|
|
||
© Мишина Надежда
Ять: печати Сдерживания.
Глава 2.
А может грусти всей, что слов Ильи - "пора рожать", произнесенных тоном почти отчаянным. И оттого более невыносимых, чем когда-либо. Я же все объясняла, вроде, и не один раз. Я давно уже променяла это женское свойство на... это даже не опишешь. Просто свобода от "обязанности рожать", другой путь совершенно. Мое решение, за которое не стыдно; и оправдываться нет нужды даже перед настолько близким человеком. Наверное, все потому, что разговор вышел аккурат перед его отлетом в Штаты. Не слишком радостное получилось прощание, откровенно говоря. Или же... какое там число? Не годовщина ли, часом, естественной смерти двух благообразного вида старушек, едва не отправивших меня в секту? Воспитательницы мои, опекунши, родные люди, к которым, да простят мне, я ничего не испытываю уже много лет, с тех пор, как вынудили эти гарпии из дома бежать. Эксперимент они над мозгом ставили, за счет оплачиваемого государством опекунского вознаграждения. Откуда у них только силы брались, когда дело касалось "становления отрока на колени и совершения молитвы"? В отличие от их, мои молитвы были услышаны сразу, хотя избавление пришло в облике нового кошмара. Этим двум однажды показалось мало слаженного долбления моего сознания (мне десяти не было), им захотелось оценки "экспертной": чтобы подивились их педагогическому таланту. С этими целями "на вечерний, предмолитвенный чай" были приглашены еще две старушки из местных. Подслушивая их разговоры (узлы они вязали из рук вон плохо, удалось выпутаться), я впервые услышала слова "приют", "отец такой-то", "церковь всеблагая преображения душ". Пополнение мучавшей меня братии произошло за счет известных мне по набегам на голубятню сумасшедших "прихожанок". Те же "шерочка с машерочкой", что и мои, но гораздо более "пробивные", наглые и громкие. Эти тихо в свою церковь волочь не будут, тыкая под ребра алюминиевой вилкой. Возникла реальная угроза загреметь не к доморощенным свихнувшимся верующим, а в секту с толстыми стенками. Когда они торжественно готовы были представить "подопытную", меня то есть, я бросилась им под ноги и, не обращая внимания на треск рвущейся одежды (тянущуюся, "линючую" синтетику они не признавали и часто стирать не ленились - и меня заставляли), выскочила из комнаты. Тогда побег провалился. Истерички держали меня втроем, пытаясь одновременно сказать четвертой, кому звонить, и заткнуть орущую меня, распластанную на полу. Меня сильно дергали за волосы в "воспитательных целях" и царапали тонкую кожу на лице и запястьях. Если бы не странный припадок, в результате которого я оказалась полностью беспомощна перед лицом грозившего мне лишения свободы, наверное, я бы и не освободилась. Вышло так, что они вызвонили-таки "того самого отца такого-то", гордо (это называлось "смиренно" у них) именовавшего себя "пластырем душ". Столковавшись с бабками и всевозможно их обаяв, он осмотрел меня, лежащую на полу без движения. Пошевелиться, и правда, было невозможно. После за этот шоковый паралич я была в состоянии благодарить кого угодно, только не их "боженьку". Я попала в "закрытое заведение", где со мной, по-прежнему обездвиженной, посадили возиться мужчину, абсолютно лысого и сурового с виду. После того, как меня во всю мощь голоса "строили" бабуси (надо ли упоминать исходивший от них запах?), ни одна собака, сколь угодно суровая, не могла своим гавканьем заставить меня сделать что-то против воли. А этот хотел, чтобы я встала и говорила, и ела, и пила, а потом и слушалась. На здешнем производстве сувениров древнеславянского толка как раз требовался сборщик тары. Короче, меня надо было поставить на ноги еще вчера. Открыла я там рот на этого "лысого командира" всего раз, не слишком мягко объяснив ему, что квартира и так отойдет этому дурдому, так х.