Аннотация: Отрывок из романа "Клиника Ивана Мисаилова". Душевный кризис героя приводит его к трагическим последствиям...
ПОПЫТКА УХОДА
Андрей снял телефонную трубку и набрал номер. Раздались гудки вызова.
Андрей взглянул в зеркало на стене. Пышная копна тёмных волос, слегка оттопыренные уши, голубые глаза... Ничего особенного, обыкновенное лицо тридцатилетнего мужчины.
Пятый гудок.
"Неужели не подойдёт?!"
Седьмой.
Десятый.
-Алло,-раздался в трубке женский голос.
-Привет,-сказал Андрей.
Повисла пауза. Тишину нарушал только хруст помех, периодически возникавший в динамике.
-Ты зачем позвонил?-спросила Марианна.
-Просто так.
-Я же тебе говорила - не звони мне.
-Почему?
-Просто так,-Марианна передразнила Андрея.
-Зря ты на меня злишься.
-Я на тебя не злюсь.
-А что же тогда?
-Не хочу тебя видеть и слышать - вот что.
-Жалко.
-Что поделать, жалей не жалей, от этого абсолютно ничего не изменится.
-Я думал, ты поймёшь меня правильно.
-Я тебя поняла так, как смогла и считаю не ошиблась.
-Н-да.
И снова тягостное молчание, лишь всполохи электрических сигналов нарушают его.
-Ты всё сказал, что хотел?-спросила Марианна.
-Да,-прошептал в ответ Андрей.
-Тогда прощай.
Короткие гудки.
-Прощай,-сказал Андрей и положил трубку.
Он сел на пол рядом с гардеробом.
"Этого, наверное, можно было избежать. Нет, этого наверняка можно было избежать! Почему же всё так неудачно вышло? Почему? Почему я такой?"
Дрожащими руками Андрей закурил.
"Почему я такой? Почему я такой? Почему я такой? Почему я такой? Ну почему?"
Внезапно зазвонил телефон.
Андрей вскочил с пола и рванул трубку.
-Да, слушаю!-крикнул он.
-Здравствуйте,-послышался бархатистый мужской голос.-Семёна Константиновича можно?
-Вы ошиблись,-разочарованно ответил Андрей.
Его сердце бешено колотилось в груди.
Докурив, он осторожно прошёл в единственную комнату квартиры. Родители уже спали. Андрей взял со стола, шариковую ручку и тихонько вышел. Электронные часы, как он успел заметить, показывали 22.43.
Андрей сел за шатающийся кухонный стол, раскрыл тетрадь и начал писать.
"Этого можно было избежать. Но я не смог. Не сумел. Или не захотел? Подсознательно, интуитивно?
Мне тридцать лет. Если верить психологам - время первого серьёзного кризиса в жизни человека. Возникают вопросы: действительно ли то, что я делаю, чем занимаюсь, МОЁ? Не нужно ли всё поменять, перекроить, начать сначала? Не потрачены ли годы предыдущей жизни ЗРЯ? Закончен период первоначального накопления капитала, знаний, у многих своя семья - необходимо обдумать, как жить дальше. Как это сложно! Как сложна жизнь! И чем умнее человек, тем ему труднее жить. Но не может же у всех всё быть одинаково! Наверняка, у некоторых никакого спада и в помине нет, живут припеваючи, суки!
Кому это пишу? Никому. Себе. Не выдержал, устал, устал! Я разочарован в жизни, в себе. Ничего не достиг, не добился. Плохо! Ненавижу, сам себя ненавижу. Презираю. А потом снова жалею. О Господи!!! Как в стихе Ивана Мисаилова:
Я во всех разочарован,
Как в себе, так и в знакомых.
Это может быть мой промах,
Но судьбою зафрахтован
Я плыву по речке жизни,
По проторенной водице.
Приближаюсь тихо к тризне,
МНЕ БЫ ЗАНОВО РОДИТЬСЯ!
Только это невозможно,
Нет, как в спорте трёх попыток.
Жизнь прожить не так уж сложно,
Если нет душевных пыток.
