Дополнений"


К. Руа

К. Руа
(Марук)

Вишни.
Звали Севу.
Сева слышал.
...сторож вышел...
Трупом бледным и ужасным
Сева
На земле.
Под вишней
Красной.

В начало "Дополнений"


Ж. Брассанс

Жорж Брассанс
(Локи 0)

У нас в деревне, без понтов,
Рекордно много мудаков
И мент в отставке, старый дед
Любил мудил сводить на нет.
Баловался часто петлей и толом,
Но предпочитал свой надежный ствол он, -
Но им, мудилам, не понять -
Нельзя чужую вишню жрать,
И каждый местный обормот
К ментяре попадал в блокнот.
И вот, уже в который раз -
У старика наметан глаз, -
Постпубертатный мальчуган
Залез дурной ногой в капкан.
Старому менту ведь немного надо -
Только чтоб не крали плоды из сада,
Но им, мудилам, не понять -
Нельзя чужую вишню жрать,
И каждый местный обормот
К ментяре попадал в блокнот.
Ну, что там долго говорить -
В мишень недвижимую бить
Куда сподручнее, чем влет...
Дед "42" вписал в блокнот.
Так-то ведь, по жизни - травинки тише,
Жалко лишь, что мент, и убьет за вишню -
Но им, мудилам, не понять -
Нельзя служивых обижать,
И каждый местный обормот
К ментяре попадал в блокнот.
В начало "Дополнений"


А. Галич

А. Галич
(Platonicus)

Над Тамбовщиной пахнет вишнями,
Ночь над садом сегодня свежа.
Только вишни в России, видишь ли,
Сторожа стерегут, сторожа...

Сел на лавку старик с двустволкою,
Достаёт с махоркой кисет,
И про юность свою недолгую
Вспоминает с улыбкой дед:

Как на Севере с вышки целился,
Как щеку холодил приклад,
Как он сорок белогвардейцев
При побегах вернул назад.

Сторож дёрнул бородкой седенькой
И припомнил ещё денёк,
Как филологу-академику
Припаяли добавочный срок.

Как стоял он с глазами белыми,
Как конвой его уволок...
В этот час за вишнями спелыми
В сад залез один паренёк.

И как прежде, старик прицелился,
И как прежде, спустил курок...
Зря решил поиграть в индейцев
Этот сорок второй паренёк.

Как же вышло, что стали мы лишними?
Жизнь, как сад вишнёвый, свежа...
Только вишни в России, видишь ли,
Сторожа стерегут, сторожа.

В начало "Дополнений"


А. Вознесенский

А. Вознесенский
(Виталий Аверин)

Ты меня, Сева, ночью разбудишь.
За плетень не успеешь, не выйдешь.
Ты Матвея вовек не забудешь.
Спелых ягодок фиг ты увидишь.

Не мигая, слезятся от ветра
Переспелые, карие вишни.
Промахнуться - плохая примета.
(Спелых ягодок ты не увидишь).

И взметнутся неистовой высью
Мимо задницы соли излишки...
Ты теперь распрощаешься с мыслью
Как украсть мои карие вишни.

В начало "Дополнений"


Е. Винокуров

Е. Винокуров
(Андрей Ванюков)

Собрались ночкой темной
За вишней дармовой
Сережка с Малой Бронной
И Сева с Моховой.

В колхозный сад районный,
Похоже не впервой,
Явились с Малой Бронной
А также с Моховой.

Налет был незаконный
И даже групповой
Сережки с Малой Бронной
И Севы с Моховой.

На мушку непреклонный
Поймал их часовой,
Сережку с Малой Бронной
И Севу с Моховой.

Он пулей припасённой
Шарахнул боевой
В Сережку с Малой Бронной
И в Севу с Моховой.

Лежат теперь в бетонной
Могилке типовой
Сережка с Малой Бронной
И Сева с Моховой.

В начало "Дополнений"


И. Бродский

И. Бродский (утраченные катрены из "Писем римскому другу")
(Рой Ежов)

Подрядился сторожить я вишню, Постум.
Платят чуть, но на гетер вполне хватает.
Благодать, тенек. Казалось бы все просто,
Да детишки воровать ходили стаей.

Что ж, пришлось припомнить жизнь легионера,
Объяснить, что право римское - не лево.
Сорок двух уже ухлопал для примера.
Вон, последний остывает рядом - Сева.

И. Бродский
(Глеб Андрианов)

Ни страны, ни погоста
Не дано выбирать,
В сад соседский без спроса
Сева лезет опять.
Шаг Матвея чуть слышен
Пареньку на беду,
Между выцветших вишен
Утром тело найдут.

И душа, неустанно
Поспешая во тьму,
Промелькнет над кустами
В сладковатом дыму.
В теле новая полость,
Под затылок свинец,
Тихий сторожа голос:
"До свиданья, малец,

Мы увидимся вскоре
За последней рекой".
Он прошепчет о воре
Что-то за упокой.
И деревья плодами
Из непрожитых лет,
Словно после свиданья,
Машут мальчику вслед.

И. Бродский
(I_shmael)

Он ходил вместо змея за вишней к древу,
Молодой, пацан, да и срок пустяшный.
Но конвойный Матвей воронёным зевом
"Сорок два" пролаял с надзорной башни.

И. Бродский
(Оьга Чернорицкая)

Слава тем, кто не поднимая взора,
Шли в абортарий в шестидесятых,
Спасая отечество от позора!
Ведь сколько в сады их,
Поколенье проклятых,
Лезет мальчиков точно воры!
Лезет мальчиков через заборы.
Слава деду Матвею, который
Тех, кого пощадил абортарий,
Посредством ружья на тот свет отправил,
Спасая отечество от позора.

И. Бродский
(Неизвестный автор)

Пространство убегает от самого себя.
Но убежать не может, и также - Сева
Полез за вишнями, пока соседи спят,
Немного стырить, Эвтерпа-дева!

Матвей был сторож, услышав шум
Обескуражен он был и вскоре
Навел прицел, и прощальных дум
Сына мать не узнала, рыдая с горя.

От смерти своей - не убежать никак.
Ты - точка жалкая, ты же - сторож.
Стреляешь сам, и твоя тоска
Тебя же на смертное тянет ложе.

В начало "Дополнений"


Б. Окуджава

Б. Окуджава
(Samsonovitch)

ПЕСЕНКА О СЕВКЕ ДВОРОВОМ

За что ж в Севку-то дворового
Ведь он ни в чём не виноват.
Он в старый сад полез за вишнею,
Но он ни в чём не виноват.

Матвей был сторож очень опытный
В саду дежурил день и ночь,
А Сева был совсем не опытный
И сдуру лез на вишню в ночь.

Старик его увидел издали
И тут же высунул наган.
И стрельнул в Севу сторож издали,
Хоть не пристреленный наган.

А Сева рухнул сразу замертво,
Хоть и хороший парень был.
Но рухнул сразу Сева замертво
Стрелок хороший сторож был.

В начало "Дополнений"


А. Городницкий

А. Городницкий
(Рой Ежов)

Ах, вишенки,
Ах, вишенки,
Ах, вишенки,
Ах, вишенки,
Терзания измученной души.
Неслышимым,
Неслышимым,
Неслышимым,
Неслышимым
Прокрался ты в полуденной тиши.

И счастлив ты до немоты,
Когда сбылись твои мечты,
И райское блаженство впереди.
Но что тебе вишневый сад,
Когда пробитый маскхалат
От выстрела дымится на груди?

Немыслимо,
Немыслимо,
Немыслимо,
Немыслимо
И невообразимо тяжело.
Немы слова,
Немы слова,
Немы слова,
Немы слова,
Чтоб описать немыслимое зло!

Всего мгновение назад,
Казалось, не было преград
Мечтам твоим в неполных десять лет.
Но ты застрелен, ты убит,
И над тобой Матвей стоит,
А вишенка пылится на земле.

В начало "Дополнений"


В. Высоцкий

В. Высоцкий
(Alex Mazor)

Друг твердил закадычный:
Там в саду зреет вишня,
Ветви ломит под ней,
Соком вся налилась.
Вот как дума лихая,
Совершенно чужая,
Мне на нервах играя,
Подло в душу вкралась.

Друг сказал: Надо, Сева!
Лезь за вишней на древо,
Псы сидят на цепи,
Дед Матвей в стельку пьян.
И всего-то оружья -
Ты ведь знаешь не хуже -
Лишь свисток, да к тому же
Проржавевший наган.

Старый сторож Матвей вел свой счет - сорок с малым фамилий.
Ничего не сказать, у него был богатый улов.
В этих кущах-садах встал вопрос предо мной: или-или!
Но судьба мне сулит в эту ночь наломать, видно, дров.

В грязь уткнувши лицо, я лежал, притаясь, под забором,
И момент улучив, за цепочку флажков перешел.
Старый сторож Матвей очень долго возился с затвором,
Отворял-затворял, наконец он загнал пулю в ствол.

Я змеей лез наверх, не дыша, меня было неслышно,
Лишь под самый конец за сучок зацепил, остолоп.
Вот и кущи-сады, в коих прорва краснеющих вишен,
Но сады сторожат - и убит я без промаха в лоб.

В. Высоцкий
(М.В. Сапроненко)

Сева высмотрел плод, что доспел, доспел,
Потрусил бы за ствол - он упал, упал...
Вот вам песня о том, кто не съел, не съел,
И что вишня сладка - не узнал, не узнал.

Он пока лишь влезал на забор, на забор,
Неуверенно и не спеша,
Дед Матвей передернул затвор, затвор,
И на небо взметнулась душа, душа.

Может, были с судьбой нелады, нелады,
И со случаем плохи дела, дела,
Только Сева чужие сады, сады,
Никогда больше не обирал.

Смешно! Не правда ли, смешно! Смешно!
А он шутил - не дошутил,
Хоть вишню воровать грешно, грешно,
Но Сева жизнью заплатил!

Ни единою буквой не лгу,
Он за вишней полез не спроста.
Для подруги тянулся к суку,
для себя воровать бы не стал!

Но к ней в серебряном ландо
Он не добрался и не до...

Не добежал, бегун-беглец,
Не долетел, не доскакал,
Горячей каплею свинец
Порыв любовный оборвал.

Смешно, не правда ли? Ну, вот, -
И вам смешно, и даже мне.
Конь на скаку и птица влет, -
По чьей вине, по чьей вине?

В. Высоцкий
(Zlata)

Я не люблю, когда наполовину
Или когда не кончен разговор,
Когда воруют вишню или сливу.
Я просто ненавижу слово "вор".

Я не люблю короткие обрезы
Из них попасть - лишь деду по плечу
Кто сторожит колхозы и собесы,
Кто руку жал когда-то Ильичу.

В. Высоцкий
(Habeas Corpus)

Если вор одолел забор
Сдернул с дерева плод - и в рот.
Ну а ты безмятежно спал,
И мерзавец удрал...

Ты его не брани - рискни,
Ты поймай одного его
То ли ночью, то ль днем с огнем,
И отделай ремнем.

Если парню урок не впрок,
И полуночный вор хитёр,
Перелез через день плетень,
То забудь про ремень...

Ведь как прежде твой глаз - алмаз,
И надежно ружьё твоё,
И как раньше рука крепка
Хлоп - и нет паренька...

В. Высоцкий
(Romaios)

В колхозе вишни налились,
Пора настала - зашибись!
И мы на дело собрались -
Нас было трое.
Валюха свой мешок достал
И с ним под деревом он встал,
А Севка вишни обрывал,
А я - на стреме.

Сперва наш Севка маху дал:
Сорок два раза распугал,
Полвишни веток наломал
И влез не сразу.
Но мы собрали все под срез,
Хоть знали - времени в обрез,
А сторож где-то бродит здесь
И бдит, зараза.

Летел с добычей наш отряд,
Над полем бодрый веял мат
И вишни сладкий аромат
Свой испускали.
А вишни выдались в тот год
Такие, что не лезли в рот,
Но мы давились и взаглот
Их поедали.

А сторож тот, суровый дед,
Тогда нам был не конкурент:
Нажрался старый, и привет -
Совсем в отрубе.
Считать не может ни хрена,
Обреза нету ни хрена,
И вишен нету ни хрена -
Лежит дуб-дубом!