рли ему еще от меня надо?! Мне все равно, во что тут все верят и кому поклоняются. "Лысый", оторопев от мата больше, чем от того, что я заговорила, с ходу ответил: - Если хочешь отсюда выбраться, осмотрись хоть. - Не могу. - По размышлении ответила тоном взрослого. - Почему? - Чувствовалось, что его все больше удивляет мое поведение. - Я - камень. Камень ничего не видит, никого не слышит и никуда сам не ползет. - Тогда уж - и не говорит. - Решил он меня подловить. Знаем мы эту "взрослую" логику. - А я и не говорю. - Отвечаю ему. - Я звуки издаю. Камень, сталкиваясь с другим камнем, издает звук. Лысого после этого долго не было. Пришел он только с врачами. А врачей, как я поняла, сопровождали здешние - чтоб чего не углядели лишнего. Врач пощупал меня, пощекотал, уколол, почесал себе репку и сказал, мол, да, действительно, я - камень. Выписал заключение, выдал талончик к "доброму доктору с клизьмой" и отбыл. Лысый пришел ночью. Крадучись. У него выходило это ловко и бесшумно, я аж залюбовалась. Аккуратно выкрутив лампочку, он вкрутил другую в настольную лампу, но она не загорелась. Стало темно, хоть глаз коли, - в моей комнате окна не были предусмотрены. - Шевелись, камень, если хочешь сбежать. - Посоветовал он мне, скидывая одеяло. Он провел меня по таким же темным и глухим коридорам. За некоторыми дверями, запертыми, как и моя, плакали, кое-где молились или тихо пели псалмы. Как потом выяснилось, необходимости в тишине и секретности не было: "лысый" и так выбил разрешение на посещение мной больницы. Настолько ему доверяли. Но напрасно. Как только он усадил меня в грузовик рядом с собой и отвез подальше, дорогой через лес, он дал по газам. В его руке сам собой появился телефон: - Толик, готовь справку, я ее вывез. Да, машину утоплю, не переживай. Клянусь, я тогда испугалась больше, чем шока, внезапно нагрянувшего и прошедшего без следа. Окончив разговор, он посмотрел на меня и вдруг улыбнулся. - Я там пацаненка хотел вытащить, но он уперся, верующий хренов. Да не боись. Я свой, нормальный. В Боях, по первости, поживешь, подучишься. Заработать дам. - Где? - Не поняла я. - "Энергетические Бои", ЭБ. Потом поймешь. Но всяко лучше твоих бабок и тамошнего мессии. - А где мы? - Нашлась я после нескольких километров пути пешком вдоль полного росы и тумана поля. Позади, если обернуться, в озере еще виднелась часть кузова машины. - У черта на рогах. Сдав меня "кому положено", этот лысый надолго исчез из моей жизни. Я училась по поддельным документам, параллельно тренировалась, подавала надежды и радовала себя успехами. Через пару лет, в районе двенадцати, навела справки по бабкам: все четыре живы, пугают весь двор проповедями и управы на них нет, поскольку у них "крыша сия велика есть". Сменила школу. Вынудили внутренние "разборки" в ЭБ, новому спонсору, сунувшему нос куда не следует, я не понравилась - характер был неуправляемый, в том числе и мной самой никак не контролировался. Потом вернулась в ЭБ - к тому времени те четверо, что сейчас скриппиты, меня люто ненавидели: их мастерство и умение все никак не давало им права на звание магистров. А титул ведь энергетической мощью прибавляется. Хоть они и были дворовыми оторвами, но некие сдерживающие "якоря" у них были: мама, папа, прочее. У меня такие "тормоза" отсутствовали. "Фаворитов"-конкурентов я топтала, как грязь. Битвы за магистрат - это вам не сюжет из фэнтези. Это были беспощадные драки. Парни, девушки - никаких скидок на пол. "Мочилово". В отборочном чемпионате выяснилось, что я самостоятельно овладела "оборотничеством" - превращалась в пантеру-альбиноса. Тогда появилась первая печать, прямо на ладони. Она долго оставалась единственной - помогала вернуться из звериного облика. Печать человечности. Она лишила меня бешенства, злобы в бою, такой, какая сама по себе ломает дух противника, понимающего в определенный момент, что перед ним зверочеловек, которому нечего терять. Эта перемена стала известна всем, и ее приняли за слабость: у ядовитой змеи вырвали ее ядовитый зуб. Я тоже сначала решила, что мне ни к чему этот "тумблер". Не известно, к чему бы привели попытки ее снять, не помешай этому возникший из ниоткуда "лысый". Во-первых, он сказал, что кто-то на ЭБ проиграл большие деньги. Во-вторых, я "убила" чьего-то фаворита, который