Тёмный силуэт стоял на перроне, освещённый ярким контровым светом из здания вокзала. Глядя на друга через окно, Андрей помахал рукой, и Миша на секунду появился в свете, льющимся из окна вагона.
"Что ж, вот и пора прощаться... Пока, Миша... До свидания, Минск! Прощай, академия! Я уезжаю..." - думал Андрей, помахав другу в глянцевое окно купейного вагона.
Поезд плавно качнулся и мощённый брусчаткой перрон, и тёмный силуэт друга поплыли вправо. Миша поднял руку и помахал на прощание. Железнодорожный состав равномерно и быстро начал набирать ход.
Андрей стоял перед окном и смотрел на плывущие за окном фонари и улицы города. Задумчиво уставившись вдаль, он иногда прижимался вплотную к стеклу, чтобы пропустить пассажиров, идущих по узкому коридору вагона.
"Что будет впереди? Как сложится моя жизнь в этом странном мегаполисе? Получится ли сделать всё что хочется? Интересная штука жизнь... Если что-то по-настоящему захотеть, то это обязательно произойдёт. Но что это будет? Награда или очередное испытание?! Только дальнейший путь сможет дать исчерпывающий ответ... Ответ удивит, обрадует или заставит измениться?!"
Стряхнув мысли, Андрей открыл дверь тёмного купе, в котором никого больше не было. Вагон поезда был почти пустым. Подняв большой рюкзак, с которым он обычно ходил в походы, Андрей грузно опустил его в багажное отделение под полкой. В рюкзаке был сложен напольный ковёр, который Андрей должен был отвезти и постелить в своей новой комнате в общежитии киноуниверситета - на этом настаивала его мама, считавшая ковёр особым признаком уюта.
Потом Андрей улёгся на нижнюю полку и блестящими в темноте глазами принялся смотреть на светлый пластик вагона, по которому пробегали косые прямоугольники света, мелькавших за окном фонарей. Свет динамическими картинами отражался от глянцевой пластиковой поверхности купе и растворял лежащего Андрея и его тихие мысли.
Море
Поднявшись по бесконечно длинному эскалатору, равномерно гудевшему в старинных сводах Московского метрополитена, Андрей оказался на Красной площади.
В темноте дождливого ноябрьского вечера красные звёзды туманно светились над зелёными крышами Кремля, словно мокрые ёлочные игрушки.
Андрей направился к Манежу. Спустившись по ступенькам мимо тёмных каменных русалок, он прошёл к ярко освещённым витринам и вошёл в стеклянный свет. Здесь неслись наперегонки со временем искусственные блондинки в огромных колье, измученные гастарбайтеры в спортивных куртках, испуганные офисные девушки в тонких мышиных пуховиках и яркие атомы золотой молодёжи столицы. В Манеже смешались все национальности: русские, татары, европейцы, таджики, индусы и китайцы - кого тут только не было.
Пробираясь под светящимся бисером вечно смеющегося праздника, Андрей вошёл в тёмное кафе с приглушённым светом ночников на стенах. Из-за столика ему весело помахала Даша, она расположилась у панорамного окна с видом на Кремль. Рядом с ней на полукруглом диване сидели Вася, Дима и Кристина, напротив расположился йог Рома.
- О, Андрей! - весело воскликнул на весь зал Дима Коноплёв, увидев вошедшего.
- Любезнейший князь! - рассмеялся Вася и быстро подошёл к Андрею.
- Привет, ну как вы тут? - тихо спросил Андрей.
- Прекрасно, как всегда! Пьём шампанское, так как больше делать нечего, - смеясь, ответил Вася и обнял его. - Рома проездом в Москве, он едет из Лиски обратно в свою Сибирь, Омск, кажется?!
Они приблизились к столику, Дима встал с дивана и обнял Андрея.
- Мишагула! - прямо в ухо загоготал он, было видно, что он уже изрядно набрался.
- Здорово! - улыбнулся в ответ Андрей, а после дружески поцеловался с Дашей и Кристиной. Пожав руку Роме, он наконец уселся за стол.