В начало "Дополнений"


Ю. Визбор

Ю. Визбор
(Samsonovitch)

ВИШНЁВЫЙ ВАЛЬС

Ружья у печки висят,
Вишни за домом растут
Группа отважных ребят
Думали - не заметут.

Месяц в разгаре Июнь.
Вышел охранник во двор.
Сева сказал: "Да ты плюнь"
И был наказан как вор.

Что ж ты полез в этот сад?
Что ж ты не стал убегать?
Мало ли в жизни засад.
Теперь нам тебя вспоминать.

Ю. Визбор
(Habeas Corpus)

Вся деревня спит, лишь луна торчит на небе,
Спокойным сном храпит и стар, и млад...
Осторожней, друг! Ведь давненько ты тут не был,
Заброшенным стоит совхозный сад.

Может статься, здесь что-то можно обнаружить.
Но если нет - об этом не грусти.
Осторожней, друг! Обходи подальше лужи.
С простудой ты, приятель, не шути.

Ну а если вдруг на опасной на дороге
Со сторожем столкнешься ты в упор,
Осторожней, друг! Уноси скорее ноги.
Ведь ты мастак сигать через забор.

Вся деревня спит, только дед Матвей проснулся.
Который год живет он тут один...
Осторожней, друг!.. Поздно... Сторож ухмыльнулся
И снял с плеча свой верный карабин...

В начало "Дополнений"


Ю. Левитанский

Ю. Левитанский
(Любовь Сирота)

Один и тот же сон мне снится третий год:
Мне снится - я залез в соседский огород.
Да нет, не в огород - скорей, в вишневый сад,
Калитка заперта, и нет пути назад.
К чему бы это всё? Как видно, не к добру...
Ну ладно, раз попал - хоть вишен наберу.
И я, из всех стволов покрепче выбрав ствол,
За ветки ухватясь, пошел, пошел, пошел!
А за спиной уже предчувствую грозу -
И всё-таки сквозь сон мучительно ползу,
До ягодных ветвей уже почти долез -
А сторож дед Матвей наводит свой обрез...
Но в том ещё беда, и круче нет беды,
Что не годятся мне все прочие сады,
Мне нужен этот сад, где бродит дед Матвей,
Там вишен аромат доносится с ветвей,
Там если риск - так риск, а если шанс - то шанс,
И я ползу наверх, почти впадая в транс -
Стреляй же, дед Матвей, я больше не боюсь,
Я помню этот сон, я знаю, что проснусь!..

Проснулся. Мыслей рой, эмоций карусель -
Откуда ж подо мной земля, а не постель?
Вишневые стволы, примятая трава,
И почему на мне табличка "42"?

В начало "Дополнений"


Ан. Иванов

Ан. Иванов
(Чваков Димыч (Дмитрий Иванов))

ВИШНЁВЫЙ ЗОБ
(памятка садоводу-любителю, неслучайные фрагменты историко-героического романа-хроники)

     - Кирьян, говоришь?
     - Кирьян!
     - И?
     - Нютин я, Нютин... Только не соопчайте ей об етом!
     - Да, кому, хосподи?
     - Ну, этой... Сёминой... Томе... А то она ноги считать начнёт... у дивана... На трёхногий никак не согласится, хоть и любит. Недаром же к Федьке-ироду усвистала на сеновал Сабельевый.
     - Иди ты!
     - А чё тут дивного, раз она плоды той сакуры больше жизни... Матвей Косорылов же сторож видный, хрен кому позволит на пристрелянный участок... Вот она через любимчика Каштановского-то и наладилась.
     - Ты о ком?
     - О Федьке-мерзавце! Он же Михал Лукичу полный приживал да собутыльник озорного свойства характера...
    
     - Всё, что хошь, Михал Лукич!
     Самодур и мироед Каштанов потрепал Косорылова по развесистым ушам и сказал:
     - Вот что я думаю, Матвейка, нужно с Ванькой Сабельевым кончать. Уж больно он до моей Анны охочь. Охочей даже, чем Федька, демон, братишка его краснопёрый.
     - Вот полезет на неё, тут и кончу...
     - Белены объелся, что ли, дурак! Ты Анну с городскими девками не ровняй. Она у меня нетронутая!
     - Михал Лукич, я ж про вишню говорил... Тут всё честь по чести... включая девичью... Исполнял, де, свой сторожевой долг...
     - Михал Лукич, Михал Лукич... Знаешь, гад, как к Каштанову подъехать. Хорошо сказываешь, да вот неумно. Мы хитрее поступим. Ты Ваньше про братову страсть к Анне намекни, а там и делать ничего не потребуется... Сами друг дружку в мелкую стружку перетрут...
    
     - Слышь, Полукарп Матфеевич, а Ванятка-то наш... Ну, да... Сабельев... сваво брательника Федьку хлопнул...
     - За Анну?
     - Нет за ... тургеневку*
     - Из "максима"?
     - Нет, с бердана умудримшись...
     - Вестимо, коль за своё-то!
     - А то! Вишнёвый зоб завсегда, люди сказывают, хуже жабы... грудной душит! Только не за своё, а за Каштановское...
     - Во-о-о-ттт!
     - Я и говорю, к белякам Ваньша подался... Надыть его в ГПУ отвесть...
    
     - Стоп, стоп, стоп! - это из-за горизонта вопреки всем правилам приличия появился издатель. Он возмущался и кричал, обращаясь к автору:
     - Уважаемый, что ты творишь? Кто у нас сторож? Матвей... Точно. Здесь я согласен - сумел ты Косорылова притянуть за уши. Сумел. Не совсем уверен только, что имя у Каштановского подручного ТО САМОЕ. Но опустим... сей малозначительный факт его биографии. А вот жертву, как ни говори, ты, дисплеемаратель, обязан был назвать Севой. А у тебя - Федька... Куда это годится? Про Севу ясно?
     - "Посев", а? Речь идёт о журнале? Или о Севе Новгородцеве? Я вас неправильно понял, правильно понимаю? - автор ничуть не смутился своему недозрелому каламбуру. Глаз его был чист и невинен, дыхание ровное и благовонное.
     - Опять ёрничаешь, уважаемый? И так читатель жалуется, что крышу от твоего многословия уносит в сторону Лапландии... Так что будем с Севой делать? Я ж не позволю...
     - Так мы быстро исправим...
     - Учти, это последняя попытка...
     В районе горизонта Евгений Меркулов сочувственно кивал головой. Ему было немного жаль незадачливого автора, ибо он не видел способа, как угодить капризному издателю... Кажется, дельце не выгорит, Геростратом готов поклястся.
    
     А тем временем...
    
     На заднем фоне видно знамя Етитской дивизии шантарапинского партизанского отряда. Борцы за все революции разом** собрались хлебать вишнёвого киселя из-за семи вёрст. Не зря у нас, понимаете, герои погибают... Опять же на помин своей души кой-чего предусмотрительный Федька Сабельев оставил... Не зря он у Каштанова в услужении столько лет подвизался.
    
     Тыков Ялейников, комиссар с пронзительным взглядом перековавшегося троцкиста (не чета Яхтисаари***), произнёс пламенную революционную речь в память погибших бойцов, вообще и применительно к Фёдору Сабельеву, в частности:
     - Выпьем, товарищи! Выпьем и снова нальём!
     А старый партизан Полукарп Назадов при этих словах комиссара уронил несколько десятков скупых мужских слёз в стакан с ядрёным поминальным зельем. Заскорузлыми об Алтайские земляные угодья, в основном подзолистого состава, пальцами будущий председатель протёр простой медальон работы фабр. вероятно, сокращение от фабрики) "ЖЕ" с фотографией Федьши. Старик не смог удержать в себе тайны, которую вынашивал долгие мрачные годы труда на мироеда Каштанова:
     - Вот кака судьба непутяща у сынка маво незаконнорожденного вышла... Все ить думают, быдта ён Федя. А ведь имя-то ему Сева от рождения дадено... Про Федьку уже его рогоносый "батька" придумал...
    
     ...автор обратился в сторону неизвестного направления, где по его крайнему разумению должен был скрываться издатель...
     - А что, неплохо я вывернулся? Вполне в духе времени... "Мыльные" сериалы с перепутанной генеалогией, как считаете?..
     - Считай, что вывернулся, чертяка... - Издатель тоже попытался скаламбурить. - Но решать всё равно Евгению Юрьевичу. Так что молись, если умеешь.
     Вдалеке сделались слышны неразборчивые звуки мультимедийной молитвы.
    
     Прошли годы...
    
     - Не бойтесь, Иван Михайлович, сдюжим. Не дадим вишне вымерзнуть... Честное слово коммуниста даю. Не будь я в Шантарапе самый знаменитый Пётр.
     - Вельяминовых, что ли сынок?
     - Вельями... вельями... Не, не Шекспирского семени. Вельми понеже Полукарп Матфеевич Назадов... (Здесь читатель должен ясно для себя понять, что с годами речь Назадова сделалась вполне культурной. Председательская должность накладывает, так сказать... В том числе и отпечаток...) А Петра я только в качестве профилактики склероза помянул...
     - Это, что ли Косорылову сросвенником приходисся... (апорте): Тьфу, как в эту Шантарапу приезжаю, сразу начинаю говор местный копировать, прости меня, партия...
     - Не-а, этот без затей однофамильцем мне,.. батюшка Секлетарь Михайлович, не вели до наркотической тройки посылать...
     - До скольких разов табе, Матфеевич обсказывать надобно, не наркотическая то тройка, а совсем даже инако - революционная птица-тройка имени товарища Железного Феникса Несдержанного... (апорте): Вот сколько лет секретарствую, а всегда меня в Шантарапе (чуть не Сен-Тропез!) на народность растаскивает...
     - Ты уж прости, Секлетарь Михалыч, коли не понял я, как надобно к товарищам энтим обращаться, стало быть. Наше дело колхозное, опчественное. Не могём мы всё-то упомнить, как водится...
    
     Снова прошли годы...
    
     А вишня всё растёт! Только по весне её стало модно называть сакурой. И стихи без рифмы писать со странным названием хокку...

     самурай Мате Вей сана, сторожевой садовник сёгуна провинции Эду
     обожал любоваться переспелыми плодами вишни на закате июльского дня...
     как они напоминают старику кровь бездельника Сева Идзу!


______________________


     * тургеневка - Дерево средней силы роста, высотой около 3 м, древовидного типа, плодоносит на букетных веточках; крона обратнопирамидальная, приподнятая. В пору плодоношения вступает на 4 - 5 год. Зимостойкость и регенерационные свойства дерева высокие. Зимостойкость цветковых почек средняя, они благополучно переносят минус 35 град. Цельсия в зимы с устойчивыми, без резких перепадов температурами. Сорт средневосприимчив к коккомикозу. Цветение в среднепоздние сроки. Сорт частично самоплодный. Лучшие опылители для него - Владимирская, Гриот московский, Любская. Плоды крупные, массой 4,5 г, широко-сердцевидной формы, темно-бордовой окраски. Мякоть темно-красная, сладко-кислого вкуса. Сок темно-красный; косточка средних размеров, хорошо отделяется от мякоти. Плоды в основном технического назначения (можно использовать и в свежем виде), из них получаются великолепные компоты, варенье, соки. Урожайность сорта высокая...
    
     ** - В данном контексте разом относится как ко всем революциям начала 20-го века, так и ко всем бойцам знаменитого шантарапинского партизанского отряда Етитской дивизии.
    
     *** - Яхтисаари - один деятель европейского масштаба, полный дилетант в выращивании вишни. Впрочем, он и другого ничего выращивать за всю свою жизнь не научился.

