роман : другие произведения.

Вино фей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.09*20  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это - лунный свет на воде. Такие романы родятся только в полнолуние. Автор заранее просит читателей простить его за подобную историю.


   Вино фей
  

Опился росой я медвяно-хмельною

Розы, цветущей под полной луною.

Феи летают над замком старым

с амфорами нектара.

В щелях глубоких бойниц до зари

Сычи затаились и нетопыри,

Но там, где падают капли хмеля, --

их смутные сны наполняет веселье.

Феи снисходят к смертным лишь в сказках.

Я-то за что был ими обласкан?

П. Шелли, "Вино фей"

   Пролог.
  
   -Чёрт возьми, Фрэдди, только не говори, что тебе это удалось, - Остин Стэнбридж внимательно вглядывался в лицо Фредерика Крайтона. - Не настолько же обе глупы, чтобы...
   -Настолько, - возразил Крайтон с насмешливой улыбкой. - Юные леди, особенно когда влюблены, становятся такими же дурочками, как и простые горничные, Остин. А если они ещё и соперницы - забавляться ещё проще. Клянусь, я даже не добивался, просто намекнул каждой, что могу предпочесть её подружку. В итоге мисс Вирджиния сдалась первой.
   -Никогда не поверю, чтобы сестрица Энтони сама пришла к тебе в полночь. Она...
   -Что она? - перебил Крайтон, закуривая трубку. - Обе они строят из себя ангелов, когда по воскресениям слушают в церкви проповеди твоего папочки. Да только поучения пастора, что мораль блудницы, что признает только одну роковую провинность - попасться на глаза. Они не попались - значит, чисты.
   Оба молодых джентльмена расположились в малой гостиной Крайтон-мэнор. Остин подлил себе бренди.
   - И что? - нетерпеливо спросил Стэнбридж. - Рассказывай же.
   Он смотрел на Крайтона с нескрываемым любопытством и, хоть на словах выражал недоверие приятелю, верил ему. Фредерик Крайтон был богат, недурён собой и имел репутацию ловеласа. Стэнбридж неоднократно видел его в обществе и всегда завидовал: девицы подлинно сходили от Крайтона с ума.
   В свете было немало самоуверенных напористых джентльменов, людей без смущения и такта, считавших себя неотразимыми. Были и иные, осторожные и похотливые. Сам Стэнбридж всегда уступал более сильному, пасовал и перед властными женщинами - они его пугали. Ему перепадали молоденькие цветочницы, гувернантки, белошвейки, которые частенько соглашались переспать с состоятельным господином просто за подарки или оплату их незамысловатых развлечений.
   Но Крайтон был совсем другим. Он, одержимый страстью коллекционирования женщин, был чертовски хитрым актёром, которому ничего не стоило сыграть и обезумевшего ревнивца, и робкого молчаливого воздыхателя, стоящего дождливыми ночами под окнами "возлюбленной". Он и не помнил себя, настоящего, для каждой девицы выбирая свою тактику и никогда не промахивался.
   -Что тебе рассказывать? - с деланной скромностью ответил Крайтон приятелю. - Напустил я на себя ореол таинственности, говорил с глупышками загадками да недомолвками, намекал, что одинок, дескать, и никем не понят. Но никаких шагов по сближению не предпринимал, наговорю каждой вздора - и в сторону. Сам понимаешь, лучше пять минут потерпеть, чем всю ночь уговаривать. И дождался. Но мисс Вирджиния - подлинная дурочка: решив опередить подружку, просто пришла под утро. Сесили оказалась несговорчивей и умней. Сказала, что должна остаться девицей. Ну, мне всё равно, с какой стороны подъехать, сам понимаешь.
   Стэнбридж покачал головой.
   - Для многих женщин пережить любовь - значит обсудить её с подругой. Что, если они встретятся и потолкуют об этом?
   Крайтона эта перспектива ничуть не испугала.
   - И что? Конечно, потолкуют. Но они сами решили прийти, я же их не звал. Не люблю скандалов, шумихи и разоблачений, и обвинить меня ни в чём не позволю. Я так и сказал.
   Стэнбридж задумался. Крайтон в обществе подлинно был со всеми вежлив, ни с кем публично не сближаясь. Здесь он, как терпеливый паук, просто ждал, когда в его сети попадут глупые мотыльки. И, конечно, Фредерик был прав: ни одна девица никогда бы не рассказала о себе.
   - Уже сказал? - уточнил он.
   - Разумеется. Точнее, сказал глупышке Вирджинии, а мисс Сесили пока не говорил. С задранными юбками она очаровательна, - подмигнул он, - просто очаровательна. К тому же, забава ей так понравилась, что, боюсь, мне трудно будет от неё отделаться, - цинично усмехнулся он. - Похотлива, как кошка.
   Стэнбридж тоже усмехнулся.
   - Так, может, тебе и жениться? За ней дают пятьдесят тысяч.
   - Нет, - покачал головой Крайтон. - То, что привлекает нас в женщине, редко привязывает к ней. Рано или поздно всё кончается.
   - Тебе впору писать воспоминания о своих любовных похождениях.
   - Что же, может, и напишу. Сердце требует одной женщины, постель - многих, а тщеславие, что поделать, - всех.
   - А если о Вирджинии узнают Винсент с Энтони? Или Филип пронюхает про свою сестрицу?
   - Едва ли. Какой бы глупышкой ни была мисс Сесили, она не расскажет отцу или братцу, что она позволила некоему джентльмену вставлять своё орудие ей меж ягодиц, мисс Вирджиния тоже никогда не пожалуется папочке или Винсенту, что потеряла невинность.
   - А вдруг? - провоцируя дружка, спросил Стэнбридж, - когда они обе поймут, что просчитались в расчётах на тебя, истерики не миновать. Филип-то точно не спустит - он тебя как собаку пристрелит.
   - Брось, всё это вздор, - отмахнулся Крайтон.- Одна перед свадьбой съездит в Лондон к женскому врачу и вернётся вполне чистой для брачного ложа, а второй даже этого делать не придётся.
   - Но...
   - Оставь, я сказал, вздор всё это, говорю тебе, - уверенно оборвал Крайтон.
   - Не хотел бы я оказаться на месте женихов этих красоток, - почесал затылок Стэнбридж.
   - Ну, уж это вполне в твоей воле. Кстати, как тебе эта малышка Черити, сестрица Вирджинии?
   Стэнбридж опешил.
   - Ну и вкус у тебя. Она же дурнушка.
   - Не скажи, она прелестно расцвела. Ты просто слеп.
  
   Глава 1. Учтивость как безусловная обязанность
  

...Образ,

Чьи зыбкие порывы праздный ум

По-своему толкует, всюду эхо

И зеркало искать себе готовый,

И делает игрушкой мысль.

С. Кольридж "Полуночный мороз"

  
   -Когда от дерзких насмешек над твердолобостью тори незаметно переходишь к язвительным подтруниваниям над новомодными идейками либералов, это обычно означает, что тебе перевалило за пятьдесят, - миссис Флинн, тяжело опираясь на руку Черити, медленно встала из-за стола. - Вчера, когда мы прогуливались по городу, я вдруг заметила, как молодо выглядят полисмены. Совсем мальчишки. И один на Йорк-стрит имел наглость назвать меня "старой перечницей", помнишь? Как это выходит? Едва ты в этой жизни наберёшься ума, как тебя уже кличут старухой.
   Черити улыбнулась, но сочла нужным поправить тётю:
   - Он назвал вас "почтенной леди", тётушка Марджери.
   - А это, что, не одно и то же? - риторически вопросила Марджери Флинн. - Чувствую, однако, что путной старухи из меня не выйдет. Чем старше становлюсь, тем меньше верю в мудрость возраста. Старость, оказывается, вовсе не защита от сумасбродств, - миссис Флинн позвонила и потребовала мороженого.
   Черити рассмеялась и покачала головой, но не стала спорить, уже привыкнув к своеобразному юмору тёти. Впрочем, кроме юмора, тётушка обладала и немалым знанием жизни, и в делах житейских, как заметила Черити, её практически невозможно было провести.
   Сразу по её приезде в Бат, едва лакей внёс сундучок Черити через порог, а горничная помогла девушке снять пальто, тётушка Марджери язвительно осведомилась:
   - Что, моя дорогая племянница Вирджиния не нашла нужным навестить меня?
   - Она сильно простудилась и ... - поспешно начала было Черити.
   - ...и потому решила поехать в Лондон с подругой, наказав сказать мне, что слегла в горячке, - с усмешкой кивнула миссис Флинн. - В принципе, я понимаю её. Эгоизм изворотлив, как хамелеон, он делит людей на тех, кто, войдя к вам в гостиную, восклицают: "Кого я вижу!", и на тех, кто говорит: "А вот и я!". В прошлый мой приезд Джин полчаса рассказывала о своих светских успехах, а потом заявила: "Но довольно обо мне, поговорим же о вас. Как вам нравится, тётушка, моё новое платье?" Кого воспитала Дороти, убей, не пойму.
   Черити смутилась и не знала, что ответить, тем более что миссис Флинн нарисовала слишком точную картину случившегося. Именно так всё и было. Спустя месяц после Рождества к ним в Солсбери с нарочным прибыло печальное известие от тётушки Марджи. Она серьёзно повредила руку и просила свою сестрицу, леди Дороти Хейвуд, отпустить к ней в Бат её дочь Вирджинию, чтобы та скрасила ей одинокие вечера в болезни. Сама миссис Флинн не имела дочерей - только сына, армейского полковника.
   Но кузина Джин ехать не хотела, решив провести зиму с мисс Сесили Кассиди в Лондоне. И тогда леди Дороти решила отправить в Бат дочь их с Марджи покойной сестры Эмили - Черити, которая уже семь лет жила в семье Хейвудов. Черити охотно согласилась, не смея поверить, что ей доведётся побывать в этом роскошном городе великосветских повес, праздной роскоши и изящных туалетов.
   Впрочем, тётушка Марджери не только изумила Черити умом и прозорливостью, но и порадовала добротой, заметив за ужином, едва Черри отдохнула с дороги, что она становится похожа на мать. Черити понимала, что это неправда: у неё были недурные "глаза фейри", разливавшиеся по радужке синей зеленью нефрита. Но, кроме них, никакого сходства... Бледная тощая дурнушка с длинной шеей и бесцветными губами - что общего в ней может быть с матерью, признанной красавицей?
   Однако добрые слова тётушки Черити оценила и по приезде постаралась облегчить ей бремя болезни. Вечерами она читала миссис Флинн, а днём писала за неё письма приятельницам и играла с ней и её знакомыми в вист. Черити была хорошим партнёром и, когда приходили подруги тёти, старалась не ударить в грязь лицом. Тётушка выздоравливала медленно, однако уже через три недели ей полегчало настолько, что она начала выезжать в свет, а спустя ещё две недели поправилась окончательно.
   Черити уже хотела уехать. Однако тётка уговорила её подождать до Пасхи: она устраивала у себя званый обед, и считала, что помощь племянницы может понадобиться. И именно на этом обеде Черити познакомилась с мисс Флорой Стивенс, дочерью подруги миссис Флинн, и девицы весьма понравились друг другу.
   Дома, в Солсбери, с кузиной Вирджинией дружбы у Черити так и не случилось. Хоть они с Вирджинией и мисс Сесили Кассиди много времени проводили вместе, её мнение никогда не спрашивали, а попытки вмешаться в разговор небрежно обрывали. Вначале Черити думала, что она не в состоянии сказать ничего интересного своим образованным и умным подругам, и стала больше читать, но потом услышала, как Джин и Сесили за глаза называли её уродиной и нищенкой. Это было правдой. После смерти матери у неё оставалось только две тысячи фунтов, и красавицей она, конечно, не была.
   Черити от обиды долго плакала по ночам. Но что поделать? Она могла стать образованнее, но не красивей и не богаче. Черити ушла в себя, начав находить собеседников только в книгах. Пренебрежение подруг к тому же научило её считать каждый шиллинг: она понимала, что ей предстояло жить на сто фунтов в год.
   После Сесили и Джин почему-то рассорились, однако в конце ноября, когда стало очевидно, что мисс Хейвуд вот-вот будет помолвлена с братом Сесили Филипом и станет миссис Кассиди, они стали снова проводить много времени вместе. И тут Черити неожиданно заметила, что общество кузины и её подруги ей самой не очень-то по душе. Девицы либо говорили о пустяках, либо - осуждали всех подряд, но стоило войти в комнату леди Дороти - превращались в скромных и кротких ангелов.
   Черити не нравилось лицемерие Вирджинии и Сесили, она знала, что за её спиной скажут гадости и о ней, и под любыми предлогами уходила то в лавку за лентами, то проехаться по окрестностям, то прогуляться в парке. Когда зимние холода и снегопады стали препятствовать прогулкам, и ей волей-неволей приходилось коротать вечера в гостиной, она томилась непонятной тоской, на задаваемые ей двумя светскими красавицами вопросы отвечала невпопад, и тем лишь упрочила свою репутацию глупышки. Правда, теперь её это совсем не трогало.
   Черити порой ловила себя на том, что мало понимает кузину. Временами в Джин проступало что-то такое, чего Черити просто не умела назвать. При этом без мисс Сесили отношение к ней Вирджинии было иным - почти дружеским, хоть и покровительственно-высокомерным.
   Мисс Флора Стивенс, новая знакомая Черити, была полной противоположностью Вирджинии Хейвуд. Её лицо не поражало красотой, но голубые глаза, умные и серьёзные, очень её красили. Черити она понравилась ещё и потому, что напомнила изображение на старой шкатулке, доставшейся ей от покойной матери: юная девушка стояла у двери, уже надев шляпку, и смотрела в окно, размышляя, брать ли зонт. Мисс Стивенс походила на эту девушку и милым личиком, и тем задумчивым, чуть рассеянным выражением, что часто свойственно натурам, одарённым истинной добротой.
   Они на полчаса, остававшиеся до приезда гостей, уединились у камина, и приятная мягкая речь и ненавязчивые вопросы мисс Флоры заставили Черити разговориться, хоть сама она считала, что в её жизни ничего интересного нет.
   - Так значит, вы потеряли отца и мать? Как это тяжело...
   Черити быстро покачала головой: она не любила жалеть себя. Горе не демонстрирует своих язв, унижение не пересчитывает обид.
   - Да, я сирота, но у меня много родни, - оживлённо проговорила она. - И тётушка Марджери, и её сын полковник Селентайн, хоть я видела его только в детстве. Я тётушка Дороти Хейвуд. Когда матушка умерла, сэр Тимоти Хейвуд, он баронет, взял меня к себе в дом.
   - О, баронет? Он из джентри?
   -Нет, - Черити чуть замялась, - он просто купил поместье Кингсбери Холл, а разбогател на торговле антиквариатом.
   - Но вы - мисс Тэннант-Росс. Ваш отец из джентри?
   - Да, но он оставил только долги, доставшиеся ему ещё от отца, - Черити не любила говорить об этом.
   - А у Хейвудов есть свои дети? - дипломатично ушла от неприятной темы мисс Стивенс.
   - Да, конечно. Это моя кузина Вирджиния, она просто красавица, и мои кузены Винсент, Энтони и Льюис.
   - Они все уже взрослые?
   - Кузену Винсенту двадцать пять, Энтони двадцать четыре, а Льюису всего пятнадцать, он ещё учится в Итоне. Вирджиния же старше меня на полтора года, а мне только осенью исполнилось семнадцать.
   - А ваша кузина, вы сказали, красавица?
   - Вирджиния очень хороша, - кивнула Черити, - за ней дают тридцать тысяч, и в семье все надеются, что она сделает прекрасную партию.
   - А вы сама выезжаете в свет?
   Черити чуть смутилась, но быстро нашлась.
   - Мне разрешают танцевать, когда балы даются у нас, но к соседям я не езжу.
   - А у вас там есть подруги?
   Этот невинный вопрос снова заставил Черити на минуту смутиться, но она тут же улыбнулась, дипломатично сдвинув акценты.
   - Почему же нет? Вирджиния и мисс Кассиди прекрасно ко мне относятся. Мы часто гуляем в окрестностях города и возле собора. Там внутренний дворик монастыря окаймлён великолепной аркадой, в этой галерее всегда такой таинственный полумрак, и шаги так одиноко звучат под арочными сводами! Я часто брожу там, представляя себя то Розамундой в Арденском лесу, то Виолой, то Беатриче. - Черити на миг смутилась, поняв, что говорит, что-то не то, но быстро нашлась. - Бат - очень красив, но ничего подобного здесь нет, - печально закончила она.
   Они заговорили о Бате, а потом их разговор прервал наплыв гостей.
   К тётушке Марджери обычно приезжала степенная публика, и на сей раз большинство приглашённых вполне могли быть названы "почтенными леди и джентльменами". Черити с улыбкой задумалась, интересно, зовёт ли их леди Флинн про себя "старыми перечницами"?
   Собралось около сорока человек, Черити немного скучала, но когда леди уже покинули столовую, и лакеи расставляли карточные столы, в зале неожиданно появились двое новых гостей: одетый с иголочки молодой брюнет с девушкой в необычайно дорогом тёмном платье и меховой горжетке. Джентльмен сжимал в руке шляпу и трость, и явно не собирался засиживаться.
   Черити, внимательно разглядев визитёров, удивилась. Мужчина выглядел красавцем, юная леди тоже была необычайно хороша. Правда, слишком черны, как вороново крыло, были волосы обоих и слишком бледна кожа. Глаза тоже были похожими - большими, серыми, туманными. Их представили как мистера и мисс Френсиса и Сэломи Клэверинг.
   Молодой человек держался непринуждённо, но сдержанно, а его сестра любезно приветствовала леди Флинн. Выяснилось, что они привезли письмо, полученное с оказией, от Селентайта Флинна его матери, и тётушка, обожавшая сына, рассыпалась в благодарностях, назвав гостя "дорогим Фрэнсисом".
   Черити Клэверинги заинтересовали, хоть в чертах мистера Клэверинга, несмотря на скромность поведения и мягкость манер, ей померещилось что-то актёрское. Глаза его казались хрустальными, и совсем не менялись, о чём бы он ни говорил. В его сестре проскальзывало нечто ещё более удивительное: взгляд мисс Клэверинг был зеркален, в её прозрачных серых глазах ничего не читалось.
   Черити незаметно отошла к мисс Стивенс, желая поделиться впечатлением о Клэверингах, но тут увидела, что сильно побледневшая Флора стоит в углу зала, отвернувшись от гостей и вцепившись в спинку кресла. Её застывший взгляд упирался в зеркале в Клэверингов, но за спинами гостей её почти не было видно. Черити поразили руки девушки: ногти мисс Флоры так глубоко впились в обивку кресла, что едва не порвали её.
   Мисс Стивенс, видимо, была давно знакома с этими людьми, но что связывало её с Клэверингами и почему она так взволнована? Флора явно не ожидала увидеть их здесь, да Клэверингов и не было в числе приглашённых. Может, она влюблена в молодого Клэверинга? Это предположение напрашивалось: уж слишком хорош собой был этот джентльмен.
   Но чувство такта помешало Черити спросить об этом свою новую подругу.
   Клэверинги быстро уехали, мисс же Стивенс до конца вечера так и не смогла прийти в себя. Она не села играть, отговорившись головной болью, и миссис Флинн велела Черити принести Флоре лавандовые капли: вид у бедняжки был совсем больной. Черити предложила мисс Стивенс подняться к ней и немного отдохнуть, и мисс Флора, радуясь возможности уйти от множества глаз и сочувственных слов, охотно поднялась в комнату Черити.
   Едва войдя, она почти без сил опустилась в кресло, сжавшись в комочек и напомнив нахохлившегося промокшего воробушка, и Черити торопливо подала ей рюмку успокоительных капель.
   Флора не отказалась, её сильно знобило.
   -Вы простудились, мисс Стивенс? - осторожно спросила Черити, надеясь вывести свою гостью из заторможённого состояния и немного успокоить.
   Однако мисс Стивенс не приняла её помощи и не стала прибегать к спасительной лжи.
   - Нет, благодарю вас, Черити. Я здорова. Это всё Клэверинги. Я просто не ожидала увидеть их, тихо ответила она, массируя виски.
   Черити внимательно посмотрела на мисс Стивенс. Она хотела спросить, что собой представляют эти люди, но почему-то не осмелилась, чувствуя, что этим вопросом причинит Флоре боль. Неожиданно для себя самой проговорила то, что было куда как далеко от светского тона:
   - Эти люди показались мне странными, мисс Стивенс. У них зеркальные глаза.
   Флора вздрогнула, нервно укуталась в шаль и бросила на Черити испуганный взгляд. После нескольких минут молчания она всё же заговорила:
   - А вы очень умны, Черити. Это странно для ваших лет. - И неожиданно заговорила глуше и тише. - Впрочем, что удивляться? Человек начинается с горя. Можно прожить несколько десятилетий, но так и не понять мир, но те, чью душу опалило страданием, наверное, всё же божьи избранники. Они теряют наивность, обретая умение видеть мир с чёткостью удручающей, но едва ли променяют это умение на былое неведение. Они внимают обычной суете с благодушной улыбкой человека, знающего великую тайну мира, но чаще просто молчат, понимая, что ничего не смогут объяснить непережившему боли. А понимающим - слова не нужны.
   Черити совсем растерялась. Ей стало ясно, что её предположение о влюблённости Флоры в мистера Клэверинга неверно, но эти слова мисс Стивенс, выговоренные словно в прострации, откровенно напугали.
   Мисс Стивенс, однако, продолжала уже спокойнее и чуть громче.
   - У них действительно зеркальные глаза, - она тяжело вздохнула. - Зеркало отражает всё, но не позволяет видеть его собственные глубины.
   - У зеркал нет глубин, мисс Стивенс. Это серебро на стекле и ...
   - ...и упаси нас Бог разбить эти стекла, Черити. Они изрежут в кровь.
   - Эти люди причинили вам боль? - решилась спросить Черити.
   - Не мне, - покачала головой мисс Стивенс, - но близкому мне человеку. Надеюсь, ни мне, ни вам никогда больше не придётся столкнуться с ними, - Флора поднялась, прошлась по комнате и, остановившись у зеркала, прошептала. - Серебро на стекле. Лунный свет на воде. Холодно-то как, Господи, - жалобно проговорила вдруг она, кутаясь в тёплую шаль.
   Черити чувствовала, что задавать вопросы не нужно: они лишь усугубят расстройство Флоры. Несмотря на то, что в комнате было сильно натоплено, она подбросила в камин полено, тем временем мисс Стивенс уже немного успокоилась и сама обратилась к ней.
   -Миссис Флинн сказала, что вы в понедельник уезжаете в Солсбери? Это верно? - Черити кивнула. - Вы не будете против писем? Я аккуратная корреспондентка и всегда отвечаю вовремя. Или у вас и так много подруг?
   Черити с восторгом согласилась, заверив мисс Стивенс, что подруги лишними не бывают. Она поспешно назвала свой адрес и тщательно записала название улицы и номер дома, где жила в Бате мисс Стивенс. Ведь что бы ни диктовали светские правила, запрещавшие жалобы и дурные отзывы о близких и знакомых, они не могли перевесить печальной истины. У Черити не было подруги. Никогда и ни одной.
   ...Черити собиралась домой. За день до отъезда, тётя - неслыханная щедрость! - дала ей целых тридцать фунтов, и Черити несколько минут просто не могла прийти в себя от изумления и ликования. Ей ни разу ещё не доводилось держать в руках больше десяти шиллингов. Она, едва тётушка уехала с визитом, побежала в лучшую в Бате модную лавку и купила несколько отрезов и редких дорогих кружев.
   По возвращении, во время сборов в дорогу, Черити спросила тётушку о Клэверингах. Но у той явно не было связано с ними дурных воспоминаний. Она назвала молодого джентльмена другом детства своего сына Селентайна и обронила, что они вместе воевали в Бирме. Этим Черити и пришлось удовольствоваться.
   На следующий день под напутственные слова тётушки перед Черити в последний раз мелькнули элегантные ряды домов на уютных старинных улицах, здание Королевского театра, потом чуть в стороне проплыла Куин-сквер.
   Полдороги мысли Черити занимали выкройки самых восхитительных платьев из модных журналов. Черити прекрасно шила, но тётя Дороти покупала ей только серый меланж, а теперь она могла позволить себе и белоснежный батист, и полосатый муслин, и даже китайский шёлк!
   В дороге, обдумывая время, проведённое ею в Бате, Черити поняла, что семь лет назад совершила ошибку. После смерти матери миссис Флинн предложила забрать Черити к себе, леди же Дороти сказала, что девочке будет лучше у них, где подрастали четверо детей. И Черити сама решила остаться у Хейвудов: казалось, что ей среди своих ровесников будет веселей. Но, увы: только Энтони не сторонился кузины, но и он едва замечал её, считая несмышлёнышем.
   День был по-весеннему тёплый, Черити жадно разглядывала зеленеющие поля и новомодные наряды женщин на почтовых станциях. Они со служанкой тётушки думали заночевать в гостинице в Уорминстере, но благодаря прекрасной погоде доехали до самого Стейплфорда, где в пяти милях от центра городка была расположена гостиница "Золотая миля".
   Когда они подъезжали, от парадного отъехал очень дорогой экипаж, запряжённый четвернёй. Черити недоумевая, куда на ночь глядя собрались эти путешественники, проводила карету глазами, и тут вдруг, едва ступив на землю, заметила в дорожной колее старую подкову. Сердце её переполнилось радостью, она торопливо наклонилась и подобрала её.
   Наутро Черити приехала домой ещё до завтрака. Вирджиния уже вернулась из Лондона, но, как сказала горничная миссис Дороти Лиззи, они с мисс Кассиди поехали по магазинам, а леди Дороти с утра ушла на собрание прихожан. Лиззи также проболталась, что мисс Вирджиния просватана.
   Черити знала, что её дядя, сэр Тимоти Хейвуд, один из самых богатых людей в округе, давно прочил свою дочь Вирджинию за Филипа Кассиди, единственного сына своего соседа, а его старший сын, Винсент Хейвуд, должен был, по его расчётам, взять в жены сестру Филипа Сесили. Сэр Бенджамин Кассиди, богатейший землевладелец, об этих планах знал и особых возражений не имел, при условии, что за Вирджинией дадут не меньше тридцати тысяч и дом за Энбриджем.
   Значит, они поладили, подумала Черити. Сама она считала этот брак ошибкой, зная достаточно, чтобы... ничего не сказать. "Сначала трижды подумай, а потом промолчи", - этот принцип беседы давно был усвоен ею в семействе Хейвудов. Кто не понимает вашего молчания, едва ли поймёт слова, в этом же браке говорили только разочарование, расчёт и амбиции.
   Черити навестила Мерлина, коня Льюиса, на котором, пока тот был в Итоне, ей разрешали ездить. Мерлин, считавший её хозяйкой, въявь обрадовался ей после двухмесячной разлуки. Обрадовался и кусочкам сахара, взятым для него на кухне. Покинув конюшню, Черити решила сходить на могилу матери, ибо ничуть не устала и отменно выспалась в гостинице. Она вышла из дома и направилась к церкви святого Фомы, которая лежала несколько в стороне от её привычных путей, но Черити часто бывала здесь. Любила она навещать и улицу, где когда-то жила с матерью. Сейчас, подойдя к воротам храма, сразу свернула к кладбищу, привычно прочла строки из псалма на арке украшенных замысловатым узором кованых ворот и, подобно Данте, миновавшему адский вход, вошла в сумрак погоста.
   Весна с её буйством жизни, здесь, среди мрачных гранитных надгробий, позеленевшей бронзы эпитафий, заплесневевшего мрамора обелисков и чахоточного туфа поминальных плит, казалась неуместной, какой-то кощунственной, почти постыдной. А оскал заброшенного склепа семейства Крокхэм, мрачной усыпальницы со сгнившими рамами узких окон, проступал среди свежей зелени ухмылкой черепа. Ребёнком она часто бродила здесь и хорошо помнила легенду о роде Крокхэм, рассказанную матерью. Сын старого Крокхэма влюбился в свою молодую мачеху, но отец прознал об их связи и проклял обоих. И проклятие настигло грешников - они погибли, убегая: карета перевернулась и оба скатились с высокого косогора. Последним в склеп внесли самого старика, пережившего и сына, и свою молодую жену.
   Сейчас тела все ещё покоились в старых тяжёлых гробах, и сладковатый запах рядом со склепом перехватывал горло, - но не духом гниения, а удушающим ароматом сухой плесени и человеческого праха. Этот запах был незабываем - в нём проступал привкус немоты и печали, заунывной молитвы и запоздалого раскаяния. Задерживаться здесь не хотелось, Черити тенью промелькнула мимо церкви и подошла к материнской могиле.
   Скромное надгробие было окружено невысокой оградой, посаженная ею в прошлом году молодая ель разрослась и распушилась. Черити смахнула с плиты только несколько принесённых ветром прошлогодних листьев. Могила казалась ухоженной и убранной.
   Где-то совсем рядом ударил церковный колокол.
   -Черри... - Она вздрогнула и обернулась.
   На неё укоризненно смотрел Энтони Хейвуд, её кузен.
   - Я и не знал, что ты уже приехала. И сразу сюда?
   - Прости, я думала, что по весне здесь нужно убрать, - поспешно ответила Черити. - Не сердись. Откуда ты?
   Энтони никогда не сердился на Черити. Из трёх братьев Хейвудов Энтони всегда был добр к Черити и никогда не называл дурнушкой, старший, Винсент, казался ей расчётливым и эгоистичным, и не замечал её, а младший был сорви-голова.
   - Филип Кассиди вчера на охоте подвернул ногу, - пояснил он, - все испугались, что это перелом, но доктор Кардифф сказал, что просто чуть потянул связки. Филип уже может ступать на ногу и ходит. Я навещал его с Остином Стэнбриджем и Фредди Крайтоном.
   - А что Вирджиния? Лиззи сказала, что... Правда ли...?
   Кузен понял и, криво усмехнувшись, кивнул.
   - Да. Сэр Бенджамин договорился с отцом о помолвке Филипа и Вирджинии. Филип очень сожалеет, что с ним вышла эта неприятность, но, думаю, это ничему не помешает. А, кстати, - Энтони посмотрел тусклым взглядом, - есть и ещё новости. Миссис Кассиди сказала, что к леди Рэнделл приехали гости.
   - Гости? К леди Рэнделл?
   Черити подлинно удивилась: к леди Харриет Рэнделл из Фортесонхилла никогда и никто не приезжал.
   - Да, леди Изабелл говорит, они приехали ещё вчера, поздно вечером. Это её племянник и племянница. А Лиззи, она ведь дочь миссис Элтон, компаньонки леди Рэнделл, мать ей сказала, что и брат и сестра собираются прогостить чуть ли не до Иоаннова дня.
   - Я и не знала, что леди Рэнделл остались родственники, - пробормотала Черити, когда они вместе двинулись по аллее к часовне, - а Лиззи видела их?
   - Да, но ты же знаешь её, - презрительно отмахнулся Энтони, - глаза вытаращит, руками размахивает, а понять ничего невозможно. Однако в воскресение они все будут в церкви, там мы их встретим.
   - А она не сказала, как их фамилия?
   - Почему? Сказала. Клэверинг.
   Глава 2. Треснувшее зеркало

