- И ты полагаешь, Высокий Азарет, что можно получать удовольствие от созерцания этого? - по краю мантии Ористераха пробежал перламутровый блеск, выражающий отвращение.
Бледно-голубой шарик, остановленный на мгновение, сорвался с места и продолжил свой бег по орбите. Собеседники вернулись к нормальному режиму времени, и планетная система обрела привычный вид: радуга сверкающих колец вокруг красноватого ядра солнца. По мере отдаления взгляда мерцающие рукава галактики слились в бледно-голубой вихрь. Ритм вращения, сначала мерный, постепенно нарушился и перешел в конвульсивные подергивания. Вскоре галактика стала пульсировать и, наконец, лопнула, расплескав по окружающему пространству облака плазмы. Прошло немного времени, и они побледнели, растаяли и пропали вовсе, поглощенные пустотой.
- Как можно получать удовольствие от зрелища смерти, Высокий Азарет? Только что здесь была совершенная форма, ей можно было любоваться или не замечать вовсе, если не имеешь склонности к созерцанию, но она была. А теперь ее нет. Пустота, как во времена Предтворения. - Ористерах недоуменно полыхнул алым и принял форму ожидания ответа.
- В зрелище смерти приятного мало. Глядя на нее, испытываешь страх. Ведь мы, как и звездные вихри, появились когда-то, но не были здесь вечно. Возможно, когда-нибудь мы тоже умрем и вселенная вернется к первоначальной тьме.
Азарет задумался. С тех пор, как галактики начали гибнуть, прошло не слишком много времени. Болезнь распространяется быстро, дети пустоты едва успевают обнаружить новые очаги и отрезать их от остального пространства. Невозможно уследить за всей вселенной. Даже после того, как Высокие объединились и направили надзирателей для очистки зараженных вихрей, проблема осталась нерешенной.
- Мы по-прежнему не знаем причин происходящего, Ористерах. Как болезнь перемещается из одной галактики в другую? Что переносит ее? Я много думал об этом и искал признаки болезни. Ты помнишь, как мы замедляли взгляд и переносились на твердые планеты, прекрасные строгие миры, исполненные грации камня и льда. Как мы восхищались плеском светотени в атмосферах газовых шаров, слишком маленьких для звезд и потому холодных. Их подвижные облака напоминают детей пустоты, и временами кажется, что они говорят с нами, меняя форму. А свечение ионов в солнечном ветре? Переливами цветов оно подобно шепоту, невнятному бормотанию далекого родича, когда думаешь, что вот-вот разберешь речь и сможешь ответить...
Ористерах слушал внимательно, не прерывая собеседника, однако пока не понимал, к чему тот клонит. Многие дети вселенной посещали планеты и играли с твердой материей также, как развлекались светом и искажением пространства. Другие просто наблюдали за жизнью миров - как растут и разрушаются горы, исчезают и вновь появляются моря, как ползут ледники или извергаются вулканы. Некоторые (и Ористерах в их числе) находили удовольствие в созерцании неподвижных форм. Остановив взгляд, любовались они блестками слюды в красноватом песчанике, преломлением света в крупинках кварца, радугой на его сколах - замершие на время, эти ничтожные фрагменты материи были так же прекрасны, как острые резцы горных пиков или растрескавшиеся пространства лавовых полей.
Часто жизнь планет казалась Ористераху разумной. Ветер, вяло несущий песчинки по дну высохшего соленого озера или рвущий облака в стратосфере - он несомненно похож на детей пустоты, также творит из имеющегося и как будто играет, обладая сознанием. Потоки плазмы от поверхности звезды словно одевают ее в мантию разума. Как маленькое существо поет звезда, и пусть язык ее хаотичен и непостижим, легко можно представить себе, будто она понимает тебя и отвечает твоим словам.
Народ пустоты, единственная разумная раса вселенной, не тяготилась своим одиночеством. Появившись во тьме, дети пустоты быстро освоились в пространстве, научились его изменять и развлекались этим. Так возникла сложная система игр, умелость в которых определяла положение каждого разума среди сородичей. Созерцание, движение и преобразование - эти три компоненты были в игре основными, но каждый из детей пустоты сам определял пропорции. Одной из первых и, как признано, величайшей игрой стало Творение, в результате которого были созданы галактики. В этой игре участвовали едва ли не все дети пустоты, лишь некоторые из народа отстраненно наблюдали за ее ходом или складывали мозаику умозаключений о собственном происхождении (занятие, с течением времени признанное бесплодным).
Гибель галактик в результате обнаруженной недавно болезни также стала темой одной из игр. Саморазрушение звездных вихрей не было запланировано Творением. Причина, очевидно, таилась в микроустройстве материи, в незначительной ошибке игры первичного преобразования - но чем сложнее задача, тем интереснее найти ответ. И тем почетнее успех в игре.
Азарет и еще двое из Высоких обнаружили признак болезни, убивающей галактики. В любой из них перед началом распада появлялось огромное количество планет, зараженных углеродными новообразованиями. Поражалась в основном поверхность планет с первоначально углекислой атмосферой и значительным объемам жидкой воды. Болезнетворные формы изменяли состав атмосферы, выделяя большое количество кислорода, и распространялись повсеместно. Многие из новообразований самостоятельно перемещались в пределах планеты, причем не под действием ветра, течения или сейсмической активности. Это открытие позволило Азарету предположить, что болезненные формы могут пересекать пространство в пределах планетной системы, влекомые солнечным ветром, однако подтверждений этому пока не находилось. Перед самым концом галактики возрастала активность ее ядра, однако прямой связи между углеродными формами и ядром звездного вихря не прослеживалось.