В начало "Дополнений"


Ю. Семёнов

Ю. Семёнов
(Локи 0)

ЕЩЁ ОДНО МГНОВЕНИЕ

    Штирлиц прогуливался по саду. Он полюбил эти прогулки еще тогда, в тридцать восьмом, в Испании. Тогда каждый шаг мог стать последним, и тихий шорох листьев, отсутствие людей давали ему возможность расслабиться и собраться с мыслями. Весна в этом году была ранней, и вишня уже цвела. Штирлиц потянулся и сорвал веточку с гроздью белых цветов. Это напомнило ему двадцать четвертый год, когда он последний раз до войны видел русскую землю. Дерево тогда называлось другими словами, на чужом языке, но запах был тот же. Штирлиц подумал, что не стоит опасаться недовольства хозяев: владелец сада погиб две недели назад под бомбежкой, а деревья остались, кое-где посеченные осколками. "Почти как дома", - подумал Штирлиц по-русски.
    В этот раз Штирлиц не просто гулял - он ждал провокатора гестапо. "Кто же из них, - думал Штирлиц. - Кто?". Провокатор сам пошел на контакт с местным отделением СД, предложив отдать целый интернациональный отряд бойцов Сопротивления, за которым гестапо и полиция охотились уже полгода, и о котором Штирлиц успел доложить руководству в Москве. Предатель был осторожен, и первый раз собирался лично выйти на связь. Штирлицу стоило немалых трудов убедить Шелленберга, что это дело должно проходить по ведомству разведки, а не гестапо.
    - Я не понимаю, кто у нас под кого копает, - говорил тогда Штирлиц Шелленбергу, имитируя негодование. - По-моему, все под всех. Я веду эту банду уже три месяца, туда внедряются мои агенты, я уже почти вычислил их передатчик. И вдруг оказывается, что делом будут заниматься люди Мюллера. Вы представляете, что они там наворотят?
    - Спокойней, спокойней, - улыбался Шелленберг. - Почему Вы так держитесь за эту банду, Штирлиц?
    - Там намечаются очень перспективные выходы на коминтерновское подполье. А через них - на американцев и на Москву. Очень интересная игра может получиться. Но если этим будет заниматься Мюллер, я умываю руки!
    - Ну зачем же, - сказал тогда Шелленберг. - Занимайтесь этим делом и дальше, а Мюллера мы уговорим.
    - Вы даете санкцию?
    - Да, - начальник шестого управления поморщился, - я даю санкцию.
    И вот теперь Штирлиц гулял по саду и ждал, когда провокатор выйдет на связь.
    Он не знал, что провокатор, Матвий Бондарь, работал не на себя, и даже не на Мюллера. Бондарь был одним их немногих личных агентов Гиммлера и получил задание "прощупать" Штирлица. Гиммлер, когда давал это задание, не знал, что бывший петлюровец Бондарь узнает в Штирлице Всеволода Владимирова, молодого чекиста, от которого он с трудом ушел в двадцать первом.
    Сейчас Матвий Бондарь стоял за старой вишней, следовал взглядом за прогуливающимся Штирлицем и лихорадочно соображал, что же ему делать. Он вспоминал все, что было тогда, двадцать с лишним лет назад, и вдруг снова ощутил себя крепким, нестарым крестьянином, который также из-за дерева следил за приехавшим на хутор отрядом чекистов. Матвий вскинул обрезанный "шмайссер" и выстрелил.
    Штирлица спас тонкий слух и регулярные занятия теннисом. В последний момент он успел отскочить, и пуля, пробив куртку, прошла по касательной, лишь оцарапав кожу. Штирлиц упал, откатился за дерево и затаился.
    Матвий не стал искать чекиста, чтобы добить его. Он вдруг осознал, что через несколько минут здесь будут люди гестапо, которые ничего не знают о нем, и которые увидят лишь плохо говорящего по-немецки славянина, застрелившего офицера СД.
    Когда взвизгнули тормоза, послышались полицейские команды, а Штирлиц встал из своего укрытия и пошел навстречу голосам, зажимая простреленный рукав, Матвий был уже далеко. Он не знал, как будет отчитываться перед Гиммлером, он не думал о том, что сам может оказаться преследуемым. Его снедала мстительная радость: он собственноручно подстрелил сегодня своего сорок второго большевика.

В начало "Дополнений"


В. Смит

В. Смит
(Лилия Михаэли)

Сева по сей день
Считает,
Что все фрукты спеют в мае.
Он на спор решил,
Дал слово,
Что корзинку дармового
Урожая принесет.
Он,
Не зная про Матвея,
Словно птица в ветках рея,
В удивлении немея,
Влез на дерево.
Оттуда
Он увидел много люда,
Что лежат в саду
Вповалку...
Сорок два!
Кончай считалку.

В начало "Дополнений"


Р. Рождественский
(В.И. Лемминг)

Сева очень любил
Вишни.
Захотелось мальцу
Ягод,
Но увы! В общем, так
Вышло,
Не дало воровство
Блага.

Вишню ту охранял
Мотя,
Гуманизму старик
Чуждый.
Очень скуп был дед.
Что ты!
Не вникал он в чужие
Нужды.

Всех воров пресекал
Четко.
Пуля в лоб - разговор
Кончен!
Ухмыльнется дед, хряпнет
Водки.
Под надзором сад даже
Ночью.

Не ушел от судьбы
Сева,
Дед Матвей был всегда
Меток.
Сохранил он свое
Древо,
Не считая пяти
Веток.

Кто-то скажет, что это
Строго,
Мы его не поддержим
Дружно.
Сев таких у нас нынче
Много,
Вишен мало - понимать
Нужно!

В начало "Дополнений"


М. Исаковский

М. Исаковский
(Иван Анисимов)

По следам "Селёдочного Банка",
"Не конкурса самопародий" и
творчества ЕвГения Полупанова
Дело было прошлое, конечно,
Шарик голубой над садом плыл,
Здесь давно какой-то дед беспечно
У дороги вишни посадил.

Может, был он дедушкой Матвея,
Может быть, ЕвГению родня,
Многих удальцов те вишни, спея,
Привлекали, сладостью маня.

Шел Матвей по саду спозаранку,
Как всегда, отведав первача,
И качалась ласково берданка
У его тщедушного плеча.

Ветерок июльский тихо веял
И была такая благодать.
Шарик голубой напел Матвею
Зорче сад вишневый охранять.

Он вчера здесь все подъел по пьянке,
Даже тощей кильке был бы рад,
Только голова селедки в банке
На него косой бросала взгляд.

Шел ЕвГений, оселком шлифуя
Рифмы и строптивые слова,
Из больших его штанин, ликуя,
Выпирала рыбья голова.

Ветерок июльский тихо веял
И была такая благодать.
Он подумал: - Дай-ка я с Матвеем
Буду сад вишневый охранять!

Здесь не то, чтобы в Шестой палате,
Мирно кружит шарик голубой,
Голова селедки в каждой хате
Тихо дремлет в банке жестяной.

Мальчик Сева, отойдя от ломки,
Ничего не видя, как стамой,
И, покушав маковой соломки,
Через сад вишневый шел домой.

Ветерок июльский тихо веял,
Но в башке такая круговерть,
И задумал он в саду Матвея,
Как поспели вишни посмотреть.

Сквозь туман и сумрак, словно в танке,
Сева пробирался, как в дыму,
Только голова селедки в банке
Улыбалась ласково ему.

Но зачем винить во всем Матвея,
Если виноват злосчастный рок?
Если, защищаясь, и робея,
Сгоряча нажал он на курок?

Дело было в середине лета,
И ЕвГений видел, как с ветвей
Пала наземь Севина штиблета:
- Сорок два, - определил Матвей.

В начало "Дополнений"


Р. Гамзатов

Р. Гамзатов
(Локи 0)

Горцы чтут обычай свято:
Если в сад чужой залез -
То не ищут виноватых,
Что пришел ты под обрез.

Но закон советский, мудрый,
Кровной мести "нет" сказал.
Отчего ж Матвей наутро
Рядом с Севою лежал?

В начало "Дополнений"


М. Матусовский

М. Матусовский
(Zlata)

Вишню, вишню лишь для тебя соберу,
Только я плоды те вкусить не смогу,
Вижу, вижу: сторож с обрезом идет,
Скоро он по мне и пальнет.
Скоро, ах скоро в меня он пальнет,
И эта вишня из рук упадет!!!
Знаю - моя смерть настает.

Буду, буду я с того света следить,
Сможешь без меня ты тут весело жить?
Стану, стану часто являться во сне,
Чтобы вспоминал обо мне.
Чтоб не случилось, тебе я приснюсь,
И ты воскликнешь: "Я сам застрелюсь!"
Помни - на том свете дождусь!!!

В начало "Дополнений"


Г. Остер

Г. Остер
(One_second)

Если мама прячет вишню
От тебя на верхней полке,
Говоря, что ты из школы
Двойку новую принёс,

Не расстраивайся сразу,
Есть сосед, что за забором,
У него под домом вишня,
И на двойки он плевал.

И не важно, что он строгий,
Лезь за сладким, и не бойся.
Дед Матвей с сорок второго
Из винтовки не стрелял...

В начало "Дополнений"


И. Губерман

И. Губерман
(Андрей Рубцов)

Мрачно мыслю о судьбе своей:
Когда грохнет, сволочь, из бердана -
Будет дальше равнодушно жить Матвей
Без меня, без Севки-хулигана.

В начало "Дополнений"


Э. Успенский

Э. Успенский
(Константин Бояндин)

Нам помнится, мальчишке
А может быть, девчонке,
А может быть, старушке
Под вечер довелось

Гулять однажды лесом,
А может быть не лесом,
А может быть, и садом,
Где вишен разрослось.

И на забор полез он,
А может, не полез он,
А может, под забором
Устроила подкоп

И крупных вишен быстренько
В карманы накидала,
И к выходу помчалась,
Уйти быстрее чтоб.

Но тут увидел дворник,
А может, и не дворник,
А может, это сторож был,
А может быть, солдат -

Чтоб устрашить грабителя,
Он вытащил рогатку,
А может быть, берданку,
А может, автомат.

И очередью меткой,
А может быть, не меткой,
А может быть, случайно,
Старушку подстрелил,

И вор тот девятнадцатым,
А может, сорок первым,
А может быть, и следующим
В его реестре был.

Идею этой байки,
А может, и не байки,
Поймёт не только длинный,
Но даже лилипут -

Когда стащили что-нибудь,
И с этим вас застигли -
Прикиньтесь тотчас статуей,
И, может, не убьют.

В начало "Дополнений"


Б. Гребенщиков

Б. Гребенщиков
(Platonicus)

ТРОПА ВОЙНЫ

Я был с ним знаком - он мечтал взять рубины в ладонь.
И я говорил ему, что путь вверх опасен,
И что тот, кто пойдет туда, попадет под прицельный огонь.
Но он смеялся: он знал, что этот путь прекрасен.

А время седеет с той стороны стены,
А часовые любви уже смотрят в прицелы...
Но он говорил: "Я рад видеть вас, сны!"
И верил, - те, что ушли далеко, остались целы.

И он бежал по тонкому льду нового дня,
А ночью сидел на холме и смотрел на звезды.
И я не бывал там, где он: разве мог он понять меня?
Я только шепчу ему вслед: "Прощай, уже поздно..."

И он был как Павлик Морозов, а время - как Жорж Дантес.
Это было в Одессе, а может - на Килиманджаро.
Кремлевские звезды глядели с буддийских небес,
И он держал их в ладонях - он не боялся пожара.

А время седеет с той стороны стены,
А часовые любви уже смотрят в прицелы...
И сорок две тени идут по тропе войны,
И видят сны, и остаются целы.

В начало "Дополнений"


И. Кормильцев

И. Кормильцев
(Локи О)

ПЕРЕСПЕЛАЯ ВИШНЯ

Переспелая вишня
Мажется кровью,
Но тихо крадется
К моему изголовью
Лекарь моего мозга
Лекарь моего мозга...
Я пытался уйти
От любви к спелой вишне,
Но красным на черном
Написано: "Лишний" -
Это лекарь моего мозга
Лекарь моего мозга...
Падший ангел, падший ангел -
Зови меня так!
Мне нравится правда
В опустевшем саду,
Внушающем жалость,
Плод запретный найду -
Немного осталось...
Я любил аромат,
Я любил ее сладость,
Но возьмет автомат
И убьет мою радость
Лекарь моего мозга
Лекарь моего мозга...
Он пьет лишь портвейн,
Говорит только матом
Его имя - Матвей,
И он уже рядом -
Лекарь моего мозга,
Лекарь моего мозга...
Падший ангел, падший ангел -
Меня звали так!
Я больше не Сева
В этом мертвом саду
Двоих - слишком много
Прощай, я уйду -
Мне покажет дорогу

Лекарь моего мозга
Лекарь моего мозга
Лекарь моего мозга
Лекарь моего мозга...
В начало "Дополнений"


М. Леонидов

М. Леонидов
(Habeas Corpus)

Я забрался к агроному в питомник,
Стал срывать абрикосы с деревьев,
Только слышу я - идёт сквозь крыжовник
То ли дедушка, а то ли виденье

Припев
Он пробежал подобно Рэмбо по зелёным полям,
Тарзаном быстрым по колючим кустам -
Да, вот такие есть секьюрити в колхозных садах,
Запомнит это пусть любой хулиган.
Из ружья в меня он выстрелил солью,
И потом ходил больной целый день я.
Всю неделю вспоминал его с болью,
То ли дедушку, а то ли виденье.