Честней расстаться

Без ламентаций,

Чем улыбаться

И делать вид,

Что все -- как было.

Союз постылый

Сердец бескрылых

Не обновит.

Байрон, "Стансы"

  
   С трудом преодолев оторопь, Черити на онемевших ногах пошла за кузеном. Энтони мимоходом спросил о миссис Флинн, потом снова заговорил о помолвке сестры, Черити же только поддакивала, но думать могла лишь об услышанной новости. От Гарден-роуд они быстро добрались до Птичьего креста на Сильвер-стрит, прошли квартал, свернули к своему парадному и поднялись в дом.
   Черити не терпелось остаться одной и всё обдумать. Тут, по счастью, лакей передал, что леди Дороти ищет сына, Энтони пошёл в гостиную. Черити же, уединившись у камина в своей спальне, протянула холодные руки к огню и задумалась.
   Чего она так разволновалась? Клэверинги, приехавшие к леди Ренделл, могли быть абсолютно другими людьми, фамилия Клэверинг не такая уж и редкая, пыталась уверить себя Черити, но она почему-то была уверена, что это именно те двое, о ком говорила мисс Стивенс. Могли ли мисс Сэломи и мистер Фрэнсис Клэверинг оказаться родственниками леди Рэнделл? Черити пожала плечами. В иную случайность трудно поверить, но нет случайности, которая не могла бы произойти. На то она и случайность...
   Черити теперь очень сожалела, что в разговоре с мисс Флорой, не желая расстраивать и без того огорчённую девушку, не узнала подробностей о Клэверингах. Та явно не хотела говорить о них. Может, написать в Бат? Но полно! Это же могут оказаться вовсе и не они. Она просто испугалась, когда внезапно услышала эту фамилию. Может, волноваться-то и не из-за чего?
   Огонь в камине едва горел, Черити разворошила дрова кочергой и снова села в кресло. Теперь она подумала о леди Рэнделл. Мать когда-то учила её избегать дурных разговоров порочных людей, ибо их влияние гнетуще и пагубно, но она советовала сторониться и тех, чья душа была мертва, хотя тело живо, людей с пустыми мыслями, не разговаривающих, а болтающих, не думающих, а высказывающих расхожие мнения.
   Таких в Солсбери было немало, но леди Хэрриет к ним не относилась. За семь лет Черити видела леди Ренделл в доме не больше десяти раз. Неизменно молчаливая, она никогда не роняла пустых слов, казалась весьма разумной и не очень счастливой. Однажды, когда леди Рэнделл после церковной службы за богатое пожертвование удостоилась похвалы священника, сказавшего, что такая щедрость - свидетельство истинно живой души, Черити неожиданно услышала странный ответ леди Хэрриет.
   - Вздор это всё, мистер Стэнбридж. Я ни живая и ни мёртвая. Для живой души жизнь не может быть бременем, а дела - защитой от мук жизни в царстве теней.
   Черити тогда даже испугалась. Наблюдая за леди Хэрриет в церкви, она замечала, что та редко молится, чаще просто сидит, глядя на распятье и явно не слыша службы. Смерть матери не сломала Черити, но заставила рано повзрослеть, а вот потеря мужа и сына, видимо, подлинно сокрушила душу леди Рэнделл, с немым сочувствием подумала она.
   При этом леди Рэнделл была очень богата. Об этом говорил Бенджамин Кассиди, и сэр Тимоти тоже несколько раз выражал сожаление о смерти сына леди Хэрриет. Фортесонхилл приносил не меньше пятнадцати тысяч годовых, и если бы Кристофер Рэнделл не умер от оспы, а женился бы на его Вирджинии - это был бы на редкость удачный брак. Но, увы...
   Однако никто в Солсбери никогда не говорил, что у миссис Рэнделл остались племянники. Это, выходит, её наследники?
   ...Вечер в кругу семьи, среди привычных с детства лиц, которые из-за недавней разлуки казались странно новыми, успокоил и даже развеселил Черити. Приятно было увидеть даже братца Винсента с его вечно озабоченной физиономией, рада Черити была и встрече с леди Дороти. Тётка никогда не давала ей поблажки, но никогда и не обижала, считая, что вырастить дочь Эмили - её долг перед покойной сестрой.
   Кузен Энтони тоже был невесел, хоть и старался скрыть дурное настроение.
   Мистер Хейвуд за зиму раздобрел и несколько обрюзг, но был любезен, даже сказал Черити, что она выросла и похорошела. В тайне от семейства Хейвуд выделил деньги племянницы в особое управление, сохранял и проценты, рассчитывая к двадцати годам скопить ей пять тысяч - не Бог весть какое, но всё же приданое. И ему совсем не хотелось услышать упрёки, что он держит сиротку в чёрном теле. А между тем её худоба и бледность в былые годы многих наталкивали на подобные мысли. Он сам часто удивлялся, почему дочь его свояченицы бледна, точно чахоточная. Но последние месяцы, слава Богу, добавили ей румянца и весьма оживили личико. Конечно, с его Вирджинией племяннице по-прежнему глупо было и ровняться, но теперь её лицо хотя бы не пугало синюшными кругами под глазами, а губы - бледной немочью.
   Вирджиния, прелестная, как первоцвет, тоже, как всегда в обществе, с приторной ласковостью поприветствовала кузину и продолжила рассказ, о балах и театрах, которые они посетили с Сесили в Лондоне, о сделанных там покупках и новых модах. Черити только и смогла, что в минуту затишья передать всем привет от тётушки Марджери, как её снова перебили, на сей раз - леди Дороти.
   -Леди Кассиди спросила меня, Джин, какую надпись гравировать на внутренней стороне кольца? "Едины в Господе", "Бесконечным, как кольцо, будет наше счастье" или "Наши сердца разлучит только смерть"?
   Черити поняла, что речь идёт о помолвочном кольце.
   -Ах, мама, это так старомодно, - наморщила носик Вирджиния. - Сегодня в Лондоне гравируют только инициалы и дату помолвки. А само кольцо ты видела? Красивое?
   - Да, мы выбирали его с леди Изабелл вместе. С цейлонским сапфиром, как ты и хотела.
   Черити поняла, что упоминать о тётушке Флинн больше не стоит, а из дальнейшей беседы матери и дочери, в которую изредка вставляли пару слов братцы Винсент и Энтони, узнала, что после завтрашней помолвки свадьба состоится на Троицу. Повенчает их пастор Энджел Стэнбридж, а жить молодые будут на Минстер-стрит, в доме, приобретённом для них сэром Бенджамином.
   Энтони, сидевший рядом с Черити, тихо сказал, что новый дом Вирджинии находится неподалёку паба "Ляжка оленя". Этот паб был известен тем, что в нём хранилась отрубленная рука картёжника с зажатыми в ней картами. Черити всегда очень хотелось посмотреть на неё, да зайти туда девице было неприлично.
   После ужина разговор дам в гостиной коснулся свадебного платья, и тут Черити не только могла свставить слово, но у неё даже спросили, что она думает по поводу дамаска цвета экрю с цветочным рисунком и аппликацией из розового муслина и шёлковых цветов. Или белоснежный лионский шёлк с брюссельским кружевом и бальной накидкой?
   Её не только спросили, но и выслушали с интересом: все признавали, что у Черити золотые руки и тонкий глаз на ткани, она безошибочно понимала сочетания оттенков и порой сама придумывала новые фасоны платьев. Это именно она измыслила обшивать рукав и подол платья присборенной тесьмой в форме меандра, который при стяжке давал удивительно красивые линии. Черити также плела браслеты из бисера, столь искусно вплетая в них бусины, камни и жемчужины из сломанных и выброшенных бус Вирджинии, что они нередко выглядели куда красивее новых и несравненно более дорогих. Даже мисс Сесили, увидя на ней такой браслет, нехотя признала, что она настоящая мастерица.
   Обсуждение было долгим, но когда фасон подвенечного наряда и аппликации из цветов на подоле были в общих чертах обсуждены, Черити решилась осторожно спросить леди Дороти.
   - Кузен Энтони сказал, что к леди Ренделл приехали гости...
   Она рассчитывала узнать хоть что-то о приезжих, надеясь понять, кто они.
   -Да, её племянник и племянница. Я и не знала, что у неё остались родственники, - кивнула мать Вирджинии, и заговорила о фероньерках и пейнетах из черепахового панциря и перламутра, их привезли на днях в ювелирный магазин Уотсона, что напротив ратуши.
   Черити поняла, что леди Хейвуд не видела Клэверингов и ничего не знает о них.
   Вирджиния предложила Черити быть её подружкой на свадьбе. Едва узнав о предстоящем замужестве Джин, Черити ждала этого предложения, и теперь охотно согласилась. Обычно, невеста сама подбирала цвета и фасоны платьев для подружек, а расходы оплачивала её мать, и Черити поспешно, боясь, что ей опять купят невесть что, сказала, что сама сошьёт себе платье: она купила в Бате несколько отрезов. Вирджиния кивнула, едва ли расслышав, - они никогда не прислушивалась, если речь шла не о ней.
   Когда всё было обсуждено, Черити пошла к себе и, проходя мимо бильярдной, заметила своего старшего кузена Винсента. Тот вышел из кабинета отца, с явной досадой хлопнув дверью. Черити ещё во время ужина заметила, что Винсент не выглядел обрадованным помолвкой сестры, и Энтони вечером, когда они вышли прогуляться в парк, пояснил, что у них с отцом был крупный разговор по поводу приданого сестры
   -Винсент настаивал, что отдавать Кассиди дом за Энбриджем совсем неразумно. Филип Кассиди не слишком-то умён, он возьмёт Джин и с тридцатью тысячами. Зачем отдавать дом за Энбриджем? Тут отец вспылил, сказал что с Кассиди есть твёрдая договорённость, а иначе самому Винсенту не видать мисс Сесили. Винсент сразу умолк.
   Черити осторожно спросила, был ли условием помолвки Вирджинии и Филипа и второй брак - Винсента и Сесили?
   - Да. - Энтони вздохнул. - Странно всё это. Филип, каким бы тупицей он ни был, влюблён в Вирджинию, но ей просто хочется замуж. Что ей делать, если Крайтон на неё не клюнул? Однако Винсент, - тут Энтони вздохнул, понизив голос до шёпота, - он вовсе не любит Сесили. Но её приданое - пятьдесят тысяч, а такие деньги он никогда не упустит. Ему вон и тридцать Кассиди отдать жалко. А дом за Энбриджем сегодня уже почти вдвое подорожал. Винсента только то и успокаивает, что за Сесили он возьмёт больше. А так его и Томазин вполне устраивает.
   Черити и сама всё это знала. Томазин, дочка их управляющего Парчитера, жила с Винсентом уже почти пять лет, в доме на это все закрывали глаза.
   - А что сама Сесили? Она ничего не говорила?
   - Нет.
   В голосе Энтони прозвучала едва заметная горечь, и лицо помрачнело.
   Черити знала, что Энтони влюблён в Сесили, но без взаимности. Она ещё год назад заметила, что Вирджинии и мисс Сесили нравился мистер Крайтон. Он имел немалый годовой доход, умел быть приятным, и Джин с Сесили считали его неотразимым. Впрочем, так считали почти все девицы в округе.
   Весь год Вирджиния ждала предложения, но не дождалась, и сегодня говорила о мистере Крайтоне сквозь зубы, называя праздным волокитой. Мисс Сесили тоже была увлечена им, и тоже тщетно. Чтобы привлечь внимание мистера Крайтона, она пыталась кокетничать с Остином Стэнбриджем и Энтони Хейвудом, но это не помогло. Мистер Крайтон, видимо, подлинно любил слегка кружить головки девицам, но сам на их уловки никогда не поддавался.
   Зато Энтони подлинно потерял голову от мисс Кассиди, приняв её кокетливые взгляды за чистую монету. Увы. Мисс Сесили нельзя было отказать в красоте, остроумии и многих талантах, но Черити не могла не замечать её расчётливости и холодности. Поняв, что мистер Крайтон также пренебрёг ею, как и Вирджинией, Сесили возымела желание выйти замуж за её старшего брата Винсента. Брак с ним делал мисс Кассиди в будущем хозяйкой Кингсбери Холла, младший же сын с тысячей годовых был ей не нужен. Мисс Сесили как-то обронила, что, когда ты несчастна, лучше плакать в собственном экипаже, чем в наёмном дилижансе. И не очень-то шутила: таким, как она, деньги не приносили счастья, но очень помогали без него обойтись.
   Черити никогда не сочувствовала сердечной склонности кузена и сейчас вздохнула. Говорят, что деньги -- корень всякого зла. Но то же можно сказать и о безденежье. Рано поняв, на какой мизер она может рассчитывать в жизни, Черити именно на него и рассчитывала. Ничтожность притязаний одарила её душевным спокойствием и безмятежностью: не ожидая ничего от жизни, она не знала и разочарований от несбыточных мечтаний, и потому чрезмерные чужие амбиции скорее изумляли её, чем раздражали.
   Вирджиния после разочарования в мистере Крайтоне решила выйти за Филипа Кассиди, братца Сесили, и сумела вскружить ему голову. Отец Джин, сэр Тимоти, был в восторге: этот брак окончательно закреплял за ним место в обществе, снимал с него мерзкое клеймо выскочки, и он всячески поощрял увлечение дочери. Не менее радовал его и возможный брак Винсента с мисс Сесили.
   Ожидаемая и столь желанная ему помолвка состоялась на следующий день в доме Кассиди.
   Сэр Тимоти и леди Дороти, сэр Бенджамин и леди Изабелл, - все обменивались множеством приятных слов. Вирджиния была в восторге от подаренного ей женихом кольца и прекрасной диадемы из цейлонского сапфира, преподнесённого матерью жениха. Сам жених, Филип Кассиди, рослый юноша с профилем Веллингтона, унаследованным от отца, сильно волновался.
   Черити внимательно разглядывала Филипа. Она долгие годы жила с ним рядом, виделась едва ли не каждый третий день, но едва ли знала его. Да и как познать человека? По словам? По поступкам? По лицу? Черити, как ни странно, больше верила последнему: словесные заявления мало чего стоили, поступки могли быть лицемерны, и лишь над выражением лица никто не властен. Лицо отражает неизменное состояние духа и говорит о том, что мы передумали и перечувствовали -- и Черити больше полагалась на глаза, чем на уши.
   Но Филип, если только не был взволнован какими-нибудь из ряда вон выходящим событием, казался полумёртвым. Он отличался недюжинной физической силой, но редко проявлял её. Иногда бывал остроумен, но без воодушевления. Был способен на благородные поступки, но в каждом его движении сквозила вялая лень. Лицо же, хоть и с крупными значительными чертами, выглядело апатичным.
   Однако сейчас Филип очень похорошел, на щеках проступил румянец, он въявь гордился своей красавицей-невестой, с которой не сводил влюблённых глаз, и Черити впервые подумала, что он недурён собой, хоть раньше никогда не казался ей красивым.
   Леди Изабелл сказала, что пригласила Джона Стендера - писать портреты молодых. С завтрашнего дня позировать будет Вирджиния, потом он напишет портрет Филипа. Все пришли в восторг: Стендер считался в городе первоклассным живописцем. Какие бы чувства ни обуревали Винсента Хейвуда, он тоже выглядел вполне счастливым, стоял рядом с мисс Сесили и улыбался.
   Энтони Хейвуд и Черити тоже улыбались - так принято.
   После обеда в гостиной, где дамы пили чай, Вирджиния не слушала разговоры, а, отставив руку, разглядывала кольцо, показывала перстень Сесили и что-то тихо шептала ей на ухо, потом достала зеркало и долго любовалась чудесным сиянием сапфира в диадеме. Мать дважды обратилась к ней, прежде чем она услышала.
   Черити, безучастно глядя на кузину, снова подумала, что, несмотря на то, что она выросла рядом с Вирджинией и, в отличие от многих, имела возможность наблюдать за ней в те минуты, когда та была собой, она совершенно её не понимает. Вирджиния - самовлюблённая и эгоистичная, но разве это вся её суть? Однако ничего больше Черити не видела. Джин была не глупа, однако умной её назвать было трудно. Она была не жадна - но и щедростью не отличалась. Не была честна. Однако лживой тоже быть не удостаивала. В ней не было великих пороков. Но не было и особых добродетелей.
   Было и ещё одно странное обстоятельство, о котором Черити предпочла бы забыть. В прошлом году на конной прогулке она порвала уздечку, и зашла в городские конюшни к знакомому шорнику. Пока тот возился с новой упряжью, совсем стемнело. Возвращалась она домой верхом и возле Крайтон-мэнор вдруг заметила кузину Вирджинию и мистера Крайтона. Джин накрыла голову шляпкой и торопливо побежала к дому. Черити, однако, опередила её на несколько минут, получила нагоняй от тёти за позднее возвращение, и тут появилась мисс Хейвуд, сказавшая, что задержалась у модистки. Черити до сих пор не знала, что и подумать о том странном случае.
   Налюбовавшись и нашептавшись с подругой, Вирджиния тем временем протянула руку Черити и обернулась к ней.
   - Как тебе, Черри?
   Черити, привыкнув, что её не замечают, привычно погрузилась в свои мысли. Вопрос вывел её из задумчивости. Она из вежливости взглянула на украшения. Сапфиры были очень красивы и казались окаменевшей тайной: лучи погасавшего дня тонули в них, насыщая каменные глубины мистическим блеском. Но драгоценности оказались безжалостны: абсолютно чистые и идеально огранённые, они неожиданно оттенили пустоту взгляда Вирджинии, кукольное выражение лица и слабый подбородок.
   Новое платье часто требует новых туфелек, просто потому, что новизна одной детали туалета сразу подчёркивает поношенность другой. Но здесь шутил и кривлялся другой контраст: холодная безукоризненность камня требовала безупречных черт, свойственных самому сапфиру: мудрости, глубины и тайны, всего того, чего у Вирджинии не было.
   Но вслух Черити только восхитилась красотой свадебных подарков.
   Вместе с леди Изабелл сидела её незамужняя сестра, мисс Коллинз, похожая на сестру фигурой, но резко отличная совиными глазами и густыми бровями. Она была молчалива, и только один раз выразила надежду на будущее счастье молодых и поздравила племянника. В глазах старой девы было что-то тягостное и мутное.
   Когда все уже по три раза обговорили все детали предстоявшей свадьбы, Черити, выбрав время затишья в разговоре, осторожно спросила леди Изабелл, знает ли она, что за гости приехали с леди Ренделл? Она их видела? Та, поглощённая мыслями о помолвке молодых, небрежно ответила, что не видела, они приехали поздно, но заметила их экипаж - не иначе, от лучшего лондонского каретника. Эти Клэверинги...
   Леди Кассиди не договорила, потому что в зале неожиданно раздался треск. Негромкий, словно треснула фарфоровая чашка. Все вздрогнули и огляделись. Но все чашки стояли на блюдцах совершенно целые, весь сервиз высился на чайном столике среди розеток с вареньем и хлебниц с выпечкой. Черити бросила удивлённый взгляд на диадему, но она по-прежнему сверкала в волосах Вирджинии. Сесили показалось, что треснула люстра, и она завела глаза в потолок. Леди Хейвуд оглядывала стёкла на окнах.
   Вдруг Вирджиния издала испуганное восклицание и вскочила.
   Оказалось, что треснуло зеркальце в золотой оправе с изящной ручкой, которое она везде носила с собой.
   Это зеркало подарила Вирджинии на день рождения два года назад её мать, леди Дороти, куплено оно было на Пиккадилли в Лондоне. Черити хорошо запомнила день его покупки, потому что это была её первая поездка в Лондон, ей все было внове, и ювелирный магазин, куда они зашли за подарком Джин, поразил её воображение провинциалки. Вирджиния тогда пошла с отцом и братьями в Малый театр, а они с леди Дороти выбрали ей в подарок именно это зеркальце с гравировкой на золоте причудливых цветов, издали казавшихся диковинными порхающими птицами.
   Тётя тогда предложила купить зеркало и для Черити, почти такое же, но серебряное, но Черити не любила зеркала и предпочла недорогой серебряный веер очень тонкой работы. Он стоил даже дешевле зеркала, и тётушка охотно купила ей его. Веер и сегодня, безупречно отполированный, был её любимым спутником.
   Джин же подаренное матерью зеркало тоже понравилось, она практически никогда не расставалась с ним.
   Черити сшила Джин сумочку, сделав в ней отделение для визитных карточек, вееров, пудреницы, карманчик для флакона с духами. В ней даже было место для театрального лорнета и нашатыря, изящных кружевных платочков и бальной книжки. Был и кармашек для зеркальца.
   И вот именно это зеркальце, вынутое Вирджинией после прихода в гостиную из сумочки и лежавшее на столике возле неё, вдруг без всяких на то причин лопнуло. И не просто лопнуло, а разошлось по поверхности стекла сотней мелких трещин, образовавших, как удивлённо заметила Черити, чёткий узор: на стеклянной паутине огромный паук подползал к застрявшей в липких тенетах маленькой бабочке.
   Черити ужаснулась и похолодела. Сама она всегда смеялась над модными в эту пору готическими романами и не была суеверной. Глупое самообольщение - воображать, будто предметы гардероба, пауки, вороны, уличные коты или небесные светила принимают участие в незначительных событиях нашей жизни. Судьба, считала Черити, никогда не шлёт предзнаменований, для этого она недостаточно сентиментальна. Она спокойно перелистывает дни нашего бытия, нисколько не заботясь, комедия это или трагедия, и только мы сами добавляем в эту пьесу трепетание, обмороки и восклицания.
   Но Черити помнила и радость, охватившую её, когда она нашла в Стейплфорде подкову. Она тогда на миг просто не поверила глазам: таким невероятным показалась ей это везение. Но какое везение? Думала ли она, что подкова принесёт ей счастье? Нет, конечно. Откуда ему взяться-то? Но ведь она обрадовалась...
   Сейчас её неприятно поразило случившееся, но её испуг прошёл незамеченным. Сесили нахмурилась, леди Кассиди побледнела, Джин же была расстроена больше всех. Её сильно трясло, она побелела и потрясённо озирала треснувшее зеркало, на глазах бедняжки выступили слёзы.
   Леди Изабелл и леди Хейвуд кинулись к ней, пытаясь успокоить.
   Черити вздохнула. Вирджинии, изнеженной, привыкшей к всеобщему обожанию, жизнь представлялась чередой праздников. Она не терпела даже упоминаний о несчастьях, болезнях и смертях, не была на похоронах матери Черити, да и к тётушке в Бат отказалась ехать не только из-за намеченной поездки с мисс Сесили, но и, как думала Черити, из крайней неприязни ко всяческим старческим недугам. Даже рухнувший карточный домик горько удручал её сердце, расстраивал и не сошедшийся пасьянс. Она не могла сдержать огорчённого вздоха, видя сломанный ноготь и стёршийся каблук, и страшно боялась дурных примет, многократно преувеличивая любую из них. В прошлом году, заметив скрещённые ножи на столе, устроила истерику и постоянно жаловалась, что слышит в спальне писк летучих мышей. Пищала, как выяснилось, несмазанная петля на оконной ставне.
   Но сейчас Черити не склонна была смеяться над огорчением Вирджинии: есть вещи, с которыми вековая молва неизменно связывала приход беды. Почему из века в век нам твердят, что дурно разбить зеркало случайно, но если оно треснуло само по себе, ничто не предотвратит приближающейся напасти? Неужели его амальгама - не только серебро на стекле, как хотела думать Черити, но и мистический вход в неизведанный мир потустороннего, полоса отчуждения на границе мира живых и мёртвых, портал в мир призраков? Неужели правда, что зеркало невидимой нитью соединяется с нашей душой, и любая трещина в зеркале образует трещину в душе?
   В гостиную вошли мужчины. Мистер Хейвуд сразу бросился к плачущей дочери.
   - Что с тобой, моя дорогая?
   Леди Дороти рассказала о происшествии, но на мужчин трещина на зеркале особого впечатления не произвела, а сэр Бенджамин даже пустился в какие-то длинные научные объяснения, из которых тем, кто их понял, должно было стать ясно, что ничего особенного в том, что стекло лопается, нет. Энтони же, хоть и ничего не сказал, криво усмехнулся.
   Черити при этом оказалась единственной, кто обратил внимание на странное совпадение: зеркало треснуло при имени Клэверингов.
  
