Большинство нижеизложенных историй зародилось в некую славную пору, которая случалась у всех существующих, даже если они подобны цветкам или цветки подобны им. Такое время было у ходячих, лежащих, разумеется, у летающих и даже - НИКАКИХ. У всех было когда-то такое время. И разумеется будет, равно как и есть.
О нём говорят как о беззаботном, уникально радостном, ни от чего не зависящем (кроме некоторых очевидных факторов и штучек) существовании. В это время то, что впереди, видится ярким, обворожительным, многообещающим, поскольку мир заполнен. У каждого - своим. У нас он был заполнен настоящими друзьями, подругами, путешествиями, чуть ли не ежедневными чудесами и возвышенными таинствами, которых чтили мы, отчего таинства уважали нас, проявляясь с завидной регулярностью.
Такое время в 90 процентах называется юностью, или молодостью. В оставшихся 935 процентах - разное другое время.
Именно в эти 935 процентов я познакомился с Кулаком. Собственно, все люди так или иначе вымышлены. Кем-то, когда-то, зачем-то. Разумеется, этот персонаж выдуман тоже.
I. Знакомство.
Он представился коротко: "Кулак". И протянул мне руку.
Я ошарашенно глянул на крепкую широкую кисть, предполагая, не обратиться ли она в обозначенный кулак. Затем вопросительно перевёл взгляд на парня.
- Кулак - это не прозвище! Это фамилия моя такая! - хохотнул парень. - А зовут меня Евгений. Евгений Михайлович Кулак.
Последние слова он произнёс в аккурат тогда, когда я жал руку. Кулак, значит. Евгений Михайлович... К моему удивлению, у Кулака оказались длинные пальцы с ровными, тоже длинными ногтями. "Это хорошо" - помнится, подумал я тогда. Не имею, разумеется, ничего против людей с короткими пальцами, и широкими ногтями, но... Общаться мне легче и приятнее с человеком, у которого красивые руки. Бзик у меня такой. Особенность.
В то время я фанатически болел туризмом: выискивал фильмы о горах, собирал снаряжение, до хрипоты спорил об этом самом снаряжении, ну и, конечно, не вылезал изо всяких походов. Большую часть своего времени я пребывал в туристской секции, под эгидой которой туризмом я и занимался. В сентябре-месяце в этой самой секции проводился набор новичков. Среди них и прибыл Евгений Михайлович с-необычной-фамилией. Он расспросил меня о туристской жизни; сообщил, что привела его девица Т., с которой он учится на одном факультете. Мы распрощались.
Следующее явление Кулака произошло в ноябре. В конце прошлого тысячелетия секция, где я занимался туризмом, стойко хранила традицию - в ноябре совершать походы по Новосибирской области. Традиция, не лишённая черт садизма со стороны руководителей этих самых походов и мазохизма со стороны участников. Погода осенью была весьма неустойчива в те времена, гораздо изменчивее, чем сейчас: вечером мог идти дождь, а утром - минус 30. Сейчас, в новом тысячелетии, к слову сказать, ноябри стали теплее и суше (говорю как человек, который ходит в ноябрьские погоды последние 20 лет).
Мороз, дождь, ветер, снегопад. Короче, межсезонье. И в тогдашние жуткие ноябри прошлого тысячелетия шли новички, из которых в лесу да в палатке ночевал далеко не каждый, не говоря уж о ночёвке в позднюю осень! Перед отъездом новички собирались в секции, чтобы получить снаряжение, упаковать рюкзаки. Они перешучивались, но проявлялась в их поведении этакая настороженность - то ли из-за поведения руководителя, который и смотрел по-особому, оценивающе так глядел, мол, посмотрим, как вы сможете перетерпеть грядущие денёчки... Словно кот над мышками возвышался руководитель над участниками, которые чуяли что-то опасное, подвох какой-то, но не понимали, что именно и какой. О наступающих трудностях подсказывала слякотная погода, конечно, но что погода! Она же там, за пределами тёплой секции!
И начинался поход. Дождь, снег, ветер, мороз. Здесь и проявлялся руководитель как "садист" и участники, которые - "мазохисты". Руководитель - всегда везде и всюду "зверь", "агрессор", "садист", который издевается над бедными участниками! Даже самые "нежные и пушистые" девушки, став руководителями, обретают этакое озабочено-строгое лицо, жёсткие интонации в голосе, а то и круче - способность ругаться, кричать, и, бывает даже, - НАНОСИТЬ ПОБОИ!!! Участники, выходя на маршрут, встречали невиданнее ранее трудности в виде дождя, снега, усталости вдруг осознавали, что не исключён некий мазохизм и разделялись на две группы 1) которые слабее - бунтовали, в первой же деревне садились на автобус и уезжали домой (то есть в ком менее развит мазохизм) и 2) которые "сильные духом" - или те самые мазохисты: продолжали поход, мёрзли, мокли, голодали.
Не так всё, конечно!!! И величайшая радость странствия, вдруг явленная человеку, увлекала и позволяла преодолеть любые трудности, которыми эта самая радость только усиливалась. И сопереживание, и взаимопомощь являлись и переживались острее в экстремальных погодных условиях. И то, и другое, и третье помимо всяких "садизмов" и "мазохизмов"...
Именно такими встретили мы эту группу в электричке - словно бы обдумывающих, что же такое происходило с ними в течение пяти походных дней: садизм руководителя и мазохизм участников или взаимовыручка, преодоление трудностей, на фоне путешествия.
В тот год я тоже был в походе, только в другой группе. Мы также в тот день закончили семидневный маршрут, однако наше путешествие проходило в условиях более комфортных - в нашем распоряжении была палатка с небольшой переносной печкой, которая позволяли спать в тепле, просушить вещи, да и просто отогреться, тем более, что мороз стоял почти все походные дни - минус 20 и ниже. Эта же группа, руководимая неким Владом П., шла свой маршрут в облегчённом режиме - с лёгкой палаткой без печки, вдобавок с минимумом продуктов. Мы, то есть я, единственный мужчина в группе, и команда из десяти дев сидели в электропоезде, ели какие-то бублики, обсуждали что-то, как вдруг в вагон ввалились они. И мы почувствовали, как они промёрзли: войдя в электричку и едва разлепив перемёрзшие губы для приветствия, они принялись снимать заледеневшие куртки, которые словно превратились в панцири, видимо промокнув под дождём (дня четыре назад был дождь) и замёрзнув (холод воцарился в аккурат после дождя), да так и не оттаяв. Едва отогревшись, они наперебой принялись рассказывать, как было: 1) трудно, 2) здорово, 3) голодно, 4) холодно, 5) очень холодно. Среди них и находился тот, кто назвал себя Кулаком. Евгением Михайловичем. Вид у него был отчасти обалдевший и озабоченный: говорил он почему-то суетливо, быстро, непрерывно транслируя информацию о разных способах выживания в зимних условиях - как ставить капканы, как заваривать чай на еловых веточках, как приготовить кашу из берёзовой коры... видимо, настолько озаботился выживанием, что никак не мог прийти в себя. Вдобавок - обалдел от этого процесса на фоне дождей, морозов, снегов, ночёвок в палатке без печки в плохоньком спальнике. "На кой мне это нужно? - читалось сомнение на круглой розовощёкой физиономии Евгения - ещё совсем недавно деревенского жителя - лазать по кустам неведомо чего ради! Вот с ружьём бы - хоть мяса добудешь..."
Однако тяжёлые походные условия не отпугнули Кулака от туризма, и так мы сошлись на - на гористой почве туристской жизни.
Именно с туризма началась череда событий, которые заслуживают пристальнейшего внимания ввиду своей необычности (а то и уникальности), таинственности (вернее, мистичности).