Аннотация: Колёса поезда мерно стучат о стыки рельс. Тьма бежит за поездом подобно волне цунами. Она течёт, изменяется, рвётся вперёд только для того, чтобы захапать ещё реальности и скрыть её от глаз людей до поры...
Листья, поезд и тьма.
Колёса поезда мерно стучат о стыки рельс. Тьма бежит за поездом подобно волне цунами. Она течёт, изменяется, рвётся вперёд только для того, чтобы захапать ещё реальности и скрыть её от глаз людей до поры. Она не зла и не добра; её завоевания лишены цели. Она лишь бежит вдогонку поезду, что идёт по маршруту Инсбрук-Стамбул. Поезд бежит по рельсам, он парит над осенней пургой, вихри бушующего пламени листьев окружают его непролазной стеной. Листья танцуют свой танец, все фигуры этого танца предопределены с начала времён. Быстро-медленно, вверх-вниз. Без остановки. Здесь и сейчас есть только три вещи - тьма, листья и поезд Инсбрук-Стамбул, называемый также Восточным экспрессом. И, конечно, его пассажиры.
Купе номер 6 занимают люди тихие, можно сказать пасторальные. Это супружеская пара из Лиона. Они впервые едут в Стамбул. Он невысок, сед и согбен. Она уже не так хороша, как раньше, но всё ещё не хочет с этим смирится. Он до выхода на пенсию работал клерком во Втором национальном банке Лиона. Она сорок лет ухаживала за больными в госпитале Святого Бенедикта. Вчера они ограбили Первый национальный банк Лиона на восемнадцать миллионов долларов. Сегодня они едут в Стамбул.
Купе номер 8 занято человеком весьма примечательным со всех точек зрения. Он высок - шесть футов два дюйма, его шевелюра расчёсана на ровный пробор, его ботинки идеально чисты. Он носит строгий костюм от "Хьюго Босс" и сверяет время по массивным часам с армейской гравировкой. В его кейсе лежат только бумаги. Он уже десять лет работает на английскую разведку. Вчера он вышел из ворот головного завода Farben AG с кейсом, полным секретной документации. Сегодня он едет в Стамбул.
Купе номер 4 закреплено за человеком, чей промысел можно определить без труда. Он - ловец человеческих душ. Его сердце черно, как и его ряса. Прошлое его темно и мрачно, оно озарено отблесками человеческих страданий и мучений. Рок следует за ним по пятам, как ищейка; смерть собирает обильную жатву на пути его. Вчера он оставил свою паству и отправился в паломничество к святым местам и Храму. Сегодня он едет в Стамбул.
Купе номер 7 - и человек в нём. Человек этот худ и высок. Его руки носят на себе следы тяжкой работы, обожжены кислотой и травлены щёлоками в многих местах. Его глаза светятся безумием и похожи на колёса небесной колесницы Ра. Лицо вытянуто и слегка напоминает морду бассет-хаунда - такое же выражение неприкрытой угрозы и, вместе с тем, уязвимости. Его профессиональные склонности ближе к взрывчатке, хотя он не брезгует и банальным наганом. Он - бомбист из далёкой и снежной России. Вчера он подорвал бомбой карету варшавского генерал-губернатора. Сегодня он едет в Стамбул.
И, наконец, купе номер 9 - в нём едет восточный человек. Голову его украшает роскошный тюрбан, его тело облачено в халат, скорее подобающий халифу. Его лицо украшают орлиный нос черные, как омут, глаза. Кровь его холодна, как воды Стикса, сердце твёрже гранитной скалы, а разум острее булатного клинка. Дома его ждут три жены и пятеро ребятишек. Его багаж обширен, но при себе у него лишь один чемодан. В чемодане лежит снайперская винтовка Спрингфилда и четыре полных магазина. Он уже двадцать лет убивает людей на заказ. Вчера его пуля пробила затылочную кость черепа финансового магната. Сегодня он едет в Стамбул.