   Глава 3. Колодцы в дождь

Злой комар напев свой летний

С каплей яда взял у сплетни.

Гад, шипя из-под пяты,

Брызжет ядом клеветы.

У. Блейк, Из "Прорицаний невинности"

  
   Обычно эфемерные мысли Вирджинии неслись, словно на крылышках мошкары, и гибли вместе с капризами и безумствами пролетевшего часа. Но развеять дурное впечатление случившегося накануне было нелегко. Джин не умела переносить ни страдания, ни боли, даже падать духом предпочитала на мягкое. И весь следующий день она была в дурном настроении, кричала на горничных, злилась на мать, пытавшуюся её успокоить. Она раздражалась на любой шум, её нервировали голоса слуг и домочадцев. Не хотела она видеть и пришедшего чуть свет жениха, пытавшегося её утешить. Джин отказалась даже позировать живописцу, и лишь с большим трудом леди Дороти удалось уговорить её привести себя в порядок и выйти в гостиную, где уже стоял большой мольберт и ожидал пожилой художник.
   Чтобы не искушать кузину своим докучным присутствием и не попадаться ей на глаза, Черити оседлала Мерлина и с наслаждением прокатилась по окрестностям, добравшись до Эймсбери, ей даже показалось, что в утреннем тумане видны очертания Стоунхенджа. Вернувшись домой через чёрный ход, Черити удалилась к себе и втихомолку раскроила несколько отрезов купленного в Бате дорогого дамаска, придумав на одном новый крой лифа и юбки, а на другом - интересный покрой рукава. Но ей нужен был полосатый муслин на отделку, и она решила сходить в модную лавку, а заодно навестить пастора, мистера Энджела Стэнбриджа и его супругу, которых не видела со времени отъезда в Бат.
   Жена пастора всегда нравилась ей спокойной рассудительностью и непринуждённой светскостью. С миссис Кассандрой можно было поговорить, ничего не опасаясь: в ней, как в колодце, тонули откровения всей округи. Нравился Черити и мистер Стэнбридж, человек немногословный, но неглупый.
   Дом священника, большой, двухэтажный, старый, носил следы многих перестроек, стены жёлтого кирпича были густо увиты жимолостью, пассифлорой и хмелем, под островерхой крышей лепились несколько ласточкиных гнёзд, а сами ласточки юркими росчерками то и дело рассекали небо.
   Её встретили как родную.
   - Черри, малютка, как ты расцвела! - мистер Стэнбридж улыбнулся ей с балкона, заметив её издали.
   Черити вздохнула, немного удивившись. Пастор никогда не ронял пустых слов, с чего бы ему вторить мистеру Хейвуду? В её спальне было небольшое зеркало, она каждое утро расчёсывала перед ним волосы, но ничего нового в своей внешности не видела. С чего это все говорят такой вздор?
   -Кто пришёл! - радостно поднялась её навстречу миссис Кассандра, откладывая в сторону вышивание. - Господи, как ты выросла, Черри! На три дюйма точно! - и, усадив её в лучшее кресло, забросала вопросами о Бате.
   Вошедший в гостиную священник, спустившийся со второго этажа, тоже присел к столу.
   Черити поведала им о своём пребывании в Бате, похвасталась полученным от тётушки щедрым подарком и сделанными покупками, но о Клэверингах умолчала: ведь кроме слов мисс Стивенс, которые ей вовсе не поручалось разглашать, сказать было нечего. Однако вопрос о гостях леди Рэнделл она задала почти сразу, как закончила рассказ.
   Но и тут ничего определённого не услышала: Стэнбриджи их ещё не видели.
   - А как прошла вчерашняя помолвка твоей кузины?
   Черити смутилась, потом нехотя поведала о событиях вчерашнего дня и о треснувшем зеркале.
   - Само треснуло? - удивилась миссис Кассандра и огорчённо покачала головой. - Не к добру.
   Пастор не поддержал жену.
   - Мне случалось отпевать покойников и в домах, к дверям которых была прибита подкова, Черити. Мисс Хейвуд не следует быть суеверной, именно это и приносит несчастье. Глупо верить в приметы.
   - Кто смеётся над приметами, не умнее того, кто в них верит, - улыбнулась, оспаривая мужа, миссис Кассандра. - Верящим в приметы просто недостаёт мужества, или уж в них избыток поэтичности, ведь приметы - поэзия прозаической жизни. Но для бедняжки Вирджинии это, боюсь, непосильная тягота. Она чрезвычайно мила, но не очень мужественна. И даже, боюсь, не очень поэтична, - высказав последнее опасение, миссис Кассандра дипломатично умолкла.
   - Но откуда что берётся? - спросила Черити, тоже умно пропустив мимо ушей последнее замечание миссис Стэнбридж, - несчастья случаются потому, что треснуло зеркало, или зеркала лопаются, потому что должны приключиться несчастья?
   - Если бы знать это, моя девочка.
   Черити повернулась к священнику и, готовая в любую минуту сказать, что её неправильно поняли, опасливо задала вопрос.
   - Мистер Стэнбридж, а вам случалось... видеть у людей ... зеркальные глаза?
   Жена пастора бросила на неё странный взгляд и нахмурилась, а священник ответил, почти не задумываясь.
   - Ты говоришь о людях с пустыми глазами, отражающих всё вокруг, живых мертвецах, да? Что удивительного? - пожал он плечами. - В Солсбери десять тысяч жителей, но не больше трёх десятков душ. Есть и другие...
   - Энджел! - укоризненно перебила супруга пастора, и повернулась к Черити. - Может, ты просто что-то неверно поняла, Черри? В различных обстоятельствах один и тот же взгляд может выражать разные чувства. Если человек косится на тебя, не поворачивая головы, это подразумевает подозрительность, но в сочетании с поднятыми веками или сведёнными бровями, как на полотнах Тициана, взгляд скажет о спокойной задумчивости или мудрой проницательности. Томность и расслабленность век придают глазам выражение влюблённости, а иногда такой взгляд выражает только ленивую чувственность, как на портретах Лели. Но ведь взгляды так мимолётны, что очень легко обмануться.
   Черити поняла, что миссис Сэнбридж постаралась смягчить сказанное мужем, ей же самой слова священника показались не жестокими, а просто точными. Она хотела продолжить, но тут, однако, их разговор был прерван. Пожаловали Марвеллы, и Черити сразу пожалела, что так задержалась.
   Мистер Роберт Марвелл, рыжий мужчина лет пятидесяти, любил деньги, карты и сплетни, а также баранью ногу, кларет, охоту и свой клуб. Миссис Кандида Марвелл обожала сплетни, деньги и карты, а также клубнику со сметаной и свежие сливки. Любила модные журналы и разводила цесарок. А вот их дочь Элизабет не была столь разносторонней натурой и любила только сплетни.
   В этом ничего странного не было. В Солсбери не интересовались сплетнями только святые, законченные эгоисты и мертвецы, но Черити знала, что верить можно лишь половине того, что говорили Лизбет и её родные, однако не знала, какой именно половине, и потому не верила почти ничему. Любой разговор с ними казался ей потерянным временем, от него всегда оставался горьковатый привкус во рту. Слово-то не воробей, нагадит -- не отмоешься.
   Марвеллы уже знали о помолвке Вирджинии Хейвуд и слышали от слуг Кассиди о треснувшем зеркале, и сейчас жаждали обсудить всё узнанное, вынюханное и досочинённое. И Черити, стараясь, чтобы на лице не проступило отвращение, с тоской слушала повествование из богатого опыта миссис Марвелл, когда разбитое зеркало влекло за собой семь лет всевозможных несчастий. Миссис Кандида увлечённо гадала, каких же неприятностей следует ждать мисс Вирджинии, а мисс Лизбет злорадно предположила, что не иначе, как расстроится помолвка.
   Лизбет Марвелл, как знала Черити, нравился Филип Кассиди, но отец Филипа и слышать не хотел о родстве с Марвеллами: за девицей давали всего двадцать тысяч. К тому же сэр Бенджамин подозревал, что грум Марвеллов браконьерствует в его лесах, а Роберт Марвелл явно плутовал за карточным столом. Кандиду же Марвелл Кассиди считал старой ведьмой. Лизбет ему тоже не нравилась: он находил, что подобные девицы всё слышат краем уха, видят краем глаза, а потом ещё и додумывают краем ума.
   Его сын Филип был не столь расчётлив и прозорлив, как отец, он предпочёл белокурую красавицу Вирджинию Хейвуд рыженькой длинноносой Лизбет по соображениям чисто эстетическим.
   Всё это объясняло и яд в голосе Лизбет, и её злорадство. Однако, преподробно обсудив всевозможные беды, должные обрушиться на семейку Хейвудов и выскочку Вирджинию, Лизбет Марвелл сменила тему.
   - А вы слышали о гостях миссис Рэнделл?
   Черити, до того с тоской глядевшая в окно, сразу повернулась к Лизбет и навострила уши.
   - Вы их видели? - нетерпеливо спросила она.
   Лизбет улыбнулась, и на её лице с хитрыми зелёными глазами проступило лисье выражение.
   - Я - нет, - педантично уточнила она, - но наша Роза сегодня была на кухне в Фортесонхилле. Так кухарка, миссис Вульф, сказала, что племянник миссис Рэнделл - настоящий джентльмен, а не парвеню, купивший чужое поместье, разжирев на торговле. Молодая же леди - писаная красавица, она великолепно образована и совсем не из тех, кто не может запомнить и страницы из учебника истории и до сих пор путает Ричарда III с Генрихом VIII.
   Черити поняла, что эти камешки снова летели в огород Хейвудов, а последнее замечание касалось Вирджинии, и вправду, не слишком преуспевавшей в пансионе, но сейчас это её не волновало.
   - А миссис Вульф не сказала, как зовут молодую леди? И мистера Клэверинга? - Черити, затаив дыхание, ждала ответа.
   - Нет, - с пикантной улыбкой ответила мисс Марвелл, - зато она обронила, что они долго жили во Франции и Италии, а теперь решили обосноваться на родине. У мистера Клэверинга - свой капитал в двести восемьдесят тысяч, сестра его имеет восемьдесят тысяч приданого, - при этих словах глаза Лизбет блеснули, - а так как им предстоит унаследовать и Фортесонхилл, то кое-кто, как мне кажется, пожалеет, что поторопился.
   Черити растерялась. Её ограниченные средства научили её считать ещё в отрочестве. Двести восемьдесят тысяч фунтов давали четырнадцать тысяч годовых - деньги настолько большие, что Черити, привыкнув мыслить не фунтами, а шиллингами и пенсами, просто опешила. Приданое мисс Клэверинг давало четыре тысячи годовых - это тоже целое состояние! За Вирджинией мистер Хейвуд мог дать только тридцать. И Черити не могла не согласиться, что появление в городе столь богатых людей, если они пожелают осесть здесь, а не в Лондоне, изменит планы весьма многих. Тут Лизбет, что и говорить, была права.
   Черити вспомнила, каким дорогим было в Бате платье мисс Клэверинг и её жемчуга, как сверкали бриллиантовые запонки мистера Клэверинга, припомнила, что леди Изабелл Кассиди сказала об экипаже приезжих, и на сердце её потяжелело. Те люди явно были богачами. Неужели это те же самые Клэверинги?
   Черити поднялась и начала прощаться. От дома священника через церковный двор вышла к притоку реки, окаймлённому ивами и камышовыми зарослями, где монахи прошлых веков возводили часовни и устраивали приюты отшельников. Она миновала Эйвон через мост, собираясь прогуляться, но когда высокие вязы и трепещущие на ветру кусты ольхи скрыли приходскую церквушку, до неё вдруг донеслось, заставив вздрогнуть, полнозвучное грохотание органа, сопровождаемое голосами сельских певчих. Звуки, казалось, вобрали в себя росу с тысячи мягких пастбищ, они наполняли долину, словно туман, и лились в бесконечном пении, погружая в странное оцепенение, заглушая все тревоги.
   Тут ей навстречу выехал джентльмен на породистом гунтере. Черити стояла, задумавшись, и опомнилась только, когда всадник спешился и окликнул её. Она узнала Остина Стэнбриджа, сына священника.
   Миссис Кассандра всегда говорила, что её сын живёт "сам по себе", а Хейвуды считали его эгоистом. Но Черити Остин Стэнбридж, темноволосый, с насмешливыми карими глазами, казался в Солсбери одной из немногих "живых душ" и из всех молодых людей в округе нравился ей больше всех, хоть он, разумеется, считал её глупой малышкой и никогда не принимал всерьёз.
   Сейчас, к её немалому удивлению, он тоже неожиданно проговорил:
   -А я и не узнал тебя сразу, Черри, ты так выросла и разрумянилась. Ты от родителей?
   Черити молча кивнула.
   - Чей там экипаж у наших дверей?
   Он увидел его с холма, поняла Черити.
   - Это Марвеллы.
   Остин усмехнулся.
   - Наверняка судачат о помолвке красавицы Джин и о разбитом зеркале?
   Черити на мгновение удивилась, но тут же поняла, что Остин, конечно же, знает об этом от своего приятеля Энтони Хейвуда.
   - Да, ей предрекли семь лет несчастий.
   - Зеркало треснуло само или она ударила его? - спросил он со своей обычной участливой улыбкой.
   - Это было при мне, - живо откликнулась Черити. - И, насколько я видела, к зеркальцу никто не прикасался. Вирджиния рассматривала себя в диадеме, которую ей подарила миссис Кассиди, потом положила зеркало рядом с собой. Все вздрогнули, когда раздался треск. Джин была очень огорчена. А ты веришь в приметы, Остин?
   Стэнбридж бросил на неё странный взгляд.
   - В приметы? Нет, не верю, но я предсказал бы несчастье бедняжке Джин с той же степенью вероятности, с какой сказал бы, что завтра утром рассветёт. - На лице его промелькнуло немного насмешливое выражение. - И зеркало тут ни при чём.
   Черити изумилась.
   - Господи, Остин, что ты говоришь? Почему?
   -Есть вещи, которые глупо говорить вслух, - усмехнулся Остин и подмигнул ей, - особенно когда твой собеседник знает всё не хуже тебя. Мне, кстати, всегда было интересно, не надоедала ли Бонапарту буква N, изображённая повсюду во всей Франции? Говорят, он любил использовать свои инициалы даже на промокательной бумаге. А ведь, кажется, был неглупым человеком.
   Черити смутилась. Она сама тоже жила, и довольно давно, "сама по себе": много лет только и делала, что размышляла. У неё не было иного дела, как кроить ткани, погружаться в чтение мудрых книг, глядеть в небо или бродить по каменистому берегу реки. Она ничего не хотела и смутно понимала: пока человек доволен собою и тем, что ему отпущено, все идёт прекрасно. Как только он берётся играть не свою роль на сцене жизни или стремится убедить других думать о нём больше, чем они думают о себе, он не найдёт ничего, кроме досады и разочарования.
   Вирджиния была совсем другой. Она не распоряжалась ни своим временем, ни мыслями, ни чувствами, давно утратив простодушие и поставив перед собой кривое зеркало, дабы восхищаться только собой и собственными притязаниями. Ничто не удовлетворяло Джин, кроме отражения в зеркале и повторения её имени в обществе.
   Но что имел в виду Остин? Что подобные черты характера исключают возможность счастья? Но почему? Джин красива и богата, и достаточно найти человека, который бы восхищался ею - разве Вирджинии этого мало для счастья? Филип ею восхищантся. Но, может быть, Остин имеет в виду своего приятеля Фредерика Крайтона? Остин, безусловно, знал, что Вирджиния сходила по нему с ума, и понимает, что она не любит Филипа Кассиди.
   Но Черити сочла эту тему слишком скользкой для обсуждения, потому что в словах Остина ей почудился и ещё один смысл: он точно намекал, что она и сама все прекрасно понимает, тем самым говоря, что не считает её дурочкой, но с чего бы? С чего ему думать, что она может что-то понимать? Впрочем, что толку было размышлять об этом?
   Черити заговорила о другом.
   - А ты слышал о гостях леди Рэнделл? - спросила она.
   Остин кивнул.
   - Да, я встретил Фокса, её грума, он сказал, что племянники - дети родного брата леди Хэрриет. Фокс говорит, что молодой господин прекрасно держится в седле, да и сестрица его сиятельства ему не уступит.
   Черри нахмурилась.
   - Его сиятельства? Клэверинг - граф?
   - Да.
   Лицо Черити чуть просветлело. Она помнила, что в Бате Клэверингов представляли без всякого титула, просто мистер и мисс Фрэнсис и Сэломи Клэверинг.
   Значит, это не они, с облегчением подумала она.
   - Хорошо, - сказала она, и пошла было по дорожке вдоль берега, но Остин окликнул её.
   -Черри, - он подошёл ближе, - поговаривают, что Кассиди по поводу помолки сына устроят званый ужин. Приглашены музыканты, будут танцы. Тебе прислали приглашение?
   Черити на мгновение опешила, потом пожала плечами.
   - Я не слышала об этом. Когда я уходила, Вирджиния была в таком состоянии, что едва ли в ближайшую неделю она выйдет из дома. Мать, правда, заставила её позировать художнику, он же берёт две гинеи за день, но званый ужин и бал... - она покачала головой.
   - Я не о Вирджинии. Ты-то приглашена?
   Хоть на званые обеды Кассиди приглашали всех Хейвудов, Черити не носила фамилии Хейвуд. Она не выезжала в свет.
   - К Кассиди? Я? - она пожала плечами. - Нет, наверное, с чего бы?
   - Если всё же тебя пригласят, - улыбнулся Остин, - первые два танца оставь за мной, хорошо?
   Черити ошеломлённо уставилась на Стэнбриджа, а он, махнув ей на прощание, вскочил на лошадь и поскакал к дому. Когда он пропал за деревьями, Черити опомнилась и двинулась к рыночной площади. Однако потрясение её не проходило. Её пригласили на танец? Её? Дурнушку Черри - заранее? Остин Стэнбридж? Как это?
   Она никогда не привлекала внимания молодых людей. Ей случалось проводить в общей гостиной часы, где она тихо шила, но никто не замечал её присутствия. Когда званые вечера и балы устраивались у них дома, ей удавалось протанцевать несколько танцев - с Энтони и юным Льюисом. Один раз её пригласил Винсент. Но это кузены. Филип Кассиди звал её привидением, смеялся над её длинной шеей и неуклюжестью, сын мистера Арбетнота не замечал её вовсе, всеобщий любимец мистер Крайтон никогда не высказывался о ней дурно, но не видел её в упор, Остин... Остин Стэнбридж тоже не обращал на неё никакого внимания. И вот... вдруг...
   Но, во-первых, её всё равно не будет на этом вечере, а, во-вторых, это же простая галантность.
   Однако Черити было приятно, что Стэнбридж был так любезен. Внимание мужчины ей было внове.
   Тут направление её мыслей изменилось. На холме за рекой вырос Фортесонхилл, настоящий средневековый замок из двух донжонов и защитной каменной стены. Замок окружали роскошный парк, украшенный скульптурами, а за аллеей ливанских кедров зеленел сад, наполненный цветущими розами, анемонами, африканскими лилиями, лавандой и геранью. Шпалеры из мушмулы среди фигурно постриженных кустов вели к высокой ограде из тиса, окружённой белыми розами, пионами и гортензией.
   Замок стоял на фундаменте дворца епископов, которые владели этим поместьем с восьмого века, потом поместье отошло королю, передавшему его во владение одному из своих вассалов. В течение нескольких веков оно переходило из рук в руки, пока двести лет назад не оказалось в собственности семьи Рэнделл.
   Черити молча оглядывала богатейшее поместье города. При мысли, что за этими стенами, может быть, сейчас живут столь интригующие и пугающие её люди с зеркальными глазами, у неё снова потяжелело на душе. Впрочем, улица уже сворачивала к модной лавке миссис Уотсон, и мысли о полосатом муслине и новом шатлене, который она собиралась купить, заставили её улыбнуться. Она всегда носила серые и коричневые платья, но сейчас мечтала о новых - нефритово-зелёном и розовом, кремовом и синем, в которых можно было бы выйти в гости и к Стэнбриджам, и к Арбетнотам, и даже к Кассиди, пусть и не на званый ужин.
   К её немалому изумлению, в магазине она столкнулась с мистером Фредериком Крайтоном. Он ничего не покупал, просто тихо беседовал о чем-то с мистером Фортескью, супруга которого выбирала муслин. Черити не сочла нужным приветствовать мужчин, чтобы не мешать их беседе, однако мистер Крайтон неожиданно окликнул её.
   - О, мисс Тэннант-Росс, рад приветствовать вас.
   Черити удивилась, что он вообще помнил её фамилию, но приветливо кивнула джентльменам. Мистер Крайтон ей не нравился. Он считался красивым, но она этого вовсе не находила. В лице его не было ничего отталкивающего, но глаза, большие, немного навыкате, точно масленые, были неприятны. Сам же он откровенно гордился своим смущающим взглядом и имел привычку не отводить его от собеседников, точнее, собеседниц, ибо беседовал, в основном, с дамами. Черити про себя звала его омерзительным, а вспоминая, как Вирджиния уходила от него в потёмках - просто терялась.
   Правда, было одно обстоятельство, которое немного изменило её мнение о мистере Крайтоне. Однажды она случайно услышала его разговор с мистером Стэнбриджем о мисс Кассиди. Крайтон сказал тогда, что раньше думал, что глупая женщина принимает слова о любви за чистую монету, а умная -- чистую монету за любовь, но теперь, глядя на мисс Кассиди, понял, вторая особа столь же глупа, как и первая. Черити эти слова несколько удивили - именно тем, что она была с ними согласна. Но пустое волокитство Крайтона, постоянно расточаемые всем красоткам знаки внимания, явное стремление казаться Ловеласом только утомляли и смешили Черити.
   Что могли найти в этом мистере Крайтоне Вирджиния и Сесили?
   - Вы сегодня - само очарование, мисс Тэннант-Росс, - голос мистера Крайтона мягко и приторно, как сахарная патока, влился ей в уши.
   - Не более чем вчера, я полагаю, - небрежно ответила Черити, и тут их разговор прервал появившийся приказчик.
   Черити нарочито долго перебирала ткани и дождалась, когда миссис Фортескью с супругом и с ними мистер Крайтон ушли, затем быстро оплатила свои покупки. Однако оказалось, что Фортескью ушли, а мистер Крайтон ждал её неподалёку на скамье.
   - Я наблюдал за вами, мисс Тэннант-Росс, и не мог не заметить вашего тонкого вкуса.
   Черити оглядела мистера Крайтона с откровенным недоброжелательством. То же самое он говорил и Вирджинии, и Сесили. При этом Черити обладала не только тонким вкусом, но и внимательным глазом и потому заметила, что её собеседник имел несчастие ступить в навоз. Она подняла на него глаза, столкнулась с его жадным упорным взглядом, и спокойно и несколько брезгливо выдержала его.
   - Вы прекрасны, как майская роза, мисс...
   -А вы вступили в навоз, мистер Крайтон, - язвительно бросила она, с наслаждением наблюдая, как он растерянно отпрянул и как безуспешно попытался почистить туфли о траву.
   Когда она вернулась домой, счастливая покупкой нового шатлена, изумительного муслина, на котором чередовались белые и нефритовые полосы, и новой пары самых модных туфель, Черити стало стыдно. Стыдно потому, что навстречу ей попалась Лиззи, в слезах, раздражённая нелепыми капризами молодой госпожи и громким шёпотом пожаловавшаяся на них Черити.
   - С самого утра от неё покоя нет! Ночь почти не спала, постель, видите ли, плохо взбита. Да мы с Бетти её полчаса взбивали! На завтрак омлет, говорит, пригорел, чай несладкий, пирог чёрствый. Какой чёрствый, когда только из печи вынули? Три часа художнику мозги пудрила, мол, голова не так наклонена, выражение глаз не такое. Тот только зубами скрипнул, но сделал, как мисс Джин хотела. Беда, да и только. Сплошные выкрутасы.
   Черити поняла, что причуды Вирджинии исходили на этот раз не из капризности, но из нервозности, и ей стало жаль кузину. Миссис Стэнбридж права, Вирджиния не в состоянии выносить подобные тяготы.
   Но спросила Черити Лиззи совсем о другом.
   - Лиззи, мне Энтони сказал, ты видела Клэверингов, что к леди Рэнделл приехали, так ли?
   - Да, - с улыбкой кивнула Лиззи, и глаза её просохли и блеснули, - они такие особливые. Молодая леди - как колдунья, взгляд такой... - Лиззи замялась, - странный. И молодой господин тоже странный, ни на что не смотрит, а словно всё видит. А леди Рэнделл, скажу вам, прямо ожила, помолодела вся. Я даже удивилась.
   - У молодых приезжих чёрные волосы?
   - Да, мисс. Как смола, и глаза такие... как у вас порой. Словно колодцы в дождь.
   Черити побледнела, через силу улыбнулась Лиззи и пошла к себе. Её настроение, столь ровное обычно, в который раз за этот переменчивый день испортилось. Описание Лиззи нарисовало картинку весьма похожую на её собственные впечатления. "Колодцы в дождь..."
   Значит, это всё же они, с горечью подумала она и вздохнула. Впрочем, что толку было горевать в ожидании будущих несчастий? Будут они или нет - неведомо, зачем же усугублять радость настоящего печальными предчувствиями?
   И Черити, махнув рукой на свои сомнения, начала дошивать платье и настолько забылась в работе, что очнулась, только услышав гонг на ужин.
  