Вот мне бы заново родиться! Как бы я этого хотел! Я бы всё, всё сделал иначе! Не так бы жил, не то бы говорил, поступал бы не так. Увы and ах! Увы & ах! Это НЕВОЗМОЖНО. Очень жаль. "Жизнь прожить не так уж сложно, если нет душевных пыток". А они есть! У меня они есть и ещё какие. Иногда думаю, за что? За что? Нет ответа.
Поль Валери сказал, что доверие бумаге своей печали "источник множества книг - в том числе всех наихудших". Что ж, может, он и прав, не знаю. Но мне сейчас очень, очень хочется именно бумаге излить душу. Не случайному собеседнику за водкой и не алчному до отклонений психоаналитику, а именно этой вот тетради.
Я - неудачник. Горько сознавать, но это так. Это мой нынешний образ жизни. Он связан со мной столь прочной связью, что я не вижу силы, которая разорвала бы этот печальный союз. Невезение преследует меня практически во всём. В работе, в личной жизни, в отношениях с другими людьми... Почему этот ярлык прилепился ко мне? Не знаю.
А может... Может, всё дело только во мне, во мне самом? И виноват я один? Где-то не проявил твёрдость, принципиальность, где-то не сумел распорядиться выгодами, которые сами плыли в руки, где-то просто поленился. А если учесть великую силу самовнушения, то картина и вовсе безрадостная. Но что я мог сделать? Внушать себе, что я удачливый из удачливых, умнейший из умных, величайший из великих? Изменилось бы что-либо в этом случае?
"Какой ты непутёвый",-говорили мне в детстве родители. Хотя я рос вполне нормальным мальчиком. Господи, а что есть норма? В чём она выражается? Может быть, именно тогда предки вбили в мою юную душу потенциальную неполноценность? Непутёвый, ха! Они-то, конечно, очень путёвые были. Отец поменял пятнадцать мест работы. То за драку выгонят, то за пьянку, а то и сам уйдёт. Мамаша тоже хороша. Отец всё время говорил: пусть я такой, вот мой сын будет лучше, он будет хорошо зарабатывать, прекрасно и счастливо жить, ни о чём не беспокоиться, ни в чём не нуждаться. Пустая, нелепая болтовня! Это только на словах всё столь замечательно, а в реальности... В реальности он только пытался иногда направить меня в выгодное, по его мнению, русло. На моё мнение, мои интересы, мои пристрастия ему было плевать. В другой раз ему было плевать вообще на ВСЁ. Мать же со своими запретами не добилась ничего, кроме яростного нарушения этих запретов. Достали они меня прилично за эти тридцать лет. В последнее время поменьше, но всё равно.
Что я делал? Мечтал. О том, о сём. Да обо всём! Что теперь? Крах?
Я не представляю, кстати, как нам удалось получить эту однокомнатную клеть в хрущёвке. До этого втроём на десяти метрах в коммуналке... Мало приятного. Как вспомню, аж в дрожь бросает".
Андрей отложил ручку и задумался. Рядом включился холодильник.
Начало жизни Антон провёл в большой коммунальной квартире, где обитало восемнадцать жильцов. По утрам - очередь в туалет, вечером обычная кухонная толчея, с перебранками, матом, зачастую - зуботычинами. В последнем особенно отличались дядя Боря и дядя Гена. Дядя Боря долгое время был бомжем, со старого жилья его выгнала жена, он несколько лет скитался по знакомым, пока не пригрелся на площади одной одинокой дамы, с которой, по словам самого дяди Бори, у него было "полнейшее духовное взаимодействие". Дядя Гена работал слесарем в местном ЖЭКе, у него были жена, двое детей, которые, однако, никак не мешали дяде Гене периодически заглядывать к матери Андрея. По всем атрибутам дядя Боря и дядя Гена числились приятелями, но чуть что - начинались ругань, взаимные угрозы, кончавшиеся обычно банальным рукоприкладством. Хорошо ещё за ножи не хватались.