Вот и все, кто сегодня встал на тёмный путь из Инсбрука в Стамбул. Ими движут разные чувства - радость, боль, страх, ненависть, честь. Каждый из них - особенная частичка процесса движения мира. Их чувства - это чувства мира, что их создал и их окружает. Мира, который они перекраивают по собственному разумению и без особых на то прав. Здесь, в Восточном экспрессе, время и пространство не имеют значения. Они проскальзывают мимо, как листья, что танцуют свой вечный танец. Ведь танец листьев не прервётся, покуда не придёт время реальности восстать из праха и явить себя поражённому миру. Но шестеро пассажиров Восточного экспресса этого не увидят никогда. Их миссия будет завешена много раньше, чем настанет конец вечности. Ведь цель их жизни - оправдание всего, что совершается перед высшими силами. Именно им предстоит расплатиться за грехи мира по полной программе, безо всяких скидок. За это - честь и хвала им. Шестерым, что несутся в Восточном экспрессе сквозь столетия и пласты реальности.
Восточный экспресс летит стрелой сквозь поля, луга, города и сёла. Мерно стучат колёса единственного вагона, ритмично ходят поршни, всегда горит огонь в негасимом котле. Поезд летит сквозь осеннюю пургу и размышляет о своих пассажирах. Думы его тяжелы и ритмичны, как перестук колёс. Он уже привык думать о своих пассажирах как о детях вечности и пламени. Его стальной мозг не занимают проблемы устройства мира - он и так знает о них всё. Он знает и видит многое. Ему не нужны глаза или уши - колёса заменяют ему всё. Он размышляет о судьбах детей вечности.
...Он видит, как супружеская пара из Лиона сходит на вокзале Стамбула, как суетятся и оглушительно кричат вокруг них рикши и розничные торговцы. Он видит смотрящие на них глаза, похожие на колёса небесной колесницы Ра и пылающие ненавистью. Он видит чёрный "роллс-ройс", принимающий в себя человека с кейсом, и пылающий взгляд фанатика в рясе, наблюдающего это. Он видит и презрительный погляд из-под тюрбана и руку, нежно поглаживающую чемодан со "Спрингфилдом". Он видит всё, но не делает ничего, ибо действие противно его сущности.
Пред взором его предстают картины. Вот супружеская пара из Лиона собирается на приём в русском посольстве. Она примеряет новое платье, неспособное создать то, чего нет, и прикрыть то, что есть. Он читает "Таймс" и неодобрительно хмыкает в особо скучных местах. Восемнадцать миллионов долларов лежат на именном депозите в лучшем банке Стамбула. Под окнами их уже ждёт карета. Она заканчивает прихорашиваться, он с сожалением отрывается от газеты, и они чинно следуют во двор.
Другая картина являет нам комнату. Она захламлена сверх меры, мебелью в ней можно было бы заставить немалых размеров дом. Комната почти пополам перегорожена столом. За столом сидит сгорбленный человечишко с редкой шевелюрой цвета линялой соломы. В его глаза смотрит пара колёс небесной колесницы Ра. Лицо, слегка похожее на морду бассет-хаунда, ничего не выражает, но человечишко удовлетворённо потирает руки. Человек с лицом бассет-хаунда выходит из комнаты. В его обожженной кислотой руке свёрток размером с голову взрослого мужчины. Он передёргивает плечами, как бы отгоняя непрошенные мысли, пониже натягивает шляпу и идёт к неприметному серому зданию, на котором на уровне глаз входящего значится - "Посольство Российской Империи".
Картина третья являет нам человека в костюме от Лоуренса-and-Бассета и армейских часах. Его время уже близко. Он рывком вскакивает с кровати, делает несколько энергичных взмахов руками, разминая затёкшие плечи. Он идёт в ванную, тщательно бреется, расчёсывает непослушные волосы на прямой побор, начищает ботинки до зеркального блеска. Зеркало отражает безупречный внешний облик настоящего английского джентльмена. Английский шпион выходит под беспощадное осеннее солнце Стамбула, жестом подзывает рикшу и отрывисто говорит адрес - "русское посольство".