   Глава 4. Прогулка мистера Крайтона.
  

Ты -- добыча блужданий,

Как над глушью болот

Долгой ночью, в тумане,

Птичьей стаи полет.

Будет время, запомни,

На осенней заре

Ты проснёшься бездомней

Голых нив в ноябре.

П. Шелли "Разобьётся лампада..."

  
  
   В то время, когда мисс Тэннант-Росс была увлечена шитьём, неподалёку от паба "Ляжка оленя", который располагался рядом с почтовой станцией, встретились, согласно договорённости, мистер Фредерик Крайтон и мистер Остин Стэнбридж. Они вошли в пустой паб, где не было никого, кроме какого-то проезжего, и заказали по пинте эля с жареной говядиной.
   - И что скажешь, дорогой Остин? - насмешливо спросил Крайтон. - Я был прав, не так ли? Вчера уже объявили о помолвке нашего дружка Филипа Кассиди и прелестной мисс Хейвуд. И мисс Кассиди ни словом не возразила. Я думаю, они не зря побывали в Лондоне. И ведь, заметь, обошлись без маменьки, сами поехали.
   - Ты полагаешь, эта дурочка Джин снова девица?
   - Уверен, - кивнул Крайтон. - По крайней мере, я вёл себя как джентльмен и порекомендовал ей мистера Джеймса Хардинга с Харли-стрит. Он мне кузен по матери, и в следующий свой приезд в Лондон я уточню, залатал ли он к свадьбе мисс Хейвуд.
   - Как я понимаю, у вас картель? - расхохотался Стэнбридж. - Ты портишь девиц, а братец готовит их потом к алтарю? И сколько берет?
   -Недёшево, пятьдесят фунтов, но платить приходится не только за удовольствия, но и за глупости тоже. Я, кстати, подумываю брать с него отчисления, не меньше сорока процентов.
   - А ты слышал, - поинтересовался Стэнбридж, - что у мисс Хейвуд во время помолвки треснуло зеркало?
   - Слыхал, да что с того? Это всё бабские страхи. Филип - недотёпа, он все прекрасно проглотит.
   - Но Винсент поумнее, и может догадаться о твоих шалостях с мисс Кассиди.
   - Может и догадаться, он разбирается в любви, недаром же его крошка Томазин ни разу за последние пять лет не обеспокоила его последствиями их связи, но едва ли его самого беспокоит чистота невесты. За ней дают пятьдесят тысяч, а с такими деньгами он возьмёт и последнюю лондонскую проститутку, а тут девица и вправду в нужном месте непочатая, хоть и не скажу - непорочная.
   - А мой дружок Энтони сходит по ней с ума, - усмехнулся Стэнбридж. - Он откровенно завидует братцу и готов удавить его.
   - Это его проблемы. Кстати, я говорил тебе, его кузина чудесно похорошела за эту весну...
   - Черити? - уточнил Стэнбридж. - Да, ты был прав, Фрэдди, я пригляделся к ней. И вправду, она весьма хорошенькая стала.
   - Где это ты успел приглядеться?
   - Утром встретил, пригласил на первые два танца у Кассиди. Она как раз вернулась из Бата.
   Крайтон ухмыльнулся.
   - Я тоже её видел. Правда, похоже, что девица с норовом, но ничего. Ты попытайся, а я понаблюдаю, - высокомерно усмехнулся он. - Я пока не понял, как к ней лучше подойти. На обычные комплименты она почему-то не ведётся, и взгляд совсем не кроткой овечки. Но мисс Хейвуд рассказывала, что её кузина -- откровенная дурочка.
   - Не верь, - покачал головой Стэнбридж. - Моя матушка говорит, что Черити - девица с головой, и я больше доверял бы её суждению, чем слушал Вирджинию Хейвуд.
   Крайтон высокомерно пожал плечами.
   - Пусть так. Вопреки обычному представлению, труднее всего покорить дурочку, на неё ничто не производит впечатления. Но глубину у женщины я ценю только в декольте. А пока нам надо, наверное, навестить Филипа и поздравить с предстоящей свадьбой, - подмигнул Крайтон.
   Бокалы давно опустели, друзья поднялись и, расплатившись, вышли.
   Уже вечерело, маленькие квадраты горящих окон приоткрывали жизнь горожан, а огни ночных фонарей, тянувшиеся вдоль бульвара длинной вереницей, настраивали на романтический лад. Мириады звёзд в небе поблекли при полной луне, чётче проступили силуэты домов и деревьев, точно покрытые серебристой краской. В траве зазвенели сверчки, на ночную прогулку вышли коты, в реке под мостом от горизонта до самого берега протянулась лунная дорожка и, казалось, сами волны несли свет к берегу.
   Крайтон и Стэнбридж подошли к Кассиди Холлу.
   - Интересно, что Филип нашёл в Вирджинии?
   - Он из тех наивных глупцов, что верят в романтизм и любовь до гроба. Кстати, я не рассказывал? Он как-то нагрянул ко мне неожиданно под вечер, когда в спальне была его сестрица. Сесили оставила на моем столе веер. Так Филип, увидя его, только и спросил, где я нашёл веер его сестры? Я ответил, в парке на скамье, наверное, она его потеряла, а я, дескать, как раз собирался вернуть. И этот остолоп ничего не заподозрил, представляешь?
   - Не может быть. Это каким же глупцом надо быть...- покачал головой Стэнбридж.
   - Да, а вот его сестрица Сесили совсем другая. Распутна, весьма осторожна и подловата. Настоящая светская леди. Хотя, конечно, я знаю её, может быть, не с лучшей стороны... зато с наиболее интересной, - хохотнул он.
   - Неужели девицы все такие? - зевнул Стэнбридж.
   - Во все времена моралисты не уставали жаловаться на резкое падение нравов.
   - Я не моралист, - отрёкся Остин Стэнбридж.
   - Ты -- сын моралиста, а это таит в себе известную опасность пойти по папочкиным стопам.
   - Да, ну тебя, - отмахнулся Стэнбридж. - Кстати, ты слышал о приехавших племянниках леди Рэнделл?
   - Слышал, да что мне за дело до них? Пошли, надо позвать Филипа.
   Оба поднялись по ступеням к парадному подъезду и передали лакею, что хотели бы видеть мистера Филипа Кассиди.
   Филип через несколько минут спустился к приятелям. Он был рад Остину Стэнбриджу и не очень рад Фредерику Крайтону. Вопреки тому, что думал Крайтон, Филип вовсе не был глупцом, скорее, просто редко имел повод о чём-то задумываться. Однако когда такой повод появлялся, соображал он быстро и чётко.
   Заметив веер своей сестры в доме Крайтона, Филип на самом деле сделал правильный вывод, просто не подал вида. Он не был привязан к Сесили, но честь семьи ему была небезразлична. Если сестрица отдала предпочтение Фредерику Крайтону -- это её дело, лишь бы всё закончилось алтарём. Опытный охотник, он ничего не сказал Сесили, но внимательно следил за ней и вскоре понял, что у той связь с Крайтоном. Понял и то, что ей явно не удалось покорить этого селадона Фредерика, несмотря на проведённые ночи в его доме.
   Потом связь прервалась, сестрица перенесла свою нежность на других молодых людей, начав строить глазки Остину Стэнбриджу и братьям Хейвудам. Стэнбридж не обратил на неё особого внимания, а вот Энтони Хейвуд явно спятил. Винсент же подошёл к нему и, как честный человек, заговорил о возможности брака с его сестрой.
   Филип не знал, что и ответить. Если всплывёт связь сестры с Крайтоном, Винсент может затеять скандал. Филип решил поговорить с сестрицей начистоту, но из этого ничего не вышло. Сесили шипела ему в лицо, говорила, что он дурак, и напрочь отрицала роман с Крайтоном.
   Филип пожал плечами. Один наедине с другой не будет читать ей "Отче наш", он не сомневался, что сестрица побывала в объятьях Крайтона, но раз она считает, что сможет выйти замуж без скандала -- ей виднее. Сам он давно был влюблён в Вирджинию Хейвуд, получил её согласие и уговорил отца согласиться на брак Винсента и Сесили, что в принципе, устраивало всех, кроме мистера Энтони Хейвуда.
   Но тут - что делать? Всем не угодишь.
   Вчерашняя помолвка приблизила его к мечте о собственном доме, любимой жене, сельских радостях и детишках, правда, не обошлось без дурных случайностей. С чего бы этому зеркалу треснуть?
   - Дорогой Филип, мы зашли поздравить тебя, - насмешливо начал Фредерик Крайтон, но сразу сбавил тон, заметив недоброжелательный взгляд жениха. - Желаю счастья. Но когда свадьба?
   - В конце июня, - медленно проговорил Филип.
   - Поздравляю, Филип, - торопливо присоединился к Крайтону Стэнбридж.- Ты должен устроить нам на прощание мальчишник, всё-таки это не шутка - распроститься с холостой жизнью.
   Про себя Остин посмеивался над глупостью Филипа, влюбившегося в порченную Крайтоном девчонку, но в присутствии самого Филипа никогда не позволил бы себе ничего недостойного. Нрав у младшего Кассиди был неровный, упрямый и непредсказуемый, с таким глупо шутить. Узнай он обо всём -- Бог весть, что сделает с невестой, а вот Крайтона точно вызовет. Впрочем, скорее, и не вызовет, а просто пристрелит как собаку -- с такого станется.
   - Конечно, соберёмся перед свадьбой.
   Они попрощались с женихом и направились к Крайтон-мэнор, возле которого остановились.
   -Слушай, Фрэдди, а сам-то ты думаешь жениться? - спросил Стэнбридж. - Мне папаша в этом году угрожает подобрать невесту. И матушка настаивает на браке.
   - Пока не думаю, не вижу подходящей. Да и что за необходимость? О, посмотри-ка, кто идёт...
   По бульвару медленно брёл Винсент Хейвуд.
   - Винс, ты откуда?
   - Из банка, а вас где носило? Небось, торчали в пабе?
   - Нет, поздравляли Филипа с помолвкой, он обещал устроить мальчишник. А ты женишься одновременно с ним? Тоже на Троицу?
   - Да, в конце июня, но помолвка будет в начале месяца.
   Стэнбридж молча озирал Винсента Хейвуда. Рослый и худой, он выглядел старше своих лет и уже начал лысеть. Очками, которые никогда не снимал, Винс походил на банковского клерка, щеки его пересекали поперечные углубления, придававшие ему унылый и постный вид, глубоко посаженные глаза горели холодным и каким-то голодным блеском.
   Остин никогда не знал, как и о чём с ним говорить: Винсент всегда был серьёзен и трезв, прекрасно знал котировки акций, свободно перемножал в уме трёхзначные цифры, но плохо понимал шутки и ничем не интересовался. Стэнбридж понимал, что брак с мисс Кассиди нужен Винсенту только ради пятидесяти тысяч приданого, девица же жениху совершенно безразлична.
   Сам Остин мог себе представить, что будет, если он проболтается Филипу Кассиди о его невесте, но в отношении Винсента он понимал, что, проговорись он хоть сто раз - это ничего не изменит. Винсент наверняка окинет его пустым голодным взглядом, подумал Остин, и спросит, не следует ли ему из-за связи невесты на стороне потребовать надбавки к приданому из расчёта дополнительных пяти процентов годовых? И это хладнокровие Винсента Хейвуда пугало Стэнбриджа, пожалуй, даже больше непредсказуемости Филипа Кассиди.
   Неожиданно Стэнбридж услышал заданный странно лёгким тоном вопрос Крайтона.
   - Слушай, Винс, а что собой представляет твоя кузина?
   Винсент Хейвуд несколько секунд смотрел на Крайтона, точно пытался понять, о чём тот спрашивает.
   - Кузина? - И, хотя у него была только одна кузина, он педантично уточнил, - мисс Черити Тэннант-Росс?
   - Ну, да.
   Хейвуд брезгливо поморщился.
   - Когда умерла моя тётка Эмили, она оставила только две тысячи. На что там рассчитывать?
   Крайтон вздохнул.
   - Винс, я не спрашиваю, сколько за ней дают. Я спрашиваю, что она за девица?
   Увы, Винсент Хейвуд был не более описать нрав девицы, чем сочинить поэму. Однако он ответил.
   - Она недорого обходится, отец говорит, за прошлый год на неё ушло пятьдесят три фунта. Кстати, она хорошо шьёт, - неожиданно вспомнил он. - А что тебе до неё?
   Крайтон понял, что зря затеял этот разговор.
   - О, ничего, просто любопытно.
   Винсент пожал плечами. Любопытство явно не было его пороком.
  
   Глава 5. Приезжие
  

Созданьем зыбкой красоты

Казались мне её черты,

А май беспечный и рассвет

Дополнили её портрет

У. Вордсворт "Созданьем зыбкой красоты..."