Андрей недолюбливал двух этих типов, родители нещадно частили их по вечерам за глаза, и он по малости лет принял родительскую точку зрения. Впрочем, он никак не проявлял свою неприязнь к этим людям, за что и получал от них небольшие подарки и чувство искренней симпатии. Вот дядя Боря, слегка несвежий после вчерашнего, в майке, с полотенцем через плечо, шагает по коридору в ванную. Завидев Андрея, подмигнёт и с грозной интонацией, но в шутку, скажет например: "Ну что, парень, весь свой завтрак съел?" А когда Андрей встречал высокого, всегда слегка унылого на вид, дядю Гену, тот трепал его по волосам, говорил: "Всё не так-то просто, старик. Ты ещё молод, у тебя ещё всё впереди",-и вручал какую-нибудь конфету, иногда полурастаявшую, с прилипшими крошками табака.
О том, что в жизни всё не так-то просто, Андрей вскоре убедился лично. Он не очень понимал, почему мать, довольно приветливо разговаривающая с дядей Геной, когда рядом не было отца, так яростно "наезжала" на него в разговорах со своим мужем. Однажды, в пасмурный, промозглый осенний день, когда Андрей был на каникулах и поэтому сидел дома, дядя Гена постучался к ним в дверь. "Да-да, войдите",-сказала мать, у которой был выходной после смены. Дядя Гена приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Мать, увидев его, быстро вышла в коридор. "Не хочешь прогуляться?"-спросила она Андрея, вернувшись через полминуты. "Не хочу",-честно ответил тот. "Ну ладно, не хочешь, как хочешь",-ответила мать и грустно уселась в углу. "Ведь погода плохая",-попытался оправдаться Андрей. "Я же тебя не просто так прошу, а в магазин",-сказала мать. Андрей нехотя оторвался от чтения и встал с диванчика. "Хорошо, схожу". "Вот и молодец",-сразу обрадовалась мать.
Когда Андрей шёл в магазин, навстречу ему неожиданно попался отец. "А ты чего это в такую погоду гуляешь?"-удивился он. "Мама в булочную послала",-ответил Андрей. "У-у-у-у,-сказал отец,-я сейчас мимо проходил, там такая очередина стоит! Неужели у нас хлеба совсем нет?" Андрей пожал плечами. "Ладно, пошли домой, я думаю до завтра с голодухи не помрём,-сказал отец, беря Андрея за руку.-Меня, видишь, сегодня раньше отпустили". В то время он работал грузчиком на молокозаводе и почти каждый день приносил две-три бутылки молока, кефира или простокваши. Андрей послушно шёл рядом с отцом, слыша как в сумке позвякивает стекло.
Они поднялись на второй этаж, вошли в квартиру и тут отец каким-то непостижимым образом, инстинктивно, почувствовал неладное. Может, сделал выводы из странной отправки Андрея в магазин, а может, просто что-то услышал. "Постой-ка здесь",-сказал он сыну, а сам быстро прошёл по коридору и скрылся в комнате. Тут же оттуда послышался шум, крики, звон разбитой посуды и отчаянный вопль матери. Андрей испуганно стоял возле кухни. "Что, милок,-ехидно заулыбалась беззубая сплетница-соседка,-сейчас твой папаня кое-кому рыло начистит. Или ему начистят. Хе-хе-хе!" Через секунду из комнаты выскочил дядя Гена. Он был босиком, в одних трусах и расстёгнутой рубашке. Из его носа алой струйкой сочилась кровь. Проходя мимо Андрея, он грустно сказал: "Вот так, старик, нехорошо вышло",-и скрылся в ванной.
Конфликт этот не имел серьёзных последствий. Мать Андрея чуть ли не коленях убеждала отца, что ничего не было. Отец поверил и простил. А что ему оставалось делать? Через пару недель после события они распили с дядей Геной две бутылки портвейна и хрупкое равновесие в отношениях было достигнуто.
"Мы долго стояли в очереди на жильё, но так как блата у нас не было, денег на взятки тоже, неизвестно, когда бы мы получили квартиру. К 2000-му году точно бы нет. Но мои родители совершили воистину героический поступок..."