На картине четвёртой основное место занимает солнце. Оно смолит немилосердно, его лучи пронзают насквозь ненадёжный полог, прикрывающий человека. Человека не волнует солнце над его головой, его не волнуют кружащие с противным воем мясные мухи, его не волнует пот, стекающий по лицу. Человек лежит на крыше уже полтора часа, но на нём не заметно следов усталости. Он терпеливо ждёт. Дело того стоит, ведь после его завершения он сможет уйти на покой. Да, на покой, и навсегда оставить своё рискованное занятие. Шальная бабочка легко садится на оптический прицел "Спрингфилда", но человек лишь улыбается уголками губ. Он никуда не торопится, он ждёт. Так, как умеет ждать только он. Ярко блестит золотом на стене дома напротив табличка с непонятными символами. Символы складываются в слова - "Посольство Российской Империи".
Вот предстаёт перед внутренним взором следующая картина - чёрная ряса на фоне белых стен мусульманской мечети. Ловец душ с чёрным сердцем разговаривает с человеком в белоснежном одеянии имама. Их спор носит чисто теологический характер. Они сыплют цитатами из своих священных книг, доказывая друг другу, что именно они понимают под Богом. Сущность Бога смотрит на них с распятия на груди ловца человеческих душ и недобро усмехается. Ему известны эти споры и их конец. Имам и человек с душой священника садятся в рикшу и едут на улицу Абдул-Хамида, к православному священнику. В русское посольство.
Картина шестая объединяет многое. Вот бальный зал русского посольства, убранный безвкусными занавесями и светильниками. Вот супружеская пара из Лиона беседует с высокочтимым пресвятым отцом, что ведёт службу в местном православном храме. Вот мужчина ростом шесть футов два дюйма украдкой передаёт резиденту русской разведки кейс с бумагами. Вот два колеса небесной колесницы Ра шарят по залу в нервном предвкушении, обожжённая кислотой рука твёрже сжимает свёрток размером с голову взрослого мужчины под сюртуком. Вот коляска человека с сердцем священника останавливается у ворот посольства.
Лицо, похожее на морду бассет-хаунда, облачено в лёд. Взгляд бывшей медсестры из госпиталя Святого Бенедикта скользит по нему, её лицо скручивает гримаса отвращения. Она поворачивается к мужу и что-то бысто-быстро шепчет ему на ушко. Взгляд бывшего банковского служащего встречается с двумя колёсами небесной колесницы Ра. Старик из Лиона быстро отводит взгляд, но поздно. В глазах человека с лицом бассет-хаунда вспыхивает безумие. Он нарочито медленным шагом подходит к лионским грабителям, аккуратно вынимает свёрток размером с голову взрослого мужчины, и, широко улыбаясь, активирует детонатор. Полтора килограмма тринитротолуола обращают всё в радиусе трёх метров в пар. Кровавые ошмётки весело разлетаются по бальной зале и повисают на безвкусных занавесях и светильниках. Православный священник падает на колени и начинает истерически призывать своего Бога. Но сущность Бога лишь недобро усмехается с груди ловца человеческих душ, медленно поднимающегося по ступеням посольства. Английский шпион быстро бежит по коридорам посольства. Его чувство - боль. Она отбивает ритм на его нервах. Он бежит быстро, подобно божественному ветру вырывается из широкой двери посольства и сталкивается на верхней ступени лестницы с чёрной рясой. Оба падают с лестницы, подскакивая на каждой ступени, как мячики. Они докатываются до её подножия и застывают в неестественных позах. У английского шпиона сломана шея, он ещё хрипит, но это не надолго. Человек с душой священника лежит лицом вниз. В его левой глазнице торчит чёрное серебряное изображение недобро усмехающейся сущности Бога.
В оптику "Спрингфилда" хорошо видны суетящиеся люди, выносящие тела и их остатки. Человек в роскошном тюрбане обречённо вздыхает. Ему не заплатят за эту работу - а ведь всё складывалось так удачно. Он мягко и плавно упаковывает винтовку в чемодан, забирает покрывало и сходит с крыши. Его путь лежит в богатый арабский квартал - домой. Он выходит из гостиницы напротив посольства, медленно и с достоинством идёт по улице. Он ещё не знает, что ему не суждено дойти.