  
   Пятница и суббота в поместье Хейвудов были небогаты событиями. Приглашённый живописец за четыре сеанса написал невесту и перекочевал в дом Кассиди - писать портрет Филипа. Черити, узнав об этом, осторожно пробралась в малую гостиную - посмотреть на работу художника.
   В гостиной никого не было, портрет стоял, повёрнутый к стене, и Черри, осторожно подойдя, перевернула его. Картина, ещё не оправленная в раму, оказалась больше семейных портретов Хейвудов, где-то пять футов на три с небольшим. За окном собирался дождь, на полотно не падали солнечные лучи, хоть тонкий слой лака на картине всё равно бледно серебрился на свету. Водрузив картину на кресло, Черри отошла к дивану. Внимательно вгляделась.
   Казалось, краски легли на холст будто по волшебству, в один миг, словно инкрустация, вделанная в фактуру полотна. Картина отличалась нежностью и вместе с тем редкой насыщенностью, различия в оттенках были едва заметны глазу, причём вначале взгляд Черити упал на тонкий узор вышитого батиста на воротнике Вирджинии, потом она рассмотрела лицо кузины и удивилась. В круге света сидела хорошенькая девица с волшебно-нежным выражением лица, и лишь водянистый взгляд, устремлённый в пустоту, таил в своей неподвижности что-то пугающее.
   Удивительно, подумала Черри, пройдёт сто лет, никого из нас давно не будет, а на этот портрет будут смотреть правнуки Вирджинии. Она навеки замерла здесь - вечно юная, да что там - просто вечная. Апофеоз нетления искусства. Однако...
   Черити закусила губу и подошла ближе. Странно, но на полотне была совсем не Вирджиния. Вернее, это была не та Вирджинии, которую знала Черити. Но что не так? Это, безусловно, её лоб, овал лица и глаза. А, может, подумала Черити, она сама видит не то, что есть?
   Но странно. Тот, кто может воссоздать сходство по памяти, считается первоклассным художником, однако и строгое воспроизведение лица с натуры требует высочайшего мастерства и лишь самые лучшие из живописцев в очень редких случаях добиваются подлинного сходства. Надо ведь и приукрасить модель, и польстить ей. Однако здесь художник, как не странно, не пытался льстить Вирджинии, при этом явно был мастером: модный воротник на плечах невесты был выписан с удивительным подобием, также точен был браслет на руке Джин и её веер. Помолвочное кольцо и диадема в волосах тоже были написаны с редким мастерством. Руки, казалось, сейчас зашевелятся. Но лицо...
   - И как ты её находишь?
   Черити вздрогнула от испуга, но тут же и успокоилась: в дверях стоял кузен Энтони.
   - Напугал ты меня. Странная картина.
   - А самой Джин понравилось. И матери тоже.
   - А как тебе?
   Энтони усмехнулся.
   -Этот Джон Стендер вовсе не глуп. Он не льстит заказчикам, а просто рисует их мечты о себе, и те, довольные, расплачиваются чистоганом. Сам же он, когда лакировал портрет и чистил палитру, пробурчал, что среди людей куда больше копий, чем оригиналов.
   Черити бросила на кузена быстрый внимательный взгляд.
   -Ты считаешь портрет неудачным?
   -Не знаю, - скривился Энтони, - но картина говорит мне не больше, чем кусок венецианского стекла или изразец стены Дамаска: это лишь прекрасно окрашенная поверхность.
   Черити вздохнула. Энтони было трудно угодить. Ему редко что-то нравилось, и к двадцати пяти годам он даже не определился с профессией. Ему не понравилось на флоте, потом он пожелал быть юристом, но был отчислен из Кембриджа, ибо, как говорил сам, охладел к праву. Армия тоже была ему не по душе. Одно время пытался писать стихи, но даже Черити, при всей доброжелательности, не смогла выжать из себя ни слова похвалы...
   Энтони вышел, а Черити, боясь, что её могут застать в гостиной леди Дороти или Вирджиния, поторопилась опустить полотно с кресла на пол, где оно стояло, и пошла к двери. Уже взявшись за ручку, она вспомнила, что забыла перевернуть портрет к стене и обернулась. Вздрогнула.
   Теперь направление взгляда модели совпало с местом, где стояла Черити. Вирджиния смотрела на неё с портрета со странной ненавистью, и сходство с оригиналом было пугающим. На негнущихся ногах Черити подошла ближе - и несколько раз нервно сморгнула.
   Показалось. Взгляд Вирджинии снова был пустым, сходство уменьшалось на глазах, по мере того, как Черити обходила портрет. Она подошла к окну и взглянула на Вирджинию с той стороны, откуда падал свет. Снова удивилась. Теперь Джин опять походила на себя, но "воскресную", когда они вместе с Сесили и леди Дороти приходили в церковь. Тот же невинный взгляд, устремлённый вдаль, та же ангельская кротость в выражении прелестного кукольного личика.
   Черити быстро развернула портрет к стене и торопливо вышла из комнаты.
   Дурное впечатление, вызванное портретом, скоро развеять не удалось. Живописец читает души людей, как мы - страницы книг, и сделанные им выводы вытекают из сути вещей. Привычка выбирать и копировать натуру располагает к трезвому суду, и именно художники живее других воспринимают происходящее вокруг. Что же мистер Стендер увидел в Вирджинии и почему сказал такие странные слова о копии и оригинале? И почему опытная рука живописца написала именно такую Вирджинию?
   Черити вздохнула и решила отвлечься от нелепых мыслей.
   Под вечер она направилась на прогулку на Мерлине, стараясь захватить последние отблески заката, осыпавшего зелёные склоны и рыжеватые пажити бледно-алым сиянием. Лазурное небо постепенно разгоралось пурпуром и, подёргиваясь по краям сероватым сумраком, простиралось над землёй необъятной мозаикой. Умирающее солнце проступало во всей своей царственности. Сердце Черити ощутимо сжалось, но не восторгом созерцания, а неотвратимым предчувствием надвигающейся беды.
   Она поспешила вернуться в Кингсбери Холл.
   - Нашёл забаву, ничего не скажешь, - неожиданно услышала Черити, возвращаясь с конюшни в дом. На ступенях мрачнели две тени. Это, кажется, был голос Энтони Хейвуда. - А впрочем, можешь и позабавиться, вдруг пофартит.
   - У тебя глаз нет, Энтони, - Черити показалось, что это голос Остина Стэнбриджа. - Крайтон, между прочим, тоже в восторге.
   - Я не вижу в ней ничего особенного. Вот Томазин - та по мне, тут я братца понимаю.
   - Но он, как я понимаю, и сестрицу Филипа оприходовать не прочь?
   - Я вообще не помню, чтобы мой дорогой братец хоть что-то отказался оприходовать.
   В голосе Энтони проступила брезгливость. Голоса их приближались, и Черити торопливо свернула в боковую аллею, где за кустами лигуструма её не было видно.
   - Крайтон сказал, что брак - самая высокая цена, которую мужчина может заплатить за женщину, но ему он не по карману.
   - Надоел ты мне с цитатами из Фрэдди. Он слишком много о себе мнит, - зло уронил Энтони.
   - Может и так. Но в любом случае, твоя Сесили с ума по нему сходила, и отрицать это ты не можешь.
   - Мне-то что? Она не моя, а Винсента. Пусть его это и волнует.
   - Девице проще полюбить того, за кого выйдет, чем выйти за того, кого любит. Мисс Сесили Винсента, конечно, не полюбит, но мечтать о Крайтоне ей тоже глупо и она это, похоже, поняла.
   Шаги их стихли за воротами.
   В воскресение Черити проснулась на рассвете, хотела надеть сшитое накануне платье, но почему-то раздумала, надев обычное серое. Она нервничала и плохо спала ночь. Под утро ей приснилось, что в церкви мимо скамей шёл господин, чёрный и страшный, как дьявол, он медленно подходил к ним, но никто не пугался, все раскланивались с ним и никто не замечал, что вместо ботинка из-под его гамаш выглядывает копыто.
   Сон был всего-навсего отражением её дневных страхов, но проснулась Черити совсем больной.
   Воскресное утро в поместье Хейвудов было привычно суетно. Все семейство собиралось в церковь, Вирджиния немного хандрила, но была спокойнее, чем в предыдущие дни. Энтони и Винсент казались заспанными, засидевшись допоздна за вистом, сэр Тимоти за ранним завтраком спорил со старшим сыном о двух ближайших выгонах и гунтере, которого собирался купить Винсент.
   Наконец леди Дороти приказала подать экипаж.
   В карете обычно размещались все Хейвуды, потом экипаж возвращался за Черити, Льюисом, когда он был дома на вакациях, управляющим и домоправительницей. Сама Черри находила снобизм Хейвудов нелепым: до церкви рукой было подать, и если зимой ещё можно было оправдать пользование каретой, то по весне нужда в ней вовсе отпадала. Однако леди Хейвуд не могла примириться с тем, что в ряду экипажей у собора не будет кареты их семейства.
   Хейвуды не нищие и пешком не ходят!
   Сегодня Черити попросила разрешения леди Дороти пройтись до собора: ей немного нездоровится, пояснила она, прогулка освежит её. Тётя, заметив, что племянница действительно немного бледна, кивнула, и Черити, надев старую шляпку, почти закрывавшую лицо, торопливо пошла к храму. Ей хотелось прийти первой, до прибытия экипажей, и, главное, до приезда кареты леди Хэрриет Рэнделл.
   Она зашла в обрамляющий церковный двор клуатр, наружная стена которого изгибалась арочной колоннадой, и прошлась вдоль неё. Прогулка и мягкий свет утреннего солнца чуть успокоили. Через несколько минут стали подъезжать первые экипажи. Черити остановилась на выходе из клуатра и внимательно разглядывала кареты. Леди Рэнделл никогда не опаздывала, её ландо Черити знала и не боялась пропустить.
   Сама Черити устала от беспокойства и бесконечных гаданий и сейчас хотела только определённости -- пусть и худшей. В конце концов, если это те самые Клэверинги -- что с того?
   Черити сказала себе, что если это окажутся они, она в этот же вечер напишет мисс Стивенс и попросит более подробного рассказа о том, кто эти люди. Если же это не те, кого они видели у тётушки Марджери, то и говорить будет не о чем.
   Тут подъехало ландо Рэнделлов. Из него легко выскочил джентльмен, он протянул руку леди Рэнделл, потом помог выйти из экипажа молодой девушке. Леди Хэрриет Черити безошибочно узнала по прямой осанке и чёрной вуали, а вот разглядеть лица приезжих из-за шляп не могла. Она поспешно двинулась к входу, стремясь смешаться с толпой прихожан и оказаться поближе к леди Рэнделл.
   Но тут её окликнули приехавшие Хейвуды. Одновременно появились Кассиди, Марвеллы, Арбетноты и несколько других знакомых семейств. Все раскланивались, приветствовали друг друга, и, конечно же, леди Рэнделл и её гости оказалась в центре внимания. Мистер Клэверинг, представленный леди Кассиди, снял шляпу, и в его лёгком поклоне Черити тут же узнала гостя тётушки Флинн.
   Надежды на ошибку больше не было. Это были они. Черити спряталась за спины Арбетнотов и с тоской следила за знакомством Хейвудов и Кассиди с приезжими. Взгляды всех мужчин сразу обратились к мисс Клэверинг, ошеломляющая красота которой явно поразила их воображение.
   Племянница леди Рэнделл в монашески-строгом тёмно-лиловом платье была ослепительно хороша, точно фея Моргана. Её пуританский наряд удивительно подчёркивал классический овал точёного лица, лишённого скул и румянца, выделял бледный лоб и зеркальные глаза, подлинно напоминавшие колодцы с тёмной водой и плавающей в её отражении таинственно-мертвенной луной.
   Мисс Хейвуд и мисс Кассиди, хоть и разряженные, выглядели рядом с ней жалкими провинциалками. Но сами они почти не обратили внимания на мисс Клэверинг, ибо не отрывали глаз от молодого приезжего. Черити заметила, что его взгляд стал таким же, как прежде - спокойным, отстранённым, благожелательным и прозрачно-стеклянным. Лицо, точно отчеканенное резцом опытного ваятеля, казалось неподвижным и безжизненным, как мрамор.
   К ним подошёл мистер Фредерик Крайтон, и Черити отметила, что он рядом с мистером Клэверингом точно стал меньше ростом, казался пучеглазым, полноватым и вообще выглядел немного франтовато.
   Черити отвернулась и, протиснувшись сквозь толпу, вошла под своды огромного храма. Великолепие его витражей, роспись сводов и арок, являвших средневековое благородство и благолепие веры, на этот раз не были замечены ею. Лишь расположенная посреди храма купель с зеркальной поверхностью, напомнившая глаза Клэверинга, снова заставила её замереть в испуге.
   В церковь тем временем прибывали прихожане, леди Рэнделл с племянником и племянницей прошли вперёд и сели на первую скамью, а Черити опустилась там, где сидела обычно, с самого края, недалеко от входа в притвор, и постаралась стать как можно незаметнее. Она никак не могла собраться с мыслями, чувствовала лишь, как шумит в ушах и сбивается дыхание.
   Итак, никакой ошибки не было. Это те самые люди, один вид которых заставил бедняжку Флору Стивенс побелеть и едва не лишиться чувств. Мисс Стивенс, хоть Черити знала её совсем мало, была разумна и сдержана, а если разумный и сдержанный человек так подавлен и испуган - это означало только одно: есть чего пугаться.
   Черити попыталась осознать, что подумала бы о Клэверингах, если бы не слышала слов мисс Стивенс. Она помнила, что гости миссис Флинн не слишком-то пришлись ей по душе. И не поведением, явно безупречным, а именно внешностью. Точнее, глазами, в которых не было...
   Не было чего? А, собственно, ничего в них и не было. Это-то её и испугало.
   В это воскресение проповедь мистера Энджела Стэнбриджа не пользовалась особым успехом у прихожан, хоть обычно умные и мягкие наставления пастора слушали со вниманием. Однако сейчас всем было явно не до нотаций: Винсент Хейвуд, всегда спокойный и холодный, как пень в стужу, в течение всей службы сидел вполоборота и пожирал глазами племянницу леди Рэнделл. Энтони Хейвуд, сидевший рядом с братом, тоже то и дело бросал удивлённые взгляды на мисс Клэверинг. С другой стороны на молодую красавицу, не отрываясь, глядели Джеймс и Джордж Арбетноты и Майкл Стоун. Черити заметила, что её напряжённо разглядывает и Остин Стэнбридж. Мистер же Фредерик Крайтон, как ни странно, смотрел вовсе не на сестру его сиятельства, а в пол.
   Пастор же терпеливо объяснял с амвона, что есть совершенство, обращаясь главным образом к мисс Черити Тэннант-Росс, ибо она одна из немногих, не отводила глаз от амвона и священника.
   -В Писании вряд ли существует понятие, менее ясное, чем совершенство. Но Апостол говорит: "Итак, кто из нас совершен, так должен мыслить". Что же есть совершенство? Понятно, что христиане несовершенны, и прежде всего в знании. Они знают общие истины, явленные Богом, но бесчисленны вещи, которых они не знают. Они не могут знать всё о Боге, ибо не всякий атрибут божественной природы подвластен их пониманию...
   По сидящей публике бродили шёпотки, разнося последние новости. Большинство из них Черити уже знала, но для многих известие, что его сиятельство милорд Клэверинг столь богат, а у его сестры такое огромное приданое, было внове. Черити видела, как в изумлении расширялись глаза и приоткрывались рты прихожан, когда до них доходили эти сведения.
   - Христиане не ограждены от ошибок, ибо все подвержены ошибкам в том, чего не знают. Дети Божьи не ошибаются в вещах непреложных, но даже лучшие и наимудрейшие часто ошибаются в отношении фактов. И могут ошибаться в предсказании последствий этих фактов. Они могут неправильно судить о характере человека, не предполагая, что хороший человек может оказаться ещё лучше, что плохой на самом деле добр, а хороший -- дурен.
   Вирджиния и мисс Кассиди сидели впереди Черити и не шушукались, как обычно, а молчали. Главы лучших семейств города тоже степенно возвышались в первых рядах, и совсем уж неподвижно сидели в первом ряду леди Рэнделл и Клэверинги. Они ни на кого не оглядывались.
   -И, наконец, христиане не свободны от медлительности в понимании, бессвязности или непоследовательности мыслей, колеблющегося воображения или слабости памяти. Человеку невозможно всегда думать правильно, так как его понимание затемнено. Он говорит и действует под влиянием несовершенства восприятия. Следовательно, никто из людей не может иметь ангельского совершенства.
   После богослужения у входа в храм возле экипажей столпилось все общество: Клэверинги и леди Рэнделл были нарасхват. Их пригласили на обед к Арбетнотам, на ужин и танцы к Кассиди, на партию в бридж к Стоунам. Они были званы и на небольшой вечер с танцами, устраиваемый Хейвудами в будущую субботу.
   Черити удивилась: про вечер у Кассиди она слышала от Остина Стэнбриджа, а вот про то, что танцевать будет у них, ничего не знала. Но она напрасно корила себя за невнимание к семейным делам. Как оказалось, мысль пригласить Клэверингов пришла в голову сэра Тимоти внезапно, едва он подумал, что такая красавица, как мисс Клэверинг, с её восьмьюдесятью тысячами фунтов может быть прекрасной супругой одного из его сыновей. Впрочем, судя по сыпавшимся на приезжих приглашениям, та же мысль пришла в голову не только мистеру Тимоти Хейвуду, но и почти всем, чей годовой доход позволял вращаться в свете.
   Черити, хоть и уверенная, что в этой суете о ней никто не вспомнит, всё же подошла к их кучеру и предупредила, что назад пойдёт пешком, после чего направилась к дому. Ей хотелось остаться одной и поскорее написать в Бат, но сзади послышались тяжёлые шаги, и её догнал Энтони Хейвуд.
   -Эти Клэверинги такие странные, - проговорил он, глубоко засунув руки в карманы сюртука и шагая рядом с ней. - Говорят, они богаты? А он - граф?
   -Да, - ответила Черити, - разве Остин Стэнбридж не говорил тебе об этом? У него пятнадцать тысяч годовых, а за ней дают восемьдесят. Впрочем, это я от Марвеллов слышала, так ли это всё?
   - Нет, это точно, Стоуны тоже об этом говорили, а тут к нему их грум обратился "ваше сиятельство", я и подумал...- Энтони шёл, глядя прямо перед собой, но Черити, хорошо зная его, понимала, что он говорит совсем не о том, что у него на уме. - Странные они.
   - А тебе не показалось, - отважилась спросить Черити, - что когда мисс Клэверинг стояла рядом с мисс Кассиди, Сесили выглядела как-то не так, как всегда?
   - Конечно, - кивнул Энтони, - ты никогда не поймёшь, как мал пигмей, пока не поставишь с ним рядом Гулливера.
   Черити, услышав это, едва не споткнулась. Господи, что он говорит?
   - Ты хочешь сказать...
   Энтони усмехнулся.
   - Маргарин можно считать маслом только в том случае, если никогда не пробовал настоящего масла. Кто попробовал, того уже не проведёшь.
   Черити несколько минут шла молча, потом всё же спросила:
   - А Клэверинг тебе понравился?
   Кузен поджал губы и пожал плечами.
   - Нет ничего уродливее мужчины, который мнит себя красавцем, но Клэверинг, похоже, никем себя не мнит. И он красавец, конечно. Не то, что этот Крайтон, - насмешливо добавил он с явным злорадством в голосе. - Ты заметила, как наш ловелас Фредерик стушевался рядом с этим аристократом?
   На взгляд Черити, мистер Крайтон действительно стушевался, но она промолчала.
   -То-то все забегали! Винсент остался там, расшаркивается перед графской сестрицей. А она на него и взгляда не бросила.
   Было заметно, что на самом деле Энтони нет до графа никакого дела, а вот его сестра явно не выходила у него из головы.
   - У него такие странные глаза... - осмелилась заметить Черити, - да и у мисс Клэверинг тоже.
   - Она - красавица. И что тебе до её глаз? - отмахнулся Энтони, но тут же продолжил, - но ты в чём-то права - ни в ней, ни в нём я не заметил желания понравиться. Стэнбридж вообще сказал, что не хотел бы, чтобы его сестрица познакомилась с этим человеком.
   Черити закусила губу и промолчала. Слова были слишком опасны. Она лишь подумала, что если бы её действительно пригласили к Кассиди, то во время танца она могла поговорить о сказанном с Остином Стэнбриджем поподробнее и присмотреться к его сиятельству и его сестре.
   До дома они больше ни о чем серьёзном не говорили, а на углу их догнал экипаж сэра Тимоти.
   Это воскресение было странным. Обычно церковный день семья проводила вместе, обсуждая службу, проповедь, наряды дам соседских семейств, вечером приходили гости на партию в вист. Но сегодня никаких обсуждений не было, за обедом никто ни о чём не говорил. Черити заметила, что лица дяди и тёти мрачны, лицо Винсента насуплено, Энтони печален, а Вирджиния напряжена и задумчива. Последнее было самым странным: Джин в обществе всегда болтала, не закрывая рта, изводила болтовнёй прислугу и горничных, и её молчание делало её совсем непохожей на себя.
   Черити наблюдая за близкими, помрачнела. Для сэра Тимоти, богатого буржуа, купившего титул при покупке земли, очень важно было войти в круг местной знати. Именно подобные браки, как с Кассиди, давали ему желанное положение и устойчивость. Его дети были уже детьми джентльмена, а уж внуков и вовсе никто не назвал бы парвеню. Черити не осуждала дядю. Каждый устраивается, как может.
   Но сейчас ей как никогда раньше стало ясно, что Элизабет Марвелл, говоря, что многие пожалеют о своей торопливости, познакомившись с роднёй леди Рэнделл, оказалась более чем права. Дядюшка явно сожалел о своей поспешности: появились более выгодные партии, а тётя Дороти, несомненно, считала, что её красавица-дочь вполне может покорить графа Клэверинга.
   Черити же откровенно удивлялась их амбициям. Неужели они думали, что этот пугавший её человек, несколько лет проживший в Европе, состоятельный и свободный, прибыл в Солсбери специально, чтобы жениться на мисс Вирджинии Хейвуд? Что за нелепость? Он мог приехать погостить к тёте, отдохнуть в её имении, но с чего бы рассчитывать, что он с его-то деньгами станет искать жену в провинциальном городке, а не в столице?
   Черити при этом не давали покоя слова кузена Энтони - о мисс Сесили. Правильно ли она их поняла? Энтони говорил, что увидя красоту мисс Клэверинг, он совсем охладел к мисс Кассиди? Сравнение маргарина с маслом не оставляло других трактовок.
   Но как странны эти мужчины! Энтони влюбился в мисс Кассиди, совершенно не замечая её нрава, а сейчас предпочёл ей мисс Клэверинг - но только потому, что та - красивее? А ведь Энтони, кажется, неглуп. Но он даже не задался вопросом: "что представляют собой эти люди?" Почему?
   Или тут глупо удивляться? Винсент вовсе не любил мисс Сесили - но готов был повести её под венец, несмотря на подружку в доме - и не думал ни о чём, кроме пятидесяти тысяч приданого. Дядюшка Тимоти - тоже, но его рассуждения Черити были понятны. Но неужели ему совсем неважно, чьей женой станет Вирджиния и на ком женится Винсент? А вот Остин Стэнбридж, похоже, об этом задумался. Что такого он заметил в Клэверинге, чтобы не хотеть знакомства с ним своей сестры? И о чём они говорили с Энтони на ступенях Кингсбери Холла? Черити не совсем поняла их разговор.
   После ланча Черити ушла к себе и села за письмо мисс Стивенс. Она рассказала о приезде Клэверингов, о произведённом ими в местном обществе впечатлении и попросила рассказать о них всё, что было известно мисс Флоре. Писала долго, стремясь найти слова, которые не задели бы чувств мисс Стивенс.
   Дописав, спустилась в холл, где неожиданно услышала обрывок разговора дядюшки с женой.
   - Полно, Дороти, ты торопишься. Не стоит пороть горячку. Я слышал, они собираются пробыть здесь до конца июня. Если я замечу, что Джин может стать графиней - помолвку расторгнем, но пока глупо предпочитать орла в облаках воробью в руке. Сейчас и Арбетноты, и Стоуны, и Кассиди, и Стэнбриджи - все откроют сезон охоты на этого богача.
   - Но он может не обратить на неё внимания, узнав, что она помолвлена!
   - Когда и кого это останавливало? Если он увлечётся...
   - Но нужно пришпорить обстоятельства!
   - Глупости, дорогая, наоборот, надо выждать. Серьёзной соперницы у Джин нет, но вот как быть с помолвкой Винсента? Тут, как мне кажется, торопиться не стоит - он мог бы попытать счастья с этой невестой с восьмьюдесятью тысячами. И ведь Фортесонхилл... - тут голос дяди прервался на вздохе.
   - Ты напрасно пригласил их на субботу, это поздно, он во вторник может обратить внимание на Сесили и тогда...
   - Не глупи, Долли, он совсем не мальчик, чтобы увлечься первой встречной юбкой. Но и сидеть сложа руки глупо, ты права. Позаботься, чтобы во вторник у Кассиди Вирджиния выглядела королевой.
   В гостиной послышался тихий вздох леди Дороти.
   - Господи, только бы удалось...
   Черити вздохнула и пошла на почту.
  
   Глава 6. Вечер у Кассиди
  

Хоть музыка звучит, и сладострастных

Видений сонм колышет воздух жаркий,

Ты бойся танца завитков опасных,

Вдыхая этот хмель...