должен был выйти на международный уровень. - Не дошел, с кем не бывает. - Пожала я плечами. - Это не все. Кое-кто хотел вернуть свои деньги и уже сделал это, теперь он хочет стереть ЭБ в порошок. Этим буду заниматься я. - И чего? Ножом по горлу? - Мне было безразлично. - Нет. Я уговорил его на другой вариант, но для этого придется тебе хорошенько попотеть. - Убедившись, что я слушаю, он продолжил. - Ты выиграешь чемпионат. - Я? - Меня "проперло на хи-хи". - Ты, Ять. Под эту цель я кое-что вдолблю тебе в голову и слегка здесь все переверчу. Слышала такое слово - "реструктуризация"? А "реорганизация"? Доход будет приносить не только тотализатор. Но, перво-наперво, ты найдешь способ объединиться с той кошмарной четверкой, которой, судя по всему, некуда девать энергию и время. - Альтернатива есть? - Она тебе не понравится. И никому не понравится. С тем я и пришла к "ужасной четверке", изложив предложение "дезорга" - так я обозвала лысого. Они кумекали с час, а потом согласились на том условии, что командует ЯньТварь. Мне было по фигу, кто из них главнее. Кличка к лысому так и прилипла. Надо сказать, так, как он, нами, считай - подпольными боями с участием несовершеннолетних, никто не занимался. Слова "трудовое законодательство", конечно, не стали звучать чаще, но это с лихвой компенсировалось "карманными деньгами". Мы стали зарабатывать. И перегрызлись все. Тогда у нас и возникло негласное правило, чтобы не лишиться кормушки: никаких стычек вовне, все решаем на боях. Меж тем, я выяснила, что сил у меня с отсутствием злобы ничуть не меньше, а вот энергии, точности и способности просчитывать - несравненно больше. Эмоции были отброшены. Магистр Аки Ять (образовалось от часто слышимого от бабок и прочих в свой адрес "Ах ты б..ть!!!" и от "ять" - буквы кириллицы) постепенно становился силой, с которой стали считаться. И это при условии, что пантеру видела одна я лишь раз, даже не испытав ее толком - мне словно на миг показали это. Ко всему прочему, к тринадцати годам я уже была перегружена знаниями, переданными мне дезоргом. Такого количества мистики не было ни в одной библиотеке тех времен. Его информационный источник остался тайной. Учитывая то, что мы в принудительном порядке изучали холодное оружие (от выбора дерева для древка и видов заточек до ковки стали и отлива рукояти), у меня в голове, помимо школьной дребедени, творилась полнейшая каша. Потом я отметила, что меня сторонятся. Не укладывалось в голове: я успевала все, вникала в науку боя и что-то еще свое соображала. В один прекрасный момент микс из наук вылился в конкретное умение и видение. Параллельно с идущим чемпионатом на уровне страны, возникли четкие задумки по поводу технической оценки уровня боя на расстоянии, системы расположения и движения камер для видео отчета, системы судей, не зависящих от магистрата и спонсоров - это требовало особого качества людей, особой восприимчивости, не только зрительной. Необходимы были мониторы, отражающие чакры бойцов и меридианальные каналы с уровнями поврежденности и забитости (они же должны использоваться при подготовке участника к вступлению в ряды бойцов). Нужно было, чтобы через мониторы можно было гнать музыку и передавать на них мысленный текст от судей - говорить и свистеть просто некогда. Нужен был купольный экран над рингом, чтобы оружие не летело в гостей, пока не перешли на полную визуализацию... Дезорг мог все. Это мы поняли, когда техника была готова, не хватало только передатчика: мысли передавать напрямую никто не мог. Незаметно для самих себя, будущие скриппиты участвовали в переоснащении. Привлекались и другие "кланы". ЭБ стали подпольной игрушкой, но дорогой, зрелищной и прибыльной, при условии, что на самом деле кровь не лилась. При прочистке образо-восприятия и образо-передачи, внутри экрана визуализированные образцы оружия походили на настоящее оружие всем; даже образом можно было разить врага, как в виртуальном пространстве, избивать его. Враг, вытаскиваемый за экран, "очухивался": весь в помятом обмундировании, на самом деле