Так сложилось, что фактом, поспособствовавшим улучшению жилищных условий, стала смерть одного из жильцов, той самой вредной старухи-сплетницы. Жила она одна, на её площади никто больше прописан не был и после похорон начался примитивный делёж. У Андрея с родителями были объективно наихудшие условия, тот же дядя Гена с семьёй занимал в квартире две комнаты, но, учитывая пронырливость некоторых соседей, перспектива въехать в неплохую шестнадцатиметровую комнату представлялась нереальной. Более того, её уже занял жирный и вечно потный жлоб, постоянно намекавший на то, что он, мол, инвалид и ему положено, хотя инвалидность у него была липовая. Отмечая новоселье, он упился до того, что ночью завалился на пол в коридоре и начал орать: "Ёб вашу! Да ёб вашу! Мать твою так-то! Ёб вашу! Ёб вашу!" Отец Андрея не выдержал и, выйдя в коридор, сказал толстяку: "Слушай, ты, если сейчас же не заткнёшься, убью!" И хотя это была чистой воды голословная угроза, жирный затих и вскоре уполз к себе. А наутро мать Андрея пошла обивать пороги инстанций. И, несмотря ни на что, комната была получена.
"Через год, две комнаты в коммуналке мы обменяли на однокомнатную в хрущёвке. Честно говоря, не знаю как. Наверное, с доплатой. Хотя, откуда деньги? Удивительно, но я до сих пор так и не выяснил этого.
Куда-то я в сторону ушёл. Хотя, это неважно. Я был умненьким, начитанным мальчиком. Стихи писал с детства. Н-да. Это моя боль. Моя бывшая надежда и моё нынешнее разочарование. Родители не разделяли моего увлечения никогда. Ничего не понимая в искусстве, они считали моё творчество несерьёзным дуракавалянием. "Стихи, это, конечно, хорошо,-говорил бывало отец,-но подумай сам, какая от них практическая польза в жизни? Много денег ведь не заработаешь. Конечно, есть известные и богатые поэты, но они всего достигли по знакомству". Вот так. Я перестал показывать предкам свои произведения, писал тайком. Моё наследие - блокнот и две тетради по 48 листов. Ещё две такие тетради я сжёг в состоянии аффекта. А там было лучшее. Лучшее.
Не хватило у меня силы волюшки послать всех на ***. А надо было. Всех, кто мешал, всех, кто не верил, всех, кто отговаривал. А я... Способности просочились сквозь песок и ушли в землю. Сейчас я не могу написать ни единой строфы. Полная деградация. Неверие в свои силы и упадок.
Лет десять назад, будучи в состоянии депрессивной подавленности, я полушутя-полусерьёзно описал возможный сценарий своей будущей жизни. Там были такие слова: "Да какой ты, к чёрту, поэт? (Я обращался как бы сам к себе от второго лица). Тоже мне, поэт выискался! Уровень не тот. Никаким поэтом ты не будешь, а будешь обычным идиотом - человеком, мечущимся и не могущим найти своё место в жизни". Кто знает, может, эта запись сыграла со мной злую шутку, внедрившись на уровне подсознания в мозг в качестве непреложной истины. Так что, в итоге, получается, винить некого, кроме самого себя! Далее у меня были такие строки: "В итоге, к тридцати годам, к возрасту, который тебя так страшит, как середина жизни, ты будешь выглядеть опустившимся уродом". Это настолько соответствует нынешнему положению вещей, что мне даже не верится в давнишность этого откровения. Да! Опустившийся урод. Тридцать лет - страшный возраст. Середина жизни? Значит, ещё столько же лет мучений, разочарований, ненависти к самому себе, обвинений? Нет, меня такой вариант не устраивает.
Но где же выход? В чём выход? Забросить нынешнюю работу, уйти в творчество? Смогу ли я сейчас сделать это? Болото засосало меня по самый подбородок. Хоть у меня и нет собственной семьи, жены, детей, рутина поглощает всю свободную энергию. Обязательно возникнет вопрос: а что подумают об этом? Боже мой! Боже мой, какой я дурак!