Джон Китс

   На следующий день их навестила леди Изабелл. Её встретили вполне по-родственному: леди Дороти слушалась приказов мужа. Сама леди Кассиди тоже ничем не показала, что их общество стало для неё менее дорогим. Она напомнила им о завтрашнем приёме, при этом ни словом не обмолвилась о Клэверингах. Леди Дороти тоже даже не подумала навести на них разговор.
   Только Черити расслышала в голосе миссис Хейвуд приторную льстивость, а в тоне миссис Кассиди - избыточную любезность.
   Эта любезность неожиданно простёрлась и на неё: леди Изабелл, уже уходя, попросила её тоже быть их гостьей. Черити мрачно взглянула на леди Хейвуд и леди Кассиди. Было одно обстоятельство, мешающее Черити выходить в свет. Год назад леди Хейвуд разрешила ей пойти на званый обед к Арбетнотам. Вирджиния спросила мать, место ли там Черити, а та негромко ответила: "Эта дурнушка будет прекрасно оттенять тебя, милочка", после чего Джин больше никогда не возражала против поездок кузины с ней по гостям, но сама Черити, расслышавшая эту почти беззвучную реплику, не хотела быть тенью Джин и неизменно сказывалась больной.
   Но сейчас, хоть по здравом размышлении, Черити решила, что до получения ответа от мисс Стивенс ей лучше не встречаться с Клэверингами, она поймала себя на мысли, что хочет быть приглашённой, чтобы поговорить с Остином Стэнбриджем. И... потанцевать с ним. Потому и не прекословила.
   И леди Хейвуд, не слыша её обычных возражений, условилась с леди Изабелл, что все они будут у Кассиди в шесть вечера в среду.
   В этот вечер Черити заметила и нечто новое в отношениях братьев Хейвудов. Нельзя сказать, что раньше они любили друг друга. Энтони всегда и за всё критиковал Винсента, но критика была порождена завистью к его старшинству. Неравенство их положения бесило его. Почему всё должно достаться Винсенту, а не ему? Винсент же почитал Энтони бездельником и обузой. Между братьями не замечалось ни малейшей привязанности, но сейчас проступила явная неприязнь. Похоже, что оба ощущали себя соперниками, а Винсент к тому же не пойми с чего разругался с Томазин.
   К балу у Кассиди оба брата затребовали новые сюртуки и явно были озабочены производимым впечатлением, ибо оба битый час вертелись в гостиной у зеркал, примеряя обновы.
   Выйдя уже в сумерках прогуляться в парк, Черити неожиданно встретила Вирджинию, причём, в домашнем платье. Кузина сидела на скамье возле оранжереи, кутаясь в тонкую шаль и глядя в никуда, точнее, она, не отрываясь, смотрела на грядки цветущей примулы, но явно ничего не видела. Черити удивилась: Джин никогда не искала уединения, более того, она и минуты не могла провести одна, а уж задумчивость, в которую была погружена кузина, и вовсе поразила Черри. О чём она думает? Но подойти Черити не решилась: её общества явно не искали, зачем же навязываться?
   Во вторник за завтраком сэр Тимоти, который накануне был у Арбетнотов, рассказал, что племянник леди Рэнделл весьма странен. Когда мистер Крайтон спросил его, какую девицу в обществе он назовёт красивейшей, ответил, не приглядывался. Мистер Фортескью поинтересовался, любит ли его сестра танцевать, так он сказал в ответ, что не знает, кажется, не очень. От него же самого не дождались ни одного вопроса о местных невестах, он не поинтересовался приданым девиц и ничего не спросил о лучших домах.
   - Зачем ему этим интересоваться? Он всё это мог узнать и от тётки, - возразила его супруга.
   - Разумеется, но этот Клэверинг за весь вечер не сказал вообще ничего, кроме нескольких слов о погоде и своих ставках в игре. Правда, он великолепно играет в вист и покер, я порядочно проиграл. Ему бы только с тобой играть, Черри, - повернулся он к племяннице.
   Черити действительно играла лучше всех в семье, в чём ей неизменно помогали умение считать и прекрасная память, но, играла она, в основном, со Стэнбриджами и Марвеллами - без денежных ставок или по полпенни.
   Между тем сэр Тимоти напомнил жене:
   -У Кассиди завтра надо не ударить в грязь лицом, Долли, пусть Джин наденет то алое платье, что привезла из Лондона, да и Черити приодеть надо.
   - У меня есть новое платье, дядюшка, - сразу отозвалась Черити, боясь, что ей придётся надеть обноски Вирджинии или ненавистный меланж, который тётушка Дороти неизменно ей покупала.
   Вирджиния на слова отца ничего не ответила. За два дна, что миновали с воскресения, она вообще едва ли сказала три десятка слов, была необычно молчалива и подавлена, однако, как ни странно, ни на что не жаловалась и не капризничала. Выглядела же удивительно красивой и утончённой.
   - Я думаю, ей лучше надеть белое, - ответила леди Дороти, естественно, имея в виду дочь. - И надо приехать пораньше, возможно, она будет приглашена Клэверингом на первые два танца. А Винсент - ему, конечно, придётся танцевать сначала с Сесили, но после ничто не помешает ему станцевать с мисс Клэверинг, которую на первые два танца может пригласить Энтони.
   - Вирджинии придётся танцевать с Филипом Кассиди, - недовольным тоном напомнил сэр Тимоти.
   - Ах, да...
   - Ну, ничего. Всё как-нибудь сладится. И для Черри, может быть, найдётся партнёр, там будет младший Стоун, надо намекнуть ему...
   Черити тихо заметила, что её уже пригласил мистер Остин Стэнбридж.
   Слова её, хоть и воспринятые с некоторым недоумением, никого не огорчили. Стэнбриджа у Хейвудов считали хоть и вполне достойным молодым джентльменом, но немного "себе на уме", и потому его выбор - танцевать с крошкой Черри - вполне соответствовал их представлениям о нём.
   -Вот и славно, милочка, вот и славно. К шести будь готова, - кивнул сэр Тимоти, и разговор на том завершился.
   После четырёх к Вирджинии пришла миссис Рассел делать ей причёску. Горничные, подгоняемые леди Дороти, сновали по коридорам, платье было разглажено и лежало на спинке дивана. Вирджиния безропотно позволяла делать с собой, что угодно, и всё ещё была грустна и неразговорчива.
   Воспользовавшись её задумчивостью, Черити ускользнула к себе. Её новое платье уже висело в шкафу, и она с некоторой робостью вдруг подумала, не слишком ли оно нарядно? Не скажут ли, что она разоделась специально для Остина Стэнбриджа?
   Черити вздохнула. Что и говорить, она была польщена его приглашением и очень благодарна ему. Когда она шила это платье, все время представляла, как будет танцевать в нём с мистером Стэнбриджем. Пригласить её, дурнушку Черри, было так великодушно...
   - Мисс, - в проёме двери показалась голова Лиззи, горничной леди Дороти. Она притиснулась в дверь и тихо прикрыла её за собой. - А что это случилось с мисс Вирджинией? - полушёпотом спросила она.
   - А что с ней случилось? - удивилась Черри.
   Лиззи пожала плечами.
   - Сама не знаю, но молодая госпожа просто сама на себя с воскресения не похожа. Как в воду опущенная.
   - Это она из-за зеркала расстроена, наверное.
   - Не-е-е-т, - протянула Лиззи, - из-за зеркала она до того расстраивалась, а тут, с воскресения - сама не своя стала. Ой, что это? - взгляд Лиззи упал на распахнутую Черри дверцу шкафа, где висели новые платья, сшитые Черри. Глаза её сверкнули. - Это вы сами сшили, мисс Черити?
   - Да, мы сегодня приглашены к мистеру Кассиди, и я тоже поеду.
   - Вот это да! И вы там увидите мистера Клэверинга?
   - Что? - удивилась Черити, и тут же опомнилась. - А, да, конечно, они тоже приглашены.
   - Вам помочь одеться?
   Черити удивилась: горничной у неё не было, она редко просила их о чём-то и привыкла обходиться без их услуг.
   - Что ты, леди Дороти может хватиться тебя.
   - Не хватится, она меня отпустила. Говорит, я только под ногами без толку мельтешу. Давайте, я помогу вам.
   Черити согласилась, но тут же пожалела об этом. Корсет ей Лиззи затянула так, что Черити было трудно дышать, потом взялась за волосы, разбила их на пряди и соорудила у неё на голове такую же причёску, какая была у Вирджинии в день помолвки. Черити хотела лишь убрать волосы "а-ля Клотильда", с косичками, обвитыми вокруг ушей, но теперь делать было нечего: в холле уже пробило половину шестого, и надо было торопиться. Тяжёлая причёска на густых волосах отягощала шею, отчего Черити хотелось опустить голову на подушку.
   Леди Дороти прислала сказать, что за ними с Энтони экипаж вернётся через четверть часа. Черити поспешно надела новое платье. Она использовала модную выкройку, но изменила рукав, который немного расширялся у манжета и оттенялся белым кружевом. По подолу нефритовая тафта переливалась тонким лаковым сиянием. Лиззи, напоследок, сбегав вниз в сад, воткнула ей в волосы пару веточек гипсофилы.
   Когда Черити спустилась вниз, Энтони уже давно был в холле. Экипаж ещё не вернулся.
   - Мы не опоздаем? - Черити было внове выезжать, и она не знала, следует ли приехать немного загодя или ровно к шести.
   Энтони не ответил, но молча разглядывал её. Глаза его вдруг стали зеркальными. Черити испугалась.
   - Что ты так смотришь? Я что-то сделала не так? - Черити запоздало пожалела, что не спросила совета леди Дороти и не показала ей платье. Но леди Хейвуд было вовсе не до неё в эти дни...
   Энтони наконец криво улыбнулся и заговорил.
   - Что ты! Всё в порядке. Ты хорошо выглядишь, я тебя и не узнал даже.
   Черити вздохнула с облегчением.
   - Слава Богу, а то я испугалась.
   Прибывший экипаж быстро домчал их до особняка Кассиди, и вот уже лакеи звучными голосами выкликнули на лестнице: "Мистер Энтони Хейвуд. Мисс Тэннант-Росс", и Черити с кузеном вступили в ту же самую залу, где уже были в прошлую среду на помолвке Вирджинии. Сейчас, украшенная цветными гирляндами, она была приготовлена для танцев.
   Они подошли к хозяевам. Рука Черити, лежавшая на запястье кузена, мелко тряслась, и, заметив это, Энтони улыбнулся ей и дружески подмигнул. Именно в эту минуту Черити увидела леди Рэнделл и её племянника. Они подошли к колоннаде и остановились рядом с сэром Бенджамином. Энтони поклонился хозяину вечера, пожал руку Клэверингу и представил кузине мистера Клэверинга. Тут, по счастью, Энтони заметила леди Дороти и окликнула его, одновременно подведя к мистеру Клэверингу Вирджинию.
   Воспользовавшись этой минутой, Черити отошла от хозяев и их гостей в боковую залу, осторожно огляделась и обрадовалась, заметив у окна семейство Стэнбридж. Остин, однако, не увидел её, разглядывая дам в зале, но миссис Кассандра, узнав её, тихо ахнула и рассмеялась.
   - Боже мой, крошка Черри, ты ли это?
   - Черити... - протянул пастор Стэнбридж, - малышка...
   Теперь на неё смотрел и Остин Стэнбридж.
   - А я почему-то подумал, что ты непременно будешь в белом, - улыбнулся он. - Ты помнишь, что обещала со мной танцевать?
   Черити кивнула, и тут из соседней залы в окружении Винсента Хейвуда, Майкла Стоуна, Филипа Кассиди и Джеймса Арбетнота появилась мисс Клэверинг. Платье её было тёмно-синего цвета, а волосы украшали фиалки. "Так, наверное, выглядела царица фей Титания...", подумала Черити.
   Девушка с полным безразличием озирала толпу мужчин и спокойно подошла к тёте. Рядом с леди Рэнделл стоял мистер Крайтон. Надо сказать, он занял самую лучшую позицию и, едва мисс Клэверинг приблизилась, отвесил ей какой-то витиеватый комплимент, кажется, даже в стихах. Однако впечатления не произвёл: мисс Клэверинг вежливо улыбнулась, взяла тётю под руку и заговорила с ней по-французски.
   Остин Стэнбридж тем временем подошёл к Энтони, они о чём-то тихо разговаривали, Черити заметила рядом с ними графа Клэверинга, глаза его снова были стеклянными, он вертел в руках небольшой портсигар и криво улыбался.
   Спустя минуту заиграла музыка, и Черити вместе со Стэнбриджем пошла к оркестру, где уже выстраивались танцоры. Она благодарно улыбнулась Остину и стала в паре с ним, подумав, что после первых танцев она может присесть рядом с миссис Кассандрой и принять участие в игре, ибо видела в боковой зале карточные столы.
   Во время танца она спросила Остина:
   - Как тебе Клэверинги? Энтони передал мне, что ты не хотел бы знакомить с ним Шарлотт? Почему?
   - Не знаю, - покачал головой Остин, - но мне просто как-то не по себе, когда вижу этого джентльмена. Слишком красив. Я не очень-то доверяю первому впечатлению, но тут оно просто было слишком сильным. Мистер Крайтон сказал, что он весьма странен.
   - А его сестра?
   Стэнбридж пожал плечами и усмехнулся.
   - Она, конечно, красавица.
   Черити заметила, что Винсент вынужден был пригласить мисс Кассиди, Энтони - мисс Фортескью, ибо мисс Клэверинг приняла приглашение Джорджа Арбетнота. Но было заметно, что партнёр, хоть и смотрел на свою визави с восторгом, отнюдь не сумел заинтересовать: мисс Сэломи глядела в пол и явно думала о своём, как ни пытался мистер Арбетнот развлечь её. Мистер Крайтон не танцевал, но стоял у стены с несколько глупым видом лишившегося ангажемента актёра, хоть сам он, наверное, полагал, что выглядит весьма впечатляюще.
   Два танца миновали, и Черити устремилась в боковую залу, рассчитывая найти там миссис Стэнбридж. Ей хотелось поговорить с ней о Клэверингах и сесть за партию в вист или новомодный бридж. Несколько раз её окликали знакомые, наконец она добралась к дверям, но у выхода чуть замедлила шаги: впереди неё шли Сесили Кассиди и Вирджиния Хейвуд, а ей не хотелось обгонять их и слышать едкие замечания за спиной.
   - Разве мне много надо? - из бокового коридора, где стояли бокалы с прохладительным, раздался голос Остина Стэнбриджа.
   - В этих пустых интрижках ты упустишь стоящую добычу, - отозвался Энтони.
   - Это не добыча, это эфемерная мечта, а гоняться за мечтой я не хочу. Я предпочитаю коктейли с вишней. А ты что молчишь, Фрэдди?
   Мистер Крайтон, однако, пробормотал что-то неразборчивое. Голоса смолкли. Они вышли в зал, и Крайтон направился к мисс Тэннант-Росс. Мисс Хейвуд и мисс Кассиди окинули его небрежными взглядами. В эту же минуту навстречу девицам от карточных столов направился милорд Фрэнсис Клэверинг. Если его сестра приняла приглашение мистера Арбетнота, то он первые два танца простоял, к большой досаде всех гостей Кассиди, возле леди Рэнделл.
   Черити видела, что Вирджиния остановилась, Сесили тоже замерла, но милорд Клэверинг неожиданно, пропустив мимо себя шедших в паре девиц и отодвинув плечом мистера Крайтона, обратился к Черити.
   - Мне кажется, я видел вас, мисс Тэннант-Росс, в Бате, в доме миссис Флинн, не правда ли?
   Черити ошеломлённо остановилась и подняла на него испуганные глаза. То, что мистер Клэверинг, человек со стеклянными глазами, который, казалось, не видел ничего вокруг, заметил, да ещё и запомнил её в доме тётушки Марджери, поразило Черити. А он, не дав ей опомниться, тут же пригласил её на следующий танец.
   Как бы Черити не была растеряна, она заметила, каким потемневшим взглядом окинула её тётушка Дороти, как побледнела обернувшаяся Вирджиния, и какой ревнивой злостью пылает взгляд мисс Кассиди. Но делать было нечего. Оторопевшая и испуганная, она точно во сне повторяла за партнёром фигуры танца.
   -Моя сестра похвалила ваше платье, - влился в уши Черити чуть насмешливый голос Клэверинга, - она сказала, что оно просто великолепно. Это, наверное, лондонская портниха, не правда ли?
   Черити ответила только деревянной улыбкой. Проявленное этим человеком внимание вовсе не льстило, но пугало её, и она не сочла нужным что-либо уточнять. Больше всего ей хотелось, чтобы танец закончился, но он, как назло, казался бесконечным.
   Его сиятельство обратился к ней с новым вопросом.
   - А вы, как я понимаю, состоите в родстве с моим другом Селентайном Флинном, не так ли?
   Черити кивнула.
   - Он мой кузен, сын сестры моей покойной матери. Но я его почти не знаю, мы виделись много лет назад, - заметила она, желая пресечь разговор.
   - Так, значит, в Бате вы гостили у тёти? Вы часто там бываете?
   - Нет, тётя повредила руку, и меня отпустили ухаживать за ней. Я была там впервые.
   - Вам понравился Бат?
   - Да, конечно, он очень красив.
   - Селентайн говорил, что у него две кузины. У вас есть сестра?
   "Господи, когда же кончится этот ужасный танец?", взмолилась Черити.
   - Родной нет, но я живу в семье Хейвудов, леди Дороти - тоже моя тётя, а её дочь Вирджиния - кузина мистера Флинна и моя. Вон она, стоит у дивана возле стены.
   Черити показала глазами на Вирджинию и вздрогнула: та смотрела на неё, точно с портрета, с пугающей неприязнью, почти ненавистью. Клэверинг тоже обернулся, и Черити показалось, что Вирджиния словно поперхнулась его стеклянным взглядом. Она резко подалась назад, точно ей в лицо ударил порыв ветра, и попыталась улыбнуться, исказив лицо странной гримасой. Злости редко удаётся прикинуться любезностью.
   Клэверинг снова повернулся к Черити.
   - Ваш дядюшка у мистера Арбетнота сказал, что его племянница хорошо играет в вист, бридж и покер. Это он про вас?
   Черити вспомнила вчерашний разговор дяди за ужином и с досадой кивнула. Больше всего её огорчали ревность Вирджинии, гнев леди Дороти и явное внимание всех присутствующих: танцевали не больше пяти пар, все остальные смотрели на танцующих. И выражение их лиц совсем не порадовало Черити. Особенно странно выглядел мистер Крайтон, смотревший на неё, как кот на сало.
   -А кто этот молодой джентльмен, - спросил тем временем граф, - который пригласил вас на первые танцы?
   -Это мистер Стэнбридж, он сын нашего пастора.
   - А кто те молодые люди, что стоят сейчас с ним рядом?
   -Мой кузен Энтони Хейвуд и мистер Фредерик Крайтон.
   Клэверинг странно покосился на неё, потом всё же проговорил с некоторой неохотой.
   -Мистер Стэнбридж не показался мне приличным человеком.
   Черити не ответила, только сжала зубы. Её взбесило замечание графа. Музыка наконец смолкла, танец кончился, но милорд Клэверинг и не подумал отпустить её. Он заставил её опереться о свою руку и направился прямо к леди Рэнделл, стоявшей рядом с Хейвудами и Кассиди.
   - Вот, тётушка, я поймал вам игрока в вист и бридж, - он улыбнулся.
   Леди Рэнделл, и все это знали, играла великолепно, наработав практику долгими одинокими вечерами, когда играла с управляющим и камердинером покойного мужа, который, как судачили слуги, и принят-то на службу был старым графом только за мастерство в игре. Четвертой была компаньонка миледи миссис Элтон. Сейчас леди Хэрриет с лёгким удивлением посмотрела на неё, но кивнула и, опираясь на руку племянницы, пошла в малый зал.
   Черити побледнела от досады. Он, что, не услышал её слова и считает её богатой наследницей? Посадить её за один стол с леди Рэнделл? На какие ставки они играют, Господи? Но Клэверинг уже шёл вслед за леди Рэнделл и сестрой, и, казалось, ни о чём, волновавшем Черити, вовсе не думал. Она замедлила шаги, принуждая и его остановиться и тихо отчеканила, что ей не по карману ставки людей с годовым доходом в четырнадцать тысяч.
   - У меня всего сто фунтов в год, милорд.
   Он посмотрел на неё с явной иронией.
   - С таким доходом трудно пользоваться услугами лондонских портних, мисс.
   - Я и не пользуюсь. Шью сама. Бога ради, милорд, вы должны понять, что мне не место за такой игрой, - глаза Черити сверкали досадой и гневом.
   Но убедить его ей не удалось.
   - Мы будем партнёрами, а я в состоянии поставить за вас, - усмехнулся он.
   Они уже подходили к столу, и у неё не было возможности возразить. С тяжестью на сердце Черити присела возле леди Рэнделл, стараясь подавить раздражение. Она играла в паре с его сиятельством, а леди Рэнделл - с племянницей. На кон от них Клэверинг поставил по пятьдесят фунтов, и Черити ощутила, как рывками забилось сердце. Если они проиграют больше, чем поставил милорд, чем расплатиться?
   Роббер начался вяло. Леди Рэнделл и мисс Клэверинг объявили черви, а они с Клэверингом, списав по пятьдесят очков вниз, старались играть четыре пики и четыре черви. Затем их противники сделали игру на пиках, их останавливать не было смысла. Три раза подряд после этого они сдавали, но без дубля. А потом выиграли вторую игру без козырей. И вот тогда-то и началось настоящее сражение. Обе стороны то и дело списывали очки. Клэверинг объявлял высокие ставки и, хотя он один раз пошёл слабо, его ставка выиграла. И неоднократно он пугал Черити, перебивая ее ставки, а потом совсем необычно сыграл две пики.
   -Господи, они играют "большой шлем", да ещё с дублем. Конечно, на такое нельзя смотреть равнодушно! А у меня, признаюсь, никогда на "шлем" не хватает смелости, - услышала Черити у себя за спиной взволнованный голос миссис Стэнбридж.
   Черити встречно объявила три бубны, милорд перебил на четыре без козырей, она объявила пять пик, а леди Рэнделл вдруг ни с того, ни с сего начала играть семь бубен. Конечно, им пришлось играть дубль. У миледи не было карт, чтобы заявлять такую ставку, и Черити это просчитала. Если бы противники объявили игру на червях, они остались бы без трёх взяток, а получилось, что они пошли с бубнового короля, и Черити его убила. Все это было действительно захватывающим.
   Подняв глаза, Черити увидела перед собой глаза милорда Клэверинга - живые, искрящиеся смехом.
   - Вы умеете рисковать, моя дорогая мисс Тэннант-Росс, - скрипучий голос леди Рэнделл слева тоже смеялся.
   - Вовсе нет, - бездумно возразила Черити, потрясённая выигрышем в шестьсот фунтов. - Если вы заявляете правильную ставку, в этом нет никакого риска. Тут нужен точный расчёт.
   - По-вашему, я неправильно рассчитала? - спросила леди Рэнделл
   - Нет, но в последней раздаче вы не отличили выигрышные карты от непроигрышных.
   - Что-что? - неожиданно заинтересовалась леди Рэнделл. - Вы хотите сказать, что хорошая комбинация карт делится на непроигрышную и выигрышную? И чем же они отличаются?
   - Я, наверное, неправильно выразилась, миледи, - поправилась Черити. - Дело не в картах, просто игрок чаще нацелен не на выигрыш, а на непроигрыш. Он хочет выйти без потерь.
   - А вы, стало быть, всегда выбираете выигрышные комбинации?
   - Вовсе нет, - удивилась Черити, - я всегда стараюсь именно не проиграть. Это просто сегодня на меня что-то нашло.
   Леди Рэнделл рассмеялась - со странным гортанным хрипом, и Черити с удивлением поняла, что впервые слышит, как миледи смеётся.
   - На меня сегодня тоже не пойми что нашло, - рассмеялся Клэверинг. - Хочу танцевать. Что там оркестр, ещё не уснул? Пойдёмте, мисс Тэннант-Росс, мы засиделись.
   И он снова повёл её в большой зал, но на выходе остановился у огромного зеркала.
   - "Опился росой я медвяно-хмельною розы, цветущей под полной луною..." - пробормотал он, и Черити вздрогнула. Она очень любила эти стихи, именно эти строки... - Интересно, что это за цветы у вас в волосах? Они похожи на крапинки на вуали невесты.
   Черити подняла глаза и обомлела. Неужели это она? В серебряной амальгаме отразилась высокая хрупкая девушка с лебединой шеей и большими нефритовыми глазами. Волосы, разделённые на пряди, заплетённые и украшенные гипсофилой, роскошь дорогого дамаска и тонких кружев, и проступивший от игры румянец на щеках, подлинно придавали ей облик невесты. И она вовсе не выглядела дурнушкой! На фоне стоявших за её спиной девиц она казалась, по меньшей мере, столь же утончённой и красивой.
   При этом она заметила ещё одну странность: милорд Клэверинг больше не пугал её. Что страшного она в нём видела? Мил и любезен.
   - Это гипсофила, - ответила она, и они прошли к танцующим.
   - "Феи летают над замком старым с амфорами нектара. В щелях глубоких бойниц до зари сычи затаились и нетопыри, но там, где падают капли хмеля, -- их смутные сны наполняет веселье..." - смеясь только глазами цитировал граф.
   -"Феи снисходят к смертным лишь в сказках. Я-то за что был ими обласкан?" - бездумно закончила Черити.
   Она смущённо закусила губу. Было что-то совсем несветское в этом тихом цитировании Шелли, и то, что он так неожиданно угадал её любимые строки, тоже было удивительно. Она невольно расслабилась, точно с ней рядом стоял кто-то понимающий, почти друг.
   -Вы часто встречаетесь с мистером Стэнбриджем? - неожиданно снова спросил его сиятельство, со странной настойчивостью возвращаясь к прежней теме.
   Сейчас Черити, вдохновлённая выигрышем и восхищённая стихами, не столько рассердилась, сколько удивилась.
   -Нет, я выехала в свет впервые, он же вместе с кузеном часто бывал раньше в обществе. Он пригласил меня при случайной встрече три дня назад.
   -Вы поступите умно, если будете избегать этого человека, да и не очень-то доверяйте мистеру Хейвуду. А уж от мистера Крайтона нужно просто держаться подальше. Это негодяй.
   Черити теперь не возмутилась, но испугалась. Глаза графа были темны, но очень серьёзны, и она поняла, что он совсем не шутит. И слова его о мистере Крайтоне полностью совпадали с её собственным мнением о нём. Но почему граф так резко говорит о её кузене и мистере Стэнбридже?
   - Вы что-то услышали такое, что ставит под сомнение добропорядочность этих людей?
   - Вы неглупы, мисс Тэннант-Росс, весьма неглупы.
   Черити поняла, что этот комплимент выражал не только похвалу её понятливости, но был намёком на основание слов его сиятельства. Он что-то слышал, поняла она, но что? Однако спросить не решилась. Но неужели она не может доверять даже Энтони? Её несколько насторожил разговор Стэнбриджа и Энтони у них в парке. Она тогда не задумалась о нём, а меж тем там было что-то важное. Точнее, там прозвучало что-то, над чем ей не хотелось задумываться. Но что это было? А тут ещё эти пугающие слова графа о Стэнбридже и Энтони Хейвуде.
   Господи, что происходит? При этом было и что-то, оцарапавшее ей душу, и в упоминании о мистере Крайтоне. Его назвали негодяем: Черити с этим в принципе не спорила, но откуда об этом знать милорду Клэверингу?
   Она была рада отдаться музыке - слишком напряжены были нервы. Этот вечер, от которого она почти ничего не ожидала, оказался весьма насыщенным, и сейчас ей предстояло решить, как быть. Слава Богу, она не проиграла и не оказалась в долгах. Но оказанное ей невольное предпочтение перед остальными девицами, безусловно, не пройдёт ей даром. Леди Дороти не была зла или жестока по натуре, но едва ли она простит ей внимание этого человека в ущерб её дочери. А значит, жить легче не станет. Черити вздохнула. Сейчас на неё не очень-то обращали внимание и едва замечали, но кто знает, что будет завтра?
   Когда после танца они вышли на балкон освежиться, милорд, как ни в чём не бывало, заговорил о будущем званом ужине, который леди Рэнделл собиралась дать в Фортесонхилле. Он будет рад снова встретиться с ней. В ответ Черити, поглощённая своими невесёлыми мыслями, только деревянно улыбнулась, но тут милорд, казалось, прочитал её мысли, и снова предложив ей опереться на его руку, увлёк в зал.
   Теперь они подошли к Хейвудам, точнее, к леди Дороти, сэру Тимоти и Энтони, ибо Вирджиния танцевала с женихом, а Винсент - с Сесили.
   Глаза милорда, как заметила Черити, снова остекленели, и он заговорил с необычной мягкостью и живой непринуждённостью, каких вовсе не было в его голосе на балконе.
   - Мистер Хейвуд, рад видеть вас. Мисс Тэннант-Росс столько рассказала мне о вашей чудесной семье, о вашей прелестной дочери и замечательных сыновьях, что я невольно почувствовал себя членом вашей милой семьи. К тому же, оказывается, я знаком с вашим семейством через вашего племянника, мистера Селентайна Флинна, с которым связан давней дружбой. Как тесен мир, не правда ли? Миссис Хейвуд, мы с сестрой и тётушкой будем счастливы видеть вас всех у себя в будущую среду. С вашего позволения, завтра мы с сестрой и леди Рэнделл навестим вас, не возражаете?
   Гримаса, застывшая на лице тёти, на глазах Черити перетекла в ликующую улыбку, дядюшка Тимоти рассыпался в любезностях, и Черити облегчённо вздохнула. Милорд, что и говорить, понимал в житейских делах и умел сглаживать острые углы. Сама же Черити изумилась и другому - подобная любезность со стороны такого человека к их семье была странной.
   Ужин прошёл тихо, при этом Черити хотела оказаться рядом с пастором Стэнбриджем, но не удалось -- её пригласила сесть рядом с ней сама леди Рэнделл. Они беседовали о висте, весенней рассаде и о новых книгах. Разговор даже увлёк Черити: оказалось, леди Рэнделл вовсе не столь уж и чопорна, как ей казалось.
   Публика уже разъезжалась, карету Хейвудов подали одной из первых, и Черити заметила, что Вирджиния, мрачная и совсем тёмная с лица, села рядом с отцом, даже не обернувшись на провожавшего её Филиппа Кассиди.
   Клэверинг же взял под руку сестру и леди Рэнделл и двинулся к их экипажу. Впрочем, он тут же вернулся и, извинившись, протянул мисс Тэннант-Росс её бальную сумочку, которую захватил по ошибке, приняв за сумочку сестры. Энтони, странно молчаливый, проводил его сиятельство с сестрой глазами до экипажа. Мистер Крайтон, растерянный и мрачный, потерявший свой всегдашний лоск, смотрел на мисс Тэннант-Росс так, точно впервые видел.
   - А ты понравилась его сиятельству, Черити, - раздался сзади голос миссис Кассандры Стэнбридж.
   Она с супругом и сыном подошли незаметно. Черити лишь пожала плечами: сейчас, когда Клэверинги уехали, она была откровенно рада, у неё точно сняли камень с души.
   - Да, наша красавица Черити имела успех, - усмехнулся пастор. - Леди Рэнделл изволила сказать, что у неё совершенно мужская манера игры и отличное чутье игрока, а мисс Клэверинг заметила, что столь редкую красоту нечасто встретишь.
   Черити нервно сжала ручку сумочки и удивлённо посмотрела на пастора. Сегодняшний вечер добавил ей уверенности и несколько поднял её мнение о себе, она подлинно ощутила себя равной всем остальным, чего не было годами. И она ещё не привыкла к этому ощущению. Мысль же, что она красива - и не так, как другие, пока просто не укладывалась у неё в голове.
   - Да, Черри, твой дебют был великолепен, - улыбнулся ей Остин Стэнбридж.
   Голос его звучал мягко, но Черити неожиданно уловила в нём нотки странного разочарования.
   - Завтра мы сможем всё обсудить, - тихо сказала миссис Стэнбридж.
   Черити проворно взглянула на неё, поймала быстрый взгляд и кивнула, поняв, что ей завтра обязательно надо зайти к миссис Стэнбридж.
   Экипаж вернулся за ними через несколько минут, Энтони заговорил только в темноте кареты.
   - Ты и вправду рассказала его сиятельству о нашей замечательной семейке, Черри? - голос Энтони был не похожим на себя, странно вкрадчивым и мягким. Именно так разговаривал с её семейством милорд Клэверинг.
   Черри насторожилась.
   - Он просто задавал вопросы, - лёгким тоном сказала она, - я отвечала, и возможно, наговорила больше, чем нужно. Но мне не показалось, что он любопытствовал сверх меры.
   - А он что-нибудь рассказал о себе или своей сестре?
   - Нет, - покачала головой Черити. - Понимаешь, я случайно видела его в марте у тётушки Флинн в Бате. Он с сестрой привёз ей письмо от нашего кузена Селентайна.
   - Ты не говорила, что раньше была знакома с его сиятельством, - Энтони в проскочивших мимо огнях встречной кареты был нахмурен, мрачен и кусал губы.
   Черити пожала плечами.
   - Я и не была с ним знакома, - возразила она. - Нас никто не представил друг другу, и я понятия не имела, что приехавшие родственники леди Рэнделл - те самые Клэверинги, и только на службе в храме узнала их, - оправдалась она.
   - Так он - друг Селентайна?
   - Говорит, что да. - Тут Черити вспомнила сказанное графом об Остине Стэнбридже. - А о чём вы говорили со Стэнбриджем в коридоре за Большой гостиной?
   На несколько секунд повисло молчание, и Черити поняла, что кузен лихорадочно пытается придумать что-то, что можно было бы выдать за тему разговора. Стало быть, милорд вовсе не лгал, когда сказал, что разговор Энтони с Остином не делал чести обоим.
   -Да ни чём особенном, - пожал наконец плечами Энтони, - а почему ты спрашиваешь?
   -Мне показалось, вы долго там стояли.
   -Да нет, с чего бы? Несколько минут.
   Карета подкатила к дому Хейвудов. Энтони подал ей руку и проводил к её лестничному пролёту. На прощание ничего не сказал, и это почему-то тоже показалось Черити недобрым знаком.
   Черити порадовало, что леди Хейвуд не спустилась к ней сразу по приезде выяснять все обстоятельства, явно отложив беседу до утра. А последним её изумлением в этот столь долгий день были две банкноты по двадцать фунтов, одна десятифунтовая и ещё две - невиданным раньше номиналом по сто фунтов в её бальной сумочке. К ним прилагалась записка, набросанная чеканным мужским почерком его сиятельства: "Начальную ставку я вычитаю, но остальное - Ваш чистый выигрыш, Вишенка. Ваш Ф.Клэв."
   Когда он успел её написать?
  
   Глава 7. После бала
  

Вместо терниев -- розы,

На вереске пустоши

Поют медоносные пчелы.