умерший, но живой. Силы образов оказались не слабее прямого воздействия. (И с собой в метро таскать любимый топор было не обязательно. Поэтому, кстати, нас не смогли рассекретить.) Но тут встала этическая дилемма: руководить "закулисьем" технического совершенства, всей мистической механикой, надо было мне. Даже судьи неосознанно передавали через меня мысли, хотя мне это не стоило труда. Почему? Настроенная на меня система функционировала почти автономно, достаточно было моего наличия. Если это был эгрегор, то его сердцем была я. Мозгом и всем прочим - дезорг. Об этой стороне ЭБ никто не знал. Узнать должны были только после моей безоговорочной победы, ЧИСТОЙ, не терпящей двусмысленности. Я понимала, что с этого момента должен был появиться авторитет магистра Ять. Все упиралось в чистоту победы. Дезорг, не будь лысым, поседел бы. Мы с ним пришли к выводу, что: мне нельзя врать; злоупотреблять алкоголем, курением вообще; надо есть "правильную" пищу; молиться еще надо попробовать, но это отмели сразу, заменив на правило "не материться". - Да, и простила бы ты бабок. - Намекнул он под конец согласования списка моих, усердно выпячиваемых отныне, добродетелей. - Нет. - Отрезала я. И в подтверждение своих слов в тот же вечер прокралась к своему бывшему дому. Все четверо совершали променад вдоль парадных, опираясь на палочки так же ритмично, как и вышагивали в ногу. Обсуждали все по принципу "что вижу, о том сплетничаю". На двери оказался новый замок, что, впрочем, проблемой не являлось. Внутри было чистенько, но в воздухе буквально стоял спертый воздух с "ароматом" старого, немытого тела. На продавленном диванчике дрых неизвестный, видимо, снимавший комнату. Большая гостиная была заставлена кроватями: все четверо, отдав квартиру тех двоих сумасшедших, ютились в одной. Зато просторная кухня, сразу видно, была самым обитаемым местом: здесь варились в собственном соку по поводу всего - сериалов, новостей, соседей. Интереса ради, заглянула в кладовку. Там, в глубине, были сложены мои старые вещи, из которых я выросла, тетрадки, игрушки и еще по мелочи. Талисмана не было: заколка для волос "осьминожка", может быть, сломалась давно, но, с бережливостью этих гарпий, сомнительно. Храпящий субъект проснулся и, источая запах перегара, поплелся в туалет. В коридоре увидел меня и замер, силясь сосредоточиться. - Не беспокойтесь, я внучка Агнессы. - Ты ж померла. - Икнул он. - Ну да. За заколкой пришла. Заберу и уйду. - Эт такая золотистая и как клякса? Так ее Агнесса носит. - Зря она вещь мертвой носит. Нехорошо. - Качаю головой как в укор. - Так ты иди. - Пропустила его в туалет. Пока он там тихарился, я заглянула под ванную - туда ни одна с ревматизмом не полезет, хотя, сдается мне, ванную пытались сдвинуть - так они искали "сокровища" моих родителей. Может, все перекопали даже под линолеумом. Я притянула к себе сверток и, окинув квартиру взглядом на прощание, вышла, как раз вовремя, чтобы спрятаться этажом выше. Постоялец выскочил на них с историей про меня. Его объявили алкоголиком, но он не унимался, пока Агнесса с проклятиями не сняла заколку и не выбросила на лестницу. - Доволен, Ирод? Приютили алкаша! Трусы хоть продавай, а завтра купи мне новую заколку и чтоб с камнями драгоценными! По отголоскам понятно, что "алкаш" видел или слышал, как я что-то делала в ванной. - Вот! Я же говорила, что там спрятано! - Да мало ли что ты говорила! Заткнись, не интересно, все уже сотню раз переслушали! - Ах ты кошелка старая! Иди молись в свой угол, чтобы мертвечина больше не появлялась! - А как, если не умерла она, а, с.