Припев

В начало "Дополнений"


В. Суворов

В. Суворов
(Habeas Corpus)

Как дед Матвей яблоки любил?

Дед Матвей любил яблоки. Он никогда этого не скрывал. Напротив, всячески это подчёркивал. Вот свидетельство его односельчанина, генерал-майора Пронина: "Матвей ничего так не любил, как яблоки. Стоило ему заслышать запах яблок, как он уже был чрезвычайно взволнован".
Видите, "ничто так не любил". А может быть врёт майор? Допустим. Но у меня ещё два десятка свидетельств. Спросят, а можем ли мы им верить? Хорошо, не поверим. Но тогда переходим к следующему пункту.

Зачем деду Матвею обрез?

Красная историография гласит: мол, назначили деда Матвея сторожем вишнёвого сада, и он купил обрез, чтобы отгонять воров. Так ли это? Нет. Факты говорят о другом. Матвей купил обрез только через год после вступления в должность. Сделал он это зимой, когда вишен не было. Значит, и воров быть не могло.
Кремлёвские историки возразят: так вот ведь, заранее всё предвидел.
Допустим. Но почему обрез, а не нормальное ружьё?
Какая у сторожа цель? Отпугнуть вора. Ружьё обреза заметней, оттого и пугает больше. А обреза вор может и вовсе не заметить.
Не знал этого дед Матвей?

Почему разобрали забор?

Вишнёвый сад был окружён забором. Весной дед Матвей этот забор собственноручно разбирает. Зачем?
Дорогой читатель! Довелось мне однажды быть в Китае. Там в средние века такую стену построили, что ни один воришка не перелезет. И цвела, и радовалась китайская империя: никто на китайские сакуры не покушался. И хотели бы, да нельзя. Стена потому что.
А Матвей забор своими руками разобрал. Зачем? Нас учили: чтобы новый забор построить. Допустим. Но ведь и старый забор был неплох. И никому через него перелезть не удавалось.
Но поверим, плохой был забор. Разобрал его Матвей. Так почему же, тогда, новый не построил? Так и остался сад без забора.

"Освободитель"

А ларчик просто открывался. Матвей был сторожем вишнёвого сада, а хотел яблок. Яблоки росли в соседском саду, у Севы. Дед Матвей готовил вооружённое ограбление яблочного сада. Для этого и забор разобрал, и обрез купил. Да, Матвей был злодей, грабитель, но - высочайшей квалификации. Так всё обустроил, что никто и не догадался.
Вторжение было назначено на 8 сентября, когда яблоки были бы уже спелые. Сева опередил Матвея всего на два месяца.

Почему Сева полез в сад?

И снова борзописцы шумят: "И по уму, и по образованности Сева превосходил полуграмотного Матвея".
Проверим, так ли это?
Сева был плохой мальчик. Учился на тройки, больших способностей не выказывал. А дед Матвей хоть и не окончил школу, но сторожем был опытным. Сева залез в чужой сад, не зная, что у сторожа есть обрез. Это уже говорит об его умственных способностях. Любой, даже самый тупой колхозник знает: сады охраняются. А Сева не знал. И по глупости своей сорвал планы деда Матвея.
Потом уже на выстрел сбежались люди, и Матвею стало не до ограбления.

О "жертвах" деда Матвея

Но не унимаются официальные историки. Оказывается, Сева был не первой, а 42-й "жертвой" Матвея. Стоп, откуда эта цифра взялась? Где источник сведений? Не указан. А историки всё повторяют, как попугаи: 42, 42, 42... Глотки надрывают.
Нашёл я, откуда эта цифра. После выстрела Матвей, якобы, прошептал: "Сорок второй", после чего ухмыльнулся. Допустим. Да только опять незадача. С чего это историки взяли, будто речь идёт о жертвах? Проанализируем. Матвей говорит: "Сорок второй". И только. Ничего не уточняет. И историки хором утверждают, будто речь идёт о 42-м Севе.
А ведь дед мог совсем другое иметь в виду. Например, стрельба могла ему напомнить 1942-й год. Или, что ещё вероятнее, речь идёт о количестве съеденных Севой вишен. Возразят, слово "вишня" ведь женского рода. Допустим. Но это мы с вами знаем, что женского. А дед Матвей в школе не учился. Откуда же ему знать, что какого рода?

Эпилог

Подведём итоги.
Дед Матвей собирался стащить соседские яблоки, когда те поспеют, и только несусветная глупость Севы ему помешала.

В начало "Дополнений"


Д. Горчев

Д. Горчев
(Алексей Рыбкин)

СУДЬБА ПИОНЕРА

Сева был пионер. Носил красный-галстук и очень ловко мог вскидывать руку наискосок. Так бы и ездил он в пионерские лагеря, мазал по ночам зубной пастой других пионеров и научился бы, наверное, родину-любить. Но вдруг михаил-горбачёв придумал Перестройку. И всем по телевизору сказали, что пионеры теперь на фиг не нужны. А нужны Бизнесмены. Пошёл Сева к Бизнесменам. Возьмите меня, говорит. А они ему: ладно, но сначала нужно американского президента на Баксах поцеловать, и красный-галстук на кусочки порвать. Сева говорит, сейчас поцелую, где там ваши баксы. Бизнесмены: не, ты над галстуком сначала надругайся, а баксы СВОИ приноси, а то не считается. Сева ножницы взял - и так, и эдак, а красный-галстук как заколдованный - не режется, и всё, даже не мнётся почти (это бабушка Севе удружила - выкроила из какой-то Старинной Наследственной Ткани - сейчас такую не делают). Спичками поджигает - не горит. А баксы... Откуда у пионера баксы ?
Заплакал Сева, домой пошёл. А друзья ему рассказали, что Бизнесмены - чмо, а надо быть Братком. Сева к Браткам. Возьмите, говорит, а то я сирота. А те говорят: взять можно, но для этого нужно человека зарезать и тут же засмеяться (а сами пиджаки малиновые на пузе разглаживают).
Сева домой пошёл, ножик побольше на кухне выбрал, тут его бабушка и спрашивает: зачем тебе? Сева говорит, да так, зарезать кого-нибудь надо, а то в Братки не возьмут. Бабушка и говорит: а ты меня зарежь. Здоровья всё равно нету, а пенсия такая маленькая, что как получу - так и смеюсь полчаса, а отсмеюсь - глядь, её уже инфляция съела. И жить больше не хочется.
Начал Сева в бабушку ножом тыкать, да только снова не выходит ничего. Старушка даже крепче галстука оказалась. Один ножик погнулся, потом другой. Третьим даже пробовать не стал - сразу видно, что дерьмо.
Идёт Сева, опять плачет, сопли по волосам размазывает. Видно, на роду у него написано быть лохом и до конца жизни платить Налоги. Навстречу попался вдруг мужик в Синих Джынсах.
- Авось ты не совсем ещё пропащий, Сева. Может, сгодишься ещё тротуары в Париже подметать. Но для этого нужно нап...ть вишни.
Тут Сева обрадовался, взял два ведра и полез в сад. А там даже сторожа не было. В том году космонавты сбросили с орбиты Радиоактивный Бычок, и вишня уродилась кислющая и червивая, как старый гриб. И сторож Матвей ходил везде, упрашивал, чтобы её побыстрее утащили всю, а то сторожить неприятно гадость такую.
Сидит Сева на дереве - п...ит. Увлёкся. Одно ведро набрал, второе, рубашку снял - рукава завязывает. А тут Матвей вернулся. Смотрит - Сева сидит на дереве; к сторожу задом, к вишне передом. Сослепу Матвей подумал, что Сева не просто вишню п...ит, а показывает ему Ж...у. Очень ему обидно стало, и вызвал он Севу на дуэль. Сева обрадовался, и ну косточками от вишни плеваться. Попал в Матвея раз пятьсот. Весь лоб у того в шишках, а под глазами синяки с хоккейную шайбу. А Матвей старенький, плевать не может, из обреза стреляет потихоньку. Сорок два раза пальнул, а попал только раз.
Зато Насмерть.

В начало "Дополнений"


С. Лукьяненко

С. Лукьяненко (Пропущенная глава "Спектра")
(Игорь Айсман)

Что может быть лучше и приятнее, чем сесть вечерком на любимое кресло, поставить перед собой блюдечко спелых вишен и, не забыв про блюдечко для косточек, погрузиться в наслаждения, даруемые этими недооцененными, но бесспорно вкуснейшими из ягод. С такими мыслями Сева забросил веревку на одну из верхних веток стоящей у самого забора вишни.
Примерно на середине подъема он замер и огляделся, вознеся хвалу Богу за то, что ему попались весьма нерадивые сторожа.
Дед Матвей заканчивал ужин. Нежное мясо цыпленка разваренное в густом бульоне, гренки, поджаренные до появления чуть заметной хрустящей корочки и чуточку сдобренные чесноком, кисель, сваренный соседкой, добрейшей души человеком Марьей Ивановной, и стопочка водки, обязательная для настоящего мужчины в это время суток.
Сторож задумался. Задумался о том, что гонит юношей, почти еще мальчиков, которым еще жить и жить и которым хватает средств, на попытки украсть фрукты с дерева, которое посадил еще его дед. Сорок один разбойник уже встретил свою смерть в ветвях дерева. Зачем? Возможно, жажда приключений, возможно...
Резкий звук оторвал Матвея от размышления. Кто-то был на дереве и конечно задел сигнальную нить.
Старик поднялся, поднял старое, но великолепно смазанное ружье, подошел к окну.
Садилось солнце, и фигура на дереве была видна четким силуэтом, картонной мишенью в тире. Матвей приложил ружье к плечу и как будто помолодел. Исчезла дрожь в руках, глаза хищно прищурились и взблеснули.
Грянул гром. Сева Семецкий закричал. Страшно. Перед глазами его пронеслась свинцовая спираль вытягивающая жизнь. Руки его разжались, и мальчик полетел на землю.
Зачем? - скорбно думал старик Матвей.
А ведь ответ так прост. Его мог бы дать любой из этих мальчиков, да и сам Матвей в детстве знал его. Все просто. Для всех людей слаще всего запретный плод.