У. Блейк

  
   Этот бал был для Фредерика Крайтона провалом. Причём, провалом во всем. Его самолюбие было достаточно раздутым, он был уверен в своей привлекательности, любил ловить восторженные улыбки и призывные взгляды молодых леди, обожал находиться в центре восторженного круга почитательниц, но ещё с воскресного дня с ним начали происходить странности.
   На церковной службе на него никто не смотрел: даже мисс Хейвуд и мисс Кассиди, которых его пренебрежение снова сдружило, казалось, забыли о нём, что до других красоток -- все их взгляды были прикованы к племяннику леди Рэнделл. Крайтон внимательно вгляделся в его сиятельство, почему-то подумав, что где-то уже видел его, но не вспомнил, где и когда. "Не иначе, в Лондоне", подумал он и забыл об этом.
   Привыкший с полувзгляда оценивать женщин, правильно понимать мужчин Крайтон не умел. Но не мог не заметить, что граф выглядит вполне достойно, при этом -- скромно и дорого. Его сюртук был безлик, жилет -- незаметен, линии брюк ниспадали на дорогие штиблеты именно так, как предписано, шейный галстук - серый с тонкой нитью вишнёвого -- был единственной данью современной моде.
   Сам Крайтон любил яркие сюртуки и цветные жилеты, но тут увидел, что скромность костюма его сиятельства подлинно подчёркивала и выделяла природную красоту его хорошо вылепленного, породистого лица. При этом Крайтон, к своему удивлению, поймал на себе несколько взглядов графа, исполненных непонятной недоброжелательности. Или показалось?
   Чтобы отвлечься, Фредерик на службе в храме начал разглядывать мисс Клэверинг и расстроился ещё больше. Таких девиц, несмотря на яркую красоту и светский шарм, он не любил. Это был самый ненавистный для Крайтона тип женщин. Проницательные умные глаза сестрицы графа таили понимание весьма многого, их спокойный взгляд говорил, что на мякине эту девицу не проведёшь. Такие по комплиментам оценивали не себя, а поклонника, никогда не венчались в Гретна-Грин, их головы никогда не кружились, а выбор всегда был взвешен и продуман. Такие могли влюбиться, лишь взвесив свою симпатию на аптекарских весах, и, если находили её сочетающейся с чувством долга и здравым смыслом, снисходительно позволяли себя увлечь.
   Ловить здесь было нечего, это Крайтон понял сразу, но подумал, что это даже ему на пользу. Все мужчины сейчас будут пытаться понравиться этой хладнокровной красавице, ему же откроется неплохое поле деятельности. Любая девица в Солсбери будет тронута, если поймёт, что её предпочли такой красотке, как мисс Клэверинг.
   Здесь мистер Крайтон снова ошибся. И понял это на балу у сэра Бенджамина Кассиди почти сразу. Он подлинно был теперь точно уценённый лот на сельском аукционе: по карману даже нищему, но брать залежалый товар никто не хочет. Девицы не сводили теперь глаз с милорда Клэверинга, забыв всех остальных мужчин.
   И только двое были исключениями. Филип Кассиди не обращал на мисс Клэверинг никакого внимания, уделяя всё своё время невесте, а мисс Тэннант-Росс, которую он давно приглядел, как новую жертву своих прихотей, приветливо улыбалась Остину Стэнбриджу, не замечая милорда Клэверинга и даже, как показалось Крайтону, нарочито держась от него в стороне.
   Он собирался уже приступить к реализации своих замыслов, пригласив юную красотку танцевать, как вдруг случился новый афронт. Его опередил сам Клэверинг, едва ли не демонстративно оттолкнув от мисс Тэннант-Росс и став в ряд с танцующими. После же просто увёл её и усадил рядом за карточный стол -- ни подойти, ни вмешаться. Причём, на него самого его сиятельство по-прежнему смотрел волком.
   Равно разочарован балом был и Остин Стэнбридж. Его обуревали честолюбивые планы - в кои-то веки обойти Крайтона, наставить ему нос. Приглядевшись к малышке Черити, он понял, что Крайтон прав: девица расцвела и похорошела, и будет только хорошеть с годами. И если бы Остину удалось свести её с ума, он подлинно мог бы сказать, что чему-то научился у Крайтона. Однако Стэнбриджу помешали, причём тот, от кого меньше всего можно было ожидать внимания к молоденькой дебютантке. Сам граф Клэверинг. От такой персоны так просто не отмахнёшься.
   После бала раздосадованные дружки встретились в фойе и мрачно переглянулись. Настроение у обоих было прескверное ещё и оттого, что каждый был унижен не только в своих глазах, но и в глазах другого.
   - Однако, забавно, - лениво прокомментировал произошедшее Фредерик Крайтон. - Эта нищенка приглянулась графу?
   - Почему нет? - парировал Стэнбридж. - Тебе же она тоже приглянулась.
   - Не настолько, чтобы волочиться прилюдно.
   - А мне не показалось, что он волочился, - задумчиво ответил Стэнбридж.
   - Ну, ты ещё скажи, что он влюбился.
   - Не знаю, но ты слышал? Он буквально напросился к Хейвудам.
   - Да, это странно, - кивнул Крайтон.
   Оба старались не смотреть друг на друга, и Стэнбриджу впервые пришло в голову, что столь восхищавший его Крайтон вовсе, пожалуй, и не так уж восхитителен. Впрочем, об этом можно было подумать и после.
   -Но ты видел, как эти две твои квочки, Джин и Сесили, прыгали вокруг этого сиятельства? - спросил он.
   -Видел, - усмехнулся Крайтон, - и что до Вирджинии, ей светит стать графиней не больше, чем курице пройти в парламент. А вот мисс Кассиди о своих планах пожалеет. Стать графиней с дырявым задом - это чересчур амбициозно...
   - Ты напишешь ему анонимку?
   - Зачем? Вразумлю дурочку сам.
   Энтони Хейвуд тоже был расстроен балом, но не столько потому, что мисс Клэверинг не заметила его, ибо он не очень-то на это и рассчитывал, сколько потому, что, к своему немалому изумлению, вдруг заметил, сколь на самом деле красива Черити Тэннант-Росс. Он впервые увидел её столь хорошо одетой и корил себя за то, что не разглядел бриллиант без оправы.
   Не меньшим ударом было внимание к ней графа Клэверинга, причём, внимание подчёркнутое, нарочито даже выделенное. Обещанный же визит, казалось, был указанием на то, что это не случайный каприз пресыщенного человека, а настойчивый и чем-то обоснованный интерес. Энтони понял, что сглупил, но было поздно. Мисс же Кассиди окончательно утратила для него былое значение, совершенно перестав интересовать. Пусть достаётся Винсенту.
   ...Среди мужчин было мало довольных проведённым вечером, однако граф Клэверинг был им вполне удовлетворён. Зайдя в минувший четверг в паб, он, никому ещё в городе не представленный, неожиданно услышал мерзейший разговор двух вошедших туда молодых джентльменов, при этом обратил внимание на несколько произнесённых ими имён. Первым было имя мисс Хейвуд, которое он неоднократно слышал от своего друга Селентайна Флинна. Тот называл мисс Хейвуд своей кузиной. Потом были упомянуты несколько незнакомых милорду фамилий, но после была названа мисс Тэннант-Росс.
   Милорд умел не только думать, но и анализировать услышанное. И оно ему не понравилось. Если он верно понял пучеглазого донжуана Фрэдди, тот соблазнил мисс Вирджинию Хейвуд и растлил некую мисс Кассиди, теперь же подобная участь ждала и вторую кузину Флинна мисс Тэннант-Росс, причём поволочиться за ней готовы были оба распутника.
   Клэверинг подумал, что, может быть, оба негодяя просто набивают себя цену и несут перед друг другом заведомый вздор? Он проследил за ними, навёл справки и узнал, что мистер Крайтон - завзятый ловелас, а второй, сын местного священника Остин Стэнбридж, не намного лучше первого. Но замеченная его сиятельством ещё в Бате юная племянница миссис Флинн и кузина его друга Селентайна, по его мнению, явно не заслуживала той жалкой участи, которую ей уготовили эти господа.
   Леди Рэнделл на его вопрос о девице пояснила, что мисс - сирота, девица разумная и приличная, а вот сказать того же про мистера Крайтона и его компанию никак нельзя. Распутники и повесы, Фредерик Крайтон склонен ухаживать за каждой, но это просто волокитство. А уж Остин Стэнбридж... Он был весьма милым мальчуганом, но в юности попал под влияние Крайтона, а тот кого хочешь собьёт с пути. Бедный пастор Энджел! Он приличный человек и наставляет всех на путь истины. Жаль только, что его собственный сынок являет пример того, что самые мудрые проповеди бессильны там, где есть дурной пример и слабая воля.
   В церкви милорд Клэверинг рассмотрел мисс Тэннант-Росс поближе и несколько успокоился на её счёт. Девица была очень юна годами, но, видимо, имела понятие о долге и собственном достоинстве, была скромна и спокойна, не стремилась привлечь к себе внимание, и не глазела попусту даже на него самого.
   Появившись на балу у Кассиди, девица понравилась ему ещё больше. Сестрица графа и вправду обратила его внимание на любопытный покрой платья мисс Тэннант-Росс, ему сказали, что она - подлинная мастерица. Крутившийся рядом мистер Стэнбридж, чьи разговоры даже в вихре бала несли печать пошлости и низких мыслей, заставил Клэверинга пригласить мисс Тэннант-Росс на танец, а после пригвоздить на пару часов к карточному столу. Так как девица подлинно оказалась непосредственной и к тому же весьма милой, он прямо предупредил её об опасности. Ему показалось, что, пусть и не сразу, но мисс Черити поняла, что ей угрожает.
   Его сиятельство ожидал вскоре приезда своего друга Селентайта Флинна, тот известил, что в субботу прибудет в Солсбери и остановится у родственников. Граф прекрасно знал Селентайна и полностью доверял ему. Приезд Флинна помимо прочего означал, что с субботы Клэверингу не нужно будет беспокоиться о мисс Тэннант-Росс, передоверив заботу о ней кузену, который был вполне способен защитить мисс Черити от любых дурных посягательств.
   Что касалось мисс Хейвуд и мисс Кассиди, то едва взглянув на лица девиц, Клэверинг с грустью понял, что слова мистера Крайтона в пабе, увы, не были пустой похвальбой. Невинность - лилия среди добродетелей и ничто не пахнет так отвратительно, как подпорченная чистота. На лицах девиц слишком явно проступала порочность, хоть и маскируемая лицемерием. Даже если мистер Хардинг с Харли-стрит и помог мисс Хейвуд, он не смог вернуть невинность её душе, ибо глупо пытаться собрать пролитое молоко.
   Для самой же мисс Хейвуд и мисс Сесили прошедший бал был горестным провалом. Вирджиния пережила разочарование в мистере Крайтоне легче, чем её подруга Сесили, по той простой причине, что никогда не отличалась глубиной ума и чувств. Она была разозлена и обижена, но после приезда из Лондона обнаружила, что подлинно не думает более о мистере Крайтоне и вполне готова выйти замуж за Филипа, явно влюблённого в неё.
   Сесили тоже уговаривала её согласиться на брак с братом, но не потому, что подлинно этого хотела. Она теперь страшилась выпустить пустоголовую и недалёкую Джин из-под своего влияния, опасаясь, что та просто по глупости проболтается или о ней, или даже о себе самой. С неё станется.
   Сама же Сесили была готова выйти замуж за Винсента Хейвуда, прекрасно зная его скаредность и бездушие, ибо с неё вполне хватило чувства к Крайтону. От Вирджинии она знала о пассии Винсента в доме, однако даже не намеревалась заставить в дальнейшем жениха разорвать эту связь, ибо сама надеялась, если получится, продолжить волнующие её постельные отношения с Крайтоном.
   Но приезд Клэверингов опрокинул все эти разумные планы. Мисс Кассиди поняла, какой была дурой, выбрав в любовники жалкого провинциального фата и пустого франта. Прозрение настигло и её подругу: Джин тоже поняла, что впервые встретила настоящего мужчину, достойного её чувств. Филип Кассиди стал ей совершенно безразличен.
   Обе девицы одевались к балу с особой тщательностью, намереваясь покорить сердце его сиятельства, но ничего не вышло. Клэверинг не только не сошел с ума от их красоты, не только не пал к ногам мисс Хейвуд и мисс Кассиди, но словно назло им отличил Дурнушку Черри, жалкую нищенку и полное ничтожество!
   Вирджиния была в ярости, мисс же Сесили скорее насторожилась и испугалась. Она не понимала, что происходит, но ей пришло в голову, не проболтался ли о ней графу Фредерик Крайтон? Она половину вечера наблюдала за ними, потом успокоилась: Крайтон не подходил к графу, был бледен и совсем стушевался. Сесили тогда впервые подумала, что на самом деле Крайтон ей не нужен - ни как любовник, ни как слишком много знающий джентльмен.
   Мисс Кассиди иногда и раньше приходило в голову, что Крайтон может её шантажировать, но при этой мысли она всегда брезгливо морщила нос - ей достаточно было сказать братцу Филипу, что некий мистер говорит о ней гадости, и мистеру Крайтону было бы несдобровать. Однако сейчас она сообразила, что Крайтону вовсе незачем трепать языком и подставляться самому - достаточно и анонимного письма.
   Да, мистер Крайтон был опасен.
   Мысль эта развития не получила, Сесили всего-навсего запомнила её.
  
   Глава 8. Утро мудрости.
  

Недвижных уст коснулся луч проворный.

Целуя вдохновляющий исток,

Наперекор премудрости дозорной

Он тронуть сердце, полное тревог,

Молниеносной музыкою мог;

Но поцелуй погашен смертью льдистой...

П. Шелли

   Черити казалось, что она просто падает от усталости, но, положив выигрыш в материнскую шкатулку, где уже хранились её сокровища: найденная в Стейплфорде подкова да двадцать фунтов и семь шиллингов, оставшихся от подаренных тётушкой Флинн тридцати фунтов, она не могла заснуть и долго лежала, глядя в огонь камина.
   Сегодняшний день, её первый выход в свет, прибавил понимания того, что раньше ускользало от неё. Знакомство с Клэверингом пояснило, что его стеклянные глаза - во многом дань приличиям. Его взгляд становился неживым, когда нужно было быть светским человеком - приятным всем, благожелательным и непринуждённым. Этого требовала благопристойность, учтивость была обязанностью, обходительность и любезность - законом.
   Но разве это возможно? Ведь улыбнувшись одному - ты ранишь самолюбие другого, а, улыбаясь всем подряд - обесцениваешь саму улыбку. Но на балу у Кассиди мистер Клэверинг вёл себя свободно и раскованно, был весел и любезен. Сестра его казалась молчаливой и несуетной, её, кстати, очень оживила игра, хоть азарта в ней не замечалось. Но её глаза, следившие за игрой, тоже искрились неподдельным воодушевлением, и совсем не казались зеркальными.
   Однако Черити видела смотревшие на неё зеркальные глаза. Причём, не один раз. Она прикрыла глаза, каминная решётка исчезла в черноте, но тут же проступила на сетчатке алым пятном пламени. Потом замелькали картинки бала. Да, совершенно зеркальными были глаза леди Дороти. Зеркальными глазами на неё смотрели Вирджиния Хейвуд и Сесили Кассиди, а при прощании - Остин Стэнбридж. Но было и того хуже. Зеркальными глазами на неё в карете смотрел Энтони Хейвуд. Это-то её и испугало.
   Но Черити вполне понимала ревность леди Дороти. Её самолюбие, безусловно, страдало оттого, что богатый человек отличил при первом знакомстве не её любимую дочь, но племянницу. Столь же понятной была и неприязнь Вирджинии и Сесили: они привыкли считать себя первыми красавицами, но тут почему-то не были замечены. Выражение глаз Вирджинии устрашило Черити просто потому, что пугающе совпало с её портретом, а так всё было понятно.
   А что с Энтони? Он сказал, что мисс Кассиди потеряла в его глазах свою привлекательность, едва он увидел мисс Клэверинг. Но на балу мисс Клэверинг не заметила его и отвергла приглашение на танец. Однако она не выделила и не отличила никого. Или кого-то всё же отличила? И о чем Энтони разговаривал с Остином Стэнбриджем и Фредериком Крайтоном?
   Черити с сожалением подумала, что мало заметила из происходившего вокруг.
   Тут, однако, часы наверху в Белом зале пробили полночь, и Черити сказала себе, что надо постараться уснуть. И ей это удалось, хоть ещё с четверть часа перед её глазами мелькали бубновые короли, образчики дорогого муслина, запонки милорда Клэверинга, а потом проступило испуганное личико мисс Флоры Стивенс. Когда же она напишет?
  