- Тебя, Андрей, прямо не узнать! - восторженно сообщил Роман. - Такой франт!
- Спасибо, - не заостряя внимание, быстро ответил Андрей. - Что пьём?
- Да так, шампанским разминаемся, - ответил Дима и вытащил большую бутылку из блестящего металлического ведра со льдом.
Наполнив фужеры, он предложил тост:
- Во славу похода и за рыцарство! За рыцарство, которое не страшится ничего, что убого! Готовое сражаться против пошлости, банальности и моральной нищеты! За поход и за Орден!
- Ура! - дружно поздравила друг друга компания. Ребята чокнулись тонким стеклом фужеров.
- Так вот, только мы въехали в Россию, - продолжил прерванный рассказ Дима. - Остановились у кафе рядом с приграничной станицей, зашли вместе с водителем покушать. Смотрим, а возле машины менты пасутся. Выходим, спрашиваем: "В чём дело?!" Ну, менты проверили документы у водителя, который нас вёз на футбол. Потом попросили наши документы, стали задавать всякие вопросы: кто, куда, как долго были в Крыму? А потом достают гранату и пистолет и говорят: "Выбирайте!"
- Как!? - удивился Рома.
История рассказывалась для него, так как Кристина и Даша уже слышали о данном инциденте, а остальные из присутствующих были непосредственными участниками описываемых событий.
- Да вот так, в наглую, средь бела дня! Представляешь?! - воскликнул Дима. - Выбирайте: или мы составляем протокол, что эти "предметы" ваши и мы нашли их при обыске, или вы отдаёте нам все ваши деньги! Граната, блин! И пистолет!
- Нелёгок путь приключений, дернуло же нас в Ростов на машине поехать! - весело подтвердил Вася.
- Матч Московского Динамо на новом стадионе в Ростове нельзя было пропустить! - напомнил тогдашние аргументы друзей Андрей. Во время рассказа он вынужденно участвовал в немой дуэли взглядов с Кристиной. Она отрешённо и холодно, но пристально смотрела на него всё это время.
- И тут я сразу почувствовал, что вернулся на Родину после трёх месяцев отдыха, - грустно сообщил Дима и выпил содержимое своего фужера.
- За всё время в Крыму не было ни одной проблемы, ни с милицией, ни с бандитами, - рассмеялся Вася. - А тут, только попали на территорию России - сразу и милиция, и бандиты в одном флаконе, вернее, в одних мундирах!
- И что вы сделали? - спросил Роман и пригубил зелёный чай. Он не пил спиртного, так как был настоящим йогом.
- Отдали им триста долларов, что оставалось делать! Это, конечно, не всё, что у нас было, но приличная часть! - с грустью добавил Дима, он был казначеем ордена во время похода и сильно скорбел об упущенных средствах...
- Ну ладно, не переживай! - весело подтрунил его Вася. - Давай чокнемся, мой маленький!
Все дружно наполнили фужеры и пожелали Диме не думать о утратах прошлого.
- А как там бухта?
- Бухта? - задумался Рома. - Бухта стоит, только людей уже почти нет. Все же понимают, что в туристический сезон всё обстоит иначе, чем, например, сейчас, в начале ноября! Идут дожди и становится холодно. Уезжают абсолютно все туристы, сейчас в бухте живёт всего семь человек.
- Подожди! - улыбнулся Дима. - Дай, попробую угадать? Отец Сергий, Павел со своим выводком "жён" и Джин.
- Почти угадал, - улыбнулся безжизненными глазами Роман. - Только, "жёны" Павла давно разъехались, и он остался в бухте один. Джин тоже уехал в Симферополь, у него там квартира. Сергей двинул дальше на Меганом. Из известных вам героев остался только Павел, остальные живут высоко в горах, вы их и не знаете. Они и в туристический сезон сидели у вершины. Сходить к роднику для них означает спуститься по склону, а не подняться на Эчки-Даг, как для остальных жителей бухты.
Кристина всё также внимательно и холодно смотрела на Андрея.
"Почему ты так на меня смотришь? Неужели я сделал тебе что-то плохое?" - подумал он.
Но Андрей сделал, хоть и боялся признаться в этом. Он никогда серьёзно не относился к Кристине и их, как ему казалось, мимолётному роману. Почему? Каждая женщина подобна реке: одни похожи на горные и быстрые воды, коварно кружащие в водовороте страсти; другие - спокойные и прощающие, медленно текущие по равнине покоя. Они монотонно проходят сквозь жизнь, не демонстрируя глубоких эмоций. Кристина относилась именно к этому типу женщин... И для Андрея этим было сказано всё, ему было неинтересно, хоть он и чувствовал к ней нежность.
Когда друзья попрощались, Андрей и Кристина спустились в метро, они шли по ярким от электрического света переходам из разноцветной мозаики.
- Ты изменился, - сказала она.
- Не бери в голову, тебе просто так кажется, - тихо ответил он.
- Нет, не кажется, ты словно другой человек.
- Сколько мы не виделись? - спросил Андрей и добавил: - Несколько месяцев, за это время с человеком может произойти многое. Я чувствую себя неуютно в этом смеющемся искусственном городе, скрывающем за великолепными фасадами рабский труд и нищету большей половины живущих в нём... Мир, лишённый искренности! Я так не хочу и поэтому сказал тебе всё честно. Не хочу обманывать тебя или ещё кого-нибудь...
- Перестань, сарказм тебе ни к лицу, - спокойно улыбнулся Андрей. - Может, это кризис среднего возраста?! Мне двадцать девять, а я чувствую себя уже глубоким стариком. Я всегда спешил жить, пытаясь вместить в свой день - неделю и максимум событий. Чувствовал жажду событий, которые я смог бы описать после. Как это в университете называлось? Собирал творческие наблюдения...
Кристина внимательно смотрела на него горящими тёмно-зелёными глазами, в которых искрился отражённый свет метрополитена.
- И вот итог - я сгорел. Иногда мне кажется, что я проживал за один год три, так много всего произошло. Одних только квартир я сменил порядка тридцати к сегодняшнему дню, и везде я осваивался и начинал жить. В одной я жил половину года, в другой месяц. Я не говорю сейчас про путешествия, потому что это скорее отдых, я говорю про постоянную, будничную жизнь. Через несколько месяцев мне будет тридцать, и я очень хочу подвести какой-то итог всему этому.
- И что, я мешала тебе это сделать?! - Кристина остановилась напротив, продолжая внимательно смотреть Андрею в глаза. Мимо проносились шумные поезда метро и текли в разных векторах люди.
- Не мешала, дело в другом, - тихо ответил он.
- Всё дело в том, что ты меня не любишь! А я тебя люблю! И за что мне всё это, я не знаю... - Кристина говорила спокойно и холодно, словно давно осмыслила и пережила всё.
- Что такое любовь? - Андрей рассмеялся. - Я буду рад, если ты действительно знаешь! Одни в это слово вкладывают "хочу", другие - "могу", третьи - "дай", четвёртые - "возьми" и перечислять эти глаголы можно до бесконечности.
- Именно потому, что ты сейчас это говоришь, я поняла, что всё правильно: ты не понимаешь, что такое любить. У тебя в груди нет сердца! - волнуясь, сказала она.
- Мне жаль, если ты так думаешь, прости меня... Я правда не хотел сделать тебе больно.
- Но сделал, ладно - пока, увидимся как-нибудь! Разбирайся со своими тридцатью годами! Я поехала.
- Пока, - они очень формально обнялись.
Кристина вбежала в пустой вагон метро и опустила голову, стараясь не смотреть на Андрея.
Он остался на перроне станции.
Чудеса
От железнодорожной станции нужно было идти минут десять, чтобы добраться до домика, в котором жил Якут. Андрей бодро шагал по тёмной разбитой асфальтовой дороге. После московского смога, свежий и прозрачный загородный воздух кружил ему голову.
Светили фонари, Андрей наслаждался началом мая, попадая из одного размытого пятна света в другой. Позади осталась длинная и тяжёлая зима и настроение у Андрея было приподнятым и даже весёлым.
Увидев слева от себя знакомые тёмные очертания домика с запущенным садом, Андрей свернул с дороги. Он приподнял перекошенную деревянную калитку и вошёл в сад. Вокруг стояли яблони, они склонили до земли свои длинные ветви. За деревьями давно никто не следил, но от этого они были только прекраснее.
Андрей прошёл по, заросшей травой, дорожке и постучался в освещённое окно, мерцавшее в темноте жёлтым прямоугольником. Через какое-то время за мутным стеклом, как на старинной литографии, возникло лицо Якута: с выпирающими скулами на смуглой коже, длинными чёрными волосами и раскосыми глазами, тянущимися к вискам.
- Кто там? - встревоженно спросил он.
- Андрей, здорово! - весело отозвался гость.
Глаза Якута широко открылись от удивления, и, сбросив какую-то железную кастрюлю в коридоре, он отправился к входной двери.
- Сейчас! - глухо отозвался хозяин.
Дверь открылась, и Якут встретил Андрея на пороге.
- Здорово, здорово! - воскликнул он. - Молодец, что приехал! Заходи, сейчас чай будем пить!
- Спасибо, Паша, - ответил Андрей, проходя в деревянный дом.
- Надолго приехал? - спросил Якут.
- Не знаю, посмотрим. Может, и надолго.
Андрей уселся в кресло-качалку на старенькой кухне со старинным круглым столом у мансардного окна. Якут открыл морозильник и принялся резать строганину из какой-то северной рыбы.
- Красава, что приехал! Я тебе давно говорил, что в этом Вавилоне нечего делать! - довольно приговаривал Паша, было видно, что ему порядком надоело жить одному на даче. - Тут птички поют, роса утром на траве, лес и озеро рядом!
- Да, отлично, - ответил Андрей.
- А что там продюсеры, с которыми ты встречался? - поинтересовался Якут.
- От ворот поворот, долго не звонили, а потом сообщили: "Вы бы хоть грамматические ошибки в сценарии исправили". В общем трэш сплошной, я, конечно, сам виноват...
- А я тебе ещё месяц назад говорил - ошибки исправляй, редактируй сценарий, - назидательно вспомнил Паша Якут. - А ты всё не слушал!
- Надо сделать, - легко согласился Андрей и улыбнулся. - Мы сценарий очень быстро с Серёгой написали, за три недели, вот и наворотили.
- Не расстраивайся, всё что ни делается - к лучшему! - подытожил Паша.
- Да я не расстраиваюсь, - соврал Андрей. - А что твои якутские бандиты?
- Скоро в Москву должны приехать, но точно ещё не знаю в какие даты, буду продолжать переговоры, - ответил Паша.
Весь вечер друзья варили борщ и играли в калах.
- Интересное было время, очень ускорившее развитие и глобализацию мира. Например, путник мог остановиться в любом доме империи. По закону Ясы его должны были пустить переночевать и накормить, иначе смертная казнь! Представляешь, какая движуха была?! - рассказывал Якут про времена Чингисхана, видимо, чувствуя особую связь со своими тюркскими корнями.
- Ага, длилась здесь вся эта движуха триста лет, - улыбнулся Андрей. - И тогда возникли бакшиши и взятки.
- Я бы так не обобщал, это было великое время, когда существовала самая большая империя в истории человечества, в неё, между прочим, входила треть тогдашнего населения планеты!
- Да, ладно, я не хотел тебя обидеть. Пойдём лучше погуляем! - предложил Андрей.
Они спустились к темнеющему озеру со светящейся дорожкой на едва колышущейся воде. Андрей уселся прямо в траву и принялся смотреть на голубые пятна кратеров на далёкой поверхности, ярко освещённой, луны.
Тишина и поросший осокой берег застыли у леса. Якут сел рядом, и друзья долго молчали. Изредка были слышны крики филина и какие-то шорохи в лесу.
Якут тяжело запел какую-то древнюю песню. Горловым пением он передавал душу своего народа. Дрожащий и дикий звук разлетался над ночной гладью озера, устремляясь далеко к верхушкам тёмных сосен, к луне и дальше к чёрному небу, за которым находилась сама вселенная.
Андрей почувствовал песню и вместе с Якутом зарычал, протяжно завибрировав диафрагмой, в длинных и нечленораздельных, но мелодичных звуках. Какая-то безграничная тоска вдруг вырвалась из его груди, тоска о мечте...
Весна
В серой мгле, за покатым лобовым стеклом Линкольна, раскинулось Заславское водохранилище: вода часто изламывалась и рябила от сильного ливня, словно была записана на старую, осыпающуюся видеокассету. Искажая пространство, дождь барабанил по чёрному капоту и крыше автомобиля.
С неба медленно спускались сумерки. Где-то на горизонте, в центре огромного искусственного озера, молния звенящей световой струной ударила в воду.
- Ого, как жахнуло! - обрадовался Толик. - Вот, пожалуйста, типичная белорусская погода! Дождж, балоты ды маланка! - перейдя на белорусский, сообщил он Андрею.
Друзья расположились на пассажирском кожаном диване большого американского автомобиля.
- А я люблю дождь, - меланхолично сообщила Ольга с водительского кресла. - По-моему, сидеть вот так в тепле перед большим озером - это замечательно...
- Поддерживаю! - отозвался Андрей.
- Ну, не знаю, наверное, здесь одни романтики, кроме меня, собрались! - скептично улыбнулся Толик и принялся открывать виски: - Мне этого не понять! Рому! Дайте мне рому!
- Ты просто придуриваешься, - задумчиво ответила Ольга.
Линкольн был припаркован на набережной водохранилища. Умная блондинка Оля любила водить и тусоваться с Толиком, который просто хотел выпить по случаю встречи с Андреем, которого давно не видел.
После семи лет в Москве Андрей вернулся в Минск. Он вернулся в самом начале мая, когда шли частые весенние ливни. Андрей любил это время. Обычно перед дождём, начинал бежать по траве сильный ветер, сгибая на своём пути кусты и деревья. Потом раздавался раскатистый гром и сразу же с неба тяжёлыми и частыми каплями обрушивались потоки воды. Приятно шелестя зеленью листьев, дождь ярко освежал воздух, наполняя мир запахом цветущих деревьев.
- Эх, Андрей, сколько лет, сколько зим! А жизнь всё идёт... Что задумался? - весело спросил Толик.
- Я рад, что наконец приехал! - ответил Андрей.
- Да, это ты правильно сделал, - одобрил Толик. - Это сколько тебя не было?
- Семь лет...
- Семь лет, - повторил друг. - Как "Семь лет в Тибете"!
- И не говори, - подтвердил Андрей. - Пойду что ли ноги окуну в Минском море - поздороваюсь с Родиной!
- Ну, не знаю, не знаю... В такой дождь? - засомневался Толик.
- Уже стихает, всё норм, - Андрей открыл пассажирскую дверь и вышел из автомобиля.
Тёмная полоса противоположного берега окаймляла, волнующееся от дождя, водохранилище. Андрей разулся, перелез через парапет и встал на бетонные плиты, под углом уходившие в воду. Закатав джинсы, он начал спуск к воде.
Ступать по бетонным плитам было приятно, а дождь, действительно, начал стихать. Тяжёлые капли всё реже падали с неба.
Андрей вошёл в воду и ощутил под ногами слизь мелких водорослей, растущих на плитах под водой. На скользких водорослях он моментально съехал в воду, как на ледяной горке.
Молниеносно погрузившись по шею в холодное водохранилище, Андрей растерянно оглянулся по сторонам. На берегу у парапета набережной уже стоял Толик и громко хохотал над произошедшим.
- Вот, видишь, как стремительно Родина приняла меня в свои объятия! - захлёбываясь, рассмеялся над собой Андрей.
- Да, прямо, всосала в себя! - сгибаясь от смеха, подтвердил Толик и добавил: - Где твой телефон?
- В кармане!
- Кидай!
Андрей нащупал в воде боковой карман ветровки и, достав мобильный, высоко поднял его над головой.
- Лови! - он бросил Толику телефон, и тот ловко поймал его.
Между ними было расстояние всего в семь метров, но Толик, стоял на высокой бетонной набережной, а Андрей внизу - по горло в воде.
- Вылезай! - всё ещё смеясь, предложил Толик.
- Ага, сейчас! Только наслажусь окружающим видом! Полезно бывает сменить точку зрения, сын мой! - пошутил Андрей, осматривая пейзаж с плоскости воды.
Рядом с Толиком возникла стройная и чуть меланхоличная Оля, она тоже улыбнулась.
- Этот исторический съезд в воду я посвящаю вам, мадам! - улыбнулся Андрей.
- Спасибо, мне очень приятно! - ответила она.
Андрей попробовал встать на поросшие водорослями бетонные плиты и снова съехал в воду.
- Толик, похоже, я не могу выбраться! Тут скользко! - сообщил он другу, который согнулся в очередном приступе смеха.
Они так и стояли, смеясь втроём под дождём в этой абсурдной мизансцене: голова Андрея торчала над самой водой, а двое его друзей советовали ему что-то с набережной.
- Сейчас! - сообразил Толик и побежал к деревьям за пешеходной дорожкой. Он искал какую-нибудь длинную жердь, чтобы помочь Андрею выбраться.
Дорога
Миша навёл объектив камеры на картину "Благовещение" Боттичелли - в контрольном мониторе хорошо читалось великое полотно возрождения. Архангел Гавриил в красном хитоне преклонил колено и осторожно простёр руку к деве Марии. Она светла, покорна и вот сейчас коснётся его, чтобы обрести сокровенное знание.
Ещё раз оглянувшись на площадку, на застывшие фигуры актёров и съёмочную группу, Андрей спокойно и настойчиво сказал:
- Приготовились к съёмке! Мотор!
- Есть мотор! - подтвердила Света, подняв большой микрофон на длинной телескопической ручке.
- Камера!
- Есть камера! - ответил Миша с операторской тележки, прислонившись к визиру.
Инга - ассистент режиссёра показала в объектив хлопушку, стукнула деревянной дощечкой и тихо произнесла:
- Кадр один, дубль четыре!
- Подержи картину для вступительных титров, - попросил Андрей, глядя в монитор, и через длинную, как вечность минуту, добавил: - Начали...
Операторская тележка плавно и медленно двинулась по рельсам, отъезжая от картины, которая оказалась цветной распечаткой в ворохе других бумаг, лежащих на тумбе, напротив театральной сцены.
- Не будь Монтекки... Под любым другим названьем - роза так же сладко пахла...
В мониторе плейбека раскрылся общий план, на сцене замерли красивые семнадцатилетние юноша и девушка. Положением своих застывших тел, они в точности повторяли мизансцену картины возрождения.
- И назовись Ромео по-другому, он будет совершенен и тогда. Отбрось пустое имя - и взамен возьми меня ты всю, - произнесла девушка.
- Ловлю на слове! Лишь назови меня любимым ты, и заново тобою окрещён, уж никогда не буду я Ромео, - волнуясь просипел юноша.
В левой руке парень судорожно сжал берёзовую ветку, вместо лилии, что была выписана в руках архангела на картине.
Одухотворённо смотревшая на ребят, прекрасная комедийная актриса Алла Звягинцева, быстро стуча каблучками, приблизилась к тумбе и внимательно посмотрела на репродукцию картины. Затем она взбежала на сцену и, встав за спиной девушки, аккуратно поправила положение её рук, стремясь добиться полного соответствия с девой Марией на картине.
- Кто ты такой, сокрытый мраком ночи, подслушавший признания мои? - запнувшись, спросила девушка.
- Назваться не могу, - стеснительно ответил парень.
- Стоп! - сказал Андрей. - Отличный дубль! Снято!