Полицейский инспектор с мрачным видом наблюдает за погрузкой трупов на божедомку. Его мысли блуждают не здесь, он сосредоточен на поиске ответов на вопросы, что порождены загружаемыми на труповозку останками. Внезапно его обострённое внимание привлекает человек с орлиным носом и чёрными, как омут, глазами. В правой руке человек держит объёмный чемодан. На лице араба засохшие струйки пота, рот искривлен недовольной гримасой. Вокруг левого глаза человека в тюрбане - чуть видный черный круг, очень похожий на виденный инспектором на войне след от оптического прицела. Звучит лающая команда: "Взять его!". Человек в тюрбане резко оборачивается - на его лице удивление быстро сменяется ужасом. Он бежит, быстро бежит, как не бегал ещё никогда. Четыре пули калибра 7,62 настигают его в конце улицы. Он корчится от невыносимой боли в пыли улицы Абдул-Хамида. Его рука продолжает крепко сжимать объёмный чемодан, в котором лежит снайперский "Спрингфилд". Солнце бликует на лысине инспектора, проглядывающей через редкую шевелюру цвета линялой соломы...
Восточный экспресс летит стрелой сквозь поля, луга, города и сёла. Мерно стучат колёса единственного вагона, ритмично ходят поршни, всегда горит огонь в негасимой топке. Поезд летит сквозь осеннюю пургу и размышляет о своих пассажирах. Думы его тяжелы и ритмичны, как перестук колёс. Он уже привык думать о своих пассажирах как о детях вечности и пламени. Его стальной мозг не занимают проблемы устройства мира - он и так знает о них всё. Он знает и видит многое. Ему не нужны глаза или уши - колёса заменяют ему всё. Он размышляет о судьбах детей вечности. Он видит другие картины.
...Он видит, как усталый и чумазый сербский партизан закладывает бомбу под стык рельсов на мосту через безымянную речку под Белградом. Он видит, как поезд Инсбрук-Стамбул стрелой влетает на мост, как дрожат от напряжения балки моста, как сводит судорогой силовые поперечины. Он видит, как внезапным ярким цветком расцветает взрыв посреди моста, как рушатся опоры и полотно рельс. Он видит, как заваливается в тридцатиметровую пропасть состав, как сминается в гармошку паровоз, как взрывается негасимый котёл, как взрывная волна сметает на своём пути всё и вся, как корчится в пламени единственный пассажирский вагон. Он видит, как угасает пламя, как затихают взрывы, как бесконечный поток реки Времени скрывает в себе то, что осталось от состава. Он видит всё, но не делает ничего. Вмешательство в игры Вечности не в его привычках...
Поезд Инсбрук-Стамбул, называемый также Восточным экспрессом, летит стрелой сквозь пургу вечной осени. Пространство и время для него не имеют значения. Для призраков они никогда не имеют значения. Его мысли - это лишь отражения того, что было, что есть и что будет. Призрак поезда листает реальности, как открытую книгу, и выбирает для своих мыслей сюжеты поинтереснее. Ему никогда не наскучивает это занятие - ведь число реальностей неисчислимо, а времени у него более чем достаточно. Он везёт шестерых детей вечности на встречу с высшими силами. Туда, где они ответят за все грехи мира, по полной программе.
Колёса поезда мерно стучат о стыки несуществующих рельс. Тьма бежит за ним попятам, не догоняя, но и не отставая. Листья крутятся в безумном вихре, лишь на первый взгляд хаотичном. Быстро-медленно, вверх-вниз. Без остановки. Здесь и сейчас есть только три вещи - тьма, листья и поезд Инсбрук-Стамбул, называемый также Восточным экспрессом. Когда поезд стремительной птицей уходит за горизонт, остаются лишь листья и тьма. Листьям лишь кажется, что они танцуют сами по себе. Их движения предопределены с начала времён. И когда танец листьев подходит к концу, всё покрывает тьма. Тьма оканчивает танец и даёт начало новому. Ведь реальность - это лишь тени листьев вокруг поезда вечности.