   ...Наутро Черити, едва проснувшись, с особой отчётливостью вспомнила тихие слова миссис Кассандры Стэнбридж. Да, надо поговорить именно с ней. И с пастором. При этом утро добавило Черити трезвомыслия и смирения, и события вчерашнего вечера предстали перед ней совсем в ином свете, куда более прозаичном и обыденном.
   Оказанное ей предпочтение уже вовсе не казалось таковым. Безусловно, леди Рэнделл, которая, как и все в округе, наверняка была в курсе местных сплетен, предупредила своего племянника о том, что две самые красивые девицы - мисс Вирджиния Хейвуд и мисс Сесили Кассиди - уже не свободны: одна просватана, другая скоро будет помолвлена. А из оставшихся на балу девиц выбирать графу было особенно не из кого: там была Элизабет Марвелл, три сестры Стоун, девицы Фортескью да Алисия Арбетнот - возможно, именно на их фоне она и показалась ему недурной.
   Да, поняла она, именно так всё и было.
   Тут к ней зашла леди Дороти. Странно, но глаза её сегодня лучились добротой. Она напомнила племяннице, что после двух им нужно ждать визита Клэверингов и осторожно спросила, о чём она говорила вчера с милордом Клэверингом?
   - Что ты рассказала ему о нашей семье? Энтони мне сказал, что ты с ним уже была знакома?
   Как ни странно, в голове Черити гораздо чётче отпечатались все робберы вчерашней игры -- до последней взятки, нежели разговоры с графом, но она уверенно покачала головой.
   - Нет, знакомы мы не были, просто я его видела у миссис Флинн незадолго до отъезда из Бата - он привёз письмо кузена Селентайна. Когда я услышала, что к леди Рэнделл приехали некие Клэверинги, я не знала, что это именно они, и только в воскресение на службе поняла, что это те же самые люди. Но я очень удивилась, что мистер Клэверинг вчера узнал меня, ведь он с сестрой пробыл в доме тётушки Марджери не больше пяти минут.
   - И он интересовался нашей семьёй? - жадно спросила леди Дороти.
   Черити нахмурилась, пытаясь вспомнить.
   - Мне кажется, он много слышал о нас от кузена Селентайна, по крайней мере, тот говорил ему, что у него две кузины, и милорд спрашивал меня о мисс Хейвуд, и...
   - Он спрашивал о Вирджинии? - переспросила леди Хейвуд
   Черити кивнула: она помнила, как указывала его сиятельству на кузину, и как тот обернулся на неё.
   - Да, но он не мог подойти ни к ней, ни к мисс Сесили.
   - Почему?
   - Но... как же? - Черити растерялась. - Леди Рэнделл ведь сказала ему о том, что Вирджиния помолвлена. Это же не держалось в секрете, и все знали об этом. И что Сесили должна выйти замуж за моего кузена Винсента - про это тоже говорили. Даже слуги болтали, и Энтони говорил.
   - Хорошо, - лицо леди Дороти просветлело, - пора завтракать. Их сегодняшний визит не продлится больше четверти часа, ты должна быть любезна с мистером Клэверингом - вчера он очень отличил тебя.
   - Ну, он же видел, что лучших разобрали, - улыбнулась Черити и, заметив улыбку леди Дороти, поняла, что мир с тётушкой восстановлен. - А я не могла бы после завтрака прогуляться?
   - Конечно, малышка, только около двух будь дома.
   Позавтракав, Черити собралась к пастору, но едва вышла из дома, её окликнула Лиззи.
   - Мисс, говорят, вчера милорд танцевал только с вами, а на этих гордячек мисс Джин и мисс Сесили даже и не глянул? - глаза Лиззи горели мстительным и торжествующим блеском: она не любила капризы мисс Хейвуд, да и мисс Кассиди явно не жаловала.
   - Да нет, же, Лиззи, он же знал, что одна просватана, и другая скоро будет помолвлена.
   - Подумаешь, кого это останавливало?
   Черити развела руками, кивнула Лиззи, и пошла к Стэнбриджам, по дороге размышляя, сколько времени идёт письмо до Бата и как быстро ей ответит мисс Стивенс.
   Черити миновала Фортесонхилл, на этот раз едва удостоив его взглядом, спустилась в ложбину и вдруг замерла.
   В синем весеннем небе за кустами шиповника и тёрна парил воздушный змей. Черити запрокинула голову и с замиранием сердца следила за его полётом. Для неё змей был подлинно "причастен жизни".
   Это было одно из немногих воспоминаний об отце. Она словно чувствовала, что её кто-то тянет за локоть, ощущала дрожь и волнение -- когда разматывала верёвку своего змея. Тот поднимался вверх и парил среди облаков, а груз детских страхов и надежд взлетал вместе с ним. Змей и сейчас оставался частью её лучших воспоминаний, казался ей "весёлым детищем стихий", товарищем детских игр, близнецом самых ранних радостей.
   Она, миновав кусты на склоне, была немало удивлена: змея запускал его сиятельство милорд Клэверинг. Он был в одной рубашке, без сюртука, штаны для верховой езды, заправленные в высокие сапоги, были основательно перепачканы, но лицо его горело одушевлением. Он сидел на траве и, напрягая руки, заставлял змея трепетать на ветру.
   -О, мисс Вишенка, - Клэверинг издали заметил её. - Вам тоже по душе эта забава? - Он поднялся с травы и спустил змея ближе к земле, укоротив верёвку.
   -Да, но я не ожидала, что она нравится вам, милорд.
   -Это почему? - риторически возразил он, явно не ожидая ответа. - В юности мы стремимся повзрослеть, а в зрелости жаждем подобрать игрушки, радовавшие нас в беспечном детстве. - Он осторожно сворачивал змея, опуская его всё ниже. - В детстве мать водила меня в сад в Лондонском предместье. Хожу ли я туда теперь? Нет, сад заброшен, но я открываю шкатулку памяти, и накатывает воспоминание, словно покрытое сахарной пудрой и украшенное праздничной мишурой. Клумбы шпорника, оправленные в золото ноготки, вокруг которых жужжат пчелы, посыпанные гравием дорожки, продавец сладостей, -- мне кажется, будто я и сейчас гляжу на них сияющим взором. Все цветы, что я видел потом, кажутся мне повторением того сада, побегами и черенками, украденными с клумбы памяти.
   Тут он прервал себя.
   -Но я заболтался. А куда это вы собрались в такую рань, мисс Фейри?
   -Миссис Кассандра Стэнбридж вчера пригласила меня зайти.
   -Миссис Кассандра Стэнбридж? Это такая высокая леди с глазами сивиллы? Жена пастора? Я ещё не всех тут запомнил. Вы помните моё предостережение насчёт её сына?
   - Да, но мне хотелось бы знать, на чём оно основано? - поинтересовалась Черити.
   - На услышанном мною разговоре. Ваш кузен, какой-то пучеглазый господин и мистер Стэнбридж обсуждали вас, и мистер Стэнбридж счёл вас лёгкой добычей, а ваш кузен отнюдь не противоречил ему. Я вспомнил рассказ Селентайна и понял, что вступиться за вас некому. Но мне не хотелось бы, чтобы сестра моего друга Флинна попала в беду.
   Черити нахмурилась и вздохнула. Сказанное графом подтверждалось явной ложью Энтони, но неужели даже кузен ей совсем не друг? Думать ей об этом не хотелось.
   Она сменила тему.
   - Говорят, вы жили в Италии и Франции, почему решили обосноваться в наших краях?
   - Вас это удивляет? Плутарх в своем трактате "Об изгнании" сравнивает тех, кто не в силах жить вдали от родины, с глупцами, которые считают, что луна в Афинах прекраснее, чем в Коринфе. Но я так не считаю, хоть она красива над Стоунхенджем.
   Черити рассмеялась, тоже вспомнив былую шалость.
   - Я однажды была там ночью - в детстве, - неожиданно для себя самой заговорила она. - Мы пошли туда с кузеном Льюисом. Была такая ночь, когда луна воет на волков, и такая тишина, что если бы дышали мёртвые в гробах, я слышала бы их дыхание. Луна была ущербная, маленькая и красновато-жёлтая, вся в каких-то червоточинах и прожилках, клочковато оборванная, точно обгрызенная с одного края мышами. Я тогда поняла, что Шекспир писал про макбетовых ведьм именно такой ночью... Однако простите, я тоже заболталась, а мне пора, - опомнилась она.
   Он улыбнулся и приложил пальцы к волосам, словно снимая несуществующую шляпу.
   Черити перешла через мост и вскоре оказалась рядом с домом Стэнбриджей, но не вошла, а присела на скамью за кустами самшита и задумалась.
   Милорд Клэверинг при ближайшем знакомстве оказался человеком неглупым и интересным, живым и свободным. И сегодня его глаза снова не были стеклянными. Но что тогда могло напугать в нём мисс Флору Стивенс? А ведь она была не просто испугана, но потрясена и убита встречей с ним. Письмо в Бат Черити отправила последней почтой в воскресение. Если мисс Стивенс откликнется немедленно - ответное письмо должно прийти завтра или послезавтра.
   "Зеркало показывает нам наше отражение, но не позволяет видеть его собственные глубины...и упаси нас Бог разбить эти стекла, Черити. Они изрежут в кровь..." - снова вспомнила Черити слова мисс Стивенс. Что она имела в виду?
   Но верить ли словам его сиятельства о Стэнбридже? Черити поверила. Поверила потому, что в ней неосознанно проступило понимание, что едва ли Стэнбридж может быть намного возвышенней душой, чем его друг мистер Крайтон, а Энтони, раз они дружны и члены одной компании, такой же, как они. Ей просто польстило, что мистер Стэнбридж обратил на ней внимание, вот она вообразила невесть что.
   При этом было странно, что пастор Энджел, человек приличный и учащих их добродетели, не научил сына должному.
   Черити вздохнула и пошла к дому пастора.
   Миссис Кассандра сидела одна - пастор с сыном были в храме.
   -О, Черри, - она позвонила и приказала принести чайный поднос.- Я рада, что ты пришла. - Миссис Стэнбридж была сегодня несколько бледна и казалась больной. - Я хотела поговорить с тобой, ибо едва ли Дороти найдёт на это время.
   Черити села за стол и внимательно посмотрела на жену пастора.
   - Как я поняла вчера при твоём выходе в свет, ты гораздо умнее и старше, чем кажешься. Но есть вещи, которые способны вскружить голову любой девице, как бы умна она не была. Я говорю о вчерашнем предпочтении, оказанном тебе милордом Клэверингом.
   Черити молчала, продолжая слушать.
   - Милорд, как я поняла, светский человек, он весьма галантен, но глупо ждать от него пустых и мимолётных увлечений. Он слишком богат, чтобы охотиться за приданым, но то, как он повёл себя вчера - удивило всех. Светский человек не выделяет сразу одну девицу, оскорбляя этим всех остальных, тем более - особу молодую, неопытную, только что появившуюся в свете. Его поведение было очень странным и спровоцировало неприязнь к нему и неприязнь к тебе. Я понимаю, - сказала миссис Кассандра, заметив вздох Черити, - не ты тому виной. Ты даже, в отличие от многих, не очень-то хотела ему понравиться. Но ты должна понять, что его статус таков, что никто и никогда не выскажет ему в лицо недовольства его поведением. Вместо этого всеобщее разочарование обернётся против тебя. Ненависть к людям, попавшим в милость, вызвана жаждой этой милости. Досада на её отсутствие смягчается презрением ко всем, кто ею пользуется: люди отказывают этим баловням Фортуны в уважении, ибо не могут отнять того, что привлекает к ним уважение одаривших их милостью.
   Черити снова вздохнула. Её худшие предположения сбывались.
   - Я рада, что ты не возражаешь, и полагаю, что тебе не следует показываться в Фортесонхилле в будущую среду. Ты понимаешь меня? Скажись больной.
   Черити растерялась.
   -Но Клэверингов у нас ждут сегодня с визитом, а в субботу дядюшка даёт бал. Я могу сказать, что простудилась и не пойти к ним в будущую среду, но что делать в субботу?
   Миссис Стэнбридж была непреклонна.
   - Даже сегодня он не должен видеть тебя. Скажи Дороти, что заболела и ложись в постель.
   - Но он меня уже видел - только что, в ложбине за рекой. Его сиятельство развлекался, запуская воздушного змея.
   Жена пастора помрачнела.
   - Вот незадача. Надеюсь, вас никто не видел вместе?
   - Не знаю, - пожала плечами Черити, - но я поняла вас, миссис Стэнбридж.
   Черити и вправду уяснила всё, сказанное супругой пастора, и не могла с ним во многом не согласиться. Да, если его сиятельство и впредь будет вести себя подобным образом - ей несдобровать. Пока леди Дороти лелеет мысль, что благодаря ей милорд Клэверинг станет завсегдатаем в их доме, она будет мягка, но если её дочери не удастся покорить графа - миссис Хейвуд выместит досаду на ней, Черити. И не только она.
   - А, скажите, миссис Стэнбридж, сестра его сиятельства танцевала с кем-то, кроме мистера Арбетнота?
   -Нет, она почти не танцевала и вскоре села играть. Странная пара, право слово. А уж ее платье... Она, что, в трауре?
   - Не знаю. А как, по-вашему, почему они не обосновались в Лондоне? С таким-то доходом...
   - Возможно, они здесь по приглашению леди Рэнделл.
   - Но вы сказали, что он - светский человек. Почему он столь странно повёл себя?
   - Я и на это не могу ответить, Черри. Но врагов у тебя прибавилось. Элизабет Марвелл сказала, что граф решил поразвлечься за твой счёт, и многие это повторили.
   Черити подняла на миссис Кассандру мрачный взгляд. Поразвлечься за её счёт хотели другие, в том числе и сынок самой миссис Стэнбридж, но Черити понимала, что упрекать жену пастора в этом неуместно.
   - Мне, однако, так не показалось, - поспешно сказала миссис Стэнбридж, - но многим легче принять это суждение, чем допустить, что вчерашняя бедная родственница Хейвудов станет королевой балов и признанной красавицей. Надеюсь, ты правильно меня понимаешь. Молва безжалостна к беззащитным. Но ей всегда можно противопоставить безупречное поведение и здравомыслие. О них, как о скалы, разбивается любое злословие.
   - Я понимаю.
   На самом деле Черити лгала. Как это сказал пастор? "Мы не освобождены от медлительности в понимании, бессвязности или непоследовательности мыслей, колеблющегося воображения или слабости памяти. Человеку невозможно всегда думать правильно, так как его понимание затемнено..." Возможно, так и есть. Она многого не понимала.
   Клэверинг весьма определённо сказал, что планы мистера Остина Стэнбриджа на её счёт далеки от приличного. И ей не показалось, что он лгал, ибо это подтверждалось её личными ощущениями. А теперь, по словам миссис Стэнбридж, граф, предупредивший её о дурном умысле молодого мистера Стэнбриджа, сам решил поразвлечься за её счёт? Может ли это быть? Впрочем, что удивляться? Она сирота без приданого. Для легкомысленного волокитства особа, наверное, вполне подходящая.
   На душе Черити помутнело. В любом случае, миссис Стэнбридж было права в одном: надо поменьше мелькать в свете.
   Выпив чашку чая с куском пудинга, Черри попрощалась с женой пастора и направилась к дому. На душе было по-прежнему сумрачно. По дороге она решила, что до двух вполне успеет зайти в собор - ей хотелось поговорить с пастором, но на повороте к Фортесонхиллу она неожиданно снова увидела милорда Клэверинга, седлавшего лошадь. Он напомнил ей, что в два они с сестрой и леди Рэнделл будут в имении Хейвудов.
   - Мистер Клэверинг, - Черити решила, что лучшего места для разговора трудно найти, - могу я попросить вас о пяти минутах внимания?
   Он бросил на неё быстрый взгляд серых глаз-колодцев, и кивнул.
   - Мне хотелось бы обратиться к вам с просьбой - не уделять мне в обществе сугубого внимания. Вы не можете не понимать, что ваше поведение вчера отнюдь не снискало всеобщего одобрения, но едва ли его сиятельству графу Клэверингу кто-нибудь осмелится сказать об этом. Однако вы должны понять, что ваше поведение сделает меня жертвой всеобщего раздражения, а моё положение... - она смутилась, но со вздохом продолжила, - и без того весьма уязвимо.
   Глаза Клэверинга, пока она говорила, всё больше стекленели. Когда Черити умолкла, он долго молчал, глядя вдаль, потом всё же ответил.
   - Это, как я понимаю, совет матери мистера Стэнбриджа?
   Черити растерялась, а голос его сиятельства стал вдруг мягок и напевен. Но от сказанного её прошиб мороз.
   - Вы никогда не задумывались, мисс Тэннант-Росс, что есть зло? Сам я как-то понял, как можно уничтожить всё зло на земле. Для этого нужен сущий пустяк - уничтожить людей. Ведь именно они - со своими мерзейшими амбициями, грехами и похотями - основной источник зла мира. А ещё удивительнее, что самое страшное зло можно сотворить даже безгрешно, не имея ни амбиций, ни особых грехов, ни сугубой похоти, вот в чём ужас-то...
   Он взялся за луку и взлетел в седло.
   - Но я вас услышал, мисс Тэннант-Росс, и сделаю всё, как вы просили. Только после - не вините меня. При этом помните мои слова о сыне пастора - хотя бы до субботы.
   Лошадь сорвалась с места и исчезла в ложбине.
   Черити несколько минут стояла, неосмысленно глядя на следы подков на глинистом склоне. Она поняла, что обидела Клэверинга, ведь, если предположить, что он искренне предупредил её об опасности, то её поведение было неблагодарностью. На самом же деле она не хотела его обижать, просто ей хотелось избежать опасности всеобщей неприязни. Неужели он не понял её?
   Черити задумалась, потом опомнилась и побрела к дому, совсем забыв, что хотела повидать пастора.
   Однако по пути её ждала ещё одна встреча. Мистер Крайтон сидел на бульварной скамье неподалёку от их дома. Когда она подошла, он поднялся. Он явно помнил свой предыдущий афронт с навозом и вчерашний бал, и держался куда скромнее, чем раньше, и даже ждал, когда мисс Тэннант-Росс признает знакомство и поздоровается. Черити не хотелось ни приветствовать мистера Крайтона, ни заговаривать с ним, но всё же она небрежно кивнула.
   Мистер Крайтон улыбнулся ей, и торопливо засеменил за ней следом, видя, что она явно не собирается ни останавливаться, ни даже замедлять шаг.
   -Мисс Тэннант-Росс, я в восхищении, просто в восхищении. Вчера вы удостоились весьма большой чести, его сиятельство граф Клэверинг столь явно предпочёл вас всем остальным девицам, что, как я понимаю, вы должны быть весьма польщены, но вот только, к сожалению...
   -Вы неправильно понимаете, - высокомерно отозвалась Черити, перебив его на полуслове. И, пользуясь тем, что на бульваре вокруг них на десяток шагов никого не было, добавила, - и едва ли способны что-то правильно понять. И я буду весьма вам благодарна, мистер Крайтон, если вы впредь не будете докучать мне вашими восхищениями и сожалениями. Они мне равно безразличны.
   -Мисс Тэннант-Росс... - мистер Крайтон отпрянул.
   -Вы, что, не услышали меня? - глаза Черити блеснули такой злостью, что он отступил ещё на шаг. - Вы можете сколько угодно высказывать ваши мнения и сплетничать где угодно, но я не позволю тратить на пустую болтовню и смешное волокитство моё время. Если вам больше нечего сказать умного и дельного, а мне кажется, что для этого вы недостаточно умны и дельны, то позвольте попрощаться.
   Обозвав мистера Крайтона глупым бездельником, Черити почувствовала себя лучше, ибо облегчила сердце и душу. Она понимала, что мистер Крайтон вполне может отомстить ей за это, но едва ли, брезгливо подумала она, этот пустой человек сможет выдумать что-то подлинно умное.
   И что могли находить в этом недалёком хлыще Вирджиния и Сесили?
   Мистер Крайтон застыл посреди бульвара с полуоткрытым ртом, а она направилась дальше своей дорогой.
   Придя домой около полудня, Черити чувствовала себя такой утомлённой и обессиленной, точно прожила тяжёлый и долгий день. Слова миссис Стэнбридж расстроили её, слова графа напугали, слова Крайтона - взбесили.
   Но хуже всего было то, что она поймала себя на мысли, что сделала что-то не то. Где-то в её поступки вкралась какая-то досадная оплошность, она где-то нагрешила, ошиблась и запуталась.
   Но что не так? Почему и когда это чувство возникло? На балу у Кассиди? Сегодня утром? Черити попыталась разобраться в своих чувствах. Но были ли чувства?
   Нет. Она, безусловно, была польщена приглашением молодого мистера Стэнбриджа, также лестными были знаки внимания милорда Клэверинга. Но ни благодарность за сердечность Остина Стэнбриджа, ни удивление от любезности его сиятельства вовсе не вскружили ей голову. Слишком долго ей приходилось считать пенсы и шиллинги, слишком глубоко было понимание ущербности её положения, слишком хорошо осознавала она, какая пропасть разделяет её и ту же Вирджинию Хейвуд.
   Да, всё это пустое. Остину Стэнбриджу предстояло унаследовать самый крупный приход в Солсбери, он не будет бедным человеком. Миссис Кассандра как-то сказала, что за Шарлотт Стэнбридж они смогут дать двадцать тысяч, а это немало. Зачем им Черити в невестки? Остин может найти невесту получше нищенки. Но Остин ей ничего и не обещал, а если и хотел приволокнуться, ну, что же, Бог ему судья. А уж его сиятельству и вовсе ничего не стоит развлекаться, ухаживая за бесприданницей и зля всех богатых невест и их маменек.
   ...И всё же она сделала что-то не то.
   Тут, однако, часы пробили два, и в гостиную влетела Лиззи, передав ей, чтобы она вышла в зал, где в ожидании визита собралось всё семейство. Черити оправила платье и с готовностью поднялась в Белую гостиную. Пока она шла туда, за окном послышался стук копыт, внизу остановился экипаж, и лакеи распахнули двери.
   Черити с удивлением озирала домочадцев, разодетых, точно для бала. Что до вошедших, то леди Рэнделл впервые поменяла чёрное платье на тёмно-вишнёвое, а его сиятельство граф Клэверинг, как заметила Черити, со времени утренней прогулки сменил сапоги на щегольские ботинки и облачился в серый костюм. Мисс Клэверинг мучила нестерпимая головная боль - за её отсутствие извинились.
   После приветствий и традиционных вопросов о здравии, во время которых милорд позабыл осведомиться о благополучии мисс Тэннант-Росс, он с готовностью выслушал приглашение на субботний вечер. Потом уронил пару тонких комплиментов красоте мисс Хейвуд, сообщив, что откровенно завидует её счастливому жениху, и повторил приглашение всей семье пожаловать к ним в Фортесонхилл в среду. Леди Хэрриет поддержала племянника, тоже проронив похвалу красоте мисс Вирджинии, она вообще была сегодня сверх всякой меры любезна.
   После отъезда высоких гостей Черити вздохнула с облегчением.
   То, что мистер Клэверинг не заметил её и не сказал ей за весь визит ни одного слова, весьма обрадовало леди Дороти и мисс Вирджинию, которые то и дело бросали на неё торжествующие взгляды. Черити было неприятно, что они столь явно радуются её унижению, но зато теперь, подумала она, ей не придётся слышать их ревниво-негодующие упрёки.
   Её и вправду оставили в покое. Мать и дочь теперь то и дело уединялись и о чём-то шептались, потом уезжали, возвращались, снова секретничали, но уже вместе с сэром Тимоти, а порой и с Винсентом Хейвудом. Вирджиния стала не похожа на себя - исчезли расслабленная томная лень и вечные капризы, она стала походить на свой портрет, зримо исхудала, глаза запали.
   При этом, несмотря на подчёркнутое невнимание графа к кузине во время последнего визита, Джин явно ревновала, и если раньше она смотрела на Черити с безразличием и презрением, разумеется, тогда, когда светские приличия не вынуждали её вести себя как подобает, то теперь в её взгляде то и дело проступала злость.
   Черити поняла, что Вирджиния всерьёз видит в ней соперницу в борьбе за внимание Клэверинга и подивилась.
   -Надеюсь, теперь ты поняла, что Клэверинг совершенно равнодушен к тебе?
   Эти слова, в которые Вирджиния невесть почему вложила слишком много яду, она адресовала Черити, войдя к ней вечером в день визита.
   - Да, конечно, - твёрдо сказала Черити, стремясь прекратить разговор.
   - Я рада, что ты это понимаешь, - кивнула Вирджиния. - Все видели, что он просто шутит с тобой, и только.
   - Да, конечно, - повторила Черити, надеясь, что Вирджиния после этого уйдёт.
   - И не пытайся кокетничать с ним - всё равно ничего не выйдет. Стэнбридж верно сказал, что тебе придётся прикидываться умницей, чтобы прожить, и дурочкой, чтобы заполучить мужа.
   Джин вышла, хлопнув дверью.
   - Да, конечно, - механически произнесла Черити, и слова эти эхом отдались в стенах пустой комнаты и в её душе.
  
   Глава 9. Законченная мысль.
  

Не выжимай из волчьих ягод яда,

не испивай из Леты ни глотка,

и Прозерпине для тебя не надо

сплетать из трав дурманящих венка;

для чёток не бери у тиса ягод,

не позволяй предстать своей Психее

ночною бабочкой, пускай сова

тебя не кличет, и пускай не лягут

над тенью тени: став ещё темнее,

печаль твоя останется мертва.

Джон Китс,

"Ода Меланхолии"

  
  
   Мистер Крайтон был в ярости. Умом он теперь понимал, что мисс Тэннант-Росс - вполне под стать графской сестрице, леди Сэломи Клэверинг, но та была хотя бы богатейшей особой высокого происхождения. У неё было право не замечать мужчин, холодно отвечать или вовсе не отвечать на комплименты, ходить с видом королевы. Но кто такая эта приживалка Хейвудов, чтобы позволять себе подобное?
   Фредерик Крайтон так взбесился, что у него обострилась язва желудка, а когда он пытался успокоить бешенство сигарой, боль только усилилась. Вскоре на бульваре он встретил мисс Кассиди, выгуливавшую любимого пуделя. Эта тоже возмечтала стать графиней, подумать только...
   Он подошёл к ней и осведомился о её здоровье, мисс Кассиди ответила, что прекрасно себя чувствует.
   Разозлённому мистеру Крайтону невесть с чего в её тоне померещилась издёвка, и он приказал ей к десяти прийти к нему с чёрного хода. Когда у него случался приступ язвы, постельные развлечения помогали снять спазмы боли. Кроме того, он не терпел, чтобы девки пренебрежительно обращались с ним, а эта, въявь пялясь на Клэверинга, основательно взбесила его.
   -Или ты возмечтала, что твой дырявый зад приглянется его сиятельству? - глумливо спросил он. - Так тут уж, извини, для него нужна особа почище-с. Ещё раз посмеешь строить ему глазки - и по свету, уверяю тебя, поползёт молва о твоих милых прихотях, поняла?
   Мисс Кассиди неожиданно кротко ответила, что она придёт. Может, не в десять, а чуть позже.
   Крайтон мрачно кивнул, и направился домой.
   Лицо смотревшей ему вслед мисс Кассиди медленно менялось: с него исчезла улыбка, со щёк стёк румянец, губы искривились в злобной гримасе. Она поняла, что этот человек подлинно опасен для неё. Забавы с ним тешили её, но реноме в обществе поважнее любых забав. Какое право он имеет приказывать ей? Считает её своей рабыней? Подстилкой? Ну, подожди же...
   Она, ведя на поводке пса, медленно побрела в самую дикую часть парка, глаза её казалось, заволокло туманом, губы шевелились, точно шепча молитвы. В ней проснулась леди Макбет. "Ветка тиса, что была ночью, чуть луна зашла, в чаще срезана дремучей...", невесть с чего пронеслось в её голове, и Сесили замерла.
   Нет, она не собиралась искать ядовитый тис, аконит, дурман или белладонну. Незачем. Сесили прекрасно помнила, что в каморке на третьем этаже их дома был небольшой шкаф, где на самой верхней полке покойная бабушка хранила редкие снадобья, коими то растирала больную спину, то использовала несколько капель от простуды. Однажды юная Сесили полезла туда, но была поймана бабулей и сильно отшлёпана. Потом, успокаивая рыдающую внучку, старая миссис Кассиди объяснила ей, что некоторые настойки смертельно опасны.
   -Но ты же пользуешься ими!
   -Да, малышка, но важно понять, что яд и лекарство отличаются друг от друга только количеством. Капля лечит, но глоток - убивает.
   - А что будет, если глотнуть вон той зелёной настойки?
   - От той ничего не будет, это напар хвоща, а вот эта жёлтая - настой мухоморов, помогает при прострелах и болях в спине. Но пить его нельзя, можно отравиться. А вон та тёмная бутыль с аконитами - это яд, но пара капель на три пинты вина помогут при простуде. Здесь - настоянный на бренди ягодный тис - это страшный яд, но компрессы его помогают при подагре.
   Память у Сесили была прекрасная, наставления бабули она запомнила, а так как умерла старая миссис Кассиди внезапно под Рождество два года назад, все её микстуры, настойки и отвары так и остались забытыми в шкафу в уже нежилой части дома. Сесили, правда, помнила, что ключ от шкафа покойная бабуля хранила в сумочке, которую носила на поясе, но которая после её смерти так и осталась лежать в шкафу в её комнате, за немецким сервизом..
   Сейчас, выгуляв собачонку, Сесили вернулась домой, переоделась, отослала служанку, потом взяла свечу и направилась на третий этаж в апартаменты покойницы. Как она и ожидала, ключ оказался в сумочке. Он легко вошёл в чуть поржавевший замок шкафа с микстурами, и спустя мгновение ей открылось его содержимое.
   Сесили поморщилась, ибо внутри все было в пыли и серой паутине, но это не очень волновало её. Не выдохся ли яд в той бутылке бренди? Действует ли он ещё? Не добавить ли в настой тиса пинту настоя лютиков? Но, что, если они нейтрализуют друг друга?
   Впрочем, размышлять было некогда. Время приближалось к восьми. У неё было мало времени. При ней Крайтон часто пил французский "Мертель", но был ли он у них? Сесили спустилась вниз, пряча настойку тиса под шаль, и к своей радости, нашла в серванте отца пару бутылок французского бренди.
   Она взяла коньяк у себя в туалетной комнате опорожнила бутылку наполовину, осторожно долив в неё бабкин настой. Закрыть пробку по-старому не получилось, но Сесили на это и не рассчитывала. Ей всего-то и нужно было подменить у Крайтона одну открытую бутыль на другую. При этом настой тиса, что было особенно важно, ничуть не изменил цвет напитка. Пока все шло прекрасно.
   К десяти вечера, уже впотьмах, она скользнула в тени неосвещённых фонарями кустов бирючины к чёрному ходу Крайтон-мэнор и осторожно вошла внутрь дома. Когда Крайтон приглашал даму, он всегда отпускал лакеев, и сейчас в коридоре было тихо и пусто. Она услышала шаги Фредерика Крайтона и негромкий стук кия о шары, загоняемые в лузы: Крайтон был в курительной, играл на бильярде. Он всегда гордился своим искусством и подолгу отрабатывал удары.
   Стараясь ступать бесшумно, мисс Кассиди проскочила в утреннюю гостиную, из которой короткий коридор вёл в спальню. Ей повезло дважды: бюро, где Крайтон держал спиртное, было не заперто, и среди коньяков стояла початая, почти полупустая бутылка "Мартеля". Сесили сравнила уровень жидкости в своей бутыли и в початой. Немного отлила в кадку с пальмой. Разница стала совсем незаметна. В мгновение ока она подменила бутылки, отодвинув коньяк, который пил Крайтон, в самый дальний и тёмный угол бюро за шампанское, и тут же, заслушав шаги Крайтона, отпрянула от бюро, опустившись в кресло.
   -Ты уже здесь?
   В тоне Крайтона сквозило нескрываемое презрение, но Сесили только лучезарно улыбнулась.
   - Что с тобой, Фрэдди, милый, ты выглядишь сегодня совсем больным, - прочирикала она, почти как мисс Хейвуд.
   Крайтон удивился. Что это с ней? Обычно чуть, что не так, Сесили готова была закатить истерику, а тут просто ангел кроткий? Неужто так приохотилась, что на всё плевать?
   - Всё в порядке, с чего ты взяла? - огрызнулся он. - Я просто устал, хочу лечь пораньше. Не тяни время.
   Он грубо схватил её за плечо, развернул к креслу и поднял юбки, снова удивившись, с какой готовностью она подчинилась. На несколько минут, упиваясь соитием, забыл обо всем, возбуждаясь визгливыми кошачьими вскриками Сесили, которая сегодня была особенно страстна.
   Много раз он думал порвать с ней, но все откладывал, причём, именно из-за этого ража распутной девки, скрывавшимся за манерами истинной леди. Ему особенно нравилось заставлять эту девицу делать то, что он мог потребовать только от самой дешёвой проститутки. И ему никогда не хотелось лишить её невинности, наоборот, сама мысль о том, что эта шлюха девственна, сугубо забавляла.
   В этот раз Сесили превзошла себя, буквально визжа от сладострастия и ругаясь, как портовая девка.
   -Ладно, довольно, - бросил он ей наконец. - Ступай, а то тебя хватятся.
   Сесили спокойно оправила платье и, отцепив от шатлена гребешок, тщательно причесалась, не забыв вернуть его на место.
   -Кстати, я не забыла у тебя заколку? - спросила она.
   -Откуда я знаю, по каким спальным ты ещё шляешься, - пробурчал он, брезгливо глядя на неё. - У меня никакой заколки нет.
   Однако Сесили и на этот раз, к его изумлению, ничуть не обиделась, но, взяв с подсвечника свечу, направилась в спальню Крайтона. Она помнила тот крайне неудачный день, когда забыла на столе в гостиной свой веер, и сейчас тщательно обыскала комнату. Что здесь может напомнить о ней? Никакую заколку она здесь не забывала, но не завалился ли где носовой платок или старый шатлен? Внимательно всё осмотрев, успокоилась окончательно.
   Здесь ничего не напоминало о ней.
   С порога спальни она оглядела и гостиную. Иногда, когда порыв страсти настигал их здесь, он валил её на диван, но она как будто ничего не забывала в зале. Где ещё она была в этом доме? В бильярдной, примыкавшей к ней курительной и в туалетной комнате. Но там ничего не забыто, в этом Сесили тоже была уверена. Она на прощание окинула последним взглядом этот дом, мельком взглянув на Крайтона. Хорошая штука у этого дурачка в штанах, её было жаль. Впрочем, у других, надо полагать, ничуть не хуже.
   - Прощай, мой дорогой Фрэдди, - с улыбкой проговорила она и даже чмокнула его в щеку.
   Что ж, когда ещё доведётся увидеться-то?
   Крайтон смерил её изумлённым взглядом. Сегодня он совершенно не понимал её. Она словно была с ним и уже не с ним, точнее, явно витала мыслями где-то далеко.
   -Прощай, малышка, - отозвался он ей вслед, наблюдая, как юбки Сесили в последний раз мелькнули в дверном проёме.
   Сесили вышла в ночь. Во мраке чёрного неба сияли звёзды, которые, однако, становились почти невидимыми в свете уличных фонарей. Это была ночь её свободы, и Сесили вдохнула полной грудью. С этой компрометирующей связью покончено. Но теперь её путь раздваивался. Предпочесть ли Винсента Хейвуда или милорда Клэверинга - такой вопрос даже не стоял. Разумеется, Клэверинг. Нужно во что бы то ни стало обратить на себя его внимание. Если же не получится - Винсент никуда не денется.
   Но что делать с дурочкой Джин, которая путается под ногами? Жаль, она не пьёт бренди. Но она единственная, кто может проболтаться. Разумеется, большой опасности нет. Вирджиния - дура, но при всей своей дури она не может не понимать, что Сесили прекрасно известен адрес мистера Хардинга с Харли-стрит. Тявкнуть она не осмелится. Или осмелится? В любом случае, во время похорон Крайтона надо держаться к ней поближе: упаси Бог эта дура расчувствуется и чего-нибудь вякнет не к месту.
   Впрочем, одёрнула она себя, не следует спешить. Нужно спокойно понаблюдать, как лягут карты, и действовать соответственно.
   Рассуждая о похоронах мистера Крайтона, Сесили оказалась близка к истине. Оставшись один и задумавшись о странном поведении шлюхи Сесили, Крайтон налил себе остатки коньяка из оставленной любовницей бутылки, потом вспомнил о мисс Тэннант-Росс, занимавшей в последнее время все его мысли. Он всё равно заполучит эту наглую девицу себе в постель. Но этим дело не ограничится. Он ещё и ославит её. Будет знать, как хамить ему.
   Он выпил коньяк и направился в спальню, за размышлениями о мести не сразу заметив, что у коньяка какой-то странный привкус. Он, рухнув на постель, провалился в сон, но вскоре проснулся от страшной боли в брюшине и мерзкой отрыжки с горьким привкусом. Потом его затошнило, он еле дополз в туалетную комнату. Обильная рвота сменилась страшной болью в печени и головокружением и в последнем озарении, предварявшем помутнение разума, Крайтон все понял.
   -Эта мерзавка отравила меня, - прохрипел он.
   Но услышать его было некому.
   продолжение следует
Оценка: 7.09*20  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"