В начало "Дополнений"


Р. Желязны

Р. Желязны
(Локи 0)

ПОПЫТКА

    Скрип песка на зубах. Вихорьки забрасывают его в рот, в глаза, предвещая Рагнерек самума. Солнце раскаленным молотом бьет в голову.
    Сдвигаю фазы.
    Тень. Полупрозрачное марево, в котором колышутся и движутся стремительно существа, заметные только, если не смотришь на них прямо. Идти становится почти невозможно - неощутимый туман вяжет ноги как будто изнутри, глаза закрываются. Странные покалывания в локтях и едва уловимый ухом гул, прерывающийся отдаленными взвизгами.
    Двигаюсь дальше.
    Запах. Будоражащий и наполняющий легкие в один вздох аромат цветущего сада. Прямо передо мной - дерево, гигантское, раскидистое, чьей вершины не видно - на самом деле, у него и нет вершины, в физическом смысле. Кажется, я на месте. На этот раз оно выглядит вишней, где, вопреки всем законам природы, среди цветов виднеется несколько плодов.
    Я знаю, что здесь нет парадокса. Здесь другие законы.
    Никаких странных звуков и движений, все дышит безопасностью. Я знаю - именно в этом самый главный обман: усыпить бдительность. Но он меня еще плохо изучил.
    Сажусь прямо на траву и начинаю плести лестницу. Главное - не касаться травы у подножия. Это не совсем трава. Слова произношу только про себя, - и на том языке, который не разбудит здешних стражей. Пальцы почти не движутся - это малые чары. Держу пари, ему и в голову не пришло бы, что я - Я - смогу воспользоваться чем-то столь простым и презренным.
    Готово. Мысленно провожу линию, соединяющую мои подошвы и ту крепкую на вид ветку, где видны плоды.
    Делаю первый шаг. Невидимая лестница пока справляется со своей работой, едва заметно вздрагивая.
    Второй.
    Странная легкость движений. Оглядываю себя - теперь я мальчик, я чувствую в себе детскую энергию и открытость. Я сам это сделал? Или... Останавливаюсь, прислушиваюсь к себе и к саду. Ничего. Я только знаю откуда-то, что мальчика зовут Севой. Как бы то ни было, задерживаться нельзя - и я делаю следующий шаг. Еще один.
    Разрывающее перепонки хлопанье крыльев - и тяжесть, несравнимая ни чем, придавливает меня. Его ворон, его чертов ворон!
    Цепляюсь за рвущуюся лестницу, мельком замечаю предвкушающее шевеление травы внизу - ну нет, только не туда! Ставлю блок и произношу первую из заготовленных рун, уже понимая, что в этот раз проиграл. Ворона отбрасывает в сторону, его яростное карканье переходит в хриплый визг.
    Теперь - бежать: я уже чувствую спиной, как надвигается что-то. Боюсь, я знаю, что это.
    Смещаю фазы. Знакомое марево, только тени движутся быстрее, - пытаюсь прорваться, но одна из них вдруг обволакивает меня, сжимает и выплевывает куда-то.
    Снова сад, я падаю, ждущая меня трава совсем близко. Произношу еще две руны, одновременно сдвигаясь как можно дальше. Успеваю заметить холодный огонь и корчи травы, почувствовать смерть за спиной - это уже не ощущение, это уверенность.
    Песок. Стремительно кружащийся песок повсюду, только сила тяжести дает понять, где низ, и где верх. Рвусь вперед, тем более что столб смерча подозрительно близко. Начинаю произносить последнюю из заготовленных рун - поздно! Плети песка рвут губы, смерч подхватывает меня, ломая кости. Я еще сопротивляюсь - и снова падаю с невообразимо высокой ветви дерева; некто в образе ехидно ухмыляющегося старика (я понимаю почему-то, что его зовут Матвей) - рядом. Я знаю его настоящее имя - все его имена. Успеваю ухватиться за один из обрывков лестницы - удар, который может быть только ударом его копья ввергает меня в беспамятство.

    Вечность. Привычная пульсирующая боль. В этот раз одноглазый опять обыграл меня - в сорок второй раз. Ничего. У меня впереди - вечность. Капли яда, смешиваясь с кровью, вишнями падают вниз, туда, где я не могу их видеть. Скорей же, неси свою чашу!

В начало "Дополнений"


В. Пелевин

В. Пелевин
(Локи 0)

САД ПРОНОСЯЩИХСЯ СЕВОВ

Этот текст является расшифровкой .mp3 - файла, который появился в Интернете при странных обстоятельствах. Он как будто был размещен на несуществующем сервере, который в ответ на пинг возвращал китайские иероглифы, узнаваемые даже в режиме командной строки и в без установленных иероглифических шрифтов. Оказалось, что этот непривычный ответ можно читать на разных языках: на среднекитайском он значил бы "Путь безбрежен", а на древнемонгольском - "Хера ли-с". При попытке читать его по-тибетски происходило автоматическое форматирование диска С. Физическая природа этого явления так и осталась неразъясненной.
Запись явно составлена из отдельных отрывков, склеенных вместе, и содержит беседу двух мужчин. Их имена становятся ясны в ходе прослушивания, но точно идентифицировать кого-либо из них, как и место их беседы, до сих пор не удалось.

* * *

...возможно, я не успею придать своим ощущениям внятную словесную форму, но я должен попытаться. Эта странная встреча произошла в ситуации обыденной и противной: посреди незнакомого города мне страстно захотелось найти туалет. Когда я понял, что дальше искать скоро уже будет бессмысленно, я просто повернул к ближайшему скоплению деревьев и, автоматически поозиравшись, дал организму волю. Слегка придя в себя и оправившись я заметил, что дерево, перед которым я стою - вишневое; руку протянул и сорвал ягоду почти машинально. И тут же услышал тихое урчание мотора и хруст веток под колесами - подъехавший вплотную автомобиль, обычный "гленаваген", едва не толкнул меня в спину, остановившись в паре миллиметров. Какое-то время я тупо смотрел в тонированное лобовое стекло и ждал продолжения. Оно не замедлило.
Человек, вышедший из авто, выглядел довольно адекватно своему транспорту - костюм явно сшитый на заказ, и явно не здесь, мелькнувшие при закрывании дверцы часы, которые заставили бы бледнеть не только китайские, но и настоящие "ролексы" и обувь - того невероятного цвета и покроя, который говорил, что владелец привык задавать моду, а не следовать ей. Впрочем, номера машины тоже о многом говорили.
...

...Забыв про недоразумение, мы принялись говорить о самых разных вещах - манера Матвея Альфредовича общаться была столь затягивающей, что я порой просто терял ощущение реальности, погружаясь в мир создаваемых им образов и логических конструкций.
...

- Вот смотри, Сева, когда ты рвешь вишню - кто ее рвет?
- То есть как - кто? Я.
- А кто он, этот "Я", который рвет вишню?
- Да я же!
- Кто?
- Всеволод Степанов, 1979 года рождения...
- То есть, ты - это всякие буковки и циферки?
- Нет, конечно, они просто меня обозначают!
- А кто этот ты, которого они обозначают?
...

- Цифры имеют значение сами по себе, а не потому что тебя угораздило с ними связаться. Вот, например, на твоей футболке - цифра "42". Это случайно?
- Да нет, там еще надпись какая-то... Может, марка пива?
- Да не в пиве дело. Смотри: 42 без остатка делится на два священны числа, "7" и "3", одновременно являясь удвоением их произведения. А теперь попробуй сложить их, что получится?
- Смеетесь? Десять получится!
- О! В десятку!
...

- Понял! Когда я ем вишню - я ее ощущаю, так? Вот все мои ощущения - это и есть я!
- Браво! Глубоко копаешь. А скажи мне, Сева, почему ощущения вот этого червяка, который тоже вишню ест - не ты, а твои ощущения - это ты?
- Так я ж не чувствую за червяка!
- А в чем разница между твоими ощущениями и его?
- Ну, там, химия всякая...
- То есть, ты - это химия?
- Нет! Я свои ощущения осознаю!
- Ну, молодец. А тот, кто осознает твои ощущения - он кто?
...

- Матвей Альфредыч, ну вот Вы говорите эта земля, и все что на ней - Ваше. Значит, есть собственность и есть собственник. А раз Вы - собственник, тогда Вашу уникальность можно определять и через эту землю?
- Растешь! Только учти - это для тебя я собственник, потому что ты веришь в собственность. Если бы ты верил в genius loci, я был бы для тебя духом - хранителем этой рощи.
- Так Вы что - плод моего сознания?
- Ты сам не знаешь, есть ли у тебя сознание. Я просто символ всего, во что ты веришь.
...

- Матвей Альфредыч, так что, получается - мы все время спим?
- Большая часть людей.
- И я сейчас - тоже сплю?
- Конечно.
- Но можно ведь, наверное, как-то проснуться?
- А я тебя разбужу...

В начало "Дополнений"


"Запрещенные барабанщики"

"Запрещенные барабанщики"
(Марук)

Ай-ай-ай-ай-ай-ай
Убили Севу...
Убили Севу, убили ни за что, ни про что.

В начало "Дополнений"


Группа "Мельница"

Группа "Мельница"
(Чёрная Пани)

БЛЮЗ ВИШНЁВЫХ КОСТОЧЕК

По садику бродит мокрый Сева,
Капли стучат в озябшие вишни,
И поднимает обрез до неба
Дед Матвей, суровый излишне.

Там, за окном - клавесин и гости...
Грустно, счастливо вам или весело -
Но за кучей вишнёвых косточек
Ещё не растаяла последняя песня.

В тёмном саду послышался выстрел,
Слившись с шумом дальнего топота.
Вот меж ветвями мелькнула кисть - иль
Запястье - локоть - летящий локон...

Там, за окном - клавесин и гости...
Грустно, счастливо вам или весело -
Но за кучей вишнёвых косточек
Ещё не растаяла последняя песня.

В начало "Дополнений"


Зоя Ященко

Зоя Ященко
(Чёрная Пани)

ЭТО ВСЁ ВИШНИ

Теперь я понимаю стремления Матвея -
Владеть, повелевать хоть вишенкой одной!
Я глажу ствол в потёках вишневого клея
И с ним его вину - обрез всему виной.

Теперь я понимаю и Севину мечту:
Ведь вишенок число стремится к Пифагору.
Но если ты сорвёшь лишь эту и вон ту,
То, может быть, тогда не нужно разговоров?

Ты, Сева, не готов, ты беден, юн и мил
(У бедности, увы, так много искушений!).
Но хитрый дед Матвей с ружьём внизу застыл -
Он целится в тебя и ждёт твоих решений.

Магический прицел у старого ружья,
Ты умер и воскрес, ты пеплом стал и пеной...
А я ещё не знаю, утешит ли тебя,
Что ты сорок второй, а может, сорок первый?

В начало "Дополнений"


В. Вишневский

В. Вишневский
(Старик)

Чего кричать? Не сорок первый!

В начало "Дополнений"


Е. Меркулов

Е. Меркулов
(Владимир Пономаренко)

Смешливого, задорного воришку
Зачем-то вместо музы дали мне,
Одетого в короткую манишку,
И с сумкой переметной на ремне.

Другие дети, будто пионеры,
Помочь старушкам искренне хотят,
У них благовоспитанны манеры,
Люблю хороших, искренних ребят.

А этот знает лишь дыру в заборе,
Ему бы только вишни воровать,
Но шапка - ведь она горит на воре,
И о таких еще стихи писать?

Откуда тут, скажите, вдохновенье?
Он воровством своим загонит в гроб!
Поэтому мои стихотворенья -
Пародии, ирония и стёб.

Его я умолял недавно слёзно:
О, Сева, хоть на миг угомонись!
Давай ты станешь мужиком серьёзным,
За старое ты только не берись.

Мне вишни эти все осточертели!
Я ж сторож по натуре, c'est la vie.
Хочу, чтоб ягод все чуть-чуть поели -
А ты возьми, всю сам ее сорви!

Пойми, что мы с тобой - не одногодки,
И мне уже давно за сорок лет,
Поэтому я выпью шкалик водки
И выстрелю тебе дуплетом вслед.

Я б застрелил тебя из пулемета,
Мое терпенье льется через край!
Я знаю, что сумею сделать это,
- А ты в чужой садок не залезай.

Ведь вся твоя бравада разбитная
Воистину не стоит ни гроша.
Уверен, что живёт в тебе честнАя,
Лирическая, нежная душа.

Да, воровать грешно, ты это знаешь,
Но только уясни себе, малыш,
Что я отлично, в общем-то, стреляю,
Ты в этот раз уже не убежишь.

Не жги меня, дружок, сердитым взглядом,
Быстрей на землю грешную слезай.
Я чувствую, ты в кроне, где-то рядом,
Меня сомненьем гневным не терзай.

Ну, что, уже боишься, дрожь в коленках?
Я взял ружье, уже готов стрелять!
Ты у меня не первый, не последний -
Сорок второй - умею я считать!

Пятнадцать метров до воришки было,
Я выстрелил в него почти в упор.
Печально выстрел эхо подхватило,
В саду растекся грустный ля минор...

И сразу же исчезло настроенье,
Порыв стрелять немедленно затих.
Я думал написать стихотворенье,
А вышел этот поминальный стих.

В начало "Дополнений"


С. Мнацаканян

С. Мнацаканян
(Ольга Чернорицкая)

Что-то деется впотьмах...
Видно кончилось терпенье
У Матвея - бах-бах-бах
Не ружье, а загляденье.

Ни одной промашки нет!
Сорок два ворюги вышло!
Не покушалось в обед
Севке сладкой спелой вишни!