Актёры и вся съёмочная группа радостно улыбнулись. Как приятно было видеть свет, возникший в глазах двадцати людей, работавших на съёмочной площадке. За такие моменты, объединяющие съёмочную группу, Андрей любил эту профессию.
- Перестановка на план четыре, - заглянув в папку с календарно-постановочным планом, сообщил Андрей. - Готовьте, пожалуйста, Александра Касперского. Миша, давай обсудим...
Он встал с оператором у плейбека.
- Это план с занавесом? - спросил Миша, внимательно глядя на раскадровку.
- Да, с этой стороны у нас только этот план остался, потом перестановка, - подтвердил Андрей.
На съёмочной площадке кипела жизнь. Осветитель Иван, высокий и худой парнишка в майке с принтом Apocalyptica, выключал световые приборы, готовя их к перестановке. Прожекторы последовательно гасли, напоминая засыпающих одноглазых циклопов на длинных хромированных ногах штативов.
Студенты - первокурсники актёрского факультета, Таня и Гриша, игравшие главные роли, уселись на зрительские места в актовом зале школы и принялись повторять текст, по очереди произнося друг другу реплики.
Алла Звягинцева, исполнявшая роль зауча, подошла к буфету и ей стали готовить кофе. Смешно закатывая глаза в потолок, звукорежиссёр Света, рыжая девчонка в широких штанах милитари, внимательно отслушивала звуковые дубли.
- А вы знаете, что сделал артист Матушин, когда во время спектакля почувствовал, что у него отклеивается фальшивая борода? - громко спросил уже седой заслуженный актёр Александр Касперский. Он как раз собирался с полной блондинкой - костюмершей Аней в гримёрку, чтобы переодеться к своей сцене.
Съёмочная группа с интересом посмотрела на актёра.
- Так вот, у него отклеивается фальшивая борода прямо на сцене. Бросив партнерше реплику: "Извини меня, дорогая, мне кажется, кто-то пришел", он выскакивает за кулисы. Но гримера, на его беду, поблизости нет. Тогда он совершенно срывает бороду и возвращается на сцену. "Кто это был?" - спрашивает его партнерша в растерянности. Он по-деловому в ответ: "А, ерунда, всего лишь парикмахер!".
Осветитель Иван загоготал во весь голос, Таня и Гриша улыбнулись и, переглянувшись, снова углубились в заучивание своих реплик.
- Чего вы ржёте? - заметив общее веселье, недоумевающе спросила звукорежиссёр Света, сняв с головы свои большие наушники.
- Ничего, деточка! Так, маленький анекдот! - задорно ответил шестидесятилетний актёр и, как мальчик, размахивая кожаным портфелем, вприпрыжку отправился вслед за костюмером. - Анечка, звезда моя! Вам очень идёт ваш голубой шейный платочек!
Полнотелая Аня благодарно улыбнулась и, плавно раскачивая бёдрами, отправилась за сцену, где находилась гримёрка.
Андрей вышел из актового зала и, пройдя длинными школьными коридорами, вышел на улицу. Он уселся на парапет у чёрного входа школы и задумчиво уставился на стадион.
Мимо сновали школьники, вдалеке весело играли в футбол мальчишки, и всё вокруг утопало в первой зелени. Был конец мая и ещё не было жарко, а лёгкий ветерок приятно холодил тело под рубашкой. И вдруг Андрей почувствовал себя счастливым: приятно сжалось сердце и мурашки пробежали по спине и темечку.
"Ведь счастье не в достижении какого-то абсолютного и безусловного результата. Не в итоге какого-то большого движения. Не в цели! - вдруг чётко осознал Андрей. - Счастье в дороге! В самом движении! В ощущении себя на пути! В гармонии собственной жизни с целью пребывания на Земле... И чем ближе к настоящему призванию путь, чем сильнее он откликается в твоём сердце, тем счастливее ты проживаешь каждую секунду!", - Андрей умиротворённо улыбнулся, весело посмотрел на летающих рядом майских жуков и ещё раз подумал: "Всё верно! Счастье - в дороге!".