Всякий раз, встречая зелень на перетертом в пыль камне очередной планеты, Азарет вздрагивал от возбуждения, смешанного с брезгливостью. Возбуждение игрока, обнаружившего ключ. Брезгливость эстета при виде безобразного. Поиск разгадки вынуждал к созерцанию, и он вглядывался в подвижную массу листьев, следил за переносом пыльцы и разрушительным действием корней деревьев. Замедлив восприятие, разглядывал чешуйки подвижных форм, без видимого смысла суетившихся в воде. Остановив зрение, сравнивал жизнь квадратных и треугольных образований, слагаемых наземными формами из переработанного камня, с ростом и разрушением гор.
Однажды он по ошибке принял блеск переплавленного шлака в пустотах зараженной структуры за сверкание чистого льда и отпрянул в недоумении. Затем вернулся, чтобы посмотреть на все иначе.
"Я назначаю безобразным то, что внушает мне отвращение" - думал он, - "но вот пример моей ошибки. Не значит ли она, что можно созерцать скалу, покрытую болезненными углеродными наростами, и испытывать то же наслаждение, что и от кристаллических друз или выветрелого льда?"
И Азарет изменил свое восприятие. То, что раньше казалось ему омерзительным скоплением подвижных зеленых волокон, превратилось в прекрасную игру колеблющихся стеблей. Полет многоцветной формы в погоне за формой, ползущей по земле (казалось, осмысленной погоне!) был совершенен в движении и почти говорил на языке детей пустоты. Он уже не мог отделить здоровой материи камня от материи подвижных инфецированных образований. "В конечном итоге" - думал Азарет, - "и то и другое является жизнью, и потому прекрасно".
Пораженный новизной своего подхода к созерцанию, Высокий Азарет предложил игру своему старому попутчику, наблюдательному Ористераху. Сумеет ли тот обнаружить красоту в безобразии? Способен ли он изменить восприятие также, как раньше это удалось Азарету?
Игра завершилась. Ористерах по-прежнему с отвращением смотрел на кишащую изменяющимися формами поверхность зараженной планеты.
- Мне кажется, Высокий Азарет, что подмена эстетического восприятия не может быть полезной. - мантия Ористераха превратилась в плоскость и брезгливо изогнулась, сверкнув голубым, - Пусть я всего лишь неумелый игрок, но смысла в твоем парадоксе я не вижу. Безобразное останется безобразным по сути, сколько на него не смотри. Как ни поворачивай спираль, она не превратится в шар, если, конечно, не прибегнуть к преобразованию.
- Ты не видишь главного, Ористерах, - ответил Азарет, - Прекрасное и безобразное существует только в нашем восприятии, и только оно нуждается в преобразовании, а не наблюдаемая форма. До тех пор, пока ты не поймешь этого, преобразования формы будут содержать дефект. Но на этот раз достаточно. Хотя ты и не достиг успеха в моей игре, мысли о ней будут возвращаться в тебя при каждом следующем созерцании. А сейчас оставь меня.
Ористерах почтительно свернулся, притушив цвета, и исчез.
Оставшись наедине со своими размышлениями, Высокий Азарет перенес взгляд в один из звездных вихрей. Судя по неровной дрожи пространства, болезнь развилась там в значительной мере и уже нарушила структуру. Однако, постепенно режим вращения вихря начал стабилизироваться. Погрузившись в галактику, Азарет обнаружил в ней признаки лечения: многие звезды вспыхивали и исчезали в облаках плазмы. Надзиратели прочесывали планетные системы сектор за сектором.
Пытаясь предугадать следующий взрыв звезды, Азарет присмотрелся к одной из них. Присутствие азотно-кислородной атмосферы у четвертой планеты указывало на высокую вероятность заражения, значит вскоре ближайший надзиратель будет здесь. Внезапно объект ничтожного размера, мало отличимый от куска камня, на миг приобрел бледно-желтую волнистую мантию и исчез, совершив прыжок из системы. Для Азарета не составило труда обнаружить его снова, вынырнувшим почти на самом краю галактики. Мантия погасла и объект снова стал похож на камень, бессмысленно летящий по направлению к серо-голубому шарику планеты.
"Неужели оно разумно? Невозможно, чтобы бессознательная материя самостоятельно перемещалась в пространстве, как будто избегая уничтожения. Но разве может быть иной разум, кроме нашего?" - пораженный этой мыслью, Азарет замедлил восприятие до предела и внимательно рассмотрел входящий в атмосферу объект. Погасив скорость, существо (а теперь в его разумности не было сомнений) приземлилось посреди холмистой равнины.
"Следует отозвать надзирателей" - решил Азарет, - "И убедить Высоких не возобновлять лечение в этой галактике. Начинается новая игра, величайшая из всех, в которых мне приходилось участвовать. Создав звездные вихри, мы, сами того не ведая, породили разум. Теперь нужно увести этот разум с пути уничтожения".