ВИКТОР  МИХАЙЛЮК


ВЕЛИКАЯ  СКИФИЯ

Героические  песни  скифов
из  романа  "САВМАК"




I. СКАЗАНИЕ О ТАРГИТАЕ

С лучезарного Неба высоко на пустынную Землю взирая,
Огорчился владыка всех богов, что так мало людей он там видит,
И немного сладких жертв от них боги вкушают.
Увидав синеглазую деву, дочь могучей реки на Востоке,
Воспылал к ней Папай вожделеньем, позабыв свою милую Апи,
И сказал: "Вот жена, что родит мне богатырского славного сына!
От него на Земле расплодится племя грозное воинов конных".
Девять месяцев быстро промчались: родила дева вод от Папая
Круглощёкого, крепкого сына и назвала его Таргитаем.
Быстро рос и мужал сын Папая, ловлей птиц и зверей забавляясь.
Научился ковать он железо, сделал меч он себе, лук и стрелы - 
Сами боги ему помогали!.. Быстрым бегом тарпанов любуясь -
Скакунов необузданных, диких, что как вихрь по степи проносились,
Убегая от хищников лютых, Таргитай обуздать их задумал
И заставить служить человеку. Сделал крепкую он огорожу
И загнал в неё коней с десяток. Кобылиц, жеребят он оставил, 
Жеребца же убил и из шкуры изготовил он хитрую сбрую,
Крепкий повод и плётку тугую, чтоб заставить себе покоряться
Кобылиц необузданных, диких, прежде вольно степями скакавших.
Но однажды проснувшись поутру, увидал он, что сломаны жерди,
И в загоне нет коней, что рьяно объезжал он и сделал ручными.
Захвативши копьё, лук и стрелы, меч стальной поцепивши на пояс,
Таргитай устремился в погоню по следам кобылиц убежавших, 
Гневом сердце своё распаляя, чтоб настигнув, казнить прежестоко
Неизвестного наглого вора!.. Много дней по степи пробежал он, 
И следы на траве чуть примятой привели его к узкой пещере,
Среди горных теснин неприметной. Увидал он у входа в пещеру
Деву юную: сидя на камне, она длинные косы чесала.
Восхищённо застывши на месте, Таргитай не сводил с девы взгляда,
Зачарован красой неземною. Увидав его, дева прикрыла
Свои круглые груди власами и спросила, зачем он явился
Пред её одиноким жилищем? Услыхавши её нежный голос, 
Как журчанье ручья, слух ласкавший, Таргитай рассказал о пропаже
Кобылиц, что так долго и рьяно приучал он служить человеку, -
По следам их пришёл он к пещере, где прекрасную деву увидел.
Дева смело ему отвечала: "Кобылиц твоих, загнанных в мыле,
От свирепых волков убегавших, я укрыла вот в этой пещере,
Но верну я тебе их не прежде, чем ты мне трёх сынов здесь оставишь.
Ведь по воле богов достославных прибежали ко мне кобылицы.
Поклянись же, о юноша храбрый, что исполнишь ты волю Папая!"
Таргитай же охотно поклялся: ведь и сам он о том и мечтал лишь
С той минуты, как милую деву он сидящей на камне увидел.
Сняв по просьбе девицы оружье, Таргитай подбежал к ней, желая
Унести поскорее в пещеру и на брачное ложе улечься.
Растворивши широко объятья, Таргитай вдруг увидел, что дева -
Лишь до пояса дева, а ниже - вьётся кольцами, скрытое камнем,
Длиннохвостое гибкое тело. Богатырь отшатнулся, но крепко 
Обвила его шею руками чародейка ехидна: обещанье дано! Не посмеет 
Сын послушный веленье Папая из постыдного страха нарушить!
Делать нечего: прожил послушно Таргитай три обещанных года
С змееногой ехидной в пещере, приручённых коней выпасая.
А потом, свою клятву исполнив, он с женой змееногой простился 
И назад к материнскому дому на конях быстроногих умчался, 
В заповедной пещере оставив трёх крикливых младенцев, 
Круглощёких папаевых внуков: Липоксай - имя первого было, 
Арпоксаем назвали второго, ну а младший - от отца наречён Колаксаем.
Таргитай же могучий с годами столь велик стал и грузен безмерно, 
Что не мог больше ездить на конях - ведь ломалися конские спины! 
И Земля, по которой ступал он, прогибаясь, дрожала от боли
Под тяжёлой, как камень, стопою богатырского сына Папая.
И услышавши стоны и ропот, что из чрева Земли раздавались,
Взял Папай Таргитая на Небо, облегчивши Земле её ношу.

II. СКАЗАНИЕ О КОЛАКСАЕ

Беззаботное детство оставив на пороге родимой пещеры,
Трое братьев - сынов Таргитая - в пору юности светлой вступили.
Милой матушке, что их вскормила и от всякой беды защищала, 
Поклонившись, они объявили, что решили пуститься по свету -
Поискать, где живут ещё люди, и найти среди них тех красавиц,
Что сердца их от грусти избавят ладным станом и нравом весёлым. 
Лишь вздохнула печально, глубоко змееногая мать, понимая, 
Что мольбой и слезами не сможет удержать сыновей возле дома:
Коль в груди их огонь разгорелся, и томленье позвало в дорогу, 
Не удержит их мать и цепями - велико, непоборно стремленье
Сыновей к продолжению рода по веленью владыки Папая!
Привела тогда мать из пещеры трёх коней, что отец им оставил,
Из заветного ларя достала сёдла, сбрую, доспехи, оружье -
Дело мастерских рук Таргитая; сыновьям всё отдать завещал он, 
Когда юность погонит в дорогу их по воле владыки Папая.
Дорогого отца восхваляя за бесценные эти подарки,
Братья споро в доспех облачились и на пояс мечи пристегнули,
Акинаки, точильные камни, не забыли и чаши златые,
Да повесили слева гориты, в коих луки и стрелы сокрыты.
Но едва из родимой пещеры возмужавшие дети шагнули,
Чтобы пасть на коней и в погоню за обманчивым счастьем умчаться, 
Небо чёрная туча накрыла, грянул гром, и на землю с шипеньем
Три пылающих шара упали, но тотчас буйный ветер развеял 
Набежавшую тучу о скалы, и горячее солнце, как прежде,
В небесах голубых засияло. Увидали они, что в том месте, 
Где огнём мураву опалило, три вещицы лежат золотые, 
Блеском солнца глаза ослепляя, - ведь небесные стрелы Папая 
На Земле превращаются в злато! Там лежало ярмо золотое, 
Рядом плуг золотой и секира из небесного светлого злата. 
Хоть не видели прежде подобных трёх предметов папаевы внуки, 
И неведомо было для них этих странных вещей назначенье, 
Догадались они, что то дар им в дорогу от Неба владыки. 
Первым старший пошёл, Липоксай, за упавшими с Неба дарами. 
Потянулся рукою к секире - полыхнула златая секира, 
Руку жарким огнём опалила! За ярмом потянулся - оно, запылав, 
Не далось ему в жадные руки. И тогда Липоксай осторожно 
Ручки плуга коснулся - и холодным осталося злато. 