Кстати, тогда, десять лет назад, ещё возможно было пойти по другому жизненному пути. Не было предрешённости и безысходности. Хоть я уже тогда учился в вузе, порекомендованном папашей, было ещё не поздно. Прояви я тогда твёрдость духа, силу воли, не побойся отрицательной реакции... Но... Не смог.
Апофеоз той записи: "Талант свой ты с особым старанием зароешь в землю на очень большую глубину, твои способности послужат удобрением для убогих и никому, абсолютно никому не нужных дел и трудов..."
Обидно, но факт. Не понятый, не оценённый, я в тридцать лет потерял всякий интерес к жизни. Наверное, слишком сложен был, хотел казаться не таким, какой я есть. Естественная тяга к сочинительству низведена до рабского служения приземлённым, жалким делишкам. Изредка ещё прорывается что-то во мне, какое-то презрение к окружающему миру, появляется желание измениться, заставить себя действовать, начать всё заново. Сказать: "Нет, это не моё жизненное пространство, это не мой ареал!" Но вскоре слабость охватывает меня и я снова сдаюсь.
Судьба человека решается в мелочах. В ситуациях, от которых, казалось бы, полностью зависит дальнейшая жизнь, ещё можно дать слабину. По крайней мере, в следующий раз в подобной ситуации будешь знать как действовать, если совершишь ошибку. Неправда, что выпадает раз в жизни. Но вот мелочи... Ты даже не заметишь, какие феноменальные возможности упустил из-за минутного приступа лени, из-за идиотского русского "авось", из-за боязни отступить на полшага в сторону от установленных правил. Ты найдёшь оправдание всему, что НИ сделаешь и всему, что НЕ сделаешь. В итоге весь груз на себя взвалит совесть, но когда-нибудь ей надоест тащить ношу и она разом скинет всё на твою душу.
Но ведь я знаю, что я не такой!!! Совсем не такой, каким выгляжу со стороны! На самом деле меня убивает рутина и я её ненавижу! То, к чему стремятся многие люди, то, что у них вызывает радость и является по сути идеалом, у меня вызывает лишь чувство брезгливого отвращения. Что есть счастье? Располневшая, ворчливая жена, хулиганы-дети, слишком сильно увлекающиеся западной музыкой, компьютером, ездой на роликах и курением в укромных уголках; дурацкая работа, правда, не исключающая повышения, накопления на машину, на обстановку, а как венец творения - вечерняя бутылка пива в холодильнике и просмотр тупого американского фильма по теле- (видео-). Плюс раз в неделю (месяц, квартал, год; нужное подчеркнуть) дежурный секс с женой. Фу! Как это мерзко, как противно! Какое убожество! УБОЖЕСТВО! Слышите, люди, УБОЖЕСТВО! Как мне докричаться до вас, как достучаться до ваших закостенелых душ и умов?
Но Марианна... Впрочем, пёс с ней, Марианной. Слава Богу, что отношения с ней закончились. Когда я думаю, что мог совершить ещё одну крупную ошибку, становится не по себе. И как вообще я мог общаться с этой тупой уродиной?
Сейчас мне мысль в голову пришла.
Я не думаю, что нужно продолжать существование. О да!
Да!
ДА!
Я наконец-то совершу самый правильный поступок в своей жизни. Хватит ошибаться. Я знаю, что дальше.
Дальше - АБСОЛЮТНОЕ СЧАСТЬЕ.
Ну, а всё же, что есть счастье?"
Андрей отложил тетрадь, взял из буфета длинный нож и, глядя на него, сказал:
-Я совершу действие, которое не каждый сумеет осилить. Для этого надо созреть. До этого нужно дорасти.
Он резанул ножом по запястью левой руки. Брызнула тёмно-вишнёвая кровь. Андрей на всякий случай провёл лезвием по руке ещё раз, рядом. Кровь потекла сильнее. Кисть безвольно повисла, Андрей повредил сухожилия. В ванную ему идти не хотелось, хотя он знал, что кровь может свернуться. Он сел на табуретку, прислонился спиной к стене и закрыл глаза, начав шептать последнее из своих стихотворений, которое он ещё помнил наизусть: