По пустынному шоссе, расчертившему сонную прерию, не спеша катили два байка, оставляя за собой хвост белеющей на солнце пыли. Казалось, время умерло для них. Иногда, заметив что-то лежащее на дороге, они притормаживали и один из путников спешивался и осторожно шел рассмотреть находку, в то время как второй доставал помповое ружье, на время превращаясь в дозорного. Обычно тревога бывала ложной и первый, худой парень в бандане, лишь пинал бесполезный предмет или тело и возвращался в седло.
Когда солнце встало в зенит и путники обратились в призраков, на миг потеряв свои тени, из-под небольшого холма вынырнула заправка. Осторожно подкатив к ней на заглушенных движках, байкеры остановились и надолго застыли перед стеклянными дверями удивительно большого для такого захолустья магазина. Наконец один слез со своего "харли-девидсона" и снял запыленный шлем.
- Господи, жара-то какая, - расплылся в улыбке он, скинул перчатки и принялся чесать покрытую мокрыми рыжими космами голову. Это был затянутый в кожу невысокий крепыш с окладистой бородой почти красного цвета. - Ну что, сегодня ты дежурный. Я на вахте. За работу.
На фоне этого колоритного персонажа его худой спутник выглядел невзрачно: выцветшая, похоже некогда красная бандана, платок на лице, индейская куртка, засаленные джинсы, старенький полицейский "кавасаки". Да и показавшуюся из-под платка бороденку можно было смело называть клочковатой. Не говоря ни слова, он слез с байка, оказавшись на добрых полфута выше крепыша. Поднял на лоб очки, достал кольт из правой набедренной кобуры и, обхватив его рукоятку двумя руками, пнул дверь магазинчика.
Внутри стоял полумрак. Худой сделал шаг в сторону, чтобы не стоять на свету и стал ждать. Когда глаза адаптировались, он медленно пошел вперед, не забыв сначала резко нагнуться и заглянуть за прилавок. Нигде никого. Только пустые товарные стойки. Тишину нарушал лишь скрип мусора у него под ногами. Все как всегда: пустые банки, битые стекла, груды рваных целлофановых упаковок, картонных коробок, мятых газет. В одном углу стоял одинокий ботинок, возле него, похоже, высилась изрядная куча засохшего дерьма. В конце прилавка большое кровавое пятно. Старое.
- Ну что, я иду?
Худой оторвал левую руку от револьвера и быстро вытер пот с глаз.
- Стой, где стоишь! - Удивительно глухим голосом ответил он и завернул за первый ряд стеллажей. Проход был чист. Он сделал резкий шаг вправо. Следующий тоже чист. А дальше был враг. Адреналин, пот, движение воздуха - неизвестно что, но худой учуял его.
Сделав медленный вдох, он резко прыгнул правым плечом вперед. Враг тоже прыгнул. Вернее, похоже, он бил и, промахнувшись, завалился на свою жертву. Если бы худой имел на это время, он бы облегченно вздохнул - он боялся выстрела, но у врага был лишь топор. Пока он не очухался, худой захватил его левой рукой за шею и с силой прижал к себе. Противник сразу захрипел. Слабак - еще секунд десять и задохнется.
И тут включился не работавший последние секунды слух: магазинчик сотрясал нечеловеческой силы визг - такие звуки издает только охваченный смертельным ужасом звереныш.
Худой скосил глаза влево, автоматически чуть ослабив хватку. В нескольких метрах от него в проходе сидела, привалившись к стеллажу, девочка. Или девушка. Он буквально видел непрерывный звук, вырывавшийся у нее изо рта. Она сидела против света и ее глаз не было видно, но он не сомневался в том, что в них застыло.
Захваченный попробовал вырваться, но у него явно совсем не было сил. Худой резко отпустил его и оттолкнул от себя. Потом встал и пнул подальше топор.
- Эй, как ты там? Чего - с койотами воюешь? - Подал голос крепыш.
- Стой, где стоишь, - повторил худой. Он смотрел на то, что когда-то было людьми. Два грязных, невероятно худых, пропитанных отчаянием существа. Выйдя из ступора, девочка бросилась к своему кашляющему приятелю и обняла, казалось, специально накрыв своим телом.
- Спокойно. Мы вам ничего не сделаем. Я друг, - он положил девочке руку на плечо, но тут же отдернул, когда ее затрясло как от удара током. - Я друг, друг, слышишь? Ну? Посмотри на меня.
Она осторожно подняла голову и удивленно распахнула огромные глаза.
- Вы тут одни? Точно никого больше нет?
Она кивнула. Из глаз полились слезы.
- Торбьен, все в порядке. Иди сюда.
Вдвоем они вытащили зверенышей наружу. Присмотревшись, худой понял, что они старше, чем подумалось в полумраке - лет 15-16. Просто крайне истощены. У девочки с лица стекали струйки крови, похоже, она вонзила себе в щеки все ногти. Крепыш тоже это заметил.
- Ай-ай-ай... Вот кровь, да еще в условиях такой антисанитарии - это совершенно лишнее. - Он подошел к мотоциклу и извлек из сумок маленькую аптечку и сильно початую бутылку виски.
- Будет вам пить. Голландец, поищи чего-нибудь и поесть. Но сначала - раны, - крепыш весело подмигнул девочке. - Я хоть и стоматолог, но тоже внук Гиппократа. Тебя как зовут?
Она слабо улыбнулась.
- Келли.
- Спокойно, Келли, сейчас будет немножко бо-бо. Вот так, молодец... Голландец, ты что делаешь? Давай консервы, лучше мясные, а шоколад на потом оставь - он легче и питательнее.
Худой тяжело посмотрел на него. Потом подозвал к себе.
- Ты что делаешь? Сами ж еле тянем. Они не жильцы.
Крепыш криво ухмыльнулся, укладывая аптечку и виски на место:
- Не жмись, Голландец. Не строй из себя самого рассудительного. Ты же знаешь, что я прав. Хочу сегодня спать с чистой совестью. Пойди лучше проверь колонку.
Колонка была пуста. Один шланг валялся на земле. От другого был отрублен пистолет. Худой пошел осматривать магазин и подсобку. Через полчаса он вернулся. Весь улов - деревянная доска от прилавка и ржавый велосипед с кривым передним колесом.
- А вот это дело! Пригодится, - хохотнул крепыш и без спроса полез уже во второй рюкзак детей. - Ух ты! Это откуда?
Он распрямился, потрясая нераспечатанным блоком "мальборо".
- Ну, вот и пригодилось. Мы ж не гуманитарная помощь, - бросив пачку худому, крепыш засунул блок в сумку своего "харлея". - Слушай мою команду. Ты, Келли, назначаешься главной, сил у тебя явно побольше. Вот, оставляем вам немного воды и шоколадные батончики. Все сразу не есть. Растягивайте. Думаю, дней пять протянете.
Оперевшись на байк, худой с удовольствием курил, неодобрительно поглядывая на друга.
- Дальше. Сейчас прячетесь в магазине, в тенечке. Двигаетесь только по ночам. Вот вам одеяло - укрывайтесь днем. Избегайте дорог. Кругом полно мародеров - странно, как вы до сих пор живы. Учтите, вечно везти не будет. Я бы советовал идти на север - вон туда. Дойдете до лесов, может, выживете. Возьмите велосипед, он хоть и хромой, но пригодится. И последнее. Вот кольт, это уже тебе, бледнолицый. Патронов всего шесть. Стреляй в крайнем случае. В упор. Считай. Пять патронов. Шестой - для нее.
В костре приятно потрескивали дрова, бывшие еще недавно магазинным прилавком. Искорки поднимались вверх и уносились к звездам.
- Боже, какое небо. Разве видели мы такое раньше, в своих городах, а Голландец? Мы ведь даже и не смотрели, - крепыш откинулся спиной назад и блаженно вдыхал космос с ароматом кофе.
Они устроились на перекрестке дорог возле старой автобусной остановки. Крыши почему-то не было, но были две металлические стенки, прикрывавшие их с двух сторон.
- Сколько дней кофе не пили? Четыре? Пять?
- Четыре, - худой лежал на боку с сигаретой во рту. Рядом на одеяле исходила горьким паром большая железная кружка с кофе. - Ну что? Решаем?
Крепыш оторвался от звезд и уставился на костер.
- Да.
Они молчали минут пять.
- И все-таки на север. Думаю... Уверен.
Худой кивнул. Напарник, кажется, этого не заметил и продолжил:
- Шансов мало. Но больше некуда. С юга, говорят, лезут мексиканцы, оттуда даже конченые мародеры драпают. На восток страшно, уверен, там радиация еще зашкаливает. Колорадо достал. Мертвый штат. Надо было сразу севернее брать - может, зря послушались Вождя и перестраховались... С едой, думаю, еще протянем. А с водой совсем беда. Но главное - бензин.
Опять кивок. Скуренный до фильтра окурок полетел в костер.
- Согласен. Но пока нам везло. Особенно с той бочкой с бензином у мертвого фермера. Здорово он ее припрятал. Ты молодец. Я бы не нашел. - Худой с сожалением посмотрел на пачку сигарет и спрятал ее в карман.
- Да, это точно, - крепыш улыбнулся. - Но на заправки фактически можно не рассчитывать, столько месяцев - уже все слито. По-хорошему, один байк нужно бросать, но слишком много вещей, и ведь все нужное. До лесов не дотянем. И все-таки единственный шанс - прорваться в национальный парк. Гранд-Титон или Бигхорн. Там, может и выживем. Думаю, там можно охотиться. Горы должны были хоть чуть-чуть прикрыть от радиации. Но уходить на север нужно здесь, западнее. Подальше от Шайена, там была авиабаза - думаю, ее тоже накрыли.
- Конечно, напарник. Прорвемся. - Худой запрокинул в себя остатки кофе. - Ложись спать. Я подежурю.
- Нет, друг. Уж больно хорошо. Совсем сна нет. Давай, ты первый. В два разбужу, - крепыш поудобнее уселся у стенки остановки и сложил на груди руки. - Спи.
Он проснулся от первого же выстрела и инстинктивно откатился в сторону. Сразу ударили еще два. Одна пуля звякнула о металл. Костер уже догорал, но все же освещал стоянку. Боясь поднять голову, он отполз еще чуть правее. Одного взгляда хватило, чтобы заметить красное пятно на стенке остановки. Стреляющий был левее. По звуку, похоже, М-16.
Все было очень плохо. Оставалось только лежать и ждать. Ложась спать, он сдвинул ремень на 90 градусов, чтобы на бедре не мешала кобура. Теперь кольт оказался под животом: лежать - неудобно, достать - невозможно. Он очень медленно завел руку за спину и достал из второй кобуры беретту.
Время остановилось. Похоже, стрелявший видел его и не знал, достал ли своими выстрелами. Он ждал.
Наконец послышались осторожные шаги. Вскоре нарисовалась и фигура. Он ждал. Фигура приблизилась еще. Она была футах в двадцати. В широкополой шляпе и без винтовки. Значит, есть еще как минимум один.
Ковбой начал оглядываться, шаря по тьме глазами. Сделал еще пару шагов. Пока он смотрел на костер, но если додумается дать глазам привыкнуть к темноте, будет совсем плохо. Снять его не проблема. Проблема - стрелок. Он среагирует на выстрел.
Мародер подошел к костру, начал колупать ногой вещи.
- Да нет тут никого. Чисто.
И тут чуть левее раздался голос:
- Не может быть. Откатился. Посмотри спра...
Он выстрелил на голос. Три раза. Потом в ошарашенного ковбоя. И опять откатился в ожидании выстрела. Но было тихо. Потом он услышал слабые хрипы. И пополз на звук.
Сначала наткнулся на винтовку. Рядом лежал человек. Он быстро обыскал его. Больше оружия не было. Он поднял винтовку, другой рукой схватил лежащего за ногу и потащил к угасающему костру.
Ковбой был мертв. Крепыш тоже. Хэд-шот. Стрелок пускал губами кровавые пузыри и хлопал выпученными глазами.
Первым делом он обыскал обоих мародеров. Собрал фляги, патроны, еду. Потом содрал с них одежду и вместе с обувью бросил на угли. Потом взял топор и, отойдя чуть в сторону, начал рубить им твердую, засохшую землю.
Он не слышал, как затих раненый. Он рубил и выгребал руками землю, пока не счел могилу готовой. Потом перетащил к ней напарника, сел рядом и спустил в яму ноги. И только тогда закурил. Некоторое время смотрел на растопыренные пальцы и, кажется, удовлетворенно кивнул, когда убедился, что они дрожат.
Прежде чем опускать крепыша в яму, чуть подумав, снял с него золотые часы. "Любимому Торбьену от Мэри". Одел их на руку.
Потом начал закапывать. Когда закончил, костер вновь потух. Потом он курил и ждал рассвета.
Едва небо начало сереть, он занялся байками. Слил из "кавасаки" в канистру бензин, заправил под завязку "харлей", вылил все из своих канистр в прикрепленные к "американцу". Потом вытряхнул из сумок все лишнее: сапоги огромного размера, аптечку, потрепанный томик. "Товарищи по оружию". Перенес свои вещи и оружие. Пнул пробитую кружку. Немного подумав, взял шлем и отнес на могилу.
Завел байк, развернулся и выехал на дорогу. Робкие желтые блики упали на его правую щеку.
ЧАСТЬ I. ЖЕНЩИНЫ
1
Мой брат умер 13 февраля. И этим спас мне жизнь. Он жил в богом забытой дыре в Аризоне. Не потому, что его пинала жизнь или било клюшкой по судьбе отдыхающее от безразличия на поле для гольфа начальство. Нет. Просто он был счастлив. А на настоящих счастливчиков у богов аллергия. Они могут сделать тебя богатым, популярным, красивым, здоровым, сильным, влиятельным, могут подарить тебе красивую жену и прекрасных детей, хорошую работу и преданных друзей, уютную родину и женскую любовь. Но они не хотят видеть твоего абсолютного счастья. Ибо лишь твои грехи или зависть приведут тебя в церковь и притрут плечом к тем, кто был, есть или будет порочнее тебя.
Рик был счастлив. Мало кто видел органичных людей. И я знаю, что с ними очень не просто. Знаю, потому, что он был моим братом. И я всегда знал, что он лучше меня. Может быть не намного. Но во всем. Это плохо, ибо ты навсегда теряешь в глазах окружающих и всегда будешь всего лишь оттеняющим солнце телом. Но это еще хуже, ибо может сделать тебя плохим - закомплексованным, завистливым, злым, обиженным.
Но мне повезло, и рядом с ним я не стал хуже. Как мне кажется - даже наоборот. Я мужал в его лучах. И в этом, конечно, заслуга родителей, с которыми нам повезло исключительно. Что-то они подарили с генами, что-то воспитали. И главное - умение любить. Ведь понятно, что только любовь может позволить счастливо жить с органичным человеком.
С этой мыслью я вынырнул из зыбкого небытия, которое еще год назад не назвал бы сном, и сразу знал, что улыбаюсь. Что было особенно странно с учетом тех обстоятельств, в которых я находился. Открыв глаза, я понял, что еще темно. Рассвет только занимался, а в этих краях передвигаться днем было много безопаснее. Я повернул затекшую ногу и опять закрыл глаза.
Рик всегда получал удовольствие от того, чем занимается, а если переставал его получать, то сразу бросал. При этом он всегда знал, как нужно поступать. Конечно, иногда и он испытывал сомнения, но их вряд ли стоит считать муками совести, ибо он быстро выходил на правильную дорогу и уверенно шел исправлять свои ошибки. Он был лидером везде и в тоже время никогда не претендовал на лидерство, подавая голос лишь тогда, когда нужно было не допустить принятия неверного решения. Это знали даже родители. Наверно, так чувствовала себя мать Исуса, признавая вторичность своей мирской задачи. Понимал это и я. И, конечно же, не потому, что был на три года младше. Поверьте, я знаю, что значит чувствовать себя апостолом.
Великолепное окончание университета сулило ему головокружительные перспективы, но, конечно же, он не был рожден для финансовых или карьерных успехов. За год в арендованной нью-йоркской квартире он написал роман, который сразу же принес читать родителям, а к тому моменту, когда через год он был опубликован, написал новый. Он не стал, да, я уверен, и не собирался, Кингом, но уважение определенных кругов и достаточное существование быстро себе обеспечил. И, конечно же, никто не удивился тому, что на четвертом десятке он жил с единственно любимой женой и двумя нереально положительными детьми в собственноручно выбранном доме, пусть и в богом забытой аризонской глуши. И лучшего места в жизни своей я не встречал. Рик всегда был рад видеть тех, кто хотел видеть его и, наверное, мы этим злоупотребляли. Вот уже десять лет, как я ограничивал свои географически-просветительские возможности и каждый отпуск проводил в "Риквилле".
И вот в сорок лет его не стало. И хотя с этим невозможно было смириться, я понял, что уже давно к этому готовился. Подозревал. Ибо иначе у этих богов быть не могло. И это является главным доказательством их существования.
Так он подарил мне жизнь. Или хоть какое-то ее продолжение. И мне хочется верить, что в этом есть хоть какой-то смысл.
Поскольку отца с нами уже давно не было, а мама была больна и не могла покинуть Нью-Йорк, на похороны я поехал один. Это было 13 февраля. А 16-го, когда я сидел за рулем арендованного "Мустанга" в 70 милях от "Риквилля", смахивая с глаз слезы похорон, все закончилось. Закончилось для большинства. Закончилось для Нью-Йорка. Закончилось для моей мамы и для большинства людей, которые для меня что-то значили. Закончилось для сотен, а может, и тысяч городов на этом усталом шарике.
Я открыл глаза и, прежде чем пошевелиться, прислушался. Как всегда. Опасности не чувствовалось. Вчера я чудом нашел хорошее место. Прикрытый леском старый запыленный барак с полуразрушенными стенами в низине. Я натаскал веток и досок для костра, выбрал наименее разваленный угол, загнал туда байк и натянул на уровне колена проволоку с нанизанными жестянками в качестве гипотенузы своего треугольника жизни. Когда-то такой метод я видел в любимом мною сериале "Ходячие мертвецы".
Разведя огонь и сварив кофе - остатки былой роскоши - я вытащил сигарету из, похоже, последней в этой жизни пачки "мальборо". Кстати о сериалах. Помню, как смотрел "Джерико", постапокалиптическую сагу. Смотрел во многом потому, что смотрела Салли, моя девушка, чудное творение из жуткого мира журналистики. Она всегда уверяла, что я похож на Скита Ульриха, игравшего там главную роль. Кто ж мог подумать... Тем более, что реальность окажется во стократ хуже, чем рисовал Голливуд. Хотя ничего удивительного в этом нет. А реальность куда больше напоминает безысходных "Ходячих мертвецов", только без зомби.
Я был в пути уже седьмой месяц. И ни разу еще безысходность не подбиралась ко мне ближе. Теперь я был один. А значит, не мог позволить себе спать - только дремать, прислонившись спиной к надежному углу и положив на колени дробовик. Не мог позволить себе никуда зайти и оставить без присмотра свой "харлей" - ибо без него меня бы уже давно не было бы. Не мог ни на секунду утратить бдительность - а от этого устаешь не меньше чем от отсутствия сна. На носу была осень, а в баке последние литры бензина.
Интересно, как бы себя чувствовал в этом мире Рик? В мире, где не существует никаких правил кроме правил выживания. И где не выжил, похоже, никто, кто бы этого заслуживал. Оружие, патроны, еда, жизнь. Только об этом можно думать. Только за это бороться. Такие как я - мамонты. Может, я последний. Хочется этим гордиться. Хотя гарантий того, как поведу себя за последней чертой никаких. Я - апостол. Я такой, каким, хочется верить, был бы Рик.
Вокруг - звери. Для которых любой человек - добыча. Остальные мертвы. Последних людей я видел с неделю назад на одной богом забытой колорадской заправке. Я десятой дорогой обхожу городки. Потому что в лучшем случае меня туда не пустят. Куда вероятнее - отберут все и вышвырнут на дорогу (таких историй я достаточно наслушался еще в первые месяцы). Не повезет - убьют.
Я пробирался небольшими дорогами и тропами. Но и здесь попадались охотники и фермеры, берегущие для меня запас свинца. Несколько раз меня спасали только железный конь и стрелковые навыки. Хотя в целом Вайоминг - хорошее место. Плюсы: вода, дрова, возможность укрыться. Гипотетически еще дичь. Но, честно говоря, ее я почти не видел, похоже, местные выбили все. А если где-то в кустах что-то вспорхнет - это не про мою душу, в жизни не охотился (кстати, Рик всегда осуждал охоту). Минус один - плохой обзор, опасность за каждым кустом и холмом.
Я пробирался в Бигхорн. Хотя никогда там не был и даже на Дискавери его не видел. Но там у такого одиночки мог появиться шанс. Какая-нибудь избушка. Опять же охота. Я был, как подсказала встреченная табличка, в округе Оушеки, обошел с востока Уэрленд и держал на северо-восток. По-идее оставалось немного, но я уже понял, что последний отрезок придется тянуть на себе все пешком. Причем уже без еды. Только оружие и вещи.
Нужно было собираться. И срочно отключиться от чувства голода. Все-таки пустой кофе не лучший завтрак даже для незамужней маклерши. Похоже, скоро начну собирать ягоды, хотя мои познания в них более чем ограничены. Хуже я разбирался только в грибах и финансовой аналитике.
Выкатив байк, я повел его на свободу. Выбрался из низины и остановился на краю леса.
И тут на меня накатило. Перед глазами расстилалась великолепная холмистая равнина. Еще не показавшееся солнце размешало вокруг удивительный цветовой коктейль, придав пейзажу какую-то киношную неестественность. То, что лежало ниже неровной линии горизонта, окрасилось в преувеличенно густые желто-зеленые тона, резко контрастировавшие с тусклым водянистым небом. Эта завораживающая гринуэевская картина будто разом включила и другие органы чувств.
Я услышал пение птиц и шелест листвы. В нос ворвались пропитанные детством запахи дикой природы. По щекам прокатилось движение воздуха, так, как будто они были свежевыбриты и протерты ментоловым кремом. Все это вмиг ворвалось в голову и оглушило, превратив меня в набор беснующихся знаков препинания.
Ощущение было слишком ярким для взрослого человека. Что-то подобное переживаешь только в детстве, и именно такими вспышками оно остается с нами на всю жизнь. И этот момент, конечно, я тоже не забуду никогда.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я взял себя под контроль. Немного. Сев в седло, я закурил неплановую сигарету. С удовольствием глубоко затянулся, заполнив легкие до отказа.
Что-то подобное, наверное, ощущает солдат, когда в прифронтовой зоне воцаряется тишина. Война ушла. И внезапно видишь мир таким, каким он должен быть. Единственновозможно. Кого-то это заставляет плакать, кого-то - улыбаться... Но никак не верить. Ибо верить в это нельзя. Об этом можно только мечтать. Мечтать по ночам, закрыв глаза, если устал считать мертвых вместо баранов.
Слева в миле от меня начиналось поле, желтеющее чем-то, что я решил считать пшеницей. Все остальное пространство было покрыто нетронутой травой. Из-за спины, слегка изгибаясь, выступал лиственный лесок. Впереди часть обзора закрывал небольшой холм. По-хорошему, мне нужно было уходить правее, держась подальше от возделанных угодий, всегда готовых подарить радость общения с двуногим зверьем. Но я знал, что сначала выеду на холм. Наверное, просто для того, чтобы осмотреть всю равнину. Наверное... И, возможно, тогда я бы добрался до Бигхорна.
Я не успел оценить прелести открывшегося с вершины холма вида. Передо мной были люди. Четверо. В низине между моим холмом и следующим, более пологим, по диагонали от меня на велосипеде ехала женщина, во всю налегая на педали. Наперерез ей, под острым углом, неслись три лохматых оборванца. На мой взгляд, в пределах полуминуты они должны были ее догнать. Хотя она все делала правильно. Уйти на холм на велосипеде было самоубийством, бросить его - тоже. Разворачиваться - поздно: один из преследователей, самый грузный, забирал вправо, отрезая дорогу к отступлению. Единственный шанс - проскочить.
И она была близка к этому, выпуская весь накопленный адреналин. Оружия у мародеров я не заметил, но у самого резвого была бита. Видя, что добыча рискует проскочить под самым носом, он резко остановился и очень недурно метнул свой снаряд. Женщина кубарем полетела по траве.
В этот момент я стартовал. Набрав скорость, заглушил движок и покатился вниз, надеясь в тишине дольше оставаться незамеченным.
Первым меня должен был заметить ковылявший справа и уже хватавшийся за грудь от одышки громила. Наверное, много курил в детстве. На то, чтобы закричать, ему потребовалось несколько попыток. Один из нападавших оглянулся, но вряд ли успел что-то увидеть - я всадил ему пулю в грудь. Стрелять во второго на ходу не стоило - я все-таки не Юл Бринер, а он уже сидел на женщине. Похоже, все свои рефлексы спринтер выбросил вместе с битой. Он просто сидел и с открытым ртом смотрел, как я подкатываю, останавливаюсь и сношу ему башку из кольта. Вышло, конечно, не слишком эстетично - его мозги разлетелись во все стороны, решив не пропускать и лежащую женщину. А что вы хотите? 45-й. Анаконда. С шестидюймовым стволом. Может, лучше было стрелять из беретты, но она была в левой кобуре, а я правша. Ниже стрелять я не хотел, боялся задеть беглянку. Конечно, был вариант просто навалять этой патлатой скотине, но его я даже не рассматривал. Для этого нужна злость, а ее во мне давно уже не было. Когда я повернулся, чтобы посмотреть на ковылявшего громилу, он уже развернулся и на пятой скорости наглядно демонстрировал неограниченность возможностей нашего организма. Убивать его я не стал - опять же из отсутствия злости.
Пора было заняться дамочкой. Она оказалась значительно старше, чем можно было предположить, исходя из ее попыток побить рекорды Армстронга. Скорее лет под шестьдесят. Хотя кто теперь разберет, где закончились чудеса косметологии и началась дружба с диким ветром и солнцем.
- Все хорошо, мэм. Хорошие парни победили.
Короткие полуседые волосы. Серые глаза городского жителя. Худая шея. Длинные и довольно стройные ноги.
Видимо, отследив мой взгляд, она вдруг вышла из ступора и бросилась натягивать задранную почти до пояса хлопчатобумажную юбку.
Расстегнув одну из сумок, я достал пластиковую бутылку и порылся в поисках какой-нибудь тряпки. Ничего достойнее старой футболки сомнительной чистоты с надписью "Sorry, guys" не нашлось. Спешившись, я опустился на корточки возле первой виденной мной за последние недели женщины.
- Позвольте, я помогу вам умыться. Я осторожно. - Женщина промолчала, и я счел это знаком согласия. Странно, но я еще способен общаться с леди.
Я обильно смочил футболку водой и как можно аккуратнее протер ей лицо. Потом смочил другой конец и сделал это еще раз. Напоследок мазнул несколько раз по ее рубашке. Встал, встряхнул и выжал тряпку, уложил вещи в сумку.
- Спасибо.
Это были ее первые слова.
- Пожалуйста, мэм. Это моя работа. Чип и Дэйл спешат на помощь.
Она внимательно смотрела на меня. Облизнула сухие губы.
- Шарлотта. Шарлотта Вэйзмор.
- Очень приятно, миссис Вэйзмор. Джон. Просто Джон.
Она слегка повела головой. Хм, эта женщина явно росла не в монастыре.
- Мисс. И просто Шарлотта. - В ее глазах мелькнула улыбка. Хотя губы остались неподвижны. - Думаю, мы уже можем считать себя близкими людьми. Вы не находите?
Я приподнял бровь. Кажется, таки действительно леди.
- Сожалею.., Шарлотта, что знакомимся в столь прискорбных обстоятельствах, но, поверьте, в моей жизни это, похоже, самое приятное событие со времен последнего поражения республиканцев. - Черт возьми, я действительно улыбался!
За упражнениями в изящной словесности я начисто забыл о приличиях.
- Простите, Шарлотта, я осел, - женщина до сих пор сидела на земле. Я протянул ей руку.
И вновь она уверенно повела головой, только теперь лукаво и чуть грустно улыбнулась:
- Я поняла, что не слон. Но, боюсь, у нас маленькая проблема, Джон. Я явно повредила ногу. Видимо какое-то подколенное сухожилие. Или хуже.
Черт. А вот это уже плохо. Я примерно представлял, что она скажет дальше. Кивнул.
- Я понял. Вы точно не похожи на лесную жительницу: чистая одежда, легкая обувь, велосипед и так далее. Значит, я вас должен куда-то подвезти. Основы дедукции. Элементарно.
Ее улыбка была явно искреннее моей.
- "Должен", конечно, не то слово, но, боюсь, у рыцарей редко бывает большой выбор.
Это точно. Понятно, что с собой я ее взять не мог, а поездка в какой-нибудь местный городок была не худшим вариантом. Хотя и крайне нежелательным.
Я обвел глазами поле боя. Мертвые не стали ни на йоту живее. Велосипед, похоже, пострадал не меньше своей хозяйки. Чуть дальше лежала корзинка с отвалившейся крышкой. Из нее высыпались ягоды. Вроде, ежевика. А мечты таки материализуются. На шее самовольно прыгнул кадык. Неотрывно смотревшая на меня Шарлотта это заметила.
- Хотите ягод, Джон? Боюсь, это единственное, что я могу вам предложить кроме своего неюного общества.
Веселая бабушка. И очень неглупая.
Я кивнул.
- Мерси. Это явно будет нелишним.
Собрав ягоды ладонями с травы, я слегка подкрепился, уничтожив едва не половину урожая, а там было не меньше литра. Все это время Шарлотта смотрела на меня.
Я привязал велосипед сзади к байку, пристроил биту и посмотрел на трупы. Хорошо бы их обыскать, но делать это на глазах у Шарлотты мне не хотелось. Да и вряд ли у этих голодранцев могло быть что-то полезное.
- И где находится ваш Изумрудный город, мэм? К сожалению, у меня очень мало бензина.
- Недалеко. Несколько миль. Прямо и скоро выедем на дорогу, - опираясь на меня, Шарлотта допрыгала до "харлея" и так уверенно уселась сзади, что я опять заподозрил ее в наличии веселой молодости. Да, она явно когда-то была красива.
Перед отправкой я расстегнул один из клапанов на поясе и заменил два патрона в кольте.
- Может, лучше въехать в город где-то сбоку, не по дороге?
- Нет, Джон, поверьте, только по дороге, иначе вас могут пристрелить без предупреждения. А на въезде стоит Финли, он нас пропустит. И ради бога, Орфей, ни в коем случае не стреляйте в Соттоне. Запомните: ни в коем случае.
2
Город открылся сразу за холмом. Он располагался чуть ниже на большой безлесой равнине, за которой угадывались темные очертания невысоких гор. До него было, наверное, мили три. Кажется, я знал, где найдет свой последний приют мой заслуженный "харлей".
Дорогу в город преграждал деревянный шлагбаум. Возле него под брезентовым тентом торчали два ковбоя. Оба смотрели, как мы приближаемся. Здоровенный детина со звездой на груди стоял, зажав в руках-граблях дробовик. Сухонький однорукий сидел в раскладном кресле.
- Привет, Финли, это я, - помахала амбалу Шарлотта, когда мы остановились.
- Доброе утро, мисс Вэйзмор, - расплылся тот в улыбке, которая сделала бы честь Чеширскому коту. Конечно, улыбка многих преображает, но тут я видел превращение откровенного гоблина в трехмесячного младенца, увидевшего погремушку. Может, он считает ее мамой, потерявшейся в детстве? - Я не видел, как вы выходили.
- Конечно нет, мой милый Финли. Я ехала напрямик, из дома. - Шарлотта была сама любезность. Просто безе со сливками. - Ездила в Южную рощу. За ягодами.
Взгляд Финли медленно переместился на велосипед за нашими спинами.
- А-а, велосипед сломался, мисс Вэйзмор? Надеюсь, вы не упали? А где ваша шляпа?
Ага, значит все-таки "мисс Вэйзмор". Я чувствовал себя польщенным.
- Со мной приключилась жуткая история, мой милый Финли. На меня напали какие-то страшные бродяги, и лишь мужество вот этого джентльмена - он разобрался сразу с тремя - позволило мне вернуться сюда целой и почти невредимой. Только ногу повредила. Джон, знакомьтесь - это мой отважный Финли, а это мистер Райт.
"Мистер Райт" никак не отреагировал на эти слова, как, впрочем, и на все остальное. Он явно просматривал в голове любимый матч Рокиз с Доджерами, и сейчас находился на третьей базе. Зато с "милым Финли" происходила очередная перемена. Вы видели, как закипают чайники в диснеевских мультфильмах? Покраснение, распухание, увеличение глаз - все признаки были на лицо. Я даже начал беспокоится, не снесет ли он мне случайным выстрелом башку. Костяшки пальцев, сжимавших дробовик, стали белее лимузина Майкла Джексона.
- Как... эти выстрелы... я думал, мне послышалось... это были вы? - Человек-хамелеон явно переживал страшнейший стресс. Ужас, боль, гнев, растерянность - картинки на его лице сменялись с калейдоскопической скоростью. - Я... я... я позову шефа.
Финли дернулся бежать, но ноги, похоже, не хотели его слушаться.
- Стойте, милый Финли! Все прекрасно! - Шарлотта расхохоталась с таким девичьим задором, что я невольно обернулся, не в силах скрыть удивление. Да уж, наверное, эта бабушка-девчушка разбила даже не пяток сердец. - Я спасена. Бандиты наказаны. Не нужно никуда бежать.
Кажется, Гоблина начинало попускать. Лицо остановилось на выражении растерянности и уже не напоминало китайский флаг.
- Но... мисс Вэйзмор, обещайте мне - вы никогда так больше не сделаете. Ни-ко-гда. Никуда не поедете сами. Обещаете?
Голос за моей спиной стал ласковым:
- Конечно, мой отважный воин. Ни-ко-гда. И... будь добр, подними эту палку, чтобы Джон подвез меня к мисс Кулахан, пусть она посмотрит мою ногу. Очень болит.
- Да-да, конечно, - и Финли побежал поднимать шлагбаум.
Мы въехали в Соттон.
Мистер Райт не сказал ни слова.
Ровная широкая асфальтовая дорога разрезала городишко как бисквитный торт. Конечно, я ожидал увидеть покосившиеся заборы, столбики пыли, играющие на ветру в догонялки с перекати-поле, кучи мусора на каждом шагу, а, возможно, и раздувшиеся трупы на обочине. Воображение профессионального киномана рисовало и стоящего посреди центральной площади внушительного шерифа с мужественным и недобрым лицом. Ну и, конечно, обязательная сцена с агрессивными селюками в салуне, заканчивающаяся ленивым выходом героя на крыльцо под триумфальное бряцанье шпор.
Однако открывавшуюся мне картинку снимал явно не Клинт Иствуд. Главное шокирующее впечатление: порядок и ухоженность. Аккуратные домики с чистыми занавесками, разноцветные оградки, палисадники всех цветов радуги, обилие зелени и полное отсутствие мусора. От центральной улицы в стороны расходились ее уменьшенные клоны. Никаких машин и почти никаких людей. Это было просто какое-то царство Барби, любовно собранное детскими ручонками и оставленное на полу среди разбросанных взрослыми пустых бутылок и коробок от пиццы.
Ошарашено поводя головой, я въехал на некое подобие площади. Похоже, это был центр города. По крайней мере, здесь были люди, а на домах красовались вывески и таблички. Рай палисадников несколько отступил.
- Правее, Джон, - вывела меня из ступора Шарлотта. - Вот сюда.
Возле каменной коробки, очень напоминавшей пожарную часть, был растянут огромный тент, под которым хаотично теснилось несколько десятков разномастных стульев и кресел, среди которых иногда попадались и столики. С разных сторон на нас уставилось не меньше десятка пар глаз. В основном дети, несколько женщин. И ни одного мужчины.
- Помогите мне слезть, Джон. Доброе утро, Джина.
Одна из застывших фигур пришла в движение и, подбежав к нам, подхватила Шарлотту под другую руку. От ближайшего строения с вывеской "Стоматология. Б.Дж.Абрахам" отделилась еще одна женщина и тоже поспешила на помощь.
- Мисс Кулахан, дорогая, боюсь, моя нога несколько пострадала, - защебетала с фирменной улыбкой Шарлотта и, пока мы вели ее к владениям мистера Абрахама, как с диктофона продублировала так впечатлившую "милого Финли" историю. - Джина, накорми, пожалуйста, моего рыцаря завтраком. Сегодня такое самаритянское утро.
Еще одна обезоруживающая улыбка.
Мисс Кулахан, остроносая мышка неопределенной масти, крепкими пальцами отвела мою руку и ловко перехватила у меня Шарлотту.
- Вам туда нельзя, сэр. Там чисто.
Слегка растерянно я смотрел, как дамы скрываются за белой дверью. Затем зашел под тент и сел на ближайший стул.
Детей вокруг стало явно больше и, похоже, они прибывали дальше, бочком подтягиваясь к моему байку.
Фантастика. Я удобно сижу под навесом. Вокруг меня дышит жизнь. Настоящая, человеческая жизнь. И у нее женское и детское лицо. И никакого оружия.
Из белой двери вышла Джина. Заметный типаж. Что-то из Новой волны с привкусом Италии. Вестерн-вариант Софи Лорен. Все в наличии на верхней границе допустимого. Слегка за сорок. Прическа а-ля Шер. Черные джинсы, футболка и мартенсы. Впечатляет.
- Джон?
Я встал, коснувшись рукой поля воображаемой шляпы.
- Сиди. Я сейчас. - И она направилась к воротам пожарного ангара, тяжело покачивая бедрами.
За воротами виднелись столы с длинными скамьями. Но главное - оттуда доносились восхитительные ароматы. Так пахнет настоящая еда. Голод обрушился на меня как слетевший с катушек бульдозер, отключив все остальные желания и чувства. Я несколько раз сглотнул слюну, как будто это могло успокоить разбушевавшегося внутри зверя.
Софи Лорен выплыла из ворот ангара подобно святой в мерцающем ореоле. В руках у нее исходила паром тарелка с едой. Она шла медленно, но я уже знал, что буду вознагражден за это ожидание.
- Держи, не стесняйся. Добавки не будет, - Джина поставила на стол рядом со мной тарелку. Положила вилку. Сама села напротив.
В тарелке была каша неизвестного мне происхождения с мясной подливкой и тертая свекла. Я набросился на еду. В ней, похоже, совершенно отсутствовала соль, однако, не будучи вкусной, она не была менее желанной.
Склонившись набок и подперев щеку ладонью, Джина, не отрываясь, смотрела на меня. Помимо того, что это было не совсем вежливо, было в этом взгляде какое-то бесстыдство: так смотрят на то, как ты одеваешься, обнаженные женщины, лежа на кровати. Так на меня сегодня уже смотрели.
Сметя все за какую-то минуту, я пожалел, что нет кусочка хлеба, которым можно было бы вытереть тарелку. Будь я один, обязательно вылизал бы ее.
- У кого-то сегодня удачный день. Кстати, Шарлотта просто в восторге от явления рыцаря на белом коне.
Я глянул на свой пыльный байк и вытер губы тыльной стороной ладони.
- Вообще-то в той жизни он был черным. Но все мы меняемся.
Джина откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Я как застенчивый мальчик отвел глаза.
- Не все. И не всегда. И в этом прелесть.
Я достал пустеющую пачку сигарет и, секунду помедлив, протянул Джине. Она тоже чуть помедлила и отрицательно мотнула головой, блеснув кареглазым ехидством:
- Не хочу привыкать к хорошему.
Я так давно не видел женщин, а тут сразу такие образцы. Утоленный голод распахивает все жизненные двери.
- А выпить усталому путнику у вас тут случайно не поднесут? - Я прикурил.
- Поднесут. Но не безвозмездно.
Солнечный день. Улыбающиеся женщины.
- И к кому обращаться?
Ее улыбка стала еще шире. Определенно, эта женщина любила неприхотливые развлечения. И давно не имела возможности посмотреть фильмы братьев Маркс.
- Ты уже обратился по адресу, Ланцелот.
Я поднял брови в деланном удивлении.
- Так ты еще и бармен? Воистину, штат равноправия!
Поискав глазами, куда бы стряхнуть пепел, я встал и подошел к стоящей рядом урне. Потом расчехлил прикрепленный к байку дробовик.
- Пойдет? С патронами, правда, проблема. Шесть тут и... - Я порылся в кармане куртки, - пять в качестве чаевых.
Выложив это богатство на стол, сел и вопросительно посмотрел на Джину. Она довольно кивнула.
- Приятно иметь дело с солидным клиентом. Стакан захватить?
Теперь кивнул я. И вновь бесстыдно уставился на ее удаляющиеся бедра.
Она вернулась с четырехгранной бутылкой, заполненной мутноватой жидкостью, и сама налила мне на два детских пальца. Я понюхал стакан: пахло как-то не очень. Джина расхохоталась:
-Не бойся, не отравлю! Но не переусердствуй, а то права отберут.
Люблю женщин с хорошим мужским чувством юмора.
Последние промилле прогулялись по моей крови почти три недели назад. Этот процесс требует серьезного к себе отношения. Я опять поднялся, чтобы затушить о край бачка окурок. И лишь потом осторожно пригубил сомнительное зелье. Да уж, не "хеннесси". Хотя я слабо разбираюсь в качестве и происхождении самогона.
Я пожевал губами, отставил стакан и прислушался к забытым ощущениям. Даже маленький глоток приятно обжег горло и потянул тепло вниз, к желудку.
- Бензином у вас, конечно, не разживешься?
Джина с удовольствием покачала головой. Детишки уже наладили с байком осязательный контакт. Я внимательно следил за ними.
- А обменять этого коня на набор чемпионских завтраков реально?
Она пожала плечами.
- Я узнаю, можно ли что-то сделать. Но особо не обольщайся - без бака это просто кусок железа.
- Но очень красивый кусок железа! Не думаю, что вы тут избалованы эстетическими удовольствиями. Помойте его, поставьте на постамент и ходите как на Бродвей томными вечерами. - Еще один маленький глоток. Джина продолжала широко улыбаться - она с Бродвея, похоже, и не уходила.
- Ты лучше скажи, куда путь держишь, Ланцелот?
Я неопределенно повел бровью:
- На север.
В этот момент с улицы послышался какой-то шум, вскоре преобразовавшийся в неплохую картинку с озвучкой. В город въезжали ковбои. Если бы не странновато звучавший перестук копыт по асфальту, я бы поверил в скорое знакомство с Дейви Крокеттом. А так, все было очень органично: запыленные лошади, клетчатые рубашки, шляпы, кобуры на бедрах. Я приготовился к продолжению шоу.
И не ошибся. Увидев меня, всадники притормозили и настороженно уставились своими туповатыми глазками. Их было трое. Потом как по команде спешились и направились ко мне. На это стоило посмотреть. Один впереди, остальные по бокам чуть сзади. Лидер, коренастый малый с вислыми усами, точно знал, что очень крут. Может быть, ему даже кто-то соврал, что он похож на Чарльза Бронсона. Если бы они шли не ко мне, я бы поудобнее устроился в кресле и зачерпнул попкорна.
Стараясь особо не отвлекаться, я краем глаза, кажется, заметил на лице Джины жгучий интерес. Ну, да, конечно - утро обещало стать еще забавнее. Усатый подошел вплотную к моему стулу и продолжил сканировать картинку. Я просто слышал, как крутятся шестеренки в его башке в поисках наиболее эффектного решения. Наконец глазки замерли. Я напрягся. Мои шестеренки давно стояли на местах.
Усатый медленно протянул руку к моему стакану, поднес к носу, вроде как собираясь его понюхать, и резко выплеснул остатки сивухи мне в лицо. Еще до того, как жидкость долетела к месту назначения, я зажмурил глаза и без замаха пнул Бронсона под колено. После чего рванул со стула, ударив идиота правой под дых. Вышло неплохо. Правда, следующий удар ладонями по ушам был так себе - я зацепил его шляпу. Абсолютно не будучи уверенным, что все выйдет, я, в лучших традициях всех знакомых мне парней с фамилией Ли, врезал ногой в грудь тому, что стоял справа и, прежде чем он открыл в удивлении рот, прыгнул в ноги третьему, надеясь перевести его в горизонтальное положение. Получилось. Я вскочил на колени и рванул из кобур оба пистолета.
Наверное, на все ушло секунды две. Дальше можно было не спешить. Я набрал в легкие немного воздуха.