В начало "Дополнений"


Шиш Брянский

Шиш Брянский
(Ольга Чернорицкая)

Когда я был микробом,
Я не боялся ни пуль, ни дроби,
И птицы пели у меня под нёбом.
Теперь я русский,
И кормят демоны меня капусткой,
Американцы из меня
Рыбу говорящую выловить хотят,
И немцы с криком "Русская свинья!"
Меня закалывают и едят.
Так я кайфую
Осень вторую.
На самом деле ведь я жид,
Дед Матвей меня сторожит,
Как черт за мной бежит.
Когда я лезу за вишней,
И все время догоняет.
Но когда совсем уже фигово,
Помогает бежать мне Иегова.
Я волшебный брянский мальчик Вова,
И махаю я через забор,
Сняв жолтое пальто,
И, несмотря на то,
Я давно уже в гробу.
Мчится мое сердце, словно лань,
И растет из глаз моих трава,
Когда Москва сгорела и Рязань,
Мне стали реки словно рукава.
Я крылья выпростал вовне,
Я стал как Александор Мень.
Сорок второй Христос
Я сквозь огород пророс.
И весь сад кишками заблевал,
Гуд бай, мой рай, я садом стал!
А после, от пули освободясь,
Святой Руси я стану князь.
Я встречу млечную весну,
Улягусь утром под скалою
И как-нибудь Матвея ткну
Апофатической иглою.

В начало "Дополнений"


Г. Русаков

Г. Русаков
(Ольга Чернорицкая)

Возле сада все как надо:
Зреют вишни, даль ясней.
После боли
Столько воли,
Сева спит среди ветвей.
Нас у бога
Слишком много,
Каждый влез не в этот сад.
В каждом саде - дед-Матвеи
Пуль нисколько не жалеют
На отчаянных ребят.
Вот я вижу этот ужас:
Сева спит в кровавой луже -
Неужели это он?
Он вот эти вишни в маре,
Эти птицы, эти твари,
Этот колокольный звон?

В начало "Дополнений"


И. Дуда

И. Дуда
(Ольга Чернорицкая)

К зеленому змию пристрастье имея,
Жил сторож Матвей, соблюдая законы.
Увидев, что в сад пробирается Сева,
Он вставил в ружье два казенных патрона.
И выстрелил: гром получился гремучий,
Спросите у Фрейда, у Фрейда, не Кришны,
Зачем пациентов свихнувшихся учит,
Он не на бананах, а только на вишнях.

В начало "Дополнений"


С. Калугин

С. Калугин
(Аарон К. Макдауэлл)

Был голос тих, он отыскал слова
В пустырь зрачка на дереве, на вишне
Божественно пуста была глава, -
На вишне Сева лицезрел благого Вишну.

Скажи, я прав! Ведь будет пустота,
И будет выстрел... лишь одно мгновенье -
И вспыхнет роза на груди креста...
И Севу ожидает лишь забвенье...

Но нет ответа. Тянется покой.
И кажется, следит за ним другой,
Внимательно и тяжко ожиданье...

Матвей уже на грани естества,
И с губ его срываются слова,
Равновеликие холодному молчанью...

В начало "Дополнений"


Переводы М. Будзинской

Sedrick and Old Matthew
(English Folk Ballade)

Sedrick was stealing Matt's cherries at night,
Matthew the guard grabbed his gun in delight, -
And on the grass fell the insolent boy...
"That's forty-two," Matthew murmured with joy.
(Russian folklore)
Twelve months a single year has, three hundred-something days,
Someone might clear all that mess, but we've got tales to face.
So, dear sirs, let's start with that: Once worthy Robin Hood
Met the old gardener named Matt while riding through the wood.
"How do you do? You seem upset about some mischief...
What's wrong with you, my dear Matt? What is your bitter grief?
Was there again a market crash? Got problems with you brand?
Or maybe what you lack is trash to fertilize your land?"
"Alas, my valiant Robin Hood," the garden-keeper said,
"That mistress Fortune is so rude to poor ancient Matt!
You see, my care for the crop, my work will be in vain
If cruel Sedrick doesn't stop to cause me all this pain!
He steals my cherries every night, committing mortal sin, -
And justice here has no might, for he's the Sheriff's kin!
You know, the rules do not apply to this aristocrat..."
But Robin smiled: "I guess I'll try to help you, dear Matt!
Come on, take off your clothes at once and let me put them on, -
This night I hope I'll have a chance to give the thief a con!
I'll guard your garden with the row of arrows, swift as steeds,
And he'll be doomed by my good bow for his immoral deeds!"
Thus, he got on old Matthew's rags and came to his backyard,
And then, exhausted with these fags, he dozed while standing guard.
But in the middle of the night he suddenly woke up
And heard thieves cheering with delight and setting up to sup.
All Sedrick's friends who came with him for this repulsive crime
Were one by one hit with a beam of arrow in no time.
Vile Sedrick, leader of the flock, was shivering with dread,
Descendant of a noble stock, but rather craven lad.
He left behind the fruit he bagged, and quickly climbed the tree,
And, sitting there, he humbly begged: "Oh Matthew, pardon me!
I'll grant a lavish recompense for all this harm and strife -
A glass of whiskey and ten pence... Don't rob me of my life!"
The merry archer laughed at that: "Physcult-privet to thee!
My friend, it wasn't worthy Matt who drove you on this tree!
Hold on to your adored cash and your delicious wine,
I'd rather taste this valued mash next to your grave, you swine!"
Thus Sedrick bade his life adieu, five arrows in his chest...
Brave Robin murmured, "Forty-two!" and left to get some rest.

K. Balmont
(М. Budzinskaja)

Scarlet skies in the east were immensely impressive,
Was immensely impressive the first ray of the sun...
And the old cowboy Matthew was deadly aggressive,
He was deadly aggressive with his fearsome gun.

В начало "Дополнений"


Песни (от народной песни до трэша)

Русская народная песня
(Zlata)

Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся,
И сердце девичье забьётся
Восторгом чувств не для меня.

Не для меня цветут сады,
В долине вишня расцветает,
Там соловей весну встречает.
Он будет петь не для меня.

Ой, а для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьётся,
И страж Матвей вновь ухмыльнётся.
Такая жизнь, брат, ждёт меня.

Украинская народная песня
(Zlata)

А мой милый вышенькы хочэ,
А мой милый вышенькы хочэ.
- Наворуй, милая, наворуй, милая,
Наворуй, йо-хо-хо, моя чернобривая!

- Корзинки немае, мой мИлэнький, милЭнький,
Корзинки немае, голубь мой сызэнький!
- Наплети, милая, наплети, милая,
Наплети, йо-хо-хо, моя чернобривая!

- Дык, сторож убьёт, мой мИлэнький, милЭнький,
Матвей застрелит ведь, голубь мой сызенький!
- Помирай, милая, помирай, милая,
Помирай, йо-хо-хо, моя чернобривая!

- А с ким будешь доживати, мой мИлэнький, милЭнький,
А с ким будешь доживати, голубь мой сызэнький?
- И с кумой милая, и с кумой, милая,
И с кумой, йо-хо-хо, моя чернобривая!

- Так вышенькы нарву, мой мыленький мылэнький,
Да сторожа прибью, голубь мой сызэнький!
- Не балуй, милая, не балуй, милая,
Не балуй, йо-хо-хо, моя чернобривая!

Русский шансон
(Definite)

По малолетке я был дерзким пацаном,
Тянул углы и подрезал карманы,
И я жалею только об одном -
О том, что у ментов в кармане есть наганы.

Я как-то ночью вишен захотел.
А где их взять несчастному жигану?
Полез в колхозный сад, но чуть не залетел,
И, чтоб не ссучиться, дал дёру от охраны.

И я почти ушел от вохры и ментов,
Сигал через заборы на залёте,
Еще чуть-чуть, и я бы был таков,
Но там сидел в засаде сельский опер Мотя.

Он вытащил свой черный пистолет
С прицелом лазерным, волчара ментовская!
И выстрелил в меня... Хоть мало лет
Мне было, да судьба, видать, такая.

И мать-старушка будет плакать и рыдать -
Ей сына повидать так и не дали,
А на груди у Моти, эх, ...на мать!
Теперь сияют сорок две медали...

Трэш или блэк-металл
(Filip)

Вступление:

На заднем плане слышны звуки органа, шаги и хруст веток.
Далее волчий вой, перерастающий в гитарный рев и барабанную дробь.

Сам текст: (петь динамично, тряся хаером)

Над кладбищем старым реет воронье,
Воет над погостом дикое зверье.
Лишь ночным туманом затянуло лес,
Дед Матвей проснулся и достал обрез.
Одержимый бесом по земле бредет,
И, скрипя протезом, трупам счет ведет.

Припев:

Дело свое знают слуги Сатаны.
Под покровом ночи их шаги слышны.
Свежий запах крови будоражит вновь.
Вся земля в крови!
Кровь!
Кровь!
Кровь!

Дьяволу старик черный дал обет,
Шевеля губами, повторял как бред.
Что он там бормочет, слышим мы едва.
Голос заглушает павшая листва.
Но ложатся в строки дикие слова
- Есть сорок один, нужно сорок два!

Припев

На краю деревни дерево растет,
Ствол в руках сжимая, дед к нему идет.
Чует запах мяса старый некрофил.
Тень под старой вишней лунный свет пролил.
Жертва притаилась, только выдал хруст,
Дед Матвей смекнул, спрятавшись за куст.

Припев

(Долгое соло на гитаре)

Сева в кроне вишни проклинал луну,
Ягоды достались дорого ему.
Старый дед немедля взвел стальной затвор,
Эхом отразился адский приговор.
Чуют мертвечину черви и кроты,
Хочешь спелых вишен, приходи и ты.

Припев

В начало "Дополнений"


Варианты от первого лица

Чваков Димыч (Дмитрий Иванов)

ОЧАРОВАННЫЕ ОЧИ
(ДиСтанция "Осень-Зима товарная")

Очарованные очи,
Полированных берёз...
Вижу, братцы, дело к ночи.
Под зипун залез мороз.

Он гоняет там мурашек,
Не даёт, блин, мне житья.
Как проказница Наташка,
Министерское дитя.

Помечтать... оно не вредно,
Если лето на дворе.
Вдругорядь полезно это,
Вопчем, даже в сентябре,

Ну, а тут, такое дело:
Подморозило слегка.
Лес стоит с испугу белый,
Чешет лысые бока.

Надыть быстренько до хаты...
В печку к чугункам залезть:
Не найдётся ж виноватый,
Если вдруг замёрзнешь здесь.

Огляделся, ухо вынул
Из-под меховых ушей.
Ничего-то тут не видно...
Мерзко стало на душе.

Волки под мостом завыли,
Чуют подлые обед.
На краю морозной пыли
Я стою, как баронет.

Бороны со мною нету,
Но и клюшка - самый смак!
Не похож я на котлету,
Подходи ко мне, вожак!

Налетай, подешевело!
Что ты крутишь, мать твою?!
А, казалось, вроде, смелый...
Я волков не узнаю!

Убежал, а следом стая.
Не вожак, а жалкий пёс.
Я победу отмечаю...
Тереблю матёрый хвост.

Отдышался, пот ссосулил,
Посмотрел по сторонам:
Вроде, все вокруг уснули...
Чу, а что сверкает там?

Побежал на свет, робята,
И увидел старый дом,
Весь в резьбе тот дом богатой,
Почитай, мульёнов в сто

Обошёлся он кому-то.
Значит, дельный архитип
Посреди лесов под утро
Мне его под нос воздвиг.

В сени я прошлындрал резво,
Подивился зеркалам.
В них мой вид - отменно трезвый.
Вот сейчас бы "сизим грамм"...

Бац, в руке немедля рюмка,
Нет, не рюмка, целый штоф,
А ещё огурчик хрумкий.
Да с икоркою ведро,

Да корзинка с мармеладом,
А ещё орехов пуд,
Тех, что в наших зоосадах
Авокадами зовут,

Три кило сельдей заморских
По прозванью И-Ва-Си,
Шашлыков пригоршню горских,
Из айвы прекрасный сидр,

Два бочонка свежих вустриц,
В усмерть жареных миног,
Много мяса диких нутрий,
Без нитратов мульти-сок.

Пять копчёных перепёлок,
Маринованных ежей,
Манго с привкусом иголок,
Груши с именем дюшес,

Тридцать восемь попугаев,
Пудинг взбитых бычьих глаз,
Всё, что в принципе бывает,
Мне представили тотчас.

На втором этажном плане
Показалася мадам.
Искупалась только в ванне...
Что-то с чем-то! Я те дам!

Никогда таких не видел,
По таким я не гулял.
Даже клуб "Манчестер Сити"
Отдыхает, шоб ты знал!

Говорит она лукаво,
Ножку в прорезь развернув:
"Где ты шлялся, Боже правый?
Не могла всю ночь заснуть!"

Пощипал себя за руку,
Прежде штофчик осушив.
И тихохонько без звука
Поспешить к мадам решил.

Начались там шуры-муры
(Больше шуры, чем мура).
Я в обход архитектуры
Распалился, точно граф.

Взял графин рукою сильной,
С ней закуски килограмм,
Выпил и заел обильно,
И подумал: "Щас как дам!

Как схвачу свою зазнобу,
Как заляжем на карниз,
Как начнём смеяться оба..."
Только слышу: "Эй, маркиз,

Ты чего себе удумал,
И зачем так много пьёшь?
Неспособно мне, подумай,
С выпимшим, ядрёна клёш!

Я вся дама заводная,
Эстетична, как бутон...
И от нежности летаю...
Только с трезвым, юё-моён"

Пригорюнился слегка я,
"Взял на грудь" ещё стакан,
И сказал, да всё, мол, знаю,
Я отнюдь не хулиган.

Разреши хотя бы в щёчку,
Ну, позволь хотя бы раз.
Я тебя с пометкой "срочно"
Обожать учну тотчас!

Тут из спальни дядя вышел,
Странный, в общем, господин.
Говорит, что любит вишни;
Я же, вроде (сукин сын!),

По нему бабахал в детстве,
Когда он на вишню лез...
И с тех пор парнишка честный
Избегал искать невест...

Из бердана выстрел грянул
(Сорок первый мой трофей)...
Тут позвал мужик охрану,
Ты не веришь? Меньше пей!

Поцвели, повяли вишни,
На расстрел меня ведут.
Босиком, в бельишке нижнем...
Как героя... Самосуд

Совершиться скоро должен...
Или, может быть, должён?
Сева, чувствую, встревожен.
Догадались? Это он!

А мадам - его невеста,
Как сапожник, м-м-м... без сапог.
Ты не понял, что ли? Честно?
Ну, с которой... он не смог...

Да ты что, совсем пропащий?
Сева, стал быть... у него...
После выстрела удачного
Не хватает кой-чего...

И опять не можешь въехать?
Да какой ты, брат, дурак!
Так ещё способней бегать,
А вот с бабами никак!

Вот и то-то, понял, керя?
Значит, всё-таки дошло.
Чё кричишь опять: "Не верю!"
Так ведь всё произошло!

Не кривись, не стану клясться.
Я тебе не первачок.
Дед Матвей в свои сто двадцать
Понимает кое-чё!

Осмотри мои седины.
Видишь этот страшный шрам?
Ни хрена ж себе - не видно!
Расстреляли вот сюда!

Почему живой, бакланишь?
Промахнулись... вот чего.
Там стрелков-то, в етом плане...
Я и... больше никого.

Сам стрелять в себя не стал бы,
Я же, паря, не дебил...
Хоть до женщин жутко слабый...
Если ты уже забыл...

...привели меня под вишню,
Раскатали пулемёт.
Наблюдаю, Сева лично
За бока его берёт,

На гашетку нажимает...
Сам в слезах, а я убит.
Что, такого не бывает?
Знаешь, до сих пор болит!

А потом? Мы помирились,
Сева, в общем, мне простил.
Бабу мы удочерили,
Севу я усыновил.

Началась не жизнь, а сказка:
Сюси-пуси, ай лав ю...
Только с той поры, брат Чацкий,
Я расстрелы не люблю.

Евгений Полупанов

Краснеет весь от вишен сад,
Но рвать пока что рано.
Матвей, свершив обход, назад
Идёт, но, как ни странно,

Он видит прям перед собой
Как, ствол обняв руками,
Сидит на дереве герой
И вишню ест горстями.

Матвей, хоть вид имел не злой,
Сказал довольно грозно:
"Слышь, Сева, шёл бы ты домой,
Пока ещё не поздно!"

А Сева дальше вишню ел
И молвил, вниз не глядя:
"Плевать я на тебя хотел!
Пошёл-ка бы ты..., дядя".

Вот кабы Сева сразу слез,
Тогда б другое дело.
Матвей вздохнул, достал обрез...
И на земь пало тело.

Матвей немного погрустил,
Дымя близ Севы трубкой,
И вишню молча обновил
Сорок второй зарубкой.

Евгений Полупанов

СОРОК ВТОРОЙ

"Растёт конопля у Матвея в саду.
   Отменная дурь! Ей-ей!
Я завтра к Матвею за травкой пойду.
   Насыплет стакан Матвей.

Приду, раскумаримся. Сева не жмот!
   Для каждого будет сполна
".
Отправился Сева в заветный поход...
   На утро случилась война.

* * *
Услышал по радио новость Матвей
   Бердан боевым зарядил.
И молвил заплаканной бабке своей:
   "Я в Первую немца бил.

Их сорок один на счету у меня,
   А я до сих пор живой.
И нынче не дам им проходу. Фигня.
   Да будет рыдать. Не вой
".

* * *
А Сева тем временем через забор
   Махнул и на вишню полез.
В деревне все знают, что Сева не вор.
   У Севы другой замес.

И Сева на вишню полез неспроста
   Оттуда Матвея видней.
Но Севе немалая та высота
   Скостила остаток дней...

* * *
Украдкой с берданкою наперевес
   Матвей обходил свой сад.
Вдруг видит он - немец на вишню полез.
   "Куды же ты прёшь, супостат!"

Не мешкая долго, берёт на прицел,
   Не дрогнув, стреляет герой...
Довольно вздыхая, над Севой присел:
   "Допрыгался. СОРОК ВТОРОЙ!"

Евгений Полупанов

СТОРОЖ МАТВЕЙ

Полезным быть своей стране
Я безгранично рад.
Доверил председатель мне
Стеречь вишнёвый сад.

Ни днём, ни ночью я не сплю.
Не сплю, не пью, не ем.
Любого с ходу завалю,
Известно это всем.

Стреляю я с любой руки,
Прицелившись едва.
Но находились смельчаки.
Их было сорок два.

Последний - бойкий был малец,
Увёртливый, как вошь.
Но и ему пришёл конец -
От пули не уйдёшь.

Пусть сад давно зарос травой,
Пусть брошен много лет,
Покуда дед Матвей живой,
Сюда вам ходу нет!

Александр Молягов

ДЕД МАТВЕЙ И ТРОФЕЙ

Седой Матвей сидел у будки,
Мечтая слушал птичью трель,
Точил свой нож, считал зарубки,
Ружьё и так и сяк вертел:
Ржавеет старое ружьишко,
Пора проститься насовсем.
Приклад уже изрезан слишком.
Не то, что новенький презент.
Вчерась внучок с войны заехал,
В Минобороне - корифей,
С подарком к сроку... Вот утеха! -
Погладил дедушка трофей.

Купаясь в вишнях, солнце село.
Смолк соловей среди ветвей.
"Пора охоты подоспела",-
Заволновался дед Матвей.
И в это время - шорох в ветках.
Матвей - за стог. Залёг, застыл.
Не зря он воевал в разведке,
К врагу ходил в глубокий тыл.
Он вспомнил Курск и сорок третий,
Тела горой и пленных строй.
"Сорок второй? Не солью встретим!
Наешься, гад, земли сырой!"

Бесстрастный лазер моментально
НасквОзь просматривает сад.
А там пацан маньяк нахальный
По вишни лезет в небеса.
Матвей узнал соседа Севу:
"Ох, вишнелюб! Ох, дармоед!",
И, маскируясь задом в сено,
На след махорку сыплет дед.
"Нет, не сидится Севе дома!
Охота рвать ему портки?!",-
Дед в возбуждении знакомом
Привычно гасит дрожь руки.

И замер ствол от жажды крови,
Готов заряд для наглеца.
Матвей мальца на "мушку" ловит,
И жмёт собачку до конца.
Ба-бах! И "птичка" - с объектива.
Матвей спустился с бугорка,
Смахнул, как мух с ветвей брезгливо
Два догорающих шнурка.
- Земля не пух!.. в мозолях руки!
Прими их грешных сыновей! -
Повесив зА спину базуку,
Перекрестился дед Матвей...

Александр Молягов

Запарнасил Женя славно!
Круто юмор закосил!
Отбесился ли - не главно -
Важно, что хватило сил:

Сколько раз держал на мушке
Вора он, но под конец,
Как всегда слетал с макушки
Вишни Севка оголец!

Что ни выстрел - в Севку точно -
В сердце, в глаз! Короче - в цель!
После двух стихов - заочно
Каждый знает - вор не цел!

В дырках Севки от жаканов,
От басмаческих ножей.
Севок - словно тараканов! -
Столько их свернуло шей:

Бах! - и Севы нет на вишне -
Вниз с пробитой головой
Он летит. Душа лишь выше,
Словно шарик голубой.

Вновь пропал - куда-то делся
Новый Севка поутру,
Открутился, отвертелся,
Словно шарфик на ветру.

Знайте, барышни-мамаши,
Некрасиво так упасть:
Как тот Сева, дети ваши
Не должны чужого красть!

Объясните глупым детям:
Брать нельзя с него пример!
Не забудьте строчки эти -
Ни пацан, ни пионер!

Юрий Таранников

Я (а звать меня Сева)
Нынче вечером поздним
Залезаю на древо,
В сад забравшись колхозный.

Хоть не ем вовсе вишен,
Но за ловкость награда
Будет вовсе не лишней,
Пусть мне вишен не надо.

Вижу я: из сторожки
Дед Матвей показался,
Выстрел не понарошку
В меня делать собрался.

Кольт мой верный со мною,
И, конечно, успею,
Подняв руку стрелою,
Вогнать пулю Матвею.

Сделать мне это просто,
Будет жизнь мне награда,
Но задамся вопросом:
А зачем это надо?

Очень многих знакомых
Пристрелил он, Иуда,
В небесах невесомы,
Чем я лучше их буду?

Сосчитав их, Матвею,
Пока пуля в полете,
Сообщить я успею,
Каким буду по счету,

С попаданьем поздравлю
И фантазией пылкой
Себе ясно представлю
Я Матвея ухмылку.

Сергей Муратов

Играет Сева в мелодраме:
Залез на вишню у ворот,
Варить компоты будет маме,
Намажет сладкий бутерброд.

Матвей придёт, когда пацан
Набьёт карманы спелой вишней,
И будет выстрел, а пока
Не слезет Сева с вишни пышной.

Олег Лерман

Да, с Севой вышло некрасиво,
Полез на дерево, чудак!
Сначала надо было ксиву
Взять у Матвея за пятак,
Но он пожадничал, однако,
Халява Севу подвела.
Матвей же, истая собака,
Сосал полночи из горлА,
Потом решил проверить шмайсер,
Бабахнул в вишню наугад.
Теперь же, радуйся иль кайся,
Выходит, Сева - вор и гад...
А что миндаль? - Халява тоже,
Хоть плод от Бога - не навар.
Покаюсь я: помилуй, Боже,
Пойду за вишней на базар.

Константин Бояндин

Степной орёл в пустынном небе реет,
Как донесла народная молва,
Патронов было много у Матвея,
Их было сорок два.

Но кто проникнуть в поле не посмеет,
Когда цветёт чудесная трава?
Патронов было много у Матвея,
Их было сорок два.

Скользил приклад по старой портупее,
За головой летела голова,
Патронов было много у Матвея,
Их было сорок два.

Блаженством внеземным на поле веет -
Его бессильны передать слова.
Патронов было много у Матвея -
Их было сорок два.

Теа

СЕВА VS. ДЕД МАТВЕЙ

Больше
вишен
Хороших и
            разных
Хочется Севе -
            мальчику нашему.
- Вишен достать бы, - думает он.
Глядь - у соседа их целый вагон!
Ветки клонятся под тяжестью ягод.
            - Как же не взять их?! - подумал.
                        И вот...
            тянет он руку,
            сует вишню в рот.
Вдруг...
Выбегает какой-то дедок.
В красных трусах, в полушубке овчинном.
Крепким прикладом
с запекшейся кровью
бьет мальчугана под печень, в живот.
Сильным пинком по затылку
                    дед вышибает мозги.
                    Все в порядке.
Вишню спасет дед Матвей.
Он на страже
            ночью и днем.
Нем и страшен, он не боится воришек,
и смело
дед постоит за правое дело.

Светлана Филатова

ПАРОДЬ НА ВАШЕБЛААРОДЬ (Сева и Матвей в одной лодке)

Н E L L  T E A

Серою массой
                текут в магазины,
                люди,
            вскипают по выжженным рынкам,
            глупые куклы.
мысли протухли
мысли
мыслишки
    - Вишни!
                ...а Я...
А мне надоело -
                хочу разогнаться.
Врезаться в дерево.
...танцы повстанцев..
- Ну и зачем же Тебе это надо? -
            грустно спросило
            какое-то Я,-
- Как же! Построю я лучше ограду,
            душа прорастет там раскидистым садом,
            незримо, неслышно,
            кровавой усыпана вишней...
                        - Пойдем!
                            Там,
                    возле забора
                закатное солнце
                    малиновой жижей
                        стекает по трупам.
                            - Глупо!
                        и думать!
                        ... смеется ...
                        ... петля...
Я - последний по счету, и нас - 43.
(А гости до черта хотели уйти...)
... но ...
соль пробивает штаны
вот - еще...
                        <танец>
                ...satanic smile...
выстрел... осечка...
в который раз уж...
уши не видят...
глаза не слышат...
                        Разве
                        так
                        надо?
                Песня железа!
                ... лезу
И врезался в столб...
        --- В И Ш Н И !!!
                        и стресса!, рабы человечества!...
                стоны в соседних кустах...
                там кто-то любит...
                я - третий лишний...
                - Надо! за вишней! Надо!
    - Сдохни! - мне выкрикнул кто-то.
Кто-то чужой, неживой - это я?
                Сдохни? Огонь? ...
                Нет... Я не умер...
                холоден я...
Я умер еще до рожденья...
А Ты... Ты, Матвей - лучше не надо...
                        Я не должен был...
Побежден и не нужен - вот же он я,
                - с белым флагом
                стою на коленях и в луже...
Хочешь - режь меня на части! Хочешь?...
Тебе это надо?
    - Ну-ну...
    - Это точно!
У меня (тебя?) такой ровный голос. Это пугает... Прости!...
    - МОЛЧАТЬ ! Уберите его... И в бессрочный...
                        ... Н а в е с т и ! ...

Алан

ВОСТОК - ДЕЛО ТОНКОЕ...

Бродя неспешно по базару,
Я коврик для молитв искал.
И вот нашёл. Его почтенный,
Печальный старец продавал.

Его спросил я, что за горе
Гнетёт его, клоня к земле.
Мне показалось, что так проще
Договориться о цене.

Слеза скользнула по морщинам,
Он взгляд направил в даль далей
И хриплым голосом поведал,
Что он имам и шейх Матвей.

- О, сам Матвей! Учёный странник,
Суфийских дервишей пророк!
Зачем мне коврик! О, почтенный,
Ты преподай-ка мне урок.

- Какой урок!? В своём ли ты уме?
Ведь я подобен трещине в кувшине
С тех пор, как пилигрима Севу погубил,
Хоть не со зла, а по другой причине.

Да, так и быть, тебе я расскажу,
Как дело было это прошлым летом,
С тех пор я нищим по миру брожу,
Гоним и презираем целым светом.

Была весна, и абрикосы вовсю цвели,
И также вишни, сливы.
А девы с песнями венки плели
И статным юношам дарили.

Был Сева юнош не такой,
Его прелестниц взгляды не дразнили.
Всерьёз он собирался стать муллой,
Так старцы его в Мекку снарядили.

Паломником побрёл он в дальний край,
Чтобы вернуться чистым, просветлённым,
Прожить свой век и удалиться в рай,
Небесным там отдаться девам томным.

Так он ушёл весной,
И все о том забыли,
Невежды мыслили лишь о земном -
Всё меж собою арыки делили.

А я не лучше, старый дурень,
Достал китайский манускрипт,
Который в тех краях далёких
Решил когда-то прихватить.

Читай Коран, зачем безумный
Я в дебри Дзен решил залезть?
И осознать ученье Будды,
Нам чуждой мудрости извлечь?

Уже в разгаре было лето,
Урюк опал, и сливы нет,
И понял я: хлопок одной ладони
Так просто мне не одолеть.

Тогда я взялся за другое:
(Шайтан напутствовал меня?)
Я стал, как в Дзен стрелять из лука,
При этом завязав глаза.

В моём саду дозрели вишни
Для птиц приманкой, на беду,
Ведь сколько их из лука сбитых
Употребили мы в еду!

И раз, когда уже стемнело,
На тетиве стрелу держа
В саду сидел я под платаном,
И тьма застила мне глаза.

Услышал я, вдруг, шорох странный
Под кроной вишни, хруст ветвей...
Глаза для верности зажмурив,
Пустил стрелу - лети, убей!

Я видел дзенским тайным оком,
Фазан явился воровать,
И я своей стрелой из лука
В него надеялся попасть.

Раздался крик нечеловечий и стук -
Видать фазан большой.
О как он стукнулся о землю!
Что дрожь её я внял ногой.

Вот это птица, вот удача!
Я ликовал, шайтан взыграл.
И вот, схватив большой светильник,
Я к этой вишне побежал.

Но где фазан? Ведь это - Сева!
Святой паломник, пилигрим!
Он шёл назад в одеждах белых....
Лежит здесь нем и недвижим.

В глазу, что видел камень Мекки,
Теперь торчит моя стрела.
Замолк он праведный навеки
И вишня больше не нужна...

Старик замолк и я заметил,
Что взгляд его направлен вдаль!
Я коврик взял в большой печали
И озираясь, скорей покинул тот базар.

Лерыч

Коварен парень - вишни тырит
Пора кончать с хулиганьём.
Найдётся правда в этом мире -
Комбат Матвей с большим ружьём.

Дуплетом пули выбьют мозги,
Кровищей залит будет сад,
Остатки черепа в ладошке
Собачке отнесёт комбат.

Он улыбнётся, ус подкрутит,
Жестокий не меняя взгляд.
Трофей кровавый дед добудет -
Сорок второе ухо в ряд.

Urir

Матвей в саду, давно сидел под вишней,
Он Севу ждал, зловредного шиита.
Здесь, он решает, кто в России лишний,
Так сладко пристрелить антисемита...

В прицеле тень, пронзительные крики,
И визг свиньи у старого корыта...
Быстрей домой, к жене, стирать улики
Так сладко пристрелить антисемита...

Никто теперь не будет грызть деревья,
Ну, а от Севы лишь, в шкафу копыта.
И сорок две отметины на цЕвье,
Так сладко пристрелить антисемита...

У_шастый

Стоит он твёрдою ногой
на страже рубежа.
Он заслонит её собой -
Защищена межа.

Барон Макар одет в броню,
Копьё в его руках.
Готов предать врага огню,
Сразится на мечах.

Чу, слышен рога звук -
Предвестника войны.
Выходит Сева - тролля внук,
Племянник сатаны.

Он алчет вишен алый цвет
Собрать с невесты щёк.
Макара гордости завет
Спешит нести упрёк!

Но сладострастию его
Преграда на чеку.
И смело бросился Макар
На перерез ему.

И битва жаркая была,
И кровь лилась рекой,
И Севы чёрная душа
Изверглась в прах земной.

Пробитый рыцарской рукой
Наказан супостат.
Так будет с теми, кто весной
На ягоды глядят...

У_шастый

"Что за несчастие вставать!" -
Проныл Макар
- "Какая мерзкая кровать
И дрянь отвар.

Мой самогонный аппарат
Попутал бес".
Ругал отвар, но за отваром
Опять полез

Болит с похмелья голова
Лечиться как?
Лечить яд ядом надо вам,
То знает и дурак.

Но жбан отравленной воды
До отвращенья пуст
И нет сырья, попёр Макар
Обдёргать куст.

В саду, где жажду утолить
Лелеял он,
Куст оседлал (такой нахал!)
Соседский охламон.

В досаде трепетной рукой
Подняв кирпич,
Макар, издав проклятий клич,
...
Ушёл в запой.

И не узнал в тот страшный миг,
В угаре находясь,
Что Севы юнного еда
Так жутко прервалась.

У_шастый

Жил в деревне хорошенький деточка
Был он годиков где-то шести.
Он коровок поглаживал веточкой,
Был коровок обязан пасти.

А в деревне души в нём не чаяли
Был пригож и приветлив душой
Даже злые собаки не лаяли
Когда шёл он с работы домой.

В том селе жил ещё хулиганище,
Всем соседям позор и упрёк
Разудалый охальник - Макарище
С гнусной рожей в аршин поперёк.

Был Макарка бездельник и пьяница
И для дела сгодиться не мог
И чтоб где-то пристроить поганца,
На безделье хозяин упёк.

Был поставлен на сада охрану.
Сад был стар и крапивой порос
Днём и ночью Макарка поганый
В том саду распивал купорос.

И завидовал деточке Севе
Чёрной завистью злобный Макар...
То отравит бурёнушкам клевер,
То на детку сольёт самовар.

Но однажды решил он ребёнка
Извести на лихую беду.
Заманил он под вечер телёнка,
Чтоб и Севу увидеть в саду.

Сева в поисках глупой скотинки
Для обзора на вишню полез...
А Макар засосал четвертинку
И, конечно, достал свой обрез.

Долго эхо носило раскаты,
Долго в поле летала картечь.
Жертва мести познала расплату,
Чести Сева не смог уберечь.

И замарано Севино имя,
Опозорен он кражей в саду.
Суд неправый по кривде рядили,
Он вершился ему на беду.

Jaramat

Дед поджидал. Он был к бою готов.
Тощей ногой распихал всех котов.
Деда Матвеем назвала маман.
В прошлом он был голевой партизан.
Дед видит Севу, бердан достает,
Вслед за берданом берет пулемет,
Пару винтовок, винчестер-обрез -
"Ты на кой ляд в огород мне залез?"
Кровопролитный готовится бой.
Сева, держись! Мы ушли... мы с тобой...
Грохнули залпы, и Сева упал.
Кровь потекла соком вишни из ран.
Дед, почесав грустно задний проход,
Спрятал опять в огурцах пулемет.
Тело накрыв прошлогодней травой,
Скрипнув, подумал: "Ты сорок второй".
Глубже и глубже маразм углублялся...
Дед, знай, стрелял и в усы ухмылялся.
Ух, и кровавый удался стишок!
Видно, ядреный я брал порошок...

Книголюб

На виске зияет рана,
Улыбается Матфей -
На счету у ветерана
Сева ПЕРВЫЙ был еврей.

В начало "Дополнений"


Размышления по поводу...

Krkra

ОТ 42-Х

Якбы вы зналы, рифмачи,
Солодкисть вышни у ночи,
То вы б поемок не творылы,
Матвия марно б не хвалылы,
На наши сльозы смиючысь.

Сергей Долгов

Не жалко Севу. Так ему и надо,
Не предвидел он засаду.
Полез на вишню как на параде.
А мог к Матвею подкрасться сзади,
Треснуть поленом ему по макушке
И обезвредить злую "кукушку".
А мальчик был глуп или просто шпана.
В каждой затее разведка нужна.

Jocker

БЕССТВОЛЬНЫЕ СРЕДСТВА САМОЗАЩИТЫ:

Пала на листья ночная роса,
Сторож крадется, в кармане - "ОСА"
Пули резиновой точен полёт
70 Дж - и слона зашибёт.

ПНЕВМАТИКА:

Вишни устало раскинули кроны,
Сторож Матвей заряжает баллоны.
Ввинчен манометр в любимый "Аксор"
(Сева уже перелез чрез забор,
Не ожидая от деда урока)
Но калькулятор Антона Пропрока
Выдал поправку: "полмила левее"
Дед приложился, стрельнул "Скарабеем"...

В начало "Дополнений"

В начало, к "Парнасику дыбом"




Оценка: 5.75*16  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"