Аннотация: в которой Арьен элл Тур Шаэдд ин Рэйвен строит планы.
Солнце потихоньку начинало клониться к горизонту, когда я, наконец, увидел стены какого-то города. На моё счастье, в лесу я не заблудился - всё благодаря услужливо вытоптанной кем-то тропинке. Но однообразие пейзажа, вернее, отсутствие такового по причине густых зарослей по обеим сторонам тропы, успело изрядно мне наскучить. Так что я с энтузиазмом прибавил шагу и, полчаса спустя, миновав довольно трухлявые ворота, вошёл в Риену.
Название я прочёл на медной табличке при входе, в сочетании с пафосными словами "Путник, восхитись великолепием сего града". Буквы были наполовину стёрты и покрыты пылью, так что разобрать написанное удавалось только после долгого разглядывания. Судя по состоянию таблички, воззвание восхититься великолепием было, мягко говоря, невыполнимым из-за отсутствия оного.
Ворота сонно охраняли два стражника. Вид у них был самый умиротворённый, и я решил не прерывать их сладкую послеобеденную дрёму. А то ещё пристанут с вопросами - не отвяжусь.
Как оказалось, я совершенно правильно сомневался в правдивости надписи. Риена была городком довольно маленьким и грязным. Узкие улочки, где едва могли разминуться два ящера, были вымощены булыжниками. По обеим сторонам поднимались на высоту одного-двух этажей серые каменные дома. Люди, попадающиеся мне навстречу, куда-то спешили, оживлённо переговариваясь. Праздник у них там, что ли? Я прислушался. Оказалось, сейчас на площади состоится сожжение некоего мерзостного чароплёта. Вот и собираются люди полюбоваться сим редкостным зрелищем.
После гибели сильных магов страх перед колдовством заметно поутих, и народ с удовольствием ввязался в охоту за оставшимися почти безобидными ведьмарскими недобитками, мстя этой шушере за все годы притеснений. Отловленным грозила смертная казнь, поэтому маги всеми силами пытались избежать столь незавидной участи, скрываясь в только им известных убежищах. Но нет-нет, да и попадается в руки простого люда какой-нибудь неосторожный ведьмарь.
Я собирался найти что-то навроде трактира, где можно было поесть, а заодно переночевать, но под напором любопытства выполнение сих планов было мною отложено на потом. Нельзя сказать, что я любитель посмотреть на то, как один, осуждённый многими, умирает на плахе, а все остальные этому радуются. Но можно хотя бы потолкаться в толпе и пособирать местные сплетни. Именно поэтому я отважно нырнул в поток людских тел, двигающихся по направлению к площади.
Идти было совсем недалеко - Риена оказалась довольно маленьким провинциальным городком. Я, нагленько расталкивая людские тела и игнорируя возмущённые вопли, пробился вперёд, к самому каменному помосту.
Смотреть пока было не на что, разве что на двух унылых и затюканных бытом человек, живописно раскидывающих хворост вокруг Смертного столба. Наконец, навалив такую кипу веток, что можно было построить шалаш на двоих, рабочие посчитали своё дело оконченным и, переругиваясь, удалились с места предполагаемой казни.
Ещё минут десять ничего не происходило. Народ откровенно заскучал и постепенно принялся за привычные дела: сплетничанье и зубоскальство. Справа на меня почти облокотился толстый краснолицый мужик, от которого шёл тяжкий дух чеснока и перегара. Слева меня зажала какая-то тётка самого базарного вида, визгливым голосом перекрикиваясь с кем-то в толпе. Как я понял, речь шла о троюродном племяннике сводного шурина её дяди (или наоборот?), который собирался жениться на какой-то девице нетяжёлого поведения. Нельзя сказать, что я был в восторге от этого соседства...
Ещё через минут пятнадцать, когда мои новоприобретённые уши окончательно завяли и свернулись в трубочку, раздался резкий шум, будто кто-то колотил палкой по жестяному ведру. В общем-то, я оказался прав насчёт происхождения этих ужасающих звуков. А извлекались они из столь необычного музыкального инструмента кем-то вроде глашатая, идущего во главе торжественной процессии.
За "музыкантом" шёл палач, здоровенный детина с голубыми невинными глазами, по-детски припухлыми губами и выражением творческой мечтательности на лице. За ним важно шествовали храмовники, поклоняющиеся святому Аннию. Он, по преданию, принял мученическую смерть от рук магиков, которым вздумалось испытывать на нём новые способы пыток и свежепридуманные зелья. Правда, это всего лишь миф, как и многие другие религиозные истории этого мира. Ну не было такого, и всё тут. Уж мне ли не знать...
Впрочем, ни храмовники, ни глашатай не заняли мои мысли надолго. В этих обыкновенных людях не было ничего, что могло бы меня заинтересовать. А вот маг, упакованный в клетку для пущей сохранности окружающих и связанный по рукам и ногам, вполне имел шанс завладеть моим драгоценным вниманием.
Да он совсем ещё молодой! Лет семнадцать-девятнадцать, вряд ли больше. Что ж. Вполне достойный потомок ведьмарских извергов. Возможно даже, не слабее любого из своих недалёких предков. Всё равно это сейчас невозможно узнать - моё вмешательство в судьбу мира не даст ему проявить свою силу полностью. Конечно, я допустил ошибку с этой раной... Но, по-моему, всё равно вышло неплохо. Впрочем, мать говорит, что нужно исправить содеянное - значит, придётся исправлять. А то так и оставит в этом теле. Брр!
Внутренне содрогнувшись, я отключился от неприятных размышлений о своей судьбинушке и продолжил разглядывать мага, который полусидя-полулёжа таращился на окружающих. Нельзя сказать, что он выглядел очень испуганным и покорным. Скорее, чародей о чём-то размышлял. О побеге, что ли? Ну думай-думай. Против лома нет приёма.
Гвозди, вбитые в запястья по милой привычке тутошнего народа, были заблаговременно вынуты, а руки перетянуты ремнями, чтобы казнимый не истёк кровью раньше времени и не лишил толпу потехи. Но колдовать ведьмарь всё равно не сможет - пока раны не заживут полностью, магическая сила не соизволит посетить своего верного партнёра.
Ага! Мага уже извлекли из клети и притянули верёвками к столбу. Интересно, кто придумывал одеяние для казнимых? Что-то сильно напоминает девичью ночную сорочку, только из грубого некрашеного полотна. Ну и без всякой глупой ерундовины, которую любят человеческие особи женского пола - кружева всякие, цветочки и тому подобная сентиментальная гадость. Нет, украсить таким образом одежду сжигаемого ведьмаря было бы верхом оригинальности, но до подобного зверства даже извращённое садистское коллективное бессознательное торхского народа не могло додуматься. Толпе вполне достаточно телесных мучений жертвы.
Кстати, правильное слово - жертва. Искупительная, если точнее. Вот этот молодой маг, который вряд ли успел натворить много зла, будет искупать на костре своей смертью грехи предшественников. Вот уж те действительно заслужили корчи в пламени, да ещё нечто похуже. И этот заслуживает. Не сомневаюсь, что если бы у него была возможность, он бы так же проливал кровь народа, как и его влиятельные предки. Маги все такие. Сколько я их видел - сотни? тысячи? - всеми двигали одинаковые мотивы. Так что чем скорее магическая зараза исчезнет из этого мира, тем лучше.
...Люди. Много людей. Они враги. Убить? Нет. Не смогу... Тогда они убьют меня. Не хочу! Я не могу позволить себе это... Сейчас. Нужно найти. Найти и сказать. Селиур. Нет, я не должен умереть...
...Плоть цела, кровь течёт во мне верно и правильно, значит, я могу воспользоваться Потоком. Но сила, огонь - всё не то! Бесполезно...
...Я обещал отцу. Я не могу нарушить обещание. Смерть - недостаточно веская причина...
...Отец... Крылья Ветра! Шанс? Надежда? Нет... Я не смогу. Никогда не мог. Но попытаться... Что, если попытаться? Вдруг...
...Поток плывёт во мне... Воздух и ветер окружают меня... Слиться воедино... Я - ничто. Исчезнуть, раствориться... Слишком тяжёлое тело. Хочу стать пустотой. Тогда меня заполнит ветер...
...Поток - песнь чистого вдохновения. Он пронзает серебристым дыханием моё тело, наполняя горячую пульсацию моей крови искрящейся Силой. Зрение отказывает, сгорает в пламени Силы, и перед глазами лишь вспышки жидких рубинов и водопады расплавленного золота изливаются во Тьму. Я исчезаю, подёргиваясь пеплом, словно истончившееся в Ничто пламя...
Я стоял и смотрел на приготовления к казни. Пока явившиеся по зову рабочие суетились вокруг ведьмаря, приноравливаясь к поджиганию, храмовники завели молитву за упокой заблудшей души. Лицемеры стражевы. Когда они прекратят завывать? Их святой от таких душераздирающих песен тоже, небось, не в восторге.
О, покончили с отпеванием, перешли к делу. Приказ - и рабочие подносят факел к груде хвороста. Дерево шипит, тлеет и загораться отказывается. Ай-яй-яй, как непрофессионально. Не позаботиться о такой мелочи, как сухие дрова - неосмотрительно с их стороны. Народ задержек не любит, может и возмутиться...
Нет, всё-таки, после продолжительного возмущённого треска, пламя соглашается и на предложенную пищу. Значит, корчиться ведьмарю в геенне огненной в самом скором времени.
Огонь неожиданно гудит и вскидывается неукротимой волной вверх. Успеваю лишь бездумно отмечать окружающие события, оставляя размышления на потом.
Когда огненная волна, разбрасывая алеющие искры, схлынула, я увидел, что рядом со столбом никого нет. Маг исчез, будто его и не было. Неужели сгорел? Нет, это невозможно. Тело не может поглотиться пламенем так быстро и так бесследно. Значит, воспользовался чарами. Другого объяснения нет. Но как ему это удалось? Что же это за существо такое, а? Неплохо бы узнать поближе. Хотя бы просто для расширения кругозора. Но сомнительно, что я его ещё увижу.
Здесь мне делать больше нечего. Бесцеремонно расталкиваю тела людей, шокированных внезапным исчезновением жертвы. Когда они придут в себя, родятся сотни сплетен, предположений и историй, невероятных и бесконечно далёких от истины. Пусть их... У меня свои дела.
Покидаю площадь, сворачиваю на какую-то извилистую пустынную улочку. Быстро иду - сзади нарастает гул. Шум растерянной толпы. Скоро примется за работу стража, начнёт разыскивать беглого мага. Хоть разомнутся.
Мысли прерывает некий звук позади меня. Вздрагиваю и замираю.