ка, бумажку сделала? - Ты в своем уме?! Крестись, она ж ребенком была совсем! - Дети от одного богу не родются! Я подкралась поближе, поднимая, меж тем, "осьминожку". - Ты лучше справку проверь! Куды заныкала-то? - Не твое дело! - А коли откинешься первая, мы как квартиру в собственность получим? А, Агнессушка?! - Полился яд из молчавшей до сих пор старухи. - Назло тебе, Михална, переживу тебя, шоб не досталось тебе и секте твоей ничего. - Ишь, как заговорила! - Кажется, они были готовы вцепиться друг другу в остатки волос. - А то как бога всуе поминать... - Заткнись по-хорошему! Это я внучку к богу вела! И ежели б не вы, дуры старые, она бы со мной пасху встречала и поклоны в церкви била! - Ей сейчас хорошо у Христа за пазухой. - Прекращает их спор третья. - Но мы здесь, и ты, Агнесса, где эта проклятая бумага, скажешь! Или я Ванюшку попрошу, он тебе сломает что-нибудь. Правда, Ванюш? - Конечно, бабуль. - Ой-ой, ладно тебе. В комоде она, под трусами у меня! Вот пристали! Ты печенье купил?! - Накинулась она на "Ванюшку". Тот засопел, покаялся, что с перепою все проспал, наорал на родную бабку, что рассол вылила, и стал собираться "за печеньем" в ближайший ларек. Нужные бумаги я выкрала той же ночью: и о своей смерти, и подписанную дарственную на квартиру. Под ванной я хранила сведения о нотариусе, которому родители доверили завещание. Оставлять его дома, зная бабку, было нерассудительно. Вынув свое свидетельство о рождении из того же загашника, я, уточнив у дяди Толика, жива ли я по официальной статистике, пошла делать себе паспорт. Через месяц нотариус ждал меня с распростертыми. Бабулек, ничего такого не подозревающих, выкидывать из квартиры не стала, тем более, что деньги давно решили мою проблему места жительства. А там грянул мировой чемпионат. На меня выходили все больше мужчины, явно меня не дооценивающие. Отлетали только так. Не знаю, каких средств стоила конспирация подобных "игрищ", но она с лихвой себя окупила. К тому времени, как ход боев свел меня с "ужасной четверкой" в самом распоследнем финале, критическом, так сказать, мое измененное нескончаемой борьбой состояние сознания уже вовсю перелопачивало знания "что" в конкретное понимание "как". На грани "сдвига" печать помогла не "съехать", дав себя ощутить как стену, дальше которой уже не отступить. Внутри ощутился удар. Все перевернулось, вывернулось абсолютно. Конечно, это сухая формулировка... Однако тело тогда, атакуемое с четырех сторон, хоть и в прочных доспехах (3), вдруг ощутило легкость выхода из западни добивания в голову. Просто увидело все лазейки и использовало их - ВСЕ СРАЗУ. Мониторы тогда обнулили предыдущие очки-достижения, их и мои. Ничья. Решающие баллы. Мне припомнили всех уведенных парней, все пятерки и приближенность к дезоргу в частности. На меня снова полетела отлаженная, сработанная боевая машина из четырех человек. А МАГистры, надо сказать, - это еще и МАГи, простым оружием дело не решить. Эта четверка к началу чемпионата уже обзавелась титулами. Трибуны болели за них, особенно, российский сектор, вводя в недоумение и побежденных, и игроков, принявших серьезную обстановку нашего оснащения (там все обнюхали до винтика), и зрителей, игравших на тотализаторе. И вот - они перешли на боевую магию, которая и не снилась пока зарубежным игрокам. Лучи и дублированное многократно оружие улетало в экран, растворяясь. Вспомнили пустить музыку. Со стороны - чистой воды кино. Изнутри - бойня. Все хотят добраться до сокровенного: средоточия силы противника. Если воина его лишить, то он, как с вырванным сердцем - жить, никогда не сможет воевать. К тому времени хитиновая (4) нашлепка в виде знакомой "осьминожки" уже не раз уберегала меня от сотрясения мозга. Дезорг из ниши организатора-спонсора зорко следил за битвой. Его лицо ничего не выражало. Может, ему было не интересно. Если бы я вывела его мысли, посылаемые мне, то там бы настоятельно повторялось про "чистую победу". При том уровне "страстей" любая моя погрешность приведет к катастрофе. Врать, мухлевать, использовать "подвохи" в виде скрытых шипов было категорически нельзя. Четверо решительно перешли в очередное наступление, которое уже загодя было спланировано. Они были похожи на трансформеров, самураев при полном параде и ниндзя одновременно. Я чувствовала, как время растягивается кислой тянучкой, как оно вмещает в себя просто невероятные, как горные пики, массивы несловесной информации; прежде чем по мне нанесли еще хоть один удар после короткой передышки, тело закрутило волчком и бросило вперед, в атаку. Щелканье челюстей пантеры - вот единственный звук, слышимый мне. Я целиком сознание, микроскопическая точка, руководящая сильным кошачьим телом. Все напуганы. Потому как впервые видели, как вместо использования оружия игрок сам становится оружием. После этой битвы оказался лишь один магистр. Оголив руку, показала свою печать, и никто не усомнился в моей власти. И тут, от солнечного сплетения четырех, словно наклейки оторвались, - их печати легли у меня от запястья и до локтя. Меня пригвоздило свободой и ответственностью: они "принадлежали" мне, эти четверо, в том смысле, как просветление учеников принадлежит наставнику. Драться стало не интересно. Началось обучение других, прочистка энергетики, развитие. Образовались скриппиты, с которыми нам больше нечего было делить, вот с того и сдружились. Затем случилась история с Юлькой... и абзац. Скриппиты уходят в бесконечные туры, меня травят и я тоже "делаю ручкой" магистрату вместе с ЭБ. Тухлая история, не пересказывать же опять... Именно за Юльку, мне кажется, появилась шестая печать - я стараюсь не брать на себя судьбы других, сверх тех, что и так на мне висят. (Но могу и заблуждаться.) Иначе быть мне, как Ольге (Хлое): ни в церковь сходить, хотя я и так туда ни ногой, ни аналогично - в детсад. Еще не хватало своего, гипотетического, ребенка потерять как Юльку. Кто знает, может, я этого тоже боюсь, поэтому и не хочу, чтобы способность деторождения вернулась. А то, что она ушла, стало понятно тогда, на боях еще: я шла по пути до определенного предела, а там развилка: назад пойдешь - проиграешь, но останешься женщиной, вперед пойдешь - выиграешь, но станешь совсем другой. Давно уже себя через половую атрибутику не воспринимаю. И в выборе не раскаиваюсь. А бабульки-то умерли. Ваньку того не прописывали, все хотели жилплощадь секте отдать, да из-за меня не вышло. Через суды бегать доказывать права не пришлось, посланников из "святого места" отшивала видом, странным для непосвященных, и размером топора. Недавно продала метры, чтоб не напоминали. Катись оно, прошлое это. Ан нет, все отголоски слышатся. Девчонки привезли "серьезного" мужчину. Говорит, хочет фильм про ЭБ сделать. Он-таки "наслышан". Вытащив ключи от сейфа, арендованного лет на пятьдесят, бросила ему. - Они, - киваю на скриппитов, недовольных, что ключи никак не спрятаны, - знают пароли доступа и хронологию. Договаривайтесь об оплате за консультации. Там на десяток сериалов хватит, но основную интригу растолкуют только они. Да и правил вы не разберете. - Да что я, драк не видел! - Отмахивается гость, радостный от халявы. - Разберусь. - Лет через пять. - Так много? - Он на минуту сник. Оценив серьезность лиц, спросил: - Что же у вас там? - Протоколы боев, видеосъемка с раскадровкой ударов, кадры высокопоставленных гостей чемпионатов, "разогревочные" игры, посторонние спортивные шоу членов ЭБ, гонки с препятствиями, оборотничество, стадии преобразований магистров (решила не уточнять, что это чистой воды берсеркство), тренировки и фиксаж места убийства. Это только из ранней истории клуба. Гость уже не знал, продолжать ли ему радоваться или не начинать влезать во все это дело вообще. - Уловите суть, разберетесь, кто против кого, восстановите даты и основную линию с героями - получите документалку. Еще вопросы? - Мне стало скучно. Гость прикинул масштаб, положил ключ на желтый капот хаха (5) -хаммера, сел в свой приземистый Мерседес и укатил, не произнеся ни слова. Я повесила ключ на общую связку и пошла к дому. Кое-кто театрально смахнул пот со лба; стали доставать пиво.
(3) Амрос на доспехи хорош, стоит к нему добавить адамантиновое напыление. Цвет доспехов имеет тогда желтовато-золотистый оттенок со светло-красными металлическими вставками. Визуализация при знании структуры материала позволяет его "кроить" по своему желанию. Назад (4) На самом деле заколка не чисто хитиновая, а с добавлением каучуковых слоев и латунного верхнего покрытия. Назад (5) Hummer H2 = HH = ха-ха. Девчонки придумали, да так и прижилось. Назад
|