Средний брат Арпоксай захотел взять секиру. Напрасно! 
Пальцы жгучим огнём обожгла ему вмиг рукоять золотая! 
Взяв с земли золотое ярмо, отступил Арпоксай огорчённый. 
Младший брат Колаксай взял без страха златую секиру: 
Для него одного этот дар повелитель Небес предназначил! 
Змееногая мудрая мать объяснила им даров необычных значенье: 
"Суждено породить Липоксаю племена земледельцев, что плугом 
Будут землю рыхлить и земными плодами питаться. 
Арпоксаю ж родить суждено скотарей беспокойное племя, 
Что, кочуя повсюду за стадом, и дома свои возят с собою 
На широких скрипучих телегах, в них запрягши волов 
И ярмо наложив на воловьи покорные выи. 
Племя славное воинов храбрых породит Колаксай, 
От него же завьётся род могучих вождей - повелителей степи: 
Старших братьев потомство их признает своими царями". 
Так сказав, мать велела скакать Липоксаю за солнцем на запад, 
Арпоксаю же путь на восток: скоро встретят они то, что ищут - 
И исполнится воля Папая! Колаксаю же ехать на полдень: 
Долгий путь его ждёт и опасный; много бед испытав по дороге, 
Он невесту найдёт за Араксом - и исполнится воля Папая! 
На прощание крепко обнявшись, поразъехались братья по свету, 
Куда мудрая мать указала, - всё сбылось, как она обещала. 
Одолевши высокие горы, переплывши глубокие реки, 
И бескрайние степи проехав, много бед пережив по дороге, 
Колаксай до Аракса добрался, что течёт меж песков по долине, 
По бесплодным полуденным землям. Жили там бедняки-скотоводы, 
Непрестанно враждуя друг с другом за ту скудную землю и воду. 
Дочь вождя повстречав у Аракса, угодил Колаксай в её сети. 
Воспылав к ней горячей любовью, он, явившись к отцу её смело, 
Обещал научить скотоводов, что за овцами мирно ходили, 
Укрощать скакунов быстроногих, делать хитрую конскую сбрую 
И на спинах коней приручённых налетать на врагов пешеходных. 
Вождь решил, что достойную плату предлагает за дочь незнакомец. 
Всем другим женихам отказавши, хоть и много богатств те давали, 
Отдал вождь черноокую дочку чужаку из далёкого края, 
Полюбив его больше чем сына. Научившись езде верхоконной, 
Пастухи стали грозною силой. Налетая, как вихрь, из пустыни 
И врага на скаку поражая то копьём, то мечом, то стрелою, 
Они вскоре весь край покорили. А когда старый вождь к праотцам отошёл, 
Колаксая царём без раздумий пастухи в один голос избрали: 
Ведь его к ним привёл сам владыка Папай, и недаром в руке его крепкой, 
Как траву, вражьи головы косит золотая секира Папая! 
Долго правил народом своим Колаксай: обрело с ним богатство и силу 
Прежде бедное, жалкое племя. Когда ж время пришло Колаксаю 
Волей богов с людьми распроститься, он оставил взамен трёх могучих сынов
- Агафирса, Гелона, Сколота. "Изберите средь них себе сами царя, 
И секиру златую вручите. А меня, как умру, положите в курган 
Слушать тихие песни Аракса". Так отдал Колаксай свой последний наказ 
Перед тем, как умолкнуть навеки. Жизни нить оборвав, улетела душа 
Из остывшего тела на Небо. Ну а бренное царское тело, 
Обрядивши в златые одежды, по завету его схоронили в Земле - 
Почивать вечным сном, слушать вечную песню Аракса.

III. СКАЗАНИЕ О СКОЛОТЕ

Колаксая, ушедшего к предкам, всем народом оплакав, и тризну 
На могиле богатую справив, золотую секиру Папая 
Скотари Агафирсу вручили - Колаксаеву старшему сыну. 
Может, долгим, и добрым, и славным, агафирсово б вышло правленье, 
Если б жадность и зависть ужами не вползли под шатры старших братьев 
И в сердца ихних жён неразумных ядовитых зубов не вонзили! 
Им покоя никак не давало то, что царь Колаксай, умирая, 
Все богатства свои заповедал неженатому младшему сыну, 
Обделив Агафирса с Гелоном и своих многочисленных внуков.
Чтоб Сколота сгубить молодого, сговорились коварные жёны
Объявить, будто тот покусился на семейную честь Агафирса,
Но Гелона жена, появившись, помешала свершиться насилью.
Преохотно поверив навету, Агафирс и Гелон присудили 
Молодого Сколота к изгнанью. Сев на верного друга-коня, 
Оскорблённый Сколот ускакал из родного кочевья в барханы, 
Захватив только лук, чтоб стрелою добывать себе пищу в дороге.
Остальные ж стада и богатства, что отец ему щедрый оставил,
Агафирс и Гелон меж собою разделили без спора по-братски.
Но недолго они наслаждались уворованных стад обладаньем:
Обмануть ведь легко человека, боги ж знают, где ложь, а где правда!
За изгнанье Сколота безвинно в край пустынный, на верную гибель,
На народ, Агафирсу подвластный, не замедлило с Неба возмездье.
Перестал небосвод над Араксом пеленой облаков покрываться,
Солнце жгло всё сильней год от года почерневшую, мёртвую землю,
Ветры тучи песка приносили из пустыни в долину Аракса,
Но ни капли воды не упало на траву с беспощадного Неба.
И река, что долину питала ледниковой обильной водою,
Стала быстро мелеть, пропадая в засыпавших долину барханах.
На земле, превращённой в пустыню, где недавно паслися отары,
А теперь расплодились обильно пауки, ядовитые гады,
Скотари стали гибнуть от глада, тщётно богов моля о спасеньи.
Без остатка весь скот потерявши, что с Гелоном отнял он у брата,
И не видя от бедствий спасенья, Агафирс объявил всенародно,
Что карают их боги жестоко за вину перед братом Сколотом,
Пострадавшим, как видно, напрасно, по навету злокозненных женщин.
Повели своих жён неразумных, столько бед своей лжой причинивших,
Агафирс и Гелон побледневший на могилу отца Колаксая,
Чтобы там их заклать без пощады, и себя заколоть на кургане:
Может, так откупить им удастся от конечной погибели род свой
И вернуть милость богов народу!.. В окруженьи народа приблизясь
К колаксаевой славной могиле, Агафирс и Гелон увидали
Под курганом коня вороного, а на острой вершине кургана
Незнакомца в молитвенной позе. Когда люди курган обступили,
Незнакомец с земли приподнялся и, взглянувши на лик его светлый,
Окружённый златыми кудрями, пастухи без труда в нём узнали
Колаксаева младшего сына, что когда-то был изгнан с позором
Из родного кочевья в пустыню по навету завистливых женщин.
Поглядевши без гнева на братьев и на жён их, слезами облитых,
Обратился с кургана к народу младший сын мудреца Колаксая:
"Люди, знайте, - по воле Папая в этот день я сюда возвернулся
После долгих скитаний по свету! Про раскаянье братьев прознавши,
Совершивших неправое дело и отцовский завет преступивших,
Боги гнев свой сменили на милость и меня в это место послали
Отменить ту кровавую жертву, что свершить здесь задумали братья.
Агафирс, и Гелон, и их жёны! Прощены вы богами и мною!
Нет нужды вам кропить вашей кровью прах отца, сей могилой сокрытый.
Путь к спасенью от гибельных бедствий укажу вам по воле Папая.
Знайте ж, люди, скитаясь по свету, я набрёл на бескрайние степи,
Где текут полноводные реки, травы сладкой водою питая,
А ручьёв, родников там без счёта! Облаков там довольно на небе,
И дожди проливаются часто, оттого не сгорают там травы
Под лучами горячего солнца, а растут высотой с человека
И зелёным ковром устилают ту равнину, обильную зверем, 
По которой я ездил три года, а до края её не добрался!"
Услыхавши сколотовы речи, пастухи, изнурённые гладом,
Пали ниц и, простёрши ладони, умоляли Сколота скорее
Увести их в тот край благодатный из долины, погубленной зноем.
Агафирс передал без обиды свою власть и златую секиру
По веленью народа Сколоту, обещавшему людям спасенье.
За Сколотом в дорогу пустившись от родимых могил и кочевий,
Пастухи вдоль Аракса шагали, погоняя остатки скотины.
Но однажды не стало в Араксе даже капли живительной влаги -
Только русло сухое осталось, как дорога из высохшей глины.
Бурдюки из Аракса наполнив, пока была такая возможность,
Пастухи за Сколотом влачились по засохшему, мёртвому руслу.
До солёного моря добравшись, пастухи повернули на полночь.
Потерявши остатки скотины и людей схоронив половину
На бесплодных засоленных землях, добралися они через месяц 
До речонки со сладкой водою, положившей конец их мученьям.
Диких коней в степи наловивши, пастухи под началом Сколота,
Жеребят до узды приучая, отдыхали от тягот три года.
А потом пастухи, сев на коней, приручённых с великим стараньем,
За вождём своим двинулись дальше (жён, детей средь них мало осталось).
Скоро встретились им скотоводы - Арпоксая большое потомство,
Во степи кочевавшие мирно, выпасая стада и отары.
Собрались они все на защиту своих пастбищ и стад от пришельцев,
Что внезапно нагрянули с юга. Но Сколот, не желая пролитья
Братской крови детей Арпоксая, объявил им, что не ворогами,
А защитой надёжной им станут его воины, коим нет равных
Во владеньи мечом и в уменьи бить врага или зверя стрелою.
Увидавши в руке его крепкой золотую секиру Папая,
Скотари - Арпоксая потомки - опустили мечи свои, копья
И с великой охотой признали над собою царём и владыкой 
Колаксаева храброго сына. И повёл царь Сколот скотоводов
Из холодных степей азиатских на закат по пути Гойтосира,
В дивный край, где ковыльное море ветер гонит седыми волнами.
На пути им попалося племя землепашцев - сынов Липоксая.
Увидавши в руке у Сколота золотую секиру Папая,
Землепашцы признали без спора над собою царём и владыкой
Колаксаева храброго сына. Так исполнилось мудрое слово
Змееногой жены Таргитая: всё потомство её собралося
Под рукой колаксаева рода. С той поры племена, что собрались
Под могучей рукою Сколота, стали гордо сколотами зваться...
Много месяцев шли за Сколотом по пути Гойтосира на запад
Племена таргитаевых внуков. Но однажды им путь преградила
Многоводным широким разливом та река, что на две половины
Делит Землю, по ней протекая от полуночи к южному морю.
Но не только река преградила путь свободный сколотам на запад:
На другом берегу, на высоком, они конных стрелков увидали.
Тот народ киммерийцами звался: они первыми путь отыскали
В те привольные, щедрые земли, и привыкли считать их своими.
Царь Сколот на тот берег отправил молодого посланца со словом
К их царю, и вождям, и народу. Предложил царь Сколот киммерийцам
Добровольно те степи покинуть и бежать далеко на край света,
Или всем им придётся погибнуть от мечей таргитаевых внуков.
На совет, на военный, собравшись, киммерийцы задумались крепко
Над чужого царя грозным словом. Их вожди предложили без страха
За родимую землю сразиться, победить иль погибнуть со славой.
Малодушные ж им возражали: "Не пробьют наши медные стрелы
Их доспех с чешуёю железной, не сдержать нам мечами из меди
Их железных мечей нападенье! Чем полечь, как трава под косою,
Лучше нам покориться пришельцам, на пристойную дань согласившись".
Большинство же народа решило, ни сраженья не давши, ни дани,
Поискать себе лучшую землю... Бурдюки воздухами наполнив,
Устремились сколоты отважно за царём своим в воду речную
И, за гривы коней ухватившись, реку ту без труда переплыли.
На другом берегу, на высоком, они встретили тех киммерийцев,
Что решили на дань согласиться, посчитав её меньшим несчастьем.
Наложив на них рабские путы, царь Сколот отдал их в услуженье
Малым детям и жёнам сколотским, а с мужами пустился в погоню
За царём киммерийцев и знатью, больше жизни ценившими волю.
Долго длилась за ними погоня. Уводя вражью рать от народа,
Что решил на чужбину податься, царь с вождями бежали всё дальше.
Свою землю насквозь проскакавши от восточного края на запад,
Близ Донастра они укрепились на высоком холме и отважно
От сколотских атак отбивались, а когда стрел запас исчерпали, 
Перебили друг друга бесстрашно, чтобы в руки живыми не даться
И под пыткой жестокой не выдать, куда делся народ киммерийский.
Отдавая их доблести почесть, и царя, и вождей киммерийских
Погребли над Донастром сколоты (их курган там стоит и доныне!)
И трехдневную справили тризну. А когда в путь обратный пуститься
Собралися к покинутым жёнам, царь Сколот молвил воинам слово:
"Поскитавшись по белому свету, убежавшие прочь киммерийцы
Убедятся, что нет земли краше, чем привольные эти равнины,
Что без боя они уступили, мимолётному страху поддавшись.
Чтоб не вздумалось им воротиться и вступить с нами в жаркую битву,
Мы должны по следам их пуститься и, настигнув, срубить их под корень,
Чтобы некому было оспорить плодородную эту равнину
У сколотов, у новых хозяев". Внявши мудрому царскому слову,
Разлетелись сколоты по степи, отыскать по следам от кибиток,
Куда скрылся народ киммерийский, без царя и вождей своих храбрых
Обещавший стать лёгкой добычей... Трижды месяц на небе полночном
Умирал и опять нарождался. Наконец, известили Сколота,
Что в траве след врага отыскался. Вёл тот след за Кавказские горы,
За широкое Южное море. Своё войско собрав воедино,
Царь Сколот устремился по следу за моря, за высокие горы.
Как внезапная снежная буря, налетели сколоты отважно
На заморские тёплые земли, киммерийцев преследуя рьяно.
Как ни быстры сколотские кони, но быстрей о них слава летела,
И дрожали от страха народы, как земля под конями сколотов!
Сея ужас и смерть, кровь и пепел, пронеслися сколоты по краю
Аж до знойных песков, что на юге простирались широко как море.
На краю этой страшной пустыни киммерийцев сколоты настигли
И безжалостно всех перебили, чтоб не вздумалось им воротиться
В ту бескрайнюю степь, что отныне станет домом родным для сколотов.
Развернувши коней утомлённых, поскакали сколоты на полночь
По следам своим, кровью политым. Одолевши домой полдороги, 
Подкормить  лошадей они встали на прекрасных нагорьях мидийских,
И травой, и водой изобильных. Чтоб домой из далёкого края
Им не ехать с пустыми руками, всех царей и вождей стран окрестных
Обложили сколоты оброком, угрожая войной непокорным.
Трепеща перед силой сколотской, отдавали владыки послушно
Серебро, жемчуга, самоцветы, юных дев и изделья из злата.
И чем больше добычи копилось в тороках и возах у сколотов,
Тем сильней ослепляла их жадность и всё больших богатств им хотелось.
Как ни звал царь Сколот их продолжить путь к покинутым жёнам и детям,
Отвечали, что мало собрали они даней любимым в подарок.
Отлагая отъезд год за годом, собирали добычу сколоты
Тридцать лет на нагорьях мидийских. Родились у них дети и внуки
От рабынь и наложниц-южанок, и всё реже они вспоминали
О покинутых в крае полночном прежних жёнах и детях любимых.
И однажды царевич Партатий, сын любимый седого Сколота,
Объявил, что решили навеки на мидийских нагорьях остаться,
Что давно для них стали родными, молодые сколоты, отцы же,
Что вздыхают с тоскою по снегу и холодным степям полуночным,
Уходить туда могут хоть завтра. Обещал Киаксар, царь мидийский,
Удалому Партатию в жёны свою дочь, что прекрасна как Небо.
Станет звать Киаксар его сыном и Мидийское царство подарит.
Покачав головой поседелой, царь беспечному сыну ответил:
"Милый сын мой, не верь Киаксару! Ждёт тебя в его доме ловушка!
Не отдаст Киаксар тебе царство! Не жену, а погибель найдёшь ты
На пиру во дворце Киаксара - сам погибнешь и братьев погубишь!
Чует злую беду моё сердце: вас вином напоит царь мидийский,
Сам же крови сколотской напьётся..." Но напрасны мольбы его были -
Над тревогой отцовского сердца молодой удалец посмеялся
И, толпою друзей окружённый, за невестой прекрасной помчался
К Киаксару, не ведая страха. А наутро, когда над горами
Заалела заря на востоке, прискакали под табор сколотский
Сотни всадников в шапках мидийских. Раскрутивши за длинные косы,
Они в ноги сколотам метнули от царя Киаксара подарок:
Сотни юных голов неразумных, умерщвлённых злодейски сколотов.
Среди них по земле покатилась и глава, что вчера ещё гордо
Нёс на шее могучей Партатий, - зря он сердцу отца не поверил!
С головами детей убиенных их отцы подступились к Сколоту, 
Призывая вести их немедля на коварных мидийцев войною,
Ведь огонь, что сердца им сжигает, вражьей кровью гасить подобает.
Обведя своих воинов старых полным скорби и горечи взглядом,
Остудил царь Сколот их желанье на мидийцев немедля обрушить 
Меч кровавый жестокого мщенья: "Слишком мало нас, други, осталось,
Чтоб грозой налететь на мидийцев. Слишком много соратников наших
Схоронили мы здесь за те годы, что не видели землю родную.
Наши дети, что здесь народились и остаться навек пожелали,
Все погибли по воле Папая - нам на горе сбылось их желанье!
Нам же, видно, пора наступила горы эти скорее покинуть
И к родным очагам возвратиться. А за наших детей, здесь убитых,
Отомстят наши храбрые внуки, когда время для мести настанет..."
Старики своё сердце смирили, покорившись решенью Сколота,
По сынам своим справили тризну, после лагерь походный свернули
И на север отправились споро по дорогам почти позабытым.
И хоть мало сколотов осталось, а обоз их ломился богатством,
Имя громкое воинов грозных им служило надёжной защитой.
Долог путь был по узким теснинам меж равниной морской и Кавказом,
Что, вздымаясь отвесной стеною, делит Землю на Юг и на Север.
Наконец расступилися скалы, открывая родные просторы,
На которые с радостным плачем устремились седые сколоты.
Только вдруг старики увидали ров глубокий, им путь преградивший,
За которым стена возвышалась. Сотни воинов юных, безусых
Со стены той грозили оружьем старикам, удивлённым немало
Неожиданной этой преградой. На приказ стариков пропустить их,
Молодые ответили дерзко грубой бранью, насмешливым свистом
И советом уйти, пока целы, за высокие горы обратно -
Здесь давно они всеми забыты! Не стерпевши жестокой обиды
От юнцов безбородых, безусых, поседевшие в битвах сколоты
Устремились на штурм укрепленья, чтоб телами насмешников дерзких
Ров глубокий наполнить до верха. Только мало сколотов осталось,
А противников впятеро больше, и сколотское грозное имя,
Видно, здесь никому не знакомо! Безбородое племя отважно
Отразило атаку сколотов. Старики отступили уныло:
Как же в степи родные прорваться? И сказал царь Сколот,
Что едва уж держался на коне, утомлённый годами:
"Тридцать лет мы гуляли по свету, всех врагов побивая жестоко.
Что за племя младое, спросите, на пути нашем встало отважно
И впервые сколотов побило? Чьих отцов, матерей они дети?"
Отвечали бойцы молодые, похвалою польщённые старца,
Что их матери - жёны сколотов, потерявшихся где-то безвестно,
А отцы же у них - киммерийцы, что сперва пребывали в полоне
У сколоток отважных, а после им пропавших мужей заменили.
И сказал тогда воинам старым царь Сколот своё верное слово:
"Не родятся бесстрашные волки от трусливого пса и волчицы!
От раба, поражённого страхом, не народится воин отважный!
Посему, вы мечи свои спрячьте, в руки плети с бичами возьмите,
И ударами прочь прогоните это стадо трусливых ублюдков!"
Старики положили оружье и пошли на преграду с бичами.
Услыхавши их властные крики и бичей угрожающий посвист,
Побледнев, затряслися от страха дети подлых рабов-киммерийцев,
Что с отцовскою кровью впитали жуткий страх перед плетью хозяйской.
Побросавши от страха оружье, со стены они прочь разбежались,
А иные в пыли распростёрлись, со слезами моля о пощаде.
Так вернулося войско Сколота, поредевшее в битвах кровавых,
Из полуденных стран закавказских на просторы степей полуночных,
Тех, что станут отныне родными таргитаевым внукам отважным.
А Сколот, своё дело закончив, отошёл в мир иной с лёгким сердцем.
Возле гор вековечных Кавказских, что взметнулись до самого Неба,
В ледяные шеломы одеты, появилась гора молодая.
Под горой той в шатре деревянном, среди многих бесценных сокровищ,
Схоронили сколоты по-царски, вместе с верным конём и женою,
Колаксаева младшего сына, отдыхать после подвигов славных,
И обильную справили тризну. Ну а власть над народом сколотским
Меж собой разделили по-братски трое внуков героя Сколота:
Иданфирс, Скопасис и Таксакис - удалого Партатия дети.

IV. СКАЗАНИЕ ОБ ИДАНФИРСЕ

Долго правили внуки Сколота - Иданфирс, Скопасис и Таксакис,
Удалого Партатия дети, племенами бесстрашных сколотов.
Из детей они стали мужами, обросли, как деревья листвою,
Сыновьями и множеством внуков - колаксаева рода опорой.
Под счастливым трёх братьев правленьем процветала держава сколотов:
Расплодились в степях изобильных меж могучею Ра на восходе
И широким Донаем закатным табуны, и стада, и отары.
Вместе с ними размножились густо племена таргитаевых внуков.
А за бурным Полуденным морем, за высокой Кавказской стеною,
Объявился великий воитель - Дарьявуш, молодой царь персидский,
Киаксара-мидийца потомок. С племенами воинственных персов
Покорил Дарьявуш своей власти все народы в полуденном крае,
И, нигде не встречая отпора, наложил богатырь цепи рабства
На три четверти круга земного. Став царём над земными царями,
Дарьявуш до того возгордился, что велел почитать себя богом.
Во дворце его, полном сокровищ, что вознёсся до самого Неба,
Окружённый могучей стеною, лишь одно огорчало владыку,
Вкус еды и питья отравляя, не давая ни сна, ни покоя: мысль о том,
Что в степях полуночных бродит вольно с бесчисленным стадом
Тот народ, пред которым недавно его предки дрожали как зайцы,
И средь сотен красавиц прекрасных - дочерей всех царей покорённых,
Что его во дворце услаждают, не найти златокосой сколотки.
И собрал тогда Дарьявуш гордый под рукой своей воев без счёта
Из племён, его слову покорных, и повёл их вкруг моря к Донаю.
Дарьявушу подвластные греки, корабли свои вместе составив,
Деревянным мостом перекрыли широченное русло Доная:
По нему целый месяц шагало на полуночный берег враждебный
Дарьявуша несчётное войско, чтоб обрушиться страшной грозою
На сколотский народ непокорный и всю Землю от края до края
Распластать под тяжёлой стопою богоравного персов владыки.
Лишь тревожные вести с Доная долетели до царского уха
Иданфирса, владыки сколотов, он созвал на совет младших братьев -
Скопасиса с Таксакисом вместе, да соседних царей, чьи народы
По окрестным лесам проживали и властителям степи сколотам
Дань издревле платили исправно. Всех в шатре своём белом собравши,
Иданфирс им поведал подробно о великой грозе над Донаем,
Чёрной туче, нежданно покрывшей горизонт над землёю сколотской.
"Чтоб беду нам избыть и победу добыть, соберёмся ж в единую силу!
Ведь змея, что ползёт на нас с юга, в равной мере нам всем угрожает.
Дарьявуш, что зовёт себя дерзко богоравным царём над царями, 
Никого не оставит в покое, кто его не признает покорно
Над собою владыкой и богом". Иданфирсовы речи послушав,
Полуночных народов владыки, поразмыслив, ответили розно:
Только трое из них - властелины савроматов, гелонов, будинов -
Согласились на помощь сколотам поспешить со своими бойцами,
Чтобы вместе изгнать Дарьявуша иль за землю родную погибнуть.
Остальные же пять, недостойных, чтобы их поминать в нашей песне,
Испугавшись могущества персов, заскулили трусливо, что лучше
И мудрей покориться без боя, как ковыль покоряется ветру,
До земли пригибаясь послушно, чтобы снова подняться, едва лишь
Пронесётся свирепая буря. Ведь нельзя нам ни вместе, ни порознь
Одолеть столь великое войско и царя, что три части земные
Покорил, поражений не зная. Иданфирс же считал по-другому:
"Чем, как бури, врага убоявшись, ему в ноги стелиться покорно,
Лучше в битве кровавой отважно за свободу погибнуть со славой -
Хуже смерти позор и неволя!" Сто коней, сто быков самых лучших
Принести повелел царь Иданфирс в жертву богам могучим сколотским,
Указать умоляя к победе путь вернейший, - без помощи богов
Не осилить потомкам Папая Дарьявуша бесчисленных полчищ!
Не остался призыв Иданфирса без ответа владыки Папая.
Когда запахи жертвы обильной долетели с ветрами до Неба,
Созывая богов на вечерю, сон глубокий смежил царю вежды.
Как живой в сновиденьи явившись, сам Папай Иданфирсу поведал,
Как верней одолеть Дарьявуша даже с воинством впятеро меньшим.
Иданфирс, поутру пробудившись, поступил по совету Папая:
Треть сколотов, с сарматами вместе, он отдал Скопасису, с приказом
Жечь степную траву меж Донастром и Донапром, ревущим сердито,
Засыпать родники и колодцы, а ручьи отравлять мертвечиной,
Чтобы сделать врагу недоступной сердцевину кочевий сколотских,
Что покрыты курганами предков от Донапра до тихого Дона.
Сам же царь с главным войском сколотским и войсками гелонов, будинов
Поспешил Дарьявушу навстречу, что успел до Донастра добраться.
Вражье войско обстрелом тревожа, отступать Иданфирс стал на север,
За собою маня Дарьявуша по равнинам с высокой травою,
Как манит, притворяясь хромою, от родного гнездовья подальше
Волка лютого хитрая утка. Так навёл Иданфирс хитроумный
Дарьявуша на земли соседей, что помочь отказались сколотам
В трудный час дать отпор вражьей силе. День за днём и за месяцем месяц
Дарьявуш за сколотами гнался по окраинным землям полночным.
Съев стада, что с собою пригнали, и конца не предвидя погоне,
Уводившей их дальше и дальше в край суровый, добычею бедный,
Стали роптать войска Дарьявуша, в путь обратный царя призывая,
А иначе не стрелы, так голод в землю эту всех персов уложит.
Не желая признать пораженье, Дарьявуш шлёт гонца к Иданфирсу,
Призывая владыку сколотов, как трусливому зайцу от волка,
Перед силой персидской не бегать, свои земли дотла разоряя,
А помериться в битве грудь грудью, коль достанет на это отваги,
Если ж нет - поклониться дарами, Дарьявуша признав господином.
Иданфирс не замедлил с ответом на обидную речь Дарьявуша.
Через табор персидский проехав к золотому шатру их владыки,
Объявил иданфирсов посланец: "Вот дары от владыки сколотов
Для того, кто себя называет всей Земли и Воды господином!"
И с коня наклонившись, поставил клеть златую у ног Дарьявуша:
В ней увидели персы лягушку, жаворонка и мышь полевую.
А ещё положил возле клетки Иданфирса посланец отважный
Стрел коротких сколотских десяток, как подарок царю Дарьявушу.
На вопрос удивлённый владыки, что дары эти странные значат,
Отвечал удалец, что об этом царь легко догадаться сумеет,
Коль ума для отгадки достанет. И гнедого коня развернувши,
Посланец ускакал без оглядки сквозь толпу расступившихся персов.
А едва след простыл за сколотом, из толпы златоблещущей знати,
Что вокруг Дарьявуша теснилась, вышел сивобородый вельможа
И, царю до земли поклонившись, заявил, что он знает значенье
Этих странных даров Иданфирса: "Царь сколотов своими дарами
Выражает свою нам покорность, отдавая царю Дарьявушу свою землю -
Ведь полёвки в земле обитают! - и воду - живут в ней лягушки! -
И даже страны своей воздух, где так радостно птицы щебечут,
В небесах славя мира владыку! Ну а стрелы у ног Дарьявуша -
Знак того, что сколотское войско, знаменитое меткой стрельбою,
Признаёт над собою отныне власть царя над земными царями!"
На высоком челе Дарьявуша после слов этих, уши ласкавших,
Распрямились суровые складки и впервые за время похода
На губах зазмеилась улыбка. По рядам его войск прокатилось
Ликованье и громкая слава победителю грозных сколотов.
Вдруг один из друзей Дарьявуша, тёмный волосом - разумом светлый,
Смело вышел пред царские очи и без лести сказал прямодушно,
Что иное значенье имеют от владыки сколотов подарки:
"Если вы к облакам не взлетите, как уносятся ввысь жаворонки,
Не нырнёте лягушками в воду и не скроетесь в норы, как мыши,
То домой никогда не вернётесь - наши стрелы вас всюду настигнут!"
Стихли вдруг ликованья повсюду, с губ царя враз слетела улыбка,
И суровая складка вернулась на чело под тиарой высокой:
Понял он, что тот первый вельможа накормил его сладкою ложью,
А второй напоил горькой правдой; понял царь, что сколотов отважных,
Больше жизни свободу ценивших, никогда он в бою не осилит
И ходить под ярмом не принудит, сколько б войск ни привёл в эти степи!
И смирив своё гордое сердце, повелел Дарьявуш возвращаться
Из сколотской земли непокорной к голубому Донаю бесславно.
Иданфирс приказал Скопасису поспешить на Донай и разрушить
Деревянный помост над водою, что для персов построили греки,
Сам же, с братом Таксакисом храбрым и царями будинов, гелонов,
Стал преследовать персов бегущих, атакуя и днём их, и ночью.
День за днём погибало без счёта вражьих воинов, страхом объятых,
От густого дождя стрел сколотских. Как сугробы под солнцем весенним,
Быстро таяли полчища персов, как ковром, устилая телами
Путь широкий, пропитанный кровью, от полночных лесов до Доная.
От недавно великого войска только жалкие крохи добрались
С Дарьявушем, всю спесь растерявшим, до Доная и в страхе завыли,
Не увидев моста через реку: Скопасиса послушавшись, греки
Деревянный помост разобрали, путь к спасенью закрыв Дарьявушу.
А сколотское войско, как туча, из степи приближалось к Донаю,
Чтобы всех истребить без остатка, кто пришёл в эту землю с войною,
А царя ненасытного персов, как раба, увести на аркане
За хвостом жеребца Иданфирса. И взревел, будто бык перед смертью,
Дарьявуш к затаившимся грекам, что с далёкого южного брега
На погибель хозяев взирали. За спасенье своё царь персидский
Обещал жадным к золоту грекам половину сокровищ несметных,
Что хранятся в казне его царской. Алчность грекам рассудок затмила,
Одолела стремленье к свободе страсть к обещанным персом богатствам.
Быстро мост навели они снова, берега съединив кораблями,
И спасли от позорного плена Дарьявуша с остатками войска.
Так сбылось обещанье Сколота: за отцов, что с Партатием пали
На кровавом пиру у мидийцев, отомстили их дети и внуки
Киаксара коварного внукам, их костьми свои степи засеяв.
Дарьявуш же, от гибели спасшись за широким, как море, Донаем,
Обманул алчных греков коварно, ни толики не дав им сокровищ.
А когда возмущённые греки, не стерпевши обмана, восстали,
Дарьявуш собрал новое войско и пошёл на Элладу войною...
Но об этом хвастливые греки вам, пожалуй, получше расскажут!

V. СКАЗАНИЕ ОБ АТЕЕ

Много подвигов громких свершили наши с вами великие предки,
Далеко разнеслася по свету их побед громозвучная слава -
Всех врагов завсегда побивая, поражений не знали сколоты!
На бескрайних равнинах полночных процветало сколотское племя
Под рукой Колаксаева рода и не чаяло бед ниоткуда -
Колаксая златая секира и могучих богов благосклонность
Ему верной служили защитой. Много старых царей знаменитых,
Что сколотскую землю хранили, своё дело свершив безупречно,
Крепко спят под курганами ныне. Вот послушайте, братья-сколоты,
О могучем Атее сказанье, Иданфирса премудрого внуке.
С юных лет царь Атей выделялся богатырскою силой и статью:
Ни в борьбе, ни в стрельбе, ни в сраженьи средь людей ему не было равных!
Было мирным правленье Атея: трепеща перед силой сколотской,
Отдавали соседи без спора всё, что в око впадало сколотам.
Не имея врагов, чтоб войною своё имя и царство прославить,
Царь Атей предавался со страстью благородной войне со зверями.
Неустанно гоняясь за зверем, богатырь месяцами скитался
По бескрайним степям и болотам, по лесам и по горам высоким.
С его лука, безмерно тугого, стрелы вдвое быстрее летели,
В облаках быстрых птиц догоняя; с богатырского лука сорвавшись,
Вдвое дальше стрела улетала, чем любой из дружинников царских  
Своим луком стрелу мог добросить. На скаку поражая стрелами 
Птиц, сайгаков, пугливых оленей, лосей, рысей, волков ненасытных,
Лис, косуль, диких коз и тарпанов, царь Атей выходил без опаски
Лишь с коротким копьём и кинжалом на могучего зубра и вепря,
На медведя и буйного тура, на свирепого тигра и барса. 
Пролетали года незаметно, седины в бороде прибавляя,
Но Атей, будто дуб, с каждым годом только крепче, мощней становился,
А болячки, что к старости липнут, обходили десятой дорогой 
Его стан, чуя дух богатырский: сама смерть его силы страшилась!
И однажды к Атею явился царь Пеллип македонский с дарами.
Покоривши соседей-фракийцев и на греков узду наложивши,
Возгордился Пеллип и задумал до персидских сокровищ добраться
В тех далёких краях недоступных, где когда-то сколотские кони
Свой оставили след на дорогах. Поклонившись Атею дарами,
Царь Пеллип попросил на три года одолжить ему лучников конных,
Коим в меткой стрельбе нету равных, - десять тысяч сколотов отважных
Для похода на персов коварных, обещая за каждого воя
Столько золота, сколько он весит на коне своём вместе с оружьем.
Царь Атей без раздумий ответил, что владыки отважных сколотов
Кровью воев своих не торгуют: "Если нужно нам злато и камни,
Чтоб оружье и женщин украсить, то мы сами приходим за ними
К тем, кто много сокровищ имеет, и спокойно берём, сколько нужно".
Огорчение гостя заметив от провала столь выгодной сделки,
Царь, в седые усы усмехаясь, предложил ему сделку иную -
Испытать предложил македонцу, кто из них на охоте удачлив:
Если больше Атея добычи завтра царь македонский добудет,
То в награду бесплатно получит десять тысяч отважных сколотов
Для похода на персов коварных; если ж спор этот гость проиграет,
То уедет ни с чем от Атея. Царь Пеллип, что был вдвое моложе,
И охоту любил беззаветно, принял с радостью вызов Атея,
Полагая, что в схватке со зверем, он осилит столетнего старца.
Лишь верх шапки златой Гойтосира из-за края Земли показался,
Как цари поскакали из стана, куда жребий для каждого выпал.
За царями вдогонку пустились их вельможи, разбившись на пары,
Чтоб добычу считать им совместно и следить, чтобы честно всё было.
А когда золотое светило за горами Карпатскими скрылось,
И охотники в табор вернулись, по подсчётам судей оказалось,
Что добыча столетнего старца вдвое больше трофеев Пеллипа.
С глубоко затаённой обидой царь Пеллип за Донай воротился.
Свой обоз нагрузивши дарами, поспешил македонский владыка
К ворожее, устами которой на вопросы людей отвечало
Божество солнцеликое греков. Заваливши дом бога дарами,
Царь Пеллип обещал втрое больше, если бог лучезарный подскажет,
Как убить повелителя скифов, отомстив за своё униженье.
Соблазнённый большими дарами, посоветовал бог македонцу
Возвести против войска Атея в чистом поле железную стену.
Пораскинув умом над загадкой, с языка ворожеи слетевшей,
Царь Пеллип, в своё царство вернувшись, приказал изготовить скорее
Из железа щиты и доспехи и, прикрыв своё войско железом,
Приказал перебить и ограбить тех сколотов, что мирной торговлей
Во фракийской земле промышляли. Одному лишь торговцу позволил
Южный берег Доная покинуть царь Пеллип, чтоб донёс до Атея
Дерзкий вызов на бой беспощадный. Царь Атей принял вызов охотно
И повёл своё войско к Донаю, чтоб потешить себя перед смертью
Не охотой, а славной войною, покаравши нещадно злодея
За безвинно убитых сколотов. Бурдюки воздухами надувши
И за гривы коней ухватившись, переправились смело сколоты
За Донай, где враги притаились. На другом берегу очутившись,
Увидали сколоты средь поля македонское пешее войско,
Что стояло стальными рядами, нерушимой железной стеною,
Защищённою иглами копий. Царь Атей, ухмыльнувшись недобро,
Приказал своим лучникам метким к той стене македонской подъехать
На конях своих быстрых поближе и в глаза поражать вражье войско
Через прорези в шлемах железных. Сделав так, как Атей повелел им,
Повалили сколоты на землю македонскую стену живую:
Не спасли её латы стальные - заклевали глаза македонцам
Длинноклювые птицы Атея! Обманувшись в победных расчётах,
Царь Пеллип вместе с конной охраной с поля битвы бежал без оглядки
От Доная на юг через горы. Как борзые за зайцем трусливым,
Устремились сколоты в погоню через горы и дебри лесные.
Предавая мечу и пожару вражью землю, сколоты добрались
До высокой горы, на которой неприступная Пелла стояла -
Македонского царства столица; в ней укрылся от гнева сколотов
Царь Пеллип вместе с верной охраной. Неизбежную гибель предвидя,
Вспомнил царь македонский про сына, что изгнанником жил среди греков
После ссоры с отцом из-за девы, что на троне с Пеллипом воссела
Вместо прежней царицы строптивой, вместе с сыном от мужа бежавшей.
На дворцовую крышу поднявшись, царь Пеллип отпустил на свободу
Молодого орла, что печально без хозяина в клетке томился,
Попросив благородную птицу весть печальную сыну доставить:
Сам царевич вскормил эту птицу - лишь ему она верность хранила.
Распрямивши широкие крылья, птица с радостным клёкотом взмыла
В небеса и, кружа над горами, вскоре вовсе пропала из виду.
Покружив над Землёй дня четыре, вдруг увидел орёл зорким оком
В многолюдной толпе возле храма молодого хозяина, кудри
Золотые узнав без ошибки. С громким клёкотом с неба упавши,
Опустился орёл осторожно на плечо своего господина,
Напугавши толпу шумных греков, что на площади славили Зевса.
Отвязавши от лапы орлиной лоскуток с письменами Пеллипа,
Сын Пеллипа узнал о разгроме македонского войска Атеем 
И осаде сколотами Пеллы. Враз забыв о жестокой обиде
На отца, македонский царевич загорелся помериться силой
С богатырским народом, который кровь врагов побеждённых вкушая,
Поражений не ведает горечь. Небольшую дружину собравши
Из друзей, с ним деливших изгнанье, поспешил Искандер, сын Пеллипа,
Из великих Афин многомудрых через горы и реки на полночь,
Выручать осаждённую Пеллу... До сколотского стана добравшись,
Что кольцом из шатров и кибиток вкруг горы осаждённой разлёгся,
Искандер показался бесстрашно на уступе скалы и оттуда,
В медный рог проревев по-оленьи, своё имя назвал и на битву
С ним один-на-один дерзко вызвал смельчака из сколотского войска.
По сколотским рядам прокатился громкий хохот бойцов, увидавших,
Что им боем грозит беспощадным, желторотый юнец малорослый,
Хоть и в латах по-царски богатых. Средь вождей, окружавших Атея,
Разгорелась словесная распря за почётное право спровадить
В царство теней пеллипова сына, его крови напиться горячей,
Взять в добычу доспех его знатный, тело ж птицам и зверям оставить,
А главу за язык его длинный на закрытых воротах повесить
Осаждённой сколотами Пеллы. Как дубки вкруг столетнего дуба,
Близ царя на конях восседали десять витязей славных, могучих,
Друг на друга похожих как пальцы. То была богатырская поросль
От атеева крепкого корня: семь десятков годов уже прожил
Старший сын, ну а младший - был пеллипову сыну ровесник.
Царь Атей посчитал справедливым, чтоб на вражеский вызов ответил
Самый младший сколотский царевич. Клич победный издав перед войском,
Младший сын и любимец Атея поскакал через поле за скалы,
За которыми скрылся противник. Царь Атей, с сыновьями и войском,
Ждал спокойно, когда из ущелья, где бойцы в смертной схватке сошлися,
Его младший царевич вернётся, белозубой сверкая улыбкой,
Перед войском сколотским проскачет с головою пеллипова сына,
На копье его остром торчащей. Ждать недолго пришлось, но сколоты
Вместо криков победных издали изумлённые вопли, увидев,
Что навстречу им скачет с подарком, вместо младшего сына Атея,
Македонца Пеллипа наследник на коне своём чёрном, как ворон.
Раскрутивши за длинные кудри, будто камень из пращи, метнул он,
До Атея седого добросив, бездыханную голову сына
И насмешливо крикнул сколотам, чтоб на бой в другой раз присылали
Не дитя, а бойца посильнее. Ни единою мышцей не дрогнув
От утраты молодшего сына, царь Атей посылает второго
Из сынов своих, гневом кипящих, за пеллиповым сыном в ущелье,
Отомстить за погибшего брата. Но напрасными были надежды:
Одолел македонский царевич и второго атеева сына!
Третий сын устремился отважно в бой вступить с поединщиком грозным -   
И его та же участь постигла! Так один за другим погибали
В поединках с пеллиповым сыном горемычные дети Атея:
Возвращались назад из ущелья, как грачи, пролетая по небу,
Только головы их, превращая в хладный камень отцовское сердце.
Ни единой слезы не проливши, над сынами, погибшими честно
В поединках с бойцом македонским, старый царь своё войско оставил
И поехал один в ту теснину, куда скрылся противник ужасный.
Задевая за скалы плечами, смело въехал Атей в котловину
Меж отвесных утёсов высоких: там для двух лишь бойцов было место!
Посреди котловины лежали на кровавом песке под утёсом
Десять тел безголовых с конями; их увидев, царь скрипнул зубами, 
Устремив лютый взгляд на убийцу, что сидел, ухмыляясь победно,
На чудовище чёрном, рогатом, с конским телом и бычьей главою.
Сжав покрепче в широкой ладони три коротких копья остролистых,
Богатырь на врага устремился, хладнокровным сверля его взглядом.
В тот же миг македонский царевич конебыка направил галопом
Вдоль ущелья навстречу Атею, целя в царскую грудь длинной пикой.
Когда двадцать шагов оставалось проскакать им до встречи грудь грудью,
Царь Атей, размахнувшись пошире, с страшной силой метнул в Искандера
Свои копья - вонзится в добычу, крепкий щит миновав македонца, 
Не одно, так другое иль третье! Но юнец македонский проворно
К конской шее всем телом пригнулся, и атеевы птицы стальные
Пролетели над ним, промахнувшись. Распрямившись, царевич немедля
Свою пику в Атея направил - тот прикрылся щитом хладнокровно.
Конебык попытался с разбегу конский бок пропороть острым рогом.
Вот в чём тайна побед заключалась узкоплечего сына Пеллипа
Над могучими детьми Атея: без коней, бычьим рогом сражённых,
Они делались лёгкой добычей! Наклонившись вперёд, конебыка 
Царь за рог ухватил левой дланью и от конской груди отодвинул.
В то же время свободной рукою царь Атей из-за пояса вынул
Золотую секиру Папая, что служила владыкам сколотским
Со времён Колаксая исправно: ни один ещё ворог не спасся 
От удара тяжёлой секиры - ни  щитом, ни мечом не отбиться
От оружья, что ковано богом! И когда, размахнувшись широко,
Богатырь собирался обрушить на двурогий шелом македонца
Золотую секиру Папая, вдруг из глаз голубых Искандера
Пара молний слепящих сверкнула, а доспехи его золотые
Ослепительным вспыхнули светом, будто солнце в ущелье спустилось!
Поневоле зажмурившись крепко, чтоб от света зениц не лишиться,
Царь услышал, как гулкое эхо, звонкий хохот врага молодого,
А затем его голос высокий: "Глупый варвар! Ты, верно, считаешь,
Что сражаешься с сыном Пеллипа? Ну так знай, богатырь, - пред тобою
Сын царицы земной македонской и бессмертного светлого бога,
Что в горячей златой колеснице каждый день проезжает по Небу.
Сыновья твои храбрые пали от меча гойтосирова сына
И тебе честь великая вышла от руки полубога погибнуть.
Не гляди на мой рост невеликий, что от матушки милой достался;
Дал отец, Гойтосир лучезарный, моим мышцам железную силу
И великую долю назначил: я рождён, чтоб все царства земные
Покорить своей власти и силе - на Земле никого не найдётся,
Кто с оружьем меня остановит на пути к моей цели великой!"
Так сказав, Искандер меч свой острый в грудь Атея вонзил беспощадно
И пробил богатырское сердце; как подрубленный дуб, пал на землю
Царь сколотский, и с жизнью расстался. Из десницы атеевой вырвав
Золотую секиру Папая, Искандер появился победно
Из ущелья пред войском сколотским, онемевшим от страшного горя,
Объявив, что Атея с сынами он сколотам отдаст, при условьи,
Что немедля они уберутся с македонской земли и фракийской
За широкий Донай в свои степи. В том поклявшись, сколоты забрали
Из ущелья царя с сыновьями и поспешно от Пеллы умчались
Без оглядки на полночь к Донаю. На широком плоту переправив
Через тёмный Донай на свой берег погребальные дроги с царями,
Повезли их сколоты к Донапру и спустя сорок дней схоронили
Всех в глубокой, богатой могиле близ порогов, ревущих угрюмо,
Отгоняя подальше злых духов от сколотских царей там сокрытых.
Над могилой, богатствами полной, где заснул царь Атей с сыновьями,
Каждый воин-сколот со слезами сыпал землю - прощальный подарок,
Что в щите он принёс для владыки. Так насыпали целую гору,
Что стоит с той поры и поныне, среди царских могил всех огромней -
Ведь никто из властителей наших, со времён Колаксая доныне,
Не сравнится с великим Атеем, ни богатством, ни мощью, ни славой!..
Победителем въехавши в Пеллу, Искандер вместо радостных криков
Услыхал горький плач и стенанья: не дождавшись ухода сколотов,
Царь Пеллип закололся от страха во дворце своём ночью минувшей.
Став царём, Искандер за полгода создал новое войско большое,
Сплошь одетое в крепкие латы: македонцы и греки охотно
Соблазнились его обещаньем сделать их властелинами мира.
С этим войском от края до края прошагал по Земле Македонец,
Сокрушая железной стеною все преграды и в прах повергая
Города, племена и державы, что пред ним не хотели склониться.
Десять лет по Земле путь кровавый пролагал, поражений не зная,
Искандер, за мечтою гоняясь. А когда его войско устало
От побед и скитаний по свету и решило домой воротиться,
Стало скучно без битв и пожарищ на Земле гойтосирову сыну,
И, взойдя на костёр добровольно, он на Небо к отцу перебрался...
Средь сколотов по смерти Атея и утрате священной секиры
Вдруг не стало былого согласья: племенные вожди отказались
Подчиняться атеевым внукам, когда те не по-братски вступили
Меж собою в жестокие распри за наследство великого деда.
Оросились сколотские земли братской кровью повздоривших родов,
И единая прежде держава, как упавший горшок развалилась.
Перестали бояться соседи ослабевших сколотов и дани,
Что платили послушно Атею, перестали давать его внукам.
А затем из-за Дона на запад, на сколотские сочные степи
Потекли, как вода в половодье, племена женоправных сарматов.
Но вторженье врага не сплотило племена враждовавших сколотов:
Каждый вождь в одиночку пытался устоять под напором сарматским,
Но от стаи волков в одиночку не спастись и могучему зубру!
Не смогли отстоять свою землю от рабов своих бывших сколоты,
И теперь их потомки теснятся на окраинах прежних владений,
Проливая печальные слёзы по бескрайним степям полуночным,
Где остались родные могилы. Потерявши златую секиру,
Что Папай подарил Колаксаю, прогневили сколоты владыку,
Невозвратно из рук упустили своё счастье